Звездный оракул

3. ТОРГОВЕЦ

Трое суток Пандарас и Тибор спускались вниз по реке, держась вблизи мангровых рощ, окаймляющих дальний берег. Пандарас не мог решиться пересечь бесконечную речную гладь на хлипком плоту, ведь первая же более или менее серьезная волна перевернет его в единый миг. Плавал Пандарас совсем неплохо, тем не менее каждую ночь он привязывал себя к огромным связкам камыша, чтобы не соскользнуть во сне в воду и не утонуть, так и не успев проснуться. Сам он спал очень мало, а Тибор не спал совсем. Иеродул сказал, что бессонница еще одно проклятие, которое наложили на его расу Хранители. Хмыкнув, Пандарас подумал, что это объясняет полное отсутствие воображения у его спутника; ему не дано видеть сны.

Искорка в монете не разгоралась, но и не меркла. Очевидно, Йама жив, но он очень далеко. Ну и пусть! Каждый раз глядя на керамический диск, Пандарас молился только об одном — найти своего хозяина. Пусть для этого придется забраться за край мира, пусть придется потратить всю жизнь!

Тибор мерно работал веслом. Мимо в молчании проплывал лохматый берег в зарослях ризофор, качались на мелких волнах островки смоковниц, полные зеленой мерцающей тени, которую не мог разогнать яркий полуденный свет сияющего солнца. Чтоб скоротать время, Пандарас в подробностях описал все приключения, которые он пережил вместе с Иамой.

Рассказал, как назначил себя оруженосцем Йамы после событий в трактире «Скрещенные топоры», когда хозяин задумал убить Йаму из-за двух реалов. Как они встретили наемницу Тамору, как попытались вернуть на корабль беглого моряка. Описал разрушение Храма Черного Колодца и поход во Дворец Человеческой Памяти (правда, сам Пандарас после удара по голове не слишком-то много об этом помнил). Потом был заговор в Департаменте Прорицаний, пленение, префект Корин, бегство из заключения, когда Пандарас впервые по-настоящему испугался своего господина. Окутанный бешеным синим огнем, Йама был страшен в своем гневе. А сотворенное Йамой чудо? Тогда он преобразил младенца одного из туземных племен, обитающих во Дворце. Ликующая великолепная процессия сопровождала Йаму по бесконечным улицам Иза до самого порта. Остальное Тибор и сам видел.

Путешествие на «Соболе» в низовья. Гибель родного дома Йамы. Преследующий их префект Корин. Его страшная смерть при нападении гигантских полипов, шторм, кораблекрушение… Однако Пандарас любил рассказывать, а потому все равно поведал слушателю об этих событиях.

— Мой господин говорит, что легенды и рассказы — это единственный способ достичь бессмертия без благословения Хранителей. Для моего народа они — смысл жизни. Наша жизнь коротка, но она надолго остается в памяти благодаря Рассказам и песням. Хорошая легенда может пережить сотню поколении, детали могут меняться, но суть останется прежней, и ее герои будут оживать всякий раз, когда кто-нибудь начинает рассказ. Может, так будет и с нами, ведь мир еще не знал более поразительной истории.

— Весь мир — это только легенды, — помолчав, откликнулся Тибор, равномерно взмахивая веслом. — Кто может отыскать в Великой Реке каплю, упавшую с кончика листа?

Кто может сказать, где кончается одна история и начинается другая?

Пандарас решил, что Тибор привел цитату из какой-то малоизвестной суры в Пуранах, и в кои-то веки придержал язык, не желая пускаться в теологический спор с иеродулом — священным рабом.

Ночи в это время года были глухи и темны, их скрашивал лишь тусклый свет Ока Хранителей. Каждую ночь Око всходило чуть раньше, и прежде чем двинуться вниз, к дальнему берегу за темной гладью речной равнины, оно взбиралось по черному небосводу чуть выше. В необъятной тишине ночи Пандарас острее ощущал пустынность этого дикого берега, где не обитало ни единое человеческое существо, и он чувствовал облегчение, когда птичьи песни, крики обезьян, яростный лягушачий хор приветствовали подступающий рассвет.

С каждым днем становилось заметно жарче, но Тибор, казалось, не чувствовал зноя. Он объяснил, что вырос в куда более жарком климате, поблизости от серединной точки мира, а здешнее мягкое солнышко — это просто ерунда.

У них не было соли, а потому мясо антилопы испортилось прежде, чем они успели съесть даже четверть, но пищи хватало, только не зевай. На банановых и фиговых деревьях поджидали спелые плоды. Тибор соскребал жесткое волокно с гигантских папоротников, окаймлявших мангровые зарос-;. ли, и плел из него сети. На отмелях он ловил сомов и миног, а Пандарас тем временем лазил в кронах смоковниц, добывая из гнезд яйца птиц и ящериц. К тому же Тибор ел и насекомых, частенько прямо на лету хватая их длинным красным языком.

Иногда им случалось заметить вдали, на самой середине реки, смутное пятнышко паруса караки или фрегата, направляющихся на войну, а однажды над плотом долго кружила машина. Потом она взмыла вверх и унеслась к туманной линии обитаемого берега. Крохотная машина напоминала осу с десятком парных стрекочущих крылышек и целой гроздью красноватых глаз. Вспомнив машины, которые префект Корин посылал им вслед, Пандарас поднял арбалет и держал его, пока машина кружила и пикировала у них над головой.

Однако префект Корин наверняка погиб. Утонул, когда гигантские полипы в клочья разорвали его корабль. Со дна реки полипов вызвал Йама… В Слиянии множество машин, уговаривал себя Пандарас. Эта ничего не означает.

К вечеру следующего дня они добрались до хижины странствующего торговца. Укрытая тенью высоких ризофор на берегу тихой заводи, жалкая хибара пряталась в ветвях древней смоковницы. Ее стены и остроконечная крыша были сложены из травяных матов. Внизу, на неподвижной, черной воде приткнулось с десяток маленьких лодок. Гладкие матовые листья смоковницы блестели в свете множества лампочек, похожих на стаю ярких светлячков. Из кассетного магнитофона по реке катились отчетливые звуки музыки. Тибор направил плот к домику, и потревоженные птицы тотчас подняли гвалт, предупреждая о появлении незнакомцев.

Торговца звали Аюлф. Этот старик с маленьким хитрым личиком принадлежал к знакомой Пандарасу расе полулегальных торговцев, которые занимались контрабандой сигарет и Других запрещенных товаров в племена аборигенов. Многие из них добывали себе пропитание грабежом и разбоем в бесконечных доках Иза или на Великой Реке. Вся одежда Аюлфа состояла из набедренной повязки, под которую он постоянно лазил, чтобы почесать и устроить поудобнее свои гениталии.

Его длинные ноги были жилистыми и крепкими на вид, а маленькую головку венчал невероятно грязный размотавшийся тюрбан. Сальные волосы, как пики, торчали из-под него во все стороны. Глаза Аюлфа цветом напоминали огонь или янтарь. Задумываясь, он постоянно тихонько бормотал, а время на размышления у него было: жадно уплетая соленую смесь риса и рыбы, Пандарас излагал ему весьма отредактированную версию своих приключений.

Аюлф вел торговлю с местными рыбарями, выменивая сигареты, дешевую посуду, рыболовные крючки, нейлоновые сети, листовую бронзу и железо на кожи ящериц, змей, кайманов, шкуры болотной антилопы, перья райских птиц и других редких видов, а также на лекарства, получаемые из мхов и лишайников, растущих на смоковницах и в мангровых зарослях. Вся хижина была забита тюками сигарет, упакованных в черный пластик, деревянными ящиками, машинами и их обломками. Большое ружье, разобранное на детали, лежало возле огромного плоского камня, служившего очагом. Под крышей висели соленые шкуры, между ними располагались ароматные связки листьев дегтярника — отпугивать насекомых.

Смеркалось. В тусклом вечернем свете по дому двигались пять женщин из племени рыбарей и десяток их отпрысков. Они зажигали лампы, чинили одежду, возились у кипящего котла с вечным рыбным супом, болтали на своем диалекте, украдкой бросая взгляды на ужинающих гостей. Тут же скакала ручная ворона, необычайно крупная, она доставала Пандарасу до пояса. Ворона смотрела на него блестящими бусинками глаз и, казалось, оценивала, насколько легко будет с ним справиться и каков он на вкус. Пол и черные пластиковые тюки были усеяны пятнами ее помета. Временами ворона издавала низкое грубое карканье и неожиданно бросалась то туда, то сюда, резко хлопая черными крыльями. Пандарас старался не упускать ее из виду и не расслабляться. Одну руку он постоянно держал на рукоятке своего кинжала, арбалет висел на плече. Хозяин не вызывал у юноши доверия.

— Не бойся моей птицы, — успокаивал его торговец. — Она никогда не видела таких, как ты, вот ей и любопытно. — Все это время он прижимал к себе самую молодую из женщин, теперь же шлепнул ее по ягодицам и отослал прочь. Конечно, они просто животные, не люди. Но надо же и мне как-то жить, да и компания нужна. Понимаете, о чем я? У вас ведь тоже торговля вроде моей? Не отпирайтесь. Когда я вижу ловкого человека, то сразу понимаю что к чему.

Говоря все это, Аюлф смотрел в упор на Тибора, но вдруг, словно что-то вспомнив, он повернулся к Пандарасу и хитро ему подмигнул.

— Я смотрю, дела у тебя идут совсем неплохо, — вежливо заметил Пандарас.

— Река много чего приносит сверху, — бесстрастно ответил торговец, — да и с войны немало добра перепадает. — Он ткнул большим пальцем себе за спину, указывая на ружье. — Например, эта штучка. Я бы продал ее тебе, да только уже обещал одному другу. Он будет возвращаться и заберет. Там еще нужно отладить спусковой механизм. Но у меня есть и другое оружие. Можешь прикупить что-нибудь поосновательней, а арбалет я возьму в счет уплаты. В этих местах нужно настоящее оружие, мощное. Хранители не очень-то присматриваются, что делается на нашей части реки. Понимаешь, о чем я?

Пандарас подумал, что Аюлфов дружок точно пират. Наверняка торговцу приходится отдавать немалую толику своих доходов за покровительство и защиту.

— Ты щедр к своим друзьям, господин, — вежливо сказал он.

— В наших местах выгодно быть щедрым, — отозвался Аюлф. Он впился в хрящ остатками зубов, оторвал кусок и швырнул его вороне, та в воздухе перехватила его белым костистым клювом и целиком проглотила. — Оказываешь людям услуги, это помогает в делах и отгоняет неприятности.

— Я вижу, дела у тебя неплохи. У тебя хороший дом, много женщин, много товаров. Да что говорить, у тебя целый флот лодок!

— Ну конечно. В наших местах без лодки никак. А ваш плот, как он на реке?

— Для плота очень неплохо. Мои друг — человек опытный, он умеет управляться с плотами.

Желтые глаза Аюлфа метнулись к Тибору.

— Друг? Ха, ты, должно быть, богатый человек, раз у тебя такой друг. Думаю, ты заслуживаешь чего-нибудь получше, чем плот.

Медленно, медленно они подбирались к сделке и в конце концов вместе с Тибором спустились на самые нижние ветви смоковницы, чтобы осмотреть длинную, узкую пирогу. Лодку выдолбили в цельном стволе дерева, длинный утлегарь и высокий нос делали из нее вполне надежное судно. На дне лодки в вонючей воде лежал реактивный мотор. Завести его Аюлф не сумел, однако сообщил, что обычно тот просто летит, как райские гурии, которые поведут праведников к Хранителям в конце всех времен.

Солнце село, а маленькие огоньки в ветвях смоковницы не могли рассеять тьму. Под домом было довольно сумрачно, но Пандарас видел в темноте лучше, чем торговец. Он внимательно посмотрел на мотор и заметил, что тот перемазан грязью. Очевидно, его когда-то уронили в реку.

— Это большой мотор для маленькой лодки, — заметил он.

— У меня такая торговля, что иногда надо побыстрее убраться, ухмыльнулся Аюлф, показав остатки своих зубов. — Зато с ним ты по реке доберешься куда угодно, к тому же быстро, как мысль Хранителей.

Пандарас улыбнулся собеседнику:

— Наверняка так и есть, если он отлажен. Если его вообще можно отладить. Входные и выходные отверстия забиты грязью и погнуты, но это нетрудно исправить. Хуже то, что камера сгорания могла совсем проржаветь из-за грязи, а впускные клапаны и свечи придется ремонтировать — это если они вообще работают. В баке для горючего тоже дыра. В него что, стреляли?

Аюлф пробежался длинными пальцами по лицу, потом дернул себя за ухо. Он бросил быстрый взгляд на Тибора и придвинулся ближе к Пандарасу, который тут же положил пуку на эфес клинка. Торговец сделал вид, что не заметил этого жеста. От него шел мощный дух табака, пота и мочи.

— Если ты хоть что-то понимаешь в моторах, то должен видеть, что это хороший двигатель, очень мощный.

— Я вижу, что он весь поломан. Не сомневаюсь, тебе он достался от какого-то растяпы, который уронил его в воду или утопил вместе с лодкой. Этот мотор слишком долго пролежал на дне реки, и теперь от него никакого толку, однако я могу сделать тебе одолжение и забрать его, чтобы эта рухлядь не портила впечатления от твоего замечательного флота.

Поев горячего, вымыв руки и лицо в чистой, отфильтрованной воде, Пандарас почувствовал себя сносно впервые с того момента, когда флайер похитил его господина и уничтожил «Соболь». Эта убогая хижина выглядела оазисом цивилизации, а торговля тоже была признаком цивилизации. Торгуясь, ты мог сравнить собственную ловкость с ловкостью своих соплеменников.

Пандарас заставил Тибора отнести мотор в дом, громко возмущаясь, что кто-то посмел всучить Аюлфу такую развалину. По этому поводу они больше часа рядились, попивая пахнущий мятой арак, причем каждый раз, когда одна из женщин отвлекала Аюлфа, Пандарас из осторожности выливал большую часть напитка сквозь щели в полу.

Аюлф был хитер и знал толк в торговле, но не настолько умен, как сам о себе думал. Он слишком долго прожил среди речных пиратов и простодушных рыбарей, а потому потерял навык. Он почти сразу предложил, чтобы Пандарас оставил ему Тибора, а взамен взял пирогу и мотор, а также множество запчастей к нему. Пандарас ответил, что ему нужна только пирога, но он все же может взять мотор, если тот не нужен Аюлфу. В конце концов сделка обошлась Пандарасу в половину запаса оставшихся от Йамы железных монет и оболочки сгоревших машин. Он еще раньше показал их Аюлфу и по внезапно расширившимся зрачкам торговца догадался, что тот их очень ценит. Аюлф открыл новую бутылку арака, чтобы отпраздновать сделку, и хотя Пандарас отпил только из вежливости, напиток сразу ударил ему в голову.

— Давай, давай! — подбадривал его хозяин. — Пей! Веселись, мы заключили удачную сделку. Обоим выгодно! Пусть твой раб тоже выпьет. Мы ведь друзья, правда?

— Я не употребляю алкоголь, — отказался Тибор. — Для нашей расы он яд.

— Нет, нет, мы не хотим тебя отравить. Для твоего хозяина ты — целое состояние, — рассмеялся Аюлф и обратился к Пандарасу:

— Ты и правда можешь отладить мотор?

— Постараюсь, — ответил Пандарас, открыл кожух камеры сгорания, вытащил впускные клапаны и стал их чистить.

Ворона скакала поблизости, склоняя голову то в одну сторону, то в другую. Ее глазки-бусинки зачарованно следили, как из грязевой корки появляются блестящие металлические детали. Аюлф искоса наблюдал за работой, а потом заметил, что, похоже, Пандарас действительно разбирается в двигателях.

— Один из моих родственников со стороны отчима торговал ими. Дело было в Изе, а там эти штуки запрещены, так что бизнес был незаконный. Некоторые считают, что наша раса известна только песнями и балладами, люди видят наши руки и думают, что для путной работы они не годятся. Но это не так. Пусть наши пальцы похожи на когти, однако в них есть сила, и когда нужно, мы умеем быть терпеливыми. Вот этот мотор с виду безнадежен, но если я им займусь, он будет лучше нового. Ты щедрый человек, Аюлф, миллион тебе благодарностей. Ну, давай еще выпьем твоего красненького. За мой успех!

— Поживи у меня несколько дней, — предложил Аюлф, — и твой раб тоже.

— Он не мой раб.

— Он должен кому-нибудь принадлежать, а он пришел с тобой. Хочешь, будем партнерами? Заработаем кучу денег… В этих местах можно многое сделать. Я слыхал, дела на войне идут неважно, а это совсем неплохо для таких, как мы, а? Из армии бежит все больше народу, продают свое барахло дешево покупают, что им надо, дорого, а профессиональные наемники очень щедро платят за отличное оружие, на чьей бы стороне они ни воевали.

— Мне надо искать своего господина, — ответил Пандарас.

— И корабль, — добавил Тибор.

Аюлф налил рюмку Пандараса доверху, сам глотнул прямо из горлышка и вытер губы ладонью.

— Они тебя бросили, а? Может, вы поспорили или еще что вышло? Мне иногда случается подобрать тех, у кого возникли разногласия с командой, если, конечно, кайманы не найдут их раньше меня.

— Точно, там была драка, — вмешался Пандарас, выразительно посмотрев на Тибора.

— Вас побили и бросили гнить где-нибудь на острове? Я. знаю, как это бывает. Думаете, они только и мечтают, чтобы вы вернулись? А скорее всего вы просто сбежали. Никто бы не оставил тебе такого ценного раба. Ну, точно, ты сбежал и взял его собой. Ладно, ладно, я никому не скажу. Слушай, зачем тебе в низовья? У меня здесь есть все, что надо. Еда, выпивка, женщины. Конечно, эти женщины — просто животные, но они умеют приласкать мужчину после горяченького дельца.

Аюлф схватил одну из женщин, но она со смехом его оттолкнула и вернулась к плите жарить креветок на огромной черной сковороде.

— Одна стряпня на уме, — проворчал Аюлф и бросился к женщине, издавая забавный рокочущий звук. — Нашла время. Почему так поздно? Вы все только и делаете, что едите. И Щенки ваши туда же. Не выбросить ли мне парочку из вас кайманам, а? Ну, кто первый? — Он наставил средний палец (длинный заостренный ноготь на нем был покрыт красным лаком) на ближнюю женщину и издал звук, похожий на выстрел. Она захихикала и закрыла лицо руками. Ее широко расставленные пальцы были соединены перепонками и заканчивались маленькими черными коготками.

— Кто-то идет, — предупредила старшая из женщин, сидевшая в дальнем углу хибары. Она была такой толстой, что ее телеса свисали с обеих сторон табуретки. Маленьким ножичком она что-то вырезала из куска дерева. Кожа ее напоминала цветом зеленый заплесневелый сыр.

— Они несут тебе шкуры, хозяин, ты на них заработаешь, — продолжала она.

— Они читают мысли друг друга, — объяснил Пандарасу Аюлф. — В этом они не похожи на нас, мы привыкли прятать свои мысли у себя в черепах. У них все общее, как вода или воздух. Если одного убить, не будет никакой разницы.

Пандарас кивнул. Он возился с пружиной и тремя металлическими штуками, которые надо соединить, чтобы починить один из клапанов. Казалось, их слишком много, а руки у него стали совсем неуклюжи. Он был пьян, хотя не собирался напиваться. Но Аюлф тоже напился, к тому же у Пандараса есть кинжал и арбалет и, на худой конец, Тибор.

Правда, тот, несмотря на всю свою силу и огромный рост, в драке может оказаться абсолютно бесполезным. Да еще рыбари идут. При них торговец не посмеет ничего предпринять.

— Тебе нравится считать, будто у нас на всех один разум, но ты и сам знаешь, что это не так, — обратилась к Аюлфу женщина из угла комнаты. Просто мы все думаем одинаково. Тихо, они идут.

Снизу раздался свист и негромкий всплеск. Ворона забеспокоилась, вскочила на перила веранды, захлопала крыльями, ища равновесия, потом хрипло каркнула. Аюлф, спотыкаясь, бросился к перилам, оттолкнул птицу и вперился в темноту.

Голоса, казалось, всплывали наверх, как струи теплого воздуха. Торговец выругался и швырнул вниз полупустую бутылку, которую сжимал в кулаке. Слышно было, как она разбилась о ветку смоковницы.

— Проклятие! Уже поздно! Ты понимаешь, поздно! Приходи завтра!

Снова раздались голоса. Торговец снова выругался, перемахнул через перила и соскользнул вниз. Пандарас встал. Темная, полная людей комната закружилась у него перед глазами, его затошнило, и он выбрался на веранду. Внизу, в слабом свете разбросанных в ветвях смоковницы крошечных фонарей, Аюлф спорил с высоким худым человеком, который стоял в маленькой шлюпке. Человек держал в руках предмет, похожий на огромную растрепанную книгу. На самой границе освещенного пространства сгрудились другие ялики.

Тибор тоже вышел наружу и встал за спиной у Пандараса.

— Одна из женщин хочет с тобой поговорить, молодой господин.

— Тихо! Я хочу узнать, что тут происходит.

— Это дурное место.

— Сам знаю. Потому и хочу понять, что здесь делается.

— Надо уходить.

— Я хочу починить мотор. Я могу, только очень устал.

Попозже. Я закончу его попозже.

Внизу Аюлф закончил свою длинную страстную речь, но человек в шлюпке ничего не ответил, и торговец в конце концов вскинул руки и вновь взобрался на веранду. Переваливаясь через перила, он свалился вниз лицом, встал, зашел в комнату, нашел новую бутылку араки, зубами открыл ее и сделал огромный глоток.

— Они просто невозможны, — ни к кому не обращаясь, проворчал он и глотнул еще раз, потом, обводя взглядом женщин, ладонью вытер мокрые губы. Где-то проснулся и захныкал ребенок. Еще двое детей вцепились в колени своих матерей и смотрели на торговца огромными черными глазами.

Старуха в углу спокойно продолжала точить свою деревяшку.

— Животные, — пробормотал торговец. — Ну почему я провожу свои дни с животными?

Рыбари один за другим взбирались на веранду и, пригнувшись, проходили в общую комнату. Их было четверо, и в отличие от своих женщин все настолько худые, что, принадлежи они к расе Пандараса, всякий бы сказал, что эти люди умирают от голода. Волосы на их головах мели потолок — так они были высоки ростом. Кожа рыбарей играла множеством оттенков темно-зеленого цвета. В руках главного из четверки оказалась не книга, а большая связка шкур, которую он положил к ногам Аюлфа.

Пока торговец перекликался с предводителем рыбарей на каком-то квакающем диалекте, одна из женщин подползла к Пандарасу. Рыбарь сидел на корточках лицом к лицу с Аюлфом, при этом его острые колени торчали выше головы. Он бесстрастно кивал и время от времени брал из полного блюда креветку, тщательно ее разглядывал, затем бросал в рот и глотал целиком. Его товарищи не двигаясь стояли в тени у него за спиной, словно цапли, высматривающие лягушек. Почти все шкуры принадлежали болотной антилопе, одна была леопардовая. Аюлф расстелил ее перед собой и длинными ногтями стал гладить пятнистый переливающийся мех. Пандарас почувствовал легкое презрение, наблюдая, как несдержанно торговец демонстрирует свой интерес.

— Моя мать хочет поговорить с тобой, — прошептала женщина в ухо Пандарасу. — Мы знаем, что ты наш друг, и мы хотим тебе помочь.

Пандарас зевнул. Было уже очень поздно, к тому же он сильно опьянел. Опьянел и устал. Он уже оставил мысль наладить мотор сегодня. Пальцы потеряли ловкость, а желудок терзала непонятная боль. Попозже. Завтра. Комната раскачивалась перед глазами, как лодка на груди Великой Реки. Фонарики вдруг стали очень яркими — рой лихорадочно сверкающих светлячков, беспрестанно налетающих друг на друга.

Удержать хоть что-нибудь в фокусе казалось абсолютно непосильной задачей.

Женщина коснулась амулета, который юноша носил поверх рукава рубашки. Жест показался Пандарасу слишком вольным, и он оттолкнул ее руку. Ему хотелось калачиком свернуться вокруг боли в животе и уснуть.

— Твой господин просто дурак, — с трудом проговорил Пандарас. Все это время он ощущал настойчивый взгляд Тибора с противоположной стороны полутемной комнаты. — Я сам могу о себе позаботиться.

— Онкус, — произнесла женщина, но Пандарас забыл это имя, он тупо уставился на женщину, и она наконец ушла.

Через какое-то время Пандарас проснулся. Было совсем темно. Во рту у него пересохло, страшно болела голова, и он почему-то стоял. Потом Пандарас понял, что Тибор держит его за ворот изодранной рубашки и трясет что есть силы. Наконец он его отпустил. Под мышкой иеродул держал реактивный мотор.

В дальнем углу хибары в гамаке спал Аюлф в обнимку с толстой молодой женщиной. Внизу сопели во сне кучки ребятишек. У каменного очага сидела на табуретке все та же старуха и смотрела на Пандараса. В одной руке она держала украшенную резьбой деревяшку, в другой маленький ножик.

— Надо уходить, молодой господин, — хриплым шепотом произнес Тибор.

Пандарас выхватил кинжал:

— Я перережу ему глотку!

Он все еще был пьян. В желудке по-прежнему нестерпимо жгло, как будто он наглотался расплавленного металла.

Мышцы рук и ног так сводило судорогой, что казалось, они сейчас треснут.

— Он меня отравил, — заплетающимся языком пробормотал Пандарас. — Я перережу ему глотку и буду смотреть, как он захлебывается собственной кровью!

Тибор перехватил руку Пандараса своей большой шестипалой кистью. Лезвие кинжала вдавилось в серую кожу иеродула, но не повредило ее.

— Ты сумел наладить мотор, — тупо заметил Пандарас.

— Он почти такой же, как у «Соболя», — отозвался Тибор и добавил:

— Ты уж прости, молодой господин, но, думаю, тебе требуется помощь. — С этими словами он поднял Пандараса и перебросил его через перила веранды.

Они спустились почти до половины, когда Пандарас что-то вспомнил и стал снова карабкаться наверх. Тибор хотел поймать его за ногу, но Пандарас лягнул протянутую руку и двинулся дальше.

— Ранец и арбалет, — прошипел он. — Там книга моего господина и его деньги.

Когда Пандарас вновь появился в комнате, женщины зашевелились и зашептались между собой, но Пандарас не обратил на них внимания. Он нашел ранец и арбалет у очага, книга оказалась внутри, но деньги исчезли.

— Где они? — прошипел он, обращаясь к старухе. — Куда твой хозяин спрятал мои деньги?

Она покачала головой и перехватила себе руками горло.

Пандарас показал ей кинжал:

— Я убью его прямо во сне. Покажи мне, где он их спрятал, и я уйду.

В этот момент громадная ворона заворочалась на своем шестке над крюком гамака, издала единственный резкий клекот и бросилась на Пандараса. Пандарас выронил ранец и вслепую замахал руками. Казалось, удары крыльев окружают его со всех сторон. Потом ворона клюнула юношу в руку, которой он прикрывал глаза. Наугад взмахнув кинжалом, Пандарас случайно задел птицу, и она тотчас отскочила в сторону, пятная пол кровью и волоча одно крыло. Пандарас бросился в погоню, хотя сам имел не менее дюжины кровоточащих ран. Увлекшись охотой, он потерял бдительность и внезапно оказался на полу, придавленный тяжестью тела Аюлфа и оглушенный исходящим от него жарким смрадом. На секунду Пандарасу показалось, что у Аюлфа тысяча рук и все они шарят по его телу, пытаясь найти и выхватить кинжал. И вдруг тяжесть пропала. Задыхаясь, Пандарас откатился в сторону и увидел, как Тибор швырнул Аюлфа через всю комнату. Тощий торговец со всего маху влетел в соломенную стену хижины, плетеные маты посыпались вниз, а торговец с быстротой молнии перекатился в угол. Кинжал Пандараса, вибрируя, торчал из доски, где только что был Аюлф. Теперь Пандарас сам кинулся искать укрытия.

— Я его убью! — закричал Аюлф. Дуло возникшего в его руке пистолета смотрело прямо на Тибора. Раб во весь роет стоял посреди комнаты, на плече его болтался арбалет. — Дарай выходи, маленький умник, и может быть, я сохраню тебе жизнь, иначе раб умрет, а потом умрешь ты.

Вытянув перед собой руки, Пандарас встал, по лицу его струился холодный пот. Аюлф криво ухмыльнулся и поднял пистолет. Внезапно его рука дернулась и прилипла к столбу, который поддерживал крышу. Пистолет со стуком выпал из его ладони.

Тибор опустил арбалет.

— Надо уходить, — сказал он.

Аюлф ощупал стрелу, пригвоздившую его кисть к столбу, и закричал женщинам:

— Вытащите стрелу! Убейте их и вытащите стрелу!

Старуха наконец поднялась с табуретки. Пол затрещал под тяжестью ее веса.

— Идите, — махнула она Пандарасу. — Я им займусь.

Пандарас вырвал кинжал из доски, подхватил ранец, сунул в него две бутылки араки и бросился вслед за Тибором.

Почти не задерживаясь, он пролетел сквозь ветви смоковницы и шлепнулся спиной в вонючую воду на дне пироги.

Пока Тибор отталкивал лодку от берега, Пандарас установил мотор на штыре и спросил Тибора, починил ли он бак.

— Да, сделал каучуковую пробку, — отозвался Тибор.

У Пандараса сильно дрожали руки. Наполняя бак, он пролил на себя половину араки. С третьего раза мотор завелся, чихая и кашляя, и выплюнул целое облако пузырей. Пандарас повернул рукоятку вверх, из входного отверстия раздался тяжелый стук, из сопла вылетела кремовая, поблескивающая в темноте струя, и пирога рванулась вперед. Вместо руля Тибор воспользовался веслом. По широкой дуге лодка двинулась к открытой воде, а за ее кормой, сливаясь с темным берегом, медленно таяло созвездие маленьких огоньков, развешенных по ветвям древней смоковницы.

Оглянувшись, Пандарас увидел, как на веранде появился Аюлф. На плече он тащил что-то тяжелое. Гаубица! Из ее жерла вырвался столб пламени. Аюлф повалился на спину, а на крыше хижины показались огненные языки.

Горючее в моторе кончилось, когда солнце только начинало выбираться из туманной дымки, укутавшей Краевые Горы далеко от обитаемого берега Великой Реки. Когда мотор чихнул и затих, Пандарас перевернул его и поставил на корпус, а Тибор, устроившись на коленях в носовой части пироги, взялся за весло.

Дальний берег остался за много лиг позади лодки, его мангровые заросли черной лохматой каймой вырисовывались на фоне светлеющего неба. Беглецы пока не обнаружили никаких признаков погони. Без сомнения, Аюлф сейчас слишком занят, спасая свой дом и имущество от пожара, вызванного неудачным выстрелом гаубицы.

— Женщины рассказали мне, что они добавили ему в араку сонного порошка, — сообщил Пандарасу Тибор, — но они знали, что когда он проснется и увидит, что ты еще жив, то все равно попытается тебя убить, хоть и будет бояться.

Пандарас хищно улыбнулся. Голова и желудок все еще болели, но он уже не был пьян.

— Разумеется, он трусил, — с гордостью заявил Пандарас. — Потому он так много и пил. Потому что боялся и потому что стыдился собственного страха. Если бы он решился что-нибудь предпринять, я бы его убил. И он знал это. Мне случалось убивать людей и посильнее, на них были доспехи и вооружение энергопистолеты.

На самом деле такое случилось лишь однажды: Пандарас убил охранника у ворот поместья беглого звездолетчика. Пандарас справился со стражем с помощью хитрого приема, и почти тотчас его поймали другие охранники. Тем не менее у него осталась твердая уверенность, что, если потребуется, он снова может убить.

— Аюлф боялся меня, а не тебя, маленький господин, — безмятежно объяснил Тибор. — Он знал, что ты — мой хозяин и если он попытается застрелить тебя, задушить или прибить, я обязательно вмешаюсь. Но он прекрасно понимал, что, как только ты умрешь, я должен буду служить ему. Потому он подмешал тебе в стакан отраву; рыбари такой усыпляют рыбу, но ты вылил почти всю араку и спасся.

— Ха! Значит, ты считаешь себя более ценным, чем я? И кто же здесь господин, а кто раб?

— Маленький господин, я знаю свою цену, потому что меня продавали на рынке, и капитан Лорквиталь заплатила за меня хорошие деньги. А разве ты знаешь свою цену?

— Монетой ее не измеришь, — величественно ответил Пандарас. — Кроме того, я думаю, ты преувеличиваешь собственную ценность. Какой прок от человека, который может наладить мотор, но забывает, что к нему нужно горючее?

— Я думал, что нам следует уйти тихо и быстро.

— И оставить книгу моего господина? И деньги?

— Когда ты вернулся, тебя чуть не убили, маленький господин. Жизнь дороже вещей.

— Тебе легко говорить, у тебя никогда не было собственности. Эта книга — очень важная вещь. Разве ты не помнишь, как много времени проводил над ней мой хозяин? Деньги нам тоже скоро понадобятся.

Некоторое время Тибор греб в молчании.

— Ну и ладно, — примирительно сказал Пандарас, — Аюлф получил по заслугам. Ты понимаешь, зачем эти женщины живут в его доме?

— Насколько я знаю, у рыбарей есть обычай предлагать что-нибудь в дар для закрепления сделки или союза между различными семьями. Вот и с Аюлфом они заключили такой союз. Однако я не думаю, что он понимает, какие обязательства перед ними он на себя взял. Старшая женщина сказала мне, что она знает вождя по имени Онкус. Она узнала его амулет и потому решила тебя спасти.

Пандарас коснулся рукой браслета из волосков нутрии.

Он носил его на предплечье, и все равно оберег ему был немного велик, а вот Йаме подходил идеально.

— А я совсем забыл имя старого лягушатника, который помог нам, когда префект Корин устроил пожар, чтобы выкурить нас из плавучего леса. Повезло, да?

— Кто знает, где везенье, а где воля Хранителей?

— Ну, это просто! Удача зависит от самого человека, а все остальное это дар, но нельзя строить свою жизнь в расчете на чужие дары. У моего господина хватило ума оставить этот амулет, чтобы я догадался: его похитили, но он жив. А у меня хватило ума подобрать эту штуку и надеть на руку. Так что нас спасла удача, рожденная прозорливостью моего господина.

— Все равно наши жизни — это дар Хранителей, — торжественно провозгласил Тибор. — Ты выполняешь священный долг, маленький господин, а потому должен вести себя подобающим образом.

— Священный долг?

— Но ведь ты ищешь своего хозяина? Разве ты не говорил мне, что он преобразит все туземные расы? Если это правда, то, может быть, он сумеет искупить грехи моего народа и всех рас иеродулов?

— Сначала его надо найти, — с грустью проговорил Пандарас и коснулся керамического диска, висящего под рубашкой на кожаной бечевке. — Я боюсь за него.

Из-за проглоченной отравы Пандарас чувствовал слабость и сильные боли в желудке. Пока Тибор ровными взмахами выгребал к обижаемому берегу, Пандарас сидел на корме и рассеянно листал книгу, ради которой рисковал жизнью.

Он знал, что это очень древний и ценный экземпляр и что, когда его хозяин побывал в оракуле, некоторые картинки в книге изменились. Пандарас никогда не видел ничего подобного, но сам будучи одаренным рассказчиком, он отчасти сумел догадаться, о чем они говорят. Женщина Древней Расы покинула своих товарищей и впуталась в войну за Преображение. Потом команда ее корабля отыскала беглянку и предала смерти. Пандарас понимал, что это только внешняя фабула, что в этой истории таится значительно более глубокий смысл, ведь его господин подолгу и с таким вниманием изучал эту книгу, пока «Соболь» плыл вниз по реке, однако сам он не мог постичь ее тайну и, вздохнув, отложил фолиант.

Путь до ближнего берега занял целый день и всю ночь, но наконец показалась бесконечная полоса заболоченных полей, густых зеленых рощ и крохотных деревенек. Многие деревни отстояли от уреза воды более чем на лигу, там, где оставила их отступающая река. Пандарас легко приспособился зарабатывать себе ужин, играя на вырезанной из бамбука флейте. Он с удивлением обнаружил, что у местных жителей особым спросом пользуются мелодии, которым он научился еще в детстве, а потом забыл, считая их слишком примитивными. В этом смысле аборигены действительно напоминали детей. Однако Пандарасу пришло в голову, что обычные дети куда менее доверчивы и невинны, чем эти бесхитростные существа.

Эти прибрежные племена состояли в близком родстве с землепашцами, обитающими в развалинах великолепных садов на крыше Дворца Человеческой Памяти. Ростом они были не выше Пандараса, но очень мускулисты, с грубой морщинистой кожей цвета нового кирпича. Их короткие пальцы соединялись дряблыми перепонками, а в одной из деревень кожа у жителей имела явный зеленоватый оттенок, как будто в былые времена их связывали некие узы с расой рыбарей.

Пандарас всегда умудрялся припрятать часть добытой еды и каждую ночь относил ее Тибору, который в деревни не заходил, а прятался поблизости. После случая с Аюлфом Пандарас доверял аборигенам значительно меньше, чем они доверяли ему, и не желал, чтобы кто-нибудь увидел иеродула и захотел бы его заполучить. Иногда Пандарасу удавалось добыть пальмового масла, которое можно было использовать в качестве горючего, и тогда они проходили в день лиг по тридцать.

Медленно и лениво тянулось время. Один день ничем не отличался от другого: солнце, жара, после полудня короткие теплые ливни. Стоял сезон дождей. Наконец, примерно через две недели после того, как они добрались до ближнего берега (Пандарас каждый день делал зарубки, как пленник в тюрьме), путники подошли к Офиру.