Звёздный волк. Книги 1-18

Глава 1

Чейн сидел в мягком кресле с высокой спинкой. Перед ним находился пульт с множеством кнопок и тумблеров, очень похожий на пульт управления гипердвигателями, а всю противоположную стену занимал широкий матовый экран, напоминающий обзорный экран звездолета. Но он находился не на корабле, а в Храме Истории, неподалеку от Цитадели планеты Талабан. И путешествие, в которое он намеревался скоро отправиться, ни чем не походило на его прежние галактические странствия.

«В последние недели я вдоволь намахался мечом и пострелял из всех видов оружия, — подумал он. — И вся это беготня с гранатометом на плече оказалась суетой сует. Такой же суетой, как и многие мои приключения на разных мирах. Когда-то в молодости мне нравилось демонстрировать стальные мускулы и боевое искусство, и ловить на себе восхищенные взгляды зрителей — таких же недоумков, как и я. Галактический герой — не так уж весело эта звучит, особенно когда тебя начинают оценивать лишь по горе трупов, что ты оставляешь за своими плечами. Слава Богу и спасибо папаше Джону Дилулло, что я давно уже перестал зваться Звездным Волком. Но для того, чтобы стать настоящим человеком, мне придется волей-неволей научиться не только стрелять и рубиться на мечах, а и слушать, учиться и думать. Ничему этому меня не учили в кадетском корпусе на Варге! Придется теперь вооружиться не бластером, а терпением, и оттачивать не лезвие меча, а свой ум. Хватит ли только терпения?»

Королева Индра задерживалась. По-видимому, вечернее заседание Совета проходило весьма бурно. Он, Чейн, был приглашен только на его утреннюю часть. В зале, в котором находилось более двух десятков птицелюдей, он рассказал о своей давней встрече с Верховным Ллорном. А потом поведал о том, что происходит в Галактике двадцать пятого тысячелетия, о сложных отношениях между Федерации Звезд, Империи Хеггов и Средне-Галактической Империи. И конечно же, о Х’харнах, пришельцах из Малого Магелланового Облака, которые готовились стать хозяевами Млечного Пути, и для этой достижения этой цели готовились сделать с Галактикой приблизительно тоже самое, что варвары из войска Святого Тонга и Орден Звездных Крестоносцев собирался сделать с Цитаделью.

Но его рассказ не принес ожидаемого эффекта. Птицелюди приняли гостя из будущего более чем холодно. Члены Совета задали ему лишь несколько вопросов, и все они касались только возможной тактики боевых действия армии варваров. Много ли тяжелого оружия могло уцелеть после того, как звездолет Ллорнов расстрелял из ракет космодром варваров за Синими холмами? Какова ныне приблизительная численность армии Святого Тонга? Что он может рассказать про фанатиков из Легиона? Ну, и так далее, в таком же духе. Чейн был потрясен: разговор с членами Совета очень скоро стал напоминать допрос военнопленного! Видимо, и королева Индра поняла это, и постаралась побыстрее завершить встречу в зале Старейшин Цитадели. Несмотря на то, что ее лицо как обычно было закрыто маской, по блеску ее глаз было понятно, до какой степени Индра смущена и разочарована.

Гость не понравился птицелюдям. И они, честно говоря, варганцу тоже не понравились. До сих пор ему нечасто приходилось иметь дело с птицеподобными негуманоидами. Пожалуй, лишь общение с Коркханном, бывшим министром королевства Фомальгаута, доставило ему удовольствие. Коркханн выглядел весьма неказисто, словно цапля, и не умел даже летать, но зато оказался добрым, мудрым и сердечным товарищем.

Птицелюди с Талабана смотрелись бы по сравнению с Коркханном просто царь-птицами. Они выглядели и величественно, и в то же время грациозно. На больших округлых головах, увенчанных белыми плюмажами из перьев, сияли синие, проницательные глаза. Взгляд их выдержать было нелегко — казалось, птицелюди умели проникать прямо в душу. Кроме того, они были могучими телепатами. Чейну пришлось воспользоваться трасформ-оружием Ллорнов, иначе бы он вряд ли сумел закрыться от бесцеремонных и жестких попыток членов Совета проникнуть в его разум.

По-видимому, его неподатливость окончательно рассердила членов Совета, и они прервали утреннее заседание раньше намеченного срока. Чейну не дали задать ни одного вопроса. Его только холодно поблагодарили за содействие Совету. Никто не предложил ему осмотреть Цитадель. Никто не захотел обсуждать с ним план будущих совместных действий. И никто, разумеется, даже не вспомнил о Варраше, хотя этот человек совсем недавно воевал на стороне защитников Цитадели, ежеминутно рискуя жизнью.

Можно было только догадываться, в чем причина такого холодного приема. Конечно, вряд ли в пользу Чейна говорило то, что он участвовал (хоть и не по своей воле, и не сейчас, а в далеком будущем) в разрушении одного из главнейших храмов Талабана, и арки Созерцания, что располагалась в море рядом с Побережьем. Возможно, что птицелюдям просто не нравились люди. Да мало ли причин…

«Не стоит огорчаться, приятель, — сказал себе Чейн. — Ты боролся за Цитадель вовсе не потому, что воспылал любовью к птицелюдям. И даже не из-за восхищения их храмами, скульптурами, картинами и прочими произведениями искусства. Долг и любовь — разные вещи, и смешивать их не надо. Тем более так, как это пыталась сделать королева Индра…»

Чейн вспомнил о бурной сцене, которая разыгралась две недели назад между ним и Индрой. Королева Талабана с неожиданной для такой прекрасной женщиной прямотой предложила ему остаться в Цитадели и возглавить армию роботов. Более того, она фактически предложила ему свою любовь! В обмен от него требовалось немного: забыть о своих друзьях из далекого двадцать пятого тысячелетия. И забыть и Миле и Лианне, что находятся сейчас в каком-то летающем Замке, в руках Верховного Магистра Евеналия.

«Даже не надейся, красавица! — с усмешкой подумал Чейн. — Слов нет, ты прекрасна и загадочна. И я мог бы обрести с тобой счастье… Но я человек из другой эпохи, и лишь гость в твоем времени. Мне нужно, чтобы ты помогла бы мне вновь вернуться в мое время — я сам не могу такое сделать. И конечно, я хочу уйти в будущее не с пустыми руками. Ты обещала мне многое рассказать из истории Галактики, и я не уйду, пока не узнаю все, что мне будет полезно в будущей борьбе с Орденом!»

Не выдержав, он вскочил на ноги и подошел к окну, что располагалось позади кресла. Оттуда открывался прекрасный вид на Цитадель — огромную, уходящую в облака пирамиду с десятью уступами. Жаль, что ему не удалось толком рассмотреть ее изнутри. Из скупых фраз Индры он узнал, что в Цитадели сосредоточены сотни центров творчества для работников искусств, научных лабораторий, музейных центров, библиотек, архивов и прочее, прочее, прочее. Этот огромный муравейник (или, вернее, гигантское птичье гнездо) являлся храмом Культуры, призванным не только сохранить цивилизацию на Талабана на веки веков, но и способствовать расцвету культур на многих тысяч миров Границы.

Положительно, ничего подобного в Галактике ему не приходилось встречать! Федерация Звезд, объединяющая сотни тысяч миров людей и гуманоидов, ставила перед собой совсем другие задачи. Однажды, несколько лет назад, адмирал Претт в порыве откровенности поведал своему молодому другу с Варги о том, как проходит вовлечение новых миров в Федерацию.

Поначалу на новые миры ступали «дипломаты» с Земли или Веги. Их методами работы являлись сбор информации, подкуп политиков и формирования тайных агентов влияния, шантаж, а порой и терракты. Если на данной планете царил мир, то «дипломаты» с помощью подкупленных политиков умело разжигали национальные или религиозные конфликты. Если экономика планеты пребывала в состоянии стабильности, то «дипломаты» с помощью агентов влияния искусно разрушали эту стабильность. А потом подкупленные средства массовой информации внушали народам мысль о грядущем губительном кризисе. Выход, разумеется, у них был лишь один: добровольно вступить в Федерацию Звезд, присоединившись к другим «цивилизованным мирам», где якобы царило повсеместное изобилие и процветание.

Случалось, и нередко, что этот план не срабатывал. У многих гуманоидных народов веками развивалось очень сильное чувство национального самосознания, и любых чужаков они и на дух не переносили. Тогда вступал в действие славная Внешняя Разведка. С помощью подкупленных политиков между несколькими соседними мирами раздувалась небольшая межпланетная война. Гасить пожар по просьбе лидеров планет прилетали корабли славного космофлота Федерации. После нескольких доблестных боев война гасла, но не до конца. Чтобы она не разгорелась вновь, лидеры ослабленных, покрытых развалинами планет, обращались к Совету Федерации с настоятельной просьбой основать на их мирах постоянные базы космофлота. Ну, а дальше зачастую все шло как по маслу.

Зачастую — но далеко не всегда. Многие гуманоидные народы уж больно не любили расу людей, считали ее коварной и эгоистичной. Да и слова «свобода» и «независимость» значили для них очень много. Ну, на этот случай у Совета Федерации существовали другие, так называемые «жесткие варианты». На планетах сначала высаживали так называемые «миссии Доброй Воли» из числа миссионеров, торговцев, деятелей культуры и прочих пешек. А потом провоцировалась «ночь длинных ножей». Толпы разъяренных дикарей уничтожали людей Федерации (обычно двоих-троих, остальных разведслужба тайно вывозила с планеты). Но шум поднимался страшный. Совет Федерации собирался на срочное заседание. А затем средства массовой информации поднимали крик на всю Галактику: наших бьют! Как дикари с планеты Икс посмели уничтожить нашу мирную миссию? Мы не потерпим… жизнь каждого члена Федерации священна… Ну, и так далее. А потом на планету Икс посылалась эскадра крейсеров, которая осуществляла «справедливое возмездие». За двух-трех терран жители планеты Икс платили жизнями десятков тысяч своих граждан — впрочем, жертвы среди них никто толком и не считал. А потом следовало падение очередного «преступного режима», его заменяли марионетки из числа заранее отобранных аборигенов, готовых на любых условиях сотрудничать с Федерацией. А эти условия обычно бывали весьма жесткими: Федерации постоянно не хватало ресурсов, в первую очередь энергетических. Ну, а потом из «Новых членов Федерации» высасывались все остальные ценности, включая самых талантливых аборигенов. Им милостиво разрешали навечно поселится на одном из развитых миров Федерации, а некоторым, особенно ценным кадрам — даже на Веге. Но на Землю, прародительницу галактического человечества, гуманоидов почти не пускали. Здесь жили в основном только чистокровные хомо сапиенс.

Так действовала Федерация Звезд на протяжении многих веков, из года в год расширяя свои границы. Ей удалось даже изрядно потеснить Империю хеггов, из-за чего недавно едва не разгорелась галактическая война.

И вот впервые Чейн встретился с совершенно иным подходом к формированию «содружества миров». Насколько он понял, птицелюди с Талабана пытались объединить тысячи миров не силой, не страхом, и даже не экономическими интересами, а культурными связями. И насколько он понял, много веков Граница жила в мире, согласии и процветании. Что же случилось теперь? Почему орды варваров ринулись на Талабан, горя желанием уничтожить Цитадель? Неужели идеи птицелюдей потерпели полный крах?

Чейн перевел взгляд на другую стену. На ней висело большое белое знамя, на котором был изображены три красных кружка, заключенных в красную окружность. Это знамя там, в Цитадели, Чейн видел буквально на каждом шагу. Разумеется, оно же висело и в зале заседания Совета. И еще там находилась громадная картина. На ней была изображена какая-то другая Цитадель, расположенная на морском острове. На переднем плане художник изобразил трех человек, явно терран, но их облик ничего не сказал Чейну. Его только удивило, что картина была выполнена в древней, явно несовершенной манере, простыми масляными красками на холсте. Вряд ли птицелюди сохраняли ее как великое произведение искусства — скорее, это была лишь историческая реликвия.

Загадки, десятки загадок… В который уже раз Чейн пожалел, что при встрече с Верховным Ллорнов принял от него только оружие — меч терранского короля Артура, но отказался от информации. Тогда ему казалось, что ему, воину, вполне достаточно знаний о Галактике. Оказалось — нет. Прежний опыт воина и миротворца уже перестал помогать ему во многих ситуациях. Особенно печально закончилась его последняя, партизанская война на Талабане. Даже чудесное оружие Ллорнов не помогло ему остановить армию Святого Тонга.

Конечно, если бы сюда, в это время и в это место, мог прийти космофлот Федерации, то война закончилась бы иначе. А впрочем, кто его знает. Если за спиной Тонга стоит Орден Звездных Крестоносцев, то еще неизвестно, чем закончилось бы драка. Как-никак, Орден сейчас дает прикурить возле Денеба самим Ллорнам! Нет, одной силой здесь ничего не решишь. И переговорами — тоже. Да и с кем вести переговоры? Здесь, в этом времени — с Тонгом? Или там, в будущем — с Евеналием? Чихать они хотят на любые переговоры…

Он вспомнил про Варраша, который с самого утра отсыпался здесь же, в Храме Истории. Не найдя здесь ни одной койки, бородач бесцеремонно содрал со стен красивейшие гобелены, и устроил на полу мягкое ложе. Основательно перекусив и отведав чудесного талабанского вина, он теперь шумно храпел, положив под голову какой-то древний фолиант в кожаном переплете. Чейн невольно позавидовал другу. Вот бы так завалиться спать часиков на двадцать, а проснувшись, узнать, что все проблемы решены самым наилучшим образом. Есть все-таки прелесть в дикарском образе жизни!

«Неужто ты хотел бы снова стать дикарем, Морган Чейн?»

Варганец вздрогнул, увидев, как в открытое окно влетела

большая белая птица. Индра сделала изящный круг под потолком зала, и плавно опустилась в одно из кресле, стоявших возле пульта.

Чейн выжидающе смотрел на королеву Талабана. Она смущенно улыбнулась.

— Ты ждешь, чтобы я сняла маску?

— Да.

— Но вердикт Совета запрещает мне поступать так в присутствии чужеземцев.

— Дурацкий вердикт! И к тому же, ты уже однажды сделала. Без маски ты еще красивее.

Поколебавшись, Индра сняла маску. Лицо ее была довольно экзотичным, но по-своему прекрасным. Заметив блеск восхищения в глазах варганца, королева удовлетворенно улыбнулась.

— А крылья?

— Нет, я не могу! Я снимаю крылья только перед сном, и для этого требуется помощь нескольких моих служанок. Не требуй от меня невозможного, Морган! Я и так вызвала недовольство членов Совета!

Чейн едко усмехнулся.

— Какое несчастье!.. Неужто, ты побаиваешься этих высокомерных пернатых стариканов, Индра?

Королева слегка зарделась и опустила голову, стараясь не встречаться взглядом с несмешливыми глазами Чейна.

— Не в страхе дело… На мне лежит громадная ответственность, и не только перед Талабаном и мирами Границы, которые мы опекали десятки веков. Я — первая из племени людей, кто был избран королевой Талабана! Ты даже не подозреваешь, Морган, как сложно было моим предкам с Москаделии завоевать дружбу и уважением птицелюдей. Мы ведь поначалу были совсем разными…

— … но теперь вы научились так ловко рядиться в пух и перья, что поначалу в вас и не признаешь людей. Поздравляю! Никогда не встречал в Галактике людей, способных к подобной мимикрии. Люди на разных мирах порой здорово отличаются друг от друга, но всегда это прежде всего люди. А вы… Может, ваши женщины уже научились нести яйца и высиживать детей, словно птенцов?

Индра вскочила с кресла. Ее смуглое лицо исказилось от гнева. Стремительно подойдя к Чейну, она отвесила ему весомую пощечину.

Чейн опомнился. Опустившись на одно колено, он поцеловал кончик крыла Индры, словно подол длинного платья.

— Прости, королева… Я и сам не знаю, что несу. Уж больно неприятно мне было видеть, что члены вашего Совета смотрят на меня, словно на варвара. Это на меня-то — рыцаря Ордена Ллорнов!

Лицо Индры смягчилось. Она ласково погладила Чейна по плечу.

— Наверное, именно это и вызвало раздражение членов Совета, — тихо промолвила она. — Птицелюди Талабана всегда считали себя высшими существами, которые выполняют в Галактике великую миссию. Сами божественные Ллорны не раз помогали птицелюдям, не раз называли их своей любимой расой, и даже своими учениками. Но никогда ни один из королей Талабана даже мечтать не имог о том, чтобы лично встретиться с Верховным Ллорном. Никто не приглашал птицелюдей на базы Ллорнов в центре Галактики, никто не посвящал их в тайны древних Хранителей Галактики… И вдруг оказалось, что для некого Чейна божественные Ллорны сделали исключение. И этот Чейн — человек! Если ты знал, как я счастлива, что мы встретились…

Индра посмотрела на варганца долгим, зовущим взглядом. Ее зеленые глаза покрылись поволокой, губы слегка приоткрылись. Чейн ощутил непередаваемое волнение, невольно сделал шаг вперед, но опомнился. «Я уже погубил двух прекрасных женщин, которые любили меня. И еще две красавицы, Мила и Лианна, опять же из-за меня ныне попали в большую беду. Морган, не теряй голову! Ты должен уговорить Индру перенести тебя в двадцать пятое тысячелетие, и заодно поднабраться ценных знаний о Галактике, что очень могут пригодиться тебе как Хранителю. Но не вздумай влюбляться! Тогда ты погубишь еще двух… нет, даже трех женщин, это уж как пить дать…»

Так и не дождавшись от гостя вполне естественной и ожидаемой реакции, разочарованная Индра отвернулась и, подойдя к пульту, выдвинула из-под крыльев кисти рук и стала торопливо нажимать на кнопки и включать тумблеры.

— Да, я очень рада сознавать, что Ллорны приблизили к себе человека, в котором течет кровь Терры, — спокойным, и даже почти безразличным тоном промолвила она.

Чейн смущенно рассмеялся.

— Так вот в чем дело! Ну что ж, тогда я готов простить Совету его неприветливость. Наверное, им было очень приятно сознавать, что вы, люди с Терры, вынуждены были даже отказаться от своего природного облика, чтобы прижиться на Талабане. А тут вдруг невесть откуда появился человек, который сразу же поставил их на место. И дело здесь не только во мне — Ллорны считают нас, людей, своими преемниками в роли Хранителей Галактики! Какой удар по самолюбию этих пернатых парней!.. Но погоди, а почему же тогда в зале Совета висит картина — ну та, где изображена какая-то Цитадель, и рядом с ней — трое людей?

Индра молча продолжала набирать на пульте какую-то сложную команду. Наконец, на большом экране вспыхнула та сама изображение той самой картины, о которой только что говорил Чейн.

— Ты говорил, что не раз бывал на Земле, Морган. Посмотри, быть может тебе знакомо это место? Хотя за много тысячелетий оно, наверное, совершенно изменилось…

Чейн озадаченно подошел к экрану. Теперь он имел возможность разглядеть картину подробнее. Цитадель, изображенная на ней, по-видимому, уступала по размерам Цитадели Табалана, и тем не менее выглядела очень внушительно. А вдали, у берега моря, виднелась цепь лесистых холмов, возле которых находилась одна из пяти малых пирамид — очень похожая на Храм Истории, где он сейчас находился. Ну, а на горизонте смутно виднелась большая гора.

Гора? Она очень напоминала…

— Это гора мне знакома, она очень похожа на Иду… — пробормотал варганец, не веря своим глазам. — И цепь холмов чем-то мне знакома. Уж не остров ли это Крит?

Индра с недоумением взглянула на него.

— Верно, это на самом деле остров Крит, расположенный в Эгейском море неподалеку от полуострова Пелопоннес… Чейн, разве ты бывал на нем?

— Случалось, — горько усмехнулся Чейн.

— Странное совпадение! Галактика так велика, а ты так молод. И тем не менее ты побывал на этом, священном для всех талабанцев месте! Значит, ты видел останки земной Цитадели?

— Ничего такого я не видел. Хм-м… но это место мне знакомо. Видишь справа цепь холмов? Еще несколько недель назад там, за холмами, на берегу моря я провел там ночь вместе с… Впрочем, это неважно. Пьяное небо, уж не на этом ли самом месте там, на Новой Земле, находится дворец императора Арна Аббаса?

Чейн торопливо рассказал о том, как благодаря мерзавцу Шорру Кану провел вместе в друзьями (о том, что в число этих друзей входили Мила и Лианна, он предусмотрительно умолчал) несколько недель на острове Крит, в бывшем императорском дворце. А совсем недавно, он вновь вернулся на Крит, чтобы похоронить там одного из своих друзей. После этого и начался новый виток его приключений, который и привел его на Талабан.

— Никто из нас и понятия не имел, что на Терре некогда была построена одна из Цитаделей, — закончил он свой рассказ.

Брови Индры изумленно взметнулись.

— Одна из Цитаделей?! Морган, ты не понимаешь, чем говоришь. Та Цитадель, что изображена на картине древнего художника, вовсе не одна из Цитаделей. Это Третья Цитадель, которая сыграла важнейшую роль не только в Истории Земли, но и всей цивилизованной Галактики. Кстати, две первые Цитадели также находились на Земле. Ты слышал что-нибудь про Вавилонскую башню?

Чейн настороженно кивнул.

— Да, но только то, что и ней говорилось в Библии. Мой отец был священником, и в детстве не раз рассказывал про Вавилонскую башню. И всегда в его голосе звучало искренне возмущение. Мол, эту башню построили люди, которые возгордились своим разумом и силой настолько, что решили добраться до самого бога. Господь наказал гордецов, разрушил Вавилонскую башню, а людей наказал тем, что с тех времен они стали разговаривать на разных языках. Вот и все, что я помню…

Индра снисходительно улыбнулась.

— Нет, все было на самом деле абсолютно не так. Вот мы и подошли к самому главному секрету Галактики, о котором тебе, судя по всему совершенно неизвестно.

— И в чем же состоит этот секрет? — с иронией спросил Чейн.

— В том, что развитие разумных рас, людей и нелюдей, всегда проходит циклы расцвета и заката. Обитатели любой планеты, сколь разумными и культурными они не были бы, неизбежно через определенный период входят в эпоху варварства. И зачастую далекие потомки даже самых могущественных рас уничтожают то, что создали когда-то их великие предки. Ты сам видел, Морган, как с какой неистовой яростью варвары армии Святого Тонга штурмуют нашу Цитадель. Можешь ли ты поверить, что еще каких-то пять веков назад многие их предки на разных веках были весьма цивилизованными народами, со своеобразными культурами, которые во многом превосходили даже достижения расы птицелюдей?

— Хм-м… Честно говоря, трудно в это поверить! По-моему, эти мохнатые гуманоиды прямо-таки родились с дубинками в руках. Многие их них и на галакто разговаривать не умеют! Про ювеналов я и не говорю, этих парней я прекрасно знаю… В двадцать пятом тысячелетии их в основном используют в качестве вьючных животных. Неужто, они когда-то тоже умели писать и читать?

Индра возмущенно блеснула глазами:

— Морган, твоя ирония неуместна! Еще три века назад на Лантии, главной планете ювеналов, существовал университет! Кстати, и этот Храм Истории проектировал архитектор-ювенал. Но на Лантии случилась глобальная катастрофа, и даже талабанцы не сумели с ней справиться.

— И что же случилось? Война? Эпидемия?

— Нет. Катастрофу вызвала неустойчивость литосферы. Понимаешь, Морган, большинство обитаемых планет состоит из плотного ядра, жидкой расплавленной магмы и твердой коры, толщина которой зачастую не превосходит ста километров. Она-то и называется литосфера.

Любая планета, как тебе, надеюсь, известно, не шар, а сфероид неправильной формы. Ее оси вращения определяют положение двух полярных шапок. С веками на этих полярных шапках начинают скапливаться огромные массы льда, но они обычно размещаются вокруг оси вращения не симметрично. Вращение планеты создает из-за этого центробежный момент сил, который передается литосфере. Когда величина этих масс льда превышает некоторый критический уровень, литосфера начинает как бы проворачиваться вдоль оси, перпендикулярной прежней оси полюсов… Но мне вряд ли стоит вдаваться в подобные детали, верно?

Чейн мрачно кивнул. О физике, как и все варганцы, он имел самое смутное представление.

— Детали меня не интересуют… Но, насколько я понял, в результате этого движения литосферы полярные шапки перемещаются в теплые районы?

— Да, они обычно оказываются вблизи от экватора. И начинают бурно таять! Начинается резко повышения уровня мирового океана, большая часть суши оказывается под водой. Одновременно образуются новые материки… Словом, спустя всего лишь сто лет Лантию было просто не узнать. Эта развитая во всех отношениях планета попросту перестала существовать! Космические корабли Талабана успели спасти многих жителей этой планеты, но конечно же, далеко не всех… После этого ювеналы обвинили во всех своих несчастиях птицелюдей! Как будто они всесильны!.. На несколько десятилетий ювеналы прекратили всякие контакты с Талабаном. А когда наши дипломаты все же появились на мирах ювеналов, то их встретили почти что дикари. О былом величии эти гуманоиды даже и не вспоминали. Более того. в порыве злобы они уничтожили почти все, что в течение веков создали с помощью талабанцев: университеты научные лаборатории, музеи, библиотеки, центры искусств и даже обычные школы… Новые вожди ювеналов призывали своих подданных вернуться к простой жизни, естественной жизни в полном единении с природой, которой жили их предки. А катастрофу на Лантии объявили карой богов, недовольных тем, что ювеналы начали вести иной, цивилизованный образ жизни.

— Понятно… Да, про такие вещи я слыхал, и не раз. На многих планетах Галактики случалось то, что потом называлось Потопом. Выходит, это связано не с гневом богов, а с естественным движением литосферы?.. Мда-а, любопытно. И часто ли такие катастрофы могут повторяться?

Индра пожала роскошными плечами.

— Трудно сказать… У нас на Талабане подобная катастрофа случилось двести тысяч лет назад. Ученые постоянно исследуют состояние полярных шапок, и говорят, что лет через пятьсот можно ожидать повторением Потопа. Но мы предпринимаем

меры, чтобы это все-таки не произошло. Куда больше нас беспокоит опасность столкновения с огромными астероидами.

Чейн понимающе кивнул.

— Вот этого дерьма в Галактике хватает! На многих мирах я видел следы падения астероидов. Одна из таких громадин, например, пропорола бок Стальной планеты, похожей на огромный корабль. Да и на нашей Варге немало следов падения астероидов. Но я слышал о случаях, когда астероиды обнаруживали задолго до их приближения к планетам, и уничтожали разными способами. Кстати, и на любом звездолете Федерации есть лазерные пушки, которые могут расстрелять с дистанции более двухсот километров

летающие глыбы да ста метров диаметре.

Индра кивнула.

— Да, у нас на Талабане есть космолеты, оборудованные подобными лазерными пушками. Но даже они не спасут Талабан, если в его сторону вдруг помчится поток астероидов. Который наши ученые недавно обнаружили в районе Лиры. Правда, до него еще более двадцати парсеков, и за это время поток может не раз изменить свою траекторию. Если этого не произойдет, нам придется очень нелегко… Но мы, конечно же, справимся с такой опасностью. А многие тысячи обитаемых миров с менее развитой наукой и техникой, разумеется, не справятся. И тогда их цивилизации грозит скорее всего гибель! От удара астероида в воздух поднимается облака пыли, что закрывают солнце на десятки лет. Наступает резкое похолодание, от ядовитых газов гибнут многие растения и животные. Разумные существа обычно выживают, но неизбежно становятся варварами.

Но куда чаще цивилизации гибнут, что называется, по внутренним причинам. Глобальные войны, эпидемии неизлечимых болезней, экологические катастрофы… Любая цивилизация довольно быстро вычерпывает из недр своей планеты полезные ископаемые, оставляя после нее мириады тонн ядовитого мусора всех видов. И справиться с этим невероятно сложно! Но есть и другие факторы, приводящие к гибели цивилизации. Это так называемая «усталость генов». Любой вид с веками начинает вырождаться, и эта проблема

пожалуй, самая опасная из всех.

Чейн задумался.

— И что же — Цитадели могут противостоять гибели цивилизаций?

— Конечно! Любая Цитадель — это как бы крепость, в которой собраны все самые важные достижения прежних культур планеты. Это прежде всего Библиотека, которая должна пережить любой катаклизм, научный Архив, Музей с важнейшими достижениями искусства, исторические хроники, описания культур разных народов, и многое другое. Если хотя бы часть этого богатства Культуры переживает неизбежный период Варварства, то новой расе будет гораздо проще начинать свое развитие.

— Ты сказала — крепость. Значит, строители любой Цитадели как бы подразумевают, что их создание непременно подвергнется нападение одичавших народов?

Индра вздохнула и печально опустила голову.

— Увы, так зачастую и случается… В сердце любого дикаря почему-то таится патологическая ненависть к Культуре. Некоторые ученые считают, что эта ненависть определяется неизбежной «порчей генотипа». Так это или нет, не знаю, но история тысяч миров говорит о том, что рано или поздно потомки тех, кто строил Цитадели, непременно станут их штурмовать! И хотя создатели многих Цитаделей предусматривают самые разные средства защиты, большинство крепости Культуры все же рано или поздно гибнет… Но это происходит далеко не сразу, а тогда, когда уже начинает нарождаться новая раса. Планета выходит из тьмы эпохи Варварства, и даже жалкие остатки сокровищ, которые были сохранены для будущих поколений, дают бурные всходы!

Чейн вновь взглянул на экран.

— Хм-м… выходит, и на Земле происходило нечто подобное?

— Да. И в отличие от многих других миров, земные Цитадели выполнили свое предназначение! На Терре сменилось пять рас, случилось пять глобальных катастроф, но цивилизация не погибла, а более того, смогла развиваться. До Терры такого нигде в Галактике не случалось! Вернее, это случилось лишь один раз, миллионы лет назад…

— Ты говоришь о Ллорнах?

— Ну конечно! Эта раса первой пережила несколько глобальных катастроф, и сумела покорить Галактику. Она пыталась по мочь многих новым нарождающимся расам разумных существ, но из этого ничего не получилось. Те, кому помогали Ллорны, быстро становились их нахлебниками, теряли стимул к саморазвитию и рано или поздно гибли.

Тогда Ллорны решили не вмешиваться в естественный ход событий. Они лишь следили за тем, как развиваются разные разумные расы. И первыми, кто привлек их внимание, стали…

— Я знаю — это были ванриане!

— Да. Людям с Веги невероятно, фантастически повезло: за миллионы лет на их планете не произошло ни единого катаклизма!

Да и генотип их оказался на удивлением устойчивым. В любом правиле есть исключение. Ванриане и оказались таким счастливым исключением! Они смогли создать высокую технологическую культуру, не прибегая к помощи Цитаделей. В этом просто не было необходимости — в их истории не было периодов Варварства, какие случались на всех других мирах.

Но не зря говорится: за все приходится платить. Ванриане очень жестоко поплатились за свою исключительность. В их генотипе был чрезмерно развит ген Борьбы. Это дало возможность расе ванриан быстро развиться до космических высот. Но ген Борьбы не зря ученые называют и по-иному — ген Зла. Едва ванриане только вышли в космос, как они тотчас попытались подчинить себе сотни окружающим миров. И начались в огне войн запылали сотни планет!

До этой поры Ллорны с большой надеждой смотрели на ванриан. Они надеялись, что эта молодая, сильная и очень удачливая раса со временем станет их преемниками, новыми Хранителя Галактики. Но ванриане хотели совсем другого — они мечтали стать Хозяевами Галактики!

И тогда началась многовековая война Ллорнов и ванриан…

Чейн кивнул.

— Я уже слышал об этом от Верховного Магистра. Он также поведал мне о том, как ванриане создали расу землян. Правда, о нас, терранах, он отзывался весьма пренебрежительно… Называл терран скороспелками, примитивами…

— Увы, в этих словах немало правды, — горько улыбнулась Индра. — Ген Зла в терранах оказался еще более сильным, чем в ванрианах… Отсюда и бесконечные войны, которые шли на Земле во все века. К тому же, на Терре случилось немало глобальных катастроф. Падение гигантских астероидов погубило древнюю цивилизацию Лемурию. Спустя сотни тысяч лет в результате поворота литосферы и всемирного Потопа пала и другая, не менее развитая цивилизация Атлантида.

Но каждый раз человечество на Земле довольно быстро возрождалось благодаря Цитаделям. Так случилось и после гибели Атлантиды. Предвидя ее, атланты построили на трех соседних материках три Цитадели. Главная из них находилась на азиатском материк — она получила позднее название Вавилонская башня. Вторая Цитадель находилась на материке, позднее названном Африка. Ее главной частью была огромная библиотека. Третья Цитадель находилась в Южной Америке. Все эти Цитадели имели форму зиккуриата, то есть огромной уступчатой пирамиды с квадратным основанием.

Далее случился всемирный Потоп, люди стремительно одичали. Это варвары, а не разгневанные боги, разрушили Вавилонскую башню! Варвары же сожгли библиотеку в Александрии. А Цитадель в южной Америке уцелела, и дала толчок быстрому развитию новой, пятой расы терран! Немало плодов осталось и от других двух Цитаделей.

Цивилизация пятой расы развивалась столь стремительно, что прошло несколько тысяч лет, и земляне уже вышли в космос! В техническом отношении терране обогнали многие другие, куда более древние галактические расы. Но ген Борьбы не зря называют геном Зла! С каждым веком войны становились все разрушительнее, и технический прогресс только увеличивал их разрушительную силу.

Конец пятой расы быстро приближался. И вот наступил двадцатый век…

Чейн вздрогнул.

— Мой друг Джон Гордон как раз жил на Земле в двадцатом веке! Он немало рассказывал мне про свою жизнь в то далекое время. Ты тоже говоришь о двадцатом веке… Странное совпадение!

Индра посмотрела на Чейна с огромным удивлением.

— Морган, ты меня вновь поражаешь! Нет, думаю, это не просто совпадение… Но об этом мы поговорим как-нибудь потом.

Итак, в истории Земли наступило двадцатый век. Это был расцвет человечества. Во многих странах появились сотни гениев во всех областях науки, литературы и искусства — такого расцвета Культуры не знала ни одна галактическая цивилизация!

Но не зря говорится: цветы сильнее пахнут перед увяданием. В самом начала двадцатого века, неожиданного для всех, человечество вступило в период Варварства. И причиной его были не глобальные катастрофы, а усталость генотипа. Технический прогресс дал терранам оружие планетарного масштаба, и они начали войну, которые унесли десятки миллионов жизней. А в середине двадцатого века случилась вторая, еще более гибельная мировая война. И ней впервые было применено атомное оружие. Но самое страшное, что

По Земле стала распространяться идеология фашизма, то есть идея превосходства одной расы над другими.

Вот так Земля вступила в очередную Эпоху Варварства. К концу двадцатого века уровень Культуры упал до невероятно низкого уровня. На рубеже новых веков гениев уже почти не рождалось, зато пышным цветом расцвела самая низкопробные виды искусства. А на горизонте уже маячили экологические катастрофы, новый Потоп, эпидемии новых страшных болезней…

— И тогда-то и была построена эта Цитадель? — тихо спросил Чейн, глядя на экран.

— Нет, это случилось только в двадцать втором веке. Но идея построения новой Цитадели была высказана в самом начале 21 века, настолько я знаю, в какой-то книге. Поначалу эту идею попросту не заметили. Многие люди почему-то считали, что ничего страшного Земле в ближайшие века не грозит. Но когда катастрофы на Земле стали нарастать, словно снежный ком, отношение к этой идее изменилось. Хотя поначалу многих привлекла только сама масштабность этого проекта. Шутка ли — строительство гигантской Цитадели могло стать самым крупным проектом не только нового века, но и всего Третьего тысячелетия! Бизнесменов привлекла возможность получить огромные прибыли на участии в этом суперпроекте. Журналистов обрадовала возможность получить на десятки лет источник для сенсаций. Знаменитых людей обрадовала возможность увековечить свои имя как одного из Основателей Цитадели. Кажется, предприимчивые строители даже начали торговать возможностью увековечить свои имя в блоках фундаменты этой громадной пирамиды! И от желающих купить такое право даже за огромные деньги отбою не было.

Но куда больше многих состоятельных людей привлекало совсем другое. Цитадель на острове Крит должна была стать не только огромных хранилищем человеческой Культуры. Она должна была стать и самым крупным в истории Земли научным и культурным и учебным центром. Те молодые люди, кто получил право учиться в Цитадели, становились ее будущими работниками, то есть автоматически входили в элиту человечества. Но Цитадель была не столь уж велика, и туда могли попасть только избранные из избранных…

— Понятно, — усмехнулся Чейн. — Представляю, какой же поднялся ажиотаж вокруг Цитадели! Но почему еще построили не в двадцать первом веке, а только в двадцать втором?

— О-о, это длинная история, Морган! Дело в том, что у каждой Цитадели есть одна очень важная функция, о которой я пока еще ничего не говорила. Если бы земные Цитадели была просто самым большим университетом планеты, самой большой библиотекой и научным центром, то они погибли бы без следа, так же, как погибли в прошлые века сотни подобных Цитаделей на разных мирах.

Создатели же земной Цитадели пошли другим путем. Они хотели не просто жать шансу своей Культуре выжить в эпоху Варварства — нет, они захотели всеми возможными путями противостоять варварству!

— То есть, Цитадель была окружена военными базами?

— Не в этом дело, Морган. Видишь ли, варварство не приходит само по себе, разумные расы сами создают его. Давно известен общегалактический закон: девяносто процентов в любом виде деятельности способствуют приходу варварства! Это касается и науки, и техники, и промышленности, и искусств — словом, абсолютно всего, включая политику! Даже производители пищевых продуктов в погоне за прибылью зачастую выпускают продукцию, которая впоследствии ухудшает здоровье людей. Многие произведения культуры тоже призваны вызывать в людях самые низменные чувства. Даже наука и та зачастую служит погибели человечества…

Но в любых видах деятельности есть и такие направления, которые способствуют не гибели человечества, а его расцвету. Это и экологические чистые продукты питания, и безвредные лекарства, и прекрасные картины, и машины, облегчающие жизнь человека…

Чейн невольно присвистнул:

— Ах, вот в чем дело… И кто же может удить: на благо будущему делается то или другое, или на вред?

— Это и делали специалисты Цитадели! Они служили не фирмам, и даже не отдельным странам, у которых всегда есть своекорыстные интересы. Нет, они служили только человечеству. И многочисленные Советы Цитадели по разным отраслям Культуры решали…

— Что такое хорошо, и что такое плохо? — ехидно заметил Чейн. — Нужно ли художнику Икс рисовать и дальше, или ему лучше пойти убирать улицы?

Индра спокойно улыбнулась.

— Конечно же, нет. Если бы Цитадель стала что-то запрещать, что-то диктовать человечеству, то она бы превратилась в мирового тирана. Разумеется, никому ничего запрещать нельзя — если только деятельность человека или фирмы не приносит очевидный вред людям. Но уж поддерживать Цитадель будет только того, кого посчитает нужным! И такая поддержка может оказаться куда более действенной, чем любые запреты.

— Вот в чем дело… — задумчиво пробормотал Чейн. — Теперь я начинаю понимать, почему Цитадель строили так долго. Для очень многих людей и фирм, и даже государств наверное она была словно нож острый!

— Ты прав, Морган. Для планет, все мироустройство которых кружит вокруг оси подл названием «нажива», другой реакции и трудно было ожидать. Некоторые самые развитые страны, которые в то время занимали на Земле лидирующие положение, испугались, что Цитадель оттеснит их с лидирующих позиций. Многие фирмы, зарабатывающие на не совсем качественной продукции,

опасались потери рынков сбыта. Религиозные лидеры испугались того, что Цитадель станет выше Церкви, и вспомнили лживую историю о Вавилонской башне. Словом, противников у Цитадели на Земле оказалось очень много! Одно время казалось, что Цитадель на Земле так никогда ни не будет построена.

Но проблем на Земле становилось все больше и больше. Следы нарастающего варварства были видны буквально везде, и

Не замечать этого было невозможно. К тому же началось глобальное потепление, и люди стали опасаться нового всемирного Потопа.

И все же судьбу Цитадели решил не разум землян, а все та же непобедимая жажда наживы! Что бы там не говорили, но проекта, равного по своим масштабам Цитадели, в истории пятой расы не было! Строительных компаний, что надеялись заработать огромные деньги на возведении Цитадели, было не счесть. Первый проект Цитадели за свои средства сделал одна голландская фирма, специализирующая на строительстве громадных пирамид, с использованием опыта так называемой ведической архитектуры. Затем в проект сложили огромные средства фирма, работающая в сфере всемирной информационной сети. Многие ведущие ученые мира, поняв, что только Цитадель может помочь развитию многих фундаментальных наук, захотели перевести на остров Крит часть своих лабораторий.

В конце двадцать первого века создавались ситуация, когда всем вдруг стало ясно: Цитадель несмотря ни на что, будет построена! Но попасть туда, в эту главную крепость земной цивилизации, смогут лишь немногие, и лишь немногие смогут обеспечить таким образом будущее своих потомков, что называется. До десятого колена. А вот те, кто окажется вне Цитадели, несмотря ни на какое богатство, со временем окажутся изгоями, у которых нет будущего.

И тогда на Земле начался невероятный ажиотаж! Цитадель на Крите была построена за тридцать с небольшим лет, и была торжественно открыта в 2120 году. Позднее вокруг нее были построены восемь небольших пирамид, в которых расположились важнейшие научные лаборатории, результаты работы которых должны были помочь человечеству выжить в грядущих катастрофах. Ну, и еще на острове были построены подземные военные базы и ракетные установки, которые могли в случае необходимости защитить главный форпост земной культуры.

Чейн насторожился. «Пьяное небо, как же жаль, что я не знал об этом прежде! — огорченно подумал он. — Надеюсь, Джон Дилулло и все остальные мои друзья догадались спрятаться во время бомбардировки в подвалах дворца Арна Аббаса. А если оттуда есть выходы в подвалы древней Цитадели? Или даже на подземные военные базы? Тогда у них есть шанс спастись!»

Но вслух он спросил о другом:

— А что же противники Цитадели? Разве их к началу двадцать второго века совсем не осталось?

Индра снисходительно улыбнулась.

— Противники, конечно же остались, и их было немало, особенно из числа влиятельных политиков разных стран. Но те, кто строили Цитадель, придумали очень хитрый ход — впоследствии его использовали и все строители Цитаделей на многих мирах. Они начали составлять так называемые «черные списки». Если тот или иной влиятельных человек достаточно часто и резко высказывался против строительства Цитадели, то его заносили в эти самые «черные списки». А это означало, что ни сам этот человек, и члены его семьи, ни его потомки до десятого колена не имели права посещать Цитадель даже как экскурсанты. Ни о какой поддержке деятельности этих людей со стороны Цитадели и речи не могло идти. Никто из членов Совета не имел права отменить это решение. Понимаешь, Морган? Многие упрямцы даже оглянуться не успели, как оказались в числе изгоев, у которых есть настоящее, но нет будущего. И никакие деньги, никакие связи не могли спасти ситуацию!

— Представлю, сколько на эту тему было шума и скандалов! — ухмыльнулся Чейн. — Ну что ж, тупые упрямцы должны вымирать как вид… А как же Церковь?

— О-а, здесь решилось все очень легко и просто. Совет Цитадели дал обязательство никогда не создавать свою религию, н и не поддерживать ни одну из бесчисленных «единых мировых религий», которых в то время на Земле было хоть пруд пруди. Зато в Цитадели торжественно открыли храмы всех пяти главных мировых религий. И на этом вопрос был закрыт.

— И что же случилось потом?

— В двадцать втором веке на Земле были построены еще две Цитадели, несколько меньших размеров. Некоторые ученые считали, что случились мировая катастрофа, остров Крит непременно погибнет под волнами моря. Поэтому сначала построили вторую Цитадели в центре Северо-Американского материка. Ну, а третью Цитадель построили в центре евроазиатского материка, возле горного хребта Алтай. Оттуда, кстати, и пошли мои предки с отцовской стороны… Некоторые ученые тогда считали, что в случае очередного поворота литосферы Земли из всей суши якобы останется только небольшой ее клочок, названный Вечным материком. Алтай находился как раз на территории этого Вечного материка.

— И какова была судьба этих трех Цитаделей?

— О-о, это длинная история… В войне двадцать пятого века была сначала разрушена Цитадель на Северо-Американском материке. Потом варвары долго и безуспешно штурмовали две другие Цитадели. Прошло еще несколько веков. Люди с Земли расселились на звездах, основали много дальних колоний. Ну, а потом случилось то, что происходит сейчас у нас на Талабане.

— То есть, варваров поддержал Орден Звездных Крестоносцев?

— Увы, Ллорны упустили этот момент… Да и могущество Ордена к тому времени резко возросло. Ванриане создали огромный космический флот и громадные летающие крепости. Но самое главное, что они придумали инверс-компьютьеры и инверс-очки, которые позволяли их армадам веками странствовать в глубинах космоса. Ты никогда не надевал инверс-очки?

Чейн покачал головой.

— Нет. Но я видел, как однажды из надевал мой командир, когда наблюдал за прилетом на Талабан космолета Великого Магистра. На его физиономии при этом светился такой восторг, будто он в жизни не видел звездолета! А когда он пообещал по завершении операции вручить всем своим младшим офицерам такие же очки, те просто завопили от радости. Не могу понять, в чем тут дело!

Индра внимательно взглянула на него.

— Но ты очень хочешь это понять, не так ли? И ты, наверное, очень хочешь узнать про летающие Крепости Ордена?

Чейн смутился. Ему не хотелось раньше времени открывать свои карты.

— Королева, я очень многое хочу понять, раз уж мне представился такой случай, — ушел он от прямого вопроса. — Мы говорило о Цитаделях. Скажи — а кто же эти три человека, изображенные на картине на фоне Цитадели? Наверное, ее создатели?

Индра перестала сверлить его недоверчивым взглядом.

— Не совсем. Имена этих трех людей ничего тебе не скажут, Морган. Они жили в двадцатом веке, и каждый по-своему тогда был знаменит. Тот человек, небольшого роста, с бородкой и с черной шапочкой на голове — это русский художник Николай Рерих. Он первым понял, что без сохранения Культуры невозможно развитие мировой цивилизации. Рерих предложил всем странам Земли подписать Пакт, по которому во время военных действий страны обязались не уничтожить объекты культуры на территории противника. Подобный Пакт был более пяти веков назад подписан на Терре между двумя тысячами галактических миров по инициативе Совета Федерации. Правда, сама Федерация множество раз нарушала этот Пакт…

Знамя Мира, которое мы видел в Цитадели придумал так же Николай Рерих. Ныне оно развевается над сотнями Цитаделей во всей Галактики.

Индра нажала на несколько кнопок, и в углу экрана появилось уже знакомое Чейну белое знамя с тремя красными кружками, заключенным в красную окружность.

— И что же оно символизирует, это знамя? — недоуменно спросил Чейн.

— О-о, у него множество разных толкований… Мне больше всего нравится то, что связано с представлением о гармонии человеческой души. Три малых, соприкасающихся красных кружка — это любовь человека к своей семье, к своей малой родине, и к своей Родине. А большая красная окружность — это любовь человека к своей планете. Так вот, подлинная гармония в душе человека можно возникнуть только если в его сердце живут эти четыре чувства! Но стоит выпасть одну из этих символов, и в душе человека вместо гармонии воцаряется Хаос. Пышным цветом начинают расцветать такие сорняки, как эгоизм, национализм, космополитизм и даже фашизм.

Чейн задумался.

— Хм-м, что-то в этом есть… Наверное, во мне живут все эти четыре чувства! Во время бессонных ночей я часто вспоминаю ро своих родителях, которых потерял так рано… Да и Крэк, город, где я родился и вырос, мне очень дорог, хотя это далеко не самый красивый город на свете. А уж свою суровую и беспощадную Варгу я не променяю ни одну другую планету, даже Землю!.. Ладно, об этом я еще подумаю на досуге. А кто тот высокий здоровяк с кожаной шапке на голове?

— Это писатель и летчик Антуан де Сент-Экзюпери. В начале двадцатого века на Земле появились первые летательные аппараты, очень несовершенные. Поначалу их воспринимали как просто новое средство передвижения. Но Экзюпери поднялся в воздух и, наверное, первым понял, что он — человек Земли! В его сердце жили все три четыре чувства, о которых я говорила. Об этом Экзюпери написал великую книгу под названием «Планета людей». К сожалению, до наших временем не дошло ни одной ее копии…

— А тот, четвертый, в очках и с седыми вьющимися волосами?

— Его звали Айзек Азимов. Он был ученым и писателем. Азимов первым высказал в своих книгах идею о том, что эпохе Варварства можно и нужно противостоять, собрав в единый кулак ведущих мировых ученых и деятелей культуры. Он даже придумал науку под названием психоистория, овладев которой якобы можно с математической точностью управлять огромными массами людей, ти тем самым значительно сократить период неизбежного Варварства. К сожалению, а может быть, и к счастью, такой науки до сих пор не создали. Но его идея противостояния Варварству материализовалась в облике Цитаделей. В честь его книг фонд, который строило Цитадели на Крите, получил название фонд «Основание».

В хрониках рассказывается о том, как рыцари Ордена однажды сумели на несколько лет оккупировать Землю. И первое, что они сделали — разыскали книги этих трех выдающихся людей Земли и сожгли их на кострах. Там же сгорели и почти все картины Рериха. Увы, туннель провремени в Цитаделях появились намного позже, иначе мы бы не потеряли все эти сокровища!

Чейн мгновенно сделал выпад:

— Выходит, там, на острове Крит, и ныне находится один из таких туннелей? И он связан с вашей Цитаделью?

Лицо Индры исказила гримаса боли. Она с упреком посмотрела на Чейна:

— Морган, ты совсем не умеешь хитрить. Я рассказываю о вещах, которые тебе необходимо знать как Хранителю, а ты думаешь только о том, как бы покинуть Талабан и спасти тех твоих двух женщин!

Чейн нахмурился, проклиная себя за несдержанность. Но голос его не дрогнул:

— Прости, королева, но твой упрек несправедлив. Ты не хуже меня знаешь, что Орден волей пришельцев Х’харнов перенесся на десятки тысяч лет в будущее. И там уже нет Ллорнов, которые могли бы остановить эту страшную силу! Вряд ли всеведущая Внешняя Разведка Федерация подозревает о ее существовании. Индра, мне необходимо вернуться в мое время! И если туннели Цитадели могут дать мне такую возможность…

Королева опустила голову.

— Но туннель, что ведет в будущее Талабана, поврежден. Сейчас там ведутся ремонтные работы, но трудно сказать, когда они закончатся. А второй, резервный, захвачен армией Тонга — да ты и сам это прекрасно знаешь.

— Но ты же путешествовала в будущее, и не раз!

— Только в виде полупризрака. Я же сказала — этот провременной туннель поврежден при обстреле из катапульт.

— Проклятье! Индра, ты обмолвилась о туннелях провремени, что находятся под развалинами земной Цитадели на острове Кипр. Если бы я мог перенестись на Землю хотя бы несколько минут до того, как на меня напали разбойники из Хаосада…

— Морган, забудь даже думать о таком! Законы хронофизики не позволяют делать подобные вещи. Сколько времени прошло после твоего отлета с Земли?

— Мои часы отмерили без малого тридцать стандартных суток… Черт побери, выходит, я смогу снова оказаться на Земле только спустя почти четыре недели после налета эскадры негуманоидов? Индра снисходительно улыбнулась.

— Ну конечно же… Морган, не жди от нас никаких чудес. Теперь понимаешь, как тщетны все твои надежды? Даже если бы мы помогли и перенестись тебе на Терру двадцать пятого тысячелетия,

что это дало бы? Твои друзья за четыре с лишним недели либо выбрались из подземелья, либо давно уже погибли… Но это пустые разговоры. Переход на Терру, да еще через двенадцать тысячелетий потребует половину всей энергии, которой мы располагаем. А это значит, что придется отключить силовой барьер вокруг Цитадели по крайней мере на сутки. Ты понимаешь, чего ты просишь, Морган? Ради своих друзей и тех двух твоих женщин ты готов пожертвовать нашей Цитаделью, десятками тысяч его обитателей, да и всем Талабаном!

Чейн разразился проклятиями. Надежда яркой молнией ослепила его, а потом вдруг погасла. Пьяное небо, конечно же доводы Индры очень серьезны! Совет Цитадели никогда не выполнит его просьбу. Что им проблемы Галактики далекого будущего? Понятное дело. Птицелюди куда больше озабочены своей судьбой. Как ни печально сознавать, но и Совет Федерации точно также поступил бы на их месте.

— Ладно, не будем пока об этом, — процедил он сквозь зубы. — Я достаточно услышал о Цитаделях. Теперь мне хотелось бы больше узнать про Орден. Почему звездным крестоносцам удается терроризировать Галактику и какую роль в этом играет некая Орда? Ты можешь мне рассказать об этом?

Индра улыбнулась.

— Да, конечно. Но будет гораздо лучше, если ты на некоторое время словно бы проживешь несколько дней в мире Ордена. Он очень своеобразен, и словами это трудно описать. Лучше увидеть все своими глазами, и не просто увидеть, а некоторое время прожить в удивительном мире морекосма! Садись в это кресло.

Индра указала на кресло, стоявшее возле большой приборной стойки. На верхней части спинки кресла располагался округлый колпак, напоминающий шлем. Он был связан с приборной стойкой несколькими жгутами.

— В нашем Храме Истории очень часто используются мнемоустановки, — пояснила Индра, включая тумблеры на приборной стойки. Послышалось мерное гудение, на панелях замигали сотни разноцветных лампочек. — Ученые-историки, и наши творческие работники создали великое множество мнемофильмов о разных важнейших эпизодах в истории Галактики. Немало из них посвящены истории Ордена. Ты увидишь один из самых удачных мнемофильмов. Он рассказывает о важнейшем эпизоде в истории Ордена, что произошел более двух веков назад. Конечно же, это всего лишь мнемофильм, в нем многие эпизоды домыслены его создателями. Изменены и имя главного героя. На самом деле его звали не Ахав, а Тируган… Впрочем, ты же незнаком с древней терранской литературой, поэтому бесполезно объяснять, кто такой Ахав и кто такой Белый кит.

Чейн сел на кресло и сам опустил на голову мнемошлем.

— Что такое кит, я знаю… — глухо промолвил он. — Мне рассказывал про них Джон Дилулло. Но на других мирах вроде бы нет подобных животных… Где же их смогли раздобыть эти дьяволы-озэки?

— Скоро ты узнаешь… Чейн, закрой глаза, и попытайся расслабиться. До скорой встречи!

Гудение приборной стойки стихло. Варганец вдруг ощутил, будто проваливается в глубокий сон. И тогда он услышал мерный шум волн, и ощутил на лице соленый порывистый ветер. Открыв глаза, Чейн увидел, что находится на острове посреди моря. Приближался рассвет…

Глава 2

Ахав вышел из хижины незадолго до рассвета. Поправив большие инверс-очки, закрывавшие пол-лица, он затворил скрипучую дверь, стараясь не разбудить детей, и спустился по шатким ступенькам на землю.

Некоторое время Ахав постоял на дворе, с наслаждением вдыхая соленый воздух морекосма. Несильно дул восточный ветер, серпантины звезд искрились в черноте неба. Вдали, за крышами Таможни, медленно вздувался бледно-зеленый пузырь Сотры — одной из семи лун Полдии. Во всей Галактике луны напоминают человеческие лица: старые, изможденные, испещренные оспинами кратеров, с темными пятнами глазниц и неровными линиями увядающего рта. Метановая атмосфера Сотры белесыми космами обрамляла впалые щеки, изрезанные многочисленными шрамами, крутой подбородок зарос щетиной горных массивов. — «Мой портрет, — невесело усмехнулся Ахав. — Все мы, рыбаки, к восьмому десятку лет высыхаем словно киты, выброшенные на отмель под палящее солнце. Ладно… Надо как-нибудь покатать Ольму на шхуне вокруг острова — больно красивые эти места. Полгода здесь, а она и Полдию толком не видела…»

Рыбак еще раз глубоко вдохнул терпкий маслянистый воздух и, заметно прихрамывая на правую ногу-протез, пошел через поселок к берегу. В большинстве хижин еще царила тишина. Там жили охотники за морскими губками — их работа начиналась обычно не раньше полудня, когда губки выползают на отмели вблизи лун. Только в домах Вольдера, Макса и других китобоев старик заметил свет между ставнями. Здесь тоже не спешили — Управление не позволяло китобоям удаляться далеко от Замка на их ветхих суденышках. Лишь он, Ахав, рискует уходить на своей добротной «Гелле» к границам местного светила с неказистым именем Некра…

Ахав поежился и до верха захлестнул молнию на теплой меховой куртке. Конечно, «Гелла» — неплохая шхуна, но неровен час и она может нырнуть на глубину вслед за загарпуненным китом… Паруса на фок-мачте давно истрепались, канаты прогнили, покрылись скользким слоем грибка. Давно пора поставить шхуну на капремонт в доках Скалистого острова… но где взять деньги? Он и так числится в черных списках налоговой инспекции…

Когда Ахав ступил на вязкий берег, на востоке занялся рассвет. Розовые лучи Некры зажгли тонкий слой атмосферы острова, но созвездия в зените даже не потускнели. — «Похоже атмосферное давление падает! — с тревогой подумал Ахав. — Если дело так пойдет и дальше, то через месяц-два нормально дышать можно будет только в хижинах, где есть автономные кислородные генераторы… Ладно, вернусь из плавания — попрошу старосту собрать народ и обсудить это дело. Может, надо заслать ходоков в Замок за помощью? Вдруг им удастся прорваться на прием в Рыцарский совет? Эк, куда меня занесло…»

«Гелла» стояла на берегу у причала среди десятков таких же потрепанных однопалубных суденышек. Киль ее глубоко увяз в песке, латанные — перелатанные борта были усеяны крапчатыми раковинами-прилипалами. Три мачты со спущенными парусами уходили высоко в звездное небо, на бушприте блестели крупные капли рассветной влаги. Сердце старого рыбака защемило.

«Что ж, „Гелла“, и мой век подходит к концу, — грустно подумал он, с трудом взбираясь на борт по холодной веревочной лестнице. — Но мы с тобой, старушка, обязаны сделать еще одно дело — ты знаешь, какое. А потом можно будет уйти и на покой, и никто, даже Верховный Магистр, не заставит меня больше выйти в морекосм! Ладно…»

Он осторожно спрыгнул на палубу — и тут же почувствовал боль в правой ноге — обрезанная по колено зубами крупного кита-секача, она за долгие годы так и не привыкла к дешевому металлическому протезу. Опираясь рукой на край борта, Ахав не спеша направился к рулевой рубке, боясь поскользнуться на влажной палубе. И все же у самой рубки он покачнулся и, не удержавшись, боком съехал вниз, ударившись головой о край бака с ветошью.

И тотчас случилось худшее, что могло произойти — вновь забарахлили инверс-очки, которым и так давно было место у старьевщика Рема. Четкое панорамное изображение вдруг задергалось, в конических линзах окуляров пробежала молочная волна. И сразу же исчез привычный пейзаж морского берега с рыбацкими шхунами и причалом. Остров заметно потемнел, гряда невысоких холмов за поселком сменилась на цепь иззубренных скал. Вместо беспорядочно разбросанных рыбацких хижин, слепленных кое-как из обломков старых кораблей, появился фантастический поселок, залитый тусклым светом звезд. Каждый его дом был сварен из мощных титановых плит и напоминал небольшую крепость, глубоко врытую в каменистый грунт. Старенькая «Гелла» тоже преобразилась — на месте шхуны теперь стоял изрядно потрепанный космобот. Вместе с десятком таких же овальных мини-космолетов, он был припаркован к ровной каменистой площадке — это был космопорт астероида. Именно астероида — при свете восходящего солнца было отчетливо видно, что остров на самом деле представляет собой каменную глыбу километрового диаметра!

Дрожащими руками Ахав стал вращать конуса инверс-очков, пытаясь как можно быстрее вернуть прежнее видение мира, такое привычное и земное. Он слишком стар, чтобы смело взглянуть в глаза истине! Одно дело ощущать себя рыбаком, плавающим по безбрежным просторам морекосма, а другое — знать, что ты лишь бродяга-астронавт, всю жизнь рыщущий в поисках добычи по ледяному космосу в бронированной скорлупке космобота…

Изображение морекосма никак не желало восстанавливаться. Ахав был в отчаянии — неужто встроенный в оправу очков микрокомпьютер совсем отказал? Это было бы для него катастрофой. Даже поношенные очки у старьевщика Рема стоили двести сестрий, а о новых и говорить не приходится — цена им целое состояние. Если компьютер не заработает, то пиши пропало: в морекосм выходить нельзя. А это означает худшее: на следующей неделе для расплаты со сборщиком налогов господином Спеллом у него не будет и гнутого медяка…

В инверс-очках мигнуло раз, другой. затем молочный туман неторопливо рассеялся. Ахав, затаив дыхание, вновь окинул взглядом берег и облегченно вздохнул. Все было, слава богу, на привычном месте: рыбацкие шхуны с обвисшими парусами, илистый берег, заваленный гниющими водорослями и белыми створками раковин, ветхий дощатый причал… Только на периферии изображение продолжало дрожать, и там порой проглядывал иной, истинный вид острова. Ладно, ничего страшного — ему, Ахаву, не впервые вести «Геллу» в таких условиях…

Шхуна внезапно дрогнула, качнулась, за бортом послышалось булькание, шорох, журчание — начался прилив. Ахав, опираясь на медную ручку двери рубки, закряхтел и поднялся на ноги. И сразу же он увидел необъятные просторы морекосма, подсвеченные косыми розовыми лучами восходящего солнца. Он чем-то напоминал земной океан, где Ахав провел свою юность, но был несравненно величественнее и загадочнее. Невидимые глазу космические течения, омывающие астероид, преображались инверс-очками в безграничный простор с огромными кипящими водоворотами, многометровыми волнами и пенными гребнями, похожими на заснеженные горные хребты. Но самым величественным зрелищем были Кольцевые валы. То там, то здесь на ровных, покрытых рябью участках, неожиданно вздымались округлые волны диаметром в две или три лиги и стремительно сходились к центру, подымаясь высоко к звездам. Когда валы, наконец, схлестывались, раздавался оглушительный гром — и среди бушующих волн вставала остроконечная водяная гора, обвитая серпантином густых пенных хлопьев. Мгновение дрожащий водяной столб сохранял эту немыслимую форму — и вдруг начинал оседать, распадаясь на сотни стремительных потоков, так что вскоре от Кольцевого вала оставался лишь пенный гребень длиной в несколько лиг.

Ахав окончил только церковноприходскую школу и потому смутно разбирался в том, какое космическое явление происходило в действительности в таких случаях. Кажется, ледяную пустоту вдруг пронизывал блуждающий поток альфа-частиц, смертельно опасный для любого космолета кроме, разве что, бронированных крейсеров. Такой кратковременный луч было непросто обнаружить в космосе с помощью даже самых совершенных астронавигационных компьютеров, недоступных простым рыбакам — а инверс-очки превращали его в наглядный и впечатляющий образ «Кольцевого вала». Любой моряк, даже зеленый новичок, немедленно свернул бы в сторону, увидев впереди по курсу округлое пятно мертвой зяби. Ветераны же вроде него, Ахава, угадывали приближающийся катаклизм по множеству только им известных примет: характерному куполообразному облаку тумана, крикам альбатросов, ожидающих легкую добычу за сотню метров от эпицентра Кольцевого вала, по легкому искривлению линии горизонта… И таких потрясающих воображение катаклизмов в морекосме было множество — по сравнению с ними самые страшные океанские тайфуны на Земле казались лишь бурей в стакане воды. А ведь глубины межзвездного пространства были полны еще и опасными чудовищами! И среди них — исчадие ада, Белый кит, посланный всевышним, дабы обуздать гордыню человека, оставившего навсегда лоно родной планеты…

— Что с тобой, отец — ты себя плохо чувствуешь? — неожиданно рядом прозвучал встревоженный девичий голос.

Ахав нахмурился. На палубу судна спрыгнули его дети, Ольма и Илия. Также как и отец, они были одеты в теплые, на меховой подкладке комбинезоны, испещренные застежками-молниями: в бурном морекосме карманы для рыбака — самое надежное хранилище для мелких инструментов. На ногах у ребят были отличные унты с подошвами из кожи морских рошей — их многочисленные присоски надежно удерживали моряков на скользкой от соленых брызг палубе. За плечами Илии висел большой, не по его худенькой фигуре рюкзак, а рослая Ольма сгибалась под тяжестью сумки, набитой, судя по всему, вяленым мясом. Старик залюбовался дочерью — к счастью, она пошла не в него, а унаследовала от покойной матери горделивую осанку, крепкие округлые бедра, длинные стройные ноги — ни дать, ни взять — синьора из Замка! И личико у нее премилое — круглое, как луна, с небольшим курносым носиком, чудной ямочкой на подбородке и серыми детскими глазами, всегда очень серьезными и в то же время удивленными. Короткие, по-рыбацки горшком стриженные волосы (а то, не дай бог, запутаются от ветра в сетях при спуске невода!) придавали Ольме задорный мальчишеский вид. Словом, по их деревенским понятиям — красавица, кровь с молоком. И хотя девчонке всего пятнадцать, вокруг нее уже вьются здоровенные сыновья старого Макса и даже Рол, зять самого старосты, не прочь зайти, якобы мимоходом, во двор и поболтать с Ольмой, вводя ее в краску своими красноречивыми взглядами.

А вот с сыном вышла незадача. Видимо, в неудачный день родила его Рада — вот и вышел Илия хилым, остроносым мальчишкой, вялым и задумчивым. С малых лет сверстники изгоняли его из игр, взрослые же вообще его не замечали — всем было ясно, что рыбака из этого парня не выйдет. Только один поселковый пастырь сжалился над Илией, научил его читать и писать — и с тех пор мальчик вечно пропадал в церковной библиотеке, листая толстые, никому ненужные книги. Пастырь нахвалиться на него не мог, обещал ходатайствовать за Илию перед священным Синодом Замка. Мол, хорошо бы мальчику, несмотря на низкое происхождение, позволили учиться в рыцарском колледже — поселку сейчас, как никогда, нужны образованные люди. Жаль, подумал Ахав, некому передать на старости лет свой опыт…

Но сегодня, похоже, ребята собрались идти вместе с ним в плавание — и старика это вовсе не обрадовало.

— За солонину — спасибо! — спокойно сказал он, стараясь скрыть раздражение. — У меня запасов в камбузе на неделю, не больше, а путь предстоит далекий — всякое может случиться. А вот спальные мешки, Илия, ты напрасно тащил — мне в рулевой рубке и одного матраса хватит.

Мальчик со вздохом облегчения опустил объемистый рюкзак на палубу и укоризненно посмотрел на старшую сестру.

— Ну вот, я же тебе говорил, что отец нас не возьмет! Только зря рано встали… — он сладко зевнул, с прищуром глянув на розовый шар Некры, наполовину уже поднявшийся из-за горизонта. — Ого, сколько сегодня водоворотов!

Ольма, насупившись, упрямо встряхнула головой.

— Я сказала — значит, мы пойдем сегодня на охоту! Отец, тебе уже не двадцать лет, две пары ловких рук в плавании тебе не помешают. Никто из рыбаков не выходит в морекосм один, даже силач Вольдер и тот берет с собой дочерей…

— Да, но его дочерям уже за тридцать, и от мужиков их разве что по юбкам отличишь — невольно усмехнулся Ахав, вспомнив неудачливое семейство Вольдера, в котором ни один жених не задерживался больше месяца. — И потом, они девки умелые, любая из них и гарпун в кита метнуть сможет, и тушу разделает не хуже отца. А вы у меня… — он досадливо махнул рукой и, больше не споря, пошел в рубку.

Ольма расцвела славной улыбкой, подмигнула растерянному брату — видишь, я же говорила! — и направилась на корму к люку, ведущему в трюм. Там, внизу, в одном из тесных помещений с единственным иллюминатором, находился камбуз, в котором царил вечный бедлам. А Илия остался на палубе и продолжал любоваться рассветом.

Шхуну, тем временем, сильно качнуло — это прилив поднял киль с песка, и тут же звонко запел туго натянувшийся якорный канат. Ахав защелкал тумблерами на приборной доске, включая питание гиростабилизаторов и двигателей, управляющих такелажем. Дав машинам как следует разогреться, он потянул на себя красный рычаг и снял этим шхуну с якоря.

— Эй, юнга! — хрипло крикнул он, выглядывая в боковое окно. — Чего загляделся — беги, поднимай паруса! Да смотри, не свались с грот-мачты в воду, я тебя вытаскивать не собираюсь…

Он не договорил — левый окуляр проклятых очков вновь забарахлил. И сразу сердце Ахава тревожно сжалось. Он увидел стальную палубу космобота, на которой, ухватившись за решетчатые поручни, стоял Илия, обтянутый золотистой чешуей скафандра. Лицо мальчика, закрытое прозрачной пленкой мембран-шлема, мертво отсвечивало голубым светом звезд. На его плечах висел небольшой черный горб — это была космомедуза, жительница далекого Альтаира. Медлительное, апатичное существо обладало способностью перерабатывать в кислород космическую пыль, солнечные лучи, разреженные газы и даже микрометеориты. Космомедузы были неприхотливы, легко приспосабливались к любым внешним условиям и потому широко использовались в Галактике вместо громоздких баллонов со сжатым воздухом. Для того, чтобы медуза невзначай не выплюнула из своего короткого хоботка мундштук аэросистемы и не обрекла человека на гибель от удушья, мундштук изготавливался из сладкой как карамель пластмассы, любимого лакомства этого странного существа. Бр-р-р, только подумать, что и он, Ахав, и Ольма в реальности тоже одеты не в теплые комбинезоны, а в такие же чешуйчатые облегающие скафандры с черными медузами за спиной…

Изображение вновь мигнуло — и восстановилось в своем привычном преобразованном виде, ласкающем глаз любого человека. Ахав увидел, как Илия, оживившись, начал ловко взбираться по скобам грот-мачты, выполняя его приказ.

«А хороший сегодня будет день!» — подумал старик, взглянув в безоблачное небо. Включив обзорные экраны, он стал осторожно выруливать, уводя шхуну от берега.

Дети нечасто отправлялись с ним в плавание — и всегда это приносило удачу. А удача нужна сейчас, как никогда…

Шхуна обогнула остров и взяла курс на юго-восток — туда, где, по сообщению старосты, вчера вечером Наблюдатели заметили стадо крупных китов. Киты шли по сильно вытянутой орбите вокруг Полдии, приближаясь к планете в перигее не более чем на триста лиг. Судя по траектории, стадо было чужим, внесистемным, из числа межзвездных странников. За ночь киты вполне могли перейти на параболическую орбиту и покинуть систему Некты — и тогда Ахав мог, в лучшем случае, надеяться лишь на встречу с секачом, ветераном-одиночкой. Шкуры этих свирепых хищников (не зря некоторые из них служили самому Врагу!) обычно были покрыты глубокими шрамами от схваток с такими же буйными бродягами, и ценились в замке невысоко. Зато потроха были у инженеров Управления нарасхват — хорошо промытые и очищенные от жира, они использовались в боевых арсеналах фортов.

«Гелле» уже не раз доставалось от «огненных плевков» этих бывалых чудовищ, а однажды исполинский нарвал едва не потопил ее, протаранив правый борт блинным рогом. Но и цена риска была высока — если он, Ахав, прибуксирует к причалу Порта хотя бы небольшого секача, то Управление охотно погасит весь долг. Ему сейчас нужно немного удачи. Богиня судьбы не должна от него отвернуться!..

Пройдя небольшой островок Увию, давно потерявший свою атмосферу и потому годный лишь под склад горючего, рыбак увидел Замок. Могучий, высотой в лигу утес черным перстом возвышался среди кипящих волн прибоя. У его подножия, на узкой полосе каменистой отмели, размещались многочисленные причалы, склады, ангары, среди которых сновали сотни людей в коричневых комбинезонах Технической службы. А там, высоко в звездном небе, на вершине утеса, громоздились мрачные серые бастионы, тройным кольцом окружавшие гранитную корону дворца Звездного ордена. Хрустальные шпили его мощных башен пылали разноцветными огнями в лучах восходящего солнца. Но даже этот чудесный фейерверк не мог рассеять гнетущего впечатления, которое производил тяжелый кулак Замка, нависший над миром.

Ольма неслышно подошла к Ахаву и, не отрывая от дворца зачарованных глаз, сказала:

— Отец, завтрак готов! Я постою у штурвала сколько надо, ты не торопись, поешь как следует…

— Только не сейчас, дочка, — глухо ответил старик, с неприязнью глядя на гнездо звездных рыцарей. — Когда отойдем подальше от Замка, я включу автоштурман и сам спущусь в камбуз. А ты, Ольма, лучше иди в трюм и помоги Илии готовить гарпуны — Чую, завтра день у нас будет нелегкий…

К вечеру «Гелла» ушла далеко от Полдии. Зеленая планета превратилась в инверс-изображении в гигантский материк, а затем подернулась дымкой тумана и пропала из поля зрения. На морекосме поднялось сильное волнение, шхуну стало качать, и пенистые валы то и дело перекатывались через палубу. Ахав, нахмурясь, спустил грот-бромсель и, умело управляя кливером, выровнял корабль. Механические тяги, управляющие парусами, работали не слишком надежно, особенно на бизань-мачте, и это грозило шхуне стать мало управляемой во время шторма. Если бы на «Геллу», хоть на полчаса, поднялся инспектор Управления, то скорее всего опломбировал бы шхуну, а он, Ахав, схлопотал бы солидный штраф. Слава богу, что чиновники из Замка редко опускались до такой мелочи, как рыбацкие суденышки — если, разумеется, дело не шло о ее добыче…

Ольма и Илия стояли в рулевой рубке за спиной отца и с восхищением наблюдали, как ловко капитан «Геллы» управляется со штурвалом и несколькими десятками рычагов и тумблеров на панели управления. Понятно, они приуныли, когда отец суровым голосом приказал им немедленно спуститься в трюм и не мешаться у него под ногами.

— Папа, но сейчас же начнется самое интересное! — заныл Илия, умоляюще глядя на отца. Его обычно бледное личико порозовело, бесцветные глаза оживились настолько, что в них стал поблескивать даже огонек азарта. Такое с ним случалось лишь в дни, когда на Один заглядывал какой-нибудь бродячий торговец. Среди груд хлама, разложенных прямо на песке у причала, порой попадались старые потрепанные книги, при одном виде которых Илия просто обмирал. Но сейчас мальчишку возбудил близившийся шторм! «Неужто я ошибся, и парень может со временем стать моряком?» — с волнением подумал Ахав, через плечо поглядывая на сына.

Но он остался неумолим.

— Вниз, я сказал! — закричал он, с трудом удерживая штурвал. — Пора откачивать воду из трюма! Ольма, что ты стоишь?

Девушка презрительно хмыкнула, но молча потащила за руку упирающегося брата за собой по отчаянно раскачивающейся палубе. Ахав, скосив глаза на зеркало заднего обзора, проследил, как цепляясь за медные поручни, дети добрались до кормового люка, и сосредоточился на управлении шхуной.

Неподалеку среди бурных волн резвилась стая крупных тунцов, белый альбатрос с протяжным криком пронесся над кормой, словно о чем-то предупреждая. Старик встревожился — чутье говорило ему о надвигающейся опасности. Справа по курсу он увидел два скалистых острова — это было инверс-изображение двух наиболее крупных лун Полдии. В этих местах нужно было держаться настороже — не дай бог, шхуна попадет в одно из течений, стремительно несущих свои холодные воды прямо к береговым отмелям! В этом случае «Гелле» не миновать столкновения с подводными рифами…

Ахав взялся левой рукой за рычаг управления такелажем, резко уменьшил парусность и развернул судно боком к ветру. Шхуна замедлила скорость, но штурвал стал яростно вырываться из усталых рук рыбака. Ветер крепчал, подняв высоко над волнами желтые хлопья пены. Первой не выдержала латанная-перелатанная бизань-мачта — под натиском разгулявшегося шторма она вдруг треснула, с грохотом переломилась пополам и обрушилась на палубу. Оставшиеся мачты угрожающе раскачивались, теряя остатки парусов. Обливаясь потом, Ахав пытался удержать судно на нужном курсе, но «Гелла» так и норовила свернуть к островам. «Что же ты, старушка, — шептал старик, чувствуя, что теряет последние силы. — Не подведи, родная, не подведи!..»

И тут ветер стих так же внезапно, как и возник несколько минут назад.

Ахав облегченно вздохнул и, включив автоштурман, на негнущихся ногах вышел из рубки. Опершись спиной о борт, густо облепленный пеной, он горестно оглядел «Геллу», которая превратилась в жалкого инвалида. Бизань-мачта была переломлена пополам, от грот-мачты осталось едва две трети, бом-кливер и кливер напоминали решето. Такой неудачи с ним давно не случалось…Ни о какой охоте на китов и речи уже не могло идти — дай бог, чтобы суденышко вернулось к родным берегам!

Перешагивая через обломки мачт, к нему уже спешили дети. Илия был бледен и растерян, а Ольма еще более посуровела — глаза ее сузились, губы недобро сжались в узкую полоску.

— Отец, нам надо возвращаться! — задыхаясь от волнения, крикнул Илия, не обращая внимания на яростные взгляды сестры. — Разве «Гелла» может идти дальше без парусов?

— Сам знаю, — сквозь зубы ответил Ахав, опустив от стыда голову. — Но на следующей неделе к нам придет сборщик налогов — и чем я буду с ним расплачиваться? Придется отдать «Геллу» в счет долгов, а самому на старости лет подаваться в ловцы губок. Ладно…

— Ничего не ладно! — возмущенно сказала Ольма, с сочувствием глядя на обескураженного отца. — Ты не сможешь жить без шхуны! Лучше я пойду в Замок служанкой или прачкой…

— И не думай об этом! — в бешенстве закричал Ахав и, подскочив к девушке, отвесил ей оплеуху. — Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов! Дочь китобоя Ахава — и пошла в шлюхи к пузатым чинушам?

Ольма отшатнулась. ее мокрое от брызг лицо исказилось от обиды и боли. Опомнившись, Ахав понял, какую он сделал глупость. Девушка-то пошла вся в него — сплошной комок гордости и упрямства. Теперь эта обида надолго встанет между ними, никаких извинений Ольма и слушать не захочет…

Илия ласково погладил вздрагивающее плечо сестры, укоризненно глядя на отца. Ахав нередко отвешивал ему затрещины, особенно, когда тот допоздна задерживался в церковной библиотеке — но Ольму до сих пор никто и пальцем не тронул.

Старик вздохнул, отвернулся и, заложив руки за спину, угрюмо пошел на корму. Альбатрос с оглушительным криком вновь пронесся у него над головой. Ахав встрепенулся, поднял голову — и увидел невдалеке от судна кита.

Гигант-одиночка — таких Ахав встречал всего дважды за свою долгую жизнь — плыл в полулиге от шхуны, выбрасывая высоко в небо сразу шесть фонтанов. Горб лоснящейся туши поднимался над волнами словно холм. Широкие плавники мягко ударяли о воду, мощный хвост, оснащенный тремя рядами зазубренных костянистых гребней, оставлял за собой пенистый след.

Мертвой хваткой вцепившись в поручни, Ахав хмуро рассматривал многочисленные шрамы, покрывавшие кожу гиганта. Да, это был секач, кит-бродяга, ветеран, закаленный в бесчисленных схватках — судя по длине и окраске гребней, ему было лет триста, не меньше. Но как же так… патрули Управления не могли пропустить такого исполина! Они подняли бы по тревоге весь рыцарский флот и бросили в этот район, по крайней мере, крейсер или даже линкор. Вместо этого он, Ахав, на старой, полуразбитой посудине, должен дать отпор врагу!

К нему тихо подошел сын и, затаив дыхание, следил за секачом. Вместо испуга в мальчишке впервые проснулся охотничий азарт.

— Отец! — вдруг крикнул он хриплым от возбуждения голосом. — Гарпуны готовы к бою! Ох, и везет же…

Ахав не успел обернуться, как позади послышались торопливые шаги — сын уже спускался в трюм, в их крохотный арсенал.

— Стой! — закричал рыбак, теряя самообладание. — Стой, я сказал, сопляк! Здесь командую я!

Ольма, забыв о недавней обиде, успокаивающе погладила отца по плечу.

— Это наш единственный шанс, отец! — мягко сказала она. — Если мы возьмем этого кита, то расплатимся со всеми долгами — еще и на жизнь останется. Чего ты медлишь — нам, наконец, улыбнулась удача…

— Удача? — горько сказал Ахав, взяв дочь за плечи, повернул ее лицом к парусам. — Ты считаешь, девочка, что мы справимся с таким гигантом — втроем, на старом, потрепанном суденышке?

Девушка тихо спросила:

— Ты боишься за нас? Скажи — если бы ты был один, то рискнул?

Рыбак опустил глаза и буркнул:

— Но я же не один… Ладно, иди в арсенал и помоги Илии. Попробую подойти к киту с подветренной стороны… а там посмотрим. Ну, живо!

Ольма ободряюще улыбнулась ему и бросилась к люку, Ахав же, чертыхаясь, направился назад. в рубку. Было безумством нападать на секача. Если кит рывком уйдет в глубину, то тросы всех шести гарпунов не выдержат… А если они не лопнут, то будет еще хуже — потерявшая остойчивость «Гелла» может завалиться на бок и пойти ко дну. Секач еще мог, поднырнув под килем, выйти «Гелле» за корму — и сжечь ее двумя-тремя «огненными плевками». Да мало ли у матерого, закаленного в смертельных переделках кита, способов разделаться с одиноким суденышком? Можно биться об заклад, что его хребет истыкан обломками гарпунов, а в широких складках хвоста застряли останки разбитых кораблей.

Ахав уже начал разворачивать шхуну, когда ему в голову пришла неожиданная мысль. Всем известно, что секачи никогда не подходят близко к обитаемым мирам. Их стихия — это планеты-гиганты с водородно-метановой атмосферой, где они любят понежиться, питаясь обломками кристаллических металлов — так же, как земные киты живут в скоплениях океанского планктона. Выходит, это не просто одинокий бродяга, а разведчик! Разведчик Белого кита! Секач наверняка скрывается здесь, между лунами, чтобы по команде Хозяина глубоко нырнуть и одним рывком достичь Замка. Крейсера, стоящие на приколе в порту, будут застигнуты врасплох! Так было сорок лет назад на орбите Тернии, крупной планеты в системе Альбатроса, где Замок был разрушен почти до основания. И так было восемь лет спустя, на пути Замка к созвездию Девы, где была потоплена половина рыцарского флота, а он, Ахав, потерял ногу, встретившись на «Гелле» с Белым китом.

У Ахава перехватило дыхание. Удерживая штурвал правой рукой, он дотянулся левой до тумблера радиосвязи и закричал:

— Порт! Говорит шхуна 12–16! Порт, вас вызывает 12–16…

Несмотря на то, что он вызывал Замок на аварийной волне, в динамике ничего не было слышно, кроме шума и треска.

— Говорит 12–16! Порт, вы слышите меня? Отвечайте…

И вновь ответом ему был только шорох помех. Но откуда им быть здесь, в тридцати лигах от Замка? Никакие космические силы не могли погасить аварийную связь. Никакие — кроме…

Он заорал, надеясь, что не работает только прием и дежурные Порта слышат его:

— Говорит 12–16! К замку движется кит-секач со скоростью 6 кабельтовых в час! Координаты… — он скосил глаза на экран автоштурмана и скороговоркой выпалил несколько десятков цифр. — Порт, вы слышите меня? Похоже, секач готовится нырнуть, чтобы внезапно напасть на крейсера! За ним идет Белый кит! Вы слышите — Белый…

Он не успел договорить — из переговорной трубки, связывающей рубку с арсеналом, послышался испуганный крик сына:

— Отец, секач разворачивается в нашу сторону! Он хочет напасть на нас! Гарпуны готовы к бою…

Шхуна, раскачиваясь и отчаянно скрипя, сумела развернуться так, что кит оказался впереди по курсу. Но и флегматичный гигант явно обратил на нее внимание. Все шесть сверкающих на солнце фонтанов еще выше взметнулись в небо, голова исполина приподнялась над волнами — и секач устремился навстречу «Гелле». Через несколько секунд кит сможет накрыть их «огненным плевком» и тут же протаранит охваченные пламенем останки шхуны, разметав по волнам их в мелкие щепки. «Наверное, перехватил мою передачу, — с отчаянием подумал старик. — Теперь секач не успокоится, пока не пустит нас ко дну!»

Продолжая удерживать штурвал, Ахав не глядя положил левую руку на боевую панель. Дисплей прицела засветился бледно-зеленым светом, обрисовывая красной линией тело кита в проекции на плоскость атаки. На туше исполина темными пятнами были выделены зоны наибольшей уязвимости, в которые компьютер прицела предлагал метать гарпуны. Рядом загорелись синие цифры — оценки вычислителя, в какой последовательности и по каким зонам следует наносить удары. Но Ахав даже не взглянул на них — сощурившись, он смотрел, как секач раскрывает пасть, готовясь к плевку. Пять секунд, четыре, три…

— Отец, ну стреляй же! — раздался из переговорной трубки испуганный голос Илии.

Старик дождался мгновения, когда пасть кита раскрылась полностью, обнажая ряд желтых ребристых зубов, способных раскусить корпус «Геллы» как пустой орех, и только тогда не глядя вдавил кнопки. Шхуна дрогнула — и тут же за бортом вспенились следы двух гарпунов-торпед. Выдерживая между собой интервал метров в пять, гарпуны молниеносно достигли цели. первый их них попал точно в пасть киту, а второй, сделав крутой вираж, ударил по правому плавнику. И в этот момент секач «плюнул».

Рыбак отшатнулся, увидев стену яростного пламени. Паруса на фок-мачте сразу же вспыхнули, конец бушприта оплавился. В корпусах мачт немедленно вскрылись пожарные лючки и автоматические помпы выбросили пышные струи пены, сбив пламя до того, как оно успело набрать силу. «Гелла» вновь поднялась на дыбы — это Ахав залпом выпустил еще три гарпуны и сразу же резко увел судно влево, накренив его так, что паруса едва не коснулись гребней волн. Разъяренный секач бросился вперед. Это был страшный миг — шхуна могла попасть под удар гигантского хвоста и превратиться в груду щепок. Но попавшие в него гарпуны сделали свое дело, и кит промахнулся всего на метр-два.

Судно выравнилось, оглушительно хлопая остатками парусов, и вскоре Ахав увидел секача впереди по курсу почти в лиге от себя. Сердце его радостно забилось — кит лежал на боку, отчаянно молотя хвостом по волнам. Фонтаны его окрасились в алый цвет, правый плавник был раздроблен у самого основания, огромное тело содрогалось от конвульсий. Теперь Ахав мог спокойно взглянуть на дисплей прицела: вероятность нанесения противнику столь гибельного урона — всего О,16, зато «Гелла» должна была пойти ко дну с вероятностью чуть большей — 0,8. Чудеса да и только! Видно, бог сжалился над его детьми…

Но бой не окончен. Кит может в любую минуту прийти в себя — а у него, Ахава, была в запасе лишь одна гарпун-торпеда. Оставалось только подойти к секачу как можно ближе и в упор нанести решающий удар в подводную, брюшную зону, где под толстым слоем жира находился двигательный центр.

Что-то мелькнуло перед глазами. Видимость ухудшилась — и тут же сверху вниз пошли белые полосы. Еще не веря в свое поражение, рыбак дрожащими пальцами схватился за окуляры инверс-очков — и не смог сдержать стона. Проклятие, очки все-таки отказали! В самый ответственный момент, когда «Гелла» ушла далеко в морекосм и вот-вот подвергнется нападению разъяренного кита! Все, это конец…

Белые полосы быстро слились в сплошную пелену, и изображение исчезло. Затем последовала ослепительная вспышка, и окуляры очков окончательно потемнели, как будто их заклеили черной бумагой. С криком отчаяния Ахав сорвал их с лица — и все вокруг преобразилось. Исчезла волнистая поверхность морекосма — ее сменил мрак космического пространства, испещренный холодными огоньками разноцветных звезд. Слева от него светился выпуклый шар Полдии, а позади, за кормой космобота, жарко пылала Некра, косматая от протуберанцев. Без инверс-очков Ахав обрел обычное человеческое зрение — и стал слеп! Космос для него стал лишь бездонной пустотой, в которой он уже не мог разглядеть ни Кольцевых валов, ни даже обычных пылевых течений, без которых «Гелла» была обречена — ведь она использовала для движения их энергию. А где-то впереди, надежно укутанный ледяной мглой, навстречу кораблю мчался раненый кит. Кит?..

Ахав машинально включил обзорный экран — и через секунду увидел, как радары очерчивают контур — нет, уже не кита, а космолета! Конечно же, секач был не животным, а древним звездолетом, что уже сотни лет плавал без экипажа словно стальной «Летучий голландец»…

Старая легенда рассказывала, что шесть веков назад планетам, объединенным в лигу Свободных Миров, пришлось отражать нападение полчищ роботов-космолетов, бесконечным потоком летевших откуда-то из центра Галактики. Неведомые существа, некогда создавшие эту страшную волчью стаю, так составили программы бортовых компьютеров, что при обнаружении разумной жизни бронированные чудовища немедленно «оживали» — и начинали боевые действия. Прежде, чем Лига сумела собрать свой космофлот, пришельцы до основания сожгли несколько планет, где обосновались земные переселенца. Это было началом долгой войны. Огромное пространство объемом почти в тысячу кубических парсеков стало ареной невиданных космических битв. Роботы-космолеты, возглавляемые суперкораблем, прозванным за свою коварность и жестокость Белым китом, испепелили еще восемь цветущих миров, прежде чем люди, переведя почти всю промышленность на военный лад, сумели развеять смертоносный флот. С тех пор лишь разрозненные группы звездных пиратов рисковали нападать на обитаемые миры, главным образом, аграрные, где не было своих орбитальных крейсеров. Самому опасному противнику — Белому киту, мог противостоять только летающий Замок, построенный руками лучших ученых и инженеров Ордена Звездных Крестоносцев. И вот уже более пяти веков Замок, окруженный свитой обитаемых астероидов, блуждал по границам Лиги Свободных Миров в поисках встречи с Врагом.

Более двадцати раз Замок вступал в поединок с суперзвездолетом, этим исчадием ада, спасая от гибели то одну, то другую планету — но сам превращался в груды развалин. На время ремонта он обычно направлялся в какую-нибудь звездную систему, где галактические патрули обнаруживали большие скопления одичавших роботов-космолетов, как правило, еже не способных к серьезным боевым действиям. Вот в этот момент рыбаки, обитавшие на астероидах, и становились самыми важными фигурами. Пойманные ими «киты» шли на восстановление стен Замка и его фортов как ценный и дешевый строительный материал, а снятое с палуб оружие обогащало и без того могучий рыцарский арсенал.

…Минутная растерянность оказалась для Ахава роковой. Пока он с трудом адаптировался к иному, реальному восприятию мира и лихорадочно вспоминал, как ориентироваться в бою только с помощью приборов, робот-космолет успел нанести ответный удар. Содрогаясь от приступов агонии, «кит» развернулся к «Гелле» своим левым, менее пострадавшим бортом, и «плюнул». На космобот обрушился ураган пламени, глаза Ахава захлестнуло болью. От теплового удара старик потерял сознание и рухнул на стальной пол рубки.

Он очнулся, почувствовав, как по щекам ползут холодные капли. С трудом разлепив спекшиеся веки, он застонал: казалось, они сдирают роговицы с глазных яблок. Вокруг висела непроницаемая пелена тьмы и вспыхивали искры — но это были не звезды. Ахав подумал, что «плевок» кита ослепил его, но туман тут же стал рассеиваться. Он увидел встревоженные лица Ольмы и Илии под прозрачными масками шлемов. Рыбак пытался ободряюще улыбнуться, но из пересохшего рта вырвался лишь жалкий стон, еще сильнее напугав детей.

— Отец, тебе плохо, да? — тихо спросила Ольма. Глава девушки покраснели от слез, а вот Илия, к немалому удивлению Ахава, держался как подобает мужчине. Ни один мускул не дрогнул на его лице, глаза смотрели спокойно и сурово — похоже, мальчик осознавал, что на него сейчас легла вся ответственность за «Геллу» и ее экипаж.

— Ничего, дети, сейчас все пройдет, — прошептал Ахав, пытаясь встать. Ольма тут же подставила ему свое плечо, а сын протянул руку.

— Ничего, уже проходит. Кажется, я успел вовремя закрыть глаза, иначе дело было бы плохо…

Ольма и Илия облегченно переглянулись.

Через минуту Ахав уже стоял, чуть пошатываясь, у обзорного экрана и с удивлением рассматривал открывшуюся перед ним картину. В нескольких десятках метров от космобота висела необъятная туша чужака-звездолета. Отчетливо видны были все три его боевых палубы, подсвеченные носовыми огнями «Геллы». На них были заметны страшные разрушения — сотни разнокалиберных пушек, дотов, пусковых установок ракет были разбиты вдребезги, словно по ним прошелся удар могучего молота. Наружные люки распахнуты, будто экипаж разбегался в панике, не заботясь о герметичности корабля. На верхней палубе стояла решетчатая мачта радиомаяка: треснув пополам, она все-таки удерживала огромное параболическое зеркало антенны. Конечно же, не торпеды «Геллы» произвели на чужаке такой хаос — это была «памятка» о древних космических битвах.

— Кто… кто подбил секача? — глухо спросил рыбак, ощущая сильное головокружение. — Это ты, Ольма?

— Нет, отец. Это Илия! Когда мы почувствовали, что шхуна теряет управление, он побежал из арсенала в рубку и успел пустить последнюю торпеду киту в брюхо, не дав ему «плюнуть» второй раз. Если бы ты видел, как ловко брат загарпунил чужака магнитными тросами! Он молодец, верно?

— Да замолчи ты, трещотка! — раздраженно перебил сестру Илия. — Видишь, отцу плохо, и все равно лезешь со своими глупостями… Отец, иди в каюту и отдохни как следует. Я сам подежурю в рубке.

Старик с изумлением посмотрел на сына — и не узнал его. казалось, Илия даже ростом выше стал. За какой-то час он превратился из неуклюжего робкого подростка в знающего себе цену моряка.

— Вздор, я чувствую себя нормально! — тем не менее упрямо сказал он, презирая себя за проявленную перед детьми слабость. — Я останусь у штурвала, пока не издохну… Слушай, Илия, я никогда не учил тебя управлять шхуной — как же ты справился?

Мальчик пожал плечами. Время от времени он бросал взгляд на древний звездолет, и тогда в его глазах загорался странный огонек.

Ольма, улыбнувшись, объяснила отцу:

— Илия хочет побывать на секаче — ты не против? Брат думает, что как только он заберется внутрь кита, то сразу найдет библиотеку с древними книгами.

— Библиотеку? — возмущенно крикнул Ахав. — В жизни не слышал подобную чушь. Пусть инженеры на китобойне рыщут в его потрохах — нам, рыбакам, что до этого?

Илия испытующе взглянул на него — словно сомневался, стоит ли поверять отцу свои затаенные мысли.

— Пастырь однажды рассказал мне одну странную историю — только просил об этом помалкивать. Однажды в библиотеке Замка ему случайно попалась одна книга… это была история Войны. Пастырь успел лишь пролистать ее — тут же главный библиотекарь, спохватившись, вырвал ее из рук и бросил в пылающий камин. Главный библиотекарь умолял никому не рассказывать об этой книге — иначе, по его словам, им обоим угрожала страшная смерть…

— Что ты бормочешь? — возмущенно прервал его Ахав. — Какой хранитель, какая книга? Кит может очнуться в любую минуту, а он болтает о какой-то книге!

Илия покраснел и поднял глаза, в которых начинал разгораться огонек гнева. — Это была история Войны — но написанная не Верховным Магистров, как обычно, а одним из капитанов секача-звездолета. Пастырь не успел толком разобраться в ней — она была написана на древнем земном языке, но понял, что она совершенно по-другому рассказывала о начале боевых действий, чем всем известные легенды! Отец, я должен разобраться, где правда, а где ложь в этих легендах! Если я смогу забраться в брюхо кита…

Ахав, поморщившись, резко сказал:

— Хватит болтовни, Илия! Валяйте на корму и проверьте крепление магнитных тросов. Надо живо отбуксировать секача к Замку, а то не дай бог очнется…

Ольма озадаченно взглянула на брата и тихо сказала:

— Ничего не выйдет, отец… Когда кит «плюнул» в первый раз, он… Словом, он разбил все гироскопы.

Ахав замер — это худшее, что могло произойти. Даже без парусов у «Геллы» был шанс на спасение — используя многочисленные космические течения, можно было отойти подальше от секача и попытаться выйти из зоны радиопомех. Если удастся наладить связь с замком, то Управление, узнав о подбитом ките, немедленно вышлет им помощь. Но без гироскопов «Гелла» полностью потеряла ориентировку в пространстве. Стоит ей теперь сдвинуться с места, как морекосм начнет раскачиваться, словно качели, то вздымаясь вверх, то уходя вправо или влево на сорок, пятьдесят градусов! В таких условиях ни Ольма, ни Илия не смогут управлять судном — а он, ахав…Он был также бессилен. Космобот больше не был стабилизирован в космосе. Любая попытка вывести его на траекторию, ведущую к Полдии, вызовет лишь беспорядочное вращение корабля.

Старик старался не смотреть на растерянных детей. Он проклинал тот час, когда согласился взять их с собой в плавание. Теперь оставался лишь один шанс, безумный, невероятный шанс…

— что ж, надо уметь проигрывать, — глухо сказал он. — Видно, киты научились бороться с такими рыбаками, как мы. Раньше они после первого же выстрела снимали радиопомехи, а в последние год-два даже на китобойне ухитряются забивать шумами эфир. А тут еще отказали мои чертовы очки, и я беспомощен, как слепой котенок! Похоже, придется спускаться на спину секачу — вдруг найдем в его брюхе подходящее суденышко…

Ахав замолчал и угрю взглянул на огромную тушу звездолета, плывущую рядом с «Геллой». Как объяснить детям, что перед ними — древний боевой космолет? Ребята, согласно обычаю, снимали инверс-очки только перед сном, когда комнаты погружались в глубокую темноту. С детства в их сознании утвердилась нереальная, «фантомная» картина мира с необъятным морекосмом, далекими материками-планетами, островами-лунами, стадами морских животных… Для него же, Ахава, также как и для других стариков очки так и остались инструментом, хоть и полезным, но чуждым человеческому лицу. Сможет ли сейчас экипаж «Геллы» действовать сообща, если его члены видят мир по-разному? Сомнительно…

Но оказалось, он ошибся. Внезапно Илия рассмеялся и одним движением снял с себя очки — то же сделала, чуть поколебавшись, и Ольма.

— Сумасшедшие! — охнул отец. — Вы что, хотите тоже остаться слепыми?

Мальчик снисходительно улыбнулся и поправил на лице прозрачную дыхательную маску.

— Ты слишком надолго уходишь в море, отец, и совсем не знаешь, чем мы с Ольмой живем. Вот уже год, как мы вместе с другими ребятами из поселка учимся обходиться без очков. Ты думаешь, мы не знаем, что Замок построен не из каменных, обтянутых шкурами китов, а попросту сложен из таких же роботов-космолетов, как этот секач?

— Вы снимали очки? — ошеломленно спросил рыбак. — Зачем? Это же запрещено законом!

— Нас научил пастырь. Он сказал, что рыцари готовятся к решающей битве с Белым китом, и эта битва может стать для них гибельной. Нам, молодежи, нужно учиться жить в реальном мире, где нет ни Замка, ни Верховного Магистра, ни компьютеров — а только бездонный космос с мириадами звезд и планет… Мы — космические бродяги, верно?

— Выходит, что так, Илия…

— А если так — то нам ли бояться старого, дохлого звездолета?

Ольма неожиданно рассмеялась. Бормоча что-то под нос, старик достал из стоявшего в углу рубки металлического шкафа ящик с инструментами и молча последовал за детьми на палубу.

Через час они стояли на верхней палубе секача и растерянно оглядывались по сторонам. Даже Ахав не ожидал, что звездолет окажется столь велик, не меньше двухсот метров в диаметре. Солнце было загорожено корпусом космолета, и лишь тусклый свет Полдии, выглядывающей наполовину из-за стены пушечного дота, позволял Ахаву хоть как-то ориентироваться. Он редко видел китов вблизи без инверс-очков, и потому не сразу выбрал из десятков распахнутых люков нужный.

— Идите за мной! — сурово приказал он, столкнув с дороги ногой обломок пушечного лафета — здесь, в почти полной невесомости, это было сделать нетрудно. — Ольма, не отставай от меня ни на шаг! И ты, Илия, внимательно смотри по сторонам. Здесь полно автоматики — не хватало нам еще попасть под пулеметный обстрел! Сейчас мы попробуем спуститься в одну из пусковых шахт…

— Я понимаю, что ты задумал, отец! — взволнованно ответил Илия. — Пастор однажды давал почитать мне одну старую книгу. Там было описание и чертеж точно такого же звездолета. Это — трехпалубный линкор первого класса. У него, кажется, шесть пусковых шахт — в четырех находятся баллистические ракеты «космос-земля», а в остальных двух — космоботы десантных отрядов. Ты ищешь их, верно?

Ахав мысленно выругался — необычайная активность сына, обычно апатичного и молчаливого, его ничуть не обрадовала. Кто знает, какие еще мысли таятся у него в голове? Черт бы побрал этого святошу-пастыря… А вот Ольма держится молодцом — настоящая рыбачка! Боится ведь до дрожи, но молчит и беспрекословно следует за отцом. Бедняжка, она и не догадывается, как мало у них шансов найти среди этого хаоса смерти хоть какую-то летающую скорлупку…

Дойдя до большого квадратного люка, Ахав остановился. Ему не понравилось, что бронированная крышка была распахнута не совсем. Ловушка?.. Включив нагрудный фонарь, старик пробормотал слова охранительной молитвы и, ухватившись за поручни крутой лестницы, разлаписто полез вниз.

Спуск в чрево «секача» продолжался, казалось, долгие часы. Ослепительные лучи трех фонарей беспомощно метались по огромному пустому колодцу, натыкаясь лишь на гладкие, почти зеркальные стены. Ахав не раз пожалел, что на нем нет инверс-очков — в них он смог бы ориентироваться гораздо лучше. В далекой молодости ему приходилось не раз и не два спускаться в брюхо подбитых китов через каналы их иссякших фонтанов (именно так выглядели пусковые люки в инверсном изображении). Кажется, именно в этом, третьем от кормы колодце должна находиться база десантных космоботов. Но он мог ошибиться — в темноте, на засыпанной обломками палубе было сложно найти нужный люк. Не исключено, что они спускаются в двигательный отсек или обширные кладовые…

От этой мысли у Ахава забегали мурашки по коже. Он нередко видел, как в подобных шахтах погибали неосторожные рыбаки, попав под пулеметные очереди автоматических сторожей (в инверс-изображении они выглядели зубами-иглами, внезапно пронзавшими тела людей).

Но им повезло. Внезапно лестница кончилась, и все трое спрыгнули на пол исполинского цилиндрического «зала», чуть освещенного светом далеких звезд. Вдоль стен в беспорядке стояли почти два десятка космоботов, своими овальными обводами напоминающие «Геллу». Большинство из них были исковерканы пушечными снарядами — видимо, им некогда пришлось участвовать в тяжелых боях. Но два или три судна выглядели вполне прилично. У Ахава перехватило дыхание — неужто, им повезло? Конечно, для него не было милее шхуны, чем «Гелла», но сейчас она превратилась в груду железа. Даже если каким-то чудом ее удалось бы довести до Одина, ни одна верфь не взялась бы за ее ремонт. А теперь стоит протянуть руку…

Он на негнущихся ногах направился к ближайшему из уцелевших космоботов, и с уважением погладил рукой его вороненый фюзеляж.

— Хороша машина! — с грустью сказал он. — Жаль, не нам она достанется…

— Почему? — удивилась Ольма, любуясь изящными обводами маленького корабля. — Ты считаешь, что мы не справимся с его управлением? Если надо, то мы с Илией вновь наденем очки и…

Ахав покачал головой.

— Не в том беда — ведь и «Гелла», и все остальные рыбацкие шхуны некогда тоже были извлечены из чрева убитых китов. если паруса на этой машине целы, то до Замка мы как-нибудь доберемся. Но ты забываешь, дочка, что вся наша добыча — до последнего куска мяса, до последней гайки — принадлежит Верховному рыцарю! Э-эх, неужели на самом деле придется подаваться в ловцы губок?..

Илия тем временем неспешно прошелся среди разбитых космоботов, с любопытством осматриваясь по сторонам.

— Отец, — наконец спросил он, — есть здесь где-нибудь люки, ведущие вниз, в брюхо кита?

— Конечно, — усмехнулся старик. — Должны же были десантники как-то попадать сюда… А зачем это тебе?

Илия промолчал и, опустив голову, пошел дальше. Ахав тем временем обнаружил на корме судна лестницу из стальных скоб и поднялся на палубу. За ним неслышной тенью следовала Ольма — ей не терпелось заглянуть в корабельный камбуз и в трюм — быть может, там сохранились какие-нибудь ценные грузы?

Рыбак первым делом заглянул в рубку и облегченно вздохнул. Машина находилась в хорошем состоянии — даже лампы подсветки шкалы приборов работали безукоризненно. — «Ничего не скажешь — враги умели строить на совесть!» — с невольным уважением подумал он. Включив несколько тумблеров на панели управления, он впился глазами в дисплей системы стабилизации. После некоторой паузы экран засветился, и на нем зажглись десятки цифр — параметры системы гироскопов, заработавших от тока «вечных» атомных батарей. Теперь осталось проверить самое главное. Ахав плавно потянул на себя красный рычаг управления такелажем — и тут же в зеркале бокового обзора увидел, как из овальных бортов космобота с шелестом начали выдвигаться зеркальные поверхности солнечных парусов.

Старик повеселел. Быть может, дела его не совсем пропащие1 Если удастся привести подбитого секача в порт, то Управление наверняка оценит его добычу. Возможно, с него даже спишут весь долг — был же подобный случай лет десять назад с молодым Перхом? А если о его успехе доложат самому Верховному рыцарю, то этот новенький космобот отдадут ему, Ахаву — ведь всем в Замке известно, каким удачливым рыбаком он был в молодые годы! А уж он сумеет доказать, что с возрастом не потерял мастерства — тем более, что у него растет достойная смена…

От приятных мыслей его отвлек пронзительный крик Ольмы. Выскочив из рубки, Ахав трясущимися руками выхватил из-за пояса фонарь. «Неужто сработала-таки какая-нибудь древняя ловушка?» — в панике подумал он.

— Илия, вернись! — кричала Ольма, свесившись за палубное ограждение. — Вернись, ты погибнешь!

Дрожащий луч ее фонаря освещал Илию, который в задумчивости стоял у настежь раскрытого люка. Только теперь Ахав вспомнил слова сына о корабельной библиотеке и о древних книгах по истории Войны. «Все-таки нашел», — с тоской подумал рыбак.

— Немедленно закрой люк! — закричал он, предчувствуя беду. — Выбрось из головы все эти книжные глупости! Через пять минут ты так заблудишься в кишках кита, что и костей твоих никто не найдет!

Илия рассмеялся и беззаботно помахал отцу рукой.

— Не беспокойтесь, я отлично изучил конструкцию таких звездолетов. Пока вы будете буксировать секача к Замку, я попытаюсь разыскать библиотеку. Рыцарям не удастся на этот раз сжечь все книги до одной!

Ахав зло выругался. Время сейчас было очень дорого, но, похоже, придется спускаться вниз. Надо за уши привести сорванца на шхуну, пока он не наделал непоправимых глупостей.

Старик уже закинул ногу за борт, когда откуда-то снизу раздался далекий глухой удар.

— Отец, что это? — с тревогой спросила Ольма, удерживая Ахава за рукав.

Рыбак настороженно прислушался. Сначала он услышал короткий лязгающий звук — Илия все-таки полез в брюхо кита, паршивец! Еще несколько секунд в зале висела томительная тишина, затем из глубины выплыл оглушительный раскат грома, за ним другой — и внезапно космобот перекосился, едва не сбросив вниз стоявших на палубе людей.

— Илия! — заорал Ахав, теряя голову от страха. — Вернись, сын!!

И тут все закачалось. Пол накренился так, что космоботы заскользили, с грохотом сталкиваясь. Ольма первой пришла в себя и в два прыжка достигла рубки. Она едва успела убрать в фюзеляж солнечные паруса — иначе их неминуемо бы вдребезги разбили соседние космоботы.

Ольма в отчаянии закричала:

— Отец, мы должны стартовать, иначе нас засыплет обломками! Что ты медлишь?

Но Ахав не слышал. Смертельно испугавшись за сына, он кричал, не слыша в адском грохоте собственный голос:

— Илия, сынок, вернись! Проклятый секач проснулся! Вернись!!

Сильный толчок сбил его с ног. Старик повалился на палубу и, ударившись головой о металлическую плиту, потерял сознание.

Субботний день начался для Сантия Спелла, сборщика налогов, крайне неудачно. В шесть утра ему в особняк неожиданно позвонил Радий Кар, заместитель начальника Управления и, не тратя времени на приветствия, принялся орать. Спелл стоял в одной пижаме, переминаясь босыми ногами на холодном полу спальни, и угрюмо слушал отборную брань своего шефа. Оказалось, что именно он, Спелл, причина всех проволочек в восстановлении Замка. В то время, как на границе системы Некры были замечены следы Врага, он, слюнтяй и размазня, разъезжает с компанией шлюх по островам. Там он недели напролет пьет с рыбаками, вместо того, чтобы со всей строгостью заставлять их работать во славу Верховного рыцаря. Видно, жалкий сборщик налогов забыл, как поступает Рыцарский совет с предателями (Спелл окончательно проснулся) — их бросают в тюремные подвалы Замка, а накануне битвы швыряют на утлом суденышке в морекосм, чтобы Белый кит переварил изменника в своем зловонном брюхе!

Родий Кар продолжал орать еще четверть часа и, наконец, всерьез перепугал Спелла. Утомившись, шеф сиплым вкрадчивым голосом предложил подчиненному провести выходные дни среди рыбаков и охотников. Не для того, конечно, чтобы вновь предаваться пьянству и распутству, а исключительно во имя служения Верховному Магистру. Затем в трубке раздались длинные гудки.

Дрожащими руками Спелл стал влезать в брюки. его рыхлые щеки дергались, серые глазенки тревожно шарили по укутанной мглой спальне. Такие неожиданные звонки шефа отнюдь не были редкостью — Родий Кар обожал портить подчиненным выходные, но на этот раз, похоже, случилось что-то серьезное. Но что? Он, Сантий Спелл отлично поработал последние недели. Большинство рыбаков было окончательно опутано долгами, и это заставляло их без всякого надсмотрщика вновь и вновь выходить в морекосм. И добыча была неплохой — шесть китов-трехлеток пошли на разделку в Порт, а крупный кашалот, добытый молодым Мехленом с острова Лот, привел в восторг самого Главного инженера. По его словам, в седьмом бастионе оставалась не заделанной огромная дыра, пробитая «огненным плевком» Врага во время последней битвы. Кашалот с его мощными многоствольными пушками и дальнобойными лазерными установками отлично вписывался в систему обороны западной стены Замка. Так в чем же дело, почему так взбеленился шеф?

Спелл догадался об этом только на пути к Гроту, острову-астероиду, на котором находилась крупная рыбацкая артель. В Взгромоздившись в огромное кресло, с трудом выдерживающее его массивную тушу, он с раздражением смотрел в иллюминатор персонального катера. Обычно вид скалистого утеса, увенчанного серым кристаллом Замка, помогал ему сосредоточиться. Сейчас же он, недобро сощурившись, бормотал: «Неблагодарные вы свиньи, а не звездные крестоносцы! Вы не хотите марать свои чистые руки, вытягивая из простолюдинов последние жилы. Для этого у вас есть старина Спелл, добродушный и веселый человек, чьими руками вы загребаете жар. Если бы в метрополии Ордена знали, каким развратом занимаются в Замке доблестные защитнички Лиги Свободных Миров… Стоп, как же я сразу не догадался?..»

Ошеломленный новой идеей, он немедленно нажал кнопку на стоящем перед ним пульте связи и закричал в микрофон:

— Мар, немедленно поворачивай к Одину! Причалишь к старому порту — поближе к дому рыбака Ахава. Да живо, олух!

Через час он уже сидел, развалившись, на шатком стуле в хижине старика. Потягивая горячий чай, приготовленный Ольмой, он с добродушной улыбкой осматривался по сторонам. Дом Ахава выделялся бедностью даже на нищем Одине: голые стены, два грубо сколоченных платяных шкафа, обшарпанный стол, деревянные табуреты, кованный сундук из-под боеприпасов, извлеченный из брюха какого-нибудь морского чудовища — вот и все нехитрое убранство тесной, как тюремная камера, гостиной. Через распахнутую дверь была видна и комната Ольмы — кроме глиняных горшков с цветами, там тоже не было никаких украшений.

— Скромно живешь, старик, — наконец сказал Спелл, довольно отдуваясь и ставя жестяную кружку на стол. — Скромно, но честно! Ольма, девочка, что же ты стоишь? Садись рядом с отцом, не церемонься — ведь мы давние и добрые знакомые, верно?

Ольма настороженно кивнула и присела на краешек табурета рядом с мрачным Ахавом. На ней было простое темно-зеленой платье, на плечи был наброшен вязанный шерстяной платок — в доме было прохладно. Спелл мысленно чертыхнулся — любая из дворцовых шлюх одевалась лучше, чем эта дикая красавица. Ну ничего, недолго ей носить лохмотья…

— Что-то ты, Сантий, никогда раньше не обращал внимания на то, как мы живем, настороженно произнес Ахав. — Напротив, очень старался, чтобы мы с детьми вечно недоедали и были у тебя в долгу…

Спелл несколько натужно рассмеялся.

— Брось, Ахав, ты же знаешь, что не прав. Я всегда с сочувствием относился к твоей семье, особенно к твоей покойной супруге. Увы, ты постоянно ходил в должниках перед Управлением, и я просто был вынужден проявлять определенную строгость. Но заметь — до долговой тюрьмы дело ни разу не дошло. А все потому, что я понимал — без старого Ахава детишкам станет совсем плохо.

— Чего ты хочешь? — нетерпеливо прервал его рыбак. — Я сполна расплатился вчера с Управлением. Разве новая шхуна, которую я привел в порт, не покрыла моих долгов?

— Что ты, здесь и говорить не о чем, — улыбаясь, сказал Спелл. — А все-таки жаль, что ты упустил секача, Ахав.

— Жаль, — сухо ответил старик, опустив голову. — На нем остался мой сын, ты знаешь об этом.

— Весьма сочувствую тебе! — немедленно с жаром подхватил чиновник. — Илия был толковым парнишкой, мог бы со временем занять неплохое местечко среди дворцовой челяди — скажем, среди писарей или конторщиков.

— Челяди? — горько переспросил Ахав.

— А почему бы и нет? Поселковый пастырь дал бы ему рекомендацию, да и я не обделил бы мальчишку своей благосклонностью… Попасть в Замок — для сына простого рыбака это немалая честь!

Он скосил глаза на Ольму и заметил, что девушка насторожилась. Ахав тоже поднял на него удивленные глаза.

— Я полностью расплатился с тобой, Спелл, — твердо сказал он. — Извини, но нам больше не о чем говорить!

Это уже походило на оскорбление, но Спелл заставил себя беззаботно расхохотаться.

— Не все так просто, дорогой Ахав. Признаюсь, вчера в порту я несколько увлекся… Не ожидал, что тебе удастся раздобыть такую замечательную шхуну — просто глаза от жадности разгорелись! А сегодня поутру мне позвонил судья Лоний из юридического отдела Управления и сделал мне, Сантию Спеллу, выговор. А как-то упустил из виду, что по закону шхуна и так принадлежит Замку… Так что извини, но в счет долга ее никак нельзя принять.

Ахав в ярости вскочил, опрокинул табурет. Ольма испуганно взглянула на него, но не решилась вмешиваться в разговор мужчин.

— Клянусь, ты издеваешься надо мной, Спелл! Я кровью раздобыл шхуну, потеряв в бою свою «Геллу» и сына. У меня больше ничего — понимаешь ты, кровопийца — ничего нет! Что ты еще можешь содрать с меня, кроме моей старой, израненной шкуры? На, рви ее!..

— Успокойся, старик, — ледяным голосом приказал Спелл. От его былого радушия и следа не осталось. — Не хватало еще, чтобы всякая рвань устраивала истерику мне, чиновнику первой степени! Закон гласит, что все, пойманное рыбаком во время охоты, принадлежит Верховному Магистру. Кроме того, судья Лоний обвиняет тебя в измене. Враг появился в системе Некры, в Замке объявлено военное положение — и в этот момент ты упускаешь секача-разведчика!

— Секач убил моего сына! — ошеломленно произнес старик, бессильно вздымая трясущиеся худые руки, словно прося помощи у бога. — О чем ты говоришь, Сантий Спелл!..

— Ну успокойся, успокойся… Я просто передал тебе слова этого идиота Лония, — примирительно сказал Спелл, подмигивая побледневшей девушке. — Но сам знаешь — его мнение в Управлении кое-что значит.

— Вы пришли за мной, верно? — неожиданно спросила Ольма.

Спелл пытливо взглянул на нее и решил, что настал момент действовать напролом.

— Приятно иметь дело с такой умной девушкой! Да, красавица, это единственный шанс, который я могу дать вам обоим. Не кипятись, Ахав, сначала подумай: если тебя упекут в тюрьму, то Ольма останется совсем одна! Ты знаешь законы — в таких случаях девушка лишается гражданских прав и отправляется на службу в Порт. Ты догадываешься, что это за служба, — многозначительно добавил Спелл. — Другое дело, если я сегодня же походатайствую перед друзьями — например, перед графом Пангой — и Ольму зачислят в штат фрейлин его супруги. Лоний тут же утихомирится, обещаю тебе — он побаивается старика графа, и правильно делает. Новая шхуна станет твоей — а Ольма будет пристроена в хорошем месте и станет тебе опорой вместо погибшего сына. все, больше я ничего говорить не буду — лучше пройдусь, подышу свежим воздухом. А вы оба подумайте…

Распахнув дверь, Спелл с облегчением вышел на улицу. День разгорался, слоистый туман, подсвеченный лучами восходящего солнца, постепенно рассеивался. Заложив руки за спину, чиновник прошелся по пустынной улице, весело посвистывая. «Роний Кар будет доволен, — думал он. — Ольма украсит его цветничок при Попечительском совете — не зря же старый таракан упомянул эту богоугодную организацию… Стоп, а если шеф старается для самого Верховного рыцаря? Говорят, в свои двести лет могучий витязь еще не остыл к женщинам… Это твой шанс, Спелл!»

Как он и ожидал, Ольма вскоре пригласила его в комнату. Ее полные слез глаза окончательно успокоили чиновника, и потому он вошел в дом важной походкой. Брезгливым жестом он отказался вновь садиться на разболтанный стул.

— Отец согласен, — быстро сказала Ольма, опережая Ахава, который выглядел опустошенным. — Мы полагаемся на ваше благородство, уважаемый Спелл…

— А разве в этом кто-то может сомневаться? — холодно произнес сборщик налогов, не глядя на старика. — Собирайся, Ольма — я даю тебе не больше пяти минут. Да не забудь попрощаться с отцом, увидитесь вы не скоро…

Катер мягко причалил к широкому бетонному пирсу, у которого кипели волны прибоя. Двое служащих Порта спустили трап и почтительно помогли Спеллу подняться. Девушка замешкалась. Она стояла на палубе судна и, запрокинув голову, смотрела на гигантский утес, уходящий высоко в звездное небо. Корона Замка сегодня была скрыта белесым облаком.

Вдали, в полулиге от утеса, смутно виднелись очертания огромного крейсера, длинноствольные пушки которого были направлены в сторону Некры. Ольма вспомнила рассказы отца о том, что Белый кит нападает на Замок обычно со стороны местного светила — так, чтобы солнечный ветер мешал бы рыцарскому флоту маневрировать в бою.

— Чего мешкаешь? — обернувшись, сердито крикнул Спелл. — Мое время в отличие от твоего драгоценно!

В основании утеса, за раздвинутыми стальными створками, начинались шахты десятков скоростных лифтов. Спелл подтолкнул девушку к одному из них, отделанному драгоценным деревом. Дремавший на маленьком стульчике лифтер в военной форме встрепенулся и, угодливо кланяясь, проводил чиновника в кабину с зеркалами и обитым бархатом диваном.

— Мы едем к графу Панге? — робко спросила Ольма.

Сантий Спелл не удостоил ее взглядом.

Ольма с трепетом ожидала, когда дверцы лифта раскроются, и она попадет в один из бесчисленных коридоров Замка. Девушка не раз слышала рассказы чиновников Таможни об этих коридорах, вырубленных в гранитном утесе — узких, холодных, освещенных лишь редкими чадящими факелами. Благородные рыцари жили в крошечных кельях, как и положено смиренным служителям Ордена. Дни они проводили на боевых позициях фортов или на плацу, а ночь напролет стояли на коленях в своих кельях за молитвой во имя господа бога, дабы он даровал, наконец, победу Замку над Врагом. Отец всегда иронически усмехался, слыша эти истории, но в разговор обычно не вмешивался — дальше складских подвалов он в Замке не бывал…

Когда кабинка лифта, наконец, остановилась, погруженный в свои мысли Спелл встрепенулся. достав из нагрудного кармана плоские, прозрачные почти до невидимости очки, он протянул их Ольме:

— Сними свои, уродина — здесь тебе не Один, надо выглядеть прилично…

— Я не знала, что в Замке тоже носят инверс-очки, — удивленно сказала девушка, выполняя приказ чиновника.

— Еще как носят, — усмехнулся Спелл, с кряхтением поднимаясь с дивана и с наслаждением потягиваясь. — Впрочем, взгляни сама…

Дверцы кабинки медленно раскрылись — и Ольма ахнула. Она увидела каменистую, без признаков растительности, равнину, окутанную серой дымкой. Прямо от лифта начиналась вымощенная булыжником дорога, матовая от осевшей влаги. Чуть поднимаясь, она плавно сворачивала налево, проходила рядом с мрачным озером, заросшим по берегам жухлой осокой, и дальше терялась в плотном мглистом облаке. Присмотревшись, Ольма увидела, что над облаком высятся, словно рога, остроконечные шпили.

Спелл, поеживаясь от сырости, вышел на дорогу и нетерпеливо стал прохаживаться взад-вперед. Растерянность девушки, казалось, его забавляла.

— Инвес-компьютеры — это великая вещь! — значительно произнес он. — Ты, конечно, верила всем этим россказням о кельях и всенощных молитвах рыцарской знати? И очень хорошо, что верила. Эти легенды распускает специальный отдел в нашем Управлении… На самом деле аристократы, увы, не столь идеальны. Люди есть люди — всем хочется сладко поесть и мягко поспать… и лучше всего в собственном особняке. Но Замок-то маловат — вот и приходится использовать инверс-технику. Инженеры создали нам целую страну — жаль, что не совсем настоящую… Ага, наконец-то едет Кент.

Ольма услышала звонкое цоканье. Из темного облака, скрывавшего особняк, вынырнула… карета, запряженная пегой лошадью! Такой древний экипаж девушка видела только на картинках.

Через минуту карета подъехала к гостям и, лихо развернувшись, остановилась. С облучка спрыгнул небольшого роста уродец со странным асимметричным лицом — левая его часть словно принадлежала молодому, полному сил юноше, а правая — дряхлому старцу. Горбатое квадратное тельце и кривые ноги были затянуты в черное трико, с плеч свисали золотые аксельбанты. карлик почтительно поклонился Спеллу и распахнул дверцу кареты:

— Прошу прощения, господин Спелл. Граф Панга только сейчас, прибыв с охоты, узнал о вашей радиограмме. Хозяин ждет вас в каминном зале… А девицу, — Кент небрежно кивнул в сторону покрасневшей Ольмы, — приказано сразу же отвести к старшей фрейлине. Графине не терпится взглянуть на этакое чудо — молодую рыбачку в наряде аристократки.

Чиновник снисходительно похлопал уродца по плечу.

— Надеюсь, графиня будет довольна — эта девчонка не так проста, как кажется на первый взгляд. Надеюсь, и дружище Панга будет приятно удивлен!

И Спелл неожиданно расхохотался, но глаза его блестели недобро.

Через час Ольма, переодетая в голубое пышное платье фрейлины, сидела в узкой комнате с высокими лепными потолками и ждала, когда графиня Санта пробудится от послеобеденного сна. Высокая кровать стояла на паркетном помосте с небольшими широкими ступеньками, атласный балдахин складками спускался на пол, слегка колышась от сквозняка. За стрельчатым окном с рассохшимися рамами открывалась унылая панорама скалистых предгорий с многочисленными осыпями и пещерами. И везде царила мгла…

Все происшедшее казалось Ольме странным сном. Еще несколько часов назад она видела за окном родного дома необъятный горизонт морекосма, отец, молча потягивая трубку, сидел рядом за столом. А затем как в калейдоскопе: Сантий Спелл, утес, лифты, древний особняк…

Девушка тихонько вздохнула. Ей было очень неуютно. Жаль, что старшая фрейлина, высокая худая женщина с неподвижным, словно изваянным из гипса лицом, не пожелала представить хозяйке свою воспитанницу. Что ж, таков был приказ графини…

— Подойди ко мне, дитя, — внезапно она услышала тихий, словно шорох осенних листьев, женский голос. — Не бойся, отодвинь балдахин…

На белой, пышно взбитой постели Ольма не сразу разглядела супругу графа. Узкое, с красивыми и несколько резкими чертами лицо — еще не старое, но бледное как снег, воспаленные веки с сетью красных прожилок, пронзительной голубизны глаза, исхудалые руки, сложенные поверх одеяла… Да, сомнений не было — графиня была подточена серьезной и долгой болезнью!

Некоторое время хозяйка особняка пристально разглядывала девушку, которая от смущения забыла представиться.

— Деревенская девчонка, широкобедрая, с миленьким примитивным личиком… так я и знала, — прошептала графиня, устало закрыв глаза. — Тебя привезли с этой планеты… не помню ее названия…

— Полдии? Нет, синьора. Я дочка рыбака, меня зовут Ольма. Господин Спелл сказал отцу, что вам нужна молодая фрейлина…

— Мне? — с возмущением выкрикнула графиня, сверкнув глазами и слегка приподнявшись с постели. — Мне уже ничего не нужно, девочка, и ты это отлично видишь. Говоришь, Спелл тебя привез? Значит, дело не в амурах моего супруга… и то хорошо. Это интрига, я чувствую, за этим кроется какая-то интрига…

Ольма растерянно молчала, теребя в руках тонкий батистовый платок.

— Отлично… сейчас мы все узнаем, — после некоторой паузы произнесла графиня слегка окрепшим голосом. — Я обожаю интриги… и потом, я кое-что должна моему драгоценному супругу и особенно — господину Спеллу. Что-то они в последнее время часто стали ездить вдвоем на охоту… Отвернись, Ольма.

Девушка отошла к окну. Прохладный ветерок протекал через щели в раме, теребя ее короткие волосы. Ольма улыбнулась, вспомнив изумление старшей фрейлины и ее риторический вопрос: «Ну и как я буду делать тебе прическу, милая? Парики нынче не в моде, особенно у молодежи…» Прическа… Да разве это ее сейчас волнует? Отец сегодня вечером впервые остался один — вот что важно! Ужин придется готовить ему самому, как старому бобылю…

Внезапно позади послышались глухие голоса. Двое мужчин о чем-то спорили, перебивая друг друга и не стесняясь в выражениях.

Графиня придвинулась к стене, задрапированной чудесным гобеленом с изображением райского сада. Обнаженная фигурка Евы была отодвинута в сторону — за ней виднелась приоткрытая овальная дверца!

Поймав недоуменный взгляд девушки, хозяйка усмехнулась.

— Не удивляйся, этот дом принадлежит моим предкам более пяти веков. Муж и не подозревает, сколько маленьких хитростей запрятано в его стенах… Но давай послушаем беседу дорогих друзей, она касается и тебя.

— … ты олух, ваше сиятельство! — услышала Ольма далекий голос чиновника. — При чем здесь Белый кит? При чем здесь какое-то мифическое предсказание Большого вычислителя, о котором никто ничего толком не знает? Сколько же можно верить дворцовым слухам!

— Слухам? — раздался в ответ скрипучий голос графа Панги. — Мои люди доложили: члены Синода тайно упаковывают чемоданы, через подставных лиц снимают сбережения в Банке… Быть может, Ты, словно простолюдин, думаешь, что высшая знать захочет разделить с народом все тяготы жизни в случае поражения Замка?

— Не смеши меня, граф — я отлично знаю, что каждый звездный крестоносец потихоньку скупает себе поместья на самых богатых планетах Лиги Свободных Миров — так, на случай какой-нибудь заварушки, вдруг рыбакам когда-нибудь надоест жрать суп из хлореллы, который инверс-очки ловко представляют в виде мясного бульона? Орден вот уже шесть веков дудит о неизбежности победы над Врагом, а между тем Белый кит в прошлый раз нам так надрал холку… Нет, я не верю ни в какое Предсказание. Просто в нас столетиями живет страх — как бы рабы, которых мы называем свободным народом, не взбунтовались и не потребовали к ответу аристократию за ту «сладкую» жизнь, которую мы им устроили…

— Дело твое, Спелл, верить или не верить в Предсказание. Я тебя по старой дружбе предупредил… Кстати, а зачем приволок мне эту смазливую девчонку? Ты же знаешь, я такими делами в своем доме не занимаюсь — моя мегера все равно пронюхает…

— Идея у меня простая. Слухи слухами, а к старости нам с тобой неплохо бы перебраться в метрополию. Сегодня утром мне позвонил Родний Кар, и спасибо ему, олуху, навел меня на удачную мысль… Когда Владыка обещал приехать к тебе на охоту — завтра?

— Положим… Я уже дал распоряжение егерям подогнать к Гнилому болоту стадо кабанов.

— Вот и отлично! А вечером после пира ты шепнешь Владыке, что к тебе приехала погостить племянница — сочная блондиночка в его вкусе. Как зовут дочку твоего беспутного братца — Диной, кажется?

— Откуда ты все знаешь, старый пройдоха?.. Но эта Дина — уродина, каких мало, на нее разве что Кент клюнет.

— Моя Ольма — другое дело. К ночи отведешь Владыку в опочивальню и «случайно» перепутаешь двери. Он окажется в комнате девчонки… и поутру все будет ясно. Ручаюсь, после дворцовых шлюх Ольма покажется старику свежим персиком! А тогда считай, что ты уже в метрополии…

— А тебе какая в этом выгода, Спелл? — подозрительно спросил хозяин дома.

— Граф, совсем отупел среди своих болот. Сколько раз я тебе говорил — измени ты лучше инверс-панораму на что-нибудь менее мрачное, иначе скоро свихнешься…

— Глупости ты говоришь, дорогой Спелл! Ты забыл, что мрак и вечный туман очень подходят к атмосфере моего музея?

— Именно его я и имел в виду. Владыка наверняка захочет перевезти твою коллекцию в метрополию Ордена… естественно, вместе с ее смотрителем. Ну, граф, не Кента же тебе брать с собой на Леду!

— Неплохо придумано, неплохо… — после некоторого молчания признал граф Панга. — Главное — никакого риска! Только согласится ли девчонка?

— Об этом можешь не беспокоиться! — весело воскликнул чиновник. — Девчонка обожает своего отца, старого рыбака Ахава, а у того сейчас куча неприятностей с Управлением… Может, спустимся в винный подвал, а, Панга? Такое вино, как альмеда, лучше пить прямо из бочек! Помнишь, как мы веселились в молодости?..

Голоса постепенно стихли — мужчины, весело переговариваясь, вышли из зала. Ольма стояла, оцепенев, не в состоянии осознать все услышанное. Как, здесь завтра будет сам Верховный рыцарь? И ей, Ольме, предстоит…

Она услышала всхлип — и, взглянув на графиню, не узнала ее. Лицо больной было искажено от ненависти, посиневшие губы дрожали.

— Подлец, подлец… — хрипло шептала она. — Он же знает, что я не выдержу перелета в метрополию! Все достанется только ему — молодость, здоровье, богатство… Он давно мечтает бросить меня умирать в этих проклятых болотах! Подлец, дрянь, изменник…

Немного успокоившись, она мутными, полными слез глазами взглянула на Ольму, которая была потрясена взрывом эмоций своей новой хозяйки.

— Не спеши радоваться, девчонка, — прошипела она. — Да, у тебя есть все, что привлекает мужчин — здоровье, свежесть, красота. Но Владыка позабавится с тобой и бросит, как бросал десятки других юных дурочек. Удивляюсь, как этот пройдоха Спелл решил сделать ставку на какую-то рыбачку! А впрочем… Вон, вон отсюда!

В комнату вошла старшая фрейлина и, низко поклонившись графине, крепко взяла девушку за руку и вывела ее в коридор. Они долго шли молча по узким, полутемных коридорам, и ни один человек не встретился им на пути. Ольма встревожилась — куда ее ведут? Вокруг царило запустение, стены были покрыты слоем пыли, редкие окна серебрились множеством паутинок.

На Ольму внезапно навалилась страшная усталость, она еле передвигала ноги и мечтала только об одном — хоть немного выспаться. Слишком много событий произошло за этот безумный день…

Она пришла в себя в небольшой комнате, со стенами, уютно задрапированными коврами с изображениями сцен охоты. Посреди нее стояла широкая кровать с двумя пышно взбитыми подушками и отделанным кружевами атласным одеялом. В углу, у одного из трех овальных окон, в камине лениво потрескивал огонь. На маленьком столике возле кровати стоял подсвечник с горящими свечами, рядом лежало блюду с пирогами и фруктами.

Не раздеваясь, девушка забралась в кровать и укрылась теплым одеялом — в комнате было сыро и прохладно, несмотря на огонь в камине. Сразу заснуть ей не удалось — любой шорох в темных углах заставлял сжиматься ее сердечко. Даже в самый бурный шторм ей не было так страшно. Замок оказался совсем не таким, каким она видела его во снах. Вместо огромных, залитых светом залов, полных прекрасно одетых танцующих пар — особняк на безжизненной каменистой равнине, больше похожей на тюрьму, с людьми-призраками, плетущими, как пауки, сотни интриг. И в середине сети — отвратительный толстяк Сантий Спелл, с улыбкой протягивающий к ней цепкие как клешни руки…

Девушка проснулась только под утро, когда мгла за окнами стала понемногу рассеиваться. Не удержавшись, она немного поела. Пироги были черствыми и перенасыщенными специями, зато вкус фруктов ее поразил — это были далеко не те пресные синтеяблоки, которые отец иногда покупал в поселковой лавке.

Входная дверь, как Ольма и ожидала, оказалась запертой, зато за одним из ковров она обнаружила небольшую туалетную комнату и роскошную мраморную ванну, до краев наполненную голубоватой водой. Ольма едва не задохнулась от восторга — ей еще никогда в жизни не приходилось плескаться в воде! На островах каждая капля пресной влаги была на учете, так что рыбаки с детства привыкли обходиться обтиранием влажной губкой.

Только через час, вновь нарядившись в платье фрейлины, она смогла обдумать происшедшее вчера. И сразу же чудное настроение улетучилось.

Итак, Спелл подло обманул их с отцом. Вместо почетной службы у добропорядочной старой графини ей, Ольме, предстоит сыграть постыдную роль в грязной игре графа и Сантия Спелла. Нет, только не это, лучше смерть!..

К вечеру Ольма решила, как она поступит, если Владыка войдет к ней в комнату. Она упадет перед ним на колени и расскажет всю правду! Не может быть, чтобы Верховный Магистр, прославленный своей справедливостью, не сжалился над ней и ее бедным отцом. Быть может, он просто не знает ничего о жизни простых людей и за недостатком времени вынужден доверять лживым докладам таких низких людей, как Спелл. Не может быть, чтобы Владыка ее не выслушал!

А если… если… Что ж, тогда придется достойно умереть.

Остаток вечера Ольма пыталась открыть одно из окон — и после долгих усилий старая рассохшаяся рама, наконец, открылась. Взглянув вниз, девушка увидела покрытые дымкой гранитные ступени. Это будет не самая страшная смерть — успокаивала она себя.

Устав, Ольма вновь прилегла на кровать и задремала. Потому она лишь смутно услышала, как к особняку прискакал отряд вооруженных всадников. Входные двери тотчас захлопали, снизу донеслись веселые возбужденные голоса. Через несколько минут все стихло — гости прошли в дом. И в этот момент в дверь громко постучали.

Ольма немедленно вскочила и, взяв в руки тяжелый подсвечник, медленно отступила к окну. Сердце ее бешено билось. Сейчас решится ее судьба…

Дверь неслышно раскрылась — ив комнату легкой тенью скользнула женщина в черном платье с большим капюшоном, полностью закрывающем лицо. Она молча положила на стол кинжал с изящной витой ручкой и исчезла столь же незаметно, как и вошла. В двери с лязгом повернулся ключ — и вновь настала тишина.

Взяв в руки холодный как лед кинжал с трехгранным, остро отточенным лезвием, Ольма растерянно огляделась по сторонам. Она ничего не понимала. Кто-то хочет, чтобы ее встреча с Владыкой окончилась драмой. Но кто? Болезненная графиня, ненавидящая мужа? Но скандал вряд ли выгоден ей — гнев Владыки наверняка коснется и нее. Значит, в интригу вмешался кто-то третий?

Ольма вспомнила, как в воскресной школе пастырь рассказывал им, детям рыбаков, о славной истории Ордена Звездных Крестоносцев. Воины, посвятившие жизнь борьбе с Врагом, представали перед восторженными ребятишками в облике полубогов. Среди них были и свои канонизированные святые, биографии которых детей заставляли учить наизусть: святой рыцарь Кандид, родился в 1213 году от создания Ордена, участвовал в трех схватках с Врагом, лично убил шестерых секачей и более сорока китов, погиб в 1246 году при дерзкой попытке крейсера «Волопас» напасть на Белого кита в поясе астероидов системы Арктура… Святой рыцарь Рамир… святой рыцарь Бангор…

И все это оказалось ложью! «Защитники интересов народа» оказались хуже секача, хуже самой отвратительной морской гиены! Здесь каждый был за себя — и ей, Ольме, предстоит действовать также…

Время тянулось для Ольмы мучительно долго. Наконец, в коридоре послышался топот тяжелых сапог. Хриплый мужской голос прокричал:

— Хозяин, вы идете не туда! Племянница графа ждет Владыку за соседней дверью! А мы пока пойдем проведать фрейлин — им, бедняжкам, должно быть зябко одним в такую студеную ночь…

Последовал взрыв пьяного хохота. И тут же в соседних комнатах раздался отчаянный визг. Перепуганная девушка вмиг забыла о своих намерениях и едва успела просунуть ножку стула за ручку двери, как та задрожала под грозными ударами.

— Черт побери, а пташка-то закрылась! — захохотал кто-то в коридоре. — Это что-то новое, хозяин — еще ни одна девица не решилась отказать самому Верховному Магистру! Прикажите ломать дверь, господин?..

Сжимая перед грудью кинжал, Ольма пятилась назад, пока не отступила в самый темный угол комнаты. При виде вздрагивающей от могучих ударов двери у нее пропало всякое желание пытаться вызвать жалость у Владыки. Нет, кроме смерти у нее нет иного выхода!

Она дождалась, когда ножка стула лопнула под очередным тяжелым ударом и, коротко размахнувшись, приготовилась вонзить кинжал в сердце. И тут каменная плита под ее ногами стремительно ушла вниз. В глазах у девушки потемнело…

Очнувшись, она увидела, что лежит на узкой кушетке в обширной, ярко освещенной светильниками комнате без окон. Вдоль стан зала стояли… Боже, где она?..

Вдоль стен зала стояли десятки, сотни прозрачных ящиков, в глубине которых застыли самые ужасные создания, которых девушке приходилось видеть. Здесь были многочисленные змеи, младенцы с тремя парами рук, ящеры с человеческими лицами и пастями волков, птицы с ветвистыми, как у оленей, рогами… Не осмотрев и десятой доли жуткой коллекции, Ольма зажмурилась, чувствуя, как к горлу подступает горькая волна.

С трудом переборов слабость, Ольма, пошатываясь, поднялась на ноги — и тут же с криком отшатнулась. Прямо перед нею стояло странное сооружение, напоминавшее деревянную двухметровую клетку. В глубине ее самым прихотливым образом перекрещивались множество металлических стержней и тонких канатов. Не сразу девушка поняла, что это были своеобразные зажимы, удерживающие внутри «клетки»… Нет, этого не может быть!

— Испугалась? — послышался из «клетки» чей-то тихий смешок. — Неужто кит-секач в открытом морекосме менее страшен, чем бедный карлик Кент?

— Кент? — воскликнула потрясенная девушка. — Но что… что вы делаете там?

С лязгом металлические стержни упали на пол — и из «клетки» неуклюже выбрался маленький уродец. Проковыляв к кушетке, он развалился на мягких подушках и с ехидной усмешкой взглянул на девушку.

— Я там ничего не делал, — горько сказал он. — Это со мной там что-то делали. Но не сейчас, а с самого детства лет так до пятнадцати… А ты, небось, думала, что я родился таким?

— Вас специально покалечили? — прошептала Ольма, с сочувствием глядя на слугу. — Но кто — и зачем?

— Сразу видно, что ты прибыла из деревни, — с досадой сказал Кент. — Неужели у вас, рыбаков, никто не слышал о графе Панге?

— Почему же… — робко ответила Ольма. — Пастырь нам рассказывал, что граф — это член Попечительского совета. Он все время посвящает помощи бедным сиротам…

Уродец презрительно расхохотался, болтая в воздухе кривыми ногами.

— Помощи сиротам? В жизни не слышал ничего смешнее… Впрочем, я тоже сирота… Взгляни еще раз на меня и на «клетку», и ты поймешь, как он «помогает» детям… И все здесь, в музее, тоже бедные сироты. Ты думаешь, это звери? Ошибаешься, это детеныши разумных существ, собранные графом со всей Галактики. Чтобы они выглядели пострашнее, а стало быть, стоили подороже, граф их также долгие годы держал в «клетках». Те, кто выжил, сейчас украшают зоопарки на многих планетах, и говорят, даже в метрополии. Другие сдохли — и им нашлось место здесь, в подвале. Разве ты не слышала, что граф Панга — потомственный таксидермист. Только чучелами хозяин не ограничивается — он большой шутник, наш старичок…

Ольма насторожилась.

— Да, я знаю… Со мной он тоже хотел пошутить.

— И еще как! Только на этот раз у него сорвалось, — злорадно сказал Кент, вскакивая на ноги и с угрожающим видом подходя к Ольме. — Теперь пора настала веселиться Верховному рыцарю…

— Мой побег подстроила графиня, верно?

Кент состроил старческой частью лица жуткую усмешку, а молодая, между тем, продолжала безмятежно улыбаться.

— День розыгрышей еще не кончился, красавица, — угрюмо произнес он. — Жаль мне тебя, цыпленка… Сидела бы у себя на острове и охотилась на китов — это вполне безопасное занятие по сравнению с так называемой «светской жизнью» здесь, в Замке. Ты, конечно, мелочь, карточная шестерка… но в большой игре и шестерка может побить туза! Ага, вот идет наш славный весельчак…

Дверь в подвал распахнулась, и на пороге появилась знакомая грузная фигура. Это был Сантий Спелл!

— Вот ты где прячешься, Ольма. А неплохой удар ты нанесла: кинжалом — и в самое сердце! Кто бы мог подумать, что простая рыбачка окажет сопротивление барону Умару Кару, племяннику самого Родия Кара! Слава богу, что я вовремя предупредил Владыку о твоем дурном характере, и он предусмотрительно послал к тебе в комнату одного из своих фаворитов.

— Удар? — тихо спросила Ольма, побледнев. — О чем вы говорите? Я никого не убивала!

В подвал спустились двое стражников и молча взяли ошеломленную девушку за плечи. Спелл, тем временем, укоризненно качал головой, хотя его заплывшие глазки искрились весельем.

— Она еще смеет отрицать очевидное! — воскликнул он с восхищением. — Я всегда говорил, что у старого Ахава выросли толковые дети. Только вот кинжал ты напрасно не выбросила в окно, прежде чем бежать сюда, в кунсткамеру…

Девушка с ужасом взглянула на руки — и увидела в правой кинжал, который ей подложила незнакомка в черном плаще. Оказывается, она, Ольма, так и не выпустила его из рук! Но сейчас он был залит кровью!

— Уведите преступницу, — наконец посуровев, приказал чиновник. — Да смотрите, охраняйте ее до тюрьмы как следует — народ у нас не жалует рыцареубийц! Графа-то Пангу — только подумать! — десять минут назад подняли на пики его собственные телохранители в порыве праведного гнева. Он оказался гнусным злоумышленником против особы самого Владыки — а ты, бедняжка, была его орудием. Хотя у тебя есть небольшое оправдание — ты убила рыцаря, защищаясь. Будем надеяться, что судья примет это во внимание!

К полудню, когда Некра поднялась к зениту, жара стала невыносимой. Узкая долина, расположенная между двумя невысокими старыми горами с полукруглыми, густо заросшими вершинами, окуталась ядовитым голубым туманом.

Посреди долины, на берегу бурной реки, лежал огромный звездолет, походивший не сколько на корабль, сколько на летающий город. Его носовая часть, врезавшая при посадки в склон высокого холма, превратилась в груду ржавого металла. Остальная часть корпуса за прошедшие после катастрофы века почти на треть вошла в жирную землю. Большую ее часть ныне покрывали вьющиеся деревья, превратившие останки звездолета в длинный зеленый холм.

Сотни каторжников словно муравьи облепили звездолет со всех сторон. Одни орудовали топорами и пилами. Очищая корпус от растительности. Другие орудовали молотами и мощными механическими резаками, разрезая металлический корпус на куски. Остальные каторжники, включая и женщин, выносили из чрева погибшего гиганта все, что можно было унести на руках: книги, мебель, снятые со стоек приборы и прочие вещи, о назначении которых можно было догадываться.

Неподалеку, на берегу реки все эти вещи сортировались. Все, что могло гореть, сжигалось на многочисленных кострах. Металлические же предметы разбивались молотами в крошево.

За работой наблюдали более сотни надсмотрщиков. Они не давали никому и минуты на передышку, награждая ударами нейрохлыстов даже тех, кто пытался хотя бы вытереть пот с лица.

Наконец, вдали, на краю долины, показались две длинные колонны. Среди каторжников пронесся вздох облегчения — наконец-то пришла смена!

Надсмотрщики, бранясь и размахивая парализующими нейророхлыстами, согнали в колонну обессиленных каторжников и погнали их к лагерю вдоль берега бурной горной реки. Привычно заложив руки за спину, люди обречено побрели по скользкому галечнику, стараясь поменьше вдыхать едкий влажный воздух, вызывающий болезненный кашель.

Ольма пристроилась вслед за Вервалом. Широкоплечий великан, слегка прикрытый живописными лохмотьями, чуть прихрамывал на левую ногу, до бедра изуродованную свежим шрамом. Он тревожно оглядывался по сторонам, так же как и другие каторжники. После того, как три дня назад стая хищных гордов подстерегла рабов-старателей на излучине реки ив клочья разорвала восемь человек, обратный путь в бараки уже никого не радовал. Тошнотворный обед, два часа отдыха на жестких нарах в душном, вонючем воздухе, звенящем от жужжания мух — все это не стоило риска оказаться в когтях свирепых животных, могучих как земные медведи, но быстрых, словно пантеры.

На этот раз надсмотрщики были куда осторожнее, чем прежде. Четверо из них, вооруженные двуствольными автоматами, сопровождали колонну слева. Они настороженно наблюдали за зарослями низких стелющихся деревьев, бурым ковром покрывавших горные отроги. Еще двое возглавляли колонну, а в арьергарде шли трое самых сильных охранников, держа наготове огнеметы — горды почему-то предпочитали нападать на людей сзади. И все равно Ольма не чувствовала себя в безопасности. Хорошо, что сегодня рядом с ней могучий Вервал — в прошлый раз ему удалось голыми руками задушить одного из гордов, в то время как половина охранников в панике разбежалась.

На этот раз им повезло. Через полчаса они увидели впереди конические хижины, сплетенные из тростника, обмазанного глиной, и приспособленные под бараки. Надсмотрщики заметно приободрились и стали энергично пинками и ударами прикладов подгонять заключенных. Досталось и Ольме — когда она споткнулась о ползучий корень, рыжий верзила с автоматом в руках подскочил к ней и отвесил звонкую оплеуху.

— Эй ты, дрянь, не вздумай отставать! Хочешь отведать моего хлыста?

Девушка покачнулась и едва не упала — но могучие руки Вервала подхватили ее.

— Она ничего плохого не сделала, — сказал великан, исподлобья глядя на охранника. — Зачем ты к ней придираешься?

Надсмотрщик злобно скрипнул зубами, но связываться с Вервалом, который славился бешеным нравом, не решился.

— Чертова рыцареубийца! — прошипел он, с ненавистью глядя на побледневшую Ольму. — Погоди, я еще доберусь до тебя!

Вервал проводил рыжего верзилу тяжелым взглядом и вновь пошел вперед.

Ольма из последних сил поплелась за ним, глотая горькую пыль. Она заметила, что никто из ее товарищей по беде даже взглядом не выразил ей сочувствие, и дело было не только в страхе перед охранниками. Просто здесь, в лагере для аборигенов-уголовников, она была самой презренной и низкой преступницей. Даже детоубийцы поглядывали на нее с отвращением, стараясь обходить стороной. Только подумать — эта девчонка убила рыцаря! Для местных жителей это означало, что она зарезала святого… И за что? Подумаешь, молодой воин, защитник Полдии от страшного Врага, решил в редкие часы отдыха от ратных дел позабавиться с девушкой! Да любая из красавиц должна считать за честь отдаться даже слуге звездного крестоносца!.. Только заступничество начальника лагеря Куглы, очевидно, получившего какие-то инструкции от Спелла, поначалу спасало Ольму от самосуда заключенных. А потом она встретила Вервала и Ланту, и угроза смерти от удара ножом из-за угла уменьшилась. Но все равно девушка чувствовала себя отверженной…

Лагерь был обнесен высоким двойным забором, сплетенным из лиан и обмазанным речной глиной, приобретавшей под горячими лучами Некры твердость железа. Широкие ворота были распахнуты, вокруг них бродили стражники с оружием в руках, не зная куда спрятаться от беспощадного солнца. Их желто-зеленые комбинезоны, сшитые руками женщин-каторжанок, были темными от пота. В нескольких метрах от ворот на крестообразной перекладине вниз головой висел дохлый горд, с раскрытой пастью, полной треугольных клыков. Мощное бугристое тело чудовища было покрыто пятнистым черно-бурым мехом, три пары слоноподобных ног слегка раскачивались под порывами горячего ветра.

Ольга зажмурилась и плотно сжала губы, стараясь поменьше дышать. Кто-то из местных охотников предложил таким образом отпугивать от лагеря хищников — и с тех пор в бараках стало еще невыносимее.

Колонна каторжников уже без всяких понуканий прибавила шагу и вскоре вошла через раскрытые ворота на территорию лагеря. В центре небольшой округлой площади, грязной и замусоренной, гордо возвышалась пятиметровая статуя, умело слепленная из той же речной глины, разукрашенной растительными красками. Верховный Магистр, закованный в серебристые латы с красным крестом на грудном панцире, высокомерно попирал ногой металлический блин, изображавший вражеский робот-космолет. Левая рука звездного крестоносца была победно поднята, правая небрежно опиралась на эфес широкого меча. На взгляд Ольмы, ничего кроме спеси и высокомерия эта нелепая статуя не выражала, но остальные каторжники как по команде опустились на колени и, молитвенно сложив руки, протяжно запели:

Несмотря на усталость, каторжники долго повторяли слова нелепой молитвы, прославляющей Орден и Верховного Магистра, и проклинающей силы Зла, которые были воплощены в Белом ките и его железной Орде. Ольма тоже делала вид, что погружена в общий религиозный экстаз, а сама, между тем, с иронией поглядывала по сторонам. За долгие недели, проведенные здесь, на Полдии, труднее всего ей было привыкнуть к безграничному культу Замка. Везде, где она побывала по дороге к лагерю: в небольшом космопорте, в нелепом глиняном городе, в полузаброшенных деревушках и даже здесь, на приисках — везде аборигены искренне верили в святость звездных крестоносцев. Многие здания в городе и даже хижины крестьян были увешаны флагами с изображением Креста и портретами Верховного Магистра, неизменно закованного в латы и с поднятым над головой мечом. А еще чаще встречались изображения Христа.

Поначалу Ольму поражал этот безумный культ — среди рыбаков Замка не было ничего подобного, но постепенно из разговоров с Вервалом и Лантой она поняла, в чем тут дело. Полдия, несмотря на свои солидные размены и прекрасные климатические условия, была малонаселенной планетой со слабой промышленностью и невысоким культурным уровнем населения. Жизнь давних переселенцев с Земли протекала здесь легко и спокойно. Неудивительно, что аборигены были повергнуты в шок, когда лет двести назад на них низвергнулся с неба водопад огня, и сотни роботов-космолетов на бреющем полете пронеслись над материками, уничтожая все живое на своем пути. И среди них особой свирепостью выделялся огромный белый звездолет, оставлявший за собой полосу пепла шириной в десятки километров. Через четверть века налет повторился, за ним — еще один…

Но однажды вместе с Врагом на орбите Полдии появился летающий Замок, который был хорошо виден среди звезд красного пятна. Вскоре небо раскололось от страшного грома. Испуганные люди высыпали на улицы и стали свидетелями потрясающей космической битвы. Под ударами лазерных пушек Замка десятки роботов-убийц загорелись и, объятые пламенем, рухнули на планету, сотрясая почву на многие километры вокруг. В лесах начались опустошительные пожары, на берега океанов обрушились двадцатиметровые волны. Схватка продолжалась несколько дней. Наконец, обитатели Полдии с восторгом увидели, как Белый кит вспыхнул и, резко накренившись, стремительно ушел в сторону Некры.

Через неделю на все крупные планеты опустилось множество небольших космолетов. Из них черным роем высыпали солдаты и чиновники, возглавляемые несколькими спесивыми рыцарями, закованными с ног до головы с тяжелые доспехи. Начался невиданный грабеж городов и сел, со зверскими погромами и насилием — хотя никто из аборигенов и не думал оказывать сопротивление воинам, спасшим их планету от гибели.

Вскоре на Полдии стали быстро расти укрепленные крепости, а рядом с ними — небольшие космопорты. По требованию Верховного Магистра правительства большинства стран объявили мобилизацию добровольцев, необходимых для восстановления разрушенного Замка. Тысячи самых опытных мастеров с гордостью вошли в трюмы космобарж и без того перегруженных драгоценными дарами, продуктами, лесом и другими видами сырья. Мало кто из этих людей вернулся обратно. Непривычные условия невесомости, космические лучи, жалкое питание и непомерный труд косили добровольцев, словно острый нож.

Впрочем, находились и недовольные жестокостью и алчностью звездных крестоносцев. По решению всех правительств Польдии, такие люди объявлялись бунтарями. За ними охотилась полиция на всех материках. Самых отъявленных бунтарей прилюдно казнили, а остальных посылали на каторжные работы в Долину Корабля.

Никто не знал, когда на Полдии появился гигантский звездолет. По-видимому, это произошло несколько тысяч назад. Кое-кто из местных ученых предполагал, что именно на этом корабле некогда на Полдию прилетели первые люди, и были они родом с самой Терры. Так это или нет, но вот уже многие века Долина Корабля считалась на Полдии священной, и только избранные получали право издали взглянуть на останки древнего звездолета.

Но с появлением Замка все изменилось. Звездные крестоносцы потребовал, чтобы останки священного корабля были уничтожены. Это вызвало негодование у всех аборигенов. Но страх перед Ордой оказался еще большим… И тогда неподалеку от Долины возник лагерь каторжников.

Наконец, молитва кончилась. С трудом поднявшись на ноги, заключенные побрели к столовой, более или менее сохраняя строй. Ольма заметила несколько откровенно злобных взглядов в свой адрес, и сердце ее сжалось. В невыносимых условиях лагерной жизни людям просто необходимо было время от времени выплескивать на кого-то злобу и отчаяние. И дня не проходило без диких драк в бараках, нередко кончавшихся поножовщиной. Рано или поздно толпа доберется и до нее, Ольмы — и тогда никто, даже Вервал, не сможет защитить ее.

У входа в барак, в тени под широким навесом, девушку поджидала Ланта. Старуха с гладким сытым лицом и вечно дрожащими жилистыми руками сидела прямо на земле, перебирая четки и что-то бормоча себе под нос. Рваная дерюга, заменявшая ей платье, едва прикрывала бесформенное пышное тело. Казалось, Ланта не способна даже передвигаться на своих коротких толстых ногах — и потому надсмотрщики поначалу не обращали на нее внимания, когда по утрам сгоняли несчастных женщин на работу. Пользуясь этим, хитрая старуха устроилась посудомойкой в столовой и с той поры зажила совсем неплохо. Спекулируя среди каторжан украденными на кухне объедками, она вскоре приобрела кучу всяческого барахла, чудом сохранившегося у заключенных — здесь были и бусы, и дешевые колечки, и обувь, и даже белье.

В первые же дни Ольма немало наслушалась историй от соседок по бараку о жадной, как паук, коварной старухе. Но однажды после обеда к девушке неожиданно подсела Ланта и молча положила в ее миску с плохо разваренной крупой два солидных куска вареного мяса. Тем же вечером Ланта перенесла свою постель на соседнюю с Ольмой койку. По ночам, когда в бараке царил крепкий сон, старуха вела с девушкой неспешные беседы и постепенно вытянула из Ольмы все ее нехитрые секреты. Ланту интересовало все, что девушка знала о Замке. Особенно подробно она расспрашивала о сборщике налогов Сантии Спелле — и с каждым разом в глазах старухи все ярче разгорался алчный огонек.

Ольма привлекла внимание еще одного человека, при одном виде которого ее охватывал трепет. Двухметровый Вервал слыл самым буйным и неукротимым каторжников лагере. Внешне он напоминал орангутанга — такой же кряжистый, мощный, заросший густыми волосами, с длинными мускулистыми руками, свисающими почти до колен. Поговаривали, что Вервал многие годы провел среди разбойников, называющих себя «лесными братьями» и нападавших на солдат и даже на чиновников из Замка.

Однажды вечером Ольма возвращалась из лавки старой Бармы, как ее остановил чей-то грубый окрик. Обернувшись, девушка узнала Вервала, поджидавшего ее в тени навеса у одного из бараков. Разбойник подошел к ней вплотную, насмешливо осмотрел с головы до пят, так что у Ольмы заледенела кровь, а затем внезапно расхохотался:

— Надо же — такая пигалица, а сумела прикончить рыцаря! Люблю отчаянных — сам таков.

К изумлению Ольмы, Вервал оказался в душе сущим ребенком. Нередко после ужина он провожал Ольму до ее барака, жадно расспрашивая о морекосме, невиданных морских зверях и об отважных рыбаках. Ни тени алчности, обычной для Ланты, не появлялось на его лице — напротив, каторжник становился добрее, слушая ее рассказы, а в его глазах светился мечтательный огонек. Он не скрывал, что искренне завидует девушке. Как он хотел бы вместе с Ахавом плыть на шхуне в яростный шторм, крепко сжимая в могучих руках штурвал! К Замку же и его спесивым хозяевам Вервал испытывал нескрываемую ненависть.

— Обманывают они народ, — с тоской говорил он, с трудом подбирая слова, — Чую, обманывают!

— Дядя Вервал, но они же защищают нашу планету! — робко пыталась спорить Ольма. — Смотрите, как в лагере молятся на статую Верховного Магистра! А мы с вами… мы руки на него подняли. Выходит, мы самые настоящие преступники, хуже детоубийц?

— Выходит, так, — угрюмо соглашался Вервал. — Да только добро их через кровь и смерть идет, вот в чем дело.

Девушка не знала, что на это возразить. Постепенно она прониклась к своему косноязычному, но по-своему мудрому собеседнику искренним уважением. Чем-то Вервал напоминал ей отца — мрачного, погруженного в свои мысли человека, упрямого и гордого, но всегда готового прийти на помощь слабому.

…Ланта подождала, когда девушка подошла к ней почти вплотную, а затем подмигнула и сочувственно запричитала:

— Ой, ой, до чего же ты сегодня страшненькая и чумазая, вся в синяках да царапинах! Пойдем на кухню, может, найду для тебя корочку хлебца — обед-то сегодня негустой…

Озадаченная Ольма последовала за ловко семенящей по пыльной улице старухой. По дороге им встретились двое усталых надсмотрщиков. Подозрительно покосившись на женщин, они тем не менее прошли мимо, не сказав ни слова — предусмотрительная Ланта подкармливала их украденными продуктами.

В маленькой комнатушке рядом с кухней на обитом кожей сундуке их нетерпеливо поджидал Вервал.

— Вот что, красавицы, — тихо сказал каторжник, так что его голос был едва слышен за шумом льющейся в соседней комнате воды. — Сегодня к вечеру надо давать деру. Скоро, говорят, переведут наш треклятый лагерь к Дарганским горам — там вроде бы обнаружили город тех людей, что прилетел на Полдию на звездном корабле. И мы должны этот город сравнять с землей, словно его никогда и не было. Чуешь, чем дело пахнет? Да мы все от холода окочуримся. Только куда бежать-то? В деревне моей родной кроме крыс меня никто не встретит, среди «лесных братьев» тоже надоело — хватит, побаловался ножичком… А подадимся-ка мы в Замок! Уж больно охота поплавать по морекосму.

Девушка с изумлением взглянула на Ланту, но та только согласно покивала.

— Верно он говорит — нечего нам здесь, девочка, делать. Я-то, конечно, неплохо живу, сытно — да больно уж скучно объедки по мискам собирать! В Хрустальные горы мне нельзя — холодно там, снега, да льды, а организм у меня болезненный. Надумала я, Ольма, с твоим знакомцем Сантием Спеллом встретиться! Уж я знаю, как с ним, проходимцем, поговорить — может, сжалится над убогой, найдет мне в Замке теплое местечко. А там мы посмотрим…

— Но как же мы убежим? — растерянно спросила девушка. — Лагерь охраняется днем и ночью…

— Это, красавица, не твоя забота, — усмехнулась Ланта. — Уж я как-нибудь договорюсь с охранниками, чтобы нас троих послали сегодня к вечеру в лес за грибами. Еды я с собой в корзинку на неделю наберу. А дальше уже твое, Вервал, дело. Как хочешь, да только в город нас приведи — а уж там мы сумеем как-нибудь затесаться в отряд тех бродяг, которых везут в Замок на работу. В Замок попадем — тут твоя очередь, Ольма, настанет. Свяжешься с господином Сантием Спеллом, намекнешь, что знаешь, кто подставил под нож славного рыцаря Умара Кара — а дальше я сама за него возьмусь. Небось, не хитрее этот прохиндей старой Ланты…

Лес начинался в двадцати метрах от лагеря и уходил сплошным зеленым ковром до предгорий и там, цепляясь за скалистые выступы, поднимался почти до самой плешивой вершины. Под тенистым переплетением крон было душно и влажно, землю устилал розовый мох и стелящийся кустарник, усыпанный мелкими белыми цветами. Корявые, перекрученные стволы деревьев лохматились клочьями старой, облезающей коры. Неподвижный воздух был насыщен запахами гниющих растений.

Ольма нечасто бывала в лесу. Давным-давно, еще в пятилетнем возрасте, она сопровождала отца в поездке на малонаселенную планету Дорга, где по приказу Управления рыбаки заготавливали для Замка стволы драгоценного розового дерева. В памяти девушки сохранились впечатления о бескрайних болотистых равнинах, на которых то там, то здесь возвышались стройные двухсотметровые великаны с плоской, как шляпа, кроной и чешуйчатой корой, о которую тупились даже алмазные зубья механических пил. Года через два во время охоты за молодыми китами «Гелла» получила пробоину, и Ахав вместе с детьми был вынужден высадиться на планете-материке Варавии. Несколько недель им пришлось прожить в джунглях, заросших странными шарообразными деревьями, в каждом из которых обитала своя стая животных — с некоторыми из них Ольме удалось подружиться, с другими людям пришлось вести самую настоящую войну. Все остальное время она провела на Одине, лишь изредка уходя в плавание по морекосму. Неудивительно, что акклиматизация на Полдии давалась ей нелегко. Повышенная сила тяжести, избыток кислорода — все это вместе с изнурительным трудом на приисках быстро надорвало силы девушки — но не твердость ее духа.

В беспокойных снах она часто видела, как однажды утром она выходит за ворота лагеря и, незамеченная дремлющими охранниками, уходит в лес. Деревья тотчас приветственно наклоняли к ней ветки, увешенные спелыми плодами, уютная тропинка игриво стелилась у ее ног, приглашая в путь. И вот она уже преодолевает крутые подъемы предгорий и медленно, час за часом, приближается к вершине. До Одина оттуда рукой подать — прищурясь, можно было разглядеть, как отец возится с сетями на берегу, а рядом с ним на приколе покачивается на волнах новая шхуна с пышными белыми парусами…

В действительности путь по лесу оказался куда прозаичнее. Через час после жалкого обеда Ольму вместе с двумя десятками других каторжников безжалостно выгнали из бараков и, осыпая бранью, погнали к распахнутым воротам. Каждому из заключенных вручили большую корзину с двумя заплечными лямками и длинный бамбуковый шест с острым металлическим крючком на конце. Большинство «грибников» шло в лес без всякой охоты, на их утомленных лицах были заметны раздражение и страх. Видимо, подумала Ольма, сбор грибов не такое уж приятное занятие, как ей казалось во время работы на берегу реки…

Вервал нагнал девушку, как только отряд каторжников вошел под тенистые своды деревьев. Глаза гиганта возбужденно блестели, волосатая грудь, едва прикрытая лохмотьями, высоко вздымалась — казалось, он с наслаждением вдыхал горячий терпкий воздух, от которого у Ольмы сразу же разболелась голова.

— Ничего не бойся, девонька, — шепотом произнес он, делая вид, что заинтересовался стайкой синих грибов, густо облепивших трухлявый пень. — Через час-два мы подойдем к предгорьям — и тогда я дам знак вам с Лантой. А пока гляди под ноги — в лесу полно всякой дряни, бывает, встретишь и древесную змею…

Один из надсмотрщиков, держа ружье наперевес, с подозрением крикнул:

— Эй, о чем шепчетесь? Здесь не место болтать, надо работать!

Вервал широко улыбнулся и раздвинул палкой высокую траву, за которой стоял трухлявый пень.

— Я просто сказал девчонке, что эти грибы ядовиты и собирать их нельзя, разве не так, господин охранник?..

Вервал пошел впереди, легко раздвигая густые заросли красного папоротника. Изредка ему удавалось найти стайки конусообразных крапчатых грибов — и он, удовлетворенно хмыкая, ловким движением руки забрасывал добычу за плечо, прямо в раскрытую корзину. Ольма шла за ним след в след, рассеянно глядя по сторонам. Если бы не Вервал, который нарочно время от времени оставлял срезанные грибы прямо на ее пути, девушка вряд ли что-нибудь нашла. Раза два к ней подходили охранники, заглядывали в ее корзину и, недовольно ворча, отходили в сторону.

Ланту нигде не было видно, и Ольма начала всерьез беспокоиться. Ее тревога еще больше возросла, когда она увидела старуху во время привала. Оказалось, что Ланта с самого начала пристроилась к своему давнему знакомому Варге, возглавлявшему отряд охранников, и ни на минуту не отходила от него, что шепча ему на ухо. Низенький лысый Варга, воровато бегая глазками, внимательно слушал старуху. Ольме показалось, что охранник дважды взглянул в ее сторону, и она еще больше заволновалась. Вервал же только посмеивался — он знал, что Ланта не предаст их.

Через полчаса полумрак, царящий под пологом леса, начал сгущаться. И сразу же лес стал просыпаться от дневной спячки. Где-то среди крон оглушительно затрещали невидимые с земли птицы, несколько крупных ящериц затеяли возню, ловко перепрыгивая с одного ствола на другой. Раза два или три где-то неподалеку Ольма слышала треск ломающихся сучьев, чей-то топот и тяжелое дыхание — но идущий впереди Вервал даже ухом не повел. Не обращая внимания на сердитые окрики охранников, он, якобы увлекшись сбором грибов, начал удаляться от основной группы, забираясь в нехоженые дебри.

Внезапно Вервал остановился со сдавленным криком, словно увидел впереди, среди густых зарослей молодняка, что-то страшное.

— Горд! — завопил он, что было силы, протягивая вперед дрожащую руку. — Матерь божья, я вижу горда! И еще одного… Да здесь их целая стая!!

Схватив за руку перепуганную Ольму, Вервал, крича во все горло, побежал налево в самую гущу деревьев. И тут же позади них раздался дружный залп — это охранники, заняв круговую оборону, начали обстреливать невидимых пока хищников. Вокруг немедленно начался переполох. Каторжники побросали корзины и бесцельно стали носиться по болотистой низине, не зная, чего больше опасаться — то ли свирепых гордов, то ли пуль охранников. Шум и треск от их беготни еще больше напугали надсмотрщиков и вскоре они, присев на колени, уже беспорядочно посылали во мглу одну пулю за другой.

Вервалу только этого и ждал. Он быстрым шагом направился в сторону гор, безошибочно находя путь среди бурелома. Ольма с трудом поспевала за ним, перебираясь через поваленные гнилые стволы, перепрыгивая болотистые лужи, продираясь сквозь колючий кустарник. Руки ее покрылись кровоточащими ссадинами, лицо горело от царапин, но девушка упорно шла вперед, понимая, что это единственный шанс скрыться от охранников. Ее беспокоило отсутствие Ланты — кто знает, что у этой хитрой старухи на уме?

Наконец, они выбрались на обширную поляну, заросшую щетинистой травой, среди которой возвышались крупные замшелые валуны. Ольма без сил опустилась на ближайший камень и, вытирая пот рукавом платья, осмотрелась по сторонам. Впереди она увидела круто уходящий вверх склон горы, усеянный желтыми пикообразными скалами. В узкой глубокой расщелине бурлил голубой поток, срываясь с уступа небольшим водопадом. Округлая вершина была освещена розовым светом заходящего солнца, но небо уже заметно потемнело, затянулось кисеей перистых облаков, среди которых парили черные птицы

Вервал присел рядом прямо на землю, сдирая с одежды шарообразные синие колючки. Вид у него был усталый, но очень довольный.

— Вот мы и убежали, девонька, — насмешливо сказал он, подмигивая измученной Ольме. — Теперь охранники до ночи будут от гордов отстреливаться — пока пули у них не кончатся… Ага, вот и наша старушенция объявилась!

Невдалеке зашуршали кусты, и на поляну со вздохами и причитаниями вышла Ланта, чуть припадая на левую ногу. Ее волосы были всклокочены, ноги по колено зеленели от прилипшей ряски, но в целом она выглядела довольно свежей — видимо, она знала в лесу тайные тропы в обход бурелома. Старуха с облегчением поставила на землю корзину и рядом бросила ружье, наверное, украденное у охранников.

— О-ох, еле дотащила… Годы мои уже не те, чтобы по чащобам мотаться с таким грузом на плечах! Вервал, что скалишься, дубина? Режь хлеб, мясо… Сейчас перекусим маленько и надо в гору подниматься — там, в скалах, можно без всякого беспокойства переночевать.

Вервал оживился и пододвинул к себе корзину.

— Ловко я придумал насчет гордов? — похвастался он, доставая из-за пояса нож. — Я так и думал, что наши охраннички сдрейфят…

Старуха вдруг отчаянно заверещала и, обхватив голову руками, упала на землю. Вервал вскочил и, побледнев, невольно сделал шаг назад. Ольма обернулась — и увидела, как в двадцати шагах позади нее из-за бугристого ствола на поляну неспешно вышел громадный горд.

Ахав шел к берегу по улицам непривычно опустевшего поселка. В новых инверс-очках, подаренных ему неделю назад Сантием Спеллом, было странно видеть крыши хижин, заросшие густым маскировочным кустарником, и двери, забитые крест накрест толстыми досками. С расстояния двух-трех лиг поселок выглядел сейчас грядой невысоких холмов, а массивное здание Таможни больше напоминало скалу, увенчанную несколькими чахлыми деревцами. Если рыцарский флот не сумеет остановить Врага за орбитами лун Полдии, то этот нехитрый камуфляж сделает свое дело. Вряд ли матерые, много повидавшие на своем веку секачи догадаются, что здесь, на крошечном островке, прячутся несколько десятков перепуганных стариков, женщин и детей. Да и не до них будет Врагу… Неприступный Замок, гордо стоящий на вершине огромного утеса — вот его главная цель. Но сначала он должен разметать флот…

На причале было тихо и голо. Мутные волны с легким шорохом накатывались на пологий илистый берег, вяло играя обломками досок, пустыми раковинами и полудохлыми медузами. У причала стояло, накренившись, только одно судно — это была «Таун-Хо», новая шхуна Ахава. Остальные корабли ушли с Одина еще три дня назад. Часть из них направилась к утесу — они должны были обеспечить надежную связь Замка с цепью окружавших его островов-бастионов, на которых находились дальнобойные орудия. Самые же быстроходные суда по приказу Управления были отряжены в состав арьергарда флота. И только один он, старый Ахав, никому не пригодился…

Рыбак с раздражением вспомнил, как неделю назад на Один прибыл прыщавый молокосос, лейтенант с имперского линкора «Волопас». Объявив спешную мобилизацию, он все утро провел в доме старосты, уточняя списки рыбаков, членов их семей и схемы маскировки наиболее важных объектов острова. Ахав все это время просидел на причале, но так и не дождался вызова на комиссию. И только к вечеру уставший лейтенант вышел на берег в сопровождении двух солдат — после долгого сидения в душной накуренной комнате моряк изрядно одурел и жаждал глотнуть свежего воздуха. Он медленно пошел по вязкому песку к причалу, заложив руки за спину, и во весь голос клял бестолкового старосту.

Ахав почему-то заволновался и встал перед юнцом навытяжку. Тот лениво скользнул взглядом по морщинистому, небритому лицу старика и презрительно хмыкнул, не удостоив рыбака даже словом. А вот «Таун-Хо» ему пришлась по душе. Сразу же оживившись, лейтенант ловко взобрался по канату на борт шхуны и прошелся по ее тщательно надраенной палубе, цокая языком от удовольствия.

— Это корыто я забираю, — сказал он, спрыгнув вновь на берег и при этом забрызгав илом свой новый, с иголочки китель со звездчатыми погонами и золотистыми аксельбантами. — А ты, старик, иди домой. Задрай получше ставни и залезай-ка в погреб — авось пронесет!

И офицер захохотал, запрокинув к небу прыщавое лицо, слегка тронутое редкой рыжей растительностью.

Ахав нахмурился, сжав кулаки с набухшими от ярости жилами. Ему чертовски хотелось устроить юнцу выволочку.

— Ишь чего захотел — шхуна мне и самому понадобится! — выговорил он сквозь зубы.

Двое солдат, присевшие невдалеке на дощатом причале, перестали болтать и посмотрели на рыбака с изумлением.

Лейтенант покраснел так, что на его пухлом гладком лице выступили веснушки, и грубо схватил старика за отвороты куртки.

— Ты что, сволочь, не знаешь законов военного положения? К нам движется Враг, а ты, сучья душа, думаешь только о ловле своих сопливых бычков…

Ахав без видимого усилия оторвал от себя руки юнца и оттолкнул его в сторону.

— Дело покажет, кто из нас годен только для ловли бычков, — со скрытой угрозой произнес он, недобро блестя глазами. — Господин Спелл не для того выхлопотал мне новую шхуну, чтобы каждый сопляк…

Солдаты втянули головы в плечи и даже зажмурились — видимо, зная своего офицера, они ожидали яростного взрыва. Но, к немалому их удивлению, лейтенант лишь зло выругался.

— Так ты — Ахав? — не скрывая разочарования, спросил он. — Господин Спелл вообще-то предупреждал меня — но я не ожидал, что знаменитый китобой — такая развалина… Ладно, черт с тобой, живи…

Повелительно махнув рукой солдатам, он упруго зашагал к поселку, зло впечатывая в песок ребристые подошвы сапог. Не пройдя и нескольких шагов, он внезапно остановился и, повернувшись, с улыбочкой произнес:

— Знаешь, почему господин Спелл просил не обижать тебя, старик? Не за твои былые заслуги перед Орденом, нет. С помощью твоей Ольмы он ловко свалил самого Рония Кара! Ах, ты об этом не знал? Что ж, очень приятно сообщить, что твою девку сослали в какой-то из концлагерей на Полдии… а может, уже и повесили как рыцареубийцу. Теперь господину Спеллу осталось избавиться от тебя, старый пень. Иди, иди в плавание на своей посудине — быть может, Белый кит поможет тебе побыстрее сдохнуть!

Расхохотавшись, офицер пошел дальше по берегу, нервно расшвыривая с дороги обломки досок. Ахав тупо смотрел ему вослед. Сердце его бешено билось, в глазах дрожала мгла. Он вспомнил, как несколько дней назад на Один проездом заглянул Сантий Спелл и с любезной улыбкой передал ему привет от Ольмы, которая по его словам хорошо устроилась у графини Панги. Только глаза у чиновника тогда как-то нехорошо блестели. Вот, значит, как дело-то обернулось…

На два дня Ахав заперся в своей хижине, не отзываясь на стук соседней, и по-настоящему запил. «Проклятая судьба! — горько думал он, опорожняя стакан за стаканом. — И сам я словно проклят богом… Все растерял к старости. Жена ушла первой, а за ней и дети, которых я не смог уберечь. Бедный Илия — легко ли ему было умирать от голода и жажды в зловонном чреве секача? А Ольма… девочка моя…Что сделал с тобой этот мерзавец Спелл? До какой же крайности он довел твою нежную, доверчивую душу, раз ты смогла поднять руку на человека… Где ты сейчас, что с тобой? Проклятый Замок, чтобы тебе сгореть в адском огне! Ладно, я все запомню, все…»

Когда пьяный угар прошел, Ахав с удивлением увидел, что он стоит в детской перед стеной, на которой Илия некогда в порыве вдохновения нарисовал Белого кита, плывущего посреди штормового морекосма. В полураскрытой пасти чудовище держало рыбацкое судно со сломанными мачтами. Несколько черных фигурок, растопырив руки, летели в кипящие волны, пытаясь спастись, но судьба их была предрешена…

Ахав издал яростный хрип. Вот кто ответит за всю его погубленную жизнь! Ну конечно, во всем виноват он, морской дьявол, исчадие ада, злой рок всех рыбаков! Если бы не его безграничная жажда крови, то не было бы ни секачей, бродящих словно разбойники вокруг мирных планет, ни рабства, ни даже самого Замка. Верно говорят проповедники: зло в нем одном, в белом призраке смерти, и когда оно будет уничтожено, во всей Вселенной не прольется ни одна детская слезинка!

В бешенстве Ахав огляделся по сторонам в поисках оружия. Внезапно он заметил на тумбочке детский гарпун, который он сам когда-то выстругал для Илии из обломка бушприта.

— Будь ты проклят! — он с силой метнул гарпун в голову исполина.

…Ахав встряхнул головой, отгоняя воспоминания, и зашагал к шхуне.

Дождавшись прилива, рыбак поднял якорь и отплыл в сторону Некры. Морекосм был на редкость спокойным, за бортом лениво колыхалась мелкая зябь, подернутая рыхлой пленкой тумана. Несколько игривых дельфинов увязались вслед за судном, высоко выпрыгивая над водой, но вскоре поняли, куда идет «Таун-Хо», и стремительно повернули назад, к Замку. Только огромный белый альбатрос время от времени с клекотом проносился над кормой. Небо было чистое, звездное, и лишь на западе радужной кисеей плыли перистые облака. Дул легкий прохладный бриз, в котором улавливалась маслянистая горчинка — это был невидимый след недавно прошедшего возле Одина рыцарского крейсера.

Через три часа он увидел далеко впереди, почти на линии горизонта, два темных полукруга. Они тянулись с севера и юга к солнцу двумя зловещими клешнями, оставляя лишь небольшой проход для Белого кита — если, конечно, Враг воспользуется своей обычной тактикой нападения. Подрегулировав окуляры инверс-очков, Ахав смог отчетливо разглядеть каждую из клешней, в состав которых входило по несколько десятков линкоров и крейсеров, не говоря уж о бесчисленном количестве мелких рыбацких суденышек. Паруса кораблей гордо вздымались в небо, орудия были выдвинуты из фальш-бортов, мощные лазерные установки на решетчатых мачтах были расчехлены и сверкали грозными бликами линз. Рыцарский флот выглядел весьма устрашающе, но Ахав знал, что это не остановит ни ветеранов-секачей, ни тем более самого Врага. Конечно, многие из китов найдут свою смерть после схватки на дне морекосма, но это дно будет уже вдоволь усыпано обломками погибших кораблей…

В полдень «Таун-Хо» миновала линию обороны Замка. Ахав, сосредоточенный и суровый, ни на минуту не покидал рубку и потому не заметил, как с одного из флагманских линкоров ему был дан световой сигнал: «немедленно остановиться!» Сигнал был повторен трижды, после чего одна из лазерных установок молниеносно повернулась в сторону шхуны… но не стала тратить заряды на такую ничтожную и, главное, безопасную для Замка цель.

Теперь впереди по курсу «Таун-Хо» стелилась лишь одна дрожащая дорожка расплавленного золота, уходящая в бесконечную даль к ослепительно сияющей Некре, косматой от протуберанцев. Морекосм был ровным и чистым, и только на востоке были видны несколько водяных «динозавров», покрытых густой желтой пеной, да справа по борту зарождался стремительный водоворот.

К вечеру шхуна миновала остров Сор — последнюю из лун Полдии. В инверс-очках она выглядела словно белый иззубренный рог, поднимавшийся из синих глубин почти на поллиги в небо. Прибой с грохотом обрушивался на гладкие отвесные кручи, местами источенные множеством узких туннелей. Белесая стена брызг окутывала остров словно просторный саван, и потому Ахав не заметил подстерегавшего его огромного секача.

Исполинский кит внезапно вынырнул из глубин всего в четверти лиги впереди по курсу «Таун-Хо», но вместо того, чтобы накрыть судно «огненным плевком», продолжал вздыматься на облака пены как грозная черная скала. Даже видавший виды старик вздрогнул от ужаса — он знал, какая смерть ожидает его. Прежде чем он успеет пустить в ход гарпуны, гигант взмоет высоко в воздух, а затем всей своей немыслимой массой обрушится на мачты шхуны, в считанные секунды превратив ее в мириады щепок. Лишь дважды за свою долгую жизнь Ахав видел, как взбесившиеся секачи прибегали к подобной жестокой атаке. Что ж, сейчас настал и его черед. «Может, это и к лучшему, — обречено подумал он, сняв руки с бесполезного штурвала. — Долго жить и быстро, безболезненно умереть — это лучшая участь, выпадающая на долю человека…»

Он закрыл глаза, бесстрастно ожидая гибели. Прошла секунда, другая — и Ахав едва не оглох от страшного грохота. Выбежав из рубки, он увидел, как там, за кормой, секач круто входил в волны, вздымая гору брызг. Высокий вал немедленно обрушился на шхуну, так что Ахав едва удержался на скользкой палубе, мертвой хваткой вцепившись в медный поручень. Несколько раз его окатывало бурными потоками воды, едва не смыв за борт. Старик стоял, дрожа всем телом, и все еще не мог поверить в свое спасение. Секачи никогда в таких случаях не промахивались! Эти чудовища не жалели своих жертв, будь то даже безобидный прогулочный катер с детьми. Выходит, кит пощадил его сознательно, а это может означать только одно…

«Да, отец, это я, — вдруг из глубины его подсознания выплыли чьи-то бесцветные слова, лишенные человеческих интонаций. — Ты узнаешь меня?»

— Илия? — прошептал пораженный Ахав. — Ты… ты жив?

«Жив… Но по-другому, чем раньше.»

— По-другому? Но как? У тебя давно должна была кончиться еда, не говоря уже о питье…

«Я же сказал тебе, отец — я живу, но иначе. Странно…как в полусне… кошмарном, но порою и приятном полусне. Попав в ловушку, я несколько дней бродил в угольной тьме, пока случайно не забрел в рубку управления. Я не помню точно, что произошло дальше… Кажется, я почувствовал резкий, удушающий запах газа и потерял сознание. Очнувшись, я ощутил себя иным, огромным… как будто у меня появились тысячи рук и глаз, а тело разрослось до звезд! У меня больше не было ног, но я мог блуждать внутри себя… Это трудно объяснить. Я словно просачивался сквозь переборки корабля… Иногда я оказывался в тесных, пыльных каютах, где некогда жили члены экипажа моего корабля, а иногда — внутри сложнейших приборов и устройств, и я почему-то сразу начинал понимать, зачем они нужны и как они взаимодействуют. Порой неожиданно я проникал во внешние рецепторы корабля и видел звезды… И однажды настал день, когда я понял, что сам стал кораблем».

Ахав присел на мокрую палубу, чувствуя как у него начинает кружиться голова и резко покалывает в груди. — «За что бог так наказал меня? — думал он, раскачиваясь из стороны в сторону. — Никому я не делал зла, даже моим врагам — за что же столько черной воды обрушивается на меня в последние дни? Где же твоя справедливость, боже, неужели я пережил детей своих?»

«Справедливость? — вновь в его мысли вмешался внутренний голос. — Неужто ты сам творишь справедливое дело, выйдя сегодня в морекосм навстречу Белому киту? А Замок, а Спелл, а рыцари?.. Мне иногда удавалось с помощью бортового компьютера устанавливать связь с нашей бедной Ольмой — правда, связь одностороннюю. Не беспокойся, она жива — но это единственная добрая весть, которую я могу тебе сообщить. Замок страшно обошелся с моей сестрой — почему же ты не направил шхуну на это гнездо грязи и разврата? Или отцы уже не должны мстить за честь своих поруганных дочерей?»

«Зло? О чем ты говоришь, Илия… Разве ты забыл, что первопричина зла в Белом ките, и только в нем? Я ненавижу обитателей Замка, всех этих поганых чинуш, рыцарей и их слуг — но разве в них корень наших несчастий?»

«Мне жаль тебя, отец… С детства тебя одурманивали ложью, что враги — это те, кто пришли извне: киты, секачи, и, конечно, Он. Но подумай, кто тебе лично принес больше зла — Белый кит или Орден? Много поколений таких простых рыбаков, как ты, прожили в рабстве у Верховного Магистра — но вместо того, чтобы возненавидеть его, вы поклонялись тирану как богу. Чем же зло-следствие лучше зла-первопричины? Кто, используя легенды о кровавых деяниях Белого кита, устраивал на десятках, сотнях планет Лиги настоящий геноцид? Кто уничтожал противников Ордена, как, якобы, „пособников Врага“? Кто сделал из вас, гордых и свободолюбивых рыбаков, жалких рабов? Кто, наконец, обманом выманил у тебя Ольму, использовал ее в грязной интриге, а затем бросил на гибельные каторжные работы? Разве это сделал Он или мы, секачи? Нет, это дело рук Звездного ордена. Почему же ты не взял меч и не высадился у подножия утеса, чтобы отомстить за дочь?»

Ахав долго молчал, опустив голову. Усилившийся ветер трепал его седые волосы, лицо заледенело от соленых брызг, шхуна стала угрожающе раскачиваться, хлопая парусами, но он ничего не замечал.

«Быть может ты прав, сын… Возможно, не Белый кит, а замок есть зло, и я всю жизнь прожил вслепую… Но мне уже поздно меняться. Смерть моя близка, и я не хочу поворачивать свой корабль. Падающий камень да упадет… Но ты, Илия, еще молод и сможешь отомстить за сестру и за меня! Помнишь, мы как-то вдвоем проплывали мимо Замка, и я показал тебе седьмой форт? Это сейчас самое слабое место в обороне, рыцари так и не успели укрепить его стены. Внизу, в подвале форта, находятся резервные арсеналы боеприпасов. Если в лигах десяти от Замка ты сумеешь глубоко нырнуть и проплыть оставшийся путь над самым дном…»

«Я понял, отец, — после некоторого молчания ответил Илия. — Теперь плыви — Белый кит недалеко. Каждый человек имеет право на ту смерть, которую он сам выбрал для себя…»

|«Спасибо, сынок. Знаешь, а ведь нас с тобой обоих обманули! Борьба Замка с Белым китом — это не борьба Добра со Злом. Добро, как бы оно не называлось, чье имя бы не носило, вообще не умеет бороться — по крайней мере, уничтожая миллионы человеческих жизней во имя Высших Идеалов. Это может сделать только Зло. Другое — но Зло…»

«Наверное, ты прав, отец, — ответил Илия. — Но мне так хочется верить, что хоть где-нибудь во Вселенной люди нашли истинное счастье! Знаешь, я нашел в своей библиотеке одну странную, полусгоревшую книгу… Когда Белый кит узнал об этом — ведь мы находимся с Хозяином в телепатической связи — он страшно рассвирепел. Видимо, поэтому он и послал меня далеко впереди своей стаи. Одинокий секач — нетрудная добыча для рыцарского флота! То, что я прочитал, настолько страшно — и в тоже время завораживающе… Если это правда, то я знаю, где есть Добро! Но оно, быть может, еще хуже Зла».

Ахав грустно покачал головой.

«Я всегда говорил тебе, сынок, что книги не приводят ни к чему хорошему. Мужчине нужна другая, простая жизнь — штурвал в крепких, загорелых руках, белые паруса над головой, синий, бескрайний морекосм за кормой… Прощай, Илия».

«Прощай, отец».

Ахав, пошатываясь, встал на ноги и неровной походкой подошел к борту. Он успел увидеть как, изогнувшись, огромный секач ушел в глубину, приветственно махнув ему на прощание страшным костистым хвостом.

Тогда Ахав спустился в арсенал и вернулся оттуда, держа в руках длинный гарпун. Включив в рубке автоштурман, он пошел на нос шхуны по сильно раскачивающейся палубе, то и дело заливаемой пенистыми волнами. Над его головой с возбужденными криками то и дело проносился альбатрос, едва не касаясь его мокрых волос своими двухметровыми крыльями. Через несколько минут Ахав увидел далеко впереди ослепительную белую гору, плывущую среди звезд.

Ольма стояла, оцепенев, посреди наливающейся мглой поляны и не отрывала завороженных глаз от горда. Двухметровый бугристый валун был соткан, казалось, из одних мускулов. По крокодильи вытянутая плоская голова с парой красных, горящих злобой глаз, пасть с белыми треугольными зубами, три пары слоновьих лап с длинными изогнутыми когтями… Сейчас, сейчас он сделает роковой прыжок!

Но зверь почему-то помедлил несколько секунд — словно он наслаждался беспомощностью своих жертв. Этого оказалось достаточно, чтобы Вервал пришел в себя. Бросившись к лежащему на траве ружью, он почти не целясь выстрелил — и попал горду прямо в грудь.

Раздался жуткий вой. Зверь, сотрясаясь от ярости, внезапно поднялся на дыбы, опираясь только на заднюю, особенно мощную пару лап, и сделал несколько тяжелых шагов вперед, брызгая пеной из широко раскрытой пасти. Этого зрелища Ольма выдержать уже не смогла — закрыв лицо руками, она упала на колени, шепча слова охранительной молитвы. Вервал тем временем прицельными выстрелами разрядил в зверя целую обойму.

Стрелок некоторое время с мрачной улыбкой наблюдал за агонией чудовища, а затем обернулся к лежащим на земле перепуганным женщинам и презрительно крикнул:

— Эй вы, вставайте, чего разлеглись! Надо по быстрому убираться отсюда. Вечером выстрелы далеко слышны — не дай бог, в лагере тревога поднимется! Ольма, я кому сказал?..

— Зачем ты убил моего горда, раб? — неожиданно рядом прозвучал чей-то высокомерный голос.

Бесстрашный силач вздрогнул и растерянно огляделся по сторонам. Вокруг все было по-прежнему: поляна, задернутая предвечерним слоистым туманом, изломанная стена леса, скалистые пики, уходящие высоко в густеющее небо, в котором уже были видны первые дрожащие огоньки звезд.

— Почему ты не отвечаешь, раб? — вновь послышался звучный басистый голос.

Ланта взвизгнула и, закрыв голову руками, осталась лежать на росистой траве. Ольма же нашла в себе силы встать — опираясь на мускулистую руку Вервала, она пристально вглядывалась в сумеречный лес. Вскоре ей показалось, что невдалеке от них, рядом с двумя особенно высокими деревьями, что-то сверкнуло.

— Эй, кто здесь называет меня рабом? — крикнул наконец Вервал и поднял карабин. — Здесь, в лесу, господ нету — а если кто и найдется, то я его вдоволь накормлю свинцовыми орешками!

Раздался тонкий свистящий звук, показавшийся Ольме до странности знакомым — и Вервал внезапно упал на колени, выронив оружие. Лицо его исказилось от невыносимой боли. И тотчас на поляну вышли пять человек в черных плащах, закрывавших их могучие фигуры с головы до пят. Ромбические шлемы с серебристыми узорами были украшены пышными красными плюмажами. Из-под открытых забрал на Ольму смотрели суровые глаза, руки в металлических перчатках лежали на эфесах длинных мечей. «Рыцари! — оцепенело подумала девушка. — Но как они оказались здесь, в лесу? Этого не может быть…»

Ее внимание привлек один из рыцарей, одеяние которого ей показалось до странности знакомым. Где-то она уже видела эти серебристые латы, с красным крестом на грудном панцире, черный плащ с изображением Млечного Пути, стальной кулак, венчающий шлем… Точно такой же шлем у статуи в лагере…

— Вы — Верховный Магистр? — сдавленным голосом спросила Ольма.

Незнакомец не снизошел до ответа. Одним движением руки он опустил забрало и, коротко кивнув в сторону беглецов, приказал холодным голосом:

— Взять их! Колин, нам пора возвращаться на корабль — охота, как видишь, не удалась…

Остальное вспоминалось Ольме как в тумане. Ее грубо схватили за руку и, подталкивая в спину, погнали по направлению к скалам. Где-то позади шли отчаянно ругавшийся Вервал и жалобно причитающая Ланта, но за все время подъема в гору Ольма так и не решилась обернуться. Весь остаток сил у нее пошел на то, чтобы не отстать от рослого воина, быстро идущего впереди. Он с легкостью ориентировался в сгущающейся тьме среди зарослей кустарника и нагромождения валунов, словно не впервые совершал восхождение в столь позднее время.

Вскоре небольшой отряд вышел на узкую тропинку, прихотливо извивающуюся среди скал — и только тогда Ольме стало по-настоящему страшно. Она никогда в жизни не бывала в горах и потому не предполагала, что здесь может быть столь трудно. Задыхаясь от бешеных ударов сердца, она карабкалась по круче, стараясь не смотреть направо, в бездонную, круто уходящую вниз пропасть. В нескольких наиболее сложных местах, где одно неверное движение могло привести к гибели, девушку сзади поддерживала жесткая ледяная рука — и от этого ей становилось еще страшнее.

Прошло час или два — Ольме они показались вечностью, прежде чем подъем, наконец, закончился. Тропинка резко свернула налево и вывела выбившихся из сил беглецов и их молчаливых конвоиров на широкую террасу, за которой была видна вершина, изрезанная глубокими расщелинами. Когда девушка отдышалась и стерла пелену слез с лица, она с удивлением увидела, что попала в большой лагерь. Между несколькими остроконечными шатрами пылали костры. Вокруг сидело несколько десятков людей, большинство из которых составляли рыцари. Они весело переговаривались, ужинали мясом, только что снятым с дымящихся вертелов, и время от времени поглядывали на звездное небо, словно чего-то ожидая. В конце террасы, сразу же за последним, особенно роскошным шатром, стоял довольно большой космолет, распластавший в стороны широкие серебристые крылья и хищно приподняв длинный изогнутый нос. Ольма не раз видела изображение этого корабля в книгах, которые Илия приносил из поселковой библиотеки — это был личный фрегат Верховного Магистра.

К изумлению бывших каторжников, их не стали заковывать в цепи — напротив, сопровождавшие их рыцари словно забыли о них и смешались с другими воинами, сидящими у костра. Их встретили разноголосыми возгласами и смехом — как-никак, охотники вернулись с пустыми руками. Беглецы немного успокоились и устроились на траве у края обрыва, подальше от костров — на всякий случай. Шустрая Ланта мигом сориентировалась и минут через пять принесла откуда-то на подносе горячие куски мяса и фляжку вина. Вервал укоризненно посмотрел на старуху, но тем не менее взял себе самый большой кусок, истекающий ароматным соком, предварительно отхлебнув одним глотком из фляжки добрую треть. Ольма же, несмотря на сильный голод, есть не могла. То, что она увидела сегодня, никак не укладывалось у нее в голове. «Как же так, — лихорадочно размышляла она, — ведь нам с детства твердили, что Верховный Магистр никогда не покидает Замок! А это… это — самый обыкновенный охотничий пикник. Ничего не понимаю… Нам в лагере каждый день сообщали, что Белый кит вновь появился в окрестностях Полдии, и звездные рыцари вот-вот вступят с ним в страшный бой! Мол, тысячи людей днем и ночью продолжают укреплять форты и стены Замка, а рыцарский флот во главе с флагманом уже вышел на рубежи обороны за орбитами периферийных лун. А здесь… это же пьяная оргия!..»

Из ближайшего шатра вышел, пошатываясь, грузный мужчина и, напевая гнусавым голосом скабрезную песенку, направился к одному из костров, размахивая длинным вертелом. Подойдя к жаровне, он, хохоча, вынул из-за пояса нож, умело нарезал куски сочного мяса и нанизал их на вертел. Толстяк было уже зигзагами направился назад, как вдруг заметил трех беглецов, отчужденно сидящих в стороне от общего пиршества.

— Черт меня побери, если это не рабы! — воскликнул он. — Откуда здесь взялись эти образины? А впрочем — какая разница, откуда… Господа, господа! — заорал он, оборачиваясь к костру, около которого распевали хмельные песни несколько рыцарей. — Я предлагаю на десерт славно повеселиться! Давайте-ка зажарим вместо горда этих обезьян. Сурин, дружок, достань-ка вертел подлиннее — из тех, на которых мы жарим быков… Э-э, а обезьяны-то дрянные, жилистые! Только взгляните, благородные господа, на этого грязного верзилу — его мясо сгодится разве что голодным собакам. А эта еще лучше — персик да и только! — под хохот воинов толстяк указал пальцем на Ланту, которая тут же начала подобострастно кланяться, вызвав тем самым еще больший взрыв веселья.

— Погодите, погодите… Третья обезьяна, вроде, помоложе на вид. Как раз по моим старым, заслуженным зубам! Цып, цып, крошка, иди к дядюшке Спеллу, он подарит тебе шоколадку…

Вервал угрюмо поднялся с земли и, поигрывая мускулами, с грозным видом направился в сторону весельчака. Спелл сразу же отрезвел и невольно сделал шаг назад. Один из рыцарей, проорав что-то обидное для толстяка, небрежно поднял руку и каторжник, сбитый с ног ударом нейрохлыста, со стоном рухнул на землю. Все взгляды были устремлены на него, и потому никто не заметил, как Ольма прыгнула вперед, выставив перед собой острый как шпага вертел. Она мигом настигла ошеломленного Спелла и, коротко размахнувшись, нанесла ему колющий удар в живот. Чиновник охнул, согнулся и медленно стал заваливаться на бок, одной рукой прижимая рану, а другой пытаясь защититься от повторного удара. В ярком отблеске костра он разглядел нападавшую на него девушку и испуганно завопил: «Ольма! Черт, да это же Ольма!..»

В последний момент рука девушки дрогнула и вертел, вместо того, чтобы пронзить бычью шею сборщика налогов, лишь скользнул по его плечу. И тут же на нее сзади обрушилась Ланта. Страх за свою жизнь удесятерил силы старухи, и она сумела сбить Ольму с ног. Двумя руками вцепившись в окровавленный вертел, она завопила дурным голосом, зовя на помощь.

Через несколько секунд все было кончено. Бездыханную Ланту безжалостно отшвырнули в сторону, а Ольму быстро привязали к длинному брусу. «В костер эту ведьму, в костер!» — остервенело орали пьяные рыцари.

— Что здесь происходит? — внезапно раздался уже знакомый Ольме суровый голос. — Оставьте рабов в покое, болваны! Девчонку развязать — и ко мне, в шатер, я сам с ней побеседую… О, кажется, началось!

Все находящиеся на террасе немедленно вскочили на ноги и, задрав головы, устремили глаза в небо.

Ольма продолжала лежать, привязанная к брусу тонким канатом. К счастью, подоспел на помощь Вервал — вырвав у раненного Спелла нож из ослабевших рук, он мигом освободил девушку от болезненных пут. Но Ольма даже не повернулась к нему, чтобы выразить свою благодарность — расширенными глазами она следила за плывущим среди звезд сияющим венцом Замка. Навстречу ему из центра соседнего созвездия двигался ослепительный факел. Это был Белый кит.

Второй раз в жизни Ахав видел Врага вблизи, и вновь он поразился бессмысленной мощи этого чудовища, в сотни раз превосходящего по размерам рыцарский крейсер. Белая гора, словно айсберг в земных океанах, величественно плыла среди волн, подсвеченная искрами звезд. Гигантская пасть была широко раскрыта, так что исполин флегматично заглатывал все попадавшееся на его пути. Пораженный Ахав увидел, как в черной бездонной пропасти исчезли два небольших айсберга — Белый кит, казалось, даже не заметил этого.

Но рыбак знал, что спокойствие Врага обманчиво. Стоило чудовищу почувствовать хотя бы малейшее сопротивление — будь то даже ничтожный укол гарпуна — как кит немедленно приходил в исступление и превращался в смертоносный тайфун. Титан мог выбрасывать в разные стороны более сотни «огненных плевков» и с удивительной точностью поражать рассредоточенные цели. Удары его ужасного хвоста, напоминающего небольшую горную цепь, вздымали стометровые волны, сметающие все на своем пути. Мощные энергетические поля Врага нарушали нормальную работу корабельных приборов на расстоянии до десяти-пятнадцати лиг — и это было лишь малой частью его неисчерпаемых боевых арсеналов! Ахава всегда поражало, как это Замок при всей своей огневой мощи все-таки выдерживает на равных схватки с таким исполином.

Старик держал над головой ручной гарпун, спокойно ожидая, когда Белый кит приблизится к нему на расстояние выстрела. Пускай для чудовища это будет лишь малозаметным булавочным уколом — но сегодня он, Ахав, не склонит голову перед стихией Зла!

Враг, как и следовало ожидать, даже не заметил крошечную шхуну. Ахав уже приготовился метнуть оружие в нос исполина — это было его самое чувствительное место, но в последнее мгновение раздумал. Он вдруг вспомнил, как выглядели убитые и разделанные по всем правилам китобойной науки туши морских гигантов — их огромные желудки (они же топливные отсеки) были обычно забиты всякой придонной живностью, водорослями, камнями и даже обломками корабельных досок. Перерабатывая все эти вещества, киты получали необходимую для их жизнедеятельности энергию. А что если… если вместо красивой, но бессмысленной гибели дать сейчас киту проглотить себя? Забаррикадировавшись в трюме, можно будет продержаться несколько часов, пока шхуна попадет в желудок кита. В арсенале «Таун-Хо» немало взрывчатки… Быть может, ее взрыва окажется достаточно для инициирования топлива?

Дрожа от возбуждения, Ахав смотрел, как белая гора, заслоняя небо, приближается к нему, а чудовищная верхняя челюсть нависает над парусами, отбрасывая на них угольную тень. Еще секунда — и вокруг воцарилась мгла. Шхуна, подхваченная бурлящим потоком, с огромной скоростью устремилась в чрево кита, раскачиваясь и угрожающе скрипя.

И только тогда Ахав, продолжая сжимать в руке бесполезный гарпун, спустился в арсенал «Таун-Хо».

Ольма увидела, как плывущий среди звезд факел внезапно стал разгораться, увеличиваясь в размерах — и под восторженные крики рыцарей он постепенно превратился в полупрозрачное серебристое облачко. «Белый кит убит! — заорал кто-то рядом с Ольмой. — Враг наконец повержен!.. Братья, да неужто наш славный флот сумел потопить этого дьявола?»

Рыцари пришли в исступление. Они плакали, обнимались, многие опустились на колени, шепча слова благодарственной молитвы. В небо победно взметнулись десятки сверкающих мечей.

Но тут же всеобщее ликование сменилось ужасными криками. Яркая звездочка Замка в одно мгновение взорвалась и рассыпалась огненным фейерверком по бархатному пологу неба.

Настала долгая и жуткая тишина. Воины стояли, оцепенев, и завороженными глазами продолжали смотреть ввысь, словно надеясь на чудо. Когда красные брызги на звездном куполе остыли и растворились во мгле, Верховный Магистр мрачно произнес: «Все, нашего Замка больше нет…»

Тут же один из стоявших неподалеку от владыки воинов выхватил кинжал из-за пояса и вонзил его себе в грудь. Его предсмертный стон вывел остальных рыцарей из оцепенения. Один за другим они кончали самоубийством. Несколько человек, падая, угодили прямо в пылающие костры.

Ольма охнула и перевела полные слез глаза на Верховного Магистра. Он стоял неподвижно, словно монумент, не думая останавливать своих вассалов и тем более следовать их примеру. Вскоре рядом с ним неслышно выросли четыре огромные фигуры, до головы закутанные в черные плащи.

— Нам пора, сир, — сказал один из воинов, почтительно склонив голову.

— Ты прав, Георг, — тихо сказал Владыка, обводя взглядом ужасную картину смерти. — Здесь нам делать больше нечего. Мой бог, до чего же были глупы эти людишки — глупы и фанатичны! Перерезать себя, словно стадо баранов на бойне — и все из-за идиотских предрассудков, дурацкого кодекса чести… Мой учитель, Владыка Зарастар предупреждал меня: не стоит даже самых доблестных воинов-терранцев посвящать в рыцари! Этот жалкий народец ни в чем не может сравниться с нами, настоящими людьми — ванрианами…

Он внезапно снял шлем. Ольма в ужасе зажмурилась. Она ожидала увидеть чудовище, но вместо этого увидела довольно красивого юношу, с длинными до плеч светлыми волосами, вытянутым лицом с немного грубоватыми чертами и пронзительными голубыми глазами.

Девушка невольно вскрикнула, и тогда юноша недоуменно взглянул на нее. Он совсем забыл о ней и Вервале.

— Кто вы? — пролепетала Ольма.

Юноша презрительно скривил губы.

— Я — Верховный Магистр Харлан.

Ольма истерично закричала:

— Бывший Верховный Магистр! Вашего проклятого Замка больше нет! И Белого кит убит… Господи, благодарю тебя, покаравшего врагов человеческих!

Ольма рухнула на колени, перекрестилась, глядя слезящимися глазами в небо, а затем стала неистово молиться.

Харлан вдруг расхохотался. И в тон ему рассмеялись четыре сопровождавших его рыцаря.

Ольма с холодным презрением посмотрела в их сторону:

— Чему вы радуетесь, магистр? Сам Господь покарал ваш мерзкий Орден! Тысячи людей и нелюдей на всех мирах обрели свободу, и отныне…

На лице Верховного Магистра вспыхнула ярость. Он выхватил из ножен меч и, подбежав к Ольме, ткнул острым кончиком клинка шеи девушки с такой силой, что она вскрикнула от резкой боли и упала навзничь.

Стоявший в стороне Вервал сделал шаг вперед, намереваясь вновь прийти на помощь Ольме, но холодный взгляд Харлана остановил его.

— Стой где стоишь, раб, — предупредил он. — Я не собираюсь казнить вас за вашу дерзость. Сегодня великий день, и я готов проявить милость и терпение к таким ничтожным букашкам, как вы.

— Великий день? — озадаченно пробормотал Вервал. — Но как же… Ведь Замка больше нет, а значит и Орден…

— Орден отныне стал еще могущественней, чем прежде! — в голосе Харлана зазвучала гордость. — Дни старой Крепости были давно сочтены. Она обветшала в боях с Ордой, и ремонт ее стал слишком дорогим и хлопотным делом. А еще больше обветшала золотая аристократия, свившая гнездо в Замке. Они превратили боевую Крепость в вертеп разврата! И как не прискорбно сознавать, среди этих людей были не только терране, но и ванриане… Что ж, этот урок мы тоже запомним.

Харлан поднял руку и указал в сторону созвездия Северная Корона.

— Очень скоро вся Галактика услышит о том, что на базах Ордена построены десятки новых летающих Замков! Наш космофлот также очень скоро увеличится почти в пять раз. А там, в Волопасе, на других наших базах только что закончилось строительство сотен космолетов для Орды. И ее отныне будет возглавлять свирепый и безжалостный Синий Кашалот!

Здесь, в этой жалкой Лиге Свободных Миров мы лишь отрабатывали методы, с помощью которых очень скоро завоюем весь Млечный Путь. Никто из жалких аборигенов даже не догадался, что Орда создана волей Ордена! И наша война — это лишь путь к завоеванию все новых и новых миров.

Много веков наш Орден пытался принести знамя Христа через всю Галактику. Но многие расы людей и нелюдей не хотели прислушаться к проповедям наших миссионеров. Упорствуя в своем дикарском язычестве, они цеплялись за своих жалких божков и за свои мерзкие храмы! Мы несли дикарям великую культуру ванриан, а те цеплялись за свои дикарские культуры, в которых нет места Христу!

Тогда мы решили огнем и мечом склонить варваров на сотнях планет в нашу веру. И тогда на нашем пути встали проклятые Ллорны! — и Харлан потряс кулаками, с ненавистью глядя в сторону Денеба. — Однажды они уже едва не погубили нашу расу ванриан, и вновь были готовы уничтожить наш звездный флот. Им, видите ли, не понравилось, что мы силой заставляем дикарей с других миров склоняться перед святым именем Христа!

И тогда, два века назад, Верховный Магистр Теннарий придумал Орду. Наши разведчики нашли на окраине Галактики флот из сотен могучих звездолетов. По-видимому, его хозяева когда-то хотели вторгнуться в Млечный Путь, но погибли от неизвестных болезней.

Мы оборудовали звездолеты мощными компьютерами, обладавшими зачатками разума. Мы заставили корабли нести обитаемым планетам смерть и разрушения! И мы же предложили всем мирам защиту. Но, конечно, не даром. То, что дикари не желали делать в прежние века, теперь они совершают из-за страха перед Ордой! Они крушат Цитадели, уничтожают свои храмы и изображения своих мерзких божков. И никакие Ллорны не могут помешать этому, потому что народы делают все это сами, без принуждения, ха-ха-ха!

Ольма слушала слов Верховного Магистра с нарастающим ужасом. Она была готова ко всему, издевательствам, насилию и даже смерти. Но то, что сделал с ней Харлан, оказалось куда хуже…

Вервал тоже выглядел ошеломленным, хотя он не понял и половину из речи Верховного Магистра.

— Это как же так… — пробормотал он, озадаченно почесывая затылок. — Что-то я не пойму… Выходит, вся эта война с Ордой — сплошное вранье и надувательство? Ольма, девочка, скажи — разве может быть такое?

Олма медленно поднялась с колен, не сводя с Харлана остекленевших глаз.

— Мой бедный отец всю жизнь мечтал убить Белого кита. Он наделся, что все Зло в Галактике живет в этом гиганте. А оказалось, что Зло гнездится совсем рядом, в летающем Замке…

Харлан удостоил девушку холодного взгляда.

— Чушь! Так рассуждать может только быдло с примитивными разумами и дикарскими понятиями о морали. Зло испокон веков живет в душах всех разумных существ, и людей, и нелюдей! С рождения до смерти они мерзкие, полны греховных мыслей, и все деяниях их греховны. Свет высокого духа может нести только вера в Христа! Все люди и нелюди — лишь черви и прах. А те, кто верит, что так называемая Культура сможет когда-либо превратить быдло в богов, будет уничтожен — так же, как будут уничтожены даже следы их Ковчегов, на которых дерзкие богохульники хотели уйти на митры Ожерелья, чтобы построить там новый рай!

Верховный Магистр внезапно повернулся и устремил тяжелый взгляд на Вервала.

— Что скажешь, урод? Склонишь ли ты теперь свою тупую голову перед святым Орденом, или вновь осмелишься бунтовать?

Гигант в растерянности облизал внезапно пересохшие губы. Он тоскливо взгляд на Ольму, затем сжал кулаки, решительно шагнул вперед — и не выдержав, вдруг рухнул на колени.

— Прости меня, неразумного, великий господин! — хрипло промолвил Вервал. — Если б я раньше знал… Выходит, скоро в космосе появится много Замков. Да как же можно бунтовать против такой силищи? Уж лучше я перейду в вашу веру, и буду служить Ордену, не щадя живота своего. — Вервал перевел взгляд на Ольму. — И ты встань на колени, девонька! Верховный Магистр милостив, он простит тебя, неразумную. Отец и брат твой были бунтарями, и пытались бороться против Белого кита, даже не понимая, для чего Господь создал этого страшного зверя. А создал он для усмирения нашей гордыни!.. Да теперь я ногтями да зубами буду рвать останки старого корабля в клочья. Чего захотели эти люди с Ковчега — жить лучше, чем их предки, и встать вровень с богами! Нельзя это, не положено червям летать вровень с птицами… Смирись, девонька!

Ольма растерянно улыбнулась. Продолжая улыбаться, она внезапно подбежала к одному из поверженных рыцарей и вырвала из его оцепеневших рук окровавленный меч. А затем шагнула навстречу Верховному Магистру.

Глава 3

Когда Чейн снял мнемошлем, Индры в зале уже не было. Варганец еще некоторое время расслабленно сидел в кресле, не в силах даже пошевелиться. История о неистовом Ахаве и его борьбе с суперзвездолетом, прозванным Белым китом, потрясла его до глубины души.

«Сколько же еще людей и нелюдей в Галактике свято верят, что Зло сосредоточено в каких-то высших, непобедимых существах? — думал варганец. — Большинство покорно склоняют головы перед подобными Белыми китами, как бы они не назывались в разных частях Галактики. Только немногие готовы бросить им вызов, идя на верную смерть. И лишь единицы добиваются победы… Но над кем и над чем? Бедный старый Ахав даже не подозревал, что боролся с огромной стальной куклой… Но разве он мог представить, что кукловодами был сам Орден, и вся его война с Ордой была лишь театрализованным представлением, зрителями которого были обитатели сотен планет Лиги Свободных Миров? Доверчивыми, оболваненными зрителями…»

Но мнемофильм, который увидел Чейн, имел для него и другой, чисто практический смысл. До сих пор Орден представлялся ему огромной, почти неуязвимой машиной, в которой все части, вплоть до мелких колесиков, работали с точностью деталей часового механизма. Что могло противостоять Ордену там, в двадцать пятом тысячелетии? Звездных Волков, увы, больше не было. Флот Федерации Звезд выглядел огромной, но рыхлой махиной, раздираемой внутренними противоречиями и склоками между высшими офицерами. О Средне-Галактической Империи и говорить нечего, она еще не оправилась от своего катастрофического перемещения в прошлое на десятки тысяч лет. Империя хеггов? Вряд ли Орден вторгнется в ее пределы, ему вполне будет достаточно другой половины Галактики. Поэтому весьма вероятно, что хегги тайно будут поддерживать звездных крестоносцев, в надежде, что в результате войны Ордена и Федерации, обе стороны окажутся до крайности ослабленными.

Но теперь, когда Чейн увидел Орден словно бы изнутри, глазами Ахава и его дочери, оптимизма у него заметно прибавилось. Внутри стальной кожуры скрывалась довольно-таки гнилая сердцевина. Ванриане оказались вовсе не суперменами, а обычными людьми, с весьма многочисленными слабостями и пороками. Чем-то все они напоминали Шорра Кана. Бывший правителей могущественной Лиги Темных Миров при близком знакомстве оказался всего лишь большим ядовитым слизняком.

Но все же мир Ордена не мог не поражать воображение. Никто в Галактике не имел ничего сравнимого с их фантастическими инверс-технологиями. Понятно, что с помощью ее озэки могли сотворить не только фантастический морекосмос. Наверняка они могли одурманить головы любому человеку преображенными реальностями, созданными с помощью компьютеров. Но эта реальность была бы вовсе не мнимой (кажется, Бихел однажды назвал такую штуку «виртуальной реальностью»)! Нет, человек мог бы жить в каком-нибудь хлеву, на инверс-очки дарили бы ощущения, что он живет во дворце! Что уж тут говорить о желающих испытать самые острые и необычные ощущения. До сих пор подобные люди и нелюди ради это употребляли губительные для здоровья наркотики, либо буквально присасывались к специальным компьютерам, дарящим мнимые реальности. Но что все это по сравнению с инверс-технологиями? Орден Звездных Крестоносцев может завоевать Галактику и без войны, если его правители догадаются пообещать всем страждущим райскую инверс-жизнь…

К счастью, звездные рыцари были слишком тупы и спесивы, и слишком полагались на свою военную мощь. А еще — на компьютеров-убийц, управляющих кораблями могучей Орды. Вместе они на самом деле представляли огромную опасность. Понятно. Почему коварные Х’харны перенесли Орду в будущее, когда Галактику уже покинули Ллорны. Что-то теперь будет?..

Чейн наконец встал с кресла и вышел из зала. В соседней комнате, где располагалась одна из многочисленных библиотек Храма Истории, Варраша не было. Гобелены были вновь повешены на стены, и даже толстая книга, служившая бородачу подушкой, стояла на своем месте в шкафу.

Варраш сидел на траве, недалеко от входа в Храм Истории. Ноги его были сложены крест-накрест, а лицо выглядело суровым и сосредоточенным. Рядом горел костер, сложенный из веток кустарника. Огонь, оставленный без присмотра, уже перебросился на траву и неторопливо подбирался к бородачу.

Чейн торопливо затоптал огонь. Шум разбудил Варраша. Открыв глаза, он широко зевнул, потянулся и расслабленно спросил:

— Ну что, наговорился с королевой, брат Томас?

— Наговорился, — коротко ответил Чейн. Он уселся на траве и подбросил в огонь несколько сухих веток.

Варраш хохотнул и дружески похлопал его по плечу.

— Пустым делом занимаешься, брат! Не для разговоров прилетает к тебе эта птичка… Уж я баб хорошо знаю. Когда они мужика глаз положат, то это сразу видно. Я как проснулся, услышал за стенкой шум — думаю, надо уйти потихоньку наружу, чтобы брату Томасу не мешать. И вдруг выходит королева. Крылышки у нее поникли, голова опущена… От расстройства даже летать не захотела. Так и пошла, бедная, к своей Цитадели, и ни разу не оглянулась… Что ты так оплошал, брат?

— Долго рассказывать, — сухо ответил Чейн и взглянул в сторону Периметра. За голубой стеной смутно виднелась знакомая полуразрушенная башня, и холмистая равнина. Ни одного из воинов армии Тонга видно не было.

— А ты расскажи! — наседал любопытный Варраш. — Сам видишь: затишье сейчас. Видимо, здорово мы дали по зубам Святому Тонгу там, на космодроме! Теперь он не скоро очухается и снова полезет в бой…

Чейн усмехнулся.

— Мы тут не причем…

И он коротко рассказал о том, что узнал, посмотрев мнемофильм о борьбе Ордена с Белым китом.

— А наверное, неплохая штучка эти инверс-очки! — заметно оживился Варраш. — Мне бы такие… Наверное, в таких очках и на мою Вероиду смотреть без страха можно. — Поймав удивленный взгляд Чейна, он объяснил:

— Так жену мою зовут. Не баба — страх божий! И как в молодые годы я на ней женился, ума не приложу… От Вероиды-то я, честно говоря, и сбежал с Москаделии. Там-то от нее скрыться негде, и под землей разыщет! Вот я и подался в армию Святого Тонга. Но, думаю, в инверс-очках и Вероиду можно за красавицу принять… Раньше мне для такого дела приходилось по самые брови погружаться в вино, а это для здоровья больно вредно.

Чейн ошеломленно посмотрел на друга:

— И это все? Все, что ты понял из рассказа про Орден и Белого кита?

Варраш спокойно подал плечами.

— А что я еще должен понимать? Не сегодня родился, и потому давно знаю: все, кому не лень только и делают, что дурят нашего брата. Умники с Земли задурили голову моим предкам, и они прилетели в эту дыру на самый край света. Вожди летающего острова задурили голову другим моим предкам, и они перебили умников. Святой Тонг задурил головы самим вождям Москаделии. Ну, а нам, простым людям, любой может мозги запудрить. Да может, мы это даже и хотим! Так что озэки, знали что делали, когда придумали свои Замки да Орду. Да и они ли это все придумали? Сдается мне, что так было на всех мирах испокон веков.

— Наверное, не всем это нравилось… — мрачно заметил Чейн.

— Что ж, недовольные они всегда встречаются! Я тоже из таких. На коленки бы перед рыцарем не бухнулся, как тот мужик Вервал. Скорее уж, схватился бы за меч, словно Ольма, и пошел крушить все вокруг.

— А разве, кто летел на вашем Ковчеге, тоже были не из числа недовольных?

— Сравнил задницу с пальцем! Одно дело, когда человек своей жизнью распоряжается, как хочет. Это понятно. А вот когда те, кто построил наш летающий остров и собрались лететь на край Галактики — о чем они думали, дурные головы? Путь-то через Галактику в те времена был очень долгий, в сотни лет. Понятно, что долететь до цели должны были даже не дети, а внуки тех, кто покинул Землю. А их кто о чем спросил? Может, им Москаделия и даром не нужна, хотя планетка это и неплохая. Вот это ты объясни мне, брат Томас, а не про Белого кита рассказывай.

— Ладно, постараюсь объяснить, — кивнул Чейн. — Завтра Индра придет снова, и я попрошу ее рассказать про Ковчеги. Ведь и мои соплеменники с Варги тоже потомки переселенцев с такого же Ковчега! Варраш…

— Что, брат Томас?

— Я попросил королеву Индру, чтобы она разрешила мне покинуть Талабан.

Бородач присвистнул.

— Так я и думал. Что случится какое-нибудь дерьмо! — в сердцах воскликнул он. — И чего тебе неймется, брат Томас? Мало помотался по Галактике? Мало повоевал? Мало поохотился за разными бабами на разных мирах?

— Так какого же хрена тебе надо? Смотри, брат Томас, не прогадай. Конечно, птицелюди не больно нас радостно встретили. Ну ничего, я человек не гордый, переживу. Зато жить здесь можно. Жратва хорошая, никто в спину пикой не тыкает. Передохнем дней несколько, а когда Святой Тонг парней на штурм погонит, мы повоюем власть. Я вот что надумал: надо парней из армии Тонга малость образумить. Когда они поймут, что птицелюди им враги, когда узнаю, что здесь жить можно припеваючи… Клянусь, очень скоро братья сами побросают дубинки и побегут к нам сдаваться!

— Ну, это вряд ли, — усмехнулся Чейн. — Святой Тонг — не дурак, он знает, как заставить любого воевать до смерти… Варраш,

я хочу вернуться в свое время, в двадцать пятое тысячелетие, и не Талабан, а на Землю! Понимаешь, я должен туда вернуться!

В глазах бородача появилась печаль.

— А меня, небось, не возьмешь?

Чейн вздохнул.

— Я был бы рад, но… Королева говорит, что перемещение на Землю даже одного человека потребует огромного расхода энергии. Еще непонятно, согласятся ли на это птицелюди! А уж если мы захотим отправиться на Землю вдвоем…

— Мда-а… Понятно. Жаль будет расставаться, брат Томас! Сроднились мы за последние недели. Опять же не хочется одному оставаться в гостях у птицелюдей… Я-то для них вообще никто. Так, дубина неотесанная… Э-э, да что там говорить, земляк! Видно, не суждено мне побывать на Терре, откуда родом мои предки. Но ничего, я еще шороха наделаю! Когда ты уйдешь, то в тот же день перейду через Периметр, и…

Варраш замолчал. Вскочив на ноги, он возбужденно прошелся взад-вперед, что-то бормоча себе под нос, а затем ушел в сторону ближайшей рощи. Чейн окликнул его, но бородач даже не обернулся.

Он еще некоторое время посидел у костра. А когда пламя само собой погасло, то встал и пошел в Храм Истории. Ему больше не хотелось ни о чем говорить, и ни о чем думать. «Надо как следует выспаться, пока не вернулась Индра, — пробормотал он. — Завтра я обязательно уйду. Завтра…»

Королева Талабана появилась в Храме Истории только к вечеру следующего дня. Вид у нее был расстроенный, и Чейн озадаченно подумал: неужели Совет так и не разрешил ему воспользоваться туннелем провремени? Но первые же слова Индры рассеяли его сомнения.

— Тебе повезло, Морган, — ровным голосом промолвила она. — Техники почти закончили ремонт провременного туннеля номер два.

Правда, для пересылки в будущее человека им требуется в три раза больше энергии, чем обычно, но… Но тебе дважды повезло!

Наши разведчики донести Совету, что в армии Тонга воцарилось затишье. Через несколько часов после того, когда звездолет Ллорнов напал на космодром, сам Тонг и несколько его высших офицеров покинули Талабан. Думаю, они полетели на встречу с руководителями Ордена… Одним словом, Совет готов на некоторое время отключить Периметр. Разумеется, мы снабдим тебя кислородной маской.

Чейн ожидал этих слов, и все же не сдержал радостного восклицания. А затем подбежал к Индре и осыпал ее руки поцелуями. Он ожидал, что королева немедленно снимет маску, но она с недовольным возгласом отстранилась.

— Перестань, Морган! Твоя радость… она оскорбительна! Знаешь ли ты, что заставило Совет принять такое нелегкое решение? Вовсе не забота о твоих планах! Нет, Совет просто опасается, что мы с тобой…

Чейн опомнился.

— Прости, — огорченно вымолвил он.

Индра горько усмехнулась.

— И это все, что ты можешь сказать?.. Ладно, не будем больше об этом. Наша встреча была капризом судьбы. Нас разделяет столько тысячелетий, что говорить о каких-либо чувствах между нами просто смешно.

Варганец вспомнил о Джоне Гордоне и Лианне, которых поначалу разделяла куда большая пропасть времени, но предусмотрительно сохранил эту мысль при себе.

— И когда же я смогу войту в туннель?

Индра пристально взглянула ему прямо в глаза.

— Чем скорее, тем лучше. Мы не знаем, когда Тонг вернется на планету, и что за этим последует.

Чейн постарался ничем не выдать свою радость.

— Жаль, что я так мало побыл в Храме Истории! Но то, что я узнал об Ордене, бесценно. Очень скоро там, в будущем, мы столкнемся с этой силой, и я теперь знаю многие ее сильные и слабые стороны. Спасибо, Индра! За все спасибо… И прости, если сможешь.

Губы молодой женщины искривились в грустной улыбке.

— А что мне еще остается делать?.. Ладно, не будем об этом. Морган, у нас есть еще несколько часов, пока будет подготовлен провременной туннель номер два — тот, что ведет на Талабан далекого будущего. Тебе еще предстоит пообщаться с техниками — они хотят уточнить кое-какие детали. А пока ты еще можешь задать мне несколько вопросов.

Чейн не колебался ни минуты:

— Ковчеги — вот что остается для меня загадкой. Почему люди Земли покинули свою планету и полетели на другой край Галактики? На что они надеялись?

Индра кивнула на кресло мнемоустановки, и Чейн послушно сел.

— Сейчас ты увидишь самый старый мнемофильм о первом Ковчеге, — тихо сказала Индра, включая приборную стойку. — Никто из ученых не ручается в том, что он хотя бы более или менее достоверно рассказывает о событиях бесконечно далекого третьего второго века. Это случилось после завершения строительства Цитадели на острове Кипр. В то время на Земле происходили весьма бурные события. Варварство буквально захлестнуло многие страны, особенно те, где экономика была не очень сильной… И в числе самых бедствующих стран находились два государства, откуда были родом мои далекие предки. Ты слышал что-нибудь про Индию и Россию, в которых некогда жил великий художник и мыслитель Николай Рерих?

Чейн озадаченно потер подбородок.

— Не помню, чтобы мой наставник Джон Дилулло рассказывал про эти страны… Они находятся далеко от Уэльса, родины моих предков?

— Довольно далеко. Эти страны во многом отличались друг от друга, у них были совершенно разные климат, культура, традиции… Но их объединяло извечная тяга к духовности. Граждане всех остальных стран стремились к главным образом к материальному благополучию. Таких людей было немало и в России и Индии. Но немало было и совсем других людей…

Однажды, а это случилось в самом начале двадцатого века, в России произошло революция — правда, много позднее ее назвали переворотом. Те, кто пришел к власти, попытались построить иное, более справедливое общество, где уже не всевластвовала бы Нажива.

Но из этого ничего не получилось. Противников нового мировозрения оказалось слишком много, и к тому же они не гнушались в борьбе никакими средствами, начиная от прямого вторжения и кончая информационными войнами и откровенным подкупом самых алчных из коммунаров.

В начале двадцать третьего века коммунары поняли, что им нет места на Земле. К тому времени люди уже нашли на Луне военную базу ванриан, и овладели технологией создания звездных кораблей. И тогда в колонии коммунаров, что находилась на востоке России, на Алтае, началось строительство огромного звездолета. Астрономы к тому времени обнаружили в созвездии Персея несколько землеподобных миров. На этих мирах последние коммунары Земли из разных стран и решили основать свою новую колонию, чтобы начать там все сначала, не повторяя прежних трагических ошибок. Но путь к Персею был очень долог…

Индра опустила на голову Чейна мнемошлем, и варганец, закрыв глаза, приготовился вновь увидеть картины давно минувшего прошлого.

Глава 4

…И там, за густым зеленым маревом березняка, изрезанного белыми прожилками тонких болотистых стволов, был слышен уже плеск волн. Дугин шел по влажной от недавнего дождя тропинке, щурясь от иглистых солнечных лучей, то и дело прорывавшихся сквозь неплотные кроны. Сапоги быстро отяжелели, стали разъезжаться по жирному торфу, и он, не задумываясь, сбросил их — пусть пока полежат в зарослях папоротника, кто на них позарится! Тотчас он стал ощущать землю всей ступней — и теплую рыжеватую лужицу, запузырившуюся под его тяжестью, и укус притаившейся за поворотом крапивы, и жилистую упругость стелющихся корней. Ох, до чего же здорово! Прыжок через неширокий ручей, еще прыжок! И вот тропинка уже поднимается вверх, становится суше — верный признак того, что болотистая рощица кончается. Плеск волн раздается совсем рядом… Он останавливается, задыхаясь от влажных испарений земли и возбуждающего запаха водорослей. Наконец-то он пришел! Стоит только отодвинуть в сторону гибкие ветки орешника и перед ним откроется пенящийся простор лесного озера, и заросли камыша, где волны качают маленькую пластметалловую лодочку. И пусть завтра в школе не избежать расплаты за прогул — зато весь этот синий июньский день его — с золотистыми карасями, терпким запахом костра, дочерна обжаренной в золе картошкой…

Резкая боль в сердце вернула Дугина в действительность. Он машинально нашарил в комбинезоне кнопку включения Диагноста. Мгновение спустя он почувствовал легкий укол в предплечье, а затем неторопливыми, но сильными движениями комбинезон стал массировать ему грудь, спину, ступни. Дугин посидел некоторое время, расслабившись и ни о чем не думая, пока комбинезон, шурша своими биомускулами, приводил его в порядок — если человек в сто сорок три года еще может быть в порядке. После массажа сердце перестало щемить, но Диагност на этот раз, похоже, был изрядно озадачен и не успокоился, пока не провел сеанс иглоукалывания и под конец едва не задушил Дугина густым облаком какой-то аэрозоли с апахом горького миндаля.

«Три минуты, — подумал он, не открывая глаза и поглаживая дрожащими пальцами тонкую пластину Диагноста, вшитую в ткань комбинезона. — Вчера сеанс был на десять секунд короче, а месяц назад я и не думал, что переступлю барьер двух минут. Значит, дело серьезное, если комбинезону приходится так возиться…что же, идти на еще одну пересадку сердца?.. Нет, ни за что! Хватит с него операций, пересаживания органов, сеансов омолаживания и прочей никчемной чепухи. Хватит!..»

С трудом разлепив глаза, он с неприязнью осмотрелся — оказалось, что он сидит на скамейке у входа в Детскую. Здесь было как всегда пустынно — молодежь избегала этот скудно освещенный тупичок на верхней палубе звездолета… да и понятно, почему. Хотя здесь тихо и уютно, и совсем рядом, за венерианской карликовой пальмой, располагался большой обзорный экран, в котором искрились мириады звезд. Когда-то давно под пальмой стояло несколько столиков, у стены светился разноцветными огнями китайский фонарь, то и дело звучал женский смех… Детская тогда была просто анабиозной камерой, и ряды ванн с кварцевыми прозрачными крышками пустовали. Сейчас же остались незаполненными всего три ванны, а в центре зала появилось странное грибовидное сооружение, соединенное сотнями жгутов с ванными и «навевающее сон золотой» лежащим в них старикам…

…Он, наконец, раздвинул упругие ветки орешника и вышел на узкую прибрежную полосу, засыпанную буро-коричневыми гниющими водорослями и мелкими белыми ракушками. Колышек, к которому была привязана лодка, выдернуло ветром, и ему пришлось брести по пояс к зарослям камыша…

Прерывистый сигнал Интеркома вновь вывел его из состояния полусна и отвлек от воспоминаний, которые становились в последнее время особенно навязчивыми. Еще бы, он пять раз посещал Детскую за какие-то полгода.

Прямо перед Дугиным на противоположной стене коридора уже светился овальный экран, и седовласый, коротко стриженный по старомодной венерианской моде Стайрон делал вид, что полностью погружен в какие-то бумаги. Капитан поморщился при мысли, что сейчас против воли его вновь вовлекут в суету неотложных, но вообще-то таких ничтожных будничных дел.

— Привет, Стайрон, — хрипло сказал он, вяло махнув своему помощнику рукой. — Что, соскучился по старику?

Стайрон сразу же расцвел — удивительно, какой разнообразной осталась его мимика в девяносто с лишним лет. Морщины на его высоком лбу сразу же расправились, щеки округлились и даже немного порозовели, а глубоко посаженные голубые глазки подернулись влажной поволокой. — «Тьфу, старый подхалим, и годы тебя не берут…» — с невольной завистью подумал Дугин.

— Соскучились?.. Не то слово, капитан! Без вас мы все — как малые дети, потерявшие родителей в дремучем лесу! Просто голова идет кругом от тысячи дел… Как вы себя чувствуете, Майкл? Помолодевшим и энергичным, как в двадцать лет?

— Помолодевшим? Э-эх… Сходил бы ты, Дик, хоть на пару дней в Детскую, полежал нагишом в солевом растворе… тогда узнал бы, как здесь молодеют. Ладно, расскажи лучше, как дела на «Гее».

Стайрон позволил себе чуть пригасить улыбку — видимо, дела обстояли неважно.

— Неприятности начались на второй же день после вашего ухода в Детскую, капитан. Как всегда, кстати… Сначала лопнула труба в системе охлаждения седьмого двигателя и жидким гелием залило несколько блоков управляющего компьютера, потом по непонятной причине произошла разгерметизация в Оранжерее, и пропал почти весь урожай овощей. Я, конечно, принял меры, но положение с седьмым двигателем, надо признать, серьезное…

Он еще долго бубнил, заглядывая в многочисленные бумаги, разложенные на столе, но капитан уже перестал его слушать. Неприятности… Вечная история. Впрочем, корабль в полете почти восемьдесят лет — и каких лет! Позади несколько могучих гравитационных штормов, три удара мощных потоков космических лучей, от которых погибли десятки людей, неудачная высадка на одну из планет в системе Белого карлика… Неудивительно, что многие механизмы не выдерживали напряженного режима полета. А порой не выдерживали и люди.

Стайрон кончил жаловаться и вопросительно посмотрел на капитана.

— Меры… — пробурчал Дугин, стараясь не смотреть на помощника. — Знаю я твои меры… Залатал все кое-как, а заботило тебя по-настоящему только одно — лишь бы никто ничего толком не узнал, лишь бы все было шито-крыто…

Стайрон обезоруживающе улыбнулся: ну просто душа-парень, как на такого можно сердиться?

— Да, капитан, я по-прежнему считаю, что нравственный климат на корабле не должен зависеть от технических неурядиц, даже серьезных. Дай паникерам волю, страшно подумать, какие слухи поползли бы среди экипажа! А как мы с вами выглядели бы в глазах рядовых участников полета? Конечно, кое-кого из крикунов пришлось временно изолировать…

— Это ты умеешь, — вздохнул капитан, тяжело поднимаясь. — Ну ладно… Давай-ка собирай на десять часов совещание всех начальников техслужб. Позови и Главного психолога, Паркера от ученых и кого-нибудь от профсоюза, только не Нуриша, понял? И чтобы полный отчет о прошедшей неделе лежал у меня на столе через полчаса. Все!

Подойдя к экрану, Дугин успел щелкнуть клавишей интеркома прежде чем Стайрон успел подарить ему очередную ослепительную улыбку — на этот раз полную служебного рвения.

Надо было идти в свой кабинет, но капитану трудно было расстаться с уютным полумраком и разноцветными россыпями звезд, бросавшими призрачные отблески на лакированный паркетный пол. Здесь, в двух шагах от Детской, было так легко и спокойно — словно он, наконец, решился отойти от дел, чтобы посвятить остаток жизни воспоминаниям — до того часа, когда он навсегда уляжется в анабиозную камеру.

Отойти от дел?..

Помедлив, Дугин вновь прикоснулся к клавишам — и тотчас на экране возникло зеленое марево Оранжереи. У шкафа с колбами, в которых выращивались ростки новых гибридов овощей, с озабоченным видом стоял начальник лаборатории Эрл. Он разглядывал какой-то бледно-желтый побег, брезгливо шевеля толстыми губами. Рядом с ним, понурив голову, стояла расстроенная сотрудница.

Как всегда после долгого отдыха в Детской, внешний вид молодых людей вызвал у капитана легкий приступ тошноты, и он невольно вновь присел на скамью. Нет, к этому он никогда не привыкнет… Пусть имеются объективные причины: мутации после лучевых ударов, изменение метаболизма у последних двух поколений — но все же… Все же этим можно объяснить лишь некоторые отличия молодых: непривычно вытянутую форму головы (как на картинах Эль-Греко), вторые, прозрачные веки, придававшие их взгляду остекленелый вид, полифонический голос… Куда труднее привыкнуть к нелепой пышной одежде, сшитой из сотен лоскутков и опускавшейся волнами до самого пола, к противоестественно высоким прическам, напоминавшим конические пирамидки и свитым из прядей волос. Клоуны, а не люди!..

Эрл наконец заметил, что интерком включен и повернулся к экрану. На его худощавом лице промелькнула легкая тень удивления, в синих глазах засверкали иронические искорки, но тут же их потушили прозрачные пленки вторых век. Взгляд молодого ученого стал привычно холодным и вежливо-безразличным.

— Приветствую вас, капитан, — сказал Эрл, и у Дугина заложило уши от его могучего голоса, словно бы сотканного из двух десятков обычных голосов — звонкого мальчишеского, хрипловатого голоса подростка, сочного мужского баритона и многих, многих других. Верхние обертоны явно принадлежали матери Эрла, полноватой, всегда улыбающейся блондинке (она погибла вместе с тремя десятками членов экипажа во время гравитационного шторма), а нижние, густые басовые тона… что-то в них слышалось знакомое… Смит из продовольственного склада? А почему бы и нет, это был большой дока по части женских чар и потому умер от инфаркта, не дожив и до восьмидесяти…

— Вы слышите меня, капитан? — встревожено спросил Эрл, пристально вглядываясь в лицо старика. — Вам что, плохо?

— Нет, нет… — пробормотал Дугин, стряхивая с себя путы пустяшных мыслишек, так и ползущих откуда-то из глубин подсознания. — Все нормально, Эрл… А у вас, как я слышал, неприятности. Это верно? — голос капитана к концу разы окреп и зазвучал почти угрожающе.

Эрл пожал плечами.

— Да, произошла аварийная разгерметизация одиннадцатого сектора овощных плантаций — там мы высевали саженцы очень урожайного сорта помидор. Но все, к счастью обошлось. Переборки между секторами автоматически закрылись, и весь урожай был спасен. Сейчас последствия аварии ликвидированы, и посадка новых саженцев будет закончена не позже чем через два часа.

Капитан был ошеломлен. Та-а-ак, значит кто-то предвидел подобные вещи и построил в Оранжерее герметичные переборки между секторами. Раньше этого не было… И главное, он догадывается, кто из молодых оказался таким предусмотрительным и скрытным.

— Где Хор? — небрежно спросил Дугин, прерывая доклад начальника лаборатории о ходе очередного сбора урожая. Эрл, казалось, не удивился и тут же ответил:

— Он руководит посадкой саженцев в одиннадцатом секторе. Позвать его?

Экран на мгновенье погас — и капитан знал, почему. Не очень-то хотелось Эрлу демонстрировать перед ним свои телепатические способности. Проклятые мутации, что они сделали с молодыми… Ладно, притворимся в очередной раз, что он ни о чем не догадывается. Главное сейчас — Хор. Хор…

Никто толком не знал, как этот высокий худой парень стал лидером среди молодых. Родители Хора были из самых низов — отец работал рядовым инженером в лаборатории металловедения, а мать занимала скромную должность в детской поликлинике. Не удивительно, что и сын поначалу ничем особенно не выделялся — в школе учился средне, спортивными успехами не блистал, да и вообще стремился во всем быть на вторых ролях. Разве что голос у него был уникальным — это был в буквальном смысле хор из многих десятков голосов. Настолько густой и звучный, что преподаватели терялись в разговоре с ним. А поговорить с мальчиком было весьма интересно — никто не мог так ясно и четко выразить мнения своих сверстников по любому вопросу, как Хор. Вместо «я» он любил говорить «мы» и очень удивлялся, когда взрослые усматривали в этом некую нескромность. Даже характер у Хора был какой-то среднестатистический — немного скрытный и инфантильный, и крайне прагматичный.

Поступив в университет «Геи» с весьма посредственными оценками, Хор внезапно стал выдвигаться в лидеры среди молодежи, и вскоре к его обычному «мы» стали прислушиваться в деканате. Дугин вспомнил, как в то время Главный социолог устроил у себя в лаборатории небольшую конференцию и пригласил на нее капитана. Он выслушал доклады вполслуха, доброжелательно улыбаясь симпатичным женщинам-психологам, а в душе между тем негодовал — опять у него отняли несколько часов попусту. Сколько шума из-за какого-то зеленого сосунка! Надо же, даже воспитателей из детского сада пришлось слушать, с задумчивым видом рассматривать какие-то цветные диаграммы, многозначительно кивать головой во время бурных прений… Да, недооценил он проницательности Главного социолога, а старик уже тогда догадался, что Хор — это сила, за которой пойдет молодежь.

Экран интеркома, наконец, засветился, и капитан встретился взглядом со спокойными серыми глазами Хора. Лидер стоял посреди грядок, держа в руках корзинку с бледно-зелеными саженцами и отряхивая с белого халата налипшую грязь. Позади него были видны фигуры нескольких девушек, аккуратно высаживающих рассаду в жирный чернозем. — «Почему Хор среди них? — подумал Дугин. — Он всегда появляется только на самых важных участках…тогда почему он здесь, а не в двигательном отсеке?»

— Рад вас видеть, капитан, — сказал Хор, и у Дугина едва не заложило уши — вот это голосище! — Надеюсь, вы в добром здравии?

— Более или менее, — уклончиво ответил капитан, пытаясь придать своему голосу прежнюю твердость и уверенность. — Как дела, мальчик?

— Если вы про Оранжерею, то здесь все в порядке.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею ввиду седьмой двигатель.

— А-а… Разве Стайрон не в курсе? Похоже, ребята забыли его предупредить, что еще вчера они нашли выход из положения. (Капитан мысленно чертыхнулся). К сожалению, управляющий компьютер двигателя полностью вышла из строя, а на складе резервные блоки давно уже исчерпаны… Было решено передать функции Центральному Мозгу. Это потребовало кое-каких переделок в восьмой и двенадцатой магистралях — пришлось протянуть несколько новых кабелей. Сейчас работы полностью завершены, и седьмой двигатель уже… э-э… три часа, как вышел на маршевый режим.

Дугин сглотнул горькую слюну и тут же почувствовал уколы в предплечье — комбинезон снова занялся его больным сердцем. Да что там сердце… Хорошенькие же дела творятся на корабле во время его отсутствия! Аварии на важнейших подсистемах, а помощник капитана не в курсе — его, оказывается, «забыли предупредить». Между тем под шумок функции управления одним из основных двигателей передали Центральному Мозгу, где полностью хозяйничают сторонники Хора. И это не первые аварии подобного рода… впрочем, аварии ли?

И в этот момент в разговор властно вмешался Диагност — на экране интеркома появился предупреждающий красный крест с полумесяцем: внимание, человеку плохо! Капитан успел заметить, как неожиданно приоткрылись вторые прозрачные веки Хора и в его глазах промелькнула жалость — и тут же все вокруг куда-то поплыло, и только одна мысль сладко пульсировала в его ослабевшем мозге: почему Хор оказался в Оранжерее? Почему в Оран…

Когда Дугин очнулся, то почувствовал солоноватый привкус крови во рту. Сердце болезненно ныло, легкая дрожь прокатывалась по телу. — «Э-эх, плохи мои дела! Так расклеиться после недели отдыха в Детской…» — с грустью подумал он.

Диагност произнес противным металлическим голосом:

— Вам необходимо пройти полное медицинское обследование. Главный врач ждет вас через десять минут в кабинете 10-47а. Повторяю: вам необходимо немедленно…

— Кто это решил? — недовольно спросил Дугин.

— Решение принял Диагност Центрального Мозга на основании переданной мной информации. Повторяю: решение принял…

«И здесь уже распоряжается Центральный Мозг, — холодея, подумал капитан. — Читай: решение принял сам Хор. Или я преувеличиваю?»

— Ладно, — сказал он. — Через час я буду у врача. Но предупреди его, что кромсать себя я больше не позволю. Пусть лечит как хочет — но никаких операций. Никаких!

Экран интеркома снова зажегся, и капитан встретился взглядом с Хором. Тот выглядел непривычно озабоченным.

— Ничего страшного не случилось, — покашляв, сказал Дугин охрипшим голосом. — Старость — не радость, так, кажется, поговаривали на Земле.

— Вам срочно необходима операция! — перебил его Хор таким густым голосом, что Дугин даже вздрогнул и наклонил голову под шквалом обрушившихся на него звуков. — Я только что связался с Диагностом Центрального Мозга, и потому убедительно прошу вас…

— А если я соглашусь — что тогда будет? — ворчливо произнес Дугин, с сомнением глядя на неформального лидера молодежи. — Корабль-то хоть цел останется? Или опять произойдет какая-нибудь авария: скажем, в еще один двигатель попадет шальной метеорит, и ты своими силами приведешь машину в порядок — ну так, как это сделал на прошедшей неделе. И я не буду мешаться у вас под ногами…

Хор медленно покачал головой, так что его высокая коническая прическа, к удовольствию Дугина, угрожающе заколебалась.

— Не все так просто, капитан… Поверьте, вы нам очень нужны, и мы считаем, что вам еще рано уходить на покой.

— Кто это — мы? — буркнул Дугин, наливаясь багровой краской. — И зачем это вам понадобился стосороколетний старик? Признавайся, парень, ведь ты считаешь, что и без меня сможешь отлично управлять кораблем! Не спорь, я знаю, что ты так думаешь. И, пожалуй, не без основания… Меня смущает лишь одна мелочь — я не знаю, куда ты со своими дружками собираешься направить «Гею». Как говорится, имеются варианты… — под конец в словах капитана зазвучали угрожающие нотки.

Они помолчали, пристально глядя друг другу прямо в глаза. Потом Хор опустил глаза.

— Что вы хотите услышать от меня, капитан? Разве Главный психолог и еже с ним не постарались составить у вас вполне определенное мнение на этот счет?

— Мальчишка! — закричал Дугин, теряя самообладание. — Тысячу раз сопливый мальчишка! Ты думаешь, я не замечаю интриг этого старого честолюбца? Главный психолог был бы счастлив, если бы сумел нас поссорить — уж он бы сумел погреть на этом свои руки… Но я хочу знать правду, и услышать ее от тебя. Как я могу заглянуть в душу вам, молодым, когда я и собственного правнука не всегда понимаю? Слова-то вы все произносите правильные, но это наши слова, только вами выхолощенные и обескровленные. Мы, ветераны, всегда считали, что главное — это цель нашего полета, миры в созвездии Персея. Мы хотим, чтобы там была создана новая коммуна. Там, на Земле, нашим предшественникам сделать этого не удалось, но они находились под гиганским прессом сторонников старого мироустроойства. Шутка ли: против новой России западные страны сначала организовали Интервенцию, а затем и послали против нас орду своих выкормышей-фашистов! Мы выстояли, но потери оказались огромными… Да и сами коммунары во многом оказались не готовы строить мир Братства и Свободы. Столько было совершено страшных ошибок, столько пролито крови и пота…

Но как ни старались наши враги, идеи коммунаров с веками не умерли, а мы стали опытнее и мудрее. В середине 21 века, когда народ практически отказал нам в доверии, полностью уверовав в идеи радикальных либералов, мы отказались от борьбы за власть, и практически ушли с политической арены всех стран. Нашими главными целями стало просветительство, воспитание в людях добра, чувства справедливости. Мы начали создавать коммуны, во многом использовав опыт российских староверов. Но мы культивировали не веру в Бога, как это делала Церковь, а веру в величие человека!

И наша тихая, кропотливая работа постепенно принесла свои плоды. Как ни старались наши бесчисленные враги, идеи коммунаров с веками не умерли, и хотя бы один из ста молодых людей приходил в коммуны, чтобы остаться с нами навсегда. В последние годы таких молодых людей стало заметно больше. И тогда Орден Святого Пиночета устроил сразу в нескольких странах «ночь длинных ножей», и несколько коммун было утоплено в крови. А те из наших братьев, кто чудом уцелел в этой бойне, был тут же привлечен Гаагским трибуналом за преступления против мирового сообщества!

На Земле для нас нет места. Зато там, на далеких звездах, мы начнем все сначала, и наша коммуна даст начало новому, счастливому человечеству! Ради этой великой цели наш экипаж должен пожертвовать многим — иного пути достичь великой цели просто не существует!.. Вы же как-то хитро все выворачиваете, и получается, что не в цели дело, а в том, сколько видов колбас есть в наших столовых, как часто молодежь может отрываться на шумных тусовках и какое пиво она пьют. Понятно, что среди слабых духом такие мыслишки уже приобрели немалую популярность. Я знаю, что кое-кто уже начинает шепотом поговаривать, что мол, неплохо бы повернуть назад к Земле: ведь там жратвы навалом…

Услышав тревожный писк Диагноста, он замолчал, тяжело дыша, и тут же с отвращением почувствовал, как комбинезон забурлил вокруг него, делая успокаивающий массаж. Но он уже успел взять себя в руки.

— Давай поговорим спокойно и откровенно, Хор. Брось ты, наконец, эти дурацкие помидоры!.. Мне уже сто сорок три года, парень. О том, что я делал на Земле, я долго рассказывать не буду — для тебя это пустой звук, как и для всех вас, молодых. Я родился в Алтайской коммуне. К тридцати годам стал Главным конструктором алтайского КБ космолетов. Проект «Геи» я сделал, когда мне не было еще и сорока лет. Разумеется, мы использовали технологии ванриан, которая к тому времени была рассекречена правительством Соединенных Штатов Америки. Но многое пришлось делать заново — ведь никто еще на Земле не строил таких огромных звездных кораблей.

У нашего проекта было много противников во всех мировых коммунах, и даже у нас на Алтае. Нам говорили, что и на Земле для коммунаров хватает дел, что постройка суперзвездолета потребует огромных средств, которые можно было бы вложить в дальнейшее повышение благосостояния населения, ну и так далее.

Но мы понимали — дни всех коммун сочтены. Тяжелое это было время… Во многих странах коммунаров преследовали хуже диких зверей. Людей попросту вынуждали сдавать партийные билеты — травлей, угрозами, шельмованием. При каждом удобном случае нас называли фашистами, вспоминали о том, как первые коммунары строили концлагеря для всех несогласных. Разумеется, при этом никто не вспоминал о том, как фашисты, вскормленные западной цивилизацией, строили концлагеря для коммунаров!

Многие не выдерживали, и уходили в бизнес, науку, искусство. Немало вчерашних коммунаров словно бы вывернулось наизнанку, и присоединились к нашим противникам — в народе их метко назвали «оборотнями». Но нашлись и такие, кому сытое корыто оказалось не по нутру. Из таких людей и был составлен экипаж нашей «Геи». Хотя, как оказалось, люди-то подобрались разные… Но цель у нас была одна: найти в созвездии Персея землеподобные планеты, и построить на ней новое поселение коммунаров.

На первом же собрании экипажа я откровенно сказал, что нам предстоят годы напряженного труда, без всякой парадной трескотни и пышных лозунгов. Я говорил о том, что буду требовать в полете прежде всего безукоризненной дисциплины, честности, преданности нашему общему делу, предельной самоотдачи — и умеренности в личных запросах, независимо от чинов и заслуг.

Последнее не всем понравилось, далеко не всем… Кое-то не захотел лишиться привилегий, заработанных на Земле. Пришлось принять самые жесткие меры — и большинство членов экипажа поддержали меня своим доверием в самые трудные дни полета, когда, казалось, на корабле вот-вот вспыхнет бунт. Только это доверие людей и удерживало меня в последние годы от попытки переложить тяжкий груз власти на кого-нибудь помоложе. Я знал — пока я стою у штурвала, никто не собьет корабль с курса: ни очередной гравитационный шторм, ни губительный поток космических лучей, ни очередной торгаш, пролезший в отдел распределения вещей из корабельных кладовых. Никто и ничто, понимаешь?..

Дугин замолчал, с трудом унимая дрожь в руках. Поймет ли его Хор? Вряд ли… молод он для этого. А молодость всегда излишне самоуверенна — потому что человек еще не успевает как следует узнать самого себя. Сейчас Хор наверняка думает, что под его командованием звездолет пойдет к цели без сучка и задоринки… а ведь этого не будет! И первым, кто может подвести Хора, может стать… сам Хор. Власть порой неузнаваемо корежит людей…

— Я понимаю вас, капитан, — медленно сказал Хор непривычно тихим моноголосом. — И буду откровенен: не знаю, смогу ли стать таким как вы, войдя в рулевую рубку. Слишком много возникает соблазнов… Поэтому мы и настаиваем на операции! — голос его под конец окреп и опять оброс сотнями обертонов — казалось, с Дугиным говорит огромная толпа на площади.

Некоторое время Дугин не мог прийти в себя от удивления. Что это — ложный отвлекающий маневр умного честолюбца?

— Я подумаю, — сказал капитан, сам удивляясь своему спокойствию. — Но прежде я хочу разобраться с тем, что произошло с седьмым двигателем. Ты не возражаешь, если будешь включен в состав рабочей комиссии?

Хор молча кивнул. Дугин с неприязнью заметил, как его глаза вновь закрыла стеклянистая пленка вторых век. Еще через секунду лидер исчез с экрана — и на его месте возник полутемный интерьер какой-то комнаты, в центре которой вокруг овального стола сидело несколько молодых людей в небрежных позах. Капитан напряг глаза, пытаясь разглядеть их лица при колеблющемся свете свечей.

— О, дед! Я чертовски рад тебя видеть! — услышал он до боли знакомый голос. — Наш милый Стайрон только что мне сообщил о твоем досрочном возвращении с того света (молодые люди за столом заржали). — Как себя чувствуешь — как обычно, все в норме?

Скальз, правнук капитана, приветственно замахал ему рукой и опрокинул бокал с вином с возгласом: «За твое здоровье, дед!» Его друзья охотно поддержали тост, но продолжали держаться

в тени.

— Как дела, малыш? — добродушно произнес Дугин, игнорируя риторический вопрос Скальза. — Развлекаешься с дружками? Отлично. Помнится, мы с тобой виделись в последний раз по интеркому в прошлом месяце — тогда ты сидел в этой же позе за столом и тоже с бокалом в руке. Не утомился, мой мальчик?

Кто-то тихонько хихикнул, но сразу же умолк. Скальз вновь налил бокал доверху.

— Что делать, дед, надо же нам, молодым, иногда выпускать пар? — с насмешкой произнес он. — За день так накрутишься на работе… Зато как приятно собраться вечером за бутылочкой виноградного сока (в комнате вновь захихикали), помечтать о светлом будущем… Это, надеюсь, не запрещается?

— Смотря о каком будущем вы мечтаете, — хмуро пробормотал Дугин. — У меня на эту тему имеются определенные сомнения.

— О-о… чувствуется твердая рука Хора и его банды! — обиженно парировал Скальз высоким, почти женским моноголосом. — Ах эти низкородные выскочки, им нет числа. Вечно они норовят вбить клин в мои отношения с родными (голос его скорбно дрогнул), создать общественное мнение, что под крылышками ответственных работников звездолета выросло слабое и бездарное племя приспособленцев. А что, собственно, они могут поставить нам в вину? Да, мы умеем классно тусоваться, но это…

— Что произошло в Оранжерее? — резко перебил его Дугин. Смутная догадка насторожила его. Неужели…

Скальз сразу же подобрался, его поза потеряла былую непринужденность. В комнате заметно потемнело, словно кто-то задул несколько свечей.

— Это гнусный навет! — помедлив, хриплым монобасом ответил правнук. — Не спорю, в тот день в противометеоритном отсеке дежурил кто-то из наших… Ну и что? Разве его вина, что одна из лазерных пушек внезапно вышла из строя, и этот дурацкий метеорит угодил в Оранжерею? Такое могло случиться с каждым! Пусть Хор докажет, нет, пусть он сначала докажет… — голос Скальза насытился злыми, визгливыми обертонами.

Дугин вдруг почувствовал бесконечную усталость и выключил интерком, не договорив с правнуком.

«Сам виноват, — вяло думал он, потирая бугристое лицо, покрытое язвами от лучевых ударов. — Некогда было заниматься родными. Меня хватило только на дочь, но Ирина нелепо погибла. А внуки, правнуки… Многому ли их научишь, общаясь раз в неделю через интерком? Но неужели Хор прав, и на „Гее“ существуют тайные группы, ставящие целью прекращение полета к Персею и возвращение на Землю? И мой правнук Скальз — один из руководителей этих групп?.. Чушь… нельзя доверять информации, полученной из рук Хора. Просто среди молодых идет обычная мальчишеская борьба за право называться неформальным лидером, не более того… Может, надо согласиться с Главным психологом и разрешить Скальзу и его ребятам выпускать свои газеты и журналы, дать им время на кабельном телевидении?.. Нас, стариков, „возвращенцы“ все равно не переубедят. Но вот чему нынешняя молодежь станет учить своих детей? Тот же Скальз — разве он даст своему сыну право на выбор? Черта с два! Я еще на Земле убедился: те, кто громче всего кричит о свободе, как правило требует ее только для себя. По-моему, демократия — это лишь самый извращенный и лживый вид тирании. Но я могу и ошибаться…»

Было пора подниматься со скамейки и идти в кабинет, где вскоре соберутся главные специалисты корабля, но Дугин никак не мог себя заставить уйти от Детской. Вместо того, чтобы заняться неотложными делами, он повернулся к экрану и стал жадно разглядывать молочную пелену звездных облаков. Стекло скрадывало перспективу, но все равно ощущалась бездна, разделяющая звездолет и еле заметную голубую искорку. Дугин зажмурился и вспомнил кадры, найденные в разбитом корабле пришельцев на Марсе — четыре огромные планеты с голубыми океанами, старыми округлыми горами и бесконечными, густо заросшими равнинами… И эти планеты находились именно в Персее!

Он услышал легкое покашливание и настороженно обернулся — в полумраке коридора смутно виднелась мощная, чуть сгорбленная фигура. Несколько мгновений Дугин пристально вглядывался в нее, пока, наконец, не узнал этогочеловека.

— Здравствуй, Нор, — сказал он тихо. — Не ожидал, что именно ты навестишь меня в это трудное время.

— Здравствуй, капитан, — отозвался грубый голос и вскоре нор, кряхтя, присел рядом с Дугиным на скамейке — так что та даже заскрипела под весом его большого, мускулистого тела. Старики молча обменялись рукопожатиями. Дугин внимательно всмотрелся в лицо, испещренное десятками глубоких морщин, с утопленными карими глазами под навесом седых мохнатых бровей. Да, заметно сдал старина Нор…

— Сколько же мы с тобой не виделись, дружище? — услышал Дугин свой приторно-радушный голос и невольно поморщился — нет, так можно разговаривать с кем угодно, только не с Нором.

— Лет десять, наверное, — усмехнувшись, ответил Нор, разминая свои большие огрубелые ладони, темные от въевшегося в них машинного масла. — Этот чертов интерком скоро заменит нам все… Я даже с женой последние месяцы все больше через экран общаюсь. Да и лень, честно говоря, на старости лет тащиться из Двигательной к тебе в командирскую рубку… А вот сегодня пришел.

Дугин не стал расспрашивать, почему — он и так догадывался об этом. Откинувшись на спинку скамейки, он с иронией скользнул взглядом по сутулой спине Нора, туго обтянутой потертым комбинезоном и вопреки желанию ощутил подымающуюся в нем волну неприязни к старому знакомому. И он знал — эта неприязнь была, в общем-то, взаимной.

— А пришел я вот зачем, Дугин, — глухо заговорил Нор. — Ты знаешь, я не мастак говорить. Всю жизнь я провел среди грохота двигателей — сначала там, на Земле, в заводских цехах, а потом здесь, на звездолете. И свое дело делал честно, как мог. Детей и внуков воспитал так же — чтобы работали не покладая рук, чтобы двигатели ни на час не остановились. Не все, конечно, остались со мной, кое-кого потянуло в инженеры, туда, где работка почище. Пусть, я не возражаю, эти дела тоже нужные. Но главное, все-таки, на корабле — наши двигатели, и те из молодых, кто со мной работает, это понимают. Если надо мы из наших лошадок прибавку мощности выжмем хоть двадцать процентов, а то и тридцать. Но куда эта мощность пойдет — вот о чем я хочу тебя спросить, капитан.

Да, Нор не был мастером говорить — но Дугин отлично понял, что встревожило старого мастера. — «Вот, значит, как далеко дело зашло, — со смутной тревогой подумал он. — Даже невозмутимого Нора проняло…»

— О чем это ты, дружище? — деланно удивился капитан. — Если ты недоволен работой ремонтных мастерских, то я…

— Ты отлично знаешь, чем я недоволен, — прервал его Нор. — Или вернее, кем я недоволен. Я хочу знать, когда вы положите этому конец и наведете на корабле порядок.

— Ты имеешь ввиду аварию с седьмым двигателем? — угрюмо спросил Дугин.

— И аварию тоже. И то, что на корабле завелось спиртное — и дня не проходит, чтобы кто-то из моих не пришел на работу, покачиваясь. А то, бывало, идешь поздно вечером со смены и слышишь, как в соседних коридорах кто-то шагает — вроде, какие-то отряды маршируют. И выкрикивают что-то непонятное, вроде как не по-нашему… А эти коридоры уже лет пятнадцать как законсервированы — причем пломбы на дверях целы, я смотрел. Я спрашиваю — что это? И потом надписи всякие…

— Какие надписи? — насторожился Дугин.

— Я говорю — всякие. Может, конечно, хулиганство простое, а может… Все больше про свободу. Чтобы, значит, сам экипаж выбирал, куда и зачем ему лететь. И рядом — сплошные «Хайль Гитлер!» Выходят, такую свободу это поганцы хотят: чтобы самим до власти добраться, а всех несогласных под колючую проволоку загнать… Ну ладно, это вам, наверху, виднее. Вы для того и поставлены, чтобы разобраться, что из такой свободы выйдет, и не придется ли нам потом плакать горючими слезами. Но у себя в Двигательной мы говорим — хватит! Мы порядок навести сумеем навести, и молодых наших с толку сбить никому не дадим. И работать будем на совесть, как наши отцы и деды работали. Чтобы там эти горлопаны не вопили, мы двигатели ни на минуту не остановим — это я тебе, Дугин, вполне официально заявляю. А вот куда мы при этом лететь будем — это уж ваша забота. Мы свое дело сделаем как положено, а вы свое делайте. Если придется кое-какие разболтанные гайки подкрутить — ничего, мы вас поддержим. И пора ведь, учти, капитан: эти типы ни с тобой, ни с нами церемониться не станут. Только дай им до штурвала добраться, а там они про свои любимые свободы мигом забудут. Такое у нас в России не раз бывало… Ну, я пошел, поздно уже.

Нор поднялся, покряхтывая, и капитан тоже встал. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, думая каждый о своем, а затем обменялись крепкими рукопожатиями, и Нор ушел.

Дугин проводил его взглядом, пока кряжистая фигура мастера не скрылась окончательно в тени коридора, а затем решительно нажал кнопку вызова интеркома.

— Мне нужен Главный врач… А, это ты, Борген? Постой, не ругайся — я уже все решил. Не понял? Я решился еще на одну пересадку сердца. Опасно, говоришь? В моем возрасте жить не менее опасно, чем ложиться под твой лазерный нож… Словом, через неделю — операция. Будь здоров.

Дугин отключил связь и не спеша подошел к экрану, заполненному серебристым светом далеких звезд. Он прикоснулся рукой к прохладному стеклу, провел пальцами по искоркам звезд из созвездия Персея — и неожиданно вздрогнул. Оттуда, из глубин Галактики, на него пристально смотрело отражение его бугристого, покрытого язвами и рубцами лица и глазных впадин, залитых слепой чернотой.

— Ну что ж, тихо произнес он. — Детская подождет еще года два-три. Да, трех лет, мне, пожалуй, хватит. Должно хватить…

Под грустные торжественные звуки марша прозрачный стеклопластовый гроб медленно опустился в люк, дверцы которого тут же начали плавно закрываться. Хор вышел из толпы, заполнявшей актовый зал, и бросил в темный колодец горсть земли, провожая грустными глазами капитана в последний путь. Через несколько мгновений люк закрылся, и в зале пронесся глубокий вздох. Все было кончено.

Сердце капитана выдержало после последней пересадки всего полтора года. Дугин пережил последнего землянина из экипажа, мастера Нора, всего на три месяца.

Теперь на «Гее» не осталось ни одного человека старше пятидесяти лет.

Хор терпеливо ждал, сложив руки на груди. Наконец, он уловил первый робкий шорох голосов в дальнем углу зала, потом в другом… На минуту стихнув, голоса людей заполнили овальные своды могучим гулом. Отдельных голосов в нем разобрать было невозможно, да и Хор не пытался это сделать — ему важнее были интонации, эмоциональный настрой народа. Вскоре в шумной разноголосице он уловил тонкий ручеек голосов, звучащих в унисон его чувствам. Его попытались погасить злобные, визжащие выкрики, но ручеек ширился, наливался уверенностью и силой, и вскоре вопли противников Хора были погребены под оглушительным водопадом криков сотен молодых людей. В толпе, окружавшей Хора, произошло легкое движение, десятки крепких парней окружили лидера плотным кольцом. Он некоторое время стоял, словно в оцепенении, но воцарившаяся в зале вопросительная тишина заставила его прийти в себя. Хор поискал в толпе несколько знакомых лиц, еле заметно кивнул им — и через минуту в коридорах, прилегающих к залу, послышалась какая-то возня, множество невнятных выкриков, постепенно удаляющихся внутрь корабля. И тут же пол завибрировал, и тонкий свистящий гул заполнил все вокруг, вызвав недоуменные восклицания.

Хор улыбнулся, успокаивающе поднял руку и подошел к командному пункту. Его сильные пальцы, чуть помедлив, легли на клавиши. Напряжение в зале возросло до предела, но Хор уже справился с волнением и уверенно стал набирать на пульте шифр команды, которая множество раз являлась ему во снах. Вибрирующий свист тут же сменился могучим гулом двигателей. Толпа невольно качнулась, когда на нее внезапно обрушилась быстро нарастающая перегрузка, но люди взялись за руки, поддерживая друг друга, и устояли. Кто-то в дальнем углу запел, и сразу же ему стали вторить сотни и сотни полифонических голосов. Старинный, давно забытый на Земле гимн коммунаров прокатился под сводами актового зала, сливаясь с мощным гудением двигателей.

«Гея» продолжала лететь к цели, постепенно набирая ускорение.

Глава 5

Когда Чейн снял мнемошлем и огляделся, он не сразу заметил Индру. Королева Табалана стояла возле окна и задумчиво смотрела в сторону Периметра. Не оглядываясь, она сказала:

— На равнине недавно появились группы разведчиков. Они одеты в маскировочные костюмы и вооружены какими-то приборами с длинными ручками. Передвигаются разведчики как-то странно, словно чего-то опасаются…

Чейн встал с кресла и также подошел к окну. За голубой стеной силового он почти ничего не сумел разглядеть. Хотя и без этого он понимал, что происходит.

— Тонга знает, что я был подрывником в войске озэков, — с усмешкой промолвил он. — Конечно же, я мог использовать ваших роботов для того, чтобы ночью заминировать подходы к Периметру. И кстати, это было бы правильным решением!.. Королева, вы по-прежнему надеетесь обойтись без кровопролития?

Индра спокойно взглянула ему в глаза.

— Да, надеемся.

— Ну что ж, вольному воля… Не думаю, что слово «слабость» — это синоним вашего любимого слова «культура»! Знаешь, мне куда больше по душе такие люди, как капитан Дугин. Он твердо шел к цели, и не склонялся ни перед какими обстоятельствами.

Индра печально усмехнулась.

— Даже если этими «обстоятельствами» были потомки первого экипажа его корабля? Те, кто хотел повернуть звездолет назад, к Земле?

— Что ж, такое случается всегда. И не нужно делать из подобных вещей трагедию! Возьмем, скажем, моих родителей-миссионеров. Уж они-то были поистине святыми людьми, и хотели добра даже таким отъявленным разбойникам, как варганцы! Но они прекрасно понимали, что обращение отъявленных грешников в Веру — дело очень долгое. Потому родители рассчитывали, что их дело должен кто-то продолжить. Но кто? Конечно, их сын! Вот так я и появился на свет на Варге, планете с ужасной силой тяжести, где обычному терранину и вздохнуть-то трудно… Родители через несколько лет умерли. Ну, а я выжил только чудом. А потом, в юные годы, нахлебался такого, о чем и вспоминать не хочется. Много раз я проклинал родителей за то, что они решили мою судьбу так, как посчитали нужным! А теперь… теперь я знаю, что они поступили правильно. Да и Ллорны избрали меня, наверное, не случайно.

Он в упор взглянул на Индру:

— Странно слышать такие слова, королева. Ведь и твою судьбу решили твои далекие предки, которые оправились в дебри Галактики на Ковчеге! Разве ты сожалеешь о том, что не родилась там, на Земле?

Индра смущенно рассмеялась.

— Ну, если бы мои предки не рискнули полететь к звездам, то я бы просто не родилась на свет… Конечно же, я ни о чем не жалею!

Но твой друг Варраш и его соплеменники с Москаделии, напротив, проклинают тот день, когда был построен их Ковчег. Они до сих пор с тоской вспоминают о навсегда утерянной Терре, словно о рае!

Чейн в сомнении хмыкнул.

— Хм-м, вряд ли жизнь на Земле показалась бы им раем! Ты знаешь, я ведь бывал на Терре, и кое-что там повидал. Таким, как Варраш там найдется место только в кабаках. Ни о какой свободе на Земле и речи не идет, все люди там крутятся, словно винтики в часовом механизме. Думаю, что Варраш и ему подобные парни и дня на Земле бы не выдержал, и уже на следующее утро завопил бы: «Хочу на свою родную Москаделию!»

Они рассмеялись.

— Ты прав, Морган, наверное, так и было бы. Но Варраша в этом не убедить. Ему нужно кого-то обвинять в своей не совсем удачно сложившейся жизни, и он до смерти будет проклинать первый экипаж своего Ковчега. Кстати, его капитаном был сын Хора, родившийся уже в новой колонии, в мирах Ожерелья.

Варганец изумился.

— Пьяное небо! Но как же такое может быть? Я думал, что после смерти Дугина молодежь «Геи» увеличила скорость, и еще быстрее направилась к планетам из созвездия Персея!

— Так и случилось, — подтвердила Индра. — Молодые люди-мутанты могли выдерживать куда большие ускорения, чем их родители, и потому значительно увеличили скорость корабля. А потом они занялись его кардинальной перестройкой, и в первую очередь полностью переделали двигательные установки. К цели они прилетели не через шестьдесят лет, как планировалось, а всего через четыре года. Но это были не планеты из созвездия Персей — те на самом деле были непригодны для жизни. «Гея» прилетела в миры Ожерелья. Ты что-нибудь слышал о них, Морган?

Чейн сдержанно кивнул.

— Кое-что слышал… А как же радиационные пояса? Впрочем, мутантам вроде Хора они, наверное, не столь уж страшны.

— Нет, очень страшны! Ни одно живое существо не может пройти через эти радиационные пояса даже сейчас, когда техника стала несравненно более совершенной.

Чейна вдруг озарило:

— Ллорны!

Индра улыбнулась.

— Да, Ллорны. Они следили за кораблем первых земных переселенцев и помогали и тайно помогали им. Ллорны давно мечтали о том, что на одном из галактических миров появятся существа, которые не захотят жить в мире, где правит Нажива. И терране оправдали их надежды. Но Ллорны не решались открываться перед экипажем «Геи» до той поры, пока…

— Пока Хор не дал приказ увеличить ускорение?

— Да. Этот момент был одним из самых важных в истории человечества. До той поры только ванриане осмеливались совершать дальние перелеты, и основывать на далеких мирах новые колонии. Но эти колонии были построены по старым образцам. Нечто подобное случилось потом и с дальними земными колониями. Экипаж «Геи» был первым, кем двигало желание построить действительно новый мир. И Ллорны помогли Хору и его друзьям!

А затем, спустя всего несколько десятков лет, на Земле появился сын Хора, Ивагор. Он выглядел столько же необычно, как и его отец, и обладал необычной силой убеждения. Телепатическая сила его была также очень велика.

— Представляю, как его встретили! — воскликнул Чейн. — Просто удивительно, что этого парня не прикончили в первый же день, или не засадили в тюрьму или больницу…

— О-о, все это пытались сделать! История жизни Ивагора на Земле поистине удивительна. В каких-то чертах она повторяла и историю Христа… Миллионы землян хотели растерзать человека с миров Ожерелья — ведь он утверждал, что потомки последних коммунаров с Земли все-таки сумели построить иное, более счастливое и справедливое общество, основанное совсем на других ценностях. Но немало других людей, особенно молодежи, поверили в него как в нового Пророка.

В то время на Земле еще стояла Цитадель на Крите. Ее Совет и решал судьбу сына Хора. Половина членов Совета выступала за тайную казнь смутьяна, половина была против. Решающим стало мнение Председателя Совета. И тот посчитал, что для стабильности общества Земли будет полезнее, если планету покинут все люди, явно или тайно симпатизирующих идеям коммунаров. После чего

можно будет наконец-то повсеместно, навеки веков запретить эту идеологию, которая принесла землянам так много несбывшихся надежд и так много несчастья.

И с той поры на космоверфях Луны началось строительство гигантских кораблей. Ивагор хотел, чтобы на мирах Ожерелья были перевезены многие виды земных растений и животных, и потому эти корабли скоро стали называть Ковчегами. Всего их было построено восемнадцать. Но Орден начал за ними охоту.

Мои предки, последние коммунары из России и Индии, летели в миры Ожерелья на последнем Ковчеге. Но на их корабль напала эскадра Ордена. Если бы у тебя было время, Морган, я могла бы показать тебе мнемофильм в этой страшной битве. Ивагор погиб в той битве, но его Ковчег сумел-таки дотянуть до нашей звездной системы и приземлиться на вполне пригодной для жизни планете. Ее назвали Москаделий — в честь двух столиц России и Индии — Москвы и Дели. А затем… Увы, времени для разговоров больше нет!

Чейн давно ждал этих слов, но сердце его тотчас болезненно сжалось. Он с тоской взглянул на Индру.

— Туннель уже готов?

— Да, готов… — на глазах Индры заблестели слезы. — Морган, я так мало успела тебе рассказать! Мы вообще были так мало времени вместе… Почему все так несправедливо в этом мире?

Она отвернулась, но по ее вздрагивающим плечам было ясно, что молодая женщина плачет.

Чейн успокаивающе погладил ее по пушистым плечам.

— Королева…

— Не называй меня так!

— Индра… Не надо так переживать из-за какого-то дикаря. Ты ведь меня совсем не знаешь… И я почти не знаю тебя. Прости, но я не успел тебя полюбить! Да и вряд ли я вообще смогу кого-нибудь полюбить.

— А как же те, две женщины, которых ты так стремишься спасти?

Чейн уверено покачал головой.

— Нет, это не любовь. Теперь я в этом твердо убежден. Я любил других двух женщин, и обе они умерли… Впрочем, это не совсем верно. Моя первая любовь, Врея, ждет меня на мирах Ожерелья! И когда-нибудь мы обязательно встретимся.

Индра не сдержала изумленного восклицания. Она стремительно повернулась к Чейну.

— О чем ты говоришь, Морган! Как ты мог побывать на мирах Ожерелья, которые закрыты смертоносными радиационными поясами? Ни одно живое существо не может…

Чейн с улыбкой перебил молодую женщину.

— Это долгая история, сейчас нет времени ее рассказывать. Но я действительно побывал однажды в той колонии, которую когда-то основал Хор и его друзья. Хотя я пробыл там совсем не много времени, но все же увидел, что там живут прекрасные и по-настоящему счастливые люди и нелюди многих рас! Капитан Дугин был бы рад услышать, что дело его жизни не погибло. И — спасибо Ллорнам! — никто, ни Федерация Звезд, ни Империя хеггов, ни даже Орден не сумели превратить эти чудесные миры в какой-нибудь очередной гнилой Хаосад… Прощай Индра!

Молодая женщина хотела было снять свою маску, но варганец остановил ее руку.

— Не нужно, — ласково сказал он. — Пусть уж лучше ты навсегда останешься для меня лишь королевой Талабана. Спасибо за все, что ты сделал для меня!

И он торопливо пошел к выходу из Храма Истории, где его уже поджидал нетерпеливый Варраш.

Индра с грустью проводила его взглядом, и тихо прошептала:

— Не торопись говорить спасибо, Морган. Я еще преподнесу тебе прощальный сюрприз… Это строго запрещено, но никто и ничто не остановит меня!

Глава 6

Спустя несколько часов — а вернее, тринадцать тысячелетий, — Чейн покинул Талабан на космояхте магистра Андерса. Сам магистр лежал рядом с пультом управления, связанный по рукам и ногам, и отчаянно ругался на нескольких языках.

Варганец был одет в одежду звездного крестоносца: кожаные штаны и рубаху, кольчугу и белый плащ с красным крестом. Не обращая внимания на пленника, он полностью сосредоточившись на управлении незнакомым типом космолета. Поначалу Чейн совершил несколько довольно резких маневров, на что Андерс отозвался особо сочными выражениями, но как только космояхта вышла за пределы атмосферы, варганец уже вполне освоился. Это вызвало особенно бурное негодование пленного озэка:

— Враг Господний, не могу поверить своим глазам! Варвары умеют только крушить все на своем пути, больше ни на что они не способны. Откуда же ты знаком нашей с космической техникой, Морган Чейн?

— Магистр, ты меня удивляешь, — спокойно отозвался Чейн, не сводя глаз с дисплея дальнего радара. — Не забывай, что ты волей Х’харнов восстал из праха, и перенесся в далекое будущее! Ваши космолеты хороши, слов нет, но им далеко до звездолетов Федерации, и тем более Средне-Галактической Империи. Неужели даже Евеналий еще не понимает, в какое грязное дело втянули его пришельцы из Малого Магелланового Облака?.. Кстати, Евеналий все еще в Замке?

Губы Андерса искривились в ироничной усмешке.

— Вот ты куда нацелился, безумец… Да, Евеналий находится в своей резиденции. Замок должен был еще две недели назад покинуть окрестности Талабана и оправиться на нашу главную Базу, но почему-то Верховный Магистр решил задержаться…

Чейн понимающе кивнул:

— Евеналий обещал, что подождет меня, и выполнил свое обещание. Этот человек умеет добиваться того, что хочет!.. Но я тоже из людей этой породы. Уж ты-то, славный Магистр, имел счастье в этом убедиться лично…

Андерс взглянул на свой окровавленный бок, перевязанный биобинтами, и с ненавистью процедил:

— Да, ты оказался неплохим бойцом, подрывник… И откуда ты свалился на нашу голову? Тьфу, да я же сам купил тебя на Дионе. Но тогда я смотрел главным образом на твои крепкие мускулы. На первый взгляд ты выглядел довольно разумным парнем, но ты оказался просто гением! Как ты сумел выжить столько времени в лесу без кислорода? И как ты мог дышать на Талабане?

Чейн только сейчас вспомнил, что забыл снять маску, что подарили ему техники Цитадели. Она была тонкой, совершенно прозрачной и совершенно не чувствовалась на лице. «Ну, и пусть пока останется, — решил варганец. — С этим Андерсом нужно держаться начеку».

— Долго рассказывать, магистр. Лучше уж я послушаю тебя. Где находится Замок? Как попасть туда, не вызвав переполох у всей своры звездных рыцарей?

Андерс презрительно улыбнулся.

— Глупец, ты даже не подозреваешь, с какой силой имеешь дело… Не спорю, ты здорово дрался на космодроме. Сначала взорвал только что прибывший транспорт, а потом, когда охрана бросилась тушить пожар, напал на мою космояхту. Как ты ухитрился уложить пятерых телохранителей, ума не приложу! Но Замок тебе не по зубам. На него невозможно попасть без знания инверс-техники. А что ты можешь знать про это? На космояхте ты не сможешь даже приблизиться к Замку…

Чейн устремил на Андерса жесткий взгляд:

— А на яхте — смогу?

В глазах магистра промелькнула растерянность.

— В каком смысле — на яхте? — он попытался замять свой

промах, но варганец уверенно наступал:

— Магистр, не валяй дурака. Я не зря потратил время после того, как мы расстались на скалистом острове. Мне стали известны многие тайны вашего проклятого Ордена. Морекосм — это действительно замечательная выдумка! Давно мечтал поплавать на морском корабле, но как-то не случалось. Ты мне поможешь, магистр?

И Чейн встав с кресла, направился в коридор, и через некоторое время вернулся, держа в руках шесть инверс-очков.

На лице Андерса проявился суеверный страх.

— Господи Исусе… — прошептал он. — Каково же имя того предателя, кто посвятил тебя в тайны Ордена? Назови его, Морган, чтобы я смог до конца дней своих проклинать этого негодяя!

— Это не мужчина, а женщина. А имя ее знать тебе не обязательно. Ну что ж, посмотрим, какие очки подойдут мне больше всего…

— Даже не надейся на удачу, Морган! Инверс-очки — вещь индивидуальная, они подбираются для каждого члена Ордена

с самого детства…

— Ничего, я потерплю, если будет не очень хорошо видно.

Чейн надел первые очки, и нажал на боковой рычажок, активизировав встроенный в ободок очков мини-компьютер. Тотчас послышалось еле слышное гудение, конуса на очках завращались, настраиваясь на излучение его мозга.

Спустя несколько секунд варганец вдруг ощутил, что кабина космояхты исчезла. В его лицо повеял сильный ветер. Пол под его ногами стал мерно раскачиваться. Появилось ощущение, что он находится на палубе корабля, плывущего по морю. Но видимость была отвратительная, словно сейчас вокруг царили глубокие сумерки. Чейн лишь смутно разглядел впереди нечто, напоминающее рулевое колесо.

Вскоре голова закружилась, виски сжало от резкой боли. Со сдавленным криком Чейн снял очки и отшвырнул их в сторону.

Оказалось, что он как и прежде находится в кабине космояхты. Андерс сидел на полу и отчаянно пытался разорвать веревки, стягивающие его руки и ноги. Взглянув на Чейна, он злорадно рассмеялся.

— Ну что, Морган, голова болит? Так и должно быть. Я предупреждал, ничего у тебя не выйдет!

Судорожно сглотнув, Чейн сказал:

— И не надейся, магистр. Кое-что я видел, например, палубу. Ничего, может быть во второй раз мне больше повезет…

Ему повезло на третьей паре очков. Едва конусы окуляров завершили свою автоматическую настройку, как Чейн понял — прежней боли в висках не возникло. Вскоре он вновь ощутил на лице порывы морского ветра, но на этот раз пришли и непривычные терпкие запахи, и в первую очередь — соленый запах моря.

Тьма быстро таяла. Не выдержав, Чейн зажмурился. Он уже однажды видел морекосм, но тогда он сидел в кресле в Храме Истории с мнемошлемом на голове. Одно дело: быть зрителем даже самого захватывающего действа, и другое — его непосредственным участником…

Пол, а вернее, палуба под его ногами, резко качнулась. Чейн с трудом сохранил равновесие, и тут же его с головы до ног окатило соленой водой. «Наверное, автопилот углядел впереди по курсу метеоритный поток, и резко повернул космолет в сторону», — подумал Чейн, и тут же мотнул головой, отгоняя несвоевременные мысли. Нет никакого космолета, и нет никакого метеоритного потока! А есть морекосм, и сейчас он наконец-то увидит его!

И все же сердце варганца взволнованно билось. А вдруг он вновь увидит только густую мглу?

Едва он приподнял веки, как тут же зажмурился от ярких лучей солнца. Но все же он вновь открыл глаза, и не смог сдержать восхищенного восклицания.

Впереди, до самое горизонта, простиралось море, покрытое невысокими волнами. Солнце сияло в голубом небе, но несмотря на его его ослепительный свет, в небе сияли все те же россыпи звезд, которые Чейн только что видел на экране космояхта. Сам же корабль превратился в изящную яхту, с двумя высокими мачтами. Белые паруса округлились под напором ветра.

Андерс сидел неподалеку от рулевого колеса, прислонившись спиной к стойке, на которой находился компас и панели многих приборов.

— Напрасно ты это сделал, Морган, — едва сдерживая ярость, процедил магистр. — Чужие инверс-очки могут выкинуть с тобой такие фокусы, что мало не покажется. Впрочем, это твои проблемы. Но ты везунчик, каких мало! Редко случается, что в чужих очках человек видит хоть что-нибудь, кроме своего носа…

— Не переживай, магистр, чуда не произошло, — спокойно ответил Чейн. — Изображение все же не очень четкое, особенно на периферии, а цвета какие-то странные… Например, твоя физиономия почему-то ярко-красного цвета. Впрочем, быть может, это твой натуральный цвет?

Магистр аж зубами заскрипел от злости.

— Рано разуешься, дружок. Яхтой управлять проще, чем космолетом, но в этом деле нужен большой навык. Да и морекосм надо знать. Мы отошли от Талабана еще недалеко, и потому вокруг полно подводных рифов и скал, да и течения здесь будь здоров…

— Ты говоришь о метеорных потоках, пылевых облаках и радиационных поясах, которых полно вблизи любой планеты? Что ж, дело обычное. Но где же Замок?

Андерс пожал плечами.

— У меня связаны руки, как же я могу указать на него? Кстати, и не надейся, что тебе поможет автоматика. К Замку корабли подходят только на ручном управлении, и только в инверс-режиме. Я мог бы помочь тебе, Морган. Мы оба заинтересованы в том, чтобы добраться до Замка. А уж там посмотрим, чего ты стоишь.

Чейн задумчиво взглянул на Андерса. В голубых глазах магистра светилась ненависть, мускулы его были напряжены. Казалось, стоит развязать его, и крестоносец тотчас бросится на своего врага с кулаками.

Яхту сильно встряхнуло. Ее нос врезался в высокую волну, целое облако брызг осыпало палубу. Только варганская выучка помогла удержаться Чейну на скользкой накренившейся палубе.

— Неплохо, — ехидно прокомментировал Андерс. — Но смотри, как бы в следующий раз не сыграть за борт, ха-ха! Вокруг Замка море обычно кишит всякими тварями. Сожрут мигом!

Чейн осторожно подошел к борту. Действительно, среди волн то там, то здесь появлялись темные спины каких-то громадных животных.

— Киты… — пробормотал он. — Пьяное небо, так Орда уже вошла в Хаосад?

Магистр негромко выругался.

— Враг Господний, а ты неплохо осведомлен в наших делах. Когда я узнаю имя предателя, то лично сдеру с него кожу, и потом оболью кипящей смолой… Да, Морган, небольшое стадо синих китов уже приплыло к Замку! Но это только начало. Черный кашалот уже движется в сторону Веги. Наши разведчики обнаружили возле нее космофлот этой как ее… кажется, Федерации Звезд? Посмотрим, что останется от нее после столкновения с Ордой! Но надеюсь, я смогу понаблюдать за тем, как Черный кашалот переломит ударом своего чудовищного хвоста хребет флагману вашего жалкого космофлота!.. Так ты развяжешь мне руки, Морган?

Выругавшись, Чейн тем не менее вынул из-за пояса кинжал и, продойдя к Андерсу, разрезал пути.

— Надень свои очки и вставай к штурвалу, — хмуро сказал варганец.

Андерс поднялся на ноги и первым делом стал массировать кисти затекших рук. Затем он надел свои инверс-очки и некоторое время постоял, привыкая к морекосму. Очки внезапно исчезли, словно бы растворившись в воздухе, и Чейн в очередной раз восхитился чудесам техники ванриан.

Магистр тем временем бросил выразительный взгляд на палубу, где валялся его меч.

— На твоем месте я бы выбросил это оружие за борт.

— Нет, можешь вложить меч в ножны. Когда мы высадимся в порту, твой вид не должен вызвать никаких подозрений.

— А ты мне начинаешь нравиться, Морган! — восхитился магистр. — Так смело вести себя может только настоящий мужчина! До сих пор не могу забыть, как славно ты бился с Верховным Магистром. Жаль только, что…

— Что?

— Жаль, что ты не ванрианин. В прежние времена, когда нас, ванриан, было немного, членами Ордена иногда становились и люди иных рас. Но они оказались плохим товаром, с гнильцой… И тем не менее ты зачем-то оказался очень нужен Верховному Магистру.

— Разве Евеналий ничего не рассказал тебе на этот счет?

— Верховный Магистр не любит делиться своими планами, — с явным сожалением ответил Андерс. — К тому же, я не вхожу в число его приближенных. Но надеюсь, очень скоро получу повышение.

— И не надейся на это, приятель. Лучше моли Христа, чтобы он сохранил тебе жизнь. А пока займись делом.

Магистр подошел к штурвалу и уверенно повернул его вправо.

— Морган, будь другом, подними над бизань-мачтой флаг Ордена. Скоро мы пройдем возле дальнего Сторожевого острова. Там очень не любят чужаков. Сначала топят их пушечными снарядами, а уж потом разбираются, что и как.

— А как насчет сигнальных вымпелов?

— Ну как же без них?.. Там, у основания передней мачты, находится пульт управления. Нажми на зеленую и на красную кнопки, и все. Клянусь, никаких неприятностей не будет!

Вскоре над вершиной передней мачты стал развеваться белый флаг, на котором было изображено косматое от протуберанцев золотое солнце, пересеченное красным крестом. Чуть ниже появились более двух десятков разноцветных флажков. В космоплавании это бы называлось «радиопаролем», отметил про себя Чейн. Впрочем, сейчас лучше забыть о космоплавании.

Андерс не унимался:

— Морган, я не люблю, когда матросы слоняются по палубе без дела. Спустись в мою каюту. Там в баре стоят темная квадратная бутылка. Это самый настоящий земной ром — такой же, точно такой же пили морские пираты Земли в древние века! На нашей прародине, Веге-2 тоже в свое время были пираты, но то, что они пили, больше похоже на сквасившееся пойло…

— А ты за это время подашь сигнал, что на борту яхты находится чужак?

— Чушь! Обещаю, что до Замка буду играть честно. Это полезно для здоровья. Я же говорю: парни на Сторожевом острове обожают палить из пушек. А с Замком связаться я могу только из капитанской рубки и своей каюты. Морган, неужто ты не хочешь промочить горло?

Чейну на самом деле захотелось выпить. Но еще больше ему захотелось узнать, что будет делать магистр, оставшись один на палубе. Жаль, он не знал устройство яхты. Наверное, там есть какое-то лючки, через которые можно было тайно проследить за тем, что происходит на палубе. Но где они, эти лючки?

Впрочем, у него было оружие Ллорнов. И оно могло защитить его от многих неприятностей.

Когда Чейн вернулся на палубу с бутылкой в руке, Андерс по-прежнему стоял возле штурвала.

— Скоро справа по курсу Сторожевой остров. До него пять морских лиг, не больше.

Чейн сделал большой глоток рома. Его горло обожгла огненная жидкость.

— Недурно… — пробормотал он. — Куда лучше, чем дрянное земное виски!

Он сделал еще несколько глотков. Андерс с улыбкой следил за ним.

— Этой настоящий ямайский ром, сделанный по старинным рецептам Терры. Когда-то мы, ванриане, помогли природе создать вашу расу хомо сампинс. Но терранцы ничем не смогли порадовать своих создателей, за исключением, пожалуй, ямайского рома. Дай-ка я сделаю глоток-другой, Морган!

«Магистр хочет напоить меня, — с усмешкой подумал Чейн. — Он и понятия не имеет, что за штука — варганское виски! Но ром на самом деле забористый. Надо быть настороже…»

Вдали, среди волн, появилось темное пятно. Оно быстро росло, и вскоре превратилось в довольно большой холмистый остров. На вершине самого большого холма возвышалась крепость с пятью зубчатыми башнями. Над центральной башней развевался флаг Ордена. На берегу, среди скал, на высоких лафетах стояли длинноствольные пушки.

На острове заметили яхту, и пушки автоматически повернулись в ее сторону.

— Не очень-то теплая встреча, — процедил сквозь зубы Чейн.

Андерс пожал плечами.

— Обычная предосторожность. Да расслабся же ты, приятель! До Замка плыть еще не меньше трех часов. На, сделай еще пару глотков.

Чейн отпил еще немного рома. Ветер усиливался, и по морекосму загуляли довольно высокие волны с белыми пенистыми гребнями. «Что могут означать эту гребни?» — по привычке подумал варганец, но его внимание отвлекла какая-то рыба, вылетевшая высоко над волнами.

— Что это такое? — недоуменно спросил он. — Метеор?

Андерс рассмеялся.

— Вряд ли. Многие объекты, которые ты видишь, отсутствуют в реальном космосе, это лишь результат работы дизайнерских программ большого инверс-компьютера Замка. Космос слишком пуст, особенно вдали от больших планет. Сам, наверное, знаешь, как скучны бывают дальние путешествия из одной звездной системы в другую. Но в инверс-изображении все иначе! Морекосм всегда полон удивительных сюрпризов. Однажды в молодости я проплавал в одиночестве на маленьком боте около года. И поверишь ли, ни один день не походил на другой!

— Но в путешествии важно быть все время настороже, — возразил Чейн. — Все эти дизайнерские штучки могут отвлечь от реальных объектов. Так и на подводную скалу налететь не трудно!

— Когда кораблю грозит реальная опасность, все рыбы, птицы плавающие растения, и многое другие плоды дизайнерских программ тотчас исчезает. Другое дело, если опасность кроется не в природных явлениях, а в людях. Вот тут инверс-компьютеры зачастую бывают бессильны… Например, вот в таких, абсолютно непредсказуемых ситуациях.

Внезапно Андерс резко крутанул штурвал. Яхта отозвалась протяжных скрипом и легла на правый бок, да так, что паруса едва не коснулись гребней высоких волн. Чейн не удержался на ногах и полетел к борту. От сильного удара в бок у него потемнело в глазах. «Проклятый ром, он все-таки сделал свое дело!»

Андерс буквально повис на штурвале. Рулевое колесо начало быстро вращаться в противоположную сторону — это автопилот спасал корабль от гибели. Через несколько секунд палуба вновь приняла горизонтальное положение, но ситуация уже кардинально изменилась.

Магистр выхватил меч и ринулся на Чейна, который продолжал лежать возле борта, прижимая руки к боку.

— Нехорошо убивать лежачего, славный магистр, — хрипло дыша, сказал он.

Андерс нанес рубящий удар, но лезвие меча неожиданно для него остановилось в нескольких сантиметрах от шеи варганца. Взвыв от бешенства, магистр нанес еще несколько ударов, но они ни принесли поверженному противнику ни малейшего вреда.

На лице Андерса появилась растерянность. Он отступил на шаг назад и с огромным недоумением посмотрел на свой меч.

— Не понимаю… — пробормотал он. — Неужели, Евеналий прав, и у тебя на самом деле есть чудесное оружие Ллорнов?

Чейн не без труда поднялся на ноги.

— А ты в этом сомневался? Ну что ж, теперь расплачивайся за свою тупость!

Варганец поднял правую руку, и в ней материализовался меч.

Они сошлись посреди палубы. Андерс оказался не менее искусным бойцом, чем Евеналий. Кроме того, он прекрасно себя чувствовал на раскачивающейся, мокрой палубе. Но и Чейн вспомнил все приемы, которые его обучили в гладиаторской школе. Несколько минут над палубой раздавался звон мечей. Противники нанесли друг другу по легкой ране, и ненадолго разошлись, чтобы перевести дыхание.

— Неплохо, Морган, совсем неплохо. Теперь я верю, что там, на скалистом острове, ты на самом деле мог прикончить Евеналия. Но скорее, это он прикончил бы тебя!

Чейн ринулся в атаку. Андерс отбивался, явно слабея. Это насторожило варганца. «Что-то этот мерзавец задумал» — промелькнула в его голове тревожная мысль.

После очередного удара Андерс пошатнулся и выронил меч. На его лице появилось выражение усталости и растерянности.

— Дьявол, я проиграл… — пробормотал он и прижал правую руку в ране на правом боку.

Чейн на мгновение расслабился и опомнился только тогда, когда увидел кинжал, летевший прямо в его незащищенное горло.

Но помощь транформ-оружия на этот раз не понадобилась. Варганская реакция сделал свое дело, и еще через мгновение кинжал оказался в его руке.

— Дьявол, откуда появился кинжал? Я же обыскал тебя…

Внезапно на лице магистра расцвела довольная улыбка.

— Просто на палубе у меня есть два-три тайника. Конечно, я доверяю своим телохранителям, но бдительность никогда не помешает. У каждого человека с моим высоким положением есть враги! Морган, не злись, но с самого начала я устроил для тебя небольшое представление. Мне хотелось как следует испытать тебя. Теперь я убедился, что ты — именно тот человек, кто мне нужен!

Чейн недоверчиво сощурился, не опуская меча.

— Как это надо понимать?

Андерс добродушно улыбнулся.

— Не догадываешься? Все эти две с лишним недели Евеналий ждал тебя в Замке. Я делал тоже самое, но только на Талабане. Чутье подсказывало, что ты вернешься, и обязательно попытаешься захватить меня в плен. Ведь никто кроме меня не может помочь тебе спасти Милу и Лианну!.. Кстати, давно не видел таких красивых женщин. Особенно хороша бывшая принцесса Фомальгаута. Даже жаль, что она не ванрианка…

— Пьяное небо, ты видел их?!

— Увы, только издали. Евеналий бережет их, как самое драгоценное сокровище. Кажется, он грозился послать твоих женщин в солдатский бордель? Не беспокойся, Морган, эта участь им не грозит. К тому же, у этих двух дам появился неожиданный союзник. Ты его хорошо знаешь.

Чейн нахмурился. Андерс оказался куда хитрее и проницательнее, чем поначалу можно было предположить. Внешне он производил впечатление фанатичного воина, из тех, кого называют рубакой. Но впечатление оказалось обманчивым. А уж если Андерс успел подружиться с мерзавцем Шорром Каном…

— Чего ты хочешь, магистр? Впрочем, глупый вопрос. Наверное, нет такого магистра, который не хотел бы стать Верховным Магистром. Могу поспорить, что Шорр Кан обещал тебе содействие!

Андерс восхищенно улыбнулся.

— Нет, я все-таки не ошибся в тебе, Морган Чейн! Впрочем, Шериф огромного Звездного Клондайка и не мог оказаться другим человеком. Ты схватываешь самую суть проблемы, и имя ей — Власть! Я засиделся в славных магистрах. Конечно, приятно, что именно мне Орден поручил руководить операцией по очистке Талабана от языческой скверны. Но высокие посты можно получить только в боевых операциях! А после одной небольшой неприятности меня, увы, и близко не подпускают к нашему космофлоту. А уж том, чтобы стать комендантом одного из летающих Замков, я и мечтать не могу! Но это только до тех пор, пока Орденом заправляет мой давний недруг Евеналий…

Андерс вложил меч в ножны, и то же самое сделал Чейн.

— Ну что ж, такой расклад меня устраивает, — сказал варганец и дружески протянул магистру руку. — Похоже, мы можем договориться. Если ты поможешь освободить Милу и Лианну, то я уж постараюсь довести наш поединок с Евеналием до победного конца.

А потом мы втроем с твоей помощью тихо исчезнем из Замка. Договорились?

Чейн протянул руку. Андерс ухмыльнулся и, шагнув вперед, дружески потряс ее.

— Договорились! Но лучше скрепить наш договор клятвами, как это принято у настоящих воинов.

— Даю слово рыцаря, что выполню свою часть договора! А ты не предашь меня, магистр?

— Даю слово рыцаря, что сделаю все, о чем мы сейчас говорили!

— Звучит громко. Насколько я понял, наш договор обрадует и старину Шорра Кана. Похоже, Евеналий не до конца оценил его замечательные качества?

— Так и случилось. Шорр Кан — это штучка еще та! В верхушке нашего Ордена немало опытных интриганов, но все они и в подметки не годятся этому человеку. Неужто он на самом деле некогда правил огромной Лигой Темных Миров?

— Да, Шорр Кан на все руки мастер, — кивнул Чейн. — Он умеет играть сразу на многих шахматных досках, и в результате почти никогда не проигрывает. Общение с ним доставило мне очень мало удовольствия, но научило многим полезным вещам.

Он внезапно сжал руку, использовав всю силу своих варганских мускул. Андерс продержался целую минуту, но затем его лицо посерело.

— Прекрати…

Чейн немного ослабил хватку.

— Учти, магистр — ты затеял опасную игру. Наверняка, Шорр Кан решил сыграть со мной свою любимую беспроигрышную партию, и привлек тебя на свою сторону. Возможностей у вас обоих для этого сколько угодно, ведь я — один. Но ты только что убедился: справиться со мной не так уж легко. Если ты предашь меня, то клянусь — я первым убью именно тебя! Шорр Кан умрет вторым, он давно этого заслуживает. Ну а уж насчет остальных обитателей Замка, это уж как получится.

Андерс нахмурился.

— Не люблю угроз, Морган. Когда договариваются два рыцаря, иной награды для предателя, кроме смерти, быть не может. Честно говоря, я тоже очень опасаюсь, что вы с Шорром Каном захотите сыграть свою игру… Но в Замке вы оба чужаки, и все козырные карты у меня в руках! А теперь, матрос Чейн, займи место у носовой пушки. Когда мы будем проходить мимо очередного острова, то нас будут встречать салютом, и мы должны тоже ответить пушечным залпом. Надеюсь, тебе приходилось стрелять из пушек?

Глава 7

Этим утром Шорр Кан проснулся с ощущением, что грядущий день сулит ему большие, но приятные хлопоты. Так случалось всегда, когда ему ночью снилась жаренная рыба. Но на этот раз он просто объедался рыбой, запивая ее холодным красным вином. Кстати, красное вино означало, что ему угрожает смертельная опасность. Но про опасность он прекрасно знал и без дурацких снов…

Комнаты, которые отвели Шорру Кану, находились в седьмой башне, где жили старшие офицеры Ордена, чином не выше полковника. И это после того, как Евеналий провел с ним трехчасовую беседу один на один! Информация, которую получил Верховный Магистр, была поистине бесценной. Как оказалось, разведка Ордена

еще толком не разобралась, что творится в нынешней Галактике.

Пришельцы из далекого прошлого, кажется, так и не осознали до конца, что вихрь провремени вынес их в двадцать пятое тысячелетие, в Галактику, где уже нет их смертельных врагов Ллорнов! Перед Орденом раскрывали поистине безграничные возможности. И он, Шорр Кан, ясно и доходчиво объяснил Евеналию, что без его помощи все эти чудесные возможности можно и упустить… Правитель Ордена вроде бы все понял, и на прощание даже дружески обнял, словно старого друга. И после этого загнал своего нового советника в этот клоповник!

Шорр Кан раздраженно подошел к окну и раздвинул жалюзи.

В который уже раз он поразился титаническим размерам Замка. Слева и справа от него поднимались стальные башни с тысячами светящихся окон, больше напоминавших бойницы. На многочисленных палубах размещались небольшое боевые космолеты. Тот там, то здесь в стенах башен виднелись округлые припухлости. На самом деле это были огромные боевые форты с десятками дальнобойных пушек и ракетных установок.

К основанию шестой из башен медленно причалил громадный транспорт. Там вовсю шли ремонтные работы. Сотни озэков в космических скафандрах заделывали огромную пробоину. Говорят, что ее проделал гигантский нарвал в последней схватке Замка с Черным кашалотом…

Нарвал?!

— Черт побери, я совсем забыл про эти дурацкие инверс-очки, — пробормотал Шорр Кан. — Евеналий вроде бы говорил, что очки следует одевать сразу же после сна. Ну уж нет! Пойду, сначала приму душ. А то рыженькая Мила вчера на балу заявила, будто от меня несет потом. Ну, и наглая же девица! Люблю таких, сам наглый.

Выйдя из ванной, Шорр Кан почувствовал себя посвежевшим и куда более бодрым. Но он все же не удержался и достав из бара квадратную бутылку, выпил полный бокал ямайского рома.

— Чудесная штука этот ром! — в который раз уже восхитился он. — Нет, эти звездные крестоносцы определенно знают толк в хороших винах. Не то, что эти старперы из Совета Федерации! На их

паршивой Веге-2 я пил одну кислятину… А уж наслышался я там массу еще более кислых комплиментов. Кажется, кое-кто даже предлагал отдать меня под суд за то, что я некоторое время сотрудничал с Х’харнами. Слабоумные кретины! Да они ноги должны были мне целовать. Я мог бы сообщить им массу ценных сведений о Третьей силе, что противостоит Федерации!.. Ну что же, о Федерации и их союзниках я тоже знаю немало. Орден рано или поздно по достоинству оценит мои знания и мой опыт. Но…

Шорр Кан нахмурился, вспомнив о мыслях, которые ему не двали покоя последние дни. Мыслях неожиданных и даже пугающих… «Враг Господний, зачем ты вновь соблазняешь меня? И деласешь это именно сейчас, когда вроде бы все в моей жизни стало проясняться. Я наконец-то нашел Силу, которой можно и нужно служить. Орден может сломать хребет и Федерации Звезд, и Средне-Галактической Империи! А потом мы и до хеггов доберемся, никуда от нас они не денутся… Мы? Нас? Звучит приятно! Но есть в Галактике такой человек, как Морган Чейн. И он, даже пальцем не шевельнув, вдруг взял да и спутал все мои карты! Стоп, не надо об этом…»

Страясь отвлечься, Шорр Кан достал из стенного шкафа свои инверс-очки и задумчиво повертел из в руках. «Довольно массивная штука, — наверное, напичкана под завязку всякой электроникой, — подумал он. — Даже странно, что едва очки начинают работать, их тяжесть совершенно перестаешь ощущать! Больше того, они словно растворяются на лице… И это хорошо — иначе все выглядели бы уродами, особенно из-за этих черных конусов-окуляров. Ну ладно, попробуем еще раз надеть эту дрянь».

Но едва инверс-очки заработали, Шорр Кан тотчас перестал брюзжать. Его просторная, но весьма скромно обставленные комнаты внезапно превратились в роскошные апартаменты. На стенах появились удивительной красоты ковры, простая железные стулья превратились в массивные кресла, отделанные чудесной резьбой.

Шорр Кан не удержался и провел пальцами по резьбе. Он ожидал, что пальцы раскроют обман, и он ощутит только гладкую прохладную поверхность металла. Ничего подобного! Пальцы почувствовали каждый завиток резьбы, тепло полированного дерева, И даже мельчайшие трещинки.

— Враг Господний… — пробормотал Шорр Кан. — Две недели живу в Замке, но так и не могу привыкнуть к этим штучкам!

Услышав шум за стеной, он вновь подошел к окну и в который уже раз испытал легкое потрясение. Стальные отсеки Замка превратились в каменные башни, местами покрытые вьющимися растениями. Бархатная чернота космоса исчезла, и ее заменило безбрежное синее море и голубое небо с ярко сияющим солнцем, окруженное (что выглядело особенно непривычно) россыпями ярких звезд.

Там, внизу, у подножия башен, кипящие волны с шумом разбивались о бетонные волнорезы. Возле одного из них мерно раскачивалась огромная баржа. Сотни солдат-озэков, одетых в коричневые комбинезоны, словно муравьи выносили из баржи каменные блоки для заделки повреждений в стене, а также коробки с оборудованием.

Шорр Кан невольно присвистнул.

— Нет, напрасно я назвал инверс-очки дрянью, — пробормотал он. — Да это же самое замечательное изобретение за всю историю Галактики — разумеется, не считая звездолетов. Если бы я имел такие штуки в Лиге Темных Миров… Сколько сил мне приходилось тратить на то, чтобы оболванивать быдло, гордо именующее себя народом! Днем и ночью на всех мирах работали сотни телестанций, и тысячи комментаторов вбивали в головы людям мои мудрые речи. Да, мне все-таки удалось убедить свой народ в необходимость войны с Федерацией Звезд, но сколько на это ушло драгоценного времени! Да и не все граждане Лиги, наверное, окончательно уверовали в мои идеи, иначе мы бы так бездарно не проиграли войну. Никакой Разрушитель не смог бы остановить людей, фанатично верящих своему правителю! Инверс-очки идеально годятся для этой цели. С их помощью можно поставить на колени все звездные миры. Люди и нелюди сотен тысяч миров будут словно свиньи рыться в отбросах, но при этом считать, что являются свободными и счастливыми гражданами новой, демократической Галактики! Конечно, подобного же эффекта можно достигнуть с помощью разных психотропных средств, но кто станет работать, накачавшись наркотиками? Да и как управлять наркотическими иллюзиями? А парни в инверс-очках будут валить деревья, рыть канавы и при этом будут считать, что они, скажем, строят великолепные дворцы!

Да, славной получилась бы такая Галактическая Империя! Но боюсь, чертов Морган Чейн не позволит мне сделать ее именно такой…

В дверь постучали. Шорр Кан вздрогнул, а потом с силой провел руками по лицу, отгоняя несвоевременные мысли (разумеется, руки даже не почувствовали очков).

— Войдите! — недовольно буркнул он.

Вошел молоденький стюарт. Он держал поднос с завтраком.

— Надеюсь, кофе на этот раз черное? — осведомился Шорр Кан. — Терпеть не могу кофе со сливками… Да поставь же поднос на стол, олух! Я все равно не дам тебе чаевых, тем более что в Замке вообще нет денег… Черт побери!

Стюарт поставил поднос, а затем снял форменную шапочку. И по его плечам рассыпались рыжие волосы.

— Мила! Вот это сюрприз…

Девушка с улыбкой прижала палец к губам. Затем достала из кармана брюк плоскую черную коробочку и приладила ее на стене.

— Вот теперь мы можем спокойно говорить, — сказала она, с насмешкой глядя на несколько растерянного Шорра Кана.

Бывший диктатор Лиги Темных Миров расплылся от широкой улыбки.

— Черт побери, все-таки не зря мне приснилась жареная рыба! День определенно обещает стать интересным… Мила, вы полагаете, что та черная коробочка может защитить нас от подслушивания? Ну, насчет «жучков» вы несомненно большой специалист. Но ведь ситуация несколько необычная…

И он указал на свои глаза.

Мила пожала плечами.

— Конечно, с инверс-очками бороться очень сложно. Но ведь это только приемник, большую часть работы выполняет Большой Мозг, что находится в основании Замка. А он настолько огромен и сложен, что не так-то просто отслеживать слови и мысли каждого человека. По крайней мере, так сказал мой дружок-техник.

Шорр Кан понимающе подмигнул.

— А вы не теряете время, красотка! Евеналий наивно полагал, что посадил вас с Лианной в золотую клетку. Однако, в каждой клетке есть дверца… Ах, молодость, молодость! Надеюсь, техник вас не разочаровал и в других отношениях?

Мила поморщилась, но отвечать не стала.

— Шорр Кан, вчера на балу вы нашептали мне в ухо столько скабрезных гадостей, что я была готова лишить вас мужского достоинства прямо посреди менуэта. Кстати, дамский кинжал был спрятан у меня в декольте. Чик — и вы сразу же стали бы добрдетельным до конца жизни!

Шорр Кан возмутился.

— Вот уж этого счастья мне не надо! Мила, не надо же воспринимать всерьез эротические мечты пожилого ловеласа. К тому же, я вчера немного перебрал ямайского рома…

Мила хмуро кивнула.

— Ладно, не будем на эту тему. Считайте, что я предупредила вас в последний раз. Не люблю, когда меня лапают!

Шорр Кан трагически заломило бровь.

— Фу, что за вульгарные выражения! Неужто, ваш техник…

— Я сказала — хватит об этом, — отрезала Мила. — Ни за что бы не пришла к вам, если бы не ваши последние слова. Ну, насчет

какого-то магистра Андерса…

— Вот что значит быть элитным агентом Внешней Разведки! — восхитился Шорр Кан. — Вы ловите все буквально на лету. Не то что это гордячка Лианна. Она вчера подарила мне только один танец, да еще с такой кислой миной, будто у нее болели сразу все зубы. Но вы совсем другая, рыженькая. Может, сядем на диван, выпьем по бокальчику легкого винца и пошепчемся о наших общих делишках?

Мила упрямо мотнула головой.

— Нет, мне скоро надо уходить. Шорр Кан, учтите, что я по-прежнему считаю вас самым гнусным мерзавцем в Галактике…

— Эх, сразу ощущается недостаток вашего воспитания, юная леди! Принцесса Лианна выразилась на эту же тему куда изящнее. Она назвала меня совершенным негодяем. Согласитесь, это звучит куда лучше, чем гнусный мерзавец!

— Хорошо, не будем спорить о терминах. Итак, вы — самый совершенный мерзавец во Вселенной. Вы столько раз предавали нас, что я уже сбилась со счета. Потому я даже не удивилась, когда увидела вас в Замке, хотя вы вроде должны были находиться на Веге-2. Но если верить вашим словам, вы уже затеяли интригу и против Ордена!

Шорр Кан спокойно пожал плечами.

— Слишком поспешные выводы, рыженькая. Орден как раз мне пришелся по душе. Звездные крестоносцы — довольно простые, грубоватые парни. Они помешаны на вере в Христа, и ненавидят все иные религии и культуры. И еще они очень кичатся своим ванрианским происхождением и тем, что именно они якобы породили в древности терран, а значит и все остальные человеческие расы.

Я не против — у всех есть свои недостатки. Но у меня в рукаве есть козырный туз, который я очень хотел бы пустить в ход… И ради этого я готов помочь вам, Мила, и даже этой гордячке Лианне!

— То есть вы готовы помочь нам бежать из Замка?

— Приблизительно так.

— А если точнее? — насторожилась девушка.

Шорр Кан ухмыльнулся.

— Не люблю допросов, рыженька. Вот в дружеской беседе мы могли бы обсудить многие тонкие детали моего очередного гениального замысла. Враг Господний, я шучу! Впервые в жизни Шорр Кан повстречал человека, чей совет мог бы принести ему пользу. Мила, вы же самое настоящее сокровище! В вашей очаровательной голове хранится столько ценных сведений о Федерации, что на месте Евеналия я носил бы вас на руках. Но этот тупой солдафон слишком уж уверен в непобедимости своей армии. На самом же деле непобедимых армий не бывает, бывают только великие полководцы…

— Значит, вы не оставили своих замыслов стать правителем Галактики? — прямо спросила Мила.

Шорр Кан нахмурился.

— Хм-м… не люблю я таких громких слов. Галактика слишком велика, и править ей никогда и никто не сможет. Даже Х’харнам это не удастся! Особенно после того, как они обошлись со мной, своим главным союзником. И что случилось в результате? Наш общий друг Морган Чейн пробрался на Стальную планету, убил Х’харна У’арта, сверхнейна Алсагара и прочих моих бывших соратников.

А потом с помощью Разрушителя уничтожил Стальную планету, одну из тайных баз Х’харнов. Улавливаете, к чему я веду, рыженькая?

— Чейн? — тихо прошептала Мила.

— Да, Чейн, — кивнул Шорр Кан. — Это ему вы с Лианной обязаны своим чудесным освобождением с планеты какого-то развратника из Хаосада.

— Но прежде мы с Лианной попали в Хаосад. И этим, мерзавец, мы обязаны вам!

Шорр Кан поморщился.

— Ну зачем сейчас ворошить прошлое… За прошедший месяц много воды утекло! В то время я только что сбежал с Веги-2, и пребывал в весьма скверном состоянии духа. Пришлось искать дружбы у вождей Хаосада. Эти тупые, невежественные негуманоиды так горели желанием отомстить Шерифу Клондайка, что и говорить ни о чем другом не пожелали. Пришлось войти немного помочь новым друзьям. Но клянусь, я вовсе не желал, чтобы вы с Лианной попали в плен! Это чистая случайность… Но как теперь выяснилось, случайность счастливая. Морган Чейн знает, что вы в Замке, и непременно придет сюда.

— Он сейчас на Талабане, да? — тихо спросила Мила.

— Вроде бы… Две недели назад он таинственным образом исчез где-то в лесах. Евеналий заставил своих солдат прочесать все

восточное Побережье, но не нашел его трупа. Ха-ха, как будто Морган Чейн может умереть из-за банального недостатка кислорода в воздухе! Уж конечно, он как-то вывернулся. И уверен, что он очень скоро вновь объявится на Талабане.

— И Евеналий… он тоже ждет Чейна?

— Конечно. Поэтому Замок и застрял возле Талабана, хотя в метрополии рвут и мечут от злости. Орден сейчас наконец-то выходит на арену Галактики, уже кое-где по моим сведениям случились первые стычки с кораблями королевства Лиры и баронами Геркулеса… А в этот решающий момент Верховный Магистр загорает под солнцем Талабана! Вот какова цена нашего общего друга Чейна.

Мила задумалась.

— Понимаю — вы вновь хотите руками варганца загрести жар! Он с вашей помощью проникнет в Замок, и…

— … и с нашей общей помощью, рыженькая, Чейн спрячется пока не знаю где. А потом мы как-нибудь придумаем, как вам троим бежать из Замка.

— Но сначала Чейн должен убить Верховного Магистра, не так ли?

Шорр Кан благодушно развел руками.

— Ничего подобного я не говорил! Но кажется, славный магистр Андерс хотел бы подобного хода событий. Так вот, когда вы бежите из Замка, то…

— … то нас быстро поймают. Ваш приятель Андерс займет кресло Верховного Магистра, и постарается побыстрее спрятать все концы в воду. Шорр Кан, в этом Замке девять башен. Для вас там тоже найдется место, как только вы сделаете свое дело.

— Ха-ха, не учите меня интригам, рыженькая! Конечно же, если вы трое погибнете, то следующей жертвой нового Верховного Магистра стану я. Дело самое обычное, никто из правителей не любит оставлять свидетелей своих темных делишек… Вот поэтому я и дам уйти вам с Чейном. Тогда Шорр Кан будет в полной безопасности. Напротив, новый правитель Ордена сделает меня своим первым советником! Ведь я знаю так много… Мила, подумайте над моим предложением. Двоим бежать проще, чем троим. Чейн убежит вместе с Лианной, и тогда мы вдвоем…

— Ни за что!

— Тьфу, только не хватало, чтобы моим замечательным планам помешала ваша глупая ревность! Уж поверьте моему жизненному опыту, у Чейна с Лианной ничего быть не может. Он вернет принцессу Джону Гордону, и на этом все закончится.

— Нет! Мы бежим только втроем.

— Что за дурацкое упрямство!.. Ладно, пока оставим эту тему. Итак, леди, вы с Лианной готовы сотрудничать со мной?

— А что нам остается? — горько вздохнула Мила.

Шорр Кан просиял.

— Наконец-то слышу мудрые речи! Рыженькая, давайте сделаем так…

Глава 8

Солнце уже склонялось к горизонту, когда яхта магистра Андерса подошла к Замку. Чейн уже однажды видел нечто подобное глазами старого рыбака Ахава, но действительность превзошла его ожидания. Нынешний главный Замок Ордена поражал своими поистине циклопическими размерами. Восемь зубчатых башен, каждая не менее чем в двести метров высоту, соединялись могучими стенами с бесчисленными бойницами. А там, за зубцами стен, виднелась центральная башня, похожая на гору. Конечно же, Замок уступал размерами Цитадели Талабана, но не намного. Зато главная крепость Ордена выглядела, пожалуй, еще более величественно. Наверное, этому способствовал морекос, чьи волны с громоподбным шумом накатывались на подножия Замка, поднимая облака брызг.

Впереди виднелся огромный порт, возле причалов которого теснились десятки военных кораблей. Все они в инверс-изображении весьма напоминали древние парусники, чьи изображения Чейн не раз видел в одной из любимых книжек Джона Дилулло. Но корабли Ордена затемно превосходили корабли Терры по размерам. Они имели не менее чем по двадцать палуб и не менее чем по десять мачт с огромными белыми парусами, с красными крестами посредине. Борта кораблей щетинились сотнями длинноствольных пушек. И коечно же, на каждом корабле развевались знамена Ордена и изображения Христа с терновым венком на голове.

Андерс повернул штурвал, и яхта направилась в сторону от порта, к одной из башен.

— Для высших офицеров предназначен свой причал возле пятой башне, — объяснил он Чейну свой неожиданный маневр. — Обычно, там не приходится проходить длинных и утомительных формальностей, как в главном порту. Надеюсь, Морган, что смогу выдать тебя за одного из своих телохранитетелей и без проблем провести в седьмую башню. Шорр Кан обитает именно там, на сто двадцать втором уровне. Надеюсь, что еще этим вечером мы встретимся с ним и обсудим кое-какие детали совместных действий. Ну, держись, Звездный Волк! Если у кого-нибудь из рыцарей или даже стюартов возникнет малейшее сомнение на твой счет, то тебя не спасет никакое оружие Ллорнов. Учти, в этой крепости обитает более ста тысяч рыцарей! Огневой мощи главного Замка может позавидовать любой космофлот. Так что отныне наше оружие — отнюдь не мечи, а хитрость и внезапность.

Чейн кивнул. Не отырваясь, он глядел на каменную громаду, приближавшуюся с каждой минутой. Где-то там, в одной из бесчисленных комнат, находятся сейчас Мила и Лианна. Наверняка Шорр Кан уже нашел возможность установить с ними связь. Но разве можно полагаться на этого мерзавца? Да и магистр Андерс может устроить ему любой сюрприз… Как бы не была велика его ненависть к Евеналию, Андерс вряд ли готов на сто процентов порвать с Верховным Магистром. Если он сможет привести Евеналию живого и здорового Моргана Чейна, то бывшие неприятели смогут по-дружески разделить успех на двоих. Шутка ли — в руках Ордлена оказажеся рыцарь ордлена Ллорнов, которому могут быть известны многие тайны бывших Хранителей Галактики!

Мгновенно приняв решение, Чейн выхватил из ножен меч, который тут же превратился в бластер. Андерс, сосредоточившийся на управлении яхтой, не успел и моргнуть, как почувствовал дуло, упершееся ему в спину.

— Не понял, — спокойно сказал магистр.

— Я решил выйти не на конечной остановке, а чуть пораньше.

— А как же наш договор? Морган, ты дал слово рыцаря.

— От своих слов никогда не отказываюсь. Просто мне показалось, что одному в Замке будет действовать легче.

— С ума сошел?! Тебя остановит первый же патруль. Наш Замок — это огромная казарма, находящаяся на вечном военном положении. Только мы вместе сможем пройти на верхние уровни, где находятся твои женщины и Шорр Кан.

— И конечно же, Евеналий?.. Андерс, не беспокойся, с Верховным Магистром я обязательно встречусь. У меня есть на то свой интерес… А от тебя требуется пока только одно: молчание. Ты же ничем не рикуешь! Если я не выполню свою часть договора, то ты со спокойной совестью сможешь поднять тревогу. Куда я тогда денусь?

— Скажи прямо: не доверяешь?

— Просто хочу иметь твердые гарантии. Если ты войдешь в Замок один, то у тебя уж точно не появится соблазн выдать вражеского лазутчика Моргана Чейна. Евеналий все равно тебе не поверит! Магистр, молчание отныне для тебя равно жизни.

Андерс некоторое время хмуро молчал. Затем натянуто улыбнулся.

— Ладно, пусть будет по-твоему. Я знаю один старый пирс у крепостной стены, где вот уже много лет не останавливался ни один корабль. Если кто-то заметит возле него мою яхту, скажу, что на борту воникли кое-какие неполадки… Что ты хочешь узнать о Замке? Задавай вопросы, только быстрее — у нас осталось всего три минуты.

Чейн задал несколько самых важных для него вопросов. Под конец он спросил:

— Где находятся стоянки самых быстроходных кораблей?

— Возле седьмой башни. В этой башне размещаются многочисленные службы нашей разведки. Шорр Кан передаст тебе пропуска, по которым ты с женщинами сможешь пройти к причалу скоростных катеров. Учти — его охраняют не менее полсотни рыцарей!

— Пробьемся.

— Но стоит тебе только отчалисть, за тобой в погоню тотчас бросятся десятки кораблей!

— Что ж, такое со мной уже бывало… На твоей яхте найдется тонкий канат с крюком?

— Конечно. Учти, окна первых трех уровней закрыты толстыми стальными решетками.

— Чепуха. Ну что ж, можно считать, что свою часть договора ты уже выполнил. Осталось только молчание… Андерс, пожелай мне удачи.

— Удачи, Звездный Волк!

Вскоре яхта причалила возле длинного бетонного пирса. Он был почти наполовину покрыт водорослями. Синие волны с шумом накатывались на него, оставляя на небольшой полоске берега мелкие раковины, гниющие водоросли и полусгнивший мусор. Чейн перепрыгнул через борт на пирс и вскоре уже шагал по крупной гальке. На всякий случай он приказал трансформ-оружию окутать его сзади психощитом. У Андерса вполне мог появиться соблазн выстрелить ему в спину из стуннера — наверное, и такое оружие припрятано на палубе в одном из его тайников. А вот выстрела из бластера варгангец совершенно не опасался.

Но магистр ни сделал ни того, не другого. Яхта медленно отошла от пирса и, развернувшись, направилась в обход соседней башни, к причалу.

Чейн подошел к основанию стены и, подняв голову, отыскал взглядом ближайшее окно — онро находилось прямо над ним на высоте около пяти метров. По словам Андерса, все нижние окна вели в складские помещения первого уровня. Разумеется, они хорошо охранялись, но все же куда меньше, чем причалы.

— Ну, а теперь я сам себе пожелаю удачи… — пробормотал варганец.

Он тщательно прицелился и швырнул тяжелый сдвоенный крюк в окно — удача! Чуть позже он осторожно потянул канат. Крюк вроде бы крепко зацепился за стальной прут.

Чейн быстро поднялся по канату к окну и, достав бластер, мысленно приказал ему превратиться в атомный резак. Вскоре три стальных прута, каждый толщиной в руку, оказались перерезанными. Чейн отшвырнул их в море, а затем пробрался через окно и спрыгнул на пол.

Он оказался в огромном сумрачном помещении, заставленном высокими штабелями из громадных железных контейнеров. Между штабелями пролегали широкие коридоры, по которым, видимо, двигались грузоукладчики.

Не успел варганец как следует оглядеться, как невдалеке послышались шаги.

Чейн торопливо спрятался в узком проеме между двумя соседними контейнерами. Спустя минуту мимо прошествовали пять озэков в легких рыцарских доспехах. В руках они держали алебарды, но скорее это было простой данью традиции, поскольку на поясах у стражников висели бластеры и стуннеры.

Андерс довольно подробно объяснил своему напарнику, как можно выбраться из этого склада на третий уровень. Там проходил круговой коридор, по которому можно было попасть в седьмую башню, найти свободный лифт и подняться на сто двадцать второй уровень, где в комнате 7-122-1828 якобы жил Шорр Кан. И к этому моменту опять же якобы в гости к Шорру Кану должны были прийти Мила с Лианной, которые обитали вместе с высшей знатью Замка в главной башне, на сто тридцать четвертом уровне, в комнатах 1-134-80 и 1-134-81.

Но все это именно «якобы». Замок представлял из себя громадный человеческий муравейник, и найти того, кого нужно, здесь невероятно сложно, тем более чужаку.

Но Чейна сейчас больше волновало другое. Что сделает Андерс, когда сойдет со своей яхты? Этот человек был абсолютно непредсказуем. Вряд ли он станет поднимать общую тревогу. И вряд ли он побежит докладывать Верховному Магистру о том, что человек, которого Евеналий ждет уже две недели, ныне находится в Замке. Все это Андерсу попросту невыгодно. Скорее всего он постарается проследить, насколько уверенно действует в одиночку его новый партнер. И если парнер начнет совершать ошибки, то Андерсу будет выгодно попросту убить его, пока партнера не перехватили солдаты Евеналия. Живой Морган Чейн теперь крайне опасен для Андерса! Но и живой Андерс весьма опасен для Чейна…

Вдали вновь послышались шаги. Пока слова магистра сбывались. Группы стражей по давно заведенной традиции патрулировали огромный склад таким образом, чтобы ни один пятачок пространства не оставался без надзора более трех минут. Но, разумеется, Андерс имел самое смутное представление о схеме этого огромного лабиринта, и поэтому долго играть в прятки здесь все равно не получится…

Чейн сначала хотел превратить атомный резак в бластер, но затем передумал. В сумраке, что царил в огромном складе, даже издалека можно будет заметить отблески вспышек лазерного луча. А с мечом в руках справиться с пятью до зубов вооруженными стражниками будет не так-то просто. Уж кто-нибудь точно успеет закричать, и тогда все пропало.

Поразмыслив, Чейн превратил атомный резак в тяжелое парализующее ружье. И когда из-за поворота появилась очередная группа стражников, он хладнокровно выстрелил им в шеи. А потом почался вперед, чтобы помочь беднягам бесшумно опуститься на бетонный пол.

Теперь у него в распоряжении было по крайней мере три минуты. Он торопливо снял доспехи с одного из стражников, и переоделся. А потом отволок бесчувственных солдат в узкий проход между контейнерами, и стал ждать очередной группы.

Вскоре вновь послышались шаги, но они доносились со стороны противоположного коридора. Неужели стражи периодически меняли свои марштуры? Андерс об этом ничего не говорил. Впрочем, он мог и не знать… Дьявол, только этого не хватало!

Чейн вновь спрятался в проходе между контейнерами. Пятеро стражников прошествовали мимо — действительно, они шли в противоположном направлении.

Неожиданно солдаты остановились.

— Враг Господний, а где же патруль Вика Долгоносого? — послышался чей-то удивленный голос. — Мы должны были встретиться с ним на углу 5-118 нашего сектора, но там никого не было! Неужто этот олух прилег где-нибудь взремнуть после вчерашей попойки в кабачке «У пышки Марты»? Хм-м, и на радиовызов он тоже не отвечает…

Чейн понял, что промедление смерти подобно. Выскочив из своего убежища, он сделал пять точных выстрелов из парализующего ружья. Никто из солдат даже вскрикнуть не успел. Но варганца это мало обрадовало.

— Пьяное небо, а патрульная служба в складе неплохо огранизована, — процедил он сквозь зубы. — Оказывается, группы постоянно меняют маршруты, и встречаются друг с другом в определенных местах. Теперь, когда две группы вышли из строя, очень скоро об этом узнают другие две группы. И так далее — все покатиться, как лавина! Стоит мне только сунуться в коридоры, как меня там быстро заблокируют со всех сторон. Со всех?!

Он невольно бросил взгляд наверх. Контейнеры стояли один на другом в пять рядов, и самый последний находился вблизи потолка. Но кажется, там оставалось достаточно места, чтобы человек мог подняться в полный рост.

Бормоча под нос самые грязные проклятия, Чейн сначала отволок пятерых солдат к их бездыханным товарищам, а потом подбежал к стене из контейнеров. Поначалу он хотел вновь воспользоваться двойным клоюком и тонким канатом, но судя по всему, крюку было бы просто не за что зацепиться там, наверху. Зато на боковых стенках контейнера виднелись неширокие ребра жесткости. Чейн снял кожанные ботинки, связал их шнурками и повесил на шею. А потом, разбежавшись, высоко подпрыгнул и уцепился пальцами рук за один из выступов. Он тут же едва не сорвался, но к счастью, пальцы его ног тотчас нащупали еще одну опору.

Невдалеке вновь послышались шаги.

— Что за чудеса? — послышался снизу чей-то басистый голос. — Где группа Эрика Говорливого? Парни, придется его поискать.

— Сержант, лучше вызови его по радио.

— Тьфу, да я забыл его шифр… Ну, сегодня же подам рапорт капитану Серху на этого чертового Эрика. Мало того, что он вчера шельмовал за карточным столом, так он еще и с маршрута сбился! И кстати, не в первый раз.

Чейн опустил глаза. Оказалось, что пятеро солдат стояли всего в двух метрах под ним. Стоило хотя бы одному из них поднять глаза, и он погиб.

Один из солдат хохотнул.

— Что толку от рапортов, сержант? Все мы не без греха. Вот и сейчас мы торчим здесь, и уже потеряли тридцать секунд. Придется

потом малость пробежаться! Лучше попроси Эрика дать реванш. Уж теперь-то этот жмот не откажется!

— Верно говоришь, Расвар! — воскликнул сержант. — Ладно, сегодня вечером я отыграю весь свой проигрыш, а потом, если повезет, сниму с Эрика последние кальсоны… Ну, пошли, парни! Рысью!

Когда патруль исчез за поворотом, Чейн облегченно вздохнул. «Люди — везде только люди, — подумал он. — И напрасно Евеналий надувал щеки: мол мы, ванриане! Все одним миром мазаны…»

Глубоко вздохнув, Чейн продолжил подъем. Ребра жесткости были такими узкими и гладкими, что он мог соскользнуть в любой момент, и упасть прямо в объятия очердного патруля. Впрочем, случались у него подъемы и посложнее. Особенно трудно ему пришлось во время штурма почти вертикальной скалы на планете в созвездии Корвус — там, где команда наемников Джона Дилулло обнаружила гигантский звездолет. Тогда ему, Чейну, пришлось подниматься при ураганном ветре, да еще со скорострельной пушкой на шее. Правда, тогда он был чуть моложе и чуть сильнее. За последние годы он редко бывал на Варге, и это сказалось на крепости его мускул. Но не настолько же он ослабел, чтобы падать с груды контейнеров!

Наконец, Варганец добрался до верхнего контейнера. Перевалившись через край, он некоторое время жадно глотал воздух, ощущая дрожь во всем теле. Но стоило ему бросить взгляд вниз, как он сразу забыл об усталости. К месту, которое он только что покинул, с двух разных стороне торопились два патруля. И судя по тому, что солдаты держали в руках фонари, они были всрьез встревожены.

Вскочив на ноги, Чейн побежал направо — тида, где по словам Андерса находились грузовые лифты. Время от времени ему приходилось преодолевать пропасти шириной метров в десять, но для варганца это не предстовдляло особого труда. Хуже, что даже босиком бежать бесшумно по железным контейнерам оказалось невозможно. Хорошо еще, что шум был невелик, и он словно бы растекался под потолком в разные стороны.

И все же спустя пару минут в разных концах необъятного склада зазвучали протяжные звуки сирен. Чейн мысленно выругался. Андерс оказался прав, когда сказал: в одиночку тебе не удасться незаметно пройти даже первый уровень!

Что ж, незаметно пройти через склад не удалось, это верно. Но он обязательно его пройдет!

Шум сирен, впрочем, сделал и одно полезное дело — он заглушил звук его шагов, и стражники теперь могли только догадываться, куда бежит их противник. В этом секторе склада, как сказал Анддерс, находятся шесть лифтовых туннелей. Попробуй теперь угадать, где он объявится!

Через несколько минут стремительного бега вдали появилась стена, освещенная слабым желтым светом. Видимо, до лифтов осталось совсем недалеко. Конечно же, его там должны ожидать солдаты. Им же хуже…

Подбежав в последнему коридору, Чейн осторожно заглянул вниз, и обнаружил только нескольких солдат.

Чейн вновь сотворил парализующее ружье и точными выстрелами уложил стражей на пол. А потом начал спуск. Это потребовало от него огромных усилий, и все же он сумел избежать шума.

Оказавшись внизу, он надел ботинки и тихо пошел по коридору налево, держа парализующее ружье наизготовку. Дойдя до края штабеля, он острожно выглянул из-за края последнего из контейнеров.

Как он и ожидал, возле грузовых лифтов его поджидали около трех десятков солдат. Все они держали в руках лазерные ружья и пристально смотрели на край верхнего контейнера — по их мнению, именно там должен был появиться неведомый противник.

Чейн уж готовился ринуться в атаку, но через некоторое время задумчиво опустил ружье. Ему не понравилось, что все лица всех озэков было закрыты черными шлемами, а их шеи покрывал воротник из металлических колец. И еще больше его озадачило то, что на боку каждого из воинов висели квадратные приборы, на панелях которых перемигивались лампочки. Нечто подобное он однажды видел у солдат Федерации. Уж не создают ли эти приборы защитное психополе? Тогда парализующее ружье окажется бесполезным…

Но времени на размышление у него было очень мало. Командир стражей наверняка поддерживал постоянную связь с другими отрядами стражей. А это значит, что ему уже известна тактика боя, которую применял до сих пор неведомый противник. Нет, парализующее ружье сейчас ему не поможет. И бластер — тоже. Вот если бы у него было два бластера, и один из них мог бы управляться дистанционно… Но сможет ли трамформ-оружие Ллорнов резделиться на две части?..

Чейн вздрогнул, вдруг увидев в своих руках по бластеру. У одного из их к рукояти была приделано нечто, напоминающее миниатюрную шарнирную турель, с магнитыми захватами на конце.

«Господи, да это оружие на самом деле разумное! — с легким испугом подумал Чейн. — Я еще не успел придумать, каким должен стать один из бластеров, а транформ-оружие уже само нашло нужное конструктивное решение. Интересно, на что же оно еще способно? Но в любом случае — спасибо Ллорнам!»

Он прикрепил необычный бластер на краю контейнера так, чтобы оружие могло обстреливать весь отряд озэков, а сам поспешно победал по коридору в противоположную сторону. Обойдя штабель из контейнеров с правой стороны, он отдал мысленный приказ автономному блатеру. Тотчас тонкий огненный луч ударил проямо в центр отряда стражников. Раздались вопли боли, трое солдат рухнули на пол. Остальные стражники дружно повернулись и начали обсстреливать из лазерных ружей «противника». По-видимому, часть из выстрелов попала и в контейнер, поскольку вскоре в воздухе заклубилось багровое облако огня.

Воспользовавшись этим, Чейн сотворил себе еще один бластер, и бросился вперед, стреляя на ходу с обоих рук. Солдаты не сразу поняли, что происходит, и это стоило им жизни.

Чейн пощадил только командира — он просто сжег его лазерное ружье. Озэк выхватил из-за пояса стуннер. Это позабавило Чейна, но ненадолго. Командир отряда, по-видимому, хорошо понял, что задумал неведомый противник, и потому внезапно приспутил кольчугу и выстрелил себе прямо в шею. Завопив от жуткой боли, он словно подкошенный рухнул на пол.

Варганец хотел помешать ему, но опоздал буквально на долю секунды.

— Дьявол, что же ты наделал, приятель? — процедил он сквозь зубы, глядя на неподвижно лежащего офицера. — Мне так нужна была твоя помощь…

Он наклонился и обыскал карманы кожаных брюк рыцаря. В одном он обнаружил несколько пластиковых карточек. Возможно, это были ключи к лифтам.

Рядом располагались двери шести громадных грузовых лифтов. На стенах возле них находились пульты управления. Во всех виднелись узкие горизонтальные щели, размер которых соответствовал размеру пластиковых карточек.

— Хоть здесь повезло… — пробормотал Чейн.

Вскоре ему удалось открыть один из громадных лифтов — на нем можно было без труда разместить целый контейнер. На его внутеннем пульте находилось только три кнопки. Что ж, Андерс

не обманул — эти грузовые лифты на самом деле действовали только в пределах трехуровневого склада.

Поднявшись на третий уровень, Чейн сотворил из двух бластеров два стуннера и приготовился к худшему. Дверцы плавно разошлись, и… И он с изумлением увидел несколько вповалку лежащих солдат!

— Пьяное небо… — пробормотал Чейн. — Неужто Андерс решил мне помочь?

По широкому коридору к лифту торопливо шагал еще один озэк в офицерских доспехах. Его голову закрывал шлем, и тем не менее Чейн радостно воскликнул:

— Мила!

Девушка подошла к нему, сняла шлем и, мотнув головой, расплескала на плечам рыжие волосы.

— Грубиян, мог бы хоть из вежливости сделать вид, до чего ты удивлен! — недовольно скривила она губы.

Чейн улыбнулся.

— Нет, я не удивлен… Но я чертовски обрадован!

— Правда? — недоверчиво спросила Мила.

Чейн бросился к ней и заключил девушку в объятия. От затяжного поцелуя у нее закружилась голова.

— Погоди… — задыхаясь, стала вырываться Мила. — Сейчас не время… Господи, до чего я же соскучилась по тебе, волчище!

Чейн осыпал ее лицо жаркими поцелуями.

— Мила… Как же долго я тебя искал! Тысячи лет…

Девушка все-таки сумела вырваться.

— Мне тоже показалось, что тебя не было тысячи лет… Кстати, мог бы разыскать меня и пораньше! Морган, раньше ты был шустрее.

— Наверное, старею, — усмехнулся Чейн. — А где Лианна?

Глаза Милы вспыхнули от гнева.

— Не так уж, похоже, ты и стареешь, если тебе мало одной женщины!.. Лианны здесь нет.

— А где ж она?

Мила смущенно пожала плечами.

— Не знаю… Как только этот мерзавец Шорр Кан рассказал, что ожидает твоего появления в Замке с минуты на минуту, я сразу же начала действовать. Надо же было тебе хотя бы немного помочь!

Я сразу же сообразила, что ты предпочтешь доействовать в одиночку, и будешь пробиваться через склад. Мне удалось раздобыть его план, и когда там поднялась тревога, все стало ясно. А Лианна… когда я на минутку забежала в ее комнату, верной подруги Джона Гордона там уже не было.

Варгангец тихо выругался.

— Дьявол! Придется подниматься наверх, в башню Шорра Кана. Этот тип умеет все просчитывать на много ходов вперед, но на этот раз он, кажется, немного переоценил мои возможности. Ладно, веди меня!

Девушка скептически оглядела его доспехи.

— Морган, стражники склада редко появляются на других уровнях. Тебе надо переодеться в доспехи стражника. Выбирай! — и она кивнула на пятерых неподвижно валявшихся на полу озэков.

Едва Чейн в помощью девушки облачился в новые доспехи, как неподалеку послышались громкие шаги. По видимому, к лифтам направлялся большой отряд озэков.

— Бежим!

Мила вновь надела шлем, а затем повернулась и помчалась по коридору. Чейн последовал за ней.

В который уже раз он поблагодарил судьбу за что, что судьба свела его с элитным агентом Внешней Разведки. Мила каким-то образом успела неплохо изучить огромный Замок. Она с такой уверенностью лавировала по бесчисленным коридорам, словно родилась в Замке. Не раз они прятались в каких-то пустых комнатах, когда по кородорам проходили отряды озэков. Но еще чаще Мила уверенно шла навстречу группам солдат, и те почтительно уступали ей путь. Наверное, украденные девушкой рыцарские доспехи принадлежали довольно высокому офицерскому чину, и потому младшие офицеры не решались останавливать спокойно идущего рыцаря, которого к тому же сопровождал стражник с алебардой в руках.

Прошло не менее получаса, прежде чем им удалось добраться до лифтов седьмой башни. Но там их ожидал нерприятный сюрприз. Возле дверей лифтов стояла плотная шеренга охраны. Все, кто намеревался подняться на более высокие этажи, должны были предъявить какие-то особые пропуска синего цвета.

— У тебя есть такие пропуска? — тихо спросил Чейн.

— Есть, спасибо Шорру Кану. Но они зеленого цвета, черт бы побрал этого мерзавца!

Дверцы лифтов открылись, и оттуда высыпали несколько десятков озэков. Они протиснулись через плотные ряды охраны, построились и рысью побежали навстречу Миле и Чейну.

Чейн приготовился было к бою, но Мила даже не шелельнулась. Широко расставив ноги, она стояла посреди коридора, явно не собираясь никому уступать дорогу.

Младший офицер, возглавлявший отряд, нерешителбьно остановился. Почтительно откозыряв Миле, он доложил:

— Нам только что сообщили, что возле лифта 3-11-18 обнаружили пятеро раненных солдат! Разрешите выполнять команду?

Мила кивнула и уверенно продолжила путь. Солдаты почтительно расступилоись, а потом вновь побежали к месу происшествия.

До лифтов оставалось совсем немного, но было ясно, что без пропусков их тотчас остановят.

— Надо где-то спраятаться, — процедила сквозь зубы Мила. — Шорр Кан говорил, что справа по коридору вроде бы находятся путующие комнаты…

Чейн, спятавшись за ее спиной, стал быстро дергать за ручки всех дверей. Увы, все они были заперты… Но наконец, одна дверь поддалась!

В этот момент в коридор спустился очередной отряд озэков. Возле лифтов возникла толкотня, и воспользовавшись этим,

Мила и Чейн успели нырнуть в пустующую комнату.

Мила крепко выругалась.

— Шорр Кан подвел меня! Он вручил мне пропуска зеленого цвета. Как это надо понимать?

— Наверное, внутренная охрана Замка недавно поменяла все обычные пропуска и шифры, — сказал Чейн. — Такое часто бывает во время тревоги… Мила, ты можешь связаться с Шорром Каном?

— Да, у меня есть интерком. Но мне очень бы не хотелось сейчас засвечиваться.

— А что нам остается делать?.. Ты же знаешь этого мерзавца — он чувствует себя в подобных ситуациях словно рыба в воде. Не сомневаюсь, что Лианна сейчас у него — на тот случай, если мы вдруг о нем забудем. Звони!

Мила кивнула и, вынув из кармана кожаных брюк черную коробочку, набрала нужный шифр.

Внезапно посреди комнаты материализовался Шорр Кан. Он был одет в рыцарские доспехи, которые не очень-то шли его полной фигуре. На лице бывшего правителя Лиги Темных Миров светилась добродушная улыбка.

Он чинно поклонился Миле, а потом, повернув голову, заметил ошеломленного Чейна.

— О-о, наконец-то вы здесь, дружище! — восклинул он и бросился к варганцу с распростертыми объятиями.

Чейн инстинктивно нанес мощный удар в челюсть своему «старому приятелю», и едва не упал. Его кулак встретил только воздух!

Шорр Кан разразился хохотом.

— Волчище, ты меня разочаровал. Разве так встречают старых и добрых друзей? Жаль, что я могу присутствовать в этой комнате только в качестве голографического изображения, иначе непременно бы обнял вас с Милой. Хотя, с другой стороны, это уберегло мою челюсть от больших неприятностей… Да что у вас с Джоном Гордоном за нелепая привычка — отвечать на мои искренние приветсвия грубой силой? На вашем месте я бы…

Мила перебила его.

— Почему вы не сказали, что интерком может передавать голографические изображения? Я даже не знала, что у озэков есть такие штучки.

— А у них и нет ничего похожего, — усмехнулся Шорр Кан. — Конечно, их инверс-очки великолепны, но и я мог бы кое-чем удивить звездных крестносцев. С юных пор я обожаю собирать всякие хитрые электронные штучки. И парочка вещиц из моей коллекции весьма пригодились здесь, в Замке! Между нами говоря, озэки во многих отношениях сущие дикари. Вот, например, сейчас трое соглядатаев дежурят возле двери моих покоев, и во все глаза следят за тем, как я что-то пишу, сидя за письменным столом. Но меня, конечно же, в комнате давно нет, я оставил там только мое другое голографическое изображение.

— А где же Лианна? — воскликнул Чейн, раздраженный болтливостью Шорра Кана.

— Странный вопрос. Она, конечно же, рядом со мной! Но увы, принцесса так была поражена новостью о вашем появлении в Замке, что тотчас упала в обморок…

Рядом с Шорром Каном появилась куштка. На ней лежала Лианна, одетая в белое длинное платье. Лицо молодой женщины выглядело необычно бледным, веки были плотно закрыты.

— Ну, это вранье, — парезрительно заявила Мила. — Лианна не из тех женщин, кто хлопается в обморок от радостьных вестей. Вы ее попросту усыпили, мерзавец!

Шорр Кан укоризненно покачал головой.

— Опять слышу незаслуженные оскорбления! Рыженькая, мне чертовски нравится ваш темперамент, но иногда и моему безграгичному терпению приходит конец. И тогда…

— … и тогда вы в очердной раз предаете, — закончил за него Чейн. — Ладно, будем считать, что Мила погорячилась. Но Лианна

без сомнения получила хорошую дозу снотворного. Шорр Кан, пора раскрывать карты. Чего вы хотите от меня?

— Вот это другой разговор! Женщины хороши в любви, а дела куда приятнее вести с мужчинами. Морган, я могу отдать вам Лианну. И я могу помочь вам бежать. Вы очень верно поступили, когда в последний момент предпочли действовать без магистра Андерса. Этот человек очень коварен и опасен — это говорю я, Шорр Кан!.. Но без моей помощи вам не обойтись. Только я знаю, как можно пробраться в порт разведовательной службы, и позаимствовать там одну из скоростных яхт. Шанс уйти от преследования не очень велик, но этот шанс все же есть! Но вы должны пообещать мне, Морган, что отныне я стану вашей правой рукой. А еще точнее — правой рукой рыцаря ордена Ллорнов!

Такой наглости Чейн не ожидал.

— Что? Вы мечтаете узнать секреты Ллорнов? Вы, величайший предатель во Вселенной?

Шорр Кан сделал вид, что не услышал оскорбления.

— Да, такова моя цена, — спокойно сказал он. — Морган, после того как мы расстались месяц назад, у меня было немало времени для раздумья. Согласен, поначалу я совершил ошибку, когда сдал вас вождям Хаосада. И главное, было бы за что!.. В то время мною двигало раздражение, уж больно дурно меня приняли на Веге-2. Да и вы оказались хороши — ничем не захотели посодействовать человеку, который хотел стать вашим верным помощником по связям Федерации Звезд со Средне-Галактической Империей!

Но хватит об этом досадном эпизоде. Морган, мне кажется, что у вас одна, давняя мечта, которую я мог бы осуществить…

— Да, я давно мечтаю придушить вас, — буркнул Чейн.

— Чепуха! Вы не раз имели возможность убить меня, но не сделали это. Что-то каждый раз останавливало вас. И самое забавное, что это напрямую связано с вашей заветной мечтой!

Мила с подозрением взглянула на Чейна.

— Морган, о чем он говорит? Какая мечта? Надеюсь, это не…

— Не Лианна? — закончил за нее Шорр Кан. — Глупости, женщины мало значат для нашего друга Звездного Волка — так же как и для меня. Нет, Морган давно уже ищет второго Хранителя! Ведь Ллорны наверняка сказали вам, дружище, что не вы один призваны спасать и охранять Галактику? Где-то должны быть и другие новые Хранители?

Чейн стоял, словно громом пораженный.

— Что?! Неужто вы хотите сказать…

На лице Шорра Кана появилось торжествующее выражение.

— Ну конечно же! Признаюсь, я тоже был ошеломен, когда на днях додумался до этой, в сущности, очень простой мысли. Конечно, мы очень разные люди. Черт побери, да мы — полные противоположности буквально во всем! Вы — самый главный герой Галактики, я — самый дурной человек во Вселенной. Вы — молодой и непобедимый боец, а я — довольно пожилой мужчина, и увы, совсем не воин. Ну, и так далее, список почти бесконечен. Но задумайтесь: при всем этом мы давно уже работаем на пару! Согласитесь, что я не раз спасал вас от гнева Х’харнов! Без моей помощи вам бы не удалось сокрушить У’арта, Алсагара и их дьявольское гнездо Х’харнов на Стальной планете. А как вы оказались здесь, в Замке? Да не будь старины Шорра Кана, вы бы, наверное, до сих пор и понятия не имели, что такое Орден, и что такое Орда! Они-то и есть та самая Третья сила, которую вы так опасались. Если вам… то есть, нам удасться бежать, то мы получим шанс остановить эту страшную силу! И во всем этом моих заслуг будет ничуть не меньше, чем ваших.

Мила нервно рассмеялась.

— Господи, так вот в чем штука! Вы хотите стать правителем Галактики не благодаря воле Х’харнов или Ордена, а с помощью вашего давнего врага Моргана Чейна!

Шорр Кан кивнул.

— Да, этот так. Поверьте мне, рыженькая, от врагов порою бывает больше толку, чем от самых близких друзей! Тем более, если эти друзья сами хотят править Галактикой. Но несмотря на свое могущество, никому из них это сделать не удасться!

Чейн удивился.

— Это что-то новенькое! Шорр Кан, вы всегда стремились оказаться на стороне самой могущественной силы. Чем же вас теперь не устраивают ваши новые друзья?

— Очнь многим, мой молодой друг! Орден силен, спору нет, но разве в Галактике можно поставить одну религию над миллионами других? И разве можно править иными мирами, ненавидя иные культуры? Да и сила далеко не все решает. Великан может сломать все деревья в лесу, но разве ему удасться вытоптать всю траву под упавшими стволами? А простые люди и нелюди и есть такая трава. Она умеет сгибаться, но сломать ее нельзя!

— А что же ваши давние друзья-Х’харны? — не удержалась от колкого вопроса Мила. — Они-то, кажется, собирались не ломать траву, а попросту ее подстригать.

— Ха, подстригать! Это хорошо делать на ровной поляне. Но порбуйте подстричь траву на холмистой равнине, сплошь покрытой скалами, оврагами, кочками, ямами, валунами и болотами. Ни черта из этого не выйдет! И потом Х’харны — чужаки. Я был нужен этим тварям только в качестве марионетки. Нет уж, извольте, Шорр Кан для такого дерьма не годится!

Чейн улыбнулся.

— Ну, так что же вы собираетесь делать с травой? Топтать вы ее не хотите, подстригать — тоже. Значит, оставить ее в покое — пускай растет, как и где хочет?

— Ни в коем случае! — возмутился Шорр Кан. — Вы забыли, Морган, что траву можно еще выращивать. Сеять ее, выдирать сорняки, подкармливать, где надо — и подстричь, словом, хранить ее. После долгих размышлений я пришел к мысли, что правителем Галактики может стать только ее Хранитель.

— Вы — Хранитель?! — Мила просто кипела от возмущения. — Да как у вас язык поворачивается сказать такое! После того зла, что вы причинили Галактике, вам подходит только титул слуги Сатаны!

— Зло есть оборотная сторона Добра. — усмехнулся Шорр Кан.

Мила, вы хорошо знаете Моргана Чейна — разве этот парень похож на ангела? Кажется, только за последние пару часов он отправил на тот свет несколько человек? Да и вы, наверное, тоже не были паинькой, иначе сюда просто не добрались бы. Добро и Зло… Новый правитель Галактики, кто бы он не был, обязательно должен воплощать одновременно и Добро, и Зло, иначе вся Галактическая Империя развалится либо от бунтов черни, либо от восстаний знати! Уж можете мне поверить — у меня большой опыт правления огромной звездной Лигой.

— Ну, а при чем же Морган Чейн? — недовольно буркнула Мила, несколько смущенная доводами Шорра Кана.

— Неужели непонятно? Только мы вдвоем и сможем стать правителями будущей Галактикической Империи! На троне, пожалуй, буду сидеть я один. Но только потому, что Чейну трон и даром не нужен! Он станет новым Мессией, и идеи его разнесут по Галактике новые апостолы. А я готов заниматься черновой, неблагодарной работой императора. Опыт у меня есть громадный, и прежних ошибок я не совершу. Да Чейн и не даст мне это сделать!

Мила ошеломленно заморгала.

— Но это же совершенно бессмысленно! Возможно, вы с Чейном и сможете составить неплохую пару. Но всего лишь люди, смертные люди! Даже если вам и удасться сколотить новую Галактическую Империю, то она тотчас же развалится после вашей смерти…

Шорр Кан кивнул.

— Да, это очень важное соображение, оно не раз приходило мне в голову. Но однажды я кое-что узнал… Морган, один наш общий знакомый с планеты Алтар, ныне покойный, сообщил мне по большому секрету, что вы получили бессмертие на Звезде Жизни. Мила, не надо так широко открывать рот. Я знаю, что вы тоже побывали на Алтаре, но Чейн не стал рассказывать вам о таких пустяках… И правильно сделал: а вдруг вы бы тоже захотели вечной жизни? Но обычным людям оно ни к чему. А вот будущему Императору Шорру Кану бессмертие просто необходимо!

— Теперь вы понимаете мой замысел, Морган? Мы вдвоем — веками, а может быть, даже тысячелетиями, — будем мудро править Млечным Путем! И всем обитаемым мирам это пойдет только на пользу. Обычно правители стараются прежде всего как следует насладиться своей властью, им нет дела до своего же народа. Нам обоим это не нужно. Разве божественные Ллорны мечтали не о таких новых Хранителях? Вы будете воплощать Добро, я — Зло, но делать будем одно общее дело. И никакие Х’харны не смогут помешать нам, наследникам великих Ллорнов!

Ярость и возмущение переполняли сердце Чейна. Да, он действительно больше всего на свете хотел встретиться со вторым новым Хранителем. Чутье подсказывало, что такой человек (или нечеловек) может оказаться в его близком окружении. Невольно он вглядывался в лица всех окружавих его людей и нелюдей, и во многих находил черты Хранителя. Джон Дилулло был мудр, обогащен огромным жизненным опытом. К тому же, именно он спас всеми проклятого пирата, и сделал из примитивного разбойника нынешнего Моргана Чейна! Врея… эта женщина пробудила в нем, душу, она подарила ему первую Любовь. И она же открыла ему путь к мирам Ожерелья! Мила… Несчастная Ормера… Рангор… Лианна, Джон Гордон… Зарт Арн… Господи, да каждый из его знакомых, казалось, мог бы однажды придти к нему и, закрыв поплотнее дверь, тихо сказать: «Брат, я тот, кого ты давно ищешь».

Все — кроме Шорра Кана!!

Но…

— Так что же, волчище? — негромко спросил Шорр Кан. — Я понимаю, тебе нужно как следует обмозговать все, что я сказал. Но у нас нет на это времени! Увы, вы с Милой оставили на своем пути сликшом много трупов. Замок огромен, но спрятаться здесь очень трудно. Уже многие тысячи людей занимаются розысками неизвестных врагов! Я еще могу вас спасти, и мы вместе убежим из Замка. Решайся же, черт побери! Мне вполне будет достаточно твоего слова.

Чейн закрыл лицо руками и застонал. Пьяное небо, он был готов ко всему, абсолютно ко всему! Он понимал, что магиср Андерс и Шорр Кан могли свить такую хитрую паутину, что могла погубить и его, и обоих женщин. Он сам мог совершить неверный шаг, погибнуть в неравном бою. Все могло случиться — но только не это!!

Он вдруг вспмнил свой разговор с Верховным Ллорном. «Ты избран потому, что в твоей душе чудесным образом сбалансировано Добро и Зло…». И еще: «Мы, Ллорны, являлись для твоей расы нечто вроде дьяволов…»

Дьявол — это прозвище давно ужде прилипло и к Шорру Кану. Он является для всей Галактики воплощением Зла. На его совести миллионы погубленных жителей Лиги Темных Миров и Федерации Звезд.

Но… пусть и невольно, Шорр Кан немало совершал и немало добра. И кто знает — быть может, именно такой правитель и нужен Галактике? Доброта зачастую оборачивается слабостью и мягкотелостью — так случилось, например, с обитателями Талабана. А если для Галактики и на самом деле будет благом, если его правитель станет само воплощение Зла? Джон Дилулло не раз с восхищением рассказывал о великих правителях Земли: Александре Македонском, Юлии Цезаре, Тамерлане, Чингиз-Хане, Наполеоне… Они погубили бесчисленное количество людей, и тем не менее заслужили благодарную память терран. Почему? Да потому, что без них человечество Земли не смогло бы подниматься к вершинам цивилизации. Эти великие деятели никогда не творили Зло ради Зла, они стремились совсем к иным, высшим целям. По словам Дилулло, терранская Культура обязана этим великим полководцам куда больше, чем многим вполне добродетельным правителям.

Шорр Кан, без всякого сомнения, из этой же породы. В его душе также чудесным образом сбалансировано Зло и Добро. Один Шорр Кан непременно станет галактическим диктатором и натворит немало бед. Один Морган Чейн может слишком увлечься идеями сохранения галактической Культуры, и станет таким же мягкотелым пацифистом, как птицелюди Талабана. А вместе два новых Хранителя — бессмертных Хранителя! — смогут защитить Галактику и от врагов, и прежде всего — от самих себя.

— Время бежит, Морган! Я слышу в коридоре топот бегущих ног. Уже пол-Замка встало в ружье. Минута промедления — и мы не сможем уйти!

Мила растерянно смотрела на Чейна. Таким она еще не видела своего друга. На лице варганца отражалась такая борьба чувств, что девушке стало страшно.

— Морган, неужели ты поверишь словам этого отпетого негодяя?

Чейн вздрогнул, и мотнул головой, отгоняя нахлынувшие на него мысли.

— Уже поверил… — тихо промолвил он. — Шорр Кан, я согласен! И вовсе не потому, что ты загнал меня в угол — не так уж я держусь за свою жизнь. Просто я поверил, что ты — второй Хранитель, черт тебя побери!

Лицо Шорра Кана болезненно исказилось. И вдруг бывший правитель Лиги Темных Миров заплакал.

— Неужели мечта всей моей жизни все-таки сбудется? — прошептал он.

Глава 9

Едва только Чейн выдавил из себя «да», уступая нажиму Шорра Кана, как тотчас ужаснулся этому невероятному решению. Но времени на переживания не было.

Мила выглянула в коридор, и тотчас отпрянула.

— Черт побери, коридор просто кишит от озэков! — прошептала она. — Охранники требуют, чтобы все рыцари сняли шлемы. Наверное, уже узнали, что я позаимствовала доспехи у одного олуха… Морган, как же мы теперь пробьемся к лифтам?

Но ответило им голографическое изображение Шорра Кана. Он уже пришел в себя, и с обычной ухмылкой промолвил:

— Мои молодые друзья, сейчас вы в очедной раз убедитесь, каким бесценным человеком может быть Шорр Кан! Даже Мила, элитный агент Внешней Разведки и та оказалась в тупике. С озэками шутки плохи, господа! Но у меня есть давняя привычка: где бы я не оказался, первым делом ищу все ходы и выходы.

— И где же ход, что ведет к вам на сто двенадцатый уровень? — раздраженно осведомилась Мила. — Учтите, карабкаться по стенам я отказываюсь.

— Ну зачем же вам так мучаться! В Замке найдутся и другие пути к свободе. Вот, например, один из них.

Внезапно в стене отворилась потайная дверь, и Шорр Кан, уже во всей плоти и крови, с улыбкой вошел в комнату. Он дружески потряс руку ошеломленному Чейну, а затем галантно поцелевал руку рассерженной Миле.

— Лианна находится в соседней комнате, и вот-вот проснется, — сказал он. — Рыженькая, помогите вашей дорогой подруге переодеться в рыцарские доспехи — они лежат рядом с диваном. Согласитесь, бежать из Замка в вечернем туалете не совсем удобно.

— Нет, вы не слуга дьявола — вы сам Сатана! — в сердцах воскликнула Мила. — Как вы догадались, что мы с Чейном спрячемся именно в этой комнате?

— О-о, долго рассказывать. Логика и еще раз логика! Все три двери в этих комнатах обычно бывают закрыты, но я уж постарался открыть их. Мила, поторопитесь…

Девушка негодующе фыркнула, и ушла.

— Две двери я вижу, — заметил Чейн. — А куда ведет третья?

— В секретный ход, что ведет на палубы скоростных яхт Службы Разведки. Этим ходом давно уже не пользуются. Конечно, мы могли бы пройти туда и более традиционными путями, поскольку магистр Андерс снабдил меня необходимыми пропусками. Но я не совсем доверяю этому человеку…

Чейн не слушал его — не утерпев, он вошел вслед за Милой в соседнюю комнату. Лианна стояла посреди комнаты в одном нижнем белье и безропотно позволяла Миле одеть на себя коричневый комбинезон. Увидев Чейна, она вскрикнула.

— Морган, ты нахал, — глаза Милы зло сверкнули. — Разве ты не видишь, что женщина переодевается?

Чейну хотелось заключить Лианну в объятия, но Шорр Кан удерждал его.

— Не надо, партнер… — тихо предупредил он.

Варганец опомнился. Да, конечно же, этого делать не стоило.

— Лианна, я счастлив… — пробормотал он и замолчал, не зная, как продолжить.

Но бывшая принцесса Фомальгаута уже все поняла.

— Я тоже очень рада, — спокойно сказала она. — Но может быть, вам обоим следует отвернуться?

Чейн выполнил ее просьбу с огромным удовольстием. «Совсем не так я представлял нашу встречу», — расстроенно подумал он.

Вскоре послышался голос Лианны.

— Я уже готова. Шорр Кан, прошу извинить за мои… э-э, несколько резкие выражения. Когда вы привели меня сюда чуть ли не силой, я почти не сомневалась, что вы приготовили для нас очередную ловушку. Но вы впервые не обманули!

Шорр Кан благодушно махнул рукой.

— А-а, пустое! К тому же признаюсь: если бы наш друг Морган Чейн минуту назад не принял верного решения, то я, разумеется, выдал бы всех вас Верховному Магистру!.. Но сейчас все, слава Сатане, устроилось самым наилучшим образом. Отныне мы все — друзья и союзники. Остался пустяк — убежать из этого растревоженного муравейника. Морган, я показал вам, как и обещал, два хода — теперь я продемонстрирую выход…

Он уверенно подошел к большому шкафу с документами, нажал на какую-то потайную кнопку — и шкаф со скрипом отодвинулся, отрывая темный ход.

Шор Кан первым начал спускаться по узкой крутой лестнице.

— Осторожнее, дамы, держитесь за перила! Этим путем озэки давно уже не пользуются. Надеюсь, наш друг магистр Андерс не будет очень огорчаться, что мы покинули Замок, так и не попрощавшись с ним…

— Нет, мы попрощаемся! — внезапно из темноты донесся чей-то мрачный голос.

Вспыхнул свет. Беглецы увидели, что находятся на широкой лестничной площадке, от которой вправо и влево идут широкие коридоры, а впереди начинается новый пролет лестницы. По ней неспешно поднимался человек огромного роста, закованный с ног до головы в черные доспехи. Выйдя на лестничную площадку, он откинул вверх забрало.

— Андерс… — пробормотал Шорр Кан, медленно отступая назад. — Пьяное небо, как же ты догадался, что…

На суровом лице магистра появилась презрительная усмешка.

— Догадаться было нетрудно. В молодости я много лет прожил в этом Замке, и прекрасно знаю все его секретные коридоры. Я с самого начала не доверял тебе, Шорр Кан, и потому через моего человечка подбросил тебе идею насчет этого потайного хода… И ты, глупец, клюнул на голый крючок!

Андерс перевел взгляд на Чейна.

— Предательство этого старого шарлатана меня ничуть не удивило. Но, не думал, что ты, Морган, так легко нарушишь слово рыцаря! Сам знаешь, расплата за это одна — смерть!

И магистр выхватил меч.

Варганец спокойно улыбнулся.

— Не беспокойся, Андерс, свою часть договора я выполню.

— И каким же образом?

Чейн указал в сторону правого коридора. Оттуда доносился шум чьи-то шагов.

Женщины испуганно переглянулись.

— Морган, что же ты стоишь? Убей этого рыцаря, и тогда мы еще успеем убежать! — крикнула Мила.

Шорр Кан озадаченно пожевал губы.

— Хм-м… вряд ли. Андерс, ты осел. Твой человечек наверняка служит еще кому-то… А вот и великий Евеналий собственной персоной! Рад вас приветствовать, сир.

Верховный Магистр снял шлем. На его доспехах еще не высохли капли воды, а сапоги покрывала грязь. По-видиому, он только что прибыл в Замок из плавания. Лицо Евеналия была искажено звериной яростью. Он скользнул невидящими глазами по обеим женщинам и Шорру Кану, чуть дальше задержал взгляд на Чейне, а затем остановил тяжелый взгляд на смертельно побледневшем Андерсе.

Чейн положил руку на рукоять бластера, которая тотчас превратилась в эфес меча. Но Евеналий, даже не поворачивая голову в его сторону, промолвил:

— Отойди в сторону, Звездный Волк. С тобой разговор еще впереди. Андерс, я всегда не любил тебя. Но никогда не думал, что ты окажешься в стане наших врагов!

В глазах Андерса растерянность сменилась на злобу.

— Да, здесь есть человек, который предал дело Ордена. Но имя его не Андерс, а Евеналий!

— Вот как? — скривил губы Верховный Магистр. — И чем же я не угодил магистру, бесстрашному разрушителю капищ и славному победителю каменных истуканов?

Андерс так взмахнул мечом, что аж воздух засвистел.

— Да, я вынужден заниматься этой жалкой работой, недостойной такого опытного воина. Но разве не ты сунул меня в это дерьмо, чтобы унизить меня? Но не это сейчас главное… Наш Орден волей невероятного случая перенесся в далекое будущее, во враждебную нам Галактику. Нам противостоят некая Федерация Звезд, и какие две империи, о которых нам почти ничего не известно. Кажется, у них есть довольно сильные космические армии, обладающие неведомыми нам видами оружия. И что делает правитель Ордена? Не зная сна, готовится к будущей войне? Собирает данные о противнике? Ничего подобного — он две недели подряд прохлажается возле Талабана. Ради чего? Ради блага Ордена? Или Верховный Магистр преследует свои собственные, корыстные цели?

Андерс указал кончиком меча на насупившегося Чейна.

— Вот причина, по которой ты забыл о своих священных обязанностях, Евеналий! Этот человек служит нашим смертельным врагам Ллорнам, и знает многие секреты этой дьявольской расы, извечных врагов нас, ванриан. И ты захотел стать его союзником! Для чего? Ты давно понял, что знамя Христа никогда не будет развеваться над всей Галактикой. И тогда ты решил предать Орден, и стать новым Верховным Ллорном, космическим божеством, которому бы стали поклоняться обитатели всех миров!

— Лжешь, изменник! — оглушительный крик Евеналия прокатился под каменными сводами. — Это ты тайно привез Моргана Чейна в Замок, чтобы он совершил покушение на мою жизнь! А затем дал бы уйти нашим врагам на скоростной яхте, и стал бы их тайным союзником!

Андерс насмешливо покачал головой. Левой рукой он достал из кармана кожанных штанов маленькую красную коробочку.

— Видишь, Евеналий? Впрочем, вряд ли ты разбираешься в таких вещах. Но Морган Чейн служил у меня подрывником, он-то сразу поймет, что это за штука.

— Дистанционный пульт, — процедил сквозь зубы варганец. — Теперь я вижу, как держишь слово рыцаря ты, магистр!

Андерс хладнокровно пожал плечами.

— Плевать я хочу на договоренности с получеловеками.

Ты и твои друзья должны были умереть, едва ваша яхта отчалила бы от Замка. Ну что ж, вы умреете чуть раньше. Но сначала мы сведем счеты с Евеналием, как это принято у ванриан!

С яростным воплем Андерс ринулся в атаку на Верховного Магистра. Мечи со звоном скрестились.

Чейну в своей жизни приходилось видеть сотни поединков между бойцами разных галактических рас. Особенно искусно сражались гладиаторы на аренах Стальной планеты. Но то, что он сейчас увидел, поразило даже его. Оба магистра были достойны друг друга. Андерс превосходил ростом Евеналия почти на голову, но Верховный Магистр по-видимоу, обладал невероятной силой и выносливостью. Они владели множеством хитроумных приемов.

Мила тоже, казалось, была захвачена фантастическим зрелищем. А Лианна, напротив, ужаснулась, и отвернулась лицом к стене, чтобы не видеть страшного поединка двух могучих воинов.

Шорр Кан быстрее всех пришел в себя. Он прикоснулся к плечу Чейна и прошептал:

— Партнер, мы терям время. Преврати свой меч в бластер, и закончи двумя выстрелами это увлекательное представление!

Но Чейн отвтил только презрительным взглядом.

Через несколько минут стало ясно, что Евеналий превосходит своего подчиненного и в силе, и в искусстве владения оружием.

Андерс стал уставать. Шаг за шагом он отступал к стене. Евеналий, напротив, удвоил усилия. Его меч с невероятной быстротой мелькал в воздухе так, что за ним нелегко было уследить.

Наконец, мощным ударом Евеналий переломил меч противника пополам, и мгновение спустя с огромной силой вознил клинок в грудь Андерса. На этот раз даже стальной панцырь не помог гиганту.

Из раны фонтаном хлынула кровь.

— Проклятье… — прошептал Андерс. — Я опять… проиграл…

Он наш в себе силы слегка повернуть голову и мутнеющими глазами посмотерл на варганца.

— Чейн… Я обманул тебя… Но ты… ты обещал…

Голова магистра бессильно поникла.

Евеналий резким движением выдернул клинок из его груди, и Андерс рухнул на каменный пол.

Верховный Магистр указал окровавленным мечом на враганца.

— Морган Чейн, я слышал, как этот мерзовец Шорр Кан уговаривал прикончить меня выстрелом из бластера. Ты не внял его мольбам, и этим доказал, что ты истинный рцарь. Помнишь, о чем мы разговаривали, когда ты прятался где-то в лесах восточного Побережья? Я предлагал тебе сотрудничество. Все, что сказал Андерс, вообщем-то правда. Верховный Магистр Ордена — этот титул меня уже не радует. Я хочу вознестись над всей Галактикой! Не сомневаюсь, что этот вечный предатель — и Евеналий кивнул в сторону растерянного Шорра Кана, — тоже мечтает об этом, иначе бы не стал тебе помогать. А теперь сравни меня и этого ублюдка. Я — воин, а он — змея. За моей спиной стоит могущественный Орден, послушный моей воле, а за Шоррром Каном — пустота. Кто же из нас больше заслужил право стать ближайшим соратником Хранителя Галактики?

Губы Шорра Кана затряслись. Конечно же, он не выдержал даже малейшего сравнения с правителем Ордена. Но Чейн ни секунды не колебался.

Он выхватил меч из ножен и шагнул навстречу Евеналию.

— Ты прав, магистр, Шорр Кан почти во всем хуже тебя. Но он лучше тебя в самом главном: в его змеином сердце есть немного место для Добра. Ты же не знаешь пощады. И потом, Ллорны воевали многие века не с Лигой Темных Миров, а с твоим Орденом! Волей Х’харнов ты избежал гибели от рук Ллорнов. Мои учителя сейчас ушли в далекое будущее, но я — здесь, и готов закончить дело бывших Хранителей Галактики.

— Так последуй же за ними, жалкий глупец!

Евеналий ринулся на Чейна, осыпая его градом мощнейших ударов. Варганец защищался, как мог, но на этот раз противник превосходил его буквально во всем. Получив несколько болезненных, но неопасных ран, Чейн стал отступать в правый коридор — туда, откуда недавно пришел Евеналий.

Увидев, что варганец слабеет с каждрй минутой, Лианна в отчаянии закричала:

— Мила! Шорр Кан! Что же вы стоите? Этот зверь убьет его, разве вы не видите?

Мила по-мужски, а затем опустила руку на пояс, выхватила из кобуры бластер и хладнокровно прицелилась в спину Евеналия.

— Хорошо, что я не рыцарь… — процедила она, плавно нажимая пальцем на спусковой крючок. — Дьявол, тысяча раз дьявол!

Она растерянно опустила оружие, в котором, как оказалось, закончились заряды.

— Шорр Кан, а что же вы? — воскликнула она. — Никогда не видела вас прежде безоружным.

Шорр Кан огорченно развел руками.

— Будь у меня в кармане даже перочинный нож, я вряд ли смог бы провести Лианну на третий уровень… Но нет положений, из которых Шорр Кан не нашел бы выхода!

Он подбежал к лежащему у стены Андерсу и стал обшаривать его огромное тело. А потом торопливо начал остегивать нагрудный панцырь.

Лианана с отвращением следила за его действиями.

— Что он делает… Это же мерзко! О-ох!

Шорр Кан с торжествующим видом извлек маленький пистолец, что находился в потайном кармане кожаной рубахи мертвеца.

— Так я и думал! — радостно ухмыльнулся он. — Мой друг Андерс был предусмотрительным человеком. Если бы его план провалился, он мог покончить с собой аккуратным выстрелом в сердце… У меня тоже когда-то была подобная штучкая, для таких же целей. Но только я заряжал ее холостыми патронами.

Держа пистолет в руке, он зашагал в Евеналию.

К этому моменту дела Чейна стали совсем плохи. Ни одна из ран, полученных им, не представляла опасности для жизни, но он изрядно ослабел от потери крови. Евеналий тоже получил несколько ран, но, казалось, даже не заметил этого. Словно не знающий усталости робот, он осыпал противника десятками ударов, демонстрируя весь свой богатый арсенал боевых приемов.

Чейн отступал шаг за шагом. Дважды в своей жизни он уже с противниками, превосходящими его во многих отношениях. Таков был князь Алгис Аббебе, один из претендентов на титул Шерифа Клондайка, и таким был сверхнейн Алсагар, могучий биоборот, созданный в тайной лаборатории на Арку по воле Х’харнов. И тем не менее, оба раза ему удавалось одержать верх! Но тогда его могучие противники были настолько уверены в себе, что пренебрегали любой защитой. Евеналий же был закован с ног до головы в доспехи, и они были несравненно прочнее того рыцарского облачения, что Чейн позаиствовал у рядового стражника.

Но сдаваться враганец не собирался. Пропустив колющий удар в грудь, он вдруг перекинул меч в левую руку, и впервые применил любимый прием Банга: отвел мечом оружие противника, и внезапно нанес кулаком, закованным в стальную печатку, страшный удар точно в шлем Верховного Магистра.

Евеналий отшатнулся и опустил меч, давая понять, что берет паузу. Чейн не возражал — отдых был нужен еще больше

— Враг Господний, ну и славный же удар у тебя, Звездный Волк! — задыхающимся голосом произнес Евеналий. — Когда мы схлестнулись там, на скалистом острове, я не сразу поверил, что наконец-то встретил почти равного себе воина. Но только «почти». В прошлый раз морская волна спасла тебя, Морган Чейн. Сейчас же тебя никто и ничего не спасет!

Он поднял меч, и Чейн инстинктивно понял: сейчас наступят самые трудные минуты поединка. Хватит ли у него сил, чтобы продержаться хотя бы еще немного?

Неожиданно за спиной магистра послышался голос Шорра Кана.

— Ну, почему же ты думаешь, магистр, что Чейна никто не спасет? У него, слава Сатане, есть партнер, который не боится любого зла.

Евеналий стремительно повернулся, но Шорр Кан опередил его. С близкой дистанции он послал три пули в грудь рыцаря. И стальной панцырь не устоял…

Евеналий со сдавленным воплем упал на спину. Его меч покатился по каменному полу.

Чейн ошеломленно глядел на поверженного противника.

— Не могу поверить… Шорр Кан, как ты мог пойти на такую гнусность? Так подло вмешаться в честный поединок двух рыцарей… Да вся Галактика проклянет тебя!

Мила внезапно расхохоталась.

— Не преувеличивай! Например, мы с Лианной готовы простить Шорру Кану это коварство… Морган, да ты же истекаешь кровью! Давай я перевяжу раны!

— Не надо, все это пустяки, — мотнул головой Чейн.

— Тогда бежим!

Мила инстинкивно подобрала с пола красный пульт и, схватив за руку Лианну, рванулась к лестнице, что вела к палубе скоростных яхт. Но Чейн остановил ее.

— Нет, мы пойдем другим путем.

И он указал в коридор, откуда недавно появился Верховный Магистр.

— Ты хочешь захватить личный бриг Евеналия? — восхитился Шорр Кан. — Пьяное небо, даже мне в голову не могла прийти такая наглая мысль… Готов идти с тобой на штурм любой крепости, но прошу только об одном: не надо больше никаких благородных рыцарских поединков! У меня от них скоро изжога появится.

И Мила с Лианной впервые в жизни согласились с Шорром Каном.

Глава 10

Возле причала колыхался на волнах двухмачтовый бриг. Более десятка рыцарей молча стояли на бетонном пирсе. Забралы на их шлемах были подняты, и судя по встревоженным выражениям на лицах, телохранителям Евеналия очень не нравилось то, что Веховный Магистр приказал им пассивно ожидать его возвращения. Заметив беглецов, они подняли мечи.

Шорр Кан завопил:

— Морган, не забудь свое обещание!

Но Чейн и не собирался ввязываться в безнадежный для него поединок. Он и так едва стоял на ногах. Превратив трансформ-оружие в парализующее ружье, он молниеностно выстрелил в открытые лица телохранителей. Раздались крики жуткой боли. Выронив мечи, рыцари схватились за головы, и упали словно подкошенные. Трое их них соскользнули с бетонного причала и упали в воду.

— Вот такой рыцарский поединок мне нравится, — с удовлетворением сказала Мила. — Морган, что с тобой?

Ноги Чейна подкосились, и он упал бы, если бы Мила с Лианной не успели подхватить его под руки. Ну, а Шорр Кан уже поднимался на борт брига.

— Слава богу, двигатель не заглушен! — крикнул он. — Враг Господний, давненько я не садился за пульт управления. Но прийдется ради такого случая. Милые дамы, поторопитесь занять места в партере!

Он торопливо направился к капитанской рубке.

Едва Мила и Лианна втащили Чейна на борт, как бриг отчалила от пирса. Шорр Кан стоял возле штурвала с таким видом, будто делал это уже сотни раз.

— Хорошо, что на прошлой недели я напросился на прогулку вместе с Евеналием, — бормотал он, развоварачивая паруса по ветру. — И пока магистр предавался пьянству вместе с офицерами, я «случайно» забрел сюда, в рубку… Шорр Кан, ну и светлая же у тебя голова — ты умеешь предвидеть будущее!

Но едва только бриг вышел из тени, отбрасываемой Замком, как на пульте замигала красная лампочка:

— Бриг номер один, к вам обращается начальник стражи Замка, — послышался чей-то почтительный голос. — Почему вы не подняли сигнальные вымпелы?

Шорр Кан мысленно выругался. «Ну и порядки в этом чертовом Замке! — не без восхищения подумал он. — Если бы в мей Лиге Темных миров какой-нибудь болван осмелился потребовать у меня пароль, я бы сгноил наглеца в тюрьме! Но, возможно, именно поэтому мы и проиграли войну…»

— Еще раз прошу капитана брига номер один назвать пароль, — уж более жестким голосом потребовал начальник стражи.

Шорр Кан повернул голову и посмотрел через окно заднего обзора на Замок. И ему очень не понравилось, что несколько пушек повернулись в сторону судна. Со стороны главного Порта наперерез бригу уже мчались несколько сторожевых катеров.

— Морган Чейн сейчас бы устроил великолепный бой на море, — пробормотал с усмешкой Шорр Кан. — И конечно, погиб бы как герой. Но я, слава Сатане, не герой…

Он достал из одного из своих многочисленных секретных карманов черную коробочку. Выдвинув из нее телескопический микрофон, он что-то тихо прошептал. Кооробочка зажужжала. Спустя несколько секунд в капитанской рубке послышался властный, грубый голос Евеналия:

— Полковник Розенбах, иди к черту!

Голос начальника стражи дрогнул:

— Сир… Неужто вы опять сами встали за штурвал?

— А почему бы и нет?

— Но вы так давно уже не делали этого… Сир, попросите капитана Митара, чтобы он все же поднял сигнальные вымпелы…

Вам предстоит пройти через два десятка сторождевых постов, и там… Вы же сами отдали строжайший указ расстреливать любое судно, отказывающее поднимать сигнальные вымпелы!

— Чихать я хочу на мой приказ! — немного заплетающимся языком произнес «Евеналий». — А Митара я послал за очередной бутылкой вина… Зпаткнись, Розенбах, и не серди меня! И передай всем сторожевым постам, что я отправляюсь на охоту за синим китом. Могу я иногда немного поразвлечься?

— Как прикажете, сир… — растерянно ответил начальник стражи. — Счастливой охоты!

Шорр Кан выждал несколько секунд, а потом отключил коробочку и расхохотался.

— Славная штука этот синтезатор голоса! На эту простейшую штуку там, на Новой Земле, я сумел поймать даже Моргана Чейна. Ну, а сейчас она послужила еще одному доброму делу. Теперь вопрос только в том, когда откроется наш обман. Ладно, пойду встану к палубному штурвалу. Хотя автопилот теперь и без меня знает, что делать. Хочется напоследок подышать свежим морским воздухом!

Бриг стремительно несся по волнам прочь от Замка. Попутный ветер надувал белые паруса, а все встречные корабли почтительно расходились в стороны, приветствуя судно Верховного Магистра поднятием флага Ордена.

Минут через десять бриг прошел первый из островов, на котором находился порт крейсеров. Над стенами гарнизонной крепости появились белые клыбы дыма, и чуть позже Шорр Кан услышал звуки салюта.

— Все-таки неплохо быть правителем! — самодовольно сказал он. — За последние два года я уже успел отвыкнуть от подобных знаков внимания к моей персоне. Ну что ж, надо снова привыкать! Я совершил за это время немало ошибок, но кажется, на этот раз я сделал ставку на ту лошадку, которая непременно прибежит к финише первой… О, Лианна! Рад вас видеть.

Принцесса стояла на палубе, с наслажением вдыхая соленый морской воздух. Брызги окатывали ее с головы до ног, но Лианана даже не пыталась закрыть своей прекрасное лицо.

Шорр Кан невольно залюбовался ею. «Черт побери, до чего же хороша эта женщина! Как было бы замечтельно, если бы она стала императрицей Галактики! Очень удачно, что Морган Чейн оставновил свой выбор на рыженькой Миле. Правда, есть еще Джон Гордон, давний жених Лианны. Но для меня это не соперник…»

— Как здоровье нашего общего друга Моргана, принцесса?

— Он потерял немало крови, — после паузы ответила Лианна. — Но на судне, к счастью, есть все необходимые медикаменты. Мила оказалась прекрасной медсестрой…

Молодая женшина внезапно замолчала. Ее лицо помрачнело.

— Прекратите называть меня принцессой! — с раздражением заявила она. — Вам, наверное, тоже не понравилось, если бы вас то и дело называли правителем Лиги Темных Миров. Где они, ваши Темные Миры? И где мой родной Фомальгаут?

Шорр Кан вздохнул.

— Увы, это верно! Вы — бывшая принцесса, я — бывший правитель… Но все может измениться. Я помню, как долго вы отказывались стать королевой Фомальгаута. И ваш каприз можно понять — уж больно мелковато было это королевство. Даже трон Средне-Галактической Империи был бы недостаточно хорош для такой роскошной женщины!

Лианна подозрительно взглянула на него.

— Лучше не продолжайте, иначе мы снова поссоримся, Шорр Кан. Учтите, мое отношние к вам ничуть не изменилось. Вы столько раз предавали нас…

Шорр Кан поморщился.

— Стоит ли ворошить прошлое, прекрасная леди? Лучше стоит подумать о будущем. Если нам сегодня повезет, и мы унесем ноги от Замка… Сами понимаете, что у Моргана с Милой все наконец сладилось. И не надо возмущаться! Вы сами видите, что это истинная правда. И я чертовски рад за эту парочку! Ну, а вам предстоит нелегкая встреча с Джоном Гордоном.

Шорр Кан сделал выразительную паузу, ожидая взрыва негодования, но Лианна к его радости промолчала. Она подошла к борту яхты и долго встатривалась в панораму голубого морекосма.

— Удивительная все-таки вещь, эти инверс-очки, — наконец, сказала она. — Странно даже подумать, что мы сейчас на самом деле летим в черном, ледяном космосе! Я всегда ненавидела космос. А сейчас он выглядит таким прекрасным!

Шорр Кан понимающе кивнул.

— Да, морекосм — удивительная штука. Это единственное, что мне понравилось в Ордене Звездных Крестоносцев. Мы обязательно позаимствуем инверс-технологии, они очень пригодятся в будущей Галактической Империи. Я думаю…

Его слова заглушил залп пушек. Бриг как раз проходил мимо очередного острова.

— Тьфу, надоели эти салюты, — поморщился Шорр Кан. — Но кажется, мы уже прошли последний сторожевой остров. Поздравляю, милая Лианна!

И тут в воздухе послышалось нарастающее гудение. Лианна удвленно подняла голову, но Шорр Кан уже понял, в чем дело.

— Это не салют! — заорал он. — Падайте на палубу, принцесса!

Лианна недоуменно посмотрела на него. И тогда Шорр Кан сделал то, чего не делал никогда. Он тигром бросился к молодой женщине, сбил ее с ног и закрыл ее своим телом.

Раздалось несколько оглушительных взрывов. В небо поднялись три огромных фонтана воды. Воздух зазвенел от сотен осколков.

Шорр Кан вскрикнул, и его массивное тело разом обмякло.

Лианна попыталась освободиться, но у нее не хватило сил.

Она начала задыхаться.

— Подождите, я помогу… — послышался голос Чейна.

Варганец с помощью Милы оттащил в сторону раненого Шорра Кана, а потом торопливо направился на нос судна. Он едва держался на ногах от слабости, но тем не менее уверенно отключил автопилот и взял в руки штурвал.

Неподалеку от брига вновь поднялись фонтаны воды, но было очевидно, что пушки уже не могли достать до цели.

Мила закричала:

— Морган, нас преследуют!

Чейн обернулся и увидел, что со стороны Замка в погоню за беглецами движется эскадра из нескольких десятков крейсеров. А впереди них над волнами морекосма мчались скоростные катера.

Губы варганца насмешливо скривились.

— Немного опоздали, братья-рыцари…

Он взглянул на приборную доску и нахмурился. Скорость брига постепенно падала.

— Ветер стихает, Морган! — встревоженно сказала Мила. — Она перегнулась через борт, и закричала: — Вижу большую проибоину возле ватерлинии!

Лианна подошла к Чейну и тихо спросила:

— Мы не сможем уйти, да?

Чейн хмуро взглянул на нее.

— Все может быть. Лианна, Мила — отнестите Шоора Кана в каюту и перевяжите. Кажется, он еще дышит.

Мила хотела возразить, но увидев холодный взгляд варганца, молча повиновалась.

Чейн остался на палубе один. Он немного повернул паруса, пытаясь поймать угасающий ветер, но бриг стал заметно хуже слушаться руля. Теперь не только катера, но даже крейсера заметно приблизились к беглецам.

Прошло еще несколько минут, и слева по борту появился большой остров.

Чейн не сразу сообразил, что это такое.

— Пьяное небо, у нас есть еще шанс дотянуть до Талабана!

Он повернул штурвал, и бриг сменил курс. Остров рос на горизонте с каждой минутой. Но преследователи приближались еще быстрее.

Где-то позади послышалались громоподобные раскаты. Далеко за кормой море вспучилось десятками фонтанов. Пока пушки крейсеров еще не доставали до цели. Но это только пока…

И наконец настал момент, когда Чейн понял — им не уйти. До Талабана было еще слишком далеко, а бриг уже двигался очень медленно. Белые паруса бессильно обвисли, палуба заметно накренилась вправо.

Чейн не заметил, как рядом оказалась Мила. Девушка обняла его.

— Морган, нам не уйти.

— Я знаю, дорогая.

— Жаль, что так получилось именно сейчас, когда…

Чейн поцеловал ее в рыжие пышнеые волосы, и сам закончил фразу:

— Когда мы наконец-то вместе? Да, жаль, что у нас нет времени для любви. Мила, я причинил тебе столько горя…

— Молчи, глупый! Если бы ты знал, как я счастлива сейчас! Нам осталось жить всего несколько минут, но я не отдала бы за них и десятки лет жизни без тебя.

— Ты удивительная женщина… — тихо сказал Чейн. — Жаль, что я так поздно это понял… Держись за меня крепче!

Он вдруг стал стремительно вращать штурвал. Бриг заскрипел, закачался с борта на борт, а затем медленно стал разворачиваться.

— Мы могли бы умереть в объятиях друг друга… — попыталсь было запротестовать Мила, но взглянув на лицо Чейна, кивнула.

— Ты прав. Сейчас не время для любви. Прощай, капитан Чейн!

Она отвернулась и торопливо зашагала к носовй пушке.

Как только бриг завершил разворот, паруса вновь наполнились ветром. И почти сразу же загрохотала носовая пушка.

— Рано, — покачал головой Чейн.

И действительно, дистанция между бригом и скоростными катерами оставалась довольно значительной. Но теперь она стремительно сокращалась.

— Прости, Врея… — прошептал Чейн, неотрывно глядя на надвигающиеся на него стальнын громады крейсеров. — Я не смогу выполнить свое обещание. А мне так хотелось бы хоть еще раз побыать в мирах Ожерелья…

Вдали послышались раскаты грома. Но почему-то на этот раз они доносились со стороны Талабана.

Чейн обернулся и увидел, что из-за острова выходит флот из сотен кораблей. Изалека было трудно разглядеть, какой над ними развевается флаг.

Воздух над яхтой загудел, и спустя несколько секунд снаряды стали взрываться рядом со скоростными катерами. Пять катеров взлетели в воздух, объятые пламенем.

— Пьяное небо, да это же флот Федерации! — не веря своим глазам, прошептал Чейн. — Но откуда они узнали… Неужели, Индра все-таки воспльзовалась туннелем номер один?

Варгнанец торопливо включил механизм спуска парусов. И всокре бриг вновь остановился. Он уже заметно погурзился в воду, и крен на правый борт стал угрожающим.

Но Чейн не обращал на это внимание. Он неотрывно глядел на флот Ордена. Казалось, что крейсера чуть замедлили ход, увидев нежданного противника. Но может быть, это только казалось?

Тем временем флот Федерации продолжал методически уничтожать скоростные катера. Только три или четыре судна чудом уцелели и, совершив крутые развороты, в панике бросились в разные стороны, пытаясь выйти из зоны обстрела.

Теперь уже стало очевидно, что крейсеры Ордена практически остановились. А флот Федерации, напротив, стремительно приближался к бригу.

Мила с восторженным визгом бросилась Чейну на шею.

— Мы спасены, спасены! Благодарю тебя, Господи!

«А мне кажется, нужно прежде всего сказать спасибо королеве Индре», — подумал Чейн. Но он благоразумно оставил свои мысли при себе.

Через несколько минут Чейн, Мила и Лианна поднялись на борт флагманского корабля. На борту его встрили сотни солат и офицеров в синей форме. Впереди стоял адмирал Претт, по своему обыкновению скрестив руки на груди.

Варганец лихо откозырял своему командиру и доложил:

— Вице-адмирал Чейн прибыл в ваше распоряжение, господин командующий!

Претт с сомнением усмехнулся.

— Ну, это вряд ли… Знаю я как ты поступаешь в мое распорядение, Чейн. Чуть только отвернешьяя — и ищи тебя по всей Галактике! За такое поведение ты достоин не орлена, а карцера. Но разве посадишь в кутузку самого Шерифа Клонадйка? Твои головорезы-пограничники тотчас взбунтуются.

— Кто тут хочет посадить Моргана Чейна в кутузку? — послышался в толпе чей-то обиженный вопль. — Я, то есть Гваатх, переломаю кости любому, кто такое посмеет учинить над ним такое издевательство!

Толпа офицеров поспешно разошлась, и к Чейну навстречу бросился мохнатый парагаранец, развинув свои могучие лапы.

«Ну, теперь мне точно конец!» — подлумал варганец, но Мила встала на пути Гваатха.

— Морган ранен и едва стоит на ногах! — сердито сверкнув глазами, крикнула она. — Спрячь свои лапы, ходящий диван с клопами, иначе будешь иметь дело со мной!

Гваатх зрычал от обиды и бешено заколотил кулаками по своей груди, как бы вызывая обидчика на смертный бой. Но он все-таки остановился в трех шагах от Чейна. Милу он побаивался.

Вскоре Чейна, Милу и Лианну окружили их взволнованные друзья: Джон Дилулло, Банг, Селдон, Бихел, Рутледж и Коркханн. Рангор, тихо воя, потерся лохматой головой о колени Чейна, и тут же улегся возле его ног, всем своим видом давая понять, что больше ни на шаг не отойдет от своего друга.

Последним к Чейну подошел Джон Гордон. Он крепко пожал варганцу руку а затем спокойно взглянул на Лианну, которая стояла чуть в стороне.

— Рад вас видеть, принцесса, — сказал он.

Лианна молча кивнула, отводя глаза в сторону. Она не знала, что сказать своему бывшему возлюбленному. Да и нужно ли было сейчас о чем-то говорить?

— Смотрите! — закричал кто-то из офицеров.

Чейн, так же как и все, стоявшие на палубе флагманского корабля, повернули головы и увидели, что вдали к кресейрам флота Ордена движется какой-то огромный остров.

— Замок… — пробормотал Чейн. — Вот чего ждал флот озэков. Адмирал, готовьтесь к бою!

На массивном лице Претта ни дрогнул ни один мускул.

— Посмотрим, — коротко сказал он.

На палубе воцарилась мертвая тишина. Даже бывалые воины потеряли дар речи, когда увидели летающий Замок. Казалось, никакая сила не может остановить это стальное чудовище, ощетипившееся тысячами пушек.

Но пушки пока молчали. И молчали пушки крейсеров Ордена.

Несколько томительных минут два огромных флота неподвижно стояли друг напротив друга. Стоило вспыхнуть хотя бы одной искре, и в морекосме запылало бы невиданное сражение.

Даже тысячи кораблей космофлота Федерации не смогли бы устоять перед мощью Замка. Но и Замок вряд ли бы уцелел…

Внезапно крейсеры противника разделились на две группы и веером разошлись в разные стороны.

— Противник намеревается обойти нас с флангов! — крикнул кто-то из офицеров. — Армирал, не пора ли открывать огонь? Наши пушки куда более дальнобойные и мощные, и мы можем…

— Нет, они уходят, — сказал Претт. — Слава Богу, они уходят в сторону Проциона!

Чейн неотрывно смотрел, как вдали словно бы тонут в темных волнах морекосма крейсера Ордена. А затем медленно исчез за горизонтом и сам Замок. И сразу же все вокруг погрузилось во тьму.

Он услышал сдавленный крик Лианны: «Боже, я ослепла, ослепла!» — и только тогда понял, в чем тут дело.

Подняв руки, Чейн нащупал на затылке застежки инверс-очков, и снял их. И тотчас увидел, что находится на палубе звездолета. На огромном экране перед ним холодно сияли звезды.

— Прощай, летающий Замок! — прошептал он. — Наша битва еще впереди…

Рядом послышался обиженный вопль парагаранца:

— Ну, а теперь я, то есть Гваатх, могу обнять старого друга? Уйди с дороги, рыжая женщина! Морган, сучий потрох, сегодня я напьюсь в твою честь так, что сам засажу этого старпера Претта в кутузку. Я ему покажу сухой закон, извергу!