66 градусов северной широты

Глава четырнадцатая

Возвращаясь из аэропорта, Магнус проехал мимо Хафнарфьордюра, рыболовного порта на краю лавового поля рядом с Рейкьявиком, и огромного алюминиевого завода в Стреймсвике, где в январе вынесло на берег тело Габриэля Орна. Магнус свернул с шоссе, направляясь к гавани, окруженной невысокими холмами. Городок стал популярным местом жительства среди наиболее состоятельных представителей среднего класса, некоторые дома были проданы несколько лет назад за баснословные цены.

Магнус вел машину вдоль подножия хребта, пока не оказался в районе новостроек. Над одним из незавершенным объектов неподвижно зависла стрела подъемного крана. Было ясно, что достроят этот дом не скоро.

В некоторых кварталах теплилась жизнь. Остановившись, Магнус перечитал копию записей допроса Исака Самуэльссона, провожавшего Арни после смерти Габриэля Орна. Записи страдали непоследовательностью. В них отмечалось, что Исак студент, хотя Арни не указал, где он учится, живет он вместе с родителями, отец его, Самуэль Давидссон, министр или был таковым в январе, когда проводился допрос. Очевидно, он лишился этой должности после «революции сковородок и кастрюль».

Магнус вылез из машины и пошел в сторону одноэтажного, стоящего особняком дома. Из этого удивительно удачно спроектированного коттеджа открывался прекрасный вид на гавань. Он имел бы еще более привлекательный вид, если бы не стройплощадка в ста метрах.

Магнус позвонил в дверь. Никакого ответа. Подождал минуту и позвонил снова.

Дверь открыла худощавая женщина в косынке. Сперва Магнус принял ее за старуху, но, присмотревшись, понял, что ей немногим больше пятидесяти.

Она улыбнулась, и едва заметный проблеск жизни промелькнул на изможденном лице.

Рак.

— Меня зовут Магнус. Я из управления полиции Рейкьявика, — объявил он, слегка изменив свой официальный статус. К счастью, исландские полицейские не слыли особыми формалистами и не придавали сколь-нибудь культового значения акту демонстрации своего жетона, как то делали их американские коллеги. — Можно поговорить с Исаком?

— Его нет дома, — ответила женщина. — Он в университете.

— В субботу? — спросил Магнус. — В библиотеке?

Он надеялся на положительный ответ: тогда было бы легко его найти.

— Нет. — Женщина улыбнулась снова. Магнусу понравилась эта улыбка. Хотелось думать, что состояние женщины — результат химиотерапии, а не проявление самого рака. Узнать это, разумеется, было невозможно, а спрашивать он не мог. — Исак в Лондоне.

— В Лондоне? Он учится в Лондонском университете?

— Да. В Лондонской школе экономики. У него только что начались занятия на последнем курсе.

Магнус мысленно выругал Арни. Интересно, лучший столичный детектив просто не выяснил, где учится Исак, или, выяснив, решил, что это не стоит и записывать? То и другое было скверно. Так и так — идиот.

— Вы, очевидно, его мать?

Женщина кивнула.

— Можно задать вам несколько вопросов? Это связано со смертью Габриэля Орна Бергссона в январе.

— Конечно, заходите в дом. Меня зовут Анита. Давайте угощу вас кофе.

— Пожалуйста, не трудитесь.

— Ерунда. Это одно из немногих дел, на которые я еще способна. Мой муж играет в гольф, вернется не скоро.

Магнус разулся и прошел за Анитой в кухню, где на плите стоял кофейник. Анита медленно, словно испытывая мучение, налила ему чашку. Они сели за стол.

Женщина казалась уже усталой. Магнус решил поскорее покончить с вопросами.

— Значит, Исак учится в Лондоне на последнем курсе?

— Да. Он приезжал на Рождество. И очень интересовался демонстрациями. Хотя семестр уже начался, он приезжал специально к открытию сессии парламента. Сказал, что это исторический момент и он хочет быть там. Думаю, он был прав.

— Значит, он пошел на демонстрацию в тот день, когда был убит Габриэль Орн?

— Да. Его отец, конечно, был вне себя. Он лишился работы из-за этих протестов. — Анита резко повернулась к Магнусу. — Вы сказали «был убит». Разве этот бедняга не покончил с собой?

— Мы так раньше думали. Значит, ваши сын и муж расходятся в политических взглядах?

— Совершенно верно. Сэмуэль состоит в партии независимости с восемнадцати лет, а Исак убежденный социалист. Они проявляют непримиримость во всем: в отношении к перемене климата, к алюминиевым заводам и к судьбам Европы. Ничего странного — ведь оба увлекаются политикой.

— Насколько Исак радикален? — спросил Магнус.

Анита немного помолчала.

— Интересный вопрос. Думаю, по нынешним меркам, он радикал. Большинство его друзей хотят стать банкирами или юристами. Во всяком случае, так было до этого года. Но Исак по-прежнему читает Маркса и Ленина, хотя не думаю, что он является коммунистом или кем-то в этом роде. По сравнению с моим поколением он лишь слегка левый. Исландия переменилась, так ведь?

— Несомненно, — согласился Магнус.

— Может, она еще раз переменится. Станет такой, как была. Надеюсь, это произойдет до…

Магнус чуть было не спросил «до чего?», но понял, что женщина имеет в виду свою смертельную болезнь. Цвет ее лица с каждой минутой становился все более серым. Нужно подводить черту.

— Знал ли Исак женщину по имени Харпа Эйнарсдоттир? Она работала в «Одинсбанке».

— Нет, не думаю. Это с ней он поссорился в баре?

Магнус кивнул.

— Нет. В тот день он встретился с ней впервые. — Анита нахмурилась. — Не знаю, что с ним случилось. Раньше он никогда не делал ничего подобного. Иногда он выпивает с друзьями по выходным, но в ссоры никогда не лезет. Должно быть, он попал под влияние разбушевавшейся толпы.

— А знаком ли он с Бьёрном Хельгасоном, рыбаком из Грюндарфьордюра?

— Очень сомневаюсь в этом, — ответила Анита. — Возможно, кое-кто из его школьных друзей стал рыбаком, но Исак ни разу не говорил, что кто-то уехал в Грюндарфьордюр.

Магнусу припомнилось, что Бьёрн Хельгасон лет на десять старше Исака.

— А как насчет Оскара Гуннарссона, бывшего директора «Одинсбанка»? Последний год он жил в Лондоне.

— Того банкира, которого убили на этой неделе?

Магнус кивнул.

— Но я думала, вы спрашиваете о самоубийстве другого банкира. Не считаете ли вы, что Исак имел какое-то отношение к этому убийству?

В голосе ее звучали страдальческие нотки.

— Нет, — ответил Магнус. — Никоим образом. Я пытаюсь установить связи, и только.

— Так вот, ответ на ваш вопрос — «нет». Мой сын ни разу не упоминал об Оскаре Гуннарссоне.

Магнус решил заканчивать. Видя, что он собирается уходить, нахмурившаяся было Анита повеселела.

— Да, вот что еще. Исак на этой неделе был здесь. Приехал в понедельник, улетел в Лондон вчера. Оскар Гуннарссон был убит в начале недели, так ведь?

— Да. Во вторник.

— Это означает, что Исак не мог быть причастен к убийству.

— Я и не говорил, что он причастен.

— Не говорили, но думали так, разве нет?

Уезжая из Хафнарфьордюра, Магнус думал об Исаке. То, что он учился в Лондоне, наводило на кое-какие мысли. Магнус был совершенно уверен, что мать Исака не имеет никакого представления о связи между Исаком и Оскаром. Не ведала она и о пребывании ее сына в Исландии в тот день, когда Оскара застрелили. Но она ошибалась, считая, что это равносильно его причастности. Пусть он не нажимал на спуск, но было вполне возможно, что имел какое-то отношение к человеку, сделавшему это.

Харпа определенно была связана с обоими трагически ушедшими из жизни банкирами. В случае с Исаком связи были, конечно, менее явными, но достаточными, чтобы возбудить у Магнуса профессиональный интерес. Следующим нужно было проверить Бьёрна Хельгасона.

Отчет о допросе, проводившемся Арни, был у Магнуса в машине. От Хафнарфьордюра до Грюндарфьордюра было около трех часов езды, но в субботний день Магнусу все равно больше нечего было делать. Однако сначала Магнус решил заглянуть к брату Бьёрна, Гулли, так как именно у него Харпа и Бьёрн были в ночь смерти Габриэля Орна.

Еще раз просмотрев отрывочные записи Арни, Магнус поехал на Вестурбейр, к дому, расположившемуся за католическим собором. Оставив машину у квадратного серого трехэтажного здания, нажал кнопку звонка над надписью «Гулли». Никакого ответа не последовало.

Он позвонил снова, и тут со стороны улицы появилась молодая женщина в спортивных брюках и в куртке с капюшоном. Достала ключ и уже собиралась открывать дверь, когда Магнус остановил ее и представился.

— Знаете ли вы Гулли Хельгасона из третьей квартиры? — спросил он.

— Да, знаю, — ответила женщина. — Что он натворил?

— Ничего, — поспешил заверить ее Магнус, но подозрения его усилились. — К нему часто приходят из полиции?

— Нет-нет, — засмущалась женщина. — Он славный парень. Хороший ремонтник. Помогает соседям, особенно старушке с первого этажа.

— Не представляете, когда он вернется? — спросил Магнус.

— Нет. Он скорее всего уехал на выходные. Я не видела его несколько дней, а его машина стоит здесь уже давно.

Женщина кивнула на синий «фольксваген», на дверце которого красовались имя «Гулли» и телефонный номер.

— Он декоратор, так ведь?

— Да. Работы у него было много, теперь нет. Из-за креппы.

— Конечно, — согласился Магнус. — Художники и декораторы пострадали особенно сильно.

Судя по записям Арни, допрос Гулли в январе подтвердил, что Бьёрн останавливался у него, а на другое утро после смерти Габриэля Орна он видел в своей квартире Харпу. Не очень веря в то, что новый допрос прояснит ситуацию, Магнус все-таки решил приехать снова.

Записав номер телефона Гулли, он вернулся к машине и направился в Грюндарфьордюр.

Харпа быстро шла по берегу бухты, опустив голову. Тучи покинули вершину горы Эсья, выглянуло солнце, но она даже не замечала этого. Ее потрясло новое появление детектива Магнуса в сопровождении женщины из Скотленд-Ярда. Теперь полицейские знают об Оскаре и Маркусе и не оставят ее в покое.

Она все утро была расстроена, и Диса отпустила ее на час. Харпа объяснила ей, что полицейские вели расспросы в связи с убийством Габриэля Орна, а она была его подружкой. Диса выражала сочувствие, но Харпа заметила легкую подозрительность. Дису явно удивляло, почему в таком случае полицейские расспрашивали Харпу, где она была во вторник и в среду.

Лгать Дисе, по крайней мере скрывать от нее правду, было неприятно. Но серьезные проблемы у Харпы были с Маркусом. Она не могла смотреть ему в глаза. Не могла смотреть в глаза сыну!

Мальчик начинал понимать, что у нее что-то неладно. Обычно такой послушный, он начал капризничать. Дальше будет только хуже.

И теперь, когда полицейские знают, что Оскар его отец, ей будет невозможно это скрывать от Маркуса. Он в конце концов все узнает, семья Оскара тоже. Может быть, даже пресса. И мальчику станет известно, что его мать убийца.

С сыном у Харпы была прочная связь. Страх, что она порвется, приводил ее в ужас.

Ей очень хотелось позвонить Бьёрну. Но он рыбачил где-то в северной Атлантике.

Харпа не могла жить так дальше. Нужно положить конец всему этому. Пойти в полицию и признаться во всем. Не уклоняться от ответственности за совершенное. Она не хотела убивать Габриэля, судья это поймет. Может, ее признают виновной в непредумышленном убийстве. Она попадет в тюрьму, но не на всю же жизнь. Как-никак это Исландия с ее мягкой судебной системой.

Но ведь тогда арестуют и Бьёрна. Посадят как сообщника, соучастника, или как там это у них называется, и остальных, кто ей помогал, тоже, даже того студента, Исака, относившегося к ней на первых порах с подозрением. Они так много сделали для нее, а потому она просто не может их предать.

А как быть с Маркусом? Конечно, ее мать позаботится о нем, но Харпа не могла смириться с тем, что мальчик будет расти без нее.

Харпа глубоко вздохнула. Ей нужно как-то пройти через все это, держаться своих показаний, не терять головы, вести себя так, чтобы избежать заключения. Придется найти для этого силы.

Харпа глубоко вздохнула и заплакала. Утерев слезы, поняла, что совсем расклеилась.

Странно. Она считала себя сильной женщиной, умной и сильной. Такой нужно быть, чтобы преуспевать в «Одинсбанке». Хотя в Исландии женщины работают, не испытывая дискриминации, в банках сохраняется мужская культура. Работай и играй, не жалея сил. Они обходили всех остальных в сделках, потому что были сообразительней и шли на риски, неприемлемые для других банков. Оскар требовал от подчиненных, чтобы они прочли его любимую книгу, «Миг» Малькольма Гладуэлла[9]. В ней утверждалось, что наиболее удачные решения принимаются интуитивно за несколько секунд. Харпа держалась, надо признать, опираясь на Габриэля Орна. Они представляли собой команду, Харпа была его аналитическим ресурсом, используемым им с агрессивностью и безжалостностью при заключении сделок.

О, они были приятными, те славные дни, этого нельзя отрицать. Поездки в Монако, яхты на Средиземном море, празднования дней рождения на Барбадосе, поездки за футбольным клубом «Манчестер юнайтед» по экзотическим городам Европы. Только после трехмесячной поездки с Габриэлем выяснилось, что он всю жизнь болел за «Ливерпуль», во всяком случае, пока не пришел работать в «Одинсбанк» и узнал, что Оскар болеет за «Манчестер юнайтед».

Она же терпеть не могла футбол. Только на работе никому об этом не говорила.

Кроме того, уже в Исландии они часто выбирались на ловлю лосося. Это были корпоративные пикники, но весьма впечатляющие по своему размаху. Клиентов доставляли на частном самолете в Рейкьявик, оттуда на вертолете к реке. У каждого клиента был помощник, и даже самый неловкий мог похвастаться хорошим уловом. Ее отец очень завидовал. Она улыбалась. И гордилась.

Но бесконечно продолжаться так не могло. В глубине души она это понимала. Ожесточенно спорила с Габриэлем из-за сделок с фирмой, торгующей автомобилями, а также с цепочкой обувных магазинов. В конце концов эти находившиеся в Англии предприятия обанкротились. Были и другие сделки, вызывавшие у нее серьезные сомнения. Тем не менее дела шли превосходно, пока экономика была на подъеме, но когда начался спад, они не могли выплатить проценты. Это было присуще почти всем сделкам «Одинсбанка».

Они действовали по наитию. А когда начался кризис, все сразу рухнуло.

Она знала, что это произойдет. Другие же демонстрировали безграничный оптимизм и веру в свои способности, полагая, будто им подвластны законы подъема и спада. Не разделяя подобных настроений, она, однако, вела себя как все.

Еще одна причина чувствовать себя виноватой.

Харпа подошла к гавани. Увидела «Каффивагнинн» и улыбнулась. Она несколько лет подрабатывала официанткой в этом кафе, когда училась в школе. Ей нравился этот район. С особым усердием она занималась уборкой «Хельги», судна ее отца. Иногда она находила при этом монеты, отец позволял ей оставлять их себе. В школе ее называли «принцессой квоты», даже и не подозревая, что отец заставлял ее зарабатывать все водившиеся у нее карманные деньги.

Разумеется, это и было настоящей причиной того, что ей нравилось бывать в гавани, близко к отцу. Она не видела его по нескольку дней. Зачастую он появлялся дома, когда она уже спала, и уходил до того, как просыпалась. Но отец любил ее. Его любовь всегда была безграничной. Чтобы угодить ему, она добросовестно работала, учась в школе, а затем устроилась в «Одинсбанк» и стала зарабатывать много денег.

Харпа удивлялась тому, что отец простил ей утрату всех своих сбережений. Он был вспыльчивым, а деньги для него были очень важны. Она действительно боялась, что он никогда не простит ее.

Но он простил. Со временем она поняла — отец решил, что ее тоже обманули; в его глазах она была такой же жертвой, как он. Хотя это было не так, Харпа была ему очень благодарна.

Харпа взглянула на часы. Через десять минут ей нужно быть снова в булочной. Не желая злоупотреблять добротой Дисы, она поспешила на автобусную остановку, где села на тринадцатый автобус и отправилась в Селтьярнарнес.