— Я бы хотела умереть, — сказала Туся. — От меня одни неприятности. Нет, действительно, зачем я живу?
Мама ушла к подруге, и Туся осталась одна. Она ходила из угла в угол, металась по темным комнатам — упивалась своим одиночеством, наслаждалась своей болью.
— Нет, действительно, зачем?
Ей бы хотелось влюбиться — но она не могла любить. Ей бы хотелось написать стихотворение но она не умеет! Она бы хотела броситься Лизе на шею и просить прощения, но она ей не нужна!
Наверное, она этого заслуживает. Она одна во всем виновата — но почему, почему так больно?
— Я себя ненавижу, — сказала Туся.
И почему человек никогда не знает, как он выглядит со стороны? Когда крутишься перед зеркалом это одно. А потом идешь по улице и случайно видишь в витрине свое отражение. Вот тогда ты понимаешь кто ты на самом деле: пустышка, дура, никто.
Туся вошла в ванную и остановилась: из зеркала на нее смотрело бледное, заплаканное лицо — красивое лицо. У нее такие умные, такие внимательные глаза — серые глаза. А волосы? Длинные каштановые волосы. У нее правильные черты лица. И хорошая фигура. «Ты такая красавица», — любила говорить Лиза. Но разве в этом дело?
— Почему, почему я так себя ненавижу?
Туся вернулась в комнату. Все в этом доме вызывало у нее отвращение: и китайский фарфор, и иконы в золотых окладах, и хрустальная люстра, черт бы ее побрал. Зачем, зачем жить? Чтобы бить китайский фарфор и покупать новый? Чтобы каждое утро вытирать пыль с хрустальной люстры? Зачем?
В половине восьмого позвонила Юля.
— Туся, ты где?
— Я иду, — сказала Туся.
Она вернулась в комнату, села на ковер, на котором нет и никогда не будет ни одной пылинки, и долго сидела неподвижно — так долго, что ей стало казаться: она умерла.
Ей даже подумать было страшно, что она может туда пойти. Они — веселые и беззаботные. Они добрые. А она? Она — другая, и все это видят. Она никому не нужна. У Юли есть Марина, у Лизы Максим. Она им не нужна. И пускай.
— Я это сделаю, — сказала Туся. — Что бы ни случилось, я это сделаю, и никто не сможет меня остановить. Я это сделаю, клянусь.
Вероятно. Но это будет потом.
Жизнь только начинается. Она многое поймет. И начнется еще одна история. И завяжется еще один роман.
— Я это сделаю, — сказала Туся, — вот увидите.
Не сейчас — потом.
Она хотела, чтобы это навсегда врезалось им в память. Она будет являться им по ночам. Она никогда им не простит. Никогда.
Но это уже другая история.