ВОЛШЕБНЫЕ И БЫТОВЫЕ СКАЗКИ

Случай в горах

Жили три брата; все они были женаты. У двух младших были дети, а старший был бездетным. Он очень хотел иметь детей. Об этом он мечтал двенадцать лет.

Но вот на тринадцатом году жена родила ему сына.

Отец очень любил мальчика.

У братьев было стадо, и они пасли его в горах по очереди.

Однажды, когда пришла очередь старшего, он отправился в горы и взял с собой сына, которому было уже десять лет.

Как-то вечером, когда уже темнело, мальчик отошел от шалаша. Этого никто из пастухов не заметил.

Высокая трава скрывала мальчика с головой. И когда он шел, над его головой трава покачивалась. Это пугало коз, и они бросались из стороны в сторону.

Отец увидел, что стадо что-то беспокоит и, взяв ружье, вышел из шалаша.

«Должно быть, волк подкрадывается к стаду», — решил отец и выстрелил в то место, где колебалась трава. Стебли стали неподвижны.

Отец подошел подобрать добычу и нашел лишь своего мертвого сына.

Он принес сына, положил его на бурку и опустился на землю около него.

Кругом стояли его товарищи-пастухи.

Долго сидел отец. Потом пошел и принес ачарпын. Он заиграл скорбную мелодию и запел:

Плакать нельзя. —

Так велит закон гор.

А нарадоваться я не успел.

Такова жизнь на земле.

На тринадцатой версте я нашел,

На десятой версте потерял.

Мальчик мой, недалеко ты ушел!

Ничего ты еще не видел…

Твоя несчастная мать

Стоит на дороге.

Чистую рубашку приготовила —

Тебя ожидает…

Всю ночь, тихую и звездную, он просидел возле сына, не отрывая от него глаз. А на рассвете умер, не выдержало его отцовское сердце.

Из книги «Абхазские сказки». Сухуми, «Алашара», 1973.

Составил и обработал X. Бгажба.

Всадник и пахарь

Однажды какой-то всадник, проезжая через село, поравнялся со стариком, который пахал, остановил коня и обратился с приветствием к старику:

— Да делать тебе хорошее!

— Да видеть тебе хорошее! — ответил пахарь.

— Эх, старик, наверное, ты не смог встать утром?

— Я-то встал утром, да проку нет.

— Как твоя двойка? — спросил всадник.

— Моя двойка стала тройкой, — ответил старик.

— Каков твой взор?

— Мой взор стал близок.

Что же обозначали эти загадочные вопросы? А вот что.

То, что сказал всадник: «Старик, ты, наверное, не сумел встать утром», означало «Если бы ты вовремя женился, теперь пахали бы твои сыновья».

«Женился-то вовремя, да умерли мои сыновья», — вот что значит ответ пахаря.

«Крепко ли держишься на ногах?» — вот что означал вопрос всадника: «Как твоя двойка?»

«Я стал опираться на посох и потому моя двойка стала тройкой», — вот как надо понимать ответ старика.

Спрашивая, «каков твой взор?», всадник хотел узнать, не ослабело ли зрение у старика.

Ответ старика означал: «мое зрение ослабло и поэтому я плохо вижу мир».

Из книги «Абхазские сказки». Сухуми, «Алашара», 1973.

Составил и обработал X. Бгажба.

Девушка, которую умыкнул медведь

Известный на всем Кавказе удалой абхазский князь Хавя Амаршан в горах услышал голос девушки, доносившийся из пещеры:

Широколапый, неужели меня мать родила для тебя?

Пусть мой плач разносит весть о моем горе.

Только Хавя Амаршан может освободить меня,

Но разве донесется до него мой голос?

— Я услышал твой голос, я иду освобождать тебя! — крикнул Хавя и пошел на голос девушки.

— Медведь растерзает тебя, если ты не окажешь ему достойного сопротивления! — донесся до храброго Хавя голос девушки, которую умыкнул медведь.

Хавя встал у входа в пещеру, и когда оттуда с ревом вышел медведь, он саблей разрубил свирепого зверя.

— Ты свободна, девушка, выходи! — крикнул Хавя девушке.

— Нет, я не могу глядеть тебе в глаза, но ты смыл с меня позор. Теперь я брошусь со скалы, а ты отнесешь моей матери мои косточки! — ответила девушка.

Но Хавя все же уговорил ее идти с ним.

От медведя девушка родила мальчика. Звали его Медвежье Ухо, потому что уши его по форме напоминали медвежьи, в остальном же этот мальчик ничем не отличался от человека. Из него потом вырос храбрейший и благороднейший юноша.

Записано со слов Темыра Хварцкия в с. Звандрипш в 1961 г.

Записал В. Хварцкия.

Перевел с абхазского И. Хварцкия.

Три князя и старик горбун

Как-то три князя сидели и беседовали. К ним присоединился старик горбун.

— Есть ли на свете мужчина, который сможет один разоружить и связать сто мужчин; без еды и питья преодолеть дорогу в девять дней и ночей; сдержать себя, увидев собственную жену, спящую с другим мужчиной? — спросил один из князей своих собеседников.

— Есть такой человек. Это — мой сын, — ответил старик горбун.

— Приведи к нам своего сына, мы испытаем его, — сказали князья.

Старик послал за сыном, и когда он пришел, князья сказали ему:

— Мы хотим тебя испытать. Преодолей дорогу в девять дней и ночей пешком, без еды и питья. За тобой будут следить.

Сын старика отправился в дорогу. Тем временем князья распорядились устроить ему засаду. И вот, по возвращении на девятый день, сына старика окружили сто вооруженных мужчин. Но сын старика, ловко орудуя кизиловой палкой, бросился в бой. Разоружив и связав сто мужчин по рукам, он пригнал их к тому месту, где его ждали князья.

К тому времени князья уговорили его жену пустить к себе в постель другого мужчину, объяснив ей, что это необходимо для проверки самообладания сына горбуна.

Возвратился сын старика домой голодный и уставший и увидел на своей супружеской постели мужчину, на руке которого покоилась голова его жены. Он растолкал жену и сказал:

— Кажется, у него рука затекла.

Князья убедились в том, что сын старика действительно выполнил все условия, и спросили его: как это ему удалось?

— Было это лет десять тому назад, — начал рассказывать сын старика. — Я был в горах у пастухов. Однажды старики послали меня за водой, вместо кувшина дав мне высушенный человечий желудок, размером с ладонь.

Когда я стал наполнять родниковой водой желудок, он растянулся настолько, что я не смог поднять его, и пришлось вылить половину. Я понял, что если человеческий желудок может так сжиматься и растягиваться, значит, он может долго выдерживать и голод.

Теперь о том, как я сумел связать сто мужчин. Однажды я увидел, как сто собак окружили одну собаку, чтобы загрызть ее. Но эта собака так умело защищалась и даже переходила в нападение, что сумела сама загрызть сто собак. Сегодня я боролся с устроившими мне засаду мужчинами, используя метод борьбы той собаки. Придя домой, я увидел свою жену, спавшую с другим мужчиной, и сдержал себя, потому что вспомнил один случай. Когда-то я был в плену. Однажды я был свидетелем того, как одну женщину использовали двадцать мужчин. Двадцать первым был я. После этого я дал себе слово никогда не осуждать женщину за измену.

Записано со слов Лазария Пшкана в с. Гуп в 1965 г.

Записал К. Шакрыл.

Перевел с абхазского И. Хварцкия.

Достойный мужчина и мальчик

Жил в одном селении уважаемый всеми мужчина, у которого не было детей. Однажды утром он вымыл лицо родниковой водой и, воздев руки к небу, принес Богу такой обет: «Если ты, о Всевышний, дашь мне сына или дочь, я зарежу быка, рога которого равны тринадцати вершкам!»

Прошло время, и жена этого мужчины родила сына. Муж оседлал коня и двинулся в путь в поисках быка. Много сел обошел мужчина, но нигде не увидел быка, рога которого были бы равны тринадцати вершкам. Но без быка возвратиться домой он не мог, поэтому мужчина поехал за помощью к одному известному мудрецу и рассказал ему обо всем.

— Дад, я не могу помочь тебе, но дам один совет. Посмотри на эту поляну, там играют дети. Ты подойди к ним, спроси, кого из них зовут Назам, и расскажи ему о своем деле. Он должен тебе помочь.

Мужчина попрощался с мудрецом и направился к детям. Он подошел к ним, отозвал в сторону мальчика по имени Назам и рассказал ему про свой обет, о том, что ищет быка с рогами, равными тринадцати вершкам.

— На вид ты умный человек, но не пойму: как ты не смог разрешить столь простое дело?

— Скажи же мне, где найти такого быка! — взмолился мужчина.

— Не стоило далеко ходить за быком, и у тебя дома найдется такой бык, нужно только его рога измерить вершками твоего младенца, — сказал мальчик.

Обрадованный мужчина поцеловал мальчика, отдал ему деньги, предназначавшиеся для покупки быка, и, вскочив на коня, помчался домой.

Записано со слов сказителя Сината Джения в с. Лыхны в 1972 г.

Записал К. Шакрыл.

Перевел И. Хварцкия.

Сыновья Замухо

У Замухо, старого человека, было пятнадцать сыновей. Однажды, когда сыновей не было дома, шайка абреков под предводительством Акьятаха. совершила набег на. село, захватила в плен людей, погнала скот в сторону горного перевала. В числе попавших в плен был и старик Замухо.

— Хай, абаапсы! — попросил старик грабителей. — Дома остались мои собаки. В дороге они и вам принесут пользу, разрешите, я позову их.

— Зови своих собак, старик безмозглый! — сказали грабители.

— Ия, уыу, уыу! — громовым голосом крикнул старик. — Данакай, Каймет, Кайтуква, Тауажия, Пачирхак, Хакарчи, Лакимурза, Чаамаф, Пашаргуна, Киямаф, Базырбак, Кансоу, Гунаала, Алауша, Хышата! Скорей, абааква! — так позвал старик по именам всех своих сыновей.

Сыновья в это время были в лесу, верст за десять. Они готовили дрова на зиму. Грабители шли спокойно вперед, думая, что старик зовет своих собак. Тем временем сыновья старика, услышав крик отца, догадались, в чем дело, схватили каждый по кизиловой палке и погнались вслед за грабителями. Юноши — пятнадцать сыновей старика — напали на грабителей, избили их палками и освободили людей. Самих же грабителей связали и пригнали в село.

Из книги «Историко-героические сказания абхазов». Сухуми, 1078.

Составил С. Зухба.

Перевел с абхазского И. Хварцкия.

Смелость женщины

У одного князя родился сын. Князь пригласил старую женщину, известную жрицу, и она, благословляя младенца, сказала: «Пусть ты будешь смелым, как женщина». Эти слова не понравились князю, и он решил наказать жрицу. Но старая женщина сказала:

— Князь, не спеши наказывать меня. Лучше послушай мой совет. Завтра тайно вызови к себе достойных мужчин из твоего села и каждому отдельно предложи принести к тебе отрезанные головы своих жен. Обещай им за это щедрые подарки.

Князь решил проверить слова старухи и, поочередно вызвав к себе лучших мужчин села, предложил им за щедрые подарки принести головы своих жен. Мужчины ушли домой очень удрученные. Наутро все они пришли к князю и сказали:

— Не взыщи нас, князь, но мы не можем убить своих жен за подарки.

В тот же день старуха пришла к князю.

— Решился ли кто-нибудь из мужчин исполнить то, что ты предложил? — спросила она.

— Нет, никто не решился, — ответил князь.

— А теперь вызови к себе их жен и предложи им щедрые подарки взамен отрезанных голов их мужей, причем скажи, что самый щедрый подарок получит та, которая раньше других принесет в мешке голову мужа.

Князь поступил так, как сказала старая жрица.

Рано утром князя разбудили голоса женщин, которые стояли во дворе и спорили, какая из них раньше пришла. Каждая держала мешок, в котором лежала окровавленная голова мужа. Князь разгневался и выгнал из села женщин за такое злодейство.

— Теперь, князь, ты убедился в том, что женщина смелее, чем мужчина? — спросила старуха князя.

Что мог ответить князь на это?

Записано со слов сказителя Темыра Хварцкия в с. Звандрипш в 1963 г.

Записал К. Шакрыл.

Перевел с абхазского И. Хварцкия.

Воспоминание о потопе

В глубокой древности, в долунной истории своей, Абхазия была так перенаселена, что по крышам домов кошки добирались от приморья до самых далеких гор. Море наше тогда было пресным и не таким большим и глубоким, как сейчас, а горы — низкими. Абхазия тогда была большой страной — море отходило далеко от гор, а перед ним лежала большая Апсны Акяка[49] — Равнина Абхазии. Это название Апсны Акяка сохранилось в народе и до сих пор. А равнины такой уже нет, не так ли?

Так вот, жил в то далекое время добрый царь Абхазии Хаит. За его доброту Анцуа ниспослал ему волшебную оленью шкуру с поющими золотыми волосками. Каждый волосок пел свою песню, не похожую на другие. Волшебная шкура могла исполнить любое желание Хаита, но за каждое исполненное желание с нее выпадало по одному волоску.

Услышав о волшебной шкуре, все больше бедных стали обращаться к Хаиту с просьбами о помощи. И он, добрый царь, исполнял их просьбы при помощи волшебной шкуры.

Шло время. И на волшебной шкуре остался только один, последний волосок, тогда Хаит сказал о своем желании, и с нее упал последний волосок. И собрал Хаит народ и объявил, что пришел его час, и он умрет, но превратится в доброго духа и переселится в море. И будет выходить он на берег в облике белого быка, предвещая войну, или же в облике белого коня, предвещая потопы и землетрясения.

Хаит умер и, превратившись в доброго духа, переселился в море. Однажды, спустя семь лет, белый конь вышел из пучины на берег — и случилось большое несчастье: море внезапно выступило из берегов и затопило всю землю. Только вершины самых высоких холмов, трехгорий Иарцаху и руины дворца Хаита на холме Хат были видны над морскими валами. В живых остались только те, кто жил в этих местах. А на небесах появилось большое незаходящее светило величиной с аклат[50], которое опускалось только до горизонта. Оно и стало потом луной.

Долгое время море то отступало, то наступало то невиданными доселе валами, то небольшими потоками, сметая все на своем пути. Потом оно постепенно успокоилось и, наконец, отступило насовсем. Но побережье осталось заболоченным, во многих местах там выросли непроходимые болота, где обитали чудовища. А люди еще долгое время не спускались с высоких холмов, пока сто братьев-нартов не уничтожили на побережье моря чудовищ сначала от Кубины до Рюаны[51], потом до самой Дардыны[52]. и не осушили много прибрежных лесистых болот, заросших большими, как деревья, папоротниками. Только после этого люди опять стали жить у моря. А большая равнина Апсны Акяка так и осталась под водой.

Море еще затопит землю, но перед этим, предупреждая о беде, добрый дух Хаит снова выйдет из пучины на берег в облике белого коня…

Много времени прошло с тех пор, но по сей день осталось имя доброго царя древней Абхазии Хаита в народном выражении «Хаит, абаапсы!» как возглас призыва, просьбы, обращения. Правда, потом, спустя много лет, некоторые стали принимать его за злого духа, раз он предвещал только бедствия и страдания.

Люди должны помнить Хаита и должны быть внимательны, чтобы вовремя заметить выходящего из пучины на берег моря белого коня и белого быка. Выйдя на берег, добрый дух делает несколько шагов в сторону, словно указывая людям, откуда может прийти беда.

По книге Заура Бутба «Приключения Чагу Чацба». Сухуми, 1990.

Загадочное приключение в горах

Горы для нас нечто гораздо большее, чем простое нагромождение диких скал. Это священный край, по которому грозные божества и духи гор не всякому дозволяют ступать ногой. Это особая страна, где все чисто: наверху — ясное небо, внизу — первозданная земля, а вокруг — манящая красота. Издавна горы являются как бы вторым нашим домом, близким, родным, изобильным, хотя и небезопасным.

Однажды летом, мой отец Абраг со своими друзьями Куаблухом Капба и Екупом Аршба перегоняли свои стада коз на горные пастбища. Тогда мне было семнадцать лет.

Мы остановились на стоянке горы Ахархва.

Ночи в горах бывают холодные, но однажды в теплую лунную ночь перед сном мы все вышли из шалаша на свежий воздух. Старшие, усевшись на бурках, рассказывали о своих приключениях в горах. В это время из-под высокой горы большого ущелья раздался сильный прерывистый не то рев, не то мычание какого-то зверя: р-рр-ем-ем… р-рр-ем… ем-р-рр-ем-ем…

— Это ревет лев, — сказал Куаблух.

— А может быть, и барс… похоже на рев барса, кто знает, сохранились ли они у нас еще, — заметил Екуп.

— По-моему, это горный медведь, обитающий только в скалистых местах. Хотя он и небольшой, но очень опасный, даже идет на человека по его следам, — сказал отец.

Нам этот рев не был страшен: каждый имел ружье в шалаше, охраняли нас три большие кавказские овчарки, а стадо было в ацангваре[53].

Отец начал было свой рассказ, но тут со стороны высокой горы, откуда раздавался рев, появился оранжевого цвета огненный шар величиной с большой кулак. Он висел на высоте человеческого роста и имел искрящийся короткий хвост.

— Храни нас, Господи! — произнес отец, потом посмотрел на меня и сказал: — Не разговаривай и не шевелись!

— Помилуй, Всевышний!

— Помилуй, — промолвили и другие.

Все сидели неподвижно, и никто не шевельнулся.

Шар пролетел мимо, то опускаясь, то поднимаясь над буграми.

— Это Хатушьашьв, молния возмездия, десница Великого Анцва. Будешь знать в следующий раз, — сказал отец. — При ее появлении разговаривать и двигаться не положено.

— А кто тогда Адад и Афы? — спросил я.

— Адад — бог грома, Афы — бог небесной молнии и ветра.

— Она, наверное, поразила зверя, рев которого мы слышали. Прилетела с той стороны, — сказал Екуп. — И здесь око Всемогущего следит за нами.

— Куда она полетела?! — спросил Куаблух.

— Должно быть, к высокой горе Фук, к своему обиталищу, — сказал отец.

— Куда полетела? — переспросил я, желая узнать больше об этой горе.

— К высокой горе Фук. Есть там дальше такая вершина, ее отсюда видно. Она является одним из местообиталищ Хатушьашьва.

По книге Бутба «Приключения Чачу Чацба». Сухуми, 1990.

История одной девушки

Жила-была одна девушка, по красоте и уму равную которой было трудно сыскать на свете. Было у нее два брата, оба уже имели свои семьи, были довольны собой и своими женами. Братья, конечно, хотели, чтобы и сестра вышла замуж за хорошего, порядочного человека, но она всем отказывала. А неподалеку, в соседней деревне, жил немного глуповатый парень. Так уж получилось, что полюбила эта девушка именно этого парня, и не только полюбила, но и вышла за него замуж втайне от братьев. Братья, когда все узнали, конечно, оскорбились и хотели вернуть ее в дом, но она и не думала покидать своего любимого мужа. Тогда братья оставили ее в покое.

Однажды молодая жена этого глуповатого парня сшила ему хороший башлык и, отправляя его на сельский сход, сказала:

— Если кто-то обратит внимание на твой башлык и попросит тебя его подарить, ты не раздумывай, соглашайся.

Когда парень пришел на сход, то все сразу заметили у него необычайно красивый башлык. Какой-то уважаемый человек захотел иметь такой башлык и попросил подарить ему его. Парень, как и велела жена, снял с себя и отдал башлык.

В следующий раз этот парень опять собрался на сход, а жена сшила ему красивые туфли и опять сказала, чтоб он подарил их тому, кто его об этом попросит на сходе. Конечно, на сходе все заметили новые туфли парня, и он опять подарил их тому, кто попросил. Когда он рассказал об этом дома, жена удовлетворенно кивнула и сказала:

— А теперь иди куда глаза глядят и соверши подвиг.

Отправила мужа в дорогу, а сама пустила слух, что в поход идет мужчина, стоящий ста храбрецов. Люди услыхали и заговорили, что за славой пошел храбрый воин. Так эту выдумку молодой жены подхватили все в округе, и дошел этот слух в конце концов до князя, который правил этим краем.

По дороге глуповатый парень встретил пастуха и спросил его, как совершить геройский поступок.

— Убей сто мух и отнеси в свое село, — ответил тот. Как он сказал, так парень и сделал. «Это тоже хорошо», — сказала ему жена. В это самое время началась война, и князь объявил, что хочет назначить предводителем войска того человека, который шел за славой. К тому времени уже прослышали враги о храбреце как о необыкновенном и могущественном воине. И победило в битве войско, во главе которого стоял наш глуповатый парень. Когда постарел старый князь и не смог уже править своей землей, собрал он народ и объявил, что новым князем будет этот храбрый, хоть и глуповатый на вид парень. Народ принял это как должное, потому что каким бы глупым человек ни был, он, став князем, будет выглядеть умным. Вот так: уж коли умная жена захочет, она из глупого мужа и князя сотворит. И после того, как муж этой женщины сделался князем, ее братья, конечно, признали его и простили сестру свою.

Записано со слов сказителя Темыра Хварцкия в с. Звандрипш в 1965 г.

Записал К. Шакрыл.

Перевел с абхазского В. Алборов.

Череп

Ехал один всадник по лесу, и лошадь его споткнулась о человечий череп. Соскочил всадник с коня, поднял череп и внимательно рассмотрел его. Это был старый череп, омытый и изъеденный дождевой водой. «Какой смертью ты умер? — думал он. — Предательская ли рука погубила тебя, или смерть нашел ты в бою, защищая честь свою, а может, ты ушел в мир иной, дожив до глубокой старости?» Всадник с черепом вернулся домой, положил его на траву во дворе, под орехом, и, вскочив на коня, отправился в путь. Через неделю мужчина возвратился домой и, не найдя черепа, спросил жену, куда он подевался.

— Я споткнулась о череп и упала. Разозлившись, я его сожгла, — сказала жена и показала мужу оставшийся от черепа белый пепел в очаге.

— Я не знаю, кто был ты, — сказал мужчина, глядя на пепел, — но проклятье преследует тебя и после смерти, и самое страшное случилось с тобой после смерти…

— Я погиб случайно, — услышал он голос, исходивший из пепла, — меня убил один абрек, когда я ехал верхом на лошади по лесной тропе. Я хотел в тот день разлучить мужа и жену. Я был клеветником.

Записано со слов Есыфа Хагуш в с. Звандрипш в 1979 г.

Записал и перевел с абхазского И. Хварцкия.

Место, где на дереве подвешивали цыпленка

В селе Калдахвара, восточнее моста через реку Бзыбь, есть большой холм, называемый «Местом, где на дереве подвешивали цыпленка».

Во время сильной засухи, чтобы пошел дождь, совершался такой обряд: на ветке дерева за ноги, вниз головой подвешивали цыпленка. Обряд этот имели право совершать только представители рода Сымсым. Два-три старика из этого рода под деревом разводили небольшой костер, такой, чтобы цыпленок не сгорел. После этого она возвращались обратно домой. Много раз я сам был свидетелем этого обряда, потому что старики ходили на этот холм мимо нашей усадьбы. Не успевали старики возвратиться домой, как темные тучи заволакивали небо и начинался ливень. Возвращались старики часто вымокшими до ниточки.

Записано со слов Шлимана Хагуш в с. Калдахвара в 1963 г.

Записал К. Шакрыл.

Перевел с абхазского И. Хварцкия.

Как родилась «Песнь о скале»

Один знаменитый охотник на горе Хвинчиквара сорвался со скалы и был тяжело ранен случайным выстрелом собственного ружья.

Умирая на голой скале, этот охотник напевал так:

Некому сообщить моим родным о том, что я умираю здесь,

Но я затяну печальную песню…

И скала эта станет местом отдыха для меня,

Может, Айтар[54] услышит меня…

Записано со слов Миши Аргун в с. Ткварчал в 1974 г.

Записал А. Аншба.

Перевел с абхазского И. Хварцкия.

День волчьего купания

Есть один, день в году, когда встречаются весна и лето, и называется он у абхазов Днем волчьего купания, ибо вояк купается только один раз в году, и именно в этот день. Если жарок этот день, год будет засушливым, а если пасмурно или идет дождь — будет год дождливый. Такая вот примета.

Записано со слов Жени Хварцкия в с. Звандрипш в 1989 г.

Записал и перевел с абхазского И. Хварцкия.

Как снять с себя проклятие

Люди, давшие клятву у больших святилищ — Елыр, Дыдрыпш, Инал-Куба, Лдзаа, Лашкендар, Лыхны, Кияч — и по обстоятельствам, оказавшимся сильнее них (например, в начале 1930-х годов многие абхазцы дали клятву у святилища Дыдрыпш о том, что не вступят в колхоз. Впоследствии, конечно, за исключением некоторых, все были вынуждены вступить в колхозы, тем самым нарушив клятву), не сдержавшие свою клятву, могут снять с себя проклятье таким образом: на чистое, красивое поле вдали от дома надо прийти всем со специально испеченными хлебами, со свечами и с солью. Обязательно взять с собой кувшин с чистым темным вином. Моление произносит жрец — чистый, просветленный старик, держа в правой руке стакан вина, а в левой ореховую палку, на которую насажены сердце, печень и челюсть жертвенного животного. (Для таких случаев обычно режут телку.)

Вот так снимали с себя абхазцы проклятье, в том числе и те, которые давали обет не вступать в колхозы. Но они сняли с себя проклятье через десятилетия, там же, где давали клятву, — у святилища Дыдрыпш, да простит Бог, что я называю имя божества, да не потеряем мы свет, идущий из него!

Есть еще моление, когда с тебя снимает проклятье целый род. Представители этого рода собирают деньги и на них покупают козленка, готовят одну общую свечу, пекут и варят две разновидности хлеба (ачахаржв, ахуажв) — по 32 штуки каждого; готовят мамалыгу, открывают кувшин или бочку с чистым, без всяких примесей, черным вином. На берегу речки старейшина рода произносит моление. После проведения обряда с собой нельзя брать домой остатки еды.

Этот обряд очищения от грехов называется «Наше незнание открыло нас».

Записано со слов ясновидящей Ирины Агрба-Хашиг в с. Хуап в 1991 г.

Записал и перевел с абхазского Я. Хварцкия.

Необычные превращения

Жил один старик со своей старухой. Детей у них не было. Однажды старик пошел в лес за дровами. Собрал он охапку дров и сильно устал. Ему захотелось напиться, вымыть лицо и руки. Он подошел к роднику, который протекал недалеко от того места, где он собирал дрова, положил охапку дров на землю, напился, омыл лицо и вдруг превратился в девушку-красавицу.

— Что со мной случилось? — изумился старик, застыв на месте.

В это самое время к роднику подошел сын князя. Княжеский сын хотел напиться, но, заметив красивую девушку, тут же решил взять ее в жены. Так и сделал: привел в свой дом и устроил свадьбу.

Прошло много времени, жена княжича родила трех сыновей и воспитала их.

Как-то раз, утром, жена взяла кувшин и пошла к роднику набрать воды на том самом месте, где она из старика превратилась в девушку. Пришла, набрала полный кувшин воды и умылась. Но как только умылась — стала прекрасной кобылицей. Эту кобылицу увидел княжеский сын, тот, который женился на ней, когда она была девушкой.

— Хороша кобыла! — сказал он. — Пусть походит в моем табуне! — и пустил в свой табун.

Кобыла принесла трех жеребят и выкормила их. После этого она опять пошла к роднику, где в свое время превратилась из женщины в кобылицу, и снова напилась родниковой воды. Как только выпила родниковой воды, — тотчас же превратилась в собаку. Княжеский сын заметил ее.

— Какая хорошая собака! — сказал он. и привел собаку к себе домой.

Собака ощенилась тремя щенками. Она их выкормила и однажды вместе со щенятами пошла к роднику, напилась воды и вдруг снова превратилась в старика, каким он был раньше. Щенки, увидев, что их мать стала человеком, испугались и побежали прочь. Старик подивился всему, что с ним приключилось, взял охапку дров — она лежала на том же месте, где была оставлена, и пошел домой.

А жена была в обиде на мужа.

— Чего ты там так долго пропадал? — проворчала она.

Старик ничего не ответил, ни о чем не рассказал, только проговорил, помолчав:

— Снимай мамалыгу, я есть хочу!

Жена сняла котел с мамалыгой, и они пообедали.

Прошло три года. Как-то раз старик прослышал, что одни князь, у которого была прекрасная дочь, налил в большой котел молока, поставил его посреди двора и объявил:

— Я выдам свою дочь замуж за того человека, который сможет своим словом вскипятить это молоко!

Когда об этом услышали юноши, они собрались к князю и, с его разрешения, начали состязаться в рассказах о том, о сем, но сколько ни рассказывали, — молоко не закипало.

«Пойду-ка и я, попробую, — решил старик, — посмотрю, что будет. Закипит ли молоко, если я расскажу все, что со мной случилось?» Собрался он в путь и пошел, расспрашивая встречных, как дойти до княжеского дворца. Дорогу пересекла река. Вброд через нее нельзя было переправиться, поэтому старик стал поджидать, чтобы какой-нибудь верховой перевез его на другой берег. Видит: подъезжают к реке три всадника — трое юношей, которых он родил и вскормил, когда был женщиной, на трех лошадях, которых он родил и вскормил, когда был кобылицей, с тремя собаками, которых он родил и вскормил, когда сам превратился в собаку. Старик обрадовался — он думал, что сыновья помогут ему перебраться через реку, но те не узнали его. Старик приподнялся с земли и попросил всадников:

— Дадраа[55], переправьте меня через реку!

Но старший и средний сыновья ответили:

— Мы спешим, нам некогда с тобой возиться! — и проехали мимо.

Только младший сын пожалел старика и, подъехав к нему, посадил на коня позади себя. Так они переправились через реку. Тут младший догнал своих братьев, а старик пошел следом и добрался до княжеского двора. Там все стали над ним смеяться:

— И зачем было этому старику плестись сюда? О чем он думает?

Вокруг котла с молоком стояло много народу, каждый по очереди что-то говорил, рассказывал, но молоко не кипело. Старика долго оттирали от котла. Наконец, под вечер ему дали слово, посмеиваясь:

— Послушаем, что станет болтать этот выживший из ума старик!

А старик начал рассказ о всех своих превращениях и о том, что с ним случилось. Не успел он рассказать и половины всего, что пережил, как вдруг молоко в котле стало кипеть. Все поразились, они думали, что князь теперь откажется от своих слов, но тот, увидя, что молоко закипело, сказал:

— Я хозяин своего слова, и я сдержу его во что бы то ни стало. Я рад счастью своей дочери. Завтра же сыграем свадьбу, и я прошу вас всех остаться.

После этого старик попросил у князя слово. Князь разрешил. Тогда старик сказал, обратясь к народу:

— Князь сдержал свое слово, но я, как видите, — старик. Поэтому я хочу, чтобы княжеская дочь была мне не женой, а снохой, если князь не будет против.

Старик подозвал к себе своих трех сыновей, указал на младшего и пожелал, чтобы князь выдал за него свою дочь. Князь согласился. Народу это очень понравилось. Вскоре князь устроил большой пир.

Так сыновья старика узнали своего родителя. Они очень обрадовались и устроили дома пир в честь своего отца. После этого старику жилось хорошо.

Из книги «Абхазские сказки». Сухуми, 1983.

Составил, обработал, перевел X. Бгажба.

Человек и змея

Была весна. Крестьяне очищали поля от кукурузных стеблей и сжигали их. Повсюду подымались столбы дыма и краснели язычки огня.

Крестьянин, ехавший мимо поля, обратил внимание на невысокое дерево, под которым медленно горела подожженная трава. С верхушки дерева доносилось громкое шипенье — туда забралась задыхавшаяся от дыма змея. Всадник подумал: «На моих глазах гибнет живое существо, могу ли я пройти равнодушно мимо? Нет, нельзя!» И поднявшись в стременах, он коснулся змеи плеткой.

Змея переползла на ее черенок, соскользнула по рукоятке, очутилась на груди всадника и мгновенно обвилась вокруг его шеи.

— Что ты делаешь? — воскликнул испуганный всадник.

— То, что полагается моей породе. Да и ваша порода не святая. Я хочу тебя ужалить. До того хочется, что прямо челюсти сводит! — прошипела змея своему благодетелю.

— Хороша благодарность! — воскликнул он. — А ты, змея, еще считаешься мудрой!

— Я должна тебя ужалить и не могу от этого удержаться.

— Хорошо, пусть я буду твоей жертвой, — ответил всадник, — но все же для моего утешения разреши спросить первого встречного — благороден ли твой поступок?

Змея пошевелила хвостом, чуть-чуть расслабила звенья и согласилась, решив, что того, кто ей будет перечить, она тоже успеет ужалить и получит двойное удовольствие.

По дороге им повстречался бык.

Бык терпеливо выслушал жалобу всадника, проглотил жвачку и промычал:

— Когда я был еще теленком, то по целым дням не видел своей матери. С утра ее угоняли на пастбище, а меня хозяин запирал в хлев. Вечером, когда возвращалась мать и я пытался утолить голод ее молоком, хозяин оттаскивал меня, колотил и не разрешал приблизился к матери. Когда я вырос, на меня надели ярмо, и я должен был выполнять самые тяжелые работы. А что за это получал? Побои и гнилую солому… От человека не жди добра. Он испокон веку хитер, зол и готов угнетать всякую тварь.

— Ну, слышишь — моя правда! — прошипела змея.

— Позволь спросить еще хоть одного встречного, — взмолился всадник.

Змея согласилась. Попалось им по дороге большое тутовое дерево. Всадник решил обратиться к нему со своей жалобой.

Дерево покачало вершиной, вздохнуло так, что зашелестели листья, и повело такую речь:

— В моей тени отдыхают проезжие. Но одни из них обрывают листья, чтобы кормить своих лошадей и шелковичных червей. Другие сбивают мои сладкие плоды, а мне живется вовсе несладко. На человека положиться нельзя, он всегда подведет и обидит:

— Ну, чья правда? — снова прошипела змея. — Довольно мне с тобой возиться — сейчас ты узнаешь вкус моего яда.

Всадник умолил змею подождать еще немного.

В это время выскочила на дорогу куница и остановилась, оглядываясь по сторонам.

Всадник рассказал ей о своем горе.

— Хорошо, я готова стать судьей, — сказала куница. — Но вы так тесно сплелись, что я не могу даже как следует разглядеть вас. Ты, змея, слезь с человека и немного отползи; я стану между вами и тогда рассужу.

Когда змея соскользнула с человека и чуть отползла, куница подскочила к ней, впилась в затылок и отгрызла змее голову.

— Вот тебе за то, что ты норовишь залезать в дупло и губишь беззащитных детенышей, — приговаривала куница, поедая змею.

А мужчина думал о том, как жена обрадуется, увидев такой пушистый мех, и рука его потянулась к ружью.

Из книги «Абхазские сказки». Сухуми, 1983.

Составил, обработал, перевел X. Бгажба.

«Воровство» души

В одной абхазской деревне проживала девушка обворожительной красоты. Родители хотели выдать ее замуж за богатого старика, а она давно отдала свое сердце одному бедному молодому человеку. По обычаю края, дочь не могла идти против желания родителей, и потому бедный влюбленный приходил в отчаяние. На похищение любимой девушки он не решался, так как, с одной стороны, родители не расставались с дочерью ни днем, ни ночью, а с другой — при каждом намеке на возможность похищения, красавица отговаривала от подобного шага, обнадеживая его, что она умрет и потом выйдет за него замуж!

Наконец, назначен был день свадьбы; но вдруг разнесся слух, что такая-то девушка скончалась скоропостижно. Масса народу собралась в доме безутешных родителей и каждый выражал свое искреннее соболезнование. Плакальщицы проливали обильные слезы, а старик жених не хотел даже верить, что его невеста умерла. Убедившись в ее смерти, он оставил деньги на похороны и выехал куда-то, а родители и родственники все причитали и оплакивали дочь и ее преждевременную кончину.

На другой день принесли гроб и положили туда красавицу. Плач и рыдания еще сильнее стали раздаваться возле гроба; в особенности убивалась мать. Странно было то, что молодой влюбленный ко всему этому относился безучастно, и даже на губах его играла улыбка. Чтобы утешить старуху мать, он подошел к ней и стал тоже выражать свое соболезнование.

— Боже мой! — завыла старуха. — Может быть, моя дочь умерла с горя оттого, что не хотела выйти замуж за старика? Зачем мы тебе отказали в руке дочери? Может быть, она теперь была бы жива.

— Неужели вы согласились бы выдать вашу дочь за меня, если бы она была жива? — спросил молодой человек.

— Я бы своими руками отдала тебе дочь. Но зачем нам об этом говорить? Разве не видишь, что бездыханное тело лежит в гробу без движения, и душа ее, вероятно, на том свете.

— Довольно убиваться. Твоя дочь жива!!!

— Что ты?! С ума сошел? Взгляни на лицо мертвой и убедишься, что скоро тело должно разложиться.

— Нет, нет, мама! — раздался голос из гроба. — Я жива, я уже вернулась с того света, и если ты сдержишь высказанное тобой обещание, то я выйду замуж за того, кого люблю, я сейчас встану.

Мать пришла в ужас от этих слов, а когда заметила, что мнимоумершая дочь поднимается из гроба, с криком выбежала во двор. Выбежали также и все присутствовавшие. Но когда к ним вышли молодые, обняв друг друга, и стали звать, чтобы они вернулись к ним, то все стали понемногу возвращаться. Через час уже все смеялись и хвалили девушку за то, что посредством «воровства своей души» освободилась от нелюбимого старика. Отец и мать были рады такому обороту дела и тотчас же благословили молодых.

К. Мачаварини. Очерки об Абхазии. — «Черноморский вестник», Батум, 1899, 8 окт.

Находчивый пастух

В памяти народа до сих пор существует следующая интересная легенда: эпизод из жизни одного находчивого пастуха.

Была суровая зима. В течение нескольких месяцев пастух принимал все меры, чтобы не оставлять свое стадо без пищи. Настал март месяц. Снегу навалило вдвое больше, но пастух с утра до вечера очищал лопатой землю от снежной пелены и доставал кое-какой корм. Наступил; наконец, желанный вечер последнего числа марта месяца, и пастух, будучи уверен, что апрель пошлет теплые дни, бросил лопатку в сторону и выругал март месяц довольно нелестными словами. Услышав эти слова, март сейчас же прибежал к апрелю и выпросил у него еще три дня, и за эти дни навалило столько снега, что пастух положительно не знал, что делать. Но недаром говорят, что голь на выдумку хитра. Вот и наш пастух взял пустой бурдюк от вина, посадил туда кошку и повесил на балке, перекинутой через чердак. Заслышав барахтанье кошки, овцы и бараны устремили туда свои взоры и в течение трех дней были до того заняты кувырканьем кошки, что ни разу ни напоминали своему доброму пастуху о том, что голодны. Вот после этого и говорят: «Если в первых числах апреля идет снег, то этому виноват март, так как с того времени, как пастух выбранил его, он всегда обращается к своему младшему брату апрелю с просьбой одолжить ему еще 3 или 4 дня».

К. Мачаварини. Очерки об Абхазии. — «Черноморский вестник», Батум, 1899, 12 нояб.

Как жена Тыт-ипа Кьящаща сбежала от абреков

Девичья фамилия жены Тыт-ипа Кьящаща была Габлия. Сам Кьящащ жил в селе Отхара. Однажды на село совершили набег абреки с Северного Кавказа, схватили жену Кьящаща и погнали ее вместе с остальными в горы. Кьящаща не было дома. Через бурную реку Бзыбь переправились с трудом, вбив в дно реки шесты. После того как грабители переправились на тот берег, они вытащили из воды эти шесты, опасаясь, что кто-то из пленные сбежит и переправится через Бзыбь с помощью этих шестов. Лишь два шеста остались торчать на поверхности воды.

Когда стемнело, абреки сделали привал на горе Ахат, недалеко от перевала через Кавказский хребет. Ночью легли спать и жену Кьящаща накрыли буркой. Чтобы она не сбежала, двое мужчин легли рядом с ней, по обе стороны, на края бурки.

Глубокой ночью, когда мужчины заснули, жена Кьящаща смогла незаметно выскользнуть из бурки и побежала по снегу обратно. Добралась она до реки Бзыбь, к тому месту, где они переправлялись с помощью шестов, сняла с головы косынку, привязала к шесту, торчавшему из воды, а сама, держась за край косынки, вошла в бурную Бзыбь. Дотянувшись до другого шеста, сумела она выбраться на другой берег.

Когда абреки заметили исчезновение женщины, они погнались за ней, добежали до реки Бзыбь и увидели ее косынку, привязанную к шесту.

— Хай, несчастная женщина утонула! — сказали они и вернулись в горы.

В то время, дад, находить дорогу в наших местах было непросто, везде были дремучие леса, не то, что сейчас, да к тому же жена Кьящаща была беременна. Она дошла до села Блабырхуа и, увидев в поле стог сена, изможденная, улеглась на него и заснула. Там-то и увидели ее хозяева той усадьбы, привели ее домой, обогрели, накормили. Там она и родила.

Спустя месяц хозяева отвели ее домой к Кьящащу с ребенком.

И я тоже, дад, знал эту женщину.

Записано со слов Папцаа Ханаша в с. Отхара в 1941 г.

Записал К. Шакрыл.

Перевел с абхазского И. Хварцкия.

Как сложили песню про Гедлаче — сына Арстаа Шабатыквы

Абазины и ахчипсоуцы играли в аймцакяча на Гумской поляне. Были здесь и азийцы, смотревшие за игрой. Один старик обратился к тому, кто стоял рядом:

— Кто этот мальчик, что бегает быстрее всех? Те, мимо которых он пробегает, отскакивают от него, а кого он коснется, падают. Из него должен получиться мужчина…

Человек, которому старик задал этот вопрос, ответил:

— Это сын Арстаа Шабатыквы — Гедлач.

— Если он сын того Шабатыквы, которого я знал, то мог бы быть еще лучше, — сказал старик и добавил: — Шабатыква переправлялся верхом на лошади через бурную реку, которую надо было преодолевать с утра до обеда, держа на луке седла другую лошадь — необъезженную!

Гедлач тогда был четырнадцатилетним юношей, и когда он вырос, стал храбрым мужчиной, в ком жила, как говорят, энергия бешеной собаки. Он защищал свой народ от набегов грабителей с Северного Кавказа. Бывало, он и сам организовывал набеги, и всегда ему сопутствовал успех.

Так, однажды он преследовал грабителей, и на той стороне хребта, в бою попало в него семь пуль. У него была сестра по имени Кумпылхан. Она увидела брата во сне и, одевшись в мужскую одежду, взяв оружие брата, двинулась в путь, сказав при этом: «Не вернусь, пока не увижу, где погиб мой брат». Она встретила смертельно раненого брата на перевале и привела, его домой.

Народ ахчипсоу в скорби собрался на берегу реки Арыш. Здесь ахчипсоуцы сложили про Гедлача песню:

Между Богом и людьми был посредником

Арстаа Гедлач — герой!

Он общался с девушками из небесного рода Хвир.

На что ты решилась, бедная Кумпылхан?

Благодаря тебе, Гедлач, спали мы на одном боку,

Душа у нас была спокойной.

Сегодня ты покидаешь нас, но,

Наполнив черпак слезами,

Мы оставляем его на поверхности вод Арыша.

Ты был крепостью для нас,

Но мы обошли эту крепость сегодня,

Словно белая нитка.

Куда нам теперь податься?

Арстаа Кумпылхан, тебя кормил брат, только

Нежным мясом овечьего курдюка.

Куда теперь податься тебе?

Ты придешь в Бзыбь,

И станешь добычей бзыбцев!

Записано со слов Арстаа Кастея в с. Отхара в 1961 г.

Записал С. Зухба.

Перевели с абхазского И. Хварцкия, В. Шария.

Владетельный князь и Мшы

В горном селе Гума жил Мшы по фамилии Авидзба. Он обладал поистине медвежьей силой, поэтому люди звали его Мшы-медведь.

В один зимний морозный день Мшы решил навестить владетельного князя Абхазии, но не знал, с каким подарком пойти к нему. Подумал, поразмышлял Мшы, пошел в лес, нашел сухое грабовое дерево, взвалил на плечи и направился в село Лыхны — резиденцию владетельного князя Чачба. Мшы вошел во двор князя с деревом на спине и приставил его к боковой стенке дворца.

— Это дерево я принес в подарок князю. Думаю, в такой морозный день дрова ему пригодятся, кроме того, хочу еще и повидаться с князем! — доложил он прислуге.

— Приведите ко мне этого человека, который на спине принес мне целое дерево! В такой морозный день это дерево, безусловно, хороший подарок, — сказал князь.

Тепло и с почестями принял князь гостя из Гума — Мшы.

— Есть ли у тебя просьба ко мне? — спросил князь, провожая гостя.

— Да обойду я вокруг тебя, князь! Я хотел только, чтобы ты положил в огонь дрова, которые я принес, и погрелся бы у камина.

— Этому Мшы подарите лучшего коня из моего табуна! — приказал князь прислуге.

Мигом поймали лошадь, надели уздечку и повели к Мшы.

— Принесите мне лестницу. Я хочу сесть на коня! — сказал Мшы.

Князю доложили, что этот гость ведет себя как ненормальный, просит лестницу, чтобы сесть на коня.

— Мшы достойный человек, а вы дураки! — сказал владетельный князь Чачба. — Как можно абхазцу подарить хорошего коня без седла. Быстро оседлайте коня!

Из книги «Историко-героические сказания абхазов». Сухуми, 1978.

Составитель С. Зухба.

Перевел с абхазского И. Хварцкия.

Владетельный князь Абхазии и Маршаны

В то время, когда в Абхазии княжил Сафарей Чачба, в Лыхны жил уважаемый всеми князь Дзапш-ипа Чахмат. Это был проницательный и мудрый человек, и Сафарбей всегда прибегал к помощи Чахмата, когда нужно было решить важное дело. Без мудрого совета Чахмата владетельный князь сам ничего не мог решать, но и в то же время он недолюбливал его, потому что, заходя в княжеский двор, Чахмат здоровался со всей прислугой.

— Слушай, Чахмат, почему ты здороваешься со всеми? — говорил ему Сафарбей. — Этим ты унижаешь меня в глазах слуг.

— Уважаемый князь! — отвечал ему Чахмат. — Эти люди — опора тебе во всем. Без них ты потеряешь все. Поэтому я в первую очередь здороваюсь с ними.

Сафарей обиделся и больше не желал видеть у себя во дворе Чахмата, только если какое-нибудь неотложное и неразрешимое дело не заставляло его прибегнуть к мудрости неисправимого Дзапш-ипа.

Однажды гонцы на взмыленных конях въехали во двор владетельного князя и сообщили ему, что в горах цебельдинские и дальские Маршаны напали на его пастухов и угнали весь скот.

— Позор! Они смертельно оскорбили меня! — Сафарбей, схватившись за голову, сидел, убитый горем. Думал он долго, но ничего не придумал и спросил у ашнакма[56] Шханыквы Шакрыл о том, что тот думает по этому поводу.

— Нужно снарядить в дорогу Пилия Бакуру, — сказал после некоторого раздумья Шханыква. — Это единственный человек у нас, кто пешком одолеет дорогу за день к селу Псху туда и обратно. Он разузнает, как все это произошло, и доложит нам. Потом мы решим, как поступить с ними. Возможно, и мы предпримем набег на села этих Маршанов, захватим скот и людей, если попадутся.

Но легко это сказать, гораздо труднее осуществить на деле.

— Все же, думаю, надо спросить мнение Дзапш-ипа Чахмата, — молвил Сафарбей.

— Но, Сафарбей, ухацкы[57], ты своим отношением к нему давно оттолкнул его от себя. Вряд ли он придет к тебе, — сказали приближенные князя.

В конце концов все же решили послать к Чахмату почтенных старцев.

А тем временем Пилия Бакуре сообщили о том, что князь хочет послать его в Псху. Бакура решил, что он чем-то прогневал князя и, зная, что в таких случаях в виде наказания князь заставлял человека, вызвавшего его гнев, идти пешком в Псху, не раздумывая тут же отправился в горное село. За один день Бакура без отдыха добрался до Псху и к вечеру, измотанный дорогой, вошел во двор князя и сказал:

— Ухацкы, владетельный князь, я исполнил твой приказ, только что я пришел из Псху.

— Аайт, негодный, я не успел сказать ему, с каким поручением надо идти в Псху, а он уже пришел оттуда! — рассердился князь. — Сейчас же отрежьте подол его черкески.

Слуги князя схватили Бакуру, чтобы отрезать подол черкески, но вмешался Джапш-ипа-Чахмат, который пришел к князю после долгих просьб почтенных стариков. Войдя во двор, он опять поздоровался со всеми, никоим образом не выделяя владетельного князя.

— Что же ты делаешь, князь? — возмутился Чахмат. — Ты из ума выжил, иначе не стал бы так поступать с этим человеком. Только этот человек и подобные ему могут защитить тебя в трудную минуту. А что касается того, что он даром прошагал до Псху и обратно, так и в этом ты тоже виноват, потому что такое наказание сам придумал, — сказал Чахмат.

Бакуру отпустили. Чахмат подумал и посоветовал князю поступить следующим образом:

— Эти Маршаны отчаянные люди, силой их не возьмешь, — начал говорить Чахмат. — Здесь нужно прибегнуть к хитрости. Пускай страсти улягутся, ты сделаешь вид, будто смирился с тем, что они угнали скот. Спустя месяцев пять пригласи к себе в гости обоих главарей Маршанов — одного из Дала, другого из Цабала. Они оба еще не женаты. Старшему в жены отдай свою сестру, а младшему — свою дочь. Пройдет время, и ваша кровь — кровь владетельных князей — покажет себя. Рано или поздно твоя сестра и твоя дочь поссорятся. В спор вовлекут они своих мужей, и разгорится пожар между ними. После всего этого тебе, Сафарбей, останется только присвоить их имущество, — закончил свою речь Чахмат.

Сафарбей долго думал над этим предложением Дзапш-ипа. Взвесил все за и против. Наконец он пришел к выводу, что именно так и нужно поступить.

Когда страсти улеглись, Сафарбей пригласил к себе братьев Маршалов и объявил им, что хочет породниться с ними. Да и Маршаны были довольны, потому что и сестра, и дочь князя были красивейшими девушками, краше которых не сыскать было на всем Кавказе.

И произошло все так, как и предвидел Чахмат, потому что сестра князя вскоре объявила, что она главная невеста Маршанов. Но и дочь князя сказала, что именно она главная невеста Маршанов, ибо она как дочь ближе к владетельному князю. Этот спор привел к междоусобной войне между Маршанами, и они уничтожили друг друга. Князья всей Абхазии, с участием мегрельского — Дадиани, обсудив, решили передать Сафарбею все имущество Маршанов. Возвратились домой и овдовевшие сестра и дочь князя.

Князь Сафарбей отомстил своим врагам и соперникам Маршанам, но кровавая война тоже не обрадовала его, потому что тяжело ему было глядеть на овдовевших женщин — сестру и дочь свою.

— Во всем этом злодействе виноват Чахмат! — объявил князь Сафарбей.

— Уважаемый князь, через два-три года ты не будешь уже владетельным князем Абхазии, — передал Чахмат Сафарбею через посредника такие слова. — Русские завоюют Абхазию и твое княжество упразднят. И потеряешь ты все, чем владел.

Так оно и вышло.

Записано со слов Сакания Манчи в с. Лыхны в 1973 г.

Записал С. Зухба.

Перевел И. Хварцкия.

Хавя Амаршан и Ткутку Дзапш-ипа

Хавя был в том возрасте, когда джигит с его именем мог жениться, только совершив подвиг, в соответствии с требованием обычая, и к этому шагу неукротимый Амаршан был давно готов.

Возвращаясь однажды с дальней дороги, Хавя решил зайти в гости к кому-нибудь, отдохнуть самому и дать отдохнуть своему коню. Всадник спрыгнул с коня и остановился в нерешительности, не зная, куда ж ему направиться. Знаменитый удалец решил прибегнуть к помощи своего верного друга-посоха. Он поставил свой посох вертикально и отпустил. Посох упал на землю и показал ему направление, по которому он должен был пойти.

Через некоторое время он уже стоял у ворот Шуах Мыхцыра.

— Хозяин! — громко крикнул Хавя.

Хозяин тут же откликнулся и быстро направился к воротам.

— Добро пожаловать! — радуясь такому гостю, открыл ворота хозяин. — Двери моего дома всегда открыты для гостя!

— Гость в первый день золото, во второй день — серебро, а в третий железо! — пошутил Хавя и вошел во двор.

Мигом был приготовлен стол, и долго сидели за пиршеским столом хозяева и гость — шутили, смеялись, пили вино. Хавя не мог не обратить внимания на дочь хозяина Мадину, но он и виду не подал, что она понравилась ему.

Утром, покидая гостеприимный дом, Хавя попрощался, благословив хозяев так: «Пусть Шашуы своим советом озарит вас и ваш дом!» Незаметно для остальных гость бросил к ногам Мадины свой газырь. Девушка знала, что означает этот жест, подняла и спрятала газырь.

Одним словом, благодаря посоху Хавя Амаршан встретил девушку, которая была суждена ему. Прошло немного времени, и однажды с группой всадников Хавя въехал во двор Шуах Мыхцыра. Хозяин созвал соседей, родственников и устроил большой пир. Мадина, улучив удобный момент, передала газырь Хаве. Это означало, что она согласна стать его женой. Тайное стало явным, и гости и хозяева договорились, был назначен день свадьбы.

В разгар пира неизвестный всадник подъехал к воротам и попросил напиться воды. Мадина вышла из дому с кружкой воды и поспешила к воротам, но всадник схватил девушку, словно ястреб перепелку, и ускакал с ней. Это был известный джигит Ткутку Дзапш-ипа. Ошеломленные случившимся, хозяева и гости вышли из дома, готовые догнать и растерзать похитителя. Вопреки всем ожиданиям, Хавя начал успокаивать людей, говоря, что Мадина его невеста и случившееся лежит только на его совести.

Боясь мести со стороны Хавя, Ткутку уехал с похищенной девушкой за пределы Абхазии. Через год он вернулся домой с женой и ребенком, но жизнь его была сплошной мукой, ибо везде его подстерегала меткая пуля Хавя, который почему-то не спешил расправиться со своим врагом. Ткутку дошел до того, что сам желал умереть от руки Амаршана.

Однажды Дзапш-ипа услышал у своих ворот громовой голос Хавя:

— Хозяин, выходи из дома, я, Хавя Амаршан, пришел к тебе!

Ткутку вышел из дома и покорно направился к воротам. Хавя сказал:

— Я не буду убивать тебя. Но должны мы с тобой померяться силами. Если буду побежден я — прощу тебе твой поступок, но если я буду победителем в борьбе — в назначенный срок ты приедешь ко мне вместе со своей женой. В тот день люди соберутся у меня во дворе, как на свадьбе.

Ткутку согласился, и между двумя богатырями началась борьба. Несколько часов подряд бились они, но силы были равны. В конце концов, Хавя, применив прием «дзкуаршв», положил Дзапш-ипа на лопатки.

— Жду тебя в назначенный срок! — сказал Амаршан и, сев на коня, ускакал домой.

В назначенный день Ткутку вместе с женой и группой всадников въехали во двор Хавя. Односельчане и родственники схватились за оружие, не ожидая появления здесь кровного врага хозяина и считая это неслыханной дерзостью со стороны Дзапш-ипа, но Хавя успокоил своих гостей. Дзапш-ипа сошел с коня и, остановившись в центре двора, поднял руку и обратился к народу с такими словами:

— Дьявол сыграл со мной злую шутку, и я нанес смертельное оскорбление Хавя Амаршану, чье достойное имя хорошо известно на всем Кавказе. Я принимаю любое наказание, которое народ вынесет мне, но знайте: Хавя уже отомстил мне сполна!

Ткутку рассказал все, как было, ничего не утаивая.

Хавя подошел к Дзапш-ипа и сказал:

— Я победил тебя силой, но сейчас ты победил меня человечностью. Отныне ты мне друг!

И Хавя обнял Ткутку.

В тот день в доме Хавя был большой пир.

Записано со слов Мстафа Ашуба в с. Дурипш в 1985 г.

Записал С. Габниа.

Перевел с абхазского И. Хварцкия.

Песня об Инапхе Киагве

За врагами следил он с вершины горы,

Разжигал на долине пастушьи костры,

Разводил он порою в пещере очаг,

Этот Инапха Киагва, смелых вожак.

Вот однажды на туров, в ночи без луны,

Он охотился с Нигуха, с братом жены.

В эту ночь налетели грабители с гор

И в селенье его учинили разор.

В эту ночь неспокоен был Киагвы сон,

Все кряхтел, да вздыхал, да ворочался он.

Полусонный, он кинулся к спутнику вдруг:

«На вершину взберись-ка ты, Нигуха-друг,

На равнину взгляни, — не стряслась ли беда?»

Тот пошел, на вершину поднялся тогда,

Глянул вниз, — видит пламя во мраке ночном,

Все родное селенье объято огнем.

Возвратился в пещеру, прилег он опять,

Не решился он Киагве правду сказать:

«Ты всегда волновался, как был молодым, —

Тот же нрав у тебя, хоть и стал ты седым.

Друг мой Киагва, спи до рассветной поры!

На равнину взглянул я с вершины горы.

Там спокойно, лишь стелется синий туман».

Молвил Киагва: «Нет, это слово — обман!»

На вершину взобрался охотник седой,

На равнину взглянул он с вершины крутой,

Видит: небо в огне и селенье в огне…

«Что же правду, мой друг, не поведал ты мне?

Испугался ты, видно, что Киагва стар,

Что не сможет ответить врагам на удар,

Испугался ты, видно, что вражеский сброд

Над моей сединой издеваться начнет!

Если сможешь догнать, ты меня догоняй,

А не сможешь, — хотя бы мой след не теряй».

Это слово смельчак произнес горячо.

Он повесил кремневку свою на плечо.

Он помчался как ветер и скрылся из глаз.

Вот бурливая Бзыбь перед ним разлилась.

Перешел он ее, словно мелкий родник.

Перед Киагвой кряж неприступный возник.

Он взобрался на кряж, оглянулся кругом,

На грабителей, мнилось, низринулся гром.

Убежали грабители за перевал.

Но окликнул их Киагва, властно позвал:

«Назовите себя, разорившие нас!». —

«Что ты, путники мы, в поздний странствуем час,

Только с Киагвой можем вести разговор». —

«Говори же: я Киагвой был до сих пор.

Встань, чтоб видел тебя, если впрямь ты не трус!»

«Что ты, я ли тебя одного побоюсь?» —

Так воскликнул грабитель, на камень вскочив.

«Получай от меня, если ты не труслив!»

Грянул выстрел, и в лысину пуля впилась, —

Не в того, а в другого, что рядом стоял.

«Эй, откуда кремневка такая взялась?

Из нее, видно, раньше горохом стрелял?» —

«Ты попробуй горох, мой горох неплохой!» —

Грянул выстрел, — второй уничтожен злодей.

«Наконец-то вы поняли, кто я такой..

Так верните наш скот, и добро, и людей!» —

«Потеряли мы двух, а не стали слабей, —

Может, пали случайно от пули твоей!» —

«Если так, — уничтожить я вынужден всех,

Я уверен, что ляжет на вас этот грех.

Кто мужчина из вас? Выходите вперед,

Потому что черед и для вас настает!

Он стреляет в упор, убивает подряд, —

Кроме трех, уничтожил он целый отряд.

Он троих окликает: „Проклятые вы!

Не убью вас, — годитесь в глашатаи вы!

Известите людей, и чужих, и своих:

„Все погибли от Киагвы, кроме троих,

Мы же, трое, убили его наповал“. —

Так стреляйте в меня“, — он злодеям сказал.

Встал на камень пред ними охотник седой.

„Нет, бессмертен ты, Киагва, славный герой“. —

Так ответили трое с вершины скалы

И кремневок своих опустили стволы.

Мне не нужно глашатаев робких таких», —

Он сказал и убил из кремневки двоих.

«Ну, а ты, — крикнул третьему, — как тебя звать?

Ты последний, хочу твое имя узнать».

Тот ответил: «Я — Чич, и гнетет меня стыд». —

«Не убьешь ты меня, — сам ты будешь убит,

А убьешь — невредимым вернешься назад». —

«Я стрелял бы, но жуток и страшен твой взгляд.

Отвернись, чтоб моя не дрожала рука:

Не привыкла в такого стрелять старика».

Старый Киагва стал к супостату спиной,

И тот час обожгло его пулей стальной.

«Ну, теперь ты не бойся, вернешься домой,

Обо всем ты расскажешь врагам и друзьям,

Ну, а что рассказать, — верно, знаешь ты сам.

Не оставь мертвецов на съедение псам,

Уходи ты отсюда нагорной тропой,

Можешь всем говорить, что убит я тобой».

С песней двинулся Киагва старый домой,

От неволи он спас изнуренных людей.

Никому не поведал о ране своей.

— Уа, райда, райдари, — звенит за горой, —

Райда, Инапха Киагва, славный герой,

Из героев — храбрец, из отважных — смельчак:

Где бы ни был в ущелье пастуший очаг,

Где б ни пелись охотничьи песни в горах,

Где б ни падал от меткого выстрела враг, —

Всюду славили Киагву, правде верны,

Как защиту народа, твердыню страны.

Надвигалась беда на отеческий край —

Восклицали: «О Киагва славный, спасай!»

Для кого была голень оленья, что кол?

Кто из ребер оленьих ограду возвел?

Кто и в старости бегал быстрей, чем олень?

Чья кремневка всегда попадала в мишень?

Чья большая ладонь, широка и смугла,

Для ружейного пороха меркой была?

Кто мизинцем вгонял пулю меткую в ствол?

Кто бы целое войско в смятенье привел?

Это Инапаха Киагва, храбрый вожак,

Невысок был он ростом, а сердцем — смельчак.

Он отсутствовал, — недруги нашей земли

И ограбили нас и селенье сожгли.

Кто, узнав о несчастье, направился в бой

Недоступной, неведомой горной тропой?

Кто отбил земляков, кто вернул их домой —

На прекрасную землю отчизны родной?

Это Инапха Киагва, славный герой!

Он смертельною вражеской пулей пронзен,

Встал, пошел, подавляя в груди свой стон.

Он о ране своей никому не сказал,

Он по горным тропам меж утесов и скал

Возвращался в крови, песню мужества пел,

Воспевал он бесстрашных и сильных удел,

Легче боль становилась от песни такой,

Эта песня душе приносила покой.

Так до сакли своей добираться пришлось

Пораженному пулей смертельной насквозь.

«Это муха», — сказал он. Решил: теплый пот,

А не кровь по уставшему телу течет.

Возле сакли героя толпился народ, —

Словно скошенный дуб на тахте он лежал,

Уа, райда, последнее слова сказал:

«Хоть и хочется жить, — смерть моя хороша.

Пусть умру, но победу узнала душа.

Это лучше, чем ночью свалиться в обрыв

Или пасть побежденным, главу преклонив».

Земляки отвечали на честную речь:

«Славный Киагва, наша защита и меч!

Тот народ, за которого пал ты в борьбе.

Никогда не забудет, герой, о тебе.

Будешь вместе с умершим всегда умирать,

Вместе с тем, кто родится, — родишься опять».

Записано со слов Кастея Арстаа в с. Отхара в 1947 г.

Записал Б. Шинкуба.

Перевел с абхазского С. Липкин.

Из книги «Антология абхазской поэзии». М., Советский писатель, 1959.

Что произошло в Псху

Когда абхазы жили в Псху, было у них трое старейшин: Аспхауа Джантым, Ахуба Кагуа, Атамаба Уада, и были они глубокими стариками.

Как-то раз приходит в Псху человек, ведя корову, и говорит:

— Хочу жить с вами.

— Откуда ты? — спрашивают его.

— Издалека. Прослышал о вас и пришел.

Дали ему землю, и стал он жить.

Прошло два года, в начале третьего попросил он у соседа деньги взаймы.

— Дам я тебе денег, но только чем ты расплатишься, ведь корова — это все, что у тебя есть? — сказал сосед.

— Я прощу только половину стоимости коровы, не расплачусь — она твоя, — ответил тот.

И сосед дал ему деньги.

Прошел назначенный срок, а он не возвращает долг. Сосед спрашивает его, почему он не возвращает деньги.

— Я уже вернул, — говорит он.

— Нет, ты не вернул, — возмутился сосед.

— Вернул, в руки тебе отдал.

В Псху было древняя аныха[58] Инал-куба, под нею висела железная цепь. Клятвой у святилища разрешались споры, обиды между сельчанами, здесь происходили примирения врагов. И сосед с этим человеком пошли к святилищу, чтобы выяснить правду.

Бравший в долг сделал так: продырявил посох и вложил в него такую же сумму, какую брал у соседа, потом заделал дыру.

Приходят они к святилищу. Этот человек дает посох соседу и говорит:

— Клянусь этой святыней, что отдал тебе долг.

А сосед держит посох.

Цепь, висевшая у святилища, при ложной клятве изгибалась книзу, при правдивой кверху. На этот раз она не пошевелилась. Сельчане недоумевали и спрашивали друг у друга, что же случилось со святилищем.

— Тут нет моей вины, — сказал этот человек, взял у соседа свой посох и ушел.

В жизни много зла, и этот человек пришел, имея на уме худое, ему нужно было разузнать нравы и обычаи абхазов, знал он также турецкий, армянский и русский языки, но сельчане об этом не догадывались.

Около святилища был источник, лечащий разные хвори, и люди почитали его как божество. Этот человек пришел ночью и выстирал в источнике свою одежду. Той же ночью разыгралась буря, какой не видывали в Псху: земля дрожала от ударов грома, непрестанно били молнии и пошел крупный град, казалось, небо обрушится на село.

Сельчане от страха всю ночь не смыкали глаз, а наутро, когда все стихло, побрели к святилищу узнать, что произошло.

И увидели обугленный труп осквернителя, пораженного молнией. А сам источник исчез, и на его месте разверзлась пропасть.

В это время пастухи со скотом были в горах. Ночью они услышали ужасный грохот и уверовали, что от Псху ничего не осталось.

Абагба Ира, храбрейший из храбрых, тоже был в горах. После этой страшной ночи он оседлал коня и отправился в Псху.

Только выехал он со стоянки, как увидел огромную темную тучу, катившуюся ему навстречу, — она несла в себе гром и молнии и исходила водой. «Это знамение! Погляжу, где она остановится», — решил Ира и отправился за ней. Долго он ехал, и наконец у подножия одной горы его лошадь не выдержала и упала. Ира поднялся на гору и увидел, что туча остановилась за речкой в долине. Ира пошел в долину, но не смог перейти речку, которая стала очень многоводной. И он понял, что туча пролилась в эту речку. Тогда он дал обет: «Если источник, покинувший Псху, останется здесь и будет так же исцелять людей, я заколю жертвенного козла и совершу моление».

Потом он вернулся к своему коню, который был уже мертв, снял седло, отнес его на стоянку и пошел в Псху.

А в Псху, у святилища, уже волновались люди, догадавшиеся, что все это дело рук пришлого нечестивца, которого они приняли два года назад в свое селенье.

— Что случилось? — спросил Абагба.

— Священная цепь исчезла, а вместе с нею и источник. Такое у нас горе! — ответили ему.

— Я знаю, где теперь источник, — сказал Абагба.

Люди пошли за ним и увидели новое место, где забил новый источник.

Тогда жители Псху во главе с Атамаба Уада, чистым, просветленным стариком, восседавшим на муле, взяли жертвенного козла и пошли к новому месту источника, где и совершили моление.

Спустя какое-то время взяли они ягнят и опять совершили моление у источника.

После этого источник больше не покидал своего места. Место это называется Ауадхара, по имени Атамаба Уада.

Гору, на которую взошел Абагба Ира, чтобы следить за тучей, назвали его именем — Багарыюта. Холм на востоке от горы — холмом Иры. Когда истлели останки лошади, череп ее положили на ближайший холм и нарекли его — Лошадиная голова. Оно так и называется — Место Семи Ключей.

Историю эту рассказали 168-летняя Абардзба Шина Джыр-ипа Камышу и Гуакина Гуадал. Я услышал ее из уст Гуакина и поведал вам.

Записано со слов Маадана Сакания в с. Дурипш.

Записал К. Шакрыл.

Перевел Д. Начкебиа.

Пророк

Однажды пророк под видом простого человека въехал на муле в один двор.

В то время дома была жена хозяина: на руках она держала своего умершего ребенка. Когда гость въехал во двор, она положила мертвого ребенка в ясли, встретила гостя, помогла ему спешиться, пригласила домой, сразу приготовила ему угощение и усадила за стол. Но разве пророк стал бы есть что-либо? Он вынул из кармана свою трубку, взял ее в рот и стал дуть в ее отверстие, — «фыт-фыт», но она была засорена.

— Не принесешь ли, дад, мне соломинку, чтобы прочистить трубку? — попросил пророк.

И когда женщина подошла к яслям, чтобы вытащить из сена соломинку, она увидела своего играющего и улыбающегося ребенка.

С радостью она подбежала к старику и дала ему соломинку.

Пророк взял соломинку, прочистил отверстие в своей трубке, закурил, а затем сказал ей:

— Спасибо тебе за все. Но скажи, чего бы ты хотела? Я могу сделать тебя богатой.

Она ему ответила:

— Мне не надо никакого богатства, я хочу только всегда быть человеком.

Из книги «Абхазские сказки». Сухуми, 1983.

Составил, обработал и перевел X. Бгажба.


Загрузка...