Адам, Сюзанна и другие герои

Сюзанна и семьсот тысяч гномов

Однажды воскресным утром мама Сюзанны решила съездить в город, чтобы подыскать себе новое платье. Брать с собой Сюзанну ей не хотелось.

— Если я возьму нашу машину, то уже к обеду буду дома, — сказала она и заперлась в ванной. Ей надо было причесаться и переодеться.

Папа повязал фартук и принялся мыть оставшуюся после завтрака посуду. Сюзанна взялась было ему помогать, но очень скоро это ей надоело. Папа о чем-то задумался. Наконец он поднял голову, вышел в коридор и крикнул в ванную комнату:

— Поторопись, а то вернешься домой не раньше понедельника!

Мама ничего не ответила, она все еще переодевалась. И тут зазвонил телефон. Папа взял трубку. Когда он положил ее, из ванной вышла мама.

— Ну вот, — сказал папа, — дособирались. Только что звонил Майер. Надо ехать на работу. Опять что-то случилось с компьютером.

Мама едва не расплакалась от досады, но папа лишь пожал плечами:

— Только я могу его исправить, больше некому. Тут уж не до твоей весенней моды. Мода не волк, в лес не убежит.

Он снял фартук и стал надевать пальто.

— А не взять ли тебе с собой Сюзанну? — предложил папа.

От Сюзанны не ускользнуло, что мама как-то сразу поскучнела. Ей, видно, очень хотелось одной побродить по магазинам, в которых так много красивых вещей. Не для того ли она так шикарно оделась и подвела глаза фиолетовой краской?

— Я хочу с папой на работу, — решительно заявила Сюзанна и стала пританцовывать вокруг родителей. — Я помогу ему исправить сломанный компьютер.

Папа задумался на минуту.

— Ладно, — согласился он. — Весь ремонт займет не больше двух часов. Ты в это время поиграешь где-нибудь в уголке. Только смотри у меня, чтоб без озорства… — Он погрозил ей пальцем.

Сюзанна в ответ так сильно закивала головой, что волосы разлетелись во все стороны.

И вот они все вместе едут в город. Мама украдкой припудривает щеки, скрывает следы слез.

Огромное административное здание, в котором работал папа, стояло у самого озера. Внутри Сюзанна еще ни разу не была. Ей давно хотелось узнать, что делается за сверкающими стеклами окон. Высадив маму, они по крутому съезду спустились прямо в подвальный этаж. Сюзанну удивило, что все двери открываются, а потом закрываются за ними сами по себе. В подземном гараже даже свет включился автоматически, папе не пришлось нажимать на выключатель. Лифт стремительно поднял их наверх, и они вошли в просторный зал. Окна были так далеко, что до середины зала доходил лишь слабый свет. Не было ни души, только длинные ряды больших красных шкафов заполняли зал. В одних загорались и гасли разноцветные лампочки, другие напоминали магнитофоны с громадными катушками. У Сюзанны от волнения забилось сердце, когда она, держась за папину руку, шла через зал.

— А вот и наш компьютер, — сказал папа и остановился у низенького шкафчика со стеклянным окошком.

В воздухе стоял легкий гул, будто где-то вдалеке шумел водопад. Гул шел из шкафов. Сюзанна прислушалась. Но тут ее испугал неожиданно раздавшийся громкий треск. Аппарат за стеклянным окошком стал что-то писать. Листок за листком с огромной быстротой заполнялись буквами и цифрами. Затем машина выплюнула исписанные страницы и уложила их в высокую стопку.

— Видишь, как быстро соображает наш компьютер, — сказал папа. — Мы задали ему много трудных задач, и теперь он пишет ответы. Он так быстро работает, что может заменить сразу семьсот тысяч человек. — Тут папа чуть понизил голос, будто выдавал тайну. — Надо лишь научиться понимать его язык. Тогда он выполнит любое приказание.

Сюзанна от удивления забыла закрыть рот. Все казалось ей волшебной сказкой.

Она представила себе, как в этих красных ящиках сидят, тесно прижавшись друг к другу, семьсот тысяч гномов. Ну совсем как куры на шестке. Как они работают, считают и на своем языке перешептываются. А людям, которые не знают их языка, этот шепот кажется далеким гулом. Сюзанна завороженно слушала папу.

В центре зала в мягком кресле сидел человек. Вокруг него стояли шкафы с мерцающими лампочками. Гул здесь был еще слышнее. Человек неотрывно смотрел на экран какого-то аппарата, похожего на телевизор. Но показывали не фильм, на экране появлялись и исчезали какие-то значки и буквы.

— Доброе утро, господин Майер, — сказал папа и тоже стал смотреть на экран.

Майер показал на какой-то значок, и они с папой завели странный разговор. Сюзанна не понимала ни слова. «Наверно, это язык гномов, — подумала она. — Когда я вырасту, я тоже его выучу, а потом буду отдавать гномам приказы. Наверно, этот язык учат в школе…»

Ее усадили в углу зала за стол и дали целую кипу компьютерной бумаги. Сюзанна сразу же принялась рисовать гномов, одного за другим, пока не заполнила ими весь лист. Они были большеголовые, ведь им приходилось так много думать. Она рисовала и все время прислушивалась к гулу, доносившемуся из соседнего шкафа, надеясь понять хотя бы словечко. Но тут до нее долетели новые звуки, они напоминали шум мотора. Ей даже показалось, что она различает голоса. В волнении Сюзанна побежала к папе.

— Я слышу голоса, — пролепетала она. — Наверно, несколько гномов убежали из шкафа.

Папа как раз возился с большой магнитофонной катушкой. Он рассердился на Сюзанну за то, что она мешает ему работать. Но все же пошел посмотреть, что случилось.

За шкафами какая-то женщина пылесосила пол.

— Это всего лишь уборщица, — сказал папа и хотел тут же вернуться к своей работе.

Но Сюзанна знала женщину. Это была мама Марио, который ходил с ней в детский сад. Увидев папу Сюзанны, женщина испугалась и хотела ему что-то объяснить. Но папа ни слова не понимал по-итальянски. В этот момент показался Марио. Хитрец спрятался за одним из компьютеров.

— Извините нас, пожалуйста, — сказал он, переводя слова своей мамы. — Мне сюда нельзя входить. Но в детском саду каникулы, и маме пришлось взять меня с собой.

— Ничего, ничего, — рассмеялся папа. — Сюзанна ведь тоже здесь. Вы можете вместе поиграть. Только не мешайте нам работать.

Сюзанна показала Марио рисунки с гномами.

— Знаешь, кто это? — спросила она.

— Ясное дело, гномы, — кивнул он.

Она притянула к себе его голову и прошептала в самое ухо:

— Хочешь, я выдам тебе тайну? В этих шкафах сидит очень-очень много гномов. Семьсот тысяч! Они умеют считать и даже разговаривают.

— Ну ты даешь, — покачал головой Марио. — Гномы водятся только в Италии, в горах. И только моя бабушка умеет с ними разговаривать.

Сюзанна рассердилась.

— Мой папа тоже умеет разговаривать с гномами. Когда я вырасту, я тоже научусь. И они станут делать за меня домашние задания, — затараторила она, подражая взрослым.

Марио показал ей язык:

— Фи, болтушка. Я сам видел, что в этих шкафах спрятано. — Он сделал таинственные глаза. — Господин Майер умеет их открывать. У него есть ключ.

— И что же в них? — поинтересовалась Сюзанна.

— Ничего, только куча проводов, штепсели и все такое, — с важным видом ответил Марио.

Он взял рисунок и перечеркнул гномов.

— И твой папа совсем не умеет с ними разговаривать. Гномы говорят только по-итальянски. Когда я вырасту, я поеду в Италию, в горы, и поговорю с ними.

Это было уже слишком. Сюзанна с плачем побежала к отцу. Но в это время он вместе с господином Майером что-то разглядывал в шкафу, дверца которого была открыта.

— Ну, что там еще случилось? — спросил он нетерпеливо.

Сюзанна вцепилась ему в ногу и перестала реветь. Одним глазком она заглянула в шкаф. Господин Майер что-то искал в сплетении проводов. Наконец Сюзанна решилась спросить, правда ли, что в шкафу нет никаких гномов.

— Гномов? — рассмеялся папа. — Ну ты и фантазерка. Посмотри сама. Ну, где тут гномы?

Сюзанна подошла поближе. Но не увидела ни одного крошечного человечка с огромной головой.

— А откуда же гул? — спросила она.

— Это гудят вентиляторы, — объяснил папа. — Такой компьютер берет много электричества, и без вентиляторов в нем было бы жарко, как в печке.

Наконец господин Майер выбрался из шкафа. Он вложил Сюзанне в руку две крошечные черные пуговицы с тонюсенькими проводками.

— Вот, возьми двух своих гномов, — сказал он, смеясь. И добавил, обращаясь к папе Сюзанны: — Я заменил два транзистора. Видно, перегрелись. Теперь все в порядке.

Когда они уже сидели в машине, Сюзанна неожиданно спросила папу:

— Слушай, а почему ты не умеешь говорить по-итальянски?

Папа слегка смутился, а потом сказал:

— Ну знаешь, мне это совсем ни к чему. У меня и так голова трещит от других забот.

— Когда я вырасту, я выучу итальянский, — сказала Сюзанна, рассматривая двух черных человечков в своей руке. — Тогда я смогу поговорить с настоящими гномами.

Осложнения

Когда Сюзанна проснулась, за окном шел снег. Густые серые облака висели над городом. Легкие снежинки опускались на крыши и улицы. Сюзанна выскочила из-под одеяла, быстренько оделась и побежала по коридору на кухню.

— Мама, — радостно закричала она, — снег идет, снег идет! Я позавтракаю и пойду кататься на санках!

Она толкнула дверь на кухню. Но за столом сидел один папа. Перед ним стояла чашка кофе. Папа грустно смотрел в окно.

— Тише, — сказал он, когда Сюзанна влетела на кухню, и приложил палец к губам. — Тише, ты своим криком весь дом на ноги поднимешь.

Сюзанна удивилась, что папа еще не на работе.

— А где мама? — спросила она.

— В больнице, — тихо ответил папа. — Мы же тебе говорили, что маме скоро в больницу.

— Из-за малыша! — выпалила Сюзанна.

В последнее время мама, укладывая ее спать, частенько рассказывала о малыше, который должен у них появиться. Он рос у нее в животе. Мама даже разрешала ей приложить руки к животу и послушать, как он там шевелится. Теперь мама в больнице, где и появится малыш. Вот так сюрприз! Сюзанна запрыгала вокруг стола и радостно закричала:

— Ура, ура! У нас будет малыш, у нас будет малыш!

Но папа грустно покачал головой и сказал:

— Да успокойся же, Сюзанна. Этой ночью я отвез маму в больницу. Но у нее осложнения.

Папа озабоченно наморщил лоб, будто решал очень трудную задачу.

Сюзанна не решилась спросить, что это за штука такая — осложнения. Но по лицу папы было видно, что ничего хорошего они не сулили. Она разочарованно села на стул и сказала:

— Папа, я хочу есть.

— Ах да, разумеется… — Он оторвался от своих мыслей, подошел к холодильнику и открыл дверцу. — Совсем забыл. А ведь я специально приехал из больницы, чтобы приготовить тебе завтрак.

Он поставил молоко на плиту. Потом стал искать какао, хлеб и масло. Пока все нашлось, времени прошло немало.

— Молоко убегает! — успела крикнуть Сюзанна. Но было уже поздно, молоко с шипением полилось на плиту.

Папа стал вытирать тряпкой конфорку, но обжег себе палец и громко чертыхнулся.

«Вот если бы мама была сейчас дома», — подумала Сюзанна и робко спросила:

— А мама долго пробудет в больнице?

— Примерно неделю. Или чуть больше. Как получится, — буркнул в ответ папа. Он уже успокоился.

Целую неделю! Это же ждать да ждать. Особенно если каждое утро будет убегать молоко, а папа будет ругаться…

— Завтра приедет бабушка помогать нам по хозяйству, — сказал папа, будто догадался, о чем она сейчас думает. — Завтра мне опять на работу.

Когда Сюзанна получила наконец свое какао и бутерброды с медом, зазвонил телефон. Папа выбежал из кухни. Она услышала только несколько слов. Потом снова открылась дверь, и папа вбежал в комнату.

— Собирайся, сейчас едем, — закричал он. — Он появился.

— Кто? — растерянно спросила она.

— Малыш, кто же еще! — Лицо у папы уже не было таким мрачным, как раньше. У него будто камень с души свалился.

— Мальчик, — сказал он весело. — Теперь у тебя есть братик. Поехали, посмотрим, каков он из себя.

Папа вышел и скорее вернулся, держа в руках пальто и башмаки Сюзанны. Сюзанна тоже повеселела. Папа помог ей одеться.

— А как же с этими… со сложениями?

— Ты хочешь сказать, с осложнениями? — засмеялся папа. — Все, к счастью, обошлось, сказала сестра по телефону. А сначала врач думал, что придется делать операцию, чтобы вытащить малыша. Но все вышло по-другому.

Когда они ехали в больницу, все еще сыпал снег.

— Наверно, малыш не хотел выходить, потому что у нас очень холодно. А в животе у мамы ему было так тепло, — пошутил папа. Потом вдруг посерьезнел. — Плохо, когда малыш не сразу появляется на свет. Ему не хватает воздуха, а это опасно для жизни. Поэтому врач всегда начеку. При тяжелых осложнениях он даже разрезает живот.

В больнице Сюзанну оставили в приемной. Папа разложил перед ней несколько детских книжек с картинками и сказал:

— Побудь здесь немножко. Сначала я схожу к маме один, а потом приду за тобой.

Но его все не было и не было, и Сюзанне надоело сидеть и ждать. Ей хотелось увидеть братика. Она встала, чуть приоткрыла дверь и выглянула в коридор. По коридору туда и сюда сновали сестры в белоснежных халатах и накрахмаленных чепцах. На противоположной стороне коридора было много дверей. Над каждой дверью горела лампочка. Вдруг одна дверь открылась. Из нее вышла бледная женщина в длинном цветастом халате и медленно пошла по коридору. В другую дверь вошел какой-то дядя с букетом цветов в руках. Потом мимо проковыляла молодая тетя с огромным толстым животом.

«Совсем как у мамы в последнее время, — подумала Сюзанна. — Там все еще прячется малыш и не хочет выходить на свет. Это называется сложе…» — Она опять забыла трудное слово.

Ей захотелось тут же побежать к маме. Но она не знала, в какую дверь войти. Их было так много! Наверно, она сейчас показывает папе малыша… От этой мысли Сюзанне стало грустно. Только она собралась снова сесть за стол и заняться скучными книжками, как мимо нее промчалась сестра на самокате. От удивления Сюзанна вытаращила глаза. Самый настоящий самокат! В ту же секунду сестра промчалась в обратную сторону. Тут уж Сюзанна не могла удержаться. Она побежала вслед за сестрой.

У одной из дверей в конце длинного коридора стояли два самоката. Новенькие, выкрашенные в белый цвет рамы и подножки, сверкающие хромом рули, тугие резиновые шины. Сюзанна украдкой оглянулась.

«А хорошо, наверно, промчаться на таком роллере вдоль коридора», — подумала она.

Вокруг не было ни души. Она поставила одну ногу на подножку, другой легонько оттолкнулась… Удивительно, до чего легкий самокат… Катится почти сам по себе… Р-раз — и вот она уже на другом конце длинного коридора… Р-раз — завернула за угол и помчалась по другому коридору, еще длиннее. Катиться по гладкому зеркальному полу легко и приятно. Куда приятнее, чем по неровным плитам дорожки перед их домом.

В какой-то нише сидели две тети в пестрых халатах и курили. Они удивленно повернули головы вслед Сюзанне, которая вихрем промчалась мимо них, разогнав клубы сигаретного дыма. Она нашла лифт, поднялась в нем на следующий этаж и помчалась по коридору назад. Отсюда в лифте она поднялась еще на один этаж. Так она забиралась все выше и выше. Добравшись до самого верхнего этажа, она таким же образом стала спускаться вниз. Время летело незаметно, и Сюзанна уже забыла, зачем она пришла сюда с папой, забыла о маме и маленьком братике. Люди удивленно провожали ее глазами, но никто не останавливал. Наконец какая-то медицинская сестра поймала ее за подол и прекратила этот слалом.

— Это ты Сюзанна Видмер? — спросила она и сделала сердитые глаза.

Сюзанна кивнула.

— Ну наконец-то, — проговорила сестра. — Тебя уже полчаса ищут по всей больнице.

Она взяла Сюзанну за руку и ввела в палату. Там на белоснежной кровати лежала мама. Она выглядела усталой и бледной. Папа сидел рядом на стуле и держал маму за руку.

— А вот наконец и ты, Сюзанна, — сказала мама и поцеловала ее в разгоряченный лоб. — Представляешь, у тебя появился маленький братик. Его зовут Максик. Как и того мальчика из книжки о дикарях. Помнишь?

— Максик, — растерянно пробормотала Сюзанна. Она испуганно оглядывалась в большой и светлой больничной палате.

— Тебе нравится его имя? — спросил папа. — Макс Видмер. Звучит неплохо, а?

Сюзанна молча кивнула и посмотрела на маму. Мама снова откинула голову на подушку и устало закрыла глаза. Папа сказал:

— Пошли. Пусть мама отдохнет. Роды — это, знаешь ли, нелегкое дело. Особенно роды с осложнениями.

Он поправил у мамы одеяло. Она уже уснула. Они тихонько шли вдоль коридора. Казалось, ему не будет конца. «Совсем другое дело, когда мчишься по нему на самокате», — подумала Сюзанна. Они подошли к большому окну. За ним виднелись кроватки, они были выставлены в ряд, как на витрине. И в каждой лежал малыш. Время от времени к ним подходили медсестры, вынимали то одного, то другого малыша, меняли ему пеленки и давали бутылочку с едой. Сюзанна не сводила глаз с малышей. Потом ей захотелось узнать, кто же из них Максик.

— Честно говоря, я и сам не знаю, — признался папа. — Я, правда, уже один раз видел его, когда его приносили к маме. Но здесь они все похожи друг на друга.

Он постучал по стеклу. Одна из медицинских сестер чуть-чуть приоткрыла дверь.

— Не могли бы вы нам показать Максика Видмера? — попросил папа.

Сестра дружелюбно кивнула, подошла к одной из кроваток и осторожно вынула из нее крошечного малыша. На нем была желтая распашонка и короткие желтые штанишки, из которых выглядывали голые ножки в вязаных пинетках. Малыш удивленно смотрел на новый, незнакомый мир.

— А вдруг это не Максик? — шепотом спросила Сюзанна.

Папа пожал плечами.

— А кто же еще. Смотри, у него на ручке маленькая бирка. На ней сестра сразу же после рождения малыша пишет его имя, чтобы потом не перепутать.

Папа подошел вплотную к стеклу и сказал:

— Взгляни-ка на его носик. У него такая же широкая переносица, как и у тебя. Самый что ни на есть видмеровский нос. Это идет от дедушки.

Сюзанне вдруг все показалось таким забавным, что она не могла удержаться от смеха и закричала:

— Смотри, смотри, папа, у него под носом тоненькие беленькие волосики. У Максика будут такие же усы, как у дедушки.

Тут малыш сморщил свой видмеровский носик, который стал похож на крохотную белую кнопочку. Личико его покраснело, и он заплакал, да так громко, что было слышно в коридоре. Теперь он и впрямь напоминал Макса из книжки о дикарях. Сестра положила его на стол. Сюзанне разрешили посмотреть, как его пеленают и накладывают повязки на пупок.

А затем был замечательный день. Сюзанна поехала с папой в город. В ресторане, куда они зашли пообедать, им подали настоящее меню. Мама написала им записку, в которой перечисляла, что еще надо купить для малыша. После обеда они ходили по магазинам, покупали марлю, распашонки и пинетки. Сюзанна все помогала выбирать, даже когда покупали маленькую расчесочку для Максика, складную детскую коляску и много других вещей. Когда они возвращались домой, машина была забита до отказа.

— Зато в кошельке ветер гуляет, — пошутил папа.

Вечером они сидели за кухонным столом. Папа накупил ворох открыток. Он надписывал адреса, а Сюзанна наклеивала на конверты марки. «У нашей Сюзанны появился братик» — было написано на обратной стороне открытки. А на лицевой стороне был нарисован аист, который держал в клюве колыбельку со спящим младенцем.

— А что аист будет делать с малышом? — удивилась Сюзанна.

— Видишь ли, — рассмеялся папа, — аист — это всего лишь сказка. Когда я был маленьким, детям рассказывали, что малышей приносят аисты. А когда случались осложнения, им говорили, что аист клюнул маму в ногу.

У Сюзанны вертелось на языке еще много вопросов. Почему раньше придумывали всякие сказки, а не говорили прямо, откуда берутся дети? Зачем нужно это смешное слово «осложнения»? Может быть, взрослые и впрямь выдумывают разные истории и слова, когда хотят скрыть что-нибудь от детей?

Сюзанна многое узнала и увидела в этот день, все спуталось у нее в голове. Вдруг ей представилось, как аист мчится на самокате по длинному больничному коридору, взмывает на лифте вверх, расправляет над крышей крылья и улетает, держа в клюве колыбельку. Малыш машет Сюзанне ручкой, к запястью у него привязана бирка с надписью: «Макс Видмер». И Сюзанна знает, что аист улетит далеко-далеко, в заморские края, и опустится на острове, где живут дикари…

Вдруг она очнулась и увидела, что она все еще сидит за столом, а напротив нее сидит папа. Он тоже задремал, положив голову на руки, и что-то бормотал про себя.

Сюзанна молча заклеила остальные конверты. Потом на цыпочках подошла к окну. За окном было темно. В полосе света, падавшей от уличного фонаря, все еще плясали пушистые снежинки. Они опускались, кружась, на землю, покрывали белым покрывалом улицы, крыши домов и тротуары. Все теперь выглядело иначе, казалось красивее. Если бы все осталось таким навсегда! Таким, как сегодня, когда миновали всякие там осложнения и вот-вот должна появиться в доме мама с маленьким Максиком.

В торговом центре

И снова раздался телефонный звонок. Звонила бабушка, спрашивала, свободна ли мама после обеда. Бабушке очень хотелось увидеть новый торговый центр в Шпрайтенбахе.

— Я только что прочитала о нем в газете, — сказала она. — Не магазин, а чудо! Там найдешь все, чего душа ни пожелает! Все, абсолютно все!

Папа отнюдь не был в восторге, узнав, что маме понадобится машина.

— Что же мне теперь — на работу опаздывать? — спросил он.

Но мама не сдавалась:

— Я так редко выхожу из дома. К тому же я давно ищу стеклянную подставку для зонтов — наш гардероб в коридоре без нее не смотрится.

Папа в конце концов уступил и поехал на работу трамваем.

После обеда мама стала готовиться к поездке. Сюзанне пришлось надеть новую белую юбку в складку, которую ей к Рождеству подарила бабушка. Они уже были готовы выйти из дому, а маленький Максик никак не хотел просыпаться. Плотно закрыв глазки, он мирно лежал в своей кроватке и спал, как сурок среди зимы. Видно, ему совсем не хотелось ехать в Шпрайтенбах.

— Пусть себе спит, — сказала мама. — Все равно скоро проснется. А бабушка уже ждет, — добавила она, взглянув на часы.

Мама все чаще поглядывала на часы, искала то одно, то другое. Сюзанне надоело ждать.

— Зачем мне эта дурацкая юбка? — ныла она. — И что особенного в этом торговом центре?..

Наконец мама не выдержала, вынула малыша из кроватки и положила в специальную сумку для грудничков. На всякий случай она запихала туда же несколько пеленок. Максик спал как ни в чем не бывало.

Бабушка уже давно ходила взад-вперед перед домом. Ее можно было узнать еще издали по черному персидскому пальто и шляпе с блестящими перьями. Она не любила ждать и была недовольна. Мама велела поздороваться с бабушкой, но Сюзанна быстро спряталась за сиденьями.

— Я торчу тут уже полчаса! — жаловалась бабушка, взбираясь на переднее сиденье. — Отец (так она называла дедушку Сюзанны) дал мне только пятьдесят франков. А мне так хочется купить наконец современную кастрюлю-скороварку. В торговом центре они наверняка дешевле, чем в городе. Но разве купишь что-нибудь на пятьдесят франков, — причитала она.

— Ничего, — утешила ее мама, когда они уже ехали по автостраде. — Если у тебя не хватит денег, я помогу.

Вот и Шпрайтенбах. Ну и машин же тут! Они дважды попали не туда, и им пришлось возвращаться, пока они не нашли подъезд к торговому центру. Вокруг было столько мигающих светофоров, указателей и дорожных знаков, что мама совсем растерялась. Наконец они попали на огромную стоянку, забитую автомобилями. Мама до тех пор ездила по кругу, пока полицейский не указал ей на свободное место.

Сюзанна ни разу в жизни не видела столько людей. Они нескончаемыми потоками входили и выходили через широкие двери. Те, что выходили, держали в руках сумки, свертки, разные предметы. Иные тащили на себе столы, стулья, кровати. Казалось, будто весь город переселяется из одного места в другое. На площади, где стояли автомашины, царила невообразимая суета. Люди укладывали купленные товары в машины или прикрепляли их к багажникам на крыше.

Максик все еще спал, когда они вынули его из сумки и уложили в складную детскую коляску. По широкому мосту они направились к огромному новому зданию на другой стороне улицы. Они попали в огромный холл. В нем царил полумрак, вместо окон вокруг — освещенные прилавки и витрины. У Сюзанны глаза разбежались, когда она увидела то, что выставлено в витринах. Телевизоров было великое множество, и все показывали разные программы. Из динамиков доносилась тихая музыка. Здесь можно было купить магнитофоны, одежду, еду, обувь, игрушки, куклы, велосипеды и даже настоящие автомобили. В холле то и дело встречались рестораны и кафе. В них сидели люди, ели сосиски и котлеты с жареной картошкой или спагетти и пили вино или пиво. Мама, бабушка и Сюзанна медленно шли от отдела к отделу, разглядывая все, что в них продавалось. В мебельном отделе бабушка даже опустилась в мягкое кресло и вздохнула:

— Не то что у нас дома. Куда там. С моими пятьюдесятью франками в кармане я и думать не могу о таких покупках.

Тут она снова вспомнила о кастрюле-скороварке, которую ей хотелось приобрести. А мама вспомнила о стеклянной подставке для зонтов.

— Надо подняться этажом выше, — сказала она. — Там хозяйственные товары.

И тут пришла пора радоваться Сюзанне. В торговом центре были не обычные лестницы и даже не эскалаторы, как в подземных этажах Главного вокзала, а настоящие движущиеся улицы. Они встали на такую улицу вместе с детской коляской и медленно поплыли вверх.

На втором этаже людей было еще больше, чем внизу. Посреди этого столпотворения проснулся наконец и Максик, приподнял головку и испуганно заморгал глазками. Увидев множество спешащих куда-то людей, он громко заплакал. Мама взглянула на часы.

— Совсем забыла. Его же пора кормить! — воскликнула она и стала испуганно шарить в своей сумке в поисках бутылочки с детским питанием.

— Не могла же ты забыть бутылочку дома, — с упреком сказала бабушка.

Мама пожала плечами. Она нашла только соску и пыталась всунуть ее малышу в рот, чтобы его хотя бы успокоить. Но куда там! Он засучил ножками и завизжал, как десяток недорезанных поросят на бойне. Прохожие останавливались, загораживая дорогу другим. Все говорили, перебивая друг друга. Каждый хотел дать добрый совет и показывал, куда нужно идти.

— Ребенка надо отнести в «Рай для малышей», — сказал один.

— Где-то должны же быть детские бутылочки. Здесь все можно купить, — утешал другой.

А одна женщина сказала:

— Кажется, в подвальном помещении есть зал для грудных детей, со столами для пеленания, бутылочками и всем, что нужно малышам. Я читала об этом в газете.

Бедная мама держала орущего Максика на руках и не знала, кого слушать. Большинство советчиков тут же устремлялись дальше, за своими покупками.

Какой-то человек показал, где находится справочное бюро. По длинной движущейся лестнице они снова спустились вниз, в крытые ряды.

Девушка в справочном бюро сделала испуганные глаза.

— Вам нужен врач? — спросила она и участливо посмотрела на Максика.

От крика его личико побагровело. Он всхлипывал и ловил ртом воздух.

— Нет, нет, нам нужна только бутылочка с питательной смесью, — в отчаянии проговорила бабушка, — если их вообще можно найти в этом торговом центре.

— Бутылочки со смесью? — девушка подняла подкрашенные черные брови и стала лихорадочно листать толстый справочник. — Смесь… смесь… вы имеете в виду детскую бутылочку?

— Да, да, — нетерпеливо сказала бабушка. — Бутылочку и ее содержимое. Пустой бутылочкой малыша не накормишь.

Девушка покраснела и попросила прощения.

— Знаете, я тут новенькая, — сказала она. — Но я думаю, что вам лучше всего пойти в аптеку на втором этаже.

— Ну разумеется, у нас есть детские бутылочки, — сказала продавщица в аптеке. — Причем с любой смесью: витаминной, овощной, медовой. Номер один для новорожденных, номер два для детей с трехмесячного возраста, — начала перечислять она. — Готовые к употреблению бутылочки с охлажденной смесью или со смесью в виде порошка, которую надо вскипятить. Но мы их уже почти не продаем… Кроме того, у нас есть все виды питания. В маленьких, средних и больших банках, большие продаем со скидкой…

— Как все усложнилось нынче, — вздохнула бабушка. — Раньше бутылочку называли просто бутылочкой, и все.

Но продавщица еще не закончила перечисление.

— Бутылочки и соски тоже имеются в широком выборе. Бутылочки из стекла и из пластмассы, с ручкой или без нее. Соски плоские, круглые, в виде сердечка…

Мама была на грани отчаяния. Наконец они направились к кассе, держа в руках все, что нужно для приготовления смеси.

— Тридцать два франка двадцать раппенов, — приветливо сказала кассирша, выбивая чек.

Теперь недоставало только воды.

— Вам лучше всего попросить воды в ресторане на первом этаже, — посоветовала кассирша. — У них всегда есть кипяток. Им вы и разведете витаминную смесь.

Легче сказать, чем сделать. Бедный Максик только тихо всхлипывал, когда наконец ему дали бутылочку с витаминной смесью. Но на этом мучения не кончились. После двух глотков Максика засорилась соска в виде сердечка. Понадобилась иголка, чтобы увеличить дырочку. Конечно, купить в торговом центре иголку не проблема. Но попробуй найди…

У мамы от волнения разболелась голова, ей пришлось принять таблетку. А у бабушки поднялось настроение только после того, как она выпила две чашки кофе и съела огромный кусок шварцвальдского торта.

— А теперь скорее на улицу, — сказала она, когда Максик справился со своей бутылочкой. — Пропади она пропадом, эта скороварка! А вдруг и скороварок у них целая сотня разных сортов и марок. Тогда сразу после покупки придется ехать отдыхать на курорт в Шварцвальд.

Лучше всех было Максику. По дороге домой он снова тихо и мирно спал в своей сумке.

«Наверно, ему снится бутылочка», — подумала Сюзанна. Она примостилась на заднем сиденье рядом с братиком и присматривала за ним. Ноги у нее от беготни были как чугунные, да и есть очень хотелось. Она незаметно вытащила из маминой сумки купленную про запас бутылочку и высосала ее содержимое до последней капли. Утомившись, она тихонько задремала. Сквозь сон она услышала голос мамы:

— Ах, я же так и не купила подставку для зонтов, ради которой мы поехали в торговый центр.

«А я так и не узнала, почему магазин назвали торговым центром, — подумала Сюзанна. — Что это за центр, в котором так трудно купить детскую бутылочку с питательной смесью?»

О пасхальном зайчике, который потерял корзинку с яйцами

Приближалась Пасха. В детском саду плели корзинки и устилали их цветной ватой.

— Для яичек, которые принесет пасхальный зайчик, — сказала фройляйн Кунц.

Она усадила детей вкруг и рассказала им историю о зайчике, который потерял пасхальные яйца. Когда он их наконец нашел, прошло столько времени, что из яиц выросли цветы. Они переливались всеми цветами радуги. Зайчик очень обрадовался, и с тех пор он расписывает пасхальные яйца яркими красками.

— Пасха — праздник, который приносит людям радость, — сказала фройляйн Кунц. — Дети получают в подарок раскрашенные яйца, а взрослые дарят друг другу цветы.

Потом все стали играть в игру, которая называется «найди яичко». Кто-нибудь был пасхальным зайчиком. Он ходил по кругу и угадывал, кто прячет в руке яичко. Тот, кто находил его, получал в подарок бумажный цветок. Последним искал Марио. Он долго ходил по кругу, не решаясь сделать выбор. Только когда Сюзанна подмигнула ему, он нашел то, что искал. За это ему вручили темно-красный бумажный тюльпан.

После обеда детский сад не работал. Сюзанна поела и выбежала во двор: авось удастся с кем-нибудь поиграть. День был холодный, на улице ни души. На детской площадке высилась куча мокрого песка. Качаться на качелях одной было совсем не интересно, и Сюзанна решила вернуться домой. Лучше поиграть дома с куклами или посмотреть телевизор, если позволит мама.

Она уже подошла к двери, когда увидела, что ее кто-то догоняет. Это был Марио!

— Сюзанна, подожди! — закричал он еще издали. — Моей мамы нет дома.

Он жил на Главной улице на первом этаже старого дома. Иногда он приходил в новый квартал, чтобы поиграть на детской площадке.

— Моя мама ушла в цветочный магазин — помочь фрау Берцани! — запыхавшись, сообщил он. — А мне скучно одному.

Было очень холодно, изо рта Марио после каждого слова вылетал клубочек пара.

— Мне тоже скучно, — сказала Сюзанна. На самом деле ей уже не было скучно, потому что она нашла себе товарища.

Они запрыгали по каменным плитам дорожек, которые вели от дома к дому через весь квартал. Потом они залезли на башню, потом спускались с горки до тех пор, пока она совсем не высохла, потом немножко покатались на качелях, но все это вскоре им надоело. Они уселись на ступеньках лестницы, ведущей в подвал.

— Скучная сегодня погода, — сказал Марио.

Он услышал эту фразу от фрау Берцани. Она не любила плохую погоду, потому что тогда люди покупали меньше цветов.

Вдруг Сюзанна вспомнила игру, в которую они играли в детском саду.

— Знаешь что, — сказала она, — давай обрадуем жильцов нашего дома. Ведь скоро Пасха.

— А как? — удивился Марио. — У нас же нет пасхальных яиц.

На его лице было написано недоумение.

— Да ведь взрослые дарят друг другу цветы! — крикнула Сюзанна. Она обрадовалась своей идее и помчалась наверх, прыгая через две ступеньки. — Пошли. Взрослые любят, когда им дарят цветы. Так сказала фройляйн Кунц.

Марио покачал головой:

— Цветы стоят очень дорого. Моей маме надо работать целый час, чтобы купить у фрау Берцани маленький букетик.

— Зачем покупать, — засмеялась Сюзанна. — Вон сколько цветов вокруг нашего дома.

Она взяла Марио за руку и потащила за собой. И в самом деле: справа и слева от дорожки, которая вела к подъезду Видмеров, на ухоженных клумбах росли цветы. Клумбы переливались всеми цветами радуги. Было холодно, чашечки цветов закрылись, но они все равно были очень красивы. Попадались даже полосатые, с тигриным узором, тюльпаны. Между ними стояли белоснежные нарциссы.

— Никто и не заметит, если мы сорвем несколько штучек, — шепнула Сюзанна на ухо растерянному Марио.

Сорвав несколько нарциссов, они сделали букет. Марио обвязал стебли цветов длинной травинкой — так делала его мама, когда работала в цветочном магазине. Букетик они положили в ящик для молока у дверей Майеров.

— Ну вот, одним мы уже приготовили радость, — удовлетворенно сказала Сюзанна. Права фройляйн Кунц, самая большая радость — это когда доставляешь радость другим…

Они стали работать еще старательнее. Букеты получались все крупнее, все красивее. Теперь Марио обвязывал ножки травой почти так же быстро, как и его мама. Когда они подошли к молочному ящику фрау Хуг, Сюзанна решилась сорвать несколько распустившихся тигриных тюльпанов. Потом они побежали за дом, потому что нарциссов у входа в подъезд больше не было…

Тут Марио стало не по себе.

— Давай убежим, — предложил он.

Но Сюзанна спокойно нарвала цветов для двух последних букетов.

— Цветы быстро вырастут опять, — успокоила она пугливого Марио. — Просто фрау Келлер добавит немножко удобрений.

Фрау Келлер жила на верхнем этаже. Ей принадлежал весь дом. Каждый день она работала внизу на клумбах, сажала цветы, рыхлила почву, поливала, удобряла. Цветы были ее гордостью. Беда, если чей-нибудь мяч закатывался на грядку. Она тогда ругалась на чем свет стоит… Когда дети засовывали последний букет в молочный ящик Видмеров, сверху открылось чье-то окно. Из него высунулась голова в бигудях. Тут и Сюзанна решила, что пора смываться. Они мигом скрылись за углом и помчались на Главную улицу.

Около шести вечера Видмерам позвонили. Сюзанна как раз ужинала. Услышав голос фрау Келлер, она оставила на столе недоеденный манный пудинг с малиновым вареньем и убежала в свою комнату.

— Все вытоптали эти сорванцы! — кричала в коридоре домовладелица. От ее трубного голоса дрожали оконные стекла.

У Сюзанны мороз пробежал по коже.

— Я стараюсь изо всех сил, выращиваю цветы вокруг дома, чтоб было красиво. А эти… эти… все уничтожили! — От гнева у нее сперло дыхание. — Если такое повторится, я выселю вас из дома! Мне ничего не стоит найти других жильцов, заботливых!

Она никак не могла остановиться, прямо-таки захлебывалась своими словами. Сюзанна чуть приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Ей вдруг стало жаль маму, которая непрерывно извинялась:

— Это больше не повторится, фрау Келлер. Мы будем впредь лучше смотреть за Сюзанной, обещаю вам…

Но домовладелица не знала жалости.

— И пусть этот мальчишка-макаронник не попадается мне на глаза, — прокаркала она. — Его водит сюда ваша Сюзанна. Если этим иностранцам хочется топтать цветы, пусть обзаведутся собственными клумбами, а не ходят в наш приличный квартал.

Фрау Видмер не знала, что сказать. Она молчала. И тут Сюзанна не выдержала. Она распахнула дверь и крикнула в коридор:

— Марио не макаронник, так нельзя говорить. Нам сказали об этом в детском саду!

Стукнув дверью, она заперлась на ключ. Мама долго звала и упрашивала ее:

— Сюзанна, открой, извинись перед фрау Келлер…

Сюзанна лежала на ковре, заткнув пальцами уши, и ничего не слышала.

Когда вечером пришел с работы папа, он застал маму в слезах.

— Фрау Келлер хочет выгнать нас из дома, — сказала она, всхлипывая и прижимая платок к глазам. — Дети вытоптали ее клумбы и оборвали цветы.

Тогда папа положил на стол два букета, которые он держал за спиной.

— Эти самые? — Он изо всех сил старался не рассмеяться. — Я купил у фрау Берцани букетик, чтобы порадовать тебя. Прихожу домой, а в ящике для молока лежит еще один, красивее моего.

Тут и мама не выдержала и улыбнулась. А папа сказал:

— Я было подумал, что цветы принес пасхальный зайчик. А это, оказывается, Сюзанна…

— Мы только хотели порадовать жильцов, — послышался вдруг робкий голосок. В дверях стояла Сюзанна в пижаме. Папа легонько шлепнул ее пониже спины.

— Вот-вот, кому радость, а кому горе.

Он рассмеялся и стал утешать маму:

— С домохозяйкой я поговорю. Не думаю, что она выгонит нас из-за нескольких цветочков. Пусть радуется, что мы еще платим ей такие деньги за эту квартиру.

Снова раздался звонок. Сюзанна быстренько спряталась за папину спину. Но это была старая фрау Хуг с первого этажа.

— Я пришла поблагодарить за прекрасный букет. Я видела, как дети положили его в ящик для молока. То-то я обрадовалась. Настоящий подарок на Пасху.

Выслушав фрау Хуг, папа громко рассмеялся. Мама пригласила соседку на чашку кофе, и Сюзанне пришлось рассказать обо всем. О детском садике, о пасхальном зайчике…

— Ах, чуть не забыла, я ведь тоже покрасила пасхальные яйца, — вспомнила фрау Хуг.

Она сходила к себе домой и принесла целую корзинку яиц, которые переливались всеми цветами радуги…

Красные собаки

Как-то за ужином папа сказал Сюзанне:

— Завтра я свободен. Мы с мамой хотим съездить в Базель, проведать тетю Розу, Максика мы берем с собой. А тебя отвезем в Швамендинген, к бабушке и дедушке.

Он немного помолчал. Когда Сюзанна на мгновение подняла лицо от тарелки, папа продолжал:

— Я уже звонил бабушке с работы. Она рада, что ты приедешь, и хочет сходить с тобой в зоопарк.

Дедушка с бабушкой жили на другом конце города в старом кооперативном поселке. За их домом начинался пустырь, на котором строились какие-то предприятия и дымила мусорная свалка. Небо было затянуто тучами и шел мелкий дождик, когда на следующее утро папа привез Сюзанну к своим родителям. Бабушка уже была на ногах, копалась в огороде. Увидев автомобиль, она подошла.

— Извини, что опоздали, — сказал папа, — на улицах сплошные пробки. Все куда-то спешат, ведь сегодня выходной.

Он высадил Сюзанну и стал разворачиваться.

— Будь осторожен на автостраде, она наверняка мокрая! — крикнула ему вслед бабушка. — И передавай привет Розе.

Но папа уже дал газ и не оглянулся.

Дедушка читал на кухне газету. Он был одет по-воскресному: жилет с шелковой подкладкой и кармашком для золотых часов, из-под жилета выглядывает белая сорочка с накрахмаленным воротничком, на шее старомодный галстук. Сюзанна пролезла под столом и присела рядом с ним на скамеечку. Дедушке пришлось рассказать ей о том, что написано в газете. Потом ей захотелось попробовать, вкусен ли дедушкин кофе. Наконец она принялась гладить и теребить его красивые седые усы. У дедушки было ангельское терпение. Он не обращал внимания на ее проделки и продолжал читать газету. Тем временем бабушка взялась за уборку. Сначала она вытерла пыль. Потом включила дребезжащий пылесос и стала пылесосить комнату. Бабушка терпеть не могла, если в квартире хоть где-нибудь оставалась пылинка или мусоринка. Все время она что-то чистила и убирала.

— В зоопарк пойдем после обеда, — ворчливым голосом сказала она, приоткрыв дверь на кухню, — но только если дождь перестанет.

Когда немного распогодилось, дедушка сложил газету. Он вышел в коридор, надел пиджак и стал причесывать перед зеркалом свои седые волосы.

— Ну, мне пора, — громко сказал он.

Бабушка молча продолжала уборку. Он надел шляпу, взял с подставки свой зонт с изогнутой ручкой и направился к двери. Но тут Сюзанна вцепилась ему в ногу.

— Куда ты, дедушка? Я хочу с тобой, — захныкала она.

Распахнулась дверь, и в коридор высунулась бабушкина голова.

— И думать забудь. Я не позволю тебе тащить девочку на сборище этих красных, — набросилась она на дедушку.

Дедушка провел рукой по усам и ничего не сказал.

— Ты останешься здесь! — крикнула она Сюзанне. — Я обещала твоему папе пойти с тобой в зоопарк. Да и деду лучше бы остаться дома. А то он опять простудится.

Услышав о «красных», Сюзанна сразу вспомнила про индейцев из телефильма. Ей очень хотелось увидеть, какие они в жизни. Она еще крепче вцепилась в дедушку и умоляла его до тех пор, пока он не сказал:

— Ладно. Надевай ботинки. Только быстро, а то уйдет последний трамвай.

А бабушке он сказал:

— Зоопарк не волк, в лес не убежит. Сходите туда в следующий раз.

Бабушка покраснела от возмущения и, хлопнув дверью, скрылась в комнате.

— В этом доме пока я командую! — крикнул ей вслед дедушка. Он взял Сюзанну за руку, и они заторопились к остановке.

В город они приехали самым последним трамваем, потом движение перекрыли. На стенах домов висели флаги и транспаранты. Улицы были полны людей. Многие держали в руках знамена и плакаты, на которых было что-то написано и нарисовано. Иногда над головами людей через всю улицу взмывали транспаранты. В толпе стояли барабанщики, музыканты из оркестра готовились к выступлению. Дедушка знал многих. Он то и дело приподнимал шляпу и здоровался со своими знакомыми. Кому-то он пожимал руку, с кем-то обменивался парой слов. Он явно радовался, что все, даже совсем молодые парни, называли его по имени.

Сюзанне все было страшно интересно. Она с нетерпением ждала момента, когда появятся «красные», о которых говорила бабушка. Но сколько она ни оглядывалась вокруг, ей нигде не попадались индейцы с перьями на голове, в мокасинах на ногах и с боевыми топориками за поясом. Не было и ковбоев в широкополых шляпах, которые в телефильмах всегда сражались с краснокожими. Она видела только самых обыкновенных людей. Длинноволосых парней, которые продавали газеты. Молодых женщин, которые пришли с малышами в детских колясках. Рабочих-трамвайщиков да почтальонов в форменной одежде.

Впереди заиграла музыка, и длинная колонна медленно тронулась с места. «Наверно, переодетые индейцы прячутся в толпе», — подумала Сюзанна. Она спросила об этом дедушку. Сначала он недоуменно покачал головой. А потом вдруг громко рассмеялся.

— Индейцы? Мне кажется, ты слишком много сидишь у телевизора. У нас нет никаких индейцев. Когда бабушка сказала про красных, она имела в виду не индейцев, а самых обыкновенных людей, прежде всего рабочих.

И он рассказал ей, что Первое Мая — это праздник трудящихся всего мира. Увидев ее разочарованное лицо, он добавил:

— Видишь ли, рабочим тоже время от времени приходится сражаться. За справедливость, за повышение зарплаты и за многое другое. Это совсем не похоже на то, что ты видишь в приключенческих фильмах про индейцев. Боевой топор давно закопан в землю. Но рабочим надо быть настороже. Когда нас начнут притеснять и наша жизнь ухудшится, мы снова выкопаем его.

Тут к дедушке обратилась молодая женщина. В корзинке у нее были маленькие флажки. Дедушка купил два флажка и один прикрепил к куртке Сюзанны.

— Ну вот, теперь ты тоже наша, красная, — сказал он.

Сюзанна немножко загордилась и бодро зашагала рядом с дедушкой в длинной колонне. Колонна двигалась по городским улицам. На тротуарах стояло много зрителей. Дедушка рассказал Сюзанне о тех временах, когда рабочие были очень бедны и посылали своих детей работать на фабрики.

Вот тогда-то они и начали объединяться и вместе бороться за справедливость.

— Я был вместе со всеми, когда рабочие Швейцарии объявили всеобщую стачку, потому что их жизнь стала невыносимой.

Сюзанна слушала, спрашивала, ей хотелось знать все до мелочей. Время летело незаметно, и вот они оказались на площади Гельвеции. Колонна рассеялась, люди собрались вокруг трибуны. Те, у кого были знамена и транспаранты, стояли в первых рядах. Знамена трепетали на ветру, было очень красиво.

Какой-то человек поднялся на трибуну и стал говорить. Усиленный громкоговорителями, его голос разносился по всей площади. Дедушка внимательно слушал. Сюзанна понимала немногое, поэтому она отправилась исследовать окрестный мир. То тут, то там она заглядывала в детские коляски, дразнила других детей, которые тоже скучали на митинге. Вдруг она заметила черноволосую голову, которая показалась ей знакомой. Она подкралась сзади и дернула за вихор. Это и в самом деле был Марио, он стоял, держась за руку своего папы. Марио обернулся и удивленно посмотрел на Сюзанну. В этот миг площадь заволновалась и зашумела. Оратор сказал что-то такое, что не понравилось многим. В одном конце площади демонстранты размахивали флагами, кричали, свистели и ругали человека на трибуне. Он поднял руки над головой и умоляюще крикнул:

— Тише, пожалуйста, тише!

В этом шуме и гаме Сюзанна немножко испугалась. Она быстренько простилась с Марио и пошла искать дедушку. Когда она подошла к нему, он тоже был очень сердит. Какой-то почтальон в форме, стоявший рядом с ним, ругался:

— Опять эти иностранцы устроили галдеж.

Тут дедушка схватил его за форменный китель и крикнул:

— Выбирай выражения, ты! Иностранцы тоже рабочие. Они тоже имеют право высказать то, что думают.

Все снова успокоились, кто-то заговорил с трибуны по-итальянски. Почтальон поправил свой китель и сказал:

— Ну, с меня хватит. Я пошел домой.

Дедушка промолчал. Он грустно слушал то, что говорил оратор, потом взял Сюзанну за руку:

— Пойдем в Народный дом, выпьем кофе. Видишь, опять начинается дождь.

В Народном доме Сюзанна получила стакан подогретого сока. Дедушка добавил в ее стакан немножечко кофе, потому что Сюзанна совсем замерзла. Потом он молча, с печальным видом, сидел за столом, листал купленную на площади газету и даже забыл про свой кофе, который совсем остыл. Сюзанна побоялась спросить, что с ним. Когда он поднялся и помог ей в гардеробе завязать шарф, она обняла его за шею и поцеловала в седые усы. Дедушка долго сморкался в большой желтый носовой платок. Потом он расплатился, и они вышли.

Поздно вечером, когда Сюзанна уже лежала в своей кроватке, она услышала, как папа разговаривает по телефону.

«Здравствуй, отец», — сказал он. «Значит, звонит дедушке», — подумала Сюзанна. Голос его поначалу был приветливым. Потом он ни с того ни с сего начал ругаться. Он кричал все громче и громче. Сюзанна разобрала только одно слово:

— Красные… красные… красные.

Она хотела встать, выйти в коридор и успокоить папу. Сказать ему, что красные совсем не такие злющие, как в фильмах про индейцев, а самые обыкновенные люди.

У Сюзанны день рождения

— На день рождения я хочу железную дорогу, — заявила однажды за ужином Сюзанна. — С паровозом и с вагонеткой для угля. И чтобы был товарный вагон, пассажирский вагон, почтовый вагон и вагон-ресторан. С рельсами, стрелками, сигналами и, конечно, с вокзалом, с большущим вокзалом…

— Не болтай за едой, — прервал ее папа. — Ты еще не доросла до модели железной дороги.

— Ты же девочка, Сюзанна, — поддержала папу мама. — А девочки не играют в железную дорогу. Вот когда подрастет наш Максик, мы, может быть, подарим ему такую. И ты, если захочешь, поиграешь вместе с ним.

Сюзанна упрямо отодвинула в сторону тарелку с рисовой кашей.

— А я хочу на день рождения железную дорогу. И чтобы с паровозом. Таким, как у дедушки в шкафу за стеклом. И с топкой, чтобы горел настоящий огонь, сверху лилась вода, тогда получится пар, который крутит колеса. И с гудком. И…

— Успокойся наконец и ешь! — сердито сказал отец и стукнул ладонью по столу.

Максик, который тоже сидел со всеми за столом в специальном стульчике, испугался и заплакал. Он захлебнулся и зашелся в кашле. Сюзанна вскочила из-за стола, выбежала на кухню и крикнула:

— Когда я вырасту, я стану машинистом, как дедушка. И у меня будет настоящий паровоз. И я поеду через Готтардский тоннель, прямо в Италию. Как дедушка…

Она зашипела, как паровоз: «Ш-ш — шу, ш-шу — шу». Мама поймала ее за руку, а папа строго сказал:

— Если ты и дальше будешь так себя вести, Сюзанна, то на день рождения не получишь ничего.

В наказание ей пришлось доедать рисовую кашу в своей комнате.

К счастью, до Сюзанниного дня рождения было еще несколько недель. Папа и мама забыли про спор о железной дороге. У них ведь так много других дел. А Сюзанна в саду перестала играть с куклами. Она подходила к шкафу, доставала деревянную железную дорогу и задумчиво играла с ней, пока звонок не возвещал, что пора убирать игрушки в шкаф. Фройляйн Кунц не переставала удивляться. Но она знала, что у детей появляются иногда свои причуды. И что лучше всего просто подождать, тогда они пройдут сами собой…

И вот наступил день рождения. Уже утром в саду был маленький праздник. Сюзанна рассказала всем, что обязательно получит в подарок железную дорогу. С настоящим паровозом.

— Мой дедушка был машинистом. И на своем паровозе он ездил через Готтардский тоннель в Италию.

Детям разрешили составить из стульев длиннющий поезд. Сюзанна сидела впереди и шипела, как паровоз: «Ш-ш — шу, ш-ш — шу». Иногда она брала в руки флейту и давала пронзительный гудок. Совсем как паровоз. Марио надел железнодорожную фуражку и повесил через плечо красную сумку. Щипцами он прокалывал билеты пассажиров, ехавших в поезде. Все дружно пели песенку, которой научила их фройляйн Кунц:

После обеда в большой комнате у Видмеров стоял огромный праздничный торт. Над ним возвышались шесть свечей. Вкусный аромат шоколада заполнял комнату. Мама опустила шторы и зажгла свечи. В комнату вошли дети, которых пригласила Сюзанна. Они сначала робели и разговаривали вполголоса, такой торжественной была атмосфера у Видмеров.

— Совсем как на Рождество, — прошептала Розина.

Марио не говорил ни слова. Горящими глазами он разглядывал свечи на торте и глотал слюнки.

— Рассаживайтесь, где кому нравится, — сказала фрау Видмер и начала разрезать торт на большие куски.

Рядом с каждой тарелкой стоял стакан малинового сиропа. Когда дети принялись за еду, она внесла еще одно блюдо — карамельный пудинг со сметаной.

— Это на потом, когда наиграетесь, — сказала она.

А играть, судя по всему, было во что. На столике в углу грудой высились подарки: огромная мозаика, книжка с картинками, новые купальные трусики, мягкое полотенце и надувной матрас. Бабушка, как всегда, связала новый белый пуловер. А в самом низу лежал большущий сверток, перевязанный красной лентой.

— Паровоз, — прошептал Марио и показал на сверток.

Сюзанна кивнула. Она не могла дождаться минуты, когда можно будет его открыть.

Когда дети поели, они стали показывать Сюзанне свои подарки. Марио вытащил рисунок.

— Это паровоз, — сказал он. — Смотри, вот это топка, это колеса, а это, — он показал на красное пятно, — это огонь. А вот здесь, — прошептал он таинственным голосом, — водяная помпа.

Это слово он услышал от своего папы.

— А у твоего паровоза помпа есть? — спросил он Сюзанну.

— Конечно, есть, — ответила она. — У него есть все, как у настоящего паровоза.

И Сюзанна стащила со стола сверток, перевязанный красной лентой. Он был почему-то легкий, подозрительно легкий. Мама принесла ножницы, разрезала ленточку и… рраз… два. Из обрывков бумаги появилась коробка, в которой лежала большая кукла.

— Какая красивая! — воскликнула Розина. — Смотри, Сюзанна, она закрывает и открывает глазки.

— А еще, — быстро вставила фрау Видмер, — она умеет говорить «мама», если ее положить на спинку. А вот здесь… — она взяла со стола еще один пакетик, — здесь много всяких платьиц. Полный чемоданчик.

Сюзанна молчала. Печальными глазами она смотрела на куклу.

— Она даже стоять умеет, — сказала мама, вытащила куклу из коробки и поставила на стол.

«Мэ-мэ», — пропищала кукла голосом, похожим на блеяние козленка.

— Не нужна мне эта глупая кукла, — всхлипнула Сюзанна, и слезы потекли у нее по щекам. — Я хочу паровоз.

— Ты же не мальчишка, Сюзанна, — сказала мама. Она была очень расстроена.

Но было уже поздно. Сюзанна убежала в свою комнату, залезла под одеяло и горько разрыдалась. Мама и дети не знали, что делать.

— Садитесь и съешьте хотя бы пудинг, — сказала наконец фрау Видмер.

Но даже Марио кусок не лез в горло. Розина еще немножко поиграла с куклой. Вот бы ей такую!.. Потом она положила ее обратно в коробку и попрощалась с ребятами.

— Я нарисую Сюзанне еще один паровоз, красивее, чем этот, — шепотом пообещал Марио.

Дети ушли.

Сюзанна не вышла из своей комнаты даже к ужину. Позвонила бабушка и спросила, подошел ли ей новый пуловер. Сюзанне надо было поблагодарить бабушку, а она забарабанила кулачками в дверь и закричала:

— Я буду машинистом, буду машинистом…

В половине девятого она уснула прямо на полу. Мама вытерла ей влажным платочком слезы с лица, уложила ее в кровать и немножко посидела рядом. Папа куда-то ушел, и ей было очень грустно. Среди ночи Сюзанна вдруг проснулась. Ее кто-то разбудил. Открыв глаза, она увидела, что рядом с ее кроватью стоит человек в синем кителе с белыми полосками и в черной кепке на голове. Сюзанна удивленно глядела на него. Тогда его седые усы вдруг задрожали, он засмеялся и уже не мог остановиться. Да это же дедушка! Сонная Сюзанна села на кровати. Перед ней на одеяле стоял паровоз. Он был такой большой и тяжелый, что глубоко вдавился в пуховое одеяло. Многочисленные колесики, рычаги и колбочки сверкали чистотой.

— Я его только что вычистил, — улыбаясь, сказал дедушка. — Смотри за ним как следует. А мне он больше не понадобится.

Он снял с головы свою кепку и нахлобучил на растрепанные волосы Сюзанны. Свет снова погас. Сюзанна долго не могла уснуть. Она все время ощупывала паровоз. Прикоснувшись пальцами к дымовой трубе, буферу или дверце топки, она снова облегченно опускалась на подушку. Закрыв глаза, она представляла себе, что стоит в кабине машиниста. К паровозу только что подсоединили на вокзале длинный состав, входят и выходят люди. Она стала засыпать и видеть во сне, как дежурный по вокзалу махнул ей жезлом: отправление. Она нажала на рычаг. Из трубы вырвался пар. Раздался пронзительный гудок. Люди заторопились. Колеса паровоза медленно пришли в движение. Зафыркали и зашипели поршни. Из трубы показалось белоснежное облачко пара… Оно приняло форму пуловера… Шшш-шу, шшш-шу…

Стучат колеса. Подпрыгивают вагоны на стрелках. Быстрее, быстрее. Вокзал остается далеко позади. Поезд взбирается на арочный мост и поднимается высоко над городом. Сигналя колокольчиками, закрываются шлагбаумы. За шлагбаумами стоят прохожие и машут руками. А вот и детский сад, в полном составе. Фройляйн Кунц в красном платье. Размахивает флажком Марио. Розина держит в руках куклу. Сюзанна изо всех сил нажимает на рычаг. Паровоз издает пронзительный гудок: ту-ту-у-у!

Далеко впереди через дорогу перекинут мост. Там на рельсах стоит человек и размахивает красным флажком.

— Стоп! — кричит он. — Сто-о-оп!

— В чем дело? — спрашивает Сюзанна кочегара, который подбрасывает уголь в топку. На мгновение он отрывается от работы и проводит рукой по седым усам.

— Централизованный пост, — говорит он равнодушно.

Человек впереди отчаянно сигналит флажком.

— Сто-о-оп! — кричит он. — Дальше нельзя! Путь закрыт! Девочке не положено…

Это ее папа.

— Что же мне делать? — спрашивает Сюзанна кочегара.

Централизованный пост все ближе и ближе. Кочегар широко распахивает дверцу топки. В топке бушует пламя. Он берет лопату и подбрасывает в топку уголь.

— Вперед! — кричит он. — Только вперед! Нам надо проехать через Готтардский тоннель. За ним Италия…

Сюзанна нажимает на рычаг. Ту-ту-у-у! — гудит паровоз.

Человек с флажком отпрыгивает в сторону. Путь открыт. Начинается длинный прямой отрезок, который ведет к Готтарду, проходит через тоннель и устремляется дальше, в Италию…

Второе августа

Первого августа праздновали День Конфедерации. Сюзанна достала свой цветной фонарик — лампион. Он был сделан в форме солнца — с нарисованными глазами и смеющимся ртом. Папа зажег прикрепленную внутри свечку, и вся семья Видмеров, с Максиком в коляске, зашагала к школе. На широкой площади была построена сцена. Впереди висел громадных размеров швейцарский флаг. Вокруг стояли люди и благоговейно слушали человека на сцене. Сильно жестикулируя, он что-то выкрикивал в микрофон.

— И пусть начнется дома, — воскликнул он и взмахнул руками. — И пусть начнется дома, что воссиять должно…

Его слова хрипели в громкоговорителях, развешанных на деревьях. Не разобрать, как ни прислушивайся. Только и слышно: «Отечество… отечество… отечество…» Это напоминало Сюзанне ее пластинку со сказками: когда игла проигрывателя попадала в трещину, повторялось одно и то же: «… и молвил волк… и молвил волк… и молвил волк…»

Сюзанна громко рассмеялась — и тут же получила от папы подзатыльник. Хор пел: «О родимый край! О мой отчий дом!»[1] Мама подпевала. Потом все захлопали в ладоши, да так громко, что Максик заплакал. В ночное небо взлетали ракеты, лопались в верхней точке и фиолетовыми кометами опускались на землю или рассыпались дождем зеленых кузнечиков. Над самыми головами с ревом пронеслись вертушки. Кто-то громко выругался. «Костер… костер!» — заволновалась вдруг толпа. На соседнем холме поднялись к небу снопы искр. Ветер донес запах керосина. Из штабеля дров высоко взметнулось пламя. На другом конце города тоже полыхал костер. Праздник удался на славу. Сюзанне купили половинку жареной сардельки и бутылку кока-колы. Затем семья Видмеров отправилась домой. Максик спокойно спал в своей коляске.

— Мы с папой еще немного погуляем, — сказала мама, целуя Сюзанну на ночь. — Ты только не бойся, мы скоро вернемся. В туалете будет гореть свет.

За окнами все еще взлетали в небо ракеты. Какой уж тут сон. Сюзанна встала на постели и посмотрела в окно. На балконе соседнего дома огненными брызгами вспыхнул вулкан. В ярком свете искр было видно, как папа и мама, взявшись за руки, идут по мощеной дорожке к выходу на улицу. Стукнула калитка. Вулкан вдруг потух, и стало темно.

Поздно ночью Сюзанна проснулась. На кухне был слышен шум. Папа ругался. Голос мамы прерывался всхлипываниями. Грохнул упавший на пол стул. Распахнулась дверь на кухню. Сюзанна не совсем расслышала слова, которые выкрикнул папа из коридора. Кажется, «…не вернусь больше домой…» или что-то в этом роде. Хлопнула входная дверь. Послышались торопливые шаги по дорожке. Она узнавала их на слух. Случалось, она и раньше просыпалась по ночам от криков на кухне, хлопала входная дверь, раздавался стук шагов… Папа ушел из дома. Она повернулась к стене и укрылась с головой одеялом. Когда в комнату вместе с полоской света вошла мама и склонилась над Сюзанной, она крепко закрыла глаза и притворилась спящей.

На следующее утро в комнате Сюзанны ярко светило солнце. Было воскресенье. Мама в халате ходила по квартире. Лицо у нее было бледное, заплаканное. Волосы на голове растрепались. Она молча приготовила завтрак и подогрела для Максика бутылочку с питательной смесью.

— Пошла бы ты на улицу поиграть, — сказала мама Сюзанне после завтрака. — Тебе нужно чаще бывать на свежем воздухе. Может быть, встретишь Марио или еще кого-нибудь из своих друзей.

В это время громко заплакал Максик.

— Я полежу немножко, — тихо сказала мама. — У меня голова разболелась, я страшно устала.

Сюзанна дважды обошла вокруг дома. Было прекрасное теплое утро. На улице ни души, нет даже Марио, который обычно приходил почти каждый день. Еще бы, ведь сегодня воскресенье. Все дети уехали со своими папами и мамами за город, на природу. Верно, уже поджаривают колбасу на берегу Кошкина озера, купаются и играют в бадминтон. В нормальное воскресенье Видмеры поступали точно так же… Сюзанна посмотрела на окна своей квартиры. Ставни закрыты, шторы опущены, как будто все выехали из дома. Мама наверняка уже лежит в постели, страдает от головной боли и от своих забот.

«Прочь отсюда», — решила Сюзанна и побежала со двора. На улице как раз остановился трамвай. Она успела нажать кнопку и вскочить в вагон. Ей было все равно, куда ехать. Втянув голову в плечи, она сидела на скамейке, пока ее не вывел из задумчивости голос контролера:

— Предъявите проездные билеты!

Билета у Сюзанны не было, хотя ей только что исполнилось шесть лет! Она вскочила и пошла к задней двери. Вагон был полупустой. Контролер очень скоро оказался рядом. В отчаянии Сюзанна нажала на кнопку, но дверь не открылась.

— У тебя есть билет, девочка? — густым басом дружелюбно спросил контролер.

Опустив глаза, она покачала головой.

— Тебе шесть уже исполнилось? Или еще нет?

Сюзанна молчала. Не лгать же ей, в самом деле.

— Наверно, ты убежала из дому, а? — спросил старый контролер. У него были такие же глаза, как у дедушки…

Трамвай остановился.

— Пошли со мной, — сказал контролер.

Сюзанна вышла из вагона. Вслед за ней стал спускаться старик. «Бежать, — мелькнула в голове Сюзанны мысль, — немедленно бежать». И она изо всех сил помчалась по улице, не обращая внимания на машины. Мимо автомата по продаже проездных билетов, мимо домов.

— Осторожнее, не попади под колеса! — крикнул ей вдогонку контролер. Он постоял, покачал головой и снова поднялся в трамвай.

Сюзанна что есть мочи мчится по улице. Мелькают дома, переулки, подземные переходы… Когда она, запыхавшись, наконец остановилась, то увидела, что находится на большой площади в центре города. Во все стороны разбегались широкие улицы, звонили трамваи, сигналили автомобили, останавливались у светофоров, мчались дальше. От машин рябило в глазах. Сюзанна села на ступеньки лестницы, которая вела в дом, облицованный мраморными плитами, и стала наблюдать за автомобилями. Куда идти? Она даже не знала, по какой улице бежала. На другом конце площади высилось огромное здание. Наверно, папина контора. Многочисленные окна были похожи на пустые, выплаканные глаза… «Папа наверняка пошел в свою контору», — подумала Сюзанна. Она решила найти его и попросить вернуться домой. Он ведь, когда уходил, не раз говорил, что ему нужно на работу, в контору.

— Иди, иди, — печально говорила мама, — ты ведь женился не на мне, а на конторе.

Конечно же, он в конторе! Сюзанна ничуть в этом не сомневалась. Только разве на конторе женятся?

Она опять бежала по улицам. Нещадно палило солнце. Шторы на витринах магазинов были опущены: воскресенье. «По воскресеньям никто не работает, никто, кроме моего папы. Потому что он женат на своей конторе», — подумала она и помчалась дальше. Один раз она подошла к зданию, похожему на папину контору. Обошла вокруг. Нет, не то. У входа дома, в котором работал папа, был фонтан, в нем плавали кувшинки. В воде отражалось все здание и кусочек неба в придачу.

Сюзанна продолжала поиски. На одной из площадей она увидела вчерашние подмостки и трибуну. Двое рабочих сворачивали огромный швейцарский флаг. Другие складывали на грузовик столы и скамейки. Асфальт вокруг был усеян обрывками бумаги, окурками, обгоревшими ракетами и вертушками. Появился еще один рабочий — с огромной метлой. Сюзанна устала от бега, присела на скамейку и стала наблюдать. Вскоре человек с метлой оказался рядом.

— Не мешай, — сказал он. — Видишь, мы убираем.

Сюзанна медленно шла по мостику, перекинутому через озеро. В зеленоватой воде резвилась рыба. Иногда на солнце сверкало белое рыбье брюхо. Сюзанна шла и шла, пока не устала окончательно. Улочки, в которых она заблудилась, были такие узенькие, что в них даже не пробивалось солнце. Там было сумрачно и дурно пахло. Из окон ресторана потянуло чем-то вкусным. Сюзанне ужасно захотелось есть. Медленно переставляя ноги, она потащилась дальше.

На углу дорога была перекрыта шлагбаумом. Посреди улицы стоял экскаватор. Дергаясь взад и вперед, он рыл траншею. Внизу копошились рабочие с кирками и лопатами, в грязных комбинезонах. На краю траншеи стоял высокий человек, подавал знаки экскаваторщику и что-то приказывал рабочим. На голове у него был желтый шлем. Сюзанна села на штабель досок и стала смотреть. В траншее показалась толстая труба. В одном месте она лопнула. Рабочий стал вырезать поврежденное место автогеном. Железо поддавалось легко, как бумага, только искры разлетались веером, как вчера вечером на соседском балконе… Но вот пламя погасло. Отрезанную трубу обвязали веревкой, и экскаватор вытащил ее, а вниз опустил новую трубу.

Когда рабочий в желтом шлеме проходил мимо Сюзанны, она спросила:

— Почему они работают? Сегодня же воскресенье.

— Труба лопнула, — проворчал он. — Не работает водопровод. Надо его немедленно исправить, ведь твоя мама хочет сварить кофе.

Он не спускал глаз с траншеи, где рабочие устанавливали новую трубу… Когда они закончили, он снова подошел к Сюзанне.

— Не пора ли тебе домой? — спросил он. — Водопровод снова в порядке. Наверно, твоя мама уже приготовила обед.

Сюзанна покачала головой.

— Я ищу папу. Он ушел ночью работать и не вернулся, — сказала она. И добавила шепотом: — Он женился на конторе.

— И ты наверняка заблудилась? — спросил рабочий. Глаза его смотрели приветливо.

Сюзанна взглянула на траншею и кивнула.

— Как тебя зовут?

— Сюзанна Видмер.

— Видмер. Так, так. А где ты живешь?

— В Цюрихе.

Рабочий снял свой шлем и почесал в затылке.

— В Цюрихе Видмеров хоть пруд пруди. Я думаю, лучше всего отвести тебя в ближайший полицейский участок. Они быстро разыщут…

Сюзанна мгновенно повернулась и хотела дать стрекача, но споткнулась о груду земли. Пока она поднималась, рабочий поймал ее за руку.

— Совесть, значит, мучает. Что ж ты такого натворила?

Сюзанна покраснела и пролепетала:

— Я ехала на трамвае без билета. А потом убежала…

Рабочий громко расхохотался.

— Есть хочешь? — спросил он.

Еще как. Ее желудок урчал, как мотор экскаватора. Все было ясно без слов.

Вскоре они сидели за столиком во дворе столовой. Перед Сюзанной стояла тарелка с мясом и целой горкой жареной картошки. Она ела картошку и запивала яблочным соком из пивной кружки. Вокруг стола, сняв комбинезоны, сидели рабочие. Они ели мясо с картошкой и пили пиво. Только Артур, который привел Сюзанну, пил яблочный сок. Он был десятник. За едой она рассказала ему обо всем. О первом августа, об ораторе, который был похож на ее поцарапанную пластинку, о костре, о фейерверке и о вулкане на соседском балконе… И о том, как она утром убежала, чтобы отыскать папу. Только о том, как папа с мамой ругались ночью на кухне, она не сказала ни слова…

— Ты, значит, хотела поиграть с Марио, а потом убежала? — спросил Артур.

— Да, с Марио, он ходит со мной в детский сад.

— А как фамилия твоего Марио?

Фамилию Сюзанна забыла. От волнения. Она только помнила, что в ней было что-то общее с усами.

— С усами? — удивился Артур.

Вдруг его осенило.

— Эй, Карло! — крикнул он рабочему, сидевшему на другом конце стола. — Не знаком ли ты с итальянцем по фамилии Уссини?

— Уссини? — засмеялся Карло и слизнул соус от спагетти со своих собственных усов. — Ты хочешь спросить, как будет «усач» по-итальянски? Баффи…

— Да, Баффи, — облегченно воскликнула Сюзанна. — Его фамилия Баффи. Папа Марио тоже работает с трубами. Он делает отопление.

— Сходи-ка и посмотри в телефонной книге, нет ли там итальянского усача, — попросил Артур Карло и залпом выпил свой сок.

Потом они заказали по чашечке кофе, не спеша выпили, заказали еще по чашечке и закурили. Сюзанне принесли огромную порцию мороженого со сливками, украшенного сверху узором японского зонтика. Когда она расправилась с мороженым, около столовой остановилась и засигналила машина. Из нее выскочил Марио.

— Вот она, вот она! — закричал он.

Вслед за ним вышел его папа. Его усы были красиво расчесаны. Рабочие засмеялись. Потом показался папа Сюзанны, а за ним и мама с Максиком на руках. Она уже не была бледной и заплаканной, как утром, щеки ее были припудрены розовой пудрой. Она подвела глаза, накрасила длинные ресницы и стала похожа на молодую папину сослуживицу, которая однажды подарила Сюзанне шоколадку. Артур принес еще стульев. Все уселись за стол. Получился замечательный праздник — второе августа. Куда лучше того, что отмечался первого числа.

Тетя Роза и паромщик

Тетя Роза, сестра Сюзанниной мамы, жила в Базеле. Приезжая в гости, она всегда привозила целую банку базельских пряников. Большая, как барабан, жестяная банка доставалась одной Сюзанне. Привозила тетя и другие подарки: сшитые ею мягкие игрушки, деревянные автомобили, посуду для кукол с красивой росписью. Однажды она подарила Сюзанне корабль. Он был длинный и узкий. Сзади возвышалась надстройка, похожая на хижину. В ней виднелось рулевое колесо.

— Это паром, — объяснила она. — В Базеле через Рейн ходят три парома. Ими управляют старые шкиперы. Один паром называется «Орел», другой — «Лев», а третий — «Дикарь».

— А это какой? — показала Сюзанна на свой кораблик.

— Не знаю, они все похожи друг на друга, — засмеялась тетя Роза. — Вот приедешь когда-нибудь к нам в Базель на каникулы, тогда мы каждый день будем кататься на паромах.

Сюзанна не возражала, ей нравилась тетя Роза. Она почти всегда была веселая, много шутила, любила поиграть и поговорить с Сюзанной.

Тетя Роза не была замужем, у нее не было мужа. Иногда мама говорила в задумчивости:

— Наверно, она так уже и не выйдет замуж.

Сюзанна слышала, как она сказала однажды папе со вздохом:

— Ах, если бы Роза нашла себе мужа. Тогда все было бы хорошо…

Сюзанна не поняла, что мама хотела сказать. Что было нехорошо у тети Розы? Какое отношение все это имело к мужу? Ей хотелось расспросить тетю Розу обо всем самой. И когда тетя Роза снова приехала в Базель и целый день играла с Сюзанной в куклы, девочка набралась смелости и спросила:

— Тетя Роза, а почему у тебя нет мужа?

Тетя Роза ничего не ответила. Она молча смотрела в окно. Потом положила на кровать куклу, которую одевала, и так же молча вышла из комнаты.

Несколько дней спустя зазвонил телефон. Мама сняла трубку. Прошло много времени, прежде чем она вернулась в комнату. Лицо у нее было серьезное.

— Что случилось? — спросил папа.

— Розу снова положили в больницу.

— Как? Опять? — папа поднял голову от газеты.

— Да. Нам надо бы навестить ее…

— Только без меня, — покачал головой папа. — Я туда больше не поеду.

— Ну что ж, тогда я поеду одна, — тихо сказала мама.

Сюзанна ничего не понимала. Что значит «положили» и почему папа не хочет ехать в Базель? Родители молчали.

— Мамочка, я поеду с тобой в Базель, — вырвалось вдруг у Сюзанны. — И мы пойдем с тетей Розой кататься на пароме. Она мне давно обещала.

— Ах, Сюзанна, тете Розе сейчас не до катаний, — сказала мама. На глазах у нее выступили слезы. Она тихо всхлипнула. — Но ты можешь поехать со мной. По крайней мере, я не буду одна…

Она встала и вышла на кухню.

— Что с тобой, мамочка? — спросила Сюзанна, когда мама укладывала ее в постель. Она обвила руками ее шею.

Мама села на край кровати и зажгла ночник.

— Тетя Роза снова заболела, — сказала она. — Однажды она уже долго лежала в клинике, и мы с папой навещали ее.

— А что у нее болит? — спросила Сюзанна.

— У нее странная болезнь, — объяснила мама. — На нее вдруг находит тоска, да такая, что ее ничего больше не радует и ей хочется умереть. Это называется депрессия.

Сюзанна вспомнила, как тетя Роза в последний раз вдруг ни с того ни с сего загрустила и не захотела с ней больше играть. Вот и у мамы глаза стали очень грустные. Она наклонилась к Сюзанне и прошептала:

— Знаешь, мы все немножко больны этой болезнью. Но у тети Розы болезнь зашла дальше, чем у других. Потому что она не вышла замуж и осталась одинокой.

Сюзанна уснула с паромом в руках. Ей приснилось, что она сидит с тетей Розой в маленьком паромчике. На ней белое платье, а глаза у нее веселые, как раньше. Сзади в будке стоит старый шкипер, весь седой, с длинной бородой. Через два дня Сюзанна с мамой отправились в Базель. Они взяли билеты на скорый поезд. В Базеле они ехали сначала на трамвае, а потом на автобусе. Сердце Сюзанны громко застучало, когда они подошли к большому старому дому. Она не отпускала мамину руку. С серого неба сыпался мелкий дождик. Недалеко дымила высокая труба.

— Это клиника, — шепотом сказала мама, когда они подошли к самому подъезду.

Сюзанна медленно поднималась по каменной лестнице, готовая в любой момент повернуть обратно. «Психиатрическая клиника» — так было написано на вывеске. Сюзанне эти слова ничего не говорили. Она заметила, что и папа с мамой не любили об этом вспоминать. Когда они заводили разговор о психиатрической клинике, их охватывала грусть. Болезнь тети Розы каким-то образом была связана с грустью.

«Психиатр… театр, — проговорила про себя Сюзанна. — Наверно, в этом доме развлекаются, как в театре. И тетя Роза тут снова повеселеет, станет разговорчивой».

Ее удивила царившая вокруг тишина. Ничего веселого тут не было. Медицинская сестра, сидевшая у входа, шепотом объяснила, куда идти. Они вошли в дом. Им встретились две старухи. Они сидели и смотрели печальными глазами на Сюзанну и маму. Пройдя через дом, они очутились в парке, заросшем высокими деревьями и кустарником. Рядом с тропинкой были небольшие пруды, в которых плавали кувшинки и резвились золотистые рыбки. Какие-то большие птицы ходили вдоль берега и длинными клювами искали что-то в иле. Время от времени они издавали неприятные крики. У Сюзанны стало нехорошо на душе. Разве тетя Роза сможет здесь вылечиться и снова повеселеть?

Они подошли к низкому зданию, притаившемуся за кустами. У входа стояла старая медицинская сестра. Она говорила не шепотом, как первая, а во весь голос.

— Сегодня посещения не разрешаются, — объявила она и сердито оглядела пришедших. — Но раз вы специально приехали из Цюриха, я пущу вас ненадолго.

В большой комнате длинными рядами стояли кровати. На кроватях лежали женщины. Кое-кто спал, другие листали журналы или читали книги. Среди них было много старушек с длинными седыми волосами. Но попадались и молоденькие, совсем девочки. Одна сидела на кровати, выпрямившись и сложив на груди руки, и тупо смотрела в угол. У окна лежала тетя Роза. У нее было бледное лицо и желтоватая кожа. Мама и Сюзанна подошли к кровати. Тетя Роза смотрела на них пустыми, печальными глазами. Казалось, она их не узнает. Сюзанна достала коробку конфет с шоколадной начинкой, которую она еще дома завернула в свой рисунок, и положила на столик рядом с кроватью. На рисунке была изображена река, вдоль берегов стояли дома, по реке плыл паром, а на пароме стояли паромщик с седой бородой, тетя Роза и Сюзанна…

— Здравствуй, тетя Роза, — робко прошептала она.

Тетя словно очнулась ото сна. В глазах появилась жизнь. Она откинула с лица прядь волос и огляделась. Увидев коробку с конфетами и рисунок, она даже улыбнулась.

— Ах, Сюзанна, ты так добра, — сказала она. Две слезинки скатились по ее щекам. Она вытащила из-под одеяла руку и протянула ее маме. У запястья рука была перевязана. — Смотри, что я опять натворила, — сказала она печальным голосом. — Меня ничего больше не радует.

— Роза, Роза, — покачала головой мама, — и когда только ты поумнеешь…

Она села на край кровати, взяла тетю Розу за руку и стала о чем-то с ней шептаться. Сюзанна почти ничего не понимала.

— Тебе надо забыть о нем, — повторяла мама.

— Не могу, — говорила тетя Роза и ожесточенно трясла головой. Рядом с ней на кровати лежала кукла. Она была одета как настоящий младенец — в пижамку из мохнатой ткани и непромокаемые колготки с подгузником. Сюзанна знала эту куклу: ее звали Рене, дома у тети Розы Рене спал в настоящей детской кроватке. Сюзанна стала играть с Рене, но вдруг тетя Роза стала кричать на маму:

— Тебе легко говорить! У тебя есть муж, семья, все. А я…

Ее сотрясали рыдания.

— А я всегда одна. Я этого больше не выдержу. День напролет вкалываю в конторе, а вечером меня ждет пустая квартира и телевизор…

Сюзанна прижала Рене к себе. Она поняла: быть одному — это ужасно. Ужасно для тети, и для нее тоже, когда родители куда-нибудь уходили, а она просыпалась среди ночи и никого не заставала. Тогда со страха ей хотелось умереть. А тетя Роза всегда одна. Правда, с ней Рене, но Рене не умеет разговаривать, он пластмассовый…

Мама погладила тетю Розу по голове.

— Быть может, ты еще найдешь себе мужа или друга. Ты же еще не стара.

Тетя Роза перестала плакать. Она долго смотрела на маму, глаза ее снова стали пустыми. Вдруг она громко засмеялась. Это был странный смех. Не смех, а скорее крик. Сюзанна испугалась. Подбежала медицинская сестра, уложила тетю Розу на подушку.

— Успокойтесь, фройляйн Граф, — уговаривала она ее, — успокойтесь.

Тетя Роза смеялась, всхлипывала и металась в кровати из стороны в сторону. Все заволновались. Подошла тетя доктор, отодвинула Сюзанну в сторону, закатала у тети Розы рукав и сделала ей укол. Сначала она сопротивлялась, потом успокоилась. Мама положила ладонь ей на лоб и сказала:

— Потерпи, Роза. Здесь к тебе хорошо относятся. Тебе непременно помогут.

— Как же, помогут, — сказала тетя Роза с горечью, едва шевеля губами. — Колют да пичкают таблетками. Помогает на день или два. А когда возвращаюсь домой, все начинается сначала.

— Вам пора уходить, — сказала маме старая медсестра и сердито посмотрела на нее. — Вы же видите, фройляйн Граф плохо.

Мама кивнула.

— Скажи тете «до свидания», — велела она Сюзанне.

Сюзанна все еще прижимала к груди куклу. Она ничего не ответила. Усталая тетя Роза, закрыв глаза, тихо лежала в своей кровати. Сюзанна посмотрела на нее. Потом она увидела рисунок на столике. Подойдя к кровати, она прошептала тете на ухо:

— Когда ты вернешься домой, я приеду к тебе в Базель. Я буду жить с тобой, и мы каждый день будем кататься на пароме.

Тетя Роза открыла глаза и удивленно посмотрела на Сюзанну.

— Я останусь с тобой долго-долго. Тогда ты не будешь одна и тебе не надо будет никакого мужа.

Тетя Роза устало улыбнулась.

— Ну конечно, ты права, Сюзанна. Когда ты приедешь ко мне, нам нужен будет только паромщик…

Старая медсестра сердито фыркнула:

— Ну, хватит. Пора.

Сюзанна быстренько сунула Рене под одеяло: пусть лежит рядом с тетей. Затем она взяла маму за руку, и они вышли.

Испортилось отопление

Однажды в воскресенье папа никак не мог найти свои черные брюки.

— Я их только что выгладила и положила в шкаф, — крикнула из ванной комнаты мама.

— Да нет там никаких брюк! — возразил папа, не прекращая поисков. Он уже надел белую рубашку, повязал черный замшевый галстук и выглядел очень забавно, бегая в носках по комнате в поисках брюк.

Родители Сюзанны собирались в театр.

— Мы идем в театр, — объяснила мама, — потому что завтра у меня день рождения.

Уже целых полчаса она сидела в ванной комнате и наводила красоту.

На кухне закашлялся и заплакал Максик. Мариэтта, нанятая на этот вечер няня, сварила кашу и пыталась покормить Максика с ложки, а он обжег себе ротик. И снова у Видмеров все пошло кувырком. Только Сюзанна сидела тихонько в кожаном кресле перед телевизором и сосала шоколадную палочку. Показывали мультик. Забавные, неуклюжие человечки прыгали с дерева на дерево. Срываясь вниз, они шлепались о землю, подскакивали, словно мячики, и снова взмывали вверх… Сюзанна решила тоже попробовать. Она прыгнула с кресла на кресло, спружинила и опустилась на диван… точно на только что выглаженные папины брюки. Ну, теперь поднимется шум. К счастью, кто-то позвонил в дверь. Папа натянул другие брюки и побежал открывать. На пороге стояла старая фрау Хуг, которая жила этажом ниже.

— В нашем подвале что-то затрещало. Вы не слышали? — заикаясь от волнения, спросила она. — Всего минуту назад. А сейчас подвал полон дыма…

— Да входите же, фрау Хуг, — пригласила мама, выходя из ванной комнаты. Она была в купальном халате, с розовым полотенцем вокруг головы. — Присядьте и расскажите спокойно, что случилось.

— Отопление сломалось, вот что! — воскликнула все еще бледная от испуга фрау Хуг. — Когда раздался треск, я спустилась вниз, но в подвале полно дыма, не видно ни зги…

— Надо сказать домовладелице, — предложил папа.

Фрау Келлер, хозяйка дома, жила прямо над ними, в специально надстроенном аттиковом этаже.

— Я уже пыталась, — запричитала фрау Хуг, — но фрау Келлер в отъезде. А по радио обещали заморозки. Если замерзнет вода в трубах, не миновать беды. Со мной такое однажды уже было, в холодную зиму шестьдесят третьего…

Папа пощупал радиатор. Он и впрямь быстро остывал.

— Пойду посмотрю, — сказал он спокойно. — Вполне может быть, там нет ничего страшного. Пробка перегорела или что-нибудь в этом роде.

Через десять минут он вернулся.

— Плохи дела, — объявил он, вытирая кухонной тряпкой измазанные копотью руки. — Фрау Хуг права, испортилось отопление. Надо искать слесаря. Жаль, мы не знаем, заключила ли фрау Келлер договор на гарантийный ремонт.

Он сел к телефону и стал обзванивать слесарей-сантехников.

Почти все говорили одно и то же:

— Сейчас никак не могу. Загляну на следующей неделе.

— Но к тому времени трубы замерзнут, — упрашивал папа. Голос его становился все мрачнее и мрачнее.

— Какого черта вы звоните так поздно, да еще в выходной! — набросился какой-то слесарь на папу.

Папа в ярости бросил трубку на рычаг.

— Посули им жирный куш — мигом заявятся. А попроси помочь, так отговариваются, да еще и наглеют.

— А ты сам не мог бы исправить? Ты ведь когда-то изучал это дело? — в отчаянии спросила мама.

— Но у меня же ни запчастей, ни инструментов, — покачал головой папа. Он сел за кухонный стол и обхватил голову руками. — Будем держать военный совет, — сказал он. — Все думают, кто может нам помочь.

Они сели вокруг стола, а Мариэтта стала готовить кофе. Невеселый это был военный совет. Никому не приходило в голову, как исправить отопление. В квартире становилось все холоднее, это чувствовали все…

Только Сюзанна втихомолку радовалась. Теперь папа с мамой не уйдут, и пока они будут возиться с отоплением, ее никто не отправит спать.

«Слесарь»? Это слово смутно напомнило ей о чем-то… Утро в детском садике. Они сидят вокруг воспитательницы, и каждому надо рассказать о том, что делает его папа. Первым поднимает руку Марио. «Мой папа слесарь», — гордо заявляет он. Помогая себе руками, он объясняет, как его папа сваривает трубы, монтирует радиаторы и подключает водяной насос.

Тут Сюзанна радостно рассмеялась.

— Давайте позовем папу Марио. Он слесарь… — нарушила она гнетущую тишину.

Не прошло и пяти минут, как она уже была в пальто и бежала впереди папы по мощеной дорожке к Главной улице, на которой в старом доме жила семья Баффи. По крутой неосвещенной лестнице они поднялись на самый верхний этаж. Папа постучал в узкую деревянную дверь. Открыл какой-то мужчина в рубашке с короткими рукавами. Это и был папа Марио. Из-за его спины раздался голос:

— Сюзанна, заходи! Давай поиграем!

Марио протиснулся мимо отца к двери, схватил Сюзанну за руку и потащил в комнату. Следом пошли их папы. В маленькой кухне пахло чем-то очень вкусным. На столе еще стояли тарелки, Сюзанне сразу же дали порцию пиццы, и она принялась за еду. На стуле сидела мама Марио, держала на руках малыша и кормила его из бутылочки. Не говоря ни слова, синьор Баффи поставил на стол стакан и налил в него вина из плетеной бутыли. Затем снова сел за стол.

— Гм… я, собственно, пришел из-за отопления, — сказал папа Сюзанны, отведав глоток вина. — Нам срочно нужен слесарь-сантехник.

— А, отопление капут? — улыбаясь, спросил итальянец на ломаном немецком. — Ho capito. Vengo subito…[2]

Он досуха вытер тарелку куском хлеба. Потом встал, открыл шкаф и достал из него чемоданчик с инструментами и комбинезон. Он еще раз подлил папе вина, надел куртку и кивнул:

— Allora, andiamo…[3]

Не успел он повернуться к двери, как раздался вопль:

— Я хочу с вами, возьмите и меня.

Марио вцепился в папину ногу и заревел, как бегемот. Не помогли ни уговоры, ни две оплеухи, он все ревел и требовал взять его с собой. Ничего не поделаешь, пришлось синьору Баффи уступить. Мама Марио тоже оделась, укутала потеплее своего малыша, и вся компания зашагала по мощеной дорожке к подъезду Видмеров. Марио и Сюзанна вприпрыжку бежали впереди всех, держа в руках чемоданчик с инструментами.

Фрау Хуг, Мариэтта и мама Сюзанны все еще сидели на кухне. В квартире заметно похолодало. Увидев всю компанию, они от удивления широко раскрыли глаза.

— Ну что же, — сказала мама, — чем больше в комнате людей, тем теплее.

Мариэтта еще раз заварила кофе. Мужчины сразу же спустились в подвал, Марио и Сюзанна побежали следом. Не каждый же день портится отопление! Такое нельзя пропустить. Подвал и в самом деле был полон дыма. Электрическая лампочка тускло освещала мокрые склизкие стены. Стояла страшная вонь. Папа Марио осмотрел поломку и озабоченно покачал головой.

— Мамма миа, — приговаривал он, орудуя в сплетении труб пассатижами и гаечными ключами.

Наконец он все выяснил.

— Не можно сделать. Вот, водяная насос капут. — Он показал на покрытый сажей аппарат. — Мотор горела.

— И что же теперь? — спросил папа Сюзанны.

— Ставить новая.

— Поставить не трудно, да где взять? — Папа беспомощно постучал пальцем по сгоревшему насосу. — Не воровать же?

Сантехник задумался.

— Если Ренато, моя начальник, дома, тогда, может, будет повезет. У него ключи от склад.

Мужчины пошли звонить, потом сели в папину машину и укатили.

Вернулись они нескоро. Мама отправила Мариэтту домой.

— Все равно поход в театр отменяется, — сказала она. — У нас тут свое представление, не хуже, чем в театре.

В коридоре послышались голоса. Это возвратились мужчины. Ренато, десятник синьора Баффи, осторожно нес под мышкой новый водяной насос. У него как раз были гости, поэтому вместе со всеми в машине приехала его жена, а также шурин с женой и тремя детьми.

— Он разбирается в электричестве, — смущенно объяснил папа и пригласил всю компанию в гостиную.

И вскоре произошло чудо. В трубах забулькала вода. Фрау Хуг приложила руку к радиатору и ликующе объявила:

— Нагревается, он снова нагревается!

Мужчины прихватили из погреба пару бутылок вина.

— Такой трудный ремонт надо обмыть, — смеясь, сказал папа. Сам он, правда, ничего не делал, только наблюдал.

Сантехники быстро и ловко сняли вышедший из строя насос, установили новый и заменили два предохранителя, а заодно и кусок обгоревшего кабеля. Фрау Хуг сварила кофе. А маме пришлось поставить на стол праздничный пирог, приготовленный на завтра.

Этот вечер Сюзанне очень понравился. Никто не вспомнил, что ей давно пора в постель. Она играла с Марио и другими ребятами, их никто не ругал, и они носились друг за другом по коридору и по комнатам. Фрау Келлер дома все равно не было, а фрау Хуг все еще готовила для гостей кофе…

Было уже около полуночи, когда мама Сюзанны вдруг испуганно вскрикнула:

— Да что же это я, весь вечер хожу с полотенцем на голове!

Она совсем забыла о розовом полотенце, которым повязала голову в ванной. Все засмеялись.

— Не снимайте, пожалуйста, оно вам к лицу, — сказал Ренато.

— É una bella donna[4],— поддакнул ему шурин.

— O bella, ciao…[5]— запели мужчины.

Песня была такая славная, что фрау Хуг тайком смахнула слезу. И много позже, когда Сюзанна уже лежала в постели, до нее еще раз донеслись с улицы слова замечательной песни:

— О белла, чао, белла, чао, белла, чао, чао, чао…

Николаус и Мурзилка

Дни стали короче. К вечеру на улицы все чаще опускался туман. Однажды фройляйн Кунц зажгла свечу, собрала вокруг себя детей и сказала:

— Скоро к нам придет Николаус[6].

Дети очень обрадовались. Они стали рассказывать, к кому из них Николаус уже приходил, как он выглядел и что сказал.

Особенно старалась Сюзанна. Николаус приходил к ней каждый год. Правда, он не был такой нарядный, как в книжке с картинками, которую им показала воспитательница. На нем была обыкновенная черная накидка и большие сапоги, а подарки он приносил в мешке из-под картошки. Когда он поднимался по лестнице, раздавался звон маленького колокольчика. Николаус стучал в дверь и входил. Сюзанна его ничуть не боялась. Когда она рассказывала ему стихотворение, над окладистой седой бородой светились добрые глаза. Он развязывал свой мешок и доставал столько пряников, орехов и мандаринов, что их хватало на всю семью. Перед уходом Николаус присаживался с папой за стол и выпивал стаканчик вина. Он никогда не ругал Сюзанну и не грозил ей розгами. Ей казалось, что это никакой не Николаус, а просто добрый старичок. Или ее дедушка.

Однажды в пятницу, ближе к вечеру, наступил долгожданный миг. Дети сидели вокруг воспитательницы и играли, когда послышался громкий стук в дверь.

— Войдите, — крикнула фройляйн Кунц.

Отворилась дверь, и в комнату вошел громадного роста человек в огненно-красном плаще с белой оторочкой. Это был Николаус. За ним ввалился еще кто-то в черной накидке с капюшоном и с тяжелым мешком за плечами.

— Здравствуй, Николаус! — хором крикнули дети.

Получилось не очень громко. У Николауса был такой мрачный вид, что все слегка оробели.

— Дети, поздоровайтесь и с Мурзилкой, — напомнила фройляйн Кунц.

— Здравствуй, Мурзилка! — уже смелее крикнули дети, когда он, кряхтя, опускал на пол свой тяжелый мешок.

— Мы идем издалека, — начал Николаус густым басом, обводя детей строгим взглядом. — Всю ночь напролет шли мы по лесу. Мурзилка нес мешок с подарками. Я уже стар, мне он не по плечу.

Николаус провел рукой по длинной седой бороде и подал знак Мурзилке.

— Мурзилка славный помощник. Скоро он сам станет Николаусом.

Тем временем на глазах у удивленных детей Мурзилка достал из мешка толстую книгу в золотом переплете и протянул Николаусу. Тот открыл ее и полистал.

— Ну что же, давайте посмотрим, как вы себя вели, — сказал он, надел очки и стал читать.

В книге было написано о том, что каждый натворил в течение года…

— А теперь ты, Сюзанна. Ты так стукнула Марио деревянной игрушкой по лицу, что пришлось вызывать врача. Так или нет?

У Сюзанны запылали щеки. Она уже давно забыла об этом случае. Да и Марио забыл. Кое-как, заикаясь от испуга, она продекламировала стихотворение, которое специально выучила к этому дню. Наконец все дети услышали о своих проделках и прочитали свои стихотворения. Николаус снова подал знак Мурзилке. Пришла пора развязывать мешок. Каждый получил пакет с пряниками, мандаринами и орехами. В благодарность дети спели песенку «Славный, добрый Николаус…». И вот уже он, стуча сапогами, идет к двери.

— Нам еще идти да идти, — говорит он на прощанье.

Мурзилка с пустым мешком идет следом. На пороге он оборачивается и машет детям рукой. Воспитательница берет большую розгу, которую принес Николаус, и прикрепляет ее к стене. Потом вешает на стену шоколадные шарики и соломенные звезды. Дети начинают обуваться.

— Это вовсе и не настоящий Николаус, — утверждает Сюзанна. — У него борода из ваты и накрашенные щеки.

Прощаясь с фройляйн Кунц, она говорит:

— Настоящий Николаус придет сегодня вечером к нам домой. У него в руке колокольчик, и глаза не такие сердитые, и розги он никогда не приносит.

Весь вечер прождала Сюзанна своего Николауса. Она много раз выходила в коридор и прислушивалась, не звенит ли его колокольчик. Маленький Максик давно уже спал в своей кроватке. Папа посмотрел на часы и сказал:

— Обычно он приходил ровно в семь. А сейчас уже половина девятого.

Он включил телевизор. Но передача про Николауса уже давно закончилась.

— Придется тебе идти спать без Николауса, — сказал он наконец. — Он ведь уже приходил к вам в детский сад. Когда я был маленький, Николаус приходил только один раз.

— В детском саду был не настоящий Николаус, — не соглашалась Сюзанна.

— Наверно, у него много работы. Он придет утром, — утешила мама.

Расстроенная Сюзанна в конце концов отправилась спать.

Она не слышала, как папа, поговорив по телефону, испуганно сказал маме:

— Дед заболел. Он в больнице, в плохом состоянии.

Когда утром Сюзанна проснулась, папы уже не было дома. После завтрака они с мамой поехали на трамвае в Швамендинген. В квартире у бабушки и дедушки никого не было.

— Дедушка в больнице, — объяснила мама. — Папа и бабушка у него. Он тяжело заболел.

Она собрала со стола посуду и принялась за мытье. Потом убирала квартиру, пылесосила коридор, вытирала пыль с мебели в гостиной мягкой бабушкиной тряпкой. Без дедушки квартира показалась Сюзанне пустой и печальной. Обычно он сидел на кухне на скамеечке, пил кофе и читал газету. Она бесцельно бродила по комнатам, мешая маме убирать. Мама была не в духе и отругала ее. По лестнице Сюзанна поднялась на второй этаж. Когда бабушка была дома, она не разрешала ей подниматься наверх и заходить в спальню…

Она тихонько открыла дверь. Посреди комнаты стояла большая двуспальная кровать, покрытая вышитым покрывалом. С одной стороны кровати стоял большой полированный шкаф. На ночных тумбочках лежали кружевные салфетки, а у окна высился старомодный комод с большим зеркалом. Сюзанна внимательно все рассмотрела, подошла к комоду и осторожно открыла один из ящиков. Там были блестящие пуговицы для манжет в пустой коробке из-под табака, стопка желтых носовых платков, штопаные носки. Любопытство Сюзанны росло. Один за другим она обследовала все ящики бельевого комода. Потом попыталась открыть большой шкаф. Ключ никак не хотел поворачиваться. Наконец дверца со скрипом открылась. На вешалке спереди висела черная накидка. Рядом лежала белая борода, а на сложенном мешке из-под картошки маленький колокольчик.

Видно, Николаус все заранее приготовил, но что-то помешало ему прийти.

Сюзанна вытащила все это из шкафа и положила на кровать. Она надела на себя накидку. Накидка оказалась такой длинной, что когда Сюзанна ходила по комнате, ее края волочились по полу. Сюзанна приклеила себе бороду и перекинула через плечо мешок. Одной рукой она держала мешок, а в другую взяла колокольчик. Чтобы увидеть себя в зеркале, она забралась на кровать.

«Вот теперь я Мурзилка, самый настоящий», — подумала она и принялась звонить в колокольчик. Она звонила долго, время от времени поглядывая на себя в зеркало. Вдруг распахнулась дверь. На пороге стоял папа. Она увидела в зеркале, что у него бледное, серьезное лицо и покрасневшие глаза, как будто он плакал. Папа посмотрел на нее и ничего не сказал. Через некоторое время он подошел к кровати и вымолвил:

— Пойдем, Сюзанна. Дедушка скончался…

Рождество

Незадолго до Рождества фройляйн Кунц собрала вокруг себя детей и спросила:

— Вы уже приготовили записки с рождественскими желаниями? Их надо положить на подоконник, тогда младенец Христос возьмет их[7].

Сюзанна закивала головой, вскочила со стула и выпалила:

— Да, да, я составила большущий список желаний, я нарисовала все, что хочу получить в подарок.

Марио, который, как всегда, сидел рядом с Сюзанной, сложил руки на коленях и молча, с печальным видом смотрел в пол. А Сюзанна, вся раскрасневшаяся, с горящими глазами, продолжала рассказывать:

— Я получу в подарок новые санки из красного пластика, новые лыжи и лыжные ботинки, книжку с картинками и еще… и еще большую куклу с настоящими волосами.

Утром в канун Рождества детский сад блестел чистотой. На столиках лежали еловые веточки, на каждом стульчике — мандарин с зажженной свечкой. Когда дети вошли в комнату, фройляйн Кунц опустила на окнах шторы. В полумраке все было очень торжественно. Сначала она рассказала детям сказку, а потом все ели фигурное рождественское печенье, которое сами же и помогали готовить из теста. Утренник вышел на славу. Только Марио был не в духе.

— Мама заберет меня в половине одиннадцатого, по дороге с работы, — сказал он воспитательнице. — Нам надо укладывать чемоданы, и я до вечера побуду у фрау Берцани.

Дети пели песню, когда раздался стук в дверь. Фройляйн Кунц сняла со стены рождественскую звезду[8], которую Марио смастерил из соломы. Она протянула ему руку и сказала, обращаясь к детям:

— Марио уезжает от нас в Италию. Он больше не вернется, поэтому скажите ему «до свидания».

Она повязала ему шею красным платком и помогла надеть ботинки. Марио взял маму за руку, и они пошли к выходу. Свободной рукой мальчик крепко держал рождественскую звезду. Не успели они скрыться за углом, как дети затеяли новую игру — в рождественские ясельки. Но теперь у них не было пастуха — Марио.

Вечером Сюзанна куксилась и ничего не ела. Уговоры мамы не помогали. Она не взяла в рот ни крошки, зато засыпала папу вопросами:

— Где находится Италия? Как туда попасть? Долго ли ехать на поезде? Празднуют ли в Италии Рождество и есть ли там младенец Христос? Можно ли в Италии кататься на лыжах?

Папа устал после работы и прикрикнул на нее:

— Отстань, наконец, со своими глупыми вопросами. У меня и без тебя голова гудит, как пчелиный улей.

Он встал и вышел, хлопнув дверью. Мама решила уложить Сюзанну в постель. Но в этот вечер в доме Видмеров было неспокойно. Мама несколько раз отрывалась от телевизора, потому что Сюзанна плакала в своей комнате, кричала и швыряла игрушки в стенку. Снизу постучала в потолок фрау Хуг. Чтобы не слышать Сюзаннины вопли, папа включил телевизор на полную мощность. Мама так и этак старалась успокоить ее. Ей даже дали полистать книжку с картинками, приготовленную для рождественского подарка. Это помогло, но ненадолго. В половине десятого она снова заговорила об Италии и о Марио, который никогда больше не вернется. Расстроенная мама чуть не плакала. Папа выключил телевизор и сел за телефон. Сначала он позвонил фройляйн Кунц, потом на вокзал, наконец, стал объясняться с кем-то на ломаном итальянском. Сюзанне разрешили встать. Мама вымыла ее зареванное лицо, надела на нее новую кроличью шубку и шапочку. Потом Сюзанна вместе с папой спустилась в гараж. Она прижимала к груди сверток — один из своих рождественских подарков.

Сюзанна еще ни разу не видела город ночью. Ей казалось, что сиявшие повсюду разноцветные огни зажжены специально ради Рождества. Когда они пришли на вокзал, в просторном холле у самого потолка висела огромная рождественская звезда. Та самая, о которой рассказывала фройляйн Кунц, подумала Сюзанна. Но тут она заметила, что у людей, сновавших взад-вперед по вокзалу, были вовсе не радостные лица. Все куда-то торопились, и никто не смотрел на звезду у потолка, сиявшую над ними. Людей было великое множество. Сюзанну толкали со всех сторон, и она была рада, что впереди идет и прокладывает дорогу папа. Крепко вцепившись в его руку, она старалась не потерять зажатый под мышкой сверток с подарком.

Они шли вдоль длинного перрона. Прямо на дороге лежали вороха чемоданов и свертков, приходилось их обходить. Множество итальянских семей стояли на перроне и ждали поезда. Многие были с детьми, а одна женщина прижимала к груди спящего младенца. Он был еще меньше, чем Максик, оставшийся с мамой дома.

«Attenzione, attenzione»[9],— раздалось вдруг из громкоговорителя. К перрону медленно подошел поезд. Он еще не остановился, а люди уже прыгали в вагоны. Через открытые окна им подавали чемоданы и коробки. В одно мгновение состав заполнился пассажирами и багажом.

Сюзанна с папой дошли до самого конца перрона и повернули обратно.

— Смотри внимательнее, быть может, ты еще увидишь Марио, — сказал папа.

На другой стороне перрона тоже толпились люди, они дожидались своего поезда. Было видно, что они озябли.

«Attenzione, attenzione», — снова захрипел громкоговоритель. Поезд медленно тронулся. Люди на перроне махали отъезжающим руками. Потом ярко освещенные окна все быстрее замелькали перед глазами.

— Помаши и ты, — сказал папа Сюзанне.

Но было поздно: она увидела только оранжевые фонари последнего вагона, который уменьшался на глазах и вскоре исчез. Сюзанна повернулась и потащила за собой папу к выходу. Ей хотелось заплакать, а сверток с куклой, которую она собиралась подарить Марио, швырнуть в темный провал, где блестели рельсы. Но она, шагая рядом с папой, мужественно сдерживала слезы. Снова затрещал громкоговоритель: «Attenzione, attenzione». Подошел поезд и к противоположной стороне перрона. И опять люди прыгали на подножки, подавали в окна чемоданы.

— Они уже никогда не вернутся из Италии? — спросила Сюзанна.

— Почему же, — ответил папа. — Кое-кто вернется.

В конце перрона, где кончались рельсы, на чемодане сидел маленький мальчик. Он был один. На голове у него была меховая шапка-ушанка, а вокруг шеи обернут красный шарф. Точно такой, как у Марио. Сюзанна остановилась и вдруг протянула мальчику рождественский сверток.

— Хочешь?

Мальчик испуганно втянул голову в плечи и отвернулся. Тогда Сюзанна просто положила сверток перед ним на чемодан и пошла вместе с папой через огромный вокзал к выходу, домой.

Там, где живут гномы

Летом Видмеры поехали на юг. Свой отпуск они проводили в домике на берегу моря. Каждое утро они спускались к пляжу. Папа и мама лежали в шезлонгах под тентом, а Максик спал в тени на шерстяном одеяльце.

Проснувшись, он часто плакал, его пугали сновавшие вокруг люди. Весь пляж был усеян воткнутыми в песок зонтами от солнца. Их было так много, что краями они касались друг друга. Под каждым лежали в шезлонгах люди и жарились на солнце. Чаще всего Сюзанна играла у воды в полном одиночестве. Она строила каналы, дамбы и замки. Сперва это доставляло ей удовольствие, потом надоедало. Тогда она ложилась на песок, подпирала голову руками и смотрела, как волны медленно слизывают ее постройки. Иногда, если повезет, далеко на горизонте проплывал большой корабль. Сюзанна скучала.

Однажды вечером вся семья сидела на террасе. Они только что поужинали, папа закурил сигарету. С моря дохнуло прохладой, Сюзанна представила себе, что она парусник, и стала раскачиваться взад-вперед на плетеном стуле, как на волнах.

— А у меня для тебя сюрприз, — неожиданно сказал папа. — Завтра мы не пойдем на пляж. Завтра мы поедем в горы.

Он подошел к перилам террасы и показал в сторону, противоположную морю. За автострадой поднимались холмы. Они были видны только вечером, днем их скрывала дымка.

— Навестим твоего друга Марио.

От неожиданности Сюзанна едва не свалилась со стула.

— Навестим Марио? Но он же уехал далеко-далеко.

Сюзанна жадно ловила ртом воздух.

— Но и мы забрались на край света, — засмеялась мама. — Отсюда до Абруццких гор, где живет Марио, рукой подать.

Сюзанну рано отправили в постель. Но она долго не могла заснуть. В голову лезли мысли о том, что Марио рассказывал ей о своей деревне. Горы там достают до самого неба. В темных лесах водятся волки и медведи. А на самом верху, в скальных пещерах, живут гномы… Иногда по ночам они спускаются вниз и помогают людям, попавшим в беду. И тем, у кого много работы… Ей чудилось, что маленькие человечки шепчутся о чем-то за окном. Но это всего лишь шумело море. Сюзанна уснула.

Когда папа разбудил ее, было еще темно. Мама заворачивала в бумагу бутерброды. Потом они выехали. Максик спал на заднем сиденье. Проснулся он только тогда, когда они свернули с автострады и оказались на узкой тряской дороге, проложенной в тесном ущелье. Глубоко внизу шумела река. Справа и слева тянулись к небу высокие деревья. Людей не было видно. Только время от времени попадались одинокие крестьянские усадьбы. В тени лежали коровы и лениво жевали жвачку. Дорога становилась все уже. Часто встречались маленькие тоннели и мосты. Скоро дорогу уже трудно было различать. Они вышли из машины и достали бутерброды. Максик получил свою кашу. Папа потянулся, сделал несколько упражнений, чтобы размяться, и втянул в себя свежий горный воздух.

— А мы, случайно, не заблудились? — спросил он маму.

Мама вынула из сумочки листок бумаги.

— Это план, который дала мне фрау Берцани.

Папа углубился в изучение рисунка.

— Мы едем правильно, — сказал он. — Надо еще миновать перевал, за ним дорога пойдет в долину. Там, я надеюсь, мы и найдем Марио.

Сказать по правде, Сюзанна не так уж и часто вспоминала о своем друге. Она снова и снова вглядывалась в горы, которые и впрямь доставали почти до самого неба. Еще чуть-чуть, и их вершины заденут за белые облака, плывущие, словно корабли, по синему небу. Сюзанна ни капельки не сомневалась, что в ущельях живут гномы. Когда, закусив и отдохнув, они поехали дальше, она не отрываясь смотрела на дорогу: а вдруг неожиданно появится гномик?

В полдень они остановились у старой часовни. Окна и двери были забиты досками. Крыша провалилась. За развалинами поднимался крутой холм. Наверху работал крестьянин. Он шел за плугом, который неторопливо тащили два белых вола. Из-под копыт животных клубилась желтая пыль. Увидев машину, крестьянин остановил волов и по свежевспаханной борозде стал спускаться к Видмерам. Прикрыв глаза рукой, он всмотрелся в приезжих. Потом закивал головой и крикнул:

— Доброе утро. Вы кого-то ищете?

Папа вышел из машины, поздоровался с крестьянином за руку и спросил, где живут родители Марио.

— Баффи живут наверху, в деревне, — крестьянин показал на вершину холма.

Только теперь они заметили несколько домиков, прилепившихся на выступе. Сложенные из серых камней, они напоминали обломки скал, скатившиеся с горы. Папа спросил, откуда крестьянин знает немецкий язык.

— Я ведь тоже работал в Швейцарии, как и мой шурин Баффи, — сказал он и смахнул платком желтую пыль с лица. — Десять лет я проработал на стройке. Но работа кончилась, и я вернулся в Абруццы. Земля тут, правда, неважнецкая, — он стряхнул пыль с платка, — но ведь надо же как-то жить. Не так ли?

Папа кивнул и предложил крестьянину сигарету. Крестьянин зажал ее в губах и прикурил от папиной зажигалки.

— Большое спасибо, — сказал он. — Мне пора за работу, а то мои волы превратятся на солнце в жаркое. А вы поднимайтесь в деревню. Мой шурин работает в школе.

Мама тоже вышла из машины. Она разложила складную коляску и посадила в нее Максика. По тропинке, круто поднимавшейся вверх, они пошли к деревне. У первых же домов прогуливались куры и что-то искали в разрытой земле. Из отверстия в стене высунулся розовый пятачок. Вслед за тем раздался ужасный визг. На улицу выскочил поросенок и помчался с визгом прочь. Многие дома были разрушены и смотрели на мощеную улицу пустыми глазницами окон. Двери были заколочены наглухо. В домах никто не жил. Лишь на маленькой площади они заметили старика. Он сидел у дверей на солнце, опершись руками на палку. Видмеры поздоровались с ним, и он приветливо закивал головой. Но он ни слова не понимал по-немецки, а только тряс головой, улыбался и кусал свой седой ус. Лишь когда папа сказал «скуола, скуола», он кивнул и показал палкой на противоположную сторону улицы. Скорее всего, он опять ошибся. Школы нигде не было видно. Во всяком случае, белого здания с высокими окнами. Дом, на который указал старик, был весь в трещинах. Вместо дверей темнел провал, окна были заклеены газетами.

— Какая же это школа? — удивился папа.

Но тут из дверного проема вышел человек. В одной руке он держал трубу, а в другой — клещи. Это был синьор Баффи. Сюзанна его сразу узнала. Из-за его спины выскочил босоногий мальчик… Марио!..

— Синьор Видмер, — удивленно воскликнул Баффи, увидев гостей. Сияя от радости, он поздоровался со всеми за руку и даже Максика вынул из коляски и поцеловал.

— Пойдемте же в дом, — сказал он, — вы наверняка проголодались с дороги.

Марио уже умчался. Баффи жили в просторном доме, вместе с бабушкой, которую Марио называл «нонна». Вскоре все сидели за столом на кухне. Синьор Баффи угостил папу и маму вином. В маленькой кухне с низким потолком стоял чудесный запах. На плите в чугунном горшке варилась баранина.

— Вам повезло. На прошлой неделе одна овца сломала ногу. Теперь у нас мяса вдоволь.

Нонна с озабоченным видом ходила по комнате. Фрау Видмер наблюдала, как она из оливкового масла и разных растений готовила вкусный соус. Пахло острыми приправами. Все пряности бабушка давала понюхать маме и предлагала угадать, как они называются. Сюзанна вглядывалась в лицо бабушки. На нем было множество морщинок и складочек, оно напоминало каменную стену деревенского дома. Но глаза смотрели приветливо.

— А она покажет нам гномов? — шепотом спросила Сюзанна у Марио. — Помнишь, ты мне рассказывал, что твоя нонна умеет разговаривать с гномами?

— Может быть, — тоже шепотом ответил Марио. — Я спрошу у нее. Но чаще всего они приходят по ночам. Днем они спят в своих пещерах.

Он показал на видневшиеся из окна высокие горы. Сюзанна увидела, что верхушками они уже касаются неба…

Синьора Баффи принесла тарелки и приборы. Вскоре на столе дымилось блюдо с мясом и сковородка, полная спагетти. У Сюзанны громко заурчало в животе. В дороге она сильно проголодалась. Густо посыпанные тертым сыром и политые острым соусом, спагетти таяли во рту. Вошел крестьянин, который встретился им на пахоте. Он повесил шляпу на гвоздь, вымыл руки и тоже сел за стол. Это был дядя Марио. По-немецки он говорил лучше, чем синьор Баффи.

— Многие жители нашей деревни снова возвращаются из-за границы, — рассказал он. — Для нас там нет больше работы. Поэтому нам надо как следует отремонтировать школу. — Он положил на тарелку мяса и спагетти и налил себе вина. — Раньше люди уезжали отсюда с детьми, и школа нам была просто не нужна. Она почти совсем разрушилась. Да и многие дома тоже. Но нам еще повезло.

— Я сейчас ремонтирую отопление, — сказал папа Марио. — Каждый делает то, что может. Один вставляет окна, другой возводит стены, третий штукатурит. У общины нет денег, чтобы нанять рабочих.

Крестьянин поднял стакан с вином и чокнулся с папой:

— Ваше здоровье, синьор Видмер… Сначала мы отремонтируем школу, школа — самое главное. Потом проведем электричество. Потом возьмемся за дорогу. Правда, наш священник считает, что в первую очередь надо подновить старую часовню. Но мы сначала сделаем то, без чего нельзя обойтись.

Нонна сварила на плите кофе. Взрослые из крохотных чашечек пили черный, ароматный напиток. Марио потащил Сюзанну на улицу. Ему не терпелось показать ей много интересных вещей. Новый свинарник, который его дядя построил для свиней всей деревни. Водяное колесо, которое приводилось в движение горным ручьем и давало электричество. Тайник, в нем он прятал старые ржавые инструменты и утварь из заброшенных домов. И наконец, школу, где его отец сваривал трубы для нового отопления. Школьный класс размещался в крохотном помещении. Даже комната в детском саду, в Цюрихе, была просторнее. Старые парты жалобно скрипели, когда за них садились. Посреди комнаты на треноге стояла доска. Марио очень гордился «своей» школой.

— Осенью я буду здесь учиться, у нашего священника. Поэтому мой баббо уже сейчас делает отопление. Чтобы зимой мне не было холодно.

— Холодно? — удивилась Сюзанна. — Разве здесь бывает зима?

— Еще какая, — важно подтвердил Марио. — Снегу наметает по самые окна. А по ночам слышно, как воют волки. Поэтому мой дядя заделал дыры в стенах. Потом вставят новые окна и двери. И покрасят краской.

Сюзанна не переставала удивляться. Все казалось ей странным и удивительным. Сначала надо построить школу, а потом посылать в нее детей. В Цюрихе школа была всегда. Но куда интереснее ходить в школу, где отопление сделал твой папа.

— Здесь еще очень много работы, — с важным видом сказал Марио. Он гордо, как настоящий учитель, расхаживал по маленькой комнатке. — Все будут помогать. Школа — самое главное.

— А гномы? — вспомнила Сюзанна. — Ведь они же все умеют. Значит, и вам могут помочь. Давай спрячемся. А вдруг они сейчас сюда придут.

Ждать пришлось долго. Наконец Марио не выдержал:

— Знаешь, давай лучше попросим нонну, чтобы она их позвала.

Солнце уже перебралось на другую сторону долины и скрылось за вершиной горы. Подошли взрослые. Все провожали гостей к машине. Даже старая нонна ковыляла с клюкой в руке вниз по улице. Она несла мешочек с травами и пряностями, которые собиралась подарить фрау Видмер. Старик, все еще сидевший на прежнем месте и жевавший ус, поднялся и пошел следом. Навстречу поднимался, пыхтя, человек в длинной черной одежде. Это был священник. Кивком головы он поздоровался со всеми и присоединился к процессии. У часовни собралась почти вся деревня. Итальянцы шумно, наперебой восхищались большим красным автомобилем Видмеров.

Дядя Марио положил в багажник завернутый в бумагу кусок баранины, связку сухих грибов и плетеную бутыль вина. Хлопнула крышка. Видмеры сели в машину.

Папа уже завел мотор, но Сюзанна опустила стекло и крикнула Марио:

— Ты мне так и не показал, где живут гномы.

Марио что-то сказал бабушке. Он показал рукой на вершины гор, где собиралось темное облако.

— Они живут вон там, наверху, в глубокой пещере.

Нонна тоже вытянула клюку в направлении гор, что-то пробормотала и перекрестилась. Темное облако над голыми утесами зловеще увеличивалось. Видимо, собиралась гроза. К машине подошел дядя, посмотрел на Сюзанну и сказал:

— Нам сейчас не помогут никакие гномы. Мы все сделаем сами, своими руками. У нас нет времени ждать маленьких человечков с гор.

Он улыбнулся, отступил в сторону и помахал рукой. Машина тронулась. Марио стремительно взобрался на стену полуразрушенной часовни, достал из кармана платок и стал им размахивать. Когда на перевале Сюзанна в последний раз обернулась назад, он все еще стоял на стене и махал платком. Издали он казался таким маленьким, будто и сам превратился в гнома.