Агент полковника Артамонова

Журжево. 1877. Май

Железная дорога от Унген до Журжево не успевала перевозить войска. Было такое ощущение, что поток людей и техники из широкой горловины попадал в узкую и движение затормозилось. Уже от станции Плоешти до берега Дуная легче было добираться на подводах и верхом на лошадях, чем тащиться в маленьких, узких, чуть ли не игрушечных вагонах.

Это по железным дорогам России, где прокладывалась широкая американская колея, передвигаться было одно удовольствие. Здесь, в Румынии, колея узкая, построенная по европейским меркам, под руководством французских инженеров (такие дороги обычно прокладываются в колониях), трепала нервы офицерам. Приходилось то и дело подавать команду спешиться, и солдаты впереди паровоза засыпали промоины, оставленные после дождя, укрепляли шпалы, чтоб эшелон с людьми и техникой не свалился под откос, меняли рельсы. Эшелоны продвигались чуть ли не со скоростью телеги.

За своевременный выход к Дунаю в направлении Журжево отвечал Михаил Дмитриевич Скобелев-Второй. Перед походом его назначили начальником штаба отряда с присвоением очередного воинского звания — генерал-лейтенант.

И повышение в воинском звании, и назначение на новую должность его радовало, но огорчало то обстоятельство, что его отца, известного в русской армии боевого генерала, кровно обидели. И кто? Члены императорской семьи. Они знали, что Кавказская казачья дивизия Скобелева Первого одна из самых надежных на поле боя. Поэтому решили две дивизии, в том числе и Кавказскую казачью, раздробить на части, на их основе создали две сводные бригады, чтоб дать возможность отличиться двум родственникам Романовых. Начальником одной бригады стал герцог Е.М. Лейхтенбергский, другой — герцог Н.М. Лейхтенбергский. Оба эти герцога, как запишет в дневнике генерал-от-инфантерии Милютин, в военном отношении представляли собой чистый нуль. Скобелев Первый, дивизия которого была расформирована, оказался не у дел.

Михаилу Дмитриевичу было обидно за отца. Но что поделаешь — в России во все времена воля верховного начальника выше, чем воля Бога.

Перед отрядом Скобелева Второга стояла задача: на участке Систово — Рущук в условленный день и час форсировать реку. Когда это произойдет, знало только высшее командование. Может, через месяц, а может, и через неделю. Надо было спешить. И генерал не давал покоя ни себе, ни подчиненным.

В разгар подготовки к форсированию полковник Артамонов достиг Журжево. Для начальника штаба отряда это была неожиданная, но приятная встреча. Генерал был верен себе: коль гость — надо его в первую очередь накормить, а заодно накормить и тех, кто его сопровождает.

До полудня было еще время, но генерал распорядился:

— Сейчас — обедаем, за обедом потолкуем.

«Сейчас» наступило через пятнадцать минут, и повар поставил перед гостем и хозяином котелки с окрошкой.

— Как он успел? — разморенный майским зноем, спросил Николай Дмитриевич.

— Так мы же на войне, — усмехнулся генерал.

— И форсировать вовремя успеете?

— Обязательно, — самоуверенно ответил генерал. — Но здесь, Николай Дмитриевич, потребуется и ваша помощь. О крепости Рущук мы мало что знаем. Еще меньше знаем о крепости Систово. Сколько там войск? Что за войска? Каков у них дух? Если будем форсировать на этом участке, эти две крепости нас могут побеспокоить.

— Кстати, на этом участке есть и третья крепость — Мечня. В пяти верстах южнее Рущука. Отсюда проложена свежая дорога на Сливно.

Генерал Скобелев схватил карту, отодвинув тарелку, развернул.

— Вы давно эти карты получили?

— На днях.

— Значит, успели отпечатать. Свежая дорога нанесена. На французской карте ее не было, — сказал Николай Дмитриевич, когда увидел, что генерал разворачивает и вторую карту, которой до последнего времени пользовались войска.

— Десятиверстка все-таки лучше, — похвалил карту генерал. — Как я уразумел, это ваше изобретение?

— Наших геодезистов. — Николай Дмитриевич скромно разделил славу со своими подчиненными.

— Новых карт все равно мало, — не стал скрывать начальник штаба отряда. — По одной выдам командирам полков.

— Обязательно выдайте артиллеристам, — подсказал гость. — Им вести огонь по крепостным укреплениям. Укрепления нанесены с точностью до метра. Если артиллеристы умеют пользоваться буссолью, прицельный огонь будет обеспечен. А что касается целей, в частности за гребнями высот, обнаружить их сможет наблюдатель-лазутчик.

— У вас, Николай Дмитриевич, есть такой наш общий знакомый Фаврикодоров. Он с вами?

— Со мной. Я ему поставлю задачу. Но на этом участке переправлять на тот берег не рискую. Ночи лунные. Мы скоро закончим наш маршрут. Это будет в Калафате. Там уже рукой подать до Сербии. Пошлю через Сербию. Для него это будет безопасней.

По пути на Калафат полковник готовил своего лазутчика к непривычной для него роли — в качестве разведчика-наблюдателя. Он должен будет обнаруживать и засекать цели на всем побережье — от Систово до Рущука, чтобы эти цели могла подавить артиллерия, когда начнется форсирование.

Николай Дмитриевич был осведомлен, что форсирование намечено на вторую или третью декаду июля, когда дни станут короче, ночи безлунные, а Балканы в это время года окажутся во власти атлантического циклона. Точную дату переправы не знал еще никто.

На случай, если не разыграется стихия, а форсирование нельзя будет откладывать, русские инженеры предложили техническую новинку: электрические фонари, названные потом прожекторами. При их подключении к батареям на целых три километра они ослепят противника. Ширина Дуная в районе Систово примерно километр. Фонари испытывали на Волге, где ширина реки равнялась ширине Дуная. По заключению комиссии Главного штаба, получилось неплохо, с оценкой «весьма удовлетворительно».

Михаил Дмитриевич Скобелев не хотел отпускать товарища, просил остаться еще хотя бы на одни сутки. С часу на час должен прибыть на станцию вагон с необыкновенной лошадью английских кровей. Лошадь ему подарил его отец, командир казачьей дивизии. А отцу презентовал военный агент Николай Павлович Игнатьев, посланный в Лондон лично по заданию императора. Император поставил перед ним необъятную задачу, а именно: «изучить все новейшие достижения артиллерийского и инженерного дела в Англии и установить возможность их применения в России, а также привести в ясность военно-политические замыслы врагов наших в Европе и Азии».

Об этом разведчике ходили уже легенды. Но славу ему принес один маленький предмет. Он его вывез из Англии. Впоследствии предмет был оценен в миллион золотых рублей.

Этот случай не обошел печать стороной. Столичные газеты Лондона сообщили: однажды в Британском музее впервые был выставлен на всеобщее обозрение до того строго засекреченный новейший образец патрона. К стенду подошел молодой человек славянской внешности, взял в руки этот единственный в своем роде экспонат, принялся его рассматривать. В это время группу посетителей пригласили в другой зал, и молодой человек, словно по рассеянности, сунул патрон в карман. Служитель музея попросил его положить предмет на место, иначе он применит силу. Экскурсант тут же сослался на свою дипломатическую неприкосновенность, и пока служитель бегал уточнять, как подступиться к дипломату, посетитель музея выбежал на улицу, смешался с толпой. Спустя несколько дней он был уже в Санкт-Петербурге. Здесь ему сделали внушение, но похвалили за ценный экспонат и послали в качестве военного агента в Среднюю Азию.

Из Англии офицер Игнатьев успел привезти лошадь, выносливую и чрезвычайной красоты.

Как же генералу Скобелеву не показать было желанному гостю такую редкость?

Николаю Дмитриевичу нельзя было задерживаться, иначе у него ломался график продвижения по согласованному с профессором Обручевым маршруту. Нужно еще было посетить Зимницу, где предстояло встретиться с агентом Иваном Хаджидимитровым, отважным лодочником и страстным голубятником, оставить ему инструкции.

— Очень жаль, очень жаль, — повторял генерал Скобелев. Ему как прирожденному кавалеристу хотелось похвалиться лошадью, этим необычным подарком отца.

Гость заверил:

— Мы же будем встречаться! Вот вернется Фаврикодоров…

— А вернется он до форсирования?

— Надеюсь.

В этого агента полковник верил как в себя. Но агент, как и все люди, не просто под Богом ходит. В стане врага агент ходит по лезвию кинжала.