Английская классическая эпиграмма

Сьюзен Блейк сквозь бури, огнь и град

Наконец достигла райских врат!

Но ключарь дал подзатыльник ей

И отправил в лапищи чертей.

– Ничего нет легче пуха. – Шутишь, Тим.

Легкомыслие твое поспорит с ним.

«Из проповеди в церкви что, Сидней,

Ты вынес?» – «Вашу шляпу, ваша честь».

– «Я рад: коль пусто в голове твоей,

В руках, по крайней мере, что-то есть».

– Дай денег в долг. Я никогда, сколь знаешь,

Не забываю о долгах своих.

– Да, знаю: никогда не забываешь

И никогда не возвращаешь их.

– Жена, пусть будет ротик твой так мал,

Чтоб он слова почти не пропускал.

– Дружок, а твой пусть будет так велик,

Чтоб выложил всю дурь в единый миг.

Я пьян, но вижу: ваша милость пьет

Не за мое здоровье – за мой счет.

Как быть? Ты громкой славы захотел,

Но добрые дела не твой удел.

Злодействами стяжать пытайся славу –

Она тебе достанется по праву.

Ты мне льстишь, и не первый уж раз.

Глуп, я думаю, кто-то из нас:

Где присутствует лесть, там глупец

Или тот, кому льстят, или льстец.

Из-за того, что в сладкий час свиданья

Осмелился я вас поцеловать,

Клоринда, вы полны негодованья

И рады бы меня четвертовать.

Так прикажите в виде наказанья

Губами прикоснуться к вам опять:

От первого, Клоринда, поцелуя

Я полумертв, от нового – умру я.

И день и ночь трясущийся над златом,

Наследника ты сделаешь богатым,

Но без еды и в рубище, ты сам

Живешь, подобный жалким беднякам.

Ты смотришь светлыми глазами

В небесный купол золотой.

А я смотрел бы – будь я небесами –

Лишь на тебя, любуясь красотой.

Будь я на троне, мне бы льстила власть.

В безвестности искал бы я покоя.

А будь я мертв, я позабыл бы страсть,

Надежду, скорбь, волнение людское.

Что ж лучшее из этих трех даров –

Корона, хижина, могильный кров?

Фортуна многих щедро одаряла,

Однако им всегда казалось мало.

Мои творенья хвалят книгочеи,

А вот иные рыцари пера

Поносят их. Но на пиру важнее,

Что скажут гости, а не повара.

Как? Новый друг не друг? Иль ты забыл,

Что старый друг когда-то новым был?

Мятеж не может кончиться удачей, –

В противном случае его зовут иначе.

«Нет бога, – говорит его сиятельство, –

Чему я сам – прямое доказательство».

И верно: существуй на свете бог,

Как сей безбожник процветать бы мог?

О сын, мое запомни наставленье:

Язык – наш враг, не доверяй ему;

Держать его не будешь в заточенье,

Так он препроводит тебя в тюрьму.

Как в муках Зевс вынашивал Палладу,

Так мыслями был Косм обременен.

Увидя, что ему нет с ними сладу,

Из головы стал разом гнать их он.

Но как в театре после представленья

Мастеровые, слуги, господа

Спешат из зала, и столпотворенья

В дверях не избежать им никогда,

Так точно мысли Косма о дуэли,

О стерлингах, о девках, о гульбе

Метнулись вон, и в давке не сумели

Они дорогу проложить себе.

Хью беден был, но стал богатым вдруг.

Его окликнул Томми, старый друг:

«Я рад, что у тебя достаток в доме.

Узнал ли ты меня, дружище Хью?»

«Нет, не узнал, – в ответ услышал Томми. –

Я даже сам себя не узнаю».

– Три года жил в столице Бобадил,

Но хоть бы раз Вестминстер посетил.

– Голубчик, ты беднягу извини:

Он в лондонской тюрьме провел все дни.

К монарху без поклона кот идет,

Идет, как хочет. Кот на то и кот.

Богатство бог дает не всем глупцам,

В чем по себе ты убедился сам.