Аромат жасмина

ГЛАВА 21

Элиза жила в поместье Вюрсбаден уже целую неделю, но желанного успокоения найти не могла. Князь Вайер-Мюрау избегал общения с новоявленной племянницей. Когда они встречались за обедом, то за столом царило полнейшее молчание. Элиза смущалась в присутствии этого человека. Ей все время казалось, что его единственным желанием было избавиться от неугодной особы, осмелившейся стать его родственницей. Не удивительно, что девушка старалась не попадаться князю лишний раз на глаза.

Чаще всего она скрывалась в южном крыле особняка, бродила по детским комнатам, переставляя с места на место игрушки. Разглядывая маленькие кроватки и перелистывая книги, Элиза пыталась представить детей, которые раньше здесь жили. Особенно – Фридриха. Она не раз рассматривала его детские портреты в картинной галерее – очаровательный мальчуган с кудряшками и озорными глазенками.

Впервые в жизни ей захотелось иметь ребенка. Даже нет – несколько ребятишек, очень похожих на Фридриха, с румяными щечками и карими глазами, искрящимися озорным весельем. Она бы сама их кормила и купала, читала им сказки, учила читать и рисовать. Она устраивала бы для них праздники и придумывала тысячи забав, чтобы малыши росли счастливыми, веселыми и умными.

Князь внимательно просмотрел отчеты, которые ему представил управляющий. Дела в Вюрсбадене шли неплохо, и беспокоиться стоило лишь о проблемах семейного характера.

Перед отъездом в поместье Вайер-Мюрау встретился с князем фон Рудельштайном, и тот в общих чертах поведал ему историю, которая послужила причиной столь скоропалительного венчания. Ситуация, конечно, была весьма пикантной. Девушка, разумеется, вела себя непозволительно безрассудно, но следовало учесть и то, что Фридрих за свою жизнь сумел сбить с пути истинного огромное количество светских красоток. Как его до сих пор не пристрелил на дуэли чей-нибудь супруг, увешенный ветвистыми рогами – совершенно удивительно.

Всю эту неделю Вайер-Мюруа пристально следил за женой племянника и сделал вывод, что все складывается не так уж плохо.

Дочь князя Рудельштайна получила образование в одном из лучших женских – пансионов во Франции. Она красива, хорошо воспитана и, похоже, любит детей. Дворецкий доложил, что почти все время баронесса проводит в южном крыле, где с тоской рассматривает игрушки, книги, а также детские портреты своего ветреного супруга. По отношению к слугам Элиза вела себя совершенно безукоризненно: была тактична и вежлива.

Да и при коротких встречах с князем девушка не допускала в своем поведении ничего вульгарного или жеманного. Нужно признать, что лучшую супругу Фридрих вряд ли мог найти, учитывая его репутацию. Скорее всего, парень вообще никогда не женился бы.

В общем, все сложилось не так уж плохо, но чтобы этот брак оказался счастливым, пожалуй, следовало как-то помочь молодоженам разобраться в своих чувствах и простить друг другу обиды.

Князь Адольф видел, что девушка тяжело переживает историю со своим замужеством и выглядит совершенно несчастной. Слуги бросали на юную хозяйку сочувствующие взгляды, и было заметно, что им жаль молодую баронессу. Они не знали подробностей женитьбы своего хозяина и, разумеется, не могли понять, как можно было оставить красавицу жену скучать в одиночестве в поместье, да еще на следующий день после свадьбы.

Чтобы хоть чем-то порадовать девушку, слуги старались угодить ей: садовники ежедневно преподносили хозяйке чудесные цветы, горничные наполняли ванну своей госпожи – отварами душистых успокоительных трав, а поварихи с утра до вечера колдовали возле плиты, проявляя чудеса кулинарии. От восхитительных ароматов ванили, корицы и печеных яблок текли слюнки у всех обитателей усадьбы, но Элиза оставалась безучастной даже к этим великолепным лакомствам, хотя всегда старательно благодарила всех за вкусную еду и трогательную заботу.

По вечерам Вайер-Мюрау слышал звуки музыки, доносящиеся из маленькой гостиной. Девушка обычно играла на рояле ноктюрны Шопена и Листа. Играла так прекрасно, что зачарованный князь забывал обо всем на свете.

К концу десятого дня, когда Элиза находилась почти на грани нервного срыва, произошло совершенно невероятное. Дверь в ее покои распахнулась, и к ней ворвалась Аманда, распространяя вокруг себя запах изысканных французских духов.

– Бог мой, как трудно добираться в эту глушь! – возмущенно заявила она, но тут же всплеснула руками и горестно воскликнула: – Элиза, девочка моя, на кого ты похожа? Настоящий призрак! Похоже, тебя здесь не кормят!

С трудом сдерживая слезы, девушка с облегчением кинулась в ласковые объятия своей матушки.

– Девочка моя, с тех пор как ты уехала, я места себе не находила… – Аманда внимательно взглянула на лицо дочери и, разглядев припухлости вокруг глаз, возмущенно вздохнула: – Негодяй! Запер тебя в этой дыре, а сам развлекается в городе. Когда мне сообщили, что Ауленберг вернулся в Вену один, я чуть с ума не сошла. Бросить тебя одну в этих забытых богом краях… Ну, ничего, моя милая, теперь ты не одна. Я помогу пережить тебе это испытание.

– Что за шум? – раздался властный голос. В комнату медленно вошел князь Вайер-Мюрау, и его сердитый вид не предвещал ничего хорошего.

– Что здесь делает эта женщина?

– Ваше сиятельство, позвольте вам представить мою маму. Фрау Аманда Розенмильх, – поспешно объявила Элиза.

– Мне известно, кто эта женщина, – заявил князь, приближаясь к ним, мрачный, словно грозовая туча. – Я хочу знать, что она делает в этом доме?

– Я приехала в эту глушь, потому что ваш распутный племянник бросил мою дочь на следующий день после свадьбы, – заявила Аманда, отстраняя Элизу, которая испуганно смотрела на сурового родственника. – Я приехала успокоить свою девочку и удостовериться, что с нею все в порядке.

– А также пожить месяц-другой на ее иждивении, – язвительно заметил князь.

– Хочу заметить, что я привезла с собой любимые вещи Элизы. – Аманда не собиралась смиренно просить о снисхождении и окинула Вайер-Мюрау высокомерным взглядом. – Кроме того, я думаю, эту деревню стоит привести в более надлежащий вид, чтобы она хоть немного стала напоминать усадьбу аристократов. Судя по всему, в этой холостяцкой берлоге давно не было хозяйки.

– Вы забываетесь! – князь одарил женщину гневным взглядом. – Это неслыханно, чтобы содержанка смела так оскорбительно отзываться об уважаемом доме! И не забывайте о том, что, приехав сюда, вы опозорили свою дочь. Если бы вас волновало будущее баронессы фон Ауленберг, вы постарались бы исчезнуть из ее жизни, чтобы ничто не напоминало о ее постыдном происхождении.

– В происхождении Элизы нет ничего постыдного, – вздернув подбородок, заявила Аманда. – Она плод настоящей любви и страсти! Правда, боюсь, что вам вряд ли известны такие вещи.

– Я не намерен выслушивать от вас гадости! – разъярился князь. На его щеках заиграли желваки.

– Что вы называете гадостью? Страсть и любовь? Что ж, теперь мне кое-что понятно. Похоже, в этом заплесневелом особняке такие слова прозвучали впервые за последнее столетие.

– Пожалуйста, остановитесь! – Элиза бросилась между разъяренными противниками, пытаясь заставить их замолчать. Щеки ее пылали. Сначала она повернулась к матери и резко бросила: – Ты не должна так себя вести. Это недостойно. – Потом она с мольбой посмотрела на князя. – Мне очень жаль, ваша светлость, что присутствие моей матери оскорбляет вас. Но она проделала долгий путь, чтобы встретиться со мной, и вы… не можете выгнать ее на улицу.

Князь, насупившись, одарил презрительным взглядом Аманду. Та, в свою очередь, виновато заморгала и неожиданно склонилась перед ним в изящном реверансе.

– Прошу прощения, ваша светлость. Моя дочь абсолютно права, я вела себя недостойно. Приношу свои извинения и прошу позволения немного погостить в вашем доме. Обещаю, что не опозорю молодую баронессу фон Ауленберг.

Вайер-Мюрау сделал глубокий вдох, словно собирался разразиться новой гневной речью, но вместо того нервно дернул щекой и, слегка кивнув головой нежеланной гостье, медленно покинул комнату.

Элиза на непослушных ногах подошла к дивану и устало опустилась на него. Впервые за все эти дни она обратилась к дяде своего мужа, да еще осмелилась высказать непослушание. Странно, что суровый князь прислушался к ее просьбе.

Аманда, напротив, чувствовала себя прекрасно. Стоило князю выйти, как она бросилась к дверям и приказала слугам выгружать из кареты ее вещи. Оказалось, что она привезла с собой целое приданое дочери: тончайшее белье с фламандскими кружевами, пару ящиков с великолепным фарфором, серебряную посуду. Кроме того, заботливая мать решила, что Элизе доставит удовольствие, если она увидит все свои любимые книги и картины. Лишь только ближе к вечеру удалось разобрать всю поклажу.

К этому времени фрау Розенмильх успела принять ванну с любимым лавандовым маслом и привела себя в порядок, после чего с чувством выполненного долга спустилась в столовую. Она внимательно осмотрела накрытый стол, отдала должное каждому из блюд, которые ей предложили слуги и, наконец, со снисходительным видом заметила:

– Слава богу, в этом доме весьма хорошо готовят. Судя по виду Элизы, в это трудно было поверить.

– Если вы могли заметить, сударыня, баронесса решила уморить себя голодом. Это вы посоветовали ей быть умеренной в еде для того, чтобы подольше сохранить стройную фигуру? – съязвил князь. – Полагаю, что супруге барона фон Ауленберга стоит забыть о привычках, которым обучали в доме богатой содержанки.

– Элиза, девочка моя, – обратилась к дочери Аманда, делая вид, что ее не задел укор Вайер-Мюрау. – Почему ты ничего не ешь? В этом доме, судя по всему, готовят отличные яства. Неужели ты и впрямь решила объявить голодовку? И все из-за того, что твой супруг оказался… идиотом?

– Как вы смеете оскорблять моего племянника! – князь словно ждал этих ее слов и, гневно швырнув на стол салфетку, мрачно заявил: – Я так и знал, что вашим обещаниям не стоит верить. Ваше плебейское происхождение не скроет яркая мишура. Утром вам придется покинуть усадьбу. Содержанка должна знать свое место!

– Во-первых, моим отцом был барон Эгль, так что происхождение у меня вовсе не плебейское, – объявила Аманда, глядя прямо в глаза Вайер-Мюрау. – Во-вторых… теперь я – бывшая содержанка.

В столовой установилась полнейшая, пугающая тишина. Немного придя в себя, Элиза с трудом произнесла:

– Мама, что ты такое говоришь?

– Детка, я собиралась сообщить тебе эту новость в несколько другой обстановке, но меня вынудили сказать это сейчас, – она выпрямилась и вызывающе подняла голову. – Я рассталась с твоим отцом. Рассталась навсегда.

Элиза не верила своим ушам. Как же так? После двадцати лет любви Аманда вдруг решила оставить князя? Или это он ее бросил?

– Но почему?

– Потому что он подлец. К сожалению, я поняла это слишком поздно. Низкий лицемер. Вообрази, он пришел в ярость из-за того, что я попыталась по своему разумению устроить твое будущее, – Аманда с трудом сдерживала волнение, искоса глядя на Вайер-Мюрау. – Альберт заявил, что я не имела права распоряжаться судьбой его дочери. И это человек, который все эти годы почти не вспоминал о тебе. Он и виделся с тобой всего лишь пять раз! – она устало махнула рукой. – Но его не волновало твое будущее! Он думает лишь о чести своего титула. Еще бы, имя князя фон Рудельштайна замешано в скандальной истории! А в результате… – Аманда на миг замолчала, а потом решительно проговорила: —…он сам отдал тебя барону фон Ауленбергу. По мне так лучше быть любовницей, чем брошенной женой, – Женщина обвела печальными глазами столовую. Взгляд ее упал на бокал с вином. Она взяла его дрожащей рукой и быстро осушила, словно утоляя жажду. – Он запретил мне появляться у тебя на свадьбе и приказал вообще исчезнуть из твоей жизни. Потому что я… шлюха. Подлец! Подумать только, этого человека я любила столько лет… – накопившаяся в душе боль неожиданно вылилась в жгучие слезы, и Аманда расплакалась. – Как же так?.. Я отказалась от всего, нигде не появлялась, даже в театре у меня была закрытая ложа с кисейным занавесом. Мое одиночество скрашивала только пара подруг с такой же несчастной судьбой. Когда князь вспоминал о моем существовании, я выполняла все его прихоти, была нежной и заботливой… Я любила только его одного! И вот теперь… Что же это за любовь такая, если мужчина стыдится матери своего ребенка?

Чувствуя, что рыдания готовы превратиться в истерику, Аманда быстро выбежала из столовой и поспешила в отведенные ей покои, чтобы там дать волю горьким слезам.

Почувствовав на себе пристальный взгляд князя, девушка извинилась и тоже ушла к себе. Элиза была сражена. Жизнь матери казалась ей полной любви и страсти, Аманда всегда была безмятежна и спокойна, а теперь оказалась в ужасном положении.

Пожалуй, в еще худшем, чем у ее дочери. После стольких лет любви познать горечь разочарования… Удивительно, что она так долго держала себя в руках.

Князь проводил девушку печальным взглядом. Грустное завершение любви князя фон Рудельштайна и фрау Розенмильх потрясло его не меньше, чем Элизу. История Аманды тронула сердце старого князя, и он решил не настаивать на ее скором отъезде из усадьбы, хотя и не собирался мириться с тем, что эта дамочка стала его новой родственницей. Пусть даже она столь ослепительная красавица.