Артемка

СГИНУЛ

Лето 1919 года на юге России выдалось на редкость дождливое. Опасались, что хлеба полягут. И они действительно ложились после каждого дождя. Но пригревало солнце, и упрямые стебли вновь выпрямлялись.

По узкой дорожке, утопая в густой, высокой пшенице, шли Кубышка и Ляся с рюкзаками за плечами. В этих небольших холщовых мешках теперь заключалось все их имущество. С тех пор как им пришлось так внезапно покинуть Екатеринодар, они в поисках работы побывали не в одном городе. Но одни цирки были превращены в склады фуража, другие - в военные конюшни, а те немногие, в которых еще шли представления, опасались принять Кубышку: слух о его скандальной истории облетел всех цирковых антрепренеров. Так и пришлось прожить почти все, что несколько лет припасали странствующие артисты про черный день, да вдобавок еще и все свои цирковые костюмы. И то, что несли они теперь в рюкзаках, было последним средством зацепиться за жизнь.

Жара нарастала, по к полудню неожиданно повеяло прохладой, и вскоре перед глазами истомленных путников развернулась блекло-голубая пелена моря. Вдали, будто всплывший с морского дна, возвышался над зеркальной гладью мыс. На нем в прозрачной дымке золотились купола собора; сквозь зелень садов проступала белизна домов с колоннами, а на остром, как стрела, конце мыса вонзалась в выцветшее от зноя небо башня маяка.

Кубышка остановился, вытер рукавом порыжевшей рубашки пот со лба и, прищурившись, долго смотрел на город.

- Издали - как в сказке. Того и гляди, сам царь Гвидон выйдет нас встречать, чтоб отвести в мраморные палаты. А приблизимся - и навстречу выедет казак с нагайкой, - с кривой усмешкой сказал он.

- Найдутся и другие люди, не только с нагайками. Ты, папка, смотришь вдаль, а что там, вдали, не различаешь! - ласково пожурила девушка.

- А что же вдали, Лясенька?

- Вдали счастье.

- Это как же понимать? Подойдем мы к шлагбауму, а там уже ждет нас на белой лошади прекрасный принц в золоченом шлеме? Сойдет он с лошади и положит к твоим ногам… что положит, Лясенька? Чего бы ты хотела?

- Туфли, в каких и царевы дочки не ходят, - засмеялась девушка.

- Я думал, золотые ключи от города. Но и туфли не плохо. К тому же, доченька, твои сандалии совсем износились. - Лицо старика вдруг оживилось. Подожди, - сказал он, - да ведь это тот самый город, в котором у нас есть знакомое влиятельное лицо: помнишь мальчишку-сапожника? Как его, бишь, звали? Андрюшка, что ли?

- Артемка, - слабо улыбнулась Ляся.

- Да, да, Артемка!.. Вот явимся к нему в будку - он тут же тебе подметки новые прибьет, а мне семнадцать латок поставит. По старому знакомству, значит.

- Едва ли, - с сомнением покачала головой девушка. - Я ему пять писем послала: каждый год по письму. И ни на одно не ответил.

- Загордился, стало быть, - сказал Кубышка. - Сколько ему теперь? Лет шестнадцать? Может, его там городским головой сделали или полицмейстером, вот он теперь и дерет нос.

- Ты все шутишь, папка, а мальчишку жалко. Он один на свете… - Ляся помолчала и твердо сказала: - Пойдем, папка! Что ж мы стали? Пойдем за счастьем. Все равно впереди счастье, сколько б ни размахивали нагайками эти рыжеусые!

Солнце еще не село, когда путники вошли в город. Длинная тихая улица окраины. Одноэтажные белые домики с палисадничками, зеленые ставни, герань на подоконниках. На стук в окошко из калитки выходит хозяйка и на вопрос Кубышки, нельзя ли снять комнату, отвечает: «У нас казаки стоят. Самим тесно». Так обошли уже несколько кварталов. Неужели в степи ночевать?

Но вот из домика с двумя окошками выходят женщина и мальчишка с чуть раскосыми озорными глазами. Женщина не спешит отказывать, внимательно оглядывает путников и с сомнением говорит:

- Вот уж не знаю… Муж на работе, а без него… Да вы кто ж будете?

- Мы артисты, - объясняет Кубышка. - Мы по циркам играем.

- По циркам! - радостно восклицает мальчик. - Пусти, мамка! Пусти!..

И женщина пускает.

- У нас на постое был военный. Сегодня увели. Занимайте, пока другого не поставили. А то приведут - и опять мучайся с ним!

Во всем домике только две комнаты: «зал» и кухня. В летнюю пору хозяева муж, жена и мальчик - живут во дворе, в деревянном сарае, а комнаты сдают приезжим.

- Иначе не прожить, - объяснила хозяйка. - Время теперь тяжелое.

Путникам отвели залик. Устав с дороги, они тотчас легли спать на деревянные скрипучие топчаны и только утром осмотрелись как следует. Низкий потолок с висящей под ним керосиновой лампой, фотографические карточки на стенах, икона с лампадой в углу, некрашеный стол да два топчана - вот и все. Но Кубышка с Лясей и этому рады.

В дверную щелочку заглянул чей-то любопытный глаз.

- Заходи! - сказал Кубышка. - Мы билета не потребуем.

Дверь немедленно открылась, и в комнату, выставив вперед плечо, вошел хозяйский мальчик.

- Ох, и долго ж вы спите! - сказал он. - Я уж заглядывал, заглядывал…

- А у тебя что, экстренное дело?

- Не… Когда б эксперное, я б разбудил… Вы, дяденька, кирпич глотать умеете?

- Пфе! Кирпич!.. Я огонь глотаю и стеклом закусываю.

У мальчика округлились глаза. Он бросился к двери.

- Куда ты? - остановил его Кубышка.

- Побегу, мамке расскажу…

- Подожди, успеешь. Тебе сколько лет?

- Два месяца и девять лет.

- Здорово. Грамотный?

- А то нет?

- Как зовут?

- Когда кошку за хвост тяну, то Васькой, когда мамке пол мыть помогаю, то Васенькой, а когда так просто сижу, ничего не делаю, то Васей. А вы в чертовом колесе крутиться умеете?

- А как же! Я в чертовом колесе кручусь в обнимку с самим сатаной.

- Ну-у?.. А он вас не проглотит?

- Я сам могу его проглотить. Я уже двух ведьм проглотил.

Судорожно хватив ртом воздух, Вася исчез. Он пришел опять, когда квартиранты начали выкладывать на стол содержимое своих рюкзаков. И стоял как завороженный, не в силах оторвать глаз от этого богатства. Здесь были разноцветные лоскутки, золотая бумага, тюбики с красками, серебряные бубенчики, локоны волос разного цвета, куски картона и много-много других таких же интересных вещей. В комнате будто даже посветлело и запахло так, как пахнет в игрушечных магазинах.

- А что, Вася-Васька-Васенька, нет ли тут поблизости хорошей глины? - спросил Кубышка.

- Глотать будете? - обрадовался мальчик. - Сейчас принесу!

И притащил полную кастрюльку желтой липкой глины с воткнутой в нее деревянной ложкой.

Но есть глину Кубышка не стал, а принялся лепить из нее чью-то голову. Вот на круглом глиняном куске величиной с кулак высунулся длинный кривой нос, вот появились уши, впадины глаз.

- Дедушка, да вы куклу делаете? - догадался Вася.

- Куклу. Будем делать вместе, идет? Я - главный мастер, Ляся - главная портниха, а ты - наш подмастерье.

- Идет, дедушка!.. Говорите, чего делать, я все сделаю.

И маленькая комната в домике на городской окраине превратилась на несколько дней в игрушечную мастерскую.

Когда глиняная голова была готова и хорошо высушена, Кубышка принялся обклеивать ее бумагой. Сначала обклеил кусочками голубой бумаги, потом, поверх голубой, обклеил белой, потом опять голубой, потом опять белой - и так несколько раз.

Сопя от чрезмерного внимания, Вася не спускал с рук старика глаз.

Обклеенную голову Кубышка поставил на подоконник сушиться, а сам развел в блюдечке с молоком зубной порошок и добавил туда немножко красной краски. Когда голова просохла, он наточил нож и, к изумлению Васи, разрезал ее пополам, от уха до уха. Но Вася напрасно встревожился: выбрав из головы всю глину, старик сложил обе половинки и заклеил прорезы марлей. Голова лежала на подоконнике, будто ей искусный хирург проделал сложную операцию. Кубышка опять обклеил голову бумагой, а потом принялся мазать раствором зубного порошка. В ход пошли и другие краски. Заалели щеки, обозначились красные губы. Но вот с глазами что-то не ладилось. Кубышка их то нарисует, то опять замажет.

- Васька, ты драться умеешь? - спросил он.

- Ого!.. Я одному как дал…

- Представляю, какие у тебя тогда глаза были. Мне бы твои глаза - на эту куклу: хитрые, озорные…

- Что вы, дедушка! - попятился мальчик. - А я как же без глаз буду?

- Да, без глаз тебе драться несподручно. Придется их не трогать. Но что ж сюда?

- Пуговицы, - сказала Ляся.

- Попробуем. - Кубышка взял со стола две выпуклые черные пуговицы и приставил к глазным впадинам головы. Кукла сразу ожила, на лице появилось драчливое выражение.

- Эврика! - воскликнул Кубышка. - Теперь - только палку в руки.

Пока Кубышка возился с головой, Ляся шила колпачок с бубенцами и широкую красную рубаху.

Куклу одели. Кубышка сунул в рубаху руку: указательный палец прошел внутрь головы, большой и средний - в рукава. Кукла вскинула голову, протянула вперед руки, точно натягивала ими вожжи, и Вася замер от восторга, когда она озорно запела:

- Ну-ка, Васька, очнись, протри глаза да присмотрись: видал, какой я перец, на все руки умелец? А ты думал, что я кукла-игрушка? Не-ет, я самый настоящий Петрушка!

Вася очнулся и бросился со всех ног звать отца с матерью.

Пришли хозяева - Иван Евлампиевич, широкоплечий кузнец с орудийного завода, и его кареглазая жена Марья Гавриловна. Слушая Петрушку, Марья Гавриловна тихонько смеялась, а кузнец так хохотал, будто кулаком по кровельному железу бил.

Ободренные успехом Петрушки, главного персонажа кукольного театра, Кубышка и Ляся принялись за остальных кукол - цыгана, капрала, попа и собаки. Помогая квартирантам, Вася забыл и бабки, в которые целыми днями играл с мальчишками, и бумажного змея с трещоткой, и все на свете.

На другой день, взяв с собой мальчика, Ляся отправилась в город.

И здесь, как в Екатеринодаре, полно военных. Но казаки одеты не в черкески, а в синие чекмени, на шароварах - красные лампасы, на, чубатых головах - фуражки набекрень. Офицеры останавливают прохожих и проверяют документы: дезертиров ловят, как объяснил Вася. И всюду - на тумбах, на заборах, на стенах деревянных лавок - плакаты: зубчатые стены Кремля, купола соборов, по площади к Спасской башне мчатся казаки с длинными пиками.

Вот и гостиница с рестораном «Бристоль». Ее девушка сразу узнала: здесь они - Кубышка, Пепс, Артемка и она, Ляся, - обедали. Это было как раз перед пантомимой «Дик - похититель детей», во время которой разыгрался скандал. А вот и площадь с цирком. В нем Ляся ходила по канату. Каким этот цирк казался ей тогда огромным! А теперь он будто врос в землю. Да и все в городе стало меньшим, чем тогда казалось. Только серебристые тополи всё такие же высокие, выше самых больших домов.

- Василек, веди меня на базар, - сказала Ляся. - Туда, где сапожные будки, знаешь?

- А то нет! - с готовностью отозвался мальчик. - Я всё в городе знаю.

А вот рынок кажется еще большим, чем был, и все такой же здесь гомон, крик горластых торговок, мычание коров, жалобное пение слепых под волынку, гогот гусей, ржание лошадей, скрип телег. На толкучке шныряют верткие люди с бегающими глазами и предлагают английские сигары, французские духи, греческий коньяк и бумажные деньги чуть не всех стран мира. Калека с толстой деревяшкой на подвернутой ноге протягивает дрожащую руку и с чувством говорит:

- Благородные джентльмены и прекрасные леди, пейзаны и пейзанки, завтра, с вашего разрешения, уезжаю в Ростов, ложусь на операцию. Может, операция пройдет благополучно. Пожертвуйте на первое обзаведение после операции.

Ляся вспоминает: вот здесь, под навесом, была харчевня, в которой Артемка угощал ее и Пепса холодным хлебным квасом, вот там - деревянная парикмахерская, - она и сейчас стоит, - а напротив парикмахерской была ветхая Артемкина будка. Где же она? Ее нет. На этом месте пусто.

- Сапожники там! - показывает Вася. - Вон там, за рыбным рядом.

Действительно, за лотками со свежей рыбой торчат деревянные будочки, такие же заплатанные, покривившиеся и закоптелые, как и та, в которой жил Артемка. Но в какую будку Ляся ни заглянет, там сидят с шилом в руке совсем другие люди и об Артемке, мальчишке-сапожнике, ничего не знают. В одной, самой дальней, Ляся увидела такого древнего старика с трясущимися руками и бородой, что было удивительно, как он еще живет на свете. А ведь работает!

- Дедушка, вы не знаете, где теперь сапожник Артемка? - спросила Ляся. - Тут вот, близко, у него своя будка была. Мальчишка такой, сирота.

Старик поднял на девушку слезящиеся глаза:

- Артемка? Как же, знал я его, знал. Никиты Загоруйки сын. Тоже хороший мастер был, Никита. А это, значит, его сын. Сгинул он.

- Как - сгинул?… Умер?.. - вырвалось у девушки, и Вася с удивлением увидел, что лицо у нее побелело.

- Кто его знает, может, и умер. Как в воду канул. Так будка и стояла до самой зимы распертая. Да это давно было, почитай, перед войной еще… А вы, барышня, кто ж будете?

Не ответив, Ляся вышла. И до самой квартиры шла молча.

Притих и Вася и только сбоку поглядывал на девушку пытливыми, умными глазами.