8

Мир не переделать, если только напалмом, а потому даже дураков и моральных уродов надо принимать такими, как они есть. Можно сколь угодно долго скрежетать зубами, обдумывая месть тем, кто всадил тебе в шею сто тысяч нанороботов с цианистым водородом, но это никоим образом не поможет по существу.

От меня хотели, чтобы я выдал Натс. А делать этого ни в коем случае не следовало. Да и мои неведомые противники не рассчитывали на то, что я привезу им малышку. Расчёт их мог быть таков: я брошусь за разъяснениями к Натс, они следят за мной после вылета с Нерона, и я сам же приведу их к ней.

Поэтому я направился вовсе не к двойной системе Лабаха-Кляузман, а совсем даже в другую сторону — в галактику Аль-Дагор, где возле звезды Карамаго по круговой орбите неспешно двигалась промежуточная пилотажная база «Квадрионе пультаре».

Эдвард и Сибилла Вэнс наверняка рассказали обо мне сотрудникам спецслужб нечто такое, что заставило их пойти на организацию масштабной провокации. Что же именно в их рассказе заставило «цивилизаторов» предположить, будто мифический «торпиллер» находится в моих руках?

В идентификационную матрицу, заблаговременно нарезанную обрабатывающим центром, я ввёл новые реквизиты своего корабля.

«Фунт изюма» превратился в прогулочную яхту «Киамацу-йоту-широ», построенную восемь условно-земных лет назад на стапеле японской колонии Ниигата-Семь и принадлежавшую Летелльеру Кабанису. Название могло быть переведено то ли как «Жёлтая лилия красного цвета», то ли как «Красная лилия жёлтого цвета». Летелльер Кабанис считался режиссёром-постановщиком космических опер эпического масштаба, причём постановщиком широко известным в узких кругах ценителей. Допускаю, что дюжина искусствоведов могла слышать его фамилию, некоторые — видели в лицо, а самые рьяные поклонники из их числа даже могли узнать при встрече.

Совершив прыжок к звезде Карамаго, я занял очередь для причаливания к станции и принялся рассылать по сети «univer-net» своим боевым товарищам зашифрованные голосовые послания, примерно одного и того же содержания: я призывал их на помощь.

Прежде всего, с призывом о помощи я обратился к Антону Радаеву, известному в среде «донских казаков» специалисту в области генной инженерии и медицине. Часто он представлялся Рыдаевым, а в среде друзей его называли Шерстяным. Этой кличкой он был обязан торчащим во все стороны волосам. Если кто-то и мог мне помочь решить проблему с инъекцией ядовитых нанороботов, так это именно Антон.

Помимо Радаева я направил послания ещё пятерым «донским казакам»: Павлу Усольцеву, известному в Донской Степи под красноречивым погонялом Отыму; Константину Головачу, убийце пиратов, по кличке Костяная Голова; Юрию Круглову, замечательному механику и пиротехнику, под скромным прозвищем Ужас; Сергею Нилову, человеку тихому, с неизменным топором в заднем кармане комбинезона (его обычно называли «Нильским Крокодилом»). Наконец, пятым был Евгений Ильицинский, человек в высшей степени кроткий, даже смиренный. Глубоко верующий монах-расстрига стяжал немалую известность в Донской Степи тем, что истово нёс наложенную на самого себя епитимью в виде миссионерской деятельности на просторах развращённой, изгаженной цивилизованным человечеством Вселенной. Ильицинского обычно называли либо Батюшкой, либо Инквизитором — оба прозвища в равной степени уместны.

Все упомянутые персоны были столь же надёжны, сколь и безбашенны. Я назначил им рандеву в системе Лабаха-Кляузман через двое условно-земных суток, полагая, что этого времени мне хватит для того, чтобы отыскать чету Вэнсов и получить от них интересующую информацию.

Далее я с пользой потратил время на придание себе некоего подобия известного режиссёра-постановщика Летелльера Кабаниса. Бортовой компьютер извлёк из бездонной базы данных с дюжину разноформатных изображений Кабаниса. Так вот как должен выглядеть настоящий авторитет мира искусств! Подавляющее большинство таковых авторитетов внешностью и повадками сильно смахивали на обычных педиков, каковыми, полагаю, и являлись.

«Донцы» никогда не скрывали своих гомофобских настроений, и предстоявшее перевоплощение вызывало в душе искренний и глубокий протест.

Будучи, однако, лучшим учеником монастырской школы тюремного типа по подрывной подготовке молодых казаков, я прекрасно знал, что использование в маскировочных целях образов, наиболее чуждых вам среди всего диапазона личных предпочтений, даёт обычно наилучший результат.

Я натянул на себя ужасные бриджи красного цвета из полиамидного гамма-циклида со стразами на заднице. Я заправил в ноздрю золотую гайку, размером чуть меньше обеденной тарелки. Экзотические бусы, собранные то ли из кусочков кораллов, то ли вулканической пемзы, я нацепил на шею. Рыжие педерастические бачки и косица с красным бантиком, которую в гомосексуальной тусовке почему-то называют «пусик Темучина», гармонично дополнили мой гадкий вид. Надев так называемую «концепт-рубашку» с коротким рукавом из селенитового волокна (разумеется, с абляционной подложкой для защиты от высоких температур и ударов электрическим током), я окончательно уподобился педику. При взгляде в зеркало пришлось приложить колоссальные волевые усилия, чтобы не застрелить самого себя.

Я закончил преображение, наложив на голые предплечья временные татуировки: одна из них изображала паука, вторая — латинскую литеру «J». Для придания лицу большей схожести с рылом Летелльера Кабаниса, я заправил за щёки две пластиковые подложки, вставил в ноздри расширители, а в глаза — контактные линзы в крапинку. Получилось довольно похоже на оригинал. Однако это само по себе нисколько не приближало к выполнению непростой миссии.

Чтобы узнать маршрут, который выбрали супруги Вэнс, покинув борт «Фунта изюма», необходимо было подключиться к информационной базе «Квадропупля». Разумеется, я не мог это сделать пилкой для ногтей или столовой ложкой — мне был нужен мини-компьютер. Его я положил в карман бриджей, в другой карман — фотонный накопитель, позволявший бесконтактно снимать информацию с компьютерных сетей.


«Квадропупль» напоминал вращающийся стакан. Две дюжины причальных узлов находились на верхней и нижней его кромках. Сами стенки стакана представляли собой жилую зону, в которой, благодаря вращению, существовала сила тяжести в половину земной, что создавало вполне комфортные условия обитания. Через центральную часть «стакана» в виде своеобразного стержня проходила так называемая нежилая зона, где располагались ядерные реакторы и системы жизнеобеспечения.

Причаливание, как обычно, прошло в штатном режиме. «Фунт изюма», превратившийся в «Киамацу-йоту-широ», медленно вполз в громадный проём раскрытых ворот и очутился в залитом слепящим светом ангаре. Прошла минута-другая, мощные манипуляторы жёстко зафиксировали корабль, затем воздух с рёвом ворвался в огромный ангар и бортовой компьютер голосом мифического Витаса оповестил меня: «Причальная процедура полностью и успешно завершена! Полёт окончен!»

Я загромыхал магнитными ботинками к выходу. Все причалы «Квадропупля» находились в зоне невесомости, так что обувь с магнитными подошвами являлась совершенно необходимым элементом одежды всякого, кто не желал при первом же шаге получить потолком по голове.

Эскалатор к люку уже был подан. Перед ним стояли два робота: один — банкомат, другой — регистратор. Я оплатил шестичасовую стоянку, получил нагрудную «карточку гостя» с собственным портретом и идентификационным кодом. Карточку эту снимать нельзя. Но донские казаки подобные запреты считали для себя необязательными.

Лифты на «Квадропупле» вмещали по двести человек, так что в любом случае ждать долго не пришлось бы.

Едва я пристроился в хвост очереди, мимо меня прошёл мужичонка странного вида, внимательно посмотревший мне в глаза. При ходьбе в его членах обнаруживалась некая развинченность, а задница в голубых штанах со стразами прямо-таки жила самостоятельной жизнью. Он прошёл мимо меня вторично, пропел гнусавым козлетоном: «Ко-о-оль ты не глух, не туп, не сле-е-еп, Узнаешь мой афганский рэпп! Уа-уа! Уа-уа!»

Моя левая ладонь сжалась в кулак. Я — переученный левша, поэтому мой первый удар всегда левой.

Тут подошёл лифт, створки откатились в стороны. Мужичонка в третий раз оказался подле меня и искательно пробормотал:

— А я знаю вас! Знаю, знаю, не отнекивайтесь!

Донские казаки не ругаются матерно. Словесная брань выражает гнев, потерю самоконтроля, а это равносильно утрате собственного мужского достоинства. Для «донца» третьего тысячелетия выругаться — значит потерять лицо. Но в эту минуту мне захотелось послать неизвестного педика «по матери».

— А я тебя — нет! — ответил я как можно недружелюбнее и прошёл в лифт.

— Тебя зовут Фил Коллинз, ты ведёшь передачу «Сладкий мёд — горькое дерьмо» на Би-Би-Си! — пробубнил мне в спину обладатель подвижной поясницы.

Я не знал, кто такой Фил Коллинз и какую передачу он ведёт — данное обстоятельство спасло болтуна от нокаута прямо на пороге лифта.

Спускались мы довольно долго — минуты полторы. Наконец, достигнув нижней отметки, лифт остановился.

Народ вывалился наружу. Я потянулся за остальными, стреляя глазами по вывескам на фасадах зданий. Меня интересовал узел связи «univer-net», он обязательно должен находиться неподалёку от зоны прибытия лифтов.

Действительно на третьем по счёту двухэтажном доме, я увидел нужную мне вывеску.

В узле связи я оплатил получасовой трафик и засел за работу. Мне предстояла, так сказать, «организация атаки компьютерной сети с удалённого терминала». Сначала я создал на местном сервере три индексных ящика для получения сообщений. Затем отправился на один из своих многочисленных ящиков, созданных задолго до этого дня совсем по другому поводу, и убедился, что тот прекрасно работает. Физически сервер, на котором располагался упомянутый ящик, находился на удалении более двух миллионов парсек от «Квадропупля», что не помешало управлять им без задержек.

В упомянутом удалённом ящике я осуществил тонкую настройку «программы-питона», прописав все действия, которые ей надлежало совершить в скором будущем, после чего отправил её самому себе, в те три ящика, что только что создал. «Питон» мог решать самый широкий круг задач — от создания разного рода сбоев и генерации помех, до принудительного отключения отдельных подсистем.

Чтобы обезопасить серверы от такого рода программ, всегда ставились защитные барьеры — как программные, так и аппаратные. Но «питоны» обычно преодолевали их, разбиваясь на отдельные куски, каждый из которых не определялся как опасный продукт.

Вся возня с настройкой программы, её пересылкой и сборкой после прибытия в почтовые ящики, заняла у меня не более десяти минут.

Убедившись, что «Питон» благополучно собран и готов к применению, я активировал программу, уничтожил запись собственных логов, по которым можно восстановить мои следы во вселенской компьютерной сети, и отключился. До того момента, как результаты активности «питона» станут заметны всем обитателям «Квадропупля», у меня имелся небольшой запас времени — на полуштоф «Потной гориллы» как раз хватит.

Я на рысях двинулся в сторону ближайшего бара. «Квадрионе пультаре» принадлежал одному из крупных консорциумов Земной Цивилизационной Лиги, поэтому основным языком общения здесь являлся английский, не совсем литературная версия языка Шекспира, а вульгарная модификация, называемая для пущего благозвучия «звёздный английский».

Нужную вывеску я увидел очень скоро, буквально, через пару домов. Зазывные красные буквы мигающей рекламы: «Nasty smell of uncle Sam». Гм! Лаконично! «Вонь дяди Сэма».

Я нырнул в бар, пропахший потом, спиртом, морёным дубом. Заказал графинчик «Слезы новобранца» и вдруг засёк чей-то взгляд. Чей, чей! Опять он! Вихляющий мужичонка! Тот самый!

Прихватив графинчик и тарелку чмыхадорских анчоусов, я сел за свободный столик. Его полиморфная столешница тут же окрасилась в оранжево-красные цвета — я пребывал в состоянии крайнего раздражения.

Едва я уселся, как знакомая рожа немедля возникла передо мною и гнусавый голос затянул:

Счастье хотя и капризно,

Но всё же с тобо-о-ою близко

В далёких, далёки-и-х гора-а-ах…

Я поднял на него взгляд — тяжёлый и недружелюбный. Но педик не понял и затараторил:

— Фил! Ты мечта моего голубого детства… Нет! Голубая мечта моего детства… Нет! Всё же сначала я сказал правильно… Не прогоняй меня… Позволь быть рядом!

— Боюсь, братанга, ты пожалеешь, — честно предупредил я. Прежде чем у шатать человека в нокаут, его надо предупредить. Таков закон чести настоящего казака.

— Я не пожалею, я не такой! Я прусь от твоих песен и баллад. Меня торкают твои темы… вот эта, типа… Бла-бла-бла! Участились случаи бегства с планеты Зе-е-емля-я! Бла-бла-бла!.. Меня зовут Филистер! — объявил он, протягивая руку через стол.

— Убери клешню! Я не пожимаю руку педикам! — объявил я.

— А ты разве не… — он заткнулся на полуслове.

— Ага! — я опрокинул в глотку стопку «Слезы новобранца».

— Подожди, я сейчас закажу безалкогольного пива, — Филистер махнул рукой роботу-официанту.

А события в виртуальном мире управляющего сервера «Квадропупля» должны были развиваться своим чередом. «Питон», объединившись из трёх компонентов в одно целое, должен был прописать себя в качестве резидентной программы с приоритетными правами доступа ко всем элементам операционной системы и просканировать её компоненты. Разумеется, делалось это не просто так: в конечном итоге запущенной мною вредоносной программе надлежало проанализировать все архивы и отыскать среди них те, в которых содержались записи о прибытиях и отлетах всех космических кораблей за последний условно-земной месяц. Понятно, что помимо графиков полётов меня также интересовал списочный состав экипажей и пассажиров звездолётов. Это давало след супругов Вэнс.

«Питон» в процессе сканирования действовал как программа высшего приоритета, при этом отражая атаки антивирусных оболочек операционной системы. Чтобы обмануть их, он должен был последовательно генерировать большое количество разнообразных сбоев, помех и привходящих сообщений, призванных как можно больше загрузить центральные процессоры и в максимальной степени замедлить исполнение ими защитных алгоритмов.

Для обычного человека работа «Питона» должна была проявляться в большом количестве неожиданных сбоев в самых разных элементах окружающей среды.

Когда мой непрошеный собеседник помахал рукой, а робот-официант никак не отреагировал, я понял, что вредоносная программа, запущенная мной, успешно работает. «Питон» изменил настройки периферийных устройств, произвольно переставив показатели их приоритета и порядок запросов на исполнение команд. И огромное количество робототехнических устройств на всех палубах «Квадрионе пультаре» стали мёртвым грузом, не реагирующим на внешние сигналы.

Филистер тупо помахивал роботу, привлекая его внимание: робот подмигивал ему светодиодной индикацией и не двигался с места. Филистер повернулся к роботу-бармену за стойкой:

— Эй, бармен! У вас официант без обратной связи!

Бармен выехал из-за стойки и, вытянув один из манипуляторов, выдал в щёку Филистеру добрый электрический разряд. Обладатель голубых штанов пискнул, пукнул и упал под стол. Смешно не по-детски!

Понятное дело, я засмеялся. Но тут робот-бармен резко развернулся ко мне, полагаю, также с целью разрядить в лицо какой-нибудь добрый конденсатор. Вот этого я уже не люблю!

Блокировав предплечьем манипулятор робота, я жёстко ударил ногой из-под стола прямо по сочленению двух его звеньев. Робот качнулся, попытался всё же меня достать, но второй удар по железному суставу обломил выдвинутый в крайнее положение шток гидравлического цилиндра. Бармен со сломанной клешнёй тут же откатился от меня и громко возвестил:

— Вы совершаете акт вандализма в отношении имущества станции «Квадрионе пультаре»!

— Вали! — ответил я бармену.

И тот моментально уехал обратно за стойку бара.

А события развивались лавинообразно. Вдруг веером стал гаснуть свет на внутренней поверхности орбитальной станции. Напомню, «Квадрионе пультаре» представлял собой полый цилиндр, а это означало, что прямо у нас над головами на высоте километра с небольшим находились точно такие же постройки и люди. Задрав голову вверх, можно наблюдать, как на противоположной части цилиндра передвигается транспорт, а с хорошим оптическим прибором можно в мельчайших деталях рассмотреть и людей. Через большие световые окна внутреннее пространство «Квадропупля» освещалось светом звезды Карамаго, однако этого для нормального освещения недостаточно, а потому постройки, кварталы и даже газоны станции освещались подобно тому, как освещается обычный город в вечернее время.

Теперь же наружное освещение стало хаотично выключаться и включаться. Целые кварталы вдруг погружались во тьму, а затем снова освещались. Через стеклянную стену я наблюдал, как люди выходили из построек, задирали головы вверх, недоумённо переглядывались.

Вдруг оживился большой жёлтый пульт у входа в бар:

— Дежурной смене занять места по расписанию! Дежурной смене занять места по расписанию! Сменам «В» и «С» прибыть в пункты сбора согласно мобилизационному предписанию!

Филистер, пришедший в себя после удара током, вылез из-под стола и закрутил головой:

— Что случилось?! Ведь что-то же случилось! Мы подверглись нападению?!

Тут опять включилась громкая трансляция из поста управления станцией:

— Ввиду возможной встречи с метеорным потоком, степени угрозы присваивается жёлтый уровень… Ввиду возникшей метеоритной опасности оперативный дежурный предлагает всем гостям орбитального комплекса пройти к своим кораблям и оставаться там до понижения уровня угрозы! Это не учебная тревога!

Публику словно кот языком слизнул. Все ломанулись вон из бара. У лифтов моментально образовались громадные очереди.

Я, разумеется, никуда бежать не собирался. Для меня было очевидно, что всё происходящее вокруг есть всего лишь плод работы «Питона». Моя программа-вредитель принялась столь активно вмешиваться в управление станцией. А значит, сканирование систем и программных блоков закончено. То есть, мне следовало приступать к следующему этапу операции.

Оставшись в баре один, я опрокинул в рот последнюю порцию «Слезы новобранца» и легко перепрыгнул через стойку, перегораживавшую бар. При силе тяжести, равной половине земной, это очень просто. Впрочем, даже если бы она равнялась земной или превышала её в полтора раза, для меня это тоже было бы совсем несложно.

Робот-бармен пискнул и откатился в противоположный угол. Как и всякая сколько-нибудь сложная техника, он имел довольно совершенную оптическую систему, развитую память и потребность в самосохранении.

Меня же за барной стойкой интересовал вовсе не он, а коммуникации, объединявшие разнообразную технику в единую систему: используя их, я мог подключиться к серверу. Я живо принялся сбрасывать декоративные панели, закрывавшие начинку бара. Очень скоро удалось найти концентратор, на который были заведены оптоволоконные шнуры от кофемашины, автоматического гриля, камеры разморозки и прочей кухонной утвари, управляемой дистанционно. Как раз то, в чём я нуждался!

Положив на коробку концентратора фотонный накопитель, я включил мини-компьютер. Введя пароль, вошёл в почтовый сервер станции и проверил содержимое тех самых почтовых ящиков, что открыл полчаса тому назад. Там меня ожидало приятное известие: в ящиках лежали сводки нужной мне информации, посланные «Питоном».

Я не поленился открыть некоторые из присланных файлов. В одном — списки кораблей, посетивших «Квадрионе пультаре» за последний месяц с подробным изложением полётного задания. В другом — списочный состав экипажа и пассажиров всех этих кораблей. В третьем — список всех трансакций через банковские терминалы, расположенные на станции. В четвёртом — сводка работы автоматических касс, торгующих посадочными талонами на пассажирские корабли.

Очень хорошо! Я включил копирование файлов на компьютер. Ну? Ещё буквально десять секунд.

— Фил, а что вы тут делаете? — неожиданно услышал я над самым ухом.

Урод в голубых штанишках, перегнувшись через стойку бара, тупо таращился на экран моего мини-компьютера.

Не люблю я свидетелей. Испытываю к ним некоторое предубеждение, знаете ли…

— А ты что тут делаешь, братанга?

— Я вернулся за тобой, Фил…

— Жаль, — сочувственно покачал я головой. И ударил придурка по горлу ладонью со стороны подогнутого большого пальца.

Филистер, хрюкнув, закатил глаза и остался лежать животом на стойке бара. Я посмотрел на монитор компьютера и, убедившись, что закачка файлов окончена, аккуратно выключил его. Уложил Филистера на пол лицом вниз, дабы язык не запал бедолаге в горло и не задушил. После чего спокойно вышел.

В зоне прибытия и отлёта гудел народ. Капитаны кораблей, пришвартованных у пирсов, не подтверждали угрозу со стороны метеоритного потока, а потому не собирались покидать станцию. Их можно понять — они оплатили своё пребывание вперёд, и деньги за неиспользованное время им никто бы не вернул. Кроме того, на многих кораблях персонал станции не успел закончить регламентные работы.

Я протиснулся сквозь толпу к своему терминалу. Это были последние метры, когда местная служба безопасности могла меня задержать за организацию атаки на сервер. Никто такой попытки не сделал. Значит, пока никто не связывал концептуального режиссёра Летелльера Кабаниса с неполадками, обрушившимися на станцию. Позднее, конечно, всё должным образом будет изучено и проанализировано, но я буду находиться уже очень далеко. Да и Летелльером Кабанисом к тому времени перестану быть.

Я взошёл на пандус родного «Фунта изюма». Расположившись в посту управления, активировал протокол отлёта. В лёгкой изморози воздушного потока, вырвавшегося в открытый космос вместе с моим кораблём через широкие створки аппарели, я на минимальной скорости отвалил от «Квадрионе пультаре».

Только после этого я, наконец, активировал мини-компьютер и задал параметры поиска: покупка посадочных талонов Эдвардом и Сибиллой Вэнс. Компьютер показал, что упоминаний о таких покупках нет.

Я задал другой параметр поиска: принятие к оплате тех самых УРОДов, что я вручил супругам Вэнс. Деньги находились в банковской упаковке с известными мне номерами, и определить, в ходе какой сделки они поступили в оборот, не составляло труда. Файл, содержащий отчёт обо всех платежах на борту «Квадропупля» за истёкший месяц, благополучно закачан мною в баре. И в этом файле УРОДы с известными номерами непременно должны засветиться, ведь именно этими деньгами Вэнсы могли и должны были рассчитываться на борту станции!

Каково же оказалось моё изумление, когда компьютер выдал ответ: те деньги не поступали в оборот! То, что сводная ведомость платежей не зафиксировала денег четы Вэнсов, могло означать лишь одно: какой-то предусмотрительный умник успел подтереть электронные архивы сервера, убрав из них всякое указание на то, что на станции «Квадрионе пультаре» вообще когда-либо бывали эти люди. Это могли сделать только представители спецслужб Земной Цивилизационной Лиги.

«Думаешь, самый умный, да?» — сказал ведь мне астеник в чёрном плаще…

Я обратился на ближайший узел сверхсветовой связи, через который послал краткое сообщение в Звёздный Акапулько зеленоглазой Натс. Я попросил её вспомнить, куда собирались лететь супруги Вэнс перед тем, как она с ними рассталась?

Ждать ответа пришлось довольно долго — более четырёх часов. Честно скажу, я прекрасно понимал, что могу и вовсе не дождаться. Если припомнить, как задрожал подбородок Натс в минуту нашего прощания… Однако ответ всё же пришёл!

Итак, Вэнсы собирались лететь на планету Парк-Ридж. Эдвард, по словам Натс, дважды повторил, что их там очень ждут. Она не знала, где находится планета, но это было прекрасно известно мне.

Загрузка...