Татьяна Замировская TEMPERA TURA

Градусника дома не было. Тем не менее Сара была уверена, что у нее температура. Из-за температуры она отменила несколько важных заказов и даже по телефону раза три сказала: «Нет, у меня температура», но ближе к вечеру ей начало казаться, что она всех обманула — просто сонливость, мигрень, вязкая женская дремотность. Чтобы успокоиться и не думать о том, что она подставила коллег (Сара обещала срочно дописать тот пресс-релиз, конечно же), она решила убедиться в том, что у нее действительно температура. К соседям за градусником идти было неловко, к тому же приступ тревоги случился аккурат в полночь. Сара, шатаясь, накинула на ночную рубашку черный кожаный плащ, сунула в карман ключи, кошелек, расческу (она никогда не выходила из дому без расчески) и оказалась в подъезде, уставленном домашними растениями. Лифт вызывать было невыносимо страшно, он даже невызванный угрожающе скрипел где-то вдали, туго ворочался и ржаво гремел пружинами, поэтому Сара, стараясь не наступать на расставленные буквально на каждой ступеньке экзотические растения в нелепых пластмассовых горшочках из-под магазинной сметаны, начала медленно спускаться во двор, отгоняя от себя мысли о том, что она живет — стоп, понятия не имею, на каком этаже, подумай об этом завтра. Оказавшись во дворе, Сара перекрестилась — таким неоправданно вогнутым и болезненно-гулким был двор. Какая-то старушка далеко-далеко шаркала войлочными тапочками об асфальт. В мусорном баке с ворчанием возился голубь. У дома напротив в папоротниковых зарослях мягко рыла землю пятнистая кошка, темный ночной песок шуршал под ее лапами. Где-то далеко милиционер царапал камнем бетонную стену, пытаясь оставить на ней имя своего лучшего друга, которого на этом самом месте девять дней назад пырнули смертоносным ножом бандиты. Из окна третьего этажа тихо-тихо лились помои. Но на землю они почему-то не попадали — исчезали на уровне второго этажа. Сара перекрестилась еще раз, заткнула уши руками и пошла напрямик через двор — к дежурной аптеке, которая находилась в трех кварталах, совсем близко, утешала она себя.

Дежурная аптека выглядела успокоительно, как упаковка барбитуратов. Над крыльцом переливалась лунная желтая вывеска — похожая на дружелюбное лицо какого-то мультипликационного монстра. Витрины и окна излучали белое призрачное сияние. Казалось, там внутри сидят бестелесные воздушные ангелы, коротающие быстрые летние ночи за эфирными чаепитиями и пустыми нежными беседами о хрупкости человеческого тела и удивительной силе человеческого духа, по природе своей, как общеизвестно, субстрата слабого, жидкого и разреженного. Сара толкнула огромную стеклянную дверь и тут же поскользнулась, едва устояв на ногах: она стояла в луже крови. Кровью было залито практически все, что попало в ее довольно (и добровольно) ограниченное поле зрения, — Сара, целенаправленно оцепенев, смотрела себе на ноги и не понимала, что происходит. Поднять голову, чтобы понять, почему на полу так много крови, она не могла — или, возможно, не хотела. Да, скорей всего, не хотела. Приподняв ногу, Сара заметила, что за ее сандалией потянулась жирная кровавая ниточка с рябиновыми бусинами черноплодных сгустков. Сара поставила ногу на место. Нога будто бы провалилась, и Сара ощутила странную тошноту под сердцем. Зажмурившись, она произнесла спокойным голосом:

— Здравствуйте. У меня температура. Мне нужен градусник.

Сара почувствовала, как на расстоянии двух-трех метров от нее кто-то отрывисто дышит.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, — сказал ей кто-то очень взволнованный. — Давайте мы поможем вам сесть.

Кто-то обхватил ее за плечи. Ноги Сары начали погружаться в разлитую по полу кровь — по щиколотку, по колено. Когда ее бедра начали закипать от жаркой, неистовствующей кровавой бани, похоже, заполнившей всю аптеку (что же здесь такое произошло, думает Сара, будучи так и не в силах открыть глаза), Сара почувствовала, что ее усаживают в кресло — впрочем, находящееся намного ниже уровня крови. Теперь она была наподобие пресловутого метафорического айсберга — снаружи только голова, руки и плечи, а все, что ниже, — скрыто тяжелой, густой кровавой пеной, уходящей вдаль до белого-белого кафельного горизонта.

— Что случилось? — тихо поинтересовалась Сара, интуитивно прижимая руки к вискам.

— Успокойтесь, все хорошо, все в порядке, — сообщил испуганный женский голос. — Мы уже вызвали «скорую». Пожалуйста, потерпите еще пять минуточек.

— Пять минуточек я не могу! — совершенно искренне взмолилась Сара, чувствуя, как кресло совершенно безнадежным образом утопает в океане кипящей кровищи. — Я же захлебнусь! — вдруг взмолилась она совершенно чужими, неожиданными даже для нее самой интонациями.

Ее начали гладить по голове.

— Давай я ей спою что-нибудь, — вдруг сказала одна из девушек.

— Нет, подожди, — ответила другая. — Давай лучше ей обезболивающее вкатим: пока врачи приедут, уже шок может быть.

Первая девушка запела какую-то тяжелую, беззвучную песню.

— Нет, ну нельзя это без рецепта, нам потом влетит! — сказала третья.

Похоже, все три безвинно убиенные девушки не имели никакого понятия о том, что вся эта кровь, которая вышла из берегов и затопила аптеку, — их собственная, подумала Сара и хотела снова перекреститься, но рука в чем-то увязла, она даже знала, в чем именно.

Ужасный район, вдруг поняла она, надо срочно переезжать в центр куда-нибудь. Одна из девушек снова погладила ее по голове.

— Ну потерпи, — сказала она. — Вот уже совсем скоро.

За дверью что-то визгливо, но медленно загрохотало. Стали слышны приглушенные голоса, кто-то мрачно и нетерпеливо постучал в дверь — это приехали «скорая помощь» и милиция.

Сара сбросила с себя эти чужие, слабеющие руки и, превозмогая отвращение, поплыла по направлению к двери. Плыть было тяжело, голова гудела, во рту неприятно кислил привкус чужой крови. Девушки-аптекарши плыли следом за ней как русалки, фыркая и отплевываясь. Когда они наконец-то доплыли до парадной, дверь распахнулась снаружи и кровь мощным водоворотом схлынула во двор.

— Так-так-так, — обескураженно сказал вошедший каким-то ломающимся голосом. — А их тут, между прочим, четверо!

В этот момент Сара поняла: она полностью здорова. У нее нет и не было никакой температуры, и вообще она может идти домой и продолжать работать над пресс-релизом. Увы, ее уже укладывали на какую-то плоскую поверхность и укутывали в целлофан.

А ведь даже не успела спросить, как их звали-то, с легкой досадой подумала она, а теперь уже, наверное, и смысла нет спрашивать.

Загрузка...