Глава 44

Звук разлетевшегося стекла проник в комнату, где Римо стоял и смотрел на свою дочь тусклыми вопрошающими глазами.

Много времени прошло, почти десять лет, осознал Римо с удивлением. Дитя, которое он видел так недолго, изменилось. Почти исчезла детская пухлость. От того невинного личика, которое он помнил, остались лишь блестящие глаза. Но теперь в них был иной свет.

В эту секунду раздался грохот. Римо повернулся к двери.

– Что это? – обеспокоенно спросил он.

– Этот старик мешал. Он зол и унес свою злость из моего храма. Это не важно. Он кое-что переломает, а потом уйдет, и больше нас не обеспокоит.

– Ты уверена?

– Я – Госпожа Кали.

– Джильда говорила, что она – Госпожа Кали.

– Я позволила ей так думать Ибо для общения с поклоняющимися мне нужна была маска. Я подчинила ее своей воле, заставила думать то, что я хотела, и только то, что я хотела. Она была отличной госпожой, ибо в господстве своем она подчинила свою волю моей.

– Она мертва, – сказал Римо пустым голосом.

– Она не важна более, как не валена любая марионетка. Как не важна наша бренная смертная плоть.

– Она же была твоей матерью! Что с тобой случилось?

– Я достигла того, к чему стремилась все эти долгие годы. Неужели ты не помнишь, Римо, как мы встретились в последний раз?

– Конечно, помню. Это было в Синанджу. Тогда ты была маленькой девочкой.

– Нет, глупец! Обращайся не к моей телесной форме! Говори с Госпожой Кали, что века и эпохи по тебе тосковала!

Рука потянулась к лицу Римо. Он уклонился.

– О Красный, не разумом своим смертным, а не имеющей возраста душой вспомни меня. Разделенные, мы соединимся. Двое, мы сольемся в одно...

– Уйди от меня! Я не хочу говорить с тобой. Я хочу говорить с Фрейей.

– Она – это я, и я – это она. Мы одно. И ты будешь единым с Шивой, моим супругом...

– Я не Шива.

– Ты не помнишь тот последний раз, в Аравии? Мы танцевали Тандаву, но нам помешали. Ты убил мое тогдашнее тело.

Римо нахмурился. Он смутно помнил то время. Постарался почти все забыть.

– Я не повторю ошибки, которую допустила тогда, – продолжала Кали. – Мы обитали в храмах всего лишь из мяса и костей. Пора выйти из них. Выйти и войти в наши истинные тела... – Ее руки с желтыми ногтями заколыхались, задвигались гипнотически перед его воспаленными глазами. – Когда у тебя будет четыре руки, как у меня, какой изысканной станет наша любовь...

Ее руки коснулись его груди и поползли к горлу. Холодные руки. Чужие. Нечеловеческие.

В этот момент Римо издал низкий вопль страха и отчаяния.

И посреди этого вопля невозможной боли он услышал голос Чиуна, зовущий его по имени.

* * *

Чиун, Верховный мастер Синанджу с лицом, похожим на паутину морщин, плавал в теплой воде.

Вокруг него вода бурлила.

Тело Гилберта Хьюгтона с плоской головой было в центре кипения стаи крошечных, прожорливых, иглозубых рыбок. Они клевали и терзали его мертвую плоть. Руки его шевелились в воде, будто еще жили.

Неподалеку, в воде, быстро становившейся розовой, а потом алой от крови, с хитроумного копта Анвара Анвар-Садата точно так же сдирали плоть.

Оторванная голова, атакованная со всех сторон, вертелась и покачивалась. Лицо моталось из стороны в сторону в бешеном отрицании своей участи.

Когда безумие обжорства дошло до кипения, мастер Синанджу поднял свои длинные ногти, дабы поразить любую и всех из хищных рыб, что посмеют приблизиться.

Но рыб было намного больше, чем ногтей у Чиуна. А в этой комнате смерти были только стены и не было пола.

И тогда Чиун выкрикнул имя своего ученика.

* * *

Римо бросился назад раньше, чем сомкнулись на его шее желтые орлиные когти. По узкому коридору за ним несся крик, лишающий воли и оглушающий сознание, но Римо заблокировал этот крик.

Подойдя к нише, он увидел вертикальную прорезь красной булькающей воды и мастера Синанджу, окруженного стрелоподобными белыми рыбами, хватавшими, как голодные собаки, все, что попадалось на зуб.

Не замедляя хода, Римо ударил поднятыми кулаками в прорезь. Посыпались осколки кирпичей, и здание заполнилось грохотом рушащихся камней. Только сейчас он вспомнил предупреждение Чиуна о замковом камне, но было уже поздно.

– Держись, папочка!

Чисто войдя в воду, Римо всплыл с двумя полными горстями бьющихся рыбок. И сдавил их. С обоих концов полезли рыбьи внутренности. Бросив их, Римо набрал еще две горсти.

Тут же живые рыбы набросились на беспомощных мертвых.

Чиун сменил тактику и последовал его примеру.

Они вдвоем давили, протыкали, били и оглушали любую рыбу, которая осмеливалась приблизиться.

Как ни были голодны эти рыбы, до них наконец дошло. Уцелевшие вернулись к телам министра рыбного хозяйства и океанов Канады Гилберта Хьюгтона и Генерального секретаря ООН Анвара Анвар-Садата, которые быстро превратились в плавающие груды продолговатых красных костей, и те еще дергались, поскольку оголодавшие рыбки сдирали с них хрящи.

– Пираньи, – сказал Римо.

– Я бы не стал есть рыбу, которая ест меня, – непреклонно заметил мастер Синанджу.

Затем, все еще барахтаясь в воде, они обернулись к нише. Она превратилась в груду камней. Оседающая пыль пленкой ложилась на неспокойную воду.

– Фрейя... – прошептал Римо. – Не говори мне, что я убил тебя.

* * *

На это ушло два часа, но они осторожно растаскивали завал, пока не добрались до комнаты, где Фрейя, дочь Римо, выполняла волю Кали, богини смерти.

Из-под нагромождения камней спадал неподвижный водопад золотых волос.

Римо застыл.

– Последняя ловушка Кали, сын мой, – сказал Чиун рядом с ним. – В самой твоей победе она наносит тебе горчайшее поражение.

Римо наклонился и отбросил камень. Тот откатился в сторону. Римо отбросил второй. Воздух заполнился удушливой известковой пылью.

Освободив тело своей дочери, Римо бережно перевернул его на спину. Приложив ухо к ее сердцу, он стал слушать. Глаза его сузились до щелей. Их заполняли слезы. Боль только начиналась.

И тут он услышал биение сердца.

Раскрыв ей рот, он стер смертельно желтую помаду с ее губ и вдул полные легкие воздуха. Ее грудная клетка раздулась и опала. Римо повторил вдох. Тот же результат.

– Ты не умрешь из-за меня, – крикнул Римо хриплым надтреснутым голосом. – Не умрешь. Я тебе не дам.

– Дух Кали оставил ее. Прими же это благо и предайся горю, – торжественно сказал Чиун.

– Черта с два! – огрызнулся Римо. – Я не сдамся. Не сдамся! Ну же, малышка, давай! Дыши. Я же слышу, что твое сердце бьется. Дыши для папочки. Дыши, и я унесу тебя от всего этого. Открой глазки, и я унесу тебя туда, где никто на свете не причинит тебе зла. Клянусь, Фрейя. Клянусь.

И дочь в его руках коротко вздохнула. Пыльный воздух вошел в открытый рот и ноздри.

– Римо! – вскрикнул Чиун. – Посмотри, она борется! Ее благословенные легкие требуют воздуха!

– Вижу, вижу, – тихо ответил Римо и прижал ее бледное лицо к своему.

Молча и угрюмо он делал искусственное дыхание рот в рот, пока снова не вдохнул жизнь в тело своей единственной дочери. Ресницы ее коротко затрепетали и раздвинулись, открыв самые прекрасные глаза, которые Римо в своей жизни видел.

– Папа, – тихо шепнула она.

– Я здесь, малышка.

И она погрузилась в целительный сон.

Без единого слова Римо вынес свою Фрейю из здания по тропе из битого камня, рядом с которой плавали красные кости и дрались из-за последних крошек еды пираньи.

Римо не сказал ни слова. Чиун шел за ним, как молчаливое привидение.

Полицейская машина стояла там же. Римо вытащил полицейского из багажника и поместил Фрейю на заднее сиденье.

Чиун остался охранять, а Римо вернулся в здание за телом Джильды из Лаклууна.

По дороге в аэропорт не было сказано ни одного слова. Не было надобности. Оба они знали, куда едут.

Чтобы внести в самолет «Эр Канада» спящую Фрейю, пришлось преодолеть некоторые трудности.

В конце концов в службе безопасности аэропорта больше не осталось функционирующих полицейских, и самолет вырулил на взлет.

* * *

В пустыне Соноран возле Юмы в штате Аризона Санни Джой Ром, вождь племени Сан Он Джо, мчался встречать самолет, которым прилетал его сын Римо. У него прокололось колесо, и он как раз его менял, когда с ревом вылетел джип «чероки» и заскрипел тормозами, подняв тучу пыли.

Вождь не удивился, увидев на переднем сиденье Римо и мастера Синанджу. Он выпрямился во все свои семь долговязых футов, обтянутых недубленой шкурой.

– Привет, – произнес он в своей сдержанной манере.

– Привет тебе, о мой двоюродный брат по крови, – ответил Чиун.

– Извините, что не встретил вас в аэропорту. Вы сами видите почему.

– Должен просить тебя об услуге, – сказал Римо, выходя из машины.

– Последний раз, когда ты просил оказать тебе любезность, ты сгрузил мне своего незаконного сына.

– И как он? – спросил Римо.

– Умеет ездить верхом, метать лассо и гоняться за белыми девчонками, но пока что вряд ли годится на большее. Все еще таит на тебя обиду. Насколько я могу судить.

Римо открыл заднюю дверцу. Оттуда вышла девушка с такими солнечными волосами, каких Санни Джой Ром в жизни не видал.

– Ну а это его маленькая сестренка, – сказал Римо.

Санни Джой снял свою широкополую стетсоновскую шляпу и потер бровь – от удивления и от пота.

– Ты все тот же Джонни Яблочное Семя, Римо, да?

– Мне нужно ее спрятать. – Тон Римо стал серьезным.

– Надолго?

– Не знаю.

Санни Джой задумался.

– Эта девочка пережила такое, что лучше оставить несказанным, – вмешался в разговор Чиун.

Санни Джой посмотрел на девушку с глубокими карими глазами и перевел взгляд на Римо.

– Вот что я тебе скажу, – произнес он наконец. – Мне уже немало лет. Ты поменяешь мне колесо – и по рукам.

И они ударили по рукам.

А пока Римо менял колесо, Санни Джой склонился над своей внучкой.

– Как тебя зовут, златовласка?

Она посмотрела на него с растущим любопытством.

– Фрейя.

– Что это за имя такое, черт возьми?

– Так назвала ее мать, – отозвался Римо.

– А где она?

– В багажнике, завернутая в простыню.

– Похоже, у нас сразу будет и радость встречи, и похороны.

Повернувшись к Чиуну Санни Джой спросил:

– Стоит ли спрашивать, что все это значит?

Взглянув на Римо, возившегося с колесом, Чиун сказал:

– Нет. Не спрашивай. Не спрашивай никогда.

* * *

Похороны были простыми. Над песчаной могилой сказали несколько слов, и это было все. Не было знака над могильным холмом и не было слез. Слишком силен был удар, чтобы были слезы. Они придут потом. Солнце в молчании клонилось к закату, и тени от канделябров кактусов становились длиннее – черные тени горя.

Когда все закончилось, Римо один ушел в красную песчаниковую пустыню, и каждый понимал, что идти за ним не надо.

* * *

Вернулся он через три дня с таким обгоревшим лицом, какого Чиун у него никогда раньше не видел.

Фрейя позволила своему старшему брату Виннеру показать, что такое индейская борьба. У Виннера было докрасна загорелое лицо и волосы, как у Фрейи, только сильно выгоревшие на солнце. На этом их сходство заканчивалось.

– Он борется лишь вполсилы, – сказал Римо Чиуну.

Чиун кивнул.

Через мгновение Виннер лежал на спине, ругаясь в высокое небо.

Губы Римо чуть раскрылись в улыбке – наполовину удивленной, наполовину довольной.

– Я знал, что они поладят.

– Только ты, Римо, мог родить сына, который дал победить себя девчонке, – фыркнул Чиун.

– Может быть, я породил дочь, которая может победить каждого. Кажется мне, что в ней больше крови Сан Он Джо, чем в нем.

Чиун скорчил недовольную гримасу, но в его глазах сверкнули огоньки тайной гордости.

– Были ли какие-нибудь признаки Кали, пока я отсутствовал?

– Нет Дух демона нашел себе иной сосуд, в котором снова вернется терзать нас когда-нибудь.

– Ты со Смитом говорил?

Чиун кивнул.

– Безбожные канадцы запросили мира.

Римо отвернулся, чтобы не смотреть, как Фрейя выворачивает Виннеру большой палец из сустава. Виннер взвыл. Ботинки из страусовой кожи заколотили по камням пустыни.

– Как это произошло?

– Я информировал Императора Смита о судьбе копта и этого канадского рыботорговца. Смит сообщил Орлиному Трону, а Президент поделился новостью с Лордом Канады. Этого было достаточно, чтобы охладить порыв канадцев к войне и рыбе. Моря снова спокойны, и так будет, пока снова не ввергнутся добрые рыбаки в пучину алчности.

– Хорошо. Я собираюсь остаться здесь немного с детишками.

– А я буду жить со своими ошибками, которые так глубоко ранили тебя, сын мой, – горько ответил Чиун.

– Я похоронил прошлое в пустыне, Чиун. Все теперь позади. Забудь об этом. Много лет назад я любил Джильду но этого не должно было быть. Моя жизнь и ее жизнь – они не подходили друг другу. Вот почему она, наверное, забрала Фрейю в Канаду. Она думала, так будет надежнее и наши пути не пересекутся.

Теплый сухой ветер пустыни развевал кустистую бороденку мастера Синанджу. Чиун кивнул головой.

– Тогда не будем больше говорить об этом, – прошептал он.

И Римо направился разнимать детей, пока одному из них его нахальные косточки не разломали, как крекеры.

Загрузка...