7. Москва. Июнь 2005 г. Лиля. Желтухин. Мопассан

Через два дня после незабываемого поминального обеда к Лиле вновь пожаловал Желтухин. Он был бледен, как никогда.

– Входите, – Лиля впустила очередного фантома, решив про себя, что на этот раз она будет более бдительной и не оставит его одного ни в кухне, ни в комнате. Да и двери за ним она заперла тщательно, на все замки.

– Проходите, Борис, вы знаете, со мной в последнее время что-то происходит… То ли сны такие правдоподобные снятся, то ли с психикой что-то не в порядке… Вот вы пришли сейчас, да? Скажете мне: Лиля, выходи за меня замуж. И я отвечу вам: хорошо, Борис, я согласна. Скажу и сразу же пойду на кухню, предположим, чтобы взять в буфете вино или включить чайник… Вернусь, а вас уже нет. Что вы на меня так смотрите… Думаете, я все это придумала? Ничего подобного. Вы уже приходили, ведь так? Или вы существовали только в моей фантазии?

Борис смотрел на нее со странным выражением лица, причем так долго и пристально, что Лиля даже смутилась. К счастью, на этот раз она выглядела превосходно, она вообще взяла теперь за правило всегда выглядеть так, словно к ней придут свататься. У нее раньше не было такой привычки, потому что никто не просил ее руки, а теперь, когда к ней привязался этот Желтухин, какой-никакой, а стимул есть. Сегодня, к примеру, на ней было очень шедшее к ней черное платье с маленьким белым воротничком. Лиля почувствовала, что нравится Желтухину, настоящий он или нет, ей было все равно.

– Але, вы слышите меня? Что скажете?

– Вы, Лилечка, чудесная девушка, и я действительно пришел к вам, чтобы сделать вам предложение… Но прежде я этого не делал… Разве что мысленно…

– С цветами приходили?

– В смысле?..

– Когда представляли себе, что идете ко мне, у вас в руках были цветы?

– А… Ну да, конечно, большой такой букет… Вы еще попросили отнести цветы на кухню…

– У меня было что-то с лицом?

Но Борис не понял ее и выглядел очень растерянным.

– А потом вы мысленно же принесли мне торт и снова сделали предложение?

– Откуда вам это известно, Лилечка? Конечно, я по-всякому представлял себе нашу встречу. Я же волновался. И сейчас волнуюсь. Думаю, а вдруг вы мне откажете?

– Борис, но мы же мало знакомы. Вы меня вообще не знаете. Можно, я дотронусь до вас?

Он покраснел. Как настоящий. Кивнул головой, и Лиля провела ладонью по его щеке, потом спустилась ниже, дошла до пояса и остановилась. Вспомнила Бантышева. Зачем ей Желтухин, когда она провела уже две ночи с Сережей? Он, правда, в отличие от Бориса не делал ей предложения, но зато вел себя так, словно они были близки уже давно, и Лиле было так уютно и сладко спать с ним рядом, устроившись на его мягком, с впадиной как раз для ее головы, плече, что она согласна была бы жить с ним на одной лестничной площадке, как близкая соседка, но только чтобы он проводил с ней ночь. Она и сготовит ему, и носки постирает, и приберется в квартире. Да и с Катей она ладит, ей нравится Катя, несмотря на то что девочка совсем расклеилась… Они с Катей подружатся, Лиля в этом нисколько не сомневалась. Она знала, что Бантышев очень богат, но искренне призналась сама себе, что ее это нисколько не тревожит. Богатство – это, конечно, хорошо, но Лиля привыкла сама зарабатывать себе на жизнь, поэтому в случае чего она и Сережу с Катей прокормит. Она даже представляла себе, как они, Бантышев с дочерью, приходят к ней домой, садятся в кухне за стол и она наливает им суп… Поэтому к чему ей размениваться на странного Желтухина? К тому же всем было известно, что он умирал по Ирине Бантышевой. Иры не стало, и два мужика словно осиротели и бросились искать утешения у Лили… Какие же они все-таки дети…

– Пойдемте на кухню, сейчас будем пить чай. Или, быть может, хотите кофе? Идемте-идемте, я вас одного уже не оставлю. Мне хочется понять – вы настоящий на этот раз или нет?

– Лилечка, вы же только что потрогали меня… Разве я не настоящий? Вы вот только дотронулись до меня, а меня аж в жар бросило, я почему-то так и предполагал, что так все будет…

– Как? Садитесь, расслабьтесь… Так чай или кофе?

– Все равно, – Желтухин сел, не отрывая взгляда от Лили.

– Так что вы предполагали?

– Что я отвечу на ваше прикосновение со всей страстью… Вы так подействовали на меня…

– Борис, держите себя в руках…

– Но я хочу вас, Лилечка… Хочу, чтобы вы еще раз дотронулись до меня…

– Борис, не надо этого… Вот скажите лучше, зачем вы ко мне сейчас пришли?

– Я люблю вас, Лилечка, и хочу на вас жениться. У меня и квартира есть, так что вашу квартиру… твою квартиру ты сможешь сдавать и вообще делать с ней все, что угодно, это твое дело.

– Вы то на «ты» ко мне обращаетесь, то на «вы»… Что с вами?

– Страстно желаю тебя, Лиля, я не хочу ни чая, ни кофе…

Она зажмурилась. Потом открыла глаза. Желтухин стоял перед ней и трясущимися руками расстегивал рубашку.

– Тебе может показаться, что я худой, но на самом деле я спортивный, у меня твердые мускулы, я жилистый, тебе понравится мое тело…

– Борис, остановитесь! Я не хочу вас!

– Но ты же сама сказала, что представляла уже мой приход и даже то, что я делаю тебе предложение, значит, ты думала обо мне… Я снился тебе, наконец!

– Я просто рассказала вам о том, что происходит со мной… Видимо, это расстройство психики… Но я не люблю вас, понимаете? Я люблю другого человека…

– Пойдем ляжем, а потом ты мне все-все расскажешь… Ну же, Лиля, все равно никто и никогда не узнает…

Желтухин, конечно, интересный мужчина, и его слова обожгли ее слух, да и колени почему-то ослабли, и она бы уступила ему, не случись в ее жизни Бантышева… Даже если Сережа больше не придет к ней, все равно она не может вот так сразу взять и переметнуться к Желтухину.

Лиля быстро схватила стакан, набрала холодной воды и плеснула в лицо своему перевозбудившемуся гостю. Желтухин ахнул, вскочил со стула и схватился за лицо так, словно ему плеснули в глаза соляной кислотой…

– Извините, но у меня не было другого выхода… К тому же, если вы сейчас даже и исчезнете, то я увижу хотя бы брызги на полу и пойму, что вы все-таки были… Вы вот говорите, что любите меня, а совсем не слушали, что я вам говорила о своем самочувствии…

– Вы извините меня, Лилечка, я действительно вел себя как свинья…

Желтухин, присмиревший, уже застегивался на все пуговицы и боялся посмотреть Лиле в глаза.

– Вы такая красивая, такая соблазнительная, у вас такая грудь, и волосы, и глаза, и губы… Я просто схожу с ума, когда вижу вас.

– Как же вы быстро забыли Ирину, – вдруг вырвалось у Лили.

– Живое – живым, Ирину все равно не вернуть… Но вы правы, она ушла, и мне стало еще более одиноко… К тому же вы даже если и знали, что я был в нее влюблен, то не имели права думать, будто бы у нас с ней была связь. Воздушная, платоническая, если хотите, любовь. Она подпитывалась исключительно нашими встречами здесь, у Сережи, да взглядами. Односторонними, если быть до конца честным.

– А я вас ни в чем и не подозреваю.

– Хотя у меня была причина увести Иру от Сережи, у него же была Исабель… Вы знаете, кстати, что она ушла? Я звонил Сереже, он сказал мне, что Исабель ушла, прислала даже свою подругу за вещами: та увезла целый джип барахла… Но я не уверен, что эта испанка не вернется. Она не похожа на женщину, привыкшую сдаваться. Она еще появится.

– Не думаю, – осторожно проронила Лиля. – Хотите, я сделаю вам бутерброд?

– Сделайте, – Желтухин пожал плечами. Он пригладил руками свои потемневшие от воды волосы и вздохнул. – Я должен извиниться перед вами?

– Да не извиняйтесь. Видимо, я сама дала вам повод. Начала рассказывать вам о своих видениях, где вы были в главной роли. Думаю, любой мужчина на вашем месте возомнил бы себя главным героем моих внутренних романов…

– Но я ведь тоже думал о вас и действительно представлял себе, как прихожу к вам то с цветами, то с тортом…

– А почему же в этот раз пришли с пустыми руками? – расхохоталась Лиля, успокоившись, что видения наконец-то отпустили ее и что она видит перед собой настоящего, живого Желтухина.

– В моих фантазиях вы всегда отказывали мне… И я решил, что лучше приду ни с чем, вот тогда вы примете мое предложение…

– Какой у нас с вами странный разговор…

– Да и мы странные, вы не находите, и даже чем-то похожи друг на друга… Странно, что мы нашли друг друга, познакомились… Вы помните, когда это случилось?

– Конечно… Я видела вас, конечно, у Бантышевых, но мельком, зайду, к примеру, к Ирине за чем-нибудь, а вы там… Но нас не представляли… Мы познакомились в день ее похорон… Я еще много выпила.

– Но это простительно, – поторопился успокоить ее Желтухин. – Вы так расстроились.

– Не то слово… И я действительно много выпила…

– Помнится, вы и тогда говорили что-то такое, от чего у меня волосы на голове зашевелились… Но я же не знал тогда, что у вас бывают видения…

– Еще какие… Ведь вы же помните эти похороны… Народу – почти никого. Сережа, бедный, он не успел, они с Катей не успели… И это удивительно, что я тогда дома оказалась и из окна увидела гроб… Моя соседка умерла, а я узнала об этом случайно!

– Я и сам действовал как во сне… Но когда вы вышли, чтобы проститься с ней…

– Борис, вы поймите, то, что я сказала, было чистой правдой. Но, по-видимому, это особенности природы… Помните, как у Мопассана?.. Подождите, я даже сейчас принесу книгу…

– Какую еще книгу? О чем вы, Лиля?

Но она молча выбежала из кухни и очень быстро, боясь, что Желтухин и на этот раз исчезнет, вернулась, держа в руках книгу в красивом переплете, совсем новую.

– Вот, пришлось купить, чтобы проверить свои ощущения… вернее, впечатления…

– Мопассан? Роман «Милый друг»? Я что-то не совсем понимаю… Какая связь?

– Вот, у меня тут закладка… Хотя, подождите, я вам напомню… Дюруа, Форестье…

– Да я отлично помню этот роман, Дюруа такой негодяй…

– Дело не в нем, а в трупе Форестье… Мужчина умер, его жена и Дюруа дежурили ночью возле покойника, и вот что с ним случилось…

– С кем? С Дюруа?

– С такими ничего не случается. Я имею в виду покойника, Форестье… Да вы сейчас и сами вспомните эту отвратительную сцену…

– У Мопассана их много, этих отвратительных сцен…

– Вот, слушайте. – Лиля раскрыла книгу и прочитала не без волнения: – «Дюруа посмотрел на труп и вздрогнул.

– Смотрите! Борода! – вскрикнул он.

За несколько часов это разлагавшееся лицо обросло бородой так, как живой человек не обрастет и за несколько дней. И они оба оцепенели при виде жизни, еще сохранявшейся в мертвеце, словно это было некое страшное чудо, сверхъестественная угроза воскресения, нечто ненормальное, пугающее, нечто такое, что ошеломляет, что сводит с ума».

– Лиля, но при чем здесь борода… Мы говорили о похоронах Ирины…

– Вот и я о том же. Борис, не забывайте, что я была не только ее соседкой и немного подругой, но еще и маникюршей. Я ухаживала за руками женщины, в которую вы были влюблены…

– Я понимаю, и что? При чем здесь Мопассан?

– Кто тогда больше выпил: вы или я?

– Думаю, мы оба тогда набрались… – согласился Борис. – Но у меня было больше сил, и я отвел вас домой, уложил в постель… Но вы не хотели спать и говорили очень странные вещи… бредили, наверное.

– А вот и нет. Я все отлично помню. Да поймите же вы, наконец, что за двое суток до смерти Ирины я делала ей маникюр. Вы вообще-то представляете себе, что это такое?

– Ну там… лак на ногтях…

– Я срезала всю лишнюю кожу возле ногтя, если говорить обычным, не профессиональным языком. Так вот, когда я прощалась с Ириной и наклонилась над ней, чтобы поцеловать ее в лоб…

– И вы готовы были поцеловать ее… в лоб?.. Ведь она же почти разложилась, она пролежала в квартире несколько дней… Ее поэтому-то и прикрыли прозрачным газом…

– Я была не в себе… Но я увидела открытые, сцепленные на груди ее руки… Ее пальцы. Форма их изменилась, да и ногти выглядели неухоженными, заросшими… Теперь вы понимаете, почему я прочитала вам отрывок из этого романа? Она умерла, а кожа вокруг ногтей продолжала расти, да и форма пальцев изменилась… Меня это не могло не удивить, поймите! Кроме этого, вы, мужчина, дали людям, которые одевали покойницу, розовые туфли, которые подошли бы разве что Золушке…

– А при чем здесь туфли? Лиля, что вы пугаете меня? Я увидел туфли в спальне, на ковре, красивые, розовые… Взял первые туфли, которые попались на глаза. В чем вы меня хотите упрекнуть?

– Эти туфли слишком малы для Ирины, для ее ног. Это тридцать третий размер, очень редкий…

– Но как же эти туфли оказались в ее спальне? Разве они были не ее?

– Нет, ей принесли их, чтобы она предложила одной своей знакомой с маленькой ногой… Туфли страшно дорогие… Зачем вы втиснули Ирину в эти туфли? Разве не было других?

– Это не я… Да и какая разница…

– Просто я любопытна. Что же это получается: кожа после смерти человека продолжает расти, а ступни уменьшаются в размерах?..

– Лиля, мне не по себе становится от ваших разговоров…

– А вы знаете, что хозяйка этих туфель приходила к Сереже, спрашивала про туфли, даже искала их? Кажется, он выплатил этой особе стоимость туфель…

– Я скажу ему, что они были на Ирине…

– Но согласитесь, что я здесь ни при чем, что туфли-то мне не померещились…

– Туфли – согласен, но то, что ты сказала про ногти…

– Борис, мне и самой не по себе от этих разговоров… просто хочется проверить себя, вдруг у меня что-то с головой… Вот я сижу, разговариваю с вами, а сама думаю: не привиделся ли мне этот мужчина?

– Нет, не привиделся… Хочешь, я поцелую тебя по-настоящему?

– Нет-нет… – Она вдруг прониклась к Борису теплым, искренним чувством симпатии. – Я, наверное, должна вам кое о чем рассказать…

– Что именно? Снова фантазии?

– Нет. Мне нравится ваш друг, Сергей Бантышев. Мне даже кажется, что я влюблена в него…

– Так в чем же дело? Исабель-то ушла! – брови его взлетели, а лицо осветила неожиданная улыбка.

– Вы как будто бы не огорчились…

– А что я могу поделать, если ты любишь его, а не меня? Я очень хорошо понимаю Сережу…

– Вы правда на меня не сердитесь?

– Нет, не сержусь. Я даже буду рад, если у вас с ним все получится…

– Я не собиралась говорить, но и обманывать не хочется… Вдруг вы бы пришли ко мне, а у меня – Сергей… Вот только мы не знаем, как Кате сказать…

– Я могу ее подготовить… Но лучше, если она сама все поймет, прочувствует…

И он ушел. Поцеловал, правда, на прощание и ушел.

Лиля вернулась на кухню – на полу все еще сохранились капли воды. Значит, он был. Был…

Загрузка...