Библиологический словарь

ДЕ ВО

(De Vaux) Ролан, иером. (1903–71), франц. католич. библеист, археолог, кумрановед. Род. в Париже. Учился в Сорбонне и духовной семинарии. В 1929 стал священником Парижской епархии и вскоре вступил в Доминиканский орден. Тогда же началась его преподавательская деятельность. Вначале занимался проблемой влияния арабов на ср. — век. культуру Запада. В 1933 был направлен в *Иерусалимскую библ. школу, и с тех пор его деятельность была тесно связана с ней. Д.В. читал там лекции по библейской *археологии, аккадскому языку и *экзегезе ВЗ. В 1945–65 был директором Иерусалимской библейской школы, одновременно исполняя обязанности ред. «Библейского обозрения» («Revue Biblique»). В 1961–63 совместно с *Кеньон К. вел раскопки в Иерусалиме. Принимал активное участие в кумранских исследованиях и в издании рукописей Мертвого моря. Ученый с мировым именем, Д.В. состоял членом многочисл. обществ и академий. Ему принадлежит проект Иерусалимской Библии, для к–рой он подготовил Кн.Бытия (1951) и 1–4 Цар (1949–53), а также библ. главы для «Новой Кембриджской истории древнего мира». По словам сотрудника Д.В. *Бенуа, «он осуществлял свои исторические исследования и археологические проекты как священник и монах, посвятивший себя служению Богу… Идеалом его жизни оставалась проповедь Иисуса Христа».

Гл. труды Д. В. носят итоговый характер. Среди них: «Институты древнего Израиля» («Les institutions de l’Ancien Testament», v.1–2, P., 1958–60), своего рода энциклопедия, освещающая различные стороны ветхозав. жизни (семья, социальные и хозяйств. структуры, военные правила, времяисчисление, культ, праздники, обряды и обычаи). К книге приложена обширная библиография. Незаконченным остался труд Д.В. «Древняя история Израиля» («Histoire Аncienne d’Israёl», v.1–2, P., 1971–73), второй том к–рого вышел уже посмертно. В 1–м томе, к–рый охватывает период до Иисуса Навина, Д.В. признавал, что библ. сказания о *патриархах и Исходе записаны значительно позднее самих этих событий, но, в отличие от нем. школы *Альта и *Нота, Д.В. не считал,

что сказания Быт и Исх отражают в большей степени веру Израиля, чем подлинные факты. В то же время он не следовал целиком взглядам америк. школы *Олбрайта и *Брайта, к–рые, по его мнению, слишком прямолинейно толкуют свидетельства предания. Д.В., однако, учитывал роль *устной традиции, к–рая существовала задолго до того, как была записана в Библии. Разделы, посвященные истории религии, «представляют большой интерес с богословской точки зрения, ибо дают исключительно ценный материал для разработки библейского богословия с учетом различных библейских преданий и исторических данных» (П.Богарт). Книга Д.В. — не только история, но и исчерпывающий справочник по ветхозав. истории.

 Les Patriarches h№breux et les d№couvertes modernes, RB, 1946–49; L’arch№ologie et les manuscrits de la mer Morte, L., 1961; Les sacrifices de l’Ancien Testament, P., 1964. Список трудов Д.В., см. в: Ephemerides theologicae Louanienses, v.40, Louvain, 1964, р.185–90.

 *А м у с и н И.Д., Кумранская община, М., 1983; Б о г а р т П.М., Рецензия на 1–й т. «Древней истории Израиля», «Логос», 1972, № 8; Ш т о л ь Г.А., Пещера у Мертвого моря, пер. с нем., М., 1965; B e n o i t P., Le P–re Roland de Vaux, «Lettre de J№rusalem aux amis de l’Еcole Biblique et Arch№ologique Fran›aise», 1971, № 3; NCE, v.16, p.122.

ДЕВТЕРОГРАФЫ

(от греч. deЪteroj — второй и graf» — писание), книги или разделы свящ. книг, к–рые повторяют с вариациями темы, рассмотренные в более ранних библейских текстах. Так, мн. законы Кн.Второзакония являются Д. по отношению к законам Кн.Исход; 1–я Кн. Паралипоменон является Д. по отношению к 1–2 Цар, а 2 Езд — Д. по отношению к 1–й Кн. Ездры.

ДЕВТЕРОНОМИСТ

или автор Второзаконнической истории — см. Исторические книги Ветхого Завета.

ДЕКАЛОГ

(греч. DekЈlogoj — Десятословие), десять Моисеевых заповедей. Само слово Д. является переводом евр. наименования заповедей — асéрет ха–дварúм (Исх 34:28), «десять слов», к–рые были написаны «на скрижалях» как «слова Завета». Еще до кон. 18 в. предпринимались попытки отождествить Д. с культовыми заповедями Исх 34:14–26, но эти попытки успеха не имели, поскольку в *ритуальном декалоге отражен оседлый образ жизни (ст. 22, 26). Общепризнано, что Д. — это те заповеди, к–рые мы находим в Исх 20:1–17 и Втор 5:6–21. Среди внебибл. текстов Моисеева и домоисеева времени существуют параллели Д. (в т.ч. в егип. «Книге мертвых»), однако все они сочетают нравств. заповеди со сложным магическим ритуалом (см.: Повесть Петеисе III, в кн.: Древнеегипетская проза, М., 1978). Исключительный характер богооткров. заповедей Д. заключается в том, что он связывает служение Богу н е с о б р я д а м и, а с фундаментальными этич. нормами. В этом смысле Д. не имеет аналогий в рамках своего времени. Вместе с древнейшим Моисеевым исповеданием веры (Втор 6:4–5) Д. выражает с а м у ю с у т ь в е р о у ч е н и я В З — того, что в нем есть непреходящего. Поэтому Христос Спаситель освящает Своим авторитетом Д., сводя его к двум главнейшим заповедям: любви к Богу и любви к человеку (Мк 12:28–31; ср. Мф 22:35–40). Согласно ап. Павлу, 5–10–е речения Д. «заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя» (Рим 13:9). Иными словами, закон скрижалей содержит ядро *этического монотеизма.

Представители школы *Велльхаузена, исходя из своей эволюционистской концепции, пытались доказать, что Д. мог возникнуть лишь в эпоху пророков. Но, как показал *Киттель Р., этот вывод покоится лишь на предубеждении, будто этический монотеизм н е м о г существовать в столь раннее время. Анализируя особенности Д., Киттель Р. и др. библеисты (*Брайт, *Менденхол, *Роули) привели многочисл. доказательства, что его происхождение связано с Моисеем. Пророки действительно исходили из учения Д., но они никогда не считали, что это учение открыто ими впервые («отвергли закон Господень», букв. «Тору Яхве» — Ам. 2:4; «Написал Я ему важные законы Мои, но они сочтены им как бы чужие» — Ос. 8:12; «О, человек! сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь» — Мих. 6:8). Д. не несет следов земледельческого быта. Что же касается субботы, то, как замечает Киттель Р., «и кочующему пастуху известно немало занятий, которые он может в тот или иной день выполнять или не выполнять». По словам Дж. Брайта, Десять заповедей «представляют собой основной и первоначальный элемент веры Израиля». Такие принципы, как Завет, Обетование, историзм Библии и запрет изображать Божество, не были порождением ветхозав. Церкви, а сами формировали ее.

Согласно гипотезе Г. Роули, заповеди Исх 34 существовали еще до Синайского законодательства, к–рое дало *этический Декалог. «Переход от первоначального Десятословия к Десятословию этическому, — пишет ученый, — естественно следует связывать с некой выдающейся личностью, и этой личности более, чем любая другая из известных нам фигур, соответствует Моисей».

Если сравнить версии Д. в Кн.Исход и в Кн.Второзакония, то становится очевидным, что они различаются не по существу, а по дополнениям. «Следует предположить, — писал библеист МДА *Жданов, — что в том и другом случае пояснительные слова вставлены». Однако это не может ставить под сомнение каноничность обоих текстов, т. е. и дополнения, сделанные после Моисея, входят в состав книг, признанных Церковью боговдохновенными.

Порядковое разделение заповедей Д. не одинаково в зап. и вост. церк. традициях. На Западе, начиная с блж. *Августина, заповедь Исх 20:2–3 соединяется с Исх 20:4, а в Исх 20:17 слова «не желай жены ближнего твоего» выделены в отдельную (9–ю) заповедь. Восточная же традиция считает 20:4 (запрет изображений) особой (2–й) заповедью, а 20:17 рассматривает как единую (10–ю) заповедь. Это деление совр. библеисты признают более обоснованным.

Первоначально Д. был, вероятно, написан на скрижалях буквами синайского *алфавита. Скрижали хранились в Ковчеге Завета, по крайней

мере, до 10 в. до н.э. (Втор 10:5; 3 Цар 8:9). Не известно, когда был утрачен Ковчег, но во *Второго Храма период он уже не существовал.

Благоговейное отношение к Ковчегу и религиям Моисеева времени привело к тому, что из страха прикоснуться к стрижалям заповеди Д. в основном передавали изустно. Этим объясняется то, что к Д. были сделаны дополнения.

Новозав. толкование Д. мы находим в Нагорной проповеди Христа Спасителя (Мф 5:21–30). По словам свт. *Иринея Лионского, Господь «учил не в противность Закону, в о с п о л н я я (разр. — А. М.) Закон и вкореняя в нас (разнообразную) праведность Закона <…> Он повелевал воздерживаться не только от (дел), запрещенных Законом, но и от пожеланий их» (Против ересей, IV, 13, 1). Однако следует подчеркнуть, что евангельская этика качественно превосходит «запретительную», элементарную этику Д. Христос не только призывает «любить ближнего, как самого себя», но и любить врагов (Мф 5:44). Он дает н о в у ю заповедь — заповедь о самоотверженной любви, подобной той любви, к–рую Он имеет к людям (Ин 13:34).

 *Ж д а н о в А.А., Десятословие, в его кн.: Из чтений по Свящ. Писанию ВЗ, вып,1, Серг. Пос., 1914; Н а й д е н о в Г., Заповеди Божии и права человека, «Логос», № 15–16; *Ф а р р а р Ф., Голос с Синая, пер. с англ., СПб., 1895; Еnc.Kat., t.3, s.1106–12; W o o d s R o b e r t s B., Ten Comandments, L., 1966. См. также работы Дж.Брайта, Р.*Киттеля и Дж.Э.Менденхола и ст. Пятикнижие.

ДЕЛИЧ Ф.Ю.

(Delitzsch) Франц Юлиус (1813–90), нем. протестантский богослов, библеист и востоковед. Род. и учился в Лейпциге, где впоследствии был проф. ун–та по каф. Свящ. Писания (кроме того, преподавал в Ростоке и Эрлангене). Знаток вост. языков и раввинистич. письменности, «он обладал обширной ученостью, искрометным духом, искренним благочестием, он волновал и одушевлял, у него была богатейшая фантазия, он был очень популярным преподавателем, влияние его было велико; его много читали как писателя» (*Гункель).

Перу Д. принадлежат обширные комментарии к Пс (1859–60), Иов (1864), Ис (1866), Притч (1873), Песн и Еккл (1875), Малым пророкам (1880), Иез (1884), а также Евр (1857). Д. участвовал в работе по редактированию масоретского текста и Лютеровского перевода Библии. Он считал своим долгом содействовать распространению христианства среди исповедующих иудаизм и с этой целью перевел НЗ на *древнееврейский язык (1877). Кроме того, в 1886 основал в Лейпциге специальный ин–т (позднее названный его именем), в задачу к–рого входило изучение иудейского наследия и диалога между христианами и иудаистами. Этой же теме посвящен его последний труд «Мессианские пророчества» («Messianische Weissagungen in geschichtlicher Folge», Lpz., 1890). В нем Д. обрисовал контуры ветхозав. мессианства в широкой перспективе истории спасения. Ученый постоянно полемизировал с теми экзегетами, к–рые, углубившись в историч. исследования, упускали из виду осн. цель библеистики: познание Слова Божьего. Он осуждал высокомерный подход критиков, не желавших видеть разницы между ВЗ и прочими лит. памятниками древности. По его мнению, экзегет должен прежде всего обращать внимание на духовный смысл Писания. Предпочитая метод *Хенгстенберга в изучении Писания методу *Де Ветте, Д., однако, не отвергал необходимости научно–историч. исследования. Он отмечал его важность в постижении человеческого аспекта Библии, ее историч. и эстетич. ценности. Первоначально Д. не признавал выводов *новой исагогики, но постепенно убедился, что они не идут вразрез с христ. взглядом на Писание, поэтому он со временем стал допускать, что *Пятикнижие не целиком принадлежит Моисею, что Кн. прор. Исайи была написана не одним автором, а Кн. прор. Даниила относится ко 2 в. Эти изменения в исагогич. концепциях Д. (к–рые получили отражение в переизданиях его книг) способствовали принятию новых теорий даже в консервативной среде. Труды Д. оказали немалое влияние на рус. экзегетов 19 в.

 Jesus und Hillel, Erlangen, 1866; Pentateuch–kritische Studien, Zeitschrift fur kirchliche Wissenschaft, 1880–82; в рус. пер.: Слово правды о Талмуде, СПб., 1885.

 ПБЭ, т.4, с.985–86; ODСС, р.390; RGG, Bd.2, S.74–5.

ДЕЛИЧ Фридрих

(1850–1922), нем. ассириолог. Сын Франца Делича. Проф. востоковедения в Лейпциге (1878), Бреслау (1893) и Берлине (1899). Широкий обществ. и науч. резонанс вызвали лекции Д. на тему «Вавилон и Библия», прочитанные им в «Немецком восточном обществе» в присутствии Вильгельма II. Вышедшие отд. книгой, они привели к острой полемике, в к–рой принял участие даже император. В этих лекциях Д. указал на роль *Древнего Востока, особенно Вавилона, для понимания Библии. Не ограничившись этим, Д. вслед за *Винклером, пытался объяснить все элементы ветхозав. религии влиянием Месопотамии (см. ст. Панвавилонизм в библеистике). Тем самым Д. полностью зачеркивал веру в *боговдохновенность Писания. В богосл. плане Д. был приверженцем *либерально–протестантской школы и получил поддержку *Гарнака. Позднее выступления Д. стали более критическими (лекции против веры в непорочное зачатие и проч.). В своей последней книге «Великий обман» («Die grosse Tauschung», Bd.1–2, Stuttg. — B., 1920–21) он утверждал, что вся ранняя история ВЗ фальсифицирована книжниками и что «исследование древнееврейской письменности не должно больше составлять раздела христианского богословия, а должно лучше быть предоставлено восточной филологии и всеобщей истории религии». Дискуссия, вызванная проблемой «Вавилон и Библия», привела богословов к след. трем выводам: 1) изучение истории и культуры Древнего Востока, действительно, бесценно для понимания ВЗ; 2) влияние Вавилона не было столь абсолютным и не создало основ библ. религии; 3) исключение ВЗ из традиции Церкви, как предлагал Д., привело бы к отказу от тех основ, на к–рых строился НЗ, т. к. оба Завета, несмотря на их различие, составляют одно целое в Домостроительстве спасения (см. ст. Единство Библии).

 Das Buch Hiob, Lpz., 1902; в рус. пер.: Местоположение библ. рая по новейшим исследованиям клинообразных письмен (по Фридриху Деличу), «Век», 1882, № 7; Библия и Вавилон, СПб., 1906, (более полное изд. вышло под заголовком «Колыбель христианства», СПб., 1909).

 Прот.*Е л е о н с к и й Н., Совр. критика свящ. ветхозав. писаний и ее слабые стороны, ВЦ, 1904, № 4; *М а р к о в с к и И., «Великата измама» от Фридрих Делич, ГДА, т.2, 1952; ПБЭ, т.4, с.986–87; диак.С а х а р о в Н., Новости нем. богосл. лит–ры, БВ, 1905, № 2, 10; ODCC, р.390. См. также библиогр. к ст.: Древний Восток и Библия; Панвавилонизм в библеистике.

ДЕМИФОЛОГИЗАЦИЯ

термин, введенный в богословие и экзегетику *Бультманом для обозначения интерпретации смысла Свящ. Писания с учетом древних форм *передачи *керигмы.

Этот герменевтич. подход не является чем–то новым в богословии, и принципы его зависят от того, что вкладывается в понятие «миф». Существует множество его определений (см. ст. Миф и Библия); здесь же мы выделим три аспекта. 1) «Миф–сказка» — чистая фикция, лишенная глубинного содержания. Таково расхожее значение слова миф, и так его воспринимают применительно к Библии только крайние рационалисты. 2) «Миф–мифологема», или использование символико–образного языка для выражения сверхчувств. реальности. Такого рода мифологемы невозможно устранить из Писания и вообще из религии. «Откровение высшего мира совершается непосредственно в мифе, он есть те письмена, которыми этот мир начертывается в имманентном сознании, его п р о е к ц и я в о б р а з а х» (*Булгаков). Уже древняя философия со времен Упанишад и греческих мыслителей прибегала к мифологемам. 3) «Миф–миросозерцание», или недифференцированный способ восприятия и описания духовной реальности, к–рая мыслится и описывается по образу и подобию природных и социальных явлений. Эта форма мифа не отделяет реальности от конкретного образа, поскольку она зародилась и существовала на том этапе сознания, когда человек ощущал и божество, и

себя целиком включенными в бытие природы. Строго говоря, Д. приложима именно к данной форме мифа, хотя грань между «мифологемой» и «миросозерцанием» подчас остается размытой.

1. Д. в ВЗ. У египтян, вавилонян, финикийцев боги отождествлялись со стихийными силами, и само их бытие представлялось в категориях родовой и семейной жизни. В библ. монотеизме, напротив, «природа является лишенной божественности перед лицом абсолютного Бога» (Г. Франкфорт). Свящ. писатели, нередко пользуясь мифопоэтич. языком *Древнего Востока, в действительности уже стояли на почве «мифа–миросозерцания». Бог открывался им как верховное Начало, несоизмеримое с тварью (см. ст. Апофатическое богословие в Библии). Поэтому мифологич. элементы остались в ВЗ как второстепенный и декоративный рудимент. Так, вавилонская богиня морской бездны Тиамат в Кн.Бытия превращается в Теом — олицетворение безликой водной стихии (1:2). Сравнивая *Шестоднев и вавилонскую поэму о сотворении мира, *Гункель отмечает: «Едва ли можно представить большее различие. Там все дико и странно, там необузданная варварская поэзия, здесь торжественное возвышенное спокойствие сухой и трезвой прозы… поэзия мифа исчезла до малейших остатков». *Антропоморфизмы ВЗ в применении к Богу являются лишь *метафорами и условным способом выражения, к–рый недвусмысленно корректируется апофатизмом: («Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на [горе] Хориве из среды огня» — Втор 4:15; ср. Ис 40:25). Учение о з а п р е д е л ь н о с т и (трансцендентности) Сущего есть антипод мифологич. сознания, к–рое сливает Божество и природу, а взгляд на человека как на образ и подобие Божье выводит библ. антропологию за пределы антропологии мифологической, в к–рой человек составляет одно целое с природой.

У пророков мы находим одухотворенную реинтерпретацию мн. понятий (таких, как День Господень, царствование Бога и др.), к–рые в народном сознании носили мифологич. характер.

2. Философская Д. во внебиблейском мире. У древнеинд. мыслителей Д. носила исключительно своеобразный характер: придерживаясь апофатич. принципа определения божества как стоящего по ту сторону всего мыслимого, они в силу исходных пантеистич. установок допускали мифологию как простонародную форму мировосприятия, позволяющую говорить о проявлениях Высшего через многообразие мира.

У антич. философов Д. зародилась в ту эпоху, когда древние мифы перестали восприниматься как достоверные и превратились в «литературу». Одни философы (напр., Ксенофан, 6–5 вв. до н.э.), высмеивали антропоморфные и зооморфные представления о богах, другие пытались спасти мифологию для религии, толкуя ее аллегорически (платоники и особенно стоики). «В детском возрасте человечества, — писал Страбон, — люди, как дети, просвещались с помощью рассказов». Но в этих рассказах, по мнению философов, заключен реальный смысл. Эвгемер (4 в. до н.э.) полагал, что Зевс и др. олимпийцы не что иное, как обожествленные герои. Большинство же антич. демифологизаторов предпочитали видеть в мифах олицетворение стихий, проявлений сил природы, а также свойств Божественного. Следует подчеркнуть, что у Платона и Плотина мы находим понимание мифа как «мифологемы». Ветхозав. и античная Д. были сплавлены воедино у *Филона Александрийского и др. представителей иудейской александрийской школы.

3. Евангельская Д. Христос Спаситель не избегал мифопоэтич. языка, понятного Его слушателям, но вкладывал в традиционные символы новый смысл. Особенно это характерно для эсхатологич. речей Господа. Он возвещает о Царстве Божьем, к–рое уже пришло на землю, хотя в представлении народа оно должно сопровождаться космич. катастрофой. «Ныне суд миру сему» (Ин 12:31), — говорит Он и поясняет, что Суд заключается в том, что «свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет» (Ин 3:19). «Встреча с Иисусом ставит человека перед выбором, перед Судом, который неотделим от грядущего Царства Божьего… Это Суд в истории, но значение его выходит за ее пределы. Надысторическое значение и выражено в образе, подобном действу: народы стоят у престола Божественного Судии» (Ч. *Додд). В отличие от космич. *эсхатологии апокалиптиков провозвестие Христа говорит и о Царствии Божьем, к–рое уже пришло неприметным образом и находится внутри самого человека (Лк 17:20–21). «Оно ’’вошло’’ в историю как раз в ту решающую пору, центром которой был Сам Иисус» (Ч. Додд). (См. ст. Осуществленная эсхатология).

Христос явственно дает понять разницу между образом и реальностью. Образная проповедь предназначена для тех, кто не способен усвоить ее в иной форме. «Вам, — говорит он апостолам, — дано знать тайны Царствия Божия, а прочим в притчах». Притча в данном случае подобна загадке, для разгадки к–рой требуется усилие разума и воли, без чего слушающие «видя не видят и слыша не разумеют» (Лк 8:10; ср. Ин 16:25).

4. Святоотеческая Д. была направлена гл. обр. против буквального понимания библ. символов и антропоморфизмов. Ведущим оставался аллегорич. способ толкования, воспринятый у Филона Александрийского и из антич. традиций. Кроме того, герменевтика св. отцов постоянно соотносилась с апофатич. богословием. «Бог, — писал свт. *Григорий Нисский, — не может быть объят ни именем, ни мыслью, ни какой–либо другою постигающею силою ума» (Против Евномия). В древних пророчествах Д. открывала *прообразы, соотнося свящ. события и символы прошлого с тайной спасения во Христе. По словам свт. *Василия Великого, между прообразом спасения и самим спасением «столько же разности, сколько может быть между сновидением и действительностию, между тению или изображениями и тем, что самостоятельно существует» (О Св. Духе, XIV). *Дионисий Ареопагит считал, что метафизич. язык необходим при описании сверхчувств. реальности. Библия говорит о ней «в образах несходных, совершенно отличных, далеких от священных предметов» (О небесной иерархии, II, 3). В патристике и, в частн., в определениях *Вселенских соборов мы находим интерпретацию Писания с привнесением новых, небиблейских понятий (Троица, Богочеловек, Единосущный) для осмысления понятий библейских, таких, как, напр., «Сын Человеческий», «Мессия».

5. От средних веков до нового времени. Средние века мало нуждались в Д., поскольку мышление той эпохи само было мифопоэтическим и мифотворческим. Только у наиболее выдающихся визант. отцов (прп. Иоанн Дамаскин, свт. Григорий Палама) и зап. богословов (Эриугена, схоластов) мы находим развитие апофатич. мысли, возвышающейся над конкретностью библ. символизма. Так, *Фома Аквинат (13 в.), следуя Ареопагиту, писал: «Священному Писанию приличествует предлагать божественные и духовные истины под подобием материальных вещей. Ведь Бог устраивает все, сообразуясь со способностью восприятия. Для человека естественно достигать интеллектуальных истин через чувственные вещи, ибо наше знание исходит из чувства. Поэтому духовные истины вполне соответственно преподаются в Священном Писании через метафоры материальных вещей… Когда в Писании говорится о руке Божьей, буквальный смысл будет не в том, что Бог имеет руку, а в том, что обозначается этой частью тела, — действующая сила» (Summa theol., I. 1, 9).

На исходе Ренессанса прп. *Максим Грек прибегает к символич. толкованию нек–рых книг Библии, а кард. Николай Кузанский (1401–64) благодаря апофатич. методу создает новую филос. интерпретацию Шестоднева. Начиная с Боккаччо европ. мысль обращается к исследованию самого понятия «миф» (на материале античности), и попытки определить его продолжаются до нашего времени (см. ст. Миф и Библия).

6. Рационалистическая и либерально–протестантская Д. относила к области мифа в Библии все, что не находит науч. объяснения. При этом рационалисты расценивали миф как простой вымысел, отражающий донауч. мышление, а либеральные экзегеты — как наивную, но достаточно глубокую символику религ. — нравств. характера. И те и другие считали необходимым «очистить» Библию от мифов. В этом сходились авторы весьма различ. мировоззрений (*Гегель и *Штраус, *Паулюс и *Гарнак). Штраус называл мифом каждый евангельский рассказ, к–рый, по его мнению, лишен историч. достоверности, но «в котором религиозная община признает основной элемент своей веры ввиду того, что он заключает точное выражение ее главных чувств и наиболее дорогих ей идей». Паулюс же полагал, что те сказания евангелистов, к–рые говорят о чудесах, на самом деле подразумевают естественные события. Таким толкованием рассказ как бы «демифологизируется» (напр., на горе Преображения Христа просто озарили первые лучи восходящего солнца, а ангелы у гроба были на самом деле ессеями в белых одеждах). Эта натуралистич. Д. была впоследствии окончательно отброшена, а тенденция, идущая от Штрауса, получила двойное развитие: у одних авторов вся евангельская история была, в конце концов, признана мифом (см. ст. Мифологическая теория), другие же пытались, не отказываясь от историчности свящ. событий, реинтерпретировать «устаревшую, но внутренне ценную» форму благовестия. Один из выразителей этого направления — богослов *тюбингенской школы *Пфляйдерер — писал в 1906: «Для нас потеряло значение все мифическое, сверхъестественное, чем характеризовались древние верования христиан, но известное зерно истины, заключавшееся в них, должно быть сохранено. Эта истина тождественна вечному мировому закону, в силу которого путь к жизни лежит через смерть! ’’Ветхий Адам’’, чувственно–эгоистическая душа человека должна умереть для того, чтобы ожила и сделалась действенной в нас божественно–духовная личность Сына Божьего».

Что касается ВЗ, то в нем путем сравнительного метода стремились найти отголоски вост. мифов, а затем выделить собственно библ. учение, свободное от мифов (Гункель).

7. Проблема Д. в русской религиозной мысли. Первым серьезным шагом в исследовании этой проблемы в рус. богословии явилась работа архим. *Сергия (Страгородского), будущего патриарха. Он показал, как юридич. принципы ответственности вассала перед сюзереном наложили свою печать на библейскую и догматич. *сотериологию. Бог представлялся оскорбленным владыкой, гнев к–рого необходимо было удовлетворить кровавой жертвой (теория сатисфакции). Отвергая это воззрение, автор писал: «Попытки обосновать добродетель на побуждениях, чуждых чистой нравственности, на выгоде или пользе, имеют в Свящ. Писании и Предании происхождение совершенно случайное, они обусловлены степенью развития читателей и слушателей, а совсем не существом того учения, которое там проповедуется» («Православное учение о спасении», Серг. Пос., 1895, с.95).

В 20 в. к проблеме Д. обращается *Бердяев Н.А. Фактически продолжая мысль патр. Сергия, он, с присущей ему страстностью, выступил против юридическо–механистич. интерпретации библ. сотериологии. «Христианство, — писал он в 1944, — учит о распятии Бога, что было для иудеев соблазн, для эллинов безумие. Но великую идею страдания и распятия Самого Бога человеческое сознание исказило привнесением понятий, взятых из падшего социального мира, и отношений, существующих в нем. Таково унизительное и для Бога и для человека понятие искупляющего значения крови: Христос вместо нас испытывал страдания за наши грехи. Бог принес в жертву Своего Сына, чтобы получить сатисфакцию за грехи людей и т. д.» («Экзистенциальная диалектика Божественного и человеческого», Париж, 1952, с.21).

Н. А. Бердяев настаивал на том, что духовная реальность Бога вообще не может быть «подобной реальностям природного и социального мира». Бог не есть объект, один из объектов бытия; Он выше самого бытия. Провозвестие о Нем всегда символично. Однако небезразлично, какие символы для этого используют. «Божество понимается или по социальным образам — господина, царя, отца, или по динамическим образам — силы жизни, света, духа, истины, огня. Только второе понимание достойно Бога и достойно человека». Библия содержит Откровение, но оно не дается «в чистом виде». «Откровение двучленно, богочеловечно… Откровение окрашивается в разный цвет, в зависимости от состояния человеческого сознания и от целостной направленности человеческого существа… Не только мысль человека о Боге, но и Откровение окрашено антропоморфизмом и социоморфизмом». В частн., Бердяев считал, что «обычное понятие о Промысле взято из управления государством». На самом же деле, «Бога невозможно найти в чуме и холере, в убийствах, в ненависти и жестокости, в насилиях, в зле и тьме. Ложное учение о Промысле вело к рабьему преклонению перед силой и властью, к апофеозу успеха в этом мире, в конце концов, к оправданию зла. Этому противоположно трагическое чувство жизни. Бог присутствует в свободе и любви, в истине и правде, в красоте. И перед лицом зла и неправды Он присутствует не как судья и каратель, а как оценка и как совесть».

Философ полагал, что Откровение уже на начальных стадиях было «социализировано, приспособлено к уровню масс», но по мере углубления духовного сознания человека эти временные оболочки должны спадать. Высвобождение истины из социо-, антропо–и натуроморфных оболочек и отыскание иного, более соответствующего для нее языка и есть Д. Писания (хотя самого слова «демифологизация» Бердяев не употреблял). Бердяеву были близки концепции эсхатологич. школы (*Вайсса И. и *Швейцера А.), но лишь в том смысле, что подлинное учение Евангелия эсхатологично, т. е. указывает на путь выхода из нынешнего состояния мира. «Откровение Бога миру и человеку есть откровение эсхатологическое, откровение Царства Божьего, а не царства мира. Бог есть правда, мир же есть неправда. Но неправда, несправедливость мира не есть отрицание Бога, ибо к Богу неприменимы наши категории силы, власти и даже справедливости» («Самопознание», Париж, 1949, с.185). Восставая против социо–и натуроморфных мифич. представлений, Бердяев в то же время признает значение мифа в высоком смысле слова для веры и религии. Мифологема конкретно–образно раскрывает тайны, невыразимые в отвлеченных терминах. То, что в ВЗ предстает в виде истории, часто является м е т а и с т о р и е й, раскрытием внутреннего смысла историч. процесса. «Мифологичность книги Бытия не есть ложь и выдумка первобытного наивного человечества, а есть лишь ограниченность и условность в восприятии абсолютной истины, предел ветхого сознания в восприятии Откровения абсолютной реальности. В этом, быть может, тайна всякого мифа, который всегда заключает в себе часть истины, за которым всегда скрывается некоторая реальность» («Философия свободы», М., 1911, с.141).

Несколько иной оттенок имел подход к проблеме у другого рус. христ. мыслителя — Н. О. Лосского (1870–1965). Он подчеркивал, что совр. науч. мышление, противопоставляя себя «мифическому», ограничивает реальность той сферой, к–рая доступна естествознанию. Между тем опыт и мысль человека открывают для себя области, выходящие за рамки «научной картины мира». «Научность» сыграла немалую положительную роль. «Дисциплинируя мысль на изучение предметов, доступных точному констатированию и проверке, она принесла, может быть, пользу как определенный этап развития духа; однако дальнейшее господство ее грозит множеству людей неисцелимой слепотой к высшим сферам бытия» (Мифическое и современное научное мышление, «Путь», 1928, № 14, с.55). Эта т. зр. как бы предупреждает о тех трудностях в решении проблемы Д., с к–рыми пришлось столкнуться методу Бультмана.

В 30–х гг. 20 в. к вопросу Д. обращались рус. богослов *Ильин В.Н. и писатель *Мережковский. Первый подчеркивал роль мифологем в библ. учении и характеризовал миф как способ видения, в к–ром пересекаются вера и знание. «Как в основе мифа, так и в основе так называемой научной данности, — пишет Ильин В.Н., — лежит некоторый изначальный, первичный, более или менее или же совершенно скрытый таинственный факт, исходный момент — «вещь в себе», «изначало’’. Эта «вещь в себе», это «изначало’’ раскрывается одновременно как религиозный миф и как индивидуальное поэтическое творчество. Истинный поэт — всегда мифотворец. Миф, сагу, легенду — продукт соборного творчества, равно как и личное творчество поэта… можно уподобить некоему колодцу, шахте, который, прорезая все слои эмпирической действительности, доходит до ее первоначального и сокровенного ядра, до «вещи в себе’’. Библейский миф и вообще всякий миф (равно как и сага, легенда, поэзия) перекрещиваются с наукой именно в таинственной сфере «вещи в себе’’» («Шесть дней творения», Париж, 1930).

Мережковский в своей книге «Иисус Неизвестный» (Париж, 1931) предлагал различать в Евангелии Историю и Мистерию. История — это то, что относится к вещам, доступным науч. знанию, Мистерия — то, что выходит за его границы и передается образно. В узловых моментах жизни Христа эмпирическое бытие соприкасается с вечностью, История — с Мистерией.

Одно из последних определений Д. с позиции православия принадлежит Лосскому В.Н. (в 60–е гг.). Охарактеризовав конкретно–образный язык Библии, он пишет: «Наш язык уже не тот; возможно, менее целостный, но более сознательный и четкий, он совлекает с архаического разумения обволакивающую его плоть и воспринимает его н а у р о в н е м ы с л и м о г о (разр. — А. М.); повторяем, не рационалистического рассуждения, а созерцательного разумения. Поэтому, если современный человек хочет истолковать Библию, он должен иметь мужество мыслить, ибо нельзя же безнаказанно играть в младенца; отказываясь абстрагировать глубину, мы, уже в силу самого того языка, которым пользуемся, тем не менее абстрагируем, — но уже только одну поверхность, что приводит нас не к детски восхищенному изумлению древнего автора, а к инфантильности» (Догматич. богословие, БТ, 1979, сб.8, с.149).

8. Герменевтические принципы Д.Бультмана. Свою концепцию Д. Бультман впервые сформулировал в 1941 в работе «Новый Завет и мифология». Она содержала проект переосмысления НЗ, осуществить к–рый, по Бультману, сможет лишь «целое поколение богословов». Показательно, что его «манифест» появился в годы войны, в то самое время, когда другой протестантский богослов, *Бонхёффер, ожидая казни в нацистской тюрьме, в своих письмах говорил о новом, «светском» понимании христианства, свободном от церк. форм (т. н. «безрелигиозная вера»). Оба мыслителя, потрясенные духовной и политич. катастрофой своего времени, пришли к выводу, что слабость влияния евангельских идей коренится в разрыве между мышлением совр. человека и сакральным, устаревшим языком религии. Но если Бонхёффер призывал к реформе всей догматики и церк. уклада, то Бультман сосредоточил внимание на экзегетич. проблемах. «Наш радикальный опыт демифологизации Нового Завета, — писал он, — по существу вполне аналогичен учению св. Павла и Лютера о спасении только верой помимо дел Закона». Задачу Д. ученый видел в п е р е в о д е «мифологического языка» НЗ на язык философии 20 в. и поэтому считал своими предшественниками св. отцов, следовавших аллегорич. методу, к–рые, по его словам, «одухотворяли мифические элементы таким образом, что они становились символами процессов, происходящих в духе».

Исходные предпосылки герменевтики Бультмана были связаны с экзистенциальной философией М. Хайдеггера (см. ст. Экзистенциалистские толкования Библии) и его собств. пониманием мифа. По его определению, миф есть д о н а у ч н ы й способ говорить о духовном в терминах видимого мира. В этом определении смешивались два понимания мифа: а) как устаревшей, донаучной *космографии и б) как *мифологемы. «Новозаветный миф», по Бультману, сводится к четырем гл. пунктам: 1) представлению о «трехэтажной Вселенной» (небо, земля, преисподняя), 2) идее «схождения» в «дольний» мир Спасителя, Который потом «восходил» на небо, 3) вере в бесплотные силы и чудеса и 4) эсхатологии, воспринимаемой в виде космич. катастрофы. Эти черты, утверждал Бультман, не относятся к сути христ. благовестия. Их источники коренятся во взглядах древнего человека на природу, в иудейской апокалиптике и гностической сотериологии. При этом Бультман отказался от намерения вычеркнуть «мифологические элементы» из НЗ, как делали его учителя — либеральные богословы. Он даже упрекал Гарнака за то, что тот «обеднил керигму, сведя ее к нескольким религиозно–этическим принципам». Бультман хотел превратить историко–критич. анализ Писания в инструмент для творческой реконструкции подлинной керигмы. «Если старые либералы использовали критику для упразднения мифологии Нового Завета, — писал он, — наша цель сегодня использовать ее для того, чтобы истолковать эту мифологию». Иными словами, «новозав. миф» оказывался отнюдь не просто пережитком прошлого, но содержательной мифологемой. Критика способна дать лишь формальный анализ, но глубинную ее интерпретацию в состоянии дать лишь философия, точнее, философия экзистенциальная. Она одна может изложить сущность керигмы на «немифологическом языке». «Миф НЗ», полагал Бультман, в действительности говорит о внутреннем бытии человека, о его заброшенности, отчуждении от подлинной жизни, слепоте и отчаянии, выход из к–рых дается опытом духовного освобождения через веру. В этом — основа новозав. сотериологии, в т. ч. сотериологии апп. Павла и Иоанна.

Тезисы Бультмана вызвали оживленную полемику. Мн. его оппоненты (напр., *Ломайер), в целом соглашаясь с необходимостью Д., считали неубедительной бультмановскую оценку новозав. терминологии как полностью чуждой совр. сознанию. Немало возражений вызывали и четыре пункта, к–рые Бультман считал характеризующими «новозаветный миф»:

1) Несомненно, что образ «трехэтажной Вселенной» восходит к древневост. и антич. космологии, к–рая уже в эллинистич. период претерпела изменения. Антич. наука рассталась с идеей «верха» и «низа», и даже геоцентрическая система Птолемея (отраженная позднее в творчестве Данте) исключала эти понятия. Для мыслителей новозав. эпохи они имели символический, метафизический, духовный смысл, а тем более — для последующих времен. Правда, Бультман и его единомышленники доказывали, что пространственные представления о «высшем» и «земном» сохранились в обыденном сознании, и предлагали заменить идею Бога, «пребывающего на небесах», понятием о Боге как Глубине, или Основе бытия (*Тиллих). Но ведь и эти понятия сохраняют связь с пространственными моделями. С другой стороны, совр. человек, если ему говорят о «возвышенных» или «низменных» чувствах, отнюдь не считает, что речь идет о чувствах, находящихся над облаками или под землей. Переносный смысл этих псевдопространств. представлений предельно ясен.

2) Библейская идея «вторжения» Бога в мир только кажется мифологической. «Сравнительная наука о религиях, — замечает Буйе, — доказала, что именно то, что воспринимается Бультманом как типично мифологическое в Новом Завете, — вмешательство в этот мир абсолютно запредельного Бога, — оказывается, напротив, понятием, в корне отличным от древних мифов, и именно тем самым понятием, которое привело их к крушению. Великие космические мифы эллинистических религий, как и религий Дальнего Востока, на самом деле являются просто своеобразной проекцией космических событий в их вечном повторении. Христианское утверждение Бога, внеположного миру и единожды вошедшего в него, чтобы его изменить, не только не может быть снято, как мифологическое, но и представляет собой преодоление как мифа, так и безнадежного детерминистского рационализма».

Другой католич. критик Бультмана — *Харрингтон — подчеркивает, что «наша возможность говорить о Боге только с помощью аналогий или символически, в категориях, взятых из природы или человеческого опыта… есть существенная часть человеческого мышления». Именно поэтому Бердяев делал ударение на религиозно–нравств. аспекте Д. в отличие от Бультмана, к–рый ориентировался на «современную науку» и игнорировал апофатич. богословие. Примечательно, что в качестве альтернативы бультмановской «декосмизации» христологии на Западе возникло учение *Тейяра де Шардена, тесно связанное с наукой и настаивающее на вселенской, буквально космич. роли Боговоплощения.

3) Отрицание Бультманом явлений, выходящих за сферу науч. опыта, есть дань определ. форме мировоззрения, к–рое возникло отнюдь не сегодня. В то же время огромный интерес к мистич. учениям, йоге, целительству и т. п. показывает, что «современный человек» не может удовлетвориться признанием одной материальной действительности. Даже экзистенциальная философия не признает рассудок последним судьей в вечных вопросах жизни. Кроме того, именно нашему веку свойственно развитие иррационалистич. систем и взглядов. Вообще взглядам Бультмана присуща излишняя робость перед лицом науч. детерминизма 19 в., к–рый уже при жизни экзегета стал энергично оспариваться.

4) Хотя космич. эсхатология во многом должна пониматься иносказательно (как и понималась мн. отцами Церкви), нет оснований считать, что она реально отражает только внутренний мир человека и не имеет отношения к истории человечества в целом.

Не менее противоречивым, чем определение мифа, данное Бультманом, было его представление о христологии. Экзегет невольно солидаризировался с отвергаемым им либеральным богословием, проводя различие между *«историческим Иисусом» и Христом керигмы. О первом, по его мнению, известно лишь то, что Он жил, учил и умер на кресте, а второй есть «уникальное соединение мифологии с историей». Как Спаситель и Сын Божий, пришедший с небес, Он — вариант сотериологич. мифа гностиков, но в то же время Он — историч. Лицо, жизнь Которого входила в план спасительного деяния Бога, явленного в истории. Это, по Бультману, главный парадокс и «соблазн» христианства.

Христос, признает Бультман, не принадлежит только прошлому; более того, «Он не может быть понят просто из исторического контекста». Никакая науч. критика не в состоянии объяснить «того, ч т о И и с у с з н а ч и т д л я м е н я». «Наш интерес к событиям Его жизни, и прежде всего к Кресту, нечто большее, чем академический интерес к событиям минувшего. Мы можем увидеть их смысл, только задаваясь вопросом: что Бог хотел сказать к а ж д о м у и з н а с через Него». Т. о., евангельское сказание открывает душе «путь, который я свободен либо принять, либо отвергнуть».

Но если Бультман исповедует веру в евангельские события как тайну спасения, то у него нет никаких оснований принимать историч. скептицизм в отношении к Евангелиям и отвергать вместе с рационалистами тот язык, на к–ром говорит с нами христианская керигма, ибо рационализм с таким же успехом м о ж е т о т н е с т и к о б л а с т и м и ф а и нашу веру в Слово Божье, обращенное к каждому человеку.

9. Заключение. Как мы видели, богословам задолго до Бультмана стало ясно, что мн. библ. символы нельзя понимать буквально, и христ. мысль, начиная с эпохи отцов Церкви, стремилась преодолеть буквализм и найти актуальное прочтение Библии. Но есть реальности, к–рые невозможно описать иначе, как языком мифологемы. Ее не может полностью заменить система отвлеченных терминов. Даже радикальный католик–неомодернист *Кюнг, разделяя идею Бультмана о Д., признает, что одним филос. и богосл. абстрагированием мифологем нельзя ограничиться. Он подчеркивает, что здесь Бультман отдает дань рассудочности, во многом свойственной протестантизму. «Зачастую, — пишет Г. Кюнг, — образное, мифологическое, символическое и сакральное просто отметалось в Церкви вообще. Словно люди имели только уши, но не имели глаз. Словно наряду с разумом и критическим рациональным мышлением не могут играть никакой роли также фантазия, сила воображения, эмоции, вообще спонтанность, творчество, новизна. Словно христианская вера является лишь половиной дела, а именно только делом разума, а не захватывает человека полностью». Сам Г. Кюнг, а незадолго до него англичанин Джон *Робинсон (1963) пытались найти новые символы и слова для обозначения новозав. тайны. Но, как выяснилось, создание подобного языка — дело исключительно сложное; не случайно в эпоху Вселенских Соборов новые догматич. формулировки прививались с огромным трудом (христологич. споры). Несостоятельность попыток Дж.Робинсона и Кюнга заменить такие емкие слова–знаки, как «Спаситель» или «Сын Божий» понятиями «глашатай Бога», «доверенное лицо Бога», «полномочный представитель Бога» (все эти определения подходят, скорее, к пророкам) показывает, что гораздо естественней и органичней продолжать углубленное осмысление у ж е и м е ю щ и х с я формул церк. Предания. Дело не в знаках, а в том, чтобы искать в них содержание, соответствующее д у х у Библии, чтобы натуро–и социоморфные способы выражения не претендовали на адекватное описание реальности.

Методы Д. в том виде, как они были разработаны Бультманом, не пережили самого богослова, хотя мн. элементы стали достоянием богословия (см. ст. Новая герменевтика). Важнейшие их недостатки связаны с неясностью и противоречивостью идейных предпосылок ученого, с его зависимостью от частной филос. школы, с его историч. скептицизмом. Такая тенденция вела лишь к размыванию основ Евангелия, к «декеригмизации». Внутренний опыт освобождения, к–рым Бультман ограничивал суть Благой Вести и тем лишал ее историч. перспективы (см. ст. Историзм Свящ. Писания), в конечном счете становится неотличимым от любого вида внебибл. *мистицизма (дзэн, йога, кришнаизм и т. д.).

Тем не менее, как показывает история библ. герменевтики и богословия, проблема Д. остается важной для христ. сознания. Толкование Библии с учетом условности социо–и натуроморфизма не просто приближает ее к «современному человеку», но и раскрывает ее глубинную богочеловеч. сущность.

Кюнг справедливо выдвинул требование, чтобы Д. была «дифференцированной». Решающим для нее является не равнение на ту или иную философию, а необходимость считаться с конкретными жанрами Библии. Подход к первым главам Кн.Бытия и Евангелию с одной меркой не оправдан. Бытописатель говорит о событиях, отдаленных от него на тысячи лет, он выражает Откровение средствами символов Древнего Востока, его цель — возвестить определенное у ч е н и е. Евангелисты же, хотя тоже возвещают керигму, опираются на уникальные историч. факты, свидетели к–рых были в их время еще живы. Точно так же специфика жанров не позволяет расшифровать в одном ключе *Исторические книги ВЗ и апокалиптич. писания, псалмы и законодательство. Когда автор 2 Цар говорит о грехе Давида, он имеет в виду историч. реальность, когда же описывает Бога, летящего на херувиме (2 Цар 22:11), перед нами — мифопоэтический образ. Если обстоятельства жизни прор. Иезекииля в Плену относятся к области исторически познаваемого, то описание его видений передает в образах богооткровенную весть, к–рая выходит за пределы постигаемого рассудком. Историк может лишь анализировать лит. форму, в к–рой выражен опыт пророка, чтобы точнее уяснить содержание его провозвестия.

Внешние события жизни Богочеловека, хотя и имеют высочайший смысл, не требуют иносказательного прочтения (за исключением гомилетич. целей). Но есть моменты в евангельском сказании, когда историк вынужден отступать перед тайной. Она открывается только глазам веры.

Так, *Жибер П. указывает на различие двух сфер — исторической и сверхприродной — в повествовании о Благовещении в Ев. от Матфея и в Ев. от Луки. Взору историка доступны лишь Дева Мария и св. Иосиф как историч. лица, но не явления ангелов, к–рые принадлежат к сфере духа и веры. «В этих двух повествованиях, — пишет Жибер П., — евангелисты настаивают на одном: Иосиф и Мария пережили особый благодатный опыт личного богообщения, последствия которого, однако, важны для всего человечества. Вот почему, с одной стороны, об этом необходимо было рассказать человечеству… а с другой стороны, рассказать, сохраняя сверхприродный аспект явлений, пережитых в опыте веры. Этим объясняется отсутствие свидетелей, сравнительная неясность даты и места явления ангела Марии, а также указание, что ангел является Иосифу во сне; в обоих случаях явление ангела знаменует наличие сверхприродного переживания». Жибер П. указывает, насколько ниже в этом отношении стоят новозав. апокрифы, к–рые стремятся конкретизировать детали и выдать мистическое за исторически познаваемое.

Каждая эпоха требует своего подхода к свящ. тексту, следовательно, каждая эпоха создает свой вид Д. Но для любого времени гл. вектором должен служить апофатический принцип, не позволяющий рассматривать Бога как один из объектов бытия, наряду с другими объектами. При этом, как заметил в полемике с Бультманом философ *Ясперс, «только тот

имеет право демифологизировать, кто решительно сохраняет реальность, содержащуюся в языке–шифре мифа». В противном случае Д. будет служить не углубленному пониманию веры, а ее разрушению.

 *Б е р д я е в Н.А., Философия свободного духа, ч.1–2, Париж, 1927; прот.*Б у т к е в и ч Т.И., Жизнь Господа нашего Иисуса Христа, СПб., 18872; Г и б е р (*Ж и б е р) П., Евангелия: вера и история, «Логос», 1972, № 6; К у б л а н о в М.М., Возникновение христианства, М., 1974; *К ю н г Г., Быть христианином, [Тюбинген], 1974; М а к к у о р и Д ж., Принципы христ. теологии, в кн.: Мартин Хайдеггер и теология, ч.2, М., 1974; прот.М е н ь А.В., Историки религии, Брюссель, 19812; Совр. буржуазная философия и религия, под ред. Богомолова А.С., М., 1977; *Т р о ф и м о в а М.К., Некоторые проблемы изучения раннего христианства, в ее кн.: Историко–филос. вопросы гностицизма, М., 1979; У г р и н о в и ч Д.М., Попытка «экзистенциальной» интерпретации христианства, ВФ, 1966, № 8; B e r d i a e f f N., V№rit№ et R№v№lation, trans. du russe, Neuch«tel, 1954; *B u l t m a n n R.K., Jesus Christ and Mythology, L., 1960; *J a s p e r s K., B u l t m a n n R.K., Die Frage der Entmythologisierung, Munch., 1954; L a n e D.A., The Reality christology: an Essay in Christology, Dublin–N.Y., 1975; M a c q u a r r i e J., An Existentialist Theology, Harmondsworth, 1973; *P e r r i n N., The Promise of Bultmann, Phil., 1969; RGG, Bd.2, S.496; *R o b i n s o n J.A.T., Honest to God, Phil. — L., 1963; *W r i g h t G.E., God Who Acts: Biblical Theology as Recital, Chi., 1959.

ДЕНТАН

(Dentan) Роберт (р. 1907), амер. протестантский библеист. Был проф. Свящ. Писания ВЗ в ряде богосл. школ США. Участвовал в палест. археологич. экспедициях. Специалист по библейской *археологии и *апокрифам. Гл. его труды посвящены ветхозав. богословию. Среди них — «Богопознание в древнем Израиле» («The Knowledge of God in Ancient Israel», N.Y., 1968). В книге рассматривается ветхозав. учение о Боге, человеке, грехе и спасении. Д. делает акцент на богосл. и жизненной актуальности древнего библ. богопознания. Мн. статьи Д. по библеистике

помещены в Британской и Американской экциклопедиях, а также в «Interpretator’s Dictionary of the Bible» (IDB).

 Preface to Old Testament Thelogy, New Haven–L., 1950; Apocrypha, Bridge of the Testaments, Greenwich, 1954; The Idea of History in the Ancient Near East, New Haven, 1955.

 WBSA, p.52.

ДЕЭСХАТОЛОГИЗАЦИЯ

смягчение или отход на второй план эсхатологич. тем в книгах НЗ. Согласно наиболее распространенной т. зр., Д. связана с постепенным отказом Церкви от ожидания скорого конца мира. Черты Д. можно найти в Ев. от Луки и особенно в Ев. от Иоанна, где нет апокалиптич. пророчеств. Впервые мотивы Д. появляются в одном из ранних произведений свящ. новозав. письменности — 2 Фес (2:1–12). Другая, реже встречающаяся т. зр. предполагает, что в проповеди Христа и первых апостолов был минимум эсхатологии. Эсхатологич. тенденция усилилась в годы проповеди ап. Павла и достигла кульминации в эпоху написания Апокалипсиса. И только во 2 в. вера в близкую *Парусию постепенно ослабевает.

ДЕЯНИЯ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ

(греч. PrЈxeij 'ApostТlwn), пятая книга новозав. канона, к–рая является непосредственным продолжением Ев. от Луки, точнее, второй частью книги одного автора, адресованной новоначальному христианину по имени Феофил (Лк 1:3–4; Деян 1:1; был ли этот Феофил реальным лицом или же под ним разумелась всякая «боголюбивая душа», установить невозможно). Д.с.а. сохранились в двух версиях: «восточной», общепринятой, и «западной», к–рая имеется в кодексе *Безы. Зап. вариант отличается рядом дополнений. Одни экзегеты считают, что автор Д.с.а. написал свой труд в двух вариантах, но большинство склоняются к мысли, что в данном случае имеет место перенесение в текст *глосс, сделанных древним переписчиком. Принадлежность одному автору Ев. от Луки и Д.с.а. почти никогда не оспаривалась. Обе свящ. книги имеют общий стиль, им свойственны

специфич. выражения, к–рые не встречаются в др. частях НЗ или же встречаются очень редко (напр., Лк 4:16 и Деян 17:2).

1. Содержание и композиция книги. Подобно тому, как Ев. от Луки посвящено «делам» и учению Христа, Д.с.а. повествуют о «делах», миссионерских трудах и проповеди апостолов. Впрочем, о большинстве из них в книге рассказано кратко. Над всем повествованием возвышаются две фигуры: св. Петра, проповедовавшего преимущ. иудеям, и св. Павла, «апостола язычников». Автор говорит о распространении Благой Вести от Иерусалима до столицы империи — Рима. Он начинает рассказ с Вознесения Господня на Елеонской горе, связывая тем самым вторую часть своей книги с первой. В начальных главах (1—5) говорится о восполнении числа Двенадцати апостолов, избрании Матфия, о сошествии Св. Духа в день Пятидесятницы и изображается жизнь общины до середины 30–х гг. Следующие 7 глав (6—12) посвящены деятельности первых миссионеров, проповеди и смерти первомч. Стефана, после к–рой многие ученики покинули Иерусалим (а нек–рые и Иудею). Распространение Христовой веры идет к о н ц е н т р и ч е с к и м и к р у г а м и: сначала крестят иудеев, затем прозелитов и, наконец, язычников. Повествование о первых благовестниках переплетается с рассказом о призвании Савла (Павла), к–рому суждено стать одним из ведущих миссионеров Церкви среди иноплеменников. Раздел завершается описанием гонения Ирода Агриппы I (44). В третьем разделе (13:1—15:35) описывается миссия Варнавы и Павла, отправленных из Антиохии в южные города Малой Азии (первое путешествие ап. Павла). С четвертого раздела (15:36—19:20) автор целиком переходит к повествованию об ап. Павле, подробно рассказывая о втором и третьем миссионерских путешествиях ап. Павла и его сподвижников по странам Вост. Средиземноморья (М. Азия, Македония, Греция). Пятый раздел (19:21—28:29) посвящен испытаниям апостола: эфесскому мятежу, путешествию в Иерусалим, аресту в Храме, узам в Кесарии и прибытию его в Рим. Эпилог книги (28:30–31) представляется незавершенным. Автор кончает словами о том, что Павел, ожидая суда, жил в Риме и проповедовал там невозбранно. Ни об исходе его дела, ни о дальнейшей судьбе апостола не говорится ни слова. Ряд экзегетов выдвинули гипотезу, что св. Лука не хотел описывать последующих событий и закончил 63–м годом, т. к. в 64 началось гонение Нерона на римских христиан. Дееписатель якобы не хотел бросать тень на имперские власти. Но гипотеза эта малоправдоподобна. Хотя Лука относился к римлянам вполне лояльно (напр., к Корнилию, Галлиону, Юлию и др.), но вместе с тем он не идеализировал их (ср. 24:26). Естественней всего предположить, что Дееписатель не успел закончить свой труд.

2. Литературные особенности и цель книги. Автор Д.с.а. выступает как историк первенствующей Церкви; но его нельзя считать историком в совр. смысле слова. Правильнее сравнивать его с авторами *Исторических книг НЗ. Как и они, св. Лука опирался на предания и документы, однако он далек от того, чтобы удовлетворить простую любознательность читателя. Обе его книги — своего рода катехизисы, изложенные в форме историч. повествования. Они написаны для того, чтобы читатель «узнал твердое основание» евангельского учения (Лк 1:4). В обеих книгах просматривается сходство плана: от явления Духа Божьего, через труды и служение — к страданиям и торжеству замысла Божьего. Катехизич. характер Д.с.а. обусловливает нек–рую их безличность, однако богословие и учение боговдохновенного писателя имеют ясные специфич. черты. Обилие *гебраизмов на фоне прекрасного греч. языка книги объясняется не только влиянием *Септуагинты, но и теми евр. (или арамейскими) источниками, к–рыми св. Лука располагал. Первые три раздела Д.с.а. неск. схематичны и составлены из отдельных, на первый взгляд, мало связанных между собой повествований. Очевидно, об этом времени Дееписатель знал только из преданий и пользовался отдельными записями. Напротив, вторая половина книги, более цельная, полная деталей и живых описаний, указывает на то, что написана она очевидцем. Порой автор говорит от первого лица.

Нек–рые толкователи полагали, что целью св. Луки была апология, стремление доказать рим. властям, что христиане не представляют для них опасности. Но если сравнить Д.с.а. с книгами *Иосифа Флавия, написанными в ту же эпоху с целью защиты иудеев, становится ясно, что подобная гипотеза несостоятельна. Важнейшая цель книги — благовестие Иисуса Христа. На вопрос, почему в обстановке ожидания скорой *Парусии потребовалась книга по истории Церкви как продолжение Евангелия, *Кеземанн (1953) дал следующий ответ: в сознании христиан совершился переворот, они переосмыслили пророчества о конце. Действительно, Лука в отличие от Марка четче проводит различие между гибелью Храма и Парусией (Лк 21:20–24). Этот переворот во взглядах отражен Лукой, и именно в Д.с.а., ибо, как говорит Кеземанн, «нельзя писать историю, если ежедневно ожидаешь конца мира». Тем не менее Кеземанн утрировал роль такого переворота. Эсхатологич. чаяния волновали Церковь еще долгое время (достаточно указать на Апокалипсис, написанный, видимо, в кон. 1 в., «Пастырь» Герма и учение монтанизма, возникшее во 2 в.).

3. Автор, дата и историческая достоверность книги. Предание древней Церкви единодушно приписывает Д.с.а. антиохийцу Луке, греку (или сирийцу), врачу по профессии, спутнику и другу ап. Павла (*Антимаркионитский пролог, *Мураториев канон, свт. *Ириней Лионский, *Евсевий Кесарийский и др.). В тех разделах, где автор говорит о совместных путешествиях ап. Павла и Луки, повествование ведется от первого лица (т. н. «мы–отрывки»: 16:10–17; 20:5–15; 21:1–18; 27:1–37; 28:2–16). Однако в 19 в. *Штраус и представители *тюбингенской школы положили начало попыткам оспорить достоверность предания. С этой целью выдвигались след. аргументы: 1) между Посл. ап. Павла и Д.с.а. есть ряд расхождений, к–рые были бы немыслимы, если бы Д.с.а. писал спутник апостола (напр., характеристика Иерусалимского собора); 2) Павел в Посланиях предстает более непримиримым и суровым, чем в Д.с.а., и с большей резкостью судит о Законе; 3) автор Д.с.а. смотрит на апостольскую эпоху уже ретроспективно; 4) отношение к Парусии изменилось лишь ок. 100. Но этом основании Д.с.а. относили к нач. 2 в. Однако указанные доводы не могут быть признаны решающими, т. к.: 1) любым воспоминаниям (даже в наше время) свойственны неточности и расхождения; кроме того, как мы покажем далее, эти расхождения несущественны; 2) вполне естественно предположить, что св. Лука оценивал личность ап. Павла по–своему и брал краски для его образа не из Посланий (как поступил бы поздний писатель), а из личных впечатлений. По свойствам собств. характера св. Лука мог оттенить те особенности апостола, к–рые были ему — человеку примирения — более близки; 3) св. Лука действительно мог писать в те годы, когда большинство апостолов умерло, и поэтому смотрел на апостольское время ретроспективно; 4) взгляд на Парусию мог принадлежать лично Луке или его окружению, что не исключает иных воззрений у других его современников.

В классич. исследовании о Луке (1906–08) *Гарнак указал на множество косвенных данных, к–рые подтверждают предание. Автор Ев. от Луки и Д.с.а., несомненно, был греком. В его книгах, по мнению Гарнака, встречаются термины, заимствованные из древней медицины; он говорит об ап. Павле с восхищением, как преданный ученик. Он уделяет большое внимание Антиохии, а именно оттуда, согласно преданию, происходил Лука. «Мы–отрывки» имеют 43 слова, к–рых нет в Мф, Мк и Ин, но есть в Лк и др. частях Д.с.а. *Рэмзи (1906) установил, что «историческая география» Д.с.а. отличается необыкновенной точностью. В этом Рэмзи убедили археологич. данные (с каждым годом они приносят все новые подтверждения достоверности книги даже в мелких подробностях). К этому следует добавить, что св. Лука не был столь знаменит, чтобы предание могло произвольно приписать ему такие важные книги, как Ев. от Луки и Деяния. Обычно отдавалось предпочтение именам, овеянным легендами. Иными словами, аргументы в пользу подлинности книги намного перевешивают шаткие гипотетич. конструкции критиков. В таком случае Д.с.а., оставаясь назидательной, вероучительной книгой, есть бесконечно ценное и достоверное свидетельство о ранней Церкви и апостолах. Когда были написаны Д.с.а.? Нек–рые экзегеты датируют эту книгу 63, т. е. до смерти ап. Павла и начала гонений Нерона (*Брюс), но большинство относит ее к периоду между 66 и 80. Когда Лука присоединился к ап. Павлу (51), он не мог быть старым человеком, возможно, ему было около 30 лет. Следовательно, в годы написания Ев. от Луки и Д.с.а. ему было не более 60 лет.

5. Источниками для св.Луки служили, кроме его собств. воспоминаний, рассказы самого ап. Павла, св. Марка (жителя Иерусалима, спутника первоверховных апостолов), диакона Филиппа, к–рого Лука посещал в Кесарии, а также письменные документы и традиции древней Церкви Иудеи и Антиохии. Эти документы и предания вышли из семитоязычной среды, чем и объясняются многочисл. гебраизмы книги.

Издавна ставили вопрос о происхождении речей, к–рые играют столь большую роль в Д.с.а. (речи ап. Петра, первомч. Стефана, ап. Павла). По мнению одних экзегетов, эти речи воспроизводят образцы первых апостольских проповедей (*Дибелиус, *Додд), согласно же мнению других, целиком составлены Лукой. Истина, скорее всего, лежит посредине. Дееписатель пользовался рядом источников и едва ли он мог сам измыслить то п о с т е п е н н о е у г л у б л е н и е *христологии, к–рое мы находим в речах Д.с.а. Но стиль проповедей, характерный для самого Луки, показывает, что евангелист излагал мысли апостолов своими словами. Утверждение, будто речи ап. Павла в Деяниях в корне расходятся с его Посланиями, тенденциозно: родства между ними больше, чем вполне понятных отличий. Так, напр., речь к афинянам (Деян 17), к–рую многие критики считают недостоверной, вполне созвучна содержанию Рим 1:19–21. В речи ап. Петра (Деян 2:36) мы находим выражения из евр. молитвы «каддиш», к–рые Лука не мог измыслить.

4. Богословие Д.с.а. Св. Лука не только первый историк христианства, он историк–богослов. Он имел намерение не просто поведать о событиях первых тридцати лет существования Церкви, но и собрать воедино факты, иллюстрирующие его гл. мысль: распространяясь от Иерусалима до Рима, Церковь превращается во В с е л е н с к у ю, открытую Востоку и Западу, иудею и эллину, варвару и скифу (Кол 3:11). Как истинный сын апостольского века Лука постоянно подчеркивает творческое и руководящее воздействие Духа Божьего в Церкви. Нек–рые экзегеты (*Кеземанн, *Концельманн, *Кульманн) считают Луку первым, кто ввел «трехчастное» деление свящ. истории (время до Крестителя, время Христа и время Церкви). Но, скорее всего, евангелист не сам создал это учение, а заимствовал его из апостольского предания. Намеки на него есть уже в древнейших частях Мф и Мк и у ап. Павла.

Кроме пристального внимания к теме обращения язычников (к–рая предвосхищена уже в избрании 70 апостолов по условному библ. числу народов) богословию Луки свойствен акцент на религиозно–нравств. сторону социальных вопросов. Забота о бедных как неотъемлемая часть христ. служения стоит в центре его писаний. Но столь же важное место занимает молитва и Евхаристия. В Ев. от Луки и Д.с.а. чаще, чем в других книгах НЗ, приводятся славословия и гимны и говорится о молитв. жизни Церкви.

Как отмечает еп. *Кассиан (Безобразов), «в основном мысль Луки течет по путям, проложенным ап. Павлом». Но его нельзя считать «чистым» павлинистом. Для Дееписателя полнота единства Церкви вмещает разнообразие мнений. Если ап. Павел ведет непримиримую борьбу со своими старозаветными оппонентами, то Лука становится выше этой борьбы, смягчая историч. конфронтацию течений. В этом смысле его можно было бы назвать первым экуменистом. Тем не менее ведущие идеи Павла — спасение через Христа, Церковь как Тело Христово, как Вселенская община — все это находит отражение у Луки. Его богословие есть синтез мн. традиций (в т. ч. иерусалимской, антиохийской и Павловой).

6. Частные церк. — историч. проблемы, связанные с Д.с.а. 1) *Хронология Д.с.а. имеет отправную точку в рассказе о казни Иакова Зеведеева (12:1–2), к–рая может быть относительно точно датирована 44 годом, и в упоминании правителя Ахаии Галлиона (18:12). Согласно дельфийской надписи, проконсул Галлион правил в Ахаие в 51–52 (см. ст. Археология библейская). Исходя из этого, можно датировать Апостольский собор 49 годом. Призвание Савла произошло, когда Дамаск уже был передан набатейскому царю Арете (2 Кор 11:32). Но в 35 город еще принадлежал римлянам, а в 40 Арета умер. Отсюда возможная дата обращения Савла — 36. 2) Павел упоминает лишь о д в у х своих путешествиях в Иерусалим до того, как было написано Посл. к Галатам (1:18; 2:1–10); между тем в Д.с.а. сказано о т р е х таких путешествиях [первое — после обращения, ок. 39 (9:26–28), второе — во время голода, ок. 46 (11:30), и третье — для встречи с апостолами, или Собора в 49 (15:2 сл)]. По мнению одних толкователей, в годы голода Иерусалим посещал только Варнава, а имя Павла попало в текст позднее; другие считают, что Павел только проводил Варнаву до Иудеи, лично не побывав в Иерусалиме. Гораздо больше трудностей вызывают различия в освещении Собора апостолов в Посл. к Галатам и Д.с.а. У Луки дано развернутое изложение хода Собора и приводится текст апостольского постановления о неевреях, входящих в Церковь. Павел же говорит лишь о том, что Петр, Иаков и Иоанн подали ему и Варнаве «руку общения» в знак того, что им идти к язычникам, а иерусалимским апостолам — проповедовать среди иудеев. О постановлении ап. Павел не упоминает и нигде на него не ссылается. Расхождение это, вероятно, вытекает из различных целей Д.с.а. и Посл. к Галатам. Павлу было важно лишь показать, что его миссия одобрена столпами Церкви–матери, а Лука сделал более детальное описание Собора. Впрочем, существует предположение, что «апостольский декрет» был составлен в Иерусалиме неск. позже, уже в отсутствие ап. Павла, и поэтому ап. Иаков говорил ап. Павлу о нем как о чем–то новом (Деян 21:25). 3) В словах Гамалиила, произнесенных в нач. 30–х гг., упомянут мятежник Февда (5:36), а, согласно Иосифу Флавию (Иудейские древности, ХХ, 5), Февда действовал в 40–х гг. Это лишь доказывает, что Д.с.а. были написаны раньше труда Иосифа Флавия и Лука располагал иными сведениями. 4) Лука допускает неточность, говоря, что Савл сразу после обращения начал проповедь в Дамаске (9:20). Согласно Гал 1:17, до этого он нек–рое время провел в Аравии (Набатее). Однако цели Дееписателя вполне допускали сжатое изложение, из к–рого выпадали отдельные подробности. 5) Обращение Савла описано у св. Луки неск. раз (Деян 9:1–18; 22:1–16; 26:9–18), а также и самим апостолом (Гал 1:11–16; 1 Кор 15:3–8; Флп 3:12). В этих описаниях можно обнаружить незначит. вариации, естественные, когда речь идет о событиях минувшего. Как показал Г. Лофинк, Дееписатель описывал их не с буквальной точностью, но сохраняя основной смысл повествования.

Все указанные проблемы тем не менее не могут вызвать сомнения в историч. достоверности сообщений Дееписателя, поскольку он не был летописцем в строгом смысле слова, а прежде всего — благовестником.

 С в я т о о т е ч. к о м м е н т а р и и: *И о а н н З л а т о у с т, Беседы о надписании Деяний, в кн.: Творения, т.3, кн.1, СПб., 1897; е г о ж е, Беседы на Деяния апостольские, там же, т.9, кн.1, СПб., 1903; е г о ж е, Беседы о Прискилле и Акиле, там же, т.3, кн.1, СПб., 1897; архиеп., блж.Ф е о ф и л а к т (Б о л г а р с к и й), Толкования на НЗ, кн.1–6, СПб., 1911.

Прот.*А ф а н а с ь е в Н.Н., Церковь Духа Святого, Париж, 1971; Б а р к л и У., Толкование Деяний св. апостолов, пер. с англ., Вашингтон, 1982; Б а р с о в М.В., Сб. статей по истолковательному и назидательному чтению Деяний св. апостолов, М., 19032; Б о г о л е п о в Д.П., Учебное руководство к толковому чтению Деяний апостольских, М., 1879; [прот. *Г л а г о л е в А.], Деяния св. апостолов, ТБ, т.10; *Г л у б о к о в с к и й Н.Н., Св. ап. Лука, евангелист и дееписатель, София, 1932; свящ.Г н е д и ч П., Начало христ. проповеди, ЖМП, 1954, № 7; *Г о л у б е в М., Первый праздник Пятидесятницы, ДБ, [1861], № 13; Г о р о д ц е в П.Д., Апостолы — проповедники христианства, СПб., 18992; прот.*Г о р с к и й А.В., История евангельская и Церкви апостольской, М., 1883; *Г я у р о в Х., Апостолският Събор и Иерусалим, ГДА, 1957; Д а н и е л ю Ж., Христ. миссионерство, «Символ», 1983, № 9; Д о б р о н р а в о в Г.И., Гонение Ирода Агриппы I на христиан, Серг. Пос., 1911; *Д о б ш ю ц Э. фон, Древнейшие христ. общины, в кн.: Общая история европ. культуры, СПб., 1908, т.5; З о м Р., Церк. строй в первые века христианства, пер. с нем., М., 1906; И в а н о в А.В., Руководство к изъяснит. чтению книг НЗ. Обозрение Посланий апостольских и Апокалипсиса, СПб., 18863; И в а н о в Н., Св. евангелист Лука, ЖМП, 1958, № 10; Иерусалимская апостольская Церковь в период управления св. ап. Иаковом, СПб., 1897; И п а т о в А.В., К вопросу об общности имущества в первых христ. общинах, «Уч. зап. Омского пед. ин–та», вып.73, 1973; Историч. сведения о св. ап. Варнаве, ХЧ, 1839, ч.2; еп.*К а с с и а н (Б е з о б р а з о в), Христос и первое христ. поколение, Париж, 1950; К а т а н с к и й А.А., Об изучении библ. новозав. периода в историко–догматич. отношении, ХЧ, 1872, № 1; К а у т с к и й К., Платоновский и древнехрист. коммунизм, пер. с нем., Пб., 1920; К е н т Г.Э., От Иерусалима до Рима, Гуммерсбах, 1989; Краткий очерк истории апостольского века, «Руководство для сельских пастырей», 1877, № 15, 17, 21, 28–32, 34, 36, 39, 40; *К у л ь м а н О., Многообразные течения внутри первой христ. общины, «Символ», 1983, № 9; *Л е б е д е в А.П., По вопросу о происхождении первохрист. иерархии, Серг. Пос., 1907; Л е — К а м ю Е., Век апостольский, пер. с франц., СПб., 1892; *Л о п у х и н А.П., Библейская история при свете новейших исследований и открытий. Новый Завет, СПб., 1895; свящ.М е н ь А.,Пятидесятницу празднуем, ЖМП, 1961, № 5; е г о ж е, Светочи первохристианства, ЖМП, 1961, № 7; е г о ж е, «Сын громов« (очерк жизни св. Иоанна Богослова), ЖМП, 1962, № 5; е г о ж е, Св. ап. Лука — дееписатель Церкви, ЖМП, 1963, № 11; [еп.*М и х а и л (Л у з и н)], Толковый Апостол, кн.1–2, К., 19052; *М и х а й л о в с к и й В.Я., Устройство христ. Церкви в I веке при апостолах, ДВ, 1865, № 7, 8; е г о ж е, Служения Церкви в апостольском веке, ДВ, 1865, № 10; е г о ж е, О дарах Св. Духа в первенствующей Церкви, СПб., 18682; М и щ е н к о Ф.И., Речи св. ап. Петра в Кн. Деяний апостольских, К., 1907; *М у р е т о в М.Д., Пророчество и языкоговорение (глоссолалия) как знамения для верующих и неверов, БВ, 1904, № 7/8; прот. Н — в М., Век апостолов, М., 1895; архиеп.*Н и к а н о р (К а м е н с к и й), Толковый Апостол, т.1–3, СПб., 1904–05; Н и к о л и н И.П., Деяния св. апостолов, Серг. Пос., 1895; НЭС, т.3, с.198–203; О Кн. Деяний апостольских по поводу неправых взглядов на нек–рые из совр. протестантских толковников, ТКДА, 1866, т.2, 3; О р л о в К., Речь св. первомч. Стефана, БВ, 1900, № 9, 10; Очерки из истории миссионерства в первенствующей Церкви Христовой, «Руководство для сельских пастырей», 1871, № 13; ПБЭ, т.5, с.150–59; *П е в н и ц к и й В.Ф., Проповедь в первенствующей Церкви христианской, ТКДА, 1875, № 6; П е т р у ш е в с к и й П.П., Святые первоверховные апп. Петр и Павел, К., 1887; По стопам свв. апостолов, СПб., 1904 (по Л. Шнеллеру и др.), репр., М., 1994; *П о с н о в М.Э., Первая христ. община и коммунизм, ХЧ, 1909, № 4, 5; свящ.П о т а п о в И., День Св. Духа, ЖМП, 1954, № 6; *Р е н а н Э., Апостолы, пер. с франц., СПб., 1907; е г о ж е, Апостол Павел, пер. с франц., СПб., 1907; С а м а р и н Ф.Д., Первонач. христ. Церковь в Иерусалиме, М., 1908; С а м а р ц е в С., Христ. агапы, или вечери любви в апостольский век, ВиР, 1915, № 5; *С к а б а л л а н о в и ч М.Н., Из Апостола (трудные места), К., 1911; свящ.С т р а х о в В.Н., Вера в близость «Парусии», или Второе пришествие Господа в первохристианстве и у св. ап. Павла, Серг. Пос., 1914; [Ф л е р и П.], Нравы христиан, ХЧ, 1825, ч.19, 20; Ч е л ь ц о в И.В., Распространение христ. веры свв. апостолами, ХЧ, 1852, ч.2; Ш а р к о Ф., История Апостольской Церкви, ТКДА, 1868, т.1; Ш а т р о в П.К., Деяния св. апостолов, БВс, 1979, № 1–4, 1980, № 3, 1981, № 1, 2, 4, 5, 1982, № 4, 6, 1983, № 2–5, 1984, № 2, 4; Ш а ф ф Ф., День сошествия Св. Духа на апостолов, ПС, 1863, № 4; е г о ж е, Письменность апостольского века и богословие вообще, пер. с нем., «Прибавления к Смоленским ЕВ», 1867, № 7–10; Ш н е л л е р Л., По следам ап. Павла, пер. с нем., СПб., 1898. Библиогр. на иностр. яз. см.: B o i s m a r d M. — E., L a m o u i l l e A., Le texte occidental des Actes des Apњtres, v.1–2, P., 1984; D a u v i l l e r J., Les Temps apostoliques, 1–er si–cle, P., 1970; F e i n e P., B e h m J. und K u m m e l W.G., Einleitung in das Neue Testament, Heidelberg, 196514; H a r r i n g t o n W.J., The New Testament: Record of the Fulfilment, Garden City (N.Y.), 1976; JBC, v.2; NCCS; RFIB, t.2; RGG, Bd.1, S.561–63.

ДЖОТТО

(Giotto) ди Бондоне (1266–1337), итал. художник и архитектор эпохи Проторенессанса. О жизни его сохранилось мало сведений. Известно, что он был сыном зажиточного земледельца, состоял на службе у влиятельных лиц, успешно работал в Риме, Флоренции, Падуе и др. городах Италии. В падуанской капелле дель Арена Д. создал цикл знаменитых фресок на евангельские сюжеты. В композиции цикла художник следовал визант. традиции, подчиняя его единому библ. — символич. замыслу. Но в то же время в Д. наметился и отход от этой традиции (повествовательная взаимосвязь сюжетов, новые принципы перспективы и объемного изображения). Образ Христа у Д. — один из лучших в мировом искусстве. В нем сочетаются небесное величие и простота человечности. Для этой же капеллы художник выполнил цикл фресок на тему о жизни Богоматери. Большая часть их основана на сказаниях апокрифич. Протоевангелия Иакова.

 А л п а т о в М.В., Итал. иск–во эпохи Данте и Джотто, М. — Л., 1939; С о л о м и н Г.К., Джиотто Ди Бондоне, СПб., 1914.

ДИАСПОРА

(греч. diasporЈ — рассеяние), пребывание части народа вне страны его происхождения. Применительно к Свящ. Писанию термин обозначает ветхозав. общины, рассеянные в языч. землях (Иер 25:34; 2 Макк 1:27; Ин 7:35; Иак 1:1).

В отличие от поселений того или иного народа на завоеванной территории Д. возникала в результате эмиграции, порой вынужденной, а порой добровольной. В библ. времена второй тип эмиграции был характерен для трех народов: финикийцев, греков и иудеев. Их страны занимали небольшую площадь и обладали скудными природными ресурсами; это побуждало людей эмигрировать, причем первыми эмигрантами чаще всего оказывались купцы. Финикийцы основывали свои торговые колонии по всему Средиземноморью, от Карфагена до Испании; греч. очаги, к–рые стали возникать ок. 7–6 вв. до н.э., были разбросаны от Атлантики и побережья Черного моря до Средней Азии и

Индии; иудейская Д. шла в основном по путям, проложенным греками. Во всех трех случаях колонисты сохраняли свою религию и культуру.

В ВЗ факт существования Д. понимался как наказание и вразумление за грехи народа. При этом выражалась надежда, что после покаяния Бог соберет рассеянных (Иер 31:10). Действительно, начало иудейской Д. не было добровольным: основу ее составили люди, к–рых Навуходоносор депортировал в Вавилон в 597 и 587/586 до н.э.; кроме того, часть иудеев бежала в Египет. Всего в эти годы Иудею покинуло ок. 50 тыс. человек. После эдикта Кира, разрешившего им вернуться на родину (538 до н.э.), многие остались в Вавилоне. Египетская Д. особенно возросла в эллинистич. период. Самая большая колония иудеев находилась в Александрии. В эпоху господства Рима они расселились фактически по всем центрам империи, получив от правительства статус самоуправляемых общин. По мнению исследователей, к нач. 1 в. н.э. численность Д. значительно превышала численность жителей Палестины.

В религ. и культурном плане Д. дала четыре важных результата: 1. Она способствовала распространению веры в Единого Бога среди язычников и создала различ. формы прозелитизма. 2. Соприкасаясь с эллинской культурой, иудеи сделали первые попытки филос. обоснования и осмысления библ. веры (*Филон Александрийский и *александрийская школа). 3. В Д. Свящ. Писание впервые было переведено на греч. язык, к–рый понимали во всем цивилизованном мире (*Септуагинта). 4. Общины рассеяния были первыми опорными пунктами для проповеди ап. Павла и других провозвестников Евангелия. Значительную часть новообращенных в 40–60–х составляли прозелиты.

В христ. богословии Д. рассматривается как прообраз Церкви Христовой, находящейся в рассеянии среди нехрист. мира.

 М а р г о л и н М.М., Вавилон, Иерусалим, Александрия, Пб., 1923; М е л и х о в В.А., Иудеи в Римской истории по исслед. Э.Ренана, Харьков, 1912; (М и б и х о в: псевд.) Х а ш к и М.Я., История евр. народа от вавилонского пленения до эпохи первых танаев, СПб., 1901; *Р ы б и н с к и й В.П., Религ. влияние иудеев на языч. мир в конце ветхозав. и в

начале новозав. истории и прозелиты иудейства, К., 1898; С е м е н о в И.И., Иудеи и греко–римский мир во втором веке христ. эры, «Уч. зап. Моск. ун–та» (отд. ист. — филологич.), т.34, М., 1905; *С т р у в е В.В., Упоминание иудеев в ранней эллинистич. лит–ре, «Записки Коллегии востоковедов при Азиатском музее АН СССР», Л., 1927, т.2, вып.2; С у в а л ь с к и й З.С., Римская империя и евреи, СПб., 1903; *Т е р н о в с к и й С.А., Иудеи рассеяния и их религ. пропаганда, ПС, 1881, № 2; The Jewish People in the First Century, еd. by S.Safrai and M. Stern, v.1–2, Assen, 1974–76. См. также труды *Буткевича, *Хольцманна O., *Поснова, *Ренана, *Шюрера и библиогр. к ст. Второго Храма период.

ДИАТЕССАРОН

(греч. TХ diЈ tessЈrwn — через четыре), евангельская *гармония, или свод четырех канонических Евангелий, осуществленный *Татианом.

ДИБЕЛИУС

(Dibelius) Мартин (1883–1947), нем. протестантский исследователь НЗ, участник экуменич. движения. Род. в Дрездене. Образование получил в Невшателе, Лейпциге, Тюбингене и Берлине. Преподавал свящ. Писание НЗ в Берлинском (1910–15), а затем в Гейдельбергском (с 1915 до конца дней) ун–тах. Был руководителем комиссии «Вера и устройство».

Д. — один из основоположников *«истории форм» школы. Вслед за своим предшественником по каф. в Гейдельбергском ун–те И.*Вайссом Д. сосредоточил внимание на предыстории евангельского текста. В 1919 вышла работа Д. «История евангельских форм» («Die Formgeschichte des Evangeliums», Tub., 1919), в к–рой он изложил свои основные взгляды и методы. Д. считал, что экзегет должен строго разграничивать историч., науч. и богосл. точки зрения. «Они принадлежат двум различным уровням, и чем больше свободы сохранит ученый, тем больше будет у него возможности выделить и подчеркнуть с в е р х и с т о р и ч е с к о е содержание Нового Завета». Как историк экзегет должен считаться с тем фактом, что «свидетельство об Иисусе никогда не существовало в чистом

виде. Когда рассказывали о словах и делах Христа, это обычно было свидетельством веры, сформулированным ради целей проповеди». Живая проповедь предшествовала Евангелию как записанному тексту. Поэтому сами Евангелия не были «литературой» в обычном смысле слова, а фиксацией предания, сохраненного «анонимной массой» верующих. *Досиноптическая традиция сохранилась, как думал Д., не в виде связного повествования, а в виде «форм», отдельных сказаний, речений, эпизодов. Эти «единицы предания» и послужили материалом для *синоптиков, прежде всего для ап. Марка, к–рый положил начало *жанру Евангелий. По существу, евангелисты были не авторами, а собирателями, объединителями живших в христ. среде традиций. Задача историка «форм» — рассмотреть эти традиции, имевшие долгую историю, с тем чтобы дойти до самых истоков. Изучая «формы», Д. брал каждую из них в изолированном виде и пытался установить ее связь с *«жизненным контекстом» раннего христианства. Т. о., Д. применил метод *Гункеля к НЗ. Ему представлялось возможным определить как литературный жанр тех или иных «форм», так и их связь с жизнью Общины. Однако в отличие от *Бультмана, выступившего с аналогичными идеями в 1921, Д. не исключал, что «формы» отражают реальные свидетельства о Христе (хотя и в богословском осмыслении). «Сам тот факт, — писал он, — что Церковь сохраняла и собирала речения Христа, показывает, что она стремилась согласовать свою жизнь с Его заветами». В отношении Ев. от Иоанна Д. проявлял большой скептицизм и считал, что в 4–м Евангелии мы находим только исповедание веры Церкви, а не подлинные сведения о жизни и учении Христа.

В 50–х гг. взгляды Д. и его сторонников подверглись пересмотру. *Истории редакций» школа отвергла оценку евангелистов просто как собирателей преданий и показала, что все они имели собств. богословие (*Борнкамм, *Концельманн, *Марксен и др.). Концепция Д. имеет две слабые стороны. Она не учитывает бережность, с какой Церковь сохраняла *устную традицию, и ставит досиноптические «формы» в слишком большую зависимость от обстоятельств, в к–рых протекала

жизнь первохрист. Церкви (о чем мы знаем опять–таки только из НЗ). Кроме того, те немногие десятилетия, к–рые разделяли Евангелия и события, описанные в них, не дают оснований предполагать слишком больших изменений в предании. Несомненна прямая связь между палестинским «жизненным контекстом» и сказаниями евангелистов, в то время как для апостольского времени связь эта намного слабее (см. ст. Евангелия).

 Список трудов Д. см.: Bibliographia Dibeliana atque Bultmanniana, «Comectanea neotestamentica», Ed. curavit A. Fridrichsen, t.8, Uppsala, 1944.

 Enc.Kat., t.3, s.1298–99; L i g h t f o o t R.H., History and Interpretation in the Gospels, L. — N.Y., 1935; *P e r r i n N., What is Redaction criticism? Phil., 1969; RGG, Bd.2, S.181.

ДИГЛОТТА

(греч. d… — два и glоtta — язык) — синоним *билингвы.

ДИДАХЕ

или Учение Двенадцати апостолов (полное название: «Учение Господа, преподанное народам через Двенадцать апостолов» (Didacѕ kur…on [diЎ tоn dоdeka ўpostТlwn to‹j њnesin]), новозав. апокриф, к–рый в древности иногда причисляли к канонич. книгам. На памятник ссылались *Евсевий Кесарийский, свт.*Афанасий Великий и др. древние христ. писатели, но в новое время текст его стал известен только благодаря находке митр. Никомедийского Филофея (Вриенниоса), к–рый обнаружил список Д. 11 в. Первоначально был сделан вывод, что книга относится к апостольскому времени, вернее, к рубежу 1–2 вв. Сейчас принимается более поздняя датировка — первая пол. 2 в., хотя окончательно вопрос не решен. Памятник является собранием отд. наставлений и может быть разделен на 2 части. Первая (гл. 1–6) содержит нравств. заповеди, а вторая (гл. 7–10) посвящена вопросам церк. жизни. Д. отражает ту стадию церк. истории, когда еще существовали странствующие апостолы и пророки, когда чин Евхаристии отличался большой простотой. Однако в Д. упоминаются уже и епископы, к–рые управляют общинами.

Д. представляет собой род катехизиса, в к–рый вкраплены назидательные, в т. ч. и евангельские, изречения. Хотя к моменту написания Д. Церковь уже обособилась от *синагоги, в памятнике заметно иудейское влияние. Многие его заповеди сходны с наставлениями раввинов, а композиция первой части с указанием «двух путей» жизни перекликается с «символом веры», известным из *кумранских текстов. Благодаря этому нек–рые исследователи (напр., *Даниелу) считают, что апокриф вышел из среды, близкой к *иудео–христианству, и, возможно, в нем сохранились ранние *аграфы.

 Учение Двенадцати апостолов: Греч. текст с рус. пер. и примеч. М.С.Соловьева и введ. Вл.Соловьева, М., 1886; Писания мужей апостольских, пер. с греч. П.Преображенского, СПб., 18952; Учение XII апостолов, пер. с греч. К.Д.Попова, М., 1898; Учение Двенадцати апостолов, ЖМП, 1975, № 11 (сводный перевод, сделанный на основании двух предыдущих); Ранние отцы Церкви, Брюссель, 1988; R o r d o r f W., T u i l i e r A., La doctrine de douze Apњtres ou Didach№, P., 1978.

 ЕЭ, т.7; П о п о в И.В., Конспект лекций по патрологии, Серг. Пос., 19163; Т о л с т о й Л.Н., Учение Господа, преподанное народам двенадцатью апостолами, ПСС, М., 1913, т.17. Библиогр. на иностр. яз. см.: G i e t S., L’Еnigme de la Didach№, P., 1970; Q u a s t e n. Patr., v.1, p.29–39.

ДИДИМ СЛЕПЕЦ

(ок. 313–ок.398), егип. богослов и экзегет. В детстве лишившись зрения, он, однако, сумел получить обширное образование и был назначен главой александрийской катехизич. школы. Д. во многом следовал за *Оригеном, к–рого ставил очень высоко, хотя и корректировал его взгляды в духе православия. У Д. было много учеников среди иноков Египта, слушал его и блж.*Иероним. В период борьбы с арианством Д. проявил себя как убежденный сторонник свт.*Афанасия Великого. Только после кончины Д. нек–рые его теологумены подверглись критике и были осуждены на V Вселенском Соборе.

От экзегетич. творений Д. сохранились комментарии на Кн.Бытия (Didyme d’Alexandrie, Sur la G№n–se. Texte in№dit d’apr–s un papyrus de Toura, Introd. et notes P.Nautin, L.Doutreleau, P., 1976–78), и на Кн.Захарии. (Didymus sur Zacharia. Texte in№dit d’apr–s un papirus de Toura. Introd., texte critique, trad. et notes de L.Doutreleau, P., 1962), остальное имеется лишь в виде фрагментов. Но есть свидетельства, что он написал толкование на все Свящ. Писание. Блж. Иероним руководствовался им в своих библ. трудах. Д., по словам прот. Г.Флоровского, «мыслил библейскими образами и оборотами. Его система есть прежде всего система библейских истин. Библия для него — Божественная и духовная книга, «Богом помазанная» книга. И потому Ветхий и Новый Завет различаются только как аспекты, только «в примышлении». Ветхий Завет есть временная скиния, тень истины, приготовление к евангельской полноте. Говорившие в тенях, однако, не не ведали истины, которой они были символом, — в частности, это относится к Псалмопевцу, к пророку Исайе. Этим определяется метод Дидима, всегда аллегорический». Впрочем, он не пренебрегал и буквальным смыслом Писания и признавал необходимость критич. работы над свящ. текстом.

 M i g n e. PG, t.39; L e i p o l d t J., Didymus der Blinde von Alexandria, Lpz., 1905; SC, t.83–5, 233–44; в рус. пер.: Пер. кн. Дидима о Св. Духе, в кн.: Блж. Иероним Стридонский, Творения, К., 1879, ч.5.

 Д м и т р и е в с к и й В.Н., Александрийская школа, Каз., 1884; архим.К и п р и а н (Керн), Золотой век святоотеч. письменности, Париж, 1967; прот.Ф л о р о в с к и й Г., Восточные Отцы IV в., Париж, 1931; B a r d y G., Didyme l’Aveugle, P., 1910; B i e n e r t W., «Allegoria» und «Anagoge» bei Didymos dem Blinden, B. — N.Y., 1972.

ДИДОН

(Didon) Анри–Мартен, иером. (1840–1900), франц. католич. церк. писатель. По окончании семинарии в Рондо (близ Гренобля) в 1856 вступил в Орден доминиканцев. Рукоположен в 1862. Получив степень д–ра богословия (1863), читал лекции в Сорбонне, ун–тах Англии и Германии. Значит. часть трудов Д. посвящена апологетич. темам.

Наибольшую популярность имела его книга «Жизнь Иисуса Христа» («J№sus–Christ», v.1–2, P., 1891; рус. пер.: т.1–2, СПб., 1892). За неск. месяцев она разошлась в Париже в количестве 20 тыс. экз. и была затем переведена на англ., нем., рус. и укр. языки. В этом труде Д. стремился противопоставить рационалистич. толкованиям Евангелия церк. взгляд на него. Учитывая успех *Ренана, он построил свою книгу в духе историко–худож. синтеза (его даже называли «католическим Ренаном»). Написанная популярно и живо, без науч. аппарата, работа была рассчитана на широкий круг читателей. Изложению евангельской истории Д. предпослал очерк о подлинности и достоверности Евангелий.

 В рус. пер.: Доказательства божественности Иисуса Христа, М., 1899.

 ПБЭ, т.4, с.1028–29; Еnc.Kat., t.3, s.1306.

ДИЛЛЬМАНН

(Dillmann) Христиан Фридрих Август (1823–94), нем. протестантский библеист, богослов и востоковед. Учился в Тюбингене у *Эвальда и *Баура. Еще молодым человеком приобрел имя в науч. мире своими исследованиями эфиоп. лит–ры, в т. ч. *апокрифов, рукописи к–рых он изучал в Лондоне и Париже (им издан эфиоп. пер. ВЗ, Кн. Еноха и Кн. Юбилеев). С 1848 Д. преподавал в ун–тах Тюбингена, Киля, Гиссена и Берлина. Важнейшей экзегетич. работой Д. является серия комментариев на ВЗ («Экзегетическое руководство по Ветхому Завету» — «Kurzgefasstes exegetisches Handbuch zum Alten Testament», Lpz., 1866–82), к–рая включала толкование на *Шестикнижие («Genesis», Lpz., 18753). Лекции Д. по экзегетике были посмертно изданы его учеником *Киттелем Р. («Handbuch der alttestamentlichen Theologie», Lpz., 1895). Как библеист, Д. выступил с критикой крайних выводов школы *Велльхаузена. Хотя он признавал основы *документарной теории происхождения Пятикнижия, Моисей, по его мнению, был действительным основателем ветхозав. религии, и к нему восходят важнейшие тексты Торы (в т. ч. *Декалог). В своих толкованиях Д. применял сравнительный метод, привлекая данные исследований других культур *Древнего Востока. Во многом его труды сохраняют ценность и поныне.

 Uber den Ursprung der alttestamentlichen Religion, Giessen, 1865; Uber die Propheten des Alten Bundes nach ihrer politischen Wirksamkeit, Giеssen, 1868. Биографию Д. см. в его кн.: Libri apocryphi, B., 1895.

 ODCC, р.403.

ДИМИТРИЙ

(Николай Федорович Вознесенский), архиеп. (1871–1947), рус. правосл. церк. писатель. Род. в Курской губ., окончил МДА (1898), преподавал в семинариях расколоведение, издавал журн. «Вера и жизнь». С 1909 протоиерей в Благовещенске. В 1917 переехал в Харбин (Китай), где в 1934 был хиротонисан во еп. Хайларского. В 1946 вернулся на родину и проживал на покое в Псково–Печерском монастыре. Умер и похоронен в Ленинграде. Д. принадлежат экзегетич. труды, построенные в основном на святоотеч. комментариях.

 Псалтирь протолкованная, Харбин, 1941; Толкование на Апокалипсис [б. м. и г.].

 М а н у и л. РПИ, т.3, с.35; прот.Т а р а с о в П., Кончина и погребение архиеп. Д. (Вознесенского), ЖМП, 1947, № 2.

ДИОДОР ТАРСИЙСКИЙ

еп. (ок. 330 — ок. 394), экзегет и богослов. Род. в Антиохии. Получил классич. образование в Афинах и богословское — под руководством *Евсевия Эмесского. Д. отличался широкой эрудицией. Одно время он возглавлял монашескую общину в родном городе. Став пресвитером, прославился борьбой против арианства и аскетич. образом жизни. В 378 Д. был поставлен епископом г. Тарса в Киликии и, по нек–рым сведениям, митрополитом области. На него смотрели как на столп Православия. *Антиохийская школа была фактически создана Д.: среди учеников Д. были свт. *Иоанн Златоуст, блж. *Феодорит Киррский и *Феодор Мопсуестский. Дружеские узы связывали его со свт. *Василием Великим. Однако нек–рые христологич. воззрения Д. стали оспариваться вскоре же после его смерти. Особенно резко восставал против них свт. *Кирилл Александрийский. Постепенно

из мерила правоверия в глазах многих Д. превратился в еретика. Это привело к почти полной утрате большинства его сочинений.

Д. составил комментарии на все книги ВЗ, а также на четыре Евангелия, Деяния и 1–е Послание Иоанна. Блж. *Иероним пишет, что существовали его комментарии на все послания (О знаменитых мужах, 119). Фрагменты его толкования на Послания к Римлянам были открыты К. Штаабом. Множество цитат из экзегетич. трудов Д. сохранились в *катенах. Один из утерянных трудов его назывался «О различии между созерцанием и аллегорией». Из всех уцелевших отрывков можно сделать вывод, что Д. следовал букв. пониманию Библии, не отрицая, что в нек–рых случаях в ней присутствуют иносказания.

 M i g n e. PG, t.33; в рус. пер.: Книга против аполлинаристов, ХЧ, 1910, № 2.

 ПБЭ, т.4, с.1073–74; С п и р и д о н о в Д., К полемике Д. Тарсийского с Аполлинарием Лаодикийским, ХЧ, 1910, № 2; H a r n a c k A., Diodor von Tarsus, Lpz., 1901; Q u a s t e n. Patr., v.3, p.397–401 (там же см. библиогр. на иностр. яз.).

ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ

(DionЪsioj 'Areopag…thj), древнехрист. богослов. Его книги написаны от лица афинянина Дионисия, обращенного ап. Павлом (Деян 17:34). Однако с 16 в. (в результате трудов *Эразма Роттердамского и др. филологов) утвердилось мнение, что Д. А. — это псевдоним. В наст. время считают, что автором книг Д. А. был греч. или сир. монах, живший на рубеже 5–6 вв. Нек–рые ученые отождествляют его с грузинским мыслителем Петром Ивером.

Труды Д. А. представляют собой христ. переосмысление неоплатоновского *мистицизма в духе *апофатического богословия. Библейской тематике посвящено «Послание к Титу о том, что такое Дом Премудрости, что — чаша и что еда ее и питье» (9–е из десяти посланий, приписываемых Д. А.). В нем автор рассматривает особенности библ. символизма. Поскольку глубина истины неизреченна, свящ. писатели принуждены были обращаться к «условным знакам». Ими–то и являлись

образы Писания, взятые из чувственного мира (таковы образы из Песн и Притч). Толкователь, по словам Д. А., должен проникать «внутрь священных символов», к–рые являются «оттисками Божественных начертаний и преславных видений». Та же мысль проводится Д. А. и в книге «Об именах Божьих». Хотя сущность Божества абсолютно запредельна миру, Его отношение к твари познаваемо, что обозначается в Библии различными *именами Божьими. «Богословы, — пишет Д. А., — почитают не только те Божественные имена, которые имеют своим источником полные или частичные проявления Промысла или промышляемого, но и те, которые иногда происходят от некоторых божественных видений, которые в священных храмах или в ином месте где–либо озарили посвященных или пророков, и на основании многих причин и сил дают имена этому пресветлому и сверхименуемому Благу, облекая Его в человеческие или огненные или лучезарные формы и изображения» (I, 8). Хотя в учении Д. А. библ. историзм значительно ослаблен за счет платонизирующей идеи Вечности, Церковь всегда высоко ценила его труды. Он оказал большое влияние на многих визант. и зап. богословов (напр., прп. *Максима Исповедника, прп. Иоанна Дамаскина, Николая Кузанского). Творения его были рано переведены на Руси и пользовались большим авторитетом.

 M i g n e. PG, t.3–4; в рус. пер.: К Тимофею о таинственном богословии, ХЧ, 1825, ч.ХХ; Письма, ХЧ, 1825, ч.XIX; 1838, ч.IV; 1839, ч.I; Книга о церковной иерархии, в кн.: Писания свв. отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию правосл. богослужения, СПб., 1855, т.1; О небесной иерархии, М., 1898, репр., М., 1994; О Божественных Именах, Буэнос–Айрес, 1957, репр. СПб., 1994; Антология мировой философии, т.1, ч.2, М., 1969; П р о х о р о в Г.М., Послание Титу–иерарху Д.А. в слав. пер. и иконография «Премудрость созда себе дом», ТОДРЛ, т.38, 1985.

 Б е з о б р а з о в М.М., Творения св. Д.А., БВ, 1898, № 2; Н у ц у б и д з е Ш.И., Тайна Псевдо–Д. А., Тбилиси, 1942; С к в о р ц о в К.И., Исследование об авторе соч., известных с именем св. Д.А., К., 1871;

свящ.Ф л о р о в с к и й Г., Византийские отцы V–VIII вв., Париж, 1933; ФЭС, с.547 (там же см. осн. библиогр. на иностр. яз.); ODCC, р.406–07.

ДИОНИСИЙ ВЕЛИКИЙ

свт. (ок. 190 — ок. 265), еп. Александрийский, отец Церкви, богослов и экзегет. Род. в богатой аристократич. семье араб. происхождения; получил разностороннее домашнее образование в языческом духе. Обращению Д. в христианство способствовало чтение ап. Павла и знакомство с еп. Александрии. Крестившись, Д. стал учеником *Оригена. В начале 30–х гг. он был рукоположен и вскоре назначен руководителем катехизич. школы (233). В 247 Д. становится еп. Александрийским, буквально накануне репрессий против христиан, начатых имп. Децием. Когда Д. был арестован, крестьяне освободили его и, вопреки его воле, укрыли в безопасном месте. В столицу Египта Д., по всей вероятности, вернулся только в 251, когда гонения утихли. В это время святителю пришлось бороться с расколом Новациана, к–рый требовал излишне суровых мер в отношении «падших» (т. е. отрекшихся из страха в дни преследований). Немало тревог принесли Д. хилиасты (в т. ч. еп. Непот), к–рые настаивали на букв. толковании «тысячелетнего Царства Христова» в конце веков. Будучи сторонником аллегорич. метода, Д. выступал против них, но в полемике проявил широту взглядов и терпимость. Миротворцем показал себя святитель и в спорах, действительно ли крещение, совершенное еретиками (Рим признавал его действительным, Карфаген и Кесария отрицали). В 257, во время гонения имп. Валериана, Д. был отправлен в ссылку, к–рую использовал для проповеди среди язычников. После возвращения он принял участие в борьбе с ересями Савеллия и Павла Самосатского. Всего он занимал кафедру Александрии 17 лет. Правосл. Церковь празднует память святителя 5 октября.

Экзегетические творения свт. Д. сохранились только в отрывках. «Толкование на Екклесиаста» (остались лишь фрагменты) написано в духе *парафраза и содержит гл. обр. нравств. поучения. Примечательно, что в этом труде Д. отходит от аллегоризма, в частн., толкуя Эдем как земное

местопребывание первых людей. В отрывках «Толкования на Книгу Иова» Д. объясняет, почему змий (диавол) был назван «хитрым». По словам святителя, его лжемудрость уловляла лишь людей, к–рые еще не достигли совершенства. В комментарии на Гефсиманскую молитву Христа Спасителя Д. говорит: «Иоанн, записавший на память самые великие и божественные из речей и дел Спасителя, слышал от Него Самого следующие слова: «чашу, юже даде Мне Отец Мой, не имам ли пити ея?’’ А пить чашу значило исполнить служение и, проникшись изволением Отца, мужественно совершить все домостроительство искупления и пройти ужасные страдания <…> Матфей весьма ясно показывает, что хотя Он и просил, чтобы прошла мимо чаша, однако молился, чтобы это произошло не так, как Он сам хотел, но как хотел Отец. Согласно с этим следует понимать и слова, переданные Марком и Лукою». Т. о., Д. стремился согласовать свидетельства *синоптиков с Ев. от Иоанна.

Полемический труд «Об обетованиях», направленный против хилиаста Непота, цитируется у *Евсевия Кесарийского («Церк. история», VII, 24–25) и представляет собой святоотеч. образец библ. критики. Сравнивая Откровение и Ев. от Иоанна, Д. признает *боговдохновенность этих книг, но доказывает, что их язык и стиль не позволяют приписать их одному автору. «Самый язык оправдывает предположение о различии Евангелия и Послания от Откровения. Первые написаны не только без ошибок против греческого языка, но и с особенным изяществом в выражениях при образовании умозаключений и при построении речи; в них весьма трудно найти какое–либо выражение иностранное или неправильное или вообще простонародное: видно, что писатель обладал и тем и другим разумом, так как Господь даровал ему оба — и разум ведения и разум речи. Я не отрицаю, что и тот (т. е. автор Апокалипсиса. — А. М.) видел Откровение, получил ведение и пророчество, но вижу, что речь и язык его не чисто греческие, но смешаны с речениями иностранными и по местам неправильными. Нет нужды указывать здесь на эти речения, ибо не с насмешкою, — да не подумает кто, — сказал я

это, но только с намерением показать несходство этих сочинений» (Об обетованиях, фрагмент 5).

Иными словами, святитель допускал постановку исагогических вопросов (в частн., вопроса об *авторстве) независимо от веры в боговдохновенность и не посягая на нее.

Сохранились также небольшие фрагменты комментариев Д. на Деяния, Посл. Иакова и Посл. к Римлянам. Толкование на Песнь Песней, к–рое ему приписывали, очевидно, принадлежит другому экзегету.

 M i g n e. PG, t.10; The Letters and Other Remains of Dionysius of Alexandria, ed. by C. L. Feltoe, Camb., 1904; в рус. пер.: Творения св. Д. Великого, еп. Александрийского, Каз., 1900.

 Д р у ж и н и н А., Жизнь и труды св. Д. Великого, еп. Александрийского, Каз., 1900; ПБЭ, т.4, с.1082–86; архиеп.*Ф и л а р е т (Г у м и л е в с к и й), Историч. учение об Отцах Церкви, СПб., 18822, т.1; B i e n e r t W.A., Dionisius von Alexandrien, B. — N.Y., 1978. Библиогр. на иностр. яз. см.: Q u a s t e n. Patr., v.2, p.101–09. См. также ст. Святоотеческая экзегеза.

ДИТТЕЛЬ

Вильям Францевич (1816–48), рус. востоковед и путешественник. Окончил Казанский ун–т; преподавал вост. языки в С. — Петерб. ун–те. Во время экспедиции по Бл. Востоку Д. побывал на раскопках, к–рые вел франц. археолог П.Э.Ботта (1802–70). Хотя Ботта полагал, что нашел развалины Ниневии, рус. ученый доказал ошибочность этой гипотезы. Он же предложил начать раскопки холма Нимруд (самому вести эти работы не позволило отсутствие средств). Раскопки провел англичанин *Лэйард и нашел в Нимруде руины ассир. столицы Кальху, дотоле известной только из ВЗ (Быт 10:11).

 Обзор трехгодичного путешествия по Востоку, ЖМНП, 1847, № 10.

 Каз. ун–т. Отчет за 17 лет, сост. К.Фойгт, Каз., 1844.

ДОБРОНРАВОВ

Николай Павлович — см. Николай (Добронравов), еп.

ДОБРОТВОРСКИЙ

Василий Иванович, прот. (1822–94), рус. правосл. богослов. Был проф. Харьковского ун–та. Его работа «Библейская хронология в связи с хронологиями древних восточных народов по новейшим исследованиям» (ПО, 1877, № 5), написанная в связи с трудами франц. историка аббата У.Шевалье (1841–1923), рассматривает важную исагогич. проблему (см. ст. Хронология библейская), но в наст. время устарела. Другой его очерк — «Критический метод в исследовании о книгах Свящ. Писания» (М., 1883) посвящен разбору *документарной теории происхождения Пятикнижия, в частн. теориям *Куэнена.

ДОБШЮТЦ

(Dobschutz) Эрнст фон (1870–1934), нем. протестантский исследователь НЗ и историк ранней Церкви. Преподавал в ун–тах Иены, Страсбурга, Бреслау и Галле. Ученик *Гарнака, Д. последовательно проводил в своих работах идеи либеральной теологии. Христос для него был Человеком, Который принес Откровение о Боге Отце и Сам был Откровением Божьим (в Своей вере и религ. самосознании). В трудах о раннем христианстве Д. подчеркивал прежде всего нравств. силу христианства и нравств. воздействие Библии на мир. Вслед за Гарнаком Д. рассматривал догматич. развитие Церкви как ее «эллинизацию», затемнившую «чистую религию Иисуса».

 The Eschatology of the Gospels, L., 1910; The Infliuence of the Bible on Civilisation, N.Y., 1914; в рус. пер.: Древнейшие христианские общины: Культурно–историч. картины, в кн.: Общая история европ. культуры, СПб., 1908, т.5; Греческий мир и христианство, в кн.: Христианство в освещении протестантских теологов, СПб., 1914.

 Die Religionswissenschaft der Gegenwart in Selbstdarstellungen, Hrsg. von E. Stange, Lpz., 1928, Bd.4.

ДОДД

(Dodd) Чарлз Гарольд (1884–1973), англ. протестантский исследователь НЗ, богослов и экуменич. деятель. Род. в Рексеме, образование получил в Оксфорде и Берлине, где изучал классич.

филологию, богословие и эпиграфику. В 1912 Д. рукоположен и назначен пастором в конгрегационалистскую церковь Варвика. В 1915–30 он преподавал Свящ. Писание в Оксфорде, в 1930–35 — библ. *экзегетику в Манчестерском ун–те, в 1936–55 — проф. богословия в Кембридже. С 1950 Д. стал гл. ред. перевода Новой Английской Библии (см. ст. Переводы Библии на новые европейские языки). Широкую известность приобрело его обращение к Всемирному Совету Церквей, в к–ром он изложил библ. основы общехрист. единения. Книги Д. переводились на мн. европ. языки.

Большую роль в истории новозав. исследований сыграли две работы Д.: «Притчи о Царстве» («The Parables of the Kingdom», L., 1935) и «История и Евангелие» («History and the Gospel», L. — N.Y., 1938). В них была обоснована теория *«осуществленной эсхатологии», согласно к–рой благовестие Господа о Царстве Божьем относилось не только к будущему, но прежде всего к моменту Его проповеди. Именно Его приход в мир и возвещение Им Евангелия открыли эру Суда. «Иисус провозглашает, что свершение, Царство Божье, уже пришло в историю, и Он принимает на Себя «эсхатологическую» роль «Сына Человеческого». Абсолютное, «всецело иное» вступило во время и пространство. И поскольку Царство Божье явилось и явился Сын Человеческий, пришли также и Суд, и благословение… Отныне люди будут жить в новой эре, в которой Царство Божье и его благодать и Суд явили себя». С приходом Христа люди уже живут в присутствии Бога, Судии и Спасителя. Что касается апокалиптич. пророчеств Евангелия, то, по мнению Д., они — просто традиционная форма, связанная с тогдашней эсхатологич. лит–рой. Мысль о том, что Суд и Царство уже «здесь и теперь», Д. находит у *синоптиков, но еще более определенно она выражена в Ев. от Иоанна. Поэтому ученый и обратился к исследованию Иоанновой традиции.

Свои выводы он обобщил в трактате «Интерпретация Четвертого Евангелия» («The Interpretation of the Fourth Gospel», Camb., 1953). По словам еп. *Кассиана (Безобразова), это исследование Д. — «плод величайшего труда, огромного напряжения мысли и подлинной любви». Прежде всего Д. указывает на многоликость культуры, в условиях к–рой возникло и получило распространение Ев. от Иоанна. Он подчеркивает, что евангелист обнаруживает глубокое знакомство с раввинистич. богословием, александрийским иудейством и зарождающимся гностицизмом (причем Д. подвергает уничтожающей критике гипотезу *Бультмана о мандейском происхождении доктрин 4–го Евангелия). Все указанные точки соприкосновения между Ев. от Иоанна и религ. течениями древности свидетельствуют, по словам Д., о тех кругах, к–рым оно было адресовано, но основа Ев. от Иоанна — вполне оригинальная и библейская. В частн., учение о Логосе только внешне напоминает античное. На самом деле корни его уходят в ВЗ. Большое внимание уделяет Д. «осуществленной эсхатологии», как она отразилась у Иоанна. Д. делит 4–е Евангелие на тематические части: Пролог (1), Книгу Знамений (2–12), Книгу Страстей (13–20) и добавочный эпилог (21). Это деление стало общепризнанным среди библеистов. Все Евангелие имеет целью возвестить жизнь со Христом, к–рая начинается «ныне», и в этом оно тождественно по духу с благовестием ап. Павла. Толкуя духовный смысл Ев. от Иоанна, Д. признает его ценность и как историч. источника, к–рый питается ранним преданием, независимым от синоптического.

Итогом научно–богосл. деятельности Д. явилась его книга «Основатель христианства» («The Founder of Christianity», L., 1970; рус. пер.: М., 1993). Она выросла из лекций ученого, прочитанных еще в 1954. Книга написана четким классическим языком, но за простотой стиля кроется многолетний опыт исследований. Автор анализирует источники евангел. истории, особенности Личности и благовестия Иисуса и дает очерк Его земной жизни. В противовес деструктивной критике он избегает (подобно мн. англ. библеистам) шатких конструкций и рискованных гипотез. Он убедительно показывает, как за самыми ранними пластами евангельского текста проступает живая Личность Христа во всем ее неповторимом своеобразии. Для Д. Христос и Церковь неразделимы. Само название книги уже является программным. Д. не согласен с теми богословами, к–рые полагают, будто Христос не

основывал Церкви и она возникла спонтанно в «послепасхальный» период. По словам Д., «Иисус не рассчитывал на реформированный иудаизм, хотя знал, что нужна определенная оболочка, в которую вольется вновь возникающая жизнь… Новая оболочка уже начинала обретать форму. Ученики Иисусовы не только были призваны собирать народ Божий; они сами стали его первыми членами, и на них стоит здание будущей Церкви». Их было 12, как праотцев Израиля, и они должны были стать зачинателями новозаветного Израиля, Церкви. Говоря о Тайной Вечере, Д. пишет: «Не может быть никаких сомнений в том, ч т о имел в виду Иисус, когда предлагал Своим ученикам испить чашу Завета. Он фактически поставлял их «членами–основателями» нового народа Божьего».

 Список трудов Д. см.: The Background of the New Testament and Its Eschatology, in honour of C.H.Dodd, еd. by W.D.Davies and D.Daube, Camb., 1956.

 Еп.К а с с и а н (Безобразов), Рецензия на кн.: [Dodd C.H., The Interpretation of the Fourth Gospel, Camb., 1953], ПМ, вып.10, 1955; П о т е н Ж., Новые подходы к проблеме Иисуса из Назарета, «Логос», № 8, 1972; R o b i n s o n J., C.H.Dodd, TTS, S.237–42; NCE, v.16, p.132.

ДОДЕРЛЯЙН

(Doderlein) Иоганн Кристоф (1745–92), нем. евангелич. богослов и экзегет. Сын пастора; окончил Альтдорфский ун–т, где в 1772 стал профессором. С 1782 вел курс догматики и экзегетики в Иенском ун–те. В историю библеистики Д. вошел как первый автор, детально обосновавший теорию, согласно к–рой Кн. прор. Исайи, начиная с 40–й гл., была написана не самим пророком в 8 в., а его продолжателем, жившим в 6 в. («Esaias, ex recensione textus Hebraei», Altdorfi, 1775). См. ст. Исайи пророка книга.

 Spruche Salomons, Altdorfi, 1778.

 Enc. Kat., t.4, s.4; RGG, Bd.2, S.217–19.

ДОКЕТИЗМ

(от греч. dokљw — казаться), представление, согласно к–рому человечность Иисуса Христа была мнимой, а плоть — призрачной. Д. появился очень рано, в апостольскую эпоху, и следы полемики с ним можно усмотреть уже в НЗ (1 Ин 4:2–3). Первые прямые указания на Д. дошли от самого нач. 2 в. (сщмч. *Игнатий Антиохийский). Как самостоят. учение Д., по–видимому, не сформировался и стал одной из характерных черт гностич. писаний. Отзвуки Д. сохранились в монофизитском понимании природы Христа. Докетические мотивы присутствуют в ряде новозав. *апокрифов.

 Еnc.Kat., t.4, s.30–2.

ДОКСОЛОГИЯ

— см. Жанры литературные в Библии.

ДОКУМЕНТАРНАЯ ТЕОРИЯ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ПЯТИКНИЖИЯ

исагогическая теория, согласно к–рой первые пять книг Библии были составлены на основе древних письменных документов. Теория эта возникла из наблюдений над след. особенностями Пятикнижия: 1) существ. различия в языке и стиле — как между отд. книгами, так и между мн. их частями; 2) наличие повторений (с вариациями) одних и тех же тем (см. ст. Дублеты библейские); 3) Расхождения в изображении событий, в именах и этногеографич. названиях; 4) *противоречия в сказаниях и законах; 5) употребление в разных частях *Торы либо священного имени Божьего Яхве, либо слова «Элохим» (Бог); 6) резкие переходы от одной темы к другой, к–рые можно истолковать как «швы» между исходными документами. Впервые Д.т. п.П. выдвинули католик *Мазиус (16 в.), нем. протестант *Виттер (1711) и франц. католик *Астрюк (1753).

Независимо друг от друга они выделили в Кн.Бытия два гл. документа, в к–рых используются два Божественных имени. Позднее они получили у библеистов названия Яхвист и Элохист (Я и Э, лат. J и E).

Дальнейшее развитие Д.т. п.П. получила в 19 в. в работах *Ройсса, *Графа, *Велльхаузена и других. Согласно Велльхаузену и его

сторонникам Пятикнижие сформировано из четырех источников: Я, Э, В, С (см. ст. Четырех источников Пятикнижия теория). Это деление с нек–рыми модификациями удержалось в зап. библеистике до наших дней.

По поводу авторства Моисея существуют две концепции. Предполагают, что либо гипотетич. док–ты были использованы с а м и м М о и с е е м при написании им Торы (гл. обр. католич. библеисты: в 18 в. Астрюк, в 19 в. *Вигуру, в 20 в. *Беа), либо эти документы по б. ч. были составлены п о с л е М о и с е я и соединены в одно целое накануне *Плена периода. Последнего мнения придерживаются сегодня большинство комментаторов, хотя между ними существуют принципиальные разногласия относительно роли Моисея. Представители школ, близких к Велльхаузену, почти не видят связи между личностью Моисея и документами, вошедшими в Тору; другие же подходят к истории Моисеевых книг как к е д и н о м у п р о ц е с с у фиксации *Предания, начиная от пророка–боговидца до Плена.

Критики Д.т. п.П. отмечали субъективизм при выделении документов, ведущий к неоправданной «атомизации» текста, а также пытались дать иное объяснение тем фактам, на к–рых строилась теория (Вигуру, Ф.Г.*Елеонский, *Юнгеров). Кроме того, представители скандинавской библеистики считали, что Пятикнижие сложилось не из письменных документов, а выросло на основе устной традиции.

 См. ст. Пятикнижие.

ДОМОСТРОИТЕЛЬСТВО

— см. История спасения.

ДОПЛЕННЫЙ ПЕРИОД ВЕТХОЗАВЕТНОЙ ИСТОРИИ

условное обозначение для периода, к–рый охватывает время от Авраама, т. е. от начала ветхозав. Церкви, до разрушения Иерусалима Навуходоносором. Нек–рые библеисты считают началом периода эпоху Иисуса Навина, относя все предшествовавшие события к предыстории Израиля.

Д.п. распадается на пять эпох, к–рые отражают пять стадий религиозно–обществ. становления ветхозав. Церкви: 1) 19–13 вв. до н.э., э

п о х а *п а т р и а р х о в — от Авраама до Моисея; 2) 13 в., э п о х а М о и с е я; 3) 13–11 вв., п е р и о д з а с е л е н и я Х а н а а н а и э п о х а с у д е й; 4) 11–10 вв., э п о х а р а н н е й м о н а р х и и и е д и н о й и м п е р и и при Давиде и Соломоне (до разделения империи на два царства в 931); 5) 10–6 вв., э п о х а *р а з д е л е н н ы х ц а р с т в (до гибели Храма в 587/586). Последняя эпоха делится на два неравных по времени периода, гранью к–рым служит падение Самарии (722/721).

1. Исторические события Д. п. В патриархальную эпоху ветхозав. Церковь представляла собой группу полукочевых кланов, обитавших в Сирии и Ханаане, к–рые временами поселялись на окраинах Египта. Последнее такое переселение привело к «рабству», когда фараоны стали использовать иноплеменников на строительных работах. В кон. 13 в. израильтяне обретают свободу и под руководством Моисея уходят в глубь Синайского полуострова. Там, у свящ. горы, они получают Закон и нек–рое время странствуют в окрестностях оазиса Кадеш (Кадес). На рубеже 13 и 12 вв. они уже образуют союз колен, народ, объединенный общей верой, и проникают (с боями и мирно) на территорию Ханаана. В 12–11 вв. Израиль представляет собой *амфиктионию, к–рую время от времени возглавляют шофеты (судьи), харизматические вожди. Разобщенность колен помогла соседним племенам и особенно пришедшим из Эгеиды филистимлянам держать их под своей властью. Восстание против филистимлян приводит к основанию монархии (ок. 1030), а затем, при Давиде, к созданию объединенной империи, к–рая включала и ряд окрестных земель (Моав, Аммон, Эдом, Сирию). Но уже при Соломоне эти владения одно за другим утрачиваются, а при его сыне Ровоаме империя распадается на Израиль (*Ефрем) и Иудею. Этим воспользовался фараон Шешонк I (Сусаким), к–рый на время устанавливает свой контроль над Палестиной. При Омри (Амврии) (885–874) столицей Ефрема становится Самария. Цари Ефрема ведут борьбу с Дамаском и с Ассирией, к–рая с 9 в. начинает угрожать всему Бл. Востоку. Но частые дворцовые перевороты (в Ефреме правили 5 династий) ослабляют Северное царство, и в 738 оно становится данником Ассирии. В 722/721 Салманассар V и Саргон II разрушают царство Ефрема и большую часть его населения депортируют на восток. Иудея, хотя и сохраняет династию Давида, уже не в силах противиться Ассирии и вынуждена платить ей дань. Однако ассирийцам не удается захватить Иерусалим. В 612 их собственная страна оказывается окончательно разгромленной мидийцами и халдеями. Иерусалимский царь Иосия возвращает Иудее независимость и в 20–х гг. 7 в. устанавливает свою власть над всей Палестиной. После его гибели (609) Иудея сначала вынуждена подчиниться Египту, а затем Халдейскому (Нововавилонскому) царству. Попытки восстания приводят сначала к депортации знати из Иерусалима (597), а затем к разрушению Иерусалима (587/586). С этого времени начинается *Плена период.

2. Религиозная жизнь Д. п. меняла свой характер в соответствии с различными этапами ветхозав. истории. В патриархальную эпоху Бог воспринимался как небесный Покровитель клана, заключивший с ним Завет и давший Обетование о великом будущем (через Авраама и его потомков «благословятся все племена земные» — Быт 12:3; 18:18; 22:18). Смысл этого пророчества, к–рое исполнилось во Христе, оставался до времени тайной. Основная заповедь религии патриархов выражена в словах Бога: «Ходи предо Мною и будь непорочен» (Быт 17:1). Знаком Завета являлся обряд обрезания, к–рый был широко распространен на Востоке, но для Авраама стал символом посвященности «Богу Всемогущему» (Быт 17:9–14). Культ в эпоху патриархов носил еще черты первобытной простоты: благоговение перед Богом выражалось в жертвах, приносимых на импровизированных алтарях под открытым небом.

В годы пребывания под властью фараона, в «доме рабства», духовная жизнь израильтян приходит в упадок и становится наполовину языческой (Ис Нав 24:14; ср. Иез 20:8; 23:3). Из этого состояния выводит израильтян посланный Богом пророк и вождь Моисей. У Синая заключается Завет, но уже не с одним представителем народа, а со всем Израилем, к–рый призван чтить единого Бога и быть для Него «царством священников и народом святым» (Исх 19:6). Основы Моисеевой религии, заключенные в *Декалоге и др. заповедях, находят выражение в своего рода ветхозав. «символе веры» (Втор 6:4–5): «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть; и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всеми силами твоими». В Декалоге верность Богу ставится рядом с нравств. обязанностями по отношению к человеку. Поэтому Христос Спаситель назвал Моисеев завет «люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев 19:18) второй заповедью, подобной первой (Мк 12:28–31; Мф 22:34–40). Эти две заповеди наряду с относительно несложной системой ритуала (ср. Иер 7:21–22) составляют сущность Моисеева *этического монотеизма. Он характеризуется учением о Боге, превосходящем все тварное (отсюда запрет изображать Его), Боге святом, свободном от всякого несовершенства, Боге «человеколюбивом и милосердом, долготерпеливом и многомилостивом и истинном» (Исх 34:6), являющем Свои спасительные деяния в событиях истории, Боге, Который избавляет избранный Им народ для Своих целей, сокрытых в дали грядущего. Он пребывает с народом Божьим на его путях, являя Себя в огненных и облачных *Теофаниях. Знак Его присутствия — это Ковчег Завета, как бы переносной престол Яхве.

Глубина Моисеева учения с трудом усваивалась непросвещенным народом. К тому же после вторжения в Ханаан религия Завета оказалась под угрозой воздействия различных финикийских культов. Став крестьянами, израильтяне легко склонялись к этим культам — плодородия, пола и т. п., хотя Яхве все же продолжал считаться верховным Богом. Библейская традиция, согласно к–рой все хананеи были изгнаны или истреблены в войнах, носит в значительной мере символич. характер (см. ст.: Иисуса Навина книга; Судей книга). Большинство местного населения осталось в Палестине, постепенно смешиваясь с израильтянами. Этим и объясняется соблазн *двоеверия в Д.п.

Только *пророки начали борьбу за возрождение Моисеевой религии. Сначала они пытались оказать влияние на ход обществ. развития (Самуил, Нафан, Ахия, Илия, Елисей и др.), но со временем целиком посвятили себя религ. преобразованиям. С 8 в. они выступают в храмах и городах с проповедью, направленной против двоеверия, обрядового формализма, нравств. язв общества. Сущность *профетизма сконцентрирована в словах прор. Михея:

О человек! сказано тебе, что — добро

и чего требует от тебя Господь:

действовать справедливо, любить дела милосердия

и смиренномудренно ходить пред Богом твоим.

(6:8)

Свое учение пророки излагают в речах, к–рые они записывают, а затем собирают в книги их ученики. Определ. роль, хотя и меньшую, чем пророки, играют в Д.п. священники и мудрецы. Последние закладывают основы особого рода лит–ры, к–рая первоначально носит светский характер, а позднее становится религиозно–назидательной.

Что касается культа, то он сводится преимущ. к соблюдению праздничных и субботних дней и к жертвоприношениям. Алтари и храмы строились повсюду, но существовало неск. главных святилищ (в Сихеме, Силоме, Вефиле, а со времен Давида — в Иерусалиме). Жертвенные обряды символизировали присутствие Бога на народной трапезе (прообраз Трапезы Нового Завета). Совершать жертвоприношения могли все главы семейств, но предпочтение отдавалось потомственным служителям Левиина колена (ср. Суд 17–18). Множественность святилищ, часть к–рых находилась на местах, издревле чтимых язычниками, поддерживала двоеверие. Поэтому пророки все больше склонялись в пользу централизации культа. Осуществить ее удалось лишь после падения Самарии, причем поводом для реформы стала находка Книги Закона в Иерусалимском храме (622) при царе Иосии. Отныне никто не имел права приносить жертву где–либо, кроме этого Храма.

3. Священная письменность Д. п. включает важнейшие части ВЗ. Прежде всего к этому периоду относится создание *Пятикнижия (какова бы ни была история его возникновения). Впрочем, большинство библеистов считает, что нек–рые разделы (традиция Э) и окончат. редакция *Торы относятся уже к эпохе Плена. К этой же эпохе следует

отнести завершение корпуса *Исторических книг, хотя они создавались на протяжении всего периода, начавшегося в 12–11 вв. до н.э. В Д.п. писали пророки Амос, Осия, Исайя, Михей (7 в.), Софония, Наум, Аввакум, Иеремия (7–6 вв.). Д.п. датируется большинство псалмов, часть Кн. Притчей Соломоновых, а также первонач. варианты Кн. Руфи и Песни Песней (возможно, в устной форме).

 В а л е т о н И., Израильтяне, в кн.: Иллюстрир. история религий, под ред. А.П.Шантепи де ла Соссей, СПб., 1899, т.1; *Л е р М., История израил. народа, пер. с нем., М., 1902. См. труды: *Велльхаузена, *Даниеля–Ропса, *Де Во, *Киттеля Р., *Лопухина, *Никольского Н., *Нота, *Ренана, *Риччотти; а также ст.: Богословие библейское; Иисуса Навина книга; Пятикнижие; Судей книга; Царств книги, и статьи о пророках Д. п.

ДОПОЛНЕНИЙ ТЕОРИЯ

исагогическая теория, согласно к–рой *Пятикнижие первоначально состояло из некоего *«основного документа», на к–рый постепенно «наращивались» позднейшие слои. Впервые Д. т. разработал в 1830 немецко–швейцарский библеист *Штелин. В дальнейшем эта теория была модифицирована и постепенно сменилась *документарной теорией происхождения Пятикнижия, к–рая отвергла идею «основного текста». Тем не менее главный тезис Д. т. не потерял актуальности, поскольку *Тора действительно формировалась на основе Синайского законодательства.

 В и г у р у Ф., Руководство…, т.1–2, М., 1897–99; T h o m p s o n R.J., Moses and the Law in a Century of Criticism Since Graf, Leiden, 1970.

ДОРЕ

(Dor№) Гюстав (1832–83), франц. график, живописец, скульптор, иллюстратор Библии. В иск–во пришел как самоучка. С 15 лет стал публиковать рисунки в журналах. Проявил себя как блестящий карикатурист. За 35 лет работы Д. создал сотни тысяч ставших классическими иллюстраций ко мн. произведениям мировой лит–ры. Работы Д. отличались необузданной, порой сумрачной фантазией и

драматизацией композиции. В 1864–66 вышла двухтомная Библия, включающая 240 рисунков. Д. Это издание пользовалось огромной популярностью во всех европ. странах. В Англии Д. называли «художником–проповедником». В России Библия с рисунками Д. выходила неск. раз (в виде трех фолиантов и в виде однотомника). Его иллюстрации часто помещались в религ. — просветит. изданиях, с них делались копии на стенах церквей. После смерти Д. мода на него в Европе угасла, и заново его оценили лишь в 20 в. Один из опросов показал, что и сегодня мн. люди связывают библ. образы с работами Д. Художник также написал ряд полотен на темы Свящ. Писания («Медный змей», «Избиение младенцев», «Изгнание торгующих из Храма», «Се Человек», «Сон жены Пилата», «Снятие со креста»).

 В а р ш а в с к и й Л.Р., Гюстав Д., М., 1966; Г а р т л а у б, Гюстав Д., пер. с нем., Л., 1935; F a r n e r K., Gustave Dore, der industrialisierte Romantiker, Bd.1–2, Dresden, 1963; S t e v e n s J. (ed. with introd.), Dor№ Treasury, N.Y., 1970.

ДОРМ

(Dhorme) Эдуард Поль (1881–1966), франц. католич. библеист, филолог, востоковед. Род. в Па–де–Кале. Восемнадцати лет прибыл в Иерусалимскую библ. школу, вступил в Орден доминиканцев и был рукоположен (1900). С 1904 Д. стал проф. Иерусалимской библ. школы, а в 1923–31 состоял ее директором, преемником Лагранжа. В 1931 Д. решил вступить в брак, в связи с этим вышел из Ордена и перешел на светскую работу: преподавал вост. языки в Сорбонне (1933–51) и Коллеж де Франс (1945–51). С 1948 член франц. Академии надписей. Д. никогда полностью не порывал своих церк. связей и умер, приняв Св. Тайны и примирившись с Церковью.

Д. принадлежит перевод ВЗ на франц. яз. (1956–59), но главной его заслугой как ученого является дешифровка ханаано–финикийских надписей, найденных весной 1929 при раскопках древнего *Угарита. Ключ к этой письменности Д. нашел независимо от нем. ученого Г. Бауэра и француза Ш. Виролло, работавших в том же направлении. Было

установлено, что угаритская письменность (14–13 вв. до н.э.) относится к сев–зап. группе семитских языков и наиболее близка к языкам Ханаана — финикийскому и *древнееврейскому. Это открытие свидетельствует о той большой роли, к–рую играла ханаано–финикийская культура в ранней ветхозав. истории (см. ст. Сравнительно–религиозное изучение Библии). Менее удачной была попытка Д., предпринятая им в 1946, по расшифровке древнего письма финикийского г. Библа.

 Les pays bibliques et l’Assyrie, P., 1911; Le livre de Job, P., 1926; Langues et №critures s№mitiques, P., 1930; Recueil Edouard Dhorme, P., 1951 (с библиогр.).

 Г е л ь б И.Е., Опыт изучения письма, пер. с англ., М., 1982; Д о й е л ь Л., Завещанное временем, пер. с англ., М., 1980; СИЭ, т.5; Ф р и д р и х И., История письма, пер. с нем., М., 1979.

ДОСИНОПТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ

условное обозначение тех письменных евангельских *источников и преданий, к–рые хронологически предшествовали *синоптикам. Эту Д. т. имеет в виду ап. Павел, когда приводит краткое сказание о воскресшем Господе (1 Кор 15:3–7). Ев. Лука говорит о «многих», к–рые «начали составлять повествования» о жизни и учении Христа в соответствии с преданием «очевидцев и служителей Слова» (Лк 1:1–2). Сама логика вещей наводит на мысль о существовании Д. т. Господь Иисус проповедовал устно, как затем и Его первые апостолы. Записывать речи учителя в иудейской среде того времени было не принято, их заучивали наизусть. Только отд. афоризмы сохранялись в письменной форме. Так, напр., возникла книга «Пирке–Авот» («Изречения отцов»). Нечто подобное должно было произойти и в период апостольской проповеди. Первыми записями, скорее всего, были *логии Христа Спасителя. Согласно *Папию, их составил ап. Матфей на евр. (или арам.) языке. Это подтверждается семитической основой изречений Христа в Евангелиях. Речитативный характер мн. частей Евангелия связан, видимо, с тем, что устойчивая форма Д. т. закреплялась и оттачивалась во время богослужебных собраний. «Основное в речитативе,

— писал архим. *Лев (Жилле), — являлось неизменным ядром, обеспеченным от уклонения рамками ритма. Возможно, следовательно, что евангельские тексты воспроизводят во всей подлинной чистоте предание первой общины». За 30 с небольшим лет, к–рые протекли от Пятидесятницы до появления первого синоптич. Евангелия, Д. т. успела сформироваться как стройное целое, хотя и составленное из отд. речений и рассказов. Т. о., три фазы передачи благовестия (проповедь Христа, проповедь первых апостолов и канонич. Евангелия) составляют единый поток апостольского *Предания. «Многие исследователи, — отмечает нем. католич. богослов *Адам, — идут еще дальше и полагают, что «Источник речей», т. е. по–арамейски написанный основной текст Матфея, был составлен еще при жизни Иисуса, так как в нем, по–видимому, еще не упоминалась история страданий Господа и все говорит за то, что уже Павел знал и использовал этот источник. С того времени, как *Литтманн Э. установил, что арамейский первоначальный текст молитвы «Отче наш» построен четырехстопными стихами с рифмами на конце, представляется весьма вероятным, что эта ритмическая форма была выработана Самим Иисусом».

*«Истории форм» школа ставила своей задачей обнаружить в Евангелиях следы Д. т., однако наиболее спорным в трудах представителей этой школы является попытка связать Д. т. не с проповедью Христа и первых апостолов, а с обстоятельствами жизни Общины второго поколения.

 Иером.*Л е в (Жилле), В поисках первоначал. евангел. предания, «Путь», 1932, № 36; *C a r m i g n a c J., La naissance des Еvangiles synoptiques, P., 1984; см. также ст.: Бультманн; Евангелия; «Истории форм» школа; Передача Слова Божьего; Предание.

ДОСТОЕВСКИЙ

Федор Михайлович (1821–81), рус. писатель. Творчество Д. было посвящено глубочайшим религ. — нравств. проблемам. Непосредственно на библ. сюжеты Д. не писал, но тема Свящ. Писания присутствует во мн. его произведениях. Уже в первом крупном романе Д.

«Преступление и наказание» евангельский рассказ о четверодневном Лазаре соединяет «разбойника и блудницу», как бы символизируя одну из гл. мыслей автора: воскресение души, погибающей после сознательного попрания библейской заповеди «Не убий». Это возрождение — медленный и трудный процесс. В эпилоге романа Раскольников все еще стоит на распутье, но уже предчувствуется его «постепенный переход из одного мира в другой, знакомство с новою, доселе совершенно неведомою действительностью». Залог перехода — Евангелие. Хотя, находясь в ссылке, Раскольников его еще не раскрывал, оно лежит у него под подушкой как напоминание и обетование.

Д. безгранично любил Христа и в молодые годы говорил, что, если истина могла бы быть против Христа, он остался бы с Ним, а не с истиной. Писателю всю жизнь хотелось начертать в своих книгах образ Христа, но художественное чутье, вероятно, подсказывало, что для лит–ры это непосильная задача. Сила образа Христа в «Легенде о великом инквизиторе» («Братья Карамазовы») именно в том, что Он не произносит ни слова, и поэтому в образе нет ничего чуждого, привнесенного. Черновые записи романа «Идиот» говорят о том, что гл. его герой — отображение Христа в лице идеального христианина, каким его понимал Д. Христос и христианство без Пасхи, без Воскресения были для Д. равнозначны атеизму. Потому–то его так ужасала картина *Гольбейна «Мертвый Христос», в к–рой нет никакого предчувствия Воскресения и где смерть побеждает. Говоря об этой картине в романе «Идиот», Д. дает ответ тем критикам Евангелия, к–рые хотели бы изгнать из него чудо. Слово евангелистов звучит как весть надежды в конце романа «Бесы», где Степан Верховенский, знавший о Христе только из сочинения *Ренана, вновь обретает Его перед смертью. В опущенной главе «Бесов» еп. Тихон читает Ставрогину грозные слова Апокалипсиса, изобличающие пустоту его души. В романе же «Братья Карамазовы» торжество веры передано через светлый образ Каны Галилейской, радостного пира Христова. Свящ. Писанию посвящена спец. глава этого романа «О Священном Писании в жизни отца Зосимы», в к–рой много

сказано о духовном величии и худож. красоте Библии. «Что за книга это Священное Писание, — говорит старец Зосима, — какое чудо и какая сила, данные с нею человеку! Точно изваяние мира и человека и характеров человеческих, и названо все и указано на веки веков. И сколько тайн разрешенных и откровенных…». Д. с восторгом пишет о волнующей истории Иосифа, о терпении Иова. Остается, правда, загадкой, почему писатель не коснулся главного содержания книги (тяжбы и примирения Иова с Богом).

Д. настаивал на том, что Библия может быть подлинной духовной пищей для народа и устами своего героя призывал пастырей читать и толковать народу Библию. Сам писатель никогда не расставался со Словом Божьим и на смертном одре просил жену прочесть ему строки из Евангелия.

 ПСС, т.1–30, Л., 1972–90.

 Архиеп. *А н т о н и й (Храповицкий), Пастырское изучение людей и жизни по соч. Ф.М.Д., в его кн.: ПСС, Каз., 1900, т.3; е г о ж е, Словарь к творениям Д., София, 1921; *Б е р д я е в Н.А., Миросозерцание Д., Берлин, 1923; П л е т н е в Р., Д. и Евангелие, «Путь», 1930, № 23, 24; е г о ж е, Д. и Библия, «Путь», 1938/39, № 58.

ДРАЙВЕР

(Driver) Сэмуэл Роулес (1846–1914), англ. протестантский экзегет и *гебраист. Род. в квакерской семье. Образование получил в Оксфорде, где с 1883 и до конца жизни преподавал евр. яз. и состоял каноником при церкви и помощником епископа. Д. сочетал глубокую веру и знание Библии с историко–критич. ее изучением. В своей работе о Второзаконии («A Critical and Exegetical Commentary on Deuteronomy», Edin. — N.Y., 1895). Д. принял теорию *Де Ветте о тождестве этой книги со свитком, найденным в 7 в. до н.э. при царе Иосии, однако в отличие от Де Ветте и представителей школы *Велльхаузена он привел доказательства, что само Второзаконие нельзя датировать временем Иосии. По мнению Д., окончат. запись Второзакония относится к правлению Манассии, чем и объясняется отличие стиля книги от

остального текста *Пятикнижия. Предание о Моисее, написавшем всю *Тору целиком, Д. считал недостоверным. Свои общие воззрения на ВЗ Д. изложил во «Введении в ветхозаветную литературу» («An Introduction to the Literature of the Old Testament», N.Y., 18976), написанном с т. зр. *новой исагогики. Кроме того, Д. принадлежат толкования на прор. Иоиля и Амоса (1897), Даниила (1900) и Кн. Бытия (1904). Д. был членом Комитета по пересмотру перевода ВЗ. Совместно с *Бриггсом подготовил Оксфордский словарь евр. языка (1891–1905, издан в 1907) и «Международный критич. комментарий к Свящ. Писанию», а также участвовал в составлении библ. словаря *Хейстингса.

 The Ideals of the Prophets, Edin., 1915 (посмертное изд. с библиогр. трудов Д.); в рус. пер.: Второзаконие, ЕЭ, т.5.

 S a n d a y W., The Life–Work of S.R.Driver. A Sermon. etc. (Preached in the Christ Church on March 8), Oxf., 1914; ODCC, р.426.

ДРЕВНЕЕВРЕЙСКИЕ ПЕРЕВОДЫ НОВОГО ЗАВЕТА

— делались уже в тот период, когда *древнееврейский язык был исключительно культовым. Первый опыт перевода был осуществлен Симоном Аутоманосом в 1360. В дальнейшем они появлялись неоднократно. *Карминьяк насчитывает их около 90. В 19 в. наиболее известным был перевод Франца *Делича, переиздававшийся и в 20 в. Из последних переводов лучшим считается перевод Андре Шураки (Иерусалим). Первоначально целью Д. п. НЗ было содействие христианизации лиц, исповедующих иудаизм, но постепенно экзегеты осознали их науч. значение, особенно после того, как в результате кумранских находок появилась возможность познакомиться с евр. языком евангельской эпохи. Переводы на этот язык помогают изучать семитическую основу греч. текста НЗ и тем самым выявлять его связь с преданием христ. первообщины. Мн. слова и выражения апостольских писаний, необычные для греч. яз., нашли свое объяснение, когда им были найдены эквиваленты в евр. яз. По наблюдениям библеистов–филологов, Д. п. НЗ зачастую выглядят как обратный перевод, оригинал к–рого был написан на семитском языке.

 С a r m i g n a c J., La naissace des Еvangiles synoptiques, P., 1984 (им же издан ряд старых Д. п. НЗ).

ДРЕВНЕЕВРЕЙСКИЙ ЯЗЫК

язык, на к–ром написано подавляющее большинство книг ВЗ. В библ. времена он именовался «ханаанским» (Ис 19:18) и «иудейским» (Ис 36:11). Одной из отличительных его особенностей является устойчивость в грамматич. отношении на протяжении мн. веков и отсутствие ясно выраженных диалектов. Тем не менее в ВЗ можно различить части архаичные, классические и более поздние, арамеизированные. Существ. изменения, произошедшие в поздний период, позволяют выделить «среднееврейский» язык, к к–рому обычно относят *кумранские тексты и тексты *Талмуда. После окончательного уничтожения иудейского государства имп. Адрианом (2 в. н.э.) Д. я. в своей «средней» форме сохранился как культовый. Язык «иврит», принятый в совр. Израиле, еще более отдалился от Д. я. вследствие модернизации.

Произношение в Д. я. имеет в наст. время два варианта (различие их сводится гл. обр. к огласовке): «ашкеназский», закрепившийся у евреев в Северной, Восточной и Западной Европе, и «сефардский», употреблявшийся в Южной Европе, более близкий к древнему произношению, но не тождественный ему.

В святоотеч. лит–ре высказывалось мнение, что Д. я. — первый по времени язык человеческого рода или что он был дан народу Самим Богом через Моисея (*Ориген, блж. *Феодорит Киррский), однако существовали и возражения против подобной т. зр. (свт. *Григорий Нисский). В наст. время установлено, что Д. я. происходит от общесемитского корня и родствен языкам финикийцев, вавилонян, ассирийцев, арабов и сирийцев. Он принадлежит к сев. — зап. ветви этих языков, а именно к ее ханаанской семье.

Д. я. был усвоен предками израильтян, вероятно, в эпоху обитания патриархов в Палестине (19–18 вв. до н.э.). Т. о., он не был их первонач. языком и поэтому именовался «ханаанским». Несмотря на относительную

непрочность племенной *амфиктионии, Д. я., по мнению *Велласа, обрел единство еще до того, как стал лит. языком. *Алфавит Д. я. консонантный, т. е. включает только согласные (22 буквы); значки для гласных были введены в 6–7 вв. н.э. масоретами. Как правило, корни слов состоят из трех согласных. От глаголов 3–го лица ед. числа совершенного времени (каль) производятся все части речи (за исключением местоимений). Среднего рода в Д. я. нет; кроме ед. и мн. числа есть число двойственное. Глагол имеет семь основных залогов и неск. дополнительных, к–рые употребляются редко. По словам *Шатобриана, Д. я. «сжатый, выразительный, почти лишенный глагольных окончаний, передающий два десятка оттенков мысли изменением одной–единственной буквы, являет собой наречие народа, замечательным образом сочетающего в себе первозданную простоту с глубоким знанием людей». Отвлеченные идеи с трудом передаются на Д. я., ему свойственны лапидарность и конкретная образность. Существует глубокое соответствие между ним и библ. ветхозав. мыслью.

 *Г е з е н и у с В.Ф.Г., Евр. грамматика, пер. с нем., СПб., 1874; *Д ь я к о н о в И.М., Языки древней Передней Азии, М., 1967; ПБЭ, т.5, с.218–22; *Т р о и ц к и й И.Г., Грамматика евр. языка, СПб., 19082; Т р о и ц к и й М., Краткая грамматика древнеевр. яз., Одесса, 19012; *Ш т е й н б е р г О.Н., Евр. и халдейский этимологич. словарь к кн. ВЗ, т.1–3, Вильна, 1878–81; *B a r r J., The Semantics of Biblical Language, L., 1983; D r i v e r G., Problems of the Hebrew Verbal System, Edin., 1936.

ДРЕВНИЙ ВОСТОК И БИБЛИЯ.

Д.В. принято называть группу цивилизаций, развившихся в Вост. Средиземноморье, по берегам Нила и в Передней Азии. (Понятие «Д.В.» включает также страны Юго–Восточной Азии и Дальнего Востока). Чтобы очертить пределы переднеазиатско–египетского Д.В., *Майер Э. и *Тураев употребили термин «классический Восток». Именно этот «классический Восток» и был материнским лоном для культуры, в рамках к–рой сложилось Свящ. Писание ВЗ.

Истоки цивилизаций Д.В. уходят в глубокую древность, наивысшего же расцвета они достигли в период между 3 тыс. до н.э. и 4 в. до н.э., когда пала последняя древневост. (Персидская) держава.

1. Первые сведения о Д.В. Европа получила только из Библии и из сочинений антич. писателей, но за последние 150 лет археология как бы воскресила наследие великих угасших культур. Были раскопаны древние города, найдены памятники религ. и светской лит–ры, восстановлена (хотя далеко не полностью) картина многовековой, богатой событиями истории Д.В. Находки новых памятников постоянно продолжаются (только в 20 в. были открыты Хеттская, Древнеанатолийская, Угаритская, Эблаитская, Дильмунская и др. цивилизации Д.В.).

2. Библейский мир невозможно отделить от древневост. культур, особенно тех, что существовали в районе «Плодородного полумесяца», между Египтом и Месопотамией. В политическом и культурном отношении П а л е с т и н а представляла собой часть Д.В. Международная жизнь и торговля, формы хозяйства и социальные порядки, лит–ра и обычаи — все это (несмотря на примитивные средства сообщения) связывало между собой страны Д.В. С формальной т. зр. Библия является произведением древневост. круга, хотя судьба ее оказалась уникальной. Слово Божье, входя в мир человека, отражается в той конкретной среде, к к–рой оно обращено. А эта среда носила древневост. характер. Поэтому изучение Д.В. необходимо для правильного понимания языка, мышления и понятий свящ. авторов, а также для достоверного и конкретного восстановления историч. фона свящ. истории спасения, предварившей явление Богочеловека. Изучение Д.В. имеет и а п о л о г е т и ч е с к о е значение для библеистики, т. к. подтверждает многие историч. сообщения ВЗ и НЗ; в то же время востоковедение внесло ряд уточнений и поправок в старые представления о ходе ветхозав. истории.

3. К у л ь т у р а М е с о п о т а м и и (ныне Ирак), к–рую условно было принято называть вавилонской, в разные периоды соприкасалась с древнеевр. и наложила на нее определенный отпечаток. Именно в странах Двуречья число «7» было священным; оттуда, по–видимому, происходит название субботы. *Дуализм водного *Хаоса и Божественного порядка и др. элементы сказаний Двуречья в какой–то мере повлияли на ф о р м у начальных глав Кн. Бытия. С Вавилоном связаны сказания о *Потопе и башне. Есть основания думать, что сходство генеалогии десяти допотопных царей в мифологии Двуречья с перечнем десяти праотцев в Библии не случайно. «По общему ходу культуры, — замечает *Гункель, — и по аналогии с историей Творения и Потопа нужно признать, что еврейское предание возникло из вавилонского». Если учесть, что Авраам и его предки жили первоначально в Двуречье (Ур Халдейский), то влияние месопотамской культуры представляется естественным. Однако оно не носило столь всеобъемлющего характера, как это пытались изобразить Фридрих *Делич и сторонники *панвавилонизма. Вообще в допленный период история ВЗ пересекается с Двуречьем преимущ. в сфере политической (ассир. завоевания, союз Езекии с Вавилоном). В эпоху же Плена, когда ядро народа Божьего оказалось переселенным в Халдейскую столицу, его верования и свящ. письменность были уже достаточно сложившимися, поэтому влияние Вавилона было поверхностным.

4. С Е г и п т о м Израиль граничил почти непосредственно; их отделяла лишь Синайская пустыня, к–рую можно было обойти, двигаясь вдоль Средиземного моря через землю филистимлян. Вопрос, насколько повлияла культура египтян на Израиль в период его долгого пребывания в Дельте, считается открытым. Есть отд. сходство между Моисеевым монотеизмом и солярным монотеизмом царя Эхнатона (14 в. до н.э.). Эхнатоновский гимн Солнцу имеет точки соприкосновения со 103–м псалмом (см. ст. Амарнский период). Из Библии известно, что Моисей был воспитан у египтян и мог познакомиться с монотеистич. исканиями жрецов. Отмечалось, в частн., что в одной из егип. космогоний первичной стихией является, как и в Библии, водная бездна. *Тураев усматривал в мемфисском богосл. трактате домоисеева времени прообразы учения о творческом Слове Божьем. Несомненно, что сословие писцов (соферов), к–рое появилось при Соломоне, имело в качестве образца подобное же сословие в Египте. Есть буквальные совпадения между нек–рыми изречениями Притчей Соломона и егип. моралиста Аменемопе. Политически Египет чаще всего выступал союзником иудеев против Ассирии и Вавилона, хотя два раза ненадолго подчинял Палестину (при Шешонке I в 10 в. до н.э. и при Нехо II в кон. 7 в. до н.э.). Егип. влияние больше всего сказалось на архитектуре и искусстве допленного периода (это видно из материалов раскопок), но это влияние шло косвенным путем, через финикийские каналы.

5. Ф и н и к и й ц ы и х а н а н е и (представлявшие собой фактически единый этнос) оказали наибольшее влияние на израильтян во времена судей и ранней монархии. Это влияние было двойственным: с одной стороны, оно помогло сложиться поэтич. культуре древнего Израиля (о чем говорит художеств. родство ханаанской поэзии и псалмов), а с другой — было постоянным соблазном, питавшим языческие склонности народа (см. ст. Угарит).

6. Длительное п е р с и д с к о е господство также не прошло бесследно. Хотя оно не затрагивало прямо религ. жизни народа, косвенно в иудейское сознание проникал иранский дуализм, ангелология и демонология (это особенно сказалось на апокалиптич. лит–ре и в *кумранских текстах).

7. Однако гораздо важнее этих точек пересечения ВЗ и древневост. культуры было то п р о т и в о с т о я н и е языч. миросозерцанию, к–рое мы находим в Библии. «Христианское богословие слагалось в борьбе с ересями, — писал *Трубецкой, — Еврейская религиозная мысль развивалась в упорной и тяжелой борьбе с язычеством — иноземного и отечественного происхождения. Единство Ягве, Его всемогущество, сила и слава — вот содержание как положительного учения о Боге, так и зарождающейся полемики и апологетики» («Учение о Логосе», с.245). Миросозерцание Д.В. было мифологическим: народы Востока не ощущали себя отделенными от природы; природа в их глазах была насыщена высшими и низшими силами, обладающими волей (доброй или злой). Весь космос воспринимался как замкнутая, завершенная, устойчивая система, частью к–рой был человек. В его задачу входило лишь поддерживать своими силами (обрядами, правилами, табу и проч.) единый космич. порядок. В учении библ. пророков, начиная с Моисея, Бог открывается как Святой, запредельный миру. Природу наполняет лишь Его отблеск («Слава»). Важнейшие же Свои деяния Он совершает в истории человечества. Человек занимает исключительное место в творении, он не просто часть его, но и «образ» Бога. Он призван «господствовать» над природой. Его слабость проявляется лишь тогда, когда он отпадает от Творца (см. ст. Природа в Библии). Человек свободен в выборе пути д а ж е п е р е д л и ц о м Б о ж и и м. Бог ждет от него д о б р о в о л ь н о г о ответа на призыв, призыв к с о у ч а с т и ю в Божественном Домостроительстве (в этом смысл Завета). Мир в библ. учении — не завершенная и закрытая система; он открыт к бесконечному восхождению, к–рое имеет целью полное осуществление Божественной воли (Царство Божье). Все это образует пропасть, отделяющую миросозерцание Д.В. от Библии, несмотря на то, что она зачастую говорит древневост. языком. Как отмечал в этой связи Вл. *Соловьев, важны не камни, из к–рых строится здание, а само здание, его план и форма. Показательно, что именно Гункель, ученый, больше всего сделавший для выявления древневост. влияний в Библии, вынужден был признать, что мифопоэтич. материал Востока свящ. писатели очистили, преобразили и сделали средством для передачи учения, в корне отличного от тех, что бытовали на Д.В.

 Поэзия и проза Древнего Востока, БВЛ, т.1; Хрестоматия по истории Д.В., под ред. В.В.Струве и Д.Г.Редера, М., 1963; Луна, упавшая с неба. Древняя лит–ра Малой Азии, пер. с древнемалоазиат. яз., М., 1977; Повесть Петеисе III. Древнеегип. проза, М., 1978; Хрестоматия по истории Д.В., ч.1–2, под ред. М.А.Коростовцева и др., М., 1980; Я открою тебе сокровенное слово. Лит–ра Вавилонии и Ассирии, пер. с аккад., М., 1981; P r i t c h a r d J.B., The ancient Near East: an antology of Texts and Pictures, Princeton, 1958.

 Б е л я в с к и й В.А., Вавилон легендарный и Вавилон исторический, М., 1971; Б е р н х а р д т К.Х., Древний Ливан, пер. с нем., М., 1982; В а р г а Д., Д.В., пер. с венг., Будапешт, 1979; В преддверии философии, пер. с англ., М., 1984; З а б л о ц к а Ю., История Бл. Востока в древности, пер. с польск., М., 1989; ИВЛ, т.1; История древнего мира, под ред. И.М.Дьяконова и др., т. 1, 3, М., 19832; История Д.В., ч.1–2, М., 1983–88; Источниковедение истории Д.В., под ред. В.И.Кузищина, М., 1984; К л е н г е л ь — Б р а н д т Э., Путешествие в древний Вавилон, пер. с нем., М., 1979; К л о ч к о в И.С., Духовная культура Вавилонии, М., 1983; К о р о с т о в ц е в М.А., Религия древнего Египта, М., 1976; Культура древнего Египта, отв. ред. И.С.Кацнельсон, М., 1976; Лит–ра Д.В., под ред. Н.И.Конрада, М., 1971; О п п е н х е й м А.Л., Древняя Месопотамия, пер. с англ., М., 1980; ПБЭ, т.5, с.281–94; С а д а е в Д.Ч., История древней Ассирии, М., 1979; С в е т л о в Э. (прот.М е н ь А.В.), Магизм и Единобожие, Брюссель, 1971; е г о ж е, Вестники Царства Божия, Брюссель, 1972; См. также библиогр. к ст.: Археология библейская; Панвавилонизм в библеистике; Угарит; Эбла.

ДРЕВС

(Drews) Артур (1865–1935), нем. философ–пантеист, представитель *отрицательной критики библейской. Окончил Берлинский ун–т; был приват–доцентом в Высшей технич. школе (Карлсруэ). В своих религ. — филос. произведениях развивал идеи Ф.Ницше и Э.Гартмана. Книга Д. «Религия как самосознание Божества» («Die Religion als Selbst–Bewusstsein Gottes», Jena–Lpz., 1906) посвящена «религии будущего», или «монизму», сущность к–рой заключена в раскрытии божественного начала, скрытого в человеке. Для человека, писал Д., нет иного спасения, «кроме спасения через самого себя, через духовное божественное свойство своей самости». Веру в реального, историч. Христа философ считал главным препятствием на пути к этой религии самообожествления. С целью устранить это препятствие Д. собрал воедино все аргументы *мифологической теории и изложил их в книге «Миф о Христе» («Die Christusmythe», Bd.1–2, Jena, 1910, рус. сокр. пер.: т.1–2, М., 1923–24; дореволюц. пер. был уничтожен

цензурой). Историч. лицом Д. признавал лишь ап. Павла; Христос же, по его концепции, был *мифом, сотканным из различных элементов вост. и антич. мифологии. Все *нехристианские свидетельства о Христе Д. отверг как подложные. После выхода книги в свет философ ездил по Германии с лекциями о мифичности Христа, писал многочисл. памфлеты и брошюры, проповедующие закат христианства и зарю «религии будущего». В последние годы жизни Д. сблизился с идеологами нацизма. Выступления Д. вызвали широкие протесты христ. общественности и уничтожающую критику со стороны историков, богословов и экзегетов всех конфессий (напр., И.*Вайсса, *Зодена, *Булгакова, *Хвольсона и др.).

 Deutsche Religion, Munch., 1935; в рус. пер.: Жил ли ап. Петр?, М., 1924; Жил ли Христос?, М., 1924; Миф о Деве Марии, М., 1926; Происхождение христианства из гностицизма, М., 1930; Отрицание историчности Иисуса в прошлом и настоящем, М., 1930.

 *Б е р д я е в Н., Религия монизма (по поводу кн. А. Д.), ВФП, 1914, № 123; *З а р и н С.М., Мифологич. теория Д. и ее разбор, СПб., 1911; К у б л а н о в М.М., Новый Завет. Поиски и находки, М., 1968; СИЭ, т.5. Проч. лит–ру см.: Еnc.Kat., t.4, s.208.

ДРОЗДОВ

Николай Михайлович (1849–1920?), рус. правосл. библеист и филолог, д–р богословия. Род. в Рязанской губ., в семье священника. Окончил КДА (1876), где с 1883 состоял проф. по кафедре лат. языка. Принимал участие в переводе трудов блж. *Иеронима.

Магистерская работа Д. «Исторический характер Книги Иудифь» (ТКДА, 1876, № 4, 5) была написана в духе умеренного критицизма. Автор стремился избежать двух крайностей, к–рые обычно проявлялись в суждениях об Кн. Иудифи: либо считали ее целиком достоверной, либо полностью отрицали в ней историч. ядро. По определению Д., Кн. Иудифи — «не чисто историческое и не чисто поэтическое произведение». В ней «главные черты заимствованы из действительной жизни, но при изложении исторического материала допущены с особой целью

аллегорические приемы, изменения собственных имен и тому подобные отступления от действительности». Археологич. открытия более позднего времени подтвердили эту т. зр. (см. ст. Иудифи книга).

Основным трудом Д. стала его докторская дисс. «О происхождении Книги Товита» (К., 1901), к–рая сначала печаталась отд. главами в Трудах КДА (1884, № 6; 1900, № 9; 1901, № 1, 2). Автор поднял огромный сравнительный материал (памятники, характеризующие учение *маздеизма, сказание об Ахикаре и др.), провел текстуальный анализ Кн. Товита по древним рукописям, систематизировал свидетельства об этой книге древних толкователей и исследователей нового времени. Выводы Д. свелись к трем пунктам: 1) оригинал Кн. Товита был написан на *арамейском языке; ближе всего к нему стоит греч. перевод; 2) книга отражает действит. события; 3) первые 13 глав книги написаны самим Товитом, гл. 14 — другим лицом. Следует отметить, что, хотя датировка книги, предложенная Д., сейчас никем из библеистов не разделяется (см. ст. Товита Книга), труд его сохраняет большое значение.

Д. неоднократно указывал, что рус. правосл. библеистика уже достигла той степени зрелости, когда она в состоянии сказать свое собственное слово. Труды Д., отмеченные эрудицией и глубиной анализа, сами по себе доказывают правоту его убеждения.

 К вопросу о соглашении библ. свидетельств с данными ассириологии, ТКДА, 1896, № 8; В защиту свободного науч. исследования в области библиологии, ТКДА, 1902, № 10, 11.

 М ы ш ц ы н В.Н., Рецензия на кн.: [Дроздов Н.М., О происхождении Кн. Товита, К., 1901], БВ, 1902, № 5; е г о ж е, О неудачном соединении науч. критицизма с православною точкою зрения. Ответ проф. Дроздову, БВ, 1902, № 12; ПБЭ, т.5, с.47–8.

ДУАЛИЗМ

(от лат. dualis — двойственный), религ. и филос. учение, к–рое усматривает в основах бытия существование двух равноправных противоположных начал. В плане э т и о л о г и ч е с к о м Д. исходит из наблюдения над феноменами природы (ночь и день, холод и зной, жизнь

и смерть, мужчина и женщина и т. д.); в плане п с и х о л о г и ч е с к о м он связан с представлениями об отце и матери, переносимыми на природный и божественный мир; кроме того, законами психологии объясняются бинарные структуры мифов (см. ст.: Миф и Библия; Структуралистское толкование Библии); в плане с о ц и а л ь н о м Д. нередко выводят из противостояния кочевников и оседлых народов, «своих» и «чужеземцев».

Богосл. обоснование Д. опирается на идею отпадения мира от Бога, где неизбежной становится борьба противоположных начал. В истории религий Д. проявляется в двух гл. формах: 1) признание двух взаимодополняющих высших начал (кит. Ян и Инь, божественный Отец и божественная Мать в языч. мифологии); 2) вера в два равноправных начала, находящихся в борьбе между собой. Последняя форма — наиболее распространенная на *Древнем Востоке и в Древней Греции (боги *Хаоса и боги созидания в мифах Месопотамии и Ханаана, хтонические божества и олимпийцы у греков, Агурамазда и его соперник в маздеизме). Разновидность Д. представляют собой гностич. учения, резко противопоставляющие материю и дух. Их доктрины получили развитие в ср. — век. религиях и сектах (*манихейство, богомильство, катаризм). В Библии содержатся многочисл. дуалистич. реминисценции (образ левиафана как чудовища Хаоса, свет и тьма, добро и зло, правда и беззаконие), но Писание никогда не переносит Д. в сферу Божественного. Противоположности не выходят за грани т в а р н о г о м и р а.

 С в е т л о в Э. [прот.М е н ь А.В.], Магизм и Единобожие, Брюссель, 1971; ODCC, р.428; RGG, Bd.2, S.272.

ДУБЛЕТЫ БИБЛЕЙСКИЕ

двойные вариации одних и тех же тем в библ. сказаниях (напр., Быт 16:4–16 и 21:9–21; Исх 16 и Числ 11). По мнению одних толкователей, Д. указывают на действительное повторение событий, а по мнению других (к–рых в наст. время большинство), библ. Д. зафиксировали два варианта одного предания.

ДУМ

(Duhm) Бернхард (1847–1928), нем. — швейц. протестантский библеист. Богосл. образование получил в Гёттингенском ун–те, где с 1877 стал э.орд. проф. ВЗ. С 1888 проф. ВЗ в Базеле. Еще до выхода в свет «Введения в историю Израиля» *Велльхаузена Д. в своей книге «Богословие пророков» («Die Theologie der Propheten…», Bonn, 1875) высказал мысль о том, что классич. *профетизм предшествовал окончательному формированию Закона. Поэтому Д. встретил теорию Велльхаузена с полным одобрением. Осн. идея Д. заключалась в том, что подлинными основателями ветхозав. *монотеизма были *пророки. Вокруг их богословия постоянно сосредоточены интересы Д. В своем комментарии на Кн. прор. Исайи («Das Buch Jesaia», Gott., 1892) Д. впервые указал на отличие Ис 56–66 от Ис 40–55 (т. н. *Второисайи). По его мнению, эти главы написал неизвестный пророк, живший после возвращения из Плена, к–рого Д. обозначил как Т р и т о и с а й ю. Д. выделил песни *Служителя Господня как особую часть Кн.Исайи. Исследование Д. о псалмах (1899, 19222) сразу же вызвало серьезные возражения библеистов, т. к. он относил почти всю Псалтирь ко *Второго Храма периоду (в т. ч. отд. псалмы ко времени Маккавеев).

 Israels Propheten, Tub., 1916. Полн. библиогр. трудов Д. см. в его кн.: Das Buch Jesaia, Gott., 19675, S.5–8.

 K r a u s, S.275–83; RGG, Bd.2, S.281–82.

ДЬЯКОНОВ

Игорь Михайлович (р. 1915), сов. востоковед, переводчик ряда библ. книг. Род. в Петрограде. Окончил историч. и филологич. ф–ты ЛГУ (1938), д–р историч. наук (1960). Преподавал в ЛГУ, был участником междунар. востоковедч. конгрессов, Почетный член Американского восточного общества. Д. опубликовал более 160 работ, посвященных гл. обр. истории *Древнего Востока (Ассирии, Вавилона, Урарту, Хеттского царства). Его труд «Языки древней Передней Азии» (М., 1967) содержит историко–филологич. очерк *древнееврейского и *арамейского языков. Библейскую тематику включают очерки Д. «Сирия, Финикия и Палестина в III–II тысячелетиях до н.э.» и «Культура Передней Азии в первой

половине I тысячелетия до н.э.» (в соавторстве), помещенные в 1–м и 2–м т. «Истории древнего мира» (под ред. И.М.Дьяконова и др., т.1, М., 19832, т.2, М., 1982). В них на основе совр. исследований дается картина ветхозав. истории. Д. принадлежат переводы Песни Песней и Екклесиаста (БВЛ, т.1, М., 1973). Этим переводам предпослана статья Д. о древнеевр. лит–ре, в к–рой рассматриваются ее история, характер и связь с лит–рой других культур Древнего Востока.

 Переселение заречных племен (ибрим), в кн.: История Древнего Востока, М., 1988, ч.2.

 Милибанд, БССВ (там же см. список осн. работ Д.).

ДЬЯЧЕНКО

Григорий Михайлович, прот. (1850–1903), рус. правосл. церк. писатель. Род. в Витебской губ., в семье диакона. Образование получил в МДА, к–рую окончил в 1877. В 1885 стал священником, а в 1899 — протоиереем. Пастырское служение проходил в моск. храме св. мч. Трифона, где получил известность как одаренный проповедник. Магистерская работа Д. «О приготовлении рода человеческого к принятию Спасителя» (М., 1885) включала и библ. раздел «Приготовление еврейского народа к принятию христианства», к–рый ранее был опубликован в ПО (1884, № 5/6). В этом труде Д. показал, как религ. история древних народов была «детоводительницей» к новозав. Откровению. Основные работы Д. носят гомилетич. характер. Он составил множество проповедей на темы Свящ. Писания (по церк. чтениям), к–рые служили ценным пособием для неск. поколений пастырей.

 Действительность вознесения Господа нашего Иисуса Христа, ЧОЛДП, 1878, № 2; Ветхозав. мессианские пророчества, ПО, 1884, № 7; Ежедневные поучения в Слове Божием, т.1–3, М., 18992; Проповедническая энциклопедия, М., 1903.

ДЮРЕР

(Durer) Альбрехт (1471–1528), нем. живописец и график. Род. в Нюрнберге в семье ювелира, к–рый и стал его первым учителем. В

молодые годы Д. много странствовал по Европе, охваченной предреформационными волнениями, а в 1495 открыл собств. мастерскую в Нюрнберге. В 1498 Д. издал серию гравированных иллюстраций к Апокалипсису. В этих произведениях он выступил как художник–мыслитель и художник–богослов, стремящийся найти в Библии толкование событий своего времени. Трудновыразимая символика Апокалипсиса истолкована Д. с буквальной наглядностью, метафоры превращены в фантастические, порой устрашающие образы (напр., ноги Ангела, в соответствии с Откр 10:1, изображены в виде колонн, увенчанных языками пламени). Характерна дробная многоплановая композиция гравюр, рассчитанная на тщательное, неспешное созерцание. Реалистическое изображение человека и панорамы немецкой земли соседствуют с явлениями потустороннего мира, обрисованными резко, подчас гротескно. Гравюры пронизаны ужасом мировых катастроф, предчувствием надвигающейся бури, но в них господствует апокалиптич. вера в торжество Божьей правды. Работая над Апокалипсисом, Д. пользовался советами богословов (в частн., монаха–августинца Евхерия Кара). Проповедь *Лютера Д. встретил восторженно и, когда прошел слух о гибели реформатора, писал: «О Боже, если Лютер умер, кто будет нам объяснять святое Евангелие?» Д. был знаком со мн. реформаторами и гуманистами, в т. ч. с *Эразмом Роттердамским, *Меланхтоном и *Цвингли. Библейская тематика привлекала его до конца дней. Им были созданы гравюры «Блудный сын» (1496–98), «Адам» и «Ева» (1507), цикл «Жизнь Марии» (1502–05), два цикла «Страсти Христовы» (1507–13), «Тайная Вечеря» (1523), диптих «Четыре апостола» (1526) и др.

 З а р н и ц к и й С.В., Дюрер, М., 1984; Л и б м а н М.Я., Д. и его эпоха, М., 1972; Н е с с е л ь ш т р а у с Ц.Г., Альбрехт Д., 1471–1520, Л. — М., 1961.

ДЮШЕН

(Duchesne) Луи, свящ. (1843–1922), франц. католич. историк древней Церкви. Д. изучал богословие в Риме. Рукоположен в 1867. Под влиянием своего учителя Де–Росси проникся интересом к церк.

археологии. Преподавал историю древней Церкви в ряде высших учебных заведений, в т.ч. в Католич. ин–те Парижа (1877–85), где с 1877 был профессором. С 1895 до конца дней состоял директором французской Археологич. школы (Рим). Д. участвовал в науч. экспедициях по Италии, Греции, М. Азии и Афону, где открыл и изучил множество древних манускриптов. В 1900 папа Лев XIII назначил Д. апостольским протонотарием. С 1888 член Академии надписей. В 1910 избран во Французскую академию.

Д. не был библеистом; его труды касались гл. обр. литургики, агиографии, истории папства и патрологии; однако одна из основных его работ затрагивает историю апостольского времени и книг НЗ. Этот труд — «L’histoire ancienne de l’Еglise» (v.1–3, P., 1908–11, в рус. пер.: «История древней Церкви», под ред. И.В.Попова и А.П.Орлова, т.1–2, М., 1912–14), — сначала выходил и переводился беспрепятственно, но перевод его на итал. яз. вызвал недовольство церк. властей. Труд Д. был внесен в существовавший тогда индекс запрещенных книг. Автора обвиняли в склонности к *«модернизму», против к–рого в то время велась решительная борьба. Однако Д. никогда не был модернистом в обычном смысле слова. Модернизм исходил из определ. филос. теорий, уводивших от исконных христ. принципов. Между тем Д. в своих исследованиях, стремясь к возможной объективности, избегал предвзятых идей. Он считал себя представителем «среднего направления», к–рому были чужды и шаткие гипотезы, и слепое следование традиционному богословию. «Я чувствую одинаковое отвращение, — писал он, — к нелепостям иных теорий, как и иных легенд». Д. подчеркивал, что гл. гонителями Иерусалимской Церкви были *саддукеи, а не *фарисеи. Что же касается *ессеев, то он считал возможным последующее обращение части их в христианство. Д. повествует о раннем периоде истории Церкви, опираясь лишь на самые надежные свидетельства. Д. сжато, но ярко и убедительно изображает столкновение ап. Павла с единомышленниками ап. Иакова, в среде к–рых «смелые новшества Павла были скорее терпимы, чем признаны». Разногласия в первых общинах привели, по Д., к возникновению ересей уже в самое раннее время.

Суммируя свои взгляды на происхождение синоптич. Евангелий, Д. пишет:

«Сверх того общего факта, что Евангелия были даны Церкви апостолами или их непосредственными учениками, результаты, к которым приводит нас самая осведомленная, проницательная и даже самая смелая критика, всегда имеют нечто неясное и гадательное… Христианская проповедь немыслима без некоторого повествования о жизни ее Основателя. Апостолы с самых первых дней должны были рассказывать о своем Учителе, напоминать о Нем тем, которые знали Его, и возвещать о Нем никогда не видевшим Его. Из этого устного и, естественно, неодинакового евангелия должны были с ранних пор произойти различные и, в свою очередь, неполные редакции, которые, комбинируясь между собой и передаваясь через более или менее многочисленные посредства, образовали в конце концов три текста, которые мы называем синоптическими».

Вопрос о принадлежности 4–го Евангелия ап. Иоанну Зеведееву Д. считал «весьма спорным». Древнейшими памятниками свящ. новозав. письменности он признавал послания ап. Павла (между 53 и 62 гг.), за исключением *Пастырских посланий, к–рые он относил к более позднему времени. В суждениях об авторе Апокалипсиса Д. предпочитал держаться древнего предания, приписывавшего его Иоанну Зеведееву, однако не закрывал глаза и на трудности, к–рые возникают в связи с этим вопросом. Возражая тем, кто, ссылаясь на учение о Логосе, видел в 4–м Евангелии продукт *эллинизма, Д. замечает, что «Логос встречается также и в Апокалипсисе, т. е. в самой неалександрийской книге, которую только можно себе представить».

 Библиогр. трудов Д. см. в предисл. к рус. изд. его книги и в кн.: G a b r o l F., Monseigneur Louis Duchesne. Son oeuvre historique, «Journal of Theological Studies», Oxf., 1922/23, v. 24, p.253–82.

 СИЭ, т.5; Enc.Kat., t.4, s.304; ODCC, p.429.

ЕВАГРИЙ ПОНТИЙСКИЙ

(ок.345–399), греч. подвижник, духовный писатель и экзегет. Род. в провинции Понт (Черноморское побережье М. Азии). В молодые годы увлекался философией; был близок к свт. *Василию Великому, к–рый поставил его чтецом. Он пользовался также расположением свт. *Григория Нисского и свт. *Григория Назианзина, рукоположившего его в диаконы. После II Вселенского собора (на к–ром Е. присутствовал в качестве участника) Е. побывал в Египте и вернулся в Константинополь к новому патриарху Нектарию. Но вскоре, спасаясь от постигших его искушений (от страсти к женщине), он покинул столицу и удалился в пустыню (сначала в Палестинскую, а в 383 — в Египетскую). В Египте он сблизился с великими учителями монашества, с Макарием Египетским и Макарием Александрийским. Два года Е. провел в Нитрии и 14 лет в Келлии. Феофил Александрийский решил поставить его в епископы, но Е. тайно скрылся.

Как и его учитель свт. Василий Великий, Е. был одним из первых аскетических писателей, вышедших из образованной среды. Ему принадлежит ряд книг, к–рые включают краткие поучения о подвижнической жизни («Главы о деятельной жизни», «Зерцало для иноков», «Гностик», «О молитве» и др.). С Е. начинается традиция писаний об умной молитве. Вся эта традиция в той или иной степени испытала его влияние. Но, как замечает прот. И. Мейендорф, влияние трудов Е. «было, к сожалению, не только положительным: через них… монашество Востока усвоило язык платонизма, который, правда, был языком того времени и, следовательно, был неизбежен, но который тем не менее грозил увлечь духовность пустыни в направлении, чуждом Евангелию». Спиритуализм Е., заимствованный им у *Оригена, привел к осуждению его взглядов на V Вселенском Соборе. Однако сочинения Е. продолжали оставаться авторитетными и иногда издавались под именем прп. Нила Синайского.

Экзегетические писания Е. целиком не сохранились. Фрагменты его «Толкования на Псалмы» содержатся в древней Selecta in Psalmos, как это доказал католич. патролог Г. У. фон Бальтазар. В библ. *катенах уцелели комментарии Е. на Притчи Соломоновы. В начале нашего века М. Фаульхабер отыскал 25 его пояснений к Кн. Иова. Известно, что Е. толковал Ев. от Луки. Все комментарии Е. несут на себе печать оригеновского аллегоризма и спиритуализма. Напр., Е. пишет: «Когда ум, совлекшись ветхого человека, облечется в того, который от благодати, тогда и свое состояние узрит он во время молитвы, подобно сапфиру или небесному цвету, что Писание именует и «местом» Божиим, какое видели старцы на горе Синайской» (Главы о деятельной жизни к Анатолию, 70). Повеление прор. Иеремии — не иметь жены и детей — Е. толкует не только буквально, но и иносказательно, как образ отказа от «плотских помыслов и желаний». Осн. целью Е. было извлечь из Библии нравств. уроки для подвижнической жизни. В своем «Зерцале» он подражал афористич. стилю Кн. Притчей Соломоновых.

 SC, t.170–71, P., 1971; в рус. пер.: Евагрия монаха наставления о подвижничестве, в кн.: Добротолюбие, М., 19054, т.1; Слово о молитве, там же, М., 19133, т.2; Увещание к монахам, там же (приписано прп. Нилу Синайскому).

 Еп.Л а в с а и к, П а л л а д и й Е л е н о п о л ь с к и й, пер. с греч., СПб., 18733; ПБЭ, т.5, с.168–70; С о к р а т С х о л а с т и к, Церк. история, пер. с греч., СПб., 1850; Т р о и ц к и й И.И., Обозрение источников начальной истории егип. монашества, Серг. Пос., 1906; ODCC, р.484–85.

ЕВАНГЕЛИЕ АПРАКОС

(греч. euaggљlion Ґprakoj — недельный, праздничный), особая форма издания Четвероевангелия, появившаяся в средние века. Тексты помещались в Е.а. не в обычной последовательности, а по зачалам, в соответствии с кругом церк. чтений. Е.а. печатались в России вплоть до 20 в. Примечательно, что свв. равноап. Кирилл и Мефодий начали с Е.а. свой перевод Писания. Древнейшим на

Руси Е.а. является *«Остромирово Евангелие». Существовали и аналогичные издания Апостола (т. е. Деяний и Посланий). На Западе Е.а. соответствуют *Лекционарии.

 Библия, СКДР, вып. 1, с. 68 сл.

ЕВАНГЕЛИСТ

(eЩaggelist»j), термин, к–рым в первом поколении христиан обозначали проповедников Благой Вести (Деян 21:8). После появления письменных Евангелий слово «Е.» стало обозначать их авторов: Матфея, Марка, Луку и Иоанна.

ЕВАНГЕЛИСТАРИЙ

указатель богослужебных евангельских чтений.

ЕВАНГЕЛИЯ

(греч. euaggљlion; евр. бесорá — благая, или радостная, весть), первые четыре книги новозав. канона, посвященные земной жизни, учению, смерти и Воскресению Иисуса Христа, книги, к–рые являются средоточием и вершиной НЗ и всей Библии в целом.

Хотя, кроме канонических Е. — от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, — существовали и другие, Церковь признала только эти четыре подлинным выражением апостольского благовестия. Наиболее ранние письменные свидетельства о Четвероевангелии как о свящ. книгах, принятых Церковью, восходят ко 2 в. (еп. *Папий Иерапольский, *Татиан, *Антимаркионитский пролог, *Мураториев канон, свт. *Ириней Лионский).

1. Происхождение названия «Е.». В антич. словоупотреблении термин «Е.» означал провозглашение к. — л. отрадной новости (напр., сообщение о победе), торжество в честь этой новости или награду, к–рую получал вестник радости. Аналогичный смысл имело и слово бесорá в ВЗ (Ис 52:7; 61:1), в к–ром оно приобрело сотериологич. оттенок. В устах Иисусовых и у первоапостолов слово «Е.» подразумевает не книгу, а п р о п о в е д ь о спасающем Боге и само с о д е р ж а н и е этой проповеди (Мф 11:5; Лк 4:18; Деян 5:42; Рим 1:1).

Неизвестно, когда письменная фиксация благовестия о Христе получила название «Е.»; во всяком случае, если в 1–й пол. 2 в. Папий и мч. Иустин Философ еще не употребляют этого слова (по мнению *Уэсткотта и Дж. *Лайтфута, первоназванием Е. было *«Логии»), то к концу того же столетия оно становится общепринятым. Благая Весть Христова передавалась апостолами, и поэтому в записанной форме она стала называться «Евангелие о т (греч. kata — согласно, по) Матфея», «о т Марка», «о т Луки», «о т Иоанна». Этим подчеркивалось, что первоисточник Е. — Сам Господь, о словах и деяниях Которого Церковь возвещает устами евангелистов.

2. Предание, Церковь и Е. Христос Спаситель проповедовал лишь устно, оградив тем самым Церковь от обоготворения буквы. В годы миссионерской деятельности ап. Павла авторитетного для всех евангельского текста еще не было. Апостол опирался на Предание Церкви как на учение, воспринятое им от Самого Господа (1 Кор 11:23; 15:3; показательно, что в Деян 9:4 гонитель Церкви представлен как гонитель Иисуса). Т. о., устное Евангелие было одновременно и благовестием Спасителя, и б л а г о в е с т и е м Ц е р к в и о Н е м, что в полной мере относится также к каноническим Е. Они не были написаны в жанре «биографии великого человека» в античном (как у Плутарха) или в совр. смысле слова, их цель — провозвестие Искупителя. Есть основания считать, что Е. создавались не просто как книги для личного употребления, а, в первую очередь, как б о г о с л у ж е б н ы е т е к с т ы, читаемые на молитв. собраниях христиан и при подготовке к крещению, что закрепилось в литургич. практике Церкви.

3. Мир, к которому было первоначально обращено Е. Для более полного понимания Е. следует учитывать историч. среду апостольского времени. Евангелисты обращались гл. обр. к ч е т ы р е м культурным ареалам: иудейскому, восточноэллинистич., греческому и римскому.

Иудейский мир, к–рый делился на метрополию (Палестину) и *диаспору, рассматривал религию как целостный образ жизни, как систему верований и поведения, определяемую заповедями *Закона и *Предания. Храмовый ритуал, хотя и пользовался уважением, все более отступал на задний план, заслоненный многочисл. обрядами и уставами, охватывавшими все аспекты повседневного бытия. Основами жизни были строгая мораль и установленное Законом обособление от язычников. Почти всеобщая грамотность способствовала распространению Библии во всех слоях населения. В *междузаветный период эсхатологич. и мессианские чаяния достигли своей кульминации. Народ верил, что наступление Царства Божьего положит конец языч. тирании, истребит зло на земле и преобразит мироздание. Это страстное ожидание нового мира разделялось почти всеми иудеями (за исключением *саддукеев и групп, проникнутых идеями эллинистич. философии и мистицизмом), но полного вероучительного единства и авторитетной ортодоксии ветхозав. Церковь не имела, ибо в Палестине существовал целый ряд *течений и сект. Общепризнанными были учения о Едином Боге и Откровении, *Завете и Обетовании, хотя интерпретировались они по–разному. Расхождения касались и личности Мессии, и характера Царства Божьего. Отсутствовало единомыслие в вопросе о внешнем мире: одни учители не верили в спасение язычников, другие же, напротив, принимали обращенных в общину и вели миссионерскую работу. Наиболее широкими взглядами отличались иудеи диаспоры, к–рые познакомились с антич. культурой и восприняли нек–рые ее элементы.

Эллинизированный Восток, к к–рому была обращена апостольская проповедь, включал области М. Азии, Сирию и Египет. Культура населявших его народов уже три века носила синкретический характер. Восточные верования и обычаи постепенно приобретали эллинскую форму. *Койне стал международным языком. Неуклонно возрастало многообразие идейных и религ. течений. Культы богов плодородия, умиравших, согласно мифам, осенью и возрождавшихся весной, вера в астрологию, магию, всевозможные суеверия соседствовали с монотеистич. тенденциями, рационалистич. философией или мистицизмом. Вера переставала отождествляться с чисто национальной традицией, культовые обряды вышли за этнич. границы. Все шире распространялось образование, возникали музеи, библиотеки, появились энциклопедии. Наследие старых философов ценилось высоко, но интеллектуальные круги более всего склонялись к учению стоиков. Через неопифагорейство проникали религ. идеи и верования даже из Юго–Восточной Азии (в Средиземноморье появились буддийские миссионеры). В языч. мистериях сулилось бессмертие тем, кто будет посвящен в их тайные обряды. Пророчества, приписываемые Сивилле, предсказывали близкий конец старого мира и начало новой эпохи. Все это происходило на фоне общего упадка нравов. Римское владычество подрывало основы национального самосознания.

Греция и Македония после их присоединения к империи цезарей постепенно клонились к закату. Численность их населения резко упала, многие города превратились в римские колонии; экономич. и политич. жизнь замерла почти всюду, за исключением больших торговых портов. Традиционная религия сохраняла свои позиции в основном в сельской местности. В городах же, хотя старые святилища все еще оставались почитаемыми, усиливалась тяга к вост. учениям, либо одерживал верх скептицизм. Эллинский культ изначально был преимущественно связан с гражданским, полисным строем и с утратой полисами политич. независимости переживал глубокий кризис. Тем не менее во многих храмовых центрах (напр., в столице «Ионийской Греции» Эфесе) религ. чувства язычников далеко не ослабели.

Рим, подчинивший при Августе (27 до н.э. — 14 н.э.) все Средиземноморье, издавна гордился своей набожностью, суровой моралью и любовью к традиции. Однако под «религией» римляне понимали не столько внутреннюю духовную устремленность человека, сколько ритуальный порядок, к–рый был составной частью порядка общественного. Попытки религ. реформ, заимствование римлянами греч. пантеона (ок. 200 до н.э.) не оживили веры, т. к. поклонение олимпийским богам у самих греков стало формальным.

Риму приходилось расплачиваться за мировое господство: обогащение за счет завоеванных стран было чревато деградацией общества. Имущие классы утопали в роскоши, погоня за богатством и изощренными развлечениями превратилась в своего рода «спорт». В то же время чудовищно разрастался институт рабства; в столицу стекались толпы нищих, к–рых правительство вынуждено было кормить и развлекать кровавыми цирковыми представлениями. Все это расшатывало нравств. устои, свойственные римлянам республиканской эпохи. Только образованные слои общества придерживались, как и в Греции, строгой этики стоицизма. Религ. вакуум быстро заполнялся проникавшими в Рим вост. культами и учениями различных сект. Несмотря на противодействие властей, римляне охотно чтили Исиду, Сераписа, Сабазия, становились прозелитами иудейства и адептами мистерий. В обществе усилились настроения индивидуализма, скепсиса и вместе с тем мистицизма. Разрастание империи и духовный космополитизм, принесенный греками, разрушали былое единство религии и государства. Официальный культ императора, введенный Августом, не смог духовно спаять население державы.

Таким был мир, к–рому предстояло услышать евангельскую проповедь. Он имел богатое культурное наследие — литературу (Гораций, Овидий, Вергилий), философию (Панеций, Филон Александрийский, Сенека), технику, науку (Плиний Старший, Берос, Варрон); он располагал мощными силами подавления — армией и полицией, аппаратом чиновников. В нем сходились и соперничали идеи Востока и Запада. Но в то же время это был мир, близкий к краху, погруженный в затяжной кризис — социальный, нравственный, религиозный.

4. Апостольская *керигма и Е. Если судить по Деяниям и посланиям апостолов, их проповедь отличалась по содержанию от канонических Е. Она прежде всего была вдохновенным призывом к новой жизни, провозглашением вести о том, что Бог открылся страждущему миру через Христа Спасителя. Эту начальную керигму *Додд суммирует след. образом: «Как было предсказано пророками, Бог воздвиг Иисуса, Своего Сына, явив через Него Свою силу. Он был отвергнут, распят и умер, но Бог воскресил Его, чему мы все свидетели. Уверуйте в Него, раскайтесь и примите крещение!» Такая проповедь была поистине радостной вестью для мира, столь нуждавшегося в спасении. Ап. Петр, первомч. Стефан, апостолы Филипп, Павел и другие проповедники придавали особое значение сотериологич. смыслу керигмы, Откровению, к–рое они получили от Духа Божьего. Евангельское же Предание о жизни Христа и письменные Е., хотя и тесно связанные с керигмой, не были ее п р я м о й ф и к с а ц и е й.

Богословы *«истории форм» школы пытались истолковать Е. через *«жизненный контекст» первообщин в их керигматич. деятельности; на самом же деле Е. имели другой источник — исторический, а именно Предание Церкви о Христе и свидетельства очевидцев об обстоятельствах Его земной жизни. Это становится ясным при сравнении Е. с Деяниями и посланиями апостолов. Единств. книга НЗ, близкая по «жизненному контексту» к *синоптикам, — это Послание ап. Иакова (различие в их «контекстах» связано лишь с тем, что Иак обращено к христианам евр. диаспоры).

«Жизненный контекст» церквей, описанных в Деяниях и у ап. Павла, характеризовался следующим: 1) отделением верующих во Христа от иудейской общины; 2) противостоянием язычеству, его религии и нравам; 3) жизнью христиан среди иноверцев, в частн., вопросом об идоложертвенной пище; 4) трудностями взаимоотношений между евреями и «эллинами» внутри Церкви; 5) характером взаимосвязи между Благой Вестью и ветхозав. Законом, в частн., в вопросе об обрезании; 6) отношениями группировок среди самих христиан; 7) распределением имущества в общинах верных; 8) отношением к государств. власти; 9) спорами о крещении иноплеменников, не принявших обрезания и др. обычаев ветхозав. Церкви; и, наконец, 10) редким употреблением в *языко–христианских общинах таких выражений, как *«Сын Человеческий», «Царство Божье» (для них были характерны такие слова, как «Спаситель», «Церковь», «тайна»).

Обращаясь к Е., нетрудно убедиться, что они отражают совершенно иной «жизненный контекст»: 1) о формальном отделении от иудейской общины там еще ничего не сказано; 2) проблема язычества и проповеди среди язычников фактически еще не ставится (кроме послепасхального завета Христа); 3) проповедь Иисусова имеет в виду людей, исповедующих Единого Бога и веру в Откровение Библии; 4) ученики Христовы еще состоят из одних иудеев; 5) вопрос о Законе и новом Откровении имеет в Е. иной оттенок, нежели в Деяниях и посланиях апостолов; 6) Е. не содержат свидетельств о группировках внутри Церкви; 7) Христос не дает никаких конкретных указаний о порядке распределения имущества; 8) ответ Христа о подати кесарю касается не гражданской власти как таковой, а дани, платимой иудеями иноземному завоевателю; 9) в Е. ничего не говорится об условиях, на к–рых «эллины» принимаются в Церковь; 10) понятия «Сын Человеческий» и «Царство Божье» являются в Е. центральными.

Уже этот краткий перечень показывает, что Е., хотя и написаны для языко–христиан (кроме Ев. от Матфея), основаны на первоначальных п а л е с т и н с к и х преданиях, восходящих непосредственно к временам земной жизни Христа и тем годам в истории Иерусалимской церкви, к–рые предшествовали миссии среди язычников (и даже среди иудеев диаспоры). По выражению *Гарнака, Е. не являются «партийными манифестами» иудействующих, антизаконников или к. — л. другой группы эпохи ап. Павла. Они ведут нас к самым истокам христианства.

5. Уникальность канонических Е. видна не только при сравнении их с Деяниями и посланиями апостолов, но и с *апокрифами, в к–рых в духе благочестивого любопытства евангел. повествование дополнялось произвольными фантазиями. Поэтому мы находим в них чисто фольклорные черты: декоративность, склонность к обилию чудес, поражающих воображение, эмоциональную раскованность. Их лит. и религ. уровень на несколько порядков ниже уровня канонических Е. Четвероевангелие отличает удивительная строгость и лаконичность, подчас граничащая с документализмом. Выразительные средства евангелистов скупы, морализирующие комментарии отсутствуют. «Глубочайший смысл рассказа они открывают лишь намеками, рассеянными по всему тексту. Повествование ведется в сдержанных, бесстрастных тонах; вся сила впечатления — в самой значительности событий» (Ч.Г.Додд). Исследования показали, что язык и стиль евангелистов в целом «нелитературный», полуразговорный; чаще всего это язык простого народа. И тем не менее по силе воздействия Е. превосходят творения величайших гениев литературы.

Нек–рый схематизм керигмы снимался впечатлением от личности самих боговдохновенных проповедников: в керигме подробностям жизни и учения Христа уделялось сравнительно мало места — главным была Его искупительная смерть и победное восстание из гроба. В Е. же личность автора выявляется мало либо совсем отсутствует. При этом именно евангелисты создают новый, поистине уникальный жанр свящ. письменности, в к–ром керигматич. схема заменена живым, конкретным о б р а з о м Христа Спасителя. Это открытие было чудом Духа Божьего в истории Церкви, ибо измыслить, изобрести этот образ не были бы в состоянии ни сами общины, ни даже такие великие проповедники, как ап. Павел. Уникальность Е. в том, что они запечатлели лик подлинного историч. Богочеловека.

6. От устного Е. — к каноническим Е. В евангельскую эпоху среди иудеев слова религ. учителей полагалось запоминать наизусть (см. ст. Талмуд). Нет оснований сомневаться, что вначале апостолы также придерживались этого правила. Однако это не значит, что предания о событиях жизни Спасителя и Его словах были смутными и легендарными. Как показало изучение библ. *устной традиции (*Герхардссон и др.), она отличалась необыкновенной устойчивостью и, вероятно, даже опиралась на особую группу лиц, в обязанность к–рых входило хранить традицию. Закреплению устной традиции способствовал поэтич. ритм материала, к–рый ощутим даже в переводе Е. на новые языки и к–рый был удобен для заучивания. В *Климентинах (нач. 3 в.) ап. Петр говорит: «Около полуночи я всегда пробуждаюсь, и сон не идет ко мне из–за привычки повторять про себя слышанные мною слова моего Господа, чтобы их точно запомнить» (Встречи, II, 1). Даже если слова эти и не подлинны, они верно отражают отношение апостолов к тому, что они видели и слышали (1 Ин 1:1).

Обилие *семитизмов в Е., отмеченное еще в 1518 *Эразмом Роттердамским, свидетельствует о том, что первичное Предание и ранние записи существовали на родном языке Христа и апостолов (см. ниже). «Не исключена возможность, — говорит архим. *Лев (Жилле), — что проповедь Иисуса дошла до нас почти такой, какой восприняли ее первые Его слушатели».

Помещение в Е. одних и тех же речений и рассказов в разном контексте доказывает наличие исходных «единиц», или «форм», Предания, к–рые существовали самостоятельно в досиноптич. период евангельской письменности (см. ст. «Истории форм» школа). На эти *источники Е. указывает и св. Лука (1:1).

По–видимому, раньше других были записаны сказания о Страстях Христовых, что подтверждается их существенной однородностью в Е. Ап. Павел указывает нам на предания о Евхаристии и Воскресении (1 Кор 11:23–25; 15:3–11). Эти устоявшиеся «формы» досиноптич. традиции легли в основу Е., к–рые, согласно святоотеч. преданию, возникли в промежутке между 60–ми и 90–ми гг. 1 в. Однако нек–рые экзегеты обратили внимание на отсутствие в Е. прямых указаний на разрушение Храма в 70 — факт, имевший огромное значение для христ. самосознания. Пророчества Христовы о гибели Иерусалима выдержаны в стиле обобщенных предсказаний, перекликающихся с грозными пророчествами ВЗ. Никаких деталей, к–рые бы безусловно отражали события 70, в евангельском *Малом Апокалипсисе нет. Это особенно знаменательно, если вспомнить, что христианская лит–ра кон. 1 и нач. 2 вв. ясно ссылается на гонения при Нероне (64), на падение Иерусалима, на обособление христ. Церкви от иудейства, на установление церк. иерархии и т. д., т. е. отражает «жизненный контекст» 2–й пол. и кон. 1 в. (свт. *Климент Римский, 1 Кор 5–6; 2 Кор 2; Послание *Варнавы, 4; сщмч. *Игнатий Антиохийский, Еф 3–4; Послание к Магнезийцам, 10; Послание к Филаделькийцам, 9; *Дидахе, 6). Между тем, повторяем, в Е. ничего подобного нет и, значит, евангел. традиция полностью сложилась до 70, когда были еще живы мн. свидетели земного служения Христа.

*Евсевий Кесарийский, говоря о временах имп. Траяна (97–117), писал: «Многие из тогдашних учеников, чью душу Слово Божье поразило великим любомудрием, исполняли прежде всего спасительную заповедь: раздавали свое имущество бедным, а затем отправлялись путешествовать и выполнять дело евангелистов, спеша преподать слово веры тем, кто о ней вовсе не слыхал, и передать к н и г и Божественных Евангелий» (Церк. история, III, 37, 2). Следовательно, к кон. 1 в. процесс создания канонич. Е. уже завершился. Свидетельству Евсевия соответствует тот факт, что к сер. 2 в. авторитет 4–х Е. был признан п о в с е м е с т н о: от М. Азии и Египта до Рима и Галлии.

7. Язык канонических Е. — греч. диалект *к о й н е, сложившийся в эпоху эллинизма. Этот народный язык во многом отличается от классического и несет на себе печать вост. влияний. Открытие «бытовых» папирусов (частные письма, дневники, контракты, счета) позволило *Дайссманну установить тождество евангельского языка и койне. Греческий язык Е., повествующих о событиях в Иудее, дал основание критикам относить их ко второму и даже третьему поколению христианства. Но теперь установлено, что койне был широко распространен и у евреев. Первые проповедники Е. среди язычников были «эллинистами», т. е. евреями, говорившими по–гречески (Деян 11:19–20).

Далее, есть немало данных в пользу того, что Е. имеют с е м и т и ч е с к у ю о с н о в у (см. работы *Баженова, *Блэка, *Дальмана, *Иеремиаса, *Карминьяка, *Торри, *Тремонтана и др.). В них были выявлены различные характерные для Библии формы стилистич. симметрии: синонимической (Мф 10:41; Лк 12:48), антитетической (Лк 12:47–48), восходящей (Мф 10:40; Лк 12:4–5); евангелисты постоянно прибегают к удвоению глагола, к–рое чуждо греч. яз., но характерно для евр. и *арам. языков («встал и пошел», «пришед, поселился», «удерживал и говорил», «отвечая, сказал», «начал проповедовать и говорить» и т. п.). Семитич. характер имеет в Е. и употребление слова «сын» для описания того или иного лица: вместо «свадебные гости», «мирские люди», «обреченные геенне», «погибший человек», «просветленный человек» мы находим «сынов чертога брачного», «сынов века сего», «сына геенны», «сына погибели», «сынов света» (Мф 9:15; 23:15; Лк 16:8; Ин 12:36; 17:12; ср. также Мф 8:12; 13:38; Лк 10:6) и само наименование «Сын Человеческий», к–рое значит «Человек», характерно для библ. языка. В Е. почти отсутствуют сложные периоды, свойственные стилистике греч. писателей; фразы Е. просты и лаконичны. Евангелисты любят часто употреблять одно и то же слово (напр., «свидетельство» у Иоанна), в то время как греки старались умножать синонимы. Перевод Е. на арам. и евр. языки выглядит как «обратный» и выявляет семитич. аллитерации и рифмы (в молитве Захарии, в речах Крестителя, в Молитве Господней, в Прологе Иоанна и др.). Ряд мест в Е. делает очень правдоподобной гипотезу о том, что их греч. текст является переводом с евр. языка. Напр., в цитате из Мих 5:2 (Мф 2:6) слово «элуфей» приведено не как в *Септуагинте («тысячи»), а в другом его евр. значении («воеводства»). Как отметил о. *Карминьяк Ж., язык Е. — это не плохой греческий, как в Откровении Иоанна, а «хороший греческий язык переводчика, к–рый бережно относился к семитическому оригиналу». Особенности евангельского текста он, как и мн. другие экзегеты, объясняет «постоянным дословным калькированием переводчика, желавшего максимально сохранить верность еврейскому тексту, бывшему у него перед глазами». Все это еще раз доказывает, что первоисточники канонич. Е. восходят к палест. традиции, к апостольской первообщине. Вопрос же о том, были ли эти первоисточники написаны на евр. или арам. языке, в наст. время остается спорным.

8. Древнейшие *рукописи Е. и ранние евангельские цитаты. Автографы евангелистов до нашего времени не дошли, что неудивительно, если вспомнить, что б. ч. антич. лит–ры либо сохранилась лишь в очень поздних списках, либо совсем утрачена. Однако по количеству древних манускриптов Е. оставляют далеко позади все произведения классич. письменности. Всего насчитывается более 5000 списков греч. НЗ, полных и фрагментарных. Среди этих рукописей самыми ранними являются найденные в Египте папирусные *кодексы: Райленда (Ин 18:31–33; 37–38), датируемый 1–й третью 2 в., и Бодмера (фрагменты Мф, Лк, Ин, переписанные ок. 200). При отсутствии совр. технич. средств должно было пройти немало времени между написанием Е. и распространением их списков (сохранность рукописей именно в Египте объясняется климатич. условиями этой страны).

Примечательно, что евангельские манускрипты представлены именно кодексами, тогда как и античные, и иудейские переписчики предпочитали *свитки. Как полагают ученые, кодексы были «книгами бедняков» и считались в то время «низшей» формой книги, но были удобнее в обращении и экономнее (листы исписывались с обеих сторон).

Если рукописные копии Е. восходят к нач. 2 в., то цитаты из канонич. Е. встречаются уже у свт. Климента Римского (ок. 95) и у сщмч. Игнатия Антиохийского (ок.35–ок.107). Сведения о евангелистах и выдержки из Е. имеются у Папия, в Дидахе, Антимаркионитском прологе, у свт. Иринея Лионского и др. Эти свидетельства в греч. оригинале собраны *Муретовым («Эрнест Ренан и его «Жизнь Иисуса»») и в «Синопсисе» *Аланда.

9. Синоптические Е. и Иоанново Е. Еще Евсевий Кесарийский и блж. *Августин отмечали большое сходство между мн. разделами первых трех Е., иногда переходящее в тождество. При этом от толкователей святоотеч. эпохи не укрылось и то, что наряду со сходством в Е. есть и существ. различия. Свт. *Иоанн Златоуст объяснял различия ц е р к о в н о — п о м е с т н ы м и причинами, т. е. тем, что евангелисты «писали не в одном и том же месте» и сообразовывались с потребностями церквей (эту концепцию в 20 в. обосновал *Глубоковский).

В 18 в. *Грисбах ввел термин *с и н о п т и к и, или синоптические Е., для первых 3–х книг НЗ, к–рые связаны общностью композиции, стиля и многочисл. текстуальными совпадениями. Так, из 661 стиха Мк только 30 не вошли в Мф и Лк, в к–рых есть 200 общих мест, отсутствующих в Мк (см. ст. Синоптическая проблема).

Иоанново Е. также имеет ряд параллелей с синоптиками: Крещение Господне, изгнание торгующих из Храма, насыщение хлебами, хождение по водам, помазание в Вифании, вход Господень в Иерусалим, предательство Иуды, Страсти, Воскресение. Однако это Е. имеет особый, присущий только ему план повествования. Если синоптики говорят в основном о служении Господа в Галилее, а затем переходят к последнему путешествию Его в Иерусалим, то ев. Иоанн уточняет хронологию и говорит о четырех посещениях Христом Иудеи. Он описывает меньшее число чудес и по большей части не те, что синоптики. Иоанн датирует Распятие пятницей, кануном Пасхи, между тем как из Мф, Мк и Лк можно заключить, что Пасха приходилась на день, предшествовавший Страстям. И, наконец, самое главное: речи Спасителя в Ин по характеру отличаются от Его речей в первых трех Е. Эти факты находят у экзегетов различное объяснение (см. ниже).

10. Изучение Е. как свидетельств о земной жизни и учении Христа началось в *святоотеч. период. Наряду с гипотезой о церковно–поместном происхождении Е. блж. Августином была предложена *«взаимозависимости» теория, в 18 в. принятая И. Я. Грисбахом и находившая сторонников в более позднее время (напр., М. Д. Муретов). *Ориген и блж. *Иероним при толковании неясных мест в Е. прибегали к евр. языку и тем самым признавали семитическую основу Е. В средние века *Абеляр и *Гуго Сен–Викторский вернулись к этим идеям и указали на важность *текстуальной критики для изучения Слова Божьего.

В 16 в. тексты НЗ с учетом древних рукописей стали издавать гуманисты (Эразм Роттердамский, *Этьенн), а в 17 в. протестант *Гроций выступил в защиту т. зр., согласно к–рой первым по времени было Е. от Матфея, написанное на евр. языке. В 18 в. работы католика *Симона Р. и протестанта *Землера вплотную поставили перед новозав. экзегезой проблемы текстуальной и *историч. критики. В ту же эпоху филос. установки деизма и *рационализма оказывают заметное влияние на библеистов. Нек–рые деисты (напр., *Реймарус) положили начало *отрицательной критике, к–рая подвергала сомнению достоверность Е. Поскольку в глазах сторонников отрицат. критики Христос был обычным человеком, они под этим углом зрения истолковывали евангел. рассказы.

Поиски решения синоптич. проблемы не зависели от предвзятых антихрист. концепций. В 18–19 вв. эти поиски шли в основном по двум направлениям. Одни вслед за Гроцием защищали тезис *протоевангелия теории (Землер, *Лессинг, *Михаэлис, И. Г. *Айххорн, *Шлейермахер и др.); другие отдавали предпочтение теории у с т н о г о п р е д а н и я (*Гердер, *Гизелер, *Эбрард, *Герике, *Бухарев, еп. *Михаил Лузин, Н.*Троицкий и др.); причем нек–рые из них соглашались, что устное предание могло быть записано и использовано синоптиками в качестве основы для Евангелий. Промежуточная концепция была намечена в трудах *Де Ветте, к–рый полагал, что между канонич. Е. существовала прямая лит. зависимость. В отношении 4–го Е. мнения также разделились. Гердер не видел возможности согласовать его с синоптиками и считал, что историч. ценность его очень мала. Шлейермахер, напротив, защищал его достоверность. Позднее рационалистич. критика долго сохраняла скептицизм по отношению к Иоанновым писаниям (см. ниже).

В течение почти всего 19 в. историко–критич. изучением Е. занимались преимущ. нем. богословы и экзегеты, причем подавляющее большинство их находилось во власти идей рационализма, пантеизма и агностицизма. *Гегель (1795) и *Паулюс (1828) исключили из Е. все сверхъестественное, хотя и пытались остаться на христ. позициях. Но уже в 1835 гегельянец *Штраус окончательно отошел от веры, введя в евангельскую историографию понятие *мифа. Значительную часть событий жизни Христа он истолковал как перенесение иудейских мессианских чаяний на личность Основателя христианства. Чтобы оправдать эту т. зр., Штраус и богословы *тюбингенской школы вынуждены были отнести Е. ко 2 в. (даже к концу его), а *Бауэр Б. вообще поставил под сомнение историч. бытие Христа (см. ст. Мифологическая теория).

Гиперкритич. направлениям противостояли как многие правосл. экзегеты (еп. Михаил Лузин, *Буткевич, Муретов, *Хвольсон), так и протестантские (*Неандер, *Толук, *Хенгстенберг).

В 1835 *Лахманн впервые предположил, что Е. от Марка — хронологически первое из синоптич. Е. *Вайссе дополнил Лахманна гипотезой о возникновении одновременно с Е. от Марка «Источника речений» (позднее обозначенного как Q — см. ст. Квелле). После публикации (1862) открытого *Тишендорфом *Синайского кодекса, евангельская текстология оказалась на более надежной почве, а теория Лахманна–Вайссе была тщательно обоснована Г. Ю. Хольцманном (1863) в виде *двух источников теории. Со стороны правосл. богословов эта теория была подвергнута критике (Муретов, Н.Троицкий).

На рубеже 19–20 вв. в евангельской экзегетике произошли существенные сдвиги: 1) сенсационное открытие егип. папирусов позволило определить язык Е. как народный — койне (*Дайссманн, 1908); 2) впервые был серьезно поставлен вопрос об арам. или евр. прототипе Е. (Дальман, 1898); 3) появились первые опыты в русле *«истории редакций» школы (*Вреде, 1901); 4) возникла *эсхатологическая школа толкования Е. (*Вайсс И., 1892); 5) были предприняты опыты сочетания церк. подхода к Е. и историко–критич. метода у православных (*Розанов Н., 1912) и католиков (работы *Лагранжа).

Постепенно начался возврат к традиц. датировке Е. Если представители тюбингенской школы и Айххорн И.Г. относили их ко 2 в., то Ренан уже датировал синоптиков 60–80–ми гг. 1 в. В кон. 19 в. *Гарнак, признанный авторитет в церк. — историч. науке, подтвердил этот вывод.

Попытки возрождения мифологич. теории (1–я треть 20 в.) не остановили развитие новозав. науки. С 1919 библеисты начинают поиски досиноптич. корней Е. (школа «истории форм»: *Шмидт К.Л., *Дибелиус, затем *Бультман). Уточняется гипотеза о двух источниках, к–рая приобретает форму *четырех источников теории (*Стритер). Хотя многие католики и протестанты разделяют скептицизм школы «истории форм», все громче раздаются голоса в пользу возможности дойти до подлинного евангельского предания. Этому способствуют дальнейшие исследования семитич. фона Е. (*Торри, 1933; *Блэк, 1946; *Иеремиас, 1945–47). Влияние экзистенциализма и штраусовской теории мифа определили методы демифологизации Бультмана и его историч. скептицизм, но с 50–х гг. экзегеты постепенно освобождаются от скептицизма (*Кеземанн, Джон *Робинсон, *Додд). *Герхардссон ставит вопрос о надежности устного доевангельского предания (1961). Католики *Бенуа, *Браун, *Буамар пересматривают все предшествовавшие теории, освобождая их от гиперкритич. тенденций.

Особое место в изучении Е. занимают попытки дать с и н т е з евангельской истории, чтобы донести до людей главное: живой образ Иисуса Христа. Наиболее ранние опыты в этом плане принадлежат протестанту И. Гессу (1768) и правосл. проповеднику архиеп. *Иннокентию (Борисову) (1838). Блестящий в литературном отношении образец такого синтеза дал Ренан (1863), к–рый, однако, исказил облик Христа, истолковав Е. через призму своего полупантеистич., полуагностич. мировоззрения. Исправить ошибки Ренана при сохранении его метода стремились *Прессансе (1864), *Фаррар (1874), *Гейки (1877), *Дидон (1891), *Эдершайм (1883), *Горский A. (1880), *Санди (1909).

В 1906 вышла работа *Швейцера A. о поисках *«исторического Иисуса» («Geschichte der Leben Jesu Forschung», Tub.), в к–рой он показал, насколько субъективна либеральная интерпретация евангельской истории. Его вывод, что науч. «биография» Христа не может быть написана, был принят и правосл. библеистами (архим. Лев Жилле, еп. *Кассиан Безобразов). Однако, вопреки ожиданиям, изложения евангельской истории по методу синтеза продолжали появляться на протяжении всего 20 в. Этому во многом способствовал прогресс в области текстуальной и историч. критики, подтверждающей древность и достоверность Е. (в последние годы опубликовано немало работ, защищающих раннюю датировку Е. — Тремонтан, *Робинсон Джон, Карминьяк).

Правосл. экзегеты 20 в. (Глубоковский, еп. Кассиан Безобразов, *Сперанский М.К.) были убеждены, что общесиноптич. материал тождествен Иерусалимскому преданию. Что же касается т. зр. католич. богословия, то инструкция Папской Библейской комиссии (1964) предлагает различать в развитии евангельской традиции т р и э т а п а: проповедь Самого Иисуса Христа, проповедь апостолов (включая досиноптич. источники) и писания евангелистов. В догматич. конституции *Ватиканского II Собора сказано: «Церковь всегда и везде утверждала и утверждает, что четыре Евангелия — апостольского происхождения. Ибо то, что апостолы проповедовали по поручению Христа, они сами и их сподвижники впоследствии под вдохновением от Духа Святого передали нам как основу веры, то есть Четвероевангелие от Матфея, Марка, Луки и Иоанна» (О Божественном Откровении — Dei Verbum, V, 18).

Для правосл. сознания Е. — н е п р о д у к т л и ч н о г о л и т е р а т у р н о г о т в о р ч е с т в а, не стенограмма, не хроника, а и с п о в е д а н и е в е р ы Ц е р к в и. Поэтому правосл. новозав. наука «при всей своей свободе и искренности, не есть беспредпосылочная, но д о г м а т и ч е с к и о б у с л о в л е н а как наука о предметах веры (или неверия); в этом она, впрочем, и не отличается от рационалистической неверующей науки, которая также исходит из определенных догматических, хотя и отрицательных предпосылок» (прот. *Булгаков С., Православие, Париж, 1985, с.59).

Евангелия писались в лоне Церкви и как бы «под контролем» бережно хранимого Предания. Какой бы ни оказалась конкретная история создания Е., они есть голос Духа Божьего, пребывающего в Церкви. Именно Церковь осознала и отобрала в первые же десятилетия своего бытия то, что необходимо для принятия Благой Вести Христовой и спасения. Если, как полагают мн. экзегеты, в Е. отобразилась и жизнь первохрист. общин, то это только лишнее доказательство исконного тезиса о Церкви как о боговдохновенном а в т о р е Евангелий и всего НЗ. Тем не менее для Православия неприемлема установка католич. «модернистов» и экзегетов школы «истории форм», к–рые, связывая Е. с Церковью, фактически рассматривают Церковь отдельно от реального Богочеловека. Являясь голосом Церкви, Е. являются и голосом Самого Христа, Который говорит с миром через Своих апостолов.

11. Е. от Матфея — первое по порядку канонич. Е. Оно делится на 28 глав и построено как связный рассказ, в к–рый вставлено несколько (5 или, по другим оценкам, 7) больших речей Господа. Хронологич. рамки Е. от Матфея — от Рождества до последнего явления Воскресшего в Галилее. Автор в тексте о самом себе прямо ничего не сообщает.

а) Композиция: пролог о Рождестве и первых годах жизни Спасителя (1—2); Иоанн Креститель и начало благовестия Царства (3—4); Нагорная проповедь (5—7); десять галилейских чудес Христовых; наставление ученикам (8—10); начало противостояния Иисусу Христу; притчи о Царстве (11—13); поворотный пункт — исповедание Петра; заповеди для общин (14—18); путь к Голгофе; притчи о Суде (19—25); Страсти и Воскресение (26—28). Как отмечали еп. *Виталий (Гречулевич), еп. Кассиан (Безобразов) и др. экзегеты, речения, приведенные в Е. от Матфея, представляют собой соединение более кратких, к–рые в Е. от Марка и Луки часто имеют иной порядок.

б) Особенности Е. от Матфея. 1–е Е. отличает определенное единство стиля, к–рый можно охарактеризовать как приподнятый, торжественный, почти богослужебный (Дайссманн). В нем гораздо меньше тех ярких деталей, к–рыми изобилует Е. от Марка, и оно совсем не похоже на простые воспоминания. По словам М. Д. Муретова, оно «не есть история жизни Господа в собственном тесном смысле слова — оно скорее есть дедукция, вывод из этой истории: последней оно пользуется только как средством для доказательства одной определенной мысли, что Христос есть действительный, обещанный в Ветхом Завете Мессия» (таковы же взгляды Глубоковского и *Тареева). С этой целью евангелист часто приводит пророчества из ВЗ, указывая на их исполнение в жизни Спасителя (с формулой «да сбудется…»). Эти ссылки, взятые в отдельности, составляют антологию мессианских пророчеств и *прообразов, аналогичную тем, что существовали в *Кумране. В тесной связи с этим находятся те особенности Е. от Матфея, к–рые свидетельствуют о его происхождении из кругов христиан–евреев. В Е. от Матфея Царство Божье называется Царством Небесным, т. к. иудеи, избегая лишний раз употреблять имя Всевышнего, заменяли его словом «Небо». Матфей чаще других евангелистов именует Христа Сыном Давидовым (в Мк и Лк такое наименование встречается только 2 раза). Матфей не объясняет ветхозав. обычаев и палест. выражений (таких, как «рака» или «маммона»), в то время как Марк часто это делает. В 1–м Е. говорится о десятине, Законе, о даре, к–рый приносят к жертвеннику (23:23; 5:23). Христос называет злое дело ўnom…a, т. е. нарушением Закона (7:23), незыблемость к–рого особо подчеркивается (5:17:18). Ссылка на участь праведников от Авеля до Захарии (23:35) предполагает порядок евр. Библии, где Захария фигурирует в последней книге канона (2 Пар). Христос посылает апостолов только к израильтянам (10:5), и миссия среди язычников видится в Е. от Матфея лишь в далекой перспективе. Слово «кнжник» в нек–рых случаях имеет в Мф положительный оттенок (13:52; 23:34). Евангелист часто цитирует ВЗ не по Септуагинте, а по евр. тексту. Однако этот палест. колорит еще не дает основания относить автора 1–го Е. к кругу христиан–законников — к общине св. Иакова. Для этого он слишком суров по отношению к иудеям, что вряд ли было возможно для члена общины св. Иакова. В Мф присутствуют явные следы эллинистич. «жизненного контекста», греч. аллитерации и игра слов. Нек–рые евр. слова и выражения (Эммануил, Голгофа, молитва Спасителя на кресте) объясняются читателю. Из этого следует вывод, что Е. от Матфея, подобно Посланию Иакова, написано скорее для христиан–евреев диаспоры в периоä, êîãäà îáùèíà ó÷åíèêîâ Õðèñòîâûõ åùå íå ïîëíîñòüþ îáîñîáèëàñü îò îáùèíû èóäåéñêîé, íî óæå íàõîäèëàñü ñ íåé â êîíôëèêòå. Å. îò Ìàòôåÿ òàêæå îòðàæàåò ðàñòóùåå ñàìîñîçíàíèå Öåðêâè. Òîëüêî â íåì óïîòðåáëÿåòñÿ ñëîâî ýêêëåñèÿ (ãðå÷. ™kklhs…a — öåðêîâü) â ïðèìåнении к верующим во Христа (16:18; 18:17), народу Божьему, к–рый в сотериологич. перспективе НЗ становится подлинным «остатком» — Церковью Христовой.

в) Авторство Е. от Матфея по свидетельству Предания. Двойственность Мф, его греко–евр. характер можно объяснить, вероятно, благодаря указанию Папия Иерапольского: «Матфей записал беседы Иисуса по–еврейски, переводил их, кто как мог» (Евсевий Кесарийский. Церк. история, III, 39, 16). Нек–рые экзегеты считают, что под «еврейским» в данном случае подразумевается арамейский язык (прот. М. К. Cперанский и др.). Но не менее обоснованным является мнение, что евангелист писал на евр. языке (Глубоковский, Карминьяк и др.). Слово «беседы» указывает, что первоначально Е. от Матфея представляло собой собрание речений, хотя, возможно, соединенных с *нарративной частью. Вопрос о греч. тексте Мф до сих пор окончательно не решен. Глубоковский считал его «точным переводом», но подавляющее большинство экзегетов всех конфессий видят в греч. тексте Мф не дословный перевод, а переработку. Уже в 4 в. блж. Иероним писал, что переводчик и время перевода неизвестны (О знаменитых мужах, 3). Совпадения между Мф и Мк объясняют обычно тем, что переводчик Мф использовал Мк. Есть и противоположное мнение, но оно спорно, т. к. едва ли ев. Марк опустил бы Нагорную проповедь, если бы располагал текстом Мф. Еврейский (или арамейский) оригинал Мф был написан, по–видимому, очень рано. «В пользу написания Мф до 70 г. говорит и нерасчленение в эсхатологическом учении того, что относится к судьбам Израиля, и того, что касается судеб мира» (еп. Кассиан). Дата евр. текста Мф колеблется между 40–ми и 50–ми гг. Греч. текст Мф был составлен, как обычно принято считать, ок. 70, хотя иногда его датируют 80–ми гг. К сер. 2 в. авторство ап. Матфея было широко признано во всех церквах.

г) Апостол Матфей в НЗ. Если бы авторство ап. Матфея было вымыслом, как думают наиболее радикально настроенные критики, то непонятно, почему предание называет евангелистом именно галилейского мытаря. Его роль в евангел. истории ничем не примечательна. Он жил в Капернауме и занимался сбором пошлин в таможне, к–рую учредил там тетрарх Ирод Антипа. Призванный Господом на служение, Матфей пригласил Его в свой дом, где собрались его товарищи по профессии (9:9–13). Других достоверных сведений о Матфее нет. В Мк 2:14 мытарь назван Левием Алфеевым, а в Лк 5:27 Левием (в списке апостолов — Матфеем — Лк 6:15). По–видимому, Левий было собственным именем мытаря, а Матфей (евр. Матайя — дар Господень) — прозвищем (ср.: Симон–Петр) или вторым именем (ср.: Иосиф Варнава). Если отца Левия, Алфея, можно отождествить с отцом Иакова Алфеева (Мк 3:18), то первые были братьями, как сыновья Зеведеевы. Профессия Матфея «требовала от него умения говорить и писать как на арамейском, так и на греческом, а возможно, и на латинском языках» (Д. Стэнли). Своей известностью ап. Матфей обязан тем, что раньше других записал слова Иисусовы. Принимая 1–е Е. в сохранившемся греч. варианте, Церковь тем самым признала его боговдохновенность.

12. Е. от Марка занимает в каноне НЗ второе место после Мф и состоит из 16 глав. Основное содержание его нарративное. Как и 1–е Е., оно «безлично», т. е. не содержит прямых сообщений автора о себе.

а) Композиция Мк несколько проще, чем Мф и Лк. Рассказ ведется от проповеди Иоанна Крестителя до Вознесения, причем по тематике и тональности он распадается на д в е ч а с т и: 1) служение Христа в Галилее, когда Он скрывал Свое мессианство до того момента, когда ап. Петр торжественно признал Его Мессией (1:1—8:29); 2) путь Христа навстречу страданиям, открытие ученикам Своей тайны как тайны страждущего Сына Человеческого; Страсти и Воскресение (8:30—16:20). (Эпилог Е. от Марка — 16:9–20 — в ряде рукописей либо отсутствует, как в *Синайском, *Ватиканском кодексах и др. древних манускриптах, либо заменен иным, более сжатым: «Но они кратко поведали Петру и бывшим с ним все, что они слышали. И после этого Иисус Сам через них разослал с Востока до Запада священное и бессмертное Благовестие о вечном спасении. Аминь»). На отсутствие в ранних списках Мк 16:9–20 обращали внимание еще Евсевий Кесарийский и блж. Иероним. Скорее всего, первоначальный текст эпилога был утрачен или евангелист скончался, не успев завершить его. Но, как заметил Ж. М. Лагранж, если эпилог Е. от Марка не подлинен в плане историко–литературном, то для Церкви бесспорна его боговдохновенность и подлинность в плане каноническом.

б) Ев. Марк в НЗ и древнецерк. традиции. С учетом того, какое место занимал Марк в первохрист. общинах, видимо, он был менее известен, чем ев. Матфей. Однако сведений о нем больше, чем о первом евангелисте. Предание издавна отождествляло автора 2–го Е. с Иоанном Марком, молодым левитом из Иерусалима, двоюродным братом (в син. пер. племянником) Иосифа Варнавы (Кол 4:10). Согласно Деян 12:12, дом Марии, матери Марка, в 44 был местом, где обычно собирались ученики. Там бывал ап. Петр, а также ап. Павел, к–рый потом называл Марию «своей матерью». Многие экзегеты предполагают, что ев. Марк был тем самым юношей, к–рый оказался невольным свидетелем взятия Христа под стражу и сам едва избежал ареста (Мк 14:51–52). Ок. 46 апп. Варнава и Павел взяли Марка с собой в первое путешествие по М. Азии. Как младший, он нес обязанности «служения» (Деян 13:5). Но вскоре после высадки миссионеров в Пергии Марк покинул их (причину дееписатель не указывает) и возвратился на родину. Когда же ап. Варнава захотел его взять во второе путешествие, ап. Павел воспротивился этому, что послужило причиной размолвки между апостолами (Деян 13:13; 15:37–39). Впоследствии, в нач. 60–х гг., Марк вновь присоединился к ап. Павлу (Флм 1:23), а затем к ап. Петру, называвшему его своим «сыном» (1 Петр 5:13).

Ссылаясь на слова *Иоанна Пресвитера, ученика Господа, Папий пишет: «Марк был переводчиком Петра; он точно записал все, что запомнил из сказанного и содеянного Господом, но не по порядку, ибо сам не слышал Господа и не ходил с Ним. Позднее он сопровождал Петра, который учил, как того требовали обстоятельства, и не собирался слова Христа располагать в порядке. Марк ничуть не погрешил, записывая все так, как он запомнил; заботился он только о том, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно» (Евсевий Кесарийский. Церк. история, III, 39, 15). Мч. Иустин Философ (ок. 150), приводя цитату из Мк (3:16 сл.), называл свой источник «воспоминаниями Петра». Беседы Петра как источник Мк называет и Антимаркионитский пролог. Ок. 170 свт. Ириней Лионский приводит предание о том, что Е. от Марка было составлено им в Риме после смерти Петра (Против ересей. III, 1, 1). На Рим же указывает и *Климент Александрийский, полагавший, что Марк писал еще при жизни апостола (Евсевий Кесарийский. Церк. история, VI, 14, 5–7). Это мнение находит подтверждение у Оригена. Поскольку же мученическая смерть ап. Петра датируется 64–м, то Марк мог писать в 60–е гг.

в) Особенности Е. от Марка. Евангелист, безусловно, пишет для христиан–неевреев, т. к. в отличие от Матфея переводит на греч. яз. все арам. слова Христа; мало того, он переводит и нек–рые греч. термины на латинский (12:42; 15:16). Марк заботился о том, чтобы пояснять обычаи и обстоятельства, к–рые были понятны только евр. читателям (ср.: Мк 2:18 и Мф 9:14; Мк 3:30 и Мф 12:31; Мк 6:2 и Мф 13:54). Языку Мк свойственны латинизмы (спекулатор, фрагеллон, центурион и др.). Все это указывает на внепалестинскую языко–христ. аудиторию, к к–рой обращался евангелист, и на Рим как на место написания Е. от Марка.

Язык Е. — непосредственный, подчас почти разговорный. Евангелист нередко смешивает времена и 151 раз употребляет глаголы в наст. времени (тогда как в Мф они встречаются 21 раз, а в Лк — 1; эта особенность местами сглажена в син. пер.). Есть случаи, когда ев. Марк дает пояснения не сразу, как это бывает в прямой речи (5:42; 16:3–4). Эпизоды насыщены мелкими бытовыми подробностями, выдающими рассказчика–очевидца. Примечательно, что, говоря о Симоне Киринейском, к–рый нес крест Христов на Голгофу, Марк называет его отцом Александра и Руфа, не поясняя при этом, кто эти лица; очевидно, они хорошо знакомы его читателям (15:21; в Рим 16:13 Руф фигурирует среди членов христ. общины). Жанровые сцены Мк, по словам Ж. М. Лагранжа, «включены в форму очень простого мышления, неспособного разноообразить свои приемы». Словарь Е. очень конкретен. Подсчитано, что евангелист употребляет 11 терминов, означающих части дома, 10 — части одежды, 9 — виды пищи. Он не придает значения порядку событий и речей точно так, как его характеризует Папий. Стремительность изложения подчеркнута постоянно встречающимся словом «тотчас» и очень созвучна порывистой натуре ап. Петра.

В описании событий евангелист не стремится приукрасить образы апостолов. Так, он подчеркивает непонимание ими слов и дел Иисусовых и не упоминает об обетовании Петру как камню Церкви. Это умолчание могло исходить от апостольского ученика только в том случае, если он следовал изложению самого Петра, к–рый в своем глубоком смирении не хотел скрывать слабостей — как своих собственных, так и собратьев. Вывод из этих наблюдений был сформулирован еще в 1877 Ренаном: «… рукопись, хотя и составленная после смерти Петра, в некотором смысле была произведением самого Петра».

Обоснованность такого заключения подтверждают и филологич. данные. В Е. от Марка настолько много семитизмов, что нек–рые экзегеты даже ставят вопрос о его п е р е в о д н о м характере. Как образно выразился Ж. Карминьяк, душа 2–го Евангелия семитическая, а тело греческое. Быть может, евангелист записал за ап. Петром рассказы на евр. (или арам.) яз., а потом сам же перевел свою запись на греческий.

Как и в Е. от Матфея, во 2–м Е. можно заметить стилистич. двойственность. Живые сцены соединены связками, написанными более схематично. Эти связки принадлежат самому евангелисту, в то время как рассказы восходят к ап. Петру.

г) Е. от Марка и другие синоптические Е. Как уже было отмечено, большинство экзегетов считает, что 2–е Е. было написано раньше греч. вариантов Мф и Лк и стало одним из источников этих Е. (см. ст. Двух источников теория). Выдвигалась также гипотеза о существовании «большого Марка», а именно Мк в соединении с *Логиями. Во всяком случае хронологич. приоритет Мк по отношению к Мф и Лк очень вероятен, поэтому можно считать, что Иоанн Марк — один из создателей евангельского жанра.

д) Богословие Мк. Довольно долго экзегеты видели в Марке только собирателя и фиксатора *Предания, к–рое он сохранил с возможной добросовестностью. Но после работ Вреде В. (1901) и *Марксена (1956) стало очевидным, что евангелист не просто хранитель Предания, но богослов, к–рый осмыслял евангельские события в свете Воскресения. Даже композиция Е. несет на себе печать богосл. мысли.

Е. от Марка а п о к а л и п т и ч н о. Христос предстает в нем не столько Проповедником, сколько Воителем против демонских сил. Поэтому в рассказах Мк так много места уделено исцелению одержимых. В Мк с особой силой выявлена суровая властность Христа. Наряду с этим евангелист дает понять, что первоначально Иисус скрывал, что он Мессия (1:24–25). Только после исповедания ап. Петра Он стал говорить о Себе как о Служителе Господнем, Которому предстоит пройти через муки и смерть (8:31). Этот факт Вреде пытался изобразить в виде конструкции, т.н. *«мессианской тайны», якобы изобретенной ев. Марком. Но «мессианскую тайну» в Мк можно понять и без этого спорного допущения. Вера в Избавителя была в те времена перемешана с ложными представлениями, и Христос избегал (особенно вначале) прямого отождествления Себя с Мессией народных чаяний. Людям нужно было в первую очередь принять Его как Наставника и только потом приблизиться к Его высшей тайне. «Таким образом, мессианская тайна восходит к Самому Иисусу» (К. Леон–Дюфур).

13. Е. от Луки находится в каноне НЗ после Мк и состоит из 24 глав. Автор говорит о себе и своих намерениях, хотя и не называет себя по имени. Е. обращено к некоему Феофилу, к–рого евангелист наставляет в вере.

а) Авторство и дата. Древние христ. предания единодушно приписывают 3–е Е. врачу Луке, сподвижнику ап. Павла. Несомненно, тем же автором составлены и Деяния. В них писатель часто говорит от первого лица как участник нек–рых путешествий ап. Павла (см. ст.: Деяния святых апостолов; «Мы–отрывки»). Антимаркионитский пролог называет его уроженцем Антиохии. Об авторстве Луки свидетельствуют Мураториев канон, свт. Ириней Лионский (Против ересей, III, 1, 1), Тертуллиан (Против Маркиона, IV, 2), Ориген (см.: Евсевий Кесарийский. Церк. история, VI, 25, 6), Евсевий Кесарийский (там же. III, 4, 9) и блж. Иероним (О знаменитых мужах, 7). По этим свидетельствам, Лука писал свое Е. в Греции. В то же время известны его тесные контакты с представителями палест. общин (в т. ч. с Филиппом в Кесарии — Деян 21:8) и с антиохийскими христианами. Характер 3–го Е. вполне согласуется со всеми указанными сведениями. Двойственность его стиля иная, нежели двойственность стиля Мф и Мк. С одной сторноны, ев. Лука — истинный «эллин». «Лучше всех евангелистов, лучше Иосифа Флавия пишет он по–гречески; любит красноречие: посвящение Феофилу — совершенный греческий период, образец словесного искусства древних» (*Мережковский). Лука, несомненно, ориентирован на эллинского читателя. Человек, к–рому посвящено Е., назван «достопочтенным», что указывает на высший класс греко–римского общества. Характерно, что Христос в Е. от Луки чаще, чем в других синоптич. Е., называется kurioj — Господь, как было принято в языко–христ. церквах, основанных ап. Павлом. С другой стороны, многие разделы 3–го Е. содержат семитизмы и имеют библ. колорит (в частн., в т. н. «историях детства» — гл. 1–2). Это объясняется особенностями работы ев. Луки. Не будучи прямым свидетелем евангельских событий, он собрал предания «очевидцев и служителей Слова». Он сам пишет, что «тщательно исследовал» повествования о Христе, составленные до него «многими» (1:1–3). Мнение свт. *Епифания Кипрского, что Лука входил в число 70 апостолов, по словам Н. Розанова, «не может быть признано заслуживающим доверия ввиду ясного заявления самого Луки, который не включает себя в число свидетелей жизни Христа».

Если 1–е Е. было написано для сирийских христиан–евреев, 2–е — для Римской церкви, 4–е — для Эфесской, то ев. Лука писал для христиан Ахайи (Н. Н. Глубоковский). Его Е. было составлено прежде Деяний (Деян 1:1), в то время как книга об апостолах не могла появиться раньше 63. Климент Римский уже цитирует Лк, следовательно, Лк должен быть датирован периодом между 60–ми и 90–ми гг., скорее всего ок. 70. По–видимому, среди источников Лк были, кроме Мк (ср., напр., Лк 6:1–4 и Мк 2:23–26) и Матфеевых Логий, какие–то другие тексты и предания. Нек–рые повествования он мог слышать от Самой Девы Марии. Различия в рассказах о Рождестве в Лк и Мф объясняются тем, что Лука писал независимо от греч. текста Мф. Существует предположение, что его Е. писалось в два приема и первоначально открывалось 3–й главой.

б) Композиция Лк в целом сходна с композицией Мф и Мк, за исключением пролога. Е. делится на 5 неравных по объему частей: пролог (1:1–4); «истории детства», т. е. повествования о рождении Крестителя и Рождестве Христовом (1:5—2:52); рассказ о служении Господа в Галилее (3:1—9:50); путь в Иерусалим (9:51—19:27); последние дни, Страсти, Воскресение и Вознесение (19:28—24:53). «Лука некоторые содержащиеся в первых двух Евангелиях рассказы очень сокращает, приводя зато немало таких рассказов, каких вовсе не имеется в трех Евангелиях. Наконец, и те рассказы, какие в его Евангелии представляют собой воспроизведение того, что имеется в первых двух, он группирует и видоизменяет по–своему» (Н. Розанов).

в) Богословие Лк. Хотя св. Ириней Лионский полагал, что ев. Лука изложил «Евангелие Павла», это не значит, что его богословие точно отражает специфику учения «апостола язычников». Как было отмечено И. Вайссом, Н. Розановым, Кульманном, К. Леон–Дюфуром и Концельманном, Лука — самостоятельный и оригинальный богослов, внесший в свой боговдохновенный труд особые темы и характерные для него концепции. С ап. Павлом его роднит ярко выраженный универсализм. Христос именуется в Лк «Светом к просвещению язычников» (2:32), земное родословие Его доведено не до Авраама, как в Мф, а до праотца всего человеческого рода (3:38); с симпатией говорится в Лк и о самарянах.

Идея спасения в 3–м Е. связана с темой Божественной любви. «Спасение — страданием от страданий — понимается в Лк как дело Божественной любви» (еп. Кассиан Безобразов). Евангелист постоянно обращает внимание на любовь и милосердие Господа: Он — Спаситель и Целитель страждущих. Его приход приносит мир и радость. «Эта радость наводняет Евангелие Луки» (К. Леон–Дюфур). Свящ. писатель часто говорит об уповании и молитве, приводит славословия Девы Марии, Захарии, ангелов, старца Симеона и пророчицы Анны. Отблеск Пятидесятницы лежит на всем 3–м Е., в к–ром чаще, чем в других, упоминается о действии Святого Духа.

Близкое к учению ап. Павла Е. от Луки одновременно проникнуто и духом общины св. Иакова: в част., оно высоко ставит нестяжание и бедность, осуждая богатство (напр., 12:15–21). Т. о., Лука сохраняет и з н а ч а л ь н о е п р е д а н и е (еще не знавшее дифференциации течений), осмысляя и толкуя его. Богословию ев. Луки присущи элементы *деэсхатологизации. Срок наступления полноты Царства отодвинут в неопределенное будущее. Слова Христа в Деян 1:6–7 прямо направлены против тех, кто нетерпеливо вычислял «времена и сроки». Царство Божье рассматривается в Лк как реальность, к–рая неприметным образом уже вошла в мир с явлением Христа (17:20–21; см. ст.: Деяния святых апостолов; Осуществленная эсхатология).

14. Е. от Иоанна помещено в каноне НЗ после Лк; состоит из 21 главы, причем последняя глава является дополнительной и в ней говорится об авторе Е.

а) Композиция. В 4–м Е. есть нек–рые совпадения с синоптич. Е. (в частн., как и в Мк, в Ин повествуется о событиях от Крещения Господня до Воскресения), однако Ин имеет ряд существ. особенностей. В отличие от хронологии синоптич. Е. в Ин время служения Христа определяется в 3 года. Чудес в Ин описано меньше, но все они в высшей степени знаменательны. Острее чувствуется тема конфликта с иудейской средой; повествовательные разделы написаны с впечатляющим драматизмом и обилием диалогов. Речи Богочеловека звучат в Е. от Иоанна по–иному, чем в синоптич. Е. В 4–м Е. мы находим возвышенное свидетельство Христа о Своей Божественной тайне. Замысел евангелиста — показать схождение в мир Слова Божьего и Его восхождение к Отцу. Этому замыслу подчинена и композиция Ин. Пролог, написанный в форме литургич. гимна, сближает сказание Кн. Бытия о сотворении мира с откровением о воплощении Слова (1:1–18). За ним следует раздел, обычно называемый *Знамений Книгой (1:19—12:50). В нем свидетельствуется о знаках высшей небесной природы Христа. Третья часть повествует о Тайной Вечери, Страстях и Воскресении как этапах вхождения Сына Божьего в Славу Отца (гл. 13–21); в дополнительном эпилоге описывается одно из явлений Воскресшего и Его прикровенные пророчества о судьбах апп. Петра и Иоанна. В этом эпилоге прямо подчеркнуто, что Е. написано «учеником, которого любил Иисус» и к–рый часто упоминался прежде.

б) Авторство и датировка: «Иоаннов вопрос». Любимый ученик Господа по имени нигде не назван, но можно не сомневаться, что это Иоанн Зеведеев. Все синоптики называют трех самых близких к Господу апостолов: Петра, Иакова и Иоанна; между тем, в 4–м Е. Иоанн не упоминается; вместо него фигурирует анонимный любимый ученик, к–рый, очевидно, и есть Иоанн (мнение *Филсона, будто этот ученик — Лазарь, мало обосновано). Составитель Антимаркионитского пролога приводит слова Папия о том, что 4–е Евангелие «было проповедано самим ап. Иоанном при его жизни и именно им было дано всем Асийским церквам». В Мураториевом каноне сказано, что это Е. «было написано Иоанном, одним из учеников». Свт. Ириней пишет: «Иоанн, ученик Господа, возлежавший на Его груди, также издал Евангелие во время пребывания своего в Ефесе Азийском» (Против ересей, III, 1, 1). В другом месте (II, 22, 5) святитель говорит, что Иоанн дожил до правления имп. Траяна. «Следует обратить внимание, — замечает Евсевий Кесарийский, — что Папий упоминает д в у х (разр. — А. М.) людей с именем Иоанна: одного, упомянутого им раньше вместе с Петром, Иаковом, Матфеем и прочими апостолами, он, несомненно, считает евангелистом Иоанном; другого Иоанна помещает в числе людей, стоявших рядом с апостолами, но ставит впереди его Аристиона, прямо называя его пресвитером» (III, 39, 5). По мнению самого Евсевия, Иоанн Зеведеев писал Е., а пресвитер — Откровение (см. ст. Иоанн Пресвитер).

Тем не менее уже в древности существовали противники авторства Иоанна и каноничности 4–го Е. (пресвитер Гай, секта алогов и др.). Наибольшим нападкам Е. от Иоанна подвергалось в новое время. Уже *Гердер сомневался в его историч. ценности. И если Шлейермахер еще считал его подлинным и включал его данные в реконструкцию евангельской истории, то Штраус и представители тюбингенской школы решительно восстали против этой точки зрения. По их мнению, 4–е Е. было произведением греч. богослова, к–рый писал ок. 200, и поэтому труд его нельзя считать достоверным. Почти столь же категорично высказывались и экзегеты либерально–протестантской школы, признавая историч. значение только за синоптиками. Отрицание подлинности Е. от Иоанна и подчеркивание его эллинского, метафизич. характера стало общим местом новозав. критики как отрицательной, так и более умеренной. Только Э. Ренан продолжал защищать древность Иоаннова предания, хотя и не считал, что 4–е Е. написано самим ап. Иоанном.

Правосл. и католич. экзегеты выдвигали аргументы в пользу авторства Иоанна Зеведеева, основанные на «внутренних признаках». Так, *Баженов И.В. указывал на семитизмы Ин, а *Ельчанинов писал, что «мнение об отсутствии конкретности в повествовании Иоанна опровергается самым поверхностным чтением Евангелия: первые ученики, брак в Кане Галилейской, изгнание торгующих, беседа с самарянкой и т. д. — все это полно именно конкретных впечатлений очевидца и близкого лица».

Первым ударом, к–рый был нанесен критикам подлинности 4–го Е., явилась находка в 1935 фрагмента кодекса Ин (Папирус *Райленда № 457), относящегося к 125–130. Это открытие отодвинуло дату написания Ин, по крайней мере, к 100. Между тем, по свидетельству предания, оно и было написано в самом кон. 1 в. (ср. Евсевий Кесарийский. Церк. история. III, 24, 2–13). Затем библ. *археология дала ряд подтверждений историч. точности сообщений Ин (в частн., касающихся топографии Палестины евангельских времен). И, наконец, кумранские тексты пролили дополнительный свет на «жизненный контекст» Ин. «Отныне, — писал в 1958 *Алигроу, — Иоанн не может рассматриваться как наиболее эллинский из евангелистов. Его «гностицизм» и весь круг его идей вытекают из иудейского сектантства, коренящегося в палестинской почве, а его материал должен быть признан основанным на ранних слоях евангельского предания». Еще до кумранских открытий ряд экзегетов (И. В. Баженов, *Шлаттер) обратили внимание на семитич. черты Ин, к–рые подтверждают его происхождение от апостола. В то же время в исследовании *Шпитты (1910) были сконцентрированы аргументы в пользу преимущества хронологии Е. от Иоанна по сравнению с синоптич. Е. (эта т. зр. теперь преобладает). Даже экзегеты, к–рые не уверены, что все Е. целиком написано Иоанном, сыном Зеведеевым, убеждены, что за ним стоит живая традиция, восходящая к апостолу (православный архим. Лев Жилле, католик о. Раймонд Браун, протестант Ч. Г. Додд).

Отличие Ин от синоптич. Е. не случайно. Ев. Иоанн как бы стремится дополнить их (таково было мнение еще отцов Церкви; см.: Евсевий Кесарийский. Церк. история, VI, 14, 7). «То, что в рассказах синоптиков еще оставалось отчасти недостаточно связанным: Божественное и человеческое в бытии и сознании Иисуса — только у Иоанна получило полное единство и последнюю психологическую истинность, так что мы можем сказать: без Иоанна синоптический образ Иисуса остался бы незавершенным… Его автором должен был быть человек, которому не просто были известны распространенные в общине рассказы об Иисусе, но который именно сверх того с необыкновенной нежностью и любовью прислушался к внутренней жизни Учителя и настолько сжился с Ним, что его собственный язык невольно отождествился с языком Учителя» (*Адам).

Следует упомянуть и о т. зр. тех ученых, к–рые, вопреки Преданию, считают Ин самым ранним из Е. (Алигроу, *Кросс, Джон Робинсон, К. Тремонтан). К. Тремонтан, напр., датирует предполагаемый евр. оригинал 4–го Е. 30–ми гг. Но большинство экзегетов предпочитают придерживаться прежней даты — кон. 1 в. (в частн., *Баррет отыскал в Ин следы использования автором синоптич. Е.).

Сомнение в том, что Иоанн Богослов мог создать столь совершенное произведение в преклонном возрасте, отпадает, если принять во внимание, что Софокл закончил одну из своих трагедий в 89 лет, а Тициан — свою последнюю картину в 97 лет. Что же касается учения о Логосе, к–рое было важным аргументом отрицательной критики, то, как показали Муретов, Шлаттер и др., это учение кардинально отличается от доктрин Филона Александрийского и греч. философов. Корни его — в ветхозав. учении о творческом Слове Господнем (см. СББ, с.1044 сл.).

в) Богословие Е. от Иоанна. Евангелисты–синоптики подчеркивают Богосыновство Христа Спасителя (Мф 11:27), Его жертвенную любовь и грозную силу, сокрушающую князя мира сего. Он — Пророк и Царь–Мессия, страждущий Отрок Яхве и Сын Человеческий, идущий по миру, возвещая Царство, к–рое вместе с Ним является на земле. Однако у Иоанна все эти понятия раскрыты с большей глубиной. Только в 4–м Е. столь ясно возвещено с непостижимом единстве Христа с Отцом (5:17–23; 10:30; 14:8–11; 17:20–23). Е. написано в те дни, когда богочеловеческая тайна прихода в мир Слова стала осознаваться все отчетливее под вдохновением Духа Божьего. У Иоанна кенотические покровы приподняты и явлено во всей полноте чудо Богоприсутствия, чего не было у синоптиков. В Ин еще определенней, чем в Лк, ощущается деэсхатологизация, поскольку С у д у ж е н а ч а л с я, он происходит «ныне» и «ныне» изгоняется дух тьмы. Суд проводит границу между небесным Светом и греховной тьмой, между «миром» и Сыном Человеческим (3:19).

Как и ап. Павел, Иоанн учит о мистическом единении с Богом через Христа. В отличие от язычников–пантеистов, люди библ. веры не могли помышлять о единении со всемогущим Богом. Лишь после того, как Единородный Сын явил Себя, Он стал «дверью» в Царство Божественного. Христос открыто повторяет священную формулу ™gè e«mi — «ß åñìü», ê–ðàÿ áûëà ñèíîíèìîì Èìåíè Áîæüåãî è ñ÷èòàëàñü çàïðåòíîé (8:24, 28, 58; 13:19). Âî Õðèñòå îñóùåñòâèëèñü ÷àÿíèÿ âåòõîçàâ. ÷åëîâå÷åñòâà: ñàìà Ïðåìóäðîñòü Áîæüÿ ñîøëà â ìèð (ñð. Ñèð 24).

×óäåñà â Èí ñëóæàò ãëàâíåéøåé öåëè — ðàñêðûòü ñìûñë спасительных деяний Слова. Они символичны, хотя и вполне реальны. Чудо в Кане есть образ *«мессианского пира»; исцеление у Вифезды означает связь между недугом и грехом; прозрение слепорожденного — духовное прозрение; воскрешение Лазаря — власть Спасителя над жизнью и смертью.

Иоанновы притчи–аллегории относятся прежде всего к Самому Христу, Его служению и мистическим узам, к–рые связывают Его с верными (Добрый Пастырь, виноградная лоза, Хлеб жизни). Реальность Царства Божьего «здесь и теперь» осуществляется через живую причастность к Слову, к Сыну Божественного Отца. Поэтому все Е. от Иоанна е в х а р и с т и ч н о, хотя в нем и нет «установительных слов» Тайной Вечери. «Кровь и Плоть» Христовы, т. е. на библ. языке — О н С а м — небесная пища, питающая тех, кто возлюбил Его. Его же любовь к людям есть вечный образец для Церкви. В Ин мы не находим, как в синоптич. Е., «соблюди заповеди»; все сливается в единой высшей, н о в о й заповеди о безграничной, всеобъемлющей любви (13:34).

Многим уверовавшим во Христа Он казался неземным видением. Людям было трудно представить, что небесный Посланник был человеком в полном смысле этого слова (см. ст. Докетизм). На первый взгляд, в Ин Божественное во Христе также затмевает земное; но в действительности евангелист сознательно направляет свою мысль против докетизма. Во исполнение пророчеств «Слово стало п л о т ь ю». Поэтому в Ин всюду подчеркиваются человечность Спасителя, Его усталость, Его любовь к своему ученику и к Лазарю, Его слезы на могиле друга.

В 4–м Е. Дух обещан как Параклет, Утешитель (точнее, Заступник), Который будет просвещать и укреплять верных после окончания земного пути Мессии. Церковь (хотя это слово не употребляется), согласно Ин, есть живой организм, цельная виноградная лоза (ср. учение ап. Павла о Теле Христовом) и стадо любимых овец Доброго Пастыря, полагающего за них Свою жизнь.

15. Историческая достоверность Е. Один из основоположников школы «истории форм» К. Л. Шмидт писал: «Мы почти ничего не можем узнать об историч. Иисусе из Евангелий, потому что книга эта по самому своему происхождению вовсе не историческая, а богослужебная: читалась уже в 40–х годах 1 века на воскресных богослужениях». В действительности же в литургич. форме Е. выражено воспоминание ранней Церкви о реальных событиях земной жизни Христа. Именно евангельские слова были обращены к очевидцам миссии Спасителя. И даже позднее, в 60–90–е гг., таких людей было немало.

Сторонники отрицательной критики пытались найти в Е. историч. и географич. ошибки, к–рые якобы указывали на недостоверность повествования евангелистов. Но благодаря достижениям науки, в частн. археологии, подобные аргументы опровергались один за другим. Раскопки *Зеллина подтвердили близость Сихаря от колодца Иакова; находка надписи Пилата показала ошибочность мнения тех, кто считал его символом созвездия Орион; находка гробницы распятого человека рассеяла сомнения тех, кто считал, что казнимых не прибивали гвоздями, а лишь привязывали. Тщательное изучение иудейской культуры и быта евангельской эпохи, начатое еще *Эдершаймом, привело к выводу, что Е. отображают их в точности. Критики называли евангельскую Палестину «страной за пределами реальности» (см. Д о н и н и А., У истоков христианства, пер. с итал., М., 1979, с.19). Все, что о ней сказано в НЗ, якобы не соответствует действительности.

Вот примеры: 1) Галилейское озеро названо морем, хотя оно не является таковым; 2) евангелисты не знают кратчайшего пути из Финикии в Галилею; 3) Назарет — вымышленный город, т. к. не упомянут во внеевангельских источниках; 4) в Палестине не могли разводить свиней, т. к. употребление свинины было запретным; 5) «О растительности и животном мире Палестины в новозав. текстах сообщаются столь общие сведения, что их можно отнести к какой угодно стране Средиземноморья. Упоминаются фиги, оливки, виноградная лоза, однако не называются такие типичные растения этого района, как кедр или финиковая пальма, а в одном известном изречении о горчичном зернышке, о кустарнике, который достигает максимум метровой высоты, говорится как о настоящем дереве с немыслимым сплетением ветвей» (Д о н и н и А., Указ. соч., с. 20); 6) голубь был священной птицей самарян и поэтому не мог быть жертвой (Лк 2:24) и не мог быть символом Св. Духа.

Возражения эти совершенно несостоятельны: 1) мн. озера на обыденном языке часто именуют «морями» (напр., Байкал); 2) во время Своих странствий Христос не обязательно должен был выбирать именно кратчайшую дорогу; 3) в Галилее известно свыше 200 населенных пунктов, но Иосиф Флавий не упоминает многие из них, а Назарет был весьма незначительным поселением. К тому же недавно найденный в Аравии текст упоминает Назарет в числе городов, где жили священники после разрушения Храма в 70, а раскопки *Багатти доказали, что в Назарете поселение существовало еще во времена Ирода (см. ст. Назарянин); 4) свиньи, о к–рых упоминают евангелисты, паслись в области Декаполиса — именно там, где основное население было языческим; 5) тем, кто удивляется, почему в Е. не сказано о пальмах и кедрах, следует напомнить, что Писание — не труд по геоботанике. Что же касается «горчичного зерна», то нам неизвестно, какое растение имел в виду Христос. Согласование ботанич. названий у разных народов стало возможным лишь после введения общей лат. номенклатуры в 18 в.; 6) принесение голубя в жертву после рождения ребенка заповедуется в Лев 12:6, что и пояснено в Лк. К тому же образ голубя отнюдь не был презренным (ср. Песн 5:2; 6:9). О других возражениях против историч. достоверности Е. см. ст.: Мифологическая теория происхождения христианства; Нехристианские свидетельства о Христе.

16. Евангельский образ Иисуса Христа. В мировой литературе образы героев лишь тогда оказываются живыми и рельефными, если оттенены их слабостями и недостатками. Чудо Е. заключается в том, что их авторы добились необыкновенной изобразительной силы, не прибегая к этому средству. Они начертали совершенный образ, но при этом бесконечно живой и конкретный. Мы словно видим Христа Спасителя, идущего по дороге, беседующего с людьми, рассказывающего притчи. В самих притчах отображены Его неповторимые черты. Он берет обыденные примеры, но делает их символами духовной жизни. Подобно вождю, Он чужд колебаний и нерешительности; Он добр и одновременно суров. Ему не свойственно сознание Своего греха, к–рое отличает всех святых. В Его Духе царит полная гармония. Стремительный порыв скрывает за собой тишину духа, величественное «трезвение», далекое от экстазов и исступлений, к–рые мы часто находим в истории религий. Он прост и доступен и как бы «свой» среди людей, но одновременно видна дистанция между Ним и всеми, кто с Ним общается. Его жизнь протекает в постоянном напряженном труде и молитве; но Его нельзя сравнить с отрешенными философами. Он без колебаний приходит в дом мытаря и на свадьбу; Он, в отличие от Иоанна Крестителя, не аскет–пустынник. Мы видим проявления Его чувств: Он удивляется, скорбит, радуется. В личности Христа нет и следа болезненного надлома. Он абсолютно целен, исполнен силы. Его воздействие на людей поразительно: по одному Его слову ученики бросают все и следуют за Ним.

Но человечность Христа не есть человечность «великого мудреца». Его самосознание вообще не похоже на самосознание других людей. Он не искатель истины, а сама Истина. Он учит не от лица Бога, подобно пророкам, а только от Себя. Непостижимой властью Христос отменяет и изменяет ряд заповедей самого Писания («А Я говорю вам…»), как может делать только Бог. То, что Он говорит о Себе и Отце, создает впечатление, что перед нами высочайшая тайна. «Облечем, — говорит отец Лев Жилле, — это впечатление в отвлеченные термины, и мы попадем в круг идей первых соборов: мы не далеко от древних греческих определений, по которым Иисус «единосущен» Отцу и «единосущен» людям. За этими терминами кроется живой опыт, переживаемый многими и в древности, и в наши дни: впечатление, что в Иисусе человеческое и Божественное соприкасаются, взаимно друг друга проникают, — как вдали, на самом горизонте, море сливается с небом».

Образ Христа стоит перед человеком и человечеством как вопрос и призыв и одновременно как небесный ответ на вопрошания людей. Средства науч. исследования Е. в равной мере служат и вере и неверию, ибо сами по себе они вторичны и подчинены внутренним убеждениям тех, кто изучает новозав. писания. Никакая историч. критика не в состоянии «объяснить загадку Иисуса». Отвержение или приятие Его совершается в глубине человеческого духа. Как свидетельствует опыт ап. Павла и опыт всего христианства, не наука, а вера дает нам познание Христа.

Ñì. ñò. Àëàíä; Çîäåí; Êðèòè÷åñêèå èçäàíèÿ Áèáëèè; Íåñòëå; Ïåðåâîäû Áèáëèè.

1) Ñ â ÿ ò î î ò å ÷. ê î ì ì å í ò à ð è è.: Ñì. òðóäû áëæ. Àâãóñòèíà, ñâò. Àôàíàñèÿ Âåëèêîãî, ñâò. Ãðèãîðèÿ Âåëèêîãî, ïðï. Åôðåìà Ñèðèíà, áëæ. Èåðîíèìà, ñâò. Èëàðèÿ Ïèêòàâèéñêого, свт. Иоанна Златоуста, свт. Кирилла Александрийского, Оригена.

2) Толкования Е. позднего времени. См. труды авторов в соответствующих ст. словаря: Агуридис, Боголепов, Браун, Брюс, Буамар, Бухарев И.Н., архиеп. Василий (Богдашевский), еп. Виталий (Гречулевич), Властов, Гладков, еп. Григорий (Лебедев), Дьяченко, Евфимий Зигабен, Кэйрд, Лагранж, Марцинковский, еп. Михаил (Грибановский), еп. Михаил (Лузин), Некрасов, арх. Никанор (Каменский), Полотебнов, Риго, Розанов Н.П., Фивейский, Филсон, Хантер, а также след. работы: А л а б о в с к и й М.П., Изъяснение избранных мест из Св. Е., К., 1914; Б а р с о в М.В., Сб. статей по истолковател. и назидател. чтению Четвероевангелия с библиогр. указателем, т.1–2, Симбирск, 1890; Б о с с ю э Ж., Размышления на Е., пер. с франц., Пг., 1916.; И в а н о в А.В., Руководство к изъяснител. чтению Четвероевангелия и Деян. Апостольских, СПб., 18942; Ключ к пониманию Свящ. Писания, Брюссель, 1982; К о х о м с к и й С.В., Объяснение важнейших мест Четвероевангелия, ч.1–2, Владимир, 19042; Пособие при изучении Ев. от Марка, М., 19194; Святоотеч. толкования на Ев. от Матфея, ч.1–3, Париж, 1949–51; B a r r e t t C.K., The Gospel According to St.John, Phil., 19782; B u s s c h e H. van den, Jean. Commentaire de l’Еvangile spirituel, P. — Bruges, 1967; E l l i s P.F., Matthew, Collegeville, 1974; *F i t z m y e r J.A., The Gospel According to Luke, I–IX, Garden–City (N.Y.), 1981; H a r v e y A.E., New English Bible, companion to the New Testament, Camb. — Oxf., 1979; *J a u b e r t A., Approches de l’Еvangile de Jean, P., 1976; L i o n A., Lire saint Jean, P., 1972; A l b r i g h t W.F., M a n n C.S. (introd., transl. and notes), Matthew, Garden City (N.Y.), 1971; M o r r i s L., The Gospel According to John, Grand Rapids (Mich.), 1971; S t a n d a e r t B.L., L’Еvangile selon saint Marc: commentaires, P., 1983; *T r i l l i n g W., The Gospel According to St. Matthew, v.1–2, L. — N.Y., 1969. Проч. библиогр. на иностр. яз. см. в JBC, NCCS, NCE, v.7 и в ст.: Коммент. библейские; Толковые Библии.

3) Жизнь Иисуса Христа. Общие труды.

а) Христианские авторы. См. ст.: Борнкамм, Буткевич, Гейки, Горский, Даниель–Ропс, Дидон, Додд, архиеп. Иннокентий (Борисов), еп. Ириней (Орда), еп. Кассиан (Безобразов), архим. Лев (Жилле), Лопухин, Матвеевский, Мережковский, Неандер, Прессансе, Риччотти, Фаррар, Филсон, Эдершайм, а также труды: Земная жизнь Иисуса Христа в изящной лит–ре и искусстве, кн.1–12, СПб., 1912; прот.М е н ь А., Сын Человеческий, Брюссель, 19833; Путь Христов (сб. ст.), СПб., 1903; Ш н е л л е р Л., По евангельским следам, пер. с нем., ч.1–2, СПб., 1901. Библиографию на иностр. яз. см.: NCE, v.7.

б) Нехристианские авторы и представители либерального богословия. Соч. в рус. пер. см. ст.: Гегель, Майер Э., Пфляйдерер, Ревилль, Ренан, Штраус, Юлихер, а также см.: Г р е ц Г., Иисус Христос и происхождение христианства, пер. с нем., СПб., 1906; Н и к о л ь с к и й Н.М., Иисус и первые христ. общины, М., 1918; Обзор трудов с 18 по нач. 20 вв. см. в кн.: Schweitzer. GLJF. Библиогр. на иностр. яз. см.: NCE, v.7 и в кн.: L a n e D.A., The Reality of Jesus, N.Y. — Dublin, 1975. Лит–ру по иконографии Иисуса Христа см. в ст.: Изобразительное искусство и Библия; Иллюстрированные издания Библии; о художеств. лит–ре на евангельские темы см. ст. Лит. — художеств. интерпретации Библии.

4. Личность и учение Иисуса Христа.

а) Христианские авторы. См. ст.: Адам, еп. Александр (Светлаков), митр. Антоний (Храповицкий), Бердяев, Боголюбов, Богословский, Брюс, Буйе, Булгаков, Буткевич, архиеп. Василий (Богдашевский), Велтистов, Виноградов, еп. Виталий (Гречулевич), Воронцов, Гийе, Гладков, Глубоковский, Грело, Гяуров, Дидон, Додд, Иеремиас, еп. Кассиан (Безобразов), Киттель Г., Кульманн, Лебедев А.П., Леон–Дюфур, Маккензи, Мелиоранский, архиеп. Михаил (Чуб), Муретов, Мышцин, Навилль Э., Оулдем, Поснов, Силей, Соловьев Вл., Тареев, Тренч, Трубецкой, Шафф, а также след. работы: А л е к с а н д р о в Б.М., Единство образа Христа по Апокалипсису, Посланиям св. ап. Павла и Евангелиям, Париж, 1964; А л е к с е е в С.А., Христианство и политика, К., 1906; архиеп.А н т о н и й (М е л ь н и к о в), Из Евангельской истории, БТ, 1971, сб. 6; Б о р к о в И.В., О знамениях Второго Пришествия Господа Иисуса Христа по Евангелию и Посланиям свв. апостолов, ч.1–2, Каз., 1905; В е р ж б и ц к и й И., Закон Моисеев и Закон Евангельский, «Странник», 1898, № 1; В е р н е р И., Проф. Гарнак о сущности христианства, «Вопросы жизни», 1905, № 4–6; В и н о г р а д о в В.Н., Иисус Христос в понимании Ренана и Гарнака, Серг. Пос., 1908; В ы ш е с л а в ц е в Б.П., Христианство и социальный вопрос, Париж–Варшава, 1929; Г и з о Ф., Размышления о сущности христианства, пер. с франц., М., 1865; Иисус Христос как совершенный образец идеальной нравственности, ПБЭ, т.6, с.648–65; Иисус Христос — основатель пастырства, ПБЭ, т.6, с.629–48; Иисус Христос по памятникам иконографии, ПБЭ, т.6, с.676–79; *Н и к о л а и П., Может ли совр. образованный мыслящий человек верить в Божество Иисуса Христа?, Прага, 19233; П е р о в И., «Царство Небесное нудится и нуждницы восхищают его», ВиР, 1894, № 1; П е с ч а н с к и й С.В., Свидетельство Иисуса Христа о Своем Божестве по первым трем Е., Каз., 1912; свящ.П е т р о в Г.С., Е. как основа жизни, СПб., 190419; [свящ. П е т р о п а в л о в с к и й Н.], Необходимое предположение о Лице, учении и делах Иисуса Христа, ЧОЛДП, 1877, № 1–2; П и б о д и Ф.Г., Иисус Христос и социальный вопрос, пер. с нем., М., 1907; П о т е н Ж., Новые подходы к проблеме Иисуса из Назарета, пер. с франц., «Логос», 1972, № 8; П ф е н н и г с д о р ф Э., Иисус Христос в совр. культуре, пер. с нем., Харьков, 1907; Р е ф у л е Ф., Иисус — Тот, Кто приходит из иного мира, «Логос», 1973, № 11–12; *С н е г и р е в В.А., Учение о Лице Господа Иисуса Христа в трех первых веках христианства, Каз., 1870; прот.С о б о л е в М.И., Краткий обзор новейших отрицательных воззрений на Лицо и дело Господа нашего Иисуса Христа и изложение истинного взгляда на Его служение, М., 1905; С о к о л о в А., О внешнем виде Иисуса Христа, «Странник», 1911, № 1–2; свящ. С о к о л о в Д.П., Искупление рода человеческого Господом Иисусом Христом, СПб., 1863; свящ.С о к о л о в С.А., Почему мы должны верить в Иисуса Христа как Бога?, Рязань, 1911; С о л л е р т и н с к и й С.А., Пастырство Христа Спасителя, СПб., 1887; С т р у ж е н ц о в М.И., О пастырстве Христа Спасителя, Орел, 1899; Т и т л и н о в Б.В., Царство Божие по Евангелию, «Странник», 1902, № 3, 6; е г о ж е, «Христианство» гр. Л. Н. Толстого и христианство Евангелия, СПб., 1907; Т о м а А., Христос и апостолы, пер. с нем., Серг. Пос., 1913; прот. Т у р ч а н и н о в В.Н., Беседы о личности Иисуса Христа, Харьков, 1914; *У л ь г о р н Г., Христ. благотворительность в древней Церкви, пер. с нем., СПб., 1899; Ф а в о р о в Н.А., Публичные чтения о вере в Иисуса Христа как истинного сына Божия, воплотившегося для спасения человека, против рационализма, К., 1865; Ф е д о т о в Г.П., Социальное значение христианства, Париж, 1933; Ф р и ц Т., Иисус Христос, пер. с нем., Тула, 1889; *Х и т р о в М.И., Подлинный лик Спасителя, М., 1894; Ч е к а н о в с к и й А., К уяснению учения о самоуничижении Господа нашего Иисуса Христа, К., 1910; Ш и к о п п Ю., Апологетич. беседы о Лице Иисуса Христа, пер. с нем., СПб., 1870; Ш и л т о в А.М., Мысли о Богочеловеке, Харьков, 19043; Ш т е й д е И., Христос и христианство в отзывах нехристиан, неверов и полуверов, «Странник», 1903, № 11–12; [*Щ е г о л е в Н.], Почему Иисус Христос усвоил Себе название Сын Человеческий?, ВЧ, 1881, № 50; *Э к з е м п л я р с к и й В.И., Е. Иисуса Христа перед судом Фридриха Ницше, Пг., 1915; Я с т р е м с к и й Н., Иисус Христос как Пастырь и Учитель пастырства, ВиР, 1913, т.1. Библиогр. на иностр. яз. см. в работе *Харрингтона о библ. богословии: H a r r i n g t o n W.J., Key to the Bible, v.1–3, Garden City (N.Y.), 1976.

б) Нехристианские авторы и представители либерального богословия. См. в ст.: Бультман, Вайсс И., Гарнак, Ренан, Ричль, Шлейермахер, а также след. труды: В а л ь т е р В., Возникновение христианства и распространение его на Востоке, в кн.: История человечества, под ред. Г. Гельмольта, СПб., 1903, т.4; В е й т л и н г В., Е. бедного грешника, пер. с нем., Lpz. — СПб., 1907; Д ж о н с о н Х., Христиане и коммунизм, пер. с англ., М., 1957; К н о п ф Р.П., Происхождение и развитие христ. верований в загробную жизнь, пер. с нем., СПб., 1908; Т р е л ь ч Э., О возможностях христианства в будущем, пер. с нем., «Логос», кн.2, М., 1910.

5. Частные аспекты евангельской истории. См. работы вышеуказанных авторов, а также след. труды: А й н с Т., Суд над Иисусом Христом, пер. с англ., ХЧ, 1878, № 9/10; прот.А л ф е е в П.И., Перепись Квириния, Рязань, 1915; е г о ж е, От Гефсимании до Голгофы, ч.1–2, Рязань, 1915; е г о ж е, Иуда–предатель, Рязань, 1915; еп.А н т о н и й (Р а д о н е ж с к и й), Иисус Христос на Голгофе, или Семь слов Его на кресте, Каз., 1849, М., 190212; архим.А н т о н и й, Согласование евангел. сказаний о Воскресении Христовом, ВиР, 1914, № 18; Б е н к е н д о р ф М., Искушение Господа в пустыне (из Тренча), пер. с англ., ПО, 1887, № 3–4; Б — и й Д., Вход Господень в Иерусалим, ЖМП, 1962, № 3; Б л а н к Р., Иуда Искариот в свете истории, Берлин, 1923; свящ. Б о г д а н о в М., Вкушал ли Иисус ветхозав. Пасху на последней Вечере с учениками?, в кн.: Руководство для сел. пастырей, 1861, № 16–18, 21; Б р я н ц е в Д., Явление женам–мироносицам в день Воскресения, ВиР, 1912, № 6/7; [Б у л а т о в С.А.], Состояние иудейских ремесленников во времена земной жизни Иисуса Христа, ТКДА, 1883, № 8–9; В в е д е н с к и й С.Н., Мессианское значение искушений Господа диаволом в пустыне, СПб., 1899; свящ. В е р т е л о в с к и й А., Достоверность Воскресения Христова, ВиР, 1909, № 6; прот.В е т е л е в А., Эммаусская Вечеря, ЖМП, 1967, № 4–5, 1968, № 5; е г о ж е, Гефсиманская молитва Спасителя, ЖМП, 1962, № 3; В и н о г р а д о в В., Чудесные исцеления Иисусом Христом больных, ВиР, 1913, № 1–2; В и п п е р Ю., Иерусалим и его окрестности времен Иисуса Христа, М., 18862; В о з д в и ж е н с к и й М.М., На море Галилейском, ПО, 1881, № 10; В о р о н е ц Е., Истина Воскресения Христова, «Странник», 1907, № 4; прот.В о р о н о в Л., Истина Воскресения в Православии, ЖМП, 1974, № 6–7; Воскресение Христово как величайшее и достовернейшее из чудес: Апологетич. трактат, СПб., 1903; Г а н н В., Последний день Страстей Господних, пер. с нем., Чернигов, 1887; Г л а д к и й А., Воскресение Христово, ВиР, 1911, № 7; Г л е б о в И.А., Историч. достоверность Воскресения Господа нашего Иисуса Христа, Харьков, 1904; е г о ж е, Воскресение Господа и явления Его ученикам по Воскресении, Харьков, 1900; прот.Г н е д и ч П., Начало христ. проповеди, ЖМП, 1954, № 7; Г о л л ь м а н н Г., Религия иудеев в эпоху Иисуса, пер. с нем., М., 1908; Г о л у б и н с к и й Д.Ф., Пророчество праведного Симеона, М., 1898; Г о п п е л ь т Л., Крещение и новая жизнь по Ев. от Иоанна, гл. 3, и Посл. к Римлянам, гл. 6, пер. с нем., БТ, 1973, сб. 10; Г у д е р Э., Беседа о Воскресении Иисуса Христа, пер. с франц., СПб., 1869; Г у р н е й Т.А., Явления воскресшего Спасителя, «Странник», 1912, № 7; свящ.Д м и т р и е в с к и й И., Размышление над Е., ВиР, 1916, № 10–12, 1917, № 1–3; Д о б р о в о л ь с к и й И., Два родословия Спасителя, Каз., 1897; еп.К а р п е н т е р Б., Сын Человеческий среди сынов людских, пер. с англ., СПб., 1913; К в а н д т Л., Исследования по библейской хронологии и географии, пер. с нем., ЧОЛДП, 1874, № 2 (библиогр. обзор произв. богосл. лит–ры); К е д р о в В., Сходство и различие между крещением Иоанна Крестителя и крещением Иисуса Христа, ВиР, 1912, № 1; К и б а р д и н Н., Крещение Господа, ПО, 1885, № 12; свящ. К у д р я в ц е в А., Соглашение евангел. повествований о событиях страдания и погребения Господа нашего Иисуса Христа, ХЧ, 1867, ч. I; е г о ж е, Соглашение евангел. повествований о событиях Воскресения Господа нашего Ииуса Христа, ХЧ, 1867, ч. II; прот.Л а в р с к и й В., Явление воскресшего Христа во уверение своего Воскресения, «Миссионерское обозрение», 1904, № 7, 10; Л а ш к а р е в А., Св. Иоанн Креститель как проповедник при дворе Ирода, «Странник», 1868, № 1; [Л е в и ц к и й Р.], Апологические очерки. I. Тело воскресшего Христа Спасителя, ПО, 1880, № 8; прот.* Л и п е р о в с к и й Л., Чудеса и притчи Христовы, Париж, 1962; Л ю б и м о в С., История страдания Господа нашего Иисуса Христа по сказанию 4–х евангелистов, СПб., 1882; *М а к к а в е й с к и й Н.К., Археология истории страданий Господа Иисуса Христа, К., 1891; М е л и х о в В., О времени рождения Иисуса Христа, ВиР, 1913, № 18; диак. М е н ь А., Назарет — колыбель христианства, ЖМП, 1959, № 9; е г о ж е, Фавор и Голгофа, ЖМП, 1960, № 7; е г о ж е, Се Аз с вами, ЖМП, 1960, № 7; е г о ж е, Крест, ЖМП, 1960, № 9; е г о ж е, Спасение миру, ЖМП, 1961, № 2; е г о ж е, Победа над смертью, ЖМП, 1961, № 4; е г о ж е, Светочи первохристианства, ЖМП, 1961, № 7; е г о ж е, Последние дни и мученич. кончина Иоанна Крестителя, ЖМП, 1961, № 11; е г о ж е, Тайна волхвов, ЖМП, 1962, № 1; е г о ж е, «Господь мой и Бог мой!», ЖМП, 1962, № 4; е г о ж е, Сын громов, ЖМП, 1962, № 5; М е р з л ю к и н А.С., Родословие Пресвятой Девы Марии и происхождение братьев Господних, Париж, 1955; М и т я к и н А.П., Христос на суде у Пилата, СПб., 1893; е г о ж е, Достоверность Воскресения Христова, подтвержденная сомнением ап. Фомы, «Странник», 1901, № 4; архиеп.М и х а и л (М у д ь ю г и н), Евхаристия как новозав. жертвоприношение, БТ, 1973, сб.11; М о з о л е в с к и й Г., Обличительная речь Господа нашего Иисуса Христа против книжников и фарисеев, Харьков, 1896; П а х а р н а е в А., События ночи Христова Воскресения по Четвероевангелию, «Странник», 1909, № 3; *П е в н и ц к и й В.Ф., Св. Иоанн Креститель как проповедник покаяния, ТКДА, 1868, № 1; е г о ж е, Юность Богочеловека, ВЧ, 1881, № 40; П е р о в И., Ответ Господа нашего Иисуса Христа на искусительный вопрос фарисеев о дани кесарю, ВиР, 1895, ч.1; е г о ж е, Похвала Господа нашего Иисуса Христа вдове, пожертвовавшей две лепты на Храм, ВиР, 1898, № 14; е г о ж е, Послание Господом нашим Иисусом Христом двенадцати апостолов на проповедь, ВиР, 1900, т.1, ч.1; е г о ж е, Ответ Господа нашего Иисуса Христа искушавшему Его законнику и притча Господа о милосердном самарянине, ВиР, 1902, № 8; е г о ж е, Исцеление Господом Иисусом Христом слепорожденного, ВиР, 1906, № 13, 15; П е т р о п а в л о в с к и й Н., О Воскресении Иисуса Христа, ЧОЛДП, 1873, № 9, 11, 12; П о т о ц к и й П., Особенные причины неверия саддукеев в Иисуса Христа как Мессию, ВиР, 1900, № 24; П р о т о п о п о в П., Волхвы египетские, вавилонские и вифлеемские, ВиР, т.1, ч.2, отд. церк.; П я с к о в с к и й Н.Я., Опыт согласования некоторых разностей в повествованиях евангелистов о первом дне Воскресения Христова и критич. заметки о теории визионерства и галлюцинаций Штрауса, Ренана и др. с т. зр. совр. психиатрии, ХЧ, 1891, ч.1, № 3/4; П я т н и ц к и й Н., Суд над Иисусом Христом у первосвященников иудейских, «Минские ЕВ», 1888, № 3–5, 8–9; Р а и н А.П., Воскрешение Лазаря, «Странник», 1903, № 3; е г о ж е, Воскресение Христово, «Странник», 1903, № 4; е г о ж е, Как считаются часы в Евангелиях, «Странник», 1904, № 3; Р и ч к о Н.Н., Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человецех благоволение, ЖМП, 1969, № 12; *С а в и н с к и й С.В., Эсхатологич. беседа Иисуса Христа Спасителя, К., 1906; С и л ь ч е н к о в К., Прощальная беседа Спасителя с учениками, Харьков, 1895; е г о ж е, Чудо на Гадаринском берегу Галилейского моря, Харьков, 1896; е г о ж е, Двенадцатилетний Отрок Иисус во Храме Иерусалимском, Харьков, 1896; [С м и р н о в Ф.], Первое чудо Иисуса Христа в Кане Галилейской, ВЧ, 1882, № 2; С м и т Д., Девственное рождение Иисуса Христа, пер. с англ., «Странник», 1913, № 6; прот.С о б о л е в М.И., Действительность Воскресения Господа нашего Иисуса Христа, М., 1874; *С о б о л е в с к и й С., Суд над Иисусом Христом и распятие Его с т. зр. истории и археологии, «Странник», 1906, № 2, 3; прот. С о л л е р т и н с к и й А., О мученической кончине св. Иоанна Предтечи, ХЧ, 1886, ч.1; С п а с с к и й И., Обличительная речь Господа против книжников и фарисеев, ДЧ, 1889, № 2; Т р у х м а н о в М.П., Симон Петр, апостол Господа, Харьков, 1883; *Т у б е р о в с к и й А.М., Воскресение Христово, Серг. Пос., 1916; *У л ь г о р н Г., Воскресение Иисуса Христа, пер. с нем., ПО, 1870, № 4; У р ж у м ц е в П., «Ты ли еси Грядый или иного чаем?», ЖМП, 1962, № 5; *У с п е н с к и й Н.Д., Во имя единения и мира (Паломничество патр. Алексия к святыням Востока): Святые места в Иерусалиме на сегодня, ЖМП, 1961, № 5–7; [Ф о м е н к о И.], Место и время крещения Господня, ВЧ, 1881, № 2; Ф р е й И.А., Земля, где жил Иисус Христос, БВс, 1953, № 2/3; Ч е р н ы ш е в К., Действительность вознесения Иисуса Христа на небо, ХЧ, 1883, № 7/8, 9/10, 11/12, 1884, № 3/4; *Я к о в л е в Ф.И., Надпись на кресте Господа нашего Иисуса Христа, М., 1860; Я н у с о в Н., Вопрос о времени и обстоятельствах Рождества Христова, ВиР, 1911, № 24; A r o n R., Les ann№es obscures de J№sus, P., 19604; I d., Ainsi priait J№sus enfant, P., 1968; B e s t E., The Temptation and Passion: the Markian Soteriology, Camb., 1965; B i s h o p J.A., The Day Christ Died, N.Y. — L., 1957; B l i n z l e r J., The Trial of Jesus, Westminster, 1959; I n s t i n s k y H.U., Das Jahr der Geburt Christi, Munch., 1957; P a u l A., L’Evangile de l’enfance selon saint Matthieu, P., 1968; The Trial of Jesus, Ed. by E. Bammel, L. — Naperville (Ill.), 1970; W i n a n d y J., Autour de la naissance de J№sus, P., 1970. См. также библиогр. в JBC, v. 2; NCCS и в кн.: H a r r i n g t o n W., Key to the Bible, v.1–3, Garden City (N.Y.), 1976.

6. Происхождение Е. и их достоверность. Новозав. критика.

а) Христианские авторы. Кроме указанных выше авторов, к–рым посвящены отд. статьи в cловаре, см. след. работы: свящ.А л ь б о в М., Об апокрифич. Е., ХЧ, 1871, № 1, 7, 1872, № 6–8; Б а к х э м Д., Теология ли создала Христа?, пер. с англ., «Странник», 1909, № 2; Б е з е Г., Достоверность наших Е., пер. с нем., М., 1899; В е р н е р И.И., Е. и нем. свободная критика, «Новый путь», 1904, № 4, 5; свящ.В е т в е н и ц к и й К., Об отношении Ев. Иоанна к первым трем Е., «Странник», 1873, № 9; Г р и г о р о в А., Научно–критич. отрицания в исследованиях Е. и христианства на Западе 16–го и 17–го вв., ЧОЛДП, 1874, № 9; *З а р и н С.М., Мифологич. теория Древса и ее разбор, СПб., 1911; е г о ж е, Совр. открытия в области папирусов и надписей в их отношении к НЗ, СПб., 1914; К е р е н с к и й В.А., Школа риглианского богословия в лютеранстве, Каз., 1903; К н и ж н и к о в А.С., Об историчности Личности Христа, Париж, 1963; свящ.Л ю п е р с о л ь с к и й М., Апостольское происхождение Четвероевангелия, ВиР, 1914, № 19, 21; прот.М а р к о в В.С., О Ев. от Матфея, М., 1873; прот.М е н ь А., Сын Человеческий, Брюссель, 19833; свящ.М о р о ш к и н М.Я., Обозрение нем. богосл. журналистики, ПО, 1867, т.22, № 2, 4, т.23, № 6, 7; Р о з о в М., Цельс и его свидетельства в пользу подлинности и достоверности наших канонич. Е., ЧОЛДП, 1874, № 8, 11, 12; С е н я в и н В.А., Новейшие зап. труды о Четвертом Е., К., 1915; С — о в А., Св. евангелист Марк, ЖМП, 1963, № 5; *Т р о и ц к и й С., Новооткрытый отрывок Е., «Странник», 1908, № 7/8; Ф и о л е т о в а Н.Ю., Источники по истории раннего христианства, т.1–2, М., 1957 (Ркп. МДА); Ф л о р о в с к и й Г.В., Жил ли Христос?, Париж, 1929. См. также библиогр. к ст.: Баур; Гарнак; Дайссманн; Ренан; Штраус. Библиогр. на иностр. яз. см. в кн.: Bilan de la th№ologie du XX–e si–cle, t.1–2, ed. R. Van der Gucht et H. Vorgzimler, P., 1970–71; HTG, Bd.1.

б) Нехристианские авторы и представители либеральной теологии. Кроме работ, указ. выше, см. след. книги: В а н — д е н — Б е р г В а н — Э й с и н г Г.А., Первоначальная христ. лит–ра, пер. с франц., М., 1929; В о л ы н с к и й А.Л., Четыре Е., Пб., 1922; История древнего мира, под ред. И.М.Дьяконова и др., М., 19832, т.3 (лекции 5, 12); К о с и д о в с к и й З., Сказания евангелистов, пер. с польск., М., 1977; К у б л а н о в М.М., НЗ: Поиски и находки, М., 1968; е г о ж е, Возникновение христианства, М., 1974; Р о б е р т с о н А., Происхождение христианства, пер. с англ., М., 19592; библиогр. на иностр. яз. см.: RGG.

ЕВДОКИМ

(Василий Иванович Мещерский), архиеп. (1869–1935), рус. правосл. церк. писатель. Род. под г. Владимир, в семье псаломщика. Окончил МДА (1894), принял монашество и вскоре свящ. сан. Нек–рое время преподавал в Новгородской ДС, но после защиты магистерской дисс. об Иоанне Богослове перешел в МДА (1898), где в 1902 утвержден э.орд. профессором. В 1903 стал ректором академии, год спустя хиротонисан во еп. Волоколамского. С 1914 по 1917 Е. архиеп. Алеутский и Северо–Американский. Возвратился в Россию, чтобы принять участие в Поместном соборе Рус. Православной Церкви 1917–18. С 1918 архиеп. Нижегородский. В 1922 Е. примкнул к «обновленчеству» и стал одним из ведущих лиц в расколе. С 1929 ушел на покой. Скончался в Москве.

Литературная деятельность Е. была весьма обширной: он писал историч. труды, очерки, стихи, редактировал популярный журн. «Христианин». К библ. тематике относится магистерская работа Е. «Св. апостол и евангелист Иоанн Богослов» (Серг. Пос., 1898). Труд этот посвящен не толкованию Иоанновых писаний и не решению «Иоаннова вопроса» (см. ст. Евангелия), а жизни и личности любимого ученика Христова. Реконструируя его биографию, автор привел исчерпывающий материал из сочинений древних писателей, отцов Церкви и экзегетов нового времени. Изложение построено по образцу книг *Фаррара, как живое историко–худож. повествование, основанное на первоисточниках и лит–ре. Автор подробно описывает среду, окружавшую апостола, события его жизни, известные из преданий и НЗ, и прослеживает весь жизненный путь Иоанна Богослова — от юности в Галилее до последних лет в Эфесе. Это наиболее полное в рус. лит–ре сочинение на данную тему.

 К о р с у н с к и й И. и др., Рец. на магист. дисс. иером.Мещерского «Св. ап. и евангелист Иоанн Богослов», БВ, 1898, № 4; М а н у и л. РПИ, т.3, с.112–17 (там же указаны и др. соч. Е.); ПБЭ, т.5, с.192–93.

ЕВИОНИТЫ

— см. Эбиониты.