Боги, пиво и дурак. Том 8

Глава 13 Чертова дюжина

Зорин выдержал долгую паузу, высверливая пристальным взглядом во мне дыру.

Я вопросительно приподнял бровь.

— Ты предлагаешь мне самому догадаться, или все-таки расскажешь?

Он развернулся ко мне вполоборота, отворачиваясь от своих, и негромко проговорил:

— Ты проведешь через врата меня и еще двенадцать человек моей личной гвардии. Но так, чтобы другие не догадались и раньше времени не обрадовались, — усмехнулся он уголком рта.

Я присвистнул.

— Фига себе у тебя мечты.

— Так ведь и у тебя не хуже — ты ведь хочешь, чтобы все твои остались живыми и здоровыми. И на свободе.

Я задумчиво отряхнул прилипший к босой ступне острый камешек, почесав ее об другую ногу, поправил плед на плечах.

— Может, еще покурим? — предложил я.

— Запросто, — кивнул Зорин.

Он угостил меня сигаретой, взял вторую себе. Щелкнул зажигалкой, помогая прикурить.

— Допустим, я могу это сделать, — спросил я, выдыхая дым тонкой струйкой в сторону. — Но зачем тебе?

— Какая разница? Может, я затрахался перевоспитывать человечество, — хмыкнул Зорин.

— А у нас, думаешь, тебе будет легко и уютно? — иронично поинтересовался я.

Воображение живо нарисовало мне момент перехода. То-то Янус обрадуется! После всего, что орден сделал с его женой и с ним самим, бедному Зорину определенно не светит быстрая смерть. Сет голыми руками разберет его на части, соберет обратно и опять разберет, причем сделает это на фоне двенадцати догорающих трупов тех самых представителей личной гвардии.

— А еще ты пообещаешь мне полную безопасность после перехода на ту сторону, — с противной улыбочкой добавил Зорин. — Чтобы никто меня не разбирал на части и не собирал обратно.

У меня кулаки сжались.

— Прочь из моей головы!

— С большим удовольствием, но только после того, как ты дашь обещание.

— И что тебе мое обещание даст, кроме сотрясания воздуха? С того момента, как ты окажешься в другом мире, все твои бонусы и рычаги влияния обнулятся, а боги обретут свою обычную силу. И что ты мне сделаешь, если я не сдержу свое слово? Пальцем погрозишь?

Зорин отвернулся. Глубоко вздохнул.

А потом взглянул на меня исподлобья белыми глазами.

— Все-таки ты идиот! — просипел он.

От неожиданности у меня рот открылся.

— Ты?..

— Каждый раз будешь так удивляться? — спросил Оракул, продолжая кривить губы Зорина в усмешке. — Давай уже, прекращай переубеждать его и бери, что дают! Соглашайся на все условия, пока он правда не передумал, и возвращайся домой!

Зрачки, нервно дернувшись, вынырнули из-под век обратно.

Зорин перестал улыбаться. Он зябко повел плечами, странно и недоверчиво взглянул на меня.

— И… что это было? Мне не показалось? Ты пытался повлиять на мое сознание?

Я кашлянул.

— Ну эм… Попытка не пытка, — неуверенно промямлил я, поскольку не знал, нужно ли мне опровергать его предположение.

— Это ты напрасно, — самодовольно заявил он. И, постучав по своему лбу пальцем, пояснил. — Как швейцарский банк. И поверь, я знаю, что говорю.

Я снова прокашлялся, чтобы не улыбнуться.

Да уж!..

И тут же оборвал свой внутренний монолог.

— Пять минут не думать о бегемотах, — пробормотал я. — О плюшевых розовых бегемотах…

— Чего? — озадаченно переспросил Зорин, не расслышав мою белиберду.

— Я согласен на твое предложение. Но мне нужно обговорить это с остальными, чтобы в процессе не случилось неприятных накладок.

Да-да. Розовые бегемоты. Ро-зо-вы-е.

Зорин нахмурился.

— Хорошо, я дам тебе три минуты. И скажу своим, что ты согласился на второй вариант, но для всех остальных богов для отвода глаз озвучишь совершенно дикую версию о том, что якобы я решил сбежать отсюда вместе с тобой тайком от них.

— Эммм… — проговорил я, почесывая висок.

Все это напоминало отрывок из старого «Алладина» — сказать про сон, что это не сон, а про не сон что это сон". Многослойность многоходовочки могла запросто вскипятить кому-нибудь незакаленный разум.

И да, розовые бегемоты.

С этой мыслью я и отправился назад.

Стараясь сосредоточить все свои внутренние силы на элементарной задаче — не думать о плюшевых розовых бегемотах, из-за чего постоянно про них думал.

Рассказчик из меня получился просто оскароносный звездец. Запинаясь и теряя нить повествования, я пересказал друзьям глобальный план.

— Так и тянет полюбопытствовать, что вы там курили? — озадаченно проговорил Самеди, по всей видимости, офигевая от моей логичности.

Но тут проснулся парень в жилетке, посмотрел на всех белыми глазами и просипел в открытое окно:

— Делайте, как он сказал!

И опять отключился.

На этом все лишние вопросы отпали.

Только Янус обиделся, когда я отказался садиться с ним в одну машину и рассказывать новости.

— Извини, не сейчас, — пробормотал я, мысленно прорисовывая глупую мультяшную морду плюшевого животного. — Сейчас я не способен.

— Звучит как откровение в спальне, — ехидно заметила Демка.

— Вот только пошлости не надо, женщина! — строго зыркнул на нее Сет и с хмурым лицом вернулся на свое прежнее место.

И мы отправились дальше в сторону Москвы.

Последний отрезок пути мы проехали как настоящие паханы — с целой армией в качестве сопровождения. Прямо привет из девяностых.

Врата я увидел еще издалека.

Их радужное мерцание парило высоко в воздухе, как оторванное крыло гигантской стрекозы.

И что-то внутри меня щелкнуло.

Я вдруг понял, что возвращаюсь домой.

Так бывает, когда вдруг переезжаешь из одной страны в другую, или из города в город. И в один прекрасный момент вдруг осознаешь — да, здесь — мое место.

Для меня сначала стала домом наша таверна в Вышгороде. Потом сам город стал ассоциироваться с чем-то уютным и своим. А теперь и весь мир целиком. И не потому, что там было лучше или комфортней. Просто дом — это точка во Вселенной, где ты в полной мере можешь быть собой.

Увидев врата, я физически не мог больше ни о чем думать, кроме как о возвращении.

Как там наши? Что у них сейчас творится?

Скорей бы уже оказаться на месте.

Съехав с асфальтированной дороги, мы потащились по кочкам. Теперь я выполнял функции штурмана и говорил водителю, куда надо ехать, потому что он не видел врат.

Солнце спряталось за внезапно появившуюся на горизонте серую тучу, и зеркало перехода еще сильней потускнело, почти растворяясь в сером воздухе. Запахло надвигающимся дождем.

Наконец я велел остановиться.

Все вышли из машин, растерянно озираясь по сторонам.

Зорин тоже вывел своих мальчиков наружу, со строгим лицом сделал какое-то внушение и в сопровождении пяти бойцов подошел ко мне, демонстративно прижимая руку к гарнитуре в ухе.

— Высшая лига желает, чтобы условия договора были выполнены прямо сейчас, — громко сказал он мне, многозначительно дернув бровью.

Я кивнул.

Подошел к Самеди и за локоть оттащил к Зорину.

Барон сразу смекнул, в чем смысл происходящего. Всплеснул руками, как умирающий лебедь на сцене, и надрывно воскликнул:

— Нас предали! Предали! Я убит в самое сердце, которого у меня нет! Даниил, вы — негодяй!.. Мерзавец!

Я сделал страшные глаза.

— Лучше заткнись!

Самеди осекся. Хмыкнул. Обиженно пожал плечами, мол, не нравится — не буду.

Нашего скелета под белые ручки подхватили два бойца.

Еще два схватили Фемиду.

Та не сопротивлялась. По ее лицу вообще сложно было понять, верит ли она мне, что все это — маскарад.

Бельский, брошенный на сидении автомобиля, вдруг разревелся, как самый последний младенец — навзрыд, до икоты. Видимо, детская психика никак не могла смириться с предстоящей разлукой. Но ничего. У него теперь целая новая жизнь впереди.

Демка забрала у него из ручонок Лёху и подхватила мою сумку, валявшуюся под сиденьем. Кивнула на прощанье.

А я смерил циничным взглядом Самеди с Фемидой и заявил:

— Можешь делать с ними, что хочешь, но в момент перехода они должны стоять рядом с вратами, иначе мне не хватит энергии их открыть, — врал я, как сивый мерин.

Зорин едва заметно улыбнулся. Кивнул. Обернувшись, крикнул:

— Макс, возьми еще человек шесть и выдвигайтесь сюда! Всем остальным оставаться на местах!

И мы пошли к вратам.

У меня от волнения сердце зашлось в груди. Ускоряя шаг, я приблизился к трепетной сияющей пленке, протянувшейся на много метров вверх.

Обернулся к Зорину.

— Подведите их ближе, — негромко сказал я. — И не мешкайте, у нас будет всего пара секунд. Кто не успел, тот опоздал.

Я поднес руку к вратам, и от этого прикосновения все зеркало перехода вспыхнуло, как солома от факела.

В груди что-то болезненно заныло, зашевелилось, толкаясь в ребра. Похоже, мой чужой тоже почуял близость родного дома.

Я окинул быстрым взглядом всех своих.

Демка улыбалась. Янус держал на руках завернутую в простыню Фортуну. Самеди застыл в ожидании, нетерпеливо поблескивая огоньками глаз.

И только Фемида старалась не смотреть на меня. Взгляд ее был устремлен вниз, щеки побледнели.

Убедившись, что можно начинать, я двинулся в обжигающее сияние и, раскорячившись в положении одна нога здесь-другая там громко крикнул:

— Сейчас!..

Первой в сияние нырнула Деметра. Следом шагнул Янус с Фортуной.

— Скорей!.. — прохрипел я, чувствуя, как меня начинает тянуть в разные стороны.

И тут Фемида, вырвавшись из рук своих конвоиров, бросилась обратно к машинам.

— Куда⁈ — проорал Зорин.

Его бойцы, оставленные у машин, недоумевающе зашевелились, переглядываясь между собой.

Барон, пригибаясь к земле, метнулся следом за богиней.

Им навстречу, выступая в качестве щитов, выкатились наши мерседесы.

Фемида подскочила к машине, из открытого окна которой все еще доносился детский рев. И, распахнув дверцу, схватила умолкнувшего Бельского на руки.

Вот дура, прости господи!

Стиснув зубы, я уже почти орал. Плед упал к ногам, тонкая рубашка развевалась почти как юбка Мэрилин Монро в известном кадре. Та сторона начинала затягивать меня внутрь, сияние врат нестерпимо жгло.

Махнув рукой, Зорин со своей командой ломанулся в портал.

И тогда оставшиеся бойцы враз поняли, что же происходит на самом деле.

Крики смешались с матом и звуком выстрелов. Бойцы рванули в нашу сторону. Барон, прикрывая Фемиду, потащил ее за собой, выхватив из рук ребенка.

— Пригнитесь, пригнитесь! — кричал он богине.

Она вскрикнула, хватаясь за раненое плечо. И снова вскрикнула…

— Терпеть, светлейшая донна, терпеть! — хрипло проорал Самеди, волоча ее к вратам и еще больше ускоряясь.

Миг — и мы все дружно, одним комком вывалились в сияние, оставляя за спиной и стрелков, и машины, и весь их мир.

Переход был долгим. Не просто длительным, а невыносимо тягучим — почти как в тот раз, когда Сотот не хотел нас впускать в свою пещеру. Я даже начал думать, что мы все застряли где-то между мирами.

Но потом, наконец, сияние угасло, и я вывалился из зеркала перехода.

Вопреки своему обыкновению, я не выстелился на каменном полу и не рухнул на кого-нибудь из своих спутниц, судорожно хватаясь за их округлости, а пружинисто приземлился на ноги посреди валявшихся вокруг стонущих людей.

Голова раскалывалась. Все тело казалось невесомым и воздушным, как после очень сильного жара, руки и колени подленько дрожали.

Но блин, я держался на ногах, как положено настоящему герою!

В отличие от некоторых.

Гвардию Зорина с непривычки накрыло так, что мне мужиков даже жалко стало. По-хорошему, конечно, отдать бы их всех мастеру Гаю, чтобы выдать каждому причитающееся четко и быстро, согласно прейскуранту. Но смерть от выплевывания собственного желудка — это не просто сурово, это прям не по-человечески.

Зрелище было неприятное, так что я поспешно отвел глаза.

Демка тихо постанывала, растирая рукой колено. Самеди, лежа на животе, на ощупь искал свою отвалившуюся кисть. Фемида обнимала рыгающего малыша. А Янус устраивал поудобнее Фортуну, которая наконец-то начала что-то бормотать, хотя и продолжала оставаться в полубессознательном состоянии.

Тут я поднял голову чуть выше… И классический, отборный русский мат непроизвольно полился из моих уст.

Что за хрень???

Мы все находились на дне огромного котлована. Тело великого древа, изогнувшись дугой, уходило высоко в открытое небо и спускалось своей нежной макушкой к узловатым корням, изрывшим пол усыпальницы. Повсюду виднелись обломки надгробных плит, в щелях которых зеленела худосочная трава. Она же покрывала плавные пологие края обрыва, больше похожие на берега. Из мягкой земли острыми краями вверх торчали остатки былого потолка и сводов со следами начертаний.

Сверху синело открытое небо. На западе оранжевым пятном сияло вечернее солнце, а на востоке угрожающим серовато-лиловым завитком темнело что-то похожее на застывший смерч. Мертвая тишина вокруг шелестела зелеными листьями. Теплый воздух отчетливо пах сиренью — странно, если вспомнить, что, когда я уходил, преждевременная весна еще только начинала свой хоровод. Признаться, я был готов морозить голые ляжки на стылом и влажном ветру, ведь по словам Януса время в этом мире идет медленнее, а не быстрее.

Что же происходит?

И где же Сотот с Нергалом?.. Я думал, они будут как-то охранять врата или что-то в этом роде.

Тут за спиной я услышал шаги Януса.

— Даня… — неуверенно проговорил он, озираясь по сторонам. — Мы вообще где? Только не говори, что это моя школа, потому что…

— Это твоя школа, — перебил я его. — Вернее, ее склеп.

— Тайный склеп⁈

— Ну, как видишь, уже не тайный, — пробормотал я. Обернулся, и увидел Януса с таким выражением лица, какое до сих пор у него еще не видел.

Его бородатую физиономию так перекосило, что мне стало больно смотреть.

— Вы… Я оставил вас всего на несколько месяцев, а вы разрушили всю школу⁈

— Берите больше, господин Сет, — фыркнул Самеди, усаживаясь на задницу. Встряхнув дырявым черепом, он протянул руку — и взял из пустоты внезапно возникшую черную шляпу.

— Больше? — оторопело переспросил Янус. — Они что, город сломали?

— Пф-ф-ф, — Самеди водрузил цилиндр на голову. — Город. Они сломали целый мир!

Поднявшись с пола, он похлопал по своей толстовке и штанам, отчего они на глазах сначала превратились в густое дымное облако, а потом стали безукоризненно выглаженным черным костюмом. И костяным пальцем ткнул в небо.

— Вы во-он туда посмотрите, — сказал он.

Янус поднял взгляд вверх, сощурился от все еще яркого солнца — и я в первый раз увидел, как у магистра отвисает челюсть.

— Что… что там за хероблудина болтается?.. — проговорил он внезапно осипшим голосом.

Тут подала голос Деметра.

— Правда не узнаешь, или прикидываешься? — холодно поинтересовалась она.

Самеди с галантностью истинного кавалера поспешил подать ей руку, чтобы помочь подняться.

Несколько секунд Янус в упор смотрел на Демку. Потом опять перевел взгляд на смерч в небесах. И проговорил:

— Но этого же не может быть. Это же… Даня, мать твою, вы что здесь натворили⁈

Я невинно похлопал глазами.

— А… что там такое?

Деметра усмехнулась.

— Чаша, Даня. Та самая, о которой ты столько слышал.

Тут уже вылупился я.

— Да ладно???

— А вы думали, я преувеличивал, когда говорил, что с неба сыпались архангелы? — покосился на меня Самеди.

Легкое позвякивание колокольчиков заставило нас всех оглянуться.

К нам по пологому краю неспешно спускались три жреца в птичьих одеяниях.

— Твою мать! — вскрикнул кто-то из Зоринских мужиков и схватился за оружие. Следом за ним, все еще продолжая блевать, за стволы похватались и все остальные.

— Стой, стрелять будем! — рявкнул сам магистр русского отделения мирового правительства, повернувшись к птицам своим позеленевшим лицом.

— Бесполезно, — негромким голосом без выражения проговорил жрец, шедший впереди.

— Огонь! — выкрикнул кто-то из бойцов, внезапно взяв командование на себя.

И…

Ничего не произошло.

Мужики задергались, принялись осматривать оружие.

— Сказано ведь — бесполезно, — так же монотонно повторил жрец, останавливаясь.

Двое других тоже встали рядом с ним, сохраняя молчание.

— Но почему? — с любопытством спросил я.

— Заклятие невозможности, — отозвался жрец. — Было наложено Советом после того, как первый пророк, вернувшийся с той стороны, прихватил с собой ружье.

— Даня, а это вообще кто? — вполголоса спросил меня Янус.

— Агенты Оракула по связям с общественностью, — пояснил я.

Жрец протянул в мою сторону когтистую лапу.

— Ты. Идешь с нами.

Я вздохнул.

— Ладно, дай только хоть что-нибудь типа лошадей своим друзьям призову. Не пешком же топать отсюда до Вышгорода!

Привычным образом я прикрыл глаза и сосредоточился на…

На…

Кровь прилила к моим щекам.

Я не чувствовал своего источника!

— Этого не может быть, — пробормотал я, торопливо пытаясь начертить в воздухе знакомый символ жестяного ведра.

Но никакого конструкта в воздухе не возникало.

Ну же!

Спешно закончив символ, я с самым умоляющим видом уставился на пустоту перед собой.

Потом под сопереживательными взглядами друзей аккуратно повторил жест. И еще раз.

Но никакого ведра или таза так и не появилось!

Хотя нет, я вру.

Один медный таз на меня все-таки снизошел — тот самый, которым накрылись все мои призывательские способности.

— Похоже… Я — пустой?.. — растерянно пробормотал я, касаясь рукой покрывшегося испариной лба.