Братья по крови

Самый удачливый корсар

Уроженец Сен-Мало, ирландец по происхождению, Робер Сюркуф с детства водил дружбу с самым отъявленным городским отребьем и рано научился постоять за себя, что очень пригодилось ему впоследствии. Родители Сюркуфа, добропорядочные буржуа средней руки, попытались укрыть мальчика от дурного влияния улицы в духовной семинарии, но и там Робер продолжал бесчинствовать. Розги, подзатыльники не наставили его на путь праведный. Однажды отрок Сюркуф, защищаясь от побоев, укусил преподавателя, и святые отцы отказались воспитывать это исчадие ада.

Роберу больше по душе было море и просоленный ветер, простые, грубые и свободные люди. В роду Сюркуфов имелись в прошлом знаменитые пираты, и Робер не видел препятствий, чтобы не пойти по пути своего прадеда и тезки, разбойничавшего в начале XVIII века у берегов Перу.

– Сынок, на свете есть три вида людей: живые, мертвые и те, кто плавает по морям, – делал последние попытки образумить отпрыска родитель.

– Я выбираю последнее. Если ты не благословишь меня, то черт это сделает охотно.

В тринадцать лет самоуверенный паренек завербовался юнгой на бриг «Эрон» и два года учился тяжелому труду матроса, плавая по Бискайскому заливу. Когда нескладный юнга превратился в высокого сильного пятнадцатилетнего моряка, а однообразное каботажное плавание потеряло всякую привлекательность, Робер перешел на корабль «Аврора» капитана Тардиве, старого приятеля отца Сюркуфа. Капитан отправлялся в Индию и обещал присмотреть за юношей.

Французская «Аврора» не имела ничего общего со всемирно известным русским крейсером-тезкой. Капитан Тардиве был работорговцем, а его корабль – плавучей тюрьмой для негров, первым знакомством с миром белых, лишенных родины и свободы, людей по пути к страданиям, унижению и гибели под кнутом надсмотрщика.

В одном из рейсов у Мадагаскара «Аврора» попала в сильный шторм. Молнии били прямо в корабль. Косой ветер рвал дождь в хлесткие холодные брызги, а вершины волн, с грохотом обрушиваясь в пропасти между водяными хребтами, разбивались и снова взлетами в небо белым взрывом. Никогда еще Сюркуф не видел ничего подобного.

«Аврору» отнесло на запад и, ободранную штормом, выбросило на скалы у берегов Африки. О команде и пассажирах капитан позаботился, и все были спасены, а о невольниках вспомнили только через несколько дней, когда наладилась погода.

Тардиве надеялся починить судно. Для этого необходимо было через трюмы осмотреть днище. Сбили замки на люках палубы, но путь преградили полтысячи трупов, прикованных цепями. Во время шторма французы так торопились спасти свои жизни, что ни у кого не нашлось времени открыть люки, и негры просто задохнулись. Зловоние стояло такое, что даже ворона бы стошнило. Сюркуф во время уборки трупов невольников проявил усердие, смекалку, расторопность и очень понравился Тардиве. Но вонючая работа оказалась напрасной: под горой человеческих тел обнажились серьезные повреждения. Тогда капитан, забрав со смертельно раненной «Авроры» все ценности, нанял арабскую фелюгу до французской колонии на острове Иль-де-Франс79. Там Тардиве получил другой корабль – «Реванш» – и назначил Сюркуфа вторым помощником.

Силы небесные не простили капитану Тардиве гибель людей, чья вина заключалась только в темном цвете кожи. Над ним с тех пор повисло проклятие: капитан не выбирался из штормов и долгов, снова терпел кораблекрушения, стал ежедневно запивать неудачи вином.

– Ну разве я виноват в том, что мне не везет? – жаловался пьяный капитан Сюркуфу.

К неудачнику и в чистом озере прилипает пиявка. Сюркуф покинул спивавшегося на глазах приятеля отца и нанялся на другое работорговое судно. В совершенстве постигнув грязное, но прибыльное ремесло, он задумался о собственном деле. Юноше надоело помогать набивать золотом чужие карманы. Но кто доверит семнадцатилетнему юнцу корабль?

Сюркуф возвращается на родину и уговаривает родственников купить ему небольшой бриг «Креол». Через год молодой капитан обещает со всеми расплатиться.

В 1791 году Робер Сюркуф, полный радужных планов быстро разбогатеть, снова появился в Индийском океане на собственном корабле. Но обстановка в колониях резко изменилась. Искры Великой французской революции ветер свободы разнес по всему миру. Они долетели и сюда, на край земли. Конвент французской республики отменил рабство во всех заморских территориях, а работорговцев поставил вне закона.

– Они там, в Париже, с ума посходили. Мы разоримся! – беспокоились белые плантаторы.

Ради сохранения кошелька они горячо призывали отделиться от Франции и провозгласить независимость. Цены на рабов, и без того высокие, подскочили еще выше. Колонии забурлили.

А в самой Франции события принимали вообще невиданный оборот. Лидеры Конвента призывали всех обездоленных мира свергнуть своих королей и обещали военную помощь каждому, кто пожелает бороться за свободу. Монархическая Британия, напуганная такими речами, немедленно объявила войну крамольному соседу. В Индийский океан срочно отправилась английская военная эскадра и блокировала колониальные владения республики, задерживая и конфискуя все французские корабли.

Это неспокойное время Сюркуф счел более благоразумным переждать на соседнем с Иль-де-Франс острове Бурбон80, а чтобы не скиснуть от скуки, целыми днями катался на огромных морских черепахах.

Блокада затягивалась. Плантаторы терпели убытки и, наконец, принудили губернатора к решительным действиям. Два французских фрегата, усиленные вооруженными торговыми судами, вышли из-под защиты крепостных пушек в море и после короткого боя отогнали английскую эскадру. В вылазке добровольцем участвовал и Сюркуф. Осматривая и оценивая трофеи, он понял, что куда выгоднее и благороднее заниматься ремеслом корсара, чем «катать» негров по морю.

Но чтобы получить патент корсара, необходимо найти поручителей и внести залог. С деньгами дело обстояло особенно плохо. Тогда Сюркуф решает совершить еще несколько рейсов за рабами, чтобы заработать достаточную сумму.

Как только блокаду прорвали, работорговцы тут же занялись прежней деятельностью. Никто их за это не преследовал: правительство Франции было занято европейскими войнами, а колониальные власти за взятку закрывали на все глаза.

У Сюркуфа не было ни денег; ни желания ублажать продажных чиновников. Он откровенно сказал им все, что о них думает, когда ему намекнули о подарке для губернатора, и вышел в море без ведома властей. Губернатору Малартику тут же передали все сочные прилагательные и веские существительные, которые позволил в его адрес этот плохо воспитанный юнец.

Малартик решил отдать строптивого мальчишку на заклание и заодно выслужиться перед новым республиканским правительством. На Мадагаскаре Сюркуф получил от друзей известие о приказе губернатора: по возвращении «Креол» задержать, а его капитана арестовать как злостного нарушителя Декларации прав человека.

Сюркуф не испугался. Спокойно набил трюмы невольниками и ночью скрытно подошел к дикому берегу острова Бурбон, где дорогой товар с нетерпением ждали заказчики. Утром разгруженный «Креол» смело вошел в порт. Сюркуф верно все рассчитал, но недооценил служебное рвение комиссара полиции. Команда не успел спрятать кандалы и котлы для варки риса, которым кормили рабов во время плавания, как страж закона уже взбежал на борт.

– Капитан Сюркуф, прошу следовать за мной, – заявил комиссар после беглого осмотра судна.

Сюркуф не стал спорить.

– Я не успел позавтракать. Не разделители, мсье, мою трапезу перед дорогой?

Полицейский караулил в порту всю ночь, устал, был голоден, а, увидев богатый стол с выдержанными винами, проявил человеческую слабость.

Пока Сюркуф усердно потчевал и занимал беседой незваного гостя, команда отослала от имени комиссара шлюпку полицейских на берег и осторожно снялась с якоря. Приказы отдавались шепотом, любой лишний звук мог провалить дерзкую операцию. «Креол» плавно покидал гавань.

Первый натиск полиции был смят и разбит обильным завтраком. Представитель власти в каюте капитана вкусно ел и много пил. Сюркуф ему явно нравился, и комиссар уже досадовал, что именно он должен доставить в тюрьму такого замечательного человека. Что делать – служебный долг! Каждый из нас несет свой крест.

Когда океанская качка усилилась, бутылка красного бургундского опрокинулась и ткнулась горлышком в колени полицейского. Тот глянул на залитый мундир. Невероятные подозрения мигом отрезвили захмелевшего блюстителя порядка. Выпустив из рук недопитый кубок, он выбежал на палубу. Берег в голубой дымке проваливался в океан.

– Что вы себе позволяете?! Дрянной мальчишка! – бросился возмущенный комиссар к Сюркуфу. – Немедленно поворачивайте обратно. Всех за решетку упрячу! Сгною в камерах! На гильотину!

Матросы Сюркуфа равнодушно внимали угрозам.

– Бросьте, гражданин комиссар, драть понапрасну глотку, – оборвал разбушевавшегося полицейского двадцатилетний капитан. – Вы сами вынудили меня срочно отправиться к берегам Африки. Если вы так заботитесь о свободе негров, то вам, несомненно, доставит большое удовольствие провести остаток дней своих в их обществе.

Комиссар в бешенстве чуть не задохнулся.

К вечеру на помощь Сюркуфу налетел шторм. Ветер шел по всем румбам компаса, и команда еле успевала перекладывать паруса для лавировки. Трещал борт под ударами волн. Бриг несколько раз так сильно тряхнуло, что комиссар решил лучше перешагнуть через служебный долг, чем стать кормом для рыб. Полицейский на глазах «дрянного мальчишки» разорвал приказ об аресте и тут же составил следующий акт:

Сюркуф сердечно пожал руку комиссару и приказал возвращаться. Молодому капитану удалось избежать наказания, но в патенте корсару губернатор, не указывая причину, все равно отказал.

Трюк Сюркуфа с похищением пришелся по душе одному из арматоров81 колонии, который решился доверить дерзкому капитану быстроходную шхуну «Эмили» с четырьмя пушками на борту. На ней Сюркуф обязался доставить рис и черепаховые панцири с Сейшельских островов. Но к берегам архипелага шхуну не подпустили английские корабли. Сюркуф никак не мог вернуться с пустыми руками, сильно огорчив при этом своего арматора, и принимает окончательное решение стать корсаром. Матросы дружно поддержали капитана, несмотря на то, что у него не было патента, и это ставило их всех в положение пиратов вне всякого закона. Но шла война, и в случае успеха многое прощалось.

Первыми жертвами Сюркуфа стали беззащитные торговцы, «англичанин» и «голландец». Корабли с добычей корсар отправил на Бурбон, продемонстрировав колониальным властям, что желает остаться в рамках закона.

Вдохновленный легкими победами, Сюркуф устремляется к берегам Индии. Там хозяйничали англичане, вышвырнувшие французов из страны словно десять лет назад. У устья Ганга, ввиду низменного побережья с пышной зеленью и массивными храмами, подняв английский флаг, Сюркуф пристроился в кильватер лоцманскому бригу и двум «торговцам». Приблизившись к «лоцману», «Эмили» дала залп в упор. Экипажи трех судов, атакованные прямо у стен Калькутты, были настолько ошеломлены наглостью и решительными действиями французского корсара, что почти не сопротивлялись.

Лоцманский бриг оказался новым превосходным судном. Сюркуф перенес на него пушки, свой штандарт и дал бригу в честь знаменитого французского мореплавателя XVI века имя «Картье». На захваченных кораблях нашлись матросы, с радостью присоединившиеся к корсару, и конвоирование не слишком ослабило команду Сюркуфа. В открытом море он догнал и взял на абордаж большой корабль «Диана», доверху груженый рисом. Но и этой удачей не кончились подвиги первого плавания лихо начавшего разбойника.

С оставшимися восемнадцатью людьми команды (остальные управляли плененными судами) Сюркуф напоролся в Бенгальском заливе на военный английский корабль «Тритон». Англичане узнали лоцманский бриг и сигналами подозвали его, чтобы узнать новости из индийских факторий.

Было жарко, середина дня. Даже ветер, разомлевший под горячими лучами, затих. «Картье» медленно подошел вплотную к «Тритону», и Сюркуф во главе матросов одним махом перепрыгнул на палубу «англичанина».

Почти вся команда и пассажиры прятались от полуденного солнца в каютах и кубриках. Молодой предводитель корсаров, мгновенно оценив обстановку, приказал захлопнуть палубные люки. Вахтенных обезоружили, а попытавшегося бежать на шлюпке капитана Сюркуф лично застрелил из ружья. Сто пятьдесят англичан сидели под палубой, как в мышеловке. Но особенно корсар радовался самому кораблю и двадцати шести пушкам! Никакого периода ученичества, ошибок, сомнений. С самого начала отважный француз показал лучшие профессиональные образцы разбойничьего искусства.

Сюркуф, увлекшись охотой, настрелял столько дичи, что теперь не мог ее всю унести. С горсткой спутников ему предстояло провести через половину океана шесть кораблей и двести пятьдесят пленников. Поразмыслив над задачей, Сюркуф вызвал к себе капитана «Дианы».

– Мсье, – предложил корсар, – я отпущу вас с Богом на все четыре стороны при условии, что вы возьмете с собой команду и пассажиров «Тритона».

Пока великодушный победитель не передумал, англичанин быстро согласился. Сюркуф заполнил трюмы оставшихся кораблей грузом и ценностями с «Дианы», усилил разношерстную флотилию ласкарами82 и взял курс на Бурбон.

Сюркуфу исполнился двадцать один год. Он полагал, что быстро разбогател – так, как и хотел. Но бюрократы колонии быстро испортили ему настроение. Губернатор Малартик указал Сюркуфу, что он не является по закону корсаром и все его «призы» конфискованы правительством Франции, которое он, Малартик, имеет честь здесь, в колонии, представлять.

Сюркуф понял, что спорить бесполезно, что за его счет набили карманы чиновники колонии, но не смирился.

– Падая, надо встать на ноги, а не на колени.

На первом же корабле он отплывает к берегам Франции, а потом долго трясется в дилижансе до Парижа. В столице, едва успев стряхнуть дорожную пыль с сюртука, Сюркуф идет прямо к зданию Директории, без стука врывается в кабинеты важных деятелей республики, горячо доказывает свою правоту, добирается до Совета Директоров. Высокий круглолицый громила Сюркуф произвел впечатление. Он показал письма, в которых враги губернатора поливали грязью колониальные власти, но козырной картой были сами подвиги Сюркуфа и солидные цифры трофеев.

– Я в свое время по всем правилам обращался с просьбой выдать мне патент корсара, но не получил его по вине губернатора Малартика.

Затем Сюркуф без обиняков, с грубоватой простотой предложил казначейству республики две трети стоимости своей добычи. В сундуках Директории остались одни тараканы, и моряк это хорошо знал. Деньги сделали свое дело. Корсару присудили двадцать семь тысяч ливров, а сверху положили долгожданный патент.

Во время судебной тяжбы Сюркуф влюбился в красавицу из родовитой семьи – Мари-Катрин Блез де Мезоннев и сделал официальное предложение, заявив, что намерен навсегда обосноваться на берегу, чтобы не выпускать из виду прекрасные глаза возлюбленной. Еще несколько лет назад над Сюркуфом просто бы посмеялись, но революция научила вельмож не особенно кичиться дворянством. Деньги – вот самый верный ориентир в новом мире.

Двадцать семь тысяч ливров – это еще не капитал, заметил отец девушки и дал понять, что другие претенденты в зятья хоть и не увиты славой, но зато значительно превосходят молодого корсара богатством. Чтобы удовлетворить материальные претензии будущего тестя, Сюркуф снаряжает специально построенный для корсарской войны корабль «Кларисса» и, взяв слово с девушки и ее отца, что они дождутся его возвращения, опять уходит в море.

С планами быстро вернуться и бросить на алтарь любви мешок денег скоро пришлось расстаться. Сюркуф акулой метался по Атлантике, но все суда исчезли, словно их поглотил океан. Нетерпеливый жених приказал атаковать первый же встреченный у берегов Африки английский фрегат. Добыча оказалась не по зубам. Англичане открыли шквальный огонь и не подпускали близко «Клариссу». Потеряв фок-мачту, Сюркуф пополз зализывать раны в Бразилию. Англичане вместе с лаврами получили много пробоин и не стали преследовать наглеца.

Наконец у берегов Южной Америки улыбнулось счастье в виде небольшого беззащитного брига. Сюркуф посадил на него шесть матросов и отправил даме сердца в доказательство неугасшей любви и победного шествия по морям. Затем отправился в Индийский океан, зашел на Иль-де-Франс и помахал перед носом Малартика патентом корсара. Насладившись своим триумфом и унижением губернатора, Сюркуф после незначительного отдыха ушел в поход по памятным местам начала карьеры.

Шлейф побед протянулся за кормой «Клариссы» по всему Индийскому океану. Слава непобедимого француза разлетелась по колониям. Многие английские фрегаты избегали встреч с ним. Поняв, что очертания корабля примелькались и отпугивают жертв, Сюркуф часто перекрашивает бота, сооружает на палубе фальш-постройки. Корсар неистощим на военные хитрости: переодевает команду в форму английских моряков, делает вид, что «Кларисса» терпит бедствие. Англичане спешат на помощь, а их встречают огнем пушек в упор.

Вдохновленные примером Сюркуфа, многие французские моряки последовали его примеру. Торговые пути британцев задымились. В то время, когда адмирал Горацио Нельсон одерживал блестящие победы в Европе, корсары республики в другом полушарии компенсировали поражения французского флота.

Упоенный успехами, Сюркуф беспечно разбойничал у устья Ганга и чуть сам не стал добычей мощного английского фрегата «Сибилла», выслеживавшего француза не один месяц. Чтобы уйти от погони, корсар выбросил за борт половину пушек, но англичане не отставали. Вечером Сюркуф приказал потушить на судне все огни, оставил позади себя лодку с фонарем на мачте и скрылся в ночи. Капитан «Сибиллы», не выпуская из виду одинокий свет, догнал и атаковал пустую шлюпку.

Сюркуф не ушел от индийского берега. Утром обнаглевший корсар вернулся на старое место охоты и был вознагражден: лучи восходящего солнца зажгли на горизонте паруса большого торгового корабля.

– Николя, какой он окраски? – спросил капитан младшего брата, который служил под его началом старшим офицером.

– Американец, – отозвался тот, наведя резкость в окуляре подзорной трубы.

Сюркуф улыбнулся.

– А, бывшие союзнички83. Надо объяснить им, что нехорошо торговать с англичанами, когда те воюют с нами.

Дали предупредительный выстрел. Американцы послушно спустили паруса. Привлеченная шумом, снова появилась «Сибилла». Раздосадованный корсар только облизнулся и опять повернул в открытое море.

Но настырный разбойник не думал уходить из Бенгальского залива «голодным». На следующий день он вернулся и встретил караван из трех английских кораблей. Поравнявшись с отставшим судном «Джейн», Сюркуф убедился, что перед ним торговцы, и отдал приказ к атаке. Французы рисковали: в любую минуту могла появиться «Сибилла».

«Джейн» отчаянно палила из единственной пушки, больше призывая на помощь, чем отбиваясь от корсара. Капитаны других кораблей каравана остались глухи к призывам своего товарища: их больше заботила собственная судьба и доверенные им грузы. Неравный бой продолжался недолго. Последний выстрел англичане сделали, зарядив пушку мушкетными пулями. Затем Сюркуф бросился в абордажную схватку, в которой не было ему равных.

– Возьмите вашу шпагу, – отдал Сюркуф после короткого боя оружие английскому капитана. – Вы сражались до последней возможности, как настоящий солдат. А что за корабли скрылись на горизонте?

– Увы, это мои соотечественники, – вздохнул капитан «Джейн».

– Если они мне когда-нибудь попадутся в руки, то я расправлюсь с ними за предательство, – пообещал британцу Сюркуф.

Потрепанная в боях «Кларисса» нуждалась в ремонте. Захватив по пути еще один незначительный «приз», Сюркуф зашел на Иль-де-Франс. Арматоры с радостью предложили удачливому корсару судно «Конфьянс». Сюркуф, не теряя времени на починку «Клариссы», продолжил охоту. Фортуна не покинула его и как преданная подружка перешла за Сюркуфом на новый корабль.

Несколько дней спустя французы встретили нидерландскую флейту84 «Бато». Голландцы и не думали сопротивляться: половина команды болела цингой, старик капитан физически и морально был сломлен недавней смертью сына.

– Я не ищу легких побед и не воюю ни с больными, ни с безоружными. На охоте стреляю только в лет.

Сюркуф поделился с голландцами свежими продуктами и отпустил с Богом.

Потом долгое время не везло. «Конфьянс» без толку бороздил океан, пока капитан не решил вернуться к своей кормушке – в Бенгальский залив.

Рано утром рассвет обнажил на горизонте пирамиду парусов. Сюркуф превосходно разбирался во всех типах судов, особенностях их такелажа и через полчаса определил, что имеет дело с «Кентом» – одним из лучших военных кораблей Ост-Индской компании. Полторы тысячи тонн водоизмещения, тридцать восемь пушек. Корабли медленно сближались. Хорошо было видно, что «Конфьянс» в пять раз меньше и мог противопоставить только двенадцать пушек. Настал звездный час Сюркуфа. Боги дарят нам только один миг, но его надо самому подготовить и постараться не упустить.

«Кент» запросил «Конфьянс», кто он и откуда. Сюркуф не ответил. Его матросы были заняты делом: у борта складывали баррикаду – мешки с песком, к пушкам подносили ядра и порох, наполняли бочки водой на случай пожара…

Рассмотрев эти недвусмысленные приготовления в подзорную трубу, английский капитан Ривингтон понял, что его ждет встреча с корсаром, но не слишком обеспокоился. «Конфьянс» знаменитого и отважного француза никому не был известен. Англичанин не сомневался, что после первого же залпа разбойник одумается и даст тягу.

На верхнюю палубу высыпали любопытные пассажирки. Среди них выделялись богатыми туалетами великосветские дамы, решившие совершить настоящее морское путешествие и развеять скуку лондонских салонов.

– Неужели это настоящий пират? Как интересно!

– Хотите посмотреть, – напыжился Ривингтон, – как мы отправим на дно этого наглеца?

– Как вам не стыдно, капитан? Ведь он совсем малыш, не будьте таким жестоким!

Ривингтон отдал приказ расчехлить орудия и откинуть порты. Но английский капитан опоздал. Искусно сманеврировав, Сюркуф прокинул зону обстрела и зашел с кормы так близко, что пушки с высокого борта «Кента» оказались бессильны перед низко сидящим на воде противником и стали не полезнее чугунных болванок, взятых на борт для балласта.

Сюркуф подогрел матросов ромом и строго распределил среди них обязанности. Лучшие стрелки разместились на реях, чтобы снайперским огнем смести английских офицеров. На отряд пикейщиков возлагалось колоть прорвавшихся врагов и побежавших обратно своих.

Когда все было готово к абордажной схватке, Сюркуф, по древней традиции, поднялся на борт «Конфьянса» и начал оскорблять англичан по всем правилам ораторского искусства.

– Леди и джентльмены! Если джентльмены еще не наложили в штаны, то для леди мы покажем маленький спектакль. Вашему паяцу Шекспиру и не снились такие страсти. Смерть и кровь в натуральном виде. Слабонервных прошу покинуть зал. Друзья, кажется, запахло английским дерьмом! Дамам предстоит большая стирка!

Во время зажигательной речи французы дружно поддерживали оратора смехом и криками. Чопорные английские дамы при непечатных оборотах морщили носики, но любопытство удерживало их покинуть палубу. Светским львицам все еще не верилось, что крохотный разбойник отважится напасть на такую громадину, как «Кент», на котором одних солдат больше четырехсот.

– Спасибо за внимание. А теперь прекрасных леди прошу занять каюты согласно купленным билетам… Я не воюю с женщинами.

Сюркуф раскланялся, спрыгнул на палубу. Вооружился кинжалом, саблей, двумя пистолетами. Над «Конфьянсом» взлетел трехцветный флаг французской республики.

– На абордаж!

Под визг разбегающихся дам французы подошли вплотную к корме англичан и забросали ее самодельными гранатами. Следом открыли огонь снайперы. Ривингтон, до последней минуты сомневавшийся в реальности нападения, пал одним из первых. С нижних рей «Конфьянса» на корму «Кента», как горох, посыпались хорошо вооруженные матросы Сюркуфа. Сам он рубил саблей в первых рядах. От него не отставал негр с набором двуствольных ружей, которые заряжал и подавал капитану.

Режущая, колющая колонна из ста двадцати пяти французов, словно гигантский нож, рассекла толпу растерянных английских солдат и оттеснила их к борту. Противник морально не был готов к серьезному бою. Англичане в первые же минуты потеряли сразу семьдесят человек. Раненые корчились, цепляясь за жизнь, отползали в сторону. Многие падали за борт в проем между кораблями и, раздавленные, тонули.

– Сдавайтесь! – крикнул Сюркуф защитникам «Кента». – Я совсем не такой изверг, каким малюют меня ваши газетки. Всем сложившим оружие обещаю жизнь. Поверьте – это не так мало.

Британцы, прижатые к пушкам, отбивались с отчаянностью обреченных. Дальнейшее сопротивление этим дьяволам в образе людей принесло бы только новых убитых. Старший помощник Ривингтона трезво оцепил ситуацию и выбросил шпагу.

По корсарскому обычаю Сюркуф дал своим матросам два часа на грабеж богатых пассажиров. Бесцеремонные победители выбивали запертые двери, за которыми укрылись важные леди. Женщины понимали, что разбойники не удовлетворятся целованием ручек, и подняли визг на весь корабль. Вмешался Сюркуф. Честь дам осталась неприкосновенной, но резные шкатулки с личными драгоценностями пираты вытряхнули. С пальцев сорвали кольца. Построили офицеров и срезали с мундиров золотые пуговицы. Вывернули карманы мертвых. На следующий день англичан высадили на индийский берег. «Кент» с «Конфьянсом» взяли курс на Иль-де-Франс.

Столицу колонии, Порт-Луи, захлестнули балы и приемы, устроенные губернатором в честь героев. Но стоило властям пронюхать о грузе золота в трюмах «Кента», как Малартик тут же забыл о подвигах Сюркуфа и, отбросив всякую любезность, потребовал передать драгоценный металл в казну администрации острова.

– Сюркуфу и так досталось слишком много, – заметил губернатор, принимая решение. Он никогда не забывал и не прощал старые обиды.

– За это золото заплатили жизнью шестнадцать моих товарищей, – возмутился корсар, – и я никому его не уступлю!

Когда дело касалось солидной звонкой монеты, страсти в Порт-Луи брали вверх над рассудком. Не успели офицеры гарнизона, еще вчера восхищенно пожимавшие руку Сюркуфа, подняться на «Кент» с приказом о конфискации, как выставленные на краю палубы бочонки с золотым песком и аккуратно сложенные слитки посыпались в море.

– Передайте губернатору, что золото я передал на хранение в банки Нептуна, – встретил ошеломленных военных Сюркуф.

В 1802 году Англия и Франция подписали недолгий Амьенский мир. Состояние Сюркуфа выросло к этому времени до двух миллионов франков. Известный корсар после трех лет, столь плодотворно проведенных в Индийском океане, вернулся на родину. Наградой Сюркуфу были рукоплескания жителей Сен-Мало, чин капитана первого ранга и рука Мари-Катрин, которая сдержала слово и дождалась героя.

После разрыва Амьенского договора республике снова потребовались услуги Сюркуфа. Первый консул Наполеон Бонапарт лично встретился с ним.

– Я предлагаю вам командование эскадрой в Бенгальском заливе из состава флота адмирала Линуа.

Сюркуф поморщился: Линуа был близким другом Малартика, и бывший корсар предвидел будущие трения, как с командующим, так и с губернатором.

– Благодарю за оказанную мне честь, но флотоводческие таланты адмирала заставляют меня отказаться от лестного предложения.

Чтобы совсем не разочаровать Наполеона, которым восхищался, Сюркуф пообещал снарядить за свой счет несколько каперских судов.

Четыре года Сюркуф прожил тихо и мирно в кругу семьи, пока не пришло известие о разгроме флота Линуа англичанами. Сам адмирал попал в плен. Французские владения в Индийском океане британцы отрезали плотной блокадой. Новый губернатор Декаэн, сменивший Малартика, взывал о помощи, но у Наполеона, уже ставшего императором, было много дел в Европе. Да и не хватало кораблей: Нельсон в Трафальгарском сражении оставил Бонапарта без флота.

Сюркуф решил тряхнуть стариной и разогнать застоявшуюся кровь. В феврале 1807 года тридцатитрехлетний капитан спустил на воду корабль «Призрак» с символической носовой фигурой: Сюркуф выбирается из могилы и распахивает саван.

За время длительного «отпуска» Сюркуф растерял многих своих испытанных в абордажных схватках рубак. Экипаж «Призрака» наполовину состоял из новичков. Поэтому Сюркуф, не жалея денег, нанял в поход опытных учителей фехтования и инструкторов по стрельбе из огнестрельного оружия. В пути капитан несколько часов в день отводил для обучения необстрелянной молодежи.

Французскую колонию в Индийском океане Сюркуф застал в критическом положении. В Порт-Луи начался голод. Появление прославленного корсара, о котором здесь рассказывали легенды, породило бурю восторга: поселенцы верили, что он в одиночку прорвет английскую блокаду и избавит их от тяжких лишений.

В ликующей толпе встречающих находился и инженер Этьен Боттино, местная знаменитость, который предсказывал за несколько дней появление корабля у берегов острова.

– Наш Боттино не ошибся, – волновались на пристани. – Это действительно «Призрак» господина Сюркуфа!

– Движущееся судно производит в атмосфере зеркальный эффект, – утверждал инженер. – После упорных тренировок я научился видеть его.

Сначала все смеялись.

– У Этьена явно не все дома. Он перегрелся на солнце.

Тогда Боттино предложил пари и заработал кучу денег, называя корабли, приближающиеся к Иль-де-Франс. К удивлению сограждан, в девяти случаях из десяти он оказывался прав. До сих пор «феномен Боттино» толком никто не объяснил.

Сюркуф приложил все свои таланты, чтобы оправдать надежды соотечественников. За три месяца он захватил четырнадцать английских кораблей с грузом риса. Накормили голодных, большую часть оставили про запас. Пример Сюркуфа воодушевил местных моряков. Осмелев, они пренебрегали всякой опасностью и забыли о том, что англичане тоже умеют сражаться. В результате почти все суда, прикрывавшие Иль-де-Франс, были потоплены или взяты в плен.

– Надо всегда чувствовать грань между отвагой и безрассудством, осторожностью и трусостью, – говорил Сюркуф живым, вспоминая погибших.

Британцы сжимали кольцо. Сюркуф, надеясь на скорость и вооружение «Призрака», решил прорываться, но губернатор Декаэн, обеспокоенный слабой обороной, приказал передать этот превосходный корабль для зашиты острова.

– Убытки вам возместят.

Ослушаться и наплевать, как раньше на Малартика, Сюркуф не мог: теперь он был офицером французского флота. Пришлось согласиться и на предложение губернатора принять командование над старым линейным кораблем «Карл».

– Доставите на нем пятьсот пленных португальцев во Францию. Мне нечем их кормить.

– Вы с ума сошли, Декаэн! Если они взбунтуются, то «Карл» окажется не в Сен-Мало, а в Лиссабоне.

Губернатор ничего не хотел слушать.

– Это приказ, капитан Сюркуф.

Новоиспеченному командиру «Карла» совсем не улыбалась перспектива закончить свою блистательную карьеру в португальском плену. Что могло быть нелепее? И тогда Сюркуф придумал несложный трюк.

В море он подозвал к себе лоцманское судно. Угрожая пушками, принудил его взять на борт и доставить обратно на остров большую часть португальцев. В отместку Декаэн сгоряча наложил арест на имущество и владения Сюркуфа в Порт-Луи.

Благополучно достигнув берегов Франции, знаменитый корсар явился прямо к министру военно-морских сил адмиралу Декресу и пожаловался на губернатора Иль-де-Франса.

– Эти чиновники всю жизнь портят мне кровь.

Министр внимательно выслушал.

– Разбирать дела подобного рода – не в моей компетенции. Я вам устрою встречу с императором, господин Сюркуф. Он будет рад повидать вас.

Наполеон тепло принял героя Индийского океана. Торжественно вручил ему учрежденный четыре года назад орден Почетного легиона и грамоту на титул барона империи.

– Вы самая яркая звезда в созвездии французских корсаров, капитан, достойный наследник славы Жака Картье и Жана Барта. Если бы во Франции было побольше таких моряков, то у англичан поубавилось бы спеси.

– Вы мне льстите, сир. Что мои скромные победы в сравнении с вашими?

Больше Сюркуф по корсарским делам сам в море не выходил. Снаряжал каждый год разбойничьи флотилии и стриг купоны с прибылей. Стал почтенным, уважаемым арматором и ревностным поклонником Наполеона. Когда узник острова Эльба совершил грандиозный побег, восхищенный Сюркуф приветствовал Бонапарта письмом: «Сир, моя рука и шпага принадлежат Вам».

Робер Сюркуф, в отличие от многих коллег по ремеслу, которые погибли в волнах, схватках и на виселицах, встретил смерть в собственном замке Рианкур на мягкой широкой постели в возрасте пятидесяти двух лет. Гроб погрузили на затянутое черным сукном судно, и самый удачливый корсар отправился в последнее плавание к месту вечного покоя. Траурный рейс эскортировали пятьдесят шлюпок. На берегу стояла большая толпа и молча прощалась с человеком, который так много сделал для морской славы Франции.