Буря (СИ)

Глава 22. Доказательства

Сахана проснулась поздно. Алкида не было рядом. Завтрак стоял на столике. Она отхлебнула чай и задумалась, почему он всегда горячий? Кто-то его постоянно разогревает? Или несколько раз приносят новый, пока она не проснется. Она еще немного понежилась в кровати, вдыхая запах Алкида. Ей было приятно, что он унес ее к себе.

Мысли, которые мучали ее накануне, отступили. Сахана была готова перестать искать связи между событиями. Только бы продолжать просыпаться в его постели, находить чашку чая утром на тумбочке. Она полюбила его, но получается совсем не знала, что он за человек. Только то, что он всегда встает раньше и ни за что не будит ее, если нет необходимости. А когда он приходит с мороза от него всегда пахнет снегом и деревом. У него темные волосы, не совсем короткие – можно зарыться руками и темные глаза, в которых можно утонуть.

Сахана скрутилась в болезненный комок под одеялом и зарыдала. Она плакала и до этого – от страха перед своей участью, когда видела кругом холод и снег, вместо привычных цветов и моря. Тоска не раз дотягивалась до нее своими щупальцами и мучала, пока из глаз не начинала течь соленая влага. Только каждый раз после этого происходило что-то захватывающее, что отвлекало ее и успокаивало.

Женщина крепче обняла себя за плечи, представляя, что это кто-то сильный и большой гладит ее, утешая. Всегда это помогало ей успокоиться, но не сейчас. Сейчас она просто заплакала в голос. Почему бы не позволить себе покричать, если никто не услышит? То, что из покоев Алкида в коридор и другие комнаты не доносится ни звука она выяснила давно, так что дала себе волю и рыдала как рыдают маленькие дети.

Сильные руки перевернули ее на спину.

— Что случилось, милая? – Алкид с тревогой гладил ее волосы.

— Я не знала, что ты тут, – Сахана пыталась разглядеть его лицо, но слезы застилали глаза. – Я бы ни за что не стала…

Алкид прижал ее к груди и стал укачивать, как качают ребенка.

— Я бы не хотел, чтобы ты плакала одна. Моя обязанность быть рядом, когда тебе плохо.

Она прижалась к нему, его присутствие приносило огромное облегчение.

— Это из-за позапрошлой ночи? – прошептал он, прикасаясь губами к ее затылку. – Я измучил тебя, сделал больно, напугал? Ты можешь просто сказать, я пойму.

Сахана отрицательно покачала головой.

— Что же случилось?

— Я думала, что тебя нет и дала себе волю, – Сахана вытерла слезы. – Просто тоска – ничего страшного.

— И часто ты так горько плачешь, когда меня нет? – Алкид смотрел на нее с грустью. До этой минуты он был уверен, что Сахана здесь хорошо. Он старался чтобы резкая перемена в ее жизни была относительно приятной, но получается очень ошибся.

— Нет, что ты. – Сахана попыталась улыбнуться и слезы снова потекли из глаз. У нее не получалось выровнять дыхание. Кто держит ее в своих объятиях – влюбленный человек или бесчувственный манипулятор?

–Как вышло, что ты дома? – спросила она, заложенным от слез носом.

— Буря до сих пор бушует. Рудольф и Рьяна по-прежнему у нас. А Василь и Марк до сих пор на производстве. И после того, как все утихнет потребуется время на расчистку снега – намело по окна. Так что я работал в кабинете. Ты тоже пойдешь туда со мной. После того что я увидел, я не оставлю тебя одну.

— Мне надо в душ и надеть платье, – шепнула Сахана, представляя на что похожа после своей истерики.

Алкид кивнул и она умчалась приводить себя в порядок.

Когда она вышла из своей комнаты посвежевшая и в симпатичном платье, Алкид все еще задумчиво сидел на краю кровати. Ей показалось, что он чем-то обеспокоен. Увидев ее, он улыбнулся, сбрасывая с себя мрачные мысли, и повел за собой. В этом месте Сахане еще не приходилось бывать. В отличие от кабинета Айрины, тут было аккуратно, все документы были сложены в нужном хозяину порядке. На столе лежали бумаги, со свежими записями. Почерк Алкида был ровным, с крупными круглыми буквами, без украшений и витиеватостей.

Вся мебель была из темного дерева: оно очень нравилось Алкиду и часто встречалось в интерьере. У кресла не было подлокотников, чтобы быстро и легко поворачиваться и вставать. На стене висела картина, видимо, кисти Айрины, но не в духе последних ее работ. На холсте был изображён зимний сосновый лес. Под ярким высоким солнцем стволы деревьев отдавали красной корой и поблескивали янтарной смолой. Снег весело искрился.

— Айрина написала? – спросила Сахана.

— Да, много лет назад, тогда она еще не была больна. – Алкид порылся на полке, – А это портрет мамы – тоже нарисовала Айрина, еще когда была маленькой. К сожалению, ей меньше повезло, чем мне – мама погибла, когда она была подростком и не успела расцвести. Впрочем, и заболеть тоже не успела.

Сахана посмотрела на портрет Астарии, явно не единственный из сохранившихся, но самый дорогой для Алкида. Его мать была очень красива. Черты лица были тонкими и правильными, глаза большими, волосы черными – этим Айрина пошла в нее. Портрет был явно написан ребенком, но очень талантливо. В уголках губ пряталась нежная улыбка. Похоже, что мама смотрела на дочку гордым и любящим взглядом, когда та писала это. Удивительно как маленькая девочка смогла ухватить этот момент и передать его бумаге.

— Я именно такой ее помню, –сказал Алкид тем голосом, которым люди говорят об очень давней утрате. Такой давней, что испытывать боль и скорбь уже неприлично, хотя это никак не отменяет их существования. – Мы были счастливы, пока она была жива. Ее смерть сломала отца, сделала меня главой семьи, но, как ни странно, дала мне трех братьев.

Сахана вопросительно посмотрела на мужчину, и он продолжил.

— Мать Нормана была случайной женщиной Сафроса. Она принесла ребенка недельным младенцем. Сказала, что не может и не хочет ему ничего дать. Что хочет быть свободной, хочет, чтобы отец оставил его у себя, или даже выкинул, если сочтет обузой. Как видишь, Нормана мы оставили. Сложно было только принять его как брата – я долго испытывал к нему отеческие чувства. Василя и Марка родила отцу вторая жена. Долго их брак не продлился, зато общаются они по сей день. У нее отношения с отцом намного проще моих… – в голосе Алкида прозвучала горечь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Твой отец живет где-то в другой части великолепной страны Раглас?

— Мне иногда кажется, что ему не нужен дом. Он перебрался сначала на Запад, потом уже на Юг. Большую часть жизни он провел здесь, на Севере с мамой и никуда не выбирался, а теперь не может усидеть на одном месте. Меняет дома, города, женщин. Любит тепло. На Север не ступал с тех пор, как уехал через несколько лет после гибели матери.

— И вы больше не общаетесь?

— Общаемся, – Алкид убрал портрет, проведя пальцами по любимым чертам. –Он иногда подстраивается под мой график разъездов и возникает на пути внезапно. Иногда пишет мне. При этом мы всегда говорим только об Айрине. Ее он любит больше всех своих детей. Мысль о том, что мы потеряем ее так скоро, убивает его до такой степени, что он не может ее видеть. Она напоминает ему маму. Однажды Сафрос сказал, что из-за ее болезни ему кажется, что он снова ищет в горах жену, роет снег, промерзает до костей, только чтобы увидеть, что опять опоздал.

Алкид очень хорошо владел собой, но Сахана отметила, что он старается смотреть в сторону, а не на нее. Она молчала, не зная, что сказать ему в утешение. Он больше ничего не говорил. Наконец, мужчина сел работать с бумагами, а Сахана устроилась в кресле с книгой. Некоторое время они были увлечены своими занятиями.

— Сахана, – наконец сказал мужчина. – Подойди ко мне.

Она нехотя поднялась с кресла и отложила книгу. Алкид отодвинул бумаги в сторону и усадил Сахану перед собой на стол.

— Признайся, ты плакала из-за меня? Ты можешь честно мне сказать. Если ты терпишь что-то или притворяешься из-за страха перед тем, что я твой хозяин, то не надо. Наши отношения уже давно перешли все возможные черты.

При этих словах женщина судорожно вцепилась пальцами в край стола. Каждый раз напоминание об этом вступало в конфликт с картиной мира.

Она собралась было сказать Алкиду о своих подозрениях насчет Нормана и него самого, но случившаяся истерика слишком ее истощила. Сахана поняла, что не сможет отличить ложь от правды и примет любую удобную версию, которая достаточно утешит и успокоит.

— Алкид... то, что ты делаешь со мной мне нравится, – она вздохнула, набираясь смелости. – Мне было хорошо, и я не притворялась.

— Скажи, что тебя тревожит, – еще раз попросил он, поднимаясь и опираясь руками о стол с двух сторон от нее. – Я… – он оказался на уровне ее глаз, – люблю тебя.

С этими словами он нежно поцеловал, стараясь не быть напористым. Сахана обвила его шею, затем кончиками ногтей провела по затылку, зарываясь в волосы. Она решила дать себе еще немного времени для того, чтобы побыть слепой и счастливой.

— И я, – шепнула она.

Алкид обнял ее, стараясь быть нежным и почувствовал, как она широко развела ноги, впуская его между них.

— Сахана, – прошептал он, прижимаясь к ней своим сильным телом, – я не железный и сейчас возьму тебя, если ты не прекратишь.

— Ты уверен, что меня это пугает? – с полуулыбкой спросила она, соблазнительно отклоняя голову назад и убирая волосы с шеи.

Глаза Алкида потемнели. Его губы коснулись ее кожи чуть ниже уха, давая почувствовать свое тяжелое дыхание. Рукой он захватил ее волосы, еще сильнее выгибая изящное тело. Наконец, она почувствовала жадный, болезненный поцелуй там, где под кожей билась голубоватая жилка и застонала. Ее ноги обхватили его, прижимая к себе.

— Я буду делать, то, что мне нравится, – угрожающе прошептал он. – Если тебе не захочется – скажи. У меня много желаний, связанных с тобой, выберу то, которое принесет удовольствие нам двоим...

— Мне захочется, – прошептала она в ответ. – Интересно узнать побольше о твоих желаниях.

Алкид стянул с нее платье через голову и снял с себя рубашку.

— Обожаю твой запах, – прошептала она, привлекая его к себе и лаская спину, руки. Его тело напрягалось буграми мышц от ее нежных прикосновений. Она наслаждалась его красотой и силой. Он снова поцеловал ее, освобождая от одежды.

— Хочу, чтобы ты легла, – он обошел стол с другой стороны и потянув ее за волосы положил спиной на гладкую деревянную поверхность. – Свесь голову вниз, – попросил он. Сахана оперлась ногой на край стола и приняла нужную позу.

Алкид наклонился к ней и снова поцеловал, затем выпрямился и мягко вошел в ее рот членом. Его рука погладила ее горло, обнажила грудь и стала по очереди ласкать соски, пока женщина ублажала его губами. В такой позе он входил довольно глубоко в ее горло, поэтому давал передышку и держал очень спокойный ритм. Наигравшись с ней так, он снова обошел стол и подтянул ее на самый край. Ее трусики полетели на пол и Сахана застонала, чувствуя, как его член входит в нее. Алкид потянул ее на себя, чтобы она села и поддерживал за талию, входя глубоко в ее лоно резкими толчками. Ее руки он сначала держал за спиной, потом стянул своим ремнем. Сахана всхлипнула, но ощущение беспомощности только обостряло ее чувства.

— Посмотри на меня, – велел он, захватывая волосы у нее на затылке. Сахана встретилась с ним уплывающим от удовольствия взглядом и увидела полные страсти темные глаза. Она вскрикивала от каждого толчка внутри нее, не смея отвернуться и чувствуя, как сходит с ума от такой открытости. Он остановился, выжидающе глядя на нее.

— Пожалуйста, еще, – прошептала она, – я хочу еще.

Она извивалась всем телом, насколько ей позволяла его хватка. Ей очень хотелось обнять его, но связанные руки не давали такой возможности. Низ живота пульсировал, между ног все набухло и стало невозможно чувствительным. Каждое движение мужчины вызывало у нее всплеск желания. Каждое прикосновение рук, губ, взгляда сводили ее с ума. Когда он впился в ее губы полным безумного желания поцелуем и проник языком в глубь рта, Сахана не выдержала и кончила, вжимая его в себя ногами как можно глубже. Алкид снял ремень с ее рук, положил ее на спину и теперь стянул руки впереди. Ее ноги он раздвинул шире, приподнимая таз выше, захватил их под коленями, немного опираясь и снова вошел. В таком положении он проникал глубже и сильнее, затрагивая какие-то чувствительные точки у нее внутри. Сахана шептала его имя, на ее губе выступили капельки пота, глаза закрылись. Алкид положил ей руку на шею, прижимая к столу и в несколько резких движений пришел к оргазму.

Он освободил ей руки и обнял, прижимая к себе. Сахана сомкнула объятия у него на спине и расслабилась, замирая от счастья и нежности.

— Ты моя, – не желая отпускать ее, сказал он. Они так и стояли, не в силах оторваться друг от друга. Женщина все сильнее ощущала, нарастающую тревогу. Предчувствие, что им больше не будет так хорошо, омрачало этот день как тяжелые тучи, принесшие бурю.

Алкид оделся быстрее. Сахана так расслабилась, что никак не могла справиться с застежками на белье и пуговицами на платье. В дверь их комнат постучали и Алкид вышел, оставив женщину в кабинете одну.

Возможностью надо было пользоваться. Пришлось собраться. Она быстро огляделась вокруг. Бумаг было много и Сахана не знала, где искать, так что просто перебирала папки, читала записи. Дверь хлопнула, и женщина отпрянула от стола, выглядывая в гостиную – Алкида там не было, значит его позвали вниз или в правое крыло. В любом случае это давало ей время.

Все бумаги на столе относились только к работе – мех, строительство, накладные, расписки. В она порылась в надежде найти что-то об оплате себя, но только зря потеряла время.

Сахана залезла в ящик стола. Целью ее поисков были документы на владение. Там должна была быть дата покупки, место осуществления сделки и подпись продавца.

Ее взгляд упал на шкаф и она, подумав минуту, залезла на полку, куда Алкид убрал портрет матери. Сразу же она обнаружила там папку «Айрина» и открыла ее из профессионального любопытства. Оказалось, что с начала болезни женщину смотрело множество врачей. Была даже попытка внести изменения в поведение клеток, очень неудачная в результате – пошли паталогические процессы, все Т-лимфоциты пришлось уничтожить и долгое время Айрина провела взаперти из-за рисков инфекции. Сахана хмыкнула, здесь было сомнительно все, начиная с решения лекаря вмешаться, заканчивая такой кардинальной попыткой все исправить. Как ни странно, когда иммунитет восстановился никаких дополнительных болезней не появилось. Хоть в этом Айрине повезло.

Дальше шли исследования и прогнозы за подписью самых разных лекарей, в том числе знаменитых. Наконец, Сахана нашла вырезку из медицинского журнала о результатах нетрадиционного исследования. Из написанного складывалось, что есть связь между лекарским даром и способностью видеть сияние вашнирских камней. Было выделено две группы лекарей – одна видела камни, другая нет. Они занимались излечением пациентов с одинаковыми диагнозами и показатели сильно отличались. Влияние на клетки и ткани в первом случае было стабильным и эффективным, осложнения были реже, а сеансов коррекции требовалось меньше. Во другой группе все характеристики значительно уступали. Автор исследования предлагал проводить вторичное тестирование лекарей, используя магические камни. Это позволило бы использовать их возможности максимально, особенно в сложных и неизлечимых случаях. Среди описанных диагнозов было и заболевание Айрины, с отметкой, что полное выздоровление невозможно, но прогноз улучшается и сроки качественной жизни при достаточном уходе возрастают на 200–240%. Также автор сетовал на то, что только 4–5% протестированных им лекарей обладают такой способностью.

Сахана еще раз пробежала глазами листок и мысленно вернулась к прекрасному, сияющему розовым светом камню на приеме у Латойского мецената.

«Кто-то видел, как я на него смотрю. Видел восхищение в моих глазах, то восхищение, которое нельзя питать к булыжнику на мостовой или куску серого щебня», – подумала она, добавляя в свой паззл последний кусочек.

Выходило, что камень выставили специально. На приеме было много врачей. Чьи-то глаза внимательно следили за реакцией каждого.

Сахана рассчитывала узнать, кто ее продал и где это произошло, но то, что она сейчас выяснила роняло ценность данного вопроса. Ее действительно похитили, потому что синеглазой брюнетке на другом конце света была нужна ее помощь, дающая несколько дополнительных лет. Ее жизнь сломали, чтобы склеить жизнь другой. Она была идеальной жертвой – лекарский дар сам по себе редкость, если добавить к этому еще и вторую одаренность, то выбор среди действующих коллег будет не велик. Скорее всего, это знаменитые и высокопоставленные врачи, которых не просто нанять или украсть. Голова закружилась при мысли о карьере, которую она потеряла. Да, похитители сработали в нужный момент. Еще немного и у нее было бы имя, и продажа в рабство вызвала бы много шума и большой скандал. Сахана чувствовала, как подступает к горлу гнев.

И этот фарс в подвале – роли были распределены заранее. Норман – жестокое чудовище, Сахана – отчаявшаяся жертва, а Алкид – спаситель. Они договорились. Ее никто не спасал от насилия, никто не принимал ее за дикую – они сразу знали, кто она. Просто все шло по их плану. По ЕГО плану… Ее хозяину было категорически мало того, что она могла дать время сестре. Он уложил ее к себе в постель, заставил работать на себя и, что было больнее всего, заставил отдать ему свое сердце.

Сахана попыталась дышать, но воздух проникал в легкие рваными рывками. «Они меня приручили!!!» – подумала она, сползая спиной по стене вниз. Сначала напугали до одури, показали самый худший сценарий: подвал, цепи, плеть, жестокость. Сколько времени она думала, что Норман психопат? А он им не был – просто его роль была примирить ее с рабством. Сколько раз она сама себя уговаривала, что ей повезло, раз Алкид хорошо с ней обращается. И каждый раз при этом она сравнивала его с Норманом! На контрасте ей и уксус бы показался сладким.

Дура! Сахана вскочила таким резким движением, что спину перехватило болью. Сделала несколько шагов по комнате. Алкид действительно влюбил ее в себя, его сестра говорила с ней как с подругой, все они ели за одним столом, потому что им это было выгодно: собственный дом исцеления для своей семьи и работников, красивая женщина в постели Алкида без прав на имущество и любые возможные притязания. Алкид даже притворился, что влюблен – нежность и страсть в постели, подарки, прогулки, красивые вещи. Ей должно было быть хорошо на новом месте, чтобы она лечила, чтобы она привыкла и не пыталась бежать. Чтобы искренне захотела помочь Айрине, которая, выходит, все знала?

Самым обидным было то, что ей действительно было очень хорошо до сегодняшнего дня.

Когда Сахана только узнала о болезни Айрины, она подумала, что это может быть причиной ее порабощения. Но ведь рядом был добрый и талантливый доктор Мурти, готовый в любой момент приехать из Снегоры. Поэтому Сахана и не сосредоточилась на этом. Зато этот листок все объяснял – доктор Мурти мог дать Айрине только 10 лет, а вот лекарь, видящий сияние вашнирских камней – намного больше… – такая редкость!

Сахана вспомнила мать Шафараз, которая советовала никому не говорить о своем бесполезном умении. Но, собственно, говорить оказалось не обязательно.

Руки Саханы теперь перешли на солнечное сплетение, потому что горькое понимание заставило ее согнуться чуть ли не пополам.

Сахана в ярости схватила из шкафа книгу и запустила ей в окно. Окно осталось нетронутым, а вот страницы книги оторвались от корешка, листочки бессильно лежали на полу, жалкие и помятые. Сахана вдруг зарыдала от жалости – не к себе, а к жертве своей злости, которая была ни в чем не виновата. Решив не поддаваться этому чувству, она разметала документы на столе и выгребла бумаги с одной из полок.

«Мой мир рухнул!» – мысль была громкой, будто внутренний крик, так что пришлось сжать пальцами виски. Затем Сахана села на пол и опираясь пятками отползла спиной к шкафу, ища опору. Массируя голову, она, пытаясь понять, зачем откопала эту отвратительную правду и как теперь жить? Она вдруг впервые за все эти месяцы с ужасом осознала, что действительно в рабстве, и ее положение абсолютно безвыходно.

Стук в дверь заставил ее подняться и медленно, будто бы через метель, пойти открывать. Справиться с ручкой у нее получилось с трудом. Руки казались ледяными и не слушались. Она почему-то думала, что это Алкид и тряслась от ужаса. Скандала было не избежать, и женщина хотела этого, хотела увидеть его гнев, хотела открыть темную сторону. Ведь ее покорность и нежность ни разу не давали повода наказать ее по-настоящему. Но на пороге стояла Лия. Быстро окинув подругу взглядом, она изменилась в лице.

— Кто тебя обидел? – глухим голосом спросила она, хватая Сахану за ледяные пальцы и проскальзывая в комнату.

Сахана подняла на нее совершенно потерянные глаза и сказала.

— Я не могу здесь больше быть. Я умру, если останусь. Выпей еще тоника, Лия, прошу. Тогда твоих сил хватит. Отведи меня в клинику… Давай снова пройдем через бурю. Может быть, меня даже унесет, но уведи, умоляю. Пока он не вернулся сюда.

Лия только кивнула. Сахана схватила несколько вещей, которые могли ей срочно понадобиться и женщины пошли к двери.

— Погоди, – сказала Сахана. – Мы не можем пройти через холл и воспользоваться парадным входом. Но я слышала, как Норман говорил о том, что хочет переоборудовать свои комнаты в двухэтажные апартаменты. Нам надо туда, Лия. Там есть лестница и выход.

— Хочешь бежать? – деловито поинтересовалась Лия, хватая теплые вещи Саханы, чтобы не заходить к себе.

— Хочу побыть там, где чувствую себя в безопасности. Столько, сколько получится. Мне не сбежать. Я не смогу открыть портал через весь мир, Лия.

— Если тебя это утешит, то я тоже не могу его открыть. Даже в соседнюю комнату. Даже если скрутило живот и каждая секунда дорога.

Сахана уставилась на Лию с удивлением, затем с пониманием и не смогла не засмеяться.

Они выбрались в пустой коридор и помчались в правое крыло. С первого этажа доносились голоса, семья и гости собирались к обеду.

Лестница действительно обнаружилась за покоями Нормана. Девушки спустились вниз и еще через пару комнат обнаружили дверь. С замком все получилось легко. Они вышли в тамбур и теперь от бури их отделяла только прочное дерево. Лия распахнула ее и обе девушки остановились, глядя на улицу с ужасом. Снега намело до половины прохода. Часть его осыпалась внутрь дома и стало ясно, что глубина тут будет Сахане по шею. Буря продолжала бушевать, впрочем, она уже не ломала деревья. И если с ветром можно было справиться, то пройти расстояние до дома исцелений по такому снегу казалось невозможным.

Сахана захлопнула дверь.

— Мы не можем идти, Лия, – сказала она, предаваясь отчаянию.

— Ты не права, – Лия задумалась, будто бы копировала мимику Василя. – Дом с двух сторон похож, если выход есть отсюда, то он и в левом крыле тоже есть. От левого крыла до дома исцелений намного меньше идти. И там расположена кухня, там снуют слуги. Они уже должны были выходить сегодня.

Снимать зимнюю одежду не хотелось. Поэтому девушки крались по коридору, прислушиваясь к каждому звуку. Удача была на их стороне, и никто им не встретился.

Лестница левого крыла действительно была. Она тоже вела в пустые, ненужные и забытые хозяевами комнаты, которые, к великой радости девушек, перешли во вполне теплые хозяйственные помещения. Слышались голоса слуг, собиравшихся подавать обед. Пахло вкусно, Лия даже хотела что-нибудь прихватить, но Сахана остановила ее. Дверь на улицу здесь тоже была – распахнув ее, Сахана и Лия обрадовались, слуги действительно немного раскидали и утрамбовали снег. К тому же с этой стороны дома намело меньше.

Лия выпила еще несколько глотков тонизирующей микстуры, сконцентрировалась, и их с Саханой окутал небольшой вихрь ее магии. Судя по его размерам, Лия была очень не уверена в своих силах и берегла их с самого начала.

Глубокий снег был к тому же очень пушистым и рассыпчатым. Слуги почистили буквально несколько метров до курятника, а дальше снега было по пояс. Девушки продвигались медленно, зарываясь местами по грудь. Лия предложила идти по одному, ступая в следы друг друга. Так продвигаться действительно было легче. Кроме того, колдунья ослабила свою сферу у них за спинами, чтобы усилить перед, так что получилось немного трамбовать снег, перед тем как наступать на него – это тоже очень помогло. И все равно они ползли как черепахи.

Время текло тут бесконечно. Впрочем, холода уже не чувствовалось – для каждого шага требовалось высоко поднимать ноги, работать руками, так что обе девушки уже давно вспотели. Когда за спиной остался сад, Лия была совершенно без сил. Удерживать защиту она уже не могла, и Сахана велела ей снять ее.

Дом исцеления был прямо перед ними, но теперь снег стал еще глубже, буря набросилась на них, вгрызаясь снежными пальцами в разогретую кожу. Мороз жалил бессердечно. Сахане пришлось буквально тащить Лию за собой. Силы давно оставили их, вперед двигало только осознание опасности завязнуть в снегу и замерзнуть. Очень хотелось бросить рюкзак с вещами, чтобы было легче идти.

До крыльца Сахана и Лия добрались замерзшими насмерть – ветер выбил из них тепло, заработанное тяжелой ходьбой. Впрочем, забравшись, наконец в дом, они были счастливы – под ногами твердое дерево, а не сыпучий снег. Девушки переоделись в сухую и чистую одежду, заварили чай и устроились на кухне, потому что там было теплее. Дверь в кухню они закрыли – из развитого окна холла веяло жутким холодом. Стекло промерзло изнутри, образовав на подоконнике здоровенную наледь.

Все же в доме было теплее. Сахана согрелась настолько, что они с Лией занялись окном – сложили в несколько раз толстое одеяло и вбили гвозди, фиксируя его. Сверху прибили доску с чердака. На первый взгляд больше не сквозило. Девушки занялись уборкой – уходя в спешке в большой дом они оставили беспорядок.

— Лия, я поступила ужасно, когда взяла тебя с собой, – сказала ей Сахана. – Ты можешь пострадать из-за моих действий.

Лия только махнула рукой.

— Ну и кто меня накажет? Василь не станет, а остальные не имеют власти.

— Алкид. – Сухо напомнила ей подруга.

Лия выругалась на своем языке. Василь, очевидно, не учил ее неприличным словам, а она привыкла выражаться.

— Я вообще не подумала о нем. Но он не может меня наказать. Долг – долгом, а я – маг. Это я накажу его за то, что ты грустная. Клятва мне не помешает, ведь мою жизнь спасла ты и дар есть у тебя.

Сахана не поняла, что именно Лия хочет сказать, но расспрашивать не стала, ей было не до магических законов древности. Колдунья посмотрела на Сахану еще внимательнее.

— Что произошло? Ты была ужасная. Я испугалась и решила помочь любой ценой. Человек не должен быть с таким лицом.

Сахана не хотела посвящать еще кого-то в детали своих раздумий. Но она была обязана Лие не только переходом в дом исцелений, но и знанием этой правды. Не появись девушка на ее пути, Сахана так и пребывала бы в иллюзиях и позволяла собой манипулировать. Так что она рассказала подруге все, до чего догадалась и показала статью с исследованиями.

— Я не верю, что Алкид только использовал и притворялся, – сказала вдруг Лия. – Он жесткий, умный, хитрый. Но смотрит на тебя так, что у меня сердце замирает.

Ее подруга на это только пожала плечами, не зная во что уже верить.

Наконец, воздух нагрелся, лампы светили ярко и на плите приготовился обед. Сахана сидела на любимом диванчике, с приятным ощущением того, что немного пришла в себя. Ей было больно, страшно, но теперь она чувствовала это будто бы через стекло. Пара часов барахтанья в снегу, уборка и готовка помогли ей абстрагироваться. К тому же она поняла, что пока их хватятся, пока поймут, что они смогли выйти из дома, пока попробуют без магии преодолеть снег и вьюгу, пройдет время так необходимое ей, чтобы хоть немного разобраться в ситуации.

Лия сказала, что смертельно устала. Магия снова истощила ее. Так что, даже не дождавшись обеда, она ушла наверх и тут же заснула.

Сахана же с жадностью поела. После прогулки в снегу аппетит был волчий. Она взяла книгу и устроилась в уголке дивана. Привычка забиваться куда-нибудь, сжимаясь в комок была у нее всю жизнь. Это всегда успокаивало. Тепло, сытость и усталость сделали свое дело, и она заснула.