Почти быль



«Если же кто о своих, и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного»(1Тим.5:8).

В тот роковой день богослужение затянулось. Андрей вышел из церкви раздраженный неудавшейся проповедью. Голова раскалывалась. Настроения не было. Идущая за ним жена остановилась с кем-то на пороге. Он уверенно прошагал к своей машине и, сев за руль, стал ждать, пока его половина наговорится с подругой. Раздражение нарастало, и через пять минут он нетерпеливо и настойчиво просигналил ей. Жена бросила на него удивленный взгляд и, торопливо распрощавшись, поспешила в машину.

«Как можно было так растянуть такую замечательную проповедь и в итоге отклониться от темы? И стоило готовиться восемь часов, чтобы опозориться? Теперь Иван весь месяц будет посмеиваться надо мной»,— думал он по дороге домой. Погрузившись в свои невеселые мысли, он совершенно забыл о жене.

Супруга молча изучала пейзаж за окном, как будто пыталась найти что-то новенькое на этом давно известном ей пути.

— Ты вчера опять вернулся поздно, — ее спокойный мелодичный голос нарушил монотонный гул двигателя.

Андрей сморщился, как от зубной боли.

— Дорогая, ты же знаешь, у меня вчера был трудный день: готовится евангелизация, заболели оба преподавателя воскресной школы, а пресвитер — в Киеве на конференции.

Она молча смотрела в боковое окно. Улицы медленно сменяли одна другую. Горячая слезинка медленно скатилась по ее щеке.

Андрей погрузился в свои размышления, и в машине вновь воцарилось молчание.

Нина посмотрела на его мрачное лицо и, закусив губу, вновь отвернулась.

— В прошлую субботу мы должны были идти в театр... — слезы подступили к горлу, и она замолчала, чтобы сдержать их.

— Сходим в следующий раз, не последний день живем, — сухо ответил муж.

— Хоть бы извинился... Ты вчера обещал Игорю, что поможешь ему с математикой.

— Я же не виноват, что он так рано ложится спать! — попытался улыбнуться Андрей, но жена повернулась к нему и с упреком посмотрела на него глазами, полными слез.

— Поверь мне, полпервого ночи — это не рано даже для тебя.

Серая тень скользнула по его лицу и, стиснув зубы, он сосредоточился на дороге.

Осенние сумерки быстро сгущались. Начал моросить дождь. Погода ухудшалась вместе с настроением.

— Когда ты выходила замуж за служителя, разве не знала, что надо будет чем-то жертвовать? — спросил он через некоторое время, когда буря немного поутихла.

— Да, я знала, что мне придется ЧЕМ-ТО жертвовать, но я не знала, что ты будешь жертвовать мной и нашими детьми! В последнее время ты дома только для того, чтобы поесть, поспать или подготовиться к проповеди. У тебя на уме только бедные грешники, которые погибают, но которых ты даже по имени не знаешь. А если меня не станет, ты заметишь это, только когда проголодаешься. Твои дети растут без отца. Твоя жена потеряла мужа. Сколько времени ты проводишь со мной в постели, прежде чем сон одолеет тебя? Три, пять или, может быть, восемь минут?!

— Прекрати! — Андрей в сердцах стукнул по рулевому колесу. — Сколько можно! Ты все время думаешь о плотском. Ты давно читала Библию?

— Слава Богу, ты стал интересоваться моим духовным состоянием! — насмешливо протянула она.

Андрей побледнел. Последние слова полоснули его по самому сердцу. Он повернулся к ней и внимательно посмотрел в ее пылающие глаза.

В этот момент на обочине появились старичок со старушкой. Они хотели перейти дорогу и терпеливо ожидали, пока промчатся машины.

Андрей хотел что-то сказать, но вдруг заметил, как глаза его жены наполнились ужасом. Он посмотрел на дорогу и перед самой машиной увидел чье-то удивленное лицо. Прежде чем он успел опомниться, раздался сильный удар, и тело старичка, разбив лобовое стекло, подлетело в воздух и упало в кювет. Завизжали тормоза. Машина остановилась. Водитель посмотрел назад. Темно.

«Не может быть», — подумал Андрей и начал сдавать потихоньку назад. Метров через двадцать он увидел на обочине бесформенный предмет.

«Наверное, он уже мертв, — лихорадочно соображал он. — Если я его подберу, то непременно сяду за решетку. А если не подберу, то он от этого не станет живее». Трясущейся рукой он переключил скорость и медленно поехал прочь. Нина сидела с глуповатым выражением лица. Она ничего не понимала, все произошло так неожиданно, что невозможно было в это поверить. Когда машина уже отъехала метров на двести, женщина стала приходить в себя.

— Куда ты едешь?

— Подальше отсюда.

— Ты собираешься оставить их на дороге?

— Кого — их?

— Деда и бабку!

— Так их было двое... — он нервно усмехнулся. — Теперь уже все равно, они наверняка мертвы. Ты знаешь, какая у нас была скорость?

— Мне плевать на то, какая была скорость!!! Ты сбил человека и хочешь бросить его, обреченного на смерть!

Андрей остановил машину.

— Это чьи-то родители. Мама и папа. Ты это понимаешь?! Это живые люди!!! Так не поступит ни один безбожник!

Он склонился на руль и тихо заплакал. Через несколько минут он чуть слышно произнес:

— Хорошо, мы возвращаемся.

Свет фар вырвал из темноты знакомый предмет. Андрей и Нина торопливо выскочили под дождь. Они склонились над человеком. Старушка. Дышит.

— Ее надо скорее в машину! А где же старик? — он лихорадочно, неловкими движениями стал поднимать пострадавшую.

Вдруг из темного кювета послышался сдавленный стон.

— Это он! Ты слышишь, он стонет, значит, жив! — зашептала Нина, из последних сил помогая мужу запихнуть пострадавшую в машину.

Старик оказался весь в крови и липкой грязи. Чтобы тот не измазал дорогую обшивку, они положили его рядом с задним сидением. Пострадавший все время стонал, и откуда-то у него обильно струилась кровь.

— Слава Господу, они живы, — тихо проговорил Андрей и молитвенно поднял к небу глаза. — Мы отвезем их Мерехину. У него прекрасная частная клиника. Помнишь, я как-то рассказывал тебе о моем старом школьном товарище? Он атеист, но за деньги и по старой дружбе быстро поставит их на ноги. Тогда, может быть, все обойдется без милиции. Господи, хоть бы в церкви не узнали! Какой позор будет!

Машина мчалась по улицам вечернего города. Нина молча смотрела перед собой невидящими глазами, а из глаз лились слезы, и сжималось горло.

— Мы заплатим старикам, и, надеюсь, они не предадут дело огласке. Только бы не узнали в церкви. Если меня отстранят от служения, миссия перестанет мне платить, и мы потеряем наш доход.

— Перестань, я этого не выдержу! Ты так заботишься о своем авторитете, что забываешь о людях.

— По-твоему, я думаю только о себе?

Нина молча теребила носовой платок.

Он резко затормозил перед частной клиникой.

— Подожди, я за помощью.

Он проскочил за стеклянные двери и через некоторое время показался на пороге с привлекательным седоватым человеком и парой дородных санитаров с носилками. Доктор заглянул в машину и увидел старушку.

— Забирайте ее и подготовьте операционную.

После того, как пострадавшую вынули из машины,

доктор склонился над старичком, который уже перестал стонать. Андрей переминался с ноги на ногу и воровато озирался по сторонам. Наконец доктор выпрямился и холодно заявил:

— Он мертв.

Андрей побледнел. Он умоляющим взглядом посмотрел на доктора. Сознание отказывалось верить в произошедшее.

— Извини, но труп — это подсудное дело. Мы так не договаривались. Я вынужден вызвать милицию.

Несчастный проповедник присел на белый каменный бордюр, обхватил голову руками и горько заплакал.

Следующий день был для Андрея сущим адом. С раннего утра у него брали показания, возили на место происшествия и на опознание в больницу. Последнее оказалось самым мучительным. Старушка пришла в себя, но не вернулась к жизни. Он понял это, когда увидел ее глаза. В них не было ненависти, осуждения или даже упрека. В тот день на него с больничной кровати смотрела непостижимая тоска. Так может смотреть только душа, которую с этим миром уже ничто не связывает. Всю ночь он не мог уснуть. Этот взгляд жег его изнутри всякий раз, как только он закрывал глаза. Андрей уже не думал о том, что подумают люди, что он, скорее всего, потеряет работу, что его посадят на несколько лет. Одинокий, сидя в сырой, темной камере, он испытывал разрывающие душу муки совести. Ему было невыносимо больно за свое отношение к жене и детям. Только здесь, вдали от них, под угрозой долгого тюремного заключения он осознал, как они ему дороги, как нужна ему их поддержка и любовь. Он понял, что в последнее время проводил много времени, заботясь о различных вещах, но обделял вниманием самое важное, самое дорогое, что дал ему Господь. Как трудно заметить счастье, когда оно рядом, но как страшно увидеть его уже утраченным. В долгой, горячей молитве он молил Бога о прощении и готовился принять суровое, но справедливое наказание. Он ненавидел себя за то, что мнение людей так много значило для него, что он готов был бросить человека в беде. Сам для себя Андрей твердо решил, что безропотно примет то наказание, которое ему полагается по закону. Он знал, что в произошедшем только его вина, а за все надо платить. Что посеет человек, то и пожнет. С рассветом, обессиленный, он забылся тяжелым, беспокойным сном.

Вечером того же дня его впервые навестил адвокат.

— Здравствуйте, меня зовут Михаил Иванович Лапин. Как вы уже, наверное, поняли, я буду представлять вас в суде.

Сухонький, скрюченный человечек расстегнул драповое пальтишко и поставил перед собой видавший виды портфель. С невозмутимым видом он надел очки и достал папку с документами. Андрей внимательно наблюдал за ним. Что-то в этом человеке казалось ему неприятным.

— Перейдем сразу к делу. Я человек очень занятой,— вкрадчиво начал тот, присаживаясь на металлический стул, — у меня не будет времени встречаться с вами часто, поэтому надеюсь на ваше благоразумие и сговорчивость, — он улыбнулся Андрею наигранной улыбкой и продолжил: — Поскольку вы понимаете, что дело безнадежно, и вам светит лет восемь...

— Восемь лет?! — от неожиданности у подсудимого потемнело в глазах.

— Почему вы так удивлены? Вы убили человека, и ваша вина полностью доказана. Прокурор представит все так ясно, что у присяжных не останется ни малейшего колебания о том, как с вами поступить. Старуха вас опознала, дала показания.

— Они стояли на обочине, вы превысили скорость и произвели наезд. Никаких сомнений.

— Но вы же адвокат! Так защищайте меня! — От напряжения Андрей весь взмок. — Неужели ничего нельзя сделать?!

— Ну почему же нельзя? — человечек ехидно улыбнулся. — Можно. Безвыходных положений не бывает, — он сделал небольшую паузу и заговорщицки продолжил: — Вас поддерживает немецкая миссия, и, если я не ошибаюсь, в месяц вы имеете 250 марок. Значит, у вас, конечно же, имеются сбережения. Прибавим к этому ваш великолепный автомобиль и очень неплохую дачу. Итого 30 000 долларов.

— Вы с ума сошли! Это же взятка!

— Тихо, тихо, не надо так строго. Всему своя цена. Это — цена вашей свободы, — почти прошептал он Андрею, наклонившись через стол.

— Но я не могу достать таких денег, — с досады он начал грызть ногти.

— Ну что же, тогда вы их отработаете после, через восемь лет, — адвокат поднялся и начал торопливо одеваться. — К сожалению, я вынужден вас оставить, дела, сами понимаете. А над предложением подумайте. Я еще увижусь с вами до заседания.

Через минуту Андрей остался один. Стены невыносимо давили на него. При одной только мысли, что он должен будет провести подобным образом несколько лет, его бросало в дрожь. Ему было очень страшно и одиноко.

«Если меня посадят, то моя семья останется без средств к существованию, жена — без мужа, дети без отца, — размышлял он. — Но тюрьма ведь не исправит меня, может исправить только Господь. Как же я, вдали от родных, смогу сотворить достойный плод покаяния? Как я смогу больше уделять внимания жене и детям? И какую пользу смогу я принести для Бога, оторванный от мира? К тому же и адвокату тоже надо что-то есть. Наверное, этот грех не к смерти. А денег всегда можно заработать».

Через две недели Андрей сидел на скамье подсудимых в ожидании своего приговора. Присяжные возвратились с совещания.

— За отсутствием состава преступления обвинение снимается. Дело 749 объявляется закрытым.

Счастливые жена и дети бросились обнимать вновь обретенного отца семейства. И хотя домой они возвращались теперь на трамвае, семейство думало о веселом и счастливом будущем.


Эпилог

— Ниночка дорогая, это Андрей звонит, — сквозь треск статики она, сонная, с трудом узнала голос мужа. — Извини, что не смог быть вовремя. Братья приехали. Их надо устроить. Я скоро буду. Мы в следующее воскресение непременно сходим в театр. Нин, ты меня слышишь? Ну, скажи что-нибудь...

Женщина устало положила трубку и, печальная, побрела к кровати...

«Есть пути, которые кажутся человеку прямыми; но конец их — путь к смерти» (Пр. 14:12).


Загрузка...