Ценные бумаги. Одержимые джиннами

У НИХ БЫЛО ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО ОНИ ХРИСТА РАСПИНАЮТ

Димамишенин: И все-таки у меня во время нашего долгого разговора столько же вопросов, как и вначале. Я слышу ответы, но от этого у меня не становится их меньше! Я как не знал правду, так и не знаю. Вы не дотронулись до Талгата и не приняли никакого участия в его убийстве? Не дотронулись до него ни разу? Не сказали убить его своим ученикам? Он что, бился о людей, которые его окружали? Они били его. И это не их действие? Тогда ответ один — или Талгат их зомбировал и заставил убить себя какими-то манипуляциями, или Абай и Мирзабай сделал то же самое, чтобы погубить Талгата. Третий вариант отрицает Ваш — группа людей убила Талгата, несмотря на то, что Мирзабай и Абай этого не приказывали им делать и не принимали ни в чем участия. Тогда эта группа людей — просто опасные маньяки. Все-таки мне непонятна одна вещь, которая может быть непонятна и читателю. Талгата избили и убили, а Вы говорите о нем не как о жертве, а как о палаче. А о его убийцах как о жертвах. Вот в чем главный парадокс вашей версии… И на это несоответствие обратят внимание все и сочтут несостоятельным такой вариант трактовки событий…

Аркадий, ученик Мирзабая: Помните, я писал, что моей целью не может быть реабилитация дорогих для меня людей, т. к. это не нужно — никто в парламент не баллотируется? Реабилитация нужна, когда человек сидит в тюрьме, и есть возможность облегчить его участь. Или когда его считают предателем, а он был наш разведчик. Или был «враг народа», а должен быть «репрессированный». А так, когда все отбыли наказание, которое могло быть другим, будь признанная идеология преступления другой, и живут обычной жизнью, реабилитация, сами видите, не нужна. Нужно что-то, что могло бы заинтересовать моих друзей допустить прессу в неформальный, закрытый круг людей, не заинтересованных в популярности.

Димамишенин: Я объяснил предельно ясно, что речь не идет ни о какой-то примитивной реабилитации вас или популярности. Речь идет только о возможности дать альтернативную информацию и, растиражировав определенное мнение, посеять семена, которые, возможно, дадут всходы скорее, чем любая другая деятельность. Если будут еще вопросы — я готов ответить.

Аркадий, ученик Мирзабая: Можем считать, что ответ уже не требуется? Я все сказал Дмитрий. У меня нет к Вам вопросов. Есть только пожелания успехов в том, что Вы замыслили. Если есть еще вопросы — задавайте. Но в споре не рождается истина, а только драка. Моей жене Берте очень нравится наше общение. Говорит, что приятно вспоминать то время, а мы с Вами помогаем этому. Прекрасное было время. Вот и сейчас лето. Работа, сад-огород. Сами понимаете. На праздники ездил к друзьям насчет фильма, фотографий и встречи с вами. Настроение у всех такое, что нет смысла искать ничего для Вас и общаться с Вами, так как это ничего не изменит. Да и встречаться пока никто не хочет. Веры нет. Мне бы хотелось прояснить вот какой вопрос — какая цель всего того, что Вы делаете, что планируете делать?

Димамишенин: Данная работа мне просто интересна. Мне хочется разбираться в вопросах, которые я знал с детства и которые являлись для меня незыблемыми. Одна моя знакомая, поэтесса Алина Витухновская (которая провела достаточно времени за решеткой, будучи совсем юной девушкой) сказала в интервью мне: Дима, то что не тиражируется, того не существует. Тираж — аналог бессмертия.

Аркадий, ученик Мирзабая: Благодарен Вам за возможность обсудить свои соображения. В Вашем лице, считаю, нашел человека достаточно свободного и критичного, который может понять, пусть только понять, аргументы свидетелей защиты по делу Борубаева.