Глава вторая

— Ты действительно намеревался напасть на градоначальника?

Молодой судья не хотел обсуждать это, пока они не достигли дома. Он боялся, что возница может услышь их спор, а кто знает, не был ли тот человеком Данци? Поэтому он долго и тягостно молчал, разглядывая переполненные улицы и стараясь справиться с волнением, охватившим его после разговора с градоначальником. Лишь когда они пересекли порог поместья, Дэмин не стерпел и довольно грубо высказался:

— Ты рехнулся? Он же высокопоставленный чиновник.

— Высоко поставлен или низко, какая разница. Смерть для всех едина, — непонимающе ответил демон, — он же сам намеревался начать поединок.

— Какой поединок? Ты ставишь наши жизни под угрозу!

— Наши?

— Конечно. Я несу ответственность за твои поступки.

— А я за твои? — на лице демона появилась улыбка. Ему явно было наплевать на то, что случилось в зале и как это воспринял градоначальник. Демон был очень избирателен в своих интересах. — Именно так поступают друзья?

Дэмин разозлился на то, что собеседник совсем не понимает, о чем он говорит. Или делает вид, что не понимает?

— Ты идиот.

— Вовсе нет, — не согласился Мингли, — И так было очевидно, к чему все это идет и чем закончится. Было лишь любопытно, способны ли люди решать недопонимания честным боем, а не бросанием друг в друга обидными словами.

— О каком честном бое может идти речь? — у молодого судьи начинала раскалываться голова, в том числе от необъяснимой глупости Мингли, — Он градоначальник! Он чиновник второго ранга. Ты — пыль на его подошвах. Он даже бы не стал обнажать меч. Это мне бы пришлось защищать тебя и свою жизнь. И вовсе не мечом.

Молодой судья смотрел на своего мечника, стараясь увидеть в его взгляде сожаление о содеянном или хотя бы осознание, какую глупость тот совершил. До этого момента он спускал демону с рук его неспособность вписаться в нормы их общества, но сейчас подобное попустительство могло привести их обоих к очень непростой ситуации.

— Знаешь, — устало и раздраженно подытожил Дэмин, — Я не хотел этого говорить, но ты меня вынуждаешь: между нами гигантская социальная пропасть. Ты и я — не равны!

— Ты даже не представляешь, насколько ты прав, — спокойно отозвался Мингли, в глазах которого играли искорки задора. — И тем не менее, я был бы рад называться твоим другом.

Дэмин совсем перестал понимать, что происходит. Как этот демон умудряется постоянно исковеркать сказанное им? Почему пропускает важное и слышит лишь то, что интересно ему? Почему никак не поймет, что жизнь — это не игра и ее очень просто лишиться, если поступаешь необдуманно и игнорируешь принятые законы и нормы?

Последний раз столь разгневанным Дэмину доводилось быть только совсем в детском возрасте. Когда отец запретил ему становиться воином и отправиться на поиски мастера меча, способного сделать из него достойного мечника. Будучи пятилетним ребенком, он грезил этой мечтой, а отец растоптал ее в одночасье, заявив, что старший сын продолжит семейное дело. И это более не обсуждается.

Дэмин сделал глубокий вдох, вслушиваясь в окружающие звуки: за камнями, расположенными в саду, стрекотали сверчки, под тихой и гладкой, словно шелк, поверхностью пруда плавали цветные рыбы. Он постарался представить то, как они открывали свои рты в надежде поймать мошкару, вьющуюся над водой.

Такой технике его научила Иньями — девушка из «Медового Поцелуя». Кто знает, что приходится выносить этим бедняжкам, раз они так мастерски уносят свое сознание вдаль от происходящего?

— Не бери в голову, — Мингли нарушил старания Дэмина восстановить душевный покой, — а то опять спать не сможешь.

— Я удивлен, что этого человека не убили, — сказал уже полностью упокоившийся Дэмин.

— Ты о страже, что пропустил джонку? — уточнил Мингли, — вот этому я как раз не удивлен. Пусть в Синторе убийства являются не редкостью, но, тем не менее, не так-то просто убить городского стража и еще сложнее спрятать его тело. Если бы тот, кто украл подвеску судьи, поступил именно так, то не удивлюсь, что труп стражника нашли бы еще до начала слушаний. Его пропажа — это выигранное время. Но вот чему я действительно удивлен — это тому, что они додумались искать его в тюремных камерах для бродяг. — Он замолчал, а потом задумчиво и как-то растерянно добавил: — Все же нехорошо получилось. Но, возможно, так даже интереснее.

— Что ты имеешь в виду?

— Посуди сам, с чего бы это градоначальнику вынуждать тебя помогать Гувэю в расследовании?

— Почему бы и нет? Я участвовал во многих слушаниях, читал массу дел и имею понимание в том, как могут запутывать дела или каким способом их распутывать. Ты можешь быть не согласен с тем, что я разбираюсь в людях, но наличие опыта в других делах является хорошей базой для помощи в раскрытии преступления. Все злодейства схожи по своей природе и методам их воплощения.

— Я говорю сейчас не об этом. А о том, что вся эта ситуация с арестом твоего отца и брата выглядит как попытка спастись бегством с тонущего корабля. Мне кажется, градоначальник вместе с его сыном просто зашли в тупик, а время поджимает, и они выбрали наиболее продуманный и выгодный путь — отыскали потенциального виновного.

— Мой отец и брат не могут быть к этому причастны.

— Да, но ваша система требует, чтобы был найден виновный. Даже если он таковым не является, это не важно. Главное успокоить правителя и народ. Если дело не будет раскрыто в ближайшее время, то градоначальник просто свалит всю ответственность на твою семью.

— Будет суд, — упрямо не соглашался с ним Дэмин, — и на суде придется предоставить более веские доказательства, чем слова стражника. К тому же у нас не приветствуются суды над знатными семьями. Я не припомню такого ни разу за всю историю создания законов. Знать — это сердцевина Синторы, и как это не ужасно звучит, но если начать ее разрушать, это сильно подточит власть и силу самого правителя. Поэтому, если кто-то из влиятельных людей совершал правонарушение, то, к моему сожалению, это либо спускалось с рук, либо решалось в частном порядке. Достаточно было затребовать от обидчика право крови, если тот убил родственника другого знатного господина, или возместить ущерб материальными ценностями за проступок меньшей вины.

— Возможно и так, но не стоит забывать, что на этот раз дело касается безопасности правителя и провинции в целом. Ты сам говорил мне, что Гувэй рассказал о том, что тут замешена контрабанда оружия для тивийцев. И это подтвердил его отец.

— Ты хочешь сказать, что градоначальник, друг моего отца, прикроет свою спину моей семьей? Это позорно для любого синторца.

— Позор и смерть — разные вещи, Дэмин. — Мингли облокотился спиной о стену, скрываясь в тени крыши длиной галереи, что соединяла между собой несколько построек. — На чаше весов, — если Гувэй и его отец не справятся с раскрытием дела, — будет стоять дружба с твоим отцом и лишение должности, изгнание или даже смерть для него самого и его семьи.

— Мы, синторцы, иначе устроены, чем вы, — Дэмин последовал примеру демона и тоже укрылся от палящих лучей солнца. — Для нас честь — это то, без чего мы не посмеем называться именем своих предков. Трудные времена пройдут, а люди останутся и как потом жить с таким грузом на сердце?

— Ты какой-то неправильный человек, — усмехнулся Мингли, — Мне это знакомо. Я сам — не прям, чтобы образец демона. Но, мой господин, — снисходительно улыбнулся Мингли, — пусть такие благородные поступки и восхваляют ваши философы, но кто осудит в бесчестии градоначальника, если некому будет судить? Твоей отец окажется мертв или сослан из столицы. Другие чиновники не станут сильно вникать в личные взаимоотношения между вашими семьями, ибо будут рады, что такое дело разрешилось хоть каким-то способом. А жить с камнем предательства на сердце можно. Люди живут и с более тяжелыми грехами, если это требуется для того, чтобы сохранить вживых родную кровь.

— Об этом буду знать я, — упрямо продолжал отстаивать свою точку зрения Дэмин, — и я буду живым напоминанием градоначальнику о его позоре.

— Конечно, конечно, — тихо засмеялся демон, — только если тебя не лишат чинов, званий и почести, как сына предателя, и не сошлют куда-нибудь в запердыщенск. А оттуда можешь сколько угодно посылать градоначальнику мысленные проклятия. Думаю, он это переживет.

— Надо допросить того стражника, — молодой судья резко переключился от размышлений к делу, — мне необходимо понять, не лжет ли он и каким способом к нему могла попасть подвеска моего отца. — Дэмин задумался и добавил уже скорее для себя: — Неужели в моем доме завелся предатель?

— В данный момент, думаю, это пустая трата времени, нам следует сосредоточиться на поиске груза и тех, кто это спланировал. Кто будет какому-то стражнику сообщать о подобном? Он просто пешка. Не стоит тратить время.

— Это важно, — нахмурился Дэмин, — возможно он скажет кто был тем, кто принес подвеску, или может быть не было никакой подвески? Может, она поддельная?

— Дэмин, нам надо сейчас не искать способы оправдать твою семью, а найти виновника заговора. Ты же ясно это слышал от градоначальника.

— Я должен поговорить со стражем, — молодой судья упрямо повторил свое намеренье, — не понимаю, почему ты настойчиво отсекаешь такой…

— Господин! — служанка, возникшая словно из ниоткуда, бросилась к ногам Дэмина, даже не дав ему закончить начатое предложение, — госпожа Рия грозиться себя убить! Молю вас остановите ее!

Только сейчас на Дэмина обрушилось ужасающие осознание того, что пока его отец незаконно арестован, главой дома является он. Вся ответственность за каждый камешек в этом саду, за каждого человека, находящегося здесь или переступавшего порог поместья, за все сделанное или подуманное жильцами дома, абсолютно за все, легла на его плечи. Конечно, его готовили к такому исходу событий, учили справляться не только мужскими обязанностями и семейным делом, но и разбираться в ведении хозяйством и управлением поместьем, но такая участь всегда казалось ему отдаленным будущем. И вот сейчас, глядя в глаза перепуганной служанки, он понял, что это будущее настало. Ему хотелось молить богов, что это лишь вынужденные временные обстоятельства, но слова Мингли о том, что его отцу может угрожать опасность прочно засели в голове. Как бы ни обернулось произошедшее, Дэмин не должен посрамить репутацию семьи, показав свою некомпетентность и страх перед настигшей его ответственностью. Когда отец вернется, он должен увидеть, что его сын достоин и способен перенять главенство над семьей. Никто не погибнет, не покалечится и не пострадает в этом доме.

— Немедленно отведи меня к ней, — приказал молодой судья.

* * *

После того, как Дэмин достиг пятилетнего возраста, его забрали с женской половины поместья. Мальчики, по мнению синторцев, научившиеся прочно стоять на земле и понимать речь взрослых, обязаны были в таком возрасте перебираться в личные покои и имели право возвращаться на женскую половину дома только по приглашению жены главы рода.

Какими бы холодными, жестокими и непоколебимыми ни казались синторцы для жителей других провинцией или иноземцев, в детстве все дети одинаково страшились отлучения от матери. Дэмин хорошо помнил свою первую ночь в казавшимися для него огромными личных покоях. Темнота и тишина страшили детский разум. До этого он всегда спал в смежных с матерью комнатах, и это чувство давало покой и безопасность, которых он был лишен в одночасье. И пусть тогда Дэмин осознавал, что стоит ему лишь пискнуть, как двери покоев распахнутся и к нему устремятся слуги, это не унимало страха перед тенями от незнакомых предметов и звуками ночных обитателей. Все страшные легенды и сказки вмиг обратились в реальность, стоило лишь малейшему шороху донестись до его слуха. Но уже тогда будущий молодой судья понимал: он старший сын своего отца и не имеет права страшиться.

Ночь была неимоверно мучительной и долгой, но она закалила перепуганное дитя, придав веры в собственные силы.

Почти все его братья прошли схожий путь. За исключением самого младшего. Он был болезненным ребенком, и мать долгие годы отказывалась отпускать того с женской половины дома.

Дэмин торопливо проследовал за служанкой через искусно обставленный сад. В отличие от внутреннего двора, где принимал гостей отец, это пространство было наполнено буйством красок и зелени. Огромное количество цветов и плодоносящих деревьев привлекало сюда бабочек, которых так сильно любили ловить дети.

Дэмин вспомнил, как нежные руки матери держали его совсем крохотные ладошки и направляли сачок на один из сладко пахнущих цветов. Тогда бутон казался размером с солнце, а сейчас выглядел крохотным пятном на фоне зеленого ковра других растений. Как быстротечно время и как многое оно меняет. Дэмин впервые позавидовал демону, для которого часы и минуты не значат так много, как для людей.

Воспоминания также пробудили волнения и о матушке. Но если она не вызвала Дэмина к себе, то, значит, справилась с новостью с достоинством, как полагалось жене главы семьи. Их мать была очень сильной женщиной. Казалось, никакое горе не способно ее сломить.

Покои наложницы брата скрывались в тени раскидистых ив у самого пруда. Матушка распорядилась выделить для нее одну из самых лучших комнат. Либо, наоборот, предпочла разместить ее дальше от собственных покоев? Кто поймет эти хитрые игры женщин?

Будь его младший брат Лиян сейчас здесь, то сразу бы разобрался в подомных замыслах. Пока Дэмин постигал боль падений и удары тренировочных мечей, тот осваивал мир интриг и женской хитрости. Может быть, потому отец и не спешил противиться решению матушки и выводить из-под ее покровительства последнего сына? Ведь в их семье не было дочерей, а взгляд женщины на мир синторцы ценили не меньше, чем умения владеть клинком. Лиян вырос более мягкосердечным по сравнению с остальными братьями. Часто плакал и капризничал. Но именно его любили слуги и одновременно боялись больше других в этом доме.

Почему Дэмин никогда раньше не думал о том, что все, даже такие мелочи, могут оказаться чьим-то продуманным ходом? Или он просто слишком много времени позволял речам демона литься в его уши и теперь во всем находит тайный умысел?

Служанка остановилась напротив деревянных раздвижных дверей покоев наложницы.

В Синторе часто использовали два вида дверей. Раздвижные применялись для летних комнат, они пропускали больше воздуха, так как шире открывались, и часто их делали резными, с небольшими просветами между узорами. В зимнее же время, от суровых холодов спасали только обычные двери, плотно прилегавшие к проемам и не позволяющие уходить теплу из жилища.

Покои Рии были летним вариантом комнаты. Если бы она прибыла в поместье зимой, ее бы непременно разместили в более утепленном помещении. Либо, — если бы она была неугодна матушке, — то могли бы оставить и здесь. Дэмин слышал о зверском обращении с некоторыми наложницами, которые были слишком глупыми и впали в немилость жены хозяина дома. Бедные девушки замерзали насмерть или получали обморожение. Мужчины, как правило, не лезли в разборки женского двора. Главное, чтобы не страдали наследники или фаворитки, а остальное было на усмотрение жены.

В центре комнаты на лазурного цвета ковре лежала в низком поклоне другая служанка. Она заливалась слезами и громко молила свою госпожу одуматься и сохранить себе жизнь. Наложница стояла на низкой лавке, перекинув через деревянную балку одну из частей балдахина. В ее глазах читалась решимость, а вовсе не наигранная прихоть избалованной девицы, что пожелала таким образом привлечь к себе внимание. Даже находясь в таком положении, она продолжала выглядеть прекрасно и не уступала статью наложницам при дворе правителя.

Дэмин, не раздумывая, приказал слугам силой спустить госпожу на пол.

Как бы ни сопротивлялась девушка, отчаянно и самоотверженно борясь за возможность расстаться с жизнью, руки служанок оказались сильнее. До официального приказа хозяина дома они не смели насильно предотвратить самоубийство. Женщины Синторы, как и ее воины, имели право завершить свою жизнь, если того требовали обстоятельства. Это было законное право, часто помогающее восстановить честь семьи или собственного имени.

Рию усадили на кровать, вынесли балдахин из комнаты и немедленно накрыли стол для хозяина дома, принеся холодный чай и закуски. Тем самым показывая, что все в стенах этого поместья подчиняется воле господина и создано для его удобства, даже жизнь наложницы брата.

— Поясни свою выходку, — поняв, что угроза миновала, Дэмин успокоился и присел за стол, велев слугам удалиться, — разве моя семья чем-то тебя обидела или обесчестила, что ты пожелала опозорить наш дом своей смертью?

Гнев и слепая решительность покинули взгляд наложницы, горькие слезы хлынули из ее глаз. Он вскочила с постели и бросилась к ногам Дэмина, обхватив их подобно малому дитя, что испугался лающего пса.

— Я вовсе не хотела принести неприятности вашей семье, — сквозь слезы проговорила наложница.

Ее голос был подобен журчащему ручью. С такими данными ей легко бы удалось понравиться даже богу, но выбор ее почему-то пал на Джана. Не то чтобы брат был недостойной партией, но он вряд ли решился бы ослушаться веления отца и матушки и сделал бы эту девушку своей женой.

Будто угадав мысли Дэмина, Рия начала свое объяснение поступка, напомнив о собственном статусе:

— Я безродна, и мое будущее предрешено. Оно полностью зависит от вашего брата, чьей женой мне никогда не стать. Но я довольна его любовью и заботой, меня устраивает роль наложницы. Но, согласившись следовать за Джаном, я лишилась иных путей в этой жизни. Вы понимаете меня?

Дэмин молча кивнул. Ситуация, когда простая девушка могла стать наложницей даже самого правителя, не являлось редкостью. Таких счастливиц часто забирали из дорогих публичных домов или из музыкальных школ. Не было ничего зазорного в том, чтобы любить женщину из низкого сословия. Конечно, редко когда она могла бы стать законной женой, — хотя такие случаи тоже бывали, — но никто не брезговал их обществом. Совсем иначе относились к тем девушкам, кто теряли своего покровителя — человека из знатной семьи. Среди чиновников ходило негласное правило не забирать женщин, служивших мужчинам из одного круга, дабы это не способствовало возникновения конфликтов. Поэтому Дэмин прекрасно понимал, о чем сейчас лила слезы наложница Джана. Она была напугана сложившейся ситуацией.

— Как вы могли заметить, моя внешность отличается от синторцев. Я родом из других земель, но кем были мои родители, уже и не вспомню. Меня продали в рабство, вероятно, за долги семьи, и я проделала долгий путь до Тивии, куда стремятся все работорговцы в желании попытаться продать молодых девушек иноземцам. Лишь волей богов наш караван сбился с пути и оказался в пограничном городе, что располагался рядом с фортом синторской армии. Дожидаясь улучшения погоды, купец, задержался в этой месте и, в скором времени, меня выкупил один из военных служащий в синторском форте, — Рия слабо улыбнулась. — Для девушки это настоящее проклятие и худшая из судеб. Среди рабынь ходит много жутких историй о том, как военные обращаются с девушками. Я даже думала при первой же возможности перегрызть вены на запястьях! Об этом способе мне рассказали другие невольники. Но моего духа не хватило.

Рия говорила уже более спокойным голосом, и слезы на ее глазах высохли.

Чем дольше Дэмин смотрел на эту девушку, тем красивее она ему казалась. Густые волосы, изящные тонкие пальцы, гибкий стан и аккуратные голени, что сейчас бесстыдно оголились.

Когда наложница прекратила рыдать и начала рассказывать свою историю, ее поза, подле ног Дэмина, вдруг показалось тому неприличной. Но стоило господину попытаться отодвинуться или предпринять попытку помочь девушке подняться с ковра, как та бросала умоляющий взгляд на него, и зеленые глаза вновь становились влажными.

Как же сильно ему сейчас не хватало талантов Ляна.

— Мужчина, который меня выкупил, оказался благородным человеком, — продолжила наложница. — И я не перестану молить богов даровать ему счастливую и сытую жизнь во всех будущих перерождениях. Он приютил меня, словно родную дочь, и наказал всем в форте не сметь меня обижать. Я была его служанкой, и когда он отлучался, возвращаясь в столицу, тосковала по его доброте. К сожалению, — она тяжело вздохнула, — его несправедливо обвинили и казнили, и тогда я вновь окунулась в пучину страха. Моя судьба повисла на волоске, ведь, находясь среди воинов, без протекции другого мужчины, я стала бы легкой добычей для похотливых рук. Лишь богам известно, отчего они так ко мне благосклонны, ибо в тот год я познакомилась с вашим братом — честным и достойным человеком. Теперь я здесь. И снова в ситуации, когда моя жизнь готова разрушиться. И происходит это вновь по воле ваших законов. Я заново теряю любимого мной человека и уверена, что причина такая же несправедливая, как и та, что погубила господина, выкупившего меня из рабства.

Наложница аккуратно стерла кристальной чистоты слезу, что сорвалась с ее темных ресниц. Ее пальцы подрагивали, и все тело сотрясалось дрожью перед страхом неизвестности. Дэмин ощутил внезапное желание защитить эту хрупкую и беспомощную девушку. Как бы ему сейчас хотелось быть тем, за чьей спиной она смогла бы обрести покой и счастливую жизнь.

Он смутился от подобных мыслей.

Будучи старшим братом, Дэмин мог бы по праву первенства отобрать любую наложницу у своих младших братьев, если бы пожелал. Ему принадлежало все, что принадлежало семье, даже дети и наложницы братьев. Только их законные жены были неприкосновенны для главы семьи. Но он считал такие законы устаревшими и порочащими честь добропорядочного человека. Он никогда бы так не поступил.

— Не бойся, — Дэмин вовремя совладал с эмоциями и воспротивился желанию погладить шелковистые волосы Рии, пусть даже этот жест был бы лишь способом ее утешения, — я разберусь с этим, ибо не меньше твоего переживаю за жизнь своего брата. Я уверен, что это ужасная ошибка или подлые козни. Я сделаю все, чтобы это исправить.

Рия печально улыбнулась, без стеснения глядя прямо в глаза Дэмина.

— Вы благородный человек. Но я слышала уже такие слова из уст господина, выкупившего меня. И он не смог совладать с вашими законами. Они оказались прочнее стали и сильнее его воли.

Дэмин вспомнил слова градоначальника, говорившего о том, что он ничто против законов Синторы. Это ранило его гордость и подточило уверенность в собственных силах.

— Я клянусь, что как бы ни повернулось дело, тебе нечего опасаться. Этот дом — твой дом. Я позабочусь о тебе, даже если боги пожелают отобрать у нас Джана.

Наложница вновь крепко обхватила ноги Дэмина и прижалась к ним, как утопающий хватается за остатки корабельных досок. Длинные рукава ее наряда, подобно покрывалу, раскинулись по мягкому ворсу ковра.

Хотелось бы и Дэмину иметь кого-то, кто также переживал бы за его судьбу. Особенно сейчас, когда он остро ощущал одиночество и тяжесть ответственности.

Загрузка...