Цейтнот

- Ах ты, черт возьми! - оперуполномоченный так и сел. - Что делать будем?

Рогожкин тоже присел, чтобы не выделяться. Они посмотрели друг на друга и поняли, что обоим в головы пришла одна и та же шальная мысль.

- А! Где наша не пропадала! - Ямщиков выдернул бумажные затычки из лыжных ботинок. - Начальник, поищи палки.

Рогожкин молча сунул руки в перчатках в сугроб и только глаза выпучил, чувствуя, как снег набивается в рукава и тает, тает. Ямщиков тем временем скинул куртку и пиджак, чертыхаясь шепотом, стянул брюки и меховые сапожки. Остался в черном домашнем свитере и зеленых спортивных штанах, вытянутых на коленях. Их он надевал под брюки для тепла, кальсоны-то русские мужики давно перестали носить, "трикотанами" обходятся. С отвращением сунул ступни, обтянутые тонким носком, в промороженное нутро лыжных ботинок. Судя по выражению лица и ожесточенной артикуляции, это не доставило ему удовольствия. Но ругаться вслух, даже шепотом, не решился.

Рогожкин откопал таки палки почти в том же месте, где были закопаны лыжи. Да иначе и быть не могло - на узких беговых лыжах без палок не очень-то разгонишься. Так что комплект должен быть полным. Ямщиков тут же устремился навстречу красно-голубому комбинезону. А Рогожкин, собрав в охапки его одежду, пригибаясь, побежал к шоссе, успев негромко крикнуть:

- Тоже на тракт выходи!

Миниатюрная лыжница неторопливо скользила, сосредоточенно глядя перед собой. Время от времени она поворачивала голову вправо, в сторону припорошенных снегом длинных скирд соломы в поле. А если бы она столь же внимательно поглядывала влево, то, возможно, увидела бы, как за ней наблюдает человек, наряженный на детский манер: свитер, мятые спортивные штаны, ондатровая ушанка, перчатки, а на шее вязаный шарф, стянутый спереди узлом. А, может, и не заметила бы, потому что Ямщиков старался хоть как-то спрятаться за нетолстые березы и голые кусты.

Лыжница остановилась. Воткнув палки в снег и опершись на них, стала смотреть на открывшийся взгляду дом. И вид имела растерянный. Постояв с минуту, она нерешительно направилась в сторону дома, но затем, резко развернувшись, быстро заскользила обратно. Ямщиков поспешил ей наперерез. У него ещё не сложился в голове достаточно отчетливый план действий, но цель была ясна - прицепиться, "сесть на хвост" одинокой лыжнице.

Он уже не помнил, когда последний раз стоял на лыжах, поэтому синхронно двигать руками и ногами у него не получалось. Палки цеплялись за наст, разлетались в стороны, как крылья, и втыкались куда попало, едва не попадая острыми кончиками в лыжи. Да и ноги задеревенели - считай, на босу ногу ледяные ботинки натянул.

Все-таки он сумел обогнать лыжницу и выскочил на свежую лыжню метрах сорока впереди миниатюрной лыжницы. Пошел, не оглядываясь. Через несколько минут услышал за спиной шумное дыхание, скрип снега и шелест синтетического комбинезона. Оглянулся, замедлил шаг, сходя с лыжни, Глядя через плечо, воде бы, освобождая дорогу и в то же время не торопясь это сделать. Лыжница подошла вплотную, тоже замедлила шаг, глядела с раздражением. Без сомненья это была Лина Медведкина. Почти такая же, как на фотографии из личного дела. И лыжи на ней были точно такие же, как на Ямщикове, - выбросить не жалко, Кировской фабрики, красные.

Ямщиков прищурился, наморщил лоб, словно пытался что-то вспомнить, и, наконец, радостно выпалил:

- А я вас узнал!

Он не ожидал такого эффекта. Женщина словно стала ещё меньше ростом. Разгоряченное лицо побледнело и застыло гримасой страха, глаза широко распахнулись.

- Вы - Лина! - торжественно провозгласил Ямщиков. - Мы с вами у костра вместе сидели.

Ее лицо расслабилось, вернулся прежний розовый румянец и заблестели глаза.

- Не могу вспомнить, - сказала отрывисто.

Голос действительно был хрипловат. Впрочем, это мягко сказано. Он был просто хриплый, точнее, кошмарно хриплый.

- Ну как же? Туристический костер, вечер, река, лес, песни разные, гитара...

На этом Ямщиков исчерпал свои познания в области туризма. Он ещё мог добавить слова "рюкзак", "палатка" и "спальный мешок", но это могло прозвучать слишком двусмысленно. Да и соседей по палатке, тем более по спальному мешку, она бы, наверное, запомнила.

- А-а, - тем не менее Лина тоже начала вспоминать, - на городском слете, что ли, прошлым летом?

- Точно! - обрадовался оперуполномоченный.

Лина остановилась, пристально посмотрела ему в лицо, потом оглядела пузырящиеся на коленях линялые штаны дурацкого зеленого цвета, заправленные в узорчатые эластиковые носки. Хмыкнула:

- Закаляешься? Ну-ну... Бывай здоров! До встречи на слете!

Она резко оттолкнулась палками и понеслась по лыжне.

- Лина, постойте! - крикнул Ямщиков голосом, полным отчаянья. - Куда же вы?

Но женщина не слышала или не хотела слышать его воплей. И он погнался за ней, нелепо размахивая палками и сбиваясь с ритма. И понял, что никогда не сможет догнать. "Эх, физподготовка неправильная! На лыжах надо бегать, а не мешок с опилками мотузить в спортзале," - вот какие мысли роились у него в голове.

Естественно, он не догнал. Зато согрелся, хотя ноги щипало, будь здоров как. И точно установил, что Лина скрылась в коллективном саду. Над воротами сада торчал облезлый щит, на котором ещё можно было различить старорежимную надпись "Сталеканатчик-2". От ворот сада было всего метров сто до шоссе и будки автобусной остановки. В будке очень кстати оказалась скамеечка. Ямщиков тут же плюхнулся на нее, подпрыгнул - такая она оказалась холодная. Оно и понятно - железо. Он сунул под зад шапку, сбросил ботинки и, чуть не плача от боли, стал остервенело растирать ступни вывернутой наизнанку перчаткой. Это сверху она кожаная, а изнутри-то шерсть! Все-таки ноги он маленько обморозил. Лыжи приставил снаружи к будке, чтобы издалека сигнализировали - он здесь, ждет автобус, а, может, другой попутный транспорт.

Пока Ямщиков совершал свой исторический забег на семикилометровую дистанцию, Рогожкин вернулся к машине, связался по рации с начальством и запросил помощи. Потом поехал в том направлении, в котором скрылись лыжники. Но, естественно, по шоссе, а не по сугробам в снежном поле.

Ямщиков ещё ноги не успел растереть как следует, а "уазик" уже подкатил. Он прыгнул в кабину. Торопливо, а, значит, неловко, путаясь в штанинах и рукавах в тесном нутре автомашины, стал одеваться. При этом он ещё вкратце описывал свою пробежку, обстоятельно воспроизведя подробности недолгого разговора с Линой Медведкиной. А одевшись, добавил:

Теперь мне роль этой дамочки понятна. Ушла с работы на две недели, вероятно, чтобы уже не вернуться. Из дому отчалила с двойным багажом, походным и, так сказать, светским. Тоже, чтобы не возвращаться. Позавчера созвонилась с курьершей, забросила ей в "почтовый ящик" пакет для обмена с Поляницкой. Вчера была здесь. Сбегала на лыжах к "фазенде" и воткнула батарейку в часы.

- Стоп! - перебил Рогожкин. - А, может, с дороги съехала, выкопала лыжи из сугробов и сбегала?

- Сегодня пришла со стороны этого сада, значит, и лыжи здесь надевала, - возразил Ямщиков. - Следовательно, вчера снимала здесь же. А отсюда на мотоцикле в город.

- А, может, подвез кто? - уперся Рогожкин.

- Может, но это ещё один человек в деле. А на попутку или автобус рассчитывать рискованно, вдруг не подвернется. У них все четко по времени было расписано, минута опоздания - и вся операция провалится. Так что, пока младший Мослев выманивал девочек и Гошу в Чупахино, она воткнула батарейку, а потом на своем "Че-Зете" вернулась в город и засела в гараже у лесопарка.

- Погоди, - опять прервал капитан, - старший-то в доме сидел. Как же она батарейку во взрывное устройство вставляла. Он бы мог заметить.

- Мог, если бы ему не полагалось сидеть тихо. И ставни были закрыты. Дамочка подбежала на лыжах, присела, как бы крепление поправить. Часы из сугроба - раз, батарейку внутрь - два, часы обратно в сугроб - три. И ходу назад. А как она бегает, я сегодня видел. Дай бог мне в её возрасте так ноги переставлять, как она лыжи двигает в свои тридцать восемь. Значит, дождалась Мослева в гараже, на его "Яве" с поддельным номером Жоры Худорожкина отвезла посылку Поляницкой. Потом поехала в свой собственный гараж на берегу. Допустим, делала вид, что ремонтируется.

- Ну да! - радостно перебил его Рогожкин. - Станет она чужую "Яву" засвечивать, на вопросы напрашиваться.

- Значит, сидела тихо, - нисколько не смутился Ямщиков. - А в положенное время съехала на лед и где-то в тени под соседним мостиком дождалась, пока курьерша появится.

- Ага, конечно, - разбил его умозаключения Рогожкин, - ещё вопрос, кто кого ждал. Это курьерша её шесть минут ждала.

- Неважно, - отмахнулся Ямщиков. - Хотя Лина могла просто наблюдать, чисто ли вокруг курьерши. Да и не видно издалека в сумерках, что за человек остановился. А если ждет пять минут, значит, свой. Кто ещё будет на холоде стоять и в темноту пялиться? Логично? Потом подхватила сброшенную сумку и помчалась к Мослеву. Впарила тому заранее приготовленные бронзовые слитки. Глупый братец схватил эти чушки и поскакал прочь, не сменив номера. Кружной дорогой через свалку. Там пальнул в инспектора...

- А потом его подобрали милиционеры, - ехидно прищурился Рогожкин. Фамилии их вот только подзабыл. По существу давай фантазируй.

Ямщиков рассмеялся и продолжил:

- Наша дамочка сплела макраме с вениками, а, может, ещё днем от скуки это сделала. Во всяком случае, прицепила веники к своему "Че-Зету", провела малярные работы, уничтожив все следы, и отбыла в непонятном направлении. Не думаю, что вернулась в свой гараж. Скорее всего в каком-то другом месте оставила свой мотоцикл и костюм.

- Третий гараж? - предположил Рогожкин.

- Вероятнее всего. В снегу бросать рискованно. Найдет какой-нибудь тимуровец, прибежит в райотдел, начнут хозяина искать, свежую краску нюхать...

- Да уж, - вздохнул Рогожкин, - а утром сегодня, наверное, с утра на автобусе или ещё на чем другом приехала. Но не на мотоцикле. Они с Шефом ребята толковые, а лишняя минута на мотоцикле - лишний риск.

- Вот именно, - согласился Ямщиков. - Стараются от любого пустяка застраховаться. И сюда она прикатила не только воздухом подышать, а с проверкой. Когда убедилась, что дом целехонький стоит, небось, полпуда икры выметала. Да я ещё пугнул.

- Ну и зря, - недовольно произнес Рогожкин. - Я тебе такой команды не давал. Думал, ты и так поймешь - только отследить до норки.

- Да понял я, не первый год замужем. Но мышки не любят, когда у них за спиной шуршат, - принялся объяснять Ямщиков. - Хотел убедиться, что это точно она. Может быть, даже подружиться.

- Подружился... - недовольно пробурчал капитан. - Что вот она сейчас делает?

- Лыжи вострит, конечно. Надо дорогого Шефа предупредить о провале и получить инструкции.

- А, может, она их заранее получила на все случаи жизни? - продолжал проявлять недовольство Рогожкин. - Они и этот вариант должны были просчитать.

- Ставка была на взрыв и мощный пожар. - Ямщиков потер подбородок в задумчивости. - А в такой провальной ситуации только сматываться остается. Так что наиболее вероятная инструкция - дай бог ноги.

- Слушай, а она точно в этом саду? - забеспокоился Рогожкин.

Я от нее, конечно, изрядно отстал, но то, что сюда в калитку въехала, и за километр ясно видел.

- Так-то оно так, - кисло произнес капитан, но мысль свою не закончил. - Что-то наши долго не едут. Эх, сиганет эта спортсменка через забор да усвистает на лыжах!

Из калитки сада вышел рослый дед в грязно-белом армейском полушубке с фанерной лопатой в руках. Неспеша принялся отгребать и откидывать снег от створок ворот. Хотя откидывать было, в сущности, нечего. Снегопад давно не наблюдался, так только, ветром немного намело. Дед, помахав лопатой, оперся на неё и стал издалека разглядывать машину. Действительно интересно - встал "уазик" и стоит уже битый час.

Подкатила оперативная "волга". Из неё выкарабкался майор Чертинков, следом - двое парней из его отдела. Все в милицейской форме. А последним вылез Саня Ерошин. Дедок у ворот вначале, видать, просто оторопел, а потом задергался. Хотел, вроде, за калиткой скрыться, но потом решил остаться на месте.

Когда к нему подошли, он был спокоен и полон достоинства. Впрочем, достойный вид ему придавала не только борода лопатой во всю грудь, но и полковничья папаха с кокардой. Из-под папахи на плечи спадали великолепные каштановые кудри, чуть тронутые сединой. В подшитые валенки были заправлены офицерские бриджи с красными генеральскими лампасами, только не положенного Уставом красного цвета, а почему-то желтые. И лицо деда было довольно моложаво.

Он посмотрел удостоверение Чертинкова и пригласил всю компанию к себе в сторожку. Сторожка оказалась солидных размеров избой, судя по выгоревшей нумерации на серых бревнах, перевезенной из какой-то захиревшей деревни. Внутри изба поражала изысканным интерьером: иконы в красном углу, расшитые рушники, резная мебель, всякие деревянные и берестяные поделки. И ещё там оказалось множество картин, только не на стенах, а возле стен. Полотна на подрамниках были расставлены, словно на выставке.

Оказалось, сторож Семенов действительно готовится к выставке. И вообще ему всего сорок один год, а по призванию и образованию он художник. В избе находилась молодая женщина - жена Семенова и тоже художница. У Ямщикова голова пошла кругом: куда ни плюнь - сплошные художники. После нескольких малозначащих вопросов Рогожкин задал главный:

- Тут к вам в сад недавно девушка на лыжах прибежала. Не подскажете, в каком она доме обитает?

- Это Лина, что ли? - ошарашил ответом сторож-художник. - Подскажу. Даже проводить могу. Участок из самых дальних, идти надо зигзагами, сами не найдете.

Вместе с Семеновым пошли Рогожкин, Ямщиков и Ерошин.

Чертинков поставил одного из своих орлов у ворот, а с другим отправился "прогуляться по садику". Ямщиков тут же привязался с вопросами к сторожу.

- А что это вид у вас, Иван Сергеич, такой колоритный: папаха, борода, как у ветерана, и лампас казачий?

Семенов довольно ухмыльнулся:

- А для понту! Им тут был нужен сторож почтенный, семейный, желательно из отставных вояк. А меня как раз три года назад квартирный вопрос доконал. А тут, елы-палы, хату дают, чтоб сторожил безвылазно, и сто двадцать гульденов в месяц - по рваному с участка. Я это дело надыбал, батину ксиву в карман - он у меня полковник в отставке, - бороду растрепал, гриму на фейс бросил, Люську платком повязал по-бабьи и велел в пол глядеть. Короче, вкатываюсь к преду этой Канатчиковой дачи: здравия желаю, елы-палы, на деревню едет молодой полкан. Так он мне в портки и вцепился, и все лапти облобызал. А лампасы золотые я для полной хохмы пришпандорил.

- Дорогу для нас чистил, что ли?

- Вот еще! Себе. В город картины повезу. У меня "запор".

- Хм, да... - смутился Ямщиков и подумал, что среди художников встречаются весьма странные типы.

- Да "запорожец", елы-палы! А ты подумал, я шиз? А?

Семенов захохотал.

- Ничего подобного. Запоры ещё и на дверях бывают.

- Эт-точно. А ещё у тех, кто жрет что попало! А, елы-палы?

Живописец веселился от души.

- У этой Лины здесь сад? - переключился на другую тему оперуполномоченный.

- Нет. Тут делец один живет, антиквариатом балуется, иконками, картинками. У меня уже штук пятнадцать купил, елы-палы. Куда-то сплавляет, барыга. Наверное, паразит, приличный куртаж рвет. Я ему постоянно цены повышаю. Торгуется, змей, а все равно берет. Знать бы, куда он их багрит, да напрямую сдавать.

Рогожкин встрепенулся:

- Лина его подружка?

- Раньше была, это точно. А сейчас, похоже, какие-то дела на пару крутят. Ключ у неё свой, наезжает время от времени. Ночует, елы-палы, на лыжах гоняет, как сегодня.

- Делец, получается, тоже с завода стальных канатов? - не унимался капитан.

- Это ты про вывеску? Канатчикова дача, елы-палы, все кругом хохочут. Тут с завода человек пятнадцать: главбух, главинженер и прочий шишняк. У них на каком-то болоте ещё сад есть, номер один. Вот там все работяги и кучкуются. А тут место клевое: дорога, автобус, город рядом, лес - кайф! Так что всякой твари по паре: торгаши, боссы разные, деляги. Каждая вторая хибара - кирпичная. Вот мы и пришли.

"Хибара" из белого силикатного кирпича, больше похожая на башню, поднималась на два этажа, да ещё под крышей блестело широкое окно мансарды. Судя по высокому цоколю, имелось помещение и ниже первого этажа. На дверях висел замок.

- А вы уверены, что это тот дом? - Рогожкин задал вопрос как бы всем сразу, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Дык, елы-палы! - возмутился Семенов. - Чтоб у меня борода отсохла и уши отпали! Да вот какая тропа протоптана сюда. Больше ж и нет никого тут зимой.

- Ключ есть? - Рогожкин теперь спрашивал его персонально.

- А мне зачем? Да и дверь эта - камуфляж для дураков. За ней железная с хитрым замком. На окнах решетки.

- Вижу. Адрес этого дельца есть?

- Телефон. У них тут у всех телефоны в тетрадь записаны. Чтоб, как хибара сгорит, я сразу позвонил.

- Так у вас тут тоже телефон есть? - удивился Рогожкин.

- Нет, слава богу, елы-палы. А то бы задолбали звонками. Из деревни можно в город позвонить.

- Они отправились обратно к воротам. На полпути их ждал майор Чертинков с лыжами. Все поняв по обескураженным лицам коллег, не удержался, чтобы не поддеть.

- Ну что, несолоно хлебавши? А я вот тут в парничке лыжи нашел. Валяются себе, как неродные. Эти, Ямщиков?

- Эти, Кировской фабрики.

- Они самые, елы-палы, - подтвердил Семенов.

У ворот ждало другое неприятное известие. Один из чертинковских орлов обнаружил дыру в заборе. К дыре вела тропка прямо через участки, а затем исчезала в березняке. Сторож вскинул бороду:

- Какая дыра? У меня, елы-палы, полный альянс на территории.

Сходили к дыре. Действительно, пара досок была оторвана и аккуратно отставлена в сторону.

- Во, паразиты, елы-палы, - ругнулся Семенов. - И кому понадобилось? Сейчас же заколочу.

- А что в той стороне? - Ямщиков ткнул пальцем в направлении тропинки.

- А ничего. Сельпо в деревне через два километра, елы-палы-раздолбалы.

Оставалось только возвращаться в город. Чертинков на "уазике" на всякий случай решил съездить в деревню. Рогожкин с Ерошиным ещё разок вздумали прогуляться по саду, а Ямщиков остался покурить у ворот. Слегка морозило, солнце пробилось сквозь дымку, засверкало на снегу. Семенов снял пудовый замок с огромного сарая, сколоченного из соснового горбыля. Маленький зеленый "запорожец" смотрелся в этом своеобразном гараже, как котенок в собачьей будке. Художник сшиб папаху на затылок и подмигнул Ямщикову:

- Смотрите, Шура, что можно сделать из простой швейной машинки Зингера!

"А пошел ты! - мысленно выругался оперуполномоченный. - Какой я тебе Шура, весельчак хренов." Но потом вспомнил: Ильф и Петров, "Золотой теленок". И потому откликнулся в том же духе:

- Натуральная "Антилопа-Гну". А кстати, пан Козлевич, давайте-ка я номер телефона того деляги запишу.

- Да хоть всю тетрадь перепишите, елы-палы. А драндулет называется "Кузнечик".

Они вошли в дом. Ямщиков расположился за кухонным столом так, чтобы в окно видеть ворота и калитку. Семенов услужливо раскрыл потрепанную общую тетрадь.

- Вот, восемьдесят шестой участок. Пупцов. Во фамилия, елы-палы! Повернулся к жене: - Люсь, ты там в "запор" кинь какой половичок на заднее сиденье, я сейчас картины понесу.

Та молча, с загадочной улыбкой, вынесла полосатый половик из большой комнаты и, как была, в свитере, вышла за дверь. Художник, насвистывая, стал собирать полотна. Ямщиков вышел во двор. Вскоре Семенов загрузил своего зеленого "Кузнечика".

- Если не нужен, то я поскакал.

- Скачи, - махнул рукой Ямщиков.

Жена распахнула ворота. "Кузнечик" окутался сизым дымком и, звонко тарахтя, покатил к шоссе. Вскоре вернулись Рогожкин с Ерошиным, раздосадованные и недовольные. Ямщикову было не легче, в придачу он чувствовал свою вину: ведь это он спугнул Лину. Люся помахала с крылечка.

- Приходите на выставку.

- А где будет выставка? - оглянулся Ямщиков.

- В ДК РТИ, открытие в следующую субботу.

- Спасибо и до свиданья. Обязательно придем.

Когда садились в машину, Рогожкин оценивающе посмотрел на Ямщикова.

- Ты что, Петрович, серьезно на выставку собрался?

- А вы когда, товарищ капитан, в последний раз на выставке были?

- Давненько. Как-то в отпуске в Третьяковку ходил.

- Ну, это музей, а я про выставку.

- Тогда, пожалуй, ни разу.

Ямщиков вздохнул:

- Вот и я ни разу за всю сознательную жизнь.

- А нам когда по выставкам разгуливать? - встрял Ерошин. - То убийство, то разбой, то детей воруют.

- Так-то оно так, - снова вздохнул Ямщиков, - но ума и культуры от этого не прибавляется. Я вот сижу и думаю, а не дурак ли я?

- Ну, вопрос, конечно, интересный, - рассмеялся Рогожкин. - Как сейчас говорят, однозначно не ответишь.

Машина ровно бежала по шоссе. Все молчали. Первым снова заговорил Ямщиков.

- Что-то здесь не то. Не нравится мне этот "елы-палы". Похоже, кинул нас, как первоклашек.

Капитан обернулся с переднего сиденья.

- Ну-ка, объясни.

- Да вот ни разу не спросил, что нам от Лины надо, что она натворила.

- Это ещё ничего не значит. Может, ему до фени.

- А дыра в заборе? Чтоб он да не знал? В сельпо бегают... Одни шишки да бугры в саду обретаются, побегут они в сельпо по сугробам - лаптем щи хлебать. У них все с собой привезено. В сельпо и слов таких не знают, как у них закусь называется. Если кто и побежит, так только сам Семенов. И доски он не приколотил, поторопился уехать.

- Что ж ты его не придержал?

- Дык, елы-палы, голова дубовая! Сейчас только доходить стало. Там-то все думал, куда она скрылась и все такое. И вот еще: в музеях все картины в рамах, а на выставках как?

- Погоди! Точно, все картины к деревяшкам приколочены и никаких рам, Рогожкин повернулся к шоферу. - Слышь, Володя, "запорожца" догоним?

- Ха, да мы его уже сто раз перегнали, уже в город въезжаем.

- Нет, - подал голос Ямщиков, - я смотрел по сторонам. Не было зеленого "запорожца".

- Час от часу не легче, - пробурчал Рогожкин. - Куда ж он делся?

На этот вопрос никто ему дать ответа не мог...

Дом культуры завода резино-технических изделий был угнетающе пуст. И то сказать - дневное время. На стене висело расписание работы кружков и секций - все вечером. Вахтерша отлепилась от вязания и на вопрос о начальстве принялась путано толковать, что Алла Демидовна ещё придет, а Маргарита Тереховна уже должна прийти. Наконец разыскали какого-то методиста, точнее, методистку. Она подтвердила, что выставка через неделю, но картины привезут за день до неё и развесят вечером, а афиши уже висят. Что и говорить, с её стороны это был лучший способ испорченное настроение милиционеров превратить в отвратительное. Уже выходя из здания, Ямщиков все-таки поинтересовался насчет рам к картинам. Методистка заверила, что как же, обязательно, хотя бы реечки по бокам... Но на улице оперативников ждал приятный сюрприз - к ДК с треском подкатил зеленый "Кузнечик", распахнулась дверца, и показался серый подшитый валенок, а затем и дурацкий желтый лампас.

- Картина Репина "Не ждали"! - крякнул Семенов. - С проверкой приехали, не доверяете.

- Не доверяем, - подтвердил Ямщиков. - Куда отвезли Эвелину Медведенко?

- Да вы что, елы-палы!

Художник начал было прикидываться обиженным и валять дурочку, но через пару минут понял, что дело весьма серьезное, и выложил все, как на духу.

Лина прибежала на лыжах вся запыхавшаяся, сказала, что милиция устроила на неё облаву за антикварные дела, и попросила помочь. К милиции Семенов симпатии никогда не испытывал, антикварное дело считал полезным для искусства и истории, да и вообще любую торговлю считал делом нормальным и достойным. Посему спрятал Лину в гараже, а потом аккуратненько вывез под носом у Ямщикова, прикрыв половичком и живописными полотнами. Он предлагал ей отсидеться до вечера, а потом уже переправить в город. Но она в истерике была, в ногах валялась: исхитрись, увези немедленно. Ну, он и рискнул. Выехал удачно, не придержали в воротах, но на всякий случай съехал с дороги и переждал, пока милиция мимо проедет. А высадил пассажирку за квартал от дома Пупцова, он же у него в квартире бывал, когда картины продавал.

Ерошин пересел к Семенову в "запорожец", поехали смотреть место, где тот высадил Лину. Тем временем по рации передали данные на Пупцова. Числится в скульпторах, сколотил лет пятнадцать назад артель. Лепили барельефы для оформления красных уголков и клубов, лили из гипса бюсты вождей и гениев, не брезговали и "африканскими" масками. В последнее время перешли на надгробные памятники. Через Пупцова шли заказы и материалы. У него оседала и львиная доля прибыли. Но артель, похоже, только прикрытие для более солидных дел. В последнее время Пупцов много времени проводил в Москве, Петербурге и Таллине. Часто выезжал за границу: Швеция, Дания, Финляндия, Австрия. Пять месяцев назад у него конфисковали на таможне шесть икон, впоследствии признанных малоценными. В настоящее время Пупцов лежит в больнице, уже второй месяц: автомобильная катастрофа. Слишком разогнал свой "мерседес" по российской дороге. Заведено уголовное дело по факту смерти пассажирки. Экспертиза установила, что у машины были неисправны тормоза и рулевое управление. Оперативники тут же вспомнили этот нашумевший случай. Подвыпившая компания набилась в машину, аж восемь человек; хозяин решил показать, на что способен его лимузин. Дело было поздно вечером, асфальт, хоть и расчищенный от снега, все-таки ледовые пятнышки имел. Да ещё какой-то "шараш-монтаж" траншею поперек выкопал, положил в нее, что надо, а потом зарыл и даже не заасфальтировал, только мерзлую землю горбом навалил. С этого трамплина и прыгнул "мерседес". Его потом на куски раздирали, чтобы достать то, во что превратились пассажиры.

Квартира Пупцова не была опечатана, да оно и не полагалось: в больнице мужик, а не в тюрьме. Дверь, обитую декоративной рейкой, украшала затейливая ручка в виде литой львиной лапы. Ямщиков протянул руку в перчатке, плавно надавил. Дверь, как и следовало ожидать, не подалась.

- Что делать будем? - спросил у Рогожкина.

Тот несколько раз надавал на кнопку звонка, пожал плечами. Распорядился:

- Ерошин остается здесь, а мы дальше пойдем.

На улице ещё раз спросили Семенова, где тот высадил Лину. Художник, нервно теребя бороду, второй раз объяснил: свернул через железнодорожные пути, проехал мимо гаражей и у домов высадил. Она помахала рукой, потом смотрела, как он развернулся и уехал. Семенов видел её в зеркало заднего вида, пока не свернул за переезд. Стояла и смотрела.

Ямщиков с Рогожиным переглянулись. Капитан начал размышлять вслух.

- Значит, убедилась, что уехал, а потом пошла в дом. Не хотела, чтоб видел?

- Глупо, - возразил Ямщиков. - Сама же просила подвезти к дому Пупцова. Логично предположить, что, имея ключ от "хибары", имеет ключи и от квартиры. Может, в другую сторону направилась? В лыжных ботинках...

- И в приметном лыжном костюме. Переодеться надо, переобуться.

- А если смотрела на что-то другое? - Ямщиков размял сигарету. Может, хвост отслеживала, а может... - Он прикурил, выдохнул дым. - Может, гаражи оглядывала. Пойдем, тоже оглядим? - Придержал за локоть художника. Гараж Пупцова там же?

- Ну да, - неуверенно подтвердил тот. - Вроде там.

Две секции кирпичных кооперативных гаражей с наезженной обледенелой дорогой между ними располагались вдоль железной дороги. На металлических дверях написаны номера автомашин. Вот только номера пупцовского "мерседеса" никто не знал, а связываться по радио с управлением не хотелось - много времени уйдет.

- Слышь, Кузьмич, - Ямщиков подошел к капитану, - у всех по два, по три замка висит, а у некоторых один. Значит, машины в гараже нет, воров бояться нечего. А у этого вообще, похоже, только на внутренний закрыт, неохота на пустой амбарники вешать.

Этот гараж сразу привлек внимание. У одной створки высилась изрядная снежная куча, за то у второй подчищено. Прикрыта она была неплотно, а замок в проушинах висел вовсе косо, почти боком лежал. Ямщиков подтянул перчатки, двумя пальчиками осторожно пошевелил замок.

- Да ладно, - махнул рукой Рогожкин. - Думаешь, его голыми руками запирали на таком-то холоде? Боишься отпечатки смазать?

Замок качнулся и... открылся. Он не был заперт, а только продет в петли и сведен с дужкой. Оперативники тут же отступили на шаг, переглянулись, поняв друг друга без слов. Ямщиков движением руки отстранил Семенова и стал разглядывать снег у ворот. То же самое делал и Рогожкин. Через две минуты они прекратили это занятие и тяжко вздохнули:

- Ничего!

Такая синхронность вздохов и слов могла бы показаться смешной, да оно, наверное, так забавно и выглядело со стороны. Но Семенов даже не улыбнулся. Он не моргая глядел из-под низко надвинутой папахи, и его уже начинала поколачивать нервная дрожь. Дурные предчувствия легко и сильно овладевают творческими натурами.

Рогожкин осторожно отвел скрипучую створку.

На полу гаража, скрючившись, на боку лежала Лина Медведенко. На побелевшем лице навсегда застыло удивление и боль. Открытые глаза мутно остекленели, изо рта набежала лужица подмерзшей крови. Кровавые пятна были и на белом китайском пуховом пальто - спереди и на спине. Обеими руками женщина прижимала к животу пустой вельветовый футляр для драгоценностей. Они склонились над трупом.

- Нагара нет, - тихо сказал Ямщиков.

- Насквозь, - так же негромко, словно бы не ответил, а размышлял свое Рогожкин.

- Да, соответствуют. Колотые.

- Стрижено, брито... Криминалисты скажут.

Они разогнулись. Беззвучно рыдал художник Семенов. Слезы бисером замерзали в просторной бороде. Он сорвал папаху, уткнулся в неё мокрым лицом, глухо, сквозь слезы проговорил срывающимся голосом:

- Да лучше бы я её вам сдал... Э-эх, елы-палы...

И грузно осел в снег.

Пока ожидали бригаду, Рогожкин осмотрел гараж и у стены среди колес и разных автомобильных железяк-запчастей нашел белую сумочку, очевидно, отброшенную туда во время борьбы жертвы с преступником. В сумочке нашлось несколько сторублевок, кое-что из косметики и конверт, а в нем загранпаспорт на имя Тюриной Татьяны Ивановны, но с фотографией Лины. Через погранконтроль пройти с таким документом абсолютно невозможно - слишком грубо переклеена фотография и подделаны печати. Еще в гараже стоял черный "Че-Зет", а в рюкзаке были кожаный костюм, сапоги и красный шлем.

Криминалисту не потребовалось много времени, чтобы восстановить картину убийства. Преступник нанес удар сзади в область поясницы. Четырехгранный длинный клинок с пазами в каждой грани пронзил женщину насквозь. Убийца зажал ей рот рукой - к губам примерзли шерстинки с варежки. Женщина стала падать, он её придержал, поэтому Лина опустилась на колени, прижимая к ране в животе вельветовый футляр. Затем убийца несколько раз ударил её своим страшным оружием спереди в грудь. В притвор ворот попал снег, он не стал с ним возиться, а прижал створки, как мог, и продел в проушины замок...

- Ну, что скажешь? Ты же знаток по части всего, что режет и стреляет.

Они снова сидели в машине. Ямщиков курил, выпуская дым в щелку над приспущенным боковым стеклом, а Рогожкин цеплял его вопросами.

- Мда... - Ямщиков швырнул окурок в снег, захлопнул дверцу. - Крепко мы прокололись, обделал нас Шеф. Я виноват - спугнул дамочку.

- Не знаю, не знаю... Она бы и так в город сразу рванула, - дом-то не сгорел. А может, он и её планировал в расход. Загранпаспорт липовый только для наживки годится. Собирался бы с ней в загранку махнуть, так и документы бы выправил натуральные, а не эту туфту смастерил.

- Да уж, поработать ему пришлось. Видно, не хотел, чтоб в УВИРе светилась.

- Это ладно, ты про рапиру расскажи. Чем он её шпиговал? - С рапирой по улице не погуляешь, а вот что-нибудь покороче под пальтецо можно пристроить. Французский штык-шпагу, например, от винтовки Лебеля. Образца, дай бог памяти, девятьсот седьмого, не то восьмого года.

Рогожкин усмехнулся.

- А что же не багинет какой, времен Очакова и покоренья Крыма? Тоже антиквариат будь здоров.

Ямщиков насмешку проигнорировал.

- В гражданскую через Россию тьма антантовского оружия прошла. Винтовки-то даром никому не нужны - патроны не достать, а клинков много сохранилось. Такой тип только у французов - четырехгранный игольчатый. Кустарным способом подобную штуку замучаешься делать - ложбинки на гранях больно хитрые, круглые, с нависающими краями. Вот так. Но шампур этот дело пятое. Важнее другое. В гараже нет ни одного ключа: ни от квартиры Пупцова, ни от квартиры Лины, ни от её гаража, ни от этого...

- Короче, - перебил Рогожкин, - хочешь сказать, Шеф все ключи с собой унес?

- Да не в ключах дело! Хотя и в них тоже. Давай по порядку просчитаем все действия Лины, - Ямщиков начал загибать пальцы. - Прибежала на лыжах в Канатчикову дачу, так? Лыжи бросила в чужой парник, заскочила в скворечник, взяла ключи от квартиры и гаража...

- Чего же не переоделась?

- Торопилась. Семенов в себя придет, поподробнее расскажет. Он бы её сразу увез, да пока движок грел, нас целая команда собралась. Зато потом поехал, почти не разогревал машину. А вот моя версия всего дальнейшего. Первым делом она побежала в гараж и забрала драгоценности, но без футляра. Его оставила на месте в каком-нибудь укромном тайничке. Уже потом пошла на квартиру к Пупцову, там переоделась и позвонила Шефу. Тот велел ждать, может, прямо в гараже. Во всяком случае, именно там произошел решающий разговор, Лина отказалась отдать сокровища, и он её прикончил.

- Чепуху ты насочинял! - пренебрежительно отмахнулся Рогожкин. - Ну посуди, зачем её убивать, если только она знает, где бриллианты? Скорей всего, она сама их ему и отдала. Тут он её и кончил.

- Это, конечно, правильная мысль, но ведь он мог её убить и ещё по одной причине - угрозы с её стороны. Она кто? Слепой исполнитель, ничего не знала, а он Шеф, всему голова. Бриллианты - дополнительная гарантия. Уверен, что он хотел от неё избавиться, так же, как и от братьев Мослевых, но только попозже, чтобы не сразу нашли, аккуратненько. Но пришлось поторопиться. Видимо, тоже запаниковал, почуяв, что мы на хвосте. Так вот, когда Лина забирала драгоценности, она не смогла сразу закрыть дверь или не сочла нужным. Поэтому и не взяла ключ, когда пришлось возвращаться в гараж!

- А с чего ты решил, что бриллианты лежали в гараже?

- А с чего ей сюда приходить? Это тебе не курьерша-дурочка, знала, что под мостом подобрала. Как жареным запахло, так сразу сюда и кинулась, и ключи от гаража с собой на дачу тоже не зря увезла. Зачем бы ей у гаражей из теплого "запорожца" вылезать, если за ключами ещё целый квартал идти на квартиру к Пупцову?

- Резонно, резонно...

Они помолчали, занятые своими мыслями. Первым заговорил Ямщиков:

- Позвонить могла бы из любого автомата. Могла просто сесть на мотоцикл и смыться... Может, так и хотела?

- Видно, крепко повязана с Шефом, вынуждена была позвонить.

- Нет! - Ямщиков приложил руку ко лбу, словно для того, чтобы мысли не разбежались. - Смотри, если ей через неделю на работу выйти, то никто бы и не догадался, что она в каких-то темных делах повязана. Шеф бы тем временем крутнулся с бриллиантами. Представь себе, что у него тоже загранпаспорт, тоже на другое имя, но сделан получше. Канал за бугор, судя по всему, у него налажен, не так уж и трудно горсть камушков вывезти. А подруга пусть ждет, пока он ей приглашение вышлет. А рискнет поехать, первый же пограничник на подделке поймает. А захочет ли она эту историю рассказывать, себе горя искать, ещё неизвестно. Так что был ей резон драгоценности зажилить...

На этом их малоплодотворные размышления оказались прерваны. Подкатил черный "бугровоз" начальника угрозыска. Гераскин привез санкцию на обыск квартиры Пупцова и ключи, изъятые у того в больнице. Сам Пупцов, загипсованный и растянутый, присутствовать при обыске не мог. Нашли понятых среди соседей, открыли дверь. Эксперты сразу занялись "пальчиками" на дверных ручках и телефоне, а остальные осмотром. В прихожей на полу валялись трикотажная шапочка и лыжные ботинки. На подзеркальной тумбочке лежала связка из трех больших - типично гаражных - ключей. Дальше, уже в комнате, был так же торопливо брошен лыжный костюм.

Они осторожно прошли внутрь: раскрытый чемодан, раскиданные вещи, рассыпанная денежная мелочь, документы. Рогожкин аккуратно двумя пальцами поднял паспорт, раскрыл.

- Так, Эвелина Медведенко. Очень интересно, свой паспорт бросила.

Вслед за паспортом он подобрал диплом, профсоюзный билет, права мотоциклиста и просто какие-то справки с печатями. Все на имя Эвелины Медведенко. Судя по всему, они ей были не нужны.

Ямщиков тем временем слонялся по квартире и всюду совал свой нос, чем рассердил полковника Гераскина. Тот приказал покинуть помещение. Ямщиков пожал плечами, ухмыльнулся, загадочно подмигнул Рогожкину и отправился восвояси. По пути поднял трубку японского телефона, уже обработанного экспертом, потыкал в кнопочки, послушал, положил трубку. Потом заглянул в ванную, поскреб белесый налет в раковине, а в туалете обследовал мусорное ведро, придя от него в восторг. Он даже вознамерился прихватить его с собой, но ему не дали. Он с сожалением отдал тяжелое ведро, до половины наполненное осколками гипса и грязным полиэтиленом. Потом в прихожей сунулся в стеной шкаф, набитый всяким хламом, банками, кистями, коробками, мешками, пластиковыми формами и гипсовыми белыми масками. Гераскину пришлось рявкнуть, и оперуполномоченный выкатился на лестницу, потирая испачканные пальцы, и с самым довольным видом. Следом вышел Рогожкин, они заговорщицки переглянулись и двинулись на улицу к машине.

Саня Ерошин, как всегда, делал самую собачью работу - разнюхивал. Но в этот раз ему сразу повезло, причем фантастически. В подвале дома оказалась диспетчерская и мастерская РЭУ, где постоянно забивали козла сантехники, механики по лифтам и электрики. Почти всех жителей дома они знали в лицо, поскольку те по любому поводу шли в подвал с червонцами и чекушками. А из узких подвальных амбразур отлично просматривались подходы к высокому крыльцу.

Саня поднимался из подвала, а Рогожкин с Ямщиковым, наоборот, спускались по лестнице к дверям подъезда. Тут они все и встретились. Ерошин сразу выложил: дамочка в лыжном костюме прибежала одна. А минут через пятнадцать подкатил какой-то тип на задрипанном ижевском "москвиче". Слесаря потому обратили внимание, что "москвич" этот - Пупцова. То есть был его, потом Пупцов купил "мерседес", на котором почти сразу и разбился, а "москвич" продал. Вот это обстоятельство возбудило мужиков, они уж очень хотели увидать, кто на пупцовской лайбе гоняет. Но разглядели только, что мужик с бородой, когда он высунулся и дамочку поманил, вышедшую из подъезда. Она к нему села, правда, не сразу, и они тут же уехали. Минут через десять он снова подъехал, но уже один. Быстро пробежал в подъезд, вскоре вернулся и укатил. Одет мужик был легко - в джинсовую куртку на меху, в джинсы, на голове формовка из приличного меха, а вот лицо по глаза серым шарфом замотано.

- Что скажешь, Петрович? - Рогожкин испытующе посмотрел на Ямщикова. И борода, и "москвич", как в деревне...

- Что скажу, что скажу... - оперуполномоченный сдвинул шапку на лоб. Козырный туз ещё в колоде. Не собирался Шеф так быстро драпать, лишние подозрения навлекать. Так что, думаю, пару дней ещё побудет в городе. Надо вещички собрать, благовидный предлог для отъезда придумать.

- А с чего ты решил, что он отъезжать собрался?

- Да вот решил. Интереснее, почему слесаря решили, что машина пупцовская? Ерошин так и подскочил:

- Я что, не сказал? "Москвичонок"-то черный!

У оперативников глаза на лоб полезли: где ж это видано, чтобы старый пролетарский "ижак" в буржуйский черный цвет красили... Вот с такими новостями направились они к Гераскину.

Нового владельца черного "Ижака" по картотеке ГАИ определили сразу. Им оказался некто Игнатов. Видимо, это была та машина, на которой ездил в Чупахино арендатор "фазенды", хотя в показаниях свидетелей фигурировал разный цвет: темно-синий, коричневый, темно-серый.

Дома у Игнатова оказалась жена. Она недавно вышла на пенсию, и на работу ей теперь ходить было незачем. Об этом она с радостью сообщила Рогожкину и Ямщикову. Сам хозяин, кандидат наук, металлург, в данный момент находился в солнечной Нигерии, где должен пребывать ещё семь месяцев до окончания контракта. Четыре месяца назад он приезжал в отпуск и купил у Пупцова автомашину за восемьсот долларов наличными и старую шпагу в придачу. А что, "москвич" только с виду такой непрезентабельный, а так очень даже ничего: капитально отремотированный, резина импортная, движок новый поставлен, цвет солидный. На шоссе сто шестьдесят только так дает. А на дачу не обязательно ездить на экспортной "Волге" или иномарке, лучше валюту во что другое вложить.

Ямщиков обратил внимание на клинки, развешанные по стенам. Оказалось, что Игнатов собирает старинное оружие из профессионального интереса, даже из Африки какие-то ассагаи привез. Изучает структуру стали, методы ковки и содержание углерода. Но оперуполномоченный сразу заметил, что гвоздиков, на которых покоились сабли и кинжалы, из стен торчит несколько больше, чем надо. Некоторые пустовали, на обоях выделялись темные полоски. Хозяйка не долго запиралась и созналась, что с месяц назад квартиру обокрали. Воры унесли несколько старинных офицерских шпаг, самурайский меч и восточный кинжал, которым муж очень дорожил и хранил в нижнем ящике письминного стола. Лезвие кинжала с обеих сторон украшала золотая насечка - арабские надписи. Он был без рукоятки, и Игнатов отдавал его в работу какому-то мастеру, который сделал великолепный черенок из кости с серебром и позолотой. О краже она побоялась сообщить в милицию, вдруг ещё обвинят в незаконном хранении оружия. И мужу боится написать...

Когда Ямщиков стал расспрашивать, а не было ли в коллекции армейского штыка в виде шпаги, она сразу поняла, о чем речь, и подтвердила, что, действительно, такой был. Игнатов не считал его достойным экспонатом и держал в машине - грабителей пугнуть, если нападут. А машину на время отъезда он сдал в аренду, она не знает кому, тем более, что своего гаража у них нет.

Таким образом, местный райотдел внутренних дел стал богаче ещё одним нераскрытым делом о квартирной краже. Хотя, конечно, подтвердилось наличие французского штыка, сданного в аренду вместе с машиной.

- Ну что, покупаю темные очки и майку? - деловым тоном задал вопрос Ямщиков.

- Зачем это? - удивился Рогожкин.

- Не в шубе же мне в командировку ехать?

- А куда это ты собрался?

- Как куда? В Нигерию. Там ведь жарко!

- Ага, - капитан с интересом посмотрел на подчиненного. - И в лесах очень много диких обезъян.

- Чертова пропасть!

- Рылом не вышел. И званием.

- Ну да, - согласился Ямщиков, потирая подбородок, - не вышел. Ниже капитана нельзя посылать. К обезъянам...

- Ладно, ладно. Ты только наверху не ляпни насчет Нигерии, а то горсовет десять тысяч инвалютой на снаряжение выделил, ещё додумаются на эти бабки делегацию отправить с остановкой в Париже. Лучше к нотариусу съездим, выясним, на кого доверенность оформлена.

- Годится. Только я ещё раз к мадам Игнатовой забегу, один вопросец довыясню.

И Ямщиков вернулся в кваритру законного владельца "москвича", но буквально через пару минут вернулся. Рогожкина раздирало любопытство, но он напустил на себя безразличный вид и ни о чем не спросил. За три часа они объехали все нотариальные конторы, нашли договор продажи автомобиля гражданином Пупцовым гражданину Игнатову, а следов доверенности на право управления этим автомобилем не отыскали. Оно и понятно, ведь сейчас доверенность на управление можно на любой бумажке от руки написать, главное, чтобы подпись была. Очень удобно для рэкетиров и жуликов.

Только после этого Ямщиков сказал, зачем возвращался в квартиру. Он выяснил, каким образом производится арендная плата. Оказывается, неизвестный арендатор каждый месяц перечисляет хозяйке на сберкнижку рублевый эквивалент ста долларов. Номер сберкассы и счета он, разумеется, записал.

- Ну что ж ты, чудила, - расстроился Рогожкин, - сразу-то не сказал!

- А ты спрашивал? И потом, если он сумел без доверенности обойтись, неужели тут наследит? Впрочем, косвенная улика...

Пока добирались в сберкассу, оформляли изъятие, наступил вечер. Оказалось, некто Прохоров Иван Сергеевич открыл счет в этой же сберкассе специально, чтобы делать безналичное перечисление на сберкнижку Игнатовой, потому что у него на счету постоянно болталось всего двадцать рублей. Подпись свою ставил каллиграфически сберкассовским пером-макалкой, что, однако, почерк не портило. По адресу, который он указал как свой, естественно, проживал совсем другой человек.

- Куда теперь? Я так думаю, что денежку переводил не сам Шеф, а какой-нибудь чайник, который его и в глаза не видел. - Рогожкин обернулся, ожидая, когда Ямщиков выйдет следом в общий зал.

Народа в сберкассе, несмотря на близкое закрытие, топталось много. Одни, поддавшись слухам, в панике норовили сдать наличные, чтобы не пропали при реформе, другие, наоборот, снимали деньги, ожидая замораживания счетов. Милиционерская зарплата такие панические настроения не стимулировала, Ямщиков равнодушно протолкался сквозь очередь к столу, взял ручку с грязным кривым пером, макнул в непроливашку, подал Рогожкину:

- Распишись не торопясь.

Рогожкин с интересом осмотрел стальное перо, покрытое чернильной грязью. Хмыкнул:

- Надо же, какой антиквариат. Наверное, у них тут запасы ещё с довоенных времен остались.

- Нет, не поэтому, - возразил Ямщиков. - Школа рядом, ученички шариковые ручки на переменках крадут, а эта никому не нужна.

Перо цеплялось, рвало бумагу, с него сбегали капли. Капитан аккуратно положил ручку и, довольно улыбаясь, стал обтирать бумажкой фиолетовые пальцы.

- Петрович, ты прав! Это наверняка сам Шеф буквы рисовал. Художник, профессионал! Вот что значит привычка.

- Привычка - великое дело. Вот заметь, как ты вечером домой приходишь. Кнопочку нажмешь - и за косяк.

- Язва ты и паразит! - Рогожкин чуть не обиделся за такой клеветнический выпад. - Сам в столовой в перчатках ешь, чтобы поварские отпечатки не испортить.

- Верно. А ещё судмедэксперты перчатки не снимают, время экономят, поел - и снова в труп полез.

В машине их ждало приятное сообщение: нашелся черный "москвич" - во дворе дома по улице Линьковской. Сейчас с ним эксперты работают.

- Поехали на Линьковскую! - скомандовал Рогожкин шоферу.

- А где это? - удивился тот.

Оперативники, к своему стыду, тоже не знали. Пришлось связываться с диспетчерской. Оказывается - бывшая Жданова, совсем близко. Тем не менее Рогожкин всю дорогу ругался:

- Депутаты-акробаты! В городе всю зиму батареи чуть теплые, а они вывески меняют! Площади Коммунистических субботников прежнее название вернули - Хлебная! А какая ситуация в городе с хлебом? Свой Совет переименовали в Думу, как будто думать начали!

"Москвич" эксперты к их приезду уже обработали: руль в замшевом чехле, на рычаге меховой набалдашник, все остальное тщательно протерто. Отпечатков - ноль, только свой экспертный порошок зря потратили. Любопытный факт: отсутствует аккумулятор. Ямщиков полез под капот, убедился, обрадовался. Рогожкин это сразу заметил.

- Ты что, Петрович, засиял как красно солнышко среди полярной ночи? Туз-то козырный ещё в колоде, поди?

- Нет колоды, карты сданы! Смухлевал Шеф, самого тяжелого туза вытащил, килов на сорок. А козыри-то ещё не объявлены!

- И кто же их объявит?

- Чье последнее слово, тот и объявит. Причем скоро. Завтра.

Их прервал эксперт. В двух шагах от машины он обнаружил в снегу следы вылитой жидкости, как оказалось - электролита. Тут же и пробка нашлась.

- Понял! - торжествовал Ямщиков. - Аккумулятор вытащил и электролит слил. О чем это говорит? Хоть на килограмм, а тащить легче. Тем более, что в машину ставить этот аккумулятор больше не будут, даже пробки выброшены.

Тут как раз подоспели сведения, собранные у жильцов. "Москвич" подъехал после шести, уже в темноте, и встал в самом темном углу. Шофера никто не видел, но слышали - капот захлопнул. Впрочем, саму машину чисто случайно нашел инспектор ГАИ, живущий в этом доме. Заехал на минутку и осветил номер. Тоже профессиональная привычка - всякий номер фиксировать: нет ли в розыскном реестре.

Рогожкин пытал Ямщикова, почему тот решил, что колода сдана, какие у кого карты на руках, и на кой черт Шефу аккумулятор без машины и электролита? Оперуполномоченный как всегда ерничал:

- Ну вот, смотри: борода. Козырь? Козырь! Для нас, по крайней мере, во всяком случае, - крупная карта, король. А он эту масть - раз, и сбросил. А первый ход, заметь, его. Он с бороды не зайдет, это точно, и куда мы с бородатыми фотороботами?

Картежно-розыскные разработки прервал следователь прокуратуры Юра Елецких - мрачный, усталый и с насморком. В последние месяцы весь отдел по расследованию убийств так выглядел, было с чего... Юра подергал капот, тот открылся. Юра заглянул внутрь, посветил фонариком, пощупал провода, захлопнул. Высморкавшись на снег, в придачу ещё и сплюнул.

- Вот таким путем, - аккумулятор вообще посторонний ворюга уволок. Видали: свободно капот раскрывается?

Рогожкин толкнул Ямщикова плечом, но тот хранил непроницаемое выражение лица. Потом начал толковать, что неплохо бы прямо завтра с утра вызвать на допрос Игнатову. Все-таки она получала деньги от неведомого арендатора. Елецких очень быстро согласился выписать повестку на девять утра, и Ямщиков тут же помчался к Игнатовой, чтобы немедленно вручить. На этом рабочий день можно было считать законченным. Отчеты написать - и домой.

Покончили с бумажными делами в десятом часу. Ерошин, как самый младший, в том числе по званию, отправился мыть чайные чашки. Ямщиков покосился на дверь и дернул за полу капитана, уже надевшего пальто.

- Слушай, а Шефа взять ты не хочешь?

Рогожкин не спеша застегнул пуговицы, надел шапку.

- А козырный туз у тебя есть?

- Конечно! - Ямщиков вытащил из-под стола руку с пистолетом. - Смотри, какой красавец. Бьет любую карту с пятнадцати шагов!

- А ну-ка расскажи.

- Пошли к Гераскину. Он наверняка ещё здесь торчит.

Полковник молча постукивал мундштуком беломорины по спичечному коробку. Переваривал сказанное Ямщиковым. Подул в папиросу, примял, сунул в зубы. Этот долгий ритуал перед каждым серьезным разговором всегда раздражал Рогожкина. Не утерпев, он щелкнул зажигалкой и сунул огонек к папиросе. Гераскину пришлось закурить и начать говорить по теме.

- Логика во всем этом, конечно, есть, но, кроме логики, должны быть вещественные доказательства, улики. Аккумулятор вот тоже... Может, его действительно какой-нибудь левый Вася унесли.

- Воры стекла снимают, колеса. Аккумуляторы выдирают, только когда угнанную машину раздевают дочиста, - возразил Ямщиков.

- Ну, а с чего ты взял, что Игнатова сама сдала машину в аренду, а вовсе не муж?

- Деньги ей стали переводить через два месяца после отъезда мужа, проверено в сберкассе. Машину она застраховала по рыночной цене в это же время. А когда я принес ей повестку и посоветовал к утру вспомнить, кому муж дал в пользование машину, да ещё высказал удивление, что он не поручил ей это дело контролировать... Самообладания ей не хватает. Поди, всю ночь спать не будет. И наверняка уже позвонила Шефу, что утром к следователю вызвали. Он должен ей рот заткнуть, иначе завтра она его назовет, тогда капец.

- А если не позвонит?

- Значит, он будет дома сидеть, ничего не подозревая, нас дожидаться.

- А если уже сбежал?

- Косвенно признал совершенные преступления. Розыск и так далее...

- Допустим, я не разрешаю операцию, не убедил ты меня.

- В нерабочее время делаю что хочу.

- Все ясно с тобой. Значит, так, рации и прочее можете брать. Машина без водителя, бензин сами ищите. Отгула не дам. Торговаться будем?

- Обязательно! - подпрыгнул Рогожкин. - Два литра горючего из вашей "Волги", суббота и воскресенье - выходные.

- Литр!

- Пишите записочку шоферу.

Гераскин на маленьком листочке мелкими неразборчивыми буквами нарисовал золотым пером: "Онисимову. Выдать капитану Рогожкину литр Бензина из Волги. Г."

Оперативники вернулись в свой кабинет, и пока Ямщиков объяснял Ерошину, в чем суть дела, Рогожкин достал из сейфа такую же, как у полковника, премиальную ручку, заправленную такими же казенными чернилами, и так же малоразборчиво вписал "пять" перед "литр", поставив точку после.

"Ночь, улица, фонарь, аптека". Саня Ерошин сидит на подоконнике в подъезде, как какой-нибудь пацан. "В соседнем доме окна жолты. По вечерам по вечерам". Лучшее средство, чтобы не рассредоточить внимание и не отвлекаться - это вспоминать стихи. Хорошо, он школу не слишком давно кончил, помнит кое-что. "...окна жолты. По вечерам - по вечерам..." Окна в доме напротив постепенно гаснут. Но те, за которыми Саня наблюдает, горят. "Скрипят задумчивые болты..." Болты или болты? Болты скрипучие - хе, а ещё гений, в школе наизусть учить заставляли. Ворота скрипят чем? Ерошин стал вспоминать: шарниры, навесы, петли... Время от времени он глядел на зашторенные окна нужной ему квартиры. Это очень удобно, что в девятиэтажках есть ещё одна площадка на дополнительном этаже для обслуживания лифта. И есть ещё одно окно на лестнице, выше всех, никто не мешает. "...а на стене Недвижный кто-то, черный кто-то Людей считает в тишине." Это он, Ерошин, считает, только на окне. С окна, то есть. Или из окна?

Во двор въехала легковушка. Из неё вышли два человека, стали громко прощаться с теми, кто остался в салоне. Саня поднял бинокль: супруги Вандлер приехали после спектакля. Вот жизнь актерская, как у опера, заполночь с работы. Он опустил бинокль и вздрогнул - окна, за которыми он наблюдал, погасли. Вандлеры ещё не успели войти в подъезд, как им навстречу вышел человек в шубе до пят. Ерошин влез на подоконник, распахнул форточку, чтобы лучше видеть. Сквозь мощные линзы он отчетливо разглядел лица актеров, освещенные лампочкой из-под козырька подъезда. Но тот, с кем они разговаривали, стоял спиной, опустив на снег рыбацкий ящик. Ясно был виден только большой рюкзак, из которого торчал коловорот и длинный чехол, очевидно, стойки для палатки. Ерошин был убежден, что это тот самый, кого сегодня надо взять - Шеф. Разговор закончился, за Вандлерами захлопнулась дверь, рыбак взялся за ящик, и Ерошин увидел его лицо. Он закрыл форточку, слез с подоконника, убрал бинокль, достал рацию и стал спускаться по темной лестнице, чувствуя под рукой перила.

* * *

Человек осторожно вошел в подъезд, придержав двери, чтобы не хлопнули. Аккуратно поставил под лестницу рыбацкий ящик и рюкзак. Щелкнул выключатель - погас свет. В тяжелой шубе и больших валенках он поднимался медленно, но бесшумно. Остановился у дверей квартиры, тихо звякнул ключ. Дверь чуть скрипнула, остановленная цепочкой.

- Не двигаться!

Луч фонаря ударил в перекошенное страхом лицо, заставил зажмуриться. Брякнулся на бетонный пол длинный штык в округлых ножнах.

- Не ждали, Игорь Сергеевич?

Ямщиков завернул Копырину руку, щелкнул браслетом наручников. Вспыхнул свет. Ерошин поднимался снизу по лестнице, держа в одной руке ящик, а в другой рюкзак. Открылась дверь напротив. Сонный всклокоченный мужчина, босой, в спортивном трико, высунулся на площадку.

- В чем дело, товарищи?

- Милиция, - махнул удостоверением Рогожкин. - Хорошо, что пришли, будете понятыми.

Из-под мышки мужчины выпростались бигуди.

- Гера, ну что там?

- Успокойся, лапочка, милиция не к нам.

Наконец и Игнатова глянула одним глазом над цепочкой, вскрикнула:

- Боже мой, Игорь!

- Впускай гостей, хозяйка! - Ямщиков помахал рукой.

Хозяйка замялась, заюлила глазами.

- Ой, у меня там беспорядок, все раскидано...

- Открывайте! - оборвал её Рогожкин. - Не в игрушки играем. Обернулся. - Ерошин, вызывай группу. И следователя Елецких пусть из койки выковыривают, ему это дело крутить.

Игнатова покорно открыла дверь, встала, кутаясь в наброшенный халат. Из спальни, робко покашливая, вышел сухощавый лысый мужичок с бородкой клинышком. Заправил рубашку в брюки, сделал что-то вроде книксена.

- Здрасте... - выдохнул коньяком.

Игнатова очнулась, забормотала:

- Это Володя. Мне страшно одной, вот, позвала. Володя, познакомься, это Игорек. Игорек, это Володя. Вот. Тоже художник...

Ерошин прыснул. Ямщиков, отвернувшись, зашелся в беззвучном хохоте.

- Идиотка! - закричал Копырин. - Дура старая! Швабра! Из-за тебя все! Связался с...! Да я из тюрьмы твоему козлу прямо в Африку напишу, как ты тут, с разными плешивыми в койке кувыркаешься, пионерка-пенсионерка! Кляча!

Игнатова мгновенно рассверипела, с визгом вцепилась ногтями в лицо Копырина.

- Паразит! Чего ж ты ко мне бегал, к старой!

Их еле разняли. По щекам Игоря Сергеевича бежала кровь, он морщился, стиснув зубы. Только сейчас Ямщиков заметил, что у того сбриты столь приметные рыжие бакендарды. Тихий Володя, втянув голову в плечи, снял со спинки стула пиджак и направился в прихожую.

- Я уж пойду, чай, не одна теперь.

Его остановили и отправили в спальню. Хозяйку отсадили подальше. Соседей-понятых подвели поближе. В кармане рыбацкой шубы лежал старый "вальтер". Паспортов оказалось целых три, в том числе заграничный, все на разные имена. В специальном жилете множество узких длинных карманов заполняли пачки денег. Тем временем Ерошин развязал чехол с палаточными стойками. Среди стоек, завернутые в парусину, торчали шпаги, сабли, самурайский меч. Игнатова снова кинулась на Копырина, визжа:

- Ворюга! Ты же и обворовал, подонок! Доллары! Все доллары украл, все унес...

Ерошин усадил её, плачущую, в кресло. Ямщиков аккуратно распечатывал карманчики на животе Копырина, диктовал протокол и одновременно разговаривал:

- Пачка купюр в тысячу рублей в банковской упаковке, пачка купюр в пятьсот рублей в полиэтиленовом мешке. Ишь ты, я таких бумаг ещё и не видел ни разу. Дензнаки США номиналом в сто долларов в количестве - оставить место - общая сумма - тоже оставить место. Чуть позже сосчитаем. А вы, Игорь Сергеевич, знаете сумму?

- Знаю, - Копырин свысока посмотрел на оперативника, - сто пятьдесят две тысячи. Так что уработаетесь считать.

Он уже понял, что вляпался капитально. Теперь следовало вести себя по-умному, зря не конфликтовать и попытаться понять, что милиции известно. А может, думал, ничего особенного им и не известно.

- А вот и камушки зелененькие! - Ямщиков с удовольствием выложил полиэтиленовый пакетик с огранеными изумрудами. - Понятые, не отвлекайтесь, сейчас пересчитывать будем. А если у эксперта есть аптечные весы с собой, так и завесим.

- Послушайте, - Копырин заговорил совершенно спокойно, он уже полностью владел собой, - закон не запрещает иметь в собственности деньги и валюту.

- Правильно говорите, Игорь Сергеевич. Закон запрещает женщин шпагами ширять, а деньги иметь можно, если не ворованные.

- Да я и не собирался эту Игнатьиху колоть. Так только, погонять. Из ревности.

- Отличная версия для защиты. Девушка изменила! А сабли тоже из ревности украли?

- Сабли я купил. Тысячу долларов, между прочим, отдал.

- Что?! - подскочила Игнатова. - Ты же их в залог за машину дал!

- Видали? - Копырин обиженно мотнул головой. - Этой рухляди красная цена - полсотни. За тысячу я бы "тойоту" мог взять семилетнюю.

- С этим - потом, - пресек начинающуюся перепалку Рогожкин. - Вы, Копырин, сегодня днем, то есть уже вчера, - капитан глянул на часы, - вот этим штыком убили Эвелину Медведенко. Предлагаю дать показания.

Игнатова ахнула. Лицо Копырина побледнело, он качнулся, словно теряя сознание. Потом по щекам у него пошли розовые пятна.

- А-а... - голос у него сел, он сглотнул комок, - это неправда. Этого не может быть.

- Может, - жестко сказал Ямщиков. - Свидетели есть. Мы и про дом в Чупахино знаем. И братцев-тунеядцев взяли, Шеф!

Копырин заплакал. Он стоял в распахнутой шубе, с руками в наручниках за спиной, в расстегнутом пиджаке и жилетке, набитой деньгами, и плакал в голос, зажмурившись, как ребенок. Слезы прыгали по щекам. Неожиданно замолчал, резко тряхнул головой, заскрипел зубами. Заходили желваки. Раскрыл глаза, полные ненависти.

- Что, сломали? А вот хрен вам! Думали, раскололи? А вы докажите! Это она все подстроила, Линка. Убить меня хотела, это её пистолет. Я защищался. Понятно?

- Понятно, - Ямщиков не скрывал сарказма. - Заманила мальчонку в темный гараж, повернулась спиной и стала целиться. Да вы её швырнули внутрь так, что сумка в угол улетела. Скорей всего, это вы под пистолетом её в машину усадили. А штыком пугали, на психику действовали. Только драгоценности оказались в квартире Пупцова. Вы не рискнули вести её туда, побоялись, что улизнет. Может, она и не сказала, в какое место спрятала бриллианты, но вы могли и сами догадаться по её грязным рукам. Торопилась, не смыла как следует гипс. Вы её убили, взяли ключи от кваритры, там в стенном шкафу нашли форму со свежей заливкой, разбили её в ванне, осколки сложили в мусорное ведро, ванну сполоснули. Вы аккуратный человек, Игорь Сергеевич. Драгоценности лежали в полиэтиленовом мешке. Рваный мешок вы бросили там же, вместе с отличными оттисками всех этих ювелирных шедевров. Полиэтилен отлично тянется, когда на него давят. Такие дела. Ну, а с аккумулятором вы нас до колик насмешили. Не ждал, что хохму с гамма-лучами так близко к сердцу примете. Давай-ка, Ерошин, сюда эту болванку.

Саня положил на стол блестящий свинцовый кирпич. Даже крякнул, какой тот был тяжелый. А Ямщиков, с усмешкой глянув на обалдевшего Копырина, продолжил:

- Весь вечер, поди, свинец плавили, ядовитыми газами дышали. Свеженькое литье, новенькое. Эксперты ведь сразу скажут - аккумуляторный свинец, с цинком. Честно скажу, люблю розыгрыши, но этот! Бриллиантики-то внутри? Чтобы излучение не засекли? Ну сознайтесь, так? А то придется, как у Ильфа с Петровым: "Пилите, Шура, они золотые".

- Что ты куражишься, гад! - вскинулся Копырин. - Взял на понт, так хоть не измывайся!

- Значит, там, - удовлетворенно констатировал Ямщиков. - А вы не куражились, Когда Поляницкую в своей квартире водичкой отпаивали. Знали, что девочки скоро живьем сгорят, а сочувствовали, успокаивали. Я поражаюсь вашей человеческой выдержке. Впрочем, вы же актер, в театре-студии занимались в юности. Там же и грим, надо полагать, освоили. С бородой - это здорово. Особенно, когда бакенбарды были. Приклеил клочок на подбородок - и готово, бородач. Только вот портрет свой с бородой со стенки убрать поленились. А на портрете дата прошлогодняя. А ещё бакенбарды с шарфом хорошо ностить: прикрыл подбородок, а все думают, там тоже борода.

- Кончай заливать, - не вытерпел Копырин. - Наверняка Линка-зараза продала, сами бы вы сто лет концов не нашли. Правильно я её, гадину, пришил.

- Сам же ты и навел. Простите, вы навели. В Шерлоки Холмсы поиграть решили, кстати, и покуражиться заодно над ментами дубовыми. Точно? А брошюрку такую из "Библиотечки радиолюбителя" я потом у наших радистов попросил. Интересная там статейка нашлась - "Металлоискатель на кварцевом резонаторе". Тогда я понял, чем и с какой целью возили по стенам за мебелью в квартире Поляницкой. И кто этот слесарь-виртуоз, уральский Левша, мастер по ключам. Интересное дело, но все коллекционеры антиквариата, обворованные за прошедший год, хотя бы раз за это время ходили в сауну в одной компании с вами. Некоторых вы буквально силой туда затащили. А баня - идеальное место, чтобы слепки с ключей снять, пока хозяин веничком тешится. А еще, Игорь Сергеевич, вы запаяли Поляницкой булавку к броши. И, само собой, увидели клеймо мастера. Уж вы-то, реставратор, ювелир, работник музея, сразу поняли, каким сокровищем владеет соседка, а прикинулись незнайкой. Вы сняли слепок с ключа, когда помогали девочкам открыть замок, обшарили до сантиметра всю квартиру, но нашли только фотографию хозяйки, где она снята в бриллиантах. Тогда устроили похищение. Вы подключились к чужому телефону, прослушивая и записывая на магнитофон все разговоры. Вы постарались узнать все об этой семье. План был рискованный, малейший сбой испортил бы все дело, но вам приходилось спешить, приближался срок выезда за границу, в скандинавский круиз. У вас в квартире практически не осталось ценных вещей, все проданы, и сама квартира, оказывается, продана с аукциона за кругленькую сумму в два миллиона. След этих денег, быстро перебежавших на другой счет, теряется в Москве. Но это пока, отыщутся. Квартиру вы обязаны были оставить через две недели. В общем, обстоятельства подгоняли, а бриллианты не давались. Вы смонтировали на магнитофоне просьбу Поляницкой к Георгию Левенко свозить девочек за щенком. Дальше пошло как по маслу: девочек похитили, на Жору Худорожкина навели, очень удачно, он как раз с Ленчиком Поляницким где-то загулял... Прокол вышел с Мослевым, поскольку мы действительно искали мотоцикл Худорожкина. С номером перестарался, Шеф. Проще надо быть. И с бронзовыми слитками перемудрил. Ну, кто из простых смертных знает, как выглядит казенное золото? Только профессионал. Значит, след на ювелирку, а вы там работали... К сожалению, нам не удалось вовремя перехватить Лину. Думаю, она вам не доверяла. Но уж очень хотела за границу. А вы ей паспорт заграничный сделали, наобещали всего...

Копырин молчал, тупо уставясь на груду рублей, долларов, евро, английских фунтов, николаевских золотых империалов и червонцев. Из рюкзака и рыбацкого ящика извлекались малахитовые шкатулки, набитые ограненными камнями, перстнями, браслетами, сережками... Юра Елецких только руками разводил, весь сон с него слетел при виде таких сокровищ. Он безуспешно пытался разговорить Копырина.

- Послушайте, вам бы и половины этого хватило на всю оставшуюся жизнь. Могли бы заниматься любимым делом, не заботясь о куске хлеба с маслом, даже с икрой.

Реставратор-ювелир поднял на него глаза, посмотрел угрюмо.

- Я им и занимался. А денег никогда не бывает много. Тебе этого не понять, нищему.

Ямщикову такие разговоры были не интересны. Он и так знал, что денег даже миллиардерам не хватает, а воры любят свою работу и чувствуют к ней истинное призвание. А его собственным призванием было их ловить, он это дело тоже любил. Поэтому оперуполномоченный отправился на кухню поговорить с Игнатовой. Даже не поговорить, а просто спросить, зная ответ наперед.

- Генриетта Владимировна, вы сразу позвонили Копырину, когда я повестку принес?

- Да, я сказала, что вызывают из-за машины, что придется рассказать про него. Он сказал: "Я сейчас приду", - но у меня тут Володя был, я сказала: "Не надо. Я не одна. С милицией сам разбирайся. А если разбил, так не я буду на тебя в суд подавать, а страховая фирма". Он трубку бросил. Он, главное, машиной почти не пользовался, она ему совсем ни к чему была. Тщеславный, может, поэтому?

- Тщеславный не прятал бы своих сокровищ. Тщеславные на "мерседесах" кувыркаются. А где он машину держал?

- В музейном комплексе. Там, где художественный металл, железо всякое, кузница. Там каретный сарай пустой на усадьбе, так в нем. Договорился с начальством, там охраняют. И реставраторская тут же.

- Ясненько. Телефон там есть?

- Есть. Кроме него, никто им не пользуется. Он там один работает.

- Так я и думал, - Ямщиков повернулся к дверям. - Так и думал.

- Вы это о чем? - поспешила следом Игнатова. - О чем?

- Это не о вас. Лина ему звонила. Знаете Лину? Она ему позвонила, это очевидно. Жаль, что Лину не знали. Жаль... Там японский телефон в квартире, трель наигрывает веселенькую, тоже японскую. Так что сразу понятно, откуда звонят. Она могла сказать, "Шеф, мы пропали! Дом цел, пожара не было. Ты как знаешь, а я пошла сдаваться". Или: "В гробу я всех видала. Прощай. Бог даст, свидимся". Ясно?

- Не-ет... А какой дом-то?

- Неважно. Деревенский. Важно, что он выкатил из каретного сарая тачку и через пять минут был на месте. Штык вы опознали. Все.

- Не все, - появился Рогожкин. - Кинжал ещё не опознавали.

- Дамасский кинжал? Где он? - оживилась хозяйка.

- Стоп! Не сейчас. Вас вызовут, и среди нескольких кинжалов будете узнавать свой, чтоб все было по закону. Пошли, Петрович, хватит на сегодня.

Но Ямщиков задержался ещё на минутку, попросил у Игнатовой взаймы трехлитровую банку с крышкой. Рогожкин сел за руль, отвез Ерошина в общежитие, а Ямщикова домой. Сам он жил рядом с управлением, ему и машину отгонять. Когда уже попрощались, Ямщиков вылез из салона, но заглянул внутрь и показал рукой на заднее сиденье.

- Ты, когда машину сдашь, то не бросай её, как попало. Мы ж гераскинский бензин не весь сожгли, литра два останется. Так я тут тебе баночку оставил с крышечкой...

- Ну, ты кержак! - захохотал Рогожкин.

- Это точно! - широко улыбнулся Ямщиков. - Мы такие!