Частная жизнь вождей - Ленин, Сталин, Троцкий

Клэр лепила ленинский бюст некоторое время спустя после похорон Инессы Арманд, сеанс продолжался с 11 утра до 4-х вечера.

О Ленине:

"В течение всего этого времени Ленин не ел, не пил... Мои попытки завязать разговор не встретили одобрения. Я попыталась эффектно показать ему свою фигуру, принимая изящные позы у станка, где я лепила бюст. Чтобы обратить на себя его внимание, спросила, какие новости из Англии. В ответ Ленин улыбнулся неопределенной улыбкой, ни злой, ни доброй, и молча протянул мне несколько номеров английской газеты "Дейли геральд"...

И все же он немного оживился, когда посмотрел на свой скульптурный портрет. На мой вопрошающий взгляд - снисходительно улыбнулся. Мне показалось, что так улыбаются ребенку, строящему карточный домик. Счел нужным заговорить: "Как относится муж к вашей поездке (Ленин, видимо знал о моих отношениях с Троцким) в Россию?.." "Мой муж убит на войне", - ответила я. "На какой войне?". "Во Франции". ...Мы говорили с Лениным и об искусстве. Он сказал, что ничего в нем не смыслит, хотя порок буржуазного искусства, по его мнению, в том, что оно всегда приукрашено. Затем он взглянул на фотографию скульптуры моего сына "Головка Дика", и выражение нежности промелькнуло на его лице. Выражение лица его смягчилось и взгляд потеплел, и это дало мне возможность подумать, что у него есть ребенок от недавно скончавшейся его любимой женщины Инессы Арманд. Можно было на этом и закончить наш разговор, но я набралась духа и спросила: "Это тоже приукрашено?". Я пыталась предугадать его ответ, чтобы поспорить с ним, но он только покачал головой и по-доброму улыбнулся".

Троцкий, как человек выступал, по его же словам, против "сухости и жестокости во всех отношениях жизни". Ему были присущи резко выраженный эгоизм, гипертрофированное самомнение, чрезмерное и болезненное самолюбие, стремление к экстравагантности в речи, писаниях и поступках, известного рода придирчивый педантизм, проявлявшийся даже в четком, аккуратном почерке.

Доктор медицины Г. Зив, друг детства Троцкого, считал, что многие названные черты, присущи эпилептикам. Однако они могут быть и у не эпилептиков, но в применении к Троцкому, по мнению Зива, "в психопатологии, более чем где-либо в другой области, весь вопрос - в степени заболевания эпилепсией".

Троцкий действительно страдал эпилепсией. С ним случился тяжелый припадок в разгар Октябрьского вооруженного восстания - в ночь с 24 на 25 октября 1917 года. Сказалось огромное нервное напряжение предшествовавших дней. В чувство Троцкого привел Д. Каменев, оказавшийся с ним рядом.

КИПЕНИЕ МОЛОДЫХ СТРАСТЕЙ

О себе Троцкий писал, что в "учении все время шел первым". Эти же слова можно отнести к частной жизни Троцкого - в ней он тоже был "первым" среди своих сверстников. Он рано женился и это произошло в время его заключения в знаменитых московских "Бутырках", когда ему исполнилось двадцать лет. Он тогда ещё не был Троцким, а Бронштейном Лейбой Давидовичем.

Он родился 25 октября (7 ноября) - в день Октябрьской революции и в один год - 1879-й со И. В. Сталиным.

Отец Троцкого, Бронштейн Давид Леонтьевич, арендовал 400 десятин земли на юге Украины, в сельце Яновка Елисаветградского уезда Херсонской губернии. В этой и Екатеринославской губерниях в 80-е годы прошлого века обосновалось около 40 еврейских земледельческих колоний, в которых проживало примерно 25 тыс. человек. Семья Бронштейнов жила в колонии Громоклей.

"Духовная атмосфера, окружавшая мои ранние годы, и та, в которой прошла моя дальнейшая сознательная жизнь, - это два разных мира, отделенные друг от друга не только десятилетиями и странами, - писал Троцкий, - но и горными хребтами великих событий и менее заметными, но для отдельного человека не менее значительными внутренними обвалами".

Из 8 рожденных детей - Троцкий был пятым - выжили четверо: старшие брат Александр и сестра Елизавета, Лев и младшая сестра Ольга (впоследствии жена Л. Б. Каменева (Розенфельда). Из всех Бронштейнов она ушла из жизни последней (арестована в середине 30-х. и расстреляна в Орловском централе в 1941-м при отступлении Красной Армии).

Американский социал-демократ Макс Истмен, написавший на основании многих бесед с Троцким его "Юношеский портрет", свидетельствовал: "...Факт его принадлежности к еврейской нации оказал значительное влияние на образование, характер и судьбу Троцкого. Ему были, конечно, известны ограничения возможностей для него в России при царе, но не этот факт поразил его сознание в детстве". Происходило это потому, что отец Троцкого был в тех местах фактически единственным работодателем для беднейших крестьян. От него зависели и более состоятельные люди, так как он владел мельницей, пивоварней, осуществлял скупку и перепродажу зерна, других сельскохозяйственных продуктов. Это, естественно, определяло отношение окружающих к нему и членам его семьи. "Здесь не было возможности для Троцкого развить в себе "комплекс униженности", - писал Истмен.

Отец Троцкого Давид Леонтьевич научился грамоте на старости лет из-за желания самому читать книги знаменитого сына. После Октябрьской революции, лишившись всего имущества - около 10 тыс. десятин, - в разгар гражданской войны 75-летний старик прошел сотни километров пешком до Одессы. Оттуда сумел переехать к сыну в Москву. Тот пристроил его управляющим мельницей в подмосковном совхозе. Умер Бронштейн в 1922 г., заразившись тифом.

Мать Троцкого Анна происходила из городских мещан. Она в течение сорока пяти лет успешно вела большое хозяйство Бронштейнов.

Последние годы жизни Анна тяжело болела. В 1910 г. в Берлине в возрасте 60 лет ей удалили почку. После некоторого облегчения её состояние резко ухудшилось. Умерла она в Яновке, намного раньше отца Троцкого.

В 1888 г. Троцкий поступил в приготовительный класс Одесского реального училища святого Павла. Училище это основали немцы. Но так как в нем было только шесть классов, то для поступления в высшее учебное заведение нужно было закончить 7-й класс при другом реальном училище.

В училище Троцкий очень скоро проявил честолюбивые устремления. В краткой автобиографии он писал: "... Во время учения проявлял большое прилежание, все время шел первым".

"Первый ученик" переходил из класса в класс, увлекался рисованием (но подлинного художественного дарования в дальнейшем не обнаружилось), писал стихи, занимался переводами с русского на украинский (перевел басни Крылова). Участвовал в издании школьного рукописного журнала "Капля".

Но вскоре появились и отличия. Во втором классе Троцкого исключили из училища за протест против самодурства учителя французского языка. Правда, затем восстановили. В подростке стремительно вызревает потребность и, главное, умение обращать на себя внимание, выделяться из окружающих. Например, когда у него обнаружили близорукость и врач прописал очки, он не только не был огорчен, но, наоборот, расценил ношение очков как признак собственной значительности. "Я не без удовольствия предвкушал свое появление в очках в Яновке", - писал Троцкий.

По мнению Г. А. Зива, Троцкий посещал училище отнюдь не для того, чтобы "сколько-нибудь расширить свои знания в какой-нибудь из наук, в которой он делал такие хорошие успехи... а... потому, что до поры до времени училище все-таки представляло единственное поле, где он мог проявить свое превосходство над другими".

После окончания училища Троцкий перебрался в Николаев, чтобы закончить седьмой класс "реалки".

Год учебы в Николаеве, 1896-й стал переломным для Троцкого. Он забросил учебу, его потянуло к общественной жизни. Он познакомился с садовником Францем Швиговским, чехом по происхождению, который выписывал газету, внимательно следил за политикой, читал массу литературы.

Новое увлечение Троцкого обеспокоило родителей. Во время кратких наездов в Николаев между ними и сыном происходили бурные сцены. Отец настаивал на разрыве Льва с его новыми знакомыми, продолжении "нормальной" учебы. Троцкий протестовал против вмешательства в его дела, отстаивал право самостоятельного выбора своей дальнейшей судьбы. Его потянуло в революцию. Его восстание против отца и против социального строя слились в одно.

Троцкий порывает с родителями и вступает в "коммуну" Швиговского. Помимо их двоих в неё входили также старший брат Троцкого Александр, Зив, двое Соколовских - Григорий и Илья, будущий редактор "Одесских новостей", где сотрудничал Троцкий в 1908-1912 гг. Здесь Троцкий сошелся с их старшей сестрой - Александрой, девушкой "с нежными глазами и железным умом". Она была намного старше Троцкого и происходила из бедной семьи. К тому же воспитывалась без матери, отцом, восторженным приверженцем идеалов свободы и равенства. Дочь унаследовала "мятежные настроения и философию народничества". Она же оказалась среди членов "коммуны" единственной, кто познакомился с марксизмом. Вспоминая о тех днях, Троцкий в письме к Соколовской в ноябре 1898 г. из одесской тюрьмы писал: "Ты на меня с самого начала произвела хорошее впечатление, хотя я и был предубежден против тебя, так как знал, что ты строптивейшая марксистка".

В ответ Троцкий получал от Александры Соколовской письма о любви. В одном из них она писала:

"Любовь! Я чувствую её неистовство! И это неистовство вызываешь ты во мне. С тех пор, как я поняла, что люблю тебя, ты в воображении предстаешь перед моими глазами, я смотрю на тебя, я слушаю тебя, я говорю тебе, что люблю тебя... Я перечитываю твои письма, и они мне кажутся иногда нежными, редко страстными и всегда короткими... Одним словом, я люблю тебя, я сошла с ума, и я не знаю, что будет со мной, если мы не будем вместе...".

Можно утверждать, что в этот период обеими молодыми людьми руководило половое влечение. Льву ещё не было двадцати лет и ему нужна было женщина, которую, по его словам, он "бы любил всей душой, всем сердцем". Александре Соколовской нужен был мужчина - она засиделась в девках, ей скоро должно было исполниться тридцать лет. Она с трудом сходилась с людьми - у неё был тяжелый, "железный" характер, но ей нужен был "любимый", по её понятиям, человек.

Внешне Александра была видной девушкой, со стройной и привлекательной фигурой, с крепкой грудью, пышными волосами, полными губами, румянцем на щеках, немного её портил строгий взгляд серых больших глаз. В них появлялась нежность, только когда она смотрела на Льва.

Первая встреча у них произошла когда они жили в "коммуне".

Лев думал перед свиданием: "Дам ей побольше денег... Нет деньги она не возьмет, подумает ещё ни весть что... Лучше пойду с ней погулять".

Встретились.

- Я пойду с тобой, хочешь, Саша?

- Погуляем? Еще бы, конечно! - Она прижалась к нему, глаза её сверкнули неизъяснимой глубокой радостью. - Куда мы идем?

- В магазин, чтобы купить тебе чего-нибудь.

- Мне? Ничего не нужно, зачем? Не следует тратиться на меня.

- Я хочу купить тебе платье, красивое...

- Не надо, я обойдусь и так...

- Но ведь у тебя же нет такого платья, чтобы все на него смотрели?

- Нет, и не надо! - твердо ответила Саша.

Лева заглянул в счастливые глаза своей девушки и понял, что ей безумно хочется быть с ним и она совсем не думает ни о каких платьях.

После длительной прогулки, когда молодые люди уединились в большом сарае, стоявшем на отшибе и полном душистого сена, произошло их сближение.

Саша бросилась ко Льву на шею и расцеловав, увлекла его за собой и стала торопливо раздеваться.

Лев впервые в жизни оказался в объятиях страстно желавшей его девушки. Он делал все с легким сердце, у него было радостно, светло на душе. Какое-то время он ощущал реальность вокруг себя, а потом, когда волна страсти высоко подняла его над всем миром, он отдался любви со всем пылом молодости и неопытности. Это было для него восхитительным и прекрасным и у него на всю жизнь остались воспоминания запаха душистого сена и здорового молодого тела женщины...

Лев считал, что он не совершил ошибку, подавшись порыву любви и овладев девушкой. Он твердо решил, что все последствия их первой встречи и всех других встреч с Сашей, "любимой марксисткой", как он её называл, он возьмет на себя.

В основе отношений молодых людей - Льва и Саши, по-видимому, лежало половое влечение, а не настоящая любовь, если иметь в виду их разницу в возрасте. Сошлемся при этом на определение полового влечения, которое дал известный французский писатель Андре Моруа в своей книге "Семь ликов любви": "Половое влечение, которое лежит в основе чувства любви, остается в сущности неизменным инстинктом; оно изменилось так же мало, как и человеческое тело. Но проявления этого инстинкта, которые суть виды любви, менялись с течением времени".

Члены "коммуны" жили по-спартански, носили синие блузы, круглые соломенные шляпы и черные палки. В городе их принимали за членов таинственной секты. Они мною и беспорядочно читали, спорили, распространяли в народе книги, писали полемические статьи.

К этому времени относится окончание Троцким николаевского реального училища. Перед ним вновь встал вопрос выбора - что делать дальше? По настоянию родителей он вернулся в Одессу, где стал посещать лекции на математическом факультете университета. И хотя к математике он и чувствовал большое тяготение, но "революция постепенно овладевала" им. А когда он увлекался, все остальное теряло для него всякий смысл.

Университет был брошен. Он весь переключился на полулегальную работу в кружках радикально настроенной молодежи. Очень скоро Троцкий стал неформальным лидером группы молодых людей, искавших выход переполнявшему их стремлению к активной деятельности "на благо отечества". Троцкий привлек внимание одесской полиции и вынужден был покинуть Николаев.

Г. Зив вспоминает: "...Действительная индивидуальность Бронштейна не в познании и не в чувстве, а в воле. Бронштейн, как индивидуальность, весь в активности. Активно проявлять свою волю, возвышаться над всеми, быть всюду и всегда первым - это составляло основную сущность личности Бронштейна; остальные стороны его психики были только служебными надстройками и пристройками".

В конце января 1898 г. были произведены массовые аресты. В охранном отделении оказалось свыше 200 человек. Началась тюремная эпопея Троцкого.

Первое время Троцкого держали в николаевской тюрьме, затем перевели в херсонскую. Ни в Николаеве, ни в Херсоне он допросам не подвергался. Через три месяца его перевезли в Одессу и поместили в одиночную камеру, где он оказался соседом Ильи Соколовского.

С одесской тюрьмой связан выбор и его постоянного псевдонима. Под фамилией Троцкий в тюрьме служил старший надзиратель. На юношу произвели неизгладимое впечатление его величественная фигура, властность, умение подчинять себе окружающих и держать, что называется, в ежовых рукавицах не только арестованных, но и всю администрацию тюрьмы. Вот Лев и взял фамилию надзирателя, чтобы доказать всем, и в первую очередь себе, что имя матерого защитника самодержавия может служить и другим целям - борьбе против самодержавия, революции.

Во время следствия Троцкий, по словам Зива, стал решительным и прямолинейным "марксистом", хотя раньше был его противником. "Фразеологию марксистскую он, несомненно, усвоил в совершенстве, - отмечал Зив, - и рассуждать о роли личности, о классовой борьбе, значении производительных сил и т. п. он мог как самый заправский марксист и с присущим ему талантом. Но как только он пытался от усвоенной теории перейти к практике, к марксистскому творчеству, к применению материалистического понимания истории к живой жизни, он неизменно обнаруживал полное бессилие".

Одним из первых научных опусов Троцкого была работа о масонстве. Статью эту он планировал отослать в журнал "Мир божий". Однако закончить статью ему помешало "нервное расстройство". Началась бессонница. Общее недомогание, вялость. "... Мысль как-то вяло работает, рука лениво подвигается по бумаге, а на душе какое-то всесовершенное безобразие". И затем: "У меня прежде такое настроение бывало периодически и продолжалось каждый раз 2-3-4 дня.

В этом письме Троцкий описал свое состояние в момент эпилептического припадка. Присутствовавший при этом Г. Зив вспоминал, что такого рода полуобмороки и настоящие обмороки с Троцким происходили и впоследствии, причем именно в моменты особого напряжения духовных и физических сил. Такой обморок с ним, например, произошел в октябре 1906 г. на суде по делу о Петербургском Совете рабочих депутатов. Судьи вынуждены были отложить на некоторое время судебные заседания.

Со временем он все же под воздействием все учащавшихся припадков, которые длились уже не день-два, а неделю-другую, а иногда и месяц, как в разгар дискуссии 1923 г., а позднее - в Норвегии и в Мехико, вынужден был признать болезнь нервной системы. Говоря о себе, Троцкий писал: "С детских лет мальчик болел болезнью, которую врачи в официальных свидетельствах называли хроническим катаром желудочно-кишечного тракта и которая тесно переплеталась со всей его жизнью. Ему часто приходилось глотать лекарства и соблюдать диету".

...Суд приговорил Троцкого к четырем годам ссылки в Восточную Сибирь. В это время Троцкий окончательно сошелся с симпатизировавшей ему А. Соколовской. И хотя его родители категорически возражали против этого брака, он настоял на своем. Их брак в "Бутырках" скрепил раввин. К этому времени невеста была беременна.

К осени 1900 г. молодая семья - у них к тому времени родилась дочь Зина - обосновалась в сельце Усть-Кут Иркутской губернии. Поселились в одной избе с польским ссыльным, сапожником Микшей. В ссылке время делилось между хозяйственной работой (рубкой дров, мойкой посуды, уборкой) и чтением.

В ссылке он читал художественную литературу. Среди иностранных писателей выделяет Г. Ибсена, Г. Гауптмана, Ф. Ницше, Г. Мопассана, среди русских - М. Горького, В. Короленко, А. Чехова, В. Вересаева, Л. Толстого, Л. Андреева. Но особенно почитаем им был Г. Успенский.

Когда у Троцкого появилась возможность сотрудничать в иркутской газете "Восточное обозрение", основанной ссыльными-народниками, он пишет "под Успенского". После нескольких публикаций ему повышают гонорар с 2 до 4 копеек за строку. Это был хороший приварок к семейному бюджету, если учесть, что в месяц Троцкий писал по 3-5 статей, объемом в 2-2,5 авторских листа.

В одном из его лучших очерков "Почтальоны и почтовые "чины" по Лене" в мельчайших деталях изображаются быт, условия работы, нравы почтово-телеграфных служащих. В результате получается картина, проникнутая неподдельным сочувствием и уважением к этим людям.

К тому времени Троцкий с семьей - у них родилась ещё дочь Нина переехал в Верхоленск. Отсюда в августе 1902 г. он решился на побег. Тогда это не было чем-то сверхъестественным. "Бегали" многие. Жена, несмотря на то, что оставалась с двумя маленькими дочерьми - младшей шел четвертый месяц, - поддержала его.

Сильное половое влечение Лев и Саша испытывали друг к другу в течение нескольких лет. У них родились двое детей, но через несколько лет, в ссылке они расстались. По этому поводу Александра писала своей подруге:

"Дорогая Люси! Мы разошлись со Львом и, похоже, навсегда. Я не стала противиться его побегу из ссылки. Я поняла, что для меня это и конец нашим с ним отношениям. Мы друг к другу хорошо относимся, но быть мужем и женой нам нелегко. Представь себе, каждую свободную минуту я мою "ручки - ножики" и в "постель - постель...". Разница у нас в возрасте большая и дальше все будет гораздо сложнее. Быстротечны часы любви, но примирится с действительностью трудно, когда ему "надо", мне "не хочется", а ведь он так молод, а я так "стара"! Трудно мне с ним, очень трудно! Мы были счастливы, я в дальнейшем буду счастлива воспоминаниями и нашими детьми, я благодарна ему за все, он благороднейший для нас человек, мы никогда с ним не ругались, вернее он со мной, ну а я... ты же знаешь, но я его любила и буду любить... У него ещё все впереди, у меня остались дети и они прекрасны. Я с ним не совершала ошибку, но судьба жестоко напомнила о реальностях в нашей жизни... Вот почему я не возражала против его побега из ссылки, хотя дети у нас ещё маленькие... Так распорядилась неумолимая и строгая судьба наша с Левой...".

В дальнейшем Троцкий и Соколовская встречались эпизодически. Жизнь развела их, но они сохранили идейную связь и дружбу.

Дата побега - 22 августа 1902 г. В этот день исправник Лебедев послал из Верхоленска в Иркутск телеграмму, в которой сообщалось: "Вчера самовольно отлучился Лейба Бронштейн... Заявлению жены Бронштейн выехал Иркутск".

Знакомый крестьянин доставил Троцкого к железной дороге. "Я без приключений сел в вагон, куда иркутские друзья доставили мне чемодан с крахмальным бельем, галстуком и прочими атрибутами цивилизации, - вспоминал Троцкий. - В руках у меня был Гомер в русских гекзаметрах Гнедича. В кармане - паспорт на имя Троцкого, которое я сам наудачу вписал, не предвидя, что оно станет моим именем на всю жизнь. Я ехал по сибирской линии на запад".

Троцкий остановился в Самаре, где размещался тогда российский штаб "Искры". Его возглавлял Г. М. Кржижановский. Он-то и сообщил Ленину о Троцком, дав ему новый псевдоним Перо. По поручению самарского бюро Перо выезжал в Харьков, Полтаву и Киев для связи с местными "искровцами".

В Самаре Троцкий получил приглашение Ленина приехать в Лондон. Кржижановский снабдил его деньгами, и вскоре он оказался на русско-австрийской границе, которую нелегально перешел. Через Вену, Цюрих и Париж добрался до Лондона. Пора юности закончилась. Троцкий стал на путь профессионального революционера.

Ранним ненастным утром в октябре 1902 г. в дверь квартиры, где проживали Ленин и Крупская, раздался стук. Открыла сама Надежда Константиновна. Троцкий позже самокритично заметил, что "всякий более опытный и, так сказать, более привычный к культурному общежитию человек посидел бы спокойно на вокзале час-два вместо того, чтобы ни свет ни заря стучаться в чужие двери. Но я ещё был полон зарядом своего побега из Верхоленска".

Подобная бесцеремонность в общении с товарищами не только в быту, но и в политике, на мой взгляд, была отражением не "заряда побега" Троцкого из ссылки, а существенной чертой его личности. "Сухой и надменный тон Троцкого", "небрежная манера свысока говорить с кем бы то ни было" неприятно поразили при первой встрече А. В. Луначарского. За эти тон и манеру его сразу же невзлюбил Г. В. Плеханов. Совсем иначе ко всем странностям Троцкого отнесся В. И. Ленин.

Несмотря на неурочный час, он приветливо встретил беглеца. Его напоили чаем. Он рассказал о побеге и пожаловался на плохое состояние "искровской" границы: она оказалась в руках гимназиста-эсера, который к "искровцам", ввиду разгоревшейся жестокой полемики, относился без большой симпатии; к тому же контрабандисты жестоко обобрали Троцкого, превысив всякие тарифы и нормы.

Ленин был старше Троцкого на 9 лет - срок, может быть, и не столь большой, но не следует забывать, что в революции год нередко идет за два, а то и за три. В свои тридцать два года Ленин наряду с Плехановым уже считался признанным лидером российской социал-демократии. Он быстро сумел оценить задор Троцкого, стремление отстаивать собственное мнение.

Троцкий выступал с докладами, участвовал в митингах в рабочих предместьях Лондона. Здесь он не раз выигрывал идейные споры у патриарха российской эмиграции эсера Н. В. Чайковского, анархиста Черкезова и других менее именитых соперников.

ВТОРАЯ ЖЕНА

Некоторое представление о реакции на выступления Троцкого в начальный период его революционной деятельности дают воспоминания Н. И. Седовой. Ей суждено было стать второй женой Троцкого, от их брака было двое сыновей, Лев и Сергей. Она была моложе Троцкого на три года (родилась в 1882 г. и почти на 20 лет пережила его, умерла в 1962 г. в предместье Парижа). Отцом Седовой был выбившийся в купцы донской казак, а матерью - полька из захудалого шляхетского рода.

Знакомство их произошло осенью 1902 г. в Париже, на квартире у бывшей народоволки В. М. Александровой. По её просьбе Седова определила Троцкого на временное местожительство в небольшой комнатенке за 12 франков в месяц. Начались их встречи. Н. Седова знакомила Троцкого с Парижем, который для него был "похож на Одессу, но Одесса лучше".

Из воспоминаний Натальи Седовой:

"Наши отношения со Львом складывались не только, как чисто чувственные, нас связывал вместе его интеллект. В отношениях с людьми Лев всегда высказывал жестокое и горькое презрение к недостатку у человека интеллектуальности. То, что он энергичен и напорист мне нравилось, наша семейная и духовная связь была прочна, несмотря ни на что. Для меня он был человеком чести и никогда не был по отношению ко мне ни вероломен, ни жесток... Его грехи я прощала и поэтому мы никогда друг к другу злобно не относились, конфликты разрешали по-хорошему.

Со Львом я впервые в жизни испытала счастье; и в дальнейшем моей обязанностью было искать и находить это счастье в наших отношениях и Лева мне в этом помогал... После первой встречи с ним, я почувствовала себя, как путник, долго бродивший по пустыне с пересохшим от жажды горлом, и вдруг напившийся свежей родниковой воды...".

С ноября 1902 г. началось и сотрудничество Троцкого в "Искре", которое продолжалось до марта 1905 г. За это время Троцкий опубликовал тридцать одну статью. "Искра" выходила два раза в месяц, и его статьи появлялись фактически в каждом номере. Первая заметка была посвящена 200-летнему юбилею Шлиссельбургской крепости. По словам Троцкого, она весьма понравилась Ленину.

Нетерпимый, вызывающий на ответную грубость характер выступлений Троцкого особенно наглядно проявился в первой его большой книге "Наши политические задачи", увидевшей свет в 1904 г. в - Женеве.

В работе Троцкий подверг резкой критике ленинскую платформу по организационным вопросам. Свою главную цель он видел в необходимости оспорить значение принципиальных положений книг Ленина "Что делать?" и "Шаг вперед, два шага назад". В своей работе он заявил, что Ленин в РСДРП представлял "реакционное крыло", назвал его и большевиков "фанатиками раскола", "копающимися в организационных мелочах", и что представители "меньшинства" обязаны бороться против известного партийного режима.

Он не только отверг принцип демократического централизма как основу строительства партии, но и пытался вообще оспорить необходимость наличия организованной политической партии у пролетариата.

Во время революции 1905 года Троцкий принимал активное участие в событиях в Петербурге.

Своей деятельностью в Петербургском Совете Троцкий заслужил признание и авторитет в глазах многих рабочих, демократической интеллигенции. Троцкий из всех социал-демократических вождей показал себя, несмотря на свою молодость, наиболее подготовленным, меньше всего на нем было печати эмигрантской узости, которая мешала в то время даже Ленину; он больше других чувствовал, что такое широкая политическая борьба. И вышел из революции с наибольшими приобретениями в смысле популярности; ни Ленин, ни Мартов не выиграли в сущности ничего.

Троцкий, как и другие активные участники революции 1905 года, был арестован. Процесс над ними замышлялся с размахом. Он велся открыто, в присутствии журналистов, широкой публики. Было привлечено свыше четырехсот свидетелей, представлявших все слои российского общества: рабочие, фабриканты, жандармы, инженеры, прислуга, обыватели, журналисты, почтово-телеграфные работники, полицмейстеры, гимназисты, гласные Думы, сенаторы, депутаты, профессора, солдаты. В течение месяца перед судебным заседанием, по сведениям Троцкого, прошло более трехсот человек. Стенографический отчет следствия составил 33 тома.

На суде присутствовали мать и отец Троцкого. Им импонировала популярность сына. "Мать была уверена, что меня не только оправдают, но как-нибудь ещё и отличат... - вспоминал Троцкий. - Отец был бледен, молчалив, счастлив и убит в одно и то же время".

Троцкий вел себя картинно и героически. Он произнес пламенную речь на тему "Совет рабочих депутатов и вооруженное восстание".

Обвиняемым ставилось в вину участие в "преступном сообществе с целью изменения установленного в России основными законами образа правления на демократическую республику". Троцкого в числе 14 других обвиняемых приговорили к ссылке в Восточную Сибирь на вечное поселение с лишением всех гражданских прав. Это был сравнительно легкий приговор. Ждали каторги.

После суда Хрусталева и Троцкого поместили в Петропавловскую крепость, Сверчкова - в Дом предварительного заключения, Злыднева и Зборовского - в одиночную тюрьму. Перед отправкой в Сибирь всех свезли в "Предварилку". Новый, 1907 г. четырнадцать приговоренных к ссылке встречали вместе. Освещение процесса в печати сделало свое дело: в тюрьму потоком шли любопытствующие "посмотреть на Троцкого". Приходили даже офицеры Семеновского полка, среди которых оказались и те, кто командовал расстрелом рабочих 9 января (например, Риман). Иногда в смотринах участвовало и высокое тюремное начальство. "Это - Хрусталев. А вот это - Троцкий, говорил начальник, услужливо изгибаясь перед какими-то господами, вспоминал Сверчков. - Мы чувствовали себя в положении редкостных чудовищ. Я до сих пор не уверен, что за просмотр нас не брали денег".

Однако этот "просмотр" имел свои выгоды и для заключенных. Ссыльных хотя и переодели в арестантскую робу, но оставили собственную обувь. Воспользовавшись этим, Троцкий сумел в подметку ботинок припрятать паспорт, а в высокие каблуки - золотые червонцы, которые ему принесли родные.

10 января глубокой ночью группу ссыльных доставили на Николаевский вокзал, загнали в тюремный вагон с решетками и отправили в сибирский городишко Обдорск. Находился он далеко за Полярным кругом. До железной дороги - полторы тысячи километров, до ближайшего телеграфа - 800. Почта приходила раз в две недели, а в весенне-осеннюю распутицу она не доставлялась по два-три месяца. До Тюмени добирались по железной дороге, а после на санях. Четырнадцать ссыльных сопровождали пятьдесят два конвойных солдата, командир отряда, пристав и урядник. Выехали обозом в 40 саней. На тридцать пятый день пути - 12 февраля - добрались до городка Березова, известного по месту ссылки соратника Петра I, светлейшего князя А. Д. Меншикова. Оставалось проехать ещё 500 верст. Во время передышки Троцкий, посоветовавшись с бывшим офицером Ф. Н. Рошковским, отбывавшим ссылку в Березове, решился на побег. Надо сказать, что на этот раз риск был нешуточный: побег вечнопоселенца карался каторжными работами. Но Троцкий пренебрег суровостью наказания, что, естественно, свидетельствовало о мужестве. Например, Хрусталев долго сопротивлялся побегу, подыскивал всякие отговорки, прежде чем согласился.

Имея червонцы и запас спирта, Троцкий привлек для организации побега местного крестьянина Бонифатия Батмашева по прозвищу Козья Ножка. Тот в свою очередь подобрал оленевода, зырянина по национальности, запойного пьяницу, но отчаянного человека. Именно он выдал властям Батмашева, которого сурово наказали. После Октября Батмашев узнал, что благодаря ему Троцкий сумел бежать. В 1923 г. он приезжал к Троцкому в Москву, был им обласкан и чрезвычайно довольный, в новом красноармейском обмундировании вернулся домой.

С зырянином по лютому февральскому морозу на оленях Троцкий проехал за неделю свыше 700 километров до Урала, там сел на поезд и вскоре оказался в Петербурге. Сохранился документ Березовского полицейского управления Тобольской губернии, в котором сообщалось: "Февраля 21 дня 1907 г. В ночь с 19 на 20-е сего февраля скрылся находившийся на излечении в Березовской инородческой больнице важный государственный преступник ссыльнопоселенец Лейба Давидов Бронштейн (он же Троцкий). По полученным сведениям означенный ссыльный выбыл из города Березова с крестьянином Бонифатием Батмашевым".

Если до Березова ссыльные добирались в течение месяца, то обратный путь Троцкий проделал за 11 дней. Именно в стремительности предприятия и заключался его благополучный исход. Из Петербурга Троцкий сразу выехал в Финляндию - ближнюю эмиграцию, там уже находились Ленин и Мартов. Ленин проживал в Куоккале на известной для многих партийцев даче "Ваза", ставшей своего рода большевистским штабом. Беглец посетил Ленина и Мартова. Имел с ними продолжительные беседы. Владимир Ильич дал ему явки в Гельсингфорс (Хельсинки), которые очень помогли Троцкому в устройстве в небольшом местечке Огльбю. Троцкий описал свой побег в книжке "Туда и обратно". На полученный гонорар через Стокгольм выехал в Западную Европу. 30 апреля уже присутствовал на V лондонском съезде РСДРП.

Популярность его быстро росла. Некоторые делегаты, в особенности из провинции, так же как и "публика" в Петербурге зимой 1907 г., шли "смотреть Троцкого".

В период революционной деятельности появилось обвинения в адрес Троцкого о его сотрудничестве с царской охранкой. Об этом говорилось в статье Бурцева в журнале "Общее дело" № 370 за 1921 г. Бурцев писал: "Троцкий, в особенности в начале своей предательской карьеры, был совсем мелким полицейским агентом... В Вену Троцкий прибыл в феврале 1911 года. Дела его в то время были совершенно плохи. Он занимал с женою маленькую комнатку и жил впроголодь. В то время Троцкий через немца Брандта, владельца книжного магазина "Либрэри де Пепль", агента австрийской политической полиции, сошелся с заведовавшим в то время полицией неким Шлеймером. Этот Шлеймер ангажировал нынешнего Главковерха Красной Армии к себе на службу за 300 крон в месяц".

Имеются и другие письменные свидетельства сотрудничества Троцкого с охранными службами. В одном из них говорится: "Справка 19 октября 1916 года. Бронштейн-Троцкий был агентом Австрии под руководством Раковского, начальника австрийского шпионажа на Балканах". И еще: "Лозанна. Подлинным письмом венской полиции лейтенант Элейшкери подтверждает, что Лев Давидов Бронштейн, известный как Троцкий, служил в австрийской политической полиции. Представлено было начальником внешнего наблюдения заграничной агентуры Департамента полиции Анри Багио директору Департамента полиции в Петрограде и освещено в делопроизводстве Департамента за 1916 год".

Знала ли жена Троцкого Седова о его связях с охранкой? Вероятно, да. Она очень редко писала своим подругам, но в одном из её писем можно было прочесть:

"Случается у нас в жизни всякое... Но я за своим Левой иду в огонь и в воду, люблю его безоглядно. Да, и куда огладываться? Жизнь одна, и я хочу всю её прожить вместе с ним...".

ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОССИЮ

После посещения Троцким русского консула в Нью-Йорке с заявлением об отъезде в Россию он и члены его семьи получили необходимые документы. Отъезд был согласован и с британским консулом. 27 марта 1917 г. Троцкий и Седова с сыновьями, а также ещё пятеро подданных России - Чудновский, Мельничанский, Фишелов, Мухин и Романченко - отбыли из Нью-Йорка на норвежском пароходе. Однако поездка их затянулась.

Как писал Троцкий в письме на имя министра иностранных дел Российской Республики П. Н. Милюкова (5 мая, Петроград), по прибытии в канадский порт Галифакс на борт парохода, подвергшегося досмотру английскими военно-морскими властями, поднялась группа офицеров в сопровождении вооруженных матросов. От имени местного адмирала они потребовали, чтобы Троцкий с семьей и пятеро русских пассажиров покинули пароход. Троцкий воспротивился. Тогда матросы под крики возмущенных пассажиров "Позор!" снесли всех на руках на военный катер и доставили пленных в Галифакс. "Когда матросы держали меня на руках, мой старший мальчик Лев, подбежал ко мне на помощь и крикнул: "Ударить его, папа?", - писал Троцкий в письме Милюкову. - Ему 11 лет, господин министр, и я думаю, что у него на всю жизнь сохранится яркое представление о некоторых особенностях правящей английской демократии и англо-русского союза".

В Галифаксе без объяснения мотивов задержки всю группу по железной дороге доставили в местечко Амхерст и поместили в лагерь для немецких военнопленных. После протеста Троцкого и Седову с детьми удалось из лагеря переместить на квартиру местного жителя. Все попытки связаться с Россией оказались тщетными. Правда, удалось дать знать об аресте в редакцию "Нового мира". Газета 10 апреля сообщила об этом факте. В социал-демократической печати, в том числе и в России, началась кампания по освобождению Троцкого.

В ответ британское посольство в Петрограде разослало редакциям всех влиятельных в России газет официальное уведомление, что подвергнутые в Канаде аресту российские подданные ехали "с субсидией от германского посольства для низвержения Временного правительства". Ряд газет и в их числе большевистская "Правда" выступили с опровержением этой клеветы.

К кампании подключился Петербургский Совет. Исполком принял обращение-протест против действий английского правительства. Его содержание сообщили британским властям, английским газетам, а также Милюкову. Он обратился к британскому послу Бьюкенену, тот снесся со своим правительством и 27 апреля сообщил, что британские власти задержали Троцкого и других исключительно по "необходимости обменяться телеграммами с правительством Ее Величества" по данному вопросу".

29 апреля Троцкий и его компаньоны были освобождены. На датском пароходе "Гелиг Олаф" они продолжили свой путь в Россию через Швецию, Финляндию - на Петроград.

* * *

После октябрьского переворота его руководители разместились в Смольном дворце в Петербурге.

В Смольном кабинеты Троцкого и Ленина находились на противоположных концах длинного коридора, но это не мешало их тесному сотрудничеству.

Само название Советского правительства - Совет Народных Комиссаров принадлежит Троцкому.

В своей книге "Моя жизни" он вспоминал о первых шагах после захвата власти: "Надо формировать правительство. Нас несколько членов центрального комитета. Летучее заседание в углу комнаты.

- Как назвать? - рассуждает вслух Ленин. - Только не министрами: гнусное, истрепанное название.

- Можно бы комиссарами, - предлагал я, - но только теперь слишком много комиссаров. Может быть, верховные комиссары?.. Нет, "верховные" звучит плохо. Нельзя ли "народные"?

- Народные комиссары? Что ж, это, пожалуй, подойдет, - соглашается Ленин. - А правительство в целом?

- Совет, конечно, совет... Совет народных комиссаров, а?

- Совет народных комиссаров? - подхватывает Ленин, - это превосходно: ужасно пахнет революцией!.."

В "Моей жизни" Троцкий утверждал, что Ленин предложил ему возглавить Совнарком: "Я привскочил с места с протестом - до такой степени это предложение показалось мне неожиданным и неуместным. "Почему же?" настаивал Ленин. - Вы стояли во главе Петроградского Совета, который взял власть". Я предложил отвергнуть предложение без прений. Так и сделали".

Далее Ленин потребовал от него стать во главе комиссариата внутренних дел, так как главной задачей дня была борьба с контрреволюцией, что, по мнению Ленина, у Троцкого получалось лучше всех. "Я возражал, - писал Троцкий, - и, в числе других доводов, выдвинул национальный момент: стоит ли, мол, давать в руки врагам такое дополнительное оружие, как мое еврейство? Ленин был почти возмущен: "У нас великая международная революция, - какое значение могут иметь такие пустяки?" На эту тему возникло у нас полушутливое препирательство. "Революция-то великая, отвечал я, - но и дураков осталось ещё не мало". - "Да разве ж мы по дуракам равняемся?" - "Равняться не равняемся, а маленькую скидку на глупость иной раз приходится делать: к чему нам на первых же порах лишнее осложнение?.."

В 1917 г., отказываясь от поста наркома внутренних дел, Троцкий просил направить его на руководство большевистской печатью. Однако этой просьбе решительно воспротивился Ленин. Был также против Свердлов. Если верить Троцкому, Свердлов заметил: "Льва Давидовича надо противопоставить Европе, пусть берет иностранные дела". "Какие у нас теперь иностранные дела?" возражал Ленин. Но скрепя сердце он согласился. Так, по инициативе Свердлова Троцкий оказался на четверть года во главе советской дипломатии.

6 апреля Троцкий стал одновременно наркомом по морским делам, сменив на этом посту П. Дыбенко. Назначение он расценил как политический акт в цепи мер мобилизации "всех необходимых сил, которые в настоящих тяжелых условиях могли бы сделать все, что возможно, для спасения и реорганизации наших морских сил".

2 сентября в связи с превращением страны в военный лагерь решением ВЦИК был создан Революционный Военный Совет Республики (РВСР). По предложению Свердлова председателем РВСР был назначен Троцкий. Вот что по этому поводу зафиксировал протокол третьего заседания ВЦИК пятого созыва: "Позвольте предложить вам назначить председателем Революц. Военного Совета т. Троцкого, - заявил под аплодисменты членов ВЦИК Свердлов. - Других кандидатов не имеется... Принято единогласно".

После ратификации Брестского мира IV съездом Советов ситуация в стране была весьма тревожной.

Наркомвоенмор включился в пропаганду политики мира. На открывшемся в начале июля V съезде Советов он выступил с критикой саботажа левыми эсерами Брестского договора. Троцкий просил санкцию съезда для утверждения приказа по Красной Армии, по которому все, кто агитировал против мира, привлекались к суду чрезвычайного трибунала, а кто оказывал сопротивление властям и призывал к наступлению на Германию - расстреливались на месте.

В ходе левоэсеровского мятежа Троцкий оказал Ленину решительную поддержку. 7 июля за своей подписью в "Известиях" он опубликовал приказ: "Убийство графа Мирбаха" (германский посол граф Мирбах был убит 6 июля 1918 г.). В нем давалась политическая оценка этой акции как желание контрреволюционных элементов вовлечь Россию в войну с Германией, сорвать решение съезда Советов и попытаться ликвидировать Советскую власть. В приказе следственным органам военного комиссариата предписывалось принять меры против контрреволюционных заговорщиков и исполнителей покушения.

Вызванные из Подмосковья два батальона латышских стрелков окружили штаб повстанцев во главе с Поповым. Одновременно верные большевикам части отбили у эсеров Центральный телеграф. 8 июля "Известия" опубликовали официальное сообщение Троцкого о "ликвидации мятежа". На следующий день в докладе на V съезде он изложил фактическую канву событий.

Проявленные Троцким в ходе подавления левоэсеровского мятежа решительность и бескомпромиссность, готовность идти до конца в отстаивании завоеваний Октябрьской революции, быстрота, четкость в принятии необходимых мер оказали большое впечатление на Ленина, ЦК и партию в целом. С этого момента, можно сказать, от "брестских" разногласий между Лениным и Троцким почти не осталось следа.

Укреплению взаимного доверия в немалой степени способствовало включение Троцкого в широкую организаторскую работу по формированию частей регулярной Красной Армии.

В конце марта 1918 г. появилось сообщение наркомвоена и Высшего Военного Совета о привлечении в армию военных специалистов под контролем военных комиссаров. Троцкий стремился следовать этому правилу, но бывали случаи, особенно на первых порах, когда он проявлял либерализм: принимал в армию военспецов, не изучив их прошлого и мотивов, которыми они руководствовались.

Военный руководитель Высшего Военного Совета М. Д. Бонч-Бруевич отмечал безразличие Троцкого к делам ВВС и военной работе, редкие посещения заседаний высшего органа армии, отсутствие интереса к изучению приказов и директив.

Здесь проявилась та же, что и в Наркоминделе, "звездная болезнь" Троцкого, неумение и нежелание заниматься мелочами, стремление определять стратегию нередко за счет и в ущерб тактике. Фактически всю повседневную работу по наркомату за Троцкого выполнял его заместитель Э. М. Склянский.

По докладу Троцкого 26 июня 1918 г. Совнарком утвердил обязательную воинскую повинность для трудящихся классов и слоев. Одновременно признавалась необходимость привлечения "буржуазных элементов к работе на оборону".

19 августа после обсуждения предложенного Троцким проекта Совнарком принял декрет "Об объединении всех Вооруженных Сил республики в ведение Народного Комиссариата по военным делам". В сентябре, как уже говорилось, был создан Революционный Военный Совет Республики (РВСР). В него, наряду с Троцким (председателем), вошли видные партийные работники с военным опытом. РВСР предоставили всю полноту военной власти.

В боевые действия Троцкий вынужден был вступить уже в августе 1918 г. В результате спровоцированного державами Антанты наступления 40 тысячного чехословацкого корпуса Советскую власть свергли в ряде городов. В Омске образовалось Сибирское правительство, в Самаре - эсеро-меньшевистский Комуч. В Оренбурге появился атаман Дутов, на Дальнем Востоке - Семенов. 10 июля пал Симбирск, и мятежные чехословацкие части двинулись на Казань, которую захватили 6 августа. Открывался путь на Нижний Новгород и Москву. Ситуация сложилась чрезвычайная. 1 августа в письме членам Реввоенсовета Восточного фронта Ленин отметил: "Сейчас вся судьба революции стоит на одной карте, быстрая победа над чехословаками на фронте Казань - Урал Самара. Все зависит от этого".

"ДОПРОСЫ" ЖЕНЩИН

Известие о захвате Казани застигло Троцкого в пути. 7 августа он выехал из Москвы на Восточный фронт в специально сформированном, как его окрестили позднее, "поезде Предреввоенсовета". Об этом поезде в гражданскую войну и долгое время спустя ходило немало легенд. Их созданию во многом способствовал и сам Троцкий. Как-то так получалось, что поезд появлялся в самые критические моменты военных действий, причем неожиданно как для врагов, так и для своих. Как правило, присутствие команды поезда и Троцкого способствовало немедленному выравниванию положения дел.

Поезд состоял из вагонов, защищенных мешками с землей, был вооружен пушками и пулеметами. Позднее за ним стал следовать другой поезд, в котором находилось: отряд кавалеристов, аэроплан, вагон-гараж для пяти автомобилей, телеграф, типография, библиотека, баня.

Склонность Троцкого к внешним эффектам и здесь дала о себе знать. Поездная команда была одета в кожу и имела отличительный знак на левом рукаве, пониже плеча, выделялся крупный металлический значок, специально сделанный на монетном дворе. Знаки, как известно, носили представители специальных команд, наделенных особыми полномочиями.

По своим функциям поездная команда Троцкого мало чем отличалась от карательного отряда, наводившего ужас не столько на врагов, сколько на своих. "Каждый раз появление кожаной сотни в опасном месте производило неотразимое действие, - вспоминал Троцкий. - Чувствуя поезд в немногих километрах от линии огня, даже наиболее нервно настроенные части, и прежде всего их командный состав, тянулись изо всех сил".

За всю гражданскую войну "поезд Предреввоенсовета" потерял убитыми и ранеными всего 15 человек. Во время войны поезд совершил 36 рейдов, покрыв расстояние в 97 629 верст. За "боевые заслуги" команда была награждена орденом Красного Знамени.

Стремясь придать большую значимость поезду, Троцкий писал о попытках "покушений" на него эсеров и других противников Советской власти. Двигаясь на юг, поезд потерпел на станции Горки крушение. Причиной стала неверно переведенная стрелка. Никто не пострадал, но даже по прошествии почти десяти лет чувствовалось, какой страх пришлось пережить Троцкому в ту ночь, когда, выбравшись из вагона на волю, он метался впотьмах с револьвером в руке, боясь признаться в охватившем его предчувствии беды.

Прибыв на Восточный фронт, Троцкий деловито и инициативно приступил к наведению порядка в раздерганных, фактически деморализованных неудачами и отступлением красноармейских частях. Один за другим выходили знаменитые приказы наркомвоенмора. Ясностью и лаконичностью, умением четко поставить задачи и выразить отношение к происходящему приказы удивительно напоминали документы начинавшего военную карьеру Наполеона Бонапарта.

Писались приказы на специально отпечатанных бланках в половину листа обычной школьной тетради. Слева набраны слова "расписка в получении", справа, в верхнем углу - "кому, год, месяц и час". Ниже отводилось место для текста распоряжения.

Сохранилось немало и других свидетельств деятельности Троцкого в Свияжске, под Казанью, где расположилась ставка наркомвоенмора. В первую очередь - это телеграммы, которыми он обменивался с Лениным, воспоминания участников событий. Так, Лариса Рейснер посвятила Троцкому даже поэму "Свияжск". Она находилась в районе боевых действий вместе со своим тогдашним мужем Ф. Раскольниковым, которого Троцкий после гибели матроса Маркина назначил командующим волжской флотилией и членом Реввоенсовета.

Рейснер принимала ванны из шампанского. Жили они тогда с Троцким и приближенными к нему людьми в комфорте, о чем рассказала Рейснер в письмах родным в Москву: "Милые, пишу спешно, из сумасшедшего дома. Живы ли вы? Завтра шлю вам денег и муки. Радости, писать письма очень трудно. Днем работаю в штабе, ночью с Федей Раскольниковым делаем безумные набеги миноносцев на их флотилию. Перетопили 3 парохода, две баржи под самым носом у их батарей. Научилась ездить верхом - целые дни не схожу с лошади. А в свободные часы на роскошной царской "Межени", где ванны, души, обеды, чистое белье, и стрельба звучит, как сквозь сон".

В такой роскошной обстановке, которую описала Рейснер, и проводил свои "допросы" женщин Троцкий. Так их называл сам Председатель Реввоенсовета. На самом деле это были обычные постельные утехи с женщинами в военных условиях, иногда и на самой передовой линии фронта. Видимо, поэтому Троцкий и окрестил их "допросами".

Г. Зив, описывая эти случаи, сравнивал Троцкого с - Наполеоном. Великий полководец долго засиживался за столом за деловыми бумагами, письмами, военными картами. Происходил сильный прилив крови во вторую, нижнюю часть тела и она там застаивалась. Чтобы её разогнать, Наполеон приглашал женщину. Ею он занимался по деловому, быстро, в приказном порядке. Ему было все равно какая женщина - лишь бы разогнать кровь. На все это отводилось не более 15-20 минут и снова Наполеон садился за работу.

То же происходило и с Троцким, только он женщине отводил больше времени - час, а то и два. Наполеон никогда в таких случая не разговаривал с женщиной, иногда бросал короткую фразу - команду. Троцкий же любил поговорить. Некоторых женщин он приказывал потом расстрелять. Тех, которые после "допросов" показались ему "шпионками" или белогвардейками.

...Почти месяц Троцкий пробыл на Восточном фронте. Многое ему удалось поправить. Подробно его действиям той поры посвящен очерк "Свияжские дни" Гусева.

"Приезд тов. Троцкого, - писал он, - внес решительный поворот в положение дел. В поезде тов. Троцкого на захолустную станцию Свияжск прибыли твердая воля к победе, инициатива и решительный нажим на все стороны армейской работы. С первых же дней и на загроможденной тыловыми обозами бесчисленных полков станции, где ютились политотдел и органы снабжения, и в расположенных впереди - верстах в 15 - частях армии почувствовали, что произошел какой-то крупный перелом.

Прежде всего это сказалось в области дисциплины. Жесткие методы тов. Троцкого для этой эпохи партизанщины, недисциплинированности и кустарнической самовлюбленности были прежде всего и наиболее всего целесообразны и необходимы. Уговором ничего нельзя было сделать, да и времени для этого не было. И в течение тех 25 дней, которые тов. Троцкий провел в Свияжске, была проделана огромная работа, которая превратила расстроенные и разложившиеся части 5-й армии в боеспособные и подготовила их к взятию Казани".

А вот как сам Троцкий изобразил происходившее в телеграмме Ленину от 13 августа: "Здесь идут упорные бои. Пока что убитые исчисляются десятками, раненые - сотнями. На нашей стороне некоторый перевес численности артиллерии. На стороне врага перевес организации и меткости стрельбы. Утверждение, будто наши части не хотят сражаться, ложно. Там, где хороший или сносный командир и хорошие комиссары, солдаты сражаются. Присутствие рабочих-коммунистов весьма плодотворно. Среди них много беззаветно преданных и мужественных людей. Когда командующий хочет сказать, что такой-то пост занят надежным лицом, он говорит: там у меня коммунист. Предсказывать, что будет завтра, не берусь. Но не сомневаюсь в победе".

Еще через день в новой телеграмме Троцкий подтвердил, что войска хороши, дерутся добросовестно. Отдельные части, хотя и потеряли более половины состава, но сохранили боеспособность. Троцкий сообщил о создании авиационного отряда и высказал свои соображения по поводу гражданской войны в целом: "Нужно эту войну сделать популярной. Нужно, чтоб рабочие почувствовали, что это наша война".

"Нельзя строить армию без репрессий..." - писал Троцкий в "Моей жизни". И это было важнейшим руководящим принципом его действий.

4 июня 1918 г. Троцкий отдал распоряжение отрядам, сражавшимся против чехословацких мятежников: "Мною разрешено командующим фронтами принимать парламентариев от чехословацких эшелонов. Обязательным условием переговоров является полная сдача чехословаками оружия. Не сдающих добровольно оружия, согласно ранее отданному приказу, расстреливать на месте. Насильственно разоруженные эшелоны должны заключаться в концентрационные лагеря".

В этом же духе составляет телеграмму от 21 августа 1918 г.: "Предположение, будто я щажу Казань, неосновательно". Чтобы ни у Ленина, ни у кого другого не возникло сомнений в его недостаточной твердости, Троцкий в течение двух недель августа издал ряд распоряжений, которые и сегодня поражают бессмысленной жестокостью. "Предупреждение трудовому населению Казани. Необходимо временно выехать из города. После захвата Казани чехо-белогвардейскими бандами Казань стала гнездом контрреволюции. Это гнездо должно быть разорено. При дальнейшем сопротивлении контрреволюционные кварталы будут срыты до основания... Необходимо как можно скорее удалить из города детей".

Концентрационные лагеря Троцкий стал насаждать в массовом порядке. В приказе от 8 августа Троцкий извещал: "Назначенный мною начальник обороны железнодорожного пути Москва - Казань, тов. Каменщиков, распорядился о создании в Муроме, Арзамасе и Свияжске концентрационных лагерей, куда будут заключаться темные агитаторы, контрреволюционные офицеры, саботажники, паразиты, спекулянты, кроме тех, которые будут расстреливаться на месте преступления или приговариваться Военно-Революционным Трибуналом к другим карам".

Никакой пощады Троцкий не давал даже тем, кто не принимал участия в боевых действиях на стороне противника, но занимался пособничеством ему. Во время чехословацкого мятежа была распространена листовка, в которой объяснялось, что никто не должен ссылаться на насилие завоевателей и оправдание изменнических действий против власти рабочих и крестьян. Все, кто во время "господства чехо-белогвардейцев" оказывал им содействие, подвергались расстрелу.

По распоряжению Троцкого репрессиям подвергались не только офицеры-перебежчики из Красной Армии, но и члены их семей. В приказе, изданном 30 сентября от имени Председателя Реввоенсовета Республики, на члена Реввоенсовета Аралова возлагалась ответственность "по задержанию семейств перебежчиков и предателей".

Троцкий первым начал расстреливать коммунистов, бросать их в концлагеря и тюрьмы. В августе 1918 г. Красную Армию и партию потрясло известие о расстреле двадцати бойцов, комиссара и командира Петроградского рабочего полка, прибывшего на Восточный фронт. Троцкий был начисто лишен элементарного сострадания к людям. Он первым стал фабриковать политические процессы против своих противников.

Не все шло гладко на фронтах, руководимых Троцким. В частях наблюдались разболтанность и самоуспокоенность, недопонимание остроты ситуации.

Во избежание дальнейшего обострения обстановки Совет Обороны отозвал Троцкого в Москву. Это был для него самый худший период во всей войне. Троцкий показал неспособность к овладению ситуацией на Восточном фронте, выступив против преследования Колчака. Еще ему предстояло держать ответ по поводу своих действий на Украине.

На состоявшемся 3 июля 1919 г. экстренном заседании ЦК РКП(б) принял ряд решений, усиливших руководство военным ведомством со стороны ЦК и Совета Обороны. Полевой штаб Реввоенсовета Республики перенесли из Серпухова в Москву. Ознакомившаяся с его работой комиссия ЦК доложила о неспособности штаба руководить масштабными военными операциями. Большие перемены затронули личный состав Реввоенсовета. Вместо Главкома Вацетиса был назначен С. Каменев, Реввоенсовет сократили с 8 членов до 6. Всех сторонников Троцкого - И. Смирнова, Розенгольца, Раскольникова заменили Смилгой, Гусевым, Рыковым и С. Каменевым. В Реввоенсовете с Троцким остался только Склянский.

Троцкий яростно сопротивлялся кадровым перемещениям, в особенности назначению на пост Главкома С. Каменева. Но тщетно. Почувствовав, что ему не удастся склонить на свою сторону Ленина, он сказался больным и на указанное заседание ЦК не явился. Ленину доложили о болезни Троцкого. По словам Данишевского, Ленин "выслушал это сообщение, чуть-чуть улыбнулся и подошел к телефону. Он сказал Троцкому, что ЦК его ждет, что вопрос должен быть решен сегодня. "Если вы серьезно больны, то ЦК может собраться у вас", - заявил Владимир Ильич Троцкому. Ответ, очевидно, был кратким. Минут через 15-20 явился Троцкий, и заседание было продолжено". Он продолжал отстаивать прежнее командование, его мнение во внимание не приняли. Тогда он заявил о своей отставке с постов Предреввоенсовета и наркомвоенмора. Ситуация принимала острый и непредсказуемый характер. И здесь Ленин, желая показать, что кадровые перемены не означают изменения его отношения к Троцкому лично, передал Троцкому следующей бланк:

"РСФСР

Председатель Совета Копия Народных Комиссаров

... июля 1919 г.

Москва, Кремль

Товарищи! Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело.

В. Ульянов (Ленин)".

5 июля, на заседании Политбюро и Оргбюро ЦК рассматривалось заявление Троцкого об отставке. Участники заседания единогласно решили, что "принять отставки т. Троцкого и удовлетворить его ходатайство они абсолютно не в состоянии". Ему пообещали создать благоприятные условия для работы и предоставить "полную возможность всеми средствами добиваться того, что он считает исправлением линии в военном вопросе...".

Компромисс был достигнут. Троцкий тут же "выздоровел" и выехал на Юг.

19 августа 1919 Политбюро по докладам Троцкого и Сталина о военном положении на польском и врангелевском фронтах признало врангелевский фронт главным. Планы штурма Европы не сбылись. 18 марта 1921 г. был подписан мирный договор с Польшей.

Это не означало завершение гражданской войны. Еще предстояли битвы за Крым, Дальний Восток, другие области необъятной страны. Но для Троцкого лично польская кампания оказалась последней в его фронтовой работе. С января 1920 г. он вынужден был переключаться на другую сферу деятельности восстановление разрушенной экономики страны.

АНГЛИЙСКАЯ ЛЮБОВНИЦА ТРОЦКОГО

На реализацию текущих и перспективных задач и была направлена деятельность Троцкого в начале 20-х годов.

К этому времени его культ личности неимоверно возрос. Он начал формироваться почти одновременно с культом Ленина, осенью 1918 г. Правда, Ленин как мог сдерживал этот негативный процесс. Троцкий же, наоборот, всячески поощрял. В 1922 г. по распоряжению Троцкого Политуправление Красной Армии разослало партийным, советским, профессиональным и военным учреждениям на обсуждение проект политического Устава Красной Армии и Флота.

В проекте 41 излагалась политическая биография Троцкого. Причем в ней исключались эпизоды из его жизни, которые в невыгодном свете изображали его дооктябрьское прошлое. Подчищались и те грехи Троцкого, которые он успел наделать уже в послеоктябрьский период. Смысл параграфа сводился к тому, чтобы подтвердить его заключительные слова: "Тов. Троцкий - вождь и организатор Красной Армии. Стоя во главе Красной Армии, тов. Троцкий ведет её к победе над всеми врагами Советской Республики".

В начале 1920-х книжный рынок страны наводняли опусы вроде брошюры Г. Устинова "Трибун революции (Л. Д. Троцкий)". В ней можно было прочесть: "Троцкий... лицо русской революции. Бледное, белое, матовое лицо. Троцкий экстракт революции... её душа. В то время как Ленин - её кормчий, её рулевой. Ее разум". Или такое: "О Троцком много ходит рассказов, и все они характеризуют его как человека, обладающего какой-то сверхъестественной волей".

В 1923 г. город Гатчина, неподалеку от которого в октябре 1917 г. был отражен натиск Керенского - операция, в которой участвовал и Троцкий, а затем здесь же был принят главный удар осенью 1919 г. в борьбе против войск Юденича, переименован в Троцк. Это случилось прежде, чем Петроград стал Ленинградом.

* * *

В то самое время, 1920-1921 годах, когда популярность Троцкого в России достигла пика, у него появилась английская любовница. Ею стала молодая Клэр Шеридан, английская скульпторша, известная своими работами в Англии.

В Москву Клэр Шеридан приехала по официальному приглашению Кремля, чтобы лепить бюст Ленина.

Троцкий и Клэр познакомились в Кремле. Председатель Реввоенсовета предпочитал невысоких, стройных и изящных женщин, с хорошо развитой грудью и заметно очерченными бедрами. Кроме того, его привлекали пышные волосы, не всегда хорошо уложенные. Он не любил когда женщины сильно душились. Ему нравилось, когда они пахли чистым, здоровым телом. Память об этом запахе у него осталась, как вспоминание от своей первой жены.

Все это он нашел в Клэр Шеридан, но не сразу. Первый взгляд, который бросил на Клэр Троцкий в кремлевском коридоре, сказал ему только то, что эта женщина ему интересна.

Когда Клэр увидела Троцкого она воскликнула:

- Прекрасный тип!

Она имела в виду его внешние данные для лепки скульптурного портрета.

Троцкий пригласил Шеридан к себе в кабинет, занимавший целый фасад здания. Пять колонн, расположенных амфитеатром, украшали одну из его стен. Над центральной колонной помещался пеликан - символ Христа, который раздирал свое чрево для утоления голода собственных детей. В углу около камина размещался громадных размеров письменный стол наркома. За этим столом состоялась первая беседа Клэр с Троцким. Он хорошо знал английский язык, переводчик им не требовался.

В то время, по описанию Клэр, её кумир выглядел так: Троцкий показался ей человеком среднего роста, с тонкой кожей. У Троцкого большое оживленное лицо, маленький рот, мягкая женская рука. Длинные, свешивающиеся волосы, небольшая борода, удлиняющая его лицо; голубые небольшие глаза блестят бесстрашно и холодно. Две глубокие складки окружают его рот неприятным овалом. Но когда он смеется, глаза его становятся удивительно мягкими и появляющиеся ямочки на щеках скрывают злые складки его рта.

Клэр ещё заметила, что глаза Троцкого временами излучали дружеское участие, а по временам метали молнии и свидетельствовали о силе его души. Все эти наблюдения Шеридан захотела выразить в своей работе.

Говорили о пустяках. Первый сеанс позирования состоялся в большой комнате, хорошо меблированной, в которой Клэр, к своему удивлению обнаружила роскошную широкую тахту с красивым покрывалом и двумя подушками.

В следующий раз встреча любовников состоялась в другом месте. У Троцкого была машина с шофером и он пригласил Клэр поехать с ним.

...Остался позади рынок, где уже разбирали палатки и увозили товары, и машина пошла между железнодорожными постройками.

Рынок раскинулся у большого здания. В свое время кто-то прозвал это место "барахолка", где люди становились рядами или кучками и продавали поддержанную одежду и обувь. Название пристало, и теперь никто не называл это место иначе, хотя здесь стали продавать и продукты, овощи, фрукты.

Из окна машины Клэр наблюдала за людьми. Она видела истощенных и изголодавшихся мужчин и женщин, и понимала, что время в России после гражданской войны тяжелое. Люди шли на рынок, где продавали многое из того, что им было нужно. Они хотели справиться с голодом и усталостью от тяжелой жизни.

Клэр немало слышала страшных историй об убийствах и насилии на ночных, не освещенных улицах Москвы. Однако, как призналась в одном из разговоров с Троцким, она понимала, что все ею виденное и то, о чем ей рассказывали, следствие двух войн.

У одного из рыночных продавцов на руках она заметила серебряный самовар с деревянными ручками и ей захотела иметь такой же, но она подавила свое желание...

Троцкий привез подругу к своему бронепоезду. Клэр увидела длинный и грозный состав, стоящий на железнодорожном пути: паровоз, обшитый бронированными листами и платформы с пушками и пулеметами, обложенными мешками с песком.

Троцкий осмотрел новое пополнение команды бронепоезда и одобрил его. Командир бронепоезда был в сапогах, кожаной тужурке, фуражке со звездой и маузером в деревянной кобуре на боку. Клэр позавидовала - ей захотелось быть на его месте. У Льва Троцкого были другие намерения. Он привез с собой женщину, красивую, которая могла бы его развлечь вдали от всех его суматошных дел.

Командир бронепоезда разглядел черты её лица и определил возраст очень молода. Волосы её были слегка растрепаны, на ногах она носила лакированные женские ботинки.

- Хорошее пополнение найти нелегко, - сказал Троцкий, обращаясь к командиру. - Штабной вагон свободен?

- Сейчас да.

Командир хотел уйти, но Троцкий остановил его и сказал:

- Проводи нас.

Слегка улыбнувшись, командир повернулся и пошел вдоль состава, и тут Клэр поняла, что она не первая женщина, которую Троцкий приводит в штабной вагон. Глаза её заблестели, и она рассмеялась. Ей все в Троцком нравилось.

Она держала свою сумку в одной руке, другой уперлась в бедро. Идя немного впереди Троцкого, командир несколько раз оборачивался, пытаясь разглядеть Клэр в сгущавшихся сумерках. Она держалась без смущения и показалась ему сильной и крепкой.

Поднявшись в штабной вагон, который показался Клэр роскошно обставленным, Троцкий пригласил её за уже сервированный стол.

- Что ты умеешь делать?

- Все понемногу, дорогой.

- А это? - Он назвал одну позу в постели.

- Ну, кто этого не умеет? - удивилась Клэр. - Было бы желание.

Она поняла, что её партнер любит поговорить до "дела". Ей это не нравилось, болтать она не любила, но Троцкий был её кумиром и она терпеливо сносила разговор. Ему нужна была "теория", а ей только "практика".

- А это?

- Я служила своему мужу верой и правдой в постели и все это мы проходили и не раз... - Ответила она и засмеялась, словно вспомнив что-то веселое.

Возможно потому, что она засмеялась, Троцкий решил, что она согласна на все.

Клэр из разговоров поняла, что ему нужна опытная женщина. И прежде всего она должна быть уступчивой во всем, когда самой уже "не хочется", знать толк в ласках.

После разговора Клэр продолжала стоять, ожидая чего-то и глядя Троцкому в лицо. Он махнул рукой, не находя, что сказать.

- Ну, ладно...

Он повернулся и посмотрел на окна - они были зашторены. Он направился к своей даме, но в этот момент услышал далекий выстрел за окном.

- Какой сюрприз! Здесь иногда стреляют. - Он остановился. Что-то он не помнил, чтобы кто-нибудь ему в чем-то мешал. - Подожди. - Он повернул Клэр к себе лицом и принялся её разглядывать. - А почему бы не продолжить наши отношения сейчас? Так ты действительно меня любишь?

- А ты возьми меня как бы силой, Лев, тогда увидишь!

- Сколько ты хочешь встречаться?

- Ну, уж это, твое дело, сколько захочешь...

- Сначала посмотрим, что ты умеешь делать. У нас сегодня много времени, может быть вся ночь.

- Для меня, все, как ты хочешь, так и хорошо.

- Тогда раздевайся, вся!

Клэр снова засмеялась, показав блестящие белые зубы. Троцкого била мелкая дрожь от нетерпения. Он желал страстно эту женщину из Англии: и вот он с ней. Но теперь думать поздно, надо "делать любовь", как это говорят по-английски.

Она повернулась к нему уже раздетая, свое платье она сложила на стуле, её высокие лакированные ботинки стояли под ним.

Лев медленно двинулся к ней, она следуя его движениям, отступала от него, пока не уперлась тыльной стороной ног в край дивана.

- Кто же ты такая!

- Клэр, к твоим услугам, сэр!

- Если тебе, девочка, что-нибудь понадобиться, скажи мне. Люди ведь для того и существуют, чтобы помогать друг другу. Не так ли? Сегодня ты будешь вся моя, - говоря это Троцкий торопливо раздевался, поглаживая ладонями стоявшую перед ним обнаженную Клэр.

- Ты прекрасна! Больше не хочу старух!

Клэр понимающе засмеялась. Она вспомнила один из его рассказов о том, что первая жена была намного старше.

- Никого другого не удалось найти.., кроме меня?

Лев торопился и ничего не ответил. Клэр широко открытыми глазами смотрела на него, ожидая от него какого-то чуда в любви.

Троцкий сказал ей, перед тем, как они легли на диван:

- И вымойся потом, тебе надо будет привести себя в порядок, здесь для этого все есть.

- Боже мой! - Клэр замерла в объятиях любимого. - Не верю сама себе. Наконец ты со мной!

Он разглядывал её в безмерном изумлении - неужели эта красота скрывалась под простым платье?

...Заснувшая на короткое время Клэр, её жаркое тело, упавшая с дивана тонкая рука, красивое лицо, улыбавшееся во сне, просились снова в объятия. Интересно, сколько ей лет? Тело - как у молодой женщины, лицо - как у девочки.

- Вот это прелесть! - прошептал Лев почти благоговейно. При звуке его голоса Клэр испуганно открыла глаза, но тут же улыбнулась, и штабная комната будто тоже улыбнулась вместе с ней. Она встала и потянулась перед ним, приводя в порядок волосы, желанная и ясная, как луч лунного света.

- Почему ты не ложишься? Ты ничего мне не сказал...

- О чем?

- О любви... Я сделала все по твоему желанию. Потом ждала слов любви и задремала, - проговорила она певуче, сладко потягиваясь.

От неё исходил запах чистого тела - может от волос, а может, от затылка.

- Так ты действительно ждешь слов любви?

Высокая луна посылала свои лучи сквозь щели в шторах на окнах.

Блики света лежали на её волосах, глаза были о пущены, правая нога скользила по полу, будто она собиралась танцевать. Она улыбнулась, и все заулыбалось вместе с нею, даже Лев, сидевший на диване.

- Мне тоже нужны слова любви!

- Сколько ещё я буду их говорить?

Клэр стояла, ожидая чего-то, с улыбкой на губах. Луч лунного света ласкал её волосы.

- Теперь иди сюда, время идет!

Слегка покачивая бедрами, она пошла к нему, он смотрел на её ноги, на цвета корицы волосы на лобке.

Она засмеялась:

- Ты неутомим...

Она скользнула в его объятия, Льву показалось, что он услышал, как она тихо добавила: "Любимый"...

Потом они лежали, обнявшись. Он провел рукой по её бедрам и ногам. Какое удовольствие чувствовать горячее тело. Клэр слегка пошевелила пальцами и задремала.

Льва мучила жажда, и он отправился к столу напиться воды. Там он увидел принесенный кем-то из штабных большой графин с клюквенным морсом. Он улыбнулся графину от переполнявших его чувств и жадно, большими глотками, выпил стакан прохладной жидкости.

Клэр зашевелилась во сне. Лев подошел к дивану. Он остался стоять с протянутой рукой, которой хотел коснуться своей подруги, но не смея дотронутся до нее, чтобы не разбудить. К чему теперь торопиться? Часть пути уже пройдена. Завтра она снова будет принадлежать ему целиком.

Его рука дрогнула, Клэр открыла глаза, хотела что-то сказать, но увидела перед собой Льва, который пристально смотрел на нее. Инстинктивно она поискала рукой одеяло, но оно соскользнуло с дивана. Приподнялась и села, застенчиво улыбаясь. Она не старалась прикрыть грудь, которая теперь была отчетливо видна в бликах лунного света. Клэр улыбнулась: может хотела показать, что любит его, а может старалась подбодрить Льва на новые жаркие объятия. Все возможно. Она вела себя как ребенок, бедра и грудь её были обнажены, она не видела в этом ничего плохого, а снова желала его.

- Да хранит нас Бог!

Она взяла его руки в свои и приложив их к своей груди, стала их поглаживать.

- Приятно...

Лев взглянул на нее. У него опять появилось желание.

- Невероятно хорошо с тобой... Сначала я ждала, как у нас все получиться, потом поняла - все будет хорошо!

- У меня днем было столько работы.

Он с трудом сдерживал себя, ему очень хотелось её.

- Бедненький... Ты устал?

Он дотронулся до её груди, Клэр рассмеялась.

- Какая нежная рука!

Лев не мог больше сдерживаться, схватил её за руку и привлек её к себе.

- Любимый...

Жар исходил от тела Клэр, охватывал Льва, жег ему кожу, лунный свет умирал на постели. Ее голос в перерывах между поцелуями шептал едва слышно:

- Любимый...

* * *

Клэр Шеридан о Троцком:

"С Львом мы расстались и как-то очень резко и быстро, просто перестали встречаться. Его жена Седова узнала о наших встречах и, как мне передавали, закатила ему не одну сцену ревности. Со своей стороны, меня не устраивал такой мужчина, который быстро воспламеняется, бурно горит, до синего пламени, но также быстро и остывает, совсем не учитывая желания женщины и её пыл. Хотя должна признаться, что встречи с Троцким оставили у меня вспоминания на всю жизнь, как встречи с интересным человеком, он подолгу говорил во время свиданий и много мне рассказывал".

ССЫЛКА В АЛМА-АТУ

Два человека видели Троцкого 15 января 1928 г. накануне его отправки в Алма-Ату. Первый из них Пауль Шаффер, корреспондент газеты "Берлинер Тагенблатт", в тот день взял у Троцкого интервью. Троцкий показался ему человеком ниже среднего роста, с желтоватым цветом лица, небольшими глазами. Говорили о пустяках, вроде того, что своей высылкой Троцкий напомнил журналисту о "наполеоновской карьере".

Другой свидетель - В. Серж. Как и подобает стороннику Троцкого, он увидел Старика (так между собой, как молодого Ленина, называли Троцкого наиболее близкие к нему лица) в старом свитере, энергичным и величественным, с буйной седой шевелюрой, чрезвычайно активным. По квартире сновали прибывавшие отовсюду люди, выполняя бесчисленные поручения Троцкого. К суете прибавлялись многочисленные разговоры и распоряжения Троцкого по беспрерывно звонившему телефону.

Развернутая в первой половине 1928 г. в партии работа по выполнению резолюции XV съезда "Об оппозиции" увенчалась полным успехом. Почти весь рядовой состав оппозиции отошел от неё и признал платформу большинства.

Решили высылку лидеров оппозиции из Москвы представить как мероприятие по укреплению опытными кадрами хозяйственные и плановые органы национальных республик. Чтобы придать этой комедии серьезный вид, оппозиционерам дали возможность выбора "городов и весей" и выполнили ряд условии их высылки и работы на местах.

Пока велись споры, 3 января 1928 г. ОГПУ вызвало Троцкого. Тот, естественно, не явился. Тогда 12-го ему прислали уведомление о том, что он высылается в Алма-Ату. Отъезд назначили на 16 января. Троцкий и его близкие попросту струсили, потому и повели себя неразумно. Троцкий спрятался в своей комнате, отказавшись открыть дверь. Ее взломали. Началось театральное переодевание трясшегося в истерике Троцкого. Кончилось тем, что сотрудники ОГПУ силой вынесли его из квартиры.

В январе 1928 г. из Москвы Троцкого и его семью отправили в алма-атинскую политическую ссылку. Его вынесли на руках из кремлевской квартиры, посадили в автомобиль, а из автомобиля понесли в вагон спецпоезда. Один из его сыновей - Сергей, попытался заступиться за отца, попросив его разрешения пойти в рукопашную на сотрудников ОГПУ, но Троцкий и Седова запретили ему ввязываться в драку. Старший сын будет бежал рядом и кричал: "Смотрите, несут Льва Троцкого!". Но никто из железнодорожных рабочих не крикнул: "Позор!". И никто не сделал попытки вместе с Сергеем помешать отправке Троцкого в Казахстан...

Вслед за Троцким стали отбывать по своим адресам и другие лидеры оппозиции. Каких-нибудь пятнадцать - двадцать лет назад, живя в царской "тюрьме народов", многие из них проделывали подобные рейсы. Теперь ехали по "свободной Стране Советов". Зиновьев - в Тамбов, Каменев - в Пензу, Радек на Урал, Раковский - в Астрахань, И. Смирнов - в Новобаязет (Армения), Сосновский - в Барнаул, Тер-Оганесян - в Актюбинск. Всего отправили "на работу" до сорока четырех человек .

Троцкий ехал с женой. Его сопровождал с женой Наташей, простой русской работницей, старший сын Лев. Младший Сергей ехать отказался, сославшись на отсутствие интереса к политике. В вагоне было 12 конвоиров. Вещи взять не дали. Потом досылали. Причем все, что Троцкий затребовал, в том числе библиотеку и архивы, составившие железнодорожный вагон.

Прибыли в Пишпек. В Алма-Ату выехали на автомобиле. Затем пересели на телеги. Потом опять - в автомобили.

25 января ночью вся экспедиция прибыла в Алма-Ату и поселилась на улице Гоголя в гостинице "Семиречье". Гостиница - постоялый двор. Бывший городишко Верный, летом изнывавший от жары, известный своими яблоками, был мало приспособлен для жизни привыкшего к удобствам "европейца" Троцкого.

Троцкий стал "выбивать" квартиру. Разумеется, не у местных властей. Телеграмму за телеграммой слал он в Москву на имя Калинина, Орджоникидзе, Менжинского. Троцкий корил их за невнимание к себе, нерасторопность, даже ругался, заявляя, что, если его хотели посадить в кутузку, так это можно было сделать в Москве, а не слать его за четыре тысячи верст. Наконец и этот вопрос был решен. В центре города, на улице Красина в доме № 75 Троцкому предоставили четырехкомнатную квартиру. Что и говорить, не каждому даже служилому партработнику, а не то что ссыльнопоселенцу предоставляли тогда такие апартаменты.

Любимые Троцким охота и рыбная ловля волновали его больше, чем политика. Им в переписке Троцкого уделялось не меньше внимания, чем очередным инструкциям. "Рыбная ловля, как и охота, имеется и здесь, так что я могу вернуть вам ваше любезное приглашение", - писал Троцкий в феврале 1928 г. в ответ на письмо-приглашение И. Н. Смирнова в Новобаязет погостить и поохотится.

С охотой и рыбной ловлей дело дошло до того, что, уже будучи в Турции, Троцкий оказался вынужденным оправдываться в своих пристрастиях.

В ответ на вопрос одного из шведских почитателей: "Какое ваше любимое занятие, кроме охоты и рыбной ловли?", Троцкий разъяснял. "Охота и рыбная ловля для меня не занятие, а отдых. "Любимое занятие" - умственная деятельность: чтение, размышление и, пожалуй, писание".

На какие средства существовала семья Троцкого, да ещё выписывала большое количество книг и изданий?

Ссыльному полагалось пособие. До 1 февраля 1929 г. для рядовых ссыльных оно составляло 30 рублей в месяц. После 1 февраля уменьшено до 15 рублей.

К приезду Троцкого город находился на грани голода. По слухам, хлеба и муки, как сообщал он в письме Сосновскому в мае, в городе не было.

Стоимость пуда муки на рынке поднялась до 25 рублей. Кроме питания, требовалось содержать четырехкомнатную квартиру.

Поэтому пособия, даже на четверых (жена Троцкого и сын с женой), вряд ли могло хватить, не говоря уже о каких-либо излишествах.

ТУРЦИЯ - МЕКСИКА

В конце декабря - начале января 1929 состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б), на котором обсудили вопрос о высылке Троцкого за рубеж. В стенограмме этого заседания говорится: "Троцкого нужно выслать за границу, - говорил Сталин. - 1) потому, что он здесь идейно руководит оппозицией, численность которой все больше растет; 2) для того, чтобы развенчать его глазах массы, как только он окажется в буржуазной стране, как пособника буржуазии; 3) чтоб его развенчать в глазах мирового пролетариата: социал-демократия, безусловно, использует его высылку против СССР и станет на защиту "жертвы большевистского террора" - Троцкого; 4) если Троцкий будет выступать против руководства с разоблачениями, то мы будем его изображать как предателя. Все это говорит о необходимости его высылки".

После решения Политбюро о высылке Троцкого из СССР в середине января состоялось заседание Особого совещания ОГПУ. Оно, в свою очередь, приняло аналогичное решение. 20 января ждавший в Алма-Ате распоряжений уполномоченный ОГПУ предъявил Троцкому документ Особого совещания. "Решение ГПУ - преступное по существу и беззаконное по форме - сообщено мне 20 января 1929 г.", - написал Троцкий на врученном ему ордере.

Утром 22 января караван из семи автомобилей из Алма-Аты направился в Пишпек. 10 февраля - добрался до Одессы. И прямиком в порт. Никаких встреч. Кругом ни души, лишь редкие фигуры - агенты ОГПУ. Пароход "Ильич". Последнее фото: Троцкий на берегу Черного моря в сапогах, плаще и "ленинской кепке". Руки в карманах. Вглядывается вдаль: что там, за морем?

12 февраля 1929 г. Троцкий направил президенту Турецкой республики Кемалю-паше заявление: "Милостивый государь. У ворот Константинополя я имею честь известить Вас, что на турецкую границу я прибыл отнюдь не по своему выбору и что перейти эту границу я могу, лишь подчиняясь насилию".

Кемаль-паша счел ниже своего достоинства вступать в переписку с Троцким. Но, видимо, испытывая некоторую неловкость из-за согласия на размещение в Константинополе опального советского лидера, через своих служащих уведомил Троцкого, что правительство не знало о его высылке и полагало, что он прибыл для "поправки здоровья". Кемаль заверил Троцкого, что его "никогда не интернируют или не сделают объектом любого насилия на турецкой территории" и что он может оставить страну в любой момент, когда пожелает, равно как и оставаться столько, сколько захочет.

По дороге из порта в здание советского консульства агент ОГПУ вручил Троцкому пакет с 1500 долларами. Последний раз Троцкий получил деньги из бюджета Советского государства - своего рода выходное пособие. Стесненность в средствах не позволила Троцкому отказаться от этой суммы.

В консульстве его встретили хотя без музыки и цветов, но вполне пристойно. Троцкого с женой и старшим сыном Львом разместили в здании консульства.

Младший сын Сергей, жена Льва проводили их только до Одессы. Родители, будучи неуверенными в своем будущем, не настаивали на отъезде Сергея. В СССР осталась старшая дочь Троцкого - Зина. Младшей, Нины, к тому времени уже не было в живых. Она умерла в возрасте 26 лет от скоротечной чахотки. Она слегла почти сразу же после депортации отца в Алма-Ату. Ее состояние ухудшилось с арестом и высылкой мужа - Мана Невельсона. Он был членом партии с 1917 г. Участвовал в Февральской и Октябрьской революциях в Петрограде. Во время гражданской войны был на партийной работе в Красной Армии (комиссар полка, политкомиссар дивизии, начальник политотдела армии). С 1923 г. примкнул к оппозиции. С января 1928 г. находился в ссылке, с 1929 г. - в политизоляторах, сперва Тобольском, затем Верхнеленском. Двоих детей Нины забрала в Ленинград мать - А. Соколовская. Троцкий очень тяжело переживал смерть дочери.

Был арестован и отправлен в ссылку и муж Зины Платон Волков. По профессии он был педагогом и одно время состоял членом ЦК профсоюза работников просвещения. Зина в начале 30-х годов выехала за границу. В январе 1933 г. в Берлине, находясь в состоянии острой депрессии, отравилась газом.

Находиться на территории консульства было, конечно, безопасно. Но оставаться надолго Троцкий здесь не собирался. Быть постоянно под контролем диппредставительства и тех агентов ОГПУ, которых вслед за ним послали из Москвы, его не устраивало. Ведь он хотя и был привезен в Константинополь силой, тем не менее в свои 49 лет не собирался "уходить на пенсию".

Очень скоро нашли дом. И неожиданно для всех - весьма удачный. Но не в самом городе, а в полутора часах плавания по Мраморному морю, на Принцевых островах или, ещё конкретнее, на небольшом островке Принкипо, в деревне Бийюк Ада. В средние века сюда ссылали неугодных византийским императорам соперников. Дом был просторным, хотя и запущенным. Когда-то эта загородная вилла принадлежала бывшему турецкому паше, к тому времени уже обнищавшему и вынужденному продавать свое имущество. Троцкому пришелся по душе огромный, хотя и запущенный сад.

Остров можно было пройти по периметру пешком за два часа. Очень скоро Лев Давидович приобрел незаменимого партнера по рыбной ловле, наставника в освоении морских премудростей - Хараламбоса, молодого грека. Он, правда, ни слова не понимал по-русски, так же как Троцкий по-гречески, но это не мешало их общению.

53 месяца Троцкий провел на Принкипо. Здесь, на острове, как и в Алма-Ате, благодаря Леве заработало "министерство иностранных дел и почты". Связь с внешним миром была восстановлена. На Принкипо и отсюда пошли мешки с корреспонденцией. К Троцкому приехали его поклонники и единомышленники, с которыми он общался ещё до войны: чета Росмеров, Альфред и Маргарита. Прибыл Макс Истмен, а также троцкисты из Франции, Голландии, Чехословакии, США и других стран. Порою в доме собиралось и подолгу проживало одновременно до двух десятков человек. Но все это при минимуме удобств, как на постоялом дворе. Троцкий хоть и не раз писал об удивительных качествах хозяйки, которыми обладала якобы его жена, на Принкипо этих качеств она не показала. М. Истмен заметил даже, что из-за отсутствия "комфорта и красоты" дом был похож на казарму, а его хозяева, приобретшие дом за гроши, - на пассажиров на вокзале или пристани, ожидавших поезд или корабль, которые бы их вывезли отсюда.

Троцкий постоянно обращался к правительствам и политическим лидерам европейских государств с просьбами о визе: Германии, Англии, Франции, Голландии, Чехословакии, Австрии, Норвегии и даже герцогства Люксембург. Просил он о содействии Г. Уэллса, Б. Шоу, Беатрису и Сиднея Вебб. Но все тщетно. Троцкому либо припоминали его прежние, относившиеся ещё к временам мировой войны "проступки", как, например, во Франции, либо ссылались на его новые, послеоктябрьские прегрешения. Так, когда в английском парламенте зашла речь о предоставлении Троцкому убежища, премьер-министр и министр иностранных дел в один голос заявили: "Он сидит в Константинополе на задворках, и никто не заинтересован в том, чтобы он находился в другом месте. Мы все боимся его". Нелестно отозвался о Троцком и У. Черчилль. "Троцкий, некогда обрекавший на смерть тысячи людей, теперь, точно мешок с тряпьем, сидит на рифах Черного моря", - писал он в одном из своих очерков.

Как и в годы своего могущества, Троцкий окружил себя свитой: секретари, личная охрана. Помимо тех нескольких нарядов полицейских, которые для этой цели вынужден был выделить Кемаль-паша. Среди наиболее близких к нему были гражданин Чехословакии Франкель Ян, Шлюссер Карл Фриц Отто из Германии, голландец Жан ван Хейеноорт, оставивший воспоминания о Троцком.

В сопровождении этих людей Троцкий в ноябре 1932 г. по приглашению студентов Копенгагенского университета совершил поездку в Данию, чтобы прочесть там лекции об Октябрьской революции.

В окружении Троцкого за всю эмиграцию самым толковым и, конечно, преданным ему человеком был сын Лев.

Сын стоил двух-трех секретарей, а может быть, и половины всего секретариата Троцкого. В 1938 г. в некрологе, написанном на смерть сына, Троцкий признал, что без поставлявшихся ему Левой материалов, архивных и библиотечных изысканий, сперва в Турции, затем из Берлина и Парижа, где Лева находился с 1931 г. "невозможна была бы ни одна из написанных мною за последние десять лет работ, в частности "История русской революции"... Почти на всех моих книгах начиная с 1929 года надо было бы, по справедливости, рядом с моим именем написать и имя сына".

Содержание штата секретарей, личной охраны, переписка, публицистическая деятельность, издание "Бюллетеня оппозиции", органов троцкистской печати в ряде других стран требовали немалых расходов. Те 10-20 тыс. долларов, которые Троцкий получил за свои интервью и статьи в буржуазной прессе, были каплей в море. "Революционная деятельность" требовала финансирования. Дейчер назвал некоторые источники денежных поступлений к Троцкому. Это 7 тыс. долларов за американское издание "Моей жизни" (были издания и в других странах). В 1932 г. журнал США "Сатердей ивнинг пост" заплатил Троцкому 45 тыс. долларов за "Историю русской революции", которая печаталась там в виде серии статей. В 1930 г. Троцкий вернул своему стороннику из Франции Морису Пазу занятые у него весной 1929 г. 20 тыс. долларов.

Наконец семье Троцкого удалось перебраться во Францию. На Атлантическом побережье приезжих ждали два стареньких "форда", которые направились в Сент-Пале. Около местечка Руайана Молинье и его подруга Вера Ланис сняли для Седовых маленький домик.

Вскоре французская Сюрте (служба безопасности) смягчила меры пребывания в стране. Троцкому разрешили жить всюду, кроме Парижа и департамента Сены. Он перебрался в городок Барбизон неподалеку от Парижа и поселился в двухэтажной вилле "Кер Моник".

Полиция раззвонила на всю страну о пребывании Троцкого в Барбизоне и о его политической работе. Начался невообразимый скандал: как так, опаснейшая личность проживает рядом со столицей, в шикарной вилле, и никто об этом понятия не имел? Явился местный прокурор. Убедившись, что на паспорте Троцкого стояла отметка Сюрте женераль, он умерил свой пыл.

Напуганная центральной прессой провинция смертельно боялась "русского кровопийцу". Троцкого нигде не принимали. Почти три месяца, как перекати-поле, скитались они с женой из отеля в отель, из пансионата в пансионат. Пока, наконец, в июле не осели в Домене, близ Гренобля. В память об этом событии в 70-е годы в Гренобле был создан Институт Л. Троцкого. Супруги поселились в доме учителя Бо. Здесь они пробыли 11 месяцев, до июня 1935 г.

Пора было снова отправляться в путь. Через своего поклонника, известного художника Диего Риверу, Троцкий обратился к президенту страны Ласаро Карденасу. Почему Мексика? В памяти мексиканцев ещё были свежи воспоминания о буржуазно-демократической революции 1910-1917 гг., которая вылилась в подлинно антиимпериалистическую, антиамериканскую, с одной стороны, а с другой - в крестьянскую войну за свободу и национальную независимость. Карденас был одним из активных руководителей революции, ярким представителем мексиканского либерализма. В 30-40-е годы он занимал в правительстве Мексики ряд министерских постов. Президентом стал в 1934 г. и оставался им до 1940 г. После второй мировой войны, в 1955 г., был награжден международной Ленинской премией мира. С 1969 г. до своей смерти в 1970 г. Карденас являлся почетным президентом Всемирного Совета Мира.

В канун 1937 г. Троцкий отплыл из Норвегии. Организацию его переезда взяли на себя норвежские власти. Они предоставили ему танкер "Руфь", который следовал без пассажиров. Отплытие держалось в строгой тайне.

В пути Троцкий обдумывал свое будущее. Он отойдет от политики. Познакомится с Мексикой, Латинской Америкой вообще, продолжит изучение испанского языка, которым начал заниматься 20 лет назад в мадридской тюрьме. Наконец-то закончит прерванную работу над книгой "Жизнь Ленина".

Скитаниям Троцкого пришел конец. Он обретал долгожданное постоянство, правда, не в желанной для него Европе. Однако на душе у Троцкого по-прежнему было неспокойно. "Я покидал Европу, раздираемую ужасающими противоречиями и потрясаемую предчувствием новой войны, - писал он. - Этой всеобщей тревожностью объясняется возникновение бесчисленных политических и ложных слухов, распространяющихся по разным поводам, в том числе и по поводу меня. Мои враги искусно пользуются против меня этой атмосферой общей тревоги. Они продолжат, несомненно, свои усилия и в Новом Свете".

СЛАДКИЙ ГРЕХ ТРОЦКОГО

Троцкий в Мексике поселился в Койоакане, бывшей тогда окраиной Мехико - столицы страны, - и ставшей знаменитой благодаря проживанию там Троцкого.

В мексиканском порту Тампико Троцкого и Седову ждал сюрприз. На палубу танкера поднялась группа встречавших во главе с лидером троцкистской Социалистической рабочей партии США М. Шахтманом. Вместо приболевшего Риверы чету приветствовала его жена Фрида Кало (которая вскоре станет причиной одного из самых острых за более чем тридцатилетнюю совместную жизнь Троцкого и Седовой семейного конфликта). От имени президента Карденаса Троцкого приветствовал генерал Бельтран в сопровождении журналистов. "Идальго", личный поезд президента, отвез их в Мехико. Они поселились в приготовленном Риверой "голубом доме"

Троцкий и Седова были ошеломлены резко контрастировавшим с их скромным бытом в Норвегии сердечным приемом, условиями жизни и отношением к ним властей. Они восприняли новый дом, как неизвестную планету. Он был окружен деревьями, диковинными тропическими растениями. Громадные комнаты, украшенные фресками и картинами, напоминали залы художественной галереи. Прекрасное питание, овощи и фрукты, которые вызвали особенное удовольствие Троцкого. Было от чего прийти в приподнятое настроение

Когда он познакомился с Фридой Кало, она обращала на себя взоры мужчин куда моложе и энергичнее стареющего Троцкого. Как и её муж, Фрида была художницей, обладала тонким чутьем, прекрасными манерами, образованием. Семья Риверы жила рядом с "голубым домом" и почти ежедневно навещала его обитателей. При встречах от ударившегося в галантность Троцкого все чаще можно было услышать в виде приветствия слова "лав", "май лав". Пошел обмен записочками. Делалось это в незатейливой, с расчетом на невинную шуточку манере полуфлирта. Троцкий вкладывал записочку в книгу, которую предлагал Фриде почитать. Та отвечала ему тем же способом, возвращая очередной роман. Происходило это нередко в присутствии Диего и Натальи.

Переписка обернулась встречей на фазенде Сан Мигель Регла в 130 километрах от Мехико, которую снял для дорогих гостей Ривера. 7 июля 1937 г., сославшись на необходимость отдохнуть, поохотиться в горах, Троцкий уехал на фазенду, оставив Наталью одну. 11 июля к нему присоединилась Фрида. Узнав об этом, Седова в письме Троцкому потребовала объяснений. Между ними началась, как всегда бывает в таких ситуациях, нелепая переписка.

Наталья стеснялась даже написать полностью имя Фриды, ограничившись инициалом "Ф". Хотя внешне она оставалась спокойной, переживала чрезвычайно. Подобно Крупской, узнавшей о связи Ленина с И. Арманд, предложила Троцкому свой уход, не желая мешать его счастью.

Тогда Троцкий ударился в самобичевание. "Умоляю, перестань соревноваться с женщиной, которая значит так мало", - писал он. Значила "мало" для него, тогда как Наталья по-прежнему оставалась "всем". Троцкий писал, что "полон стыда и ненависти к себе", подписывал письма с непривычным для себя самоуничижением: "Твоя старая верная собака". Изливал душу: "Как я люблю тебя, Ната, моя единственная, моя вечная, моя верная, моя любовь, моя жертва". Несколько раз он даже пытался сравнить себя с Л. Толстым, который писал в дневниках, что прогулки верхом на лошади возрождают в нем мужские желания.

Кончилась любовная история довольно скоро. В середине июля Троцкий вернулся в Койоакан. 17 июля в госпитале Мехико ему сделали операцию аппендицита. Наталья смирилась, простив мужу его очередную измену.

Как отнесся к роману Диего Ривера, муж Фриды Кало? Он боготворил Троцкого. Изобразил фигуры Ленина и Троцкого на главной фреске в Рокфеллеровском центре в Нью-Йорке.

Ривера не выгнал их из "голубого дома", как, наверное, поступил бы любой обманутый муж. Троцкий и Седова прожили там ещё два года, пока не разразился открытый скандал по самому ничтожному поводу: появление в американском журнале "Партизан ревью" манифеста Троцкого о свободе искусства, с которым не согласился Ривера. Не в манифесте дело. Действительной причиной разрыва отношений стал флирт Троцкого с Фридой. Ривера не простил ему подлости.

Ну а сама Фрида как повела себя в столь щекотливой ситуации? Да никак. По крайней мере трагедии не сделала. Не в последнюю очередь потому, что сблизилась с Троцким не из-за любовных чувств. Сказалось обычное женское любопытство. К тому же не забудем - мексиканка, темпераментная, горячая, как солнце в тех краях. Впервые увидела самого организатора Октября! У кого не закружится голова и кому не захочется поближе узнать, что это за "диковинка"?

Фрида Кало и Диего Ривера - были своеобразной парой талантливых художников и любовная связь Фриды с Троцким не простая случайность.

Диего Ривера трижды обзаводился семьей. Первый раз он женился на русской женщине Ангелине Беловой в Париже. Жили они нищенски, в основном на заработки супруги. У них родился мертвый ребенок.

Уезжая из Парижа в Мексику, Диего бросил свою русскую подругу и учел свой первый семейный опыт: в дальнейшем он женится только на состоятельных женщинах. Второй женой его стала Гвадалупе Марин, обладательница большого доходного дома, она была красива, но фригидна. Между супругами часто происходили ссоры, как правило, заканчивавшие свирепыми драками.

Третьей женой Диего стала Фрида Кало, богатая женщина, унаследовавшая от своих родителей хорошее состояние. Она была нимфоманкой, ни в грош в постели не ставила своего мужа, а изменяла ему направо и налево. "Голубой дом", где жили Троцкие, принадлежал ей. У неё было загородное поместье, в котором и произошло её любовное свидание с Троцким.

Для Фриды Кало, убежденной троцкистки, Троцкий был кумиром - идейным и кумиром живым, во плоти. Сказать, что она его любила - нет, она с ним развлекалась. И этого развлечения ей хватило не на долго. Она была маленького роста, на две головы ниже своего мужа Диего и умерла от рака на 50 году своей жизни.

Летом 1939 г., разойдясь с Риверой, Троцкий покинул "голубой дом". Но уехал недалеко. Переселился с улицы Лондона на улицу Вены, в том же районе. За сносную цену Троцкий снял отдельный дом с садом, обнесенный кирпичным забором. Здание старое, нуждалось в ремонте, но за неимением средств сгодилось.

Правда, возникла новая сложность. Прошел слух, что ГПУ собиралось выкупить дом. Возможно, эти слухи распространяла коммунистическая и профсоюзная печать, которая постоянно вела кампании против Троцкого. Он менял страны, в которых к руководству приходили новые люди, а антитроцкистские выпады продолжались. Поэтому за долгие годы он почти привык к ним.

Он вынужден был принять контрмеры, попытаться самому перекупить дом. Сделать это оказалось непросто. Троцкому едва удавалось сводить концы с концами. Он, как и в первые месяцы на Принкипо, залез в долги. Начались поиски издательств и журналов для публикации новых произведений. Троцкий возобновил переговоры с разными институтами и библиотеками о продаже архивов. В марте 1940 г. Гарвардский университет предложил Троцкому 6 тыс. долларов за весь архив. Троцкий отказался. После непродолжительного торга он уступил за 15 тыс. долларов. Через 50 лет, в марте 1990 г., на аукционе фирмы "Суонн Гэллериз" в Нью-Йорке владелец книжного магазина "Наследие" из Лос-Анджелеса Лу Уайнстин приобрел единственное письмо Троцкого, направленное им с посыльным из Брест-Литовска Ленину, за 27 500 долларов.

Троцкий занял деньги и купил дом. Спасаясь от постоянных угроз сталинистов, местных и московских, укрепил стены и ворота, установил сигнализацию. Позднее построили надвратную вышку для часового. Дом превратился в подобие крепости. Сходство усилилось ещё более, когда установили круглосуточное дежурство. Его несли пять мексиканских полицейских снаружи и от восьми до десяти троцкистских охранников внутри. Отдежурив смену, они превращались в личных секретарей Троцкого.

Поскольку существование Троцкого все более походило на жизнь политзаключенного (каждый выезд за пределы крепости представлял чрезвычайную сложность), Троцкий должен был прятаться чуть ли не на дно машины, чтоб прохожие не видели его и не смогли узнать), у него появилось новое хобби: кактусы и кролики. Троцкий в редкие выезды за город увлеченно собирал кактусы, привозил их домой и пересаживал в кадки. Кроликами занимался в дни вынужденного затворничества. Сам кормил их, чистил клетки, словом, делал все, что полагалось.

В конце 1937 г. Троцкий узнал о том, что в Испании исчез тридцатичетырехлетний чешский гражданин Эрвин Вольф, который работал личным секретарем Троцкого. По всей видимости, в Испании он оказался с целью налаживания контактов с организаций троцкистов - ПОУМ.

Еще более ужасно для Троцкого начался 1938 г. 16 февраля вечерние мексиканские газеты поместили краткую телеграмму о смерти Льва Седова в результате хирургической операции. Троцкому об этом сообщил Диего Ривера, который самостоятельно проверил информацию. Через час Троцкий страшную весть сообщил Наталье. "Так закончился для нас день 16-го февраля, - писал Троцкий, - самый черный день в нашей личной жизни".

Смерть Льва Седова наступила неожиданно. С конца 1937 г. он чувствовал себя все хуже: бессонница, которой раньше не знал, боли в сердце и желудке, лихорадка. Возможно, это было вызвано аппендицитом. Лев со дня на день откладывал операцию. 8 февраля последовал острейший приступ. Он написал письмо, вручил жене, сказав, что его можно распечатать, если с ним что-то случится. По его просьбе Этьен, бывший при нем неотлучно (который окажется Марком (Мордкой) Зборовским, польским евреем, агентом ОГПУ), вызвал скорую помощь и отвез Леву в частную клинику, где работали русские врачи-эмигранты.

В тот же вечер его положили на стол. Операция прошла успешно, и он стал быстро поправляться. Кроме Этьена, с ним никто не общался, так как Лева категорически запретил сообщать свое местонахождение, видимо, из конспиративных целей. Так прошли четыре дня. Абсцесс возник внезапно. Лева почувствовал страшные боли в животе, потерял сознание. Его срочно прооперировали вторично. Но, не приходя в сознание, больной скончался. По этому поводу в заявлении Международного секретариата IV Интернационала сообщалось: "Лев Седов, наш товарищ Седов, сын Льва Троцкого, умер в среду 16 февраля в 11 час. 30 мин. утра. Перевезенный за несколько дней до этого в больницу, где его подвергли операции ("заворот кишок"), наш несчастный товарищ скончался от инфекции. Такова версия врачей". Похороны состоялись на кладбище Пер-Лашез в присутствии почти 2 тыс. человек.

Ни Троцкий, ни близкие Седову люди не приняли версию врачей. Вдова покойного Жанна заявила, что это дело рук ОГПУ. По некоторым косвенным данным, клиника принадлежала Обществу репатриации русских эмигрантов, все доктора и обслуживающий персонал вплоть до поваров и швейцаров также были выходцами из России. Естественно предположить, что они не испытывали добрых чувств к сыну человека, которого по праву считали главным виновником своих бед.

Троцкому стало ясно, что круг замкнулся. Он всерьез стал задумываться о самоубийстве. Каждый день начинался им с фразы: "Они нас не убили этой ночью. Они подарили нам ещё один день".

27 февраля 1940 г. Троцкий записал первые строки своего так и не завершенного "завещания". Были среди них и такие: "Наташа подошла сейчас со двора к окну и раскрыла его шире, чтоб воздух свободнее проходил в мою комнату. Я вижу ярко-зеленую полосу травы под стеной, чистое голубое небо над стеной и солнечный свет везде. Жизнь прекрасна. Пусть грядущие поколения очистят её от зла, гнета, насилия и наслаждаются ею вполне".

20 августа 1940 г. около шести часов вечера Н. И. Седова в саду их виллы в Койоакане увидела мужа с молодым человеком. Впервые он побывал здесь три месяца назад, 24 мая, как раз в тот самый злополучный день, ранним утром которого группа лиц, переодетых в форму полицейских и офицеров мексиканской армии, совершила покушение на Троцкого.

Седова поежилась, вспомнив то ужасное происшествие. В ушах все ещё слышалась беспорядочная стрельба: по стенам комнат, в которых проживала семья Троцкого, выпустили свыше 300 пуль, в окна бросили несколько зажигательных гранат. Седова получила незначительные ожоги. Троцкий и его внук оказались легко раненными.

Ответственность за покушение взял на себя знаменитый художник-монументалист Давид Альфаро Сикейрос. Когда он узнал о неудаче, то в сердцах воскликнул: "Все впустую!" Команде Сикейроса помог охранник Шилдон. Он открыл ворота, а после обстрела дома уехал с нападавшими. Вскоре за городом обнаружили его труп. Троцкий отказался поверить в причастность Шилдона к покушению. По его указанию тело предателя похоронили в саду дома Троцкого.

Одному из авторов книги удалось в 1960 году встретиться в Мехико столице Мексике, - с организатором первого покушения на Троцкого мексиканским художником Хосе Давидом Альфаро Сикейросом. Он был одним из трех великих мексиканских художников муралистов, занимавшихся фресковой живописью - нанесение красок на влажную штукатурку - фреску. Помимо Сикейроса этими художниками были: Диего Ривера и Хосе Клементе Ороско.

Когда мы встретились, Сикейрос работал над монументальным циклом "Марш человечества" - Полифорум на здании Мексиканского университета.

Сикейрос воевал в Испании на стороне республиканцев против фашизма в 1937-38 годах, командовал одной из интербригад, сражался под Теруэлем, где были одни из самых ожесточенных боев, получил чин полковника испанской республиканской армии.

Рассказ Д. А. Сикейроса:

"Все началось ещё в Испании, когда мы узнали, что генерал Карденас президент Мексики, уступив просьбам Диего Риверы и Фриды Кало, особенно Фриды, в то время убежденной троцкистки, согласился предоставить убежище Льву Троцкому в Мексике. Это вызвало страшное возмущение, что непосредственно сказалось на отношении к нам, мексиканцам, сражавшимся против фашизма в Испании на самих различных постах - от командиров бригад до командиров рот.

Мы, оставшиеся в живых мексиканцы, впервые собрались вместе на испанской земле. Мы задавали друг другу один и тот же вопрос: "Можем ли мы позволить, чтобы Троцкий сидел в Мексике под опекой правительства? Будь что будет, - сказали мы, - но штаб квартира Троцкого в Мексике должна быть уничтожена, даже если бы пришлось прибегнуть к насилию. Мы должны сделать это во имя испанского народа, с кровью которого смешалась пролитая нами кровь, во имя жизненных интересов Мексики.

Приехав в Мексику, мы сами убедились в том, о чем знали из доходивших до нас сведений. Диего Ривера приютил Троцкого в своем доме и превратил этот дом в настоящую крепость. Там свободно собирались члены так называемого IV Интернационала, приезжавших со всех концов света.

Все участники войны в Испании, добивавшиеся ликвидации штаб-квартиры Троцкого в Мексике, понимали, что наши действия в любом случае будут считаться противозаконными. Наша главная цель, или глобальная задача всей операции, состояла в следующем: захватить по возможности все документы, но любой ценой избежать кровопролития. Мы считали, что смерть Троцкого или кого-либо из его сообщников не остановит развития троцкизма, как международного движения.

Первая задача состояла в том, чтобы разоружить мексиканскую полицию, без чего мы не смогли бы проникнуть в убежище Троцкого, который превратил свой дом действительно в крепость, возведя вокруг него высокую ограду и осветив все подступы к нему. Для мексиканских полицейских построили небольшое помещение возле восточного угла ограды, откуда была проведена сигнализация на случай тревоги, и четыре - у каждого угла дома - будки, которые также были оборудованы сигнальными устройствами. Внутри дома находились баррикады, сложенные из небольших мешков с песком, имелась секретная система, с помощью которой охранники открывали дверь и устанавливали личность посетителей.

В отношении моего личного участия в этой операции скажу лишь то, что, что в мою задачу входило блокирование внешней охраны дома Троцкого, состоявшей из 35 вооруженных маузерами мексиканских полицейских, и что эту задачу я должным образом выполнил.

Я никогда не отрицал и не отрицаю того, что формально, если исходить из действующего законодательства, мое участие в нападении на дом Троцкого 24 мая 1940 года является преступлением. За это я пробыл долгое время в тюрьме, свыше трех лет в изгнании, потерял большую сумму денег, внесенную в качестве залога, и подвергся оскорбительным нападкам во внешнем мире".

Покушавшийся в душный августовский вечер, в отличие от группы Сикейроса, был один. Действовал не торопясь, взвешивая каждый шаг. Согласно записям секретарей Троцкого в журнале посещений виллы, он побывал там 12 раз. Подсчитано и общее количество времени, проведенного им на вилле: 4 часа 27 минут.

Убийца Троцкого за 12 дней до покушения общался с ним. Причем рекордное, пожалуй, время за все визиты - около часа. К тому же впервые наедине.

Позже Седова не без оснований рассматривала этот визит как своего рода генеральную репетицию убийства. Ей бросилось в глаза то, что обычно спокойный, невозмутимый молодой человек на этот раз явно нервничал. Несмотря на жару, в руках у него был плащ. Видимо, уже в это предпоследнее посещение убийца имел при себе ледоруб.

Формальным поводом для визита послужила просьба к Троцкому отредактировать статью, в которой критиковались американские троцкисты М. Шахтман и Дж. Бернхейм за отступничество от "движения". В кабинете хозяина виллы убийца устроился позади Троцкого, читавшего его статью. Это особенно не понравилось Троцкому, о чем он в тот же вечер сказал жене. Вообще вся затея со статьей и посещением весьма насторожила Троцкого. Но никаких мер предосторожности принято не было.

Удар был нанесен ледорубом в затылок. Он оказался настолько сильным, что вмятина в голове составила почти 7 сантиметров.

Троцкий издал истошный крик, вцепился в пиджак убийцы, норовя укусить его. Тот пытался увернуться. После мгновенной схватки ему это удалось. Троцкий упал, поднялся и, держась за залитую кровью голову, шатаясь побрел к выходу. Тут его подхватили охранники, которые принялись избивать находившегося в шоке убийцу. От смерти его спас Троцкий, который, прежде чем потерять сознание, успел прохрипеть: "Не трогать! Он должен говорить!"

Вскоре Троцкий пришел в себя, стал обмениваться репликами с женой и секретарями. Прибывший врач заявил, что не видит "ничего серьезного". Тем не менее раненый и покушавшийся были госпитализированы, получив всю возможную в ту пору и в тех условиях медицинскую помощь.

Утром 21 августа Троцкий сказал, что ему лучше, попросил показать статистические данные по экономике Франции. Но затем его состояние резко ухудшилось. Попытки хирурга Г. База и пяти ассистентов спасти Троцкого оказались тщетными. В 19 часов 25 минут Троцкий скончался.