- Где мои ботинки?

- Товарищ Сталин, ведь вы - Генеральный секретарь нашей партии, Генералиссимус, глава правительства! Вы же постоянно находитесь в общественных местах! Каждый день принимаете иностранных послов и гостей.

- Лучше верните мне ботинки, - прервал его Сталин и продолжал носить их до последних дней".

После смерти жены Н. Аллилуевой в 1932 году Сталин, по свидетельству своей охраны, не жил "монахом". Это надо понимать так, что Сталин больше официально не женился и ни в одну женщину по-настоящему не влюблялся, но все же находил время общаться с женщинами. У него были короткие, изредка длительные и не слишком частые связи с отдельными женщинами, но никто из них не мог повлиять уже ни на его поведение, ни на образ жизни. Внебрачными детьми, носивших фамилии матерей, Сталин не интересовался.

И. В. Сталин сам не пользовался деньгами и ни за что не платил. Он и другие руководители страны пользовались всем без денег - дачами, квартирами, автомобилями, проездами по железной дороге, самолетами, отдыхали на курортах.

Большую часть жизни И. В. Сталин в быту, где бы он ни находился, обслуживался работниками органов госбезопасности, все они имели чины от сержанта до генерала и получали зарплату по месту службы.

И. В. Сталин имел квартиру в Кремле, но в основном жил на дачах, главным образом на ближней даче под Москвой в Кунцево.

Всего у И. В. Сталина под Москвой было четыре дачи: в Кунцево, в Семеновском, в Липках и в Зубалово. Последние три И. В. Сталин после смерти жены посещал редко.

Вот рассказ о сталинских дачах его охранника А. Т. Рыбина: "Скоро вместе с Жагорниковым и Горундаевым я поехал на строительство сталинской дачи в районе Кунцево. Это место едва ли можно назвать райским. С севера за сосновым лесом пролегало Можайское шоссе, откуда слышался постоянный гул транспорта, неслись частые сигналы и выхлопные газы. Западнее, в деревне Давыдково, вечерами под гармошку вовсю горланили пьяные мужики, которых бранили голосистые жены. Киевская товарная станция, где не умолкал грохот буферов при сцепке вагонов, а маневровый паровоз почему-то непрестанно издавал пронзительные гудки. От всего этого содома не спасали ни сосны, ни дощатый забор.

Одноэтажная дача из семи комнат строилась в 1931 г. круглые сутки. Спальня Сталина была где-то двадцати метров. Стены зала обили мореной фанерой под дуб, а комнат - в основном под соломку. Швы прикрыли такими же рейками. Откуда-то привезли деревянную полуторную кровать, на которой мы спали поочередно. Потом её занял Сталин. Никаких бассейнов или массажных на даче не имелось. Никакой роскоши - тоже. Солидно выглядел только красивый паркетный пол в зале.

Застеклили две просторные террасы. На крыше сделали солярий с будкой от дождя. В отдалении поставили кухню и небольшую баню с хорошей каменкой. В соседней с баней комнате поместили бильярдный стол.

Забор был обыкновенный - из досок. Без всякой колючей проволоки сверху. Правда, высотой в пять метров. А в 1938 году появился второй внутренний. Трехметровой высоты, с прорезями смотровых глазков.

Смотреть готовую дачу приехали И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов и С. К. Орджоникидзе. Пожилой архитектор Мержанов по старому обычаю снял картуз и держал его левой рукой на уровне груди, а правой здоровался с гостями. Под конец все поднялись на просторный солярий. Сопровождавший их Г. Ягода все время держался поодаль и потому остался внизу, около своей машины. Дачу приняли комендант Ефимов с помощником Мозжухиным. А мы с Горундаевым стали выполнять обязанности личной охраны И. В. Сталина. Он появлялся все чаще. Затем начал жить постоянно. В Кремль ездил на черном "Паккарде". Иногда после работы отдыхал на солярии. Во время дождя укрывался в небольшой деревянной будке.

С конца июля до 3 ноября Сталин обычно находился в Сочи. Его дача располагалась вблизи Большой Мацесты на горе. В тридцать втором году я уже поехал туда. Мы, сотрудники охраны, жили в общежитии поблизости от дачи. Сталин регулярно принимал сероводородные ванны в Малой Мацесте - лечил полиартрит. Боли в ногах не давали ему долго сидеть. Если стоял, то обязательно переминался. При ходьбе становилось легче. Поэтому во время работы или совещания он всегда прохаживался по кабинету.

Навещали его тут Ворошилов, Киров и Калинин. Сталин очень любил принимать гостей, но сам почти не пил. Водку - совсем, коньяк - тоже редко. Признавал только вина "Цинандали" и "Телиани".

Каждую ночь он работал до двух-трех часов. Лишь тогда в кабинете гасло электричество. Днем, часа в четыре, обязательно приходил на городошную площадку, огороженную сеткой. С ним в паре всегда играл рабочий кухни Харьковский. В другой паре чередовались Ворошилов или Киров с Власиком, возглавлявшим охрану Сталина. По вечерам хозяин и гости сражались на бильярде. Проигравшие проползали на четвереньках под столом, по которому дубасили киями хохочущие победители. Подыгрывать руководству в бильярд или городки строго запрещалось. Поэтому и Сталину приходилось оказываться под столом.

До 1942 года Сталин пережидал воздушные тревоги в кремлевском бомбоубежище. Наконец, небольшое появилось на даче. В основном - для спокойствия Власика, очень переживавшего, что Верховный Главнокомандующий беззащитен перед любой шальной бомбой. В 1943 году на даче надстроили второй этаж. Заодно Сталин ликвидировал свой прежний кабинет, соединив его с большим залом, где проводились все заседания Политбюро и принимались различные руководители. В зале поставили три больших дивана, на которых спал Сталин, при случае падая от усталости на ближайший. От страшного нервного напряжения во время войны его года два изводила бессонница. Ликвидация кабинета объяснялась не только тем, что много места требовали разложенные всюду карты всех фронтов. Просто во время войны у Сталина появилось кислородное голодание. Потом для лучшей циркуляции воздуха в густом лесу на территории дачи даже прорубили сквозные просеки.

Все равно Сталин предпочитал работать в беседке или на террасе. Зимой - в тулупе и валенках. Их было целых три пары. Новые валенки подшивали толстой кошмой. Приезжая из Кремлям Сталин надевал чесанки, мягкие, удобные для больных ног, мерзнувших в обычной обуви при длительной работе за столом.

Никаких железных дверей, кроме военного бомбоубежища, на даче не имелось. Все внутренние двери были сделаны из простого дерева и с половины застеклены. Дверь в зале-кабинете Сталина была абсолютно такой же и для лучшего движения воздуха никогда не закрывалась. Конечно, при необходимости захлопывалась на обычный английский замок "линг". Ключи от него всегда находились у коменданта или дежурного офицера. Никакой сверхсложной внутренней системы запоров, которые, де, мог открывать лишь сам Сталин при помощи специального электрического устройства, в помещении не существовало.

На письменном столе все документы и канцелярские принадлежности лежали в образцовом порядке. Сталин к нему привык, точно зная, где что находится, и ничего не разрешал перекладывать.

Во время уборки Матрена Бутузова все аккуратно возвращала на место. Что касается надстроенного второго этажа, то он оставался пустым. Сталин туда поднимался всего два раза, так и не решив, чем занять помещение. Около прежней спальни Сталина имелся санузел с умывальником и ванной. Когда он бывал там, никто не видел.

...Некоторые специалисты утверждают, будто Сталин был человеком с неустойчивой психикой. Орлов и Лозгачев - другие охранники - работали с ним значительно больше, чем я. Они дружно признают: да, порой Сталин бывал вспыльчив, но быстро отходил. Признавал только правду, пусть даже самую горькую. На работе и дома имел одинаково ровный характер. До последних дней обладал отменной памятью, остроумием и находчивостью.

...Вторая дача, "Семеновское", находилась в ста десяти километрах от Москвы, в бывшем владении фаворита Екатерины II Григория Орлова и его братьев. Там в тридцатые годы ОГПУ выстроило такой же одноэтажный дом с шестью комнатами и двумя застекленными террасами. Вокруг зеленел сосновый лес. Имелись три пруда. Самым же примечательным был родник - пятиключник. Каждая струя этого чуда природы была разной высоты и красы.

Сталин приезжал в Семеновское редко. Может, полюбоваться на пятиключник да с компанией отдохнуть на острове посреди самого большого пруда. Однажды он посоветовал направить ключевую воду в зацветающие пруды. Местная рыба от неё почему-то стала чахнуть. Сожалея об этом, Сталин предложил исправить ошибку. Воду пустили в речку Лопасню, текущую к деревне Семеновская.

Во время войны эта дача уцелела просто чудом. На ближайших железнодорожных станциях Барыбино и Михнево разгружались из эшелонов дальневосточные и сибирские войска. Поэтому налеты вражеской авиации усилились до предела. Некоторые бомбы по ветру заносило сюда. Постоянно велся минометный обстрел территории. Приближение фашистских войск вынудило заминировать дачу. Коменданту Соловову даже пришлось выяснить у начальства, взрывать ли ее? Генерал ответил:

- Взорвешь дачу раньше времени - расстреляем. Сдашь её немцам - найдем и повесим. Так что решай сам по обстановке.

Соловов рванулся к Сталину. Войска Юго-Западного фронта под командованием генерала Захарова получили приказ оставаться на занимаемых позициях. Так они спасли дачу. За что Соловов поднес командиру ополченцев, очень страдавшему язвой желудка, полный стакан спирта. В старом доме братьев Орловых разместился полевой госпиталь. При свете керосиновых ламп врачи оперировали раненых бойцов. Минометный обстрел территории не прекращался.

Сталин тоже продолжал сюда приезжать...

В 1946 году Сталин поехал отдыхать на юг. Тогда на Рице сталинской дачи ещё не имелось. Всем пришлось ночевать в бильярдной, оставшейся ещё с царских времен. Постелили на полу матрасы, накрыли их простынями. Добыли подушки с одеялами. Сталин лег вместе с нами, голова - под бильярдом, а ноги - снаружи. Бдительная охрана от усталости тут же крепко заснула. Утром Сталин пожаловался:

- Друзья, у вас кто-то сильно храпел, спать не давал. Организуйте мне что-нибудь отдельно.

Нашли в чаще небольшой сарайчик, привели его в порядок, поставив железные койки с постелью. Но долго там спать Сталину не пришлось. Решив все вопросы по строительству, он вернулся в Сочи. Здесь во время отдыха Сталин любил порыбачить на Черной речке. Текла она с перекатами, порой совсем по мели. Воду имела чистую, холодную и отличную на вкус. Там, где было широко и глубоко, водились осетры. Общее руководство Сталин сразу брал на себя. Следуя по берегу, обнаруживал в ямах рыбу и показывал, куда бросать толовую шашку. После броска мы быстро уводили Сталина от реки. Мгновенно всплескивал фонтан воды, раздавался взрыв. В штатском Сталин иногда забавно бегал по берегу рысцой, как все мы грешные, азартно вдохновляя нас на рыбацкие подвиги.

После взрыва, смотрим, всплывали два-три осетра. Елизаров на резиновой лодке подплывал и укладывал добычу в корзину. А Кашеваров на перекате перекрывал горловину реки сеткой и вылавливал мелюзгу. Больше трех-четырех осетров Сталин брать не разрешал - на сегодня нам хватит. Повар Суздаловский готовил на берегу походный стол, разводил костер и подвешивал на тагане котел. Когда все поспевало, Сталин каждого из нас оделял стопкой вина. Мы, конечно, дружно голосили:

- За ваше здоровье, товарищ Сталин!

- Пейте не за мое, а за здоровье Елизарова, который наловил рыбы, поправлял нас вождь...

Сталин был очень артельным человеком, веселым и щедрым. Мало кто из членов Политбюро так просто общался со своей охраной. Нередко где-нибудь на горе в лесочке мы жарили шашлык. Верней, непосредственно у шашлычного горила Сталин стоял сам, никому не доверяя эту важную операцию, и давал нам необходимые указания. Один подносил дрова. Второй железные прутья готовил. Третий мясо на них насаживал. Четвертый стол накрывал...

Противник неравных браков, он часто высмеивал маршала Кулика, который женился на восемнадцатилетней подруге своей дочери. Завидев его, Сталин подмигивал:

- Смотрите, жених ковыляет... Как бы не шлепнулся на ровном месте.

Раз мы шли в Сочи мимо пляжа. Увидев жирных, развалившихся женщин с раскинутыми ногами, он весь передернулся:

- Какое безобразие! Пойдемте отсюда!.."

И. В. Сталин никогда в жизни физической работой не занимался и всегда избегал её. Он участвовал в различных заседаниях, совещаниях, в собраниях различного рода, но и помимо заседаний много работал. Некоторые руководители считали, что после заседаний и принятия решений "они хорошо поработали". После такой работы руководители обедали и уезжали отдыхать кто в театр, на концерты, на футбол, а кто и "к девочкам".

Об одном из таких советских руководителей периода Сталина пишет жена брата первой жены Сталина Мария Анисимовна Сванидзе в своем дневнике 28.VI.1935 года - о расстрелянном Енукидзе Авеле Софроновиче, занимавшем пост в 1923-1935 гг. члена и секретаря Президиума ЦИК СССР. В тот день (28.VI.1935 г.) И. В. Сталин спросил М. А. Сванидзе, довольна ли она, что Авель понес наказание. (Авель был другом семьи Сталина).

"Я сказала то, что думала. Сказала, что я не верила в то, что наше государство правовое, что у нас есть справедливость, что можно где-то найти правый суд (кроме ЦК, конечно, где всегда все правильно оценивалось), а теперь я счастлива, что нет этого гнезда разложения морали, нравов и быта. Авель, несомненно, сидя на такой должности, колоссально влиял на наш быт в течение 17 лет после революции. Будучи сам развратен и сластолюбив, он смрадил все вокруг себя, ему доставляло наслаждение сводничество, разлад семьи, обольщение девочек. Имея в своих руках все блага жизни, недостижимые для всех, в особенности в первые годы после революции, он использовал все это для личных грязных целей, покупая женщин и девушек... Он с каждым годом переходил на все более и более юных и, наконец, докатился до девочек 9-11 лет, развращая их воображение, растлевая их если не физически, то морально. Это фундамент всех безобразий, которые вокруг него происходили. Женщины, имеющие подходящих дочерей, владели всем, девочки за ненадобностью подсовывались другим мужчинам, более неустойчивым морально. В учреждение набирался штат только по половым признакам, нравившимся Авелю. Чтобы оправдать свой разврат, он готов был поощрять его во всем - шел широко на встречу мужу, бросавшему семью, детей или просто сводил мужа с ненужной ему балериной, машинисткой и пр. Чтобы не быть слишком на виду у партии, окружал себя беспартийными (аппарат, секретарши, друзья и знакомые из театрального мира). Под видом "доброго" дяди благодетельствовал только тех, которые ему импонировали чувственно прямо или косвенно...".

* * *

Сталин (Джугашвили) родился 9 (21) декабря 1879 года в небольшом грузинском городе Гори в большой семье. Отец Виссарион Иванович Джугашвили, родом из крестьян, был в Гори сапожником. Он вскоре покинул семью и переехал в Тифлис, где некоторое время работал на обувной фабрике. Затем вернулся в Гори уже больным и умер, когда его сын был подростком. Позднее Сталин никогда не вспоминал об отце.

Мать И. В. Сталина, Екатерина Георгиевна Геладзе, родилась тоже в крестьянской семье. На жизнь она зарабатывала шитьем и стиркой белья. Времени для воспитания детей у неё не было, и маленький Сосо (так называли Сталина в детстве) большую часть времени проводил на улице. Он был не единственным ребенком в семье Джугашвили, но другие дети рано умерли. В раннем детстве Сталин переболел оспой, оставившей след на его лице. Среди различных кличек, под которыми он позднее фигурировал в документах, была и кличка "Рябой".

В детстве Сталин не отличался большими способностями, но был упорен и много читал. Небольшого роста и физически слабый, Сосо не мог рассчитывать на успех в мальчишеских потасовках. Он стал скрытным и мстительным. Стремление к успеху рано овладело умом и чувствами Сталина. Но он был беден, считался инородцем и понимал, что бедный грузинский юноша из провинциального городка немногого сможет добиться в царской России.

Большое впечатление на молодого Сталина произвели книги и судьба грузинского писателя А. Казбеги - одного из богатейших помещиков Грузии, который освободил своих крестьян от податей, отказался от богатства и почти десять лет жил в горах как простой пастух. Лишь с 1880 по 1886 г. он занимался писательским трудом. Депрессия и тяжелая душевная болезнь скоро свели его в могилу. Особенно нравился Сталину роман Казбеги "Отцеубийца" о борьбе крестьян-горцев за свою независимость и свободу. Один из героев романа - неустрашимый Коба стал героем для молодого Сосо. Он даже начал называть себя Кобой, и это имя стало первой партийной кличкой Джугашвили.

Когда Сосо исполнилось восемь лет, мать определила его в Городское духовное училище. Четырехлетний курс в училище Сталин прошел за шесть лет. Ему было трудно, так как обучение велось в основном на русском языке. Сталин научился хорошо писать по-русски, однако свободно говорить так и не мог до конца жизни. Он говорил по-русски лишь тихим голосом, медленно и с сильным грузинским акцентом.

Сталин с отличием окончил духовное училище и в 1894 г. поступил в Тифлисскую духовную семинарию.

Семинария, несомненно, повлияла на Сталина и в другом отношении: она развила и ранее присущие ему изворотливость, хитрость и грубость.

В начале 1917 г. один из ссыльных в Красноярске на встрече у большевика Л. Б. Каменева так описывает И. В. Сталина: "Он почти непрерывно курил трубку, у него было лицо, поврежденное оспой, низкий лоб, над которым возвышались густые и растрепанные волосы, рот, закрытый грязными усами. Его маленькие темно-коричневые, почти черные глаза глядели с хмурым выражением под густыми бровями".

Весьма интересны отношения между В. И. Лениным и И. В. Сталиным. О них писал Л. Троцкий:

"После завоевания власти Сталин стал чувствовать себя и действовать более уверенно, не переставая, однако, оставаться фигурой второго плана. Я заметил вскоре, что Ленин "выдвигает" Сталина. Не очень задерживаясь вниманием на этом факте, я ни на минуту не сомневался, что Лениным руководят не личные пристрастия, а деловые соображения. Постепенно они выяснились мне. Ленин ценил в Сталине характер: твердость, выдержку, настойчивость, отчасти и хитрость как необходимое качество в борьбе... Помню, во время гражданской войны я расспрашивал члена ЦК Серебрякова, который тогда работал вместе со Сталиным в Реввоенсовете Южного фронта: "Нужно ли там участие их обоих? Не смог ли Серебряков в целях экономии сил справиться и без Сталина". Подумав, Серебряков ответил: "Нет, так нажимать, как Сталин, я не умею, это не моя специальность". Способность "нажимать" Ленин в Сталине очень ценил. Сталин чувствовал себя тем увереннее, чем больше креп и рос государственный аппарат "нажимания".

Сталин ушел с военной работы почти в самом конце гражданской войны. К этому времени советская власть утвердилась почти во всех национальных районах и ему надо было сосредоточить внимание на руководстве наркоматом по делам национальностей, немного меньше он уделяет внимания наркомату рабоче-крестьянской инспекции. Ему приходилось участвовать в заседаниях не только Политбюро и Оргбюро, но и в нескольких постоянных комиссиях ЦК ВКП(б).

В. И. Ленин был настолько расположен в 1918-1921 гг. к Сталину, что лично заботился о том, чтобы подыскать ему в Кремле спокойную квартиру. Он сделал выговор Г. Орджоникидзе за то, что тот оторвал Сталина от отдыха на Северном Кавказе.

Ленин просил разыскать врача, лечившего Сталина, и прислать его заключение о состоянии здоровья Сталина.

Однажды полушутя, полусерьезно Ленин предложил Сталину жениться на младшей своей сестре - Марии Ильиничне. Он был уверен, что Сталин все ещё холост, и удивился, когда тот сказал, что женился и что его жена работает в Секретариате ЦК.

На пленуме ЦК ВКП(б) 3 апреля 1922 г. И. В. Сталин был избран в Политбюро и Оргбюро ЦК, было решено утвердить новую должность Генерального секретаря ЦК и назначить на неё Сталина.

Е. Я. Драбкина, бывший секретарь Я. М. Свердлова, писала по этому поводу: "Это было событие из числа тех, которым никто не придал особого значения и даже в партийных кругах не обратили на него внимания".

Но между тем именно И. В. Сталин превратился в ключевую фигуру партийного аппарата, под его руководством происходили перевыборы партийных органов на местах, что позволило ему произвести массовую перестановку кадров в составе губкомов, обкомов и ЦК национальных компартий.

Умер И. В. Сталин 5 марта 1953 года. Сначала набальзамированное тело И. В. Сталина было помещено в Мавзолее В. И. Ленина, затем предано земле у Кремлевской стены.

Умирал И. В. Сталин на 74-м году своей жизни тяжело, как и жил. Смерть произошла после нескольких дней болезни сердечно-сосудистого характера. Сказались тяжелые годы войны, сидячий образ жизни, ночные бдения и тяжелые переживания личного плана, которые сопутствовали этому человеку всю жизнь. Сталин с раннего детства боролся, сражался, ненавидел, много переживал, на его долю выпало мало любви, ласки, сентиментальности, высоких эмоций, счастливых переживаний. Своих детей от второй жены он называл "холодными", видимо, они пошли в него.

В последние старческие годы в связи с обострением ревматизма, гипертонии и других болезней, когда он иногда терял сознание, действительность воспринималась им в более мрачных тонах, раздражительность трудно сдерживалась, а главное, появилось безразличие, и оно относилось ко всему, что его окружало.

Вспоминает дочь И. В. Сталина, Светлана Аллилуева:

"Отец умирал страшно и трудно... Дыхание все учащалось и учащалось. Последние двенадцать часов уже было ясно, что кислородное голодание увеличивалось. Лицо постепенно изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемыми, губы почернели. Последние час или два человек просто медленно задыхался. Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент - не знаю, так ли в самом деле, но так казалось, очевидно, в последнюю уже минуту, он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившимися над ним. Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут - это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть, - тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно, к кому и к чему он относился... В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела... Душа отлетела. Тело успокоилось, лицо побелело и приняло свой знакомый облик, через несколько мгновений оно стало невозмутимым, спокойным и красивым".

Последний жест И. В. Сталина - жест прощания. Он был реалистом и понимал, что умирает, и показал рукой на небо, куда он уходил.

ПЕРВАЯ СЕМЬЯ

И. В. Сталин был женат дважды. Первая жена, Екатерина Семеновна Сванидзе, рано умерла (1907 г.), оставив сына Якова.

Фотография 1907 года запечатлела обросшего бородой Сталина с родственниками первой жены Екатерины Сванидзе у её гроба.

Близкие люди называли Якова "слабохарактерным". Вот что о нем пишет Б. Бажанов (бывший секретарь Сталина в 30-е годы): "На квартире Сталина жил и его старший сын - от первого брака - Яков. Почему-то его никогда не называли иначе, чем Яшка. Это был очень сдержанный, молчаливый и скрытный юноша... Вид у него был забитый. Поражала одна его особенность, которую можно назвать нервной глухотой. Он был всегда погружен в свои какие-то скрытые внутренние переживания. Можно было обращаться к нему и говорить он вас не слышал, вид у него был отсутствующий. Потом он вдруг реагировал, что с ним говорят, спохватывался и слышал все хорошо.

Сталин его не любил и всячески угнетал. Яша хотел учиться - Сталин послал его на завод рабочим. Отца он ненавидел скрытой и глубокой ненавистью. Он старался всегда остаться незамеченным, не играл до войны никакой роли. Мобилизованный и отправленный на фронт, он попал в плен к немцам. Когда немецкие власти предложили Сталину обменять какого-то крупного немецкого генерала на его сына, находившегося у них в плену, Сталин ответил: "У меня нет сына". Яшка остался в плену и в конце немецкого отступления был гестаповцами расстрелян".

И все же Яков был яркой личностью, но его личные качества все время подавлялись отцом, который не мог спокойно терпеть те же черты характера у Якова, которые были и у него.

Из протокола допроса немцами военнопленного старшего лейтенанта Я.И. Джугашвили 18 июля 1941 г.:

"- Как же Вы попали к нам?

- Я, т.е. собственно не я, а остатки дивизии были окружены в районе Ласново.

- Вы добровольно пришли к нам или были захвачены в бою?

- Не добровольно. Я был вынужден.

- Вы были взяты в плен один или же с товарищами и сколько их было?

- К сожалению, совершенное вами окружение вызвало такую панику, что все разбежались в разные стороны. Видите ли, нас окружили, все разбежались, я находился в это время у командира дивизии.

- Вы были командиром дивизии?

- Нет, я командир батареи, но в тот момент, когда нам стало ясно, что мы окружены, - в это время я находился у командира дивизии, в штабе. Я побежал к своим, но в этот момент меня подозвала группа красноармейцев, которая хотела пробиться. Они попросили меня принять командование и атаковать ваши части. Я это сделал, но красноармейцы, должно быть, испугались, я остался один, я не знал, где находятся мои артиллеристы, ни одного из них я не встретил...".

Все близкие родственники первой жены Сталина - Екатерины Сванидзе были в хороших отношениях со Сталиным, бывали у него дома, на даче, вместе обедали, но впоследствии большинство их было репрессировано и расстреляно.

Александр Семенович Сванидзе был родным братом первой жены Сталина. До революции учился в Йенском университете, знал западные и восточные языки, экономику и особенно финансовое дело. После революции, возвратившись в Грузию, он стал членом ЦК и первым наркомфином республики. Его женой была Мария Анисимовна Корона из богатой семьи. Он окончила Высшие женские курсы в Петербурге и консерваторию в Тифлисе, пела в грузинской опере. Своего сына они назвали Джонрид - в честь американского журналиста Джона Рида, написавшего известную книгу об Октябрьской революции "Десять дней, которые потрясли мир".

После революции А. С. Сванидзе работал в Берлине, Лондоне, Женеве. Возглавлял в Москве Внешторгбанк. В последние годы своей жизни, с 1935 года по 1937, был зам. председателя правления Госбанка СССР.

Сталин знал его с детства и был с ним очень близок, но это не спасло А. С. Сванидзе от ареста в 1937 году. Одновременно арестовали и его жену, Марию Анисимовну. Обоим дали по десять лет. М. А. Сванидзе была осуждена 29 декабря 1939 г. постановлением Особого совещания при НКВД СССР за то, что "скрывала антисоветскую деятельность своего мужа, вела антисоветские разговоры, осуждала карательную политику Советской власти и высказывала террористические намерения против одного из руководителей Коммунистической партии и Советского правительства".

Срок супруги Сванидзе отбывали в разных лагерях. Сванидзе - под Ухтой, его жена - в Долинском, в Казахстане. Их сына Джоника приютила у себя его бывшая воспитательница, работавшая в то время на швейной фабрике. Сестру Александра Семеновича, Марико, тоже арестовали, и она погибла в тюрьме. Попал в заключение и брат Марии Анисимовны.

Александр Семенович Сванидзе и его жена Мария Анисимовна Сванидзе (еврейка по национальности) погибли. А. С. Сванидзе был расстрелян 20 августа 1941 г. 3 марта 1942 года Особое совещание при НКВД СССР вынесло постановление о расстреле М. А. Сванидзе, которое было приведено в исполнение в тот же день. Вместе с женой А. С. Сванидзе была расстреляна его сестра Мария Семеновна Сванидзе (Марико). Сын А. С. Сванидзе - Джонрид (Иван) Сванидзе был осужден к ссылке на пять лет в 1948 году, откуда вернулся в 1956 году.

ВТОРАЯ СЕМЬЯ

Второй женой И. В. Сталина была Надежда Сергеевна Аллилуева. Они встретились, когда ей было 16 лет, а ему 38. К этому времени он вернулся из ссылки после Февральской революции в 1917 году.

По семейному преданию Аллилуевых, в 1903 году Иосиф Сталин спас Надю Аллилуеву, когда она в двухлетнем возрасте, играя в Баку на набережной (семья её жила в то время в Баку), свалилась в море, и Сталин, которому тогда было 24 года, вытащил её из воды.

"Для мамы, впечатлительной и романтичной, такая завязка наверное имела огромное значение, - пишет С. Аллилуева, - когда она встретилась с отцом позже, шестнадцатилетней гимназисткой, а он приехал из Сибири, ссыльный революционер 38-ми лет, давний друг семьи...".

Надя родилась в Баку - в семье Сергея Яковлевича Аллилуева. Она была младшим ребенком. У неё были два брата - Павел и Федор, а также сестра Анна. Глава семьи - из воронежских крестьян, его бабка была цыганкой. По словам Светланы Аллилуевой, от цыган пошли у всех Аллилуевых южный, экзотический облик, черные глаза, ослепительные зубы и смуглая кожа, худощавость. Отец Нади освоил слесарное дело и работал в железнодорожных мастерских Закавказья. Жил он и в Тбилиси, и в Баку, и в Батуми. Стал членом РСДРП в 1898 году. В 1900-х годах семья переехала в Петербург. С. Аллилуев работал мастером в Обществе электрического освещения и неплохо зарабатывал.

Сергей Яковлевич был высоким, всегда аккуратно одетым человеком, носил бородку клинышком и седые усы. По характеру отец Нади был обходителен, приветлив, ладил с людьми. В Петербурге семья жила в четырехкомнатной квартире. Все дети учились в гимназии.

Сергей Аллилуев женился на 14-летней Ольге Федоренко. Ее отец вырос и жил в Грузии. Мать Сергея была грузинкой. А его отец был женат на немке, из семьи колонистов. Молодая жена Сергея Аллилуева свободно говорила по-немецки и по-грузински.

Сталин знал рабочего Аллилуева с конца 90-х годов. Встречался с ним в Тифлисе и Баку. В 1910 году, когда Сталин нелегально покинул свою очередную ссылку в Вологде и приехал в Петербург, он остановился на квартире семьи Аллилуевых. Оказавшись в ссылке в заполярной туруханской тайге, он поддерживал связь с Аллилуевыми. Ольга Евгеньевна посылала Сталину посылки с теплыми вещами, деньги.

После Февральской революции 1917 года Сталин из сибирской ссылки приехал в Петроград. Здесь он направился на квартиру к старым знакомым. Аллилуевы приняли его тепло, приютили. Днями он где-то пропадал, возвращался домой поздно. Его всегда ждали горячий чай с бубликами и неподдельный интерес сестер к молчаливому, чаще всего угрюмому революционеру. В июльские дни 1917 года в квартире Аллилуевых несколько суток скрывался Ленин, которому отвели маленькую комнатку гимназистки Нади.

После Октябрьской революции Сталин стал наркомом по делам национальностей. Надежда Аллилуева работает у него в аппарате секретаршей. В начале 1918 года правительство переезжает в Москву. Надежда тоже перебирается в Москву. Недавняя гимназистка соединяет свою судьбу со Сталиным. В Москве вступила в партию, ездила с мужем па Царицынский фронт. Потом работала в секретариате Совнаркома и личном секретариате Ленина, была у пего дежурным секретарем в Горках.

В 1921 году во время очередной чистки её исключили из партии с формулировкой "за недостаточную общественную деятельность". Ленин счел необходимым обратиться к руководителям комиссии по чистке с письмом, считая своим долгом довести до сведения комиссии обстоятельства, оставшиеся неизвестными "ввиду молодости Надежды Сергеевны Аллилуевой".

"Лично я, - сообщал Ленин, - наблюдал её работу как секретарши в Управлении делами СНК, т. е. мне очень близко. Считаю, однако, необходимым указать, что всю семью Аллилуевых, т. е. отца, мать и двух дочерей, я знаю с периода до Октябрьской революции. В частности, во время июльских дней, когда мне и Зиновьеву приходилось прятаться и опасность была очень велика, меня прятала именно эта семья, и все четверо, пользуясь полным доверием тогдашних большевиков-партийцев, не только прятали нас обоих, но и оказывали целый ряд конспиративных услуг, без которых нам бы не удалось уйти от ищеек Керенского".

Надежду Аллилуеву в партии восстановили.

После кончины Ленина она переходит на работу в редакцию журнала "Революция и культура", который издавался газетой "Правда", потом поступает в Промышленную академию, откуда её отозвали и направили в Московский горком партии. В академии она училась на факультете искусственного волокна. Там же учились её приятельницы - жена А. А. Андреева Дора Моисеевна Хазан и Мария Марковна Каганович. Секретарем партийной ячейки у них был молодой Хрущев, приехавший из Донбасса. Надежда Аллилуева была избрана студентами групоргом.

В своих воспоминаниях Н. Хрущев упоминает период учебы в Промышленной академии: "Когда она училась в Промышленной академии, то очень мало людей знали, что она жена Сталина. Аллилуева и Аллилуева. У нас ещё один был Аллилуев - горняк. Надя никогда не пользовалась доступными ей привилегиями. Она никогда не ездила в Промышленную академию на машине и не уезжала из академии в Кремль на машине. Нет, она приезжала трамваем. Она ничем не выделялась в массе студентов. Ограниченный круг людей знал, что Аллилуева жена Сталина. Это было умно с её стороны - не показывать, что она близка к человеку, который в политическом мире среди друзей и врагов считается человеком "номер один".

О том, что Сталин и его жена были разными по характеру людьми, свидетельствует и Б. Бажанов: "Надя ни в чем не была похожа на Сталина. Она была очень хорошим, порядочным и честным человеком. Она не была красива, но у неё было милое, открытое и симпатичное лицо.

Когда я познакомился с Надей, у меня было впечатление, что вокруг неё какая-то пустота - женщин-подруг у неё в это время как-то не было, а мужская публика боялась к ней приближаться - вдруг Сталин заподозрит, что ухаживают за его женой, - сживет со свету. У меня было явное ощущение, что жена почти диктатора нуждается в самых простых человеческих отношениях...

Домашняя её жизнь была трудна. Дома Сталин был тиран. Постоянно сдерживая себя в деловых отношениях с людьми, он не церемонился с домашними. Не раз Надя говорила мне, вздыхая: "Третий день молчит, ни с кем не разговаривает и не отвечает, когда к нему обращаются, необычайно тяжелый человек". Но разговоров о Сталине я старался избегать - я уже представлял себе, что такое Сталин, бедная Надя только начинала, видимо, открывать его аморальность и бесчеловечность и не хотела сама верить в эти открытия".

В 1919 году семье Сталина выделили дачу в Зубалове. Дом в Зубалове не строили по индивидуальному проекту, а воспользовались брошенной усадьбой, которая называлась по имени бывшего хозяина - нефтепромышленника Зубалова, владевшего нефтеперегонными заводами в Баку и Батуми. Здесь же, неподалеку, поселились А. И. Микоян, К. Е. Ворошилов, Б. М. Шапошников.

Надежда работала, с детьми занималась няня. До 1929-1930 годов, по воспоминаниям Светланы Аллилуевой, мать сама вела хозяйство, получала пайки и карточки. В доме был нормальный быт, которым руководила хозяйка дома. Охраны не было. Единственный охранявший ездил только со Сталиным в машине и к дому никакого отношения не имел. Сталин в то время ходил по московским улицам без охраны.

Летом в Зубалове было людно. Здесь часто появлялся Бухарин. Он играл с детьми, учил няню ездить на велосипеде и стрелять из духового ружья. Приезжал Г. К. Орджоникидзе, который дружил со Сталиным. Близкими подругами были их жены. Появлялся Буденный с гармошкой, под которую пел Ворошилов. В пении иногда участвовал и Сталин, у него был высокий и чистый голос, хотя говорил он, наоборот, глуховато и негромко.

Наде удавалось объединить и сдружить между собой всех разношерстных и разнохарактерных родственников. Наряду с привлекательностью, умом, необыкновенной деликатностью она обладала большой твердостью, упорством и требовательностью в том, что ей казалось непреложным. В 1927 году, во время борьбы Сталина с Троцким, когда Троцкий и Зиновьев были исключены из партии, а их видный сторонник дипломат А. А. Иоффе покончил с собой, на похоронах за его гробом в числе провожавших в последний путь шла Надежда Аллилуева.

В Москву были перевезены родители Надежды. Они жили в кремлевской квартире Сталина, на лето перебирались в Зубалово. После смерти Надежды в 1932 году её родители стали жить порознь. Отец ушел в себя, подолгу не выходил из своей комнаты. Жил попеременно то в Зубалове, то у старшей дочери Анны. Потом засел за воспоминания, которые вышли в 1946 году. Напечатанными он их так и не увидел - умер в 1945 году почти в восьмидесятилетнем возрасте. Его супруга Ольга Евгеньевна была темпераментной, влезала во все мелочи, бурно выражала восторг и недовольство. Она умерла в 1951 году от стенокардического спазма, в возрасте 76 лет.

В 1921 году в семье Сталиных родился первый ребенок, которого назвали Василием. Ребенком, главным образом, занимались родители жены и прислуга.

В 1926 году родился второй ребенок - девочка. Ее назвали Светланой. Жена Сталина все эти годы занималась общественной работой. За новым ребенком в семье присматривала воспитательница.

И. В. Сталин тяжело и трудно сходился с людьми, поэтому у него и не появлялось желания жениться в третий раз, тем более что к моменту гибели второй жены ему было 53 года.

Н. Аллилуева покончила с собой в ночь с 8 на 9 ноября 1932 г. К тому времени произошел тяжелый семейный разлад. Н. Аллилуева была красивой, нежной, решительной и даже смелой женщиной, если принять во внимание, что во время гражданской войны она сопровождала мужа на Царицынский фронт.

Она жила с мужем, как "у бога за пазухой". По современным понятиям это квартира в центре Москвы, роскошная дача под Москвой в Зубалове, машина, поездки на юг, прислуга, воспитатели и учителя для детей, полное обеспечение.

Интересно содержание писем, которыми обменивались Сталин и его жена. Приводим некоторые из них:

И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ 8 сентября 1930 г.

Татька!

Письмо получил. Книги тоже. Английского самоучителя Московского (по методу Розенталя) у меня здесь не оказалось. Поищи хорошенько и пришли.

К лечению зубов уже приступил. Удалили негодный зуб, обтачивают боковые зубы и, вообще, работа идет вовсю. Врач думает кончить все мое зубное дело к концу сентября.

Никуда не ездил и ездить не собираюсь. Чувствую себя лучше. Определенно поправляюсь.

Посылаю тебе лимоны. Они тебе понадобятся.

Как дело с Васькой, с Сатанкой?

Целую кепко ного, очень ного.

Твой Иосиф

Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ 12 сентября 1930 г.

Здравствуй Иосиф!

Письмо получила. За лимоны спасибо, конечно, пригодятся. Живем неплохо, но совсем уже по зимнему - сегодня ночью было - 7° по С. Утром все крыши были совершенно белые от инея. Очень хорошо, что ты греешься на солнце и лечишь зубы. Вообще же Москва вся шумит, стучит, разрыта и т. п., но все же постепенно все налаживается. Настроение у публики (в трамваях и в др. общественных местах) сносное-жужжат, но не зло. Всех нас в Москве развлек прилет Цеппелина зрелище было, действительно достойное внимания. Глазела вся Москва на эту замечательную машину. По поводу стихотворца Демьяна все скулили, что мало пожертвовал, мы отчислили однодневный заработок. Видела новую оперу "Алмас", где Максакова совершенно исключительно станцевала лезгинку (армянскую), я давно не видела танца так художественно выполненного. Тебе, думаю, очень понравится танец, да и опера.

Да, все же как я не искала твоего экземпляра учебника не нашла, посылаю другой экземпляр. Не сердись, но нигде не нашла. В Зубалове паровое отопление уже работает и вообще все в порядке, очевидно, скоро закончат. В день прилета цеппелина Вася на велосипеде ездил из Кремля на аэродром через весь город. Справился неплохо, но, конечно, устал.

Очень умно делаешь, что не разъезжаешь, это во всех отношениях рискованно.

Целую тебя.

Надя.

Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ 19 сентября 1930 г

Здравствуй Иосиф!

Как твое здоровье. Приехавшие т. т. (Уханов и ещё кто-то) рассказывают, что ты очень плохо выглядишь и чувствуешь себя. Я же знаю, что ты поправляешься (это из писем). По этому случаю на меня напали Молотовы с упреками, как это я могла оставить тебя одного и тому подобные, по сути совершенно справедливые, вещи. Я объяснила свой отъезд занятиями, по существу же это конечно не так. Это лето я не чувствовала, что тебе будет приятно продление моего отъезда, а наоборот. Прошлое лето это очень чувствовалось, а это нет. Оставаться же с таким настроением, конечно, не было смысла, т. к. это уже меняет весь смысл и пользу моего пребывания. И я считаю, что упреков я не заслужила, но в их понимании, конечно, да.

На днях была у Молотовых, по его предложению, проинформироваться. Это очень хорошо, т. к. иначе я знаю только то, что в печати. В общем приятного мало. Насчет же твоего приезда Авель говорит т. т., я его не видела, что вернешься в конце октября; неужели ты будешь сидеть там так долго.

Ответь если не очень недоволен будешь моим письмом, а в прочем как хочешь.

Всего хорошего. Целую.

Надя.

И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ

24 сентября 1930 г.

Татька!

Получил посылку от тебя. Посылаю тебе персики с нашего дерева.

Я здоров и чувствую себя, как нельзя лучше. Возможно, что Уханов видел меня в тот самый день, когда Шапиро поточил у меня восемь (8!) зубов сразу, и у меня настроение было тогда, возможно, неважное. Но этот эпизод не имеет отношения к моему здоровью, которое я считаю поправившимся коренным образом.

Попрекнуть тебя в чем-либо насчет заботы обо мне могут лишь люди, не знающие дела. Такими людьми и оказались в данном случае Молотовы. Скажи от меня Молотовым, что они ошиблись насчет тебя и допустили в отношении тебя несправедливость. Что касается твоего предположения насчет нежелательности твоего пребывания в Сочи, то твои попреки также несправедливы, как несправедливы попреки Молотовых в отношении тебя. Так, Татька.

Я приеду, конечно, не в конце октября, а много раньше, в середине октября, как я говорил тебе в Сочи. В видах конспирации я пустил слух через Поскребышева, о том, что смогу приехать лишь в конце октября. Авель, видимо, стал жертвой такого слуха. Не хотелось бы только, чтобы ты стала звонить об этом. О сроке моего приезда знают Татька, Молотов и, кажется, Серго.

Ну, всего хорошего.

Целую кепко ного.

Твой Иосиф.

24/IX-30

Р. S. Как здоровье ребят?

Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ

30 сентября 1930 г.

Здравствуй Иосиф

еще раз начинаю с того же - письмо получила. Очень рада, что тебе хорошо на южном солнце. В Москве сейчас тоже неплохо, погода улучшилась, но в лесу определенная осень. День проходит быстро. Пока все здоровы. За восемь зубов молодец. Я же соревнуюсь с горлом, сделал мне профессор Свержевский операцию, вырезал 4 куска мяса, пришлось полежать четыре дня, а теперь я можно сказать, вышла из полного ремонта. Чувствую себя хорошо, даже поправилась за время лежания с горлом.

Персики оказались замечательными. Неужели это с того дерева? Они замечательно красивы. Теперь тебе, при всем нежелании, но все же скоро придется возвращаться в Москву, мы тебя ждем, но не торопим, отдыхай получше.

Привет. Целую тебя.

Надя.

Р. S. Да, Каганович квартирой очень остался доволен и взял её. Вообще был тронут твоим вниманием. Сейчас вернулась с конференции ударников, где говорил Каганович. Очень неплохо, а также Ярославский. После была Кармен под управлением Голованова, замечательно.

Н. А.

Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ 6 октября 1930 г. Москва. 6. Х. 30 г.

Что-то от тебя никаких вестей, последнее время. Справлялась у Двинского о почте, сказал, что давно не было. Наверное путешествие на перепелов увлекло, или просто лень писать.

А в Москве уже вьюга снежная. Сейчас кружит во всю. Вообще погода очень странная, холодно. Бедные москвичи зябнут, т. к. до 15. Х. Москвотоп дал приказ не топить. Больных видимо-невидимо. Занимаемся в пальто, так как иначе все время нужно дрожать. Вообще же у меня дела идут неплохо. Чувствую себя тоже совсем хорошо. Словом теперь у меня прошла уже усталость от моего "кругосветного" путешествия и вообще дела, вызвавшие всю эту суетню также дали резкое улучшение.

О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно, она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был веселый и тормошил всех, смущенных твоей персоной. Очень рада.

Ну, не сердись за глупое письмо, но не знаю стоит ли тебе писать в Сочи о скучных вещах, которых к сожалению, достаточно в Московской жизни. Поправляйся. Всего хорошего.

Целую.

Надя.

Р. S. Зубалово абсолютно готово очень, очень хорошо вышло.

И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ

8 октября 1930 г.

Татька!

Получил твое письмо.

Ты что-то в последнее время начинаешь меня хвалить.

Что это значит? Хорошо, или плохо?

Новостей у меня, к сожалению, никаких. Живу неплохо, ожидаю лучшего. У нас тут испортилась погода, будь она проклята. Придется бежать в Москву.

Ты намекаешь на какие-то мои поездки. Сообщаю, что никуда (абсолютно никуда!) не ездил и ездить не собираюсь.

Целую очень ного, кепко ного.

Твой Иосиф

8/X-30

И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ

9 сентября 1931 г.

Здравствуй, Татька!

Как доехала, обошлось без приключений? Как ребятишки, Сатанка?

Приехала Зина (без жены Кирова). Остановилась в Зензиновке - считает, что там лучше, чем в Пузановке. Что же, - очень приятно.

У нас тут все идет по-старому: игра в городки, игра в кегли, ещё раз игра в городки и т. д. Молотов успел уже дважды побывать у нас, а жена его, кажется, куда-то отлучилась.

Пока все.

Целую.

Иосиф.

9/IХ. 31

Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ

Не позднее 12 сентября 1931 г.

Здравствуй Иосиф.

Доехала хорошо. В Москве очень холодно, возможно, что мне после юга так показалось, но прохладно основательно.

Москва выглядит лучше, но местами похожа на женщину запудривающую свои недостатки, особенно во время дождя, когда после дождя краска стекает полосами. В общем, чтобы Москве дать настоящий желаемый вид требуются, конечно, не только эти меры и не эти возможности, но на данное время и это прогресс.

По пути меня огорчили те же кучи, которые нам попались по пути в Сочи на протяжении десятков верст, правда их несколько меньше, но именно несколько. Звонила Кирову, он решил выехать к тебе 12.IX, но только усиленно согласовывает средства сообщения. О Гротте он расскажет тебе все сам.

Улицы Москвы уже в лучшем состоянии, местами даже очень хорошо. Очень красивый вид с Тверской на Красную площадь. Храм разбирают медленно, но уже "величие" голов уничтожено.

В Кремле чисто, но двор, где гараж, безобразен, в нем ничего не сделали и даже ремонтную грязь не тронули. Это, мне кажется, нехорошо. Словом тебе наскучили мои хозяйские сообщения. Группа была очень довольна, что я поддержала 100% дисциплину, нужно сказать, что в первый же день нам дали столько новых всяких сведений, что, конечно, при таких условиях опаздывать нельзя не только из за 100%-сти.

Да, в отношении этого жестокого случая, опубликованного в "Известиях", выяснено, что убийство совершено с целью ограбления, т. к. у этого преподавателя были с собой деньги, полученные на оборудование кабинета по математике. Кто убийцы и др. подробностей пока неизвестно. На общий состав преподавателей эта история произвела очень тяжелое впечатление, несмотря на то, что это лицо новое в стенах учреждения. За работу преподаватели принялись с энергией, хотя нужно сказать, что настроение в отношении питания среднее и у слушателей, и у педагогов, всех одолевают "хвостики" и целый ряд чисто организационных неналаженностей в этих делах и, главным образом, в вопросах самого элементарного обмундирования. Цены в магазинах очень высокие, большое затоваривание из-за этого.

Не сердись, что так подробно, но так хотелось бы, чтобы эти недочеты выпали из жизни людей и тогда было бы прекрасно всем и работали бы все исключительно хорошо.

Посылаю тебе просимое по электротехнике. Дополнительные выпуска я заказала, но к сегодняшнему дню не успели дослать, со следующей почтой получишь, тоже и с немецкой книгой для чтения - посылаю то, что есть у нас дома, а учебник для взрослого пришлю со следующей почтой.

Обязательно отдыхай хорошенько и лучше бы никакими делами не заниматься.

Звонил мне Серго, жаловался на ругательное твое не то письмо, не то телеграмму, но, видимо, очень утомлен. Я передала от тебя привет.

Дети здоровы, уже в Москве.

Желаю тебе всего, всего хорошего.

Целую. Надя.

Но к 1932 году Н. Аллилуевой исполнился 31 год, и вместо безоглядной любви к мужу она все чаще задается вопросом: кто он есть? А он груб, иногда даже жесток, жесток тогда, когда ему что-либо нужно. А Н. Аллилуева становится взрослее, самостоятельнее и уже грубость мужа воспринимает, как оскорбление её женского достоинства, начинает понимать его политику в стране, и все это вызывает у неё протест, но протестовать она не умеет и не в состоянии противостоять воле мужа. Все это привело к тяжелому эмоциональному взрыву. И она подошла к роковой черте - самоубийству.

Светлана Аллилуева о своей маме Н. Аллилуевой: "Мать родилась в Баку, и её детство прошло на Кавказе. Южная её внешность иногда заставляла тех, кто плохо знает Грузию, принимать её за грузинку - с правильным овалом лица, черными бровями, чуть вздернутым носом, смуглой кожей и мягкими карими глазами в черных прямых ресницах.

Правда, у мамы к этому облику было добавлено что-то от цыган какая-то восточная томность, печальные глаза и длинные суховатые пальцы".

Следующий отрывок из воспоминаний Светланы Аллилуевой дает нам возможность понять, как произошел разлад в семье, и добавляет штрихи к пониманию характера И. В. Сталина.

"Мама была так молода, у неё вся жизнь ещё была впереди. В 1931 году ей только лишь исполнилось 30 лет. Она училась в Промышленной академии на факультете искусственного волокна. Это была новая область для тех лет, новая промышленная химия. Из мамы получился бы отличный специалист. Остались её тетрадки - аккуратные, чистенькие, наверное, образцовые. Она отлично чертила, и дома в её комнате стояла чертежная доска.

...Она была после нас, детей, самой молодой в доме. Учительницы, няня - все были старше, всем было за сорок; экономка наша, Каролина Васильевна, повариха Елизавета Леонидовна были пожилые женщины за пятьдесят лет. Но все равно, все любили молодую, красивую, деликатную хозяйку - она была признанный авторитет. Старший брат мой Яша был моложе мамы только на семь лет. Она очень нежно к нему относилась, заботилась о нем, утешала его в первом неудачном браке, когда родилась дочка и вскоре умерла. Мама очень огорчалась и старалась сделать жизнь Яши возможно более спокойной, но это было вряд ли возможно, так как отец был недоволен его переездом в Москву (на этом настоял дядя - Алеша Сванидзе), недоволен его первой женитьбой, его учебой, его характером - словом, всем.

Должно быть, на маму произвела очень тягостное впечатление попытка Яши покончить с собой. Доведенный до отчаяния отношением отца, совсем не помогавшего ему, Яша выстрелил в себя у нас в кухне на квартире в Кремле. Он, к счастью, только ранил себя, - пуля прошла навылет. Но отец нашел в этом повод для насмешек: "Ха, не попал!" - любил он поиздеваться. Мама была потрясена. И этот выстрел, должно быть, запал ей в сердце надолго и отозвался в нем.

...На фото домашних пикников в лесу, которые все так любили, и отец, и мама - веселые, смеющиеся. Много веселых, счастливых, здоровых лиц вокруг. Отец выглядит гораздо моложе своих пятидесяти лет (ему было пятьдесят в 1928 году).

...Мамина сестра, Анна Сергеевна, говорила мне не так давно, что в последние годы своей жизни маме все чаще приходило в голову уйти от отца. Анна Сергеевна всегда говорит, что мама была "великомученицей", что отец был для неё слишком резким, грубым и невнимательным, что это страшно раздражало маму, очень любившую его. Как-то ещё в 1926 году, когда мне было полгода, родители рассорились, и мама, забрав меня, брата и няню, уехала в Ленинград к дедушке, чтобы больше не возвращаться. Она намеревалась начать там работать и постепенно создать себе самостоятельную жизнь. Ссора вышла из-за грубости отца, повод был невелик, но, очевидно, это было уже давно накопленное раздражение. Однако обида прошла. Няня моя рассказывала мне, что отец позвонил из Москвы и хотел приехать "мириться" и забрать всех домой. Но мама ответила в телефон, не без злого остроумия: "Зачем тебе ехать, это будет слишком дорого стоить государству! Я приеду сама". И все возвратились домой...

Анна Сергеевна говорит, что в самые последние недели, когда мама заканчивала Академию, у неё был план уехать к сестре в Харьков... чтобы устроиться по своей специальности и жить там. Анна Сергеевна все время повторяет, что у мамы это было настойчивой мыслью, что ей очень хотелось освободиться от своего "высокого положения", которое её только угнетало. Это очень похоже на истину. Мама не принадлежала к числу практических женщин - то, что ей "давало" её "положение", абсолютно не имело для неё значения.

...Все дело было в том, что у мамы было свое понимание жизни, которое она упорно отстаивала. Компромисс был не в её характере. Она принадлежала сама к молодому поколению революции, к тем энтузиастам - труженикам первых пятилеток, которые были убежденными строителями новой жизни, сами были новыми людьми и свято верили в свои новые идеалы человека, освобожденного революцией от мещанства и от всех прежних пороков. Мама верила во все это со всей силой революционного идеализма, и вокруг неё было тогда очень много людей, подтверждавших своим поведением её веру. И среди всех самым высоким идеалом нового человека показался ей некогда отец. Таким он был в глазах юной гимназистки, только что вернувшийся из Сибири "несгибаемый революционер", друг её родителей. Таким он был для неё долго, но не всегда...

И я думаю, что именно потому, что она была женщиной умной и внутренне бесконечно правдивой, она своим сердцем поняла, в конце концов, что отец не тот новый человек, каким он ей казался в юности, и её постигло здесь страшное, опустошающее разочарование.

Моя няня говорила мне, что последнее время перед смертью мама была необыкновенно грустной, раздражительной. К ней приехала в гости её гимназическая подруга, они сидели и разговаривали в моей детской комнате (там всегда была "мамина гостиная"), и няня слышала, как мама все повторяла, что "все надоело", "все опостылело", "ничего не радует"; а приятельница её спрашивала: "Ну, а дети, дети?" "Все, и дети", - повторяла мама. И няня моя поняла, что раз так, значит действительно ей надоела жизнь...

К сожалению, никого из близких не было в Москве в ту осень 1932 года. Павлуша и семья Сванидзе были в Берлине; Анна Сергеевна с мужем - в Харькове, дедушка был в Сочи. Мама заканчивала Академию и была чрезвычайно переутомлена.

Ей, с её некрепкими нервами, совершенно нельзя было пить вино; оно действовало на неё дурно, поэтому она не любила и боялась, когда пьют другие. Отец как-то рассказывал мне, как ей сделалось плохо после вечеринки в Академии, - она вернулась домой совсем больная оттого, что выпила немного, и ей стало сводить судорогой руки. Он уложил её, утешал, и она сказала: "А ты все-таки немножко любишь меня!..". Это он сам рассказывал мне уже после войны, - в последние годы он все чаще и чаще возвращался мыслью к маме и все искал "виновных" в её смерти.

Мое последнее свидание с ней было чуть ли не накануне её смерти, во всяком случае за один-два дня. Она позвала меня в свою комнату, усадила на свою любимую тахту (все, кто жил на Кавказе, не могут отказаться от этой традиционной тахты) и долго внушала, какой я должна быть и как должна себя вести. "Не пей вина! - говорила она, - никогда не пей вина" Это были отголоски её вечного спора с отцом, по кавказской привычке всегда дававшего детям пить хорошее виноградное вино. В её глазах это было началом, которое не приведет к добру. Наверное, она была права, - брата моего, Василия, впоследствии погубил алкоголизм. Я долго сидела у неё в тот день на тахте. и оттого, что встречи с мамой вообще были редки, хорошо запомнила эту, последнюю.

"Ты все-таки немножко любишь меня!" - сказала она отцу, которого она сама продолжала любить, несмотря ни на что. Она любила его со всей силой цельной натуры однолюба, как ни восставал её разум, сердце было покорено однажды, раз и навсегда. К тому же мама была хорошей семьянинкой, для неё слишком много значили муж, дом, дети и её собственный долг перед ними. Поэтому - я так думаю - вряд ли она смогла бы уйти от отца, хотя у неё не раз возникала такая мысль. Вряд ли...

Ее называли "строгой", "серьезной" не по годам, - она выглядела старше своих лет только потому, что была необычайно сдержанна, деловита и не любила позволять себе "распускаться". ...Это сдерживание себя, эта страшная внутренняя самодисциплина и напряжение, это недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри все сильнее и сильнее, как пружина, должны были в конце концов неминуемо кончиться взрывом, пружина должна была распрямиться со страшной силой...

Так и произошло. А повод был не так уж и значителен сам по себе и ни на кого не произвел особого впечатления, вроде "и повода-то не было". Всего-навсего небольшая ссора на праздничном банкете в честь XV годовщины Октября. "Всего-навсего" отец сказал ей: "Эй, ты, пей!" А она "всего-навсего" вскрикнула вдруг: "Я тебе не - Эй!" - и встала и при всех ушла вон из-за стола.

Моя няня, незадолго до своей смерти, когда уж почувствовала, что недолго осталось ей жить, как-то начала мне рассказывать, как все это случилось. Ей не хотелось уносить с собой это, хотелось очистить душу, исповедаться. Мы сидели с ней в лесочке, недалеко от той дачи, где я сижу и пишу сейчас, и она говорила.

Каролина Васильевна Тиль, наша экономка, утром всегда будила маму, спавшую в своей комнате. Отец ложился у себя в кабинете или в маленькой комнатке с телефоном, возле столовой. Он и в ту ночь спал там, поздно возвратясь с того самого праздничного банкета, с которого мама вернулась раньше.

Комнаты эти были далеко от служебных помещений, надо было идти туда коридорчиком мимо наших детских. А из столовой комната, где спал наш отец, была влево; а в мамину комнату из столовой надо было пройти вправо и ещё этим коридорчиком. Комната её выходила окнами в Александровский сад, к Троицким воротам.

...Каролина Васильевна рано утром, как всегда, приготовила завтрак в кухне и пошла будить маму. Трясясь от страха, она прибежала к нам в детскую и позвала с собой няню, - она ничего не могла говорить. Они пошли вместе. Мама лежала вся в крови возле своей кровати; в руке был маленький пистолет "Вальтер", привезенный ей когда-то Павлушей из Берлина. Звук его выстрела был слишком слабый, чтобы его могли услышать в доме. Она уже была холодной. Две женщины, изнемогая от страха, что сейчас может войти отец, положили тело на постель, привели его в порядок. Потом, теряясь, не зная, что делать, побежали звонить тем, кто был для них существеннее, - начальнику охраны. Авелю Софроновичу Енукидзе, Полине Семеновне Молотовой, близкой маминой подруге.

Вскоре все прибежали. Отец все спал в своей комнатушке, слева от столовой. Пришли В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов. Все были потрясены и не могли поверить...

Наконец, и отец вышел в столовую. "Иосиф, Нади больше нет с нами", сказали ему.

Так мне рассказывала моя няня. Я верю ей больше, чем кому-либо другому. Во-первых, потому, что она была человеком абсолютно бесхитростным. Во-вторых, потому, что этот её рассказ был исповедью предо мной, а простая женщина, настоящая христианка не может лгать в этом никогда.

...Отец был потрясен случившимся. Он был потрясен, потому что он не понимал: за что? Почему ему нанесли такой ужасный удар в спину? Он был слишком умен, чтобы не понять, что самоубийца всегда думает "наказать" кого-то - "вот, мол", "на, вот тебе", "ты будешь знать!". Это он понял, но он не мог осознать - почему? За что его так наказали?

И он спрашивал окружающих: разве он был невнимателен? Разве он не любил и не уважал её как жену, как человека? Неужели так важно, что он не мог пойти с ней лишний раз в театр? Неужели это важно?

Первые дни он был потрясен. Он говорила, что ему самому не хочется больше жить. (Это говорила мне вдова дяди Павлуши, которая вместе с Анной Сергеевной оставалась первые дни у нас в доме день и ночь). Отца боялись оставить одного, в таком он был состоянии. Временами на него находила какая-то злоба, ярость. Это объяснялось тем, что мама оставила ему письмо.

Очевидно, она написала его ночью. Я никогда, разумеется, его не видела. Его, наверное, тут же уничтожили, но оно было, об этом мне говорили те, кто его видел. Оно было ужасным. Оно было полно обвинений и упреков. Это было не просто личное письмо; это было письмо отчасти политическое.

И, прочитав его, отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним, а на самом деле шла где-то рядом с оппозицией тех лет.

Он был потрясен этим и разгневан".

Обратимся снова к воспоминаниям Светланы Аллилуевой. Описывая сцену похорон матери, она отмечает, что отец был потрясен её смертью и разгневан. Когда он пришел прощаться на гражданскую панихиду, то, подойдя на минутку к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушел прочь. На кладбище не поехал. Он считал, что жена ушла от него как его личный враг. То есть расценил её смерть не как свою вину, а как предательство по отношению к себе.

В этой связи можно вспомнить бехтеревское определение параноиков "вину они переносят на свои жертвы". А профессор Бехтерев считал Сталина "параноиком", и поэтому у Сталина всегда были виноваты другие, но не он сам.

В 1927 году Крамер, профессор кафедры нервных болезней 2-го МГУ, осматривал Сталина по поводу развивающейся атрофии мышц левой руки. Он предложил консультацию известному специалисту - психотерапевту Бехтереву. Сталин вспоминает, что Бехтерев консультировал больного Ленина, и дал свое согласие.

Бехтерев осматривал Сталина дважды.

Бехтерев свой диагноз "паранойя", не думая о последствиях, сообщает врачу, пригласившему его на консультацию.

Сталин ознакомился с заключением Бехтерева и реагировал на него очень резко. Сталин опасался, что заключение станет достоянием оппозиции, ведь Бехтерев был членом Ленинградского совета и мог поделиться своими выводами о психическом состоянии Сталина с председателем Ленинградского совета Зиновьевым.

В понятие "паранойя", по отношению к Сталину, Бехтерев вкладывал психопатию (психическое заболевание), когда человек сохраняет способность к логическим действиям. Лживость и лицемерие, непомерная жестокость и стремление завуалировать свои мотивы "высшей целью", крайний эгоцентризм в сочетании с не менее крайней подозрительностью характеризуют людей типа Сталина - "нероновского типа", как говорил Бехтерев.

С легкой руки Бехтерева определение Сталина как "параноика" прочно вошло на страницы многих книг о нем. Но он не был "параноиком" - легче всего всю вину за массовые репрессии перекладывать на то, что Сталин был больным человеком. Это не так. Сталин не был психопатом, но был жестоким и безжалостным. К тому же следует сказать, что многие люди всегда винят других людей в своих бедах, но только не себя, по принципу из известной басни Клылова "Волк и ягненок": "Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать".

О причинах самоубийства жены Сталина говорится в книге "Хрущев вспоминает: пленки гласности":

"После смерти Сталина я узнал историю смерти Аллилуевой. Конечно, эта история никак документально не подтверждена. Власик, начальник охраны Сталина, рассказал, что после парада все отправились обедать к военному комиссару Клименту Ворошилову на его большую квартиру. После парадов и других подобных мероприятий все обычно шли к Ворошилову обедать.

Командующий парадом и некоторые члены Политбюро отправились туда прямо с Красной площади. Все выпили, как обычно в таких случаях. Наконец все разошлись. Ушел и Сталин. Но он не пошел домой.

Было уже поздно. Кто знает, какой это был час. Надежда Сергеевна начала беспокоиться. Она стала искать его, звонить на одну из дач. И спросила дежурного офицера, нет ли там Сталина.

- Да, - ответил он. - Товарищ Сталин здесь.

- Кто с ним?

Он сказал, что с ним женщина, назвал её имя. Это была жена одного военного, Гусева, который тоже был на том обеде. Когда Сталин ушел, он взял её с собой. Мне говорили, что она очень красивая. И Сталин спал с ней на этой даче, а Аллилуева узнала об этом от дежурного офицера.

Утром - когда, точно не знаю - Сталин приехал домой, но Надежды Сергеевны уже не было в живых. Она не оставила никакой записки, а если записка и была, нам никогда об этом не говорили.

Позже Власик сказал:

- Тот офицер - неопытный дурак. Она спросила его, а он взял и сказал ей все.

Потом пошли слухи, что, возможно, Сталин убил её. Эта версия не очень ясна, первая кажется более правдоподобной".

Сын И. В. Сталина Василий, его первенец во втором браке, родился в тяжелый для Советской России 1921 год, год разрухи и голода. Но сам Василий с момента рождения и до смерти голода и лишений не испытал. Его ранние годы прошли на даче Зубалово под наблюдением специального педагога. В детстве Василию довелось общаться с членами семей маршалов Ворошилова, Шапошникова, друга всех генсеков Микояна, которые занимали соседские дачи.

Василий унаследовал тяжелые черты характера отца: "делаю, что хочу", "дай, что хочу" и очень не любил что-либо делать, когда нужно было приложить собственные усилия. Уже в начальных классах школы выявилось у него нежелание заниматься и трудиться над учебниками, как это делали все дети.

Читал Василий мало. К занятиям относился легкомысленно, учился плохо, был одним из наиболее трудных подростков в школе, очень хотел верховодить, но это у него не всегда получалось: в школе было немало по-настоящему одаренных и интересных ребят, не дававших ему спуска. Учителя его побаивались, вопросов практически не задавали. А если такое и случалось, он мог и нагрубить учителю при всем классе.

После окончания девятого класса Василий поступил в Качинскую военную авиационную школу. Уже будучи курсантом училища, Василий на каникулы приехал в Москву к отцу. На самом популярном в те годы катке - на Петровке он познакомился с Галиной Бурдонской, в то время студенткой редакционно-издательского факультета Полиграфического института. "Василий по натуре был человеком шальной смелости, - рассказывала Г. Бурдонская. Ухаживая за мной, он не раз пролетал над станцией метро "Кировская" на небольшом самолете. За такие вольности его наказывали. Но наказывали робко, и И. В. Сталину об этом не докладывали".

И в авиационном училище В. И. Сталин не давал себе труда учиться.

Василий Иосифович Сталин вышел из Качинской авиашколы в звании младшего лейтенанта без диплома о присвоении квалификации летчика ВВС. Ему была выдана справка, что прослушал курс вышеназванной школы.

В Люберцах, куда он попал после училища, ему пришлось проходить летную программу в объеме авиашколы - сначала на У-2, потом на И-16, на УТП-4 и самостоятельно на И-16.

Зимой 1942 г., будучи начальником инспекции, Василий несколько раз навещал своих детей и сестру. Вот что писала об этом С. И. Аллилуева в своих воспоминаниях, характеризуя обстановку, в которой он жил: "...Возле него толпилось много незнакомых летчиков, все были подобострастны перед молоденьким начальником, которому едва исполнилось двадцать лет. Это подхалимничание и погубило его потом. Возле него не было никого из старых друзей, которые были с ним наравне... Эти же все заискивали, жены их навещали Галю и тоже искали с ней дружбы.

В доме нашем была толчея. Кругом была неразбериха - и в головах наших тоже. И не было никого, с кем бы душу отвести, кто бы научил, кто бы сказал умное, твердое, честное слово...

В дом вошел неведомый ему дух пьяного разгула. К Василию приезжали гости: спортсмены, актеры, его друзья летчики и постоянно устраивались обильные возлияния, гремела радиола. Шло веселье, как будто не было войны".

Всего через два года после начала службы, в 1942 г., Василию было присвоено воинское звание гвардии полковник.

Будучи на командных должностях в военной авиации, В. И. Сталин допускал в обращении с подчиненными грубость, был крайне раздражителен.

На земле же он продолжал позволять себе многое. Неоднократно были случаи, когда допускал рукоприкладство. Проезжая по дороге, он запросто мог остановить не понравившуюся ему встречную машину и ударить водителя за то, что тот якобы не так уступил ему дорогу.

Будучи командиром авиационного корпуса в Германии после войны, Василий проявил себя как страстный охотник, рыболов, продолжал увлекаться охотничьими собаками. Одного из летчиков Василий наградил двумя породистыми охотничьими щенками. Но так случилось, что, бегая по территории аэродрома, они случайно съели банку клея и околели. Гнев Василия был страшен.

Из письма сослуживца В. И. Сталина по корпусу И. Кравцова: "Хорошо помню, что в то время В. И. Сталин занимал двухэтажный особняк, охраняли его пограничники в зеленых фуражках. За продовольствием для него всегда ездили пограничники на тележке, в упряжке два ишака. У него тогда было двое детей: дочь и сын в возрасте примерно от 5 до 9 лет. О его жестокости знали, и боялись его не только мы, военные, но и особенно немецкое население. После его инцидента с капитаном комендатуры гор. Витниток он примерно через 2-3 недели улетел в Москву. Мы все легко вздохнули и втайне думали, что батя, И. В. Сталин, сделает внушение сыну. Однако каково было наше удивление, когда мы увидели на обложке журнала "Огонек" командующего военно-воздушным парадом в кабине самолета - В. Сталина. Причем обратили внимание на погоны, оказывается, ему было присвоено очередное звание генерал-лейтенант".

18 июня 1948 г. в двадцать семь лет Василий Иосифович Сталин примет пост командующего ВВС Московского военного округа. Приказ о его назначении подпишет Маршал Советского Союза Н. А. Булганин. Подпись его отца - И. В. Сталина - будет стоять под выпиской из постановления Совета Министров СССР от 11 мая 1949 года о присвоении ему звания генерал-лейтенанта авиации. Тогда же он был избран депутатом Верховного Совета СССР.

В своей жизни В. И. Сталин, как и его отец, решал все проблемы в духе того времени - приказами и устрашением. Он унаследовал черты характера отца, - был крайне нетерпим к возражениям. Он мог неожиданно, несправедливо и даже грубо обрушить упреки на кого угодно, у него совершенно отсутствовало чувство меры.

Высокий должностной пост, покровительство высшего руководства создали вокруг Василия обстановку вседозволенности и злоупотреблений. Он начал спиваться, не выходить неделями на службу. После неудачного авиационного парада в 1952 году отец сам подписал приказ о снятии сына с должности, в присутствии своих ближайших помощников обозвал его неучем, дураком.

Смерть отца потрясла Василия.

6 марта 1953 года первые полосы центральных газет появились в траурном обрамлении. Все они опубликовали сообщение: 5 марта в 21 ч. 50 мин. скончался И. В. Сталин. 9 марта на Красной площади состоялись официальные похороны, тело Сталина внесли в Мавзолей. А 26 марта генерал-лейтенант авиации В. И. Сталин в соответствии с Положением о прохождении военной службы офицерским составом был уволен из кадров Советской Армии в запас по статье 59 пункту "с" без права ношения военной формы одежды.

Апрель 1953 г. он провел в ресторанах, кутежах, понося всех и вся. В дни перед арестом он чувствовал себя неуютно. 23 апреля он приехал в штаб ВВС заплатить партийные взносы. Их у него не приняли. Оттуда он позвонил министру обороны Маршалу Советского Союза Н. А. Булганину, но тот отказался от разговора. 23 апреля Василий на улице встретил трех курсантов из Севастополя, прибывших в Москву для участия в майском параде. Он пригласил их к себе домой на Гоголевский бульвар. Накормил их. В кинозале показал им фильмы, играл с ними в бильярд и даже отдал им почти все наличные деньги, затем отвез их на Ходынское поле в подразделение. 28 апреля того же года его арестовали. Всплыли факты растрат, превышения власти. Военная коллегия Верховного суда СССР осудила его на 8 лет.

В марте 1955 года Василий из Владимирской тюрьмы был переведен в Москву, в Центральный госпиталь МВД СССР и помещен в терапевтическое отделение. Обострились болезни.

Вскоре его вновь вернули во Владимирскую тюрьму. Сюда к нему приезжали его сестра и жена, родственники, стремившиеся облегчить его участь. Светлана описывала эти дни так: "Этого мучительного свидания я не забуду никогда. Мы встретились у начальника тюрьмы в кабинете. На стене висел огромный портрет отца, под которым сидел в своем кресле начальник тюрьмы, а на диване перед ним Василий. Он требовал от нас ходить, звонить, говорить о нем, где только можно, вызволить его из тюрьмы. Он был в отчаянии и не скрывал этого. Он метался, ища, кого бы попросить, кому бы написать. Он писал всем членам правительства, вспоминал общие встречи, обещая, уверяя, что будет другим.

Прошло почти семь лет после ареста Василия. Он потом говорил, что Хрущев принял его, как родной отец. Они расцеловались и оба плакали. Все кончилось хорошо.

Василия оставили в Москве. В апреле 1960 года его вновь вернут в Лефортовскую тюрьму "досиживать" свои 8 лет. Отсюда он выйдет весной 1961 года. К этому моменту это будет полный инвалид: больная печень, прогрессирующая язва желудка".

Дочь Василия - Надежда Сталина рассказала:

"После смерти И. В. Сталина отец каждый день ожидал ареста. И на квартире, и на даче он был в полном одиночестве. Друзья и соратники покинули его. Аллилуева кривит душой, когда говорит, что отец провел последний месяц в пьянствах и кутежах. Он знал, что в ближайшие дни последует его арест. Видимо, поэтому он и просит меня быть с ним. Однажды, вернувшись из школы, я обнаружила пустую квартиру, отца уже увели, а дома шел обыск. Тогда многие документы пропали безвозвратно. Во 2-й Владимирской тюрьме отца содержали под фамилией Василия Павловича Васильева, я с мамой каждую неделю навещала его. Это были одночасовые встречи в обеденный перерыв. Отец любил наши приезды, очень их ждал. Во время встречи отец утверждал, что суда над ним не было. Часто, когда мы его ожидали, через открытую дверь в коридоре было видно, как его вели. В телогрейке, ушанке, в кирзовых сапогах, он шел слегка прихрамывая, руки за спиной. Сзади конвоир, одной рукой придерживающий ремень карабина, а другой державший палку отца, которую ему давали уже в комнате свиданий. Если отец спотыкался и размыкал руки, тут же следовал удар прикладом. Он действительно был в отчаянии. В письмах, которые передавал через нас и посылал официально, он доказывал, что его вины нет. Он требовал суда. Но все было бесполезно.

После перевода в Лефортово ограниченность в передвижении отрицательно сказалась на нем и во многом подточила его здоровье. Что касается его автомобильной катастрофы и заключения отца после этого в Лефортовскую тюрьму, то, на наш взгляд, она была устроена. Все это было на моих глазах, когда мы ехали с отцом. После выхода из Лефортово его сразу выслали из Москвы в Казань сроком на пять лет. Дальнейшую связь мы поддерживали с ним по телефону. 18 марта 1962 года он позвонил мне. Мы говорили долго. Он очень просил приехать. Встреча, к сожалению, не состоялась при его жизни. Смерть моего отца и до сегодняшнего дня для меня загадка. Заключения о его смерти не было".

Вероятнее всего, Василий действительно был заключен в тюрьму на основании решения Особого совещания КГБ СССР. Л. П. Берия, несомненно, завладевший после смерти И. В. Сталина многими его личными документами, среди которых, возможно, имелось досье и на Берию, да и на других руководителей, опасался, что Василий мог что-то знать об этом и где-то проговориться. Как человек безалаберный, Василий мог дать любой повод для ареста.

После смерти Василия Сталина 19 марта 1962 года остались семеро детей - четверо собственных и трое усыновленных.

* * *

Из всех детей И. В. Сталин больше всех любил Светлану.

Это видно из писем, которыми обменивались отец и дочь. Дочь писала ему в шутливой форме "приказы", а отец в ответах докладывал ей об их исполнении, ласково называл её хозяйкой. Если же она сердилась на отца, то грозила пожаловаться на него повару, на что отец отвечал ей: "Пожалей меня. Если ты скажешь повару, то я совсем пропал".

"Сетанке-хозяйке.

Ты, наверное, забыла папку. Потому-то и не пишешь ему. Как твое здоровье? Не хвораешь ли? Как проводишь время? Лельку не встречала? Как ты жива? Я думал, что скоро пришлешь приказ, а приказа нет как нет. Нехорошо. Ты обижаешь папку. Ну, целую. Жду твоего ответа.

Твой папка".

А вот другое:

"Здравствуй Сетанка!

Спасибо за подарки. Спасибо также за приказ. Видно, ты не забыла папку. Если Вася и учитель уедут в Москву, ты оставайся в Сочи и дожидайся меня. Ладно? Ну, целую.

Твой папка".

На сохранившихся фотографиях - счастливый отец, чаще в сапогах и кепке, рядом с дочерью или она у него на руках. Лица их радостны. Девочка одета нарядно. Во взглядах отца нельзя не заметить любовь к дочери.

После смерти матери жизнь Светланы проходила в основном в Кремле или на даче рядом с отцом. Отец следил за её учебой и почти каждый день интересовался ею, регулярно подписывал дневник. Дочкой он был доволен. Училась она хорошо. Но часто засиживалась допоздна, утром опаздывала на занятия. Как и Василий, в школу она ходила под наблюдением охранника, питалась отдельно от остальных учащихся. Учителя отмечали её склонность к литературе. Перед окончанием школы учительница литературы даже написала И. В. Сталину письмо, в котором говорила о целесообразности её поступления на филологический факультет. Того же хотела и Светлана. "В литераторы хочешь, - недовольно проговорил отец, - так и тянет тебя в эту богему! Они же необразованные все, и ты хочешь быть такой... Нет, ты получи хорошее образование, ну, хотя бы на историческом. Надо знать историю общества, литературу - это тоже необходимо. Изучи историю, а потом занимайся чем хочешь".

Отец настоял на поступлении Светланы на исторический факультет МГУ, где она начала учебу в 1943 году. После его окончания её стремление к филологии было оценено отцом, получило его поддержку, и в итоге она поступила в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС, после чего ей была присвоена ученая степень кандидата филологических наук.

Во время празднования Нового 1952 года в присутствии многочисленных гостей отец преподал ей жестокий урок, когда она, уставшая, не захотела танцевать в кругу людей много старше её и бывших уже изрядно пьяными. В ответ на её отказ отец схватил её за волосы и, дернув, затащил плачущую в круг. Его отцовские чувства даже по отношению к дочери имели очень своеобразную форму выражения - он не мог терпеть неповиновения.

Светлана проявила себя способным литератором. Живя в СССР, она перевела с английского языка книгу "Мюнхенский сговор". Позже, уже за рубежом, написала и издала три книги собственных воспоминаний: в 1967 году - "Двадцать писем к другу", в 1970 году - "Всего один год", в 1984 году "Далекие звуки".

Смерть отца изменила жизнь дочери Сталина. Эту смерть она восприняла как страшную трагедию, как уход одного из самых близких ей людей, который любил её и которого любила она, кого она многие годы считала всесильным, способным преодолеть все, хотя признаки надвигавшейся старости не проходили мимо её глаз.

Сложно складывалась и личная жизнь Светланы, женщины совсем не красавицы, но с большими сексуальными задатками, ибо в её крови была и часть цыганской. В семнадцать лет она увлеклась тридцатидевятилетним А. Я. Каплером. Это стало известно отцу. "Мне все известно, - сказал он. - Твой Каплер - английский шпион. - "А я люблю его! - сказала дочь. - Любишь?! выкрикнул отец с невероятной злостью к самому этому слову. Я получила две пощечины впервые в своей жизни. "Подумайте, няня, до чего она дошла! - он не мог больше сдерживаться, - идет война, а она занята..." - и он произнес грубые мужицкие слова.

Каплер провел в заключении десять лет.

Студенткой Светлана вышла замуж за Г. И. Морозова, еврея, сына заместителя директора научно-исследовательского института в Москве. Григорий учился в одном классе с её братом Василием. Он бывал в их доме, и вполне естественным выглядит её увлечение красивым молодым человеком.

Отец Светланы браку не препятствовал, но с её мужем не встречался. В их семейную жизнь Сталин не вмешивался. Этот брак распался через три года. От него у Светланы остался сын. Удивительно, как чутко реагировало сталинское окружение на изменения в родственных отношениях вождя. Буквально сразу последовала серия разводов на национальной почве. И первой этому примеру последовала дочь Маленкова Воля, которая развелась со своим первым мужем Шамбергом, хотя сам Маленков никогда антисемитом не был. Вскоре Светлана вышла замуж за Ю. А. Жданова, сына А. Жданова. Это был брак без особой любви, без особой привязанности, по здравому размышлению. Это замужество также не принесло Светлане счастья. Вскоре они расстались. Дочь Ю. А. Жданова Катю Светлана воспитывала без мужа.

После окончания школы Светлана жила отдельно от отца. По её просьбе ей была выделена хорошая квартира в "доме на набережной". В ней она прожила вплоть до 1967 года. После её отъезда из СССР некоторое время в ней жил её сын Иосиф.

Не удался и следующий брак: со Сванидзе Иваном Александровичем, дело о разводе рассматривалось в нарсуде Тимирязевского района.

После 1953 года Светлана часто меняла работу. Она работала в Литературном институте, потом в Военно-политической академии им. В. И. Ленина. Вероятно, работа удовлетворения не приносила. Существенно изменилось и отношение к ней со стороны многих знавших её людей - от заискивания до вражды, от прежних симпатий до отчуждения.

Она обратилась к религии. "Я крестилась в Москве в мае 1962 года. Я, безусловно, верующий человек, хотя формальная принадлежность к церкви и формальные ритуалы имеют для меня очень малое значение". Обращение к Богу, но всей видимости, отражало поиски новых нравственных ориентиров в результате глубокого разочарования во всем своем окружении, да и в самой себе. Имея прекрасные профессиональные способности, высокую научную квалификацию, она тем не менее потеряла всякую профессиональную перспективу.

И Светлана уехала из СССР, бросила все, даже своих детей, близких друзей. Ее официальная версия: "...Мое невозвращение в 1967 году было основано не на политических, а на человеческих мотивах. Напомню здесь, что, уезжая тогда в Индию, чтобы отвезти туда прах близкого друга-индийца, я не собиралась стать дефектором, я надеялась тогда через месяц вернуться домой. Однако в те годы я отдала свою дань слепой идеализации так называемого "свободного мира", того мира, с которым мое поколение совершенно было незнакомо".

После отъезда Светланы из СССР её лишили советского гражданства. За рубежом же ей посвящали свои страницы самые престижные органы печати.

Светлана рассказала о том, как она писала свои книги: "Я уже сказала, что с самого первого момента, как только попала в Соединенные Штаты, я оказалась в руках, во-первых, очень сильной адвокатской фирмы из Нью-Йорка, которая была, так сказать, рукой правительства во всем этом. Еще в Швейцарии в 1967 году мне дали подписать ряд легальных бумаг, смысл которых я не могла понять, и этот смысл не был мне объяснен. Эти документы, подписанные мною, поставили меня в положение совершенной бесправности: как автор, я лишалась всех прав на свою книгу, я должна была делать то, что эта фирма говорила. Я помню, как мне предложили поехать туда, потом поехать сюда. Я бы хотела первые месяцы быть в Нью-Йорке, чтобы посмотреть этот город и все, что там есть. Нет, меня все время пересылали из одного места в другое, что было малоинтересно.

Дальше. Моя первая книга мемуаров "Двадцать писем к другу". Эта фирма находилась в очень тесном контакте с Государственным департаментом и с ЦРУ. Дальше возник вопрос о второй книге, потому что мои мемуары о детстве и о семье Америку не удовлетворяли. Написание книги "Всего один год" было буквально коллективным творчеством. Моими страницами была глава об Индии. Тут я писала все, что хотела. В дальнейшем мне начали говорить и подсказывать, что писать, чего не писать, исключить всю историю о том, как мы летели из Дели через Рим в Швейцарию, что и почему. Рукопись читалась и перечитывались целым рядом лиц, большинство из которых я упомянула в конце, выразив им всем ироническую благодарность, против чего они не возражали. Но некоторые лица были там даже не упомянуты, потому что не принято называть имена лиц, которые работают в Интеллидженс".

"Сияющее от радости лицо Светланы, дочери Сталина, изысканное американское общество впервые увидело её в 1967 г., когда она приехала в США. Изящная, жизнерадостная женщина 41 года с рыжими, вьющимися локонами, розовыми щеками, робкими голубыми глазами и привлекательной улыбкой, казалось, светилась чувством добра и искренности. Казалось также, что она одновременно и наслаждалась своей известностью - феноменальным успехом своей первой книги "Двадцать писем к другу", которая принесла ей полтора миллиона долларов. Появившиеся поклонники стали посылать ей домой в Принстон (штат Нью-Джерси) цветы, письма, всевозможные подарки и даже предложения на брак. В общественных кругах и кругах деловых людей не без успеха ухаживали за ней", - так писал о ней журнал "Шпигель" в мае 1985 года.

В дальнейшем Светлана получила приглашение погостить от вдовы архитектора Райта, урожденной Лазович, в свое время приехавшей из Грузии. Через три недели после приезда к ней Светлана вышла замуж за В. В. Питерса, главного архитектора "Танзимет-Веста". От этого брака 21 мая 1971 года родилась дочь Ольга, которая в 1978 году получила гражданство США.

Брак С. И. Аллилуевой с В. В. Питерсом был непродолжительным. В 1972 году он был расторгнут, а она получила права родительской опеки.

Вот как охарактеризовала С. Аллилуева своего мужа: "...Архитектор Вильямс Весли Питерс - слабый человек. Он делает то, что ему говорят... Он вступил в брак со мной, потому что так хотели окружавшие его сотрудники и боссы. И он сделал это, переоценив мое финансовое благополучие. Как только он выяснил эту переоценку, так весь его интерес к его семье и новорожденной дочери улетучился. Наш брак распался очень скоро, менее чем через два года. В соглашении, подписанном им в июле 1972 года в городе Феникс, штат Аризона, в конторе фирмы "Люкс энд Рока", он отказался в мою пользу от всех прав на нашу дочь, предоставив мне всю полноту опеки над ней. С тех пор он не потратил ни копейки на её воспитание, а своим правом посещения постоянно пренебрегал, посетив её всего лишь четыре раза за 12 лет! Меня удивляет его интерес к дочери теперь, хотя я должна бы помнить, что мистер Питерс всегда с удовольствием откликался на интервьюирование и считал, что личная реклама полезна для популяризации его архитектурной фирмы. Я сделаю со своей стороны все возможное, чтобы осмеять его неуклюжие попытки вмешаться через столько лет в жизнь нашей дочери. Он сделал сам все возможное, чтобы отдалить девочку от себя, и в результате она его очень мало знает".

В дальнейшем С. Аллилуева жила в нескольких городах США, а до приезда в СССР, - в Англии. В 1984 году в Индии была издана её книга воспоминаний "Далекие звуки". От издания этой книги особого удовлетворения она в отличие от "Двадцати писем к другу" не получила.

Возвращение её на Родину говорит о том, что, видимо, то, что она хотела найти за её пределами, сделать ей это не удалось.

Вот текст её заявления для прессы от 16 ноября 1984 года:

"Попав в этот самый "свободный мир", я не была в нем свободна ни одного дня. Там я была в руках бизнесменов, адвокатов, политических дельцов, издателей, которые превратили имя моего отца и мою жизнь в сенсационный товар. Я стала в эти годы любимой дрессированной собачкой Си-ай-эй (ЦРУ), тех, что дошли даже до того, что стали говорить мне, что я должна писать, о чем и как. Старый друг, швейцарский адвокат доктор Питер Хафтер из Цюриха, хорошо знает из личной переписки со мной, как быстро испарился мой идеализм по отношению к Америке. Продолжать сегодня идеализировать США было бы совершенно невозможно. Я знаю многих, кому возвратиться домой мешает только страх перед возможным наказанием. Я говорю о тех, кто, как и я, остался там, одурманенный идеализмом псевдодемократии. Те, кто ехал туда, чтобы разбогатеть, они разбогатели, конечно, и процветают. Им там хорошо.

Все эти годы меня не покидало чувство глубокой вины. Сколько я ни старалась вполне искренне жить так, как все американцы, и наслаждаться жизнью, у меня этого не получилось. Позже я сделала попытки переехать в какую-нибудь мирную, небольшую страну вроде Швейцарии, Швеции, Греции, даже, может быть, в Индию, но мне удалось лишь только два года назад выбраться в Англию. Это к вопросу о свободе. То, что я хотела, я сделать не могла. Я только сумела выехать в Англию. Только тогда и только там возник наконец контакт с моим сыном через переписку и телефон. До того я была совершенно отрезана от всякой информации о моих детях.

Моя жизнь за границей постепенно утрачивала всякий смысл. Моей целью было не обогащение, а жизнь среди писателей, художников, интеллигенции. Я хотела заниматься фотографией, языками. Однако из этого ничего не вышло".

Возвратившись на Родину после почти восемнадцатилетнего отсутствия, Светлана встретила теплое отношение. Москву она увидела неузнаваемо изменившейся. Она с удовольствием встречалась со своими родственниками, беседовала с ними, старалась найти контакты, восстановить добрые отношения.

В Москве она не осталась. Она выехала в Тбилиси, объяснив это своей привычкой жить в небольших городах, вдали от столичной суеты. До этого в Грузии она бывала несколько раз. В Грузии, как и в Москве, её встретили с большим пониманием. Она поселилась в двухкомнатной квартире улучшенного типа, ей было установлено денежное содержание, специальное обеспечение и право использования для поездок государственного автомобиля. В Тбилиси она встретила свое шестидесятилетие, которое было отмечено посещением музея её отца. Дочь её ходила в школу, занималась конным спортом. Но что-то, однако, и здесь её не устроило. Вскоре она начала срываться, в гневе обрушиваясь на дочь, на знакомых, устраивала скандалы. Окончательно оттолкнула от себя сына, который, несмотря на устроенный ему ранее скандал, попытался вновь наладить с ней отношения, когда она лежала в больнице на обследовании. Многие тбилиссцы не раз были свидетелями её скандалов с дочерью Ольгой. А её старшая дочь так и не встретилась с ней.

Прожив неполных два года в Советском Союзе, С. Аллилуева направила в ЦК КПСС письмо с просьбой разрешить ей выезд из СССР, мотивировав его отсутствием взаимопонимания с детьми. В Москве ей такое разрешение было дано незамедлительно, и она покинула во второй раз свою Родину, сохранив за собой двойное гражданство - СССР и США.

Своими впечатлениями от встреч со Светланой Аллилуевой поделился её племянник Е. Я. Джугашвили (сын Якова Джугашвили):

"Первое, что меня поразило, удивило и насторожило, - это нежелание С. Аллилуевой видеть своего сына Иосифа с женой у меня дома, куда я её пригласил на ужин. В моем доме в их адрес были сказаны оскорбительные слова.

Спустя какое-то время С. Аллилуева написала письмо моей жене, где советовала бросить меня и самой воспитывать "прекрасных деток". Как я потом выяснил, развестись с женой она требовала и от Иосифа.

При всей её довольно скромной одежде, я уверен, она постоянно ощущала на своей голове корону и часто пускала в ход приказные формулировки, а свою дочь неоднократно обижала. Работники музея в Гори были свидетелями её повелительных распоряжений и требований особого внимания к её персоне...".

После выезда из СССР Светлана Аллилуева поселилась в Англии.

Жизнь наградила её суровой и во многом драматической судьбой. Так уж устроен мир, что детям часто приходится расплачиваться за деяния своих родителей. Ее отец оставил в наследство суровое и очень противоречивое отношение к ней окружающих. Чтобы все это вынести, надо обладать очень сильным характером. Светлана же как женщина, как впечатлительный человек, к тому же с травмированной психикой, вынести этот тяжелый груз не смогла.

УНИЧТОЖЕНИЕ СЕМЬИ АЛЛИЛУЕВЫХ

После смерти Надежды, жены Сталина, уничтожение семьи Аллилуевых не заставило себя долго ждать.

Первый выбор Сталина пал на старшего брата Павла и его жену Евгению Александровну. Павел Сергеевич, похожий на младшую сестру и внешне, и внутренне, только, пожалуй, более мягкий, был профессиональным военным. Во время гражданской войны он воевал под Архангельском, в Туркестане.

После окончания гражданской войны стал участником экспедиции на Крайний Север. На реке Норилке экспедиция обнаружила запасы каменного угля и железной руды. Позже здесь был основан город Норильск. В конце двадцатых годов Павел работал в Германии в качестве военпреда. В 1938 году, выйдя на работу после очередного отпуска, генералу Аллилуеву стало плохо, и он умер в своем кабинете от сердечного приступа - так на него подействовали массовые аресты сотрудников его управления. Через десять лет, в 1948 году, эту внезапную смерть вспомнит Берия и использует её против вдовы Павла Аллилуева Евгении Александровны. Ей предъявили обвинения в отравлении мужа и осудили на десять лет, а освободили лишь в 1954 году.

Трагично сложилась судьба старшей сестры Анны. Она рано вышла замуж за Станислава Францевича Реденса - польского большевика. Реденс работал в ЧК на Украине, в Грузии. В Тбилиси он повстречался с Берией и сразу не понравился ему. Лаврентий Павлович сделал все возможное, чтобы выжить Реденса из Грузии. Был найден благовидный предлог - перевод в московскую ЧК. На первых выборах в Верховный Совет СССР в 1936 году Реденса избирают депутатом. Но в 1938 году в Москве появляется Берия. Реденса сразу же откомандировали в Казахстан, и он с семьей переехал в Алма-Ату. Пробыл там недолго - вскоре его вызвали в Москву. Ехал с тяжелым чувством. Оно оправдалось - к семье он уже никогда не вернулся.

За Реденса пытались вступиться Павел Аллилуев, когда он был ещё жив, и А. Сванидзе. Но Сталин был непреклонен. Как пишет Светлана Аллилуева, отец не терпел, когда вмешивались в его оценки людей. Если он выбрасывал кого-либо, давно знакомого ему, из своего сердца, если переводил в своей душе этого человека в разряд "врагов", то невозможно было заводить с ним разговор об этом человеке. Сделать "обратный перевод" его из врагов, из мнимых врагов, назад - он не был в состоянии и только бесился от подобных попыток.

Реденса расстреляли, и Сталин сам сообщил об этом его жене. После этого Анну Сергеевну перестали допускать в Зубалово и тем более в кремлевскую квартиру Сталина. Старики Аллилуевы, потрясенные смертью двоих детей, оплакивали зятя, пытались, как могли, поддержать старшую дочь. Анна Сергеевна просила помощи у старых друзей мужа - Ворошилова, Молотова, Кагановича. Она не верила, что Реденс расстрелян. Ее принимали, угощали чаем, старались утешить - и только.

В 1947 году вышла книга, написанная Анной Сергеевной. Это были воспоминания о революции, о семье Аллилуевых. Ознакомившись с ней, Сталин пришел в бешенство. В результате автор воспоминаний в 1948 году вместе с вдовой брата Павла получила десять лет одиночного заключения.

Вернувшись в 1954 году из тюрьмы совсем больным человеком, Анна Сергеевна не узнавала своих взрослых сыновей, сидела целыми днями в комнате, равнодушная ко всем новостям: что умер Сталин, что не существует больше заклятого врага их семьи Берии. Тяжелая форма шизофрении поразила её. Она умерла в 1964 году в больничной палате. После десяти лет тюремной одиночки она боялась запертых дверей. В больнице, несмотря на протесты, её запирали на ночь. Однажды утром её обнаружили мертвой. До последних своих дней она верила, что Реденс жив, несмотря на то, что ей прислали официальное извещение о его посмертной реабилитации.

Еще до смерти Нади судьба сломила её брата Федора, способного молодого человека, имевшего склонности к математике, физике, химии. Он сошел с ума, участвуя в действиях боевых дружин Камо в Тифлисе. Однажды Камо инсценировал налет на отряд. Все разгромлено, все схвачены и связаны, на полу - труп командира, рядом валяется окровавленный комок - его сердце. Что будет делать боец, захваченный в плен? Это испытание Федор на выдержал и в результате нервного потрясения стал инвалидом. Всю жизнь он не работал, получал пенсию.

СПОСОБНОСТИ И ХАРАКТЕР

Сталину в начале 1917 года шел 38-й год. Он в то время находился в Красноярске. Призванный вместе с группой ссыльных в армию, Сталин не прошел медкомиссию из-за слабой левой руки.

А ссылка заканчивалась, ему разрешили остаться в Красноярске. Большую часть свободных вечеров он проводил у Л. Б. Каменева, на этих вечерах встречался с другими ссыльными.

Представьте себе такую сценку. Все сидят за столом и ужинают. На столе вареная свекла в миске, картошка, селедка, хлеб.

Один из сидящих за столом спрашивает Сталина:

- Ты свеклу ел?

- Ел половинку.

- Ты её хотя бы очистил?

- Да, ножом соскреб кожу.

- А чего ты только половину очистил?

- А мне больше не нужно!

Вопрошающий ничего больше не говорит, но удивленно смотрит на Сталина.

Обычно все чистили свеклу друг для друга - кто первый за неё брался. Но чтобы половинку - потому, что ему лично больше не нужно?

И так во всем. Сталин мыл только свой стакан, тогда как один из них всегда мыл посуду за всех.

Во время ужина на стол ставились глиняные миски с едой, из которых каждый накладывал себе в тарелку. Как поступал Сталин? Он просто пододвигал к себе миску с понравившейся едой, совершенно не считаясь с желаниями других, просто не думая о них.

Что это - эгоизм, невоспитанность?

Возможно, это и невоспитанность, но не эгоизм. Когда Сталин умер, у него не оказалось никакого личного имущества, а только 900 рублей на сберкнижке, впоследствии обнаружили ещё 30 тыс. рублей.

Сравним этот случай с другим примером. Когда умер другой великий человек - Наполеон, у него на "сберкнижке" оказалось 550 миллионов франков - сумма огромная даже на первую четверть XIX века.

Так кем же был Сталин? Да, он был великим человеком, но очень жестоким. Из истории известно, что почти все диктаторы и деспоты были жестокими людьми.

Те два примера, которые мы привели, могут свидетельствовать о том, что Сталин был невоспитан в широком смысле этого слова.

При этом Сталин был целеустремленным человеком и делал только то, что считал нужным, и никто не мог помешать ему. Это маленькие штрихи, но они характеризуют человека.

"Он принял Россию с сохой и оставил её оснащенной атомным оружием"; объективным наблюдателям со стороны он "казался неповторимым среди руководителей всех времен и народов", к тому же И. В. Сталин "был необычайно сильной личностью".

Сталин был гением, и, возможно, если иметь в виду жесточайшие репрессии во время его правления, то его можно назвать ещё и "кровавым гением" строительства социализма в России.

Вышеприведенные определения Сталина как личности принадлежат его классовому врагу У. Черчиллю, бывшему премьер-министру Англии в годы второй мировой войны, и сказаны им в 1959 году:

"Большое счастье для России. что в годы тяжелых испытаний её возглавлял гений, непоколебимый полководец И. В. Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в которым протекала вся его жизнь. Сталин был человеком необычной энергии, эрудиции, несгибаемой воли, резким, жестоким, беспощадным как в деле, так и в беде, которому я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить.

Сталин обладал большим чувством юмора и сарказма, а также способностью выражать свои мысли. Сталин и речи писал только сам. В его произведениях всегда звучала исполнительская сила. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времен и народов.

Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Его влияние на людей неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логическом и осмысленной мудростью, был непревзойденным мастером находить пути выхода из самого безвыходного положения. В самые критические моменты несчастья и торжества оставался одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям. Сталин был необычайно сложной личностью.

Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставил даже нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов. Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил её оснащенной атомным оружием. Нет, что бы мы ни говорили о нем, - таких история и народы не забывают". (Британская энциклопедия. Речь произнесена У. Черчиллем 23.12.1959 г.)

К способностям И. В. Сталина следует отнести и феноменальную память. Такая память - признак великих людей. Подобной памятью обладал и Наполеон. Она нужна им, чтобы уметь в уме сопоставлять мельчайшие детали дела, которым они заняты, уметь запомнить образы, эмоции, чувства, звуки и накладывать их (сравнивать) даже через двадцать лет на схожие события и быстро реагировать, т. е. приходить к правильным решениям. (Конечно, не каждый человек, обладающий хорошей памятью, становится великим.)

В характере И. В. Сталина - постоянное напряжение и неослабное внимание к делу, которым он занимался, или к лицу, с которым встречался. Он умел безжалостно отбрасывать все условности, сдерживающие его или препятствующие ему на пути к успеху своего дела. Он всегда готов был отразить коварство или обман. Он требовал от людей полной откровенности и сам стремился донести до других только саму сущность дела, без лишних слов. Он мог быть и терпеливым, и снисходительным, но если он воспринимал людей, их поступки, их высказывания как препятствие на своем пути, в своем деле, он считал их врагами и беспощадно уничтожал. Это особенно выявлялось тогда, когда он считал, что его обманывают, "предают" - во всех случаях он приходил в бешенство, но внешне был сдержан. Помогало ему реально видеть действительность то, что он не был отягощен человеческими слабостями: жадностью, чревоугодием, похотью. Его характеризовала также определенная нервозность, при которой он умел хорошо себя сдерживать, и почти никто не мог понять (жена, дочь, окружающие соратники, исключением был Л. Берия), что его мучает.

Римскому писателю Публио Сервилию принадлежит известный афоризм: "Когда двое делают одно и то же, получается не одно и то же". Так вот, И. В. Сталин "одно и то же" всегда стремился делать сам, а если из "двух" второй ему мешал, то он его уничтожал.

ЛЮБОВНИЦА - АРТИСТКА БОЛЬШОГО ТЕАТРА

После смерти жены Сталин не встречался со случайными женщинами, а искал более или менее постоянные связи.

В основном он находил себе женщин среди артисток Большого театра, посещал этот театр часто, после спектаклей беседовал с артистами в своей ложе.

Известная певица Галина Вишневская рассказывает о Сталине: "Говорил он очень медленно, тихо и мало. От этого каждое его слово, взгляд, жест приобретали особую значительность и тайный смысл, которых на самом деле они не имели, но артисты потом долгое время вспоминали их и гадали, что же скрыто за сказанным и за "недоговоренностью". А он просто плохо владел русским языком. Вероятно, он, как актер, уже давно набрал целый арсенал выразительных средств, безотказно действовавших на приближенных, и применял их по обстоятельствам".

Вот как Сталин приглашал к себе в постель женщин:

"...В середине тридцатых генсек увлекался известной балериной Большого театра. Как вспоминал И. М. Гронский, Сталин нередко возвращался от неё в Кремль в два-три часа ночи. Позднее ему приглянулась прославленная меццо-сопрано, исполнительница главных ролей в спектаклях Большого. Ее почтительно называли "царь-бабой" за эффектную внешность, редкую красоту. Осенью 1937-го на одном из кремлевских приемов к ней подошел охранник и сообщил, что после концерта проводит её к Вождю.

Певица содрогнулась. Нечистоплотный уродец, он же вдвое старше ее!.. Как он смеет!.. Певица пожаловалась на свою судьбу сидевшей рядом Зинаиде Гавриловне, вдове Орджоникидзе, но... пошла. Неповторимо прекрасная царская невеста из оперы Римского-Корсакова попала в каменные чертоги генсека.

И вышла оттуда лауреатом Сталинской премии. Потом ещё и ещё раз получала эту премию. Под конец жизни Сталин зачислил народную артистку в партию". (Из книги А. Антонова-Овсеенко. Театр Иосифа Сталина. М., 1995, стр. 132-134)

К оперной певице Вере Александровне Давыдовой Сталин приглядывался давно, ещё до смерти жены. Из Ленинграда, где она пела в Мариинском театре, "перетащил" в Москву, на ведущие оперные роли в Большом театре.

Вот как вспоминает В. А. Давыдова о первой встрече со Сталиным:

"Дома в кармане шубки я обнаружила записку: "Около Манежа Вас будет ожидать машина. Шофер доставит Вас на место. Записку сохраните". Почерк незнакомый. Подписи нет. Ощутила жуткий страх. Посоветоваться не с кем, время позднее. На улице холодная, зимняя вьюжная ночь. Сопоставила отдельные факты. Вспомнила, как Сталин смотрел на меня во время первой встречи в ложе Большого театра. Почему в этот новогодний вечер я оказалась рядом с ним за столом? Стала отгонять навязчивую мысль, что он просто влюбился. Взяла себя в руки. В конце концов, красивые женщины созданы для того, чтобы нравиться мужчинам. Во все века об этом писали мудрецы, философы, поэты, драматурги.

У ворот Кремля ко мне подошел человек средних лет. Он вежливо поздоровался, испытующе взглянул на меня, затем сказал:

- Вас ожидает автомобиль, в машине согреетесь, на улице нынче зябко, тридцать два градуса мороза.

Высокий, худой незнакомец проводил меня до машины, предупредительно открыл дверцу, помог сесть. Заревел мотор, машина набирала скорость. Показались очертания Киевского вокзала, старые домики Дорогомиловской заставы. Мы подъехали к глухому забору. Шофер просигналил. Из караульного помещения вышли военные и штатские.

- У вас, дамочка, какие документы имеются? - спросил дядя исполинского роста, по-видимому, старший. Предъявила паспорт и удостоверение личности. Ворота автоматически открылись. Показался красивый особняк, похожий на старинную усадьбу конца XVIII века. Молчаливая женщина провела меня в уютную гостиную. Раскрасневшаяся с мороза, я прямо в шубе плюхнулась на диван.

- А, вы уже здесь, В. А.? - услыхала я знакомый, нерусский гортанный говор Сталина.

- Да, Иосиф Виссарионович, мы только что приехали.

- Сейчас распорядимся, чтобы вас раздели.

Женщина взяла шубу, муфту, шапочку, перчатки. Взгляд её больших серых глаз ничего не выражал.

- Вы, наверное, проголодались? - мягко проговорил Сталин. - Пойдемте в столовую. Там, кажется, для нас накрыли стол. В нашем доме не надо стесняться.

Как приятно ступать по мягкому, пушистому ковру! На небольшом столе ажурная белоснежная скатерть. Два прибора, изысканная посуда. Вилки, ножи, ложки из старого добротного серебра.

Нас угощает приветливая, немолодая русская женщина. Таких деликатесов не имел даже избалованный буфет Большого театра. При виде яств ощутила волчий аппетит. С наслаждением пила ароматные вина столетней давности. Не верилось, что в первый день января я ем свежие огурцы, редис, помидоры, груши, яблоки. Немного обалдела. Увидев мое смятение, Сталин тихо сказал:

- Вам из наших скромных запасов приготовят вино, икру, рыбу, сладости, овощи, фрукты.

- Большое спасибо, И. В.! Время теперь позднее, пора собираться домой, да и Вы, наверно, устали?

- В. А, нам нужно серьезно поговорить. Если не возражаете, пройдемте в другую комнату, нам там никто не будет мешать.

Понять Сталина трудно: акцент ужасный. Переспрашивать не решилась. После крепкого горячего кофе, вкуснейшего грога стало совсем хорошо. Боязнь и растерянность улетучились. Я пошла за ним. Оказалось, что И. В. ростом ниже меня. Мы вошли в комнату, где стояла большая низкая кушетка. Сталин попросил разрешения снять френч. На плечи он накинул восточный халат, сел рядом, спросил:

- Можно потушить свет? В темноте легче разговаривать. Хочется побеседовать с Вами по душам.

Не дождавшись ответа, он погасил свет. Я очутилась в темноте. И. В. меня обнял. Я смолчала. Он умело расстегнул кофточку. Сердце мое затрепетало.

- Товарищ Сталин! Иосиф Виссарионович, родненький, не надо, я боюсь! Пустите меня домой!..

На мой жалкий лепет он не обратил никакого внимания, только в темноте загорелись ярким пламенем его звериные глаза. Я ещё раз попыталась вырваться из его цепких объятий, но все было напрасно. Путь к отступлению был отрезан. Сталин продолжал меня целовать, ласкать, его щетинистые усы кололи лицо, подбородок, впивались в глаза...

Утром привела себя в порядок, перекусила. Чисто выбритый, надушенный Сталин спросил:

- В. А., как Вы себя чувствуете?

Я промолчала. Он попросил вернуть записку и тут же порвал её на мелкие клочки.

- В. А., вы получили квартиру?

- Нет, И. В. Живу в театральном общежитии, собираюсь снять комнату в общей квартире.

Сталин улыбнулся:

- Надеюсь, вы умеете молчать и не станете распространяться относительно того, как мы вместе провели новогоднюю ночь?

- Конечно, товарищ Сталин!

- Можете называть меня по имени-отчеству.

Во время прощания его серо-коричневые глаза с налетом желтизны снова вспыхнули

Мороз вернул силы. Сгибаясь под тяжестью сталинских даров, шофер внес в мою комнату коробки с продуктами...

Я на каждом шагу чувствовала его внимание, понимала, что он не отстанет до тех пор, пока не найдет лучшей замены. Устраивала ли меня такая перспектива? Сталину было 54 года, мне - 28. Разница огромная! Но могла ли я воспротивиться и восстать против его притязаний? Он был хозяином положения. В любую минуту по его прихоти могла наступить творческая и физическая смерть.

Прошел месяц. За это время он ни разу не появился в театре. В последнюю субботу, когда выходила из служебного подъезда, ко мне подошел шофер Василий Петрович.

- Если, В. А., вам надобно домой, можем отвезти и немного подождать.

Понравилась мне предупредительность шофера. Дома сняла грим, переоделась: я знала, что Сталин не любит декольтированные платья. Ради него надела туфли на низких каблуках.

Загрузка...