Человек цифровой цивилизации

Ментальная матрица человека информационной цивилизации В.Ю. Колмаков

История есть сложный и многомерный духовный эксперимент. Духовный же опыт двадцатого века в данном отношении является, с одной стороны, величайшим и, с другой, одновременно странным и даже жутчайшим опытом, полученным человечеством. Двадцатый век немало постарался, чтобы индивидуальной личности придать не только новые, подчас очень странные, например виртуальные, свойства, но и новые универсально типологические черты.

Что происходит с человеком и личностью в современном мире? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо задать не один дополнительный вопрос. Начнем, естественно, с вопроса: а что такое личность сегодня в условиях доминирования информационных технологий? Что сегодня необходимо понимать под данным феноменом?

Личность есть феномен концентрации и преобразования универсальных сущностей в пространстве индивидуальной неповторимости.

Были — и не раз — в ходе мировой истории ситуации, когда личность как самоорганизующаяся сущность теряла прочные смысловые основания. Возникали неоднозначные духовные ситуации, как, например, в России в первых десятилетиях XX века. Трудно было понять, что правильно и что неправильно в этом мире. И что необходимо для того, чтобы поступать адекватно в том социальном пространстве, которое прежде казалось достаточно прочным и создавало ощущение мира спокойствия. И вот так же и в современном мире начинает казаться, что все непрочно, все слишком относительно. На это противоречивое явление обращали внимание экзистенциалисты и персоналисты. Особенно на данном ощущении акцентировались идеологи постмодернизма. Идеологами их можно считать потому, что идеологически сами во многом породили данное ощущение и попытались данному ощущению придать статут какой-то особой идеологии времени, особой философии времени перехода.

Ощущение смысловой непрочности стало устойчивым, смысл — недостаточным. Личность как самоосознающая реальность стала терять и социальные, и индивидуальные основания. В какой-то степени замещением этих смысловых оснований стали общие, чаще всего идеологические идеи постмодернизма, но и они в итоге оказались не очень эффективными, проблема осталась.

Смысловые ощущения личности подчас сводятся к ощущениям индивида. Индивид ощущает себя несовместимым смысловым атомом в этом сверхсоциальном и сверхкультурном пространстве множества других атомарно личностных существ, ему противоположных и непонятных. Плоскость идентичного смыслового пространства стала слишком тонкой и подчас слишком неустойчивой, к тому же еще и виртуально мнимой. Тонкость этой плоскости не дает основания для самодостаточного ощущения своей прочности в этом неустойчивом пространстве. Проблема анализа духовно-интеллектуальной ситуации времени, в которой парадоксально существует мыслящий человек, была всегда, каждый философ во времени своего бытия пытается решить данную проблему. Достаточно содержательно эту проблему рассмотрел Карл Ясперс в своем произведении «Духовная ситуация времени». Здесь он обозначил следующий существенный момент: «…если раньше угроза нашему духовному миру ощущалась лишь немногими людьми, то с начала войны этот вопрос встает едва ли не перед каждым человеком». Необходимость решать эту проблему каждому человеку в отдельности предопределяется его личной смысловой ситуацией.

Сегодня можно сказать, что аналогичная и даже более сложная духовно-философская задача проявляется как существенная, значимая и необходимая для разрешения. И эта проблема, эта ситуация действительно должны быть проанализированы и разрешены. Это объясняется тем, что сегодня активно изменяются смысловые параметры духовно-интеллектуальной жизни современного человека. И в соответствии с этим возникает вопрос: «В чем заключается главная характеристика духовной интеллектуальности нашего времени?» Очевидно, происходит изменение предшествующего ментального психотипа, психологической конструкции современного человека. Но непонятно, как, по каким законам это происходит? И куда ведет данная прогрессия изменений в дальнейшем?

Можно сказать, что формируется новая психоконструкция человека как ментальная функция информационного общества. И в таком подходе к пониманию сущности человека появляется ряд новых идей, которые, на первый взгляд, кажутся достаточно необычными и странными. Действительно, о природе и сущности человека создана достаточно большая библиотека классических текстов. Может показаться, что созданных подходов и трактовок вполне достаточно, что они почти исчерпывают сущностный анализ данной проблемы. Но вполне естественно и необходимо по отношению к новому информационному времени понять, какой является современная цивилизация, искать и новые способы осмысления сущности человека.

На наш взгляд, человека информационной цивилизации и само общество необходимо рассмотреть с позиций семантической методологии исследования ментальности. То есть человек является семантическим существом, обладающим соответствующим информационно-семантическим континуумом своего существования. Эти параметры обладают взаимовлиянием и определением, что можно назвать своеобразной семантической, смыслореальной диалектикой бытия человека. Эти ментальные закономерности проявляются в самых разных сферах современной жизни: в образовании, управлении, в культуре, в правовой регуляции.

Отвечая на вопрос, каков духовный итог развития за XX век, Ясперс попытался определить некий духовный опыт, а может быть, точнее — опыт духовного анализа сложившейся смысловой ситуации. Духовная ситуация нашего времени состоит в том, что мы осознаем, пытаемся осознавать неким предопределенным образом, в какой точке духовного пространства и времени мы находимся сегодня.

Расширяя картину, можно добавить работу «Философский дискурс о модерне» Юргена Хабермаса, которая показывает переосмысление реальности и изменение структур философствования. В этой ситуации философ, чувствуя и осознавая радикальные духовные изменения, попытался определить сущность перехода от одной духовной системы к другой. В чем сущность перехода от модерна к постмодерну? И насколько этот переход закономерен?

Вместе с тем переход к исследованию текстуальных структур мышления позволил увидеть не только текст как информационную конструкцию, на наш взгляд, это позволило увидеть мышление как информационную архитектуру. Идея Деррида о том, что письмо есть закодированная история бытия, по сути дела, предполагает достаточно важный аспект, имеющий значение для дальнейшего рассмотрения. Текст, письмо как информационные структуры имеют внутреннее закономерное соотношение с самой реальностью как информационной структурой. Тем самым письмо, текст, мышление как объекты некой субъективной реальности, внешне противоположной по отношению к объективной реальности, действительно меняют свой статус и начинают рассматриваться как, по сути дела, своеобразная объективная субъективность. И понимание данного философского факта есть заслуга наук, исследующих языки мышления и программирования.

Думается, необходимо снять статус вульгарного солипсизма с мышления, якобы отрывающегося от эмпирических оснований. Сведение оценок в понимании сущности высокоабстрактного, дедуктивно-виртуального мышления только к субъективному идеализму сегодня просто недопустимо, это слишком примитивная схема оценочного мышления. Нужна схема, которая позволяет не только расширить диапазоны новых философских исследований, но и более глубоко понять соотношение виртуального мышления и виртуального бытия.

Настало время прощания с постмодернизмом. Это не означает, что постмодернизм умер, ни одна философская система, как показывает история философии, не умирает и не исчезает. Возникший тип философствования, выполнив или не выполнив свои исторические функции, продолжает занимать свое место в некой вневременной и всевременной виртуальной библиотеке уникальных форм мышления, форм философских реальных и потенциальных текстов. Постмодернизм не умер, он реализовался и, тем самым, закончился. И необходимо понять форму полноты и степень реализованности такого типа мышления.

Автора статьи всегда удивлял тот факт, что постмодернизм, возникнув в 60-х годах ХХ столетия, существовал в какой-то параллельной реальности по отношению к той системе, которая доминировала в советской философской культуре. Словно бы мы находились не в разных пространственных, а в разных духовновременных мирах, в разных смысловых реальностях. Эти миры философствования остаются как возможные миры логико-семантического многозначного порядка.

Можно констатировать, что философы и все мыслящие люди уделили достаточно много внимания, разбираясь в не всегда логичных умозрительных сентенциях постмодернизма. Постмодернизм как тип философствования выполнил свою историческую духовную и логическую миссию, он заставил переосмыслить многие положения классических канонов культуры и способов философского осмысления социокультурной реальности, переосмыслить сам переход от культуры с однозначными и достаточно очевидными ценностями, в том числе, ценностями ясными, локализованными, опредмеченными. В результате всего этого парадоксально, и в то же время логично, осуществился переход к новой более неопределенной и многомерной социокультурной реальности.

Настало новое духовное время, новая техносемантическая ось исторического бытия. Постмодернизм был предчувствием этого времени, предчувствием существенного изменения социокультурной реальности и изменения человеческого духа, экзистенциального способа человеческого бытия.

Нравится это кому-то или нет, но человечество обязательно должно вступить в так называемую «Эпоху информационного общества». И, если это обязательно произойдет, то, по-видимому, а может быть, даже и очевидно, мы должны понять, каким именно образом будет происходить данный процесс.

А по причине данного факта все должно измениться во многих смыслах. Что возникает? Возникает полифрактальная, многокультурная и многосмысловая цивилизация. Этому явлению соответствует и полифрактальное мышление. Происходит смешение смысловых языков мышления. А этот процесс является очень противоречивым сам по себе.

В этой новой, неосемантической полифрактальности исходными структурами являются по-прежнему те базовые социокультурные типы организаций, сложившиеся структурные связи элементов социальной организации, которые уже достаточно эффективно проявили себя в истории человеческой цивилизации. Исходные фракталы культур исчезают только вместе с ее носителями. Но эти исходные структуры продолжают развиваться и приобретать новые характеристики, порождая новые взаимодействия, вступая в новые комбинации возникающих элементов.

Итак, существует некая логика исследования широких картин реальности. Философская проблема, если это действительно философская проблема, есть центр осознавания взаимосвязей реальности, в границах которой во многом концентрируется сущность методов философского понимания реальности в целом. Постановка такой проблемы предопределяет дальнейший ход развития философских размышлений и исследований. Например, определение проблемы как основного вопроса философии до сих пор определяет способ понимания соотношения субъекта и объекта познания. Что, естественно, вызывает достаточно сильные сомнения в столь долговременном понимании основных направлений развития современных философских исследований. Но, возможно, предмет современной философии должен быть осознан не столько в содержательном, сколько в структурно-логическом отношении. Этим логико-структурным пониманием философия отличается от художественного или религиозного способа понимания реальности.

Вместе с тем рано или поздно происходит трансформация проблемы, происходит переход, своеобразный перевод языка и сущности проблемы в метапроблему. Это определяется тем, какой системно-логический механизм полного решения проблемы в данном случае будет применен, чтобы решить проблему. То есть, чтобы решить проблему, ее необходимо перевести в языковую логическую структуру метапроблемы.

Метапроблема отрывает способ более широкого понимания проблемы и стоящей за ней реальности. Это осуществляется за счет придания широты понимания исследуемому сектору реальности. Широта в данном отношении есть сопоставимый уровень мировоззрения и понимания, возникающий по отношению к предыдущему уровню возникновения проблемы. Что такое способ более широкого понимания проблемы? То есть, понимание проблемы как типичной проблемной ситуации. В этом смысле типичность проблемной ситуации должна быть понята в более широком логико-структурном мировоззренческом отношении по сравнению с тем уровнем, на котором проблема была осознана как проблема.

Проблема есть предположительная логическая модель реальности, а тем самым есть эквивалент логико-структурной реальности, но одновременно она сама есть некая форма организации логико-структурной реальности сознания. Проблема как содержательная реальность изменяется с изменением содержания реальных событий, вызывающих возникновение данной ситуации затруднения и необходимости решать и найти выход из сложившейся ситуации. И это изменение, точнее, направленность изменений такого вида, указывает на общелогическую закономерность развития философского сознания как матрицы системного решения современных проблем.

Философия как тип мышления и построения системы, получаемых в результате такого анализа выводов, соответствует тому духовно-интеллектуальному пространству культуры, в котором она возникает.

Соответственно, если существенным образом изменяется общество и его «мыслящие существа», то есть люди, способные мыслить определенным образом, то с необходимостью будет происходить изменение ментального порядка. Философия как семантическая матрица действительно изменяется в каждой культурно-ментальной среде, реагируя на нее соответствующим образом, изменяя свой предмет познания, основной вопрос, центральную систему категорий, при помощи которых выстраиваются ее логическая структура и пространство мыслительной реальности.

Таким образом, с известной долей иронии можно заметить, что у философов всегда есть работа для переосмысления, перекоординации, деконструкции, для коррекции и созидания новой категориальной системы мышления. И действительно, ценность философии в системе культуры резко повышается, когда философия создает новую и эффективную современную методологию мышления, тем самым доказывая свою органическую, глубинную необходимость именно для этого интеллектуального времени.

Философия как сумма рефлексий определяет многообразие духовных измерений индивидуальных осмыслений. Философия как значимая интеллектуальная артефактность невозможна без развития логического мировоззрения, ведь исходно она не возникла бы без развития структур логического умозрения. Способность видеть более широко и способность понимать те логические элементы, которые наиболее значимы системно в данной совокупности знания, и есть ее задача. В этом проявляется необходимая степень глубины философского мышления.

Итак, системно-целостное видение воспринимаемого объекта позволяет преобразовывать сумму информационных элементов в единое целостное, логически упорядоченное состояние. В этом отношении поверхность восприятия и его сущность кардинально могут отличаться друг от друга. За хаосом поверхностного явления часто скрывается логическая система сущности.

Рассматривая возникновение философского мышления, необходимо сделать акцент не на философии как таковой, не на ее имиджности, а на возникновении особого категориально-матричного типа мышления, в результате действия которого, собственно, и возникает все то множество логических построений, которые по своему существу и относятся к философскому знанию. Таким образом, именно в этом проявляется особый аспект, вопрос, а точнее вопросы: где, когда, как, почему возникает определенным образом структурированный тип системного мышления как нечто принципиально новое, отличающееся от всех других типов мышления. Философия всегда возникает в особой социокультурной системе, она органично семантически связана со всем, что происходит в данном обществе. Таким образом, можно сказать, что философия есть особый тип логики смысла культуры, философской логики, особый тип организации человеческого мышления, необходимый для понимания сложных и неоднозначных проявлений смысла как современного, так и вневременного мира культуры.

Философская дефиниция как логическая операция, определяющая характер философского знания, лежит в основе построения категориального аппарата системности, при помощи которого моделируется некая сложная целостность. И в данном отношении можно заметить одну простую закономерность в развитии самого способа формирования философских категорий: происходит постепенное усложнение структуры поливариантных истолкований каждой отдельной философской категории. С другой стороны, сам объект научной картины мира становится более многоаспектным и требует использования логически более сложных конструкций философских категорий. Такая поливариантность категориального философского мышления была отмечена в постмодернистской системе деконтруктивного дискурса. Избегая такай западни, более правильным будет формирование новых категорий мышления.

Философы, которых можно отнести к постмодернистам, интересны в первую очередь тем, что создали интересный прецедент творческого отношения к пониманию современного общества. То есть была осознана и определенным образом интерпретирована тенденция нового понимания и перехода к принципиально новому социокультурному смысловому устройству, к новой логике смысла, говоря языком Делеза. устройству. Постмодернистский опыт построения многоаспектных деконструированных категорий является достаточно ценным и значимым опытом анализа новых логических конструкций, используемых для познания сложных и неоднозначных духовных явлений современности.

Заслуга Ж. Делеза состоит в акцентировании проблемы философии смысла. Смысл есть базовый атрибут социальной реальности. И в силу того что важным и, возможно, максимально значимым объектом является сегодня некий новый смысл, новые смысловые структуры современности, это необходимо отрефлектировать на достаточно высоком уровне теоретического мышления. Такой тип философской логики в максимальной степени является семантической логикой. Современное мышление становится все более семантически зависимым. Точнее говоря, учитывая опыт построения постлогической системы мышления, такой тип логики можно даже определить как метасемантическую логику мышления. Это обусловлено тем, что необходимо выйти из системы привычного смысла в новую развивающуюся смысловую реальность.

Вполне логично, что метапроблемность видится лишь с позиций нового метасемантического мышления. Создаваемая система метасемантических смыслов действительно важна для понимания не только существующего, но и возможного, опережающего уровня смысловой реальности. Тем самым в целом определяется экзистенциальная логическая топология открытой семантической реальности и виртуальное пространство смысла видится как открытая динамичная, хотя и противоречивая, но семантически развивающаяся система.

Авторизация диалогических конструкций наполняет внешнюю семантическую виртуальность культуры и общества индивидуальным смыслом. При этом множественные семантические системы между собой взаимосвязаны. И, по-видимому, логично считать человека, воспринимающего смысловую реальность, в определенной степени как автора этой реальности. Это, с одной стороны, предполагает явно и не явно определенное ощущение пространства, в котором находится автор. Человек во многом есть автор собственной реальности.

Возрастание современного информационного пространства делает его запредельно объемным для восприятия, в результате чего пропадает целостность его видения и понимания. При этом информационное пространство становится неодномерным по степени сложности и многообразии его модусов. Пространство восприятия всегда авторизовано мыслящей личностью, внешнее пространство становится осмысленным пространством сознания. Человек мыслящий всегда создает свое пространство смысла, и в этом пространстве он является маленьким Богом, автором.

Новые структурные линии организации общества и культуры чаще всего осознаются лишь тогда, когда они становятся достаточно очевидными. До этого момента само признание их реальности является неким проблемным местом в построении новых теоретических схем мышления, на основании которых выстраиваются новые схемы видения и понимания реальности.

Структурная организация мегасоциума проявляется как действующая схема глобальной коммуникативности, рефлексируемая с позиций соответствующего типа мышления — коммуникативистики. В связи с чем появляются и новые принципы организации человеческого сообщества, мегасоциума. Можно принципиально не согласиться с тезисом о фатальном столкновении цивилизаций как содержании современной эпохи, которая, скорее всего, есть синтез цивилизаций. Скорее, это значит, что элемент столкновения действительно существует и его невозможно отрицать, но в современном мире происходит нечто более важное. И это происходящее — как, казалось, событие второго плана — на самом деле представляет собой явление более важного, более фундаментально значимого порядка. Мир, глобальное сообщество, мегасоциум и человек ищут своего нового синтеза, нового взаимопонимания.

Нарратив дискурса есть механизм образования конструкций новой смысловой реальности. Нарратив есть языковой акт и вербальное изложение, как фиксация процессуальности, и, что очень важно, он есть способ бытия повествующего. Этот аспект действительно важен как содержательное изложение и раскрытие позиции субъекта анализа современного информационного пространства как общества и как виртуальной структуры. Линии различных нарративностей пересекаются в пространстве взаимного видения проблемной ситуации нашего времени. И именно это пересечение есть совместный топос совместной нарративности, пространство совместного духовно-интеллектуального бытия. Необходимо понять не только то, что современный мир стал глобальной информационно-сетевой структурой. Необходимо понять виртуальную метаглобальность человеческого мышления, которая, получив более широкий доступ к информационным ресурсам, получила и новые импульсы развития.

И в этом отношении можно отметить, что попытки исследования дискурса, предпринятые в постмодернизме, в основном как исследование функциональной роли нарратива, в целом дают возможность для развития этой идеи, этого подхода. Нарратив как структура повествовательного развертывания дискурса может реализовываться в коммуникативном процессе взаимодействия различных социальных форм, он может развертываться и виртуально, как бы за пределами обозначенного текстом определенного исходного пространства нарратива. И эти формы в итоге образуют более сложные конарративные конструкции. А в целом эти построения реализуются в процессе информогенезиса дискурсивных формаций. И этот факт нельзя сегодня уже отрицать, списывая его сущность на идеалистический тип мышления.

Информогенез дискурсивных формаций есть главное содержание и основная логика ментального процесса развития и преобразования интеллектуальной культуры цивилизации, ее структурной аутентичности социально-целостного субъекта мышления. Каждой культуре присуща своя специфика дискурсивной формации, здесь специфическая индивидуальность часто важна лишь как индивидуализированный признак возможности существования данного элемента в этой смысловой формации. Но гораздо более важным является не только понимание совместимости индивида как семантического элемента и фактора, но и то, в каком направлении происходит генеалогическая трансформация трансисторической формации исходного и современного дискурса.

При этом ментальная глобальная агрессия одного типа культуры приводит к резкой активизации социоиммунных процессов национальной ментальности. То есть, вполне естественно, у любого социального организма активизируются защитные функции, он стремится сопротивляться внешним информационным воздействиям, он начинает искать свои собственные смысловые основания. И если их нет, то начинается создание тех духовных конструкций, которые могут выполнить такие функции. Современная эпоха наполнена смыслопорождающими процессами философского осмысления реальности нового типа и нового смыслового порядка.

Генетический тип ментальности, как в генетике биологических систем, так и в социальном отношении, определяется информационными составляющими факторами организма. В обществе такими элементами являются все составляющие, все информационно значимые компоненты. Так, например, феномен информационного общества и феномен «русскости» тоже приобретает новые характеристики. В чем заключается феномен информационного общества, учитывая, что он весьма неоднозначен? Все существенно изменилось за последние десятилетия, на глазах одного поколения произошли радикальные изменения в сфере технологий и в сфере духовного отношения к окружающему миру. Можно ли на этом основании считать данное изменение историческим или это все же изменение лишь повседневного технического и несущественного уровня?

Реальные ментальные механизмы социальной организации многообразны, изменчивы, они способны образовываться из самых разнообразных социокультурных элементов. Переход от культуры мышления к исследованию структуры организационной культуры вполне логичен. Культура мышления определяет организационную культуру, придавая ей последовательность, точность, предопределенность, нацеленность на достоверный результат. Поэтому, рассмотрев основы логической культуры мышления, перейдем к рассмотрению закономерностей организационной культуры, пытаясь понять, как именно специфика организационной культуры предопределяет эффективность реализации управленческих планов, процессов в получении планируемого результата.

Ментально-семантический аспект формации всегда важен, он проявляет взаимосвязи ментально-семантических формаций. Исходная мысль проста и очевидна: любая логическая формация сознания находится в определенном количестве диалогических взаимосвязей с другими семантическими формациями.

Менталитет как термин, обозначающий уровень развития социальной группы, человека, позволяет отразить важные стороны развития культуры и социума. Т. е. феномен рациональности культуры может быть отражен, описан как ментальный процесс. Можно сказать, что законы рациональности Гегель отождествил с законами ментального порядка. Идея того, что могут быть идеи для жизни, отражает действительные свойства культуры — быть логичной и рациональной. Идеи просвещения во многом выросли из философии розенкрейцеров о том, что ученые, интеллект, образование должны обязательно оказывать облагораживающее воздействие.

Целерациональность современной эпохи во многом проявляется через формирование глобалистической рациональности, в результате чего проявляется и происходит становление социальных феноменов новых оснований рациональности, новой модели системно-планетарной целерациональности. То есть, можно сказать, что глобалистический рационализм возникает как отражение целерациональных процессов глобального порядка.

Русскость есть особый семантический мир, мир сложный и неоднозначный. Поэтому русскость в условиях современной информационной эпохи находит свое новое проявление. Фактор понимания того, что в современной неоднозначной культуре можно считать такой русскость, может изменяться и находить новые аспекты своей конкретизации.

Традиционно-национальные, исторические государственные стереотипы существования изменяются. В том числе, что особенно важно для России, изменяется стереотип понимания русскости, русской культурно-духовной самоидентификации. Возникла и остается проблема: что считать нормой русскости в современной сетевой цивилизации? Чем определяется эта русскость? Или национальное исчезает, а остается некое функционально-сетевое положение в современном мире глобально-информационной цивилизации?

Судьбы цивилизаций часто непредсказуемы, великие цивилизации могут разрушаться, могут появляться новые конгломераты культур. История как история цивилизаций показывает, что цивилизации возникают, развиваются и, разрушаясь, исчезают. Цивилизация как особая социальная конструкция временна по сравнению с социумом. Общество всегда сохраняется как новая структура, продолжающая существовать, когда культура уже исчезла.

В то же время можно видеть, что европейская, европоцентристская цивилизация достигла множества исторически важных результатов. Но она существенно изменилась по своим структурно-организационным параметрам, продолжая сохранять свои социокультурные характеристики, хотя и здесь есть достаточно серьезные проблемы, связанные с миграцией различных этнических групп как носителей неевропейской культуры.

Как не раз уже отмечалось, европейская цивилизация ограничена в своем восприятии новых реальностей. Спасение Европы, по-видимому, в значительной части находится в России, но, как видно из всего, Европа не желает это понимать. Значит, Европа действительно может скоро закончиться как культура и как цивилизация.

В то же время мусульманская цивилизация не исчезает и продолжает свое существование, во многом проявляя удивительные чудеса стойкости, в то время, когда европейская и ее модус — американская — цивилизация порождают массу нелепых курьезов.

История есть смысловая модель, определяющая смысловое содержание реальности. Но и смысловое содержание реальности определяет историю.

Помимо исторического знания, которое в своей совокупности является тем, что в различных отношениях характеризует прошлое, существует знание об истории, сумма и содержание, а самое главное, смысл которого характеризует основание, из которого логико-семантически выводится смысл и содержание современности. Историческая реальность есть система знаковой информации о реальности, которая имеет значение для современной системы. То есть, наоборот, современность как некая семантическая система определенным образом зависит от того, что считается ее прошлым. Семантическая историческая детерминация проявляется как ряд последовательных состояний, где предшествующее предопределяет последующее. Если отбросить данную модель семантической детерминации исторического процесса, то возникает ситуация смыслового хаоса. Это означает, что из любого состояния прошлого может возникнуть любое состояние настоящего.

Семантическая пространственно-временная историческая топология выстраивается по относительно устойчивым закономерным линиям связи.

Как ни парадоксально, может быть обозначен аспект глобализированной региональности. Глобальность существует через конкретную региональную форму. Необходимо учитывать сложившийся и, к сожалению, во многом негативный опыт многих стран, раскрывая общие закономерности формирования процесса глобализирующего воздействия на стереотипы социоментального реагирования на глобальные процессы. В этой связи необходимо выявить и учитывать ментальную, социоментальную ноорациональную специфику регионов, входящих в процесс глобализирующих связей.

В этих условиях возможно и необходимо формирование глобально-социального проектирования. Быстро формирующаяся структура взаимодействий между различными регионами планеты изменяет многие сложившиеся схемы прежних норм взаимосвязей. И эта тенденция не является однозначно понятной, очевидной и полностью просчитанной.

Глобально-социальное проектирование в данном отношении сталкивается с появлением тех факторов, которые до определенного времени не проявлялись как достаточно серьезные и которые следовало бы учитывать.

Региональный критерий глобализма, по сути дела, является своеобразным индикатором процесса глобализации. Если глобальность может быть рассмотрена как составная характеристика отдельных региональных процессов, каким образом должен измениться регион, чтобы считать его частью глобальной системы? Можно полагать, что регион становится частью глобальной системы потому, что включается в структуру взаимосвязей глобального порядка. Но тогда что является показателем этой глобальности? Ведь ни отдельный регион, ни совокупность регионов не образуют глобальность. Глобальность обозначает некий планетарный предел экстенсивной взаимосвязи и совсем не обязательно произойдет качественное изменение регионов. Эффект глобализма во многом произведен и осуществляется технологически передовыми странами за счет того, что многие регионы обречены отставать и оставаться в эпохе доиндустриального общества. А тем самым объективно вынуждены выполнять функцию лишь определенных ресурсов развития передовых стран.

Во многом искусственно навязываемая идея глобализма направлена на поддержание идеи несправедливого исторического распределения ролей между современными регионами. И это положение оказывается неприемлемым для большинства стран мира. Глобализация порождает не только дифференциацию различных регионов планеты, но и ментальных культур, присущих различным регионам. Те субъекты глобализационного процесса, которые стремятся доминировать, вынуждены поддерживать и процессы информационно ментальных приоритетов, с ориентацией на практическую реализацию данного превосходства. Интеллектуальные приобретения специальных сообществ ориентируют интеллектуально управленческие возможности страны, которая способна использовать интеллектуальные технологии для учета взаимоположения.

Система производства информации является по существу новым социальным институтом. При этом данный институт производства информации приобретает все более весомое значение, предопределяя такую сферу, как информационная экономика. Действительно, общество должно производить необходимое количество информации. Соответственно, информационные формации различаются способом производства информации. Общество в процессе информогенеза производит определенным образом информацию, необходимую для его функционирования и дальнейшего развития. Следовательно, информация изменяется в соответствии с уровнем информационного развития общества и на каждом новом уровне приобретает новые характеристики.

Семантструктуры есть реальные структуры любой социоментальной организации. Человек в этом смысле является смыслоструктурным существом, сложной смысловой монадой. И в своем существовании, в своей деятельности порождает новые смысловые структурные сущности.

Человек создает структуры сознания, но в итоге сам оказывается внутри этой смысловой структуры, живя в своем собственном смысловом пространстве. В итоге оказывается, что своем развитии смысловая матрица порождает более широкие и развернутые смысловые структуры и человек как мыслящая личность пытается их понять как внешний и внутренние планы своего собственного бытия.

Возникновение новой коммуникационной и информационной среды, получившей название Интернет, заставляет не только констатировать данный факт, но и обратить достаточно серьезное внимание на его изменение и развитие.

Система искусственного интеллекта становится неотъемлемой частью современной культуры и технологического развития человека и общества. И необходимо понять дальнейший ход развития систем искусственного интеллекта, их влияние на формирование современной культуры и раскрытие сущности человека в новом измерении.

IT стали неотъемлемой частью современной культуры, всех это радовало, но то, что получилось, отличается от идеала ожидания. Опыт прогнозирования и проектирования постепенно становится более реалистическим. Век автоматизации предвещал в своем начале почти, казалось бы, идеальные средства для решения очень важных многих, если не всех социальных проблем. На деле же оказалось, что проблем стало даже больше, появились те проблемы, которых раньше не было, или же они стали более сложными в своем решении. В основном это проблемы информационной безопасности, информационных сбоев сложной электронной техники, это также проблема потери информации, без которой невозможна работа современных систем.

Некоторые прогнозы скромно не состоялись, например, то, что бумажного делопроизводства станет меньше, ведь, казалось, зачем нужны бумажные документы, если их легко можно заменить на более дешевые по своему носителю электронные. Парадоксально, бумажных документом стало больше. Но главное при этом другое: важно то, что мало кто задумывался над тем, как IT смогут повлиять на личную, конфиденциальную жизнь человека. Мало кто задумывался над тем, что о каждом члене общества появится достаточно большой массив конфиденциальной информации, доступный для весьма нежелательного круга лиц. Личная жизнь стала прозрачной, при помощи IT стало возможным своеобразное подглядывание за любым человеком, если он имеет при себе электронные девайсы, устройства. В основном это сотовые телефоны, смартфоны, коммуникаторы, устройства глобального позиционирования.

Феномен информационной прозрачности видится как базовый параметр цивилизации. Он порождает множество сложных проблем. IP адрес и GPS фактор изменили понимание видения положения человека в пространстве и времени на планете Земля. Каждый человек в современном обществе оказался не только сосчитанным, но и определенным по его географическому положению. В некоторых отношениях данный фактор создает достаточно положительных функций, но возникают и функции весьма отрицательного порядка.

Существует зависимость поведения людей от определенной информации, которую они получают в качестве прямого или косвенного руководства. Эту закономерность всегда активно используют те, кто понимает, что таким способом можно управлять поведением определенных социальных групп, заставляя их действовать соответствующим образом, задавая направление и характер данного действия.

В современном ментально-нормативном пространстве в основном встречаются рациональные структуры, рассчитанные на человека с усредненным стереотипом мышления, показателем чего, например, является голливудская видеопродукция.

Деятельность современных средств информационного зомбирования, средств массовой информационной обработки, иллюзия выбора информации на самом деле является проявлением унифицированных стереотипов, рассчитанных на определенные группы потребителей. В результате этого проявляется унификация тех типов информационной рациональности, которые можно и нужно признавать высшими типами рационализма современной информационной культуры. Тенденция общего возрастания влияния различных факторов на рациоментальное сознание может вызывать соответствующее сопротивление, выражающееся в том, чтобы осознанно уходить от навязанного информационного влияния, информационной зависимости, что может порождать неожиданные формы антиглобалистической информационной ментальной культуры.

Новое семантическое время требует нового мышления. Будем исходить из данного общего принципа: новая информационная реальность требует новых методов мышления и понимания сложных информационных процессов. Поэтому современная категориальная система осмысления некой иной реальности должна соответствовать данной задаче. Необходимо понять, какой должна быть эта матрица мышления.

В свое время Гегель высказал принципиально важное положение о том, что проявление сущности мирового абсолютного разума в определенном этносе, в его деятельности порождает великие культуры, создает великие цивилизации. С этой точки зрения, великие культуры возникают там, где происходит осознание и проявление мирового космического разума. Человеческий рационализм в понимании сущности культуры проявляет свои определенные характеристики и свойства. Определяются наиболее важные положения рационального понимания этапов исторического процесса. Необходимо отметить, что проблема культуры в данном подходе рассматривается лишь как часть проблемы исторического процесса.

И в этом отношении, можно отметить, существует устойчивая рациоментальная закономерность формирования нового информационного типа культуры. Это также заметно через анализ современных рационалистических концепций культурологии. Как понимать такой феномен разума? Разум — это логика высшего космического порядка. Разум и логос во многом являются эквивалентными явлениями. Действительно, можно сказать, что проявление логики культуры есть проявление ее рациональности, культура рациональна, рациональность культуры есть логика особого типа. Народ, способный осознать законы Космоса — Разума, оказывается способным конструировать реальную земную культуру, закладывая в структуру ее организации определенные логические закономерности. Народ, способный осознавать лишь примитивные ценности, оказывается неспособным создавать высшие сложные культурные образования.

Понимание информации как того, что является фактически разумом, рациональной структурой, естественно, Гегелем не рассматривалось, но такой подход сегодня не кажется нелогичным, разум имеет информационную структуру, информация имеет рациональные параметры и характеристики. Вся информационная действительность разумна, разумность информационна.

Информация в ее универсально-рациональном смысле обладает свойством логической модели космосистемности, поэтому, исходя из признания такой космосистемной атрибутивной характеристики информации как важного, а может быть, важнейшего параметра бытия, можно использовать данную парадигму для отражения структуры информационного общества как объекта познания.

Космоинформософия как рабочая модель мышления, как системная универсальная логико-семантическая матрица мышления и объяснения. Любая серьезная философия в первую очередь есть некая более или менее точно сформулированная матрица мышления, позволяющая ставить и решать современные и перспективные проблемы, от разрешения которых действительно зависит дальнейшее развитие культуру и общества.

Любая система мышления структурно предопределена тем, что именно и как, при помощи каких логических средств и конструкций она пытается объяснить свой предмет видения, То есть любая система мышления структурно-логически задает герменевтические алгоритмы получения возможных выводов.

Такая герменевтическая матрица может быть не видна на поверхности рассуждений того или иного философа, но ее достаточно ясно можно выявить, вчитываясь в этот текст, понять способ его логического возникновения, способ его логико-смысловой организации. В этом смысле миры мышления распадаются на различные отдельные сферы, отчасти пересекающиеся или не совпадающие между собой, но организованные как смысловые, смыслоопределяющие структуры.

Другой важный аспект связан с тем, что рациональности, мудрости присущ смысловой компонент. Основные категории семантософии социума являются ее логическим каркасом. Семантическая модель социальной реальности предполагает использование как основных, так и дополнительных категорий, при помощи которых раскрываются существенные в определенном смысле характеристики.

К основным категориям необходимо отнести следующие:

— семантический континуум;

— формация и матрица;

— топология;

— связь и формы ее осуществления;

— семантический резонанс.

Космоинформационная детерминация в человеческой форме существования проявляет себя более полно. Если рассматривать космос как информационную вселенную, то необходимо признать, что устойчивость его зависит от действия информационных причинно-следственных связей, то есть обусловлено информационной детерминацией.

Каждое состояние реальности есть результат действия предшествующих информационных связей и предопределенностей, одновременно, что есть то, что определяет последующие возможные состояния.

С точки зрения информационной детерминации, необходимо различать информацию, вызывающую изменения, и информацию, являющуюся следствием. То есть необходимо выявлять информационную определяющую, которая доминирует и является той субстанцией, детерминантной субстанцией, на основании которой, в соответствии с которой происходят существенные изменения.

Информация проявляется как связь и отношение. Рассматривая философское понятие «связь» и сопоставляя его с уже существующим философским понятием «отношение», необходимо отметить, что они не дублируют смысл и содержание друг друга. Наличие связанности предполагает соответствующие отношения. Понятие «отношение» выражает способ связанности, посредством которой эта связь устанавливается. В гносеологическом аспекте понятие «отношение» фиксирует не только факт связи, но и присутствие важности смыслового аспекта.

Образование на пути к новым берегам в поисках своей новой судьбы Ю.Н. Москвич

Конец XX века резко изменил сложившуюся картину мира. Реальностью стали быстро текущие планетарные процессы объединения мира в единое целое, отразившиеся в новом понятии глобализации. Быстрый успех нового этапа глобализации в первую очередь связан с невероятным по своему масштабу информационному цунами последних десятилетий: прогрессом информационных технологий, резким удешевлением компьютерных систем, созданием всемирной паутины — Интернета. В течение очень короткого по историческим меркам отрезка времени в мире произошло большое количество изменений практически во всех сферах жизни и деятельности человека. Это относится и к традиционно консервативной области деятельности человека — образованию. Внешне все признаки «отплытия» нашего образования к новым берегам налицо. Политическое решение о переходе страны на экономические рельсы «инновационной экономики» принято. Утверждена «современная модель образования, ориентированная на решение задач инновационного развития экономики» [1]. Рассматривается радикальный по своим содержательным изменениям национальный проект «Наша новая школа», основой которого является амбициозный проект ведущих стран мира создания особенного «образования для инновационных обществ XХI века» [2]. Установка российской власти, недавно озвученная В.В. Путиным «Не проспать информационную революцию!», обсуждается и формально учитывается в планах развития страны.

Ориентация на инновационный тип развития общества на основе эффективного использования научных знаний и новых «прорывных» информационных технологий, открывающих возможность сократить ресурсо- и энергопотребление и уменьшить антропологическую нагрузку на нашу планету, риторически заявлена. Новая цель развития страны — построение постиндустриального общества с высоким уровнем процветания, благополучия и комфорта становится в определенном смысле модной и, в общем, соответствующей общественному настроению в мире, рассматривающем очередной этап информационной революции как новый шанс человечества для выживания и достойного гармоничного развития.

Принципиальным и даже судьбоносным для всех стран становится вопрос: сумеет ли каждая из них воспользоваться этой новой возможностью и превратить нарастающую волну информационного цунами в свою пользу, в свой потенциал развития. Что является для них главным в этом новом этапе развития:

Новый океан информации и знаний?

Сам человек?

Его знания и культура?

Преобразованный человеком мир?

Изменившаяся среда обитания?

Новая комбинация известного или неожиданный прорыв в новые возможности человека и общества?

Время однозначных ответов на них еще впереди. Но главное уже становится ясным. Очень многое, если не сказать основное, таится в образовании, в образовании, адекватном новым вызовам, в образовании, пока еще не во всех деталях известном нам. Именно там может находиться наше желанное будущее [3–5]. Вне зависимости от привычного для многих из нас восприятия образования как вторичного по отношению к экономике и реальной жизни общественного института, оно именно как общественный институт весьма уникально и самостоятельно и может сделать невероятно многое: достаточно долго «гасить» не приемлемое с его точки зрения новое либо удивительно быстро превратить малые зерна появившегося нового во «всеобщее благо». Каждый из этапов непрерывно идущей с появления человека информационной революции в конечном итоге становился важным этапом развития образования. Кризисы образования рано или поздно превращались в «революции обучения», в позитивные этапы непрерывного развития образования.

Образование как традиционный хранитель традиций прошлого на наших глазах становится весьма гибким трансформером, при определенных условиях превращающимся в рукотворный механизм сотворения будущего [1; 5]. Для того чтобы научиться управлять будущим, пришло время учиться взаимодействовать с ним по-новому, прежде всего, развивая его «опережающие возможности». Очевидно, что это может произойти лишь путем формирования нового взгляда на образование и на ключевые механизмы его существования и развития.

Современная информационная революция не первая в истории человечества. Ей предшествовали другие не менее значимые, каждый раз стремительно расширявшие пространства полезной для человека информации.

Вероятно, первый и наиболее значимый информационный переворот в истории человека или, вернее, его предшественника — прачеловека — возникновение речи. Это в корне изменило условия жизни наших предков, стало основой их дальнейшего развития. Вторая по глубине и размеру последствий информационная революция — изобретение письменности, значимость которой трудно переоценить. Очевидно, что письменность, раз возникнув, информационно превратила человека в реальную созидательную силу его культуры, знания, веры и техники.

Третьей значимой информационной революцией можно считать изобретение массового, дешевого по сравнению с прежним дорогим производством рукописных книг, книгопечатания. Это было невероятно важным шагом в развитии человека, создавшим ему условия для массовой инновационной деятельности в образовании, культуре и прогрессе научного знания и технического творчества.

Четвертой информационной революцией можно считать изобретение и массовое распространение уже в близкие нам времена целого ряда информационных устройств: телефона, телеграфа, радио и телевидения. Благодаря новым техническим устройствам человек впервые в своей истории стал полноправным гражданином мира. Процесс глобализации ускорился и стал превращаться в повседневную реальность.

Современная, идущая на наших глазах информационная революция — пятая по счету и, как ожидается многими, не последняя [6; 7]. Ее ключевые инновации — массовый дешевый компьютер, мультимедиа, Интернет. У человека появилась реальная возможность избавиться от весьма хлопотного и непростого труда по сбору, хранению, переработке, передаче, приему информации, по сложным расчетам, а затем и по обработке полученной информации. Мультимедиа впервые открыли для человека возможность соединять различные виды (вербальное и визуальное) восприятия информации, трансформировать ее, строить виртуальный мир и действовать в нем. Массовый, доступный всем Интернет совершил очередное чудо, ликвидировав прежнюю информационную разобщенность людей и создав планетарное информационное пространство.

Информационный ветер перемен превращается в настоящее информационное цунами. И все это происходит благодаря нарастающей параллельно информационной волне другой волне, волне сотворения новых полезных (инновационных) продуктов [3; 4; 8]. Так, например, мощность вычислительных машин вначале (100 лет назад) удваивалась каждые три года, затем (в середине ХХ века) каждые два года, теперь — примерно один раз в год. Именно таким образом был достигнут видимый сейчас всеми результат — новая глобальная информационная и инновационная революция для всех, изменяющая мир, в том числе традиционные цели и технологии образования [9]. Практически все вставшие перед нами вопросы, требующие ответа, не новы. Они в явной или не явной форме присутствовали и в период прежних информационных и инновационных Больших трансформаций. Их список не велик, но очень значим:

— В чем суть идущей информационной революции?

— Какие опасности для человека несут новые рукотворные информационные возможности?

— Как гармонизировать потребности и способности человека с бурной, многослойной, стремительно меняющейся информационной средой?

И все они должны были найти соответствующие времени ответы в обновлении образования, в поиске и создании разрешающих кризис образовательных систем инноваций, отрицавших опыт прежнего. Самые известные из них:

— массовая классно-поурочная школа Яна Коменского с первыми школьными учебниками;

— университет Гумбольдта, основанный на накоплении и использовании в обучении новых фундаментальных знаний;

— всеобщее образование;

— переход к массовому высшему образованию, в том числе, и на основе открытых университетов с дистанционным образованием.

Можно сказать, что каждый раз радикальным изменениям в образовании предшествовало новое «видение» будущего, новой картины мира. Роль «видения» велика и сейчас, только оно является бесспорным ресурсом предвидения и достижения желаемых целей. Именно «видение», так хорошо знакомое художникам и артистам, является основой успешных стратегических решений в современном мире. Именно «видение» позволяет добиться баланса между важными составляющими современного процесса принятия решения: концепцией (идеей) и перцепцией (восприятием). Это единство логического (научного) и эмоционального (творческого) недавно было заявлено всемирно известным гуру менеджмента ХХ века Питером Друкером в яркой, образной, вызывающей на решительный спор самого Декарта форме: «Я вижу, следовательно, существую!» [10].

И то, и другое позволяет стратегически верно спланировать процесс необходимой деятельности в условиях многих информационных шумов и неопределенностей и достичь желаемого результата. О значимости видения невероятно точно сказано в известной японской поговорке: «Видение без действий — это мечта. Действия без видения — это ночные кошмары». Эта практичная установка может стать очень полезным рецептом обновления образования, в котором видение может существовать лишь с наличием конкретных планов действий. Все это может и должно быть подвергнуто критическому анализу, но, прежде всего, видение новой картины успешного и полезного для будущего страны образования. Ниже будет представлены некоторые, на наш взгляд, важные контуры этого нового критического анализа.

Характерной особенностью настоящего времени является практически полная потеря способностей экономических теорий адекватно прогнозировать и предсказывать будущее. Современные экономисты не успевают осмыслить быстро меняющееся настоящее и не в состоянии как в другие более медленно текущие времена определить направления, желаемые для развития всего общества [11–13]. Эту позицию в отчетливой форме еще в 1982 году заявил профессор Хейлбронер [13]. По его мнению, известные экономисты прошлого Смит, Рикардо, Мальтус и более всего Маркс верили в то, что они знают то направление, на котором следует (выделено мною) развиваться обществу, более того, они активно доказывали, что данное направление является лучшим выбором в интересах человечества. Таким образом, экономика для них была не только объектом объяснения «законов движения», действующих в рамках их конкретных экономических обществ, но также и инструментом оказания поддержки эволюционному развитию общества на тех направлениях, на которых они желали ему продвигаться. Выход теорий за рамки исследованной реальности делает их в значительной степени спекулятивными и бесполезными для реальных приложений. Особенно это видно сейчас, во время нового кардинального кризиса глобальной экономики и потери своих позиций экономических теорий как социализма, так и либерализма.

По этой причине мы можем опираться лишь на объективные, строго социологические по своему содержанию теории и модели описания эволюции реальных обществ в развитых странах. Они используют в принципе простой метод описания происходящего, который может быть описан количественно. И постиндустриальное, и информационное общества, относительно которых сейчас идет так много споров [см. например 14; 15], являются обществами, в которых увеличение численности работающих в новых секторах деятельности превысило половину населения. И ничего более. Изменение среды и самого человека при этом представляет совсем иной вопрос.

Следует особо отметить, что исторически общества с иной структурой деятельности возникают первоначально в наиболее развитых странах с доминирующей ролью прагматизма как философской установки, т. е. установки на использование новой информации, прежде всего, на производство полезных для человека продуктов и технологий, как технических, так и культурных. По этой причине существует множество понятийных неточностей и в восприятии, и в использовании развитых в иной культурной среде понятий и положений данных теоретических представлений состояния и развития обществ развитых стран. В соответствии с этим при проведении анализа нового социального заказа следует особо учитывать изначальный смысл используемых понятий. С точки зрения известного исследователя нового общества М. Кастельса, «информационное общество» как общество, в котором существует передача знаний, существовало всегда, и нужно ввести новое понятие для описания происходящего. Такими понятиями по его предложению, стали «информациональное общество» и «информациональная экономика», подчеркивающие новую роль генерирования, обработки и передачи информации как основополагающих источников производительности труда и производства [16].

Определяющая роль полезных новшеств, нововведений (инноваций), повышающих качество жизни и производительность в экономике, осознавалась в самый начальный период разработки идеологии постиндустриального, а затем информационного («информационального») и «общества знаний» [17; 18]. Однако потребовалось почти двадцать лет, чтобы они стали определяющими для формирующегося на наших глазах нового общества. Лишь в 2006 году руководители восьми ведущих стран мира подписали в Санкт-Петербурге документ «Образование для инновационных обществ XXI века» [2]. Этот документ завершил длительный путь осознания грядущего нового мира по его наиболее характерному признаку — инновационному развитию. В качестве полезной функциональной особенности «информационального общества» рассматривалась в первую очередь открывшаяся после изобретения компьютера возможность накапливать, хранить и использовать для развития экономики все возрастающий объем информации. В понятии «общество знаний», прежде всего, отражался и отражается важнейший этап накопления и использования знаний в создании инновационного продукта. Новое, введенное в общественный обиход упомянутым выше заявлением лидеров ведущих стран мира понятие «инновационное общество» выделяет как ведущий приоритет в возникающем глобальном мире инновационную активность и функциональную завершенность всего инновационного процесса — от осознания потребности до продвижения в реальную практику (на рынок) полезных новшеств.

В реальной образовательной российской практике ситуация пока совсем иная. Пристальный взгляд прагматичного наблюдателя всего этого пока не видит. Ему видны лишь слабые огни отдельных маяков развития и привычная суета прибрежного плавания вокруг известных берегов небольшого числа отчаянных новаторов-смельчаков. Их мотивы разнообразны, их цели противоречивы, их ресурсы ограниченны. И в этой ситуации вопрос «Готово ли российское образование к новым берегам?» естественен и своевременен. Принципиально желаемая ориентация системы образования на будущее — на концепцию опережающего образования для того, чтобы успеть своевременно подготовить миллионы людей к жизни и профессиональной деятельности в новых условиях уже формирующегося глобального информационного общества — пока является темой дискуссий ограниченных групп мыслителей и теоретиков образования. Новая философия образования нарождающегося постиндустриального общества России в полной мере не заявлена и не является согласованной картиной мира всех заинтересованных в развитии страны и российского общества сил: людей науки, образования, бизнеса, власти и гражданского общества. Цеховые интересы пока приоритетны, необходимого альянса общественных сил до сих пор не возникло. Как и в прежние времена, героями времени являются известные всем персонажи басни Крылова: лебедь (мыслители), рак (прагматики) и щука (свободные охотники за своим будущим).

Что бы мы ни говорили, как бы мы ни считали, затраты на путешествие российского образования к новым берегам очень велики и в целом сопоставимы со свершившимися великими проектами прошлого страны: строительством Транссибирской магистрали, «освоением космоса», созданием развитого индустриального общества и успешного про-индустриального образования. Стратегической целью образования того времени была объявлена необходимость быстрого обучения большого числа людей «Искусству овладения техникой!» (декабрь 1934 года). Мобилизационный контекст этого лозунга был прост и понятен практически всем: «Иначе мы как страна погибнем!». Эффективным лозунгом того времени, оказавшим большое влияние на общественное сознание и темпы модернизации прежнего дореволюционного образования, был: «Нужно овладеть техникой!», с конкретной прагматичной целью «Кадры (для индустриализации страны) решают все!».

Заявленная система установок объективно привела к успешному «танцу перемен» [19]. Число заинтересованных в переменах было значительно, их желание участвовать в «модном танце перемен» было высоко, споры о необходимости достижения желаемых результатов отсутствовали, высокая социальная мобильность поддерживала уверенность в правильности выбранного курса. Интеллектуальный капитал страны, накопленный в годы индустриализации мобилизационного соперничества СССР и США, реально высок, но цели его полноценного использования до сих пор отчетливо не заявлены. Доминирование в России сырьевой экономики препятствовало и до сих пор препятствует реализации появившихся шансов развития страны на основе новой информационной и инновационной глобальной среды. «Отторжение» полезного нового является важной особенностью всех инновационных процессов и может быть преодолено лишь наличием людей особого склада — инноваторов-предпринимателей [20]. Критической массы этих людей в постсоветской России не возникло, и ситуация с отторжением новой информационной культуры может продолжаться довольно долго. По последним опросам, число людей, способных к инновационной деятельности в России пока невелико и составляет всего около 19 %, что явно недостаточно для инновационного развития страны [21].

Для того чтобы ситуация кардинально поменялась, «потребовались» нежданный чудовищный экономический кризис и появившееся в результате его отчетливое «видение» мира «по-иному» и самое важное для нас понимание «иной», забытой со временем роли образования как пространства «созидания достойного будущего». Исходя из этого, образование должно перестать быть «поддерживающим» прошлое. Его новая роль совсем иная. Оно должно стать «опережающим», ориентирующимся на обозначенные в реальности тенденции развития общества. Наполнение его новым объемом необходимых знаний и возможностью творить на их основе полезное новое — инновации, технологические, социальные и культурные.

Уверенность, что образование достигло своих целей, присуща подавляющему числу работников образования. Оно ментально живет и сейчас в совсем иных условиях, несмотря на то, что изначально поставленная задача «Догнать и перегнать развитые страны!» так и не была достигнута. Россия по-прежнему, как и много лет назад, страна «догоняющего развития». Инновационный сектор экономики предельно мал (не более 1 % ВВП). Время транзита индустриальных стран к «новой экономике» значительно сокращается, сжимается до десятилетий. Ключевым вопросом выживания страны становится ее конкурентоспособность, в основу которой входит образование нового качества, ориентированное на новое понимание результата образования — массовой подготовки универсальных работников XXI века, с широким гибким набором практических умений (компетентностей). Уплотняющаяся глобальная конкуренция резко обостряет вопрос о сроках появления в каждой стране необходимой «критической массы» успешных работников «новой экономики», чувствующих себя уверенно в нарастающем море информации. Аналогичная постановка задачи существовала в нашей стране в 30-е годы прошлого века в период индустриализации, однако, в отличие от тех времен, политически до сих пор эта острейшая необходимость во весь голос властью и обществом не заявлена. Отсутствие мобилизующего лозунга для ускоренной «информатизации» и «инноватизации» страны представляется важным препятствием для ускоренного обновления традиционного российского образования, доказавшего свою успешность в индустриальный этап развития.

Самым важным отличием нового этапа развития является приоритетность личностного развития работников «новой экономики» перед узкопрофессиональным образованием главного работника индустриальной экономики — оператора. По многим причинам для новых универсальных работников становятся важными не только знания и умение работать с ними, накапливать и использовать их, но и широкий спектр личностных психологических качеств, как врожденных, так и развиваемых в процессе непрерывного образования и воспитания. Объективно возникает необходимость системного объединения педагогических и психологических технологий обучения, образования и подготовки специалистов для инновационной деятельности как в области информационных и высоких технологий, так и в управленческих, социальных и образовательных сферах деятельности. Иными словами, можно говорить о необходимости развития на всех уровнях образования «принципа взаимодополнительности» педагогических и психологических технологий, способных реально выполнить возникающий новый социальный заказ для образования: массовая подготовка новых универсальных работников XXI века. Главным содержательным отличием этих работников является их способность к эффективной инновационной деятельности, степень овладения новой «информационной» и «инновационной культурой», т. е. способность комфортно и уверенно жить и работать в постоянно изменяющейся под воздействием инноваций среде.

Подробный анализ материалов дискуссий в обществе на эту тему и результатов социологических исследований, включая и наши собственные, показывает, что «новый танец перемен» интересен лишь для небольшого числа работников образования. Робко провозглашаемые цели перемен в образовании для многих из них до сих пор не ясны. По этой причине их нежелание осваивать непривычные правила «танца перемен» естественно, точно так же, как естественно их нежелание приглашать к непривычному танцу новых, часто неудобных партнеров — родителей, работодателей, представителей власти и самих учащихся. Образ притягательного для многих стран «общества знаний» для большинства образовательного сообщества не ясен, слишком далек от реальностей жизни и не является позитивной целью развития. Новый социальный заказ на образование для инновационной экономики и подготовку конкурентоспособного человека нового века воспринимается фрагментарно и не составляет единой картины мира.

Очевидно, что в этих условиях без создания и массового использования системы ясного целеполагания развития страны и образования невозможно «отплытие» их к новым берегам «инновационного общества», невозможен и ускоренный и опережающий «танец перемен» в образовании. Фактически российское образование находится в ожидании рассвета — восхода новой вдохновляющей стратегической цели развития страны. Провозглашенная в проекте «Россия — 2020» в неявной форме эта новая цель — построение в России «общества знаний» — до сих пор не переведена на понятный для педагогического сообщества и населения язык и не может выполнить свою основную миссию: полнокровную мобилизацию на достижение новых берегов.

Можно уверенно сказать, что без новой полноценной картины мира российское образование обречено продолжать плавание в прибрежной полосе традиционного образования. Новых берегов оно может достичь, лишь имея надежные карты, хорошее снаряжение, поощряющее отплытие общественное мнение, сплоченный экипаж и обаяние высокой желанной цели. Всего этого, к сожалению, до сих пор в полном объеме не наблюдается…

И, тем не менее, новый социальный заказ для образования становится реальностью. Он появляется сейчас, в появившееся нежданно кризисное время, когда необходимость создания так называемого «инновационного общества» в России осознана властью страны более остро и становится, по видимому, безальтернативной. Принятие пяти направлений инновационного развития России 18 июня 2009 года Комиссией по модернизации экономики в знаковом месте — «Лаборатории Касперского» — является ярким свидетельством тому. В связи с этим становится актуальным анализ ключевых проблем становления этого вида образования и возможных путей их преодоления. Очевидно, что наиболее естественно данное рассмотрение проводить не с традиционной точки зрения, а с точки зрения обозначенного в принятых документах [1; 2] ожидаемого ближайшего завтра страны — инновационной России. Основное внимание в анализе сложившейся ситуации следует уделить рассмотрению новой картины мира и ее философских оснований, поскольку именно они в большей степени отсутствуют в дискуссиях о будущем.

Проведенный анализ происходящих в современном образовании России процессов показывает, что намечаемое обновление образования сталкивается с целым рядом ключевых проблем, обусловленных разными причинами:

1. Целеполагание не полно и обозначено для немногих.

2. Риторика обоснования необходимости обновления образования мозаична и использует язык групп узких интересов.

3. Картина мира новой модели образования не содержит в полной мере проекта будущего страны.

4. Идеология обновления образования экономически утилитарна и не включает в себя гуманитарных и философских основ новой картины мира.

5. Опережающее образование планируется без общенациональной мобилизации.

6. Управление переменами базируется на внешнем управлении образованием вместо ответственного диалога, солидарного сотрудничества и взаимоответственности всех заинтересованных сторон.

7. Не обозначена приоритетно роль основных создателей инноваций — инновационных предпринимателей — и не выстроена мобилизационная схема их отбора и обучения.

Детальный анализ этих проблем и связанных с ними рисков будет подробно рассмотрен ниже.

По всем своим ключевым особенностям заявленное «опережающее образование» само является инновацией, и по этой причине необходим подробный анализ всех его выгод и рисков. Кроме того, необходимо получить ясные ответы на простые вопросы:

1. Чего мы действительно хотим?

2. Каковым должно быть целеполагание современного образования?

3. Каковы желаемые рецепты созидания будущего?

4. Каковы истинные мотивы противодействия переменам и как может быть достигнут компромисс между группами интересов?

Совершенно очевидно, что для этого необходим, прежде всего, переход от традиционных рассмотрений «улучшений привычного» к разработке долгосрочных видений «желаемого завтра», переход от детального анализа рисков изменений сегодня к анализу рисков отсутствия своевременных действий. Риск новых экономических и социальных последствий падения цен на нефть и природные ресурсы осознан российским обществом и властью, по-видимому, после нескольких месяцев кризиса в полной мере. Возможный высокий риск оказаться «у разбитого корыта» в результате провала «инновационного сценария» развития страны пока практически не обсуждается. Складывается впечатление, что в общественном мнении незримо присутствует устойчивый миф о готовности нашей страны к этому новому массовому виду деятельности. На самом деле все не так и вероятность неудачи в построении полноценной национальной инновационной системы по-прежнему остается очень высокой. На это есть несколько важных причин.

Эффективная инновационная деятельность принципиально отлична от многих привычных видов деятельности и требует от людей, общества и власти многого иного, непривычного и неизвестного. Инновационная культура является результатом множества случайностей и ментальных особенностей народов. Неудивительно, что в современном мире успешные и полноценные национальные инновационные системы являются скорее исключением, чем правилом. Достаточно сказать, что, несмотря на многолетний высокий спрос на них в мире, к настоящему времени созданы всего две полноценные национальные инновационные системы — в США и Японии. Именно в этих странах возникло удивительное сочетание различных факторов, которые позволили их создать. Именно в этих странах многие молодые люди могут развить в себе такие характерные черты предпринимателей-инноваторов как интуиция, способность к предвидению, умение выделять существенные факторы и игнорировать несущественные. и т. д. Именно эти качества, по мнению Й. Шумпетера [20], необходимы предпринимателям для преодоления трудностей и продвижения инноваций, поскольку:

1. Предприниматель должен предвидеть определенный ход событий и принимать решения в условиях неопределенностей исходя прежде всего из своего опыта.

2. Многие проблемы заложены в психологии предпринимателя, когда привычные вещи делать проще, чем осваивать незнакомую деятельность или новое производство.

3. Новшества всегда сопровождаются негативными реакциями социальной среды, направленными против тех, кто желает делать что-то новое. Преодолевать эти реакции отторжения в условиях не бума, а кризиса могут только особенные люди — лидеры. Инноваторы обречены по этой причине быть лидерами. Образование должно помочь многим быть ими.

Вероятность создания аналогичной российской системы до сих пор не ясна и, по-видимому, достаточно долго будет оставаться неопределенной, поскольку до сих пор остается неясным вопрос о количестве людей, способных к инновационной деятельности в стране. Образование до сих пор не имеет систем оценивания студентов и учащихся в этой шкале оценивания. Их требуется, по разным оценкам, не менее одной трети работоспособного населения, что заметно больше отмеченного выше уровня в 19 %. Мировой финансовый кризис может значительно увеличить скорость и масштаб инновационной деятельности в мире. Вне всяких сомнений, создание российской национальной инновационной системы будет в ближайшие годы происходить в более жесткой конкурентной среде, чем до начала кризиса. Достаточно для этого, например, ознакомиться с недавним выступлением Барака Обамы в Академии наук США и его планами развертывания научной и инновационной деятельности для того, чтобы США сохранили и приумножили свои возможности как страны-лидера инновационного развития мира [22].

Пророчеств возможной неудачи России на этом пространстве деятельности пока не много, но сколько их будет через два, пять, восемь лет? Какие принципиально значимые конкурентные преимущества, помимо заявленного желания, у нас есть по сравнению, например, с Европейским союзом или Китаем, для того чтобы совершить невозможное: создать эффективное про-инновационное образование, способное чувствовать себя уверенно в новом информационном мире, и на ее основе эффективную национальную инновационную систему в короткие сроки.

Если этим фактором является новое опережающее образование, то оно именно так и должно рассматриваться: приоритетно, ясно и ответственно. Такой подход должен быть незримо выше эмоциональных дискуссий тех или иных профессиональных групп, своим весом и значением делая их во многом текущие эгоистические интересы никчемными и не значимыми. Слишком большой ценой для всех может стать будущее страны без конкурентной экономики, основанной на инновациях и полезных для различных нововведений знаниях. Создание инновационного общества в этом смысле не дань очередной теоретической моде, а необходимый ответ на жесткие вызовы времени. «Догоняющий тип развития» в новых условиях должен быть сменен иным, в большей степени зависящим от человеческого капитала, объема и качества научных исследований и уровня инновационной культуры населения, который в принципе может позволить реализовывать развитие страны иным образом: «Обгонять не догоняя!» [23].

Устранить новые угрозы может лишь строительство «моста в будущее». Очевидно, что при этом возрастает роль процедур «взвешивания» возможных выгод, угроз и рисков на весах общественного мнения. Ключевым в их проведении становится вопрос: что определяет настоящее: прошлое или желаемое будущее?

Если желаемое будущее, то определяющим становится его видение и основанный на этом видении проект будущего. В этом случае правилом отбора вариантов будущего страны должна стать установка: «настоящее — это реализация проекта будущего. У кого он есть, тот и силен, успешен сегодня» [24].

Для многих в нашей стране такой подход непривычен и далеко не очевиден. В общественном сознании еще свежи неуспешные проекты «построения светлого будущего» недавнего прошлого и продолжает жить линейная картина медленных изменений. Нелинейной картины быстро меняющегося мира конца ХХ века в массовом сознании практически нет. Очевидно, что ментально мы «заторможены прежними воспоминаниями». Изменение восприятия изменений может привести к трагичному: мы вновь вовремя не заметим очередной айсберг, и столкновение нашей страны с ним будет в очередной раз неизбежно. Нужно помнить всегда, что каким бы долгим не был начальный период нелинейного (экспоненциального и т. д.) развития, рано или поздно наступает время его бурного роста, вследствие чего мы обречены на «нежданные дожди изобилия или невзгод». Этот новый взгляд заставляет нас вновь думать о необходимых для нас проектах будущего.

Многим стало сейчас ясно, что XXI век будет веком таких «нежданных дождей» и «нелинейных взрывов». Нам всем необходимо срочно обучаться искусству «прозорливого видения будущего» для принятия своевременных, опережающих действий. Наблюдаемое радикальное изменение скорости и масштабов перемен востребует принципиально иные методы адаптации и выживания в изменяющемся мире. Настоящее в этом мире приобретает иной смысл, иной желанный образ устремлений. Оно множеством интересов связывается с будущим, видимым в созревших малых «зернах будущего» и в прагматичных прогнозах визионеров страны и мира.

Главное в новой повестке дня — «насущная полезность» знаний и умений, реализуемая в большом числе нововведений (инноваций) — от технологических до управленческих, культурных и социальных. Строго говоря, такая потребность существовала всегда. Отличие нашего времени от прежних этапов «инновационных толчков» состоит в том, что существенно изменилась количественная и качественная потребность в них. Раньше инновации ослабляли зависимость человека, общества от природы, теперь же они должны обеспечить функционирование новой, во многом искусственной, рукотворной цивилизации, предотвратить и разрешить возникающие проблемы нового времени. Выживание отдельных стран и всего человечества становится зависимым как было показано выше от существования некой «критической массы» людей, способных к разрешению проблем через массовое инновационное творчество.

Возникнет необходимое число «хорошо воспитанных и образованных» людей, проблемы могут быть разрешены, и будущее станет более прогнозируемым и предсказуемым, число бед и неожиданностей не превысит уровня неразрешимой угрозы. Не появится необходимая критическая масса «нужных, полезных людей», всем необходимо готовиться к сложной, непростой жизни. Радикальное изменение оценки настоящего налицо: наше настоящее определяется не прошлым, а будущим. Выбирая сегодня тот или иной проект развития, мы выбираем не короткий план действий, мы, образно говоря, выбираем свое предпочтительное или трагичное будущее.

Массовая охранительная позиция образовательного сообщества «Ничего не надо менять!» не учитывает этого обстоятельства. Оно по-прежнему существует в привычной модели линейного мира, когда все меняется незначительно и день завтрашний похож на день вчерашний. Живых сил другой позиции «Мы должны меняться быстрее, потому что можем не успеть!» не много, хотя реальный жизненный опыт многих работников образования говорит о том, что для успешного будущего изменения необходимы. Этот парадокс, на наш взгляд, связан с тем, что обновление образования и воспитания до сих пор не рассматривается как необходимая и общеполезная инновация, успешность которой во многом зависит от общепонятного обозначения реальных примет кризисности ситуации, отчетливых угроз и их последствий. Нет кризиса, нет угроз, нет и инноваций, так в самом общем виде звучит основной закон инновационного развития Йозефа Шумпетера. Инновация в его понимании не просто новшество, а нововведение «спасающее», приносящее значимую пользу. Это, прежде всего, деятельность, направленная на достижение одобряемых целей нетрадиционными, непризнанными, новыми методами.

Частое использование понятий «конкурентоспособность», «глобальный вызов», «обеспечение инновационного пути развития страны» при описании сложившейся ситуации фактически разрушает психологические основы восприятия реального положения дел в образовании и воспитании как нуждающихся в целенаправленных изменениях и отрывает их от «убегающей» действительности. Достаточно только взглянуть на сегодняшний глобальный финансовый и экономический кризис с этой стороны, чтобы понять всю абсурдность происходящего: изменений вокруг нас стало так много и они так бесспорны и значимы, и при этом, по мнению многих, образование и воспитание должны остаться неизменными как достигшие некоего универсального и общеполезного уровня.

Очевидно, что смена вех необходима. Истинная причина смены вех развития образования должна перестать быть известной только узкому кругу людей. Природная рента (доход от природных богатств), как основа благополучия страны, уходит в прошлое. Возникший дефицит доходов должен быть восполнен иной деятельностью с иными высокими доходами. В мире главным источником доходов становится целенаправленное развитие инновационной экономики, являющейся основой «нового революционного богатства» [25]. Строго говоря, у нас выбора нет: либо «новая экономика» с высоким уровнем «интеллектуальной ренты», либо сырьевая экономика с неуклонно падающими доходами. Для России это совсем новая ситуация, и никто, строго говоря, к ней пока не готов — ни население, ни образование, ни власть, ни бизнес, ни наука.

Доля России на мировых рынках высокотехнологической продукции по данным последнего аналитического доклада [26] едва различимая — 0,3 %, на уровне Чехии, Норвегии и Португалии. И то в основном за счет традиционной отрасли — «воздушных и космических летательных аппаратов». Между тем в мире высокотехнологические рынки динамично растут: фармацевтика и биотехнологии прибавляют более чем на 20 % в год, поражает воображение потенциал нанотехнологий (рынок нанотехнологических товаров, по прогнозу The Nanotech Report, вырастет с $50 млрд в 2006 г. до $2,5 трлн в 2014 г.). Эти данные многозначны. Они отчетливо демонстрируют параллельное, непересекающееся существование традиционного образования и нового, необходимого для развития страны, сектора экономики и необходимость изменений.

Образовательное сообщество, не ощущающее будущего пафоса успеха и живых тревог, осознает происходящее очень медленно. В нем по-прежнему сильны стереотипы прошлого страны и установки на материальный уровень благополучия, так и не достигнутый в прошлом. Налицо острейшая проблема образовательного сообщества страны: отсутствие у него полноценной картины сложного современного мира с отчетливым пониманием роли и значения вызревших изменений в обществе и образовании. Это связано, на наш взгляд, прежде всего с традиционной для России узкопрофессиональной риторикой официальных документов: как по языку, так и по аргументации они пишутся и понятны лишь для небольшого числа заинтересованных заказчиков — самих авторов документов. «Целеполагание для немногих» продолжает жить, порождая, как и следует ожидать, недоверие большинства населения к декларируемым сверху целям. Общество, не доверявшее традиционно власти, не воспринимает новые «послания» власти о необходимости изменений в образовании как полезных и жизненно необходимых. Незримым девизом нашего образования по-прежнему остается «Учиться, учиться и еще раз учиться!», мобилизационное значение которого существенно ниже привлекательного лозунга успешных инновационных стран: «Учиться и действовать!» («To study and to do!») [17; 18].

Нового живого языка общенациональных проектов и действий до сих пор не возникло. Живые позитивные образы слов «творческая экономика», «созидательная деятельность», «общество знаний» и другие выведены из общеупотребительного оборота. Очевидно, что этот новый общепонятный язык «созидательного общества» России должен непременно возникнуть. Опережающее развитие образования сейчас подается как само собой разумеющееся, устойчиво содержащееся в памяти и традициях прежнего. Очевидно, что это не так. Спектр мотиваций для успешного созидания «опережающего образования» для инновационного развития страны должен быть предельно широк и включать в себя не только материальное стимулирование, но и психологические, ценностные и другие человеческие ресурсы.

В традиционной картине индустриального мира потребность в инновациях вторична. На первом плане в ней — массовое производство серийной продукции, и, следовательно, главной целью про-индустриального образования является не всестороннее развитие личности, а подготовка «частичных» работников («операторов»), занимающихся выпуском серийной продукции. Отсюда и основные приоритеты индустриального заказа для образования — обучение и воспитание людей с терпеливым характером, умеющих превозмогать невзгоды; людей уживчивых, склонных к сотрудничеству; людей, подготовленных к аккуратному выполнению инструкций, правил, регламентов; людей с идентичным уровнем знаний и умений; людей, лишенных самобытности и творческих устремлений. По этой причине усилия учителей и преподавателей эпохи «всеобщего образования» сосредоточивались и продолжают сосредотачиваться не на развитии позитивных задатков личности, а на преодолении имеющихся у них недостатков. Небольшое число прямых инноваций (от знания непосредственно к новому полезному продукту), создаваемых немногочисленной элитной группой творцов (ученых и инженеров) и активных творческих организаторов производства, было в принципе достаточно для обеспечения устойчивого роста индустриального производства и его производительности труда. Этот ресурс ныне практически исчерпан, о чем многие представители научно-образовательного сообщества России в полной мере не осведомлены.

Новой экономике нужны иные ресурсы человеческой личности. Об этом уже говорилось выше. Об этом уже во весь голос говорят и сами руководители фирм и компаний. Так, по данным их опроса [27], следует, что в 2020 году будут, прежде всего, востребованы работники, которые смогут сочетать личное обаяние, креативность, гибкость, коммуникабельность и умение быстро разрешать проблемы. По этим данным компаниями в работниках как никогда будут цениться интеллект, способность творить и уживаться в коллективе.

Таким образом, на первый план выходит другой социальный заказ, заказ «насущной полезности» специальных знаний, образования и воспитания, выраженный в новом целеполагании образования: подготовке большого числа людей к умению разрешать возрастающий спектр личных и профессиональных проблем путем созидания и продвижения в жизнь полезных нововведений (инноваций) [28]. В реальной практике основную роль начинают играть нововведения особого рода — обратные инновации, полностью меняющие роль людей знания и образования. В них используется иная цепочка этапов инновационного процесса не от наличия нового знания, а на осознанной новой потребности: наличие кризиса (проблемы) — осознание и артикуляция новой потребности — поиск и нахождение нужных специальных знаний — изготовление инновационного продукта — продвижение его к потребителям — удовлетворение потребности — разрешение кризиса.

Именно этот вид нововведений является в настоящее время самым важным для развития, именно он определяет новый социальный заказ для образования. Определенные в «Современной модели образования» [1] требования к развитию способностей, умений и компетентностей человека формирующегося, созидательного «инновационного общества» естественным образом вытекают из приведенного выше цикла «обратной инновации». Наши исследования показывают, что для подавляющегося числа работников образования разного возраста и профессиональной направленности данная связь является своеобразным «большим секретом». Сам факт наличия такого «запечатанного в документах секрета» является, на наш взгляд, ключевой проблемой развития инновационного общества в России и явным методическим просчетом разработчиков новой модели образования, демонстрирующим их желание остаться в привычной роли «внешнего, а не солидарного управления» образованием.

Складывающаяся практика внешнего управления проектами (в основном финансами, а не человеческими мотивами) очень затратна как по ресурсам, так и по времени и противоречит основным законам психологии инновации: общее дело должно созидаться сообща, оно должно быть понятно и полезно всем; его творцом и автором может и должен стать каждый. Честный диалог необходим со всеми. У каждого из нас есть своя потребность в переменах образования, а не только у власти и какой-то части бизнеса. Использовать эту потребность необходимо уже сейчас.

Перефразируя известный лозунг образования эпохи ускоренного индустриального развития СССР «Всем надо овладеть техникой!» (1934 год), лозунгом опережающего образования в наше время должен стать лозунг «Всем надо овладеть умением созидать инновации!». Очевидно, что очень распространенный в развитых странах призыв «Твори инновации или умри!» («Innovate or die!») требует гораздо большего, чем предлагаемый нами лозунг. Однако нам представляется, что в реальной жизни более уместен призыв к освоению определенной культуры (в данном случае инновационной), которую могут освоить многие, чем к конкретным действиям, успешное выполнение которых по силам лишь немногим, тем, у кого это получается лучше, чем у других. В этом легко убедиться, например, на примере современного дома, насыщенного множеством техники, с которой легко справляется любая домохозяйка.

Овладение новым типом культуры принципиально. Именно массовая инновационная культура может стать основой развития иного, инновационного мышления, не допускающего рассуждений в категориях «все и так хорошо». В инновационном творчестве требуется умение не обсуждать, а видеть, воспринимать и разрешать реальные проблемы общества, экономики, экологии и человека. Данная установка является мировоззренческой. Она должна составлять картину мира большинства населения и способствовать поддержке необходимых волн обновления экономики и общества. Изменение сознания большинства населения страны становится самой основной проблемой обновляющегося опережающего образования. Его важнейшими чертами должны стать:

1. Ускоренная адаптация иного опыта.

2. Поощрение создания большого числа полезных нововведений (инноваций).

3. Новая роль образования: массовое созидание человека нового общества, с новыми знаниями, умениями и компетентностями.

Ключевое звено здесь — человек, в руки которого передается судьба страны, и формирование желанного будущего — это учитель [1; 2]; площадка формирования нового человека будущего, способного противостоять угрозам и проблемам, — целенаправленное опережающее образование.

Как было показано выше, основной целью пока многим не раскрывшегося нового про-инновационного образования является не традиционная передача новым поколениям накапливающегося знания, а созидание большого числа людей действия, людей способных не только обсуждать, но и успешно решать проблемы прошлого и будущего; людей, которые смогут управлять в своих интересах глобализацией и своей судьбой. Таким образом, целью обновленного образования становится не подготовка специалистов к работе в экономике «инновационного уклада», а более широкая цель: массовая подготовка универсальных работников и членов будущего инновационного общества, людей с высоким человеческим, социальным и культурным капиталом; творцов и организаторов с востребованными новыми личностными качествами — критическим мышлением, творческими способностями; умением искать и находить нужные знания, большой смелостью, изобретательностью, оптимизмом, работоспособностью и уверенностью в себе; готовыми идти на риск и обладающими высоким уровнем солидарности и альтруизма [29].

Конкурентоспособность страны впервые начинает определяться количеством людей, реально готовых к конкурентной борьбе, способных к генерации и реализации новшеств [30]. Нам представляется весьма важным начать говорить о сумме двух важнейших капиталов — научном и предпринимательском — как едином «созидательном капитале». В этом новом, позитивном для российских жителей образе может быть, наконец, найден тот необходимый компромисс людей науки и инновационных предпринимателей, востребованных временем. Главными качествами нового предпринимательского сообщества становятся, креативность, потребность в инновациях и способность к их внедрению. Опережающее образование должно помочь найти таких людей, поддержать и развить в них новые востребованные способности [20].

Объективная реальность такова, что в глобальной конкуренции преуспевать будет та страна, которая будет способна быстрее и качественнее реализовывать свой полноценный проект будущего: массовое «производство» людей нового времени. В настоящее время можно говорить о глобальном переделе человеческих ресурсов мира, означающем жесткую конкурентную борьбу отдельных государств за преимущественное обладание интеллектуально одаренными и нравственно развитыми людьми — потенциальными носителями нового успеха и процветания. Именно это является истинной главной задачей опережающего образования, которая в «Модели современного российского образования» сказана практически неслышным шепотом, а ситуация требует бить во все колокола и говорить об этом везде в полный голос. В первую очередь следует честно и открыто сказать это людям образования. И не только сказать, но и заключить, может быть, впервые в истории России, с ними общественный договор о совместном пути к этой цели.

Созидание нового образования — большая командная работа. Бесспорная цель развития страны без катастроф и поражений может стать основой отказа от узкопрофессионального мессианства, эгоизма и сложившейся практики выживания любой ценой и началом нового отсчета времени овладения разными группами интересов «великим искусством объединяться». Лишь при этом возможны появление и устойчивого целеполагания для образования, и отчетливое видение будущего, столь важное для настоящего.

Осмысление процессов глобализации в большей степени, как правило, ведется в пространстве экономического и культурного развития. Многие важные процессы не рассматриваются. Прежде всего, это касается образования. В России сложился устойчивый стереотип восприятия изменений в образовании в категориях эволюционного совершенствования парадигмы Гумбольдта, восходящей к теории познания Канта, а не смены парадигмы. Опора на «фундаментальность» про-индустриального образования по-прежнему является краеугольным камнем картины мира основной части образовательного сообщества. Провозглашенный курс на формирование образования, ориентированного на создание и развитие инновационного сектора экономики, не сопровождается необходимыми дискуссиями о его философских основаниях. Налицо конфликт мировоззренческих подходов и складывающейся практики обновления образования, который не способствует развитию опережающего образования нового типа с иными целями и задачами.

Принципиальная особенность инновационной деятельности состоит в том, что в ней главным действующим лицом является не сам творец идеи, а человек, организующий инновационный цикл, — организатор, носящий часто разные имена — инновационный менеджер, антрепренер, инновационный предприниматель. Отсутствие целостного восприятия инновационного процесса и самой цели массового производства инноваций в современном мире является основной методологической проблемой нашего образования. Вопросом дня становится вопрос: возможно ли в короткое время совершить переход от установки большинства людей российской науки и образования «Высокая наука ради науки и образования» (известные парадигмы Гумбольдта и Бора) к непривычной для многих установке инновационного творчества: «Знания ради блага людей и решения их острейших проблем!» (парадигма известных ученых ХIХ века Либиха и Пастера, целенаправленно искавших полезные знания для устранения угроз голода и массовых эпидемий).

Эти установки крайне разнонаправленны как по целеполаганиям, так и по методам оценивания достигнутого результата. В первом случае результат научного поиска оценивается самим научным сообществом, во втором — рынком, финансовой прибылью. Различие пространств оценивания приводит к тому, что эти два вида деятельности фактически во многом являются конкурентными культурами с отчетливо выраженными конфликтом интересов и борьбой за ресурсы. Формирование необходимого корпуса инновационных предпринимателей возможно лишь путем развития про-инновационного образования в стране, синхронизированного с развитием приоритетных направлений формирующейся инновационной экономики. Создание «критической массы» способных к совместной командной работе творцов и организаторов для грядущего инновационного общества России становится ключевым вопросом развития страны. Именно эти люди в состоянии помочь стране выйти из исторической колеи догоняющего развития и обрести достойное будущее.

В инновационном обществе высокий уровень угроз «снимает» этот конфликт, потому что «инновационная команда общей цели», по образному выражению Питера Друкера, должна быть «хирургической командой скорой помощи», целью которой является «спасение больного» (разрешение кризиса, решение общеполезной проблемы). По его мнению, «переход от общего знания к комплексу специализированных знаний превращает знание в силу, способную создать новое общество («общество знания»). Но следует иметь в виду, что такое общество должно быть основано на знании, организованном в виде специализированных дисциплин, и что членами его должны быть люди, обладающие специальными знаниями в различных областях. Именно в этом их сила и эффективность» [17; 18].

Данное столкновение культур не менее значимо, чем конфликт двух культур Чарлза Спенсера Сноу [31], и без его разрешения не может быть реализовано непротиворечивое целеполагание развития образования.

Возможны несколько вариантов обновления образования:

1. «Мирное сосуществование» различных картин мира и различных по своим целям видам образования, ориентированным на различные массовые секторы экономики.

2. Последовательная конвергенция различных культур в нечто новое. Образование при этом становится более поликультурным и взаимотолерантным.

3. Доминирование на определенном промежутке времени образования нового типа, ориентированного на созидание новых действующих лиц «общества знаний» — «творцов» и «организаторов». Основой картины мира этого образования могут стать философские теории Дж. Дьюи, И. Мунье, П. Бурдье и философия доверия («социального капитала») Ф. Фукуямы.

4. Образование «снимает» эти противоречия, переходя на «наращивание человеческого капитала» страны. В этом случае философской основой его становится философия постчеловеческого будущего и новой грядущей «открытой цивилизации» (А.И. Юрьев) [32].

Ускорение обновления образования в нашей стране настоятельно требует проведения глубокой дискуссии по всем этим направления [33]. На наш взгляд, фактически завершается этап формирования условий для создания «другой глобализации», выраженной в несколько иных понятиях и подходах, чем ноосфера Вернадского. Очевидно, что справиться с возможным «злом» идущей самой по себе глобализации может только иной, более «воспитанный» человек. Он тем более необходим, что неизбежная установка на массовое производство инноваций может иметь не менее тяжелые последствия, что и прошедшая «индустриализация любой ценой».

Увеличение числа «творцов» несомненно приведет к возрастанию числа «злых гениев» человечества. «Постчеловеческое» будущее окутано не только манящей дымкой желанного благополучия и, может быть, даже значительного долголетия, но и новой тревогой за судьбу человечества. Естественным выходом из этой новой ситуации является возникновение и развитие практики «бегущих вместе волн инновации», когда первая волна новшеств сопровождается второй, вторая третьей и т. д. Каждая из волн разрешает не только назревшие проблемы человечества, но и устраняет рукотворные проблемы впереди идущих волн инноваций. Такая динамическая устойчивость человеческих обществ востребует заметное число людей особого склада и целеполагания, массовое образование и воспитание которых становится основной целью нового формирующегося формального, неформального и информального образования всех поколений страны. [5; 34; 35].

Наступившая пора обновления образования и создания приоритетных направлений «опережающего» образования является по этой причине лишь начальной ступенью к постоянно меняющемуся образованию и воспитанию, которые могут помочь человечеству успешно воспринимать и адаптировать ожидаемые новые информационные революции и информационные цунами.

Обуздать очередное «восстание машин» может лишь тот, кто их и создал, т. е. сам человек. Человек не только «умеющий», но и «воспитанный», воспитанный умению жить в постоянно меняющейся среде, и человек, способный разрешать свои проблемы сам. Массовый приход таких людей может, наконец, положить конец не успешно защищающей нас от потока бед цивилизации и заложить основу новой, саморазвивающейся и самообучающейся цивилизации.

У образования впереди много дел. Его новая судьба может быть не менее успешной, чем прежняя. Все это образованию предстоит и «увидеть», и претворить в жизнь. Цена неудачи для мира и для каждой страны невероятна высока. Будущего нет, оно всегда делается людьми. В наше время — людьми современно образованными и воспитанными. На смену информационному обществу идет новое общество, «общество образования».

1. Современная модель образования, ориентированная на решение задач инновационного развития экономики. http://mon.gov.ru/files/materials/4674/avgust 08.doc

2. «Образование для инновационных обществ в XXI веке». Заявление руководителей восьми ведущих стран мира, принятое на саммите G8 в Санкт — Петербурге 16 июля 2006 года.

http://www.kremlin.ru/interdocs/ 2006/07/16/1744 ty

3. Москвич Ю.Н. Творцы и созидатели нового мира: откуда пришли и куда держат путь. Осмысление глобального мира: коллективная монография; отв. ред. Ю.Н. Москвич [Серия: Библиотека актуальной философии]. — Вып. 1. — Красноярск: «ЛИТЕРА-принт», 2007. — 176 с. С. 5–56.

http:// www.dialog21.ru

4. Москвич Ю.Н. Инновационное общество как реальность: ожидание чуда и новые тревоги. Новая социальная реальность глобального мира: кол. монография; отв. ред. В.И. Иванов [Серия: Библиотека актуальной философии]. — Вып. 3. — Красноярск: «ЛИТЕРА-принт», 2008. — 214 с. — С. 5–36. http://www.dialog21.ru

5. Москвич Ю.Н. Образование и воспитание в постиндустриальном мире: трудный путь к новой реальности. Культура и этика меняющегося мира: коллективная монография; отв. ред. Ю.Н. Москвич [Серия: Библиотека актуальной философии]. — Вып.6. — Красноярск: «ЛИТЕРА-принт», 2009. — 286 с. — С. 249–280.

http:// www.dialog21.ru

6. Юрьев А.И., Коновалова М.А. Психология постчеловека // Чесноков Т.Ю. Постчеловек. От неандертальца до киборга. — М.: Алгоритм, 2008. — 368 с.

7. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции / Ф. Фукуяма; пер. с англ. М.Б. Левина. — М.: ООО «Изд-во АСТ»; ОАО «ЛЮКС», 2004. — 349 [3] c. — (Phylosophy).

8. Стрелец И.А. Новая экономика и информационные технологии / И.А. Стрелец. — М.: Изд-во «Экзамен», 2003. — 256 с.

9. Юрьев А.И. Глобализация как новая фолрма политической власти, изменяющая человека и миропорядок // Россия. Планетарные процессы / под ред. В.Ю. Большакова. — СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2002. — 752 с. — С. 235–264.

10. Друкер Питер, Ф. Энциклопедия менеджмента: пер. с англ. — М.: Изд-во «Вильямс», 2004. — 432 с.

11. Колодко, Гжегож В. Мир в движении / Г.В. Колодко; пер. с пол. Ю. Чайникова. — М.: Магистр, 2009. — 575 с.

12. Бойко И.В. Фундаментальные основы инновационной экономики (методологический, исторический и эмпирический контекст). — М.: МАКС-Пресс, 2005. — 308 с.

13. Economic Relevance. A second look. NY. 1982. P.V.

14. Уэбстер, Фрэнк. Теории информационного общества / Фрэнк Уэбстер; пер. с англ. М.В. Арапова, Н.В. Малыхиной; под ред. Е.Л. Вартановой. — М.: Аспект-Пресс, 2004. — 400 с.

15. Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире; под ред. П. Бергера и С. Хантингтона; пер. с англ. В.В. Сапова; под ред. М.М. Лебедевой. — М.: Аспект-Пресс, 2004. — 379 с.

16. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / под ред. О.И. Шкаратана. — М.: ГУ ВШЭ, 2000. — С. 39.

17. Drucker Peter F. Post-capitalist society // Harper Business, 1994. — 232 p.

18. Друкер Питер, Ф. Посткапиталистическое общество / Постиндустриальная волна на Западе. — М., 1999.

19. Сенге Питер М., Клейнер Арт, Робертс Шарлота, Росс Ричардс Б., Рот Джордж, Смит Брайан Дж. Танец перемен: новые проблемы самообучающихся организаций / пер. с англ. — М.: ЗАО «Олимп-Бизнес», 2003. — 624 с.

20. Schumpeter Joseph A. The Theory of Economic Development: An Inquiery into Profits, Capital, Credit, Interest, and the Business Cycle. — Oxford University Press, 1961. — P.74.

21. Стерлигов Иван. Не те ценности.

http://www.opec.ru/print.aspx?ob no=88502

22. Обама Барак. «Мы вернем науке подобающее значение»,

http://polit.ru / science/2009/05/22/obama_print.html

23. Москвич Ю.Н. Интеллектуальный творческий класс — новая сила развития России. Интеллект, ментальность и духовность в глобальном мире: кол. монография; отв. ред. Колмаков В.Ю. [Серия: Библиотека актуальной философии]. — Вып. 2. — Красноярск: «ЛИТЕРА-принт», 2008. — 228 с. — С. 203–224.

24. Юрьев А.И.: Финансовый капитал — форма прошлого, человеческий капитал — форма будущего. Журнал Санкт — Петербургского университета. — № 8 (3756). — 30 мая 2007 года.

http://www.spbumag/nw/ru/2007/08/18/shtml

25. Тоффлер, Э. Революционное богатство/ Элвин Тоффлер, Хейди Тоффлер. — М.: АСТ: АСТ-Москва; Профиздат, 2008. — 569 с.

26. Национальный доклад «Инновационное развитие — основа модернизации экономики России», апрель 2009 года, http://www.sistema.ru/

27. Результаты экспертного опроса 1650 генеральных директоров крупных международных компаний Международного исследовательского центра The Economist Intelligence Unit в 2008 году, http://www.kellyservices.ru

28. Москвич Ю.Н. Креативный класс России как основа инновационной экономики: состояние и перспективы. Интеллектуальные ресурсы: оценка и вовлечение в хозяйственный оборот: Материалы Всероссийской науч. конф. / науч. ред. В.Ф. Шабанов. — Красноярск: ИПЦ КГТУ, 2006. — 128 с. — С. 21–24.

29. Москвич Ю.Н. Мир ценностей человека «общества знания»: новый синтез. Проблемы становления и развития национального самосознания: сб. ст.; отв. ред. В.В. Бакшеева [Серия: Русский национальный текст]. — Вып. 3 — Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2007. — 182 с. — С. 22–27.

30. Москвич Ю.Н. Образование на пути к новым берегам: курс на сотворение человека нового мира. Психологическая наука и практика образования: современные тенденции: материалы II Всероссийской научно — практической конференции. — Красноярск, 24–25 апреля 2008 года / Ю.Н. Москвич (отв. ред.); ред. кол.; Краснояр. гос. пед. ун-т им. В.П. Астафьева. — Красноярск, 2008. — 124 с.

31. Сноу, Чарлз Перси. Портреты и размышления. Худож. публицистика; пер. с англ. / предисл. С.И. Бэлзы. — М.: Прогресс, 1985. — 368 с.

32. Стратегическая психология глобализации: Психология человеческого капитала: учеб. пособие / под науч. ред. д-ра психол. наук, проф. А.И. Юрьева. — СПб.: Logos, 2006. — 512 с.

33. Москвич Ю.Н. Ключевые проблемы создания массового про — инновационного образования. Наука, образование, инновации: Тезисы выступлений I Всероссийской конференции 10–12 ноября 2008 года / сост.: А.И. Ракитов, А.Э. Анисимова, В.М. Кондратьев, М.Н. Русецкая. — М.: МГПУ, 2008. — С. 222–224.

34. Москвич Ю.Н. Психологическая безопасность человека глобального мира. Психологическая наука и практика образования: психологическая безопасность и развивающий характер образовательной среды. Материалы III Всероссийской научно-практической конференции. — Красноярск, 16–17 апреля 2009 года. О.В. Александрова (отв. ред.); ред. кол.; Краснояр. гос. пед. ун-т им. В.П. Астафьева. — Красноярск, 2009. — 165 с. — С. 5–8.

35. Москвич Ю.Н. Образование на пути к новым берегам: взрослые за партами школы универсальных работников будущего. Современные тенденции развития образования взрослых: материалы III Всероссийской научно — практической конференции. — Красноярск, 16–17 июня 2008 года / ред. кол.; Г.С. Саволайнен (отв. ред.); Краснояр. гос. пед. ун-т им. В.П. Астафьева. — Красноярск, 2008. — 264 с. — С. 18–29.

Образование как гарант будущего для человека и природы А.Н. Комов, Н.В. Комова

Согласно известным словам Канта, существуют две абсолютные вещи — звездное небо над человеком и моральный закон в нем. В этих словах заложено много глубинных смыслов. Впрочем, безусловно, один — проблема отношений человека и мира. Образно говоря, безграничная Вселенная и есть мир человека. Мир, к которому он относится, то есть влияет, действует, познает и т. д. и влияние которого чувствует. Размышления о будущем цивилизации, о перспективах существования вида homo sapiens, формирование новой стратегии во взаимоотношениях человека с природой — достояние не только ученых, но и философов. В свете новых знаний и нового опыта все процессы развития как в мире неживой материи, так и в живом веществе оказались чрезвычайно неустойчивыми. Такая же неустойчивость наблюдается в обществе. Поэтому очень сложно говорить о будущем человечества. Состоится ли оно вообще?

Когда-то в Новое время Рене Декарт — великий математик, физиолог, основоположник рационализма и вообще ученый — энциклопедист — отождествил познание с благом и пользой и призвал человека стать хозяином и господином природы. Через какие-нибудь триста лет, в 1968 году, был создан Римский клуб (международная неправительственная организация ученых, политических и общественных деятелей) с целью проведения исследования глобальных проблем современности. Его создатели (Аурелио Печчеи и др.) на весь мир заявили о грозящих человечеству катастрофах: экологической, сырьевой, продовольственной, энергетической, демографической.

Человек — венец природы, — писал Печчеи в своей книге «Человеческие качества», — превратил планету в свою «безраздельную империю», и от него теперь зависит судьба всех живущих на Земле существ, растений и животных, уже ставших и постоянно становящихся жертвами его «триумфального исторического восхождения и расширения», он один несет за это ответственность. Впрочем, «поднятая человеком грозная волна, если ее не приостановить, неминуемо настигнет и его самого». Человек сделался заложником своей собственной научно-технической мощи. Человечество спохватилось, что зашло слишком далеко в своем покорении природы, и в дальнейшем научно-технический прогресс может иметь губительные последствия.

На Западе в 60-е годы прошлого века (у нас гораздо позже) возникло движение, которое в целом можно назвать всеобщей обеспокоенностью проблемами окружающей среды. Многие вдруг заинтересовались загрязнением среды, ростом народонаселения, вопросами потребления пищи и энергии. Возрастание естественного беспокойства обусловило глубокое воздействие на академическое естествознание и особенно на интерес к проблемам эволюции биосферы. В настоящий момент обеспокоенность последствиями научно-технического прогресса является общей для всех неравнодушных людей: физиков, биологов, литераторов, врачей, философов — всех, кто не отделяет свою собственную судьбу от судьбы планеты. Основным виновником влияния на эволюцию биосферы в наше время является беспрерывно возрастающая на нее нагрузка, что связано прежде всего с производственной деятельностью человека. И среди вопросов, которые возникают в связи с этой проблемой, особое значение приобретает изучение биосферы и человека как единой системы.

В начале двадцать первого столетия человечество оказалось перед лицом глобальных изменений, которые заставляют решать нетрадиционные задачи в таких областях, как экология, демография, образование, медицина, ядерная безопасность, ресурсы жизнеобеспечения, информация. Взаимоотношения природы и общества, последствия научно-технического прогресса, необратимые экологические изменения — эти и другие глобальные проблемы современности затрагивают и человечество в целом, и каждого человека в отдельности.

Обсуждение всех этих вопросов, их содержание и предлагаемые решения изменялись и изменяются. Сегодня эти вопросы представляются особенно острыми, что связано прежде всего с той ситуацией, в которой оказалась современная цивилизация. С одной стороны, выявились невиданные перспективы науки и основанной на ней техники. Современное общество вступает в информационную стадию развития, рационализация всей социальной жизни становится не только возможной, но и жизненно необходимой. С другой стороны, обнаружились пределы развития цивилизации односторонне технологического типа. Крупнейшие ученые мира все больше понимают, что никакие экологические технологии и другие «природоохранные меры» при всей их абсолютной жизненной необходимости сами по себе не способны решить проблему взаимоотношений человека и биосферы, что эта проблема переплетается с моральной, то есть связана с областью гуманитарных наук. Пришло понимание, что важнейшим фактором в разрешении этих трудностей является широта образования людей. Жизнь требует ликвидации пропасти между гуманитарным и естественнонаучным знанием, потому что без этого невозможно будет разрешить проблему выживания человечества и биосферы.

«В нынешних условиях широта образования должна достигаться в первую очередь за счет объединения гуманитарного и естественнонаучного знания. Пришло время, когда человечество должно ликвидировать пропасть между двумя «цивилизациями» — гуманитарной и естественнонаучной, инженерией. Эта пропасть должна засыпаться с обеих сторон» (Н.Н. Моисеев).

Интерес к окружающей природе, использованию технического прогресса объединяет сегодня естествоиспытателей и гуманитариев. Пришло понимание, что проблему взаимоотношений человека и биосферы можно решить только совместными усилиями, что проблемы экологические тесно переплетаются с моральными. Более того, только единое человечество может надеяться на благоприятный результат, на будущее. Когда находишься на краю пропасти, — писал академик Сахаров, — спастись можно только объединившись. Человечество как раз подошло к самому краю.

Сейчас достаточно распространенным является следующее представление об отношениях между человеком и биосферой. Человек рассматривается как нечто чужеродное и вредное природе.

В общем нет доказательств, что любая человеческая деятельность принципиально враждебна природе и что гармоничное развитие человека, его общества и биосферы невозможно. Эта гармония возможна, если есть общие законы, которым следуют биосфера и человек. Другими словами, необходимо знать, какие законы естественно обусловливали возникновение сначала Жизни, а потом и Разума. И сформулировать эти законы на уровне не только философском, но и естественнонаучном крайне необходимо. Это должна быть синтетическая теория, которая объединит в себе множество наук естественных и гуманитарных. На начальном этапе такую теорию удалось создать В.И. Вернадскому. Он увидел единство процесса эволюции как процесса развития системы биохимических и других природных процессов, которые закономерно приводят к возникновению разума и общества. И это при том, что Разум неминуемо должен будет в конце концов взять на себя ответственность за последующее развитие этих процессов, подобно тому, как почти 4 млрд. лет назад ее, эту ответственность, взяла на себя органическая жизнь, что многократно ускорило все процессы превращения космической материи с помощью космической энергии. Конечно, создать какую-то точную теорию развития материального мира, теорию перехода биосферы в социосферу, а после этого в ноосферу Вернадский еще не мог — наука того времени просто не была для этого готова.

Заслуга Вернадского состоит в том, что он как естествоиспытатель увидел и сумел представить Землю как систему саморазвития и самоорганизации и увидел, что это развитие на всех стадиях подчинено общим законам и в этом смысле целенаправленно. И как бы ни различались между собой стадии развития природы, эти законы делают эволюцию в целом и, кроме того, появление Жизни и Разума процессом не случайным, а закономерным. В рамках современной науки этот вывод подтверждает теория самоорганизации в неуравновешенных системах. Наш мир, вопреки, казалось бы, термодинамической «очевидности», достаточно сильно упорядочен и, более того, продолжает развиваться и усложняться. Возникают все новые, более сложные формы организации материи.

Какой из возможных «каналов эволюции» выберет система, по какой траектории пойдет ее развитие после точки бифуркации предвидеть заранее нельзя. Можно лишь утверждать, что каким бы ни оказался выбранный вариант развития, наибольшие шансы на сохранение стабильности и последующее развитие имеет именно та форма организации материи, что позволяет утилизовать внешнюю энергию в наибольшем количестве и наиболее эффективно. Именно этот принцип определяет направление эволюции.

Переход на новый уровень организации, переход от косного к живому веществу сопровождается и появлением новых принципов отбора. Всякое живое существо, вид, популяция находят сами для себя оптимальную систему приоритетов. А естественный отбор отбросит тех, кто оказался наименее приспособленным к среде и конкретной обстановке. Законы эволюции заставляют живые системы постоянно стремиться к более эффективному использованию внешней энергии. И те, кто добивается этого, получают дополнительные шансы во внутривидовой конкуренции. Но, с другой стороны, чем сложнее система, чем больше у нее параметров, тем больше она подвержена случайностям, тем больше у нее поводов ошибиться, «решая», на какую из своих функций сделать ставку. При этом система может оказаться в точке бифуркции, а бифуркция — это не только дополнительные возможности для выживания, но и огромный риск вообще «выйти из игры». Основным механизмом эволюции для человека на протяжении миллиардов лет была внутривидовая борьба. Сыграв свою важнейшую роль на начальной стадии развития человечества, она постепенно угасает.

На определенной стадии развития человечества гарантом его благополучия становятся знания — информация. Для сохранения и передачи информации необходим был механизм передачи информации от поколения к поколению. Поэтому возникает общественная организация, а вместе с ней — основы общечеловеческих ценностей (морали), со своими, гораздо более сложными принципами отбора. Прежде всего, это принцип «не убий». Именно он остановил внутривидовую борьбу, которой человечество обязано быстрой биологической эволюцией. Когда общество взяло под свою защиту носителей информации, приостановилось совершенствование человека как биологического вида. Но включились новые механизмы, создавшие дополнительные возможности для выживания и развития популяций, которые приняли новые и слишком суровые ограничения. Те популяции, которые не признали моральных ограничений, известны разве что антропологам.

В истории нашей планеты уже было, по крайней мере, три эпохальных события. Первое — возникновение жизни, то есть живого вещества, второе — становление разума, когда живое стало способно познавать себя. Датой вступления нашей цивилизации в очередную новую эпоху, в эпоху признания реальности угрозы гибели цивилизации человечества от действий самого человека, видимо, следует считать 16 июля 1945 г. (испытание атомного оружия США в Нью-Мексико).

Зрелостью цивилизации можно считать тот период времени ее существования, когда появляется возможность ее гибели от действий самих людей, то есть сама цивилизация может уничтожить себя. Это время жизни цивилизации можно назвать зрелостью. События 1945 г. свидетельствуют о том, что человечество уже достигло своей зрелости, а Чернобыльская катастрофа, что наступила через 41 год после испытания ядерного оружия, может расцениваться как сигнал начала старения, то есть признак вступления цивилизации в общий экологический кризис.

Постепенно мы начинаем понимать, что время «вседозволенности» уже прошло раз и навсегда. И, конечно, ядерная война — это не единственное проявление трудностей современной цивилизации, способных поставить человечество на грань катастрофы. Есть и другие действия людей (прежде всего это антропогенная нагрузка на биосферу, которая с каждым годом увеличивается в результате человеческой деятельности), способные привести к изменениям условий жизни на нашей планете, что исключает всякую возможность существования людей на Земле. Поэтому главная сверхзадача — это радикальное изменение критериев и отбора ценностных шкал, то есть становится очевидным, что экологические проблемы взаимопереплетаются с моральными, а последнее уже относится к сфере гуманитарных наук. Мы стоим на раздорожье, и без нового понимания обстоятельств не обойтись. При теперешней несбалансированности производства и потребления с природными циклами биосферы эти меры (в лучшем случае) лишь на несколько десятков (сотен) лет отодвинут кризисную ситуацию, лишь позволят выиграть время для более радикальной перестройки. Положение усложняется еще и тем, что, согласно современным критериям, экологические технологии оказываются неоптимальными, невыгодными и отфильтровываются экономикой в процессе «естественного отбора», выработанного критериями потребления.

Надо особенно подчеркнуть, что раньше «смена вех» происходила автоматически, хоть и занимала явно миллионы или сотни тысяч лет на эволюционном пути становления биосферы и человеческого общества. Сегодня такой путь «автоматической перестройки» нам уже не подходит. Нужно, чтобы включились новые механизмы, которые бы создали дополнительные возможности для выживания и развития системы «биосфера — человек», то есть человечество должно принять новые и чрезвычайно суровые ограничения. Но чтобы начать такую перестройку, необходима целостная теория, которая определяет выбор стратегии человеческой деятельности. Из единого процесса эволюции биосферы и человека следует, что Разум неминуемо должен будет в конце концов взять на себя ответственность за дальнейший ход биологических и других природных процессов. Подобно тому как нейтроны, объединившись специальным образом, сотворили индивидуальный разум человека, эти индивидуальные разумы сотворят когда-то некий коллективный общепланетарный Разум. Случится это не стихийно, а целенаправленно. Нам необходимо будет понять, какие законы естественно обусловливают возникновение общепланетарного Разума, а для этого должно быть разработано учение о ноосфере.

Проблема определения места человека в мироздании, определения того фундаментального свойства, в котором отражается коренная специфика человека и человеческого общества, встала перед гуманитарными и естественными науками давно. О своеобразии человека по сравнению со всем органическим миром как существа социального, как принципиально нового явления в истории нашей планеты, принесшего в мир мысль, язык, общественные отношения, науку, осуществившего активное воздействие на природу, как создателя культуры писали еще древние мыслители.

За последние 30–40 лет в философской и естественнонаучной литературе оформилось учение о ноосфере, или сфере разума, возникшей с появлением человека. Человечество может и должно быть противопоставлено всей остальной материи — такую позицию занимает философия в подходе к оценке места человека в природе в широком смысле слова. Человек, порождение природы, от нее отделяется. С одной стороны, он подчиняется ее физическим законам, с другой — активно воздействует на природу и создает собственный мир культуры. Его биологическая слабость, недостаточность инстинктивной регуляции в процессах адаптации к окружающей среде становятся его силой. Двойственная природа человека, дихотомия его существа обеспечивают его эволюцию. Итак, человеку, чтобы выжить, необходимо было трудиться, общаться, обмениваться опытом. А поскольку всякая деятельность есть деятельность сознательная, кроме того, она осуществляется в обществе, такие понятия, как общество, труд, культура, язык связаны неразрывно.

В конце творческой жизни, подходя к своей исконной цели — изучению высшей нервной деятельности человека, И.П. Павлов обогатил свое учение о сигнальной деятельности мозга новым, исключительно ценным вкладом — развитием концепции второй сигнальной системы. «В развивающемся животном мире, — писал он, — на фазе человека произошла чрезвычайная прибавка к механизмам нервной деятельности». Его идея — одно из величайших достижений современного естествознания — открывает путь к познанию сущности и специфичности особенностей высшей формы отражения действительности — мышления — рациональной ступени человеческого познания. О причинах, обуславливающих возникновение и развитие второй сигнальной системы, этой специфической «межлюдской сигнализации», Павлов говорил: «По-видимому, это было вызвано необходимостью большего общения между индивидуумами человеческой группы».

А последнее оборачивается еще одной прагматичной проблемой — проблемой образования. Жизненной необходимостью встает перед человечеством вопрос обеспечения на достаточном уровне образования людей, без чего никакое учение про ноосферу не сможет предупредить наступление кризисной ситуации в системе «биосфера — человек».

Проблема образования прежде всего связана с интеграцией знаний. Это и открытие общих законов изменений, что происходят в природе и обществе, то есть в системе «биосфера — человек». Интеграция знаний — глобальная задача, которая при современном состоянии цивилизации требует приоритетного и неотложного решения, она непосредственно связана с нахождением путей, ведущих к продолжению жизни цивилизации. Преодоление экологического кризиса потребует смены всего человеческого общества, его миропонимания, а для этого оно прежде всего должно иметь соответствующий уровень и широту образования. Дело в новом миропонимании, в создании общества Разума. Только общество, которое является высоко общеобразованным и имеет квалифицированных профессионалов, будет иметь возможность перейти к эпохе Разума, эпохе ноосферы. Нынешнее состояние образования, построенное на законах, полученных в разное время истории, отмечено своей разрозненностью, отсутствием единства и общих законов. Каждая наука имеет свои правила, аксиомы и законы, которые не являются общими для наук, что изучают отдельные элементы системы «биосфера — человек» и саму систему как целое. А отличие между гуманитарными и естественными науками настолько велико, что никто не пытается находить для них общие законы и закономерности и даже более того — в Советском Союзе считалось, да и сейчас в России считается, что такие попытки не научны.

К сожалению, существующая в мире система знаний слишком архаична. Тысячи наук и неисчислимое количество законов имеют слишком разрозненный характер. Отсутствуют обобщающие формулы и законы, принадлежащие определенным отраслям знаний, а некоторые науки, представляющие собой набор фактического материала, не имеют обобщающих закономерностей вообще. Существующая система знаний имеет исторический характер. Как она создавалась в разное историческое время, разными учеными, в разрозненных условиях, так она и реализуется в нынешнем процессе образования. Время требует ускорить разработку единой теории знаний. Разумеется, что эта тема «вечная», что она не имеет конца, но надо понимать, что каждый шаг, каждая новая ступенька ее развития (замена набора предметов концепцией) должны привести к повышению эффективности образования и, значит, к более высокому его уровню и широте. Это то, что необходимо для разработки учения о ноосфере и, естественно, для успешной борьбы с экологическим кризисом, который уже случился.

Люди должны знать не только то, что каждая цивилизация смертна, что она рождается, живет и умирает так же, как и каждый человек, но и то, что продолжительность ее жизни существенно зависит от Разума, от образования людей, а последнее, в значительной мере, от создания единой системы знаний. Стремление к получению единых законов природы и общества — это не прихоть отдельных ученых и не дань моде. Это общий закон познания, что обусловливает выживание биосферы и человека. И если мы хотим продолжить жизнь системы «биосфера — человек», то никуда нам от этого не уйти. Уместно напомнить слова Ф. Энгельса: «У нас есть полная уверенность в том, что материя во всех ее превращениях остается вечно одной и той же, что любой из ее атрибутов никогда не будет утрачен и что поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь уничтожит на Земле свой высший цвет — мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время», — но нам от осознания этого легче не будет.

Вернадский первый понял то, что мы сегодня называем принципом коэволюции человека и биосферы. Человечество для того, чтобы обеспечить свое будущее, должно не только надлежащим образом изменять характеристики биосферы, удовлетворяя те или иные свои потребности, но изменять и собственные потребности, направлять свои действия сообразно тем требованиям, которые ставит природа. Любой новый тип цивилизационного развития требует выработки новых ценностей, новых мировоззренческих ориентиров. Необходим пересмотр прежнего отношения к природе, выработка новых идеалов человеческой деятельности, нового понимания перспектив человека. Обществу надлежит так воспитывать своих членов, чтобы они оказались способными чувствовать себя частицей огромного мира, судьба которого в той или иной степени зависит от каждого.

1. Вернадский В.И. Живое вещество. — М.: Наука, 1978.

2. Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора. — М.: Просвещение, 1986.

3. Моисеев Н.Н. Человек, среда, общество. — М.: Наука, 1982.

Некоторые особенности становления русского типа рациональности В.В. Филимонов

Русь, Россия в силу своего географического положения, огромного материального и духовного богатства представляла, представляет и будет представлять лакомый кусок для других стран и народов. По утверждению историков, русский народ 2/3 своей истории провел в войнах за национальную независимость, что, естественно не могло не отразиться на национальном характере народа. Великий полководец Александр Васильевич Суворов восклицал: «В свете храбрее русского нигде нет!». Лютый ненавистник России король Пруссии Фридрих, отвечая на суворовское «русские прусских всегда бивали», говорил: «Русского мало убить, его еще надо уронить», — характеризуя стойкость и мужество русского война. Русский народ таков, каким его сделала русская земля своей географической, климатической и исторической неповторимостью.

Исторически сложилось так, что восточные славяне имели территориальную общину, тогда как большинство других народов — кровнородственную. Принципиальная разница между этими общинами состоит в том, что территориальная община открыта для приема выходцев из других народов. Не напрасно она получила название «соседской», потому что принимались в нее инородцы на положение свободных и равноправных членов общины. Этот процесс продолжается и сегодня, несмотря на то, что практически из всех так называемых «братских союзных республик» русские вытеснялись и вытесняются, зачастую с применением насилия. Миллионы законных и незаконных эмигрантов едут в Россию и безбоязненно селятся среди русских, уверенные в собственной безопасности. Нужно отметить, что территориальная соседская община славян Восточной Европы была земледельческой, оседлой, и такие виды деятельности, как скотоводство, охота, бортничество были вспомогательными. Славянская земледельческая община начинает включать в себя народы, которые не знали культуры возделывания земли, т. е. народы, находящиеся на более низком уровне развития производительных сил и культуры в целом. Казалось бы, согласно закону цивилизационного взаимодействия, народы, находящиеся на уровне менее развитой цивилизации, должны быть ассимилированы более развитым народом, т. е. они должны были утратить собственный язык и культуру, усвоить и присвоить язык и культуру более развитых земледельцев, тем самым уничтожить национальное самосознание, перестав существовать как народ. Примеров тому в истории становления и развития западных стран можно приводить сколько угодно, т. к. кровнородственная община, характерная в том числе и для Западной Европы, принимала и принимает представителей иных народов только в качестве неполноправных членов (метеки в Элладе, система апартеида в ЮАР в недавнем прошлом, сегодняшнее положение русских в Литве, Латвии и Эстонии и т. п.). Хорошо, если принимали, общеизвестны факты физического уничтожения аборигенных народов (индейцы Северной и Южной Америки, коренные жители острова Тасмания и т. д.).

Что же касается России и дореволюционной, и послереволюционной, то наблюдается в корне иная картина. Территориальная соседская славянская община не только не притесняла ассоциированный народ, напротив, делала все для быстрого усвоения новыми членами общины достижений всех культурных завоеваний более развитой цивилизации. Многие народы благодаря неустанной подвижнической деятельности русских людей получили свою письменность (казахи, киргизы, мордва, чуваши и др.). Некоторые, например армяне, молдаване и др., чтобы сохранить себя как народ, спасти свой язык и национальную культуру, попросили Россию принять их в свой состав, будучи уверенными в том, что Россия не только не будет их притеснять, но, напротив, защитит, приобщит к достижениям великой русской культуры, создаст все условия для развития их национальной индивидуальности. Показателен в этом плане пример Грузии. С 1565 по 1572 годы по просьбе кахетинского царя Левана Георгиевича Грузия получала военную помощь от Ивана Грозного. Тогда русские войны защищали кахетинские крепости и селения от набегов дагестанских племен. В 1586 г. сын Левана Георгиевича Александр направил к царю Федору Иоановичу посольство с нижайшей просьбой, которую приводит Н. М. Карамзин в «Истории Государства Российского»: «Един ты, венценосец православия, можешь спасти наши жизни и душу. Бьем тебе челом до лица земли со всем народом; да будем твои во веки веков»[1]. Через три века после этого послания произошло присоединение Грузии к России. Патриоты Грузии горячо приветствовали этот исторический шаг. Так, известный писатель Эгнате Ниношвили писал: «Наше объединение с Россией произошло по нашей же воле. Грузия присоединилась к России потому, что в результате постоянной грызни и взаимного грабежа наших неразумных и подлых царей и князей мы совершенно обессилели и жили в ожидании того, что не сегодня завтра нас разгромят персы, турки или лезгины…» [2].

В процессе формирования русского государства ни один народ, независимо от численности, не потерял ни своей территории, ни исторических и культурных памятников. Французский социолог и государственный деятель, министр иностранных дел Франции в 1848 году А. Токвиль, будучи отнюдь не русофилом, говорил: «Россия дошла до Тихого океана, не уничтожив ни одного народа». И отнюдь не случайно на территорию России переселялись целые народы иной веры и иной культуры в целях самосохранения (например, в ХVII веке из китайской Джунгарии переселились калмыки; в ХVIII в. гагаузы из Турции). Инородцы имели много прав и привилегий, которых не имели русские. Например, освобождение от воинской повинности, финны и поляки обладали собственной конституцией и парламентом, Хива и Бухара входили в состав России как самостоятельные во внутреннем управлении государства.

В России бережно сохраняли обычаи, религию и культуру всех без исключения народов. Это фиксировалось в целом ряде законов и указов, например, «О кавказском горском управлении» (1856) и «О кавказском военно-народном управлении» (1880); для казахов и киргизов существовало «Степное уложение» 1891 года и т. п. Великий русский писатель, бывший офицер, Александр Иванович Куприн описывает в своей знаменитой повести «Поединок», названной современниками одной из самых правдивых и волнующих книг русской литературы начала ХХ века, отношение к людям разных культур и разных верований в Русской армии: «Гайнан был родом черемис, а по религии — идолопоклонник… Ромашов часто разговаривал с Гайнаном о его богах… о том, как он принимал присягу на верность престолу и родине. А принимал он присягу действительно весьма оригинально. В то время, когда формулу присяги читал православным — священник, католикам — ксендз, евреям — раввин, протестантам, за неимением пастора, — штабс-капитан Диц, а магометанам — поручик Бек-Агамалов, — с Гайнаном была совсем особая история. Полковой адъютант поднес поочередно ему и двум его землякам и единоверцам по куску хлеба с солью на острие шашки, и те, не касаясь хлеба руками, взяли его ртом и тут же съели. Символический смысл этого обряда был, кажется, таков: вот я съел хлеб и соль на службе у нового хозяина — пусть же меня покарает железо, если я буду неверен. Гайнан, по-видимому, несколько гордился этим исключительным обрядом и охотно о нем вспоминал» [3].

Каков же источник такой человеколюбивой рациональности у русского народа? Один из них, безусловно, община. Многовековое существование территориальной земледельческой общины стало основой русского общества. Любое общественное явление проявляется в мировоззрении, определенном типе рациональности, опредмечиваясь и закрепляясь затем в продуктах материальной и духовной культуры. В сознании русского народа вырабатывается коллективистское мировоззрение, определяющее содержание социальных идеалов и принципов бытия людей. В теоретической, религиозной и философской литературе этот коллективистский подход к решению важнейших проблем бытия нашел свое выражение в принципе соборности. Основным компонентом соборности является понятие равенства. Еще Иларион Киевский, первый русский митрополит, в своем знаменитом «Слове о Законе и Благодати» писал о том, что нет и не может быть у Бога избранного народа, каждый народ угоден Богу и в этом все народы равны. Недаром же русская теоретическая мысль не знает развернутых концепций «русского национализма» или «русского фашизма», в отличие от других народов, которые подобные концепции развивали, начиная с Ветхого Завета. Первый русский митрополит пишет: «Вынес и Моисей с Синайской горы Закон, а не Благодать, тень, а не истину»[4].

Иларион считает, что превосходство христианства над иудаизмом состоит в том, что христианство утверждает равенство народов перед Богом. Закон был только у одного народа, а Благодать и истина щедро простираются на весь мир. Человечество же, приняв Христа, уже «не теснится» в Законе, «а в Благодати свободно ходит». Русский народ, приняв христианство, становится единым, а важнейшей характеристикой этого единства и целостности является соборность. Вот как ее определяет религиозный мыслитель и высокопоставленный иерарх Русской Православной Церкви ХХ века бывший митрополит Санкт-Петербуржский и Ладожский Высокопреосвященный Иоанн: «Соборность — это единство народа в исполнении христианского долга и самопожертвовании, в стремлении посильно приблизиться к Богу, «обожиться», «освятиться», воплотить в себе нравственный идеал Православия» [5].

Вполне понятна и объяснима мысль священнослужителя о том, что соборность проявляется «в стремлении посильно приобщиться к Богу». В дальнейшем он характеризует соборность функционально: «С точки зрения «внутреннего» регламента соборные решения признаются подлинными, если приняты всем Собором единогласно и не противоречат догматам Церкви. Этот принцип коренным образом отличает соборы от иных представительных собраний, на которых вопросы решаются арифметическим большинством голосов. Собор принимает к решению любые несогласия, даже если они исходят от незначительной группы или одного участника. Несогласия разрешаются до тех пор, пока путем свободного рассуждения соборяне не приходят ко взаимопониманию. Иначе говоря, Собор не может принять законного решения, поправ при этом мнение сколь угодно незначительного меньшинства несогласных» [6].

Русский священник четко и строго определяет понятия «соборность» и «коллегиальность», показывая имманентность соборности всей русской истории: «При некотором внешнем сходстве внутреннее различие двух этих форм самоорганизации разительно и неустранимо. Если соборность предполагает в качестве своей необходимой основы наличие органической общности мировоззрения (то есть цель соборов есть всеобщее — непременно всеобщее — примирение и объединение в рамках некоторой высшей идеи), то коллегиальность являет собой простое «механическое», внешнее сотрудничество.

Если соборность предусматривает нравственную цельность и монолитность соборян, …ощущение гражданского долга как религиозного переживания, то коллегиальность, напротив, представляет из себя систему тотального недоверия. В основе такой рационалистической системы лежит убеждение в том, что все люди по природе своей недобросовестны и лишь взаимный контроль членов коллегии друг над другом позволяет избежать печальных следствий людских пороков и страстей» [7].

Высокопреосвященейший Иоанн связывает понятие «соборность» не только с Православным христианством, но и с понятиями «государственность» и «державность». В его работе часто встречаются понятия «государственность христианская», «христианская соборность», «соборная государственность». Считая христианскую соборность основополагающим принципом государственного устройства общества, Иоанн дает характеристику важнейших моментов соборной государственности: «Главными особенностями соборной государственности являются ее следующие черты:

Единство религиозно-нравственного начала, положенного в основание державного строительства, государственной идеологии, общественного устройства, семейного быта и личного поведения граждан…

Пора и нам сегодня, после долгих десятилетий атеистической одури, понять, наконец, что пресловутый «плюрализм» хорош лишь при обсуждении праздничного меню — но пагубен в области нравственно-религиозной, морально-этической, мировоззренческой. «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет и всякий город или дом, разделившийся сам в себе не устоит» (Мф. 12: 25), — предрек Господь…

Единство духовной власти. Сия христианская церковная власть не имеет орудий принуждения — она есть глас совести народной, глас Божий в нашей земной несовершенной действительности, указующий грешнику спасительный путь возрождения, подвижнику — дорогу дальнейшего совершенствования, каждому его место в общем, соборном служении народа-богоносца, народа-хранителя Божественных истин любви и милосердия, безгневия, верности, смирения и мужества.

Симфония властей — государственной и церковной, духовной и светской. Под этим разумеется их совместное служение на поприще общественного развития… При этом, однако, никоим образом не нарушается самостоятельность, единство и целостность каждой из властей, имеющих единый Божественный источник, но действующих в своих областях совершенно независимо» [8].

1. Карамзин Н.М. История государства Российского. — М.: Наука, 1994. — Т. 7. — С. 326.

2. Цит. по Иванишвили А. Без сени дружеских штыков // Завтра. — № 16. –2003.

3. Куприн А.И. Поединок: повесть. — М.: Современник, 1983. — С. 25–26.

4. Иларион. Слово о Законе Благодати / сост., вступ, ст., пер. В.Я. Дерягина. Реконстр. древнерус. текста Л.П. Жуковской. Коммент. В.Я. Дерябина, А.К. Светозарского. — М.: Столица, Скрипторий, 1994. — С. 35–37.

5. Иоанн. Торжество православия // Наш современник. — 1993. — № 4. — С. 7.

6. Иоанн. Русь соборная // Наш современник. — 1994. — № 8. — С. 8.

7. Там же // Наш современник. — 1995. — № 2. — С. 15.

8. Там же // Наш современник. — 1994. — № 8. — С. 7–8.