Человек цифровой цивилизации

Формирование новой управленческой парадигмы в информационную эпоху О.Н. Грищенко

Конец XX начало XXI веков это время вступления развитых стран в информационную эпоху, главными ценностями которой становятся:

1. Ценность нестандартномыслящего человека, рождающего новые нестандартные идеи (главное конкурентное преимущество в скорости внедрения в жизнь нестандартной идеи).

2. Ценность информации, скорость изменения которой становится молниеносной.

3. Ценность высокообразованного, с широким кругозором человека, постоянно обучающегося, повышающего свою квалификацию.

4. Ценность высоких технологий, с наибольшей скоростью передающих и обрабатывающих информацию (наукопроизводительная сила общества).

5. Глобализация экономики, жизни людей.

6. Жизнь людей планеты Земля зависит от каждого отдельного человека (самоуничтожение от вооружения, эпидемий, вырождение).

7. Глобальная, беспрепятственная миграция населения.

8. Переход к удовлетворению потребностей каждого отдельного человека (формирование минирынков, производства под конкретные заказы).

В этой связи ведущие исследователи в сфере менеджмента считают, что новая парадигма управления требует существенных изменений систем управления: простоты, гибкости, эффективности и конкурентоспособности [19]. По их мнению, современные системы управления должны иметь:

— небольшие подразделения, укомплектованные меньшим числом людей, наиболее квалифицированных;

— небольшое количество уровней управления;

— адаптивные структуры, сформированные по типу групп (или команд) специалистов;

— максимально ориентированные на потребителя характер и качество продукции и услуг, а также процедуры и графики работы организаций.

Кроме того, многие современные исследователи менеджмента рассматривают менеджмент как единственный общий для всех социальных объектов институт, который уже переступил границы национальных государств, так как именно он обеспечивает социально-экономическое развитие человеческого общества. Современный менеджмент носит ярко выраженный междисциплинарный характер и рассматривается одновременно и как точная, и как гуманитарная наука; он воспринимается и как сумма результатов, которые можно объективно проверить и подтвердить, и как своеобразная культура управления, присущая развитой гуманистической цивилизации, стремящейся глобализовать усилия человечества как ноосферное явление [2].

По мнению Кузьмина, особенная интегративная наука-менеджмент — изменила за сто лет традиционный картезианский, односторонний подход к развитию общества [13]. Деятельность менеджеров в XX веке потребовала от руководящего человека целостного мышления обоими полушариями мозга. Последовательное и мощное подключение к процессам менеджмента правого полушария, отвечающего за интуицию, творчество, способность мотивировать, стратегическое мышление, образность, вдохновение, коммуникации идей, весь разнообразный интеллектуальный и духовный ресурс, востребованный при работе менеджеров, формирует новый целостный образ мышления.

При этом предприятие, фирма, организация уже воспринимаются естественным элементом природы. Логически трудно понять, что предприятия созданы не для того, чтобы взять из природы ресурсы и уничтожить ее отходами, а для того, чтобы обеспечить расцвет общества, каждой личности [13]. Тем самым новая парадигма менеджмента приблизилась по духовному содержанию к идеям ноосферного развития и открывает новый смысл нашего существования, описываемый принципами экологичности и синергии, то есть охранением и поддержанием жизни на Земле [20].

Эволюционируя, парадигмы управления освоили тонкие методы и психологические схемы организации взаимодействия людей.

Возникает задача более экономного расходования не только капитала материального и финансового, но и человеческого: сил, здоровья, интеллектуальных усилий, духовности, нравственных усилий персонала на каждую единицу произведенной продукции (услуги). Эта задача решается последовательным наращиванием гуманистических подходов в управлении организациями.

Успешность работы обеспечивается тем, насколько полно используется потенциал персонала при достижении целей. Следовательно, методы управления должны сделать продуктивными человеческие ресурсы организации [5].

Поэтому современная парадигма управления содержит, с одной стороны, маркетинговую концепцию управления бизнесом, которая ориентирует фирму на потребителя, а с другой стороны — концепцию социальной ответственности менеджмента, построенную на задачах неразрушающего интеграционного воздействия менеджмента на общество и природу, на человека и экономику. При этом происходит институциализация менеджмента. Он становится важнейшим и эффективным регулятором разнообразных сфер деятельности.

Становятся востребованными следующие направления социальной ответственности менеджмента организаций [13], раскрывающие содержание новой парадигмы управления:

— забота об окружающей среде (забота о здоровье и безопасности персонала);

— развитие личности работников (квалификация, качество жизни, участие в управлении);

— расширение образования и культуры (финансирование программ образования и культуры, развитие системы ценностей, целостного образа мышления работников);

— участие в жизни общества (качество продукции, финансирование социальных проектов, уровень управленческой культуры руководителей всех уровней).

Современная организация характеризуется как открытая система, которая непрерывно взаимодействует с неопределенной окружающей средой, используя во всей полноте интеллектуальный и духовный потенциал персонала, применяет технологии ситуационного управления. Основной ее целью является выживание и развитие в изменяющейся среде. Поведение таких организаций описано в работе Д. Томпсона «Организация в действии».

Проведем сравнение открытых и закрытых организаций в современной интерпретации.

Таблица 1

Начало концепции менеджмента знаний, которая складывалась в последнее десятилетие XX века, и создала предпосылки формирования парадигмы современного менеджмента на основе видения человека целостного, умеющего использовать в полной мере все качества мышления, накопленные во всем мире богатства культуры менеджмента. Это обусловлено такими принципиальными изменениями во внешних условиях, как глобализация экономических и информационных процессов, беспрепятственная миграция населения, повсеместное и быстрое повышение квалификации рабочего и управленческого персонала, усиление непредсказуемости ситуации во многих сферах жизнедеятельности организаций.

Новая парадигма предполагает, что на смену управленческим иерархиям, жестким схемам, графикам и правилам приходит работа в командах, непосредственное взаимодействие, перманентные инновации, непрерывное обучение и совершенствование. Менеджеры превращаются в помощников, партнеров для подчиненных, они должны уметь идти на осознанный риск и способствовать развитию способностей более полного использования энергии сотрудников. Все это обусловил новый тип организации — обучающаяся организация [5].

Единой модели такой организации не существует — это, скорее, философия или, если хотите, отношение к тому, что есть организация, в чем заключается роль ее сотрудников. Предполагается, что каждый из них может на основе знаний, интеллекта и усвоенных организационных ценностей, культуры организации принять участие в идентификации и разрешении проблем, что позволяет организации постоянно экспериментировать, совершенствоваться, использовать вновь открывающиеся возможности. Все организационные усилия и менеджмента и персонала направлены на повышение качества товаров и услуг и удовлетворение потребителей. В обучающейся организации основной упор делается на команды и системы, а не на иерархию.

Рассмотренные нами перемены означают настоящую революцию управленческого мышления. Глобализация, многообразие рабочей силы и обострение конкурентной борьбы изменяют как саму природу работы менеджера, так и маршруты его продвижения по иерархической лестнице. Новая парадигма требует от менеджеров развития способностей к обучению. Менеджеры, занимающие высшие посты в обучающейся организации, должны быть лидерами, видение будущего которых разделяют все сотрудники. Такие менеджеры разрабатывают основополагающие идеи: миссию, цели, базовые культурные ценности, формирующие поведение и отношение работников к труду. Под видением обычно понимают желаемый долгосрочный результат (или результаты) организации. Осознание его позволяет работникам самостоятельно разрешать возникающие в процессе труда проблемы. Основные культурные ценности — это новые личностно и социально значимые результаты, опыт, переходящие в традиции и нормы, принципы, на фундаменте которых строится вся деятельность организации, приемлемые методы достижения целей компании и долгосрочных результатов.

Ключ к успеху рабочих команд — взаимный обмен информацией. В обучающихся организациях данные о финансовых результатах деятельности отделов, ранее доступные только высшему руководству, открыты для всех. В соответствии с новой парадигмой перебор информации менее опасен, чем ее недобор. Более того, работникам советуют чаще интересоваться материалами коллег. Открытый менеджмент призван способствовать формированию в организации атмосферы доверия, чувства принадлежности к компании [2]. Формируется новая модель управления.

Таблица 2

1. Алексеевский В.С. Динамика ценностей в культуре менеджмента // Экономическая психология: современные проблемы и перспективы развития. — СПб., 2002. — С. 15–17.

2. Алексеевский В.С. Менеджмент и синергетика устойчивого развития социальных объектов. — Калуга: Изд-во МГТУ им. Н.Э. Баумана, 2003. — 231 с.

3. Алексеевский В.С. Использование кадрового потенциала дальневосточных предприятий на основе прогрессивных форм организации труда: автореферат канд. диссертации. — М.: ЦНИЛТР при Государственном комитете по труду и социальным вопросам, 1989. — С. 8–10.

4. Алексеевский В.С. Психология криминального поведения менеджеров и экономистов в условиях рынка и задачи экономической психологии // Психология и экономика: Труды 1-й Всероссийской научно-практической конференции РТО. — Калуга, 2000. — Т. 1. — С. 319–322.

5. Алексеевский В.С. Социокультурная концепция общей теории менеджмента // Менеджмент в России и за рубежом. — 2004. — С. 26.

6. Глущенко Е.В., Захарова Е.В., Тихонравов Ю.В. Теория управления. Учебный курс. — М.: Вестник, 1997. — 336 с.

7. Дафт Р.Л. Менеджмент. — СПб.: Питер, 2002. — 832 с.

8. Друкер П. Задачи менеджмента в XXI веке. — М.: Вильямс, 2000. — 282 с.

9. Карлофф Б. Деловая стратегия. Концепция, содержание, символы. — М.: Экономика, 1991. — 240 с.

10. Кезин А.В. Менеджмент: методологическая культура. — М.: Гардарика, 2001. — 269 с.

11. Колобов А.Д., Кутырев Б.П. Коллективный подряд: теория, практика, методы. — Новосибирск: СО АН СССР, 1989. — 304 с.

12. Красовский Ю.Д. Управление поведением в фирме. — М.: ИНФРА — М, 1997. — 368 с.

13. Кузьмин И.А. Психотехнология и эффективный менеджмент. — М.: Технологическая школа бизнеса, 1994. — 192 с.

14. Лесков Л.В. Философия нестабильности // Вестник МГУ, серия 7: Философия. — № 3. — 2001. — С. 54.

15. Маслоу А.Г. Дальние пределы человеческой психики. — СПб.: Евразия, 1999. — 432 с.

16. Основы социального управления: учебное пособие / под ред. В.И. Иванова. — М.: Высшая школа, 2001. — 322 с.

17. Русинов Ф.Б., Никулин Л.Ф., Фаткин Л.В. Менеджмент и самоменеджмент в системе рыночных отношений:. учебное пособие. — М.: ИНФРА-М, 1997. — 368 с.

18. Слепенков И.М., Аверин Ю.П. Основы теории социального управления: учебное пособие для вузов. — М.: Высшая школа, 1990. — 302 с.

19. Траут Дж. Сила простоты: руководство по успешным бизнес-стартегиям. — СПб.: Питер, 2001. — 224 с.

20. Умов Н.И. Русский космизм: Антология философской мысли. — М.: Педагогика-Пресс, 1993. — 308 с.

21. Чекмарев В.В. Тенденции развития экономики как характеристика экономического пространства // Проблемы новой политической экономики. Международный научно-методический журнал. — Костромской государственный университет. — № 4. — 2002. — С. 28–33.

Динамика менеджмента качества в информационном обществе Л.Ф. Матронина

Современная эпоха — эпоха глобальных трансформаций мировой цивилизации, существенную роль в которых играют информационные технологии. Мощное антропогенное воздействие на окружающий мир привело к обострению противоречий, нарастанию кризисных ситуаций, углублению глобальных проблем. Общество дестабилизируют войны, экономические кризисы, социально-политические и информационно-технологические революции. Исследуя общественную динамику, известный ученый и общественный деятель Э. Ласло характеризует современное состояние мира как макросдвиг (Macroshift), т. е. бифуркацию человеческой цивилизации в ее квазицелостности. Исход макросдвига не предопределен: он таит в себе и большие надежды, и огромную опасность: «Макросдвиг может привести как к более безопасной и стабильной цивилизации, так и к серии войн и вспышек террора, эскалация которых могла бы перерасти в катастрофу» [1: 13]. В этих условиях возрастает необходимость осмысления происходящих процессов, поиска путей выхода из сложившихся обстоятельств и новых возможностей эффективного управления ими («управление самоуправлением»), ибо будущее человека и человечества определяется уже сегодня, «здесь и сейчас».

Управлять переменами — задача не простая. Сегодня в мире на смену традиционному менеджменту, научные основы которого были заложены Фредериком У. Тейлором, приходит «новая парадигма менеджмента» (П. Друкер). «Менеджмент существует ради результатов, которых учреждение достигает во внешней среде. Менеджмент должен определять, каких результатов необходимо достичь; менеджмент должен мобилизовать ресурсы организации для достижения этих результатов. Менеджмент предназначен для того, чтобы любая организация — коммерческое предприятие, церковь, университет или приют для женщин — жертв насилия — имела возможность достичь запланированного результата во внешней среде, за пределами организации», — таковы исходные представления, положенные в основание новой парадигмы менеджмента как теории и как практики XXI века. Согласно Питеру Ф. Друкеру, «самое важное в современном менеджменте — это сбалансированное краткосрочное и долгосрочное руководство» [2].

Итак, во-первых, современный менеджмент ориентирован на результативность действий, которая инициируется внешней средой и направлена во внешнюю среду; она определяется прежде всего потребителем, а не только (и не сколько) производителем, заинтересованным в получении прибыли, выгоды, сиюминутных результатов от своего предприятия/компании. Например, эффективность управления вузом в конечном счете оценивается не по количеству кандидатов и докторов наук среди преподавателей, числу учебных дисциплин, библиотек, компьютерных классов, имеющихся в институте, не тем, как организованы рабочие места и места отдыха для преподавателей и студентов и т. д., а тем, насколько компетентны и конкурентоспособны его выпускники, насколько они профессионально востребованы. Это значит, что менеджмент, решая важнейшие стратегические задачи, имеет социокультурную направленность, оказывая тем самым значительное влияние на материальную, социально-политическую и духовную жизнь общества и человека. Во-вторых, достижение необходимого результата, реализация долгосрочных стратегических задач, связанных с преобразованием жизни общества и человека, невозможно без четко продуманной и разработанной тактики, сфокусированной на внутренней организационной структуре, поддержании соответствующего режима деятельности. В этой связи организационную структуру следует рассматривать не как самоцель, а как инструмент, с помощью которого можно повысить производительность совместного труда работников. Речь идет о своего рода инженерии управления, направленной на проектирование социотехнической среды, в которой производится объект (будь то продукт или услуга) и в которой он потребляется (реализуется). И, наконец, в-третьих, такой подход к управлению означает возрастание степени значимости профессии менеджера в современном обществе, обладающем высокопрофессиональными знаниями, компетенциями, а также осознающем свою социальную и гуманитарную ответственность перед обществом, которое «делегирует» менеджера для выполнения профессиональных задач, тем самым выражая ему доверие.

«Управленческая революция», о которой писали многие зарубежные ученые (А. Берли, Г. Минс, Дж. Бернхем, Дж. Гэлбрейт, П. Друкер и др.), способствовала диверсификации управления и широкому распространению его вариативных (гибких) систем: управление потребителем и бренд-менеджмент, управление персоналом и топ-менеджмент, финансовый и банковский менеджмент, менеджмент бизнеса и тайм-менеджмент, управление затратами и прибылью, управление конфликтами и управление эффективностью работы, управление знанием и информационный менеджмент и т. д. Вариативность менеджмента обусловлена поиском оптимальных для той или иной системы принципов, методов, инструментов управления.

Среди существующих систем управления особое место занимает менеджмент качества (quality management) как новый тип стратегического управления, своеобразие которого обусловлено тем, что данный способ представляет собой часть (элемент) общей системы управления организационной структурой, какой бы области человеческой деятельности это не касалось. Речь идет об организации управления на промышленных предприятиях и в банках, в коммерческих компаниях и научно-исследовательских институтах, учреждениях образования и культуры и т. д. Системное управление качеством сосредоточено не только на управлении средой, в которой производится продукт/услуга, но и на управлении средой, в которой он/она потребляется. В целом оно соответствует современной парадигме менеджмента и предстает как новый подход «к руководству организацией, нацеленный на качество, основанный на участии всех ее членов и направленный на достижение долгосрочного успеха путем удовлетворения требований потребителя и выгоды для членов организации и общества» [3: 15]. Многие специалисты полагают, что в перспективе менеджмент качества приведет к изменению качества жизни людей, которое означает не только повышение уровня материального благосостояния, но и создание социально-культурных условий, способствующих развитию творческого потенциала индивида, осознанию им интересов и целей в контексте культуры и системы ценностей, в которых он живет, пониманию и реализации им экзистенциальных целей и ценностей. Исходя из этого, следует выделить две основные составляющие стратегической направленности менеджмента качества. Первая из них выражается в эффективной организации хозяйственно-производственной деятельности, направленной на получение результата в соответствии с поставленной целью (качество как цель), а вторая стратегия, более долгосрочная и доминирующая над первой, по сути является гуманитарной, т. к. она направлена на улучшение качества жизни людей. В связи с этим появляется необходимость философско-методологического осмысления менеджмента качества как теории и практики, его антропологического «измерения», особенностей проявления в социокультурном контексте.

Менеджмент качества получил широкое распространение в современном мире, он внедряется в разных странах, а в некоторых из них (например, Японии, Южной Корее, Швеции, Германии) проблема качества возведена на уровень национальной идеи. Но если до середины XX века управление качеством (quality control) сводилось к контролю качества продукции и рассматривалось как инженерно-технологическая деятельность, не имеющая отношения к менеджменту, то в дальнейшем, благодаря разработкам американских (Э. Деминг, Дж. Джуран, А. Фейгенбаум) и японских (К. Исикава, Г. Тагути, С. Синго и др.) специалистов, наблюдается постепенное сближение общего менеджмента с управлением качеством. В результате формируется менеджмент качества как особый тип социотехнического проектирования, субъектом которого выступают инженеры-менеджеры[1].

Родоначальником нового подхода к организации производственно-экономической деятельности на основе управления качеством стала Япония. После второй мировой войны в условиях разрухи и стагнации хозяйственно-экономической сферы на повестку дня встал вопрос о выходе из кризисной ситуации. Характерно то, что уже в то время японцы обладали фундаментальными знаниями в области электроники (особенно в военной сфере), но они не могли организовать производство. «Например, японцы не понимали, что изготовление вакуумных трубок должно происходить в стерильных условиях; их невозможно было убедить, что все написанное в документах следует выполнять и все вместе не имеет смысла без строжайшего технического контроля качества» [4: 42]. При этом они были готовы учиться, осваивать новые идеи, а главное — они были готовы к переменам. По приглашению Союза ученых и инженеров Японии (The Japan Union of Scientist and Engineers) в страну прибыли американские специалисты по качеству, которые читали лекции, проводили семинары, тем самым положив начало «эры качества» в Японии. Среди них особенно заметной фигурой был Эдвардс У. Деминг (1900–1993) — ученый, специалист в области математической статистики, которого по праву считают одним из авторов «японского экономического чуда». Будучи почти неизвестным у себя на родине, в Японии Э. Деминг получил заслуженное признание, совершив «революцию» в области качества[2]. Внедрение менеджмента качества способствовало тому, что практически за два десятилетия в Японии была создана эффективная модель экономики с учетом национальных особенностей и ориентированная на потребителя, достигнуты значительные технологических успехи, а ее продукция составила реальную конкуренцию на мировом рынке.

Э. Деминг разработал альтернативную — достаточно гибкую по сравнению с традиционным менеджментом — концепцию организации производства, ориентированного на выпуск качественной продукции, основу которой составили статистические методы контроля качества (методы управления качеством). Американский ученый исходил из того, что основное внимание в хозяйственно-производственной сфере необходимо сосредоточить на управлении процессами, постоянном их совершенствовании («постоянное улучшение качества»), благодаря этому можно решить важнейшую стратегическую задачу — изменение качества жизни нации. Позднее в книге «Выход из кризиса» (Out of the Crisis, 1986) им были сформулированы основные принципы преобразования менеджмента (управления качеством), а по сути — рекомендации для руководителей, которые обеспечивают эффективную организацию хозяйственно-производственной деятельности. Насущной необходимостью организационных преобразований является постоянство цели, непрерывное совершенствование системы производства и обслуживания, изменение методов руководства, повышение профессионализма за счет внедрения программ обучения и самосовершенствования, формирование мотивации к труду и сплоченного «корпоративного духа» и др.: «Преобразование — это работа для всех» [5: 46–47]. Согласно этим принципам решающее звено в управлении — люди. И речь идет не об абстрактном «экономическом» человеке, а о реальном человеке, с его стремлениями, ценностями, целями; человеке, который способен принимать ответственные управленческие решения, добросовестно относиться к труду и гордиться своим трудом, стремиться к обучению и самореализации, способен поддерживать на должном уровне коммуникативные взаимоотношения и т. д.[3]

Методологической основой новой стратегии управления, предложенной Э. Демингом, стал принцип операционализма, получивший широкое распространение в первой половине ХХ века благодаря работам американского ученого, лауреата Нобелевской премии Перти У. Бриджмена. Согласно операционализму, содержание научных понятий определяется совокупностью экспериментальных измерительных операций, при помощи которых получают данные понятия[4]. Но если Бриджмена, как физика и философа науки, в большей степени интересовали проблемы методологии естественных наук, то Деминг рассматривал операциональные определения ключевых понятий как чрезвычайно эффективные для принятия организационно-технологических решений в области экономики и управления качеством. «Операциональное определение позволяет облечь понятие в определенную форму, ясную всем. Смысл таких прилагательных, как “хороший”, “надежный”, …“безопасный”, “небезопасный” …невозможно передать, пока они не выражены через операциональные термины выборок, испытаний и критериев» [5: 249]. Это значит, что необходимы соответствующие способы измерения, механизмы (инструменты), с помощью которых можно производить оценку качества продукции/услуги. Следствием такого подхода стало использование методов статистического контроля качества продукции/услуги, математического моделирования, процедуры верификации, производственно-технологических стандартов не только в менеджменте качества, но и в прикладных исследованиях социальных, экономических, управленческих процессов в целом.

Ключевое понятие менеджмента качества — качество, рассматриваемое в контексте человеческой жизнедеятельности. Оперируя данным понятием, Деминг не дает ему четкого и однозначного определения, полагая, что качество многомерно, более того — субъективно. Как, например, определить качество учебника или любой другой книги — задается вопросом американский ученый. Так, для печатника качество определяется типом шрифта, его кеглем, качеством бумаги, отсутствием типографских опечаток; для издателя важно, насколько эта книга будет востребована потребителем, раскупят ее или нет; для автора и читателя качество заключается в содержании и т. д. Следовательно, качество «может оказаться высоким с точки зрения печатника и низким для читателя и издателя» [5: 160], оно подлежит оценке и характеризуется как переменная величина. Отсюда интерес к операциональному определению качества, согласно которому качество есть производство такой продукции или оказание таких услуг, чьи измеряемые характеристики удовлетворяют конкретным техническим требованиям, имеющим численное значение (курсив мой. — Л.М.) [6: 97].

Интерес к операциональным определениям ключевых понятий способствовал выявлению новых аспектов в понимании соотношения качества и количества, которые не потеряли своей значимости в современном мире. Абсолютизация прикладного характера научного знания, направленного на решение конкретных задач, привела к формированию и распространению таких областей знания, как: метрология — наука об измерениях качества, методах и средствах обеспечения их единства и способах достижения требуемой точности; статистика — наука, изучающая общие вопросы сбора, измерения и анализа массовых количественных данных; квалиметрия, исследующая методологию и проблемы комплексной количественной оценки качества объектов любой природы и т. д., в основе которых лежит количественное измерение качества.

Отмечая заслуги Э. Деминга и других ведущих специалистов в области управления качеством, необходимо заметить, что, ориентируясь на утилитарно-прагматические цели и результаты конкретной деятельности, «…и Деминг, и все другие великие исследователи качества, жившие в его время, не имели намерения вырабатывать систему и предлагать окончательные безапелляционные результаты. Цель их была гораздо прозаичнее — находить закономерности, когда речь идет о качестве, и сразу же применять их на практике» [4: 57]. В целом, операциональный подход отличает конструктивизм, необходимый для конкретизации знания и использования его в практических целях, но он не направлен на раскрытие сущности происходящих процессов и явлений, как следствие, происходит деструкция теоретических основ менеджмента качества. Особенно отчетливо это проявилось в современных моделях менеджмента качества, ориентированных на стандарты и стандартизацию.

Системный подход к менеджменту качества, получивший широкое распространение в современном мире, основан на стандартах и стандартизации. Это обусловлено тем, что обеспечение определенного качества как самого производственного процесса, так и его результатов (продукции/услуг) осуществимо в рамках некоторых параметров, границ, для определения которых инженеры-менеджеры разрабатывают стандарты. Благодаря им производитель достигает качественной тождественности (сходства) продукции/услуги.

Производственно-технологический стандарт (от англ. standard — норма, образец) — это своего рода норма, предписывающая направленность человеческим действиям, устанавливающая их границы (что нужно делать) и фиксирующая потребительские свойства объекта (экономические, эксплуатационные характеристики, надежность, безопасность, эргономичность, экологические и эстетические параметры и т. д.), тем самым определяя его качество. В менеджменте качества стандарт как унифицированная норма выполняет функции, свойственные норме:

— интегративную функцию, объединяя элементы системы в единое целое и обеспечивая тем самым взаимное приспособление их друг к другу;

— стабилизирующую функцию, основу которой составляют определенного рода требования, предъявляемые к техническим системам, технологиям, к людям, что в конечном итоге обусловливает устойчивость системного качества;

— регулятивную функцию, благодаря которой поддерживается порядок, устанавливаются необходимые ролевые отношения, определяющие целостность системы;

— коммуникативную функцию, обеспечивающую взаимопонимание сторон в процессе совместной деятельности благодаря тому, что выработан «общий язык» для всех заинтересованных сторон.

Заметим при этом, что стандарты имеют конвенциальный характер, являясь результатом соглашения между людьми (большинства заинтересованных сторон), отсюда их условность, подвижность, изменчивость. Но, несмотря на то что стандарты представляют собой искусственно созданную систему регулятивных принципов и правил, тем не менее они разрабатываются субъектом на основе исследований объекта, его существенных свойств, отношений и функционального назначения. Стандарты различаются по степени общности, а точнее — по степени распространенности в социальном пространстве: международные и государственные, промышленные и образовательные стандарты и т. д.

При разработке стандартов, тех или иных нормативов деятельности специалисты руководствуются критерием «эффективное — неэффективное» и, как правило, опираются на операциональные определения, благодаря которым «стандарты способны обрести настоящую силу…» [5: 265]. Такой подход вполне правомерен, когда речь идет о прикладном характере научного знания в рамках социотехнического проектирования. Стандарты необходимы для того, чтобы придать эффективность процессу управления качеством и достигнуть тем самым определенных результатов (целей). Экономическая эффективность, как ранее отмечалось, есть одна из основных стратегий менеджмента качества. Но, как справедливо замечает современный американский экономист Ч. Хэнди: «Хозяйственный рост, движителем которого является стремление к экономической эффективности, не может быть бесконечным… Приходится признать, что эффективность может иметь решающее значение для существования общества, но в итоге ни она, ни экономическая модель, к которой она принадлежит, не могут удовлетворить духовный голод человечества…» [7: 178]. «Погоня» за эффективной организацией производства, ориентация на экономический успех способствовала утверждению унифицированных норм (стандартов) организационно-технологической деятельности, которые составили основу серийного производства и серийного потребления. Распространение серийного (а по сути стандартизированного) производства и потребления, размывание культурных различий привели к становлению нового социального качества общества, массовому обществу.

В массовом обществе XX века эффективность производственно-экономической деятельности во многом определяется тем, насколько она отвечает требованиям производителя, с одной стороны, и стимулирует потребительский спрос, с другой. «Диктат» производства проявляется в том, что производителям экономически выгоднее выпускать дешевые и менее качественные изделия, пользующиеся потребительским спросом. Для того чтобы поддерживать сбыт, они вынужденно прибегают к намеренным конструктивным дефектам, укорачивая тем самым полезную жизнь изделий (так, в американских автомобилях некоторые детали рассчитаны на пробег в 60 тыс. км). Производители признают, что большинство серийных вещей они могли бы делать более высокого качества (при равных производственных издержках), т. к. искусственно недолговечные детали стоят столько же, сколько и нормальные, но у них нет заинтересованности в этом. Таким образом, в условиях массового общества, как отмечает французский мыслитель Ж. Бодрийяр, вещь «обречена на организованную непрочность» [8: 154–160]. Такой подход к управлению не направлен на развитие системы менеджмента качества, ибо своеобразной аксиомой для производителя становится следующий тезис: «Слишком высокое качество может привести к краху» (Роберт А. Лунц). В свою очередь, в массовом сознании утверждается потребительская оценка качества продукта («все равно покупают»), которая закрепляется в стандартах, ориентированных на «средний слой», в количественном росте которого «заинтересовано» массовое общество потому, что именно он в состоянии обеспечить развитие массового спроса на предметы потребления и задать определенные нормы потребления. На реализацию этих задач направлены такие маркетинговые технологии, как бренд-менеджмент, управление отношениями с потребителями (Customer Relation Managment), благодаря которым возникает реальная возможность манипулирования, то есть влияния на потребности людей, скрытое управление ими со стороны производителя.

Широкое распространение получает потребительство, находящее выражение в том, что человек включается в «потребительскую гонку», когда обладание материальными благами для него становится самоцелью. Количественные параметры потребления берут верх над качественным развитием потребностей, и высшее значение для субъекта приобретает совокупность вещных, утилитарных влечений и устремлений. Как отмечает Э. Фромм, здесь речь идет скорее не о качестве, а о количестве, т. к. в центре общества «…уже не стоит человек», количественный аспект «заглушил все прочие». Формируется Homo consumers («человек потребляющий»), «единственная цель которого — больше иметь и больше использовать». «Нетрудно заметить, что господство принципа “чем больше, тем лучше” приводит к нарушению целостности системы. Если все усилия направлены на то, чтобы делать больше, качество жизни теряет всякое значение, а деятельность, бывшая средством, становится целью», — таков вывод известного мыслителя XX века [9: 246–247].

Руководствуясь здравым смыслом, который стал своеобразным результатом сформированной массовым обществом потребительской культуры, человек начинает активно и целенаправленно моделировать свой образ в соответствии с установившимися социальными стандартами (стереотипами), становящимися атрибутами общественной жизни и внедряющимися в общественное сознание средствами массовой информации. Это ведет к обезличиванию человека, подавляя его индивидуальное начало. В массовом обществе человек не приобретает свободу в смысле реализации себя как личности, развития интеллектуальных, эмоциональных и чувственных способностей; здесь рождается массовый стандартизированный человек. Массовый человек — это Homo consumers, ориентированный на стандарты вещного мира, лишенный инициативы в сфере духа[5]. Такие индивиды составляют массу инстинктивной толпы и нуждаются в духовном руководстве. Они безоговорочно принимают его, но только со стороны тех, кого масса признает за авторитет. Это избавляет массового человека от ответственности перед обществом и перед самим собой. Происходящие в обществе глобальные перемены можно охарактеризовать как процесс дегуманизации — обесценение и утрата гуманистических норм и идеалов, осуществляемое во имя эффективности.

Почему же стандарты, которые должны быть основой качества, трансформируются и превращаются в его «тормоз»? Каковы причины наблюдаемой сегодня девальвации стандартов и стандартизации? Чтобы ответить на эти вопросы, обратимся к понятию «стандартизация». В качестве исходного примем следующее положение: стандартизация как деятельность по разработке стандартов с целью достижения оптимальной упорядоченности и устойчивости любой организованной целостности — от простейших механизмов до сложных социальных систем — является необходимым условием ее формирования и последующего функционирования.

Для обоснования данного положения обратимся к статье «Человек и машина» Н.А. Бердяева, в которой выявляются характерные особенности организации. Эти размышления русского мыслителя помогут нам понять особенности формирования и функционирования организации. Сравнивая организацию и организм, Бердяев отмечает, что, в отличие от организма, который «рождается от природной космической жизни», организация «создается активностью человека, она творится…»; организм не составляется из частей, «в нем целое предшествует частям и присутствует в каждой части», в организации же части предшествуют целому [10: 150]. Отсюда следует, что в организме порядок поддерживается самой природой, поэтому он естественен; в организации же порядок творится, создается; он искусственен. Следовательно, необходимы способы упорядочения организованной целостности, поддержания ее стабильности. Уже во времена античности человек начинает осознавать конструктивную роль нормы (νóμος): точно так же, как упорядочен мир (макрокосм) и человек (микрокосм), должна быть упорядочена жизнь общества (именно на это были направлены, например, реформы Солона, конституция Клисфена). Законы и нормы, как человеческие установления, становятся предметом обсуждения, борьбы мнений, в ходе которых они и утверждаются.

Стандарт есть унифицированная норма, результат стандартизации как иерархически рациональной деятельности, направленной на разработку стандартов (технологический аспект) и выявление существующих взаимосвязей между частями целого, без которых было бы невозможно его бытие как целостности (методологический аспект). От стандартизации и ее результатов зависит качественная определенность организованной целостности. Она представляет собой целесообразность, которая (говоря словами Бердяева) «вкладывается в нее (организацию — Л.М.) организатором извне»; это один из существующих способов поддержания порядка, стабильности организации.

Вместе с тем следует заметить, что стандартизация опирается на такие методы, как симплефикация, типология, унификация. В силу этого упорядочение организованной целостности неизбежно влечет за собой устранение неопределенного многообразия одноименных объектов, разработку и внедрение типовых конструктивных, технологических и организационных решений, переход к единообразию на основе установления рационального числа разновидностей элементов одинакового функционального назначения и т. д. Это — неизбежные следствия стандартизации.

Еще в начале XX века, в разгар индустриализма, на противоречивость стандартов и стандартизации указывал Г. Форд, известный американский промышленник и инженер: «Один способ стандартизации влечет инертность, другой — прогресс». Для того чтобы решать конкретные практические задачи, связанные с организацией производства, Форду необходимо понять, как преодолеть организационные и технологические трудности. В связи с этим его интересуют проблемы стандартизации. Г. Форд утверждает: «Стандартизация в истинном смысле этого слова есть сочетание наилучших способов производства, позволяющее производить наилучший товар в достаточном количестве и по наименьшей цене для потребителя… Стандартизация что-либо значит лишь в том случае, если она обозначает усовершенствование». Стандартизация не должна быть барьером, препятствующим дальнейшему улучшению организации производства, ограничением в изобретательстве, она должна способствовать удобству и составлять необходимую базу для новых усовершенствований. Более того, рассматривая стандарт как определенного рода технологическую норму, Форд обращает внимание не только на экономическую эффективность стандартизации, но и выявляет социальную роль стандартов. Он убежден в том, что в равной степени стандарты должны быть направлены как на улучшение образа жизни, так и отражать уровень жизни. С этим, пожалуй, нельзя не согласиться: от качества стандартов зависит системное качество организованной целостности. Тем не менее, Г. Форд и предположить не мог, что издержки стандартизации могут привести к стандартизированному миру, «…где все живут в одинаковых домах, носят одинаковую одежду, едят одинаковую пищу, одинаково думают и действуют… Трудно представить себе, каким образом мог бы развиваться подобный мир…» [11: 97–100].

Сегодня специалисты ищут возможные способы решения «парадокса» стандартизации, один из них — внесение органичности в организованную целесообразность. Органичность и организованность должны дополнять друг друга, тем самым нивелируя негативные последствия стандартизации. Важная роль отводится методу комбинаторного формообразования, который позволяет добиться вариативности в стандарте, увеличивает возможности создания разнообразных объектов из однообразных частей, различных композиционных вариантов из ограниченного количества унифицированных/типовых стандартных элементов[6], способствует повышению композиционного единства, стилевой общности предметов при их внешнем различии. Архитектоника стандарта определяется гармоническим единством утилитарного и эстетического, иначе говоря — пользы и красоты. Красота как важнейшая составляющая эстетического отношения человека к действительности есть способ придания органичности организованной целостности. Эстетический компонент в архитектонике стандарта, определяющий формообразование стандартных объектов, должен учитывать как особенности его восприятия субъектом, так и нести внутренне заложенный смысл, выражать его содержание [12].

Следует признать, что метод комбинаторного формообразования предоставляет возможность избежать унификации, единообразия в процессе стандартизации лишь в том случае, если не приобретает функционального характера, получившего широкое распространение в условиях развития массового производства и потребления. Функциональная комбинаторика основана на том, что объект рассматривается лишь в соотнесенности с другими и с целым, куда он включен. Это ведет к тому, что объект утрачивает свою особую значимость («специфическую функцию»), а разнообразие достигается путем несущественных отличий. Об этом пишет Ж. Бодрийяр, подчеркивая, что зачастую маргинальные отличия служат двигателем серии, запускаются в серийное промышленное производство, с их помощью производство индустриального общества стимулирует потребление, так как эти отличия легко усваиваются. По своей сути функциональная комбинаторика является «замкнутой» комбинаторикой. Серийная вещь лишается целостности и «…представляет собой лишь сумму деталей, которые механически включаются в параллельные серии». Серийные отличия, осуществляемые в рамках «замкнутой» комбинаторики, подчинены диктату производства [8: 154–161]. В силу подобного комбинирования элементов объект теряет свою гармоничность, единство формы и содержания, вещества и функции; создается видимость разнообразия. Распространение функциональной комбинаторики ведет к деструктуризации социального и культурного пространства человеческого бытия, нарушению его целостности.

В современных условиях становится очевидным тот факт, что инженерно-технологический подход к стандартизации представляет собой одну из сторон комплексного междисциплинарного подхода к проблеме, необходима дальнейшая разработка новых методологических моделей, которые бы способствовали осмыслению социальных аспектов стандартизации, ее возможностей и перспектив как в менеджменте качества, так и в контексте всей человеческой жизнедеятельности.

Переход к информационному обществу означает становление новой социальной целостности, утверждение новых норм и ценностей, которые зарождаются в современном мире. Бурное развитие информационных технологий способствовало дематериализации экономики. Доминирующую роль в ней начинают играть знания и информация, как следствие, формируется экономика знаний (knowledge economy). Знание превращается в информационный товар, который подлежит «купле-продаже», происходит его меркантилизация и коммерциализация. «Знание производится и будет производиться для того, чтобы быть проданным, оно потребляется и будет потребляться, чтобы обрести стоимость в новом продукте, и в обоих случаях, чтобы быть обмененным…». Знание распространяется не потому, что оно имеет «образовательную» ценность, а превращается, как и в случае денежного обращения, в «знания к оплате/знания к инвестиции» [13: 16–22]. Старый идеал — служение знанию ради истины — теряет свою значимость, определяющим становится утилитарно-практический подход. Знания и информация начинают жить собственной экономической жизнью и представляют бóльшую ценность по сравнению с материальной собственностью, сырьем и банковским капиталом. И, как подчеркивает Томас А. Стюарт, один их современных специалистов в области информационного менеджмента, «…успех в экономике, основанной на знаниях, зависит от новых умений и новых способов организации и управления» [14: 46].

Одной из наиболее значимых тенденций организационной эволюции в информационном обществе, как отмечают исследователи, является переход от массового к гибкому производству, от массового к сегментированному обществу; прослеживается тренд в сторону демассификации и дестандартизации, даже индивидуализации производства и потребления. Так, по мнению американского социолога Э. Тоффлера, «…общество неуклонно отходит от стандартизации» [15: 300], преобладающими становятся процессы дестандартизации, проявляющие себя в переходе от единообразия к разнообразию материального производства и потребления, образования и культуры. Тот факт, что общество «третьей волны» предоставляет большие возможности для разнообразия — формируются новые средства массовой информации, происходит диверсификация массовой аудитории, которая, в свою очередь, сегментирована по идеологиям, ценностям, вкусам и стилям жизни и т. д. — свидетельствует о становлении «постстандартизированного» общества [16: 413–414].

Несомненно, высокие темпы и уровень развития инновационных технологий позволяют разрабатывать и внедрять стандарты, учитывающие интересы и потребности разных социальных групп, индивидуализировать их. Сегодня в мире действуют транснациональные корпорации, которые под давлением потребителя и международной конкуренции переходят к производству продукции, состоящей из стандартизованных компонентов, но отличающейся друг от друга в зависимости от желания конкретных потребителей; разрабатываются технологические стандарты, архитектоника которых позволяет достичь вариативности в результатах деятельности. Однако нельзя не заметить, что, несмотря на определенное стремление к позицированию, в силу коммерциализации знания и информации как основных ресурсов информационного общества, подчинения информационных потоков интересам политических и финансовых групп, разнообразие зачастую носит поверхностный характер. Оно сглаживается, так как фактическое содержание оказывается идентичным. Типовые стандарты вводятся все большим числом государств, транснациональных компаний и становятся своеобразным «универсальным языком» международного общения, тем самым обеспечивая консенсус в производственно-управленческой деятельности. В условиях глобальной информатизации мира мультинациональные предприятия, транснациональные корпорации и международные сети формируют (точнее, вынуждены формировать) «коалиции по стандартам», устанавливая «…потенциальные глобальные стандарты с выраженной целью заключить как можно больше фирм в рамки стандартов на их собственные товары или стандарты интерфейса» [17: 191]. Достаточно сложно представить себе работу информационных систем без унифицированных норм и стандартов, принятых в глобальном информационном пространстве. Основу современных информационных технологий составляют технические стандарты, способствующие усовершенствованию организационно-технологических процессов, их автоматизации. Они освобождают человека от рутинной автоматической работы, экономят его время и предоставляют больше возможностей для свободного выбора им стиля жизни, материальных и духовных ценностей. Поэтому вряд ли можно согласиться с утверждением Э. Тоффлера: «Конец стандартизации уже близок» [15: 289]. Даже в условиях сверхвыбора, что также порождает определенные проблемы, на смену одним стандартам приходят другие.

Более того, понимание стандартизации как способа упорядочения организованной целостности (см. выше) позволяет сделать вывод о необходимости стандартов и стандартизации в любом обществе. Дестандартизация означает отмену, устранение стандартизации, что, по нашему мнению, может привести к нарушению целостности системы, ее стабильности, устойчивости. Поэтому реальной альтернативой стандартизации, унифицированным производственно-технологическим и техническим стандартам в менеджменте качества может стать не дестандартизация, а полистандартизация, что достигается посредством приверженности к существующим социальным и культурным нормам — традициям, получившим распространение в том или ином обществе, с одной стороны, и введением единых (международных) производственно-технологических стандартов как закономерных результатов развития современных наукоемких технологий, с другой.

Следует обратить внимание еще на одну тенденцию, характеризующую информационное общество, — это супердинамизм, обусловленный высоким уровнем развития инноваций: темп изменений в обществе настолько велик, что стимулирует формирование «экономики недолговечности» (Э. Тоффлер).

Эффект недолговечности, как отмечалось ранее, свойственен и индустриальной экономике, но в информационном обществе он имеет иные основания. В массовом обществе недолговечность непосредственно была связана заинтересованностью производителя в увеличении объемов серийного производства и потребительским спросом, ориентированным более на количественные параметры, нежели на качественные. В информационном обществе недолговечность есть следствие бурного развития инновационных технологий, позволяющих производить продукты более высокого качества, которые отвечают эргономическим, экологическим, эстетическим требованиям. Поэтому нет необходимости производить продукт, который бы мог эксплуатироваться длительное время, он быстро устаревает как «физически», так и «морально» и не отвечает все возрастающим требованиям потребителя, его ожиданиям. Следовательно, и менеджмент качества все более вынужден ориентироваться на потребителя. Но потребитель информационной цивилизации — это уже не homo consumers индустриального общества прошлого века, скорее, он является homo manager («человек управляющий») не только окружающим миром, а прежде всего самим собой. В данном случае речь идет об интеллектуалах, обладающих высоким уровнем образования и знания, формирующих новые ценности и нормы.

В информационном обществе доля умственного труда во всех сферах жизни стремительно увеличивается. Материальная собственность как критерий социальной стратификации теряет свое значение, решающим становится уровень образования и знания. Интеллектуалы становятся господствующей элитой информационного общества. Интеллектуал — собственник результатов своей высокопрофессиональной творческой деятельности, обладающий критическим мышлением, умеющий принимать ответственные решения. Он высоко ценит свободу индивидуального самовыражения, которую может сохранить благодаря интеллектуальному капиталу. В силу этого интеллектуал мобилен, легко меняет корпоративные связи и отношения в том случае, если не может реализовать имеющиеся навыки и творческую энергию в рамках существующей организации: «…на наших глазах возникает новый тип человека-организации, который, несмотря на свои многочисленные контакты, по существу, не присоединяется ни к какой организации. Он хочет использовать свои навыки и творческую энергию, чтобы решать проблемы, используя оборудование организации, находясь внутри временных объединений, созданных ею. Но он делает это только постольку, постольку эти проблемы интересуют его лично. Он имеет обязательства по отношению к своей собственной карьере и своему собственному чувству самоудовлетворения» [15: 171–172]. Обладание интеллектуальной собственностью позволяет сохранить преданность своей профессии вместо преданности организации. Возникают новые критерии оценки труда интеллектуала: на смену преданности организации, бескорыстному служению общему делу, поиску истины самой по себе приходят профессионализм, рациональность, мобильность, способность к инновациям, адаптивность.

Интеллектуал как всякий профессионал действует строго нормативно, и в своей специальной области, и в своем отношении к действительности в целом. Нормативность интеллектуальной деятельности, приведение ее в соответствие с принятыми в обществе стандартами качества умственного труда есть непременное требование информационного общества, в котором такой труд становится массовым. С одной стороны, интеллектуал в современном обществе, как и в прошлом, — член цеха, мастер, и в этом качестве он неотличим от ткача или часовщика. Ценностные ориентиры интеллектуала не выделяют его из массы профессионалов и характеризуют его принадлежность к соответствующей корпорации. С другой стороны, на основе новейших информационных технологий интеллектуалы формируют новые глобальные ориентиры социального поведения. На смену материальным приходят «постматериалистические ценности» (Р. Инглегарт), в соответствии с которыми делается акцент «не столько на обязательную занятость и высокий доход, сколько на работу интересную, осмысленную…» [7: 254]. Интеллектуал весьма высоко ценит свои достижения в избранной области деятельности. Стремление к повышению своего статуса, престиж, известность, успех, свобода индивидуального самовыражения — все то, что обусловливает положение человека в обществе, становится значимым для этой социальной группы людей. Прежняя ориентация «человека потребляющего» — обладание — уступает место ориентации на качество жизни, включающее уровень материального благосостояния, качество здоровья, образования, окружающей среды, наличие свободного времени и т. д. Происходящие изменения позволяют сделать вывод о том, что происходит становление «человека управляющего».

Тем не менее, нельзя не заметить, что в обществе зачастую продолжает господствовать индустриальная «логика» — логика массового производства и потребления. Так, следование нормам в реальной жизни ведет к утверждению стандартов, жестко регламентирующих стиль жизни интеллектуала, и в сложившихся условиях он вынужден поддерживать свой образ. Это ведет к тому, что престиж смещается с материально-качественного товара в сторону символически-культурных его качеств, благодаря чему достигается «снобистский эффект исключительности» (П. Козловски). Имидж товара оказывается не менее важным, чем сам товар. Сконструированный имидж товара, а не его потребительские качества «заставляет» человека делать все новые и новые приобретения. В этой связи более, чем в индустриальном обществе, усиливается интерес к маркетинговым технологиям, направленным на формирование торговой марки (бренда). Специалисты в области бренд-менеджмента рассматривают брендинг (марочную политику) как «инструмент создания индивидуальности производителя», «позиционирование торговой марки». В то же время они не скрывают и тот факт, что брендинг есть механизм влияния на «горячие кнопки», которые приводят потребителя к действию [18: 38–44]. Гибкая технология бренд-менеджмента «подключает» не только производителя, но и потребителя к процессу формирования бренда. Управление маркой ведет к «коллекционированию марок», когда для потребителя ценность представляет не сам продукт, а торговая марка: бренд превращается в некую самостоятельную (самодовлеющую) ценность. Таким образом, изменяется характер потребления: оно приобретает культурно-символический характер. В этих условиях появляются серьезные опасения по поводу того, что качество также может превратиться в очередной «бренд» или культурный символ, не отражающий базовой реальности.

Под влиянием происходящих перемен в последние десятилетия XX — начале XXI вв. в мире произошел заметный сдвиг в эволюции управления качеством на основе взаимообмена передовым опытом, интеграции существующих подходов и методов. Проявляется интерес к экономическим, психологическим, социологическим и философским аспектам нового типа стратегического управления. Становится очевидной необходимость исследования сущности происходящих процессов и явлений: философский и операциональный подходы должны дополнять друг друга таким образом, когда качественное исследование в познании сущности явлений предшествовало бы последующему количественному измерению. Так, учитывая многомерность понятия качества, необходимо снять упрощенную редукцию к взаимоисключающим позициям, и при рассмотрении качества как объекта управления исходить из синтеза существующих подходов. В философской традиции качество рассматривалось и как категория сущности (Аристотель), и как категория познания (И. Кант), и как категория бытия (Гегель) и т. д. В менеджменте качества мы имеем дело с новой формой бытия качества, которое создается в процессе человеческой жизнедеятельности в рамках субъектно-объектных отношений и потому приобретает ценностно-оценочный характер. В связи с этим актуализируется задача постижения аксиологического смысла феномена качества, принимая во внимание бытийные взаимосвязи, в которых находится человек как преобразующее и познавательное существо. Осмысление социальных и экзистенциальных проблем человеческого бытия сквозь призму таких понятий, как «ценностное качество» (М. Шелер), «свободная качественность духа» (И. Ильин), «человеческие качества» (А. Печчеи), «ценностное качество благ» (П. Козловски) и др., свидетельствует о становлении аксиологии качества, которая должна составить методологическую основу менеджмента качества, учитывая его социальную и культурную направленность как гуманитарной стратегии, его антропологическое «измерение». Думается, что утверждение менеджмента качества как современной гуманитарной стратегии управления людьми, системами и процессами возможно лишь тогда, когда «лозунг “Люди — наше главное богатство!” перестанет быть звонкой метафорой, а начнет отражать действительное положение вещей» [14: 21] и социальный и культурный контекст не будет подменяться техническим и технологическим.

1. Ласло Э. Макросдвиг (К устойчивости мира курсом перемен) / Предисл. Артура Ч. Кларка. — М.: Тайдекс Ко, 2004. — 208 с.

2. Друкер П. Задачи менеджмента в XXI веке / пер. с анг. и ред. Н.М. Марковой. — М.: Диалектика, 2004. — 272 с. // http://enbv.narod.ru/text/Econom/drucker/index.html

3. Окрепилов В.В. Управление качеством: учебник для вузов / 2-е изд., доп. и перераб. — М.: Экономика, 1998. — 639 с.

4. Иняц Н. Малая энциклопедия качества: В 3 ч. Ч. III. Современная история качества / под общ. ред. Ю.В. Василькова и Н.Н. Анискиной; пер. с хорв. Л.Н. Белинькой. — М.: Стандарты и качество, 2003. — 224 с.

5. Деминг Э. Выход из кризиса: Новая парадигма управления людьми, системами и процессами / пер. с англ. — М.: Альпина Бизнес Букс, 2007. — 370 с.

6. Хойер Р., Хойер Б. Что такое качество? // Стандарты и качество. — 2002. — № 3.

7. Новая постиндустриальная волна на Западе: Антология / под ред. В.Л. Иноземцева. — М.: Academia, 1999. — 640 с.

8. Бодрийяр Ж. Система вещей. — М.: Родомино, 2001. — 224 с.

9. Фромм Э. Революция надежды // Фромм Э. Психоанализ и этика. — М.: Республика, 1993. — 415 с.

10. Бердяев Н.А. Человек и машина (Проблема социологии и метафизики техники) // Вопросы философии. — 1989. — № 2.

11. Форд Г. Сегодня и завтра. — М.: Финансы и статистика, 1992. — 240 с.

12. Шпара П.Е., Шпара И.П. Техническая эстетика и основы художественного конструирования / 3-е изд., перераб. и доп. — Киев: «Выща школа», 1989. — 247 с.

13. Лиотар Ж.—Ф. Состояние постмодерна / пер. с фр. Н.А. Шматко. — М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: «Алетейя», 1998. — 160 с.

14. Стюарт Т. Интеллектуальный капитал. Новый источник богатства организаций / пер. с англ. В. Ноздриной. — М.: Поколение, 2007. — 368 с.

15. Тоффлер Э. Шок будущего / пер. с англ. — М.: АСТ, 2001. — 650 с.

16. Тоффлер Э. Третья волна/ пер. с англ. — М.: АСТ, 2002. — 776 с.

17. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество, культура / пер. с англ. под науч. ред. О.И. Шкаратана. — М.: ГУ ВШЭ, 2000. — 608 с.

18. Темполар П. Эффективный бренд-менеджмент / пер. с англ. под ред. С.Г. Божук. — СПб.: Издательский Дом «Нева», 2003. — 320 с.