14.

Тем временем нам удалось более-менее скоординировать действия групп.

Были, конечно, и такие командиры, которые не верили никому, считая, что любой контакт ведет к провалу. Это и не удивительно. Пришлые и местные контрразведчики создали массу ложных групп сопротивления. И искали контакты с настоящим подпольем. Внедряли туда своих агентов, под видом координаторов, а то и просто уничтожали настоящих партизан. Мы таким образом потеряли группу из тридцати человек.

Строго-настрого приказали же всем командирам групп, не вступать в несанкционированные контакты. Доложи в Штаб, Миненко и его люди проверят, а потом уже будет и встреча. Ан, нет, сами с усами... Вот и погибли почти все, кто выжил был вывезен в другую область и месяц подвергался пыткам.

На наш след они не вышли. Весь штаб группы подорвал себя, находясь в окружении. Попутно подняли в воздух арсенал. Пять членов штаба и двадцать фашистов погибло, только при подрыве...

Лично наплевать сколько фашистов сдохло, а вот за каждого своего, ушедшего... Эх, хочется рвать зубами противника. Разрывать ему грудную клетку голыми руками, чтобы острые куски ребер торчали в разные стороны, и смотреть как медленно прекращает биться его мышечный мешок - сердце и легочные мешки перестают наполняться воздухом!

Но борьба множилась. Отряды от Курил до Калининграда объединялись. И уже не одна наша "первая бригада", а появились и "третья"Ј "четвертая" появились, нападая на фашистов, уничтожая целые базы фашистов, удерживая районы от оккупантов. И люди, часто верили, помогая партизанам.

И еще было несколько больших приобретений. Удалось завербовать двух агентов. Одного в Штабе войск "союзников". Второго - на Лубянке.

Первый работал за идею, второй - за деньги. Но информацию оба давали бесценную. Мы с Иваном их берегли. Встречи были тайниковые или с применением технических каналов связи. Записи все были закодированы и заархивированы.

Мы меняли постоянно базы. Контрразведка поняла, что мы использовали базы, подготовленные в советское время на особый период. В уме и сметливости им не откажешь.

Миненко отправил семью в Краснодарский край к знакомым. Документы были сделаны на другие фамилии. От моей семьи, с оказией, через десятые руки передали весточку. Обосновались у родственников в Сибири. Все как раньше, Сибирь всех укроет, все скроет.

Тем временем поступила информация, что оккупантов будут усиливать отдельным десантным батальоном англичан. Они прибывали на железнодорожную станцию эшелоном. Это хорошо. Срок прибытия - через пять дней.

Мы срочно собрали группу командиров, кто должен был, по нашему мнению, быть задействован в ликвидации прибывших свежих сил противника.

Начал я:

- Без помощи железнодорожников нам не обойтись. У меня есть знакомый начальник станции. Мы в свое время отрабатывали директиву и пытались наш радиообмен замаскировать под переговоры железнодорожников. - я вспомнил, усмехнулся - Сам ругаться могу сильно. Но работники "железки", они матерятся - разговаривают матом, да, и нет у нас столько женщин, которые постоянно в эфире бы передавали команды боевого управления, закодированные под мат. Если устроить мне встречу, то могу с ним переговорить.

- Сколько надо сил, чтобы атаковать противника? - спросил один из командиров групп.

- В идеальном варианте, конечно, чтобы вообще нас там близко не было.

Мы начали рассуждать, как лучше сделать, так, чтобы уничтожить англичан на путях. Пустить эшелон под откос? Атаковать по дороге? Уничтожить при выгрузке?

Миненко сообщил, что источники на американской базе сообщили, что англичане затребовали себе беспрецедентные меры безопасности, особенно при передвижении. Чуть ли не выставлять через каждые двадцать пять метров вдоль пути с обеих сторон железнодорожного полотна охрану.

- Прямо как Брежнев, когда на БАМ ездил, тогда через каждые десять метров по обеим сторонам стоял кто-то вооруженный. Много тогда народа позабирали для разбора, кто через пути пытался перейти. И грибников и охотников. А одного придурка сельского, в полупьяном угаре полез к путям с воплями, мол, хочу на Брежнева посмотреть, так, вообще застрелили.

- Здесь никого задерживать не будут, будут стрелять на поражение. А потом по телевизору показывать, мол убили важного функционера партизанского движения. Проходили уже. Если верить их победным реляциям, то уничтожили уже больше партизан, чем половина население всей России.

- Может ракетно-минометный налет?

- Здраво. Но нужны корректировщики.

- Боюсь повесят "штору" и радиосигнал не пройдет.

- Что делать?

- взрывать надо.

- Надо. А когда?

- два варианта. Либо в пути, либо при выгрузке. Отдельный тяжелый батальон много места занимает.

- Можно оба варианта задействовать.

-Взрывчатки много у нас?

- У меня килограммов около ста килограммов.

- У меня пятнадцати не будет, что-то около этого.

- Есть около двухсот. Ну, плюс-минус пара десятков килограммов. Но все не отдам, я водозабор планирую рвануть.

- Я могу достать около тонны.

- Сколько?

- Около тонны.

- Откуда?

- Сами делаем.

- Из чего ты делаешь?

- Ничего сложного. Я надыбал парней, они делали синтетические наркотики. Химики, бывшие милиционеры-эксперты. Пообщался, привлек. Они теперь варят взрывчатку. От производства наркотиков, производство взрывчатки отличается двумя реакциями.

- Ты, что серьезно?

- Вполне. Что наркотики амфетаминового ряда сварить, что взрывчатку - все одного порядка. Разница - в одну реакцию. Только мне трое суток надо. С полтонны я заказал, обеспечил их реактивами, сырьем, прекурсорами сейчас еще довезу, заказ увеличу, сроки урежу. Все будет.

- Взрывчатка в жидком состоянии?

- да, упаси, Боже, она же нестабильная тогда, как гремучая ртуть. Рванет от малейшего толчка. Нет. Тут нормально все. В пластичном или твердом состоянии, без толковой детонации не шелохнется.

- Собаки чуют?

- Чуют. - вздохнул - Как любую взрывчатку чуют. Тол, тротил, пластид, да, и все остальные. В железе не чуют, когда все заварено толково.

- И в торфе тоже.

- В торфе?

- Проверено. Сами через штатовские блоки протаскивал мины и взрывчатку россыпью. Неоднократно. Собаки нюхают, и все. Не чуют. Торф, он же вонючий. Карболка тоже хорошо отшибает у псины нюх.

- А газоанализаторы?

- А где ты их видел? В аэропорту. На вокзале их нет.

- Шпалы пропитывают креозотом, или как там его. Штука вонючая. Редкостная гадость. Нормальный мужик как свежака понюхает, так башка потом полчаса болит, пока водки не выпьешь - противоядие. А сука... Так вообще сдохнет.

- А кобель сдохнет?

- Кобелей для поиска мин не используют. Слишком много о себе мнят, вот поэтому только сук.

- Понятно. Какой план?

- Взрывать надо на выгрузке.

- Вагон или полувагон со взрывчаткой.

- Со щебенкой, пропитанной креозотом.

- Сам-то понял что сказал? Видишь много щебенки, пропитанной креозотом. Не шпалы, а именно щебенку. Твои действия?

- Насторожился бы.

- Вот и я про то. Шпалы надо.

- Щебенки проще найти, чем шпалы...

- На станции посмотри. Может, они уже складированы.

- И еще мысль.

- Ну, и...?

- Планируется же часть людей разместить в девятиэтажном здании, что рядом с вокзалом? Чтобы железнодорожный узел взять под контроль. Такие своеобразные ворота.

- К чему клонишь?

- Обслуживающий персонал, прислугу размещают на последнем этаже?

- А, что за блажь такая?

- Спроси у придурков. Они запускают людей. В подвале заставляют переодеваться, а потом запускают в здание. Практически невозможно ничего затащить.

- Зашибись! Так что ты предлагаешь накормить тротилом? Живая бомба? Бред!

-Мысли шире.

- Шире?

- Ну, если хочешь - иными категориями.

- Ну, и ...?

- Бомба уже в разобранном состоянии там.

- И не нашли ее?

- Нет.

- А подробнее?

- Газ. Здание газифицировано. Газ закачиваем в систему канализации, с последнего этажа, затем через подвал подрываем. Газ тяжелый, пойдет вниз.

- Все равно утечка будет. Запах.

- Придется залить все санузлы хлоркой. Нашим привычно, а эти... Эти не пойдут. Они слишком щепетливы к запахам.

- Было бы здорово синхронизировать два взрыва, либо разнести их по времени минимально.

Долго и тщательно прорабатывались детали операции. Опыт предыдущих операций как успешных, так и провальных научили нас, что мелочи играют зачастую очень важную роль. Как это было под Обнинском. Группа сопротивления спланировала операцию, казалось бы до мелочей. А вот фашисты придумали акцию, типа вывезти школьников на полигон пострелять и шла колонна военной техники вперемешку с автобусами. Много детей сидело на броне. Заложенные фугасы были настроены на подрыв при пересечении лазерного луча. Когда разведка доложила, какую пакость придумали оккупанты, то пришлось срочно бежать и снимать фугас. Это заметили с дозорной машины... Результат - пятнадцать человек погибло и пятеро захвачено в плен. Не выдержав пыток, они рассказали про подполье. Все кто не успел бежать были схвачены, пытали, погибли, посажены в тюрьмы. Как такового подполья в Обнинске и его окрестностей уже нет...

Оккупационный корпус признал опыт использования школьников как живого щита положительным и рекомендовал к повсеместному внедрению. Вот что значит, маленький просчет. Установи ты радиовзрыватели или проводные, и не было такого провала. Ну, увидел, что атаковать колонну не имеет смысла - дети погибнут. Отмени операцию. Подожди, как колонна пройдет, а потом спокойно снимай фугасы. А тут они были поставлены на автоматику. Вот и получается, что как бы не старались современные теоретики и стратеги ведения боевых действий свести до минимума участие в боестолкновении личного состава, зачастую оказывается, что без этого не обойтись. В противном случае это ведет к гибели невиновных.

И снова, снова, еще раз проговорились различные варианты, вплоть до того, что будут привлечены для разгрузки школьники старших классов или студенты.

Были разработаны различные страховочные варианты сворачивания операции без потерь среди нас и мирного населения.

Хотя некоторые горячие головы орали, что "лес рубят - щепки летят"! И приводили в пример опыт Благовещенска, когда при штурме города китайцами были взорваны фугасы. Да, уничтожили много китайцев. Но уничтожили половину города и треть его жителей. И что? Китайцы все равно захватили, пусть со значительными потерями, но захватили. Теперь они восстанавливают город под себя. Местное население растерзано. Пропаганда им промывает мозги, что они вынуждены так себя вести в интересах безопасности, в первую очередь, в интересах местных аборигенов. Местное подполье - это оголтелые фанатики, котором наплевать на своих земляков. И обыватели поверили, сами бегут и сдают соседей, которые, по их мнению, участвуют в сопротивлении.

Не готов я применять тактику "выжженной земли", если мои сограждане попадают под удар. Не готов... Как в далеком 1941 году отходящие войска поджигали поля, хлеб, чтобы он не достался врагу. Будучи школьником, курсантом я был твердо убежден, что так и надо делать... А сейчас... Наверное, старею, становлюсь сентиментальным, не могу я так...

Смотрю на молодежь. Они горячатся, рвутся в бой. При этом готовы положить свою голову в этом бою, и своих людей уложить штабелями. А это еще не последний бой. Не тот самый, в котором надо отдать все ради победы. Не решающий, не ключевой. Не штурм Берлина... Хотя и без вот таких многодневных побед, без многочисленных подвигов в каждом бою, не было бы и того самого - легендарного штурма Берлина. И не было бы Знамени Победы над Рейхстагом.

Опять же, меня учили, и сам многократно убеждался, что подвиг - расплата за чью-то ошибку, за чью-то оплошность... И вот сейчас пытаюсь донести до присутствующих, что нельзя оплошать, нужно продумать все до мелочей, предусмотреть все развития событий, чтобы людей сберечь. Организовать бой и управлять им таким образом, чтобы гонять противника. Не давать ему помнится. Чтобы они бежали в одну сторону, что, вроде, там безопасно, а потом там устраивать подрывы, открывать шквальный огонь. Чтобы в случае прибытия подкрепления с воздуха, десанта мы могли полноценно уничтожить и свежие силы врага.

Я посмотрел на часы. Уж сидели, склонившись над картой пять часов. Всё, хватит на сегодня. Каждый получил конкретную задачу, которую он должен исполнить до мелочей. В случае провала каждого может последовать провал всего. Разработали систему резервирования. Посмотрим...

Иногда после таких длительных совещаний, доставали спиртное и пускали по кругу, но сегодня так все устали, что даже и мысли ни у кого не было выпить.

Мы с Иваном проводили всех, открыли окна и двери настежь, настолько было прокурено, заварили чай.

Я ждал, когда чай остынет, Иван налил в блюдечко, и, вытягивая губы дул, неспешно отхлебывал. Внимательно смотрел на меня.

- Ну, что Николай Владимирович, много интересного увидел, узнал из общения?

- Что имеешь ввиду?

- Народ тебя слушает.

- Он и раньше слушался. И что?

- Не то. Раньше он прислушивался, а сейчас - подчиняется. Ты всем и каждому разжевываешь, что нужно ценить жизнь каждого бойца, и жизнь каждого обывателя. Что этот человек может оказаться отцом, матерью, ребенком каждого из присутствующих. А также по одной простой и ясной по причине, потому что он - свой. Наш. Родной. Что он из России. И больше не подлежит обсуждению.

- Это очевидно и банально. - я поморщился - Нашел о чем говорить. Прописные, азбучные истины. Все, давай, спать. Наутро работы много.

- Может, на улицу выйдем, воздухом подышим, пока комната проветрится перед сном. - Иван накинул куртку.

- Идем. - согласился я.

Вышли. Звездное небо от края до края раскинулось перед нами. Стони галактик, иных вселенных, сверкая, переливаясь неведомым светом, мигали нам.

Я закурил, глядя в эту неземную красоту.

- Иван, а когда ты последний раз смотрел в небо?

Миненко скептически глянул в небо одним глазом.

- Сейчас смотрел, и что?

- И что ты там увидел?

- Небо без облаков. Значит, ночь будет холодная, надо окно закрыть перед сном, а завтра осадков не будет, Авиации не видно, осветительных ракет, бомб, мин тоже не видно, значит, выспимся. - Иван недоумевал.

- Что видит человек перед смертью, Иван? - я пытался подвести его к мысли?

- Как что видит? Ствол видит. Либо пистолет, либо автомат.

- Нормальный человек видит перед собой потолок. Либо своей обычной квартиры, либо больничной палаты. И только солдат в бою видит небо. От края до края небо. Небо, куда улетает его душа.

- Эко тебя потянуло на лирику, Николай Владимирович... Хотя... -- Иван уже другими глазами посмотрел на небо, усеянное миллионами звезд - В этом что-то есть. Сам придумал, или вычитал где-то?

- Сам. Сейчас. Не сомневаюсь, что кто-то, где-то уже написал эту мысль, но она мне сейчас в голову пришла. И еще, Иван. Прошу тебя. Если мой смертный час придет раньше твоего...

Иван перебил меня.

- Владимирович, ты, это брось. От твоей лирики у меня шерсть дыбом на спине стоит!

- Не перебивай. Послушай. Если так получится, что сгину я поперед тебя, то сделай так, чтобы, последнее, что я увижу - это было небо, а не потолок.

ё- Я, конечно, постараюсь... - Иван потянул время, почесывая затылок.--Но, может статься, что мне придется делать тебе искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, так, что, брат, ты извини меня, если что... Не пойми превратно, не целоваться я к тебе полезу, а спасения для.

Он явно издевался.

- Я серьезно.

Голос у меня был серьезный.

- Понял. - уже другой, понимающий, осознающий голос. - Сделаю. Хоть в тюрьме будешь сидеть, а помрешь на свежем воздухе.



Загрузка...