9


День свадьбы неумолимо приближался, заканчивались последние приготовления к торжественной церемонии венчания. Прибыли гости — целая толпа родственников со всего света: из Англии, из Соединенных Штатов, даже из Новой Зеландии. У Мэри болезненно защемило сердце, когда она увидела своих родителей, спускающихся по трапу самолета. Если бы они знали правду!.. Но разве может она нанести им такой удар?

Разве может сказать, что собирается объявить, что свадьбы не будет?

Нет, это уж слишком! — пыталась она внушить самой себе. Нам надо обо всем начистоту поговорить. Родриго даст объяснения. Да и она хороша: поверила, что он мог предать брата, связаться с его женой. Кончита все выдумала со злости!

Он скажет ей правду, и все будет в порядке.

Но Родриго ничего не говорил. Дни шли один за другим: встречи с родственниками, покупки, решение организационных проблем. Настал вечер, когда мужчины заявили, что устроят мальчишник.

— Любимый, может… — начала Мэри.

Но тут вмешался Рикардо.

— Мария, тебе не о чем волноваться! Не бойся, не случится с ним ничего! Вернется трезвым как стеклышко.

Мэри проворочалась добрую половину ночи, тщетно пытаясь уснуть. Не вышло. В четыре часа она услышала шум на лестнице и выглянула за дверь. Родриго — трезвый, если учесть, что он был в состоянии с грехом пополам подняться по ступенькам почти без посторонней помощи, — и Рикардо пожелали ей доброй ночи.

— С твоего позволения, отведу брата в его спальню, — сказал Рикардо.

Мэри лишь кивнула. Ей хотелось плакать, но слезы не шли. Часам к шести она задремала, но уже в восемь ее разбудила служанка.

Настал великий день — день их свадьбы с Родриго Алькасаром.

Едва Мэри покончила с кофе, как в комнату к ней ввалились сестры, тетки и прочие родственницы, которые буквально прыгали вокруг нее, помогая надеть свадебное платье, сшитое на заказ из дорогого атласа, украшенного золотыми нитями и крохотными блестящими камушками. О таком платье можно было только мечтать, но Мэри сейчас было ни до чего.

— Где Родриго? — спросила она. — Мне срочно нужно с ним поговорить.

Все женщины дружно издали крик.

— Видеть жениха до свадьбы не полагается, — твердо заявила Лусия Вальдес. — Ты же знаешь, плохая примета.

— Господи, мама, вечно ты со своими предрассудками!

За дверью раздался бас:

— Дочка, ты готова? Успели ее нарядить?

В комнату вошел отец, так и светившийся от счастья.

— Представляешь, заявила мне, что хочет поговорить с Родриго, — пожаловалась ее мать.

— Нет, нельзя, это к несчастью!

— Но, папа, мне просто необходимо…

— Что за глупости! — Он преградил ей путь к двери. Разве справится хрупкая женщина с таким гигантом? — Это все ваши женские причуды! И слушать не хочу!

— Но, может, девочка права? — вступилась за нее мать.

Глядя на дочь, она поняла: что-то случилось.

— Еще чего! — сказал Фернандо Вальдес. — Перестаньте, не хотите же вы испортить такой прекрасный момент!

Мэри в слезах выбежала на балкон. От особняка отъезжали машины. В какой-то из них сидит Родриго, в остальные набились родственники. Мэри стояла и провожала машины взглядом, пока они не исчезли вдали.

Кто-то положил ей руки на плечи. Отец!

— Ну, настала и наша очередь, — мягко произнес он. — Идем! Возьми под руку самого счастливого отца на свете!

Спускаясь с ним по лестнице, Мэри не могла не думать о том, что произошло здесь чуть больше года тому назад. Мартина, должно быть, точно так же, вся разряженная, шла по украшенному лепниной залу, направляясь к машине. Машина привезла ее в собор, где ее уже должен был ждать жених — тот же, что и сейчас.

Но ее мечтам не было суждено осуществиться. Жених не явился на свадьбу, он посмеялся над ней, унизил перед всеми ту, которой признавался в любви. Кто бы мог подумать, что Родриго способен на такую нечеловеческую жестокость?

Мэри и оглянуться не успела, как они миновали благоухающие сады и по широкой улице подъехали к соборной площади. Отец лично открыл перед ней дверцу машины, помог ей выйти. Вот они уже поднимаются по ступеням храма. Церемония венчания началась.


Мэри казалось, что с каждым ее шагом алтарь отодвигается все дальше и дальше. Собор был огромным, он буквально простирался в бесконечность. А там, на горизонте, совсем далеко стоял Родриго и улыбался ей.

Увидев его улыбку, почувствовав любовь, которую он излучал, Мэри — так ей показалось — в мгновение ока преодолела расстояние, разделявшее их. Как могла она в нем сомневаться?

Когда она приблизилась, он взял ее за руку. Сзади послышался одобрительный шум. Священник начал обряд венчания, но Мэри ничего не слышала, она стояла словно во сне, не понимая, что творится вокруг.

Лишь когда Родриго начал произносить клятву, она очнулась.

— Я, Родриго Алькасар, беру тебя, Мария Вальдес, в жены и буду верен тебе в радости и в горе, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас.

Настала очередь Мэри. Он по-прежнему держал ее за руку, смотрел на нее с теплотой и нежностью, улыбался, ожидая, когда она произнесет клятву.

— Я, Мария Вальдес, беру тебя, Родриго Алькасар… — Она поперхнулась и начала сызнова: — Я, Мария Вальдес… — Железная рука словно сковала ее горло. Она замолчала.

Родриго не скрывал удивления, да и среди гостей раздался шум.

«Пока смерть не разлучит нас», — гремело у нее в ушах. Смерть, смерть… Мэри в ужасе закрыла глаза. Какую ужасную ошибку она сейчас совершит! Но другого выхода нет.

— Прости, — еле слышно выговорила она. — Я просто не могу…

Родриго ободряюще улыбнулся.

— Не волнуйся, любимая. Осталось совсем чуть-чуть. И тогда мы навсегда будем вместе.

Навсегда? Навсегда… Вместе с человеком, которому она не верит.

— Нет! — закричала она. — Я не могу, не могу! — Мэри увидела его лицо в этот момент и тут же пожалела о том, что натворила. Но пути назад не было. Она чувствовала, что должна бежать от него, бежать со всех ног. Мэри вырвала руку и бросилась вон из собора.

Все встали, не понимая, что происходит, и проводили ее взглядом. Гости были настолько потрясены, что даже не попытались ее остановить.

Она выбежала на улицу и оглянулась. Господи, вот это удача! Такси!

— Скорей! — крикнула она водителю, остановив машину. — Скорей же, поезжайте!

Шофер недоуменно взглянул на нее, на собор, но все же завел мотор и отъехал. Оглянувшись, Мэри увидела Родриго. Он выбежал из собора, озираясь вокруг.

— Мария! Мария!!!

— Нет! — крикнула она, забившись в угол машины, пытаясь спрятаться от него. — Меня зовут Мэри. Мэри! Ты никогда этого не понимал, никогда…

Ее будут преследовать, все бросятся за ней в погоню, как за преступницей. Надо скорее скрыться, но первым делом приехать домой и сбросить это роскошное платье. Оно принадлежит не ей, а другой, той, которую зовут Мария, той, какой хотели ее видеть другие — Родриго, ее родители, семья Алькасар.

— Куда же мы едем? — спросил таксист.

Дрожащим голосом она назвала ему адрес особняка и оглянулась. За ними едет другая машина. Родриго преследует ее!

— Скорее! Поднажмите! — крикнула она.

Уже через три минуты они на полной скорости, никем не остановленные, въехали во двор особняка. Мэри кинула водителю купюру и, не дожидаясь сдачи, бросилась вверх по лестнице, в свою комнату. Ручка не поддавалась, но в конце концов ей удалось открыть дверь. Она захлопнула ее за собой и тяжело дыша прислонилась к ней, пытаясь осознать, что наделала.

На лестнице раздались шаги. Кто-то бежит к ней!

Родриго…

— Мария, что случилось? Ради Бога, открой, скажи мне, что произошло?

Мэри молчала.

— Мэри! — Он принялся колотить в тяжелую дубовую дверь. — Умоляю, открой, ради всего святого!

— Не сейчас, — выдавила из себя она. — Мне нужно… — И замолчала. Она услышала удаляющиеся шаги и с облегчением вздохнула.

Но Мэри не долго радовалась. Родриго пробрался на террасу, и она бросилась к балконной двери, чтобы запереть ее. Она успела вовремя.

— Открой!

Замок едва держался.

— Открой дверь или я вышибу стекло!

Это была не пустая угроза. Мэри отперла дверь и, вся дрожа, впустила его.

На Родриго лица не было. Мэри заметила, как он пытается овладеть собой после недавней вспышки гнева.

— Скажи, что произошло? — мягко спросил он. — Ты испугалась?

— Нет.

— Тогда что же?

— Я потеряла тебя. — Мэри была бледнее смерти.

— О чем ты говоришь?

— Ты не принадлежишь мне. Я тебя совсем не знаю. Как же я могу любить тебя, как могу стать твоей женой?

— Ничего не понимаю!

— Скажи мне, какой ты?

— Ты сама знаешь. — Родриго был в отчаянии. — Ты сама знаешь, какой я, знаешь, как я тебя люблю.

— Нет, мне лишь казалось, что я тебя знаю. На самом деле это не так. Твое место занял кто-то другой, какой-то незнакомец, скрывающий за улыбкой свою мерзкую натуру. Он улыбается и лжет, лжет всем вокруг, лжет тем, кого якобы любит. Потому что они для него ничего не значат. Или скажешь, что все это неправда?

— Не понимаю, я не понимаю ни единого слова.

— Да? И в том, что произошло между тобой и Мартиной, ты тоже ничего не понимаешь?

— Между мной и Мартиной ничего не было.

— Было! Вы даже собирались пожениться, разве нет? И у алтаря ты ее бросил!

— Поэтому-то ты бросила сегодня меня и сбежала! — воскликнул он. — Для чего? Отомстить мне от имени всех женщин?

— Я не думала, что все так получится. Но взглянула на тебя и поняла, что передо мной незнакомец. Я не знаю, чего от тебя ожидать. Сколько раз я пыталась сказать тебе это накануне свадьбы, но у тебя и минутки свободной не нашлось!

— Все готовились к свадьбе — и ты и я. Сама знаешь, в последние дни начинается спешка и неразбериха.

— Но это произошло давно, — заметила Мэри. — Ты давным-давно мне мог обо всем рассказать.

— Да? Когда же? В первый же день нашего знакомства? После того, как ты, сама того не желая, облила меня грязью?

— Как я была права!

— Тогда все это не имело значения, как ты не можешь понять! У нас были чисто дружеские отношения. А потом… Ладно, согласен, я должен был улучить момент и все тебе рассказать, но я просто не думал об этом, потому что безумно люблю тебя. Разве это не оправдание?

— Тебе нет оправдания! Ты предал меня.

— Это неправда!

— Ты скрывал от меня то, что было известно всем вокруг, они потешались надо мной, жалели несчастную дурочку, прибежавшую за женишком из Англии, словно ручная собачонка, наивную идиотку, которая ни о чем не догадывается. Конечно, на что мне было надеяться! Ты же ведешь себя как настоящий испанец, истинный кабальеро!

— Господи, прекрати, твои глупые предрассудки сводят меня с ума!

— Вот оно что! Но я оказалась права. Пусть это предрассудки, но ты превзошел мои худшие опасения. Как же, конечно, кто я такая? Слабая беззащитная глупышка, от которой нужно скрывать правду! Женщина должна помнить свое место. Если мужчина о чем-то умолчал, стало быть, ей не следует об этом знать.

— Ладно, я согласен, я должен был рассказать тебе о том, что произошло, но ведь это случилось так давно…

— Неужели? Прошел всего год, чуть больше.

— Но теперь-то все кончено!

Да, Родриго из тех, кто живет одним днем, в отчаянии сказала себе Мэри. И ему все равно, когда что было: сто лет назад, год назад или только вчера. Что кончено, то кончено.

— Мы с Мартиной не были созданы друг для друга, — начал он.

— Но ты ее любил, иначе бы дело не дошло до свадьбы!

Родриго вцепился себе в волосы. Он никогда не умел анализировать свои чувства, никогда даже не пытался, ибо знал: все равно не получится.

— Да, — проговорил он, — я думал, что люблю ее. Но я ошибался.

— Надо же, как мило! Передумал в последний момент, оставил невесту стоять перед алтарем, сделал из нее посмешище!

— Мы не должны были устраивать свадьбу, мы с Мартиной не любили друг друга по-настоящему и…

— Не любили? А я слышала совсем другое. По-моему, ты жутко жалел, что бросил ее, искал любой предлог, лишь бы побыть с ней наедине.

— От кого ты это слышала? Кто наплел тебе такую чушь?

— Ваша горничная. Кончита. Помнишь такую? Она работала в доме и отлично все помнит. И в подробностях изложила мне, как Мартина в отсутствие своего мужа даже полетела за границу, чтобы встретиться с тобой.

— Кончита? Господи, а я-то все не мог понять, какая змея… — Родриго всплеснул руками. — Мартина уволила ее за воровство, вот она и решила ей отомстить! Как она, должно быть, смеялась, рассказывая тебе все это!

— Намекаешь, что это неправда? И ты не бросал Мартину у алтаря.

— Бросал, но до сих пор не нахожу себе из-за этого места. Мне стыдно, стыдно за то, что я сделал, и за то, что ничего тебе не рассказал. Но сейчас-то я могу объяснить…

— Не нужно объяснений, — остановила его Мэри. — Слишком поздно. Ты должен был сразу мне сказать, должен был предположить: а что, если я узнаю обо всем от кого-нибудь другого? Каково мне будет? Но ты не думал обо мне!

— Я только о тебе и думал. Не мог думать ни о чем, кроме тебя. Поэтому и не вспомнил о том, что было в прошлом. Мне казалось… — он опустил голову, — что наше чувство друг к другу настолько сильно, что вместе мы сможем преодолеть все невзгоды…

Мэри отвернулась: не хотела, чтобы он понял, как подействовали на нее его слова. Даже не слова, а та искренняя нежность, с которой он их произнес. Ну вот, подумала Мэри, он знает мою слабость, знает, как заставить меня расплакаться!

Он прижал ее к себе, она не сопротивлялась, но и не поворачивалась к нему.

— Ради Бога, выслушай, что я скажу. Я вел себя ужасно и теперь жутко жалею об этом. Но я никогда не обманывал тебя. Я люблю тебя больше всех на свете. Я никогда так не любил. Еще не поздно вернуться в собор, нас обвенчают. Люди, конечно, немало подивятся, ну и пусть! Мы же любим друг друга…

— Прекрати! Хватит! — Она вырвалась из его объятий. — Тебе не удастся повернуть время вспять. Ты все твердишь о любви, но чего она стоит, эта твоя любовь, если ее не хватает даже до свадьбы? Сколько продлится наш роман? Полгода? Семь месяцев? Год? А потом ты найдешь способ бросить меня так же, как бросил Мартину?

У Родриго потемнело лицо.

— Осторожно, не то ты пожалеешь о том, что говоришь.

— Да? С чего бы вдруг? Ты меня ударишь?

— Я не способен ударить женщину. Это ты бьешь меня своими словами, говоришь такое, что не оставляет для нас двоих ни малейшей надежды.

— Нет у меня больше никаких надежд. Я и так слишком много ошибок наделала, но, к счастью, вовремя остановилась.

Он прикрыл ладонью ее рот.

— Не говори так, Мария. Надежда умирает последней.

— Значит, моя уже умерла. Я говорила тебе: меня зовут не Мария. Эта Мария — другая, та, которую нарисовал ты себе в своих мечтах. Глупышка, которой легко внушить всякую чушь. Да, я и впрямь вела себя не слишком умно. Надо же, как мило все устроилось! Правда все время была у меня перед глазами, а я ни о чем не догадывалась!

— Ты снова говоришь загадками.

— Признайся, скажи, глядя мне в глаза, что это ты позвонил Максу и надоумил его оставить меня в Испании, чтобы я занималась продажей «Паласио де Мадрид».

— При чем здесь?..

— Нет, ты скажи!

Он тяжело вздохнул.

— Да, я позвонил Максу, да, я сказал ему, что лучше тебя для этой задачи не найти. Но это действительно так! Иначе стал бы Макс тебе доверять!

— Но ты сделал это не ради работы, тебе просто было нужно, чтобы я осталась в Испании, — это тебя вполне устраивало.

— Это так, но ты подбираешь такие выражения! Я и впрямь думал, что все отлично устроилось. Я знал, как важна для тебя твоя работа, твоя карьера. И после разговора с Максом ты смогла остаться здесь, заниматься любимым делом и стать моей женой! А ты говоришь так, будто это преступление!

— Ты все подстроил. Я была тебе нужна, и ты нашел, за какие ниточки потянуть, чтобы все вышло по-твоему. Ты…

— Да, ты была мне нужна! Ты по-прежнему мне нужна! Я на все был готов, чтобы ты вышла за меня!

— А если бы тебе захотелось, чтобы я не работала? Ты снова кому-нибудь позвонил бы, с кем-то поговорил и все устроил бы так, чтобы я целыми днями сидела дома, и услаждала своего повелителя?

— Неужели ты думаешь, что я на это способен? — Родриго был потрясен.

— Не знаю, теперь я уже ничего не знаю. Я совершила ошибку, от которой столько раз сама себя предостерегала! И даже теперь я позволила тебе дать объяснения, но они ничего не объясняют. Кончита, по твоим словам, просто хочет отомстить. И все-таки, оказывается, она говорила правду: ты действительно бросил Мартину у алтаря. И вы действительно с ней близки, это не отношения между братом и сестрой, вы…

— Что? Что ты замолчала? Хочешь сказать, что между нами что-то было?

— А что случилось той ночью, когда ты был в отъезде. Ты позвонил ей, и она сказала, что вы сможете побыть наедине.

Он молчал. Мэри тоже ничего не говорила. Она вдруг поняла, что именно теперь совершила ту самую ошибку, которой так боялась. Она нанесла Родриго удар, от которого он не оправится. Это было видно по его лицу, по тому, как он опустил взгляд. Он постарел прямо на глазах, как человек, который поставил крест на своей мечте. Значит, он отказался от нее, от своей любви, от той надежды, которая еще у него теплилась?

Наконец он проговорил:

— Если ты думаешь обо мне такое… если ты решила, что я спал с женой своего брата… тогда как ты могла вообще пойти со мной к алтарю?

— Я надеялась, что у нас будет возможность поговорить, все выяснить…

— Поговорить? О чем? Как я предал своего брата? Да уж, представляю, как ты ко мне относишься! Как я тебе отвратителен! — Он печально усмехнулся. — Что мы можем сказать друг другу, если все так, как ты думаешь?

— Ничего, — ответила она.

Он мрачно смотрел на нее.

— Ты так и не поняла, как я тебя люблю. Все произошло сразу, это было как удар молнии. Но я не мог тебе ни в чем признаться: ты же ненавидела Родриго Алькасара. И я попытался стать тебе другом, потому что не мог без тебя. Я только о тебе и думал, на работе, на отдыхе, всегда. Мне необходимо было общаться с тобой. — Родриго опустил голову и вцепился рукой в волосы. — Когда мне нужно было уезжать из Англии, я чуть с ума не сходил. Мысль о том, что ты останешься с Максом, приводила меня в бешенство. Я так ревновал, так завидовал ему! Хотел умолять тебя, чтобы ты не выходила за него замуж, потому что я обожаю тебя, потому что ты принадлежишь мне, мне, и больше никому. Пусть тебе противно это слышать, но я испанец и думаю так, как мы всегда думали. Если ты выходишь за меня, ты принадлежишь мне. Но если я твой муж, то я полностью принадлежу тебе — и мое тело, и мои помыслы и чувства. Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Ради тебя я готов на все, тебе стоит лишь попросить. Если нужно, я брошусь в горящий костер, только бы ты была счастлива! Уж лучше бы ты попросила меня умереть, чем сказала то, что ты сказала.

Мэри стояла и смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Она понимала, что он говорит совершенно искренне. И эти слова потрясли ее.

— Я любил тебя, — горько сказал Родриго, — больше, чем кого-либо на всем белом свете. Я никого так не смогу полюбить. Но теперь, после того что ты сказала… Да, пожалуй, нам действительно лучше было бы никогда не встречаться.

Через приоткрытое окно раздался шум подъезжающих машин, в доме послышались возбужденные голоса, топот ног. Целая толпа ворвалась в ее комнату.

— Неблагодарная! — гремел Фернандо Вальдес. — Как ты могла так поступить?! — Он был вне себя от ярости и отчаяния. — И это моя дочь! Моя дочь оказалась способна на такое, на глазах у всех!

Мэри попыталась оправдаться:

— Папа, я не хотела, чтобы все так получилось, я…

— Ты опозорила всю нашу семью! Нарушила обещание! Ты всех нас обесчестила, меня, свою мать!..

— Не надо.

Родриго положил руку ему на плечо. Тот сразу же замолк и попытался овладеть собой.

— Простите. Примите от меня извинения, не знаю уж, как просить прощения у семейства Алькасар. Мне так стыдно!

— Перестаньте. — От извинений папаши Вальдеса Родриго стало еще хуже. — Сегодня не случилось ничего, чего можно было бы стыдиться. Мария передумала, и это ее право. Со временем мы оба поймем, что она совершила верный поступок.

Мэри стояла в стороне, опустив голову. Она не знала куда деться — только не от стыда за то, что натворила, а от усталости. Ее душили слезы.

Родриго защищает ее, оправдывает перед остальными! Она знает его благородную натуру, но сегодня в церкви она совершила такое, что он вряд ли ей простит.

Впрочем, на ее отца заверения Родриго не подействовали. Он по-прежнему рвал и метал.

— Не надо ее защищать, она этого не заслуживает! Бросить жениха у самого алтаря! Разве можно простить такое предательство? Такое бесстыдство?

Родриго побледнел.

— Надеюсь, что можно, — сказал он. — Дело в том, что я сам совершил подобное. Бросил невесту у алтаря. И случилось это год назад в том же самом соборе.

Фернандо Вальдес покраснел.

— Ну, это совсем другое… — поспешно произнес он.

— Почему же? Это как раз одно и то же. Мне повезло: я получил прощение. И не мне обвинять сейчас Марию. Я никому не позволю стыдить ее! У нее были веские причины совершить то, что она совершила. — Он сглотнул. — Слишком веские. Именно я во всем виноват.

Наступило молчание. Воспользовавшись этим, на место действия пробрался Карлос Оливера и, плюясь от раздражения, рявкнул:

— Ах ты драная курица! — Он смотрел на Мэри. — Ничего не поняла! Упустить такую возможность, это ж надо!

— Замолчи сейчас же, — сказал Родриго. Карлос проигнорировал его предупреждение.

— Только о себе и думаешь, — продолжал он. — Ах, у меня чувства, переживания, ах, за этого выйду, а за этого нет! А о своей семье ты подумала? Подумала о том, что нанесла удар по всем нам!

— Ну хватит!

Родриго был бледен как смерть. В комнате воцарилось молчание.

— Замолчи! Тебе не о чем говорить с Марией. Не о чем, слышишь? Уж кому-кому, а тебе она не сделала ничего плохого, и я не позволю обижать ее!

— Ты?.. Ты?.. — От удивления Карлос не мог больше вымолвить ни слова.

— Да, я.

— Да кто ты такой? — вырвалось у Карлоса.

Он рвался в бой. Хиль-Луис и Рикардо приблизились к ним: еще не хватает драки.

— Убирайся отсюда! — приказал Родриго. — Вон из моего дома, вон из Испании. Садись в самолет и проваливай. Тебя отвезут в аэропорт и купят билет. Складывай свои вещички и убирайся, иначе я за себя не отвечаю.

Таким Мэри его еще не видела! Карлос был вне себя от злости, но в драку лезть не решился. Он скрипел зубами, втягивал ноздрями воздух, будто бык перед началом корриды, а затем повернулся и бросился вон из комнаты.

За ним потянулись и остальные гости. Родриго огляделся. Вокруг остались лишь члены его семьи.

— Я хотел бы поговорить с Марией. Наедине, если позволите.

Родным не хотелось уходить, но каждый понимал: Родриго и Мэри должны сами решить свои проблемы. На прощание Клаудиа Алькасар подошла к Мэри и обняла ее, потом взглянула на сына, и тот улыбнулся в ответ.

— Спасибо, мама. Я знал, что ты на моей стороне. А теперь оставь нас, хорошо? Попроси только, чтобы нам принесли кофе.

— Я ничего не хочу, — заявила Мэри.

— Тебе нужно поесть, — твердо ответил он. — Черный кофе будет как раз кстати.

Таким тоном он с ней еще никогда не разговаривал. Она удивленно воззрилась на него.

— Мэри, ради Бога, выслушай меня. Я говорю серьезно.

Казалось, перед ней прежний Родриго, тот, которого она знала. Но как он говорит! Как старый, умудренный жизнью человек, так, будто за час он превратился в ее дедушку.

Он усадил ее на кровать и устроился рядом.

— Нам нужно найти выход из создавшегося положения.

— Я сама заварила всю эту кашу, сама и буду расхлебывать.

— Ничего у тебя не выйдет. Нам нужно действовать вместе.

Она усмехнулась.

— Да? Поделишься опытом? Как ты вел себя тогда? — Она вдруг смутилась. — Прости, у меня вырвалось.

— Нет, почему же? Ты имеешь право знать. На несколько дней я просто исчез. Меня не могли найти. Так что ты по сравнению со мной ведешь себя мужественно.

— Прямо героиня, да?

— Так оно и есть. Мои родные — да и твои тоже — буквально насели на тебя с этой свадьбой. И я готов был на все, чтобы жениться на тебе, даже не дал тебе подумать хорошенько. Но ты все-таки нашла силы противостоять всем нам, и это, наверное, главное… Хотя, если честно, мне от этого очень тяжело.

— Но ты стал защищать меня!

— А что еще прикажешь делать? Обрушиться с обвинениями? Кому — мне? Ведь я совершил то же, что и ты.

— Но мы в Испании! Ты сам сказал, что в Испании так не поступают!

— Я просто пошутил. Чего я тогда только не говорил…

Он отвернулся. Мэри видела, как ему больно, в глубине души ей хотелось его утешить, но она твердо сказала себе: все кончено.

В дверь постучали. Служанка принесла кофе и бутерброды. Мэри вышла на балкон: ей не хотелось ни с кем встречаться. Но и на балконе было не лучше: она увидела, как Карлос, по-прежнему вне себя от раздражения, выскакивает с чемоданом в руках из особняка. Он остановился, взглянул вверх, вероятно заметил Мэри и покрутил пальцем у виска.

Она опустила голову.

— Не обращай внимания, — раздался рядом голос Родриго. — Он ничего не понимает. Пойдем, а то кофе остынет. Или ты хочешь сначала переодеться?

Только теперь Мэри сообразила, что на ней по-прежнему свадебное платье. Ее вещи были уже уложены в чемоданы, но все же приличную юбку и свитер ей отыскать удалось. Она переоделась в ванной, а когда вернулась, Родриго уже налил кофе и раскладывал бутерброды.

Ее мать всегда считала: если у тебя какие-то проблемы, нужно срочно поесть! Удивительно, что Родриго предлагает ей то же самое, понимая, вероятно, что ей сейчас еще хуже, чем ему. И все же…

— А ты ничего не съешь? — спросила она.

— Обойдусь. — Он решил, что потом напьется.

За этими разговорами о еде Мэри вдруг подумала: что же происходит внизу? Там же уйма гостей, им нужно скормить не только пищу, но и какое-нибудь правдоподобное объяснение того, что произошло в церкви!

Но как это объяснить? Как будут выглядеть они с Родриго, его мать и братья в глазах окружающих?

Только теперь Мэри начинала осознавать, что натворила.

— Господи! — только и вымолвила она и села на кровать.

— Что с тобой?

Он подошел и сел рядом.

— Эти люди, которые собрались на свадьбу… Готовятся отведать угощение и свадебный пирог… А я…

— Пусть тебя это меньше всего волнует, — беспечно проговорил Родриго. — Им не впервой, привыкли.

— И ты еще шутишь!

— Лучше уж смеяться, чем плакать.

Впрочем, Мэри видела, что он лишь пытается напустить на себя веселость. На самом же деле ему совсем не до шуток.

— А как ты хочешь, чтобы я себя вел? Как испанец из твоих средневековых рыцарских романов? Поклялся на Библии, что до конца дней своих буду мстить тебе и твоей семье? — Он не скрывал иронии. — И, если хочешь знать, я, может быть, и не прочь бы так и сделать. Но я слишком слабохарактерный, боюсь, мне не хватит воли, чтобы довести дело до конца.

Мэри было невыносимо смотреть на его страдания. Если бы она могла утешить его!.. Но нет, теперь она уже навсегда потеряла это право.

— Ну, чем займемся?

— Я буду складывать вещи. Чем скорее я уеду отсюда, тем лучше.

— Да? А мне почему-то кажется, что тебе, наоборот, лучше остаться здесь.

— Это невозможно!

— Почему? Напротив, оставайся! Зачем бежать, будто это ты во всем виновата? Ведь ты не сделала ничего дурного. — Он смотрел куда-то в пространство. — Подумай сама: вернись ты в Лондон, представляешь, какую веселенькую жизнь устроят тебе родители?

— Я почти не буду с ними видеться. У меня есть своя квартира. И своя работа.

— Пока есть. Не думаю, что в «Сент-Джонсе» придут в восторг оттого, что ты бросила поручение, которое тебе дали, и, ни с кем не согласовав, вознамерилась прилететь в Лондон. Вряд ли это сулит тебе хорошие перспективы на повышение. Здесь ты, по существу, отвечаешь за подготовку нового отеля к работе. Так прояви себя на полную катушку! Пройдет полгода, год, и ты вернешься домой как триумфатор!

Мэри молчала.

— А там еще этот Карлос! Уж он-то не простит тебе унижения, он будет мстить, а меня даже не будет рядом, чтобы… — Родриго запнулся.

— Чтобы защитить меня? Договаривай!

— Неважно. Ты сама понимаешь: я прав. Я сам виноват в том, что случилось, так позволь же мне все и исправить. Я тебя не побеспокою, будь уверена. Между нами все кончено — в смысле любви. Но никто не мешает нам оставаться друзьями.

— Друзьями? После всего, что произошло?

— Ну и что? Мы с Мартиной в прекрасных отношениях, прямо как брат и сестра. И с тобой мы дружили, и очень неплохо. Зря я… попытался перевести наши отношения в иное качество.

Мэри по-прежнему молчала. Она думала, думала, но не находила выхода из создавшегося положения.

— Пожалуйста, Мэри, позволь, я тебе помогу.

Вдруг Родриго прав? Мысль о том, что придется вернуться домой, была просто невыносима. Но зачем ей возвращаться? Только из-за того, что она сама внушила себе, будто не сможет здесь остаться, что находится в безвыходном положении?

— Я не знаю, что и делать, — обреченно сказала она.

— Зато я знаю. Послушайся друга. — Он взял ее ладони и принялся согревать. Мэри почувствовала, как переливается к ней его тепло, его сила, его уверенность. — Вряд ли ты захочешь оставаться в особняке, — добавил он.

— Да уж!

— Я отвезу тебя в гостиницу. Выйдем через заднюю дверь, чтобы ни с кем не встречаться. Собери все самое необходимое, а потом я привезу тебе остальные вещи. И не волнуйся, я сам им все объясню. Самое главное — не волнуйся, слышишь? Все образуется.

Загрузка...