Чудесное превращение

10

Низенький толстяк вышел из двери с надписью «Джастин Тейлор. Отель «Паласио де Мадрид». Управляющий» и направился в соседний кабинет. На нем тоже красовалась табличка: «Мэри Вальдес. Отель «Паласио де Мадрид». Помощник управляющего».

— Мэри, детка, ты просто молодчина! — вскричал он, открывая ее дверь.

Она оторвалась от бумаг и удивленно воззрилась на него.

— Твое знакомство с семейством Алькасар приносит свои плоды.

— Как это? Я же…

— Да, ты все-таки не вышла замуж за этого своего красавчика, но о деле-то не забыла!

— Ничего не понимаю.

— Только что мне звонили из бухгалтерии. Ресторан заключил сделку с фирмой Алькасаров на поставку их морепродуктов.

— Я тут ни при чем.

— Знаю, знаю, но ты не дослушала! Цены поставок просто смешные! Как объяснить, что продукцию они поставляют нам самую отличную, а деньги с нас почти не берут? Только твоим влиянием. Вот я и говорю: ты просто молодчина!

Мэри лишь покачала головой. Переубеждать его не имеет смысла. Да и что она может сделать? Позвонить Алькасарам и спросить: с чего это вы установили для нас такие низкие цены?

Заканчивались последние приготовления, вот-вот «Паласио де Мадрид» распахнет свои двери для первых клиентов. Ремонт дворцового комплекса был уже завершен, оставалось лишь набрать персонал и провести рекламную кампанию в прессе.

Все — и прежде всего Джастин Тейлор — были довольны тем, как работает Мэри, и неудивительно: ей приходилось вкалывать по восемнадцать часов в сутки. Встретиться с ней, не договорившись заранее, было просто невозможно. И все же, когда секретарша сообщила, что с ней желает встретиться сеньора Мартина Алькасар, Мэри поняла, что нужно сделать исключение. Она пригласила Мартину войти, хотя и не понимала, о чем таком та собирается с ней поговорить.

Мартина взяла с собой ребенка, прелестного мальчика, которого назвали Игнасио в честь дедушки.

— Какой малыш! — воскликнула Мэри и бросилась к нему.

Лед отчуждения был сломлен. Уже через минуту они с Мартиной беседовали как ни в чем не бывало.

— Ты слышала, что у Марсии и Хиль-Луиса тоже родился ребенок? — спросила Мартина.

— Да, прочитала в газете. Там написано, что у них девочка. Хиль-Луис, должно быть, не ожидал?

— Конечно, не ожидал, он же мужчина! И все-таки на седьмом небе от счастья, никак не налюбуется на свою дочурку. Боюсь, он ее совсем избалует, она делает с ним что хочет.

— С кем, с Луисом?

— Представь себе. Просто невероятно, на что способен мужчина, когда счастлив. Видела бы ты, как возится с Игнасио мой Рикардо! И Хиль-Луис наконец-то, хотя бы благодаря ребенку, ведет себя не как отшельник. Он почти стал членом семьи. Клаудиа этому очень рада. — Она намеренно сделала паузу и добавила: — И не только этому. Она рассказала нам о письме, которое ты ей прислала.

— Я просто не могла не объясниться с ней. И так ушла из дому, как воровка, — принялась оправдываться Мэри. — До сих пор не могу себе этого простить…

— Что ты! Родриго объяснил: это он тебя заставил. Клаудиа согласна, что так и нужно было поступить. Когда я сказала ей, что собираюсь к тебе, она прямо засветилась! И немудрено: мы о тебе волнуемся. Как ты здесь справляешься со всей этой работой?

— Справляюсь, — туманно ответила Мэри и повела рукой.

— Хотя бы приехала нас навестить.

— Я не осмелюсь! После того что произошло…

— Ну и что? Можешь не беспокоиться, Родриго в Мадриде нет. Он снова уехал за границу.

Мэри принялась перебирать бумаги.

— И как он?

— Отлично справляется! В работе ему нет равных.

— Да уж, — кивнула Мэри, — стоит ему открыть рот, и никто не устоит.

— К сожалению, иногда он предпочитает молчать о том, что знает.

Намек был прозрачным, но Мэри ничего не сказала, не желая нечаянно задеть Мартину.

— Он рассказал мне, из-за чего расстроилась ваша свадьба. Дай он тебе в свое время объяснения, скольких неприятностей можно было бы избежать! Но, раз он все скрывал, позволь мне тебе сказать: мы с Родриго никогда по-настоящему не любили друг друга. Да, нам было приятно общаться, мы друг другу нравились, но это Рикардо чуть ли не силком заставил нас обвенчаться. Хоть кто-то из семейки Алькасар должен был жениться и произвести на свет наследника. На Хиль-Луиса надежды мало, а самому ему было не до того. Вот он и решил поставить под удар брата. Нашел меня, решил, что я ничего, и приказал Родриго сделать мне предложение.

— И тот подчинился?

— А что ему оставалось делать? За эти полтора года он повзрослел, а тогда еще был сущий ребенок, во всем подчинялся старшему брату, единственному мужчине в доме, если не считать его. К тому же мы друг другу нравились и были не прочь попробовать. Я переехала к ним в особняк, начались приготовления к свадьбе, и тут я неожиданно для себя поняла, что люблю Рикардо — этого вечно угрюмого грубияна, от которого доброго слова не дождешься.

Но пути назад уже не было, — продолжала Мартина. — До свадьбы оставались считанные дни. Рикардо оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. Чем дальше, тем больше мы понимали, что любим друг друга. И буквально голову себе сломали, думая, как же поступить. Сказать обо всем Родриго? Но как? Ведь сам Рикардо и заставил его жениться!

К счастью, Родриго понял, что мы не созданы друг для друга, а может, и догадался, что я испытываю к его брату. И сбежал перед самой свадьбой, оставив меня стоять у алтаря. Не представляю, как я это пережила, чувствовала я себя ужасно, а Рикардо не хотел со мной даже говорить: он во всем винил себя и считал, что просто не имеет права общаться со мной.

— Но Кончита… — Мэри запнулась.

— Да? Что она тебе наговорила?

— Что Клаудиа устроила вашу свадьбу.

— Это так. Мы с Рикардо не встречались, даже не разговаривали, но наши чувства друг к другу от этого становились только сильнее. Клаудиа все поняла и смогла уладить положение. Она сказала, что ничего страшного не произойдет, если мы объявим о предстоящей свадьбе. Родриго не будет в обиде. И оказалась права. Так что это она устроила наше счастье.

— И ты совсем не жалела, что не вышла за Родриго?

— Ни капли. Ведь любила-то я Рикардо.

— Один раз он был в Америке… — медленно произнесла Мэри. Было видно, что слова даются ей с трудом. — Рикардо тогда тоже был в отъезде. Он позвонил и просил тебя присоединиться к нему. И ты, все бросив, сломя голову в ту же ночь помчалась в Штаты.

— Она тебе и это рассказала? — рассмеялась Мартина. — Ну и Кончита! Представляю, в каком разрезе она подала тебе эту историю! Как-то раз Родриго разбудил меня среди ночи и дрожащим голосом сообщил, что полицейские задержали его.

— Задержали? Но почему?

— Глупейшая история! Он превысил скорость, за ним погналась полицейская машина. Они заставили его остановиться и потребовали предъявить права. Вышло недоразумение, поскольку Родриго тогда еще плохо знал английский. Он решил, что полицейский-негр над ним смеется, и обозвал его проклятым черномазым! Из-за этого весь сыр-бор! Его арестовали за оскорбление полицейского при исполнении. Пришлось мне лететь в Нью-Йорк и вызволять его из передряги. За него потребовали залог в десять тысяч долларов, представляешь? На обратном пути я сказала ему все, что о нем думаю, но именно с тех пор и началась наша дружба. Ведь ему больше не к кому было обратиться за помощью: Рикардо был в отъезде, да и будь он на месте, все равно прилетел бы в Нью-Йорк и свернул бы ему шею.

— Господи! Господи, какая же я дура! — Мэри схватилась за голову. — Поверить этим глупейшим россказням!..

— Не вини себя. Это Родриго вел себя глупо, надо было с самого начала все тебе рассказать. Но он не решился, понадеялся, что все и так обойдется. А вышло совсем иначе.

— Но мне казалось, что вы двое души друг в друге не чаете!

— Так и есть. Я обожаю его. Но только как брата. К тому же между людьми, которые собирались пожениться, сохраняется определенная душевная связь. — Мартина улыбнулась.

Мэри хотела улыбнуться в ответ, но не вышло. С самого дня их несостоявшейся свадьбы она, несмотря на свою загруженность работой, ни на минуту не могла забыть про Родриго.

И это несмотря на то, что с тех пор они ни разу не виделись и не общались. Тем вечером он отвез ее в гостиницу, снял номер, затем любезно попрощался и был таков. На следующее утро посыльный доставил ее вещи. Вот и все. Больше он не давал о себе знать.

А она чего ждала? Мэри и сама не знала.

Одно лишь точно: рождественские праздники она будет встречать в Испании. Работы по-прежнему невпроворот, гостиничный комплекс вот-вот откроется, и кому, как не ей, следить, чтобы все прошло гладко.

«Сент-Джонс» вбухал в реконструкцию «Паласио де Мадрид» огромные деньги и не желал ждать до начала туристического сезона. Начальство требует открыть отель немедленно. Но, чтобы деньги окупились, нужно устроить большую шумиху вокруг этого события, а, как это сделать, ни у нее, ни у Джастина нет ни малейшего представления.

Мэри нарочно засиживалась на работе допоздна: иначе вечерами у нее было бы слишком много свободного времени, а значит, болезненных воспоминаний. Прошло меньше года, с тех пор как она вернулась с практики в Манчестере, надеясь, что когда-нибудь исполнятся ее мечты. И вот все, к чему она так стремилась, случилось, к тому же раньше, чем она ожидала.

Теперь у нее работа, которая ей нравится, в корпорации «Сент-Джонс» она не последнее лицо, к ее мнению прислушиваются, да и зарплата ее вполне устраивает. Рядом нет родителей с их вечными придирками, она совершенно самостоятельна и независима.

И совсем одна.

Тогда, год назад, она вряд ли имела бы что-нибудь против этого. Ведь она еще не знала, что встретит мужчину, который оставит неизгладимый след в ее душе. Слова которого, сказанные несколько месяцев назад, никогда не сотрутся из ее памяти.

«…Я любил тебя больше всего на свете… Я никогда так больше никого не полюблю… Но теперь жалею, что мы встретились… Все, что было между нами, теперь кончено…»

Да, он предложил ей остаться друзьями, но она этого не захотела. И теперь понимает почему: она ему не друг, она любит его, любит бесконечно и хочет принадлежать ему.

Только теперь она ему уже совсем не нужна. «Все кончено…» Кончено!

Мэри в раздражении отшвырнула подушку в сторону, встала с дивана и взглянула на часы. Еще не слишком поздно для прогулки, да и если бы была полночь, она все равно пошла бы на улицу. В своей просторной квартире она задыхается.

Долго бродила она по вечерним улицам Мадрида, словно искала кого-то или что-то… Может, потерянное счастье? Счастье, которое она сама растоптала?

— Мэри, вот так встреча!

Она поскользнулась и почувствовала, как сильная мужская рука поддержала ее.

— Извини, кажется, я тебя напугал.

— Хиль-Луис?

— Он самый. — Испанец улыбался в бороду. Таким довольным она его еще никогда не видела. — Как ты себя чувствуешь?

— Ничего, — туманно ответила Мэри. — А ты как?

— Я? Превратился в самого счастливого человека на свете.

— Да? Я слышала о рождении дочери. Поздравляю!

— Слышать слышала, но ведь не видела же? Это легко исправить. Ты сейчас не занята? Давай, моя машина рядом, я отвезу тебя к нам в деревню. Пойдем!

Мэри была поражена его дружелюбием и просто не могла ему отказать. К тому же приятно будет встретиться с Марсией — она ведь ей еще заочно понравилась. И все лучше быть в обществе друзей, чем в одиночестве бродить по незнакомым улицам.

До Санта-Гвадалупе было не меньше получаса езды по скользкой горной дороге. Но Хиль-Луис отлично справлялся с управлением. Вдалеке виднелись заснеженные верхушки гор, а уже вскоре они подъехали к большому, потемневшему от старости дому.

— Здесь я родился, — сказал Хиль-Луис, — здесь жил в детстве. И теперь вернулся на родину.

На порог выбежала Марсия.

— Гляди, кого я тебе привез!

Они с женой расцеловались, Марсия бросилась к Мэри и обняла ее.

— Вот это сюрприз!

— Хиль-Луис пообещал мне показать вашу дочку. Ты не против?

— Нет, конечно! Пойдем. — Марсия направилась было в дом, но вдруг остановилась. — Мэри…

— Что такое? Я не вовремя?

Было видно, что Марсия приняла какое-то решение.

— Нет, напротив. Идем.

Марсия зашла в дом и отступила в сторону, жестом приглашая Мэри зайти в гостиную. Что та и сделала, после чего остановилась как вкопанная.

— Привет! — сказал ей Родриго.

Он сидел у камина и играл с ребенком. Никогда прежде она не видела столь счастливой девочки и столь счастливого мужчины. И на нее он посмотрел с улыбкой и поприветствовал как-то особенно тепло. Но сразу же после этого она почувствовала, что он вдруг закрылся от нее.

— Здравствуй, — снова произнес он, но теперь совсем уже иначе, с холодной вежливостью.

Мэри, впрочем, не была способна даже на это.

— Я… Я думала, ты за границей.

— Был. Но вчера вернулся. Решил заехать навестить племянницу.

— Мы с Луисом случайно встретились на улице, он пригласил меня посмотреть на его дочурку.

Его лицо просветлело.

— Луситу? Разве она не очаровательна?

Он показал ей на диван и осторожно передал девочку.

— Умеешь обращаться с детьми?

— Еще спрашиваешь! У меня уйма братьев и сестер.

— Значит, было на ком попрактиковаться.

Они обменялись осторожными улыбками.

— Ее зовут Лусия, да? — спросила Мэри.

— Пока крещения не было, так что имя неофициальное. Но, думаю, все согласятся, что лучшего имени не найти.

— Вот и я! — провозгласила Марсия, входя в комнату с кофе и сандвичами на подносе.

— Спасибо, я, пожалуй, воздержусь, — сказал Родриго. — Я сыт. — Он взял ребенка на руки.

Мэри заметила, как сильно он похудел. И манеры его изменились: от прежней беззаботности не осталось и следа, во взгляде, в движениях чувствовалась подспудная напряженность.

Это я во всем виновата, печально думала Мэри. Он сам сказал: пожалуй, лучше было бы нам не встречаться. Так оно и есть. Он был бы намного счастливее. А я… Удастся ли мне стереть из памяти все, что было между ними? Веселые минуты, которые мы провели вместе? Страстную любовь, которая постепенно захватывала меня все сильнее и сильнее?

— Мэри?

Она очнулась.

— Ты задремала? Прости. Я спросил, как дела с отелем.

— Просто я пригрелась у огня, — начала оправдываться она, — и чуть не заснула. С отелем все в порядке, осталось проследить, чтобы ничего не испортили к открытию. А как твои дела?

— Отлично. Бываю за границей. Мне делают заказы. Рикардо доволен, сказал мне: неплохо. В его устах, ты знаешь, это высшая похвала.

Наверное, полчаса они беседовали ни о чем. Сколько можно сказать ненужных слов, не поговорив о самом главном. О пропасти, которая пролегла между ними.

— Ну мне пора. — Родриго бросил взгляд на часы. — Уже совсем стемнело.

Мэри взглянула за окно.

— Пожалуй, мне тоже надо уходить. Марсия, какая очаровательная у вас малышка!

— Не то слово! — улыбнулась та в ответ.

Хиль-Луис похлопал жену по плечу.

Перед Мэри же встала проблема, как добираться обратно. Пешком она не дойдет, остаются два варианта: либо ехать с Родриго, либо попросить Хиль-Луиса отвезти ее.

— Тебя подвезти? — спросил Родриго.

Мэри колебалась. Ехать с Родриго ей не хотелось, но и вытаскивать Хиль-Луиса из дому, а потом заставлять его возвращаться, — нет, это еще хуже!

— Да, спасибо, — сказала она.

Хиль-Луис помог ей сесть в машину и любезно захлопнул за ней дверцу, помахал им на прощание и вернулся в дом. Марсия собиралась кормить ребенка.

— Правда здорово было встретиться с Мэри?

— Да, — пробасил Хиль-Луис. — Представляешь, я наткнулся на нее совершенно случайно, выходя из магазина.

— А ты не подумал, каково ей будет, когда она встретится с Родриго?

— Подумал. Потому и привез.

— Ах ты, интриган! — смеясь, пожурила его Марсия.

— Может, хоть так удастся снова их свести. Глупо дуться друг на друга из-за глупого недоразумения!

Они ехали в полном молчании. Родриго неотрывно смотрел на дорогу, а Мэри не хотела отвлекать его беседой. К тому же о чем им было говорить?

Время от времени она бросала на него взгляды, стараясь, чтобы он не заметил этого. Напряжение, усталость, сквозившие во всем его облике, не давали ей покоя.

— Как вы собираетесь организовать торжественное открытие «Паласио»? — спросил он, когда они подъехали к Мадриду.

— Пока не знаю. Мы с Тейлором никак не придумаем, как бы раздуть шумиху вокруг этого дела.

— Я тебе говорил, у меня есть один приятель, журналист. Он знаком с киноактерами, певцами и прочими звездами. Хочешь, дам тебе его телефон? Через него можно будет пригласить на вечеринку в честь открытия нескольких знаменитостей, устроить им королевский прием, о котором напишут во всех газетах. Тогда реклама новому отелю обеспечена.

— Отличная мысль! — обрадовалась Мэри. — Ты правда можешь дать мне его телефон?

— Разумеется.

Он повернул налево.

— Эй, нам не туда, мне направо надо.

— Налево, — спокойно ответил он. — Я знаю тут одно отличное кафе, где нам никто не помешает.

Родриго остановил машину у кафе на углу, выключил мотор и помог ей выйти. Вел себя он не как галантный кавалер, а совершенно официально, с той же холодной вежливостью, с которой поздоровался там, в Санта-Гвадалупе.

— Здесь отличные фирменные пирожные, — сообщил он, когда к ним подошел официант. — Не отказывайся.

— Я и не думала.

Они заказали пирожные и кофе.

— Так о чем мы будем говорить? — спросила Мэри, ожидая заказа.

— О Рождестве. Мама жалуется, что ты ни разу не приехала навестить ее, и предлагает встретить тебе Рождество с нами.

— Но это невозможно! Я и носу в особняк не покажу.

— Отчего же? Ты же со мной в ссоре, а не с ней?

— Ни в какой мы с тобой не в ссоре. Мне стыдно, ты был так добр ко мне.

— Пытаюсь хоть как-то искупить то зло, которое тебе причинил.

— Это не так. Я все знаю. Недавно мы виделись с Мартиной, и она рассказала, как все было на самом деле.

— Рассказала то, о чем я должен был сообщить тебе с самого начала. Нет, Мэри, не спорь, я виноват, но дело даже не в том, кто из нас допустил ошибку. Мы оба знаем, что это произошло не нарочно. Я боялся тебе все сказать, потому что ты и так обозвала меня распутным. Просвети я тебя насчет нас с Мартиной, ты бы и вовсе меня бросила.

— Но ты не мог не понимать, что рано или поздно правда выплывет наружу. Неужели ты об этом не подумал!

— Мэри, Господи, посмотри на меня! Мы знакомы не первый день, неужели ты не поняла, что я не такой, как Рикардо, как ты, как все остальные! Я не думаю, не планирую заранее, не просчитываю на несколько ходов вперед свои действия. Я поступаю так, как Бог на душу положит. Всю жизнь так себя вел, были у меня из-за этого проблемы, но такого, что произошло у нас с тобой…

— Теперь ты изменился, Родриго.

— Что правда, то правда. Жизнь заставляет перемениться. Я оглянулся на прошлое и понял, что не слишком преуспел. Раз так, надо что-то делать.

— Я не хочу, чтобы ты менялся, — вырвалось у Мэри. — Не хочу, чтобы ты стал таким же приземленным, как остальные.

Он пропустил ее слова мимо ушей, ибо смотрел куда-то в сторону. Мэри проследила за его взглядом. Группа тинейджеров, зашедшая в кафе пропустить стаканчик перед ночными похождениями, вовсю пялилась на них с Мэри. Подростки показывали на нее пальцами и хохотали.

Мэри побледнела. Родриго сжал ее ладонь.

— Не обращай внимания. — Он говорил совершенно спокойно. — Улыбайся, говори, делай вид, что ничего не происходит. Не показывай, что тебя задевает их поведение, не хватало еще доставлять им такое удовольствие.

Раздались аплодисменты: на сцене появился пианист, а следом за ним еще трое музыкантов. Один — лысенький коротышка — тащил огромную трубу, высокий и худой с длинными волосами сжимал в руках скрипку, а у третьего висела на шее гитара.

— Ого! — сказал Родриго. — Сейчас будут танцы. Пойдем? Пусть таращат глаза, плевать на них.

Мэри от испуга еще больше побледнела.

— Ты не можешь со мной танцевать!

— Попробуй останови!

Как это необычно — снова оказаться в его объятиях, почувствовать тепло его тела. И как сложно не думать о том, что рядом с тобой мужчина, которого ты любишь.

— Не знаю, как у тебя вообще получается танцевать, когда на нас все смотрят, — сказала она. — У меня ноги заплетаются.

— Не волнуйся, я тебя поддержу.

Какие добрые у него глаза! Он смотрит на нее так, как прежде, будто она не нанесла ему удар в самое сердце.

— Это тебе нужна поддержка. — Мэри невольно оглянулась. — Они о чем-то шепчутся. А этот смех? Они, верно, решили, что я бросила тебя ради другого.

— Не все ли тебе равно? Им просто хочется позабавиться. В свое время, когда я был мальчишкой, я постоянно дрался со старшими братьями вон того лопоухого, видишь? Его брат был тупицей, хотя и воображал о себе невесть что, и этот, как видишь, оказался не лучше.

— Они издеваются, — не унималась Мэри, — потому что знают, что я сделала. А ты сейчас здесь, со мной… — Она почувствовала, что вот-вот заплачет. Родриго мог сейчас развлекаться с любой красоткой на свете, благо и внешность позволяет и денег хоть отбавляй. Вместо этого он возится с ней, утешает ее — только потому, что знает, как нужна ей его помощь и поддержка.

— Только не плачь, — умоляюще произнес он. — Что они подумают?

— Что ты сказал мне все, что обо мне думаешь. И поделом! Тогда-то они тебя зауважают. — Она высморкалась.

— Ну-ка, перестань! Плевать мне на всех, я не хочу, чтобы ты страдала, слышишь? Веди себя так, как будто между нами все в порядке.

— Как это? — Мэри попыталась успокоиться. — Что значит «в порядке»? Ты снова предлагаешь мне играть в свои игры. Помнишь, один раз это уже у нас не вышло? Мы тогда прикидывались друзьями.

— Да, помню, как я злился на себя оттого, что боялся открыть тебе правду о своих чувствах.

— Про это и речь. Мы не были до конца честными друг с другом.

— Ты права. Но исправляться никогда не поздно. — Он вдруг слегка коснулся ее губ.

Мэри отпрянула.

— Что за глупости! — Ее голос дрожал.

— Я начинаю вести себя честно. Мне хотелось это сделать, и я это сделал.

— Но ты же сам…

— Что?

Она не ответила. Их губы снова соприкоснулись. Радость залила ее, как заливает солнечный свет комнату, когда открыты тяжелые шторы. Несколько месяцев она не знала счастья, и вот в этот миг все, о чем она жалела, будто снова вернулось к ней.

— Возвращайся в особняк, — тихо проговорил он. — Нам о многом нужно поговорить.

— Как скажешь…

Они вернулись за столик. Мэри поспешно взяла свою сумочку, а Родриго тем временем расплачивался с официантом. Когда он взял со стола листочек бумаги, она подумала, что это счет.

Лишь заметив, как он побледнел, она обратила внимание на бумажку. Какой-то художник проявил весь свой талант: красотка с длинными косичками, подозрительно похожая на Мэри, прогуливала черного пуделя, морда которого сильно смахивала на лицо Родриго.

— Так, да? — воскликнула она. — Свиньи! Чего от них еще ждать! Они презирают тебя потому, что ты ведешь себя с настоящим благородством. И все еще удивляются, отчего я ненавижу испанцев!

— Забудь. — Он скомкал листок. — Мне наплевать на них.

— Тебе, может, и да, но не мне. Я не позволю, чтобы ты превратился в посмешище для этих подонков. Хватит! Передай своей маме, что я не смогу отпраздновать с вами Рождество. Мы больше не увидимся, это невозможно. И не смотри на меня так! Ты сам понимаешь, что так будет лучше. — И она выбежала из кафе.

Он не пытался ее остановить. Лишь долго смотрел ей вслед, затем бросил скомканную бумажку на блюдце и направился к выходу.

Церемония открытия «Паласио де Мадрид» превзошла все ожидания и лондонского начальства, и Джастина Тейлора, и самой Мэри. Ей удалось связаться с тем журналистом, о котором упоминал Родриго. Он по секрету поведал ей о предстоящей свадьбе голливудской кинозвезды с известным певцом и взялся — за комиссионные, конечно, — сделать так, чтобы они отпраздновали ее во вновь открывшем двери для посетителей «Паласио».

Газеты только и писали о предстоящей свадьбе, со всего света слетелись журналисты и фотографы, наделавшие уйму снимков для цветных журналов. От телерепортеров тоже не было отбою, так что Мэри и Родриго пришлось немало потрудиться, чтобы найти уединенное местечко.

— Ты молодец, — сказал он ей. — Грандиозный успех. Поздравляю!

— Спасибо. Не знала, что ты придешь.

— А как же? Компания Алькасар — один из крупнейших поставщиков морепродуктов в мире. Или ты забыла? Должен был приехать Рикардо как глава фирмы, но мне удалось переубедить его, и вот я здесь.

— Но зачем?

— Как еще тебя увидеть? Ты же нас избегаешь!

— Ничего я не…

— Избегаешь, избегаешь! На Рождество не приехала, во время крещения маленькой Лусии тебя тоже не было, хотя собралась вся семья.

— Я просто не могла появиться там, на глазах у всех. Над тобой снова начнут смеяться. Для меня это невыносимо.

— Кто будет смеяться? Брось, им уже надоело, нашлись темы поинтереснее.

— Да что ты? По-моему, слухи не стихают.

— Ты слушаешь сплетни? — Он прищурился. — Не забивай себе этим голову, уже полтора месяца минуло с тех пор, как мы последний раз виделись. Рисунков мне больше никто не шлет, та карикатура была единственная. Или, по-твоему, мне нужно взяться за ружье и отстреливать этих типов? У отца где-то валялась старая охотничья винтовка; думаю, подойдет. Я, правда, в таких вещах не слишком силен, на охоту не ходил, так что для начала заряжу-ка я ее солью и буду палить по птичкам!

— Опять ты за свои шуточки! — возмутилась Мэри. — Неужели тебе все равно, что о тебе думают?

— А что прикажешь делать? Если ты такая воинственная, как наши с тобой предки конкистадоры, так я тебе эту винтовку принесу, ты сама пустишь ее в дело.

Мэри поморщилась.

— Это ты должен мстить, ты же оскорблен!

Она вспомнила рассказ Мартины: когда-то в Нью-Йорке он обозвал полицейского и едва не заехал ему по физиономии только за то, что тот потребовал предъявить права.

Теперь это в прошлом. Родриго изменился, больше не лезет на рожон не только из-за ерунды, но и когда его оскорбляют. Он научился быть выше этого. Быть выше своей любви к ней.

Вот и сейчас, не давая ей возразить, он раскланялся и принялся путешествовать по залу, поздравляя окружающих с открытием. Уходя, лишь бросил через плечо:

— Приятного вечера!

Нет, такой наглости Мэри стерпеть не смогла. На следующий же день, воспользовавшись тем, что после открытия отеля ей как-никак полагалась передышка, она села в такси и отправилась прямиком в особняк Алькасаров.

Ее встретила мать Родриго.

— Ничего не могу с ним поделать, — пожаловалась ей Мэри после того, как они обменялись приветствиями. — Он меня просто не слушает!

— Он никого не слушает, — вздохнула Клаудиа.

— Его не удается вразумить, он все твердит свое!

— Да уж, упрямства ему не занимать.

— Когда дело касается меня, он вообще перестает соображать.

— Это точно. Все случилось, стоило ему только встретить тебя. Как ни скрывал он своих чувств, я сразу догадалась, что Мария для него стала кем-то особенным.

— Теперь я для него не Мария. — В ее голосе послышалась печаль. — Он называет меня Мэри.

— Разве ты не этого хотела?

— Да… В свое время меня просто бесила эта «Мария», и только теперь до меня дошло, что он называл меня так потому, что любил. А теперь разлюбил и я для него всего лишь Мэри.

— Не говори так.

— Раньше я многого не понимала, — продолжала она. — Мне хотелось показать, какая я независимая, всем дать понять, что я не просто дочь Фернандо Вальдеса, что у меня есть свои мысли, свои чувства, что я тоже могу на что-то претендовать. Но тогда мне и в голову не приходило, что работа, карьера, независимость — все это фикция, если рядом нет того, кто тебя любит.

— Похоже, за то время, что мы не виделись, ты о многом успела поразмышлять, — заметила Клаудиа.

— А что толку? Уже слишком поздно! Только представить, через что ему пришлось пройти! А эти сплетни, эти насмешки, которые преследуют его до сих пор!

— Да, я что-то такое слышала… Родриго мне ничего не рассказывает, но и так нетрудно догадаться, каково ему.

— Должно быть, у вас разрывается сердце каждый раз, как вы его видите…

— Родриго сильный мальчик. Он сам справится со своими проблемами. Я не могу лезть в его дела, он знает: как только ему понадобится помощь, я буду рядом.

— Значит, — осторожно попыталась прояснить Мэри слишком туманные слова Клаудии, — сейчас… он не рядом? Он не живет здесь?

— Нет, он живет в том домике, который вы сняли.

— На вилле?

— Да. Он уже давно туда переехал.

— Он живет на вилле… один?

— У него нет другой женщины, если ты это имеешь в виду.

Мэри покраснела. Про женщину она даже и не подумала, просто представила себе, каково это быть одному в доме, предназначавшемся для них двоих, просыпаться в холодной постели, ложиться спать, зная, что никого нет рядом. Сидеть там вечерами, когда даже не с кем поговорить.

— Ты так ничего и не поняла… — проговорила Клаудиа. — У нас царят старые порядки. Мужская честь прежде всего. Ты оскорбила Родриго — так думают эти люди, — и он должен мстить. Вместо этого он защищает тебя. Конечно, для них он чудак, достойный осмеяния и презрения.

— Но это же несправедливо! — воскликнула Мэри. — Ни он, ни я этого не заслужили!

— Я не спорю. Но он дал понять окружающим, что ты для него важнее всего на свете, сознательно пошел против их закосневшей морали.

— Я не верю… не знаю, любит ли он меня.

— Не знаешь? Как ты думаешь, почему иначе он терпит все это? — с горечью спросила Клаудиа. — Не сомневайся в его чувствах, подумай о своих. Ради тебя он пожертвовал своей гордостью, добрым именем семьи, обычаями, принятыми у нас здесь. Когда мужчина так сильно любит, это возлагает на женщину огромную ответственность. Готова ли ты к ней?

— Да, — решительно ответила Мэри. — Раньше я тоже любила его, но та любовь не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытываю сейчас.

— Тогда ты знаешь, что делать, — сказала Клаудиа.

— Да, знаю.