Чудозавр

Глава третья ЖЕЛАННОЕ ДИТЯ

На другое утро после того дня, когда дети были обладателями несметных сокровищ и не могли купить ничего полезного или интересного, кроме разных пустяков вроде пары бумажных перчаток да никуда негодного зеленого кошелька, они проснулись в довольно кислом. От той радости, которую они чувствовали накануне, убедившись, что не во сне, а наяву нашли Чудозавра, у них теперь и следа не осталось.

И правда, вот было у них два желания — красота и богатство. И то, и другое они получили, а что же хорошего из этого вышло?

Однако необычайные приключения, если они даже и не совсем приятны, все-таки гораздо интереснее, чем обыденная жизнь.

Утром до завтрака некогда было хорошенько потолковать об этом: все почему-то проспали. Во время завтрака были попытки завести разговор о Чудозавре, только разве можно обсуждать что-нибудь, когда вместе с вами за столом маленький братишка, за которым приходится смотреть? А Ягненок в это утро особенно расшалился: он не только перегибался всем телом через ручки своего высокого кресла, барахтался и болтал ногами, но еще ухитрился схватить большую ложку, ударил ею по голове Кирилла, а потом заплакал, так как ложку у него отобрали. Свой толстый кулачок он засунул в чашку с молоком и требовал варенья, которое давали только к чаю; он пел, клал ноги на скатерть и заявлял, что хочет «улять ножками» по столу. Разговор детей шел в таком роде:

— Знаете, что Чудозаврик… смотрите же, он молоко опрокинет! Молоко отставляли на безопасное расстояние.

— Да, так вот этот Чудозаврик… Ягненочек, милый, отдай Пантере эту грязную ложку!

— Не следует ли нам пожелать… Ай, ухитрился-таки, безобразник-мальчишка!

В воздухе мелькнула маленькая розовая ручка — и чаша с золотыми рыбками, стоявшая посреди стола, опрокинулась на бок, вода и рыбки оказались на столе и на коленях у самого Ягненка и у его соседей.

Это происшествие доставило неприятностей не только золотым рыбкам. Один Ягненок остался спокойным. Когда озеро на полу было вытерто и бьющиеся рыбки подобраны и опять пущены в воду, Ягненка унесли переодевать; пришлось переодеваться и другим. Мокрые фартуки и куртки развесили сушить, и тут оказалось, что, прежде чем гулять, Джейн должна починить свое платье, разорванное накануне. Правда, был другой выход из такого неприятного положения — это надеть самую лучшую нижнюю юбку вместо верхней: она была такая беленькая, мягкая, вся в складочках, с кружевами — ну, просто прелесть какая хорошенькая, не хуже, чем само платье, если не лучше. Но все-таки то была не верхняя юбка, и Марта оказалась непреклонной: когда Роберт предложил, чтобы Джейн надела нижнюю юбку и считала ее верхней, Марта об этом и слышать не хотела.

— Это неприлично! — изрекла она сурово. А уж раз так говорят, то бесполезно возражать. Вы в этом когда-нибудь сами убедитесь.

Итак, оставалось только одно: Джейн должна была сесть и чинить свое платье. Она разорвала его накануне, споткнувшись и упав на улице Рочестера. Конечно, другие дети не были настолько бесчувственны, чтобы покинуть товарища в несчастье. Все уселись на лужайке возле солнечных часов, и Джейн принялась шить с таким усердием, словно от этого зависело спасение ее жизни. Ягненок оставался еще у Марты: его переодевали. Значит, серьезный разговор был теперь возможен. Из некоторых слов Роберта и Антеи обнаружилось, что оба они как будто не совсем верят Чудозавру. Кирилл на них даже рассердился:

— Говорите уж лучше прямо, что вы думаете. Не люблю я уверток и намеков.

— Мы с Антеей вовсе не увертываемся, — отвечал Роберт, запальчиво. — Только мы не приходили от этого Чудозавра в такой телячий восторг, как вы двое, а потому мы раньше вас и поняли его хитрости. Если вы спрашиваете меня…

— Ни о чем я тебя не спрашиваю, — отвечала Джейн, откусывая кончик нитки, что ей всегда запрещалось. (Быть может, вам неизвестно, что если вы станете откусывать кончики ниток и глотать их, то они опутаются вокруг сердца и задушат вас. Я слыхал это от своей няни; она же говорила мне, что солнце ходит вокруг земли. Вот и разберите тут, кому верить: няне или ученым книгам!)

— Мне все равно, кто меня спрашивает и кто не спрашивает, — продолжал Роберт, — только мы с Антеей думаем, что этот Чудозавр — презлое животное, и оно постоянно над нами насмехается. Ведь если он может исполнять наши желания, то уж, конечно, может исполнять и свои собственные. И, я уверен, он всегда старается так сделать, чтобы из наших желаний не выходило для нас ничего хорошего. Оставим в покое этого скучного зверя, лучше пойдемте туда, где ломают мел, и будем играть в крепости.

Но Кирилл и Джейн еще не совсем разочаровались в своем новом знакомом.

— Я не знаю, что Чудозавр делает это с умыслом, — сказал Кирилл. — Ведь, и правда же, было глупо требовать каких-то несметных богатств. Гораздо умнее было бы попросить только хоть по пять фунтов стерлингов на каждого, да и то не золотом, а серебром, А желать себе красоты неописуемой — это уж прямо ни на что не похоже! Я не хочу никому говорить неприятностей, но, право же, это было невероятно глупо. Придумаем какое-нибудь желание, действительно полезное для нас, пойдем и скажем его Чудозавру.

Джейн отложила свое шитье.

— Я тоже с этим согласна, — кивнула она. — У нас такой удивительный случай — и вдруг мы ничего не сделаем. Я только в сказках читала, будто такие чудеса бывают на свете. Ведь есть множество разных хороших вещей, которые мы можем пожелать, и они нисколько нам не повредят. Давайте хорошенько подумаем и придумаем что-нибудь очень-очень интересное. Пусть нынешний день или уж хоть остаток его пройдет у нас весело.

Джейн опять принялась торопливо шить, надо было скорее развязаться с починкой платья.

Дети заговорили все разом. Если бы вы слышали их болтовню, то вряд ли бы что-нибудь из нее поняли. Но дети к этому привыкли, каждый из них мог в одно и то же время и сам говорить, и слушать свой собственный голос, и ловить, что говорят трое других.

Платье было скоро починено, однако поход к песочным ямам опять задержался: Марта ни с того ни сего заставила всех вымыть руки. Это было уж совсем нелепо: ведь, кроме Джейн, никто ничего не делал, а как выпачкаться, ничего не делая? Вопрос этот трудный, и ответить на него письменно я не могу. Вот в действительной жизни я вам или, скорее, вы мне могли бы показать, как это делается.

На общем совете было решено, что на сегодняшний день нужны только пять фунтов стерлингов в серебряной монете и больше ничего желать не надо. Возбужденные дети поспешно направились к песочной яме заявить о своем желании Чудозавру, но у ворот их нагнала Марта и заставила взять с собою Ягненка.

— Не хотите его брать? А еще сестричками и братиками называетесь. Да его всякий с радостью бы взял, такого утеночка живого. А вы еще обещали маме каждый день гулять с ним.

— Да, конечно, обещали, — насупленно подтвердил Роберт. — Только будь он побольше, было бы гораздо приятнее брать его с собою.

— Подождите, еще успеет вырасти! — утешала Марта. — Да маленького и таскать-то с собою легче, хоть он теперь и сам уже на собственных ножках ковыляет. На чистом-то воздухе да на солнышке ему посидеть любо, котеночку!

Поцеловав Ягненка, она передала его Антее, а сама пошла шить на машинке новые передники для девочек.

Ягненок смеялся, хлопал в ладоши, визжал от восторга, восседая верхом на спине Роберта, пробовал кормить Джейн травкой и вообще вел себя так мило, что дети скоро вполне примирились с его присутствием. Пылкая Джейн предложила даже пожертвовать всеми желаниями за целую неделю, чтобы обеспечить будущность Ягненка: она хотела попросить для него у Чудозавра всех тех даров, какими феи в сказках обыкновенно награждают юных принцев. Но Антея образумила ее, напомнив, что дары Чудозавра исчезают с закатом солнца и, значит, для будущности Ягненка совсем не пригодны. Джейн согласилась, что, пожалуй, и правда, лучше будет попросить у Чудозавра денег и купить Ягненку хорошую деревянную лошадку.

Предполагалось, получив деньги, сейчас же отправиться к Криспину и опять поехать с ним в Рочестер, взяв с собою Марту, если она не отпустит их одних. Перед отъездом еще надо было составить список всех необходимых покупок.

С радужными надеждами и самыми лучшими намерениями ватага спустилась в песочную яму. Но там им вдруг пришла на ум такая страшная мысль, что, будь они детьми из книжки, они, наверное, даже побледнели бы. Однако дети были не книжные, а настоящие, живые и потому побледнеть они не догадались, а только остановились и растерянно взирали друг на друга: им вспомнилось, что вчера, торопливо убегая из ямы, они не успели отметить камешками то место, где скрылся Чудозавр.

— Ничего! — утешала неунывающая Джейн. — Мы его скоро найдем. Но это было легче сказать, чем сделать. Дети усердно рыскали по всему дну ямы, скоро обнаружили свои лопатки, спрятанные в песке, но след Чудозавра найти никак не могли.

Наконец им пришлось отложить поиск, но не потому, что они очень устали, а из-за Ягненка, которому, видите ли, захотелось непременно гулять на собственных ножках. А согласитесь, не легко ведь искать что-нибудь потерянное, если в то же время вам приходится следить за маленьким проказником.

Марта была права, говоря, что ребенок очень хорошо себя чувствует на чистом воздухе: он барахтался, бегал, валялся по песку и был очень доволен своей судьбой. Старшим хотелось поговорить о своих важных делах, а Ягненок хотел веселиться по-своему. Улучив удобную минутку, он бросил целую горсть песку прямо в лицо Антее, а сам ткнулся головой в песок и принялся брыкать толстыми ножками. При таких гимнастических упражнениях, конечно, песок попал ему в глаза, и он расплакался.

Предусмотрительный Роберт, зная, что ему непременно захочется пить, прихватил с собой из дому бутылку имбирного кваса. Теперь пришлось пустить ее в дело, так как достать воды было негде, а надо же было чем-нибудь промыть глаза Ягненку.

Конечно, квас стал щипать глаза, и дитя расплакалось еще пуще. Во время этой суматохи бутылка опрокинулась, чудный имбирный квас вылился на песок и пропал навеки.

Роберт обыкновенно был очень терпелив со своим маленьким братишкой, но тут и он не выдержал:

— «Всякий с радостью его взял!» Да, как же! — ворчал он сердито. — Марта — и та рада от него отделаться, иначе она оставила бы его с собой. Он — надоедливый мальчишка — вот и все! Я прыгал бы от радости, если б в самом деле нашелся дурак, готовый взять его к себе! Тогда по крайней мере мы могли бы жить спокойно.

Ребенок перестал наконец плакать, потому что Джейн, по счастью, вспомнила о единственном и простом способе вынимать соринки, попавшие в глаз. Это делается своим собственным языком и притом очень легко, если вы действительно любите ребенка.

Наступило неловкое молчание: Роберт был не очень доволен собой, дав волю своему гневу, да и другие понимали, что грешно обижаться на малыша.

Вдруг молчание было нарушено чьим-то глубоким вздохом. Головы детей разом повернулись в одну и ту же сторону, как будто к каждому носу был привязан шнурок и их всех за эти шнурки потянули.

Совсем близко от детей сидел Чудозавр и улыбался.

— Здравствуйте! — сказал он. — Хотите отделаться от братца? Мне очень легко это устроить. Готово! Теперь каждый пожелает взять его к себе.

— В этом нет никакого проку, — угрюмо ответил Роберт, чувствуя вину за собой. — Тут кругом кроме нас ни души — все равно его никто не возьмет.

— Неблагодарность — большой порок, — заметил Чудозавр.

— Мы вовсе не хотим быть неблагодарными, — поспешно заверила Джейн, — только наше желание было совсем не такое. Роберт случайно это сказал. Не можете ли вы переделать эту просьбу и исполнить другую?

— Нет! — отрезал Чудозавр. — Просить, а потом отказываться — это не дело. Надо быть осторожными в своих желаниях. Помню, когда-то давно один мальчик попросил у меня плезиозавра вместо ихтиозавра: он был слишком ленив и не хотел запомнить таких простых названий. Конечно, его отец очень рассердился, отправил его спать без ужина и не пустил кататься с другими детьми в красивой каменной лодке: в тот день как раз был школьный праздник. Мальчик на другой день примчался ко мне, колотил по песку своими доисторическими ногами и кричал, что хочет умереть. И он умер.

— Какой ужас! — воскликнули дети.

— Только до заката солнца, конечно. Все-таки его отец и мать очень перепугались, и ему за это сильно попало, когда он пришел в себя. В камень он не обратился, почему — я теперь не помню, только была тому какая-то причина. Люди обыкновенно не знают, что умереть и уснуть — одно и то же. А потом где-нибудь проснешься: или в том же месте, где заснул, или в другом, более красивом. Вот мальчика и наказали, чтобы он впредь не пугал так людей. Целый месяц ему не давали попробовать ни кусочка мегатерия, а кормили только устрицами, морскими ежами, крабами, омарами и другими самыми заурядными продуктами.

Дети были подавлены этим мрачным рассказом. Со страхом смотрели они на Чудозавра. Вдруг Ягненок заметил неподалеку от себя что-то маленькое, темное и пушистое, как будто знакомое.

Радостно протянув ручонки, он залепетал:

— Кис, кис, кис!

— Это не котик, — начала было Антея. Но Чудозавр уже успел резво отпрыгнуть назад.

— Ой, моя левая бака! — воскликнул он. — Не позволяйте ему до меня дотрагиваться: у него руки мокрые!

И правда, большая часть кваса была пролита на голубую рубашечку ребенка.

Вся шерсть на Чудозавре встала дыбом, он принялся работать руками и ногами и быстро исчез в песке. Дети тут же отметили это место камешками.

— Что же нам теперь делать? — вздохнул Роберт. — Хочешь — не хочешь, а придется топать домой. Вот ведь какой неудачный день у нас выдался. Этакая жалость! Однако если не вышло ничего хорошего, так и особенно дурного тоже не было. Кроме того, мы теперь знаем, где скрывается Чудозавр, и завтра нам не надо будет его искать.

Остальные были великодушны: никто из них ни словом не упрекнул Роберта. Кирилл взял на руки Ягненка, тот опять уже был в отличном расположении духа, и дети пошли домой.

Колея, по которой возили песок, почти у самого края ямы выходила на общую проезжую дорогу. Тут дети остановились, чтобы пересадить Ягненка со спины Кирилла на спину Роберта. В это время по дороге показалась красивая коляска, на козлах сидели кучер и лакей, а в коляске какая-то дама, очень важная, в белом кружевном платье с красными ленточками и с белой лохматой собачкой в красном ошейнике. Дама взглянула на детей, особенно на Ягненка, и ласково улыбнулась. Дети привыкли к таким случаям, потому что Ягненок и вправду был, как говорила прислуга, «очень привлекательное дите». Поэтому они приветливо поклонились даме и ожидали, что она проедет мимо. Но вместо того дама вдруг приказала кучеру остановиться, подозвала к себе Кирилла и, когда тот подошел, сказала ему:

— Какое прелестное дитя! Как бы я хотела его усыновить! Может быть, его мама согласится отдать его мне?

— Что вы! Никогда не согласится, — сухо ответила Антея.

— О, но я бы воспитала его в роскоши! Вы меня не знаете? Я леди Читтенден, быть может, вы видели мои портреты в иллюстрированных журналах. Меня считают красавицей, но, конечно, все это пустяки. Однако…

Дама открыла дверку коляски и вышла. Какие у нее были удивительные красные туфли на высоких каблуках и с серебряными пряжками!

— Дайте мне подержать его минутку! — сказал она и, протянув руки, взяла Ягненка, но как-то очень неловко, словно никогда не обращалась с маленькими ребятами.

Вдруг дама поспешно вскочила назад в коляску, захлопнула дверку и бросила кучеру: «Гони!»

Ягненок закричал, маленькая собачка залаяла, а кучер не знал, что ему делать.

— Поезжай же, говорят тебе! — строго повторила дама, и кучер пустил лошадей.

Дети переглянулись, все сразу бросились за экипажем и ухватились за заднюю ось. Коляска катилась по пыльной дороге, а за нею быстро мелькали восемь ног, принадлежавших братьям и сестрам Ягненка. А он сперва орал во всю мочь, потом начал икать и, наконец, утих: значит, уснул.

Восемь ног совсем уже отказывались двигаться, когда, на их счастье, коляска остановилась у ворот большого парка. Дети притаились за экипажем. Дама вышла, взглянула на Ягненка и, видимо, не знала, что ей делать.

— Милый! Он спит, я не буду его беспокоить, — сказала она и скрылась в парке.

Кучер и лакей соскочили с козел и нагнулись над спящим ребенком.

— Славный парнишечка, вот бы мне такого! — сказал кучер.

— Не к лицу, брат, тебе! Мальчишка-то вон какой красивый, — насмешливо ответил лакей.

Кучер сделал вид, что не слышит этих слов.

— И что это с нашей барыней приключилось? — он даже затылок почесал. — Своих ребят у ней нет, да и чужих она терпеть не может, а тут, на-ка, что выдумала!

Дети, сидя в пыли под коляской, беспокойно переглянулись.

— Знаешь что? — продолжал кучер решительно. — Пусть я лопну, если не спрячу этого мальчишку в траве. Барыне-то скажу, что его утащили братья, а потом его отсюда подберу.

— Ну, нет, брат! Мне самому этот мальчонка страсть как нравится. Уж ежели кто его возьмет, так это я, а не ты, — возразил лакей.

— Молчи лучше! — отмахнулся кучер. — На что тебе дети? А ежели нашла такая блажь, так тебе все одно кого ни взять. Вот я — человек женатый, толк в ребятах понимаю. Этот малый — первый сорт. Я только глянул на него, так сразу и подумал: вот бы мне такого! А ты лучше не в свое дело не суйся.

— С тебя, кажись, и так довольно, — отвечал лакей посмеиваясь. — Сколько их там у тебя? Альфред, Альберт, Луиза, Виктор, Анна да еще… — Кучер, видимо, не терпел насмешек и двинул лакея локтем да так неловко, что угодил ему в подбородок. Лакей в долгу не остался. И пошла между ними такая потасовка, что и не разберешь, кто кому и куда попадал. Беленькая собачка в красном ошейнике вскочила на козлы и залилась пронзительным лаем.

Кирилл, весь перепачканный в пыли, прокрался вдоль коляски со стороны, противоположной полю кулачного боя. Дворовые так увлеклись своим делом, что не видели ничего окружающего. Осторожно открыв дверку, Кирилл взял спящего Ягненка и, согнувшись, отбежал с ним шагов на двадцать по дороге к тому месту, где от нее ветвилась тропинка в лес, остальные так же осторожно прокрались вслед за ним. Здесь, спрятавшись в кустах зарослей орешника и молодого дубняка, под листьями высоких папоротников, притаившись, словно мышата, лежали они, пока сердитые голоса драчунов не умолкли перед еще более сердитым окриком красно-белой дамы, и до поры, когда после долгих и старательных поисков, дама со своим кучером и лакеем не уехала, наконец, прочь.

— Вот еще беда-то! — вздохнул Кирилл, когда шум колес умолк вдали. — Теперь и в самом деле каждый хочет взять его себе. Этот Чудо-завр опять нас подцепил: вот хитрое животное! Потащим Ягненка домой поскорее, а то еще Бог знает, что с ним может случиться.

Выйдя на дорогу, дети увидели, что и направо, и налево она теперь совершенно пуста. Собравшись с духом, пустились они в путь. Спящего Ягненка несла Антея.

Но приключения детей на этом не кончились. Какой-то подросток с вязанкой хвороста на спине бросил свою ношу у дороги, долго смотрел на Ягненка и, наконец, предложил нести его. Но поймать Антею на эту удочку во второй раз уже, конечно, было нельзя. Дети пошли дальше, но подросток не отставал от них и, чтобы от него отделаться, Кирилл с Робертом вынуждены были несколько раз подносить ему к носу кулаки. Потом пристала к ним какая-то девочка в синем переднике и шла за ними целые полверсты, упрашивая дать ей поиграть с «милым малюткой». От нее избавились только тогда, когда пригрозили привязать ее к дереву носовыми платками. «А когда стемнеет, сюда придут медведи и съедят тебя», — сказал ей Кирилл, сделав страшное лицо. Девочка ушла от них с плачем.

Благодаря чарам Чудозавра маленький Ягненок вдруг сделался таким желанным, что его братья и сестры решили прятать его от всех прохожих и проезжих. Таким образом им удалось уберечь его от булочника, каменщика и еще от какого-то встречного, везшего бочку с керосином. Дети были уже близко от дома, но тут-то как раз и подстерегала их самая большая опасность. За одним из поворотов дороги они вдруг наткнулись на целый табор цыган, расположившихся на ночлег. В стороне от дороги стояли повозки и шатры, двое мужчин лежали на траве и курили трубки, а три женщины стирали белье в какой-то старой жестяной посудине. На самой дороге с полдюжины оборванных ребят стряпали пироги из пыли.

В один миг все цыгане — и дети, и женщины, и мужчины — окружили Антею с Ягненком.

— Дайте мне его подержать, барышня, — сказала одна из цыганок: лицо у нее было словно из черного дерева, а волосы светлые. — Я ничего ему не сделаю.

— Лучше не надо, — ответила Антея.

— Нет, вы дайте его мне! — вступилась другая цыганка, у которой лицо тоже было словно из черного дедева, но и волосы были черные, кудрявые и блестящие. — У меня своих было восемнадцать головок, так уж мне ли…

— Нет, — храбро отказала Антея, но сердце у нее со страха трепетало, как у пойманной птички.

Тут вышел вперед один из мужчин.

— Дай мне Бог провалиться, если это не он! — воскликнул цыган. — Это же мой сын, которого я давно ищу. Есть у него родинка на левом ухе?.. Нет? Ну вот, он самый! Его у меня украли. Давайте его мне скорей! И я, уж так и быть, на этот раз не стану жаловаться на вас в суд.

Он вырвал ребенка из рук Антеи. Та от гнева покраснела и от бессилия заплакала.

Остальные стояли, не говоря ни слова. Никогда еще не бывало с ними такого страшного приключения, даже когда их вели в участок в Рочестере, и то было лучше. Кирилл побледнел, руки его задрожали, но он сделал знак другим, чтобы они молчали. Сам он с минуту о чем-то думал и, наконец, сказал цыгану:

— Если ребенок ваш, то мы не станем держать его у себя. Только, видите ли, он уж очень привык к нам. Впрочем, если хотите, возьмите.

— Конечно, хотим! — отвечала одна из женщин, пытаясь взять ребенка из рук цыгана.

Ягненок громко закричал.

— Ай, вы сделали ему больно! — бросилась к цыганке Антея. Но Кирилл вполголоса скомандовал ей: «Молчи!»

— Уж положись на меня! — добавил он шепотом.

— Послушайте! — обратился он к цыганам. — С чужими людьми этот мальчишка прямо несносен. Мы лучше немножко побудем тут с вами, пока он к вам не привыкнет, а когда придет ему время спать, мы его вам оставим, а сами уйдем. Потом уж вы между собой решите, кто из вас возьмет его себе.

— Что ж, пожалуй, — сказал цыган, державший Ягненка. У этого цыгана шея была обвязана красным платком. Ягненок вцепился в платок обеими ручонками и так его затянул, что цыгану стало тяжело дышать.

Цыгане принялись о чем-то шептаться. Кирилл воспользовался этим временем, чтобы тоже шепнуть:

— Закат! Тогда мы уйдем.

Тут его брат и сестры пришли в удивление и восторг, что Кирилл оказался такой умный и вспомнил о закате.

— Вы пока пустите мальчика к нам, — сказала Джейн. — Вот мы здесь сядем и будем смотреть за ним, а он к вам понемножку привыкнет.

— Хорошо бы теперь поесть чего-нибудь! — сказал вдруг Роберт. — Другие посмотрели на него с негодованием.

— Как можно думать о еде, — горячо заговорила Джейн, — когда наш бра… Я хотела сказать — мальчик…

Роберт усиленно замигал ей глазами и продолжал, обращаясь к цыганам:

— Можно мне пока сбегать домой и принести чего-нибудь поесть? Его братья и сестры почувствовали к нему глубочайшее презрение, они не догадались о его тайных намерениях. Зато цыгане мигом сообразили в чем дело.

— Да, поесть, — подхватили они. — И позвать полицию и наговорить ей всякого вздора, будто этот ребенок ваш, а не наш. Очень уж ты хитер, голубчик!

— Если вы голодны, так можете поесть с нами, — сказала дружелюбно одна из цыганок. — Слушай, Сандор: это милое дитя, пожалуй, надорвется от плача. Отдай его пока барышне и посмотрим, не приучит ли она его к нам немножко.

Ягненок был возвращен Антее. Но цыгане стояли так близко, что плакать он не переставал. Тогда мужчина с красным платком на шее распорядился:

— Ну-ка, Фараон, разведи огонь. А вы, юбочницы, приготовьте похлебку.

Таким образом, цыгане, хотя и неохотно, должны были разойтись и приняться за работу, а дети со своим меньшим братом остались сидеть на траве.

— Когда солнце сядет, то все опять уладится, — успокоила Джейн. — А все-таки страшно! Вдруг цыгане рассердятся на нас, когда придут в себя? Они могут нас прибить, или — еще хуже — привяжут к деревьям и бросят здесь…

— Нет, они этого не сделают, — сказала Антея. И склонилась к малышу:

— Ягненочек, милый, перестань плакать: видишь, твоя Панти здесь, с тобою. — И продолжила для остальных: — Они не злые люди: иначе стали бы они нас кормить.

— Да, как же! — фыркнул Роберт. — Я и не притронусь к их грязной похлебке: она у меня в горле застрянет.

В эту минуту другие были с ним согласны. Но когда ужин был готов, все принялись уплетать его за обе щеки. Цыгане приготовили вареного зайца с луком и каких-то птиц, похожих на цыплят. Ягненку дали сухарей, размоченных в горячей воде и посыпали их крошевом сахара. Ему это кушанье так понравилось, что он, сидя на коленях у Антеи, даже позволил двум цыганкам кормить себя.

Бесконечно долгим показался для детей остаток этого дня, так как им все время пришлось забавлять Ягненка. О бегстве нечего было и думать: цыгане зорко за ними следили. Под вечер Ягненок успел привыкнуть к женщине со светлыми волосами, позволял цыганятам целовать свои лапки и даже становился, положа руку на грудь, и кланялся мужчинам, как большой. Весь табор был в восторге от него, а братья и сестры в глубине души невольно гордились, когда все его таланты проявлялись перед такой внимательной и отзывчивой публикой. Однако вместе с тем дети нетерпеливо ждали захода солнца.

— Мы уже привыкли ждать заката, — шепнул Кирилл. — Когда же, наконец, мы сумеем пожелать чего-нибудь очень хорошего и будем жалеть, что солнце зашло.

Тени от деревьев становились все длиннее и длиннее и, наконец, слились в красноватом сумраке. Солнца не было видно, оно скрылось за холмом, но еще не закатилось. Цыгане начинали терять терпение.

— Ну, ребятня, — сказал человек с красным платком, — пора уж вашим головам и на подушки. Малютка с нами теперь подружился, а вы, значит, можете проваливать.

Цыгане и цыганята столпились вокруг Ягненка; к нему тянули руки, манили его пальцами, ласково улыбались. Но все эти искушения на него не действовали. Сидя на руках у Джейн, он крепко обнял ее за шею, прижался к ней всем тельцем и так жалобно заплакал, как ни разу еще не плакал в этот день.

— Так ничего не выходит, — заключила одна из женщин. — Дайте-ка мне его, барышня, я его скоро успокою!

А солнце еще не закатилось.

— Расскажите ей, как надо укладывать его в постель, — тревожно шептал Кирилл. — Говорите все, что придет в голову: только бы выиграть время. И будьте готовы удирать сейчас же, как только это глупое солнце надумает, наконец, сесть.

— Хорошо! — сказала Антея цыганам. — Сейчас мы вам его отдадим, только я должна вам рассказать, что каждый вечер его надо купать в теплой воде, а утром — в холодной. У него есть фарфоровый зайчик, с которым он купается в теплой ванне, и две утки: с ними он купается в холодной. Не знаю, из чего они сделаны, но только они не тонут, а плавают. Потом он очень не любит, когда ему моют уши, но все равно это надо делать. А если ему попадет мыло в глаза… Женщина засмеялась.

— Будто я сама никогда ребят не купала! — сказала она. — Ну, давайте его мне. Пойди к Мелии, солнышко мое!

— Иди плочь! — забрыкался Ягненок.

— Да, но я еще должна сказать, как его надо кормить, — продолжала Антея. — Вы непременно должны знать, что каждое утро ему дают яблоко, а потом молоко с булкой. На завтрак иногда дают яйцо и…

— Я десятерых вырастила, — ответила женщина с черными кудрями. — Давайте же его, барышня. Нечего больше рассусоливать. Вот я его сейчас приласкаю, убаюкаю…

— Подожди! Мы ведь еще не решили, чей он будет, — напомнил один из мужчин.

— На что он тебе, Аза, когда за твоим хвостом и так семеро ходят?

— Ну, это еще не беда, — отвечал муж Азы.

— А меня-то вы и спрашивать не хотите, что ли? — обиделся муж Мелии.

Вмешалась девушка Зилла.

— А про меня вы совсем забыли? Я одинокая девушка, смотреть мне не за кем. Вот мне его и отдайте.

— Молчи уж лучше!

— Сам потише кричи!

— Ты ко мне лучше не лезь, а то я…

Цыгане начали горячиться. Их темные лица нахмурились, глаза засверкали… Но вдруг на всех лицах произошла какая-то перемена, словно прошла по ним невидимая губка и сразу стерла с них весь гнев и волнение.

Дети поняли, что солнце наконец закатилось, но они боялись двинуться с места, ожидая, что вдруг цыгане придут в ярость, сообразив, сколько глупостей они сегодня наделали. Однако цыгане тоже были смущены и не говорили ни слова.

Тяжелая была эта минута!

Но вот Антея с невероятной смелостью поднесла Ягненка к мужчине в красном платке.

— Возьмите же его, — предложила она. Цыган даже попятился от нее.

— Мне не хотелось бы отнимать его у вас, барышня, — ответил он глухим голосом.

— Уступаю свою долю в нем всякому, кто только захочет, — сказал другой цыган.

— С меня и своих довольно, — проворчала Аза, отворачиваясь.

— Все-таки он хороший мальчишка, — сказала Мелия. Теперь только одна она смотрела на хнычущего Ягненка.

Девушка Зилла даже высказала предположение, что у нее сегодня был легкий солнечный удар. Ей-то этот мальчишка, конечно, совсем не нужен!

— Так мы можем его унести? — спросила Антея.

— Отчего бы и нет? — ответил ей Фараон ласково. — Уносите его, барышня, и не будем больше об этом толковать.

Цыгане стали торопливо устраиваться на ночь, не обращая больше никакого внимания на детей. Только Мелия проводила их до поворота дороги и сказала там:

— Дайте мне еще раз поцеловать его, барышня. Не знаю, отчего мы сегодня все так одурели. Мы, цыгане, детей не воруем, хоть вас и пугают нами, когда вы шалите. У нас обыкновенно и своих ребят слишком много. Только я, бедная, всех своих потеряла…

Она наклонилась к Ягненку. И тот, глядя ей в глаза, почему-то поднял свою ручонку, нежно погладил цыганку по лицу и пробормотал: «Беная, беная!» Затем он позволил ей поцеловать себя и, даже более того, сам поцеловал ее смуглую щеку.

Цыганка стала водить пальцами по лбу ребенка, что-то писала на нем, потом по груди, по рукам и ногам, а в то же время говорила: «Пусть будет он сильным, пусть голова его будет сильна мыслью, а сердце любовью, пусть руки его работают неустанно, а ноги носят его через леса и горы и снова приносят его здоровым и невредимым в родную семью». Потом она сказал несколько слов на каком-то непонятном языке и вдруг быстро встала:

— Теперь пора проститься. Рада была нашей встрече.

И она ушла к себе домой, если можно назвать домом складной шатер на зеленой траве у дороги.

Дети смотрели ей вслед, пока она не скрылась из виду.

— Какая она странная, — задумчиво сказал Роберт. — Даже закат солнца ее не образумил. Что за вздор такой она болтала?

— А мне кажется, — возразил Кирилл, — что это было любезно с ее стороны.

— Любезно! — воскликнула Антея. — Это было удивительно хорошо. Право же, она такая милая!

— Должно быть, она добрая, — согласилась Джейн, — только очень уж страшная.

Домой дети вернулись, опоздав не только к обеду, но даже и к вечернему чаю. Марта, конечно, бранилась. Но Ягненок был цел.

— Выходит, что сегодня и мы, как и все другие, желали иметь у себя Ягненка, — сказал Роберт позже.

— Конечно.

— А теперь, после заката солнца, это переменилось?

— Нет, — ответили трое остальных.

— Значит, чары Чудозавра действуют на нас и после заката?

— Нет, — отвечал Кирилл, — Чудозавр тут ни при чем. Мы всегда очень любили Ягненка, когда у нас головы были в порядке. Только сегодня утром мы все держали себя по-свински, особенно ты, Роберт.

Роберт не обиделся на этот упрек.

— Правда, — отвечал он, — сегодня утром я думал, что совсем не люблю Ягненка. Пожалуй, это было свинство. Но когда оказалось, что мы можем его потерять, я стал думать совсем иначе.

Итак, друзья мои, эта глава закончилась нравоучением. Право же, я не хотел писать никаких нравоучений, но они бывают иногда крайне навязчивы и лезут туда, где их совсем не спрашивают. А раз уж одно из них сюда забралось, хотя и против моей воли, то пусть уж оно тут и останется. Быть может, оно и пригодится, на случай если кому-нибудь вдруг придет желание отделаться от одного из своих братьев или сестер. Надеюсь, это бывает не часто, а ведь все-таки бывает — даже и с вами.