Чужаки

Вечером первого дня «отдыха» Сайлас вышел на каменистую гряду, которая шла вдоль всего скального массива, где располагался Центр. Зловещее багровое солнце заваливалось за горизонт, окрашивая небо в ядовито-алый цвет. На сердце у Бонсайта было неспокойно, вся затея ему казалась авантюрой, но он дал себе слово следовать за своими товарищами, куда бы они ни направились, и старался это слово держать.

— Какой чудовищный закат, — послышалось за его спиной.

Сайлас резко обернулся и увидел непривычно серьезного Алекса.

— Да, кажется, что он не предвещает ничего хорошего, — согласился он. — Впрочем, как и все остальное. Я стою здесь и думаю, не лучше ли все отменить, пока не поздно. Чужаки гораздо сильнее нас и лучше подготовлены. Вся их история — это история войн и захватов. Что может противопоставить им кучка людей? Это верная гибель.

Он высказался, и ему стало легче от того, что он поделился своими сомнениями. Алекс некоторое время молчал, пристально вглядываясь в утопающее в багрянце светило.

— Ты знаешь, — наконец заговорил он, — всю свою жизнь я пил, волочился за юбками, кропал статейки, сплетничал, правда, в меру. И считал, что это и есть жизнь. Я поездил по миру, иногда у меня даже водились деньги. У меня была приличная квартира, хорошая машина и красивая жена, пока я не достал ее окончательно. Я пил и оправдывал это тем, что-де творческая натура нуждается в расслаблении. Какая, к черту, творческая натура! Жалкие писательские потуги. Я только здесь понял, что значит жить по-настоящему. Я здесь нужен, я делаю что-то для всех, я участвую в чем-то важном. И еще. Я ощутил гордость. Не за людей, не за человечество. Это глупые напыщенные фразы. Я по-прежнему уверен, что по природе своей человек мелок, злобен и завистлив. Я ощутил гордость, которая не позволяет этому злобному эгоистичному существу склоняться перед тем, кто сильнее, не позволяет ползать на коленях и лизать чьи-то сапоги. Я презираю врага, я плюю ему в лицо, пусть даже этот плевок будет последним, что я сделаю в своей жизни. Я уверен, что почти все здесь испытывают нечто похожее. Если единственное, что мы можем противопоставить наглым захватчикам, — наша смерть, значит, мы умрем, чтобы они поняли, что ни запугать, ни сломить нас не удастся. В моем веке был лозунг: «Умрем, но не сдадимся!» Так вот это то самое. Если в нашей жизни ничего не осталось, кроме гордости, значит, мы умрем с ней и за нее. Иначе все отсюда давно разбежались бы. Чтобы прятаться по углам и пресмыкаться перед этими склизкими тварями.

Он замолчал, и Сайлас тоже не произнес ни слова, обдумывая сказанное.

— Наверное, ты прав, — наконец сказал он. — Пойдем, выпьем по этому поводу. «Идущие на смерть приветствуют тебя!»

И они, обнявшись, отправились в пещеры, распевая на ходу несколько двусмысленную и не совсем приличную песню с многовековой историей.

В последний день перед выступлением Бонсайту в голову пришла неожиданная и довольно дикая мысль. Он почему-то решил выучить русский язык. Зачем это ему нужно, он не совсем понимал, но его забавляла мысль, как удивится Алекс, когда он заговорит с ним на его родном языке. Поэтому, когда все остальные собирались, тренировались, последний раз занимались любовью или говорили все, что не успели сказать за всю предыдущую жизнь, лорд Бонсайт добыл лингвистический диск и выучил русский язык, который показался ему не очень красивым, не очень благозвучным, но уж точно «великим и могучим». Особенно в области нецензурной лексики.

На следующее утро он поздоровался с Алексом по-русски, снабдив приветствие таким количеством отборной матерщины, что рыжий густо покраснел и с испугом огляделся по сторонам, не слышал и не понял ли кто-нибудь. Эффект превзошел все ожидания Сайласа. Он хохотал, глядя на смущенного Алекса, и никак не мог остановиться. Наконец и тот рассмеялся.

— Ты все же полегче в выражениях, — отсмеявшись, сказал рыжий. — А то я такого даже от привокзальных шлюх не слышал.

— Я хотел произвести впечатление, — отозвался лорд. — И мне это удалось!

В таком приподнятом настроении они и заняли свои места в одном из полутанков-полувездеходов на воздушной подушке, которые служили основным средством передвижения во время военной операции. Каждое могло брать на борт от двенадцати до двадцати четырех солдат, было бронировано и снабжено таким количеством оружия, что походило на ощетинившегося ежа. До места назначения было около двух дней пути, поэтому все настроились на долгое путешествие. Некоторые принялись сразу писать письма родным, наверное, неожиданно вспомнив что-то недосказанное, остальные ехали в молчании, погруженные в собственные мысли. Но через какое-то время природа взяла свое. Люди не могут долго переносить нервное напряжение. Где-то уже начали играть в карты, где-то разгорелся спор, кто-то травил байки, а кто-то пел песни, аккомпанируя себе на коленках.

Вечером весь отряд, состоявший более чем из трехсот машин, остановился в роще, где густое сплетение ветвей надежно закрывало их сверху, а подлесок был таким густым, что топлива хватило на множество костров. Энергию нужно было экономить. Они и так забрали практически все, что было в наличии, оставив в Центре только минимальный необходимый и аварийный пакеты. Поэтому греться решили по старинке, ночи были еще холодными. Решили потратиться только на защитный купол над лагерем, который благодаря одному мозговитому пареньку заодно мог улавливать и дым от множества костров, разведенных на месте привала.

Вечер прошел неожиданно весело, всем хотелось отвлечься и развеяться перед тем, что ждало их в ближайшем будущем. Ночью Сайлас проснулся от странного ощущения, ему казалось, что кто-то его позвал. В лагере царила тишина, нарушаемая только храпом бравых воинов. Кто-то разговаривал во сне. У угасающего костра Бонсайт увидел фигуру и, к своему удивлению, узнал в ней Святого. Того самого аборигена, который первым встретился ему, когда он попал в это время. Святой сидел, помешивая угли и задумчиво глядя на огонь.

— Ты проснулся, — неожиданно сказал он, так и не повернувшись в сторону Сайласа. — Это хорошо. Иначе мне пришлось бы разбудить тебя.

Лорд встал и, подойдя к костру, уселся рядом с неожиданным гостем, скрестив ноги.

— Мне сказали, что ты пропал много лет назад, — сказал он, отмечая про себя, что отшельник практически не изменился со времени их первой встречи. — Я ужасно рад тебя видеть.

— Я тоже, — отозвался Святой, впервые взглянув на Сайласа. — Мне нужно кое-что тебе сказать.

— А все-таки, куда ты исчезал? — сменил тему Бонсайт, ему почему-то очень не хотелось слышать то, что собирался сказать отшельник.

— Ты не о том думаешь, — оборвал его собеседник. — Послезавтра вас ждет страшная битва, а тебя — большая утрата. Но ты должен выжить и выполнить то, что тебе назначено. Я же должен сказать тебе только одно — не вздумай убегать! Не вздумай убегать!

Очевидно, на какое-то время после этих слов Сайлас отключился, потому что, когда он опять посмотрел на Святого, тот уже стоял у края поляны, на которой расположился отряд Сайласа. Отшельник посмотрел на него и погрозил заскорузлым пальцем, как бы повторяя опять: «Не вздумай!» Невесть откуда, весело подпрыгивая и едва не переворачиваясь в воздухе, выскочила собачка-робот, и Святой, сопровождаемый ею, скрылся под сенью деревьев. Бонсайт до самого утра просидел у костра, время от времени подкидывая ветки, чтобы подкормить угасающий огонь. Он ничего не понял из предупреждения ночного посетителя, но на душе у него стало еще более тревожно.

Рано утром опять двинулись в путь. Постепенно нервное напряжение усиливалось, и уже никто не шутил и не распевал песен. Участники похода пытались собраться с силами и сосредоточиться на предстоящей акции. План, разработанный ценой нескольких бессонных ночей, был прост. Предполагалось подойти на максимально близкое расстояние к очередному псевдостаринному замку, где располагался мозговой центр чужаков, окружить его плотным кольцом и одновременно открыть огонь из всех орудий, приближаясь к центру атаки. Было предложено множество различных вариантов, но в конце концов было решено не изобретать велосипед и сделать ставку на внезапность и массированный огонь. Ожидалась и поддержка с воздуха.

— Наша единственная надежда на то, чтобы одним мощным ударом постараться сломать их оборону и разрушить вражеский центр, — говорил Чао Тай во время обсуждения. — Если мы сделаем все правильно: незаметно подойдем и сконцентрируем всю свою энергию в первой атаке, возможно, судьба улыбнется нам.

Отряд приблизился к цели, когда начало темнеть. Перед ними возвышался замок, стоящий на утесе. Казалось, что ни одно живое существо не может проникнуть за стены этой мрачной цитадели. Даже к самим стенам подобраться не сможет. По машинам передали приказ — время нападения переносится. Хотя все ожидали, что наступать будут утром и в душе рассчитывали на краткий отдых и еще несколько спокойных часов перед боем, было приказано выступать немедленно.

— Наверное, все-таки подозревают, что в наши ряды мог затесаться предатель, — почему-то шепотом сказал рыжий Сайласу.

Тот только кивнул в ответ. Бесшумно перемещаясь в наступивших сумерках, вездеходы рассредоточились на местности, и наконец кольцо вокруг цели было замкнуто. Все замерли в ожидании команды. Неожиданно яркий свет залил все вокруг. Многие из повстанцев со стоном схватились за глаза. Свет ослеплял, причиняя сильную боль. К счастью для Сайласа, именно в этот момент он отвернулся, пытаясь рассмотреть что-то в лесной тьме, оставшейся за вездеходом. Ему казалось, что чьи-то неведомые глаза следят за ними. После первой, самой сильной вспышки, свет ровно залил все окрестности. Их явно ждали. Рядом с Бонсайтом стонал Алекс. Через несколько минут он наконец смог открыть полные слез глаза и посмотрел на лорда.

— Значит, все-таки кто-то настучал, — сказал он и выругался по-русски.

— Ты же говорил, что не слышал такого даже от шлюх, — ухмыльнулся Сайлас.

Теперь, когда ситуация была ясна до предела и не осталось времени ни для раздумий, ни для сомнений, им овладело безумное, удалое веселье. Оно передалось и рыжему, поэтому, когда раздалась команда: «Нападение!», друзья заявили в один голос:

— Слушаем, Тай! — И ночь взорвалась грохотом орудий, вспышками лазеров, криками людей. Сколько длилась эта какофония, никто не мог бы сказать. Люди оглохли, ослепли, обезумели от грохота. Камни плавились, орудия разогрелись почти до красноты, и только замок стоял неповрежденный и неприступный.

— Скорее всего, они укрепили его по какой-то своей инопланетной технологии, — прокричал рыжий практически в ухо Сайласу.

— Меня больше беспокоит, насколько у нас хватит энергии, — проорал тот в ответ. — Показатели стремительно падают!

Действительно, цветные шкалы на мониторе убывали с катастрофической скоростью. Еще немного — и они погасли совсем. Выстрелы со стороны повстанцев постепенно затихли, и наступила почти мертвая тишина. Вдруг с головной машины, где находился и Чао Тай, раздался оглушительный гром. От выстрела вздрогнула земля. Со страшным свистом по темному небу пролетел неведомый снаряд и разорвался над чернеющей громадой замка. Все, затаив дыхание, следили за результатами неожиданной атаки. Через секунду после взрыва по стенам цитадели пошли сполохи, в некоторых местах заискрились электрические змейки. Тут свет, безжалостно заливавший пространство вокруг замка, погас.

— Попали, — севшим от волнения голосом выдавил из себя рыжий. — Попали! — уже заорал он в полном восторге.

— Да погоди ты радоваться, — попытался остудить его пыл Сайлас, но его никто не слышал, все кричали, обнимались и поздравляли друг друга.

Бонсайт, наученный горьким опытом, во всеобщем ликовании участия не принимал, приникнув к устройству ночного видения.

— Эй, — позвал он через минуту, — эй, вы там, перестаньте орать. Я, кажется, что-то вижу.

Но унять безумную радость от незначительной победы, одержанной над чужаками, сразу не удалось. В этот момент с самой высокой башни сверкнул луч, воздух наполнился неясным гулом и как будто задрожал. Температура начала резко повышаться, и вдруг один из нашпигованных оружием вездеходов повстанцев загорелся, вспух нелепым шаром, взорвался и сложился внутрь. Перед онемевшими от неожиданности людьми загорелось еще несколько машин.

— Быстро из машины! — закричал Сайлас, насильно выталкивая своих товарищей в ночную темень. Через несколько секунд, только они успели отбежать на безопасное расстояние, как их вездеход взорвался. По рации раздался приказ Чао Тая:

— Всем немедленно покинуть вездеходы! Неизвестное оружие взаимодействует с топливом в баках!

Из машин начали выскакивать люди.

— Тай, Тай, — пытался докричаться до китайца по устройству связи Бонсайт. — Перед самой атакой я видел, как от замка отделились черные тени. Они направились в нашу сторону. Сильно подозреваю, что это чужаки и они хотят взять нас живыми по максимуму. Не оставлять же дармовую энергию! Предупреди всех!

— Я тебя понял, — раздался спокойный и усталый голос Чао Тая. — Похоже, мы больше не увидимся. Я рад, что мы с тобой встретились. Я узнал и увидел многое, чего никогда не увидел бы в своей прежней жизни. Я благодарен тебе за это. Передавай привет рыжему, он был моим лучшим другом все эти годы.

— Я тебя слышу, друг, — сказал Алекс, который подошел к Бонсайту и теперь стоял рядом, с трудом сдерживая слезы, — ты тоже был моим лучшим другом. Надеюсь, что там, за порогом, все же что-то есть и мы встретимся там.

— Непременно, — отозвался Тай, и связь прервалась.

— Ну что, испачкаем ручки? — бодро предложил Алекс, доставая из ножен огромный нож. — Совсем как в мое время, и нож почти как десантный. Стрелять в такой темноте все равно бессмысленно.

Как только он это произнес, из душной темноты метнулась тень, и на спине Алекса повис чужак, пытаясь перекрыть ему горло. Сайлас даже не успел среагировать, как рыжий почти незаметным, молниеносным движением полоснул врага ножом. Тот разжал руки, и рыжий прикончил его, перерезав горло.

— Плюс один, — выдавил из себя Алекс. — Счет пошел.

— Я смотрю, ты здесь неплохо натренировался, — напряженно вглядываясь в темноту, сказал Сайлас. — Поздравляю!

— Не умеешь — научим, не хочешь — заставим! Было такое чудное высказывание в моем золотом детстве, — отплевываясь, заявил рыжий.

За спиной Сайласа возникла очередная тень, но какое-то шестое чувство предупредило его, и он резко крутанулся на месте. Тень исчезла.

— Чертова телепортация! — выругался Бонсайт, пристально вглядываясь в темноту, которая, как ему показалось, стала еще гуще.

— Ну что ж, до встречи, дружок, — подмигнул ему рыжий. — Единственное, чему я искренне рад, — что Алина в безопасности. Хотя, кто знает, надолго ли. Не поминай лихом!

— И ты, — отозвался Сайлас, когда Алекс скрылся во мраке. Теперь каждый был сам за себя. Выиграть они не рассчитывали, но хотелось нанести хоть какой-то урон проклятым тварям. Решив не тратить даром энергию, лорд оставался на месте, прекрасно понимая, что никто из людей не будет обойден вниманием в этой ночной схватке. Единственное, чего он не ожидал после того, как Эллина объяснила ему его истинную роль при последней встрече, — это что он может представлять еще какой-то интерес для пришельцев. Ночь наполнилась шорохами и звуками сдавленных вскриков, несколько раз слышались жуткий хрип и падение тел. В остальном царила тишина. Боролись молча, и было непонятно, сколько осталось людей на этой поляне и где они находятся. Тьма искажала направление звуков, и неожиданно лорду показалось, что он остался один, окруженный кольцом врагов, под прицелом их немигающих глаз.

Сайлас встряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, и в этот момент из темноты послышался знакомый вкрадчивый голос:

— А вот и наш славный лорд, мы давно не виделись.

Из темноты вынырнула фигура, и глаза Бонсайта, привыкшие к темноте, разглядели черты дона Толомео.

— Как, вы еще живы? — поинтересовался лорд, отходя немного назад, чтобы занять более удобную позицию. — А я-то надеялся, что вы благополучно сдохнете где-нибудь на задворках времен!

— Я еще долго проживу, — ехидно отозвался Толомео, подходя ближе, — на радость вам и всем остальным человечкам!

Не успев договорить фразу до конца, он бросился на Сайласа. В его руке блеснуло странное оружие. Но Бонсайт был готов. Даже в темноте ночи он определился, что каким бы странным оружие ни было, оно относилось к разряду холодного. Нож прекрасно чувствовал себя в его руке. Не пытаясь уйти от нападения, лорд резко пригнулся и нанес удар снизу, целясь в живот пришельца. Но нож наткнулся на что-то твердое, итальянец был предусмотрителен, на нем было нечто вроде доспехов. Немного удивляясь неожиданному приему, он отскочил назад. «Почему он меня не убивает? — подумал Бонсайт. — При его способностях и вооружении это было бы нетрудно». Неожиданная и страшная мысль посетила его: «Я им нужен живым. Обязательно. Но зачем, во имя всех святых, зачем? Они получили всё, что хотели!» Но как всякая истинная догадка, эта немедленно заняла подобающее место в системе мироздания и голове лорда. Он был уверен. Страх от того, что он опять может поспособствовать планам инопланетян, придал ему сил, и он бросился на противника. Перехватив нож, Сайлас нанес страшный рубящий удар, и рука итальянца, сжимавшая оружие, упала на траву, обагряя ее кровью. Чужак отвратительно зашипел.

— Ты мне за это ответишь, — все еще шипя, сказал он. Из его рта, теперь больше напоминавшего пасть, закапала слюна, которая чуть светилась в темноте. — Ты поплатишься.

Уже не было на поляне дона Толомео, на его месте находилось что-то немыслимое, извивающееся, шипящее и размахивающее длинными склизкими щупальцами. Задыхаясь, Сайлас смотрел на ужасное зрелище. Какое-то время он не мог оторваться от него, липкая, тугая паутина вылетела из тьмы и опутала лорда по рукам и ногам. Пытаясь выбраться или разрубить ножом тугие нити, Сайлас катался по мокрой траве. Но на воздухе «паутина» быстро затвердела и лишила пленника малейшей возможности пошевелиться. Откуда-то донесся тихий свист, и то, что когда-то было доном Толомео, склонилось над неподвижно лежавшим Бонсайтом. Лорда обдало смрадным дыханием, и он отключился.

…Играла легкая музыка, воздух был наполнен ароматами неведомых пряностей. Сайлас ощущал легкость и даже как будто парил в воздухе. Глубоко вздохнув, он открыл глаза и сразу закрыл их снова. То, что он увидел, было слишком для его измученного сознания. Он действительно парил, распятый между нитями паутины, подвешенный между полом и потолком, небом и землей. Но самым ужасным было улыбающееся лицо Эллины, которая, восседая в высоком кресле, подобном трону, курила длинную сиреневую сигарету в мундштуке и, задумчиво улыбаясь, смотрела на своего пленника.

— Ну вот мы и снова вместе, — тихо сказала она. — Я рада.

— А я нет, — отозвался Сайлас. — Что тебе нужно на этот раз? Ты оставила меня на смерть там, в древней России, тогда я был тебе не нужен. Теперь ты не убиваешь меня, а тащишь в свое логово. Может, ты хочешь напиться моей крови? Может, вы еще и вампиры ко всему в придачу? Не советую, уж кто-кто, а ты точно от этого сдохнешь, моя кровь — чистый яд для таких тварей, как ты!

Он перевел дыхание, а Эллина тихо рассмеялась.

— Нет, мы не вампиры, — произнесла она задумчиво, — хотя нужно попробовать, а твоя кровь уж точно не убьет меня. Свыкнись наконец с мыслью, что такие жалкие создания, как вы, не сможете навредить нам. И на смерть я тебя не оставляла. Если бы я хоть на какое-то время допускала, что тебя могут убить, я бы немедленно забрала тебя оттуда!

Бонсайт в удивлении открыл глаза.

— Эй, ты, кажется, окончательно завралась, хоть это и не удивительно. Я был в нескольких шагах от гибели. А теперь искренне жалею, что не сделал эти несколько шагов. Или у тебя опять какие-то планы?

— План был только один, — спокойно ответила женщина, поднимаясь со своего трона и подходя к лорду вплотную, — и теперь он осуществился. Ты сделал все, как было задумано, и ты здесь! Боюсь, пришлось тебя немножко обмануть там, в этой странной стране с таким диким названием. На самом деле мы не болеем вашими болезнями и не умираем от ваших примитивных инфекций. Да и количество населения нас интересует в последнюю очередь на фоне того, что может нам дать ваша светлость. Не понимаешь?

Сайлас в ужасе смотрел на Эллину. Он медленно покачал головой, хотя страшная догадка уже начала проникать в его мозг.

— Я вижу, ты начинаешь понимать, — удовлетворенно кивнула женщина, проводя длинным тонким пальцем по его щеке. — Нам нужен ты, и хоть пришлось затратить уйму сил и энергии, чтобы довести тебя до нужного состояния, оно того стоило. Прыжок через время и пространство! Без специальных приспособлений, без энергетических затрат, без всего!!!

Ее лицо начало меняться, и Бонсайт отвернулся, боясь увидеть кошмарный оскал настоящего облика инопланетянки. Но Эллина взяла себя в руки и продолжила с торжеством в голосе:

— Сколько веков и планет мы искали такого, как ты! Сколько было опытов и экспериментов, чтобы создать такого! Я не буду тебе объяснять, как тебя вычислили, поверь мне на слово, это очень и очень непросто. Но я скажу тебе, откуда мы знали, что ты существуешь, должен существовать: много-много столетий из поколения в поколение передавалась легенда о существе, которое могло перемещаться через пространство и время одним усилием воли. Он мог вести за собой весь наш флот, всю нашу цивилизацию, и мы были счастливы и благополучны тогда, перелетая из века в век, с планеты на планету, как бабочки перелетают с цветка на цветок! Но по непонятным причинам существо погибло. И наша раса стала умирать. Чтобы предотвратить гибель, мы стали развиваться технически, но каких трудов и усилий нам это стоило!

Она прервалась, чтобы затянуться своей длинной сигаретой, и отошла от Бонсайта, погрузившись в свои мысли.

— Да, — протянула она, — это было тяжелое, непростое время. Но один из наших ученых уверовал в древнюю легенду. Он начал работать и нашел принцип, по которому можно отличить нужную нам особь, а самое главное — доказал, что такие существуют. Это был поистине прорыв! Мы отправились на поиски. И мы нашли. Я же говорила, что мы никогда не отступаем. Сложно было заставить тебя сделать Прыжок. Но нам это удалось с помощью страха, ответственности, постоянного давления. И теперь ты здесь.

Она замолчала, а Бонсайт пытался прийти в себя от всего услышанного. Сердце у него в груди бешено колотилось, мысли путались, во рту пересохло.

— То есть ты хочешь сказать, — с трудом произнес он, — что я должен помочь вам перемещаться во времени и мирах, чтобы вы могли нести гибель всему живому и набивать свою ненасытную утробу?!

Он произнес это и сам не поверил тому, что сказал. Все происходящее казалось Сайласу бредом и галлюцинацией.

— Вы же питаетесь или питались мясом и прочими «дарами природы», — пожала плечами Эллина, вновь подходя к Бонсайту почти вплотную. — А чем, по-твоему, вы так сильно отличаетесь от куска мяса? По крайней мере для нас вы просто пища. И смирись с этим. Ты ничего не можешь ни изменить, ни исправить.

Сайлас дернулся в нитях своей «паутины», но женщина только рассмеялась, похлопав его по щеке. Эллина отбросила сигарету в сторону, потянулась и вышла из помещения, бросив через плечо:

— Смирись с этим.

Сайлас еще раз дернулся на нитях, крепко державших его за руки и за ноги, и от бессилия расплакался. Соленые слезы бежали у него по щекам, разъедая воспаленную кожу. «Ты ведешь себя, как ребенок, — послышался ему резкий голос отца, — возьми себя в руки! Ты же Бонсайт, а Бонсайты никогда не сдаются!»

— Да, я — Бонсайт, — про себя, но твердо сказал Сайлас, поднимая голову и чувствуя, как слезы сами собой высыхают на его лице. — И я не сдамся и не смирюсь!!!

Он попытался собрать разбегающиеся мысли. «Нужно сосредоточиться и тщательно проанализировать все, что произошло, — думал он. — Значит, она все время врала мне, ведя свою игру. Не врет ли она и сейчас? Может быть, и это не настоящая ее цель? Хотя… С другой стороны, они же владеют и телепатией, и телепортацией… И вообще кучей всяких недоступных человеку навыков… Почему они так редко их применяют? Они бы могли заставить меня совершить этот „Прыжок“, не пускаясь на такие хитрости…» Странная мысль закралась в голову Сайласа и ворочалась там, пока окончательно не оформилась. А может, они вовсе не так могущественны, как это хочет представить Эллина? Может, для того, чтобы применить один из своих замечательных навыков, им требуется неимоверное напряжение сил? Может, после этого они слабеют? «Ну, конечно, — обрадовался внутренний голос Сайласа, — конечно, как это мы сразу не догадались! Все-таки мы очень доверчивое племя. Верим на слово, кто бы это ни говорил. Значит, если заставить их применить свою силу, их можно измотать!» Бонсайт улыбнулся про себя, но очень скоро опять нахмурился. Все это замечательно, но возникает еще одна проблема. Точнее, сразу две. Первая — как скрыть от чужаков свои мысли, пока они еще не устали и не лишились сил, а вторая — он понятия не имеет, как совершить этот самый Прыжок. А то, что скрыться от Эллины можно только таким способом, он не сомневался.

«Что же делать, что делать? — соображал Сайлас, опасаясь, что каждую секунду инопланетянка может вернуться. — С Прыжком я все равно не могу сам разобраться. Остается надеяться, что чужаки сами мне подскажут, что нужно делать. А вот с тем, как скрыть от них свои мысли, я просто обязан что-то придумать. Но это все равно что „не думать о белой обезьяне“!» — пришел в отчаяние лорд.

Неожиданно на память ему пришел один из уроков, которые его отец заставлял брать у старого солдата, исполосованного шрамами так, что было жутко на него смотреть. Бравый вояка принимал участие практически во всех войнах и стычках, до которых только мог добраться, был многократно ранен и побывал три раза в плену. Он учил юного Сайласа обращению со всеми видами современного оружия, методам разведки и шпионажа и прочим «полезным» вещам. В числе прочего он как-то прочитал целую лекцию о методах сопротивления гипнозу и различным химическим препаратам, выдуманным с целью, чтобы пленник немедленно разболтал все, что знает. До сих пор в ушах лорда стоял его хриплый, надорванный боевыми криками голос.

— Самое главное, что ты должен запомнить, — наставлял его ветеран всех войн, — твои мысли в твоей власти. И только в твоей. При определенном усилии воли ты можешь направить их в любое русло. Но существует и несколько методик, которые помогают отвлечь мысль от вопроса, который тебе задают. Например, ты можешь вспомнить самую трудную математическую задачу, не решенную тобой, и постараться решить ее в уме…

«Вот оно, — обрадовался внутренний голос. — Правда есть еще и самогипноз. А если сочетать самогипноз с решением чего-нибудь очень сложного и направить все усилия на анализ задачи… То, возможно, мы сможем отвлечь свои мысли и запутать Эллину. Тем более что, если все правильно и они пользуются телепатией лишь изредка, она просканирует тебя только когда войдет в комнату».

Радость от того, что, возможно, найден выход из одной тупиковой ситуации, захлестнула Бонсайта, выбросив в кровь огромную порцию адреналина. Но именно это было сейчас совсем некстати. Он постарался успокоиться, стараясь дышать медленно и равномерно. Постепенно бешено бьющееся сердце начало стучать спокойнее, напряженные мышцы расслабились, и Сайлас постарался сосредоточиться.

— Ты спокоен, ты абсолютно спокоен, — начал он тихо себя уговаривать. — Всё, что тебе нужно сейчас сделать, — это направить все силы на решение задачи, которую ты так и не смог понять, когда разбирался в устройстве Челнока. Она касается основополагающего принципа его действия. Это уравнение пространственно-временного перемещения, его тебе пытался объяснить тот самый чудак, что изобрел Челнок… Думай, думай…

Ему казалось, что для Эллины будет абсолютно оправданно, что он пытается объяснить себе принцип действия Челнока в такой момент. С ее точки зрения, такое примитивное существо, как человек, и должен думать о приборе, предполагая, что его собственные способности сродни работе аппарата. Постепенно он окончательно успокоился, войдя даже в легкий транс. Через несколько минут решение проблемы даже увлекло его, и Сайлас на полном серьезе пытался разобраться в том, чего не понял много лет и испытаний назад.

Прошло около часа, когда дверь открылась, но, к удивлению Бонсайта, в помещение вошла не Эллина, а двое других чужаков. Они были в странных костюмах, лица скрывали кожаные полумаски. Но, несмотря на это, лорд узнал в одном из пришельцев того самого «мрачнолицего» с совета в пещерном городе. «Вот вам и система безопасности!» — с горькой иронией подумал он.

Ни слова не говоря, вошедшие ухватили нити державшей Сайласа паутины и без видимого труда подняли его и понесли к выходу. Кровь бросилась лорду в голову, но усилием воли он остановил ее бег и опять вошел в состояние блаженного спокойствия и математики. Его протащили по полутемным коридорам, пока он не разобрал вдалеке шум множества голосов и не увидел свет, пробивающийся сквозь огромные ворота, кажущиеся неуместными в столь небольшом помещении. При их приближении створки ворот распахнулись, и яркий свет хлынул в коридор. Сайлас на мгновение зажмурился.

Открыл глаза он уже в обширном зале, посередине которого находилось возвышение. По стенам мерцали разноцветные огни, звучала странная музыка. На возвышении, к вершине которого вели освещенные ступени, находился гигантский трон. На нем восседала Эллина, казавшаяся лилипуткой на таком огромном сиденье. Все это было похоже на сцену из какого-то очень древнего фильма, который Сайлас в пору своих поисков откопал в заброшенном городе. «Даже тогда это смотрелось дешево», — подумал лорд.

Когда его внесли в зал, по толпе собравшихся пробежал вздох. Эллина дала знак, чтобы пленника подтащили к центру зала. Бонсайта обернули в паутину, как в кокон, и бросили к основанию возвышения. После чего чужаки, принесшие его, с почтительным поклоном отступили к своим собратьям. Сайлас с удовольствием поймал себя на том, что, несмотря на всю необычность ситуации, с упорством, заслуживающим лучшего применения, все еще пытается решить ту самую старую задачку. Эллина посмотрела на него более пристально, и Сайлас порадовался своей системе телепатической защиты.

Он огляделся по сторонам и был поражен до глубины души тем, как мало на самом деле было этих «всемогущих» пришельцев. В большом зале находилось от силы двести чужаков. «И это все?! — пораженный, разглядывал их Бонсайт. — Да, видно туго им пришлось! А мы-то тоже хороши! Не смогли справиться с жалкой кучкой полудохлых пришельцев! Но, с другой стороны, кто же знал!» Несмотря на все эти утешительные мысли, на секунду Сайлас почувствовал, что ему хочется рвать волосы на голове от злости и разочарования. Но он тут же постарался взять себя в руки и сосредоточиться на решении задачи. К счастью, ему это легко удалось. «Все-таки жизнь чему-то научила меня», — горько про себя усмехнулся он.

В этот момент со своего трона поднялась Эллина, одетая в сверкающий длинный балахон, и в зале наступила мертвая тишина.

— Мой народ! — тихо начала она, постепенно повышая голос. — Мой бедный многострадальный народ! Многие поколения вы страдали, вы преодолевали многочисленные трудности и препятствия. Мы потеряли бесчисленное количество наших братьев и сестер! Но мы выжили! Мы — Оплетающие! Мы вечное и благословенное племя, которое должно и будет главенствовать во всех вселенных и во все времена, потому что теперь мы нашли главное! Мы нашли того, кто поведет нас сквозь времена и миры. Мы долго страдали, пытаясь найти того, кто спасет наш род. И мы нашли его! И теперь никто и ничто нас не остановит!

Зал ответил восторженным ревом. Чужаки рычали, кричали, всеми способами выражая свою радость. Тут Эллина подняла руку, и все присутствующие немедленно смолкли. В наступившей тишине она продолжила трагическим тоном:

— Но прежде чем мы сможем в полной мере насладиться своей новой свободой, мы должны выполнить свой печальный, но необходимый долг.

Она сделала паузу. Зал затаил дыхание. Сайлас в своем коконе замер от предчувствия непоправимой беды. Он изо всех сил пытался именно в этот момент понять, как же совершить этот чертов Прыжок. Зазвучали барабаны, и он весь сжался от ужаса, противная тошнота подступила к горлу. Чужаки расступились, образуя длинный коридор, по которому шел кто-то, невидимый лежащему на полу Бонсайту. Он только слышал пронзительные выкрики пришельцев, когда этот кто-то невидимый проходил мимо них. Несколько раз ему показалось, он слышал звуки ударов. Эллина встала со своего трона и начала медленно спускаться вниз. На середине спуска она остановилась и, обернувшись к вершине, прокричала несколько гортанных слов.

Сайлас неожиданно подумал: «До этого она говорила специально для меня! А сейчас говорит на их настоящем языке! Неужели она думала меня напугать всем этим детским антуражем?» Но усиливающийся звук барабанов отвлек его внимание. Трон начал медленно оседать, трансформируясь во что-то иное. Прошло несколько секунд, и на месте величественного сиденья появился сверкающий столб. Эллина продолжила свой путь вниз, а навстречу ей, к великому облегчению Бонсайта, начал подниматься один из пришельцев. Он был одет в темный балахон и шел, пошатываясь и низко опустив голову. Добравшись до верхней площадки, он встал у подножия столба и замер, всё так же не поднимая головы. Толпа начала скандировать. Сайлас не понимал слов, но точно знал, что ничего хорошего это не предвещает.

— Мы должны выполнить свой долг, — произнесла Эллина, стараясь придать своим словам оттенок грусти. — Мы должны покарать предателя. Что ты можешь сказать в свое оправдание?! — повысила она голос.

Приговоренный с трудом поднял голову и едва слышным голосом сказал:

— Каждое живое существо имеет право на жизнь…

— Что-о-о?! — взвилась Эллина. — Ты предал свою расу, чтобы дать возможность жить и размножаться низшим существам?! — Она почти визжала. — Ты умрешь страшной смертью, потому что интересы вида — это всё! Нет ничего важнее этого! Смерть предателю!

— Смерть! Смерть! Смерть! — отозвалась многоголосая толпа.

Над столбом сверкнула ослепительная радуга, страшно закричало существо у столба. Через минуту все было кончено, на месте жившего, думающего и страдающего «предателя» осталась только кучка тусклого пепла. Эллина подошла ближе к Сайласу и спросила вполголоса:

— Ты все понял? Ты понял, что будет с тобой, если ты не согласишься помочь нам?

Она замолчала, и Сайлас понял, что она пытается «прощупать» его. Наконец она удовлетворенно кивнула:

— Думаю, ты все понимаешь. Уже сейчас ты думаешь только о принципе перемещения. Ты хочешь попробовать, но не знаешь, как. И не можешь сам найти этот путь. Вы очень примитивное племя. Я покажу тебе. Я рада, что ты понял свое место в системе мироздания.

— Я понял, что вы не все одинаковы, — так же тихо отозвался лорд, — понял, что и среди вас есть настоящие люди. А смерти я не боюсь, скорее, это ты боишься моей смерти. Сколько веков вам придется искать другого проводника?

Женщина со злостью посмотрела на него и прошипела:

— Тогда тебя ждет еще один сюрприз!

Сердце Бонсайта опять сжалось в трагическом предчувствии, и на этот раз оно оправдалось. К возвышению подтащили человека. Когда он обернулся, Сайлас с ужасом узнал Алекса. Веснушчатое лицо рыжего было бледно, бровь глубоко рассечена, один глаз заплыл. Алекс смотрел перед собой ничего не видящими глазами, но когда увидел связанного Бонсайта, его взгляд приобрел осмысленность, и он неожиданно, с оттенком прежнего задора, подмигнул лорду. Это добило Сайласа, как ничто другое. Он почувствовал, как слезы выступили у него на глазах, заставив окружающий мир расплыться.

Сайлас моргнул и мир снова обрел резкость. Он кивнул рыжему, как бы спрашивая: «Как ты?» Тот в ответ покачал головой, мол, и так, и этак. Тогда Бонсайт одними губами спросил: «Чао Тай?» На что Алекс с тоской тоже одними губами ответил: «Нет». Эллина молча наблюдала за этим безмолвным диалогом.

— Ну всё, — наконец заявила она. — Поговорили, и хватит. Мы сегодня казним одного из наших главных врагов, — опять повысила она голос, обращаясь к своим сородичам. — Он повинен в том, что пытался бороться с нами, прекрасно понимая бессмысленность этой борьбы. И вовлекал в нее прочих, лишая нас этим прекрасной живительной энергии. Пусть его смерть послужит назиданием! — Это она прокричала, пристально смотря на Сайласа. Он отвернулся.

— Прощая, друг! — вслух сказал рыжий. — До встречи где-нибудь!

— До встречи, — отозвался Бонсайт. — Где-нибудь!

Слезы застилали ему глаза, но он видел, как Алекса подтащили к столбу, как он улыбнулся обаятельной и немного виноватой улыбкой, как сверкнула радуга над столбом… И в этот момент Сайлас Прыгнул.

Он стоял на дороге, мокрой от ночного дождя. Дорога была покрыта странным серым материалом. Неожиданно вдали послышался рев, и прямо на Сайласа выскочил странный агрегат, освещая себе дорогу двумя лампами. Сайлас едва успел отпрыгнуть в сторону. Его ноги оказались не на твердом покрытии, а на обычной земле, раскисшей от воды. Лорд поскользнулся и съехал по влажной траве в канаву. Выбравшись, он, как мог, привел себя в порядок и огляделся по сторонам. По дороге то и дело проносились такие же странные устройства, как первое. «Да ведь это машины! Или правильно — автомобили», — догадался он. В голове всплыли крупицы знаний, которые он получил, изучая русский язык.

— Значит, я во времени Алекса, — сказал Бонсайт сам себе, надеясь, что звук собственного голоса успокоит его натянутые нервы. — Наверно, то, что ты видишь или о чем думаешь перед Прыжком, влияет на время, куда попадешь. Насколько я помню, это конец двадцатого начало двадцать первого века, по старому летоисчислению… Эти на дороге — средства передвижения, люди сидят внутри, повозки работают на нефтепродуктах, принцип двигателя… Не помню. Да и хрен с ним.

Тут Сайлас с удовольствием выругался по-русски. Язык был на редкость приспособлен для ругательств, и они приносили необыкновенное чувство облегчения.

— Теперь нужно найти место поспокойнее и понаблюдать за местными жителями. Я же почти ничего об этом времени не знаю, — продолжил лорд, обращаясь к «себе любимому». — Меня сразу засекут, если я буду нарушать правила.

Вдали он увидел большое, ярко освещенное здание, к которому после недолгого раздумья и направился. Сайлас шел и размышлял, почему Эллина не предусмотрела, что в момент сильного нервного напряжения он сможет Прыгнуть? Может, она думала, что он слишком изможден и подавлен? Или решила, что в момент гибели друга он должен испытывать только страх за свою собственную шкуру? Бонсайт не знал, но делал ставку на эгоизм, вряд ли пришельцы испытывали слишком теплые чувства друг к другу. Он почти дошел до непонятного строения с пятью стеклянными колпаками на крыше, когда послышался ужасный рев, и над самой головой Сайласа пронеслось механическое чудовище, раскинув металлические крылья.

От неожиданности Бонсайт присел, но потом догадался, что, наверно, это какое-то летательное устройство.

— Надеюсь, здесь не идет очередная война, — пробормотал он, осторожно подходя к раздвижным дверям внутрь здания. Двери открылись, и на улицу вышла группа людей, которые весело переговаривались, дымили сигаретами, некоторые держали в руках стеклянные бутылки и металлические банки, судя по всему, с алкоголем. Также веселые люди тащили вещи, упакованные в различные емкости и сумки. Сайлас посторонился, пропуская вышедших, и заглянул внутрь через большую застекленную стенку. Там был большой зал, по которому ходило множество людей, также нагруженных вещами. Во времена Бонсайта общественный транспорт всех видов ушел в прошлое, но он, готовясь к реализации своего великого плана и изучая историю, знал, что раньше было принято путешествовать целыми группами, зачастую деля путешествие с незнакомыми людьми.

— Наверное, это тот самый случай, — решил он. — Это не война. Они, скорее всего, собираются вместе и летят на летательном аппарате, куда им нужно. Я должен войти внутрь и понаблюдать за ними.

Бонсайт оглядел себя, стряхнул кое-где оставшуюся грязь и, сняв приметные звезды, решил, что теперь его вид достаточно презентабелен. Он подошел к дверям, которые послушно раздвинулись в стороны при его приближении.

Следующие полчаса он слонялся по залу, приглядываясь, прислушиваясь и пытаясь понять действия людей, находившихся в здании.

— По-моему, все примерно так же, как в средние века, — бормотал он себе под нос, наблюдая, как люди покупают еду, расплачиваясь бумажками и металлическими монетками. — Не совсем понятно, что они показывают людям в форме и куда потом идут. И зачем снимают обувь? Но это не существенно, потом пойму…

Тут Сайлас заметил изрядно подвыпившего мужчину, который сидел у неведомого растения в кадке, привалившись к своей изрядно набитой сумке. На сумке лежал пиджак мужчины, из кармана высовывалась небольшая пачка документов. Бонсайт решился, он подсел к мужчине и аккуратно достал документы из кармана, предварительно внимательно оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не следит. В документах была темно-красная книжечка с двуглавым орлом и надписью «паспорт» на обложке. Открыв книжечку, Сайлас обнаружил, что она содержит полные данные о пьяненьком мужике. Пол, возраст, имя, адрес, изображение… «Так, с этим понятно, — подумал Бонсайт, — это удостоверение его личности. Какой примитив! Но не буду судить поспешно, может, у них куча других преимуществ!»

В изображении мужчины что-то показалось ему странным. Как будто он уже где-то видел это лицо.

Другой бумажкой оказалось нечто странное с надписью «билет». Там было указаны время, дата и слова «Санкт-Петербург — Адлер».

— Что бы это могло быть? — шептал Сайлас.

Он вертел подозрительную бумажку в руках, пока наконец не пришел к выводу, что находится в городе или месте под названием Санкт-Петербург, а мужичок, что так сладко посапывает рядом на своей сумке, направляется в место под названием Адлер. В «билете» было указано то же имя, что в книжечке под названием «паспорт». В кармане пиджака Сайлас также нашел бумажки и монетки. Бумажки назывались «рубль» и имели разное достоинство. Это было ему знакомо по истории. В этот момент к ним направились двое странных людей в тоскливо-синего цвета форме. На боку у людей болталось что-то в кожаных карманчиках.

«Оружие! — догадался Бонсайт. — Это или военные, или представители власти. Ничто не меняется под луной. Только чуть-чуть модифицируется». Все это пронеслось у него в голове в долю секунды, в следующий момент он быстро засунул бумажки обратно в карман пиджака и нежно накрыл им пьяненького.

— Устал! — улыбнулся он представителям власти. — Издалека едем.

Люди в форме с подозрением посмотрели на него и, казалось, хотели что-то предпринять, но тут коробочка на плече у одного из них что-то быстро затараторила, он ответил, и оба быстро направились в другой конец зала. Сайлас облегченно вздохнул.

Он опять аккуратно вытащил паспорт из кармана мужика и открыл его на первой странице. И тут его осенило: мирно дрыхнущий рядом человечек был очень похож на него самого! Настолько, что если бы у Бонсайта был старший брат, который не просыхал бы последние лет пятнадцать, то в паспорте вполне мог бы быть его портрет!

Еще раз оглядевшись по сторонам, он, проговорив «Извини, мужик, но мне это сейчас нужнее», выхватил деньги («Это называется деньги!») из кармана мужика, встал и, не забыв «паспорт», направился прочь.

Теперь, если его спросят, кто он такой, а это весьма вероятно, то ему есть что предъявить.

Он весь день, начиная с бледного рассвета и до красно-пылающего заката, шлялся по аэропорту. То, что это место так называется, он почерпнул из разговора человека, который говорил в странную коробочку, прижимая ее к уху.

— Да, я уже в аэропорту, — произнес человек невидимому собеседнику.

А устройство называлось «телефон». Это Сайлас тоже выяснил случайно. Мимо шли две милые девчушки, и одна сказала другой: «Дай, пожалуйста, телефон. Мне нужно позвонить». И другая дала ей коробочку, которую девица немедленно поднесла к уху, предварительно понажимав кнопочки.

— Значит, цифровой набор, — бормотал Бонсайт себе под нос. — Названия происходят от латинских слов, поэтому назначение понять не трудно.

Часа в два дня он сильно рискнул и купил себе поесть, предварительно сверив бумажки с ценами на прилавке. Сайлас купил, как ему казалось, самое безопасное — сандвич с сыром. Они на протяжении веков не изменились. Вкус был отвратительный. «Надо же, какое удивительное время! — подумал он. — Сколько нужно приложить усилий, чтобы испортить кусок хлеба с сыром!» Наконец он обнаружил большую плоскую штуковину, которая показывала всякую всячину. Весь остаток дня он провел у панели. Многого он не понимал, но тем не менее смог выудить из всего показанного кучу полезной информации. Ночь он провел в неудобном кресле, ворочаясь и просыпаясь от голоса неприятной женщины, которая объявляла «Завершена посадка на рейс…» и повторяла на нескольких других языках, щеголяя плохим произношением. Один раз к нему подошли люди в форме, от них пахло табаком и немного перегаром. Они спросили его документы, но Сайлас был готов и к тому же даже не успел спросонья испугаться. Он предъявил чужой паспорт, сказал, что ждет прибытия рейса из Воркуты (чтобы это ни значило), который как раз задерживался на несколько часов.

Под утро объявили посадку этого загадочного рейса, и, чтобы не вызывать подозрений у людей с перегаром, которые нет-нет да и поглядывали в его сторону, Сайлас отправился туда, где толпа людей выходила с поля, где приземлилась очередная металлическая летательная машина. Бонсайт с интересом наблюдал за выходящими. Лица у всех были усталыми и не выспавшимися, многие явно мучились тяжелым похмельем. «В этом времени люди, кажется, потребляют алкоголь бочками, — опять удивился лорд. — Хотя, может, это как-то связанно с путешествиями по воздуху?»

И тут он застыл на месте. Прямо на него, волоча за собой огромную сумку на колесах, шла Алина. Некоторое время он, опешив, стоял и смотрел на нее. Она же, увидев столь пристальное внимание незнакомца, поджала губы и прошла мимо с высоко поднятой головой. Сайлас обернулся ей вслед и, не в силах преодолеть наваждение, крикнул:

— Алина!

Девушка остановилась и с удивлением обернулась к нему.

— Алёна, — поправила она. — Мы знакомы?

От волнения Бонсайт перешел на английский.

— Мы… Вы не помните… Алекс…

— Алекс, Алекс Самохин? Что вы знаете об Алексе?

Зал поплыл перед глазами Бонсайта. Много сотен лет спустя, в другой стране, в странном месте встретить девушку, как две капли воды похожую на ту, что еще не родилась, и услышать от нее имя человека, который еще не умер здесь, но умер там, в другом времени.

— Мы друзья, — выдавил он. — Были…

— Были? Почему были? — настойчиво спросила девушка. — С ним что-то случилось? Он так неожиданно пропал. Что вы знаете о нем?

— Были, — лихорадочно соображал Сайлас, — потому что мы давно не виделись. Я прилетел сегодня и надеялся с ним встретиться. Но он не берет телефон. А вас я узнал по изображению.

— По фото? — облегченно рассмеялась Алёна. — Вы знаете, это просто чудо, что мы с вами вот так встретились! Я была на Севере, делала репортаж о реализации образовательной программы. Меня не было больше двух месяцев, и вот я прилетаю домой, и первое, что делаю, — встречаю в аэропорту человека, который знал Алекса! Он пропал несколько месяцев назад, и никто не знает, где его искать, мы даже в милицию обращались… Но они вообще ничего не могут сделать. Да что же мы тут стоим, как на вокзале! — неожиданно спохватилась она. — Вы едете ко мне, в гостинице дорого и неудобно, а вы, может, расскажете мне что-нибудь, что поможет отыскать Александра. И не возражайте!

Сайлас сделал вид, что с неохотой соглашается, говоря, что это не очень удобно и так далее, но Алёна обладала характером и напором, поэтому он быстро сдался.

— А где ваш багаж? — спросила девушка.

— О, он улетел другим рейсом, поэтому я и торчал здесь, — выдал подготовленную ложь Сайлас, историю с багажом он подслушал, наблюдая за полной дамой в розовом, которая устроила чудовищный скандал по этому поводу.

— Тогда поехали, у меня здесь машина, на стоянке. А с багажом разберемся завтра.

Алёна решительно направилась к выходу, Бонсайт покорно последовал за ней.

Машина оказалась очень маленьким и ярко-красным агрегатом, который несколько раз дернулся, а потом радостно после долгого бездействия заурчал. Сайласу сильно не нравился запах отработанного топлива, но он вскоре принюхался, и его даже перестало тошнить. Поначалу ему действовали на нервы размеры коробки, в которой он был вынужден сидеть, но когда он приоткрыл окно, и эта проблема была решена. Всю дорогу до города, видневшегося вдали, Алёна без умолку болтала, рассказывая о Севере. Судя по всему, он произвел на нее неизгладимое впечатление, и оно было еще очень свежо.

Сайлас же смотрел по сторонам и наслаждался покоем и движением в мягко урчащем автомобиле. Вокруг расстилался осенний пейзаж необычайной красоты. Деревья всех оттенков красного и желтого четко выделялись на еще зеленой траве, а над всем этим сияло дочиста отмытое ночным дождем пронзительно синее небо. Они въехали в город, накрытый дымкой выбросов от автомобилей и производств. Сделав круг по площади, посередине которой стоял непонятный каменный столб, влились в поток машин, едущих по широкому проспекту.

«Слишком много машин, — думал лорд, глядя на сосредоточенные лица водителей. — Зачем им столько?»

— А куда все едут? — спросил он.

— Кто куда, — беззаботно откликнулась привычная к этому зрелищу Алёна. — Кто на работу, кто с работы, кто по магазинам, кто просто так.

— А у вас на работу нужно ехать? — удивился Сайлас.

— А у вас разве нет?

— Да, конечно, конечно, — поспешил ответить лорд.

— А кстати, я так и не поняла, из какой вы страны? — поинтересовалась его спутница, не отрывая глаз от дороги.

— Я — англичанин, — сказал Бонсайт, быстро прокрутив в голове все возможные варианты и выбрав наиболее близкий к истине. — Родился недалеко от Лондона. (Действительно, рядом с их родовым поместьем были какие-то развалины, Сайлас потом, когда начал свои изыскания, узнал, что это и был когда-то Лондон.)

Скоро они свернули, затем, проехав по дороге с огромными выбоинами в покрытии, заехали во двор и остановились у входа в дом с обшарпанными металлическими дверями, обклеенными обрывками бумаги.

— А зачем бумага? — спросил Сайлас. — Для красоты?

— А, это, — рассмеялась Алёна. — Это некоторые несознательные граждане клеят свои объявления, а сознательные их отрывают. Клочки остаются.

— Понятно, — сказал лорд, хотя ему ничего не было понятно. — А что они объявляют?

— Ну не войну же, — все еще улыбаясь, сказала девушка. — Кто-то что-то продает, кто-то что-то покупает и так далее. Ладно, идемте. А то я есть хочу, просто умираю.

Она вытащила из багажника свою тяжеленную сумку и направилась ко входу в дом. Сайлас оглядел здание и поразился размерам кирпичного строения. В нем было девять этажей, и в лучах утреннего солнца оно выглядело почти красиво, хотя и представляло собой обыкновенную прямоугольную коробку со множеством окон.

— А сколько семей живет в этом доме? — спросил он.

Алёна посмотрела на него с легким подозрением, но потом, видимо, решила, что неправильно его поняла.

— Это многоквартирный дом, в каждой парадной на каждом этаже по четыре квартиры. Вот и считайте.

Бонсайт оглянулся и увидел еще несколько входов с такими же обшарпанными дверями.

— Но это получается много, — недоуменно проговорил он.

— А вы что, лорд какой-нибудь и живете в отдельном особняке? Что вас так обычный дом смущает? Насколько я помню, в Лондоне и не такие перенаселенные трущобы есть.

— Да, конечно, — смутился Бонсайт. — По правде, говоря, я действительно лорд.

Он решил придерживаться истины, насколько это возможно.

— Да вы что, — пораженно взглянула на него Алёна, но быстро решила, что это не имеет значения. — Тогда добро пожаловать в мой дворец.

Они поднялись на громыхающем лифте, и Алёна открыла дверь своим ключом. Они вошли, и лорд очутился в очень маленькой, но очень чистой квартирке, пропитанной немного нежилым из-за длительного отсутствия хозяйки запахом.

— Ну вот, сейчас сделаем хорошо, — сказала хозяйка, распахивая окно и впуская свежий запах осенних листьев с улицы. Она быстро поставила на газовый огонь чайник, поджарила яичницу и сбегала к соседке, вернувшись с роскошным огромным котом серой масти, обладателем зеленых глаз и очень пушистого хвоста.

Они позавтракали и теперь сидели, наслаждаясь горячим и ароматным кофе, разлитым в чашки грубой глины.

— Так откуда вы знаете Алекса? — спросила девушка.

— Мы встретились совершенно случайно, — ответил Сайлас и начал рассказывать длинную и абсолютно вымышленную историю, надеясь, что она звучит хоть сколько-нибудь правдоподобно. Алёна вежливо слушала и иногда согласно кивала головой.

— Да, это так похоже на Алекса, — сказала она, когда Бонсайт, обливаясь холодным потом, закончил свой рассказ.

— А теперь давайте-ка укладывайтесь спать и немного отдохните, — категорично заявила Алёна. — Уж я-то знаю, каково это — провести ночь в аэропорту. Я сбегаю на работу, нужно же отметиться, а потом в нашем распоряжении весь вечер и два выходных дня. Вы ведь первый раз в Петербурге?

— Да, конечно, — смутился, сам не зная чего, Бонсайт. Быть может, ему было неудобно, что он скрывает свое знание русского языка от такой милой девушки. Он посмотрел на нее и опять удивился, насколько она похожа на ту, еще не родившуюся в диких джунглях будущего. Они даже чем-то были похожи по характеру, хотя, пожалуй, местный вариант обладал более порывистым и непосредственным характером.

— Ну вот, — продолжала хозяйка квартиры, — я покажу вам город. Съездим в Петродворец, Пушкин…

— Да, конечно, — опять сказал Сайлас.

— Ну, если вы начинаете повторять одно и то же, как попугай, это значит, что вы точно очень устали. Я постелю вам на диване.

И она действительно за несколько минут покрыла небольшой диван постельным бельем, пахнущим свежестью и лавандой, пожелала Сайласу хорошо отдохнуть, погладила кота и упорхнула по своим делам. Лорд с наслаждением вытянулся на диванчике, включил телевизор, где показывали непонятную историю с множеством действующих лиц и запутанным сюжетом, и сам не заметил, как уснул. Во сне ему приснилось, что он опять сражается с доном Толомео, тот сбил его с ног, навалился и придавил всей своей тяжестью. Сайласу становилось нечем дышать, но он безуспешно пытался освободиться от тяжести, давящей на грудь. Он метался на постели, пока наконец не проснулся и не обнаружил, что здоровенный котяра вытянулся у него на груди и мурчит, как закипающий чайник.

— Пожалуй, тебе лучше прогуляться, — заявил лорд, аккуратно спихивая недовольного кота на пол. Он попытался опять уснуть, но сон не шел. Тогда он принялся размышлять, допустимо ли ему воспользоваться душем в отсутствие хозяйки. Он мыл руки в ванной комнате и видел там приспособление для помывки. Наконец он решил, что если он будет осторожен, то будет даже незаметно, что он воспользовался ванной. Это на случай, если гостям нельзя мыться без разрешения. Поэтому уже через минуту Сайлас нежился под упругими струями воды, делая ее все холоднее и холоднее, благо разобраться в устройстве примитивного крана не представляло сложности. Не рискуя воспользоваться полотенцем, он выключил воду, встряхнулся, как собака, и решил походить по квартире, пока не обсохнет. Он был где-то на середине комнаты, когда в дверях повернулся ключ, и вошла Алёна. Первым, неосознанным движением лорда было спрятаться за диваном, но он вовремя сообразил, как глупо это будет выглядеть. Поэтому, элегантно прикрыв все, что можно было прикрыть, он с виноватой улыбкой сказал:

— Я воспользовался вашей ванной, если вы не против.

Алёна прыснула, уловив это его первое испуганное движение, и сказала:

— Я сейчас выдам вам халат. И вообще, почему вы не воспользовались полотенцем?

— Не осмелился, — с покаянным видом ответил Сайлас.

— Ну и глупо, — осуждающе заметила Алёна, открывая шкаф и доставая роскошный махровый халат. — Держите.

Она протянула ему халат, при этом без ложной скромности разглядывая Сайласа, который ежился от смущения под этим взглядом.

— Вы в курсе, что покрыты шрамами, как карта какой-нибудь гористой местности? — спросила девушка.

— Ошибки молодости, — отозвался Бонсайт, поспешно кутаясь в халат.

— Да? — иронически протянула его собеседница. — А вот на боку совсем свежий. Но не хотите говорить, не надо. Мне только интересно, Алекс был как-то замешан в ваши «ошибки молодости»? Может, он поэтому пропал?

— Я не знаю, к сожалению, — ответил Сайлас, думая про себя, что сказал бы Алекс о формулировке «ошибки молодости».

— Ну ладно, — внимательно посмотрела на него Алёна. — Сейчас я переодеваюсь, и мы идем в ресторан, а потом в клуб. Нужно же познакомить вас с ночной жизнью Питера. Тем более что я получила гонорар, а в холодильнике мышь повесилась.

— Зачем? — удивился лорд.

— Что зачем?

— Мышь.

— А! — рассмеялась девушка («У нее такой заразительный смех!» — отметил Сайлас). — Это просто такое выражение, значит, что в холодильнике пусто.

— Емко, — одобрил лорд. — А Питер — это что?

— Сокращенное название Санкт-Петербурга. Всё, хватит вопросов, собирайтесь.

Он опять облачился в свое несколько потрепанное и загрязнившееся после всех событий одеяние, но Алёна критически его оглядела и решительно заявила:

— В таком виде вас ни в одно приличное заведение не пустят. У вас деньги есть?

— Да, немного, — смутился лорд, копаясь в карманах и протягивая смятые бумажки.

— О, да вы богач, — пересчитала она деньги. — Тут тысяч тридцать. На приличную одежду должно хватить. А остальные у вас в евро? Или на карточке?

Сайлас не понял, о чем она говорит, но на всякий случай сказал, что на карточке. При этом он проклинал себя, что забрал деньги у мужика, который спал в аэропорту. Если сумма была приличной, то, возможно, он оставил человека без средств к существованию. Но поделать уже ничего было нельзя. «А ведь совсем недавно ты не только ограбил бы этого типа, но еще думал бы, что облагодетельствовал его, оставив в живых», — с запоздалым раскаянием думал он, выходя вслед за Алёной на улицу.

Они зашли в лавку, как окрестил ее про себя Бонсайт, и купили ему жесткие синие штаны и что-то непонятное наверх. Но он безропотно все это надел и совершенно искренне сказал Алёне, что без нее ни за что бы не справился. Расплатившись, они уселись в красную машину, и Алёна отвезла его в тихое место с живой музыкой, где их достаточно прилично накормили. Потом они были еще где-то, где было шумно, душно и очень громко. Молодые люди танцевали, пили, некоторые были несколько неадекватны. Бонсайту не понравилось, ему казалось, что все это бессмысленное убивание времени, когда там, в будущем, сражаются и гибнут люди. Поздно ночью они вернулись в квартиру Алёны, и он уснул мертвым сном на диванчике, и даже вернувшийся на полюбившуюся грудь кот не смог нарушить этот сон.

Следующее утро выдалось на редкость солнечным и теплым для осени. Алёна отвезла его в городок, в котором находился фантастической красоты парк с фонтанами и дворцом. Они гуляли по дорожкам, а струи фонтанов сверкали в лучах солнца. Парк выходил к большому водному пространству и на его краю стоял небольшой дворец, который Алёна назвала «Монплезир». Она много ему рассказывала об истории этих мест и города, а Сайлас наслаждался покоем и свежим ветром с залива.

— Я хотел бы жить в таком месте, — наконец сказал он.

— Для этого вам пришлось бы перенестись на триста лет назад и стать царем, — улыбнулась Алёна.

«А вот это как раз не столь невозможно, как ты думаешь», — горько усмехнулся про себя Сайлас.

Они еще долго гуляли среди фонтанов, потом поехали в городок под названием Пушкин («Раньше он назывался Царское Село», — сказала Алёна), где катались на лодке по пруду. Они ели шашлыки на свежем воздухе и разговаривали обо всем на свете. Потом Сайлас открыл для себя мороженое и съел шесть порций, пока Алёна не испугалась за состояние его желудка после таких экспериментов.

Вернулись домой к Алёне они только вечером, уставшие и проголодавшиеся. Хозяйка быстро приготовила салат из свежих овощей и запекла курицу с лимоном. Они выпили бутылку хорошего вина, а потом полночи смотрели фильмы, которые Алёна назвала настоящей классикой кинематографа. Фильмы были дублированные на русский язык, и девушка синхронно переводила для Сайласа на английский. Его несколько отвлекало то, что он сначала слышал русский текст, а потом еще и перевод, но все равно фильмы произвели на него колоссальное впечатление. Он и не знал, что его предки способны были на такую мощную передачу мыслей и эмоций. Они смотрели «Ночи Кабирии», «Похитители велосипедов», Чаплина, «Короля Лира». Разошлись только под утро и спали до полудня. После завтрака Алёна заявила с некоторым смущением:

— Ты знаешь, мне так хорошо сегодня, что хочется делать глупости. Поехали в парк аттракционов?

— Поехали, — улыбнулся Бонсайт. Он не знал, что такое аттракционы, но ему тоже было очень хорошо.

День опять был ясным и теплым, и они, как двое обезумевших подростков, катались на каруселях, американских горках, ели всякие вредные для здоровья сласти и смеялись, как ненормальные. Поужинав в небольшом кафе на Петроградской стороне, Сайлас и его спутница вернулись к ней домой. Между ними к этому времени установилась та невидимая связь, которая делает излишними любые слова. Поэтому то, что они оказались в одной постели, было естественно и закономерно.

«Возможно, я наконец нашел тихую гавань», — думал, засыпая, Бонсайт.

«Не вздумай убегать!» — неожиданно вспомнилось ему, но он повернулся на другой бок, и фраза исчезла.

Потекло беззаботное время. Алёна утром уходила на работу, но звонила ему несколько раз в день, как будто скучая по его голосу. А Сайлас, кроме того, что постоянно ждал от нее звонка, неожиданно увлекся кулинарией. Он много гулял, покупая по пути различные вкусности на оставшиеся деньги и проводя кучу времени за чтением книг с рецептами.

Когда Алёна приходила домой, они вместе ужинали, читали, смотрели кино, разговаривали и занимались любовью. Так прошла неделя.

Следующие выходные были дождливыми и промозглыми, поэтому Алёна предложила сходить в театр, где у нее был знакомый администратор. Плохо представляя себе, что это может быть, и зная о подобных рода увеселениях только на примере древнегреческого и японского театров, знания о которых он почерпнул, готовясь к исполнению Великого плана, Сайлас тем не менее с радостью согласился. Ему было в приказном порядке велено пополнить гардероб, и он обзавелся чем-то вроде костюма, в которых щеголяли герои телесериалов. Одетая в умопомрачительное платье, Алёна критически оглядела его и, покачав головой, вынесла вердикт:

— Сойдет.

После чего они отправились в театр. По словам девушки, это был один из старейших театров страны, и попасть в него было не так просто. Они вошли внутрь, и Сайлас был поражен обилием мрамора, лепнины, хрустальных светильников и прочих атрибутов старинной роскоши. Обстановка просто подавляла своей величественностью. Кресла в зале были обиты бархатом, сцену закрывал огромный занавес В какую-то секунду Бонсайта охватила фобия от такого огромного помещения и количества народа. Но когда погас свет, он забыл об этом, устремив взгляд на сцену. Шла опера. Лорду не совсем нравились громкие голоса артистов, тем более что из-за их увлечения игрой голоса он плохо разбирал слова. Но Алёна вкратце рассказала ему либретто, и он только любовался костюмами, декорациями и наслаждался прекрасной музыкой.

Неожиданно ему показалось, что один из персонажей на сцене, поющий какую-то второстепенную партию, смотрит прямо в его сторону. Сайлас зажмурился, встряхнул головой, а когда открыл глаза, то уже не смог отыскать среди актеров подозрительного персонажа. Он успокоился, но уже через несколько минут опять увидел этого человека и на этот раз с ужасом узнал в нем дона Толомео. Тот поклонился, но делал это не героине, как того требовал сюжет, он издевательски кланялся Бонсайту, одновременно указывая рукой на другого актера, в котором лорд без труда узнал мрачнолицего.

Сайлас вскочил со своего места и, схватив Алёну за руку, потащил ее к выходу, нещадно наступая на ноги зрителям и огрызаясь на их нелицеприятные высказывания.

Спотыкаясь и двигаясь, как слепой, он стремился к выходу из театра, не обращая внимания на недоуменные и возмущенные вопросы спутницы. Добежав до стоянки, где они оставили машину, лорд с ужасом увидел, что она заперта другими машинами, одна из которых — огромный черный «катафалк» — полностью перекрыла выезд.

— Я больше никуда не пойду, пока ты не скажешь мне, в чем дело! — вырвала у него руку Алёна. Она чуть не плакала от обиды и неожиданности.

— Прости, — сказал он, пристально наблюдая за выходом из здания театра, где уже показались две темные фигуры. — Я ничего не могу тебе объяснить, кроме одного — они меня все-таки нашли! Я надеялся, что в этом времени они меня потеряют, но я их явно недооценил! Поверь мне, нам грозит ужасная опасность! Нам нужно как можно скорее покинуть это место и где-нибудь спрятаться!

Алёна внимательно посмотрела на него и поняла, что он действительно напуган и в отчаянии. А еще она поняла, что он говорит правду. Оглянувшись, она тоже увидела людей, которые бежали по направлению к ним.

— Давай, быстро, — крикнула она и, схватив Сайласа за рукав, потянула его на мостовую, решительно вытянув руку, чтобы остановить такси. Машины, как назло, проносились мимо, а преследователи были совсем рядом. Вдруг одно из такси, взвизгнув тормозами, резко остановилось около них.

Алёна распахнула дверцу, села в машину, затем, не обращая внимания на фамильярный вопрос водителя: «Куда доставить?», втянула за собой Бонсайта и крикнула шоферу:

— Рви!

На их счастье, парень с бритой головой оказался обладателем прекрасной реакции и не стал задавать лишних вопросов, а просто ударил по педали газа. Машина рванула с места, и Сайлас только в последний момент заметил щупальце, которое уже просунулось в салон. Он резко захлопнул дверцу, надеясь, что Алёна не успела ничего заметить.

— Так куда едем? — вернулся к своему вопросу таксист.

— Так, секунду, — задумалась девушка. — Давайте на Пушкинскую, 10. Подъезд со стороны Лиговки.

— Да знаю я, — заулыбался парень. — А вы что, тоже из этих, из художников?

— Почти, — кратко ответила Алёна, стараясь избавить себя от словоохотливости водителя. Тот понял и замолчал.

— Теперь расскажи мне, пожалуйста, что все это значит, — решительно повернулась девушка к Бонсайту. — И не ври, я все равно замечу.

— Если не врать, я мало что тебе смогу рассказать, — тихо ответил он. — Но поверь мне, ничего плохого я не сделал. И Алекс тоже, — добавил он еще тише.

— И Александр в этом замешан? — встрепенулась Алёна.

— Да, — отвел глаза лорд. — Он погиб. Они его убили.

— И ты молчал?! — так громко крикнула его спутница, что шофер вздрогнул и с подозрением оглянулся на странную парочку. — Как ты мог! Ты же знал, что он был моим другом, ты знал, что я беспокоюсь о нем! Как он погиб? Где?! Почему?!

— Вот именно этих вопросов я и хотел избежать. Я могу сказать тебе только одно — он погиб, как настоящий герой и патриот.

— Ты что-то темнишь. Кто хотя бы эти люди, которые тебя преследуют.

— Это враги, — от ненависти у Сайласа даже свело челюсти, — худшие враги, какие только могут быть у человека. У человечества. Это всё, что я могу тебе сказать, всё, что тебе безопасно знать.

— Я не боюсь опасности и не бегаю от нее, — гордо вскинула голову Алёна. А потом сменила тему и спросила уже более мягко: — Что ты собираешься делать? Сейчас мы спрячемся, а что потом? Нельзя же отсиживаться вечно в мастерской художника. А ко мне домой, я думаю, опасно. Если уж они тебя в театре нашли, куда мы решили пойти чуть ли не в последний момент, то уж мою квартиру они, наверное, знают, как облупленную. Кстати, почему они не попробовали тебя схватить там?

— Ну вот теперь я знаю, куда мы едем, — улыбнулся Сайлас, обнимая девушку за плечи. — Сейчас доедем, передохнем, а потом будем решать, что делать. А по поводу квартиры… Ты знаешь, я подозреваю, им нравится играть. Как кошке с мышью: пока не натешатся — не едят.

Мастерская художника оказалась довольно презентабельным помещением. По стенам висели странные полотна, слишком цветастые на взгляд Сайласа, подсвеченные мягким светом направленных светильников. Хозяин мастерской, огромный бородатый мужик с зычным голосом, радостно приветствовал Алёну, звонко трижды расцеловав ее в обе щеки.

— Ну, подружка, столько времени не появляться — это просто неприлично! Написать такую колоссальную статью о последней выставке и пропасть на полгода! Нет, это просто неприлично! — все время повторял он, приглашая гостей проходить.

— Ты знаешь, я и сейчас не просто в гости, — снимая плащ, сказала Алёна. — Ты не приютишь нас на ночь? У меня квартиру затопило.

— Не вопрос, — раскатисто отозвался хозяин. — Есть прекрасный диван. Сейчас поедим, выпьем, и я домой, а вы в койку.

Он так двусмысленно подмигнул Сайласу, что тот расхохотался. Бородач быстро собрал на стол: всякую там колбаску, сырок, помидорчики и непременный соленый огурчик. Также из не видимого лорду холодильника появилась запотевшая бутылка водки. Водку Сайлас уже как-то пробовал, когда Алёна сказала, что к какому-то блюду рюмка водки — первое дело, и не мог сказать, что был от нее в восторге. Но в состоянии того нервного напряжения, в которое он постепенно возвращался, как будто напяливал старый привычный костюм, ее грубый вкус и сила показались ему именно тем, что надо.

Они выпили, закусили, опять выпили. Бородач как будто вовсе не пьянел, только краснел, да голос становился все громче. Алёна после второй рюмки пить дальше отказалась, а Сайлас с непривычки быстро захмелел, и его стало клонить в сон. Он не помнил ни как веселый бородатый хозяин мастерской, пожелав им спокойной ночи, отбыл в неизвестном направлении, ни как Алёна укладывала его спать прямо в одежде. Проснулся он от запаха дыма. Тоненькая струйка в лучах раннего солнца просачивалась сквозь щель под дверью. Она извивалась и кружилась, поднимаясь к потолку. Сквозь ее спирали Сайлас увидел Алёну, мирно спящую в кресле, накрывшись хозяйским пледом.

— Они знают, что в случае опасности я Прыгну, — сказал он вслух, удивившись хриплому звучанию собственного голоса. — А на нее им просто наплевать, как и на всех прочих.

Бонсайт вскочил с дивана, на котором спал, и стал трясти девушку за плечо, одновременно радуясь, что спали они в одежде и не надо тратить время на одевание.

— Алёна, Алёна, проснись! — повторял он, как заведенный, но девушка что-то сонно пробормотала и попыталась повернуться на другой бок. Тогда Бонсайт просто схватил ее на руки и пошел к двери. Он распахнул ее ударом ноги, и страшный жар опалил ему брови. Алёна сразу проснулась и почти упала с его рук.

— Что это? — в панике закричала она.

— Наши друзья нашли нас, — пытаясь казаться спокойным и закрывая дверь, ответил лорд. — Нам лучше покинуть это гостеприимное убежище. Есть какие-нибудь идеи?

— Окно!

Сайлас выглянул в предлагаемое окно и, к своему облегчению, увидел, что крыша соседнего флигеля находится совсем близко.

— Благослови Бог строителей! — крикнул он, распахивая рамы. — Пошли!

Они с трудом выбрались на крышу и, скользя по кровле, добрались до края. С немыслимыми предосторожностями Сайлас переправил свою подругу на соседнюю крышу, и скоро они были на земле. Из окна мастерской, которую они только что покинули, валил густой дым.

— Ну, куда теперь? — делая беззаботный вид, поинтересовался лорд.

— Перейдем через дорогу, — так же беззаботно ответила Алёна, — там Московский вокзал. Сядем на поезд и поедем ко мне на дачу. Я не знаю, что еще придумать.

Они отправились на вокзал, который показался Бонсайту переполненным и дурно пахнущим, несмотря на чьи-то усилия по приведению здания в порядок. Алёна купила «билеты», и вскоре они сидели в неудобном, продуваемом всеми ветрами «вагоне».

Сайласу было интересно, что такое дача, и многое другое, и по ходу дела он это выяснил, но представить себе не мог. Да и не очень старался. Они отъехали от города, и он даже успел немного задремать, когда чье-то тяжелое тело опустилось на лавку рядом с ним.

— А вот и мы! — ехидно проговорил знакомый голос. — Может, уже хватит бегать? Мне и то уже надоело за тобой гоняться. Неужели ты не можешь понять, что найти тебя для нас не представляет ни малейшего труда.

Бонсайт открыл глаза и увидел то, что и ожидал. Лицо дона Толомео, скорченное в издевательской ухмылке. Лорд попытался вскочить на ноги, но итальянец указал глазами на противоположное сиденье. Проследовав глазами за его взглядом, Сайлас увидел мрачнолицего, имени которого он так и не узнал, крепко державшего Алёну за плечи, зажав ей рот. Бонсайт медленно опустился на место.

Мысли с огромной скоростью проносились у него в голове: «Расслабься, вспомни о старой задаче. Все мысли на нее. А потом постарайся их измотать!» Наверное, в состоянии стресса навыки и знания усваиваются лучше, поскольку погрузиться в полутранс не составило для Сайласа никакого труда. Скоро он думал только о формуле перемещения. Точнее, почти только о ней.

Он резко повернулся к чужаку и плотно установил в то место, где нога присоединяется к туловищу, острый скальпель, позаимствованный в мастерской художника. Тот, скорее всего, соскребал им краски с палитры. Сайлас прихватил его еще вечером, как бы пьян он ни был, ему казалось, что нужно вооружиться против возможного нападения.

— Теперь мы в одинаковом положении, — сказал он угрожающе, нажимая сильнее на скальпель. Сайлас помнил, что лишение конечностей хотя бы на время обезвреживает пришельцев. Итальянец непроизвольно дернулся, но потом неожиданно переместился. Сайлас увидел расширившиеся от удивления глаза Алёны, но ему было не до нее. Действовать нужно было максимально быстро. Он бросился к мрачнолицему и проделал с ним такую же операцию. Тот долго думать не стал и тоже переместился. Теперь оба противника стояли с другой стороны сиденья, причем мрачнолицый — прямо за спиной Алёны, по-прежнему зажимая ей рот.

— Я не понимаю, чего ты хочешь добиться? — будто бы спокойно завел разговор Толомео.

При этом Сайлас скорее почувствовал, чем увидел, что тот пытается просканировать его мысли. Недоумение отразилось на лице дона.

— Чего ты хочешь? — тупо повторил он. — Тебе не уйти от нас, ты все равно исполнишь свою миссию, хочешь ты того или нет.

Лорд, ни слова не говоря и по-прежнему удерживая формулу в своем мозгу, бросился на итальянца. На этот раз он смог загнать свой скальпель под мышку врага. Тот опять переместился. Сайлас бросился на второго. Теперь оба переместились в конец вагона. Они тяжело дышали.

«А сил-то у них еще меньше, чем я думал!» — возликовал Бонсайт.

Пришельцы что-то прочирикали между собой, и дон Толомео обратился к Сайласу:

— Ладно, мы дадим тебе время все еще раз обдумать. Два дня. Если ты ничего не решишь или примешь неправильное решение, мы убьем, нет, не тебя — ее. Если ты хочешь увидеть ее смерть, так же как смерть твоего рыжего приятеля, то решай. Хотя, может, мы убьем ее в любом случае!

Он резко дернул дверь, и оба чужака вышли. Когда через некоторое время Сайлас выглянул в тамбур, там уже никого не было. Он вернулся к белой как мел Алёне.

— Кто это был? — спросила она помертвевшими губами. — Это они убили Алекса?

— Они, — устало ответил Бонсайт. — А кто это был… Ты уверена, что тебе хочется это знать?

Девушка замотала головой, в ее глазах стояли слезы.

— Да. Нет. Не знаю… — бормотала она. — А что они хотят от тебя, что ты должен решить?

— Они хотят, чтобы я помог им уничтожать все живое во всех мирах, во все времена…

— Но ведь так не бывает, это фантастика, — всхлипнула Алёна.

— Как видишь, бывает, — обнимая ее и укачивая, как ребенка, сказал лорд. Ему самому хотелось плакать. — Еще и не такое бывает. И смерть бывает, и боль бывает, и любовь тоже бывает…

Она уткнулась ему в плечо и разрыдалась по-настоящему. Уже вечером, сидя у открытой дверцы чугунной печки, в которой весело пылал огонь, он рассказал ей все. К его удивлению, рассказ впечатлил ее гораздо меньше, чем он мог ожидать. Может, потому, что она уже справилась с первым шоком и теперь воспринимала все гораздо легче.

— Ты говорил, что можешь Прыгнуть в любое время, если настроишься перед прыжком? — деловито спросила она. — Почему же ты не можешь прыгнуть в «до того», в любое время, когда еще ничего не было потеряно? И никто не был потерян, — тихо добавила она.

— Могу, — с тоской отозвался он. — Но они меня здесь вычислили за несколько дней, а может, и раньше. А во времени, где они уже «есть», это займет от нескольких минут до нескольких часов. Я им очень нужен, они на всё пойдут, чтобы отыскать меня и заставить работать…

— Я все придумала, — решительно заявила Алёна, поднимаясь с топчанчика, на котором они сидели. — Ты же можешь взять меня с собой? Мы застанем Алекса еще в живых и уж втроем точно что-нибудь изобретем!

— Я тоже, кажется, все придумал, — тихо, себе под нос сказал Сайлас, не разделяя бодрого энтузиазма девушки.

— Ты что-то сказал? — спросила она.

— Да нет, — задумчиво глядя на огонь, ответил он. — Просто думаю, как мне повезло. Какая ты у меня умная, красивая и страшно решительная.

Он тоже встал и нежно обнял девушку, зарывшись лицом в ее волосы. В его голове набатом звучали слова Святого: «Не вздумай убегать!» Он попытался убежать, но, очевидно, что ничего из этого не вышло. Он сможет еще, конечно, поскакать по времени, пытаясь найти норку для себя, но в конце концов они его поймают. Он только зря потратит время и силы. А значит, он не будет убегать.

— Решено: завтра едем в город и совершаем этот твой Прыжок. Ты жареную картошку будешь?

«Как у нее все просто, — ужаснулся и восхитился лорд. — Поразительно. А они хотят все это уничтожить! Так не бывать этому!» И он присоединился к явно все решившей для себя Алёне в сложном деле жаренья картошки.

На следующий день грохочущий поезд привез их обратно в город. Алёна побежала на работу. «Нужно оставить им все мои материалы, а то нехорошо как-то!» — заявила она, а Сайлас в последний раз отправился походить по улицам старого города. Он уговорил Алёну отложить «путешествие» до следующего утра, мол, ему нужно подготовиться, и она согласилась, не испытывая ни малейших сомнений. Вечером он устроил настоящий банкет, а ночью они любили друг друга нежно и страстно.

Рано утром Сайлас, который почти не спал, глядя на тихо посапывающую рядом девушку, встал и принял холодный, очень холодный душ. Тихо оделся и подошел к кровати, в которой все так же мирно спала Алёна.

— Прощай, моя маленькая, — прошептал он, поправляя прядь волос, упавшую на лицо спящей. — Мы больше не увидимся. И так из-за меня погибло слишком много людей, я не допущу, чтобы погибла и ты.

Он нежно погладил ее по щеке, в ответ на что Алёна заворочалась во сне. Он легко поцеловал ее в губы и решительно вышел из квартиры. Сначала он хотел написать записку, но потом подумал, что не знает, что писать.

Он поднялся на последний этаж, где находилась дверь на чердак с заржавленным, никогда не работавшим замком. Он прошел по загаженной лестнице и вылез на насквозь продуваемую крышу. Некоторое время он смотрел на розовое в лучах восходящего солнца небо, а потом подошел к краю.

— Эх, была не была, — выдохнул он по-русски, загнув особенно заковыристое ругательство.

Он закрыл глаза и постарался изо всех сил сосредоточиться на одном определенном времени. Когда ему показалось, что концентрация достигла максимума, он приподнялся на цыпочки и шагнул с крыши.

Момент свистящего в ушах ветра, ощущения падения — и вдруг он приземляется на твердую поверхность.

Сайлас поднял глаза, перед ним был голубой купол, кучка пьяных, бессмысленных, тупых ублюдков вокруг. И он сам под куполом, с отвратительной ухмылкой и Временным Челноком в руках. У него все получилось.

Он поднялся на ноги и, пошатываясь, отправился в свои покои. Открыв личным кодом шкаф для оружия, он выбрал свое любимое ружье — лазерную винтовку. Так же, шатаясь от слабости и волнения, он вернулся к куполу. Некоторое время он смотрел на самого себя в окружении «великих мира сего», потом поднял винтовку и, прошептав: «Это единственный выход», затаил дыхание и сделал один-единственный выстрел.

Голубой купол с мелодичным звоном разлетелся на глазах Сайласа «из времени», все приобрело замедленный темп, как при ускоренной съемке. Сайлас «под куполом» схватился за грудь и упал, маленький фонтанчик крови бил у него из груди, подчиняясь последним ударам умирающего сердца. В этот момент тысячи солнц взорвались в голове Сайласа-стрелка. Он выпал из времени и бытия.

…Он очнулся под голубым, целым куполом, в руках у него был Челнок. Он быстро посмотрел на свою грудь и не увидел ни малейших следов ранения. Непонятно, каким образом, но Сайлас — под-куполом и Сайлас-из-времени стали одним целым. В прямом и переносном смысле этого слова. Он огляделся по сторонам. Вокруг купола толпились люди, которые давно утратили всякий другой смысл жизни, кроме удовлетворения собственных мелкий желаний и желаньиц, потакая своим самым отвратительным порокам и слабостям. А там, за пределами «Дома света», жили другие люди, которые не знали ничего о жизни, кроме каждодневного, тяжелого труда. В их беспросветной жизни не было места искусству, радости, любви… Но теперь лорд Сайлас Бонсайт знал их всех немного лучше и немного лучше понимал. Он знал, что за них стоит сражаться.

— Я знаю, сейчас вы не поймете, о чем я говорю, но я все равно скажу. Я буду бороться за вас. Я буду бороться с вами за вас. Я буду уничтожать мерзких тварей, которые хотят сожрать ваши души, я буду уничтожать все, что превращает вас в бессмысленных животных. Я видел, какими вы можете быть, и я сделаю все, чтобы и вы увидели это.

Он посмотрел на недоумевающие лица людей за стенками купола, и понял, что они его не слышат. Но это было теперь не важно. «Не все же Прыгать на своих двоих», — улыбнулся он, изменяя настройки прибора, и передвинул рычаг.