Дело Белки

Глава десятая

Едва Кубера скрылся в облаках, я поспешил осмотреть Хана. Похоже, божество меня не обмануло. На первый взгляд узбек просто спал. Черты его лица были расслаблены, дыхание казалось ровным. Тем не менее я решил на всякий случай пощупать пульс егеря и едва не поплатился жизнью. Стоило мне попытаться добраться до его запястья, как из груды подушек подняла голову самая настоящая живая кобра.

Возможно, подобные чувства и не украшают защитника животных, но змей я ненавижу. По омерзительности они в моей личной шкале занимают третье место — сразу после тараканов и гаишников. Однако по страху, который вызывают, безусловно, стоят на первом. Увидев эту тварь в непосредственной близости от своего носа, я резко отскочил назад и, споткнувшись, грохнулся на спину. Боль была что надо. Мне словно вилку воткнули в поясницу. Но были в моем падении и плюсы. Как раз под правой рукой у меня оказался подходящий увесистый кусок гранита с острыми зазубренными краями. Я сразу же вцепился в излюбленное орудие пролетариата и приготовился бросить его в кобру. Увы, это было не так-то просто сделать. Лежащий рядом со змеей Хан оказался куда более крупной мишенью, и, метнув свой убийственный снаряд, я, скорее, угодил бы в егеря, чем в изящную, гибкую рептилию. И вдруг кобра заговорила:

— Слышь, ты, брось булыжник!

Голос у змеи оказался таким же отвратительным, как и она сама — шелестящий, с присвистом, как будто говорящий одновременно пытался высасывать содержимое устрицы. Тем не менее сам факт того, что кобра заговорила, был столь неожиданным, что я и впрямь чуть не выронил свое оружие. К счастью, вовремя опомнился и сумел покрепче сжать пальцы.

— Понятно! — оценила ситуацию змея. — По-хорошему мы не понимаем.

Рептилия стремительно скользнула в изголовье лежбища, на котором безмятежно спал мой напарник, склонилась к его шее и, блеснув кривыми шипами ядовитых зубов, заявила:

— Предупреждаю! Не бросишь каменюку, я его укушу!

Мне сразу вспомнились многочисленные злодеи из просмотренных боевиков. Точно так же они требовали у какого-нибудь незадачливого полицейского бросить оружие, а когда тот выполнял приказ, убивали и его, и заложника. Впрочем, бывало, что в этот момент на сцене появлялся еще и главный герой. Тогда он только делал вид, что готов расстаться с пистолетом. Однако в самый последний момент ему удавалось вскинуть ствол и всадить злодею пулю прямо между безжалостных глаз. Увы, в этой ситуации я не чувствовал себя не то что главным, даже на простого героя не тянул. Попытался потянуть время.

— Эй, ты! — начал я как можно более сурово. — А откуда мне знать, что ты не укусишь его после того, как я брошу камень?

— Хм…

Похоже, мой вопрос заставил кобру задуматься, что разом перевело ее из ранга закоренелых кинозлодеев в разряд запутавшихся в жизни неудачников.

— Ну? — решил я надавить на рептилию, в переносном смысле конечно. — Поторопись. Мне нужны гарантии!

— Зуб даю! — неожиданно нашлась кобра и, мгновение помедлив, добавила: — Ядовитый!

У меня складывалось ощущение, что змея действительно ничего не имеет против моего напарника, и я рискнул.

— Ладно! Но если что, пеняй на себя. Сдам в Дарвиновский музей на чучело! — заявил я и разжал пальцы. Камень беззвучно погрузился в толщу одной из подушек. Я понятия не имел, делают в Дарвиновском музее чучела из кобр или, наоборот, из тех, кто предлагает убить представителя этого весьма редкого на сегодняшний день вида рептилий, но мне надо было хоть как-то продемонстрировать, что даже без камня я остаюсь хозяином положения. Видимо, кобра приняла заявленные правила игры, потому как сразу же отползла от Хана и мирно, если такое слово вообще можно употребить по отношению к змее, свернулась кольцами на краю его лежбища.

— Теперь рассказывай! — приказал я рептилии. — Кто ты? И откуда взялась?

— Ты что, сам не видишь? — прошелестела змея.

Она была по-своему права. Но стоило это признать и перестать на нее наезжать, как меня бы, несомненно, снова охватила паника. Поэтому я отбросил формальную логику и произнес коронную следовательскую фразу, которая так же упорно кочует по детективам, как Федор Конюхов по Земному шару.

— Вопросы здесь задаю я! Понятно, пресмыкающееся?!

— Ладно-ладно, не кипятись! — тоном смирившегося с судьбой зэка ответила змея, кинув опасливый взгляд на подушку, в которой я до времени похоронил булыжник. — Что именно ты хочешь знать?

— Повторяю! Меня интересует: откуда ты и кто ты такая?

— Путешествую я. С Куберой! Его, так сказать, тотем, талисман, ну и это… Очковый телохранитель!

— Очковый? Ну-ка, покажи, — заинтересовался я. С детства мне помнилось, что очковыми кобр называют из-за соответствующего рисунка на капюшоне. Однако, похоже, эта кобра получила свое прозвище по другой причине.

— Что тебе показать? Как за задницу кусаю? — мрачно огрызнулась она.

— Обойдемся! — поспешил я сменить тему.

— Мое дело предложить, — спокойно проговорила змея, и мне показалось, что, если бы у нее имелись плечи, она сейчас наверняка бы ими пожала.

Кроме того, я чувствовал, что стремительно теряю лидерство в нашем общении, поэтому, вновь придав голосу строгость, сказал очередную грубость:

— Еще бы! Рептилия! Больше-то тебе предложить нечего!

— Есть, — неожиданно по-деловому отозвалась змея и, зачем-то взглянув на небо, прошептала: — Не верь Кубере!

— Насчет чего? — опешил я.

— Да насчет всего! — шикнула в ответ рептилия. И тут ее словно прорвало: — Ты хоть знаешь, богом чего он является?!

— Нет! — признался я.

— Так-то! — уела меня кобра, в отсутствие указательного пальца назидательно подняв вверх кончик хвоста. — Не знаешь, а соглашаешься вместе с ним вашего грызуна искать. Эх…

— Что «эх»?

— Ничего! Просто грызун сейчас был бы кстати…

— Ты это… Не меняй тему, — поспешил я отвлечь змею от не вовремя возникших у нее кровожадных мыслей. — Так каким божеством является твой хозяин?

— Кубера — бог богатства и всяких земных сокровищ.

— Упс! — только и смог выдавить из себя я. На самом деле гамма моих переживаний была гораздо богаче. Я чувствовал себя как человек, пришедший на свидание с хорошенькой медсестричкой, но оказавшийся вместо этого на приеме у ее мужа-проктолога.

— Уловил? То-то! — удовлетворенно заявила кобра, как мне показалось, с долей собственного превосходства. Впрочем, я мог и ошибиться. Очень трудно понимать интонации существа, речь которого похожа на сипение оставшегося без воды сифона.

— Хорошо! — нехотя согласился я. — Предположим, твой хозяин вовсе не собирается мне помогать, а, наоборот, пытается сам получить нашу Белку. Но где гарантия, что врет он, а не ты?

— Мне что, снова зуб дать? — ехидно поинтересовалась рептилия и вдруг захрипела и закашлялась, потому что ее шею сжала небольшая, но весьма крепкая ладонь Хана.

— Зубом ты в этот раз не отделаешься! — не хуже самой змеи прошипел мой проснувшийся напарник. — Говори четко и ясно: в чем твой интерес?! Поняла?!

Узбек уставился на змею, которая судорожно свивала кольца на его руке, и смотрел ей в глаза, пока она не успокоилась.

— Хан, — растроганно обратился я к узбеку. — Брат, ты не представляешь, как я рад видеть тебя в добром здравии.

— Подожди! — остановил меня напарник. — Разберемся с коброй, будем радоваться.

С этими словами узбек слегка ослабил хватку, благодаря чему змея смогла разжать челюсти. Повторив эту операцию пару раз, она наконец заговорила:

— А вы, парни, не такие простаки, как я думала! И работаете слаженно — прямо как добрый и злой следователи.

— Ага! — согласился Хан с этим незаслуженным комплиментом. — Только имей в виду — мы оба злые!

— Поняла, поняла! Вопросов нет!

— Хорошо! Идем дальше! Кубера хочет Белку?

— Очень хочет, — согласилась змея.

— Понятно! Чего хочешь ты?

— Домой!

— Повтори!

— Домой я хочу, домой! Чего непонятного?!

Похоже, что узбек ждал любого ответа, но только не этого. А кобра тем временем чуть ли не впала в истерику.

— Вы что думаете, богу прислуживать — одно удовольствие? Помыкает мной постоянно: «Ползи туда! Шипи на того! Кусай этого!» А сидеть, знаете, где приходится? Прямо под ним. Его божественной заднице так, видите ли, прохладнее.

— А самого его укусить за то самое? — неожиданно для самого себя предложил я.

— А что толку? — всхлипнула кобра, пройдясь по глазам кончиком хвоста. — Он же бессмертный. И меня грозится такой же сделать. Представляете?! Вот эта вот жизнь — и до бесконечности.

— Не имеет права! — со знанием дела заявил узбек. — Это будет вмешательством в твою карму.

— Вы что, в самом деле думаете, что богам есть до этого какое-то дело?! Бессмертие — это еще не самое страшное. Иногда он, наоборот, грозится меня придушить, а в следующем воплощении сделать мышью. Вам в жизни не понять, как это унизительно.

С этим я спорить не стал. Хотя, с другой стороны, мне тоже не хотелось бы в следующем перерождении, если в него, конечно, верить, стать курицей-гриль или перепелом на шпажке. Однако жалобами на принудительную реинкарнацию в грызуна кобра ограничиваться не собиралась.

— Я уж и сбежать от него сколько раз пыталась. Да как сбежишь, если он все мои мысли наперед знает. Бывает, схватит за хвост и давай над головой крутить. Я ему: «За что, господин?» А он: «За то, что ты только что подумала!» А как не думать? Вот к вам меня затащил, а разве приличной кобре здесь место? Холод — жуткий, хуже, чем зимой в Кашмире. Пища — худая, умная. У нас на добычу глянешь: она — руки на грудь, ноги — в позу лотоса, и лежит — ждет, пока я соизволю отправить ее к грядущим перерождениям.

— А наши что? — искренне заинтересовался я.

— Ох! — змея покачала своей плоской треугольной башкой. — Никакого уважения! Оскорбляют. Ругаются. Бегают почем зря. А при беге, между прочим, они, знаете, как калории расходуют?! Вот недавно одна крыса даже хвостом отхлестала. Прямо по морде. Чуть глаз не выбила. И смоталась!

— Да уж, нелегко тебе здесь приходится! — посочувствовал я змее, хотя на самом деле в данный момент испытывал скорее не жалость к рептилии, а гордость за простую российскую крысу, которая не пожелала стать чьим-то питательным белковым ужином. Даже лапу ей пожать захотелось, фигурально, конечно.

— А самое большое горе, — продолжала перечислять кобра обрушившиеся на ее отсутствующие плечи невзгоды. — Скучаю я. Дома только-только детеныши вылупились. Смышленые такие. Красивые. Все в меня. Их бы растить, воспитывать. А я тут лежу, ночами не сплю. Все представляю, как на гнездо какой-нибудь мангуст набредет — Рикки-Тикки-Тави недоделанный. Ой-ей-ей-ей-ей…

Видимо, воспоминания о змеенышах и бравом киплинговском герое напрочь добили кобру. Она наконец замолчала и безвольным полутораметровым шлангом повисла в руке у егеря, который за все это время не проронил ни слова.

— Вот что, — неожиданно прервал он начавшее затягиваться молчание. — Думаю, тебе надо бросить своего хозяина.

— Как? — спросил я вместо змеи. — Она же говорила, Кубера — бог. В секунду ее отыщет.

— Не отыщет. Применим к ней программу по защите и переселению!

— Кого?! Змей?! — изумился я.

— Волшебных животных!

— Правда? — оживилась кобра. — Вы это сделаете?

— Слово защитника! — пообещал Хан с твердостью, которой могли бы позавидовать президенты Буш, Путин и Лукашенко вместе взятые.

— Но имей в виду, — тут же добавил он. — Если ты по своей змеиной привычке нас обманываешь…

— Знаю, знаю, — смиренно продолжила змея, повернув голову в мою сторону. — В Дарвиновский музей на чучело!

Узнав от кобры о коварстве Куберы, мы решили как можно быстрее убежать от того места, где он нас временно оставил. Углубляться обратно в лес очень не хотелось, но, как выяснилось, и идти вверх по течению реки более не имело смысла. Это нам также объяснила змея, которая в некоторых вопросах волшебной реальности разбиралась намного лучше нас с егерем. Поскольку течение времени необратимо, вернуться, пробираясь вдоль его потока, абсолютно невозможно. Узнав это, я понял, почему нам с Ханом было так трудно шагать. Более того, оказалось, что, сколько мы ни передвигали ногами, мы никуда толком и не продвинулись.

— Зря мы все-таки ушли от Арины Родионовны, — посетовал я на принятое под давлением узбека решение.

— Зря не зря, а сейчас нам главное от Куберы уйти! — напомнил Хан. После чего мы, подобрав свое барахло, двинулись в лес.

На сей раз идти было гораздо приятнее. Чья-то, скорее всего звериная, тропа упругой ковровой дорожкой из мха и сухих сосновых иголок сама стелилась под ноги. Ветви деревьев кидали прохладную тень, а невидимые в кронах птицы создавали приятное звуковое сопровождение на волне экологически чистой радиостанции «Nature FM». Прогулку омрачали лишь две вещи. По-прежнему очень хотелось есть. А также не давали покоя мысли о Кубере, чью ядовитую собственность нес на себе Хан. Я периодически покидал тропинку, когда мне казалось, что сбоку то там, то сям мелькает шляпка какого-нибудь гриба. Увы, как правило, это были сплошные обманки. Либо прошлогодний коричневый лист, либо отшелушившийся кусочек бересты.

Естественно, эти бесплодные поиски меня слегка разочаровывали. Но куда хуже приходилось моему напарнику. А все потому, что я шел впереди. На мой взгляд, это было вполне разумно. В конце концов, как исконный житель средней полосы, я был гораздо лучше знаком со смешанными лесами. И неважно, что это знакомство состояло в основном из пьянок выходного дня. Ведь как ни крути, а надравшемуся человеку гораздо тяжелее передвигаться что по березовой роще, что по сосновому бору. Мало того, что его качает, так и деревьев на пути ни с того ни с сего становится в два раза больше. Поэтому если уж я умел ориентироваться, находясь в таком состоянии, то сейчас сам бог велел мне взять на себя роль Сусанина. Хан в тонкости моих взаимоотношений с природой посвящен не был. Поэтому каждый раз, когда очередной призрак подножного корма заставлял меня сорваться с тропинки, он безропотно плелся за мной, а потом был вынужден возвращаться обратно. В какой-то момент ему это все же надоело.

— Куда ты все время скачешь? — не скрывая раздражения, поинтересовался он.

— Грибы ищу! — признался я. — Сам же говорил, что их тут должно быть выше крыши!

— Сумасшедший! — взвилась кобра. — У него на хвосте разгневанный бог висит, а он о еде думает.

— Цыц! — шикнул на рептилию узбек. — Ползучим слова не давали!

— Вот именно! — обрадовался я поддержке напарника и добавил: — Кроме того, у нас с Ханом хвостов нет. И вообще. Еще не факт, от чего мы тут быстрее загнемся — от твоего Куберы или от голода!

— Идиоты! — обиженно прошипела кобра.

— Что ты сказала?! — прорычал узбек и, цапнув змею за горло, медленно потащил ее со своей шеи.

— Ничего, ничего, — резко сбавила тон кобра. — Понимаю. У каждого свои проблемы. Помочь вам грибы искать?

— А ты можешь? — удивился я.

— Ха! Как два зуба облизать! — ответила кобра и, повернувшись к Хану, вежливо попросила: — Опустите меня вниз, пожалуйста!

Я с неудовольствием отметил, что ядовитая тварь с гораздо большим пиететом относится к моему напарнику. Видимо, его среднеазиатское происхождение и обретенное вкупе с ним умение обращаться со всякими ползучими гадами внушали ей инстинктивное уважение. «Что ж, — подумал я, — в наших краях тоже гадюки водятся! Посмотрим еще, что окажется крепче — твои зубы или мои кроссовки!» Подбодрив себя этой пустой в общем-то бравадой, я устремился вслед за коброй, которая пестрой молнией чиркнула по тропе и сразу же исчезла где-то впереди.

Надо сказать, змея нас не обманула. Уже через пару минут она действительно отыскала первый гриб. А потом еще один. А потом целое семейство. Увы, все они оказались поганками. Сперва меня это просто огорчало. Но когда за полчаса ходьбы и поисков на нашем пути не встретилось ничего съедобного, в моей душе стали зарождаться определенные сомнения.

— Слушай, Хан, — обратился я шепотом к напарнику. — А может быть так, что она просто хочет нас отравить?

— Зачем? — удивился узбек. — От Куберы ей без нас не спрятаться. Да и к чему мучиться? У нее свой яд есть.

— Пожалуй, — нехотя согласился я, и вдруг до меня дошло. — Ну конечно! Яд! Пошли быстрее.

Я прибавил шагу, и вскоре мы с напарником снова нагнали змею, которая в очередной раз сделала боевую стойку над семейством лисичек. Я склонился над грибами, в изобилии, словно аллергия, высыпавшими из толщи мха. Сомнений не оставалось — лисички были ложными.

— Это… Кобра! — обратился я к нашему горе-интенданту. — Есть вопрос…

— Вообще-то меня зовут Ишит'авара! — проворчала рептилия, и мне показалось, что постоянные неудачи с поиском грибов привели ее в мрачное состояние духа.

— Иши… как? — переспросил я змею, решив, что не будет большой беды, если стану по имени обращаться к существу, способному одним укусом навсегда избавить меня не только от голода, но и от всех других чувств.

— Ишит'авара! — важно повторила змея.

— Язык сломаешь! — мрачно заметил егерь.

— Это точно! — согласился я, сознательно умолчав, что, на мой взгляд, рядовое узбекское имя типа Касымджан Тузмухамедов русскоязычному человеку произнести ничуть не легче.

— Мы будем звать тебя Шит! — объявил кобре узбек. Я внимательно вгляделся в его смуглую физиономию. Было ясно, что он не шутил. Видимо, в его родной школе изучение английского языка остановилось на словах «pencil» и «table».

— Ладно. Пусть будет Shit! — равнодушно согласилась кобра, и я получил искреннее удовольствие, так как с ее произношением в значении этого имени можно было не сомневаться.

— А что за вопрос? — вернула нас змея к изложению посетившей меня гипотезы.

— Тут вот какое дело… — начал я. — Ты не подскажешь, каким образом ты грибы ищешь?

— В смысле? — не поняла Шит.

— Ну я к тому, что если верить ученым, ты должна плохо видеть, а охотиться — чувствуя температуру добычи.

— Все правильно, — подтвердила змея. — Можешь верить своим ученым.

— Но у грибов-то, — продолжал допытываться я, — температура как у любого другого растения. Как же ты их находишь?

— А-а-а… Ты вот про что! — наконец поняла кобра. — Ну так это просто. Запах. Они пахнут мною.

— М-да… Нечто в этом духе я и предполагал.

— Что ты предполагал? — не понял егерь.

— Подобное тянется к подобному! — важно изрек я и, не увидев понимания ни в раскосых глазах Хана, ни в круглых гляделках кобры, разъяснил: — Шит, ты не грибы ищешь. Ты яды вынюхиваешь!

— А что, есть какая-то разница? — удивилась змея.

— Дура! — в сердцах обругал рептилию узбек.

— Злобные человекообразные шовинисты! — отозвалась в ответ не пожелавшая оставаться в долгу кобра.

— Все! Хватит! — удалось мне пресечь наметившуюся ссору. — Обойдемся без перехода на личности.

— Конечно! — едва слышно прошипела змея. — Переходить-то не на что!

— Тихо, говорю! — пришлось повысить голос. — Шит, иди, поищи что-нибудь съедобное для себя.

— Только много не ешь! — крикнул вдогонку направившейся в глубь леса кобре егерь. — Мне тебя еще на себе нести.

— Не переживай! — заверил я Хана. — Скоро у тебя сил прибавится.

Заинтриговав таким образом напарника, я снова вернулся к ложным лисичкам и стал раскидывать опавшие на них ветки лапника и разрывать оказавшийся под ветками дерн, обнажая замеченное мной ранее отверстие в земле. Вскоре мои труды были вознаграждены…

— Не может быть! Орехи! — радостно завопил подошедший посмотреть, что я такое делаю, узбек.

— Они самые! — тоном Дэвида Коперфильда, сотворившего очередное чудо, произнес я. — Видимо, беличья кладовая.

— Крупная, должно быть, была белка, — предположил Хан, взвешивая на руке грецкий орех размером с наступательную гранату «Ф-1».

— Да они здесь все мутанты! — заметил я, прикидывая, чем бы расколотить доставшиеся нам припасы. — Прямо не лес, а филиал Чернобыля!

— Короче, чем быстрее вскроем орех, тем меньше шансов, что он начнет разговаривать! — подытожил узбек и со всей дури запулил нашу находку в ближайшую сосну.

Я не большой спец в бейсболе, но, думаю, после такого броска Хана запросто взяли бы питчером в любую команду высшей лиги. Орех с хрустом врезался в ствол дерева и брызнул во все стороны острой зазубренной скорлупой. И, конечно, один из ее кусков, отлетев, впился мне прямо в бок. Больно было страшно. Слезы против воли потекли из глаз, будто мне сунули под нос только что очищенную луковицу. Сам я при этом, скорчившись, рухнул на колени.

— Лев, что с тобой? — заволновался подскочивший ко мне напарник. Я уже было собрался ответить ему полным набором известных мне благодарственных слов, но не успел. С неба послышался знакомый голос индийского божества:

— Ну здравствуйте еще раз, друзья! Не вставайте, Лев. Не стоит. Ваша нынешняя поза как раз подходит для общения с богом!