#18. Бремя воспоминаний

Дверь отворилась без скрипа. Раун осторожно заглянул внутрь, поводил головой, выискивая императора. Но его не было, и Ворон с облегчением выдохнул.

За императрицу он не волновался ни капли — распорядок ее недели не менялся годами. Сегодня по плану были короткие аудиенции, которые давно прошли. И тренировки, на этот раз с ангелами. Раньше обеда ее можно было не ждать, да и потом у нее госпиталь, прием пищи, совет и планерка охотниц. До ночи она не появится в своем кабинете. А зная ее — до завтрашнего дня.

Другое дело — император. До заседания совета, которое он никогда не пропускал, у него хватало свободного времени. Вот только тратил он его, по обыкновению, на архивы Имагинем Деи и библиотеку. Изредка прерывался на тренировки с императрицей или объездку молодых пегасов — безумное увлечение. И лишь бы только Лиону не пришло в голову провести несколько часов до заседания в императорском кабинете.

Раун торопливо захлопнул дверь, провернул ключ и огляделся еще раз. У двери в стеклянном гробу висели крылья Люциферы. Бело-бурые, уже потускневшие и даже осыпавшиеся. Раун часто сдавал их мастерам, которые немыслимым образом снова и снова собирали охапку перьев гарпии воедино. Пожалуй, этот гроб был единственным, кроме статуи на кладбище, что напоминало императрице о ее старом кумире. Странно, что она отдала посмертную статую из кристалла Киране, а крылья оставила. Может, ее упросил Лион, ведь изначально это была его идея.

На стеллажах хранились папки с отчетами за последние годы, все более старые сдавались в архив. Раун бегло просмотрел их, ища подозрительные названия. Он помнил каждую папку, и если постараться, смог бы воспроизвести в памяти даже суть отчетов. Но все документы были ему знакомы — ничего необычного.

Ворон перепроверил шкафы, но сменная форма в них лежала на своих местах, нижние полки занимали сапоги, что Лиона, что Бель; верхние — перевязи каких-то наград, которые оба никогда не надевали. На стене среди оружия тоже царил порядок.

На перекладине стула-жерди висело багряное платье — с утренней аудиенции. Там же валялись кринолин и корсаж, заменявший императрице корсет, уж его она на дух не переносила. Рубиновое ожерелье лежало комом на столе, рядом с черными перчатками и серебряными обручами для крыльев. Не хватало диадемы — но Изабель с ней не расставалась. Обуви — но уж Раун-то знал, что изящные туфельки стоят за императорским троном, а императрица надевает их лишь перед самым началом аудиенции, все остальное время проводя в сапогах. А если аудиенция вдруг переносится в другое место, то Изабель, фыркая, будто недовольная лошадь, все же шла в туфлях с самого начала.

Раун осекся и глянул на подоконник. Солнечные часы отсчитывали одиннадцать. Следовало поторопиться — к полудню служанка заберет брошенные вещи, чтобы постирать и заменить. Новое, лиловое, платье она отнесет в комнату возле зала совета, куда перекочуют и лиловые туфли, и украшения, кринолин, корсаж, белье, обручи, перчатки. Надо успеть до ее прихода, лишние слухи ни к чему.

На столе лежали свежие отчеты Охотниц и Ангелов. Почерканные, с заметками на полях, рядом лежал сургуч и крылатый штамп. Не нужно было даже читать, чтобы определить, что отчеты касались Нойко.

В углу стола на черном подносе стоял старый кофейник Лиона — все такой же черный, лаконичный и как будто излишне простой. Две черные чашки без ручек были пусты. Раун поднял крышечку и заглянул в кофейник — тоже пуст. Лион сегодня не приходил.

В ящике стола в самом углу лежала шкатулка со специями, без них император кофе не пил. Там же была и полупустая фляжка с коньяком. И куча коробочек с кофе. Раун прощупал каждый сантиметр ящика, проверил толщину дна, пытаясь обнаружить тайник, но тщетно.

На самом деле мысль о тайнике с самого начала казалась абсурдной. Ведь как раз таки тайник в кабинете был. Небольшая тумба всегда стояла возле одного из шкафов. Она хранила в себе даже не архиважные документы, а книги. Фолианты, которые привозили с побережья. Они всегда были заперты в футляры, Раун даже пытался однажды открыть один из них, получив посылку, но потерпел неудачу. Лион часто перечитывал их, делая пометки в своих дневниках, которые точно так же хранились в тайнике. Раун обошел стол и склонился над тумбой возле стеллажа. Ни замочной скважины, ни висящего замка. Ничего. Только едва заметные щели двери и узор на одной из стенок. А узор этот в точности повторял стальную дверь Райского сада. И уж определенно служил тем же целям. Ворон потянулся было к символам в дереве, но вовремя осекся. Никому не удавалось открыть Райский сад. Никому, кроме шисаи. И пытаться было явно бессмысленно, ведь тут нужна была сила совсем другого рода, иного толка. Сила, подчиняющаяся только кошкам, и даже не всем им, а лишь единицам. Эта же сила пропитывала Райский сад. Она же пронизывала всю империю. И именно она хранилась в амулете, что император Лион всегда прятал в потайном кармане камзола и лишь иногда — под шейным платком. Тайник без него не открыть, это точно.

Раун разочарованно покачал головой и встал. Снова огляделся. Ничего подозрительного.

Поднял руку к глазам, задержал дыхание, боясь снова увидеть рваную рану. Но после тех суток в Райском саду старая травма, напоминающая о Самсавеиле и участи самого Рауна, перестала себя проявлять. Однако он все прекрасно помнил. Помнил, как в полнейшем бреду исправил строки в какой-то книге, найденной им в молельне. Помнил, как подбросил эту книгу Хоорсу. И понятия не имел, что случилось дальше. Зато прекрасно знал, что это было важно.

Дверь, скрытая портьерами, вела в спальню. Раньше советник Хоорс, он же — фактотум Изабель тринадцать лет назад, проводил там ночи наедине с императрицей. Раньше. Сейчас спальня была заперта и как будто спрятана подальше от глаз. Раун снял с пояса связку старых ключей и торопливо перебрал. Где-то же должен быть ключ, слуги не стали бы его выбрасывать.

Отодвинул портьеры, пригляделся к замочной скважине и, отобрав наиболее похожие ключи, принялся перебором искать нужный. Четвертый ключ действительно подошел.

Раун протиснулся в дверь, боясь, что спертый воздух и старые запахи проникнут в кабинет, и закрыл дверь за собой на ключ. Тут же пожалел, что не взял фонарь. До окна пришлось двигаться на ощупь. Пыльные шторы отказывались распахиваться, и ворон приложил немало усилий, чтобы найти разрез и раздвинуть тяжелые полы. Замотал, стараясь не дышать, зацепил за крюки. Солнечный свет тут же выхватил полосой край кровати и столп пыли. Раун закашлялся и принялся отмахиваться от нее.

Взгляд упал на комод у самой стены. Если что-то и могло храниться в спальне, то наверняка там.

В первом ящике лежали старые вещи Изабель — белье, которое сейчас ей было определенно мало, да и не вязалось с характером. Кроме него — пусто. Во втором — какие-то кошачьи шкуры, плешивые от моли. И тоже ничего больше. Последний ящик попросту был пуст. Раун даже проверил его на ощупь в поисках потайного дна, но его не было.

Больше прятать было негде.

Под подушками лежали ночные рубашки. Под матрасом — куча странной ерунды и явно никаких книг. За кованной спинкой — пусто. За тумбочкой пусто. Внутри — пусто! Под кроватью… а вот под кроватью в самом темном углу лежала книга. Точнее даже — торчала корешком наружу, провалившись под полу. Раун с пятой попытки выковырял ее, весь извалявшись в пыли, и положил на колени.

Та самая, никаких сомнений.

Одна из страниц была загнута, и Раун поспешил открыть именно ее.

Никаких изображений, только странная шестигранная схема расстановки чего-то. Список, по-видимому, ингредиентов. Длинное объяснение какого-то ритуала. И все бы ничего, вот только они были на древнем кошачьем языке. Раун когда-то учил его, но понять смысл написанного не мог. Только обрывки. Перья из крыльев; спички из какой-то особой серы, тут уже непонятно; паутина… провидицы. Целая куча всего. Слова ритуала было вообще не разобрать, только исправления, написанные его же рукой — измененные слова, уточнения ритуала. И как будто ничего дельного о самом ритуале.

Перелистнул страницы вперед и назад — еще пометки. Но неразборчиво. Хотя если приглядеться…

Ключ в кабинете провернулся. Раун застыл, боясь даже вздохнуть.

Он пытался вслушиваться в шаги, чтобы понять, пришла ли это служанка или сам император. Но ответом послужил только звук открывающегося ящика стола и коробочки с кофе. Лион.

А значит, император уйдет не скоро. Наверняка побудет здесь до совета. И можно было бы дождаться его, но фактотум просто обязан явиться раньше и все подготовить. Пренебрежение обязанностями Изабель явно не проигнорирует.

Раун с сомнением оглядел книгу еще раз. В воспоминаниях ничего не всплывало, как ни крути. Древний кошачий не поддавался переводу, суть ритуала ускользала от понимания. Может, оно и не было важным. Ворон хмыкнул — а что же тогда было?

Скрипнул стул-жердь Лиона, лишний раз подтверждая, что император остался в кабинете надолго. Раун вернул книгу на место, попытался вспомнить, не оставил ли следов в кабинете. Должно быть, нет, ничего ведь не трогал и с места не сдвигал. Только портьеры, но они должны были вернуться на место, как только дверь в спальню закрылась.

Зато в заброшенной комнате наследил порядочно, потревожив годами лежавшую пыль, и тут уж даже не отвертишься и не прикроешься, подослав служанку с уборкой. Раун осторожно прошел к окну, задумчиво провел рукой по раме — щели пропускали прохладный весенний воздух, высохшая белая краска наверняка начнет трещать, стоит только потревожить. Бесшумно тут не выйдешь. И нет бы у императора с возрастом появилась глухота, но над ястребиным слухом и зрением время было не властно. Оставалось только бежать. И как можно быстрее, даже не заботясь о том, насколько все выйдет тихо.

Решившись, Раун резко дернул щеколду высоких окон и ногой распахнул ставни. Противно заскрипели ржавые петли и позволили открыть окно лишь на немного. Но ворон, все же, смог протиснуться наружу.

Крылья удержали, но ветер швырнул на окно. Раун с усилием захлопнул его и, взмахнув крыльями, взмыл в небо. Обогнул крышу замка и спрятался за башней. Кажется, пронесло.

Сердце билось громко, заглушая все звуки. Но даже сквозь его грохот Раун услышал, как распахнулось окно императорского кабинета. Единственное, на что он рассчитывал, что Лиону не придет в голову вылезать наружу, благо, небольшое окно кабинета не было приспособлено под вылеты — весьма маленькое.

Раун сполз по стене башни и с облегчением выдохнул. Он ничего не узнал, но стало как будто легче. Лишь бы только никто не заметил, что ворон там был. Но ведь он предусмотрительно не оставил никаких следов! Никаких, кроме поднятой пыли, протертых камзолом и крыльями полов и распахнутых штор.

Но если там было настолько пыльно, быть может, еще не один год пройдет, прежде чем Изабель или Лион зайдут в старую спальню.

Кивнув своим мыслям, ворон принялся поправлять насквозь пыльную форму и отряхивать крылья. Определенно, до совета стоило переодеться и вычиститься. Иначе вопросов будет слишком много.

* * *

На совете Кирана отчитывалась за двоих — себя и Алису. Генерала императрица отправила с каким-то важным поручением, и потому впервые за последнее время вопрос о побегах не обсуждался совсем. Раун опасливо косился на Лиона, периодически едва сдерживал себя, чтобы не проверить, вычистился ли он от пыли полностью. Вовремя себя одергивал — форма новая, постиранная, крылья вычищены до иссиня-черного. Да и не было у императора совершенно никаких очевидных причин подозревать фактотума. Абсурд.

По окончании совета Кирана первой откланялась и выскочила за дверь. Помедлив, Раун жестами уточнил у Изабель, нужен ли он еще, и, получив разрешение, ушел вторым.

Охотницы в коридоре уже не было. Ворон по памяти прикинул обычное расписание Кираны. Тренировка только в ночь, а между ней и советом у нее окно, которое она раньше проводила на кладбище, обнимая часы с осколками сердца названной сестры. Так продолжалось до тех пор, пока Изабель не поймала ее в ногах Люциферы и не разрешила забрать часы. Стало быть, велик шанс, что Кирана у себя.

Раун свернул по коридору, спустился по узкой лестнице на пару этажей, прошел по переходу, оказавшись в крыле Магистров Имагинем Деи. Кирана так и не поменяла кабинет за тринадцать лет. То ли сказывалось не очень хорошее взаимопонимание между ней и Алисой, занимавшей пост главы до нее, и Кирана не хотела бывать в ее кабинете. То ли дело было в удачном расположении — до зала совета рукой подать, тренировочный полигон в пределах доступности. То ли все так осталось потому, что кабинет, некогда принадлежавший сестре Кираны — Хильде — был здесь же, буквально через стенку, и теперь полностью отошел в ее распоряжение.

Не тратя время на раздумья, Раун постучался в первую дверь, кабинет Хильды.

— Да, — послышалось с той стороны, и ворон вошел.

Кирана, скучающе подперев рукой голову, держала палец на стенке песочных часов. Лиловый песок перетек в нижний сосуд, Кирана пальцем перевернула часы и продолжила наблюдать, вслушиваясь в едва различимый шорох. Охотница подняла глаза на гостя, вопросительно подняла одну бровь.

— Императрица зовет обратно?

— Нет, — Раун мотнул головой. — Я к тебе. Разрешишь?

Кирана кивнула на сложенную за шкафом стул-жердь, и Раун поспешил поставить ее перед столом. Жердь скрипела, будто ею очень редко пользовались. Пожалуй, кроме самого фактотума из крылатых больше никто не приходил к главе Охотниц.

Раун опустил крылья, расслабил спину. Осмотрелся, собираясь с мыслями.

В углу стояла Люцифера — статуя из кристалла. Посмертная статуя. Нерукотворная. Изабель говорила, что так и умерла та самая гарпия. Весьма жалко. Без своих крыльев. Какая-то осунувшаяся, как будто и так была при смерти. Но больше всего угнетала поза — пальцы цеплялись за горло, все лицо было перекошено от ужаса и как будто боли. Последнее особенно странно, ведь у гарпии была анальгезия. Жаль, нельзя у нее ничего спросить, уж она-то наверняка знала, что за ритуал был написан в той книге шисаи. И к жизни не вернуть, хоть к шисаи на поклон иди — кристальная смерть необратима.

— Так что ты от меня хотел, Раун? — Кирана щелкнула пальцами, привлекая внимание фактотума. — Просто на Люцию поглазеть?

— Нет, — ворон насилу отвел взгляд от статуи. — У меня вопрос.

— Конкретно ко мне? — охотница вздохнула, откинулась на спинку кресла и вытянула ноги.

— Это очень личный вопрос. А из всех, кого я знаю, ты единственная поймешь, — Раун повел плечом, опустил взгляд в пол. — Мне очень нужен искренний разговор.

— Не думаю, что я — подходящий собеседник. Но раз у тебя нет другого варианта, я слушаю, — Кирана притянула песочные часы поближе к себе и перевернула снова.

— Зачем ты живешь? — выпалил Раун и поднял на охотницу глаза. Ни один мускул на ее лице не дрогнул. Как будто он спросил совершенную ерунду, вроде погоды за окном.

— Что значит «зачем»? — медленно проговорила она. — Я служу императорской семье. Как и ты.

— Нет-нет, — вздохнул Раун. — Я не об этом! Чем живешь? Чего ты хочешь? Мечтаешь о чем?

Кирана с сожалением посмотрела ему в глаза и покачала головой.

— Я не понимаю тебя, прости, — задумчиво пожевала губами и отвернулась. — Эти вопросы не имеют никакого смысла. Ни-ка-ко-го.

— Но… — Раун запнулся и, не найдя подходящих слов, замолчал.

— О чем я мечтаю? — Кирана повела плечом. — Мечтаю, чтобы моя Хильда была жива, чтобы она сидела в этом кабинете и учила моих охотниц. Мечтаю, чтобы она была со мной. Всегда. Понимаешь, Раун?

Раун не понимал.

— В мечтах нет смысла. Они неосуществимы. Совсем. Абсолютно, — она постучала ногтем по песочным часам. Лиловый песок медленно перетекал в застенках. — Никто и ничто не воскресит мою сестру.

— А… — Раун хотел было уточнить, но Кирана перебила, даже не заметив.

— Чего я хочу? Хочу служить императорской семье. Знаешь, как это было при кошках. Правда, тогда еще были и охотники, но сейчас это не важно. Я хочу служить — я служу, что не так? — она перевела на него взгляд, подняла бровь.

— Ну должна же быть какая-то цель, Кир, — протянул Раун и снова замолчал, пытаясь подобрать слова. Это было явно сложнее, чем любая из бесед с императрицей, та понимала как будто не столько сами слова, сколько то, что за ними стоит. Весьма солдатское же мышление Кираны заводило в тупик, вынуждая формулировать мысли совсем иначе.

— Зачем? — коротко бросила она в ответ.

— Ну ради чего жить.

— Зачем? — повторила она снова. — Живи, да и все, к чему вот эти нелепые мучения, Раун?

— Ты не понимаешь, — ворон вздохнул, закрыл глаза.

— Это ты не понимаешь. Тут и так полно проблем. О каком смысле ты вообще говоришь, если все время уходит на эту нелепейшую борьбу со всем и вся? — она поднялась в кресле, уперлась локтями в стол и положила подбородок на ладони.

— Я не об этом! — выдохнул Раун и замотал головой. Кирана непонимающе подняла брови. — Ну неужели у тебя никогда не было мечты, Кир?! Неужели ты никогда ни о чем не мечтала? Неужели не жила какой-то мыслью… так, до одури, Кир…

Охотница молча встала из-за стола и отошла к окну. Сцепила руки за спиной, вытянулась по струнке, качнулась с носков на пятки и обратно. А затем уткнулась лбом в стекло и обхватила себя за плечи.

— Была, — вдруг сдавленно просипела она. — Я мечтала о крыльях, Раун.

— Прости, — только и смог он прошептать. — Я не хотел, Кир. Правда, прости, я…

— Не извиняйся, — Кирана сглотнула, покачала головой. — Все в Имагинем Деи о них мечтали. Нам постоянно твердили, чтобы мы мечтали о крыльях. И я действительно о них мечтала. Я и Хильда. Мы мечтали, что будем вместе, крылатые, настоящие ангелы.

— … или о смерти, — пробурчал под нос Раун.

— Что? — Кирана обернулась. Веки оленьих глаз были красными, покусанные губы кровили.

— Я не мечтал о крыльях. Я молил Самсавеила, чтобы мне больше не было больно. Я умолял убить меня, а на крылья мне было совершенно плевать, — Раун повел плечом, и черные, как смоль, крылья, заскользили по полу. Он не хотел это помнить, и сейчас по-особенному оценил прелесть провалов в памяти, но нет, после посещения Имагинем Деи вернувшиеся воспоминания не желали исчезать.

Кирана хлюпнула оленьим носом и вдруг рассмеялась. Оглушающе звонко. Горько. Болезненно.

— Вот поэтому, Раун, у тебя есть крылья, а у меня — нет, — просипела она и утерла рукой щеку.

— Кир…

— Ерунда. Я сегодня излишне сентиментальна, — охотница вернулась за стол и снова перевернула песочные часы. — У Хильды день рождения, и я не могу думать ни о чем, кроме нее.

— Я не вовремя, извини, — Раун торопливо поднялся с жерди. — Наверное, мне лучше уйти.

Кирана проводила его взглядом.

— Я могу для тебя что-то сделать? — осторожно спросил он, уже поняв, что поговорить о том, что его тревожит, он не сможет ни с кем. Но как будто раньше было иначе.

— Нет, Раун, тут ничем не поможешь. А свою боль я переживу сама, ведь это моя ноша. Я должна. Ради Хильды, понимаешь?

Раун не понимал, но все равно кивнул. По опыту знал, из нее и клещами не вытянешь, что думает и чувствует. Как будто все за стеной, и пробиться шансов нет. Ни у кого, кроме Хильды.

— Держись, Кир, — буркнул он и открыл дверь.

— Не мечтай, Раун, слышишь? Никогда не мечтай. Падать больно, особенно когда крылья не вырастают.

Загрузка...