Детство человечества

Низшая ступень варварства

«Варвар» — это слово, которое досталось нам от далекой древности. «Варварами» древние греки и римляне презрительно называли всех чужестранцев, речь которых им была непонятна. В своей заносчивости римляне именовали варварами даже такие народы, которые имели культуру еще более древнюю, чем их собственная. Варварами у римлян прослыли не только германцы или скифы, но и народы древнего Востока, которым и греки и римляне были обязаны очень многим в своем культурном развитии. В конце концов слово «варвар» превратилось в презрительную кличку для людей низшей культуры, отличающихся свирепостью, кровожадностью, грубостью и невежеством. Те народы, которых греки и римляне называли варварами, в большинстве своем не знали еще государства, но жили уже большими обществами, разделенными на роды и племена. Они вели уже оседлый или кочевой, но не бродячий образ жизни, они знали уже и земледелие, и скотоводство, и гончарное дело. Все эти признаки характеризуют ту стадию в истории культуры, которая получила название варварства.

Низшая ступень варварства, согласно Энгельсу и Моргану, начинается «введением гончарного искусства», т. е. изобретением глиняной посуды. Только население Австралии не дошло путем самостоятельного развития до этой культурной ступени. На этом материке не нашли ни одного черепка глиняной посуды местного производства. Население и Нового и Старого Света, и островов Океании прошло через эту ступень, судя по находкам археологами осколков глиняной посуды в многочисленных местонахождениях.

Самые древние памятники глиняной посуды низшей ступени варварства найдены в поздних кухонных остатках в Дании (около 7 тыс. лет до н. э). Многочисленные этнографические источники свидетельствуют, что и в Америке, и на островах Океании, и в Африке гончарное дело находилось в руках женщин. Посуда выделывалась ими вручную, без помощи гончарного круга.

Энгельс полагает, что гончарное искусство произошло из обмазывания плетеных или деревянных сосудов глиной с целью сделать их огнеупорными.

Он считал, что «И так, вероятно, было везде. При этом скоро нашли, что формованная глина служит этой цели и без внутреннего сосуда»[29].

Необходимой предпосылкой для массового внедрения глиняной посуды в быт была оседлость. При отсутствии транспортных животных вся переноска домашнего скарба при передвижениях человеческих обществ ложилась в буквальном смысле этого слова на плечи женщин. Глиняные сосуды были и слишком тяжелы, и слишком хрупки, чтобы найти широкое распространение и сколько-нибудь широкое применение при бродячем образе жизни.

Изобретение женщиной глиняной посуды для варки заметно облегчило людям усвоение питательных веществ из добываемой пищи и тем самым подняло человечество на новую, еще более высокую ступень в борьбе с природой.

Древнейший глиняный горшок.

Гончарное производство, появившееся в результате оседлости, в свою очередь содействовало укреплению этой оседлости и, следовательно, переходу от жизни стоянками к жизни деревнями.

В этот начавшийся период оседлости мы встречаемся с зародышевыми формами земледелия.

Древнейшие следы земледелия, недавно найденные в торфяниках и кухонных остатках в раскопках в Дании, относятся приблизительно к шестому тысячелетию до нашей эры. В кухонных остатках в Лимгамн (Швеция) обнаружен черепок глиняной посуды с отпечатком пшеничного зерна.

Бушменка, занимающаяся собирательством.

Древнейшие находки глиняных черепков со следами земледелия обнаружили в культурных слоях вместе с грубо оббитыми массивными каменными топорами, целиком оббитыми или отшлифованными только по лезвию.

Но далее черепки глиняной посуды обнаруживаются в почве в сочетании с топорами, отшлифованными целиком.

Появление этих топоров означает наступление эпохи неолита, т. е. времени нового камня.

Первобытная история на основе археологических и этнографических источников и устанавливает в качестве даты низшей ступени варварства конец протонеолита и неолитическую эпоху.

Памятниками этой ступени у нас на территории СССР являются многие стоянки с остатками ямочно-гребенчатой керамики и кремневыми орудиями.

Один из многих способов изготовления сосудов из глины — налеп, возникший в неолите, еще долго сохранялся на Украине (до X в. н. э.).

Этот способ заключался в следующем: из глины делались жгуты, которые накладывались по спирали друг на друга, затем сплющивались, а промежутки между ними замазывались глиной.

Лепка глиняного горшка налепом.

Из других стоянок нижней ступени варварства на Украине следует отметить местонахождение Лоханское (на реке Днепре, близ Днепропетровска), в котором найдены шлифовальные плиты.

В Черниговской области на Десне раскопано несколько неолитических стоянок, культурные слои которых залегают в торфе. Из них сохранились костяные орудия, рыболовные крючки, костяные наконечники с пазами для кремневых вкладышей, шилья и др.

Много костяных орудий неолитической эпохи найдено также в стоянке на Игренском полуострове (левый берег Днепра, против Днепропетровска).

В различных природных условиях (лесах, лесостепях, степях, около рек и больших водоемов), активно приспособляясь к этим условиям в процессе своего общественного производства, наши предки проявляли различную хозяйственную деятельность.

В широкой полосе дремучих лесов, прорезанных жилками водных путей, на первый план выдвигалось рыболовство. В начавшийся период оседлости мы встречаемся и с возникновением зародышевых форм земледелия.

Уже говорилось, что в эпоху неолита люди стали шлифовать камень. Вначале они использовали отшлифованные водой речные гальки, затем стали, подсыпая мокрый жесткий песок, путем трения сглаживать поверхность каменных орудий.

Для этой процедуры стали употребляться специальные шлифовальные камни разных размеров. Шлифовались преимущественно каменные топоры.

Древнейшей основной формой шлифованного каменного топора в Европе был, возможно, треугольный удлиненный топор с заостренной спинкой. Такой же топор был найден и в Скандинавии рядом с нешлифованными топорами одинаковой формы.

Каменные топоры приготовлялись не только из кремня, но и из других твердых пород: песчаника, диорита, гранита, порфира, обсидиана (например, на Кавказе).

Благодаря разнообразию материала и формы шлифовальные топоры очень различны.

Кроме только что упомянутых трех видов орудий, в неолитических стоянках находят также много ножей, скребков, сверл, наконечников копий и стрел, но эти все орудия не шлифовались.

Шлифовка была делом очень тяжелым и длительным и производилась только над теми предметами, которые нужно было наточить и у которых нужно было уменьшить сопротивляемость боковых граней. Потребность в топорах диктовалась необходимостью работы над деревом и связанным с ним подсечным земледелием.

Селился человек около берегов рек и озер, реже на островках; жил он в шалашах, жилых ямах, землянках. Только гончарное производство содействовало переходу от жизни в стоянках к жизни деревнями.

Жилища в старых стоянках или в новых поселениях — деревнях, — это сначала еще были примитивные круглые или овальные землянки, над которыми возвышались, вероятно, конические шалаши. В центре шалаша имеются следы очага, сложенного из камней.

Но постепенно, с помощью неолитических орудий, люди стали создавать новые формы жилища. Иногда это были деревни-однодворки.

Около Парижа, в Виль-Жюир, обнаружены полуземлянки из двух комнат — одна для спанья, а другая (с очагом), вероятно, кухня.

В Германии, в Гроссгартах, на реке Неккаре, найдена деревня из нескольких домов. Прямоугольные хижины ее построены из бревен, обмазаны изнутри и снаружи глиной, смешанной с соломой. В каждом таком жилище имеется комната с приподнятым полом (вероятно, спальня) и комната с очагом и мусорной ямой (вероятно, кухня). Внутри одной из хижин стена разрисована красными и белыми геометрическими узорами по желтоватому фону. Около некоторых хижин имелись хозяйственные пристройки, служившие стойлами для скота.

Особое место занимали свайные поселения. Наиболее известными из таких свайных поселений являются швейцарские, открытые археологом Келлером еще в 1853 г. Им обнаружены дубовые сваи, вбитые в дно озера и заостренные при помощи новых орудий — каменных топоров. На эти сваи клался бревенчатый настил, а на нем сооружался деревянный дом. Обычным средством передвижения, связывавшим жителей свайных построек с берегом, были долбленые однодеревки.

Наряду с деревянными свайными постройками существовали также плотинные постройки, строители которых селились не на воде, а на искусственных земляных насыпях — плотинах. В Дубровичах (близ Рязани) люди окружили низкий островок на старом русле Оки кольцом известняковых камней, а внутренность засыпали песком, создав искусственную насыпь — холм. В этом холме они вырыли полуземлянки, облицовав их стены известняком. Строители этой плотинной деревни не знали ни земледелия, ни скотоводства. Они занимались рыболовством и звероловством и жили, судя по находкам шлифованных каменных орудий и грубой глиняной посуды, в эпоху неолита.

Расположение большинства упомянутых стоянок вдоль речных систем или по берегам озер еще раз подтверждает установленное выше положение, что рыболовство стало одним из главных видов занятий человека. Так, например, в Ладожской стоянке 80 проц. найденных костей принадлежит водяным и только 20 проц. наземным животным. Чаще всего среди этих остатков встречаются кости лося.

Орудия эпохи неолита.

Свайные постройки могли иметь различное назначение.

Чаще всего они должны были служить надежным убежищем. Борьба за существование заставляла древних варваров вооружаться боевыми луками, каменными секирами, сооружать флотилии лодок и жить в малодоступных человеку и зверю свайных жилищах.

В свайных деревнях доисторической Швейцарии мы находим запасы продуктов собирательства, рыболовства и охоты, а также и продукты огородничества (остатки пшеницы, ячменя, проса, овса и даже льна) и животноводства (кости домашних животных — собаки, коровы, свиньи, овцы).

Кроме поселений, на территории СССР имеется и несколько раскопанных могильников, принадлежавших людям, находившимся на низшей ступени варварства, и характерных также для неолита.

Один из наиболее богатых и интересных могильников — это Мариупольский, раскопанный в 1930 г. Он расположен на берегу Азовского моря при впадении в него реки Калмиуса.

Здесь было раскопано более 120 погребений. Скелеты лежали в три ряда, один над другим, на спине, головой к западу или к востоку.

Отдельные могилы представляли собою узкую яму в 1,5 метра глубины, 2 метра ширины и 2,8 метра длины. Имеется одно погребение женщины с ребенком на руках и несколько детских погребений.

Все погребения засыпаны сверху красной охрой, местонахождения которой вблизи могильника не найдено, и, следовательно, она доставлялась откуда-то специально для совершения похоронного ритуала. Около покойников лежали полированные каменные топоры и булавки, шлифовальная плита, кремневые ножи, скребки и стрелы. Кроме того, обнаружено немало подвесок из кабаньих клыков, костяных пластинок, просверленных раковин, прикрепленных, очевидно, к одежде, так как они покрывали некоторые скелеты сверху донизу. Кроме украшений, в могильнике обнаружены и изображения животных, вырезанные из кости. Судя по составленному в могильнике инвентарю, это древнее население Приазовского побережья еще не занималось ни скотоводством, ни огородничеством.

Папуасская свайная деревня.

Очень близким по типу, но далеким по территории к Мариупольскому могильнику нужно считать могильник на Оленьем острове посредине Онежского озера. Этот могильник раскопан ленинградским археологом проф. Равдоникасом в 1936 году.

Люди, жившие по берегам озера, устроили на острове кладбище, в котором обнаружено 160 погребений, как и в Мариупольском могильнике засыпанных красной охрой. Около скелетов мужчин лежали каменные копья, стрелы и ножи, костяные кинжалы и стрелы. Около женщин лежали каменные ножи и, кроме того, костяные иглы. Так же, как и в Мариупольском могильнике, здесь имеются и украшения (ожерелья из зубов лося и медведя) и вырезанные из кости фигурки животных и людей.

Люди, находившиеся на низшей ступени варварства и оставившие после себя только что описанные могильники, жили, по абсолютной хронологии, приблизительно в начале III тысячелетия до нашей эры.

Наряду с таким видом искусства, как производство украшений и выделка костяных фигур людей и животных, имела место и скальная живопись.

На скалах восточного берега Онежского озера и западного берега Белого моря сохранилось множество изображений зверей и птиц (лосей, медведей, гусей, уток и т. д.).

Найдены изображения полулюдей-полуживотных и сцены загона, например, оленя, которые имели, вероятно, религиозное значение, то ли входя в колдовство, то ли отражая охотничьи тотемические представления древних варваров. Самый рисунок крайне условен и композиционно сложен.

Переход к огородничеству и животноводству

В силу неравномерности исторического развития неолит в глухих местах земного шара уцелел вплоть до XIX и даже XX века.

В 1940 году было открыто в истоках реки Амазонки (северо-восток Перу) индейское племя ягуа, старые женщины которого выделывали глиняную посуду, а мужчины употребляли каменные топоры.

Наш замечательный ученый Н. Н. Миклухо-Маклай в 1871 году открыл неолитических людей, никогда до того не видевших белых. Это были новогвинейские папуасы берега Маклая, носящего это название в честь русского ученого на всех мировых географических картах.

Русский казак Вл. Атласов в самом конце XVII века открыл на Камчатке ительменов, выделывавших тогда еще глиняную посуду и каменные топоры.

Классическим образцом общества низшей ступени варварства являются ирокезы (Северная Америка), хотя французские колонисты в Канаде уже в XVI веке познакомили их со стальными топорами вместо каменных.

Сочетание всех этих источников, с учетом антропологических и фольклорных данных, позволяет первобытной истории восстановить социально-экономические отношения, характерные для низшей ступени варварства.

Общей чертой производства на этой ступени является то, что оно повсеместно дает постоянные запасы пищи.

Злаки, одомашненные людьми свайных построек в Европе: просо, полба, египетская пшеница, мелкий шестирядный ячмень, густой ячмень, пшеница, початковое просо.

Производство это варьирует в двух основных формах. С одной стороны, как, например, у ительменов, наблюдается сочетание развитых форм рыболовства, звероловства, т. е. дающих постоянные, а не случайные запасы пищи. С другой стороны, как например, у ирокезов и папуасов берега Маклая, наряду с упомянутыми отраслями производства, встречается первобытное земледелие или огородничество.

Приручение и одомашнивание животных развить? еще сравнительно слабо. Исключением являлась область трипольской культуры, центром которой было среднее Приднепровье и которая характеризуется замечательной раскрашенной посудой и сочетанием примитивного огородничества с примитивным животноводством (домашние собаки, овцы, коровы, свиньи).

Благодаря хорошей изученности этой культуры термин «трипольская» стал международным для подобных культур, обнаруженных, кроме Триполья, на Украине на правом берегу Днепра, в Румынии, Болгарии и других местах.

В местечке Триполье (на Днепре) В. В. Хвойко в 1890–1900 гг. открыл ряд памятников (так называемые глиняные площадки), от которых и пошло название «трипольской культуры». Теперь выяснилось, что трипольские так называемые «глиняные площадки» представляли остатки хижин, пол и стены которых обмазывались толстым слоем глины. Остов стен делался из столбов и прутьев, глину обжигали и раскрашивали белой, красной, желтой краской. Нередко под полом хоронили мертвых.

Погребение мертвых под жилищами довольно часто описывается этнографами и археологами. Найден ряд моделей из глины, изображающих дома, в которых жили трипольцы. Так, в селе Сушкове найдена модель даже с фигуркой женщины внутри дома, растирающей на каменной мельнице зерно.

Раскопки 1938 года в урочище Коломийщина, близ села Халепье (Киевской области), позволили установить, что в трипольских деревнях жилища были расположены двумя концентрическими кругами (31 жилище составляло внешний круг, 8 — внутренний). В центре поселения, в середине внутреннего круга (диаметром около 60 метров), оставалось незастроенное пространство, куда возможно загоняли скот.

Первобытное рыболовство.

Жилища были большей частью многоочажные. Следовательно, в них могло разместиться несколько родственных семейств.

В трипольских домах жили люди, объединенные и общим хозяйством и родством. Имелись и отдельные помещения для отдельных семей.

Жилище имело удлиненно-прямоугольную форму разной величины. Длина трипольского дома колебалась от 5 до 30 метров, ширина — от 3 до 20.

В домах на глиняном полу встречались выделанные из глины печи, столы, жертвенники и подставки для каменных мельниц.

Печение яиц у южноамериканских индейцев.

Наряду с обычными неолитическими каменными орудиями встречаются, правда очень редко, орудия из меди. Найдены окаменелые лепешки из муки и мяса, а также зерна пшеницы, ячменя и проса. Каменные полированные мотыги и хорошо ретушированные кремневые серпы свидетельствуют об огородничестве, как о главной отрасли хозяйства. Охота, рыболовство и разведение животных имели небольшое значение В ранних трипольских поселениях найдено мало костей домашних и диких животных и мало поделок из кости, но в более поздних нарастает количество костей домашних коров, свиней и овец. Это указывает на растущее значение животноводства в конце периода, однако земледелие для трипольской культуры остается преобладающим. Найдено много сотен женских статуэток из глины, причем их часто находят внутри домов на глиняных конических жертвенниках против входа.

Копчение рыбы у индейцев.

К концу трипольской культуры начинают появляться и мужские фигурки, что связано, вероятно, с все возрастающим значением мужчины и постепенным исчезновением матриархата. Имеются глиняные фигурки и домашних животных — коров, лошадей, овец, свиней и др.

Глиняная посуда очень разнообразна по форме. Она большей частью плоскодонна. Выделывались большие грушевидные сосуды, в которых хранилось зерно или держалось молоко, и маленькие чашечки. Для археологов осталось неясным назначение биноклевидных сосудов, состоящих из двух, не имеющих дна, глиняных трубок, соединенных глиняными перемычками. Посуда очень искусно расписана различными красками, в особенности черной и красной, нанесенными кистью. Орнамент чаще всего спиральный, изредка встречаются изображения человеческих лиц, животных и солнца. Это так называемая расписная керамика.

Изготовление глиняной посуды у индейцев пуэбло.

Общество трипольцев, занимавшееся огородничеством и разведением животных в своих деревнях, жило приблизительно в IV–III тысячелетии до нашей эры.

В начале трипольской культуры, когда первенствующее значение имело огородничество, главной социальной фигурой была женщина. Это был матриархат. Но с постепенным ростом животноводства, с появлением обмена, объектом которого большей частью были животные, мужчина начинает играть более важную роль, и матриархальный род перерастает в патриархальный.

Трипольская культура является одной из древнейших земледельческих культур на территории нашей родины.

Зона распространения подобной культуры довольно широка, однако нельзя выводить все эти культуры с расписной посудой из одного какого-нибудь центра. Ни переселение, ни меновые связи не могли бы привести к столь широкой зоне ее распространения.

Обычная, наиболее многочисленная, посуда украшена гребенчатым орнаментом и бороздчатым. Особенно интересен орнамент валиком и пальцевой. Это — местный, трипольский орнамент. Важно, что черепки сосудов с таким же орнаментом найдены и в других местах на трипольских площадках. Этот орнамент дает нам возможность думать, что трипольская культура в наших условиях переросла в ту культуру, которая известна как «скифская».

Медь которая встречается в трипольских стоянках, должна была проникать к ним или с Карпат или из Малой Азии (Т. Пассек).

Приготовление муки из маниоки у индейцев Бразилии.

На обширной территории Европы постепенное уменьшение влажности, высыхание леса в эпоху неолита привели к сокращению количества вод, а следовательно, и рыбы и моллюсков.

На опушках редеющих сухих лесов стали появляться первые огороды. Постепенно женщины заметили более высокую урожайность таких огородов на «огнищах», как на русском севере называют подобные выжженные места. Достаточное количество осадков в Европе делало почву ее крайне благоприятной для земледелия. Недостаток же тепла вознаграждался замечательным удобрением золой, получающейся при выжигании леса.

Яркую картину подобного типа земледелия дает Лепехин, наблюдавший ее, правда, не в эпоху неолита, но в 60-х годах XVIII в. на северо-востоке Европейской России у предков нынешних коми — зырян. «Озими их, — пишет он, — стояли среди огромных лесов, в которых они пространственные вырубают леса и, сжегши лес, на пепле сеют хлеб. Сих мест они не пашут, но выжегши лес, прямо сеют и, заборонив, совершают посев. Как для облегчения работы, так и для защиты посеянного хлеба оставляют на пашне своей несколько дерев, не вырубив которые, чтобы не вытягивали питательные из земли соки, расстоянием от корня аршина на 2, сдирают с них кору вокруг».

Замечательно, что африканские негры и южноамериканские индейцы тоже оставляют на своих огородах несрубленные деревья с ободранной корой.

«Подсекание» — вырубание деревьев, корчевание пней и выжигание места порубки — требовало напряженного и упорного труда. Экономисты, изучая развитие форм хозяйства, слишком мало останавливались на таком подсечном, или лесном, земледелии. Совсем недавно оно встречалось в нашей Сибири и сейчас еще существует в Британской Индии. Оно было известно и первобытным обществам, и не только представителям высшего варварства — ковачам железа — неграм, но и индейцам Северной и Южной Америки и папуасам острова Новая Гвинея и островитянам Меланезии и Полинезии, т. е. представителям различных ступеней низшего и среднего варварства.

Подсечное земледелие, как и земледелие вообще, отсутствовало лишь в Австралии, хотя выжигание кустарника и сухой травы для целей охоты производилось туземцами и этого материка. «Подсечно-огневое» земледелие существует во многих местах земного шара и посейчас. Это земледелие уже не исключительно женское. Немало нужно было мужских рук, чтобы «подсечь» лес, выкорчевать пни, выжечь вырубленный участок. Зато трудолюбие женщин довершило остальное: от взрыхления мотыгой плодоносного пепельного ковра до уборки урожая, далее до приготовления из него пищи. С истощением плодородия почвы мужчины производили новую вырубку, новое выжигание, а женщины переносили свои работы на новые огнища.

Общество низшей ступени варварства — расцвет материнского рода

До нас не дошли ни названия племен, первыми вступивших в варварский период истории человеческого общества, ни наименование мест их обитания, ни имена их вождей. В незапамятные времена вышла из низшего варварства Европа, оставившая нам только археологические памятники этой эпохи; нельзя указать живые общества, представляющие эту ступень в Африке; нет их и в Азии. В восточном полушарии представители низшего варварства уцелели только на островах Меланезии. Классической областью обитания племен низшего варварства оказывается Америка с ее знаменитыми ирокезами. Как указывалось выше, они благодаря исследованиям Моргана — Энгельса явились ключом к загадкам древнейшей истории цивилизованных народов Европы.

Хозяйственная деятельность ирокезов развивалась в двух направлениях. Продолжая исконные занятия своих предков, они охотились при помощи загонов на канадских оленей, ставили ловушки и капканы на дичь, ловили рыбу, собирали орехи и плоды, выкапывали съедобные коренья.

С другой стороны, они возделывали огороды: кроме маиса (кукурузы), они культивировали бобовые растения, выращивали тыкву, дыни, а также подсолнечник и табак.

Отличительной чертой ирокезского производства был его общинный характер. Все члены общества участвовали в совместном труде по обеспечению пропитанием, а также в совместной обороне от врагов. Разделение труда существовало главным образом по линии пола. Мужчины занимались охотой, рыболовством, расчищали землю для постройки жилищ, а также для посевов, вырубая лес своими топорами, некогда каменными, а главное, охраняли жилища и посевы от врагов и мстили врагам за нападение, т. е. воевали. Женщинам принадлежало главное место в основной отрасли ирокезского производства — огородничестве.

«Без женщин, — говорил один индеец французскому миссионеру, — мы были бы обречены на жалкую жизнь, так как в нашей стране именно женщины сеют, сажают, взращивают зерно и плоды и приготовляют пищу для мужчин и детей».

Организация всех видов работ у ирокезов носит определенно выраженный коллективный характер. Весной женщины выбирают энергичную пожилую женщину в качестве руководительницы работ на наступающий год. Подобным же образом и мужчины во время военных походов и путешествий, охоты подчиняются приказаниям вождей.

Отдельные роды ирокезов наладили обмен. Но он не был похож на позднейшую торговлю: запасшись продуктами, представители племени отправлялись к соседям, где делались взаимные подарки гостей хозяевам и хозяев гостям.

Основной единицей ирокезского общества являлся род. Каждое племя делилось на несколько родов, названия которым давались по наименованиям родовых тотемов — волк, медведь, черепаха и т. д.

Род выбирал сахема — родового старейшину, руководившего жизнью рода в мирное время. Поскольку господствовал материнский счет родства, сахемом мог быть лишь брат или сын родоначальницы.

Таким образом, на основе первобытно-общинного домашнего хозяйства родовой строй достигает в эту эпоху расцвета. Основной хозяйственной и общественной клеточкой, как мы видели, выступает матриархальный род. Типичны для родовых деревень наблюдавшиеся у ирокезов «большие дома», в которых часть рода живет, ведя хозяйство не отдельными— парными — семьями, а совместно со всеми близкими родственниками по материнской линии. Так вновь подтверждается более ранний характер рода, общины перед отдельной семьей. Внутри разросшегося племени образуются фратрии как объединения расчленившихся матриархальных родов. Появляются и первые союзы племен.

Частые военные столкновения между племенами сопровождались грабежами и захватом пленных, которых или убивали (иногда поедали), или усыновляли для пополнения убыли в собственных рядах.

Очень важна мысль Энгельса, что «…с наступлением варварства мы достигли такой ступени, когда приобретает значение различие в природных условиях обоих великих материков… Вследствие этого различия в природных условиях население каждого полушария идет с этих пор своим особым путем, и пограничные столбы, обозначающие отдельные ступени развития, становятся разными для каждого из обоих случаев»[30].

Открытия Миклухо-Маклая показали нам реликтовое общество исхода низшей ступени варварства на берегу Маклая в Новой Гвинее. Здесь в силу развития межродовых мужских промыслов зарождается эквивалентный межродовой обмен. Мужчина начинает принимать более активное участие в женском огородничестве, не только очищая каменными топорами почву от леса, но и подымая целину путем вскапывания земли тяжелыми землекопалками на месте посева.

Увеличение хозяйственной роли мужчины ведет к зарождению обычая патрилокального (т. е. по месту отца) поселения супругов. Это подготовляет к переходу от материнской линии счета родства к отцовской и к наследованию имущества детьми не от матери, а от отца.

Общий подъем производительности труда укрепляет не только общинную, но и личную собственность. Накопление личных запасов создает предпосылки личного обмена. Первые зачатки индивидуального обмена, выросшего на базе получившихся излишков продукции, ведут к первым зачаткам нетрудовой частной собственности.

Наши исследователи (особенно Крашенинников и Штеллер) в 30-х гг. XVIII в. наблюдали на далекой Камчатке живых представителей ступени низшего варварства в лесной полосе. Это — ительмены (камчадалы). У них был родовой строй и, что особенно важно, с хорошо сохранившимися остатками матриархата. Хотя никаких следов даже первобытного огородничества у ительменов не обнаружено, но почетное, самостоятельное положение женщин у низших варваров могло существовать и при полном отсутствии даже самого начального земледелия.

Орудия труда (каменные и костяные) камчадалов, описанные Крашенинниковым в XVIII в., — типично неолитические. Из камня и кости делали топоры, ножи, копья, стрелы, иглы, ланцеты. Топоры у них делались из оленьей и китовой кости, также из яшмы и привязывались ремнями к кривым топорищам. Ножи они делали из горного зеленоватого или дымчатого хрусталя, остроконечные, наподобие ланцетов, и насаживали их на деревянные черенки.

Несмотря на такое сходство каменного и костяного инвентаря камчадалов с неолитическими находками нашей лесной полосы, с так называемой ямочно-гребенчатой керамикой, как раз глиняной посуды Крашенинников у них не обнаружил. Но пятидесятник Владимир Атласов[31], который был у камчадалов до Крашенинникова, глиняные сосуды застал. Это же подтверждают и археологические раскопки, производившиеся на Камчатке. Надо думать, что общение с русскими (и частично с японцами) вытеснило из обихода камчадалов керамику. Однако на основании сходства каменных и костяных орудий, а также и благодаря наличию керамических остатков в раскопках мы можем считать камчадалов реликтом общества, жившего на стадии низшего варварства, по своему быту и хозяйству вполне аналогичным нашим древним предкам, обитавшим в лесной полосе нашей родины. То, что осталось для нас навсегда темным в общественной жизни этих наших предков, мы можем поэтому восполнять данными из жизни тех народов, которые являлись в свое время реликтом далекого варварства.

Крашенинников очень добросовестно описывает труд, быт, религию ительменов. Мы узнаем, что труд ительменов был определенно разделен между женщиной и мужчиной: «Летнее время мужчины трудятся в ловле рыбы, в сушении ее, в перевозке от моря к своим жилищам, в припасе собакам корму, костей и кислой рыбы, а женщины между тем чистят изловленную рыбу»[32]. Кроме того, женщины собирают разные травы, ягоды, коренья в пищу и для лекарств.

«Зимой мужчины занимаются охотой за соболями, лисицами, а женщины наибольше трудятся в сучении ниток на сети и т. д. Женщины же готовят и пищу, которая в основном состоит из рыбы, сушеной, вяленой, перемешанной часто с травами и ягодами. Так, излюбленное их блюдо — это селога. Она делается из различных кореньев и вареной рыбы. Кушанья из кислых ягод и сараны весьма приятны, потому что и кислы, и сладки, и сытны; но приготовление еды, особенно жидкой, делалось ужасно грязно, ибо баба, которая никогда свои руки не мывала, потолокши коренья в поганой чаше, разбивает оное по локоть обнаженною грязною рукою, которая потом бывает как снег бела в рассуждении тела»[33].

У камчадалов не было еще ни примитивного земледелия, ни скотоводства, если не считать собак, которых они держали главным образом как гужевую силу (впрягали в сани).

Горшки, приготовленные жителями Новой Гвинеи для обмена.

Камчадалы жили родами. Крашенинников указывает, например, что «всякий острожек[34] ту реку, при которой живет, почитает за владение своего рода, и с той реки на другую никогда не переселяется… на всякой реке живут огородники, которые происходят от одного прародителя… на промыслы звериные ходят камчадалы по своим же рекам»[35].

Жили камчадалы в жилищах, состоящих из нескольких юрт и балаганов, с входом через отверстие в потолке, которое одновременно служило и окном и дымоходом. Живет в этом острожке (или по-камчадальски — в атынули) несколько семейств ближних родственников.

«Между различными племенами у камчадалов бывали неоднократные военные сталкивания; они часто между собою воевали, так что году не проходило, в котором бы сколько нибудь острожков разорено не было. Главное намерение браней их состояло в том, чтобы получить пленников, которых они в тяжкие работы употребляли…», но с вожаками враждебного племени поступали очень жестоко: «С пленниками мужского пола особенно знатнейшими удальством своим поступали они с обыкновенным всем тамошним народам бесчеловечием. Жгли, резали, кишки из живых мотали, вешали за ноги и всякие делали надругательства, торжествуя при том о победе над неприятелями…»[36].

Предки ительменов жили оседло, деревнями. Но они не знали еще земледелия, как и доисторическое население лесной полосы, оставившее после себя находимую археологами ямочно-гребенчатую керамику.

Несмотря на расовые различия и различные варианты производства папуасов и ительменов на одном и том же уровне развития производительных сил, русские ученые Миклухо-Маклай и Крашенинников открыли тот же процесс разложения матриархата. Крашенинников показывает, что у ительменов жених «отрабатывает» невесту и приводит ее в свой острожек (укрепленную деревню). Подобно тому, папуасы берега Маклая платят за невесту зачаточный выкуп (среднеазиатский калым) в виде двух глиняных горшков. Наследование у ительменов идет от отца, а не от матери. Правда, оно так мало («состоит в одной перемене платья, в топоре, в ноже, в корыте, в санках и собаках»), что «больший сын всем после отца своего владеет, а другим ничего не достается».

Это еще не патриархат, но это путь к нему. Настоящий патриархат появляется на следующей ступени культуры — на средней ступени варварства.

Отчужденность и ограниченность родовой организации характеризуют не только отдельные родовые коллективы, но и все родовое общество в целом. Поэтому в жизни людей низшей ступени варварства, например ирокезов, огромное место занимала война. Защита своих селений и угодий приводила к спорам из-за территории, что влекло месть за обиду. Военное искусство было у ирокезов высоко развито. Хорошо была поставлена служба разведчиков, применялись ложные тревоги, взаимные нападения, засады. Им были известны приемы маскировки, иногда очень искусные. Например, когда отряд приближался к неприятелю, все воины выстраивались в цепочку и шли друг за другом, причем последний засыпал следы листьями. По храбрости, мужеству и настойчивости ирокезы не знали равных, и одно их имя наводило ужас на соседей. Военнопленных ирокезы или усыновляли, или умерщвляли. Известен их варварский обычай снимания скальпа, т. е. кожи с волосами, с головы врагов. Ни одна ирокезская девушка не соглашалась стать женой ирокеза-мужчины, у которого не было скальпов. Страшным мучениям подвергались пленные враги, прежде чем их убивали. Если внутри ирокезских племен и родов наблюдалась родовая демократия с ее свободой, равенством и братством, то в межплеменных отношениях проявлялась зверская жестокость. «Трубка мира» у «костра совета» не должна вытеснять из нашей памяти ирокезских же «столба пыток» и «охоты за скальпами».

Если эта параллель правильна, то и наши предки на территории СССР в III–II тысячелетиях до н. э. жили и в районе трипольской культуры родовым строем. По мнению Татьяны Сергеевны Пассек, «трипольские коллективные жилища близки к многосемейным и многокамерным большим домам, известным по этнографическим материалам об индейцах Северной и Южной Америки»[37]. По ее предположению, основной хозяйственной клеточкой общества, как и у ирокезов, служил матриархальный род, члены которого жили в «больших домах», каждый из которых вмещал родственников по материнской линии, сообща ведших хозяйство. Могли появиться и объединения родов — фратрии и даже союзы племен. Следовательно, на низшей ступени варварства должна была процветать родовая демократия, рамки которой не выходили за пределы племени, так как жестокая рознь, судя по ирокезам, должна была существовать между чужими родами и племенами.

Средняя ступень варварства

Активно приспособляясь к различным природным условиям Старого и Нового Света, население каждого полушария идет своим особым путем.

Люди восточного полушария перешли с низшей ступени варварства на среднюю с развитием животноводства, а на западе — благодаря возделыванию съедобных растений посредством орошения, а также благодаря употреблению для построек кирпича, высушенного на солнце, и камня.

Важнейшим достижением промышленности этой ступени Энгельс считает, во-первых, ткацкий станок и, во-вторых, плавку металлических руд и обработку металлов: меди и олова и сплава обоих металлов. Из бронзы приготовлялись оружие и орудия, но бронза не могла вытеснить каменных орудий, которые продолжают применяться вплоть до изобретения горячей обработки железа. Золото и серебро стали употребляться для украшения и по своей стоимости далеко превзошли медь и бронзу.

Подъем производства во всех областях — в скотоводстве, земледелии, домашнем ремесле — позволил людям производить больше продуктов, чем требовалось для их собственного потребления.

Это привело к возникновению рабства. Из первого великого общественного разделения труда возникло разделение общества на два класса: господ и рабов, эксплуататоров и эксплуатируемых.

В основном на этой же ступени стада домашних животных из общего владения стали переходить в собственность отдельных лиц.

Ткацкий станок первобытного человека.

С появлением стад и новых видов богатства произошла революция и в семейных отношениях. Устанавливается отцовское право. Парная семья становится более постоянной — зарождается семья патриархальная.

Таким образом, со средней ступени варварства человечество вступает в стадию патриархального общества, которое, с момента зарождения рабства, ведет к распаду первобытно-общинного строя.

Парная семья в связи с покупкой или похищением (умыканием) жен изменяется, частично превращаясь в патриархальную семью, зародышевую хозяйственную клеточку общества.

Частная собственность и частный обмен ведут к имущественному расслоению внутри родов: деление свободных на богатых и бедных присоединяется к делению на рабов и свободных.

В работе «Анархизм или социализм?» (1906–1907 гг.) товарищ И. В. Сталин дал поразительно четкое пояснение перехода от матриархата к патриархату: «Было время, время матриархата, когда женщины считались хозяевами производства. Чем объяснить это? Тем, что в тогдашнем производстве, в первобытном земледелии, женщины в производстве играли главную роль, они выполняли главные функции, тогда как мужчины бродили по лесам в поисках зверя. Наступило время, время патриархата, когда господствующее положение в производстве перешло в руки мужчин. Почему произошло такое изменение? Потому, что в тогдашнем производстве, скотоводческом хозяйстве, где главными орудиями производства были копье, аркан, лук и стрела, главную роль играли мужчины…»[38].

Скотоводство было в руках мужчины, а следовательно, он является обладателем главного источника жизни, и значение его по сравнению с женщиной значительно возрастает. Матриархат окончательно уступает место патриархату. «Ниспровержение материнского права было всемирно-историческим поражением женского пола. Муж захватил и в доме бразды правления, а женщина утратила свое почетное положение…»[39].

Новый прогресс в производительных силах общества — появление постоянных запасов пищи, с одной стороны, а также первоначальное использование пленных рабов приводят к имущественному неравенству внутри рода и, наконец, в конце средней ступени варварства, к разложению этого рода.

В то время как в европейской части нашей родины, а также в Сибири преобладающее значение в эпоху среднего варварства играло скотоводство, в Средней Азии на первый план выступило огородничество с его специфической восточной системой искусственного орошения. Но и здесь известную роль играют домашние животные. Роль мужчины как скотовода, а также как создателя оросительных каналов неимоверно возрастает и также приводит к разложению матриархата.

Все это происходит в эпоху, когда поздний каменный век (неолит) начинает сменяться веком меди и бронзы, иначе говоря, веком металла. Но наряду с металлом продолжает еще быть в силе и камень. Дело в том, что люди эпохи бронзы не могли выделывать из бронзы же острые края, как, например, у ножевидных кремневых пластинок, которые, кроме того, не так быстро притуплялись, как металлические. Об этом же пишет Энгельс, говоря о мексиканцах и перуанцах: «К тому же они были знакомы с обработкой металлов, но за исключением железа, и поэтому они все еще не могли обходиться без оружия и орудий из камня»[40]. Первые металлические орудия были медные, изготовленные холодной ковкой из самородков меди. Но настоящую эпоху металла следует рассматривать с момента выплавки руды. Имеется ряд археологических находок древних медеплавильных печей. На территории СССР остатки этих древних печей найдены, например, в Минусинском крае на р. Улет.

Из выплавленной меди выделывались орудия труда — топоры, мотыги, ножи, боевые топоры и украшения в виде колец, подвесок. Районом изготовления чисто медных орудий был в СССР преимущественно Северный Кавказ (Майкоп). Медный век предшествовал бронзовому и был первой ступенью века металла.

Путем практики и опыта человек изобрел более твердый состав для орудий — это сплав меди и олова — бронзу. Из бронзы выделывались более прочные орудия, у которых дольше сохранялась острота, чем у медных. Наиболее крупными центрами изготовления бронзовых орудий, связанными с месторождениями меди и олова, являются на нашей родине Закавказье, Северный Кавказ, Урал, Алтай, Казахстан.

Наиболее ранние бронзовые орудия являются подражанием каменным. Постепенно человек стал совершенствовать формы своих орудий, используя те широкие возможности и преимущества, которые дает плавка перед техникой обработки камня. Характерным бронзовым орудием являются втульчатый топор, или кельта. Близкими к этим топорам являются топоры, найденные на территории СССР, — так называемые вислообушные и топоры кобанского типа[41]. В более позднюю эпоху бронзы появляется секира.

Кроме таких новых видов орудия и оружия, из бронзы выделывали ножи, долота, рыболовные крючки, боевые топоры, серьги, наконечники стрел, кинжалы, мечи.

В эпоху бронзы, на средней ступени варварства, мы имеем и «…первое крупное общественное разделение труда»[42]. Это разделение труда между племенами вызвало и развитие обмена, начавшегося еще раньше. Металл имелся не повсюду, а в то же время потребность в нем в эпоху бронзы стала повсеместной. Население, жившее близ месторождения меди, олова, добывало с избытком эти руды и использовало их для обмена. Памятниками наличия обмена являются найденные в Европе и у нас клады меди и бронзы. Так, например, клад найден у села Сосновая Мыза близ Хвалынска, в Саратовской области. В нем обнаружено большое количество бронзовых серпов, кос, кельт, кинжалов, слитков мети. Особенно интересны и оригинальны по форме большие ножи. По предположению археолога Гольмстен, это — косари для расчистки от кустарников посевных участков. Большинство этих косарей еще не было отделано, а лишь вылито. Другие подобные клады, найденные у нас, по размерам значительно меньше.

Самыми древними памятниками пребывания людей среднего варварства в степной полосе нашей родины являются многочисленные курганы. Курганы эти очень разнообразны по своей хронологии и поэтому делятся на три основные группы. К наиболее древней относятся курганы бронзового века, принадлежащие доскифскому населению. Более поздние группы — это курганы скифо-сарматов и половцев-татар.

Первая группа курганов называется еще группой скорченных и окрашенных костяков вследствие скорченного положения скелетов и окраски скелетов в красную краску. Эти курганы являются самыми древними на территории СССР.

Население лесной полосы нашей родины, оставаясь на средней ступени варварства, продолжало совершенствовать технику своих орудий, расширять свое хозяйство. Во второй половине II тысячелетия до нашей эры мы имеем уже полный расцвет бронзовой культуры на территории средней Волги, в том же лесном районе. Эта новая, более высокая бронзовая культура называется сейминской — по могильнику у станции Сейма, около г. Горького. Этот оживленный, индустриальный сейчас район слияния Волги и Оки был, вероятно, и в эпоху бронзы удобен для поселения. Наиболее типичными орудиями сейминского могильника являются бронзовые кельты с геометрическим орнаментом из заштрихованных треугольников. Подобные же кельты, с таким же точно орнаментом обнаружены еще на Каме, Оби и Енисее. Кроме кельт, в Сейме найдены бронзовые копья, бронзовые кинжалы с прорезной рукояткой в виде головы лося или лошадей и проушные топоры. Но и здесь еще имеются старые спутники человека — кремневые стрелы. Все эти типы орудий тоже встречаются на Каме, Вятке, Оби, Иртыше и Енисее и указывают на связь этой культуры с Уралом и Сибирью. Имеются даже признаки связи с Байкалом — это два белых нефритовых кольца. Носители сейминской культуры оставались на средней ступени варварства, но имели уже более развитый патриархально-родовой строй.

На Урале известны богатыми находками эпохи бронзы два торфяника: Шигирский (близ Невьянска) и Горбуновский (близ Тагила). Благодаря хорошей сохранности в торфяниках дерева мы имеем здесь очень редкие находки деревянных предметов, как то: деревянных сосудов, рукояток орудий, статуэток животных, весел, луков и даже лыж. В Шигирском торфянике найден огромный деревянный идол в виде столба с изображением готовы наверху и с геометрической резьбой по всему столбу. Высота столба — 5,5 метра. В Горбуновском торфянике тоже обнаружен идол меньших размеров, но с туловищем и с ногами. Жилищ в этих стоянках пока не найдено. Обнаружена и керамика с ямочно-гребенчатым орнаментом. Инвентарь — охотничий и рыболовный из кремня, кости и частично бронзы. Судя по остаткам фауны, скотоводства еще не было, так как имеются кости только диких животных. Но зато деревянные палки с костяными педалями, мотыги и зернотерки говорят о наличии огородничества.

В Сибири особенно важны для эпохи бронзы минусинские, т. е. верхнеенисейские древности, среди которых к бронзовому веку относятся три последовательных местонахождения: Афанасьевское (Афанасьевская гора близ Минусинска), Андроновское (деревня Андроновка близ Ачинска) и Карасукское (от реки Карасук близ Минусинска).

Под Минусинском найдены медные рудники андроновской и карасукской стадий. Выемка меди здесь производилась при посредстве обжига. Здесь же откопаны каменные молоты, деревянные лопаты, кожаный мешок для руды. Около этих древних рудников очень много шлака, в котором еще имеется большое количество меди. Поэтому можно предположить, что медь плавили на кострах, укладывая слои меди вперемежку с слоями дров. К юго-западу от Алтая обнаружено сейчас несколько выработок олова и около них терки, молоты, ступы, клинья. В этих же районах исследованы и древние золотые прииски; найдены корыта, ступки, клинья. В горных районах развивалось скотоводство, в речных долинах — огородничество. К этой эпохе относится и знаменитый курган около Майкопа (Северный Кавказ), на реке Белой, притоке Кубани, под которым отрыли могилу, в которой нашли окрашенный в красную краску скелет с огромным количеством вещей, в том числе золотых и серебряных.

Сильное закавказское влияние обнаружено при изучении стиля и техники орнамента на найденных здесь металлических сосудах.

В отдельных майкопских могильниках можно найти следы имущественного расслоения. Хорошо это видно по богатым бронзовым находкам в могилах майкопского кургана. Под курганом оказалась широкая могила, обложенная деревом и разделенная на три части. В каждой части оказалось по одному покойнику, все они лежали в скрюченном виде и были окрашены в красный цвет. В одном из отделений, в южном, наиболее обширном, находился наиболее богато украшенный покойник. На скелете было найдено много золотых и серебряных украшений — в виде львов, бисков, розеток. Много бус из золота, бирюзы и морской пенки, на голове нечто вроде короны. Около черепа лежали так называемые «височные» кольца. Вдоль скелета лежало шесть серебряных трубок, которые поддерживали раньше балдахин и на которых имелись изображения быков из золота и серебра. На одном из семнадцати обнаруженных золотых, серебряных и каменных сосудов имелось изображение горного ландшафта, на другом сосуде — озеро или море и животные: бык, баран, свинья, лев, медведь, пантера, козел. Здесь же в могильнике стояло восемь маленьких глиняных шаровидных сосудов. Кроме того, в погребении найдено десять медных орудий — топоры, нож, долото, кинжал и др. В двух других могилах скелеты, очевидно, принадлежали двум убитым женам; при них найдены золотые серьги и бусы. Можно предположить, что данный курган воздвигнут над могилой родового старшины. Здесь же рядом имелся еще ряд курганов, с аналогичными орудиями и керамикой, но без украшений и с очень ограниченным количеством золота. Бронзовых орудий в Майкопском кургане еще нет.

На Северном Кавказе имеется еще очень много памятников жизни и труда людей эпохи бронзы. Это главным образом бронзовые орудия и оружия. Обнаружены они в различных пунктах северо-западного Кавказа, преимущественно в Осетии, а также и в Абхазии (могильник в Эшери, близ Сухуми), но в силу того, что предметы в этих раскопках очень схожи, все одного стиля, их объединяют под общим названием кобанской культуры, по имени аула Кобан, близ Дзауджикау в Северной Осетии, в котором найден могильник с наибольшим количеством находок. Характерными орудиями и оружиями являются узкие, длинные, немного изогнутые бронзовые топоры, кинжалы, очень большие, также бронзовые, булавки до 50 сантиметров длиной, которые использовались в виде застежек для бурки. Из украшений очень интересны поясные бляхи, на которых сделаны инкрустации из железа. Железо в то время начало употребляться только для украшений, как инкрустация, и считалось дорогим металлом. Скелеты в погребениях скорчены и лежат в каменных ящиках, за исключением могильника в Эшери, где покойники захоронены в дольменах. Поселения кобанцев до сих пор не изучались. Можно предположить, что хозяйство кобанцев было в основном скотоводческое, а общественный строй — патриархально-родовой. Старейшие медно-бронзовые изделия появляются в Закавказье. Новые открытия в Грузии дают возможность предположить, что уже во II тысячелетии до н. э. в Закавказье появилась высокоразвитая культура.

Эти открытия сделаны в Грузинской ССР в 1937–1939 гг. на Цалке (под руководством Б. А. Куфтина). Найден ряд курганных погребений эпохи поздней бронзы с очень богатым инвентарем (бронзовые кинжалы и копья, кремневые стрелы). Около села Сапитчахи, на высоте 1800 метров над уровнем моря, открыт курган (начала II тысячелетия до нашей эры), в котором мертвец оказался погребенным не только с серебряным кинжалом прекрасной работы и с подобными золотыми височными украшениями, но и с четырехколесной колесницей; последняя хорошо сохранилась (особенно колеса, оси и части площадки) в силу того, что могила была залита водой из горных родников. В цалкинских курганах эпохи бронзы найдены высокохудожественные предметы из драгоценных металлов, которые вполне могут выдержать сравнение с памятниками шумерского могильника в Уре, как золотые чаши с фигурами львов и т. д.

Очень интересное изображение имеется на одном серебряном кубке: фантастические существа со звериными головами приносят дары существу тоже со звериной головой и восседающему на троне под деревом.

Погребения, обнаруженные в Грузии, с богатым бронзовым инвентарем в значительной степени приближаются к кобанской культуре: такого же типа керамика, бусы, бронзовые изделия.

Курганы же, раскопанные на Цалке, обнаруживают другую культуру. В них почти совершенно отсутствует железо. Б. А. Куфтин считает их более древними, чем кобанские погребения. Особенно они отличаются своей расписной керамикой, неизвестной в других местах Закавказья.

Близ Ашхабада еще до Октябрьской революции были открыты развалины города Анау (эпоха железа) и два искусственных холма, из которых нас здесь интересует только северный холм, как наиболее древний, культурный слой в котором достигает 18 метров толщины. К сожалению, почва вокруг Анау то опускалась, то поднималась. Поэтому северный холм, когда-то своим естественным основанием возвышавшийся на 2 метра над прежней равниной, теперь высится на 12 метров, причем не только его естественное основание, но и б метров культурного слоя скрылись под нынешней поверхностью почвы. Культурный слой северного холма обычно делят на два горизонта, относя нижний (мощностью 13,5 метра) к неолиту, а верхний (мощностью 4,5 метра) к медно-каменной поре. В нижнем слое найдены каменные орудия, например, много кремневых ножей, черепки раскрашенной глиняной посуды, изготовленной без гончарного круга, от руки, и остатки земледелия (зерна ячменя и пшеницы) и скотоводства (кости домашней коровы, свиньи и овцы). Во втором, верхнем, слое обнаружены медные орудия, свинцовые бусы и менее грубая глиняная посуда.

Северный холм в своем древнем культурном слое очень походит на культурные слои Муссиана и Суз (Иран) и должен быть датирован в силу этого сходства приблизительно IV тысячелетием до нашей эры. Северный холм был покинут его населением с поднятием почвы всего на 0,5 метра. Следы же искусственного орошения — явного показателя высыхания страны — обнаружены только в слое городища Лнау, т. е. относятся к эпохе железа.

Изменения в общественной жизни древних варваров, заселявших когда-то нашу территорию, очень трудно проследить на археологическом материале.

Богатства, перешедшие в частную собственность отдельных семей и быстро у них возраставшие, мы еще могли проследить по инвентарю, найденному в погребениях, как, например, в Майкопском могильнике. Но проследить смену материнского рода отцовским, а затем разложение самого рода значительно труднее. Вышеупомянутые захоронения мужчин вместе с одной или двумя женщинами, которые, судя по некоторым следам на черепе, подвергались насильственной смерти (курганные погребения, Майкопское и др.), являются до некоторой степени показателями разложения матриархата и установления патриархата. За мужем присуждали следовать на тот свет жену. Это — отображение в сфере религиозной фантазии полного переворота в отношениях между полами в общественной жизни. Времена матриархата сменились патриархатом. На средней ступени варварства сложился и развивался патриархальный род, где руководящую роль играет мужчина-патриарх. При патриархе происхождение определяется и наследство передается лишь по одной мужской линии. Возникает патриархальная большая семья. Развитие скотоводства связано с развитием рабства. С возникновением рабства на средней ступени варварства начинается распад первобытно-общинного строя.

На необъятной территории Советского Союза еще российские землепроходцы XVII века открыли оленеводческие реликтовые племена этой ступени в крайней северо-восточной части Азии. Это — чукчи, коряки, юкагиры.

Особенный интерес представляют чукчи, выступившие уже не в качестве собаководов, как ительмены, а в качестве оленеводов.

Чукотский полуостров послужил плацдармом для переселения в Америку предков эскимосов. Новейшие раскопки советских археологов не только на Чукотском полуострове, но также и в бассейне реки Колымы доказали, что предки эскимосов проникли с нашей территории в Америку сравнительно недавно — всего около двух с половиной тысяч лет тому назад.

В эпоху первого соприкосновения с русскими, на рубеже XVII и XVIII веков, у чукчей наблюдался патриархально-родовой строй еще в последней стадии каменного века — неолите.

У них были рабы не только из военнопленных, но и покупные. Налицо было имущественное расслоение среди свободных.

Оленеводство у чукчей возникло при выделении их из остальной массы варваров, не знавших в этих краях земледелия даже в его самой примитивной форме — огородничества.

Скотоводческий путь есть фарватерный путь развития человеческого общества на средней ступени варварства.

Готтентоты. Скифы

Согласно Энгельсу, высшая ступень варварства начинается с плавки железной руды и кончается переходом в цивилизацию через изобретение буквенного письма и его применение в письменности.

Эта ступень культурного развития самостоятельно была пройдена лишь в восточном полушарии.

Она оказалась богаче успехами производства, чем все предыдущие ступени, вместе взятые. Энгельс относил к этой ступени греков (героической эпохи), племена италиков (в эпоху незадолго до основания Рима), германцев (описанных римским историком Тацитом в I в. нашей эры), норманнов (эпохи викингов).

Если Морган и Энгельс при характеристике этой ступени культуры ограничивались преимущественно историческими и лингвистическими данными о древних германцах, римлянах, греках и кельтах, то теперь историки первобытного общества могут дополнить эти данные материалами археологов и этнографов. Огромную ценность для первобытной истории представляет прошлое малых народов нашего Союза, как коми (зыряне), манси и ханты (вогулы и остяки), эвены, эвенки (тунгусы) и многие другие.

Великим изобретением эпохи высшего варварства было «сырое дутье» или вдувание не горячего, а обыкновенного воздуха, благодаря чему всего при 900° можно было получать железо не в жидком, а в тестообразном, тягучем виде. Таким путем и доисторические европейцы, и современные негры, и малайцы получали ковкое, или сварочное, железо, в лучшем случае — сварочную сталь, т. е. металл, который после нагревания до красного каления и охлаждения в воде становится твердым, «закаленным». Твердость эта повышалась иногда тщательной и долгой проковкой.

Кузнецы африканского племени.

Проще всего добывалось железо у готтентотов и некоторых негритянских племен: еще не в печах, а в ямах.

Шагом вперед была сыродутная железоплавильная печь.

Самые древние железоплавильные печи открыты не в Европе, а в Передней Азии — в Палестине. Судя по находкам железных ножей в слоях XIV в. до н. э. — такова дата начала железной техники в Передней Азии. Из Хоттского царства в Египет вывозилось железо в XIII в. до н. э.

Таким образом, во II тысячелетии до н. э. железо все более распространялось по странам классического (присредиземноморского) Востока. В Индии железо появляется в первой половине II тысячелетия, в Китае — значительно позже: около середины I тысячелетия до н. э.

Это разновременное появление железа в разных странах Старого Света свидетельствует о полилокальном, а не монолокальном его происхождении: не в одном, а во многих центрах и в разное время дошли до сырого дутья, до изготовления примитивных железных и потом стальных изделий различные варварские племена.

Первые шаги горячей обработки железа означали выделение кузнецов и возникновение второго великого общественного разделения труда — рождение ремесла. В этом великий смысл изобретения сыродутного способа добывания железа.

В этом смысл подъема человечества со средней на высшую ступень варварства.

На несколько столетий запаздывая, по сравнению с классическим Востоком, в железный век, в последнюю ступень варварства, вступили предисторические европейцы. В южной Европе — это так называемая эгейская культура, где железо было еще драгоценностью, несколькими веками позднее в центральной Европе — это развитая железная техника, так называемая «гальштатская культура». На территории СССР, в районе Урала, близ города Кыштыма, советские археологи обнаружили остатки сыродутных горнов, относящихся ко времени около 2 тысяч лет назад. Металлургия на Урале имеет свои очень давние традиции: разработки медных залежей здесь начались около 3,5 тысячи лет назад в районах Челябинской и Свердловской областей.

Возникновение новых производительных сил, как известно, порождает и соответствующие им производственные отношения. По словам И. В. Сталина, оно «…происходит не отдельно от старого строя, не после исчезновения старого строя, а в недрах старого строя, происходит не в результате преднамеренной, сознательной деятельности людей, а стихийно, бессознательно, независимо от воли людей»[43]. Патриархальное родовое общество, возникшее на средней ступени варварства, не могло сразу исчезнуть после изобретения железа, не могло быть сознательно изменено в новое, уже классовое общество. «Когда некоторые члены первобытно-общинного общества постепенно и ощупью переходили от каменных орудий к железным орудиям, — пишет И. В. Сталин, — они, конечно, не знали и не задумывались над тем, к каким общественным результатам приведет это новшество, они не понимали и не сознавали того, что переход к металлическим орудиям означает переворот в производстве, что он приведет в конце концов к рабовладельческому строю, — они просто хотели облегчить свой труд и добиться ближайшей, ощутимой выгоды, — их сознательная деятельность ограничивалась узкими рамками этой будничной личной выгоды»[44].

Эти производственные отношения особенно ярко вскрываются на этнографическом материале.

Реликтовыми представителями самого начала высшей ступени варварства являются готтентоты (Южная Африка). В начале XVIII века, когда они были исследованы учеными, они умели не только ковать, но и выплавлять из руды железо; им была известна и медная металлургия; камень у них начал вытесняться металлами.

У готтентотов мы застаем лишь самое начало железного века. У них нет железного меча — классического оружия варварства. Земледелие им почти вовсе не известно. Они занимаются собирательством, рыбной ловлей, звероловством и скотоводством.

Собирательство у них — женское занятие. Рыбной ловлей занимались мужчины. Железные орудия применялись больше на охоте. Но отпечаток на всю их жизнь налагало скотоводство.

Деревни (краали) готтентотов резко отличались от стоянок их соседей — бушменов. В каждом краале было по меньшей мере 20 хижин и жило не менее 100 человек, а в более крупных и до 300–400 человек. На каждый крааль приходилось до тысячи голов скота.

Готтентоты делились на племена, в свою очередь распадавшиеся на патриархальные роды. Учеными отмечено у них наличие частной собственности, ведение отдельного хозяйства, наличие богатых и бедных.

Рабы и скот были собственностью мужчины, который единственно обладал правом частного обмена. Это обусловило неравенство между полами и выразилось в приниженном положении готтентотской женщины.

Итак, скотоводство в связи с железной металлургией закрепило в готтентотском обществе не только привилегированное положение мужчины, но и привилегированное положение богатых. Однако отсутствие ремесла, выделившегося из сельского хозяйства, не дало развиться этому расслоению. Поэтому у готтентотов общественная власть недостаточно развита, не достигла еще у них ступени государства. Во главе племени стоял вождь. Он командовал воинами, руководил хозяйственными делами, председательствовал в совете племени, без которого не мог объявлять войны и заключать мира. Должность эта — наследственная.

Исследователи готтентотов указывают на три главные причины военных столкновений у готтентотов: похищение стад, похищение женщин и потрава пастбищ. Пленных, захваченных в бою, немедленно убивают. Двигаясь по земле врагов, готтентоты захватывают все, что ни попадет им на глаза: и скот, и людей. Последних обращают в рабство.

Война усиливает то социально-экономическое неравенство, основы которого заложены в общественном производстве. Выделение ремесла должно привести к дальнейшему разложению патриархально-родового строя. У готтентотов этот процесс был приостановлен вторжением европейских колонизаторов.

Гораздо дальше процесс разложения первобытной общины зашел у скифов ко II веку до н. э., многочисленные племена которых обитали в степях северного Причерноморья в течение почти тысячи лет — с VII в. до н. э. по II в. н. э. Важнейшие памятники скифской культуры были раскопаны русскими археологами и хранятся в Ленинградском Эрмитаже и в Историческом музее (Москва). Среди них мы наблюдаем различные стадии распада патриархального родового строя, так как еще Геродоту (V в. до н. э.) были известны и скифы-огородники, и скифы-пастухи, и скифы-пахари. Наличие последних говорит о том, что в силу взаимодействия доскотоводческих и пастушеских обществ возникли общества хлебопашцев.

Скифы были варварами (среди одной части скифов наблюдался еще расцвет высшего варварства, у других уже имелось налицо разложение родовой организации и перерастание бесклассового общества в классовое, рабовладельческое).

Скифы жили в степях северного Причерноморья, которое колонизировалось греками. В силу этого мы имеем довольно подробное описание их, оставленное нам греками, главным образом Геродотом, а также Гиппократом и Страбоном. Богатый археологический материал скифских курганов в южно-русских степях, в совокупности со сведениями о них греков, представляет ценный материал для воссоздания картины далекого прошлого нашей родины.

Главные греческие колонии, расположенные на северном берегу Черного моря, — это Ольвия, Херсонес, Пантикапея (теперь Керчь), Фанагория и др.

Колонисты-греки, с одной стороны, оставили нам ценные сведения о варварах, живших севернее их городов, а с другой стороны, сами до известной степени влияли на их культуру, что и видно по находкам в скифских курганах.

Во времена Геродота скифы занимали территорию от Дона до Днестра и Дуная. В основном их можно разделить на западных, оседлых, занимавшихся земледелием, и на восточных, или «царских», ведущих кочевой образ жизни и занимавшихся скотоводством, преимущественно коневодством. Западные скифы, по Геродоту, жили по Днепру и Бугу, а восточные — к востоку от Днепра и по Дону.

Все эти скифские племена в эпоху Геродота находились на высшей ступени варварства. Они добывали железную руду и выделывали из нее разнообразные орудия и оружие. Самое характерное для варварства оружие — меч — выделывалось скифскими мастерами. Больше всего найдено стрел главным образом в Чертомлыкском кургане. По размеру стрел видно, что луки были очень небольших размеров и, по предположению Лаппо-Данилевского, были предназначены для всадников, которые не могли, сидя на коне, натягивать большой лук. Также небольшого размера и копья и щиты. Скифский меч называется акинак, он тоже короткий, с своеобразной рукояткой. В некоторых курганах находятся железные чешуйчатые панцыри.

Скиф, стреноживающий коня. Часть фриза вазы, найденной Забелиным в Чертомлыкском кургане близ Никополя. Никопольская ваза хранится в Эрмитаже.

Скифы славились среди древних народов меткостью стрельбы из лука. Геродот сообщает, что индийский царь Киаксар, который взял Ниневию и уничтожил Ассирию, отдал скифам своих сыновей учиться стрельбе из лука. Скифы совершенствовали свои стрелы на протяжении с VII по II в. до н. э. Вместо бронзовых стрел с втулками для надевания на древко, они постепенно стали выделывать железные, в виде трехгранных пирамидок.

Основным видом скота у скифов-кочевников была лошадь, в значительно меньшем количестве у них были овцы и крупный рогатый скот. Об этом свидетельствуют и археологические раскопки: в скифских курганах мы находим преобладающее количество конских костей над костями прочих домашних животных. В курганах найдено немало и лошадиной сбруи.

У скифов-скотоводов не было постоянных домов, а жили они в кибитках, перевозных жилищах, на высоких четырех или шести колесах. Это было целое помещение, иногда из двух или трех комнат. Кибитки покрывались войлоком и кожами. Такие кибитки были непроницаемы ни для ветра, ни для холода, ни для дождя. В кибитки впрягали две или три пары безрогих волов. В этих жилищах переезжали на новое место кочевья женщины и дети. Мужчины ехали верхом. За кибитками и верховыми пастухи гнали табуны лошадей и стада рогатого скота.

О кибитках мы узнаем не только от древних авторов — в курганах сохранились глиняные модели таких кибиток.

Глиняная детская игрушка — кочевническая кибитка (Керченский музей).

На новом месте скифы оставались, пока хватало травы для скота. Основной их пищей было мясо — вареное и жареное, кумыс, сыр. Скифы знали и вино. Геродот указывает, что они были весьма невоздержанны в употреблении вина, пили его в неразбавленном виде, что, по мнению греков, было большим варварством.

Кроме моделей кибиток, археологические находки знакомят нас с скифским скотоводством, изображенным на различных золотых или серебряных вазах и других вещах, откопанных в курганах. Очень богатое изображение коневодства имеется на известной серебряной вазе, найденной в 1863 году Забелиным в большом кургане близ Чертомлыка. На вазе, в основном предназначенной, очевидно, для кумыса или вина, имеется изображение ловли, приручения и использования коня. Конь следовал за своим господином в могилу, а за царем следовало много лошадей. Таким образом, для скифов не было на свете ничего важнее коня. О кочевом образе жизни сообщает ряд греческих авторов, и, как видно, их это очень удивляло. При переходе персидских войск через Дунай грек Коэс говорил Дарию: «Ты готовишься, царь, вторгнуться в такую страну, где не найдешь ни вспаханного поля, ни населенного города».

Кроме скотоводства, восточные скифы занимались и охотой, которая доставляла им мясо для питания. Изображения охоты имеются на рукоятке меча из Чертомлыкского кургана и на бляхах из Куль-Обского.

Западные скифы, как уже указывалось, были земледельцы и отчасти занимались рыболовством и разведением домашнего скота.

О земледельческих скифах имеется значительно меньше материала как археологического, так и этнографического.

Среди земледельцев мы должны различать две группы: одну, занимавшуюся мотыжным земледелием, и другую — плужным. Геродот, описывая занятия скифов, различает две группы земледельцев: скифов — плужных земледельцев и скифов — мотыжных земледельцев, что согласно принятой нами выше терминологии соответствует: скифы-пахари и скифы-огородники.

Серебряный золоченый сосуд из кургана Солоха.

Геродот сообщает, что народ алазоны, ведущий такой же образ жизни, как и скифы, кроме хлеба (пшеницы), разводит лук, чеснок, чечевицу и просо. «Над алазонами, — по словам Геродота, — обитают скифы-пахари, сеющие хлеб не для собственного потребления, но для продажи»[45]. Эти народы жили на реке Гипанис (Западном Буге).

Скифы вывозили хлеб и в Грецию. О земледельцах упоминает не только Геродот, но и Мегасфен и Страбон, но очень кратко. Земледельческие орудия труда пока не обнаружены. Возможно, что не только мотыга, но и соха были целиком деревянные, а потому они до нас не дошли. Найдены лишь кирки и железные серпы (в Юхновском городище, на Украине и других местах), которые свидетельствуют о возделывании земли. Имеются, хотя и очень скудные, остатки проса. Кроме того, разводили скифы и коноплю. «В Скифии произрастает конопля, очень похожая на лён, только гораздо толще и выше его; она там засевается, но растет также в диком состоянии»[46].

Оседлые скифы, помимо земледелия, занимались также и разведением домашнего скота. Часть скота использовалась в качестве рабочего скота.

Согласно Лаппо-Данилевскому, лошадь большого значения для оседлых скифов не имела, что и видно по скудным остаткам конских костей. Зато найдены остатки бараньих костей, которые позволяют предположить начатки овцеводства. В древней могиле около Роси найдена яичная скорлупа. В другом кургане обнаружены остатки лошади, барана, гуся, утки и курицы. Таким образом, западные скифы, кроме лошади, крупного и мелкого рогатого скота, разводили и домашнюю птицу.

Занимались скифы еще рыболовством и охотой. О рыболовстве упоминают те же греческие авторы; причем говорят также (Скимн Хиосский) и о торговле рыбой. Археологические данные очень скудные: это несколько грузил и железные крючки.

Кроме того, оседлые скифы занимались и пчеловодством. Греки получали довольно много меда и воска от скифов.

Западные скифы употребляли в основном растительную пищу, но благодаря собственному скоту, а также обмену с восточными скифами знали и молочную и мясную. О жилищах и селениях оседлых скифов у нас очень скудные сведения. По письменным источникам можно заключить, что эти скифы жили не только в селениях, но и имели уже города.

Таким образом, уже с незапамятных времен скифские пастушеские племена выделились из общей варварской массы (среди нее были и огородники вроде алазонов Геродота). Постоянный обмен, который пастушеские племена должны были вести с непастушескими племенами для снабжения себя растительными продуктами, привел к расширению посевных площадей у нескотоводческих племен и потому к использованию части вымененного у пастушеских племен скота, выдрессированного для передвижения тяжестей, для обработки земли. Так произошел переход от мотыги к сохе или бесколесному плугу, а человека заменило животное. Хлебопашество пришло на смену огородничеству.

Это, в свою очередь, не только увеличило возможность для обмена, но и сделало возможным расширение ремесла. Помимо металлургии, у скифов стало зарождаться и другое ремесло. Так, развилось плотничество, столярничество и т. д. Эти первые зачатки ремесла были еще слабы, так как греческое ремесло, чрезвычайно развитое, мешало в значительной мере ему развиться. Но что зародышевые ремесла появились у скифов, показывают известия Геродота о «скифских городах» вроде Кардис, Карканет, Баавлея.

Об общественном строе скифов мы также можем кое-что узнать из сообщений Геродота, Страбона и других авторов и дополнить эти сведения археологическими находками.

Страбон писал о скифах, что «скифы владели всем сообща». Надо думать, что свидетельство Страбона надо понимать в смысле отсутствия частной собственности на землю, так как движимая частная собственность у скифов не только существовала, но и распределялась среди них весьма неравномерно. Родовые связи сказываются в наличии родового кладбища.

Очень интересен был обряд побратимства. Два человека разных родов могли породниться, если каждый из них капал в чашу с вином по капле крови и затем оба его выпивали. Это довольно характерный обряд для родового общества. Он долго, почти до Октябрьской революции, в качестве пережитка сохранялся у целого ряда народов нашего Союза, особенно у горцев Кавказа.

Во главе скифского племени стоял вождь, или старейшина. Геродот их называет «царями», но это не соответствует действительности. Это были не монархи и не деспоты, а вожди, которых их богатство и постоянные войны весьма возвышали над рядовой массой соплеменников. Вожди выбирались скифами и смещались ими, а иногда за непригодностью и убивались. У скифов была военная демократия.

Куль-Обская ваза.

Особенно ясно мы можем воспроизвести образ погребения, главным образом вождя, о котором мы имеем как письменные, так и богатые археологические данные.

«Когда умрет простой скиф, — пишет Геродот, — близкие родичи его кладут тело на тачку, которую возят по всем друзьям. Каждый из скифов, к которому привозят тело усопшего, устраивает погребальный пир, в котором участвуют все сопровождающие тело, причем и пред умершим кладут его часть. Сорок дней родственники его таким образом возят по знакомым. По прошествии этого срока они погребают тело».

Геродот не поясняет, каким образом сохранялось в течение долгого срока тело покойника. Надо, однако, предположить, что оно либо бальзамировалось, либо было очищено от внутренностей и наполнено соломой, как это делали с убитыми рабами вождя, о чем будет сказано дальше.

О погребении вождя также довольно подробно рассказывает Геродот, называя его, как уже говорилось, царем. Вождей хоронили всегда в стране Герров, в районе нижнего течения Днепра. «Как только царь испускал дух, — пишет Геродот, — роют большую четырехугольную яму. После ее окончания тело царя обмазывают воском и, предварительно очистив, наполняют толченым кипарисом, ароматами, укропом и зернами семян, а затем зашивают сзади.

Золотое с эмалью украшение панцыря скифского воина.

Таким образом приготовленное тело покойника возят от одного племени к другому. Те подданные, которые встречают шествие, так же как и царские скифы, режут себе в знак печали кончики ушей, бреют и режут волосы, режут себе руки, царапают лоб и нос и протыкают левую руку стрелою, а затем, присоединившись к шествию, идут к другим». Когда, наконец, после обхода шествие приходит в страну Герров, тело опускают в гробницу, «кладут его на подстилку там приготовленную».

«В открытом пространстве кругом тела они хоронят одну из его наложниц, умертвив ее удушением, а также его виночерпия, его конюха, повара, служителя и глашатая. Погребают также коней, лучшую часть всего остального имущества и золотые сосуды, ибо серебряных или медных вещей они не употребляют. Затем над погребенным царем и его свитой насыпают курган».

Далее Геродот сообщает об очень жестоком обряде: «По прошествии года на царской могиле удавливали пятьдесят выборных наиболее достойных и наилучших слуг царских и пятьдесят лошадей». Очистив от внутренностей и набив соломой, трупы слуг сажали на трупы лошадей и тех и других при помощи кольев и брусьев водружали вокруг кургана.

Приблизительно таков же обряд захоронения и обычных скифов, но, конечно, с меньшим количеством рабов и коней.

Археологические данные целиком подтверждают сообщения Геродота. Не только скелеты слуг, жен, лошадей находят в «царских» курганах, но и много золотой и серебряной утвари и украшений. Это золото было большим соблазном для самих скифов, поэтому много царских курганов было ограблено еще их современниками и соплеменниками. Но даже и ограбленные курганы интересны, так как в основном иллюстрируют рассказ Геродота. Так, например, на Кубани в Уральском ауле в кургане было откопано 20 групп конских скелетов по 13 штук в каждой группе, т. е. всего 260 скелетов лошадей, размещенных в кургане но кругу, и еще свыше 100 конских скелетов, разбросанных вне круга. Несколько сот лошадей было убито скифами по случаю смерти их вождя.

Золотой браслет греческой или скифской работы с изображением голов крылатых сфинксов. Найден в одной из скифских могил.

Наиболее известные и сохранившиеся царские курганы находятся немного южнее Днепровских порогов — это уже не раз упомянутый курган Чертомлык и Солоха. В этих курганах мы находим все, о чем рассказывал Геродот: скелеты убитой жены, рабов, конюха, много золотых чаш, камышовые подстилки. Курганы в основном делятся на различные периоды — на курганы до V и после VII веков до н. э. Ювелирные вещи этих первых курганов связаны еще не с греческим, а с ассирийским искусством. Один из первых курганов этого периода раскопан Мельгуновым в 1763 году около Елизаветграда (теперь Кировоград). В Мельгуновском кургане найдено много ценных вещей: железный меч в золотых ножнах, на которых имеется изображение львов, стреляющих из лука, крылатых быков с человеческими лицами и крылатых гениев возле дерева. В 1903 году был раскопан тоже архаический курган на Кубани — Кагермес. В нем найдены очень похожие на мельгуновские ножны меча, с аналогичными же изображениями. На других вещах из Кагермеса много орнамента в виде розеток, напоминающих ассирийские. Но имеется в Кагермесском кургане и самобытное искусство скифов — массивная золотая пантера и другие изображения зверей, из которых чаще всего попадается олень с подогнутыми ногами и длинными ветвистыми рогами. Такой олень встречается и в других курганах, в том числе и в Мельгуновском, и в более поздних курганах VI века до н. э. Подобные же олени с подогнутыми ногами (что означает быстрый бег — галоп) встречаются и в Сибири.

Из древних курганов следует еще отметить Костромской курган, раскопанный в 1897 году Веселовским у станции Костромской. Под насыпью кургана обнаружилась большая яма с уступчатыми краями. На уступах лежали скелеты людей (очевидно рабов) и лошадей, а в центральном месте погребения лежал скелет скифа — владельца этих рабов и коней. На бревенчатой полке над ямой лежали вещи покойника: железный панцырь, оружие: копья, колчаны со стрелами, остатки щита с уже упомянутой золотой фигурой оленя с подогнутыми ногами — этим типичным памятником скифского искусства.

С VI века до н. э. ювелирные вещи в скифских курганах отражают греческое влияние: наиболее интересные курганы этого периода относятся к IV веку до н. э., это: Куль-Оба, Чертомлык и Солоха. Куль-Обский курган открыт в 1830 году около Керчи. Хотя курган находился на земле греческой колонии в Пантикапее, но принадлежал он скифу, похороненному по всем правилам скифского ритуала. Скиф лежал в каменном склепе. Рядом со скифом лежали убитые жена и раб. Особенно известен уже упомянутый Куль-Обский сосуд, сделанный из электрона (сплав золота и серебра). На этом сосуде имеются изображения из жизни скифов. Воины в кафтанах и штанах (греки штанов не носили) занимаются различным делом: чинят лук, беседуют, перевязывают раненому ногу. Археологи считают, что сосуд этот не скифской, а греческой работы, но сделан по заказу скифа. На сохранившейся золотой бляхе имеется изображение уже описанного побратимства: два скифа пьют из общего сосуда. На шее покойника был надет шейный обруч, концы этого обруча сделаны в виде фигурок скифских всадников. В Куль-Обском кургане много ювелирных изделий греческой работы — это и понятно, погребение было совершено в греческом городе.

Факт погребения скифа, возможно, и скифского «царя» (вождя) в греческом городе очень интересен. Дело в том, что скифская аристократия подпадала под все большее и большее влияние греческой культуры. Эллинистическое влияние сказывалось и в одежде и в образе жизни. Но скифы ревниво оберегали свои племенные традиции и уклад от чужеземного влияния и весьма сурово карали тех, которые вступали в культурное общение с греками. Геродот рассказывает о скифском царе Анахарсисе, «который посетил многие страны, стяжал себе славу великого мудреца и потом вернулся в землю скифов. На обратном пути… он (видел в малоазийском городе Кизике)… чрезвычайно художественный праздник в честь матери богов. По возвращении в Скифию он удалился в так называемую Гилею… (где) увешанный изображениями богини, устроил в честь ее полное празднество с литаврами в руках. Кто-то из скифов заметил Анахарсиса за этим празднеством и донес царю Сав; тот сам явился наместо действия и, увидевши, что Анахарсис совершает это празднество, умертвил его стрелою из лука… Так кончил Анахарсис за то, что заимствовал чужое и сносился с эллинами» (греками). Такая же участь постигла сына царя скифов Арнапейфа, мать которого была гречанка и поэтому обучила его эллинскому языку и письму. Возможно, что скиф, похороненный в Куль-Обском кургане, был изгнанником, жившим среди греков.

Электроновая вазочка из Обского кургана под Керчью. Хранится в Ленинградском Эрмитаже. Изображен скиф, перевязывающий ногу раненому товарищу.

Курган Чертомлык, уже не раз нами упомянутый, раскопан известным русским археологом Забелиным около города Никополя в шестидесятых годах прошлого столетия. В этом кургане были две царские могилы, из которых одна была частично ограблена современниками покойника. Ограбление совершалось через узкие подземные проходы — мины, так как раскопать громадный курган было слишком сложно. Чертомлыкский курган в 20 метров высоты и в 350 метров окружностью. Требовалось большое количество людей и дней, чтобы при помощи еще деревянных лопат воздвигнуть такой курган. Грабители, очистившие одну из могил, попали под обвал при прохождении ими на обратном пути могилы. Один из грабителей так и найден в этой мине и при нем много золотых вещей. В уцелевшей могиле лежал царь, рядом, в особой могиле, лежали царица, 6 рабов и 11 коней. Об известном амфоровидном серебряном сосуде, с изображением в центре цветов, птиц, сверху — укрощения лошадей, уже говорилось при описании скифского коневодства. Имеются в Чертомлыке и чисто греческие золотые вещи с изображениями сюжетов из греческой мифологии.

Около Чертомлыка был раскопан Веселовским (профессор-тюрколог) в 1912–1914 гг. другой большой курган — Солоха, в Днепропетровской области, высотою в 17 метров. В этом кургане также находилось два могильника, из которых один уже был частично ограблен.

В уцелевшей могиле рядом с царем лежали два раба, а рядом в особом ответвлении лежали 5 лошадей и конюх. В этой могиле было найдено громадное количество золотых вещей — бляхи, браслеты, на шее царя был надет золотой обруч, рядом лежал греческий шлем и знаменитый золотой гребень — безусловно греческого происхождения — один из лучших образцов ювелирного искусства греков. На рукоятке гребня изображены скифские воины. Очевидно, греческие мастера делали этот гребень по скифскому заказу. Здесь же были найдены шесть серебряных сосудов с рельефными изображениями охоты скифа на зверей. В кургане был обнаружен тайник и в нем ряд золотых предметов — фиал (чаша), колчан для лука и стрел с серебряной рельефной обивкой. В разграбленном могильнике Солохского кургана были обнаружены скелеты убитых рабов, скелеты женщин и два лошадиных скелета.

В боковом отверстии ямы был обнаружен бронзовый характерный скифский котел. Кроме него, была найдена жаровня на колесах, очевидно для перевозки мяса на торжественных церемониях-пирушках.

В более бедных погребениях этого периода имеются вещи только местного производства. Импортные или произведенные по скифскому заказу греческие предметы ценились очень высоко.

Таким образом, объединяя известия Геродота о скифских погребениях с данными курганов, мы можем сделать следующие выводы:

Во-первых, о наличии довольно большого количества рабов, — чем богаче скиф, тем больше рабов. Мы имеем здесь патриархальное рабство в очень больших размерах.

Во-вторых, мы видим, что патриархат у скифов окончательно восторжествовал над матриархатом — об этом свидетельствуют убитые жены или наложницы.

Наконец, в-третьих, мы видим, что скот из общеродового имущества превращается в индивидуальное имущество семей, причем у вождей сосредоточиваются, очевидно, большие табуны лошадей и скота; у них же скапливается и большое количество ценностей — золота, серебра и т. д. Имущественное различие здесь достигло уже крупных размеров по сравнению с теми, которые наблюдались на ступени среднего варварства и которые мы могли проследить хотя бы в Майкопском кургане.

Скилур и его сын Палак. С рельефа, найденного в 1827 г. на городище Керменчик вблизи Симферополя (скифская столица Неаполис).

Захоронение вождя с 50 убитыми рабами и 50 убитыми лошадьми говорит о том, что в отдельных руках сосредоточивались громадные богатства.

Так, с VII–VI в. до н. э. в южнорусских степях, на смену народу, оставившему после себя памятники в виде курганов с скорченными костяками, появился другой народ — скифы. Оседлые скифы-землепашцы и пастушеские скифские племена, кочевники-коневоды заселяли пространства между Днепром, Бугом, Доном и Кубанью. Это были варвары высшей ступени, не достигшие стадии цивилизации. Верхом на стройных горячих конях с арканом в руках они носились по степям нашей родины — смуглые, со сплющенным носом, с раскосыми глазами, с развевающимися длинными черными волосами, в длинных кафтанах и шароварах. Конь был их главное богатство, с ним они не хотели расставаться и после смерти. А в Приднепровье трудились, вспахивая и обрабатывая землю, те же люди, скифы-землепашцы.

Развитие общественного производства по линии роста хлебопашества, ремесла, города и привело человечество к цивилизации.

В то время как в южнорусских степях кочевали с громадными табунами лошадей и стадами скота скифы, жизнь которых отображена в письменных (греческих) источниках и в археологических памятниках, севернее их, в лесах, вдоль речных систем верхней Волги и Оки с Камой, жили другие племена, тоже знакомые с железом. Но от них уцелели лишь мертвые вещественные памятники, найденные в их поселениях и могильниках.

По берегам верхней Волги и Оки с их притоками с VI в. до и. э. по II в. н. э. растянулось большое количество маленьких крепостей, окруженных земляными валами. Эти городища возникали на высоких мысах над рекой, валы и рвы оберегали их население со стороны суши. Местами находят следы заборов, водруженных на этих валах. Самые городища разной формы — четырехугольные, треугольные, вытянутые, но чаще всего круглые. Городища состояли из 20–25 землянок, тоже обычно круглой формы с средним диаметром в 6 метров.

Жили в них люди, стоявшие уже на высшей ступени варварства: они знали железо, занимались скотоводством и земледелием, они вели обмен с другими племенами, уже занимались ткачеством и вели межплеменные войны, вследствие которых и строили свои укрепления и крепости. Городища эти объединяются под общим названием «Дьяковы городища». Термин этот дан им по первому раскопанному городищу у села Дьякова, на Москве реке, под Москвой. Городищ Дьякова типа очень много в бассейне верхней Волги, Оки. Они тянутся на север до Ленинградской области, они встречаются в Лужском районе.

Железо в Дьяковых городищах еще не вытеснило бронзу, особенно кость и даже камень. Кремневых орудий правда, уже нет, но зато часто встречаются неолитические каменные сверленые полированные молоты. Из железных предметов самым распространенным в этот период на описываемой территории является железный ножик. Ножик имел большое значение при обработке костяных орудий — игл, шил, проколок, наконечников. Ни кремневыми, ни бронзовыми ножами нельзя было так тонко обтесать и обработать кость, как железным. Производство костяных орудий железным ножом мы находим во всех дьяковских землянках. В силу этого некоторые археологи даже назвали этот век «костяным веком». Из других железных орудий и оружий в Дьяковых городищах были распространены шилья, серпы, наконечники стрел.

Охота на кабана. Деталь скифской стенной живописи в Неаполисе-Скифском.

Население Дьяковых городищ занималось в основном скотоводством. Из всех костей животных, которые находят при археологических раскопках, 80 проц. принадлежит домашним животным. Из домашних животных преобладала лошадь; так, например, в одном из городищ, Бородинском, 47 проц. костей принадлежало лошади, 25 — корове, 15 — свинье, 7 — бобру, 3 — лосю, 2 — медведю и 1 проц. — зайцу. Преобладание лошади замечается во всех городищах, но коневодство здесь носило характер оседлого. Ограниченные лесными массивами коневоды не могли кочевать. Зато прибрежные заливные луга представляли богатый прокорм для скота.

Огородничество у дьяковцев тоже имело место. Об этом говорят уже упомянутые выше железные серпы, а также и местами попадающие зернотерки. Форма огородничества была подсобной.

Кроме того, занимались и охотой. Костяные стрелы и специальные стрелы на пушного зверя, с незаостренным, а с тупым концом. Такая стрела убивала белку, не портя шкурки.

Укрепление городищ валом и тыном делалось для защиты от набегов враждебных племен. Селения на средней ступени варварства еще не ограждались укреплениями, так как война с целью грабежа не была частым и экономически выгодным явлением. Не было достаточно накопленных богатств для их присвоения. Сейчас, на высшей ступени варварства, война-грабеж выгодна. Городища — укрепления, которые археологи в большом количестве находят на различных прибрежных местах нашей родины, являются лучшими свидетелями этих войн. Об этом же свидетельствует и большое количество железных стрел, найденных при раскопках.

В этот же период (VII–II вв. до н. э.) к востоку на Каме процветала родственная культура, называемая «Ананьинские древности». Главные памятники Ананьина — могильники, но имеются и городища.

В 1855 г. близ г. Елабуги на Каме, у деревни Ананьино, был открыт могильник. В течение нескольких десятков лет там работали археологи. Могильник представляет собой большой холм, внутри которого находилось несколько курганов. Большинство трупов сожжено, но имеются и вытянутые трупоположения. Ананьинская культура очень схожа с Дьяковой. Для нее также характерно наличие костяных орудий, железных кельт и копий. Но керамика в Ананьине иная, следов текстиля на ней нет, плоскодонных сосудов нет, они почти все круглодонные.

В Ананьинском селище (например, у деревни Конецгор) обнаружены бревенчатые срубы, а не землянки.

Имеются вещи и скифского типа. Много боевых молотов, или чеканов для пробивания неприятельских черепов. Многие черепа в могильниках как раз пробиты этими чеканами. Стрелы делались в основном из бронзы, но встречаются и из железа, из кости и из кремня. Одновременное сочетание железа и кремня очень редко.

Возникновение городов

Недавние раскопки в Крыму (1946–1947 гг.) показали, что у скифов произошло и отделение города от деревни: были обнаружены остатки скифского города Неаполис под Симферополем. Открывший его московский ученый П. Н. Шульц считает его столицей скифского государства.

«Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни упираются уже в цивилизацию»[47], — говорил Энгельс.

Действительно, город несовместим с первобытно-общинным строем. Наличие городов означает переход к классовому обществу и к государству.

Успехи советской науки в изучении древнейших судеб восточного славянства также ярко показывают, каким образом государственность сменяла патриархально-родовой строй, эту последнюю стадию первобытной общины.

Еще недавно имевшая хождение антинаучная норманнская теория о создании русского государства якобы пришлыми варягами (норманнами) теперь окончательно — разбита. Советские археологи доказали, что древнейшие восточно-славянские города (Киев, Смоленск, Новгород и др.) возникли задолго до IX века, к которому восходят самые ранние известия о проникновении варягов в бассейн Великого водного пути, притом возникли именно как города, т. е. центры ремесла и зарождающейся торговли, а не как крепости-убежища.

Норманнская теория есть один из наиболее уродливых вариантов той теории насилия, согласно которой война якобы создала классовое общество и государство и которую разбил Энгельс в «Анти-Дюринге». Этой теорией вооружены старые и новые фашисты. На деле война носит сопутствующий характер.

Попытка показать, что славяне неспособны якобы своими силами самостоятельно прийти к государственной жизни, — при столкновении с фактами, освещенными передовым научным мировоззрением марксизма-ленинизма, — терпит крах.

Восточные славяне не представляют никакого исключения в истории возникновения государства, оно возникло среди них так же, как и в обществах греческом, римском, кельтском и др.

«Столкновение новообразовавшихся общественных классов, — констатирует Энгельс, — взрывает старое общество, покоящееся на родовых союзах; его место заступает новое общество, организованное в государство»[48].