Глава двенадцатая

В Варвике был базарный день. Тала проснулась отдохнувшая, но ее охватила приятная истома после страстной ночи любви. Она лежала в постели, прислушиваясь к тому, как за раскрытым окном шумит люд.

Ворота крепости были широко распахнуты, и повозки со скрипом проезжали по деревянному мосту. Быки мычали и фыркали под тяжелой ношей. Фермеры и ремесленники весело перекликались, крича о том, что привезли на продажу.

Было ясно, что уснуть больше не удастся, и Тала поднялась. Она быстро умылась и оделась. Тут в дверь постучала леди Элойя, которая принесла ей свежее платье. Элойя предложила причесать Талу, и та не стала противиться.

В это утро она нуждалась в том, чтобы ее побаловали. Вошли служанки и сменили белье на постели эрла. Элойя понимающе сжала Тале плечи, словно поздравляла ее с тем, что она стала женщиной.

Они позавтракали хлебом с сыром под стук и скрежет молотков, пил и резцов. Затем Тала отправилась во двор — посмотреть, что там происходит. Ворота крепости были открыты настежь. Она могла свободно уйти. Но покидать Варвик принцессе совсем не хотелось, и она оправдывала себя возможными ужасными последствиями этого поступка. Что будет с Венном, если она покинет Варвик без разрешения Эдона? Тут она вспомнила, что Эдон велел епископу отвезти Венна утром в Эвешем. Успокоившись, она стала бродить между нарядно украшенными лотками.

Сначала она подошла к золотых дел мастерам из Лима, сразу разглядев их лавку. Они удивились, увидев принцессу во дворе Варвика, так как весь Лим знал, что Варвик небезопасен для нее. Не отвечая на расспросы, она принялась разглядывать искусно сделанные кольца и нарукавные повязки, пуговицы и браслеты.

Иаков, резчик по камню, плативший за место в ювелирном ряду, сказал ей:

— Миледи, вчера в Вустере король Альфред купил шесть драгоценных камней для жены и дочерей.

— Неужели? — Тала удивилась тому, что ее родич находится так близко от Варвика.

— Да, — подтвердил Иаков, гордый тем, что знает о местонахождении короля. — Он охотился в Малверне. Возьмите вот эти безделушки, пока их не купили. С такой огранкой остались последние, принцесса.

Тала вытащила из брошки булавку с драгоценным камнем.

— Работа отменная, Иаков. Возможно, дамы при дворе эрла заинтересуются твоими изделиями.

— А правда, что среди дам есть еврейка? — спросил Иаков, который к тому же еще и устраивал браки среди представителей своего племени.

— Да. Ее зовут Ребекка из Хеврона, но она уже замужем.

— А вы, принцесса? Ходят слухи, что вы скоро выйдете замуж.

— Где ты это узнал? — поразилась Тала.

— В Лойткойте. Несколько дней назад. Мои поздравления! — Иаков так низко поклонился, что крутые завитки у него на лбу запрыгали, открывая торчащие уши. — Примите эти парные броши как свадебный подарок от меня.

— Я не могу взять такой дорогой подарок, Иаков, и ты это знаешь. — Тала отдала брошь обратно. Иаков не был ее подданным и не обязан платить дань. А вот золотых дел мастера обязаны. Поэтому они и вертелись рядом, с неприкрытым любопытством прислушиваясь к ее разговору с Иаковом.

— Это правда, принцесса? — спросил старший из двух братьев-ювелиров. — Вы нарушили обычай и выходите замуж? А где ваше ожерелье, которое мы вам сделали к совершеннолетию?

Эдон, стоявший неподалеку, услыхал вопрос ювелиров и увидел, как Тала растерянно коснулась рукой шеи, где отсутствовал знак высокого сана. Эрл тут же подошел к ней и жестом собственника положил руку ей на плечо.

— На ожерелье принцессы появилась трещинка, которая царапала ее нежную кожу, — сказал он ювелирам. — Покажите, что у вас тут есть получше.

Ювелиров обидели слова эрла, ведь для лимской принцессы они сделали самое прекрасное в мире ожерелье. Они переглянулись, и младший из братьев достал из-под прилавка тяжелую шкатулку розового дерева. Он поставил ее на стол, вынул железный ключ и открыл замок. Внутри шкатулки на бархатной подкладке лежали четыре ожерелья. Только одно из них было трехслойным и сплетено из девяти золотых нитей, что являлось непременным условием для лимского королевского украшения. Ювелиры скрестили руки на груди, злорадно наблюдая за тем, какой Эдон сделает выбор. Они были уверены, что он не понимает разницы.

Золото ожерелий сверкало в лучах утреннего солнца. Эдон безошибочно выбрал королевское — тяжелое и безупречно выполненное.

У Талы, глядевшей, как эрл перебирает пальцами священное ожерелье, замерло сердце. Вчера она посчитала бы его подходящим даром для Брэнвин, Владычицы Озера. Но сегодня все изменилось. От сознания совершенного греха она покраснела. У нее не было сил смотреть на Эдона и на ювелиров.

— Я беру вот это, — сказал Эдон, внимательно рассмотрев украшение. — Но мне не нравятся наконечники. Есть ли у вас волчьи головы?

— Да, господин, есть, — в один голос ответили ювелиры, словно ждали от нового эрла подобной просьбы.

— Покажите их мне, — потребовал Эдон. Один из братьев приподнял верхний лоток, под ним оказалось множество волчьих голов, свирепых и рычащих, задумчивых и спящих, имелись даже волчата. Каждых было по паре, чтобы укрепить на двух концах ожерелья.

Эрл взвесил на ладони наконечники и ожерелье из девяти нитей; для тонкой шейки Талы, пожалуй, тяжеловато. Он указал на головки волчат и велел ювелирам вставить их на выбранное им ожерелье. Затем он взял еще одно, из трех золотых нитей, и надел его Тале на шею.

— Не надо, милорд! — Тала хотела было тут же снять украшение, но он остановил ее.

— Тише, Тала, — строго сказал Эдон, приподняв ей лицо за подбородок, чтобы получше разглядеть, подходит ли оно ей. — Моей даме оно идет. Вскоре нам понадобятся парные кольца — для нее и для меня. Из переплетенных полосок.

Эдон заказал обручальные кольца с традиционным кельтским орнаментом. Они предназначались для тех, кто женится по любви. Ювелиры поклонились и попросили измерить их пальцы, после чего Эдон и Тала отошли к следующей лавке.

Эдон крепко взял Талу под руку и стал вместе с ней обходить ряды торговцев.

— Я недоумевал, куда вы подевались, миледи, — сказал эрл. Он намеревался направить разговор в интересующее его русло, поэтому спросил: — Вы так и не сказали мне, почему пожертвовали ожерелье. Это, что сейчас на вас, не такое изысканное. Мне показалось, что ваши ювелиры обижены на вас. В чем дело?

Бросая священный знак своего сана в озеро, принцесса не сознавала, что это значит для ее подданных. И только теперь поняла: они решили, что эрл лишил ее чести, взял силой, как его воины силой брали их земли.

Разговоры о браке вызывали досаду у ее вассалов. Принцессы Лима не выходили замуж, а нарушительницы запрета изгонялись из племени и уходили в леса, обреченные на одиночество. Некоторые из них становились могущественными колдуньями, их боялись и почитали. Такой была Морган ле Фей.

Очнувшись от печальных раздумий, Тала произнесла:

— Благодарю вас за ожерелье, милорд. Я распоряжусь, чтобы вам возместили затраты.

— Не обижайте меня, принцесса. Мне так нравится делать вам подарки. Посмотрим, что предлагают торговцы тканями. Вам необходимы наряды, подходящие для Варвика.

— Вы платите мне за услуги, оказанные прошлой ночью, милорд? Так обращаются только с наложницами!

Эдон замер на месте, и Тала почувствовала, как крепко его пальцы сжали ей руку. Он повернул ее лицом к себе.

— Что вы сказали?

То, что она сказала, не нуждалось в повторении, тем более громким голосом. Эдон прекрасно понял, что она имела в виду, и разозлился. Неужели ей не ясно, что она станет его женой? Муж имеет право дарить подарки своей жене.

Принцесса с трудом выдернула руку из цепкой хватки эрла и убежала прочь. Не препираться же с ним на людях! Она бежала сквозь толпу викингов и жителей Мерсии, а вслед ей несся крик Эдона. Она знала, что он побежит за ней. Спор между ними стал делом чести.

Она оскорбила свой народ, предавшись радостям плоти в постели Вулфа Варвикского.

Теперь она поняла, что совершила.

Принцесса стояла на вершине Варвикского холма, отчаянно выискивая место, где можно укрыться. Ей нужно было найти успокоение, а его несли в себе живительные воды Лима — бальзам для ее души. Неудивительно, что Владычица Озера отказалась внять ее неистовым мольбам. Она, должно быть, знала о греховных помыслах лимской принцессы.

В середине дня прибыли фигляры, и с их приходом вся работа в графстве, казалось, полностью прекратилась. Внутри частокола образовалась огромная толпа, неведомо откуда взявшаяся. Лорд Эдон пребывал в прескверном настроении и походил на своего патрона — волка: рыскал в толпе, словно хищный зверь, выслеживая убежавшую принцессу.

А Тала исчезла, будто в воздухе испарилась, на глазах у Рига. Не только Риг видел, как мерсианке удалось колдовство. Торульф и Мейнард тоже услышали крики Эдона, требующего задержать ее, и кинулись вместе с ним сквозь толпу. Они почти догнали принцессу у рощи на холмике. Она остановилась и, подняв вихрь пыли, швырнула им в глаза горсть песку. Все-таки она ведьма, подумал Риг. Песчинки жгли ему глаза, и он увидел лишь, как мелькнула ее юбка.

Эрл, размашисто шагая, пересек двор, направляясь к Ригу, который в ужасе протирал глаза. Эдон в чертовщину не верил. Тала наверняка где-то прячется!

— Принцесса не выходила из ворот! — рявкнул на Рига эрл. Он доверял страже, поставленной Мейнардом. Надежные люди, не склонные к винопитию. Раз они заявили, что лимская принцесса не выходила за ворота Варвика, значит, так оно и есть. — Окрестности тщательно обыскали?

— Да, — ответил Риг.

— Продолжайте искать, пока не найдете.

А вот как он с ней поступит, когда найдет, Эдон не знал. Он прошел в башню и поднялся на второй этаж. Заслышав его тяжелую поступь, дамы подхватили шитье и убежали с глаз долой в комнату Элойи.

Обезумевший от горя Эдон налил себе вина в кубок и осушил его стоя, утоляя одновременно гнев и жажду.

— Ну? — обратился он к слепому Тео и грохнул по столу пустым серебряным кубком.

— Она не хочет появляться, Вулф.

— Почему? — Эдон бросил на слепого сердитый взгляд.

— Кто-то обидел принцессу. Кажется, на нее не так посмотрели, но я не уверен. Ее положение — двусмысленное, и это ее волнует. Она появится к ночи.

Эдон тяжело вздохнул. Он хотел сию минуту держать ее в своих объятиях!

Он поклялся напиться до безобразия, и горе ей, если она появится. Эдон схватил персидский медный кувшин и наполнил до краев свой кубок.

— У ворот двое гостей. Они хотят вас видеть. — Тео внезапно обернулся, и его невидящие глаза уставились в пространство.

— Мне плевать на гостей! Во дворе не протолкнешься от народа, которого я не звал. — Эдон взял чашу и поднес ко рту, наблюдая за тем, как Тео вопросительно повернул голову. Так обычно делала Сарина, когда слышала то, чего не слышал Эдон.

— Мне встретить их вместо вас? — спросил Тео.

— Встреть. — Эдон опустился в кресло с кувшином в одной руке и кубком, полным вина, в другой. Тео тем временем, шаркая ногами и постукивая по мебели, легко и уверенно направился к лестнице. Он настолько освоился в Варвике, что обходился без сопровождения слуги.

Тала не нуждалась в оракуле, который сообщил бы ей о возвращении Эдона в башню. Она слышала каждое их с Тео слово. И не нужно было ясновидение грека, чтобы сказать, где она. Дамы знали, что она с трудом сдерживает рыдания в покоях Эдона.

Для нее было слишком унизительно плакать при всех, тем более что по натуре она плаксивостью не отличалась. Заслышав, как эрл вошел в залу, Тала быстро утерла слезы и тихонько высморкалась. Хватит плакать по утраченному целомудрию. Пора посмотреть правде в лицо. Да, она больше не священная принцесса Лима, боготворимая своим народом, а обычная женщина, имеющая право выбрать мужчину себе по сердцу.

Тала поднялась с кровати, расправила плечи и одернула складки платья. Оно очень красиво облегало фигуру и изящно ниспадало вниз. На плечах оно застегивалось двумя брошами, а вырез лифа был квадратный. Тала подняла голову и дотронулась до золотого ожерелья на шее. Затем вложила в рукав носовой платок и пошла в залу объясняться с Эдоном.

Эрл как раз поднес кубок ко рту. Выпив вино, он увидел Талу, стоящую около его кресла.

Кубок выпал из рук Эдона, а глаза засверкали, как у волка в лесу. Он вскочил на ноги.

— Клянусь Одином, ты — колдунья!

Тала сделала шаг назад, но железные руки обхватили ее за талию и рывком прижали к себе. Эдон с силой впился ей в губы — и вложил в поцелуй такое неистовое желание, что она едва удержалась на ногах.

Он продолжал крепко целовать ее, и в этих поцелуях заключалась не только страсть, но и… страх потерять ее. Колдунья могла исчезнуть снова. Однако Тала исчезать не собиралась. Уж если кто и оказался заколдованным, так это она. Сердце таяло под его горячим взглядом. Никакие щит или доспехи, заклинание или зелье не смогли бы уберечь ее от любви.

Эдон просунул пальцы в косы, кольцами уложенные у нее на затылке, запрокинул ей голову и пристально посмотрел в чаруюшие янтарные глаза.

— И чтоб больше не ведьмачить, миледи! — грозно предупредил он.

Но Тала не испугалась, а поцеловала грозного эрла в губы. Ею владели такие же чувства. С осторожностью было покончено.

Эдон перебросил ее через плечо и прошествовал в свои покои, с таким грохотом захлопнув дубовую дверь, что она затрещала, а Тала вздрогнула.

Эрл уложил Талу на кровать. Опускаясь на нее, он разорвал верх ее платья. От Эдона пахло вином, а крутой нрав проявлялся в резких движениях, но Тале и это в нем нравилось. Она хотела быть покоренной им, хотела освободиться от духов и бесов, преследующих ее. Эдон воплощал в себе настоящее, от него веяло жизнью. Он — неистовый волк, загнавший добычу в свое логовище. Он сразил ее и теперь пожирал ее сердце.

Закружившись в безрассудном водовороте, куда ее затянула воля эрла, Тала поняла, что любит Вулфа Варвикского, Эдона Халфдансона и принесет в жертву все, чтобы остаться с ним. Ее сердце готово было одарить его своей неудержимой любовью. Она осознанно дала волю глубоко запрятанным чувствам и получила от этого освобождения неописуемую радость и такое полное счастье, каких ни разу в жизни не испытала.

— Эдон! — Тала вновь и вновь повторяла его имя, осыпая поцелуями и прижимаясь к нему. Она была с ним единым существом, и счастье ее не знало границ. Пока они окончательно не выбились из сил, их взмокшие от пота переплетенные тела не ощущали ужасной жары в закрытой комнате.

Наконец Эдон приподнял влажные косы со спины Талы и поцеловал ее в плечо. Их одежда, разорванная в порыве страсти, валялась на кровати и на полу. Тала с сожалением посмотрела на то, что осталось от зеленого платья, подаренного ей леди Элойей.

Покидать уютную норку рядом с Эдоном ей совершенно не хотелось.

Эдон схватил ее за бедро и уложил к себе на грудь. Поддерживая большим пальцем ее подбородок, он спросил:

— О чем ты думаешь, женщина?

Тала уселась на него верхом, оперлась руками о матрац, а спиной — о его руку.

— О том, что я останусь в логове моего волка до конца жизни.

Смеясь, Эдон уложил ее на спину. Он пытался совладать с неутихающим желанием — Тала ведь не привыкла к таким неистовым проявлениям любви. Красноватая дымка похоти, которая заволокла его взор, рассеялась, и он был в состоянии соображать, что делает. До сих пор простая мысль о том, что Тала тоже должна получить свою долю удовлетворения, не приходила ему в голову. Теперь он намерен ей это показать.

— Я хочу поцеловать вас. — Тала потянулась к его губам. — Мне очень нравится целоваться.

— Всему свое время. Я хочу научить вас получать удовольствие от любви, хочу услышать, как вы во весь голос кричите о своих чувствах, на зависть всем мужчинам Варвика. Пусть все знают: супруга Вулфа Варвикского вся в его власти. Я хочу ощущать вашу дрожь оттого, что вы желаете меня так же сильно, как я вас. Мне не нужны зелья и волшебные слова, мне нужно только ваше полное послушание на уроке любви.

В свой урок любви эрл вложил столько усердия, что под конец совсем обессилел от мучительного наслаждения. Тала даже начала опасаться, что недвижимо лежащий Эдон умер. Она тоже лежала без сил и задыхалась от блаженства. Закрыв глаза, она погрузилась в это сладостное ощущение. Куда-то исчезли духота и жаркие лучи солнца, а тело Эдона уже не давило, а сделалось легким покрывалом, под которым было так уютно лежать.

— Вы полностью истощили меня, жадная колдунья. — Губы Эдона скользнули по ее шее. Он, оказывается, жив, хотя и издает стоны, словно смертельно раненный. Грудь его слегка вздымалась.

Эдон потер лицо и облизал губы. Но сил от этого не прибавилось.

— Эдон… — с трудом проговорила Тала, — я, наверное, никогда не смогу выйти отсюда. Вы научили меня кричать от любви. И мне надо все хорошенько обдумать. Ведь должен же быть какой-то закон, дающий мужчине такую власть.

Эдон фыркнул — смеяться у него не хватало сил. Пока. Он лишь с нежностью потянул ее за косы.

— Я найду огромный мешок и надену вам на голову, чтобы моей милой возлюбленной не пришлось смотреть людям в глаза, когда они станут поздравлять меня с любовной победой.

От лихой улыбки Эдона у Талы размягчилось сердце. Что ей делать? Пути назад нет — она уже влюбилась в него.

— Смотрите, чтобы удаль не ударила вам в голову, — предупредила она. Тала вполне пришла в себя и даже смогла сжать покрепче кулак, когда Эдон захотел поцеловать ей ладонь.

— Благодарю вас, Тала. Мы с вами недурно развлеклись.

— Развлеклись? — У нее похолодело внутри.

Он посмотрел в окно, чтобы по небу определить время. Солнце было видно наверху забранной слюдой части проема, и его лучи яркими пятнами прыгали по каменной стене и по полу. Был третий час пополудни.

— Я хочу пить, Тала. Встаньте и подайте мне воды.

— Вы шутите, викинг! — Тала еще не пришла в себя от оскорбления. «Развлеклись»!

Эдон повернул к ней голову. До чего же она похожа на кошку, нежащуюся на солнышке! Однако нрав у этой кошки строптивый.

— Так вы принесете мне напиться или нет?

Тала открыла глаза. Эрла следовало проучить за высокомерие.

— С какой стати? Как только я смогу встать с постели, то отправлюсь к брату.

— Ага. — Эдон сел, свесив ноги с кровати. Затем легко встал. — Значит, вы собираетесь в Эвешем навестить брата? Избалованный мальчишка и дня не может без вас обойтись! А вы ведь заявляли, что стесняетесь выйти отсюда и посмотреть в глаза моим придворным. Как с этим быть?

— Ничего подобного я не заявляла, — возразила Тала. Она села и протянула руку к чаше с водой, которую Эдон налил из кувшина.

Он нахмурился.

— Нет, объявляли. А я сказал, что надену вам на голову большой мешок. Все в замке слышали ваши крики, Тала ап Гриффин. Вы, должно быть, не заметили, как стало тихо за дверью, когда вы кричали, но я-то заметил. Вы такая маленькая и слабенькая, но в порыве сладострастия можете орать не хуже ирландских духов.

У Талы запылало лицо. Эрл осушил чашу с водой и поставил ее на стол, затем сдернул с Таты одеяло.

— Отдайте его обратно! Ах вы, грубиян! — Она поймала угол одеяла. — Я не хочу сидеть здесь голой вам на потеху!

— Не хотите? — Эдон выхватил одеяло из ее рук, свернул его в комок и выбросил в окно.

Тала от неожиданности чуть не задохнулась. Она провела рукой по волосам и огляделась, ища свою одежду. Эдон первым успел схватить ее платье и начал сворачивать его в тугой комок, как и одеяло.

— Не смейте! — Тала поднялась с кровати. Неужели он и платье выбросит?

Темные брови Эдона изогнулись.

— А зачем одежда принцессе, которая не собирается покидать эту комнату? — спросил он. — Она ведь ждет, что ей будут прислуживать? Я попросил напиться, а вы отказались подать мне воды, зато протянули руку к моей чаше. Если хотите получить свое платье, то подойдите и возьмите его, пока оно не очутилось за окном. Во дворе найдутся люди, которые сохранят его на память о ваших сегодняшних криках.

У Талы задрожала нижняя губа.

— Почему вы так жестоко со мной обходитесь?

Эдон решил не обращать внимания на женские слезы.

— А почему вы такая непослушная? Слезы застыли у нее в глазах, не успев пролиться.

— И неразумная? — добавил Эдон.

— Что ж, бросайте мое платье из окна. Может, какая-нибудь бедняжка, которой нечего на себя надеть, кроме грубых лохмотьев, поймает его. Мне не жалко — у меня много платьев. К тому же я вообще не нуждаюсь в одежде. Я могу произнести заклинание, и никто не заметит, что я голая.

Тала снова провела по волосам, повернулась и пошла к двери. Она взялась за ручку и дернула ее.

Эдон, не глядя, кинул платье через плечо. Ему было наплевать, упало оно из окна или нет.

— Если вы откроете дверь и выйдете из комнаты, то, несмотря ни на какие заклинания, очень об этом пожалеете.

Тала тряхнула головой, и волосы разлетелись у нее по плечам.

— Викинг, я и так уже о многом пожалела!

С этими словами она с силой отворила дубовую дверь и вышла.

Загрузка...