Девчонки на луне

– Я уже убедилась в том, что на выпускных балах обязательно должна произойти какая-нибудь фигня. Назовём это «законом выпускного». Помнишь Роба Маркхэма? Я с ним ходила.

Что-то припоминала. Высокий парень, блондин. На нём ещё был тёмно-синий жилет в тон платью Луны с вышитым бисером лифом и юбкой сплошь из шифона. Сестра нашла его в винтажном магазине. После того, как она начесала себе волосы и сделала макияж, то выглядела как модница из 1950х годов.

– Весь наш первый танец он клал свою руку мне на зад, после чего я большую часть оставшегося времени провела в туалете вместе с Ли, – Луна улыбнулась. – И не то, чтобы меня так задевают парни с их руками. Меня бесит, что мне нужно отвечать им взаимностью.

Она поскакала вниз по ступенькам, ведущим к двери дома, раскачивая кофр за своими плечами, и вставила ключ в замок.

– Зато я извлекла для себя урок.

– Какой?

Я проследовала за ней в освещённое фойе.

Луна понизила голос:

– Лучше уж скрываться в туалете, чем общаться с кретинами.

Она развернулась и начала взбираться по ступеням.

А какой урок надо извлечь мне? Надо подумать. Что не стоит доверять тому, что происходит при звёздном небе и одурманенном розовым вином сознанием? Или, может, что секреты невозможно хранить вечно, что они обязательно вскроются, прежде чем ты успеешь что-то исправить. Может, всё бы пошло по-другому, если бы я ответила на смс-ки от Бэна после выпускного, а не выключила телефон, делая вид, что ничего не произошло. Я представляла, как космические спутники сдерживали его смс высоко над атмосферой, также как и я должна была сдержать его тогда от поцелуя.

Глава 23

Я проснулась в одиннадцатом часу, когда уже вся квартира была залита солнечным светом. Вытянув ноги над диванным подлокотником, я скрестила лодыжки, отчего мою левую стопу свело. Я медленно села, но потом встала, поняв, что теперь свело всю ногу. Чтобы вернуть её к жизни, я стала прыгать на другой ноге. Гостиная была пуста, а дверь в спальню Луны и Джеймса всё ещё была закрыта.

Засыпая, я думала о Тессе и Бэне, и теперь, проснувшись, в голове продолжали крутиться воспоминания. В последний день экзаменов, спустя три недели после выпускного, Тесса написала мне, что хочет встретиться на качелях. Уже стемнело – была половина одиннадцатого – и, вероятно, подруга сбежала из дома по тем подпоркам. Мне же в побеге не было нужды: мама была на конференции в Торонто.

Я даже не стала переодеваться и вышла на пустынную улицу в пижаме и балетках, прихватив с собой Дасти. Всю дорогу она стремилась обнюхать каждое дерево, но я тянула её за собой на поводке. Фонари бросали на тротуар бледные круги света, отчего в других местах улица казалась ещё темнее.

Тесса сидела на прогнувшейся под ней резиновой качели, держась обеими руками за цепи. Она была в джинсах, большом свитере, с облезлым розовым лаком на ногтях.

– Привет. В чём дело? – Я отпустила поводок, и Дасти, посапывая, устремилась к шесту от качелей. – Я уже была в пижаме. А теперь придётся ложиться позднее.

Сев на соседнюю качели, я повернула её так, чтобы развернуться к Тессе лицом. Но она продолжала смотреть на дорогу перед собой.

– Он сказал мне.

Я втоптала носки ног в песок, чтобы закрепиться в одном положении.

– Кто тебе сказал?

– А ты как думаешь? Бэн. Я позвонила ему.

По телу побежал холод, и я обтянула свитер вокруг талии.

– Что он сказал?

– Он сказал, что ему нравишься ты, и что он сожалеет, – на последнем слове в её голосе появилась хрипота. – Он сказал, что признался тебе в этом на выпускном, когда вы были в лесу. Сказал, что вы целовались.

Моё сердце бешено билось.

– Тесса, я...

– Не надо, – она подняла руку вверх, останавливая меня. – Понимаю, что это ты у нас красивая...

– Нет!

– ... и очень интересная, – и тут она посмотрела на меня. – Но почему ты мне не сказала?

И я отвернулась от неё, раскрутив качели в нормальное положение. Я не могла смотреть на неё.

– Я думала, что так испорчу тебе выпускной. Он был пьян и не знал, что делает.

Я тогда соврала. Конечно, он знал.

– Да плевала я на Бэна. Я о тебе говорю, Фиби.

Тесса встала ногами в песок напротив меня. Дасти подняла голову и подошла к ней, чтобы понюхать её руку. Тесса как будто не замечала её и не отстранила руки.

– Нельзя делать вид, что вещи просто происходят сами по себе. Ты в ответе за свою жизнь. Ты разумное существо.

Она ещё смотрела на меня, но через секунду отвернулась и ушла. Я не стала идти за ней, а продолжала сидеть на качелях и смотреть ей вслед, пока она не превратилась в крошечную фигуру на тротуаре где-то около своего дома. Это могла быть даже не она.

Я сидела на качелях ещё какое-то время, после чего взяла поводок, и мы с Дасти отправились домой. Дом казался тихим и пустым, и хоть я и думала написать Тессе или даже Бэну, я не стала этого делать. Я ничего не стала делать. Пока я пыталась уснуть, то вспоминала код Морзе – все эти точки и тире – и подумала о сообщениях, которые могла бы послать Тессе через окно. Было бы только, что сказать!

Я приняла душ в ванной сестры, потом вышла с ещё мокрыми волосами и подошла к холодильнику. Только в этом месте квартиры можно было увидеть фотографии, но тут было всё: вся дверца морозилки была завешана. Здесь были и Луна с мамой и мной в Ирландии три года назад на фоне Сапфирового залива. Растрепавшиеся волосы у всех были одного тёмно-русого цвета. А здесь Луна едет в детский сад в нашей красной тележке, а рядом с ней трёхлетняя я, вцепившаяся в своего плюшевого мишку по имени Фаззи. На другой фотографии Луна в своём выпускном платье вместе с Амалой и Пилар, задрав юбки, чтобы продемонстрировать подвязки. Судя по фотографии, её выпускной бал прошёл офигенно: ни тебе Дэна Маркхэма, ни туалета. Интересно, а что я вспомню, когда буду пересматривать свои фотки. Наверное, зефирки со звёздами.

Я открыла холодильник и достала соевое молоке, а из шкафа – коробку рисовых хлопьев. И только я собралась сесть за стол, как услышала звон от телефона Луны, возвестившем о новом сообщении. Телефон Джеймса тоже просигналил. Так как телефон сестры лежал на столе, я успела прочитать, что смс было от Арчера. Потом экран потух, и у меня в голове случился короткий спор о том, насколько этично читать чужие сообщения. Закончив спор, я нажала на экран.

«Идём в «Мадлейн». Что взять?»

Ах да, пари. Арчер шел за завтраком. «Google» помог мне выяснить, что «Мадлейн» – французская пекарня на Корт Стрит. Всего в десяти минутах ходьбы.

«Ты в ответе за свою жизнь», – сказала мне Тесса, стоя напротив качелей. – «Ты разумное существо. Нельзя делать вид, что что-то просто происходит с тобой». И вот о чём я подумала: изменю ли я что-нибудь, если сама начну искать приключения на пятую точку? Если сама стану приставать к парню, вместо того, чтобы сидеть на попе, ожидая, когда он сам ко мне придёт? Как говорят в таких случаях, есть только один способ это узнать.

Я вернула молоко в холодильник. Добыв в ящике стола фиолетовую ручку и найдя какую-то листовку на кухонном столе, я написала на её обратной стороне Луне записку: «Вы спите, а я встала. Пойду, погуляю». Оставив записку по центру кофейного столика, я вышла, постаравшись закрыть дверь максимально тихо.

Глава 24

В Нью-Йорке мне не обязательно быть Фиби Феррис, сестрой Луны и дочерью рок-звёзд. Я могу быть обычной девчонкой в синем платье и влажными волосами. Вот, за что я люблю этот город. Здесь столько народу, что шансы встретить знакомого за короткий отрезок времени крайне малы. Можно придумать себе новую историю. Можно быть кем хочешь.

Правда, когда я открыла стеклянную дверь пекарни, мне снова пришлось стать Фиби, потому что я увидела того, кого хотела найти. Арчер стоял перед стеклянным прилавком в чёрных кедах, тёмно-серой футболке и тех же джинсах, что были на нём вчера, если не ошибаюсь.

Около минуты я ждала, когда же он увидит меня, потому что не хотела его напугать, или выглядеть как идиотка, которая пришла за багетом, но зачем-то прячется за бубликами. Увидев меня, Арчер явно впал в ступор от удивления, а его лицо вмиг озарилось улыбкой.

– Привет, – сказал он и пошел в моем направлении с бумажным пакетом в руках.

– Привет, – не сдержавшись, улыбнулась я.

– Вот ты и нашла меня.

– Я получила от тебя сообщение.

Арчер выглядел озадаченно.

– В смысле, сообщение было для Луны, но я подсмотрела, – я показала на свои глаза, на случай, если он не понял. – Я тот, кто читает чужие сообщения.

– Мои сообщения можешь читать в любое время, – ответил Арчер, улыбаясь.

Мои щеки запылали!

– Спасибо! Луна и Джеймс ещё спят.

– Да? – он посмотрел на свои часы. – А я решил здесь за проигрыш расплатиться, – и поднял пакет.

Я оглядела прилавок.

– А где Джош?

– А… – Арчер махнул куда-то за плечо, – пошёл сразу к Луне. По утрам он такой медлительный. Он всё равно хотел, чтобы я сам всё купил, – парень улыбнулся и похлопал себя по переднему карману. Я уставилась на его штаны, пока до меня не дошло, что он хлопал по бумажнику. – Что справедливо, раз я вчера спал на его диване. А тут шоколадные круассаны стоят как одна ночь в отеле.

Арчер раскрыл для меня пакет, а я взяла один круассан в обёртке, развернула и надкусила его. Он был покрыт шоколадной глазурью, а внутри была также начинка из нежного шоколада.

– Божественно, – произнесла я с набитым ртом и изобразила, будто падаю в обморок, присаживаясь на деревянным стул за маленьким столиком у окна. – Боже, можно я навсегда останусь здесь?

– Конечно. Только, наверное, в этой пекарне не получится.

Арчер сел на другой стул и откусил от своего круассана. Под нижней губой у него осталась золотистая крошка, и мне захотелось смахнуть её своим пальцем, но я устояла.

Неожиданно моя сумочка упала со стола, и из неё выкатилась моя гигиеническая помада. И ладно бы, если она была у меня одна, а не, как минимум, четыре.

Арчер наклонился, чтобы помочь мне их собрать, и с удивлением посмотрел на меня под столом.

– Это всё, что ты носишь в сумочке?

Я засмеялась.

– Нет, просто я их постоянно теряю, поэтому покупаю сразу много.

Мы оба снова сели. Я закрыла сумку на защёлку, чтобы больше оттуда ничего не выкатилось, и посмотрела на Арчера.

– Итак, какие у тебя планы на утро? – спросила я, и в этот же момент звякнул мой телефон – пришло сообщение от Луны.

«Привет, куда пропала в такую рань?».

Я убрала телефон в сумку.

– Мне нужно на квартиру родителей. Мой тюнер что-то коротит, надо сходить за старым.

– Так, значит, ты не с Джошем живёшь?

– Разве что неофициально. Я частенько у него ночую. Он живёт с ещё тремя парнями, и это как-то странно. Но оттуда ближе до места, где мы репетируем, так что после репетиций я всегда сплю у него. Добираться из Бруклина до Верхнего Вестсайда не так-то легко, – у него округлились глаза. – Я однажды уснул в вагоне и доехал до Вашингтон Хайтс. Долго я тогда возвращался.

– А я могу поехать с тобой? – а что такого? Хотя Луна, наверное, меня прибьёт за то, что я её кину. – Я не прочь куда-нибудь смотаться ненадолго. Приключений хочется.

Ну и сморозила же, ведь явно читался подтекст: «А ты, мистер, сможешь мне их обеспечить?»

Но Арчер широко и тепло мне улыбался.

– Что ж, может поездка к моим родителям не особо тянет на приключение, но я был бы рад такой компании.

Было бы проще обойти дом Луны, но Арчеру надо было занести ей завтрак. Когда мы подошли, там, прислонившись к входной двери, стоял Джош.

– Эй, а Луна и Джеймс ещё спят.

Я решила промолчать о том, что сестра, на самом деле, уже встала.

– Чёрт, – сказал Джош и посмотрел на своё запястье, хоть и не носил часов. – Сейчас же где-то двенадцать.

– Да нет. Сейчас десять тридцать.

– Ну, или так.

Я открыла ключом дверь для Джоша, и мы все вместе вошли внутрь. На минутку.

– Можешь отнести это к ним? – спросил Арчер и передал Джошу пакет.

– А вы куда?

– За моим старым тюнером.

Джош глянул на пакет с булками.

– А ты взял те, с миндалём и шоколадом?

– Ага. Только если ты его хочешь, то придётся отнести всё остальное наверх.

Джош пожал плечами.

– Надеюсь, он стоит этих четырёх этажей!

И он направился по ступеням вверх.

Я написала Луне сообщение: «Натолкнулась на Арчера», – что было почти правдой, поскольку я не в квартире его встретила, а в пекарне, но какая разница? И добавила: «Съездим на метро за тюнером. Скоро буду».

– Пошли, – сказал мне Арчер. – Давай быстрее, пока не поздно.

Он держал руку на моей пояснице – хотя я и так уже шла – пока мы пересекали фойе, миновали столик с письмами, и дошли до тяжелой деревянной двери.

Когда мы вышли на тротуар, у меня было чувство, будто мы сбегали. Я посмотрела на окна спальни Луны, ожидая увидеть… что? Наверное, её лицо, или как она машет рукой. Но я увидела только развевавшуюся от ветра занавеску.

Глава 25

МЭГ

Сентябрь 1994 года

Повесив трубку на аппарат, я положила руку на диск телефона.

– Как отец? – спросил Кирен.

Он стоял возле края кухонного стола, держась за спинку стула. Накануне вечером сломался кондиционер, и теперь работал только старый оконный вентилятор, загонявший в дом уличную жару и влагу. Стоял сентябрь, но лето не хотело сдаваться.

– Они сами толком не знают.

Я собрала волосы и, скрутив, заколола на макушке. Голова совсем взмокла от пота.

– У него был сердечный приступ, сейчас он в сознании, может говорить.

Кирен сел передо мной на колени и положил руки на мои голые ноги.

– Всё хорошо.

– Утром его повезут на операцию, – мой голос задрожал. – Мне нужно в Баффало. Кит уже там.

– Конечно-конечно, – Кирен встал. – Можешь начать собираться, а я куплю билеты на самолёт.

Я кивнула, продолжая смотреть в одну точку на ровном блестящем столе. Мой отец работал плотником, выполняя частные заказы: книжные полки, шкафы, иногда встроенные столы или лавки. Когда мы ещё жили в Баффало, они с Киреном вместе сделали этот стол. Это заняло у них все выходные, потому что папа не хотел делать его сам, пока Кирен бы просто смотрел. Отец учил его, позволяя Кирену сделать большую часть работы.

– Ты поедешь со мной?

Кирен отодвинул стул и сел.

– Мэг, ну ты же знаешь, что я не могу поехать сегодня. Кто-то из нас должен присутствовать на церемонии вручения VMA, а то все решат, что нам плевать.

– Это MTV, и мне плевать.

Мы в прошлом году ходили на вручение «Video Music Awards», и, пусть мы повеселились, посмотрев спектакль со стриптизом, который устроила полуголая Мадонна со своими танцорами, но я точно спокойно могла бы без него прожить.

Кирен вздохнул.

– Мэг, – он смотрел мне в глаза. – Нам важно, чтобы они крутили наши клипы.

– Тогда пусть Картер с Дэном туда идут.

– Но Картер с Дэном – не Феррисы.

– И я тоже.

Я смотрела на чёрно-белую плитку на полу.

– Ты Феррис, – сказал он, разворачивая к себе моё лицо. – И ты знаешь это. И однажды мы это зарегистрируем.

– К тому же, они сделают посвящение Курту, – его голос смягчился.

Было странно слышать это от него. С того момента, как мы решили, что пойдём на церемонию, никто из нас не заикался об этом. После смерти Курта в апреле Кирен мог месяцами о нём не вспоминать.

– Тем более. Всё будет слишком грустно.

И мне вдруг вспомнился момент с прошлой церемонии, когда после получения награды Курт и другие музыканты «Нирваны» давали перед камерой интервью. На коленях у Курта сидела Фрэнсис Бин и грызла печенье, сжимая крошечными ладошками его бутылку пива. Когда корреспондент ушел, я встретилась с Куртом глазами. Он махнул мне, но я не успела подойти из-за того, что пришёл следующий журналист.

– Хоть кто-то из нас должен прийти, – сказал Кирен, говоря это не столько мне, сколько себе. Я знала, что он любил Курта, но в тот момент я была не уверена: говорил ли он это из-за погибшего друга или из-за камер, которые будут высматривать среди гостей заплаканные лица во время просмотра видео с посвящением. – Но ты не переживай за это. Просто съезди повидать отца.

– А ведь папа любит тебя. Он подарил тебе принтер этикеток.

Вторую фразу я сказала тихо, и всё же, произнесённая вслух, она звучала немного нелепо. Хоть это и была правда.

– Мэг, я тоже люблю твоего отца. И принтер этикеток люблю, – Кирен улыбнулся. – Да посмотри на мой шкаф с пластинками. Теперь там всегда можно быстро найти панк музыку или соул шестидесятых, – он сжал мою руку. – Я приеду сразу, как только смогу.

– Интересно, что Мадонна выкинет на этот раз. Разве может чем-то переплюнуть прошлогоднее шоу?

Кирен широко улыбнулся, обрадовавшись тому, что я снова могла шутить.

– Может, она совсем разденется, – сказал он, продолжая улыбаться. – Обещаю, я закрою глаза, – он встал. – Пойду, куплю тебе билет.

Я понимала, что пора встать и начать собирать вещи, но продолжала сидеть, слушая жужжание вентилятора, а потом голос Кирена, звонившего в авиакомпанию. Он пытался всё сделать правильно, знаю, но сидя там, за кухонным столом, я чувствовала, что что-то шло не так.

Глава 26

Да, долго же мы ехали на поезде! Выйдя из метро, мы оказались под выцветшим небом с разбросанными по его просторам перистыми облаками. Родители Арчера жили рядом с Колумбийским университетом, в котором его отец преподавал экономику. Я хорошо помнила этот район благодаря Луне. Мы даже прошли мимо той столовой, в которой я впервые встретила Джеймса.

Спустя несколько кварталов, Арчер остановился перед высоким серым зданием. Завидев парня, швейцар открыл перед ним стеклянную дверь, обрамленную золотом. За ней неясно просматривалось фойе. Несмотря на жару, на швейцаре был плащ, но он улыбался, отчего в уголках глаз появлялись мелкие морщинки.

– Доброе утро, Арчер, – сказал он и посмотрел на меня.

– Привет, Рафаэль, – Арчер повернулся ко мне. – Это моя подруга Фиби.

– Добрый день, – поздоровалась я.

– Добрый день, Фиби.

Улыбаясь, я прошла через широко открытую для меня дверь, хотя наличие швейцара показалось мне странным. По-моему, я раньше никогда не посещала дома со швейцарами.

Пол в холле был выложен гладким серым мрамором, и, пока мы шли, казалось, будто свет от настенных ламп скользил по нему, как плавящийся металл.

– Круто, – сказала я.

Арчер нажал на кнопку, вызывая лифт. Она загорелась в виде указывающей вверх стрелки.

– Как-то так. Мы живём здесь с моего девятого класса. Тогда отец стал профессором. Родители хотели такое место, чтобы можно было устраивать вечеринки.

Я сразу представила себе, как по холлу прохаживаются званые гости и как женщины цокают каблуками по мраморной плитке.

Двери лифта открылись. Кабина в нем была просторной, с отделкой из тёмного дерева и большим серебряным зеркалом через всю заднюю стену. На секунду я бросила взгляд на наше отражение, и оно мне понравилось. Если смотреть прищурившись, то мы здорово смотрелись вместе. Я встала лицом к двери, а Арчер нажал на кнопку «12» и прислонился к стене. Даже легкая сутулость шла ему.

– У твоей мамы, наверное, хороший дом?

– Да, симпатичный. Он у нас викторианский, хотя, по сути, это бывший дом фермера, но находится в черте города. Очень старый. Мама наняла несколько рабочих, чтобы перекрасить его в жёлтый цвет.

Я вспомнила его большие окна, тенистое крыльцо. У двух входных лестниц были потрясающие своды, заполненные мозаикой в оттенках синего и серого цветов. Помню, как их чинил один мастер, который сам себя называл Стекольщиком.

– Когда мама купила его, дом был похож на сарай. В Баффало полно недорогих домов. Но сейчас он точно стоил бы кучу денег.

Лифт прозвенел, и двери открылись. Мы вышли в коридор с тёмно-синими стенами, снизу обшитыми блестящими деревянными панелями.

– Даже не знаю, насколько обеспечены мои родители. В смысле денег. Знаю, что папа что-то присылает. Мама зарабатывает своими скульптурами, продавая их богатым людям. И преподаёт в университете.

– Наверняка, «Shelter» всё ещё получает какие-то авторские бонусы.

Арчер встал напротив одной из дверей, достал связку ключей из кармана и нашёл нужный.

– Никогда не думала об этом, – и это была правда. Мама много говорила про «богачей» так, словно они отличались от нас, и в этом я с ней была согласна, но и бедными мы не были. – Может, ты и прав.

Арчер покачал головой, выглядя немного смущённым.

– Не понимаю, почему я вообще заговорил об этом, – сказал он, открывая дверь. – Стоит мне только вспомнить про отца, как я начинаю думать о деньгах.

Квартира начиналась с коридора, за которым я увидела кухню с огромной сверкающей плитой и гранитной столешницей. На кухне стоял мужчина, прислонившись к кухонному шкафу и глядя в телефон. Он был высоким, с седеющими волосами и кристально голубыми глазами. Когда мы вошли, он посмотрел на нас.

– Арчер, ты дома?

Арчер кивнул.

– Я ночевал у Джоша. Мы выступали вчера.

Он весь вытянулся в струнку, словно его кости соединялись проводами. Арчер посмотрел на меня, а затем снова на мужчину.

– Это Фиби. Фиби, это мой отец.

– Доктор Хьюз, – представился отец Арчера и пожал мне руку. – Рад встрече. И как же вы познакомились?

Я успела заметить, что дверца холодильника за его спиной была совершенна пуста: ни фотографий, ни рисунков. Ничего.

– Моя сестра поёт у них в группе. Луна. Кто же ещё.

Он посмотрел на меня так, будто не совсем понимал, что я имела в виду.

– Ты тоже поёшь?

– Нет. Ни пою, ни играю.

– А Арчер у нас музыкант, – сказал доктор Хьюс и обратил свой взор к сыну. – Что ж, посмотрим, кем он будет через десять лет.

– Большое спасибо, пап, – в его голосе чувствовалась нотка горечи. Я также заметила, как он совсем немного отвернулся от него. – Ты, как всегда, умеешь поддержать.

– Я поддерживаю тебя, – доктор Хьюс положил свой телефон в карман и поднял со стола чемодан. – Только, полагаю, не так, как тебе бы хотелось.

Арчер ничего не ответил, лишь мерно дышал и ёрзал на месте. Луч солнца светил прямо в золотой квадрат на плитке пола у него ног. В комнате воцарилась тишина.

– Моя мама тоже преподаёт в университете, – сказала я, просто чтобы заполнить паузу. Я не собиралась рассказывать ему о том, что до этого она тоже пела в группе, которую потом бросила.

– Да ладно? В каком?

– В университете Баффало. На кафедре изобразительного искусства.

– На кафедре истории искусства?

Его брови взметнулись вверх.

– Студийного искусства. Скульптура.

Я надеялась, что он не станет спрашивать меня, из какого материала, потому что вряд ли он много знает о металле. Что бы о нём подумала мама? Что он не похож на человека с подходящим телосложением. Она бы сказала, что этакому тузу вообще нечего делать в мастерской.

Он кивнул, словно обдумывая мой ответ. Я даже могла предположить, какая мысль сейчас мелькнула в его голове: лучше бы история искусства.

Арчер немного дёрнулся, после чего его натянутая поза стала расползаться по швам.

– Ладно, мы пришли забрать мой тюнер.

Доктор Хьюз кивнул.

– Ну, да, а у меня собрание. Мне пора идти.

Арчер уже пошёл в другой конец квартиры, а я задержалась на одну секунду, прежде чем пойти за ним.

– Было приятно познакомиться, – сказала я перед уходом.

– Взаимно, – он улыбнулся, и в этот раз он казался искренним.

Арчер прошёл по коридору до своей комнаты. По меркам Нью-Йорка она была большой, в тёмно-сине-—сером цветах. На одной из стен комнаты висела старомодная карта Северной Америки. У него также был постер с альбомом Битлз «Let it be», где Джон, Пол, Джордж и Ринго были каждый в своём квадрате. Широкое окно в черной раме выходило на здание напротив. В одном из окон я увидела флаг Ирландии, рядом с которым стояло что-то вроде пальмового дерева. Арчер включил проигрыватель и установил иголку на лежавшую на нём пластинку. Заиграли «The Kinks».

– Супер.

– Фанатка «Kinks»?

– Ещё бы. Люди считают, что вопрос в том, кто лучше: «Битлз» или Роллинги, но правильнее было бы спрашивать: «Битлз» или «Кинкс».

Я не стала говорить Арчеру, что это мамина любимая фраза, которую я просто повторила за ней. И это неудивительно, ведь это она дала нам с Луной музыкальное образование. Правда, выкинула урок про «Shelter» из курса «Музыка девяностых», но я и это наверстаю.

Арчер улыбался мне, и я почувствовала, как вспыхнули мои щёки.

– И кто бы выиграл?

Я тоже улыбнулась.

– А, ну, «Битлз», конечно же, но так соревнование было бы серьёзнее.

Арчер опустился на колени перед кроватью и достал из-под неё коробку. Я стояла по центру комнаты, не зная, что делать. Стол был завален фотографиями, которые я попыталась незаметно рассмотреть. Как минимум одна из них была с Арчером и симпатичной темноволосой девушкой.

– Хороший цвет, – сказала я.

– Какой цвет?

Арчер рылся в проводах и педалях, доставая и укладывая часть из них на ковер.

– У комнаты. Это же цвет китов.

Я совсем не задумалась о том, как это звучало. Слова вылетели изо рта, не успев пройти обработку в голове. Стоит поставить меня в спальню к симпатичному парню, как связь между мозгом и языком исчезает. Но Арчер опять улыбнулся.

– Именно такой я и хотел.

– Правда? – я почти расслабилась.

Он усмехнулся.

– Ну, не совсем. Но киты мне нравятся.

Арчер стал доставать новые коробки из-под кровати, а я не могла понять, куда сесть, и подошла к окну. Внизу на тротуаре я увидела Рафаэля, помогающего курьеру с огромной коробкой продуктов. Апельсин выпал и покатился к обочине, но этого никто не заметил.

В обычной жизни мне не доводилось забираться так высоко и видеть людей такими маленькими на улицах города, как и скользящие машинки, и перестраивающиеся из полосы в полосу жёлтые такси. Внезапно я заметила, как возникла пауза между песнями, заполняемая потрескиванием пластинки как при помехах на радио. А затем началась песня «Strangers», в которой голос Дэйва Дэйвиса звучал подобно камушкам на дне чистейшего прохладного ручья. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Я чувствовала себя героиней фильма, только вот какого? Не понятно. И я не знала, что произойдёт дальше.

– Разве есть на свете что-то лучшее, чем эта песня? – спросила я, развернувшись к Арчеру.

– Может, и нет.

Он улыбался.

– Сейчас она кажется мне самой прекрасной вещью из всего, что я слышала.

Было слышно, как доктор Хьюз сказал что-то из другой комнаты – наверное, «пока», после чего за ним захлопнулась дверь. И в этот момент чары спали, как случается, когда у радио пропадает сигнал, когда машина отъезжает слишком далеко.

Арчер повернулся и сел, облокотившись на кровать. Я заметила, как аккуратно она была заправлена: серое покрывало было подвёрнуто под подушкой, а все его складки были выровнены. Интересно, Арчер сам застилает постель или у них есть кто-то для этого? Пока сложно было сказать, относится ли он к типу парней, кто заправляет сам.

– Отец сводит меня с ума.

Арчер смотрел на меня, поэтому я подошла ближе и тоже села на ковер.

– Может, он так ревнует. Разве экономика может кого-то завести?

То ли я говорю? Вот бы знать наверняка.

Арчер засмеялся.

– Я тоже думал об этом.

Он поднял зелёную педаль для баса и начал на автомате крутить её рычажки.

– Знаешь, мы ведь много говорили с ним о музыке. Он сам познакомил меня с соулом шестидесятых. Помню с детства, как много у него было пластинок: Отис Реддинг, Сэм Кук, Рэй Чарльз. Но потом мы переехали, да ещё у сестры начались проблемы.

– А она живёт здесь?

Я глянула одним глазком в первую по коридору комнату и рассмотрела в ней фиолетовые шторы и кучу атласных туфель на подвесных полочках у двери. Если бы Тесса была здесь, то она бы засунула всю голову, как шпион, собирая повсюду секретные данные.

– Нет. Только Калиста. А где Натали, я не знаю. Пару месяцев назад она была в Бостоне, – он затолкал коробку под кровать, где она очень аккуратно уместилась. – Она танцовщица, но случилась травма, из-за которой ей приходилось постоянно принимать обезболивающее.

Тут он достал свой кошелёк, и я уже рассчитывала увидеть в нём её фотографию. Но вместо неё Арчер передал мне её водительское удостоверение. Изучив её лицо, я поняла, что это девушка с фотографии на его столе. Она красивая, с узким лицом и высокими скулами, кристально-голубыми глазами и волнистыми тёмно-русыми волосами, как у Арчера.

– Она оставила его в своей комнате. Прямо по центру, вместо записки, – он покачал головой. – Не пойму, ну и как она живёт без удостоверения?

– Может, у неё поддельное есть?

Я прочитала: «Натали Хьюз. Глаза: синие. Волосы: русые. Рост: 168 см»

– Возможно, но зачем? Ей двадцать два года. Она что, так хотела порвать с прошлой жизнью?

Он потирал пальцами лоб.

– И хотела, чтобы об этом знали, – он слегка сощурился, как будто от слишком яркого света. – А мне-то что делать?

Я не знала, что ответить, но это не беда, потому что вряд ли ему был нужен мой ответ.

– Когда я ушёл из университета, отец в конец сошёл с катушек. Он даже не знает, как теперь разговаривать со мной, – и дело не в том, что я не смогу вернуться. Он поможет. В этом он всегда поможет. Им придётся лишить его части привилегий. И когда бы я ни вернулся, ему не надо будет платить за моё обучение.

Арчер так и сидел на плетёном ковре, прислонившись спиной к матрацу. Я вытянула руки, чтобы потрогать шерстяное покрывало в полоску, лежавшее сложенным у края кровати, но потрогать я хотела его. Его колено или плечо. Мне хотелось ощутить тепло его кожи через одежду.

– А ты хочешь вернуться?

– Что?

– В университет? Когда-нибудь. Как думаешь, ты вернёшься?

Он отогнул уголок ковра и отпустил.

– Возможно. Мне нравится учиться в университете, и диплом здесь не при чём. Всё будет зависеть от того, что будем с «The Moons». – Он пожал плечами. – Мне бы отсюда съехать, но из-за наших постоянных разъездов идея не такая уж удачная. В этот раз нас не будет целый месяц. Да и Калисте нравится то, что я официально всё ещё живу здесь.

– А, по-твоему, что будет с группой?

Арчер посмотрел на меня и немного поразмыслил.

– Не знаю. Мы реально нравимся ребятам из «Venus Moth», а это всё меняет. В плане следующих гастролей. Возможно, нам даже придётся оставить Штаты ради Европы.

– Ради славы.

– Ага. Меня это не сильно волнует. Я просто хочу свалить из этого дома. Хочу, чтобы отец от меня отвязался.

– Мама хочет, чтобы я поговорила с Луной и попыталась вернуть её в университет.

Арчер смотрел на меня, ожидая продолжения.

– Мне пока не удалось с ней всё обсудить, да она и не станет слушать, – я повернулась к столу и дотронулась до коробки, наполненной дисками. – Они обе меня с ума сводят. Главным образом, мама, которая злится на Луну за то, что она делает то же самое, что сама когда-то. А Луна? Она идёт по маминым стопам, и такое ощущение, будто она и в самом деле этого не замечает.

Арчер улыбнулся, но глаза оставались серьёзными.

– Думаю, ей сложно это заметить. Она хочет верить в то, что сама выбирает свой путь.

– Не переживай. Луна всегда выбирает свой путь сама.

Я начала перебирать диски в коробке. На полу стояли ещё три таких же ящика. Там были и Отис Рэддинг, и «The Eels», и «Talking Heads».

– А эта с автографом Дэвида Бёрна, – я заметила роспись в левом углу.

– Отец купил мне, – он вздохнул. – Давным-давно.

Арчер встал и открыл высокий шкаф у окна.

– Здесь тоже пластинки.

– По-моему, пластинки начинают выживать тебя отсюда.

Он взял со средней полки другую пластинку.

– Так и есть.

Я всё ещё рылась в коробке, перебирая пальцами гладкие бумажные обложки. Почти закончив со вторым ящиком, я нашла то, что заставило меня замереть. А я ведь даже не подозревала, что искала именно это. Зато теперь, когда нашла, один из этапов расследования можно было считать оконченным.

Глава 27

За те три года, что мы не виделись, у отца вышел один альбом «Обещание». Я купила его на виниле полгода назад. «Роллинг Стоун» даже написал его название в заголовке статьи на обложке. Я видела, как мама смотрела на неё в магазине, сощурившись, и когда она отошла за апельсиновым соком, я взяла с витрины тот выпуск и присела на корточки почитать. Заголовок гласил: «Кирен из «Shelter» снова в студии». С учётом того, что она принадлежала ему, как можно писать о его возвращении туда? Но я решила, что будет глупо жаловаться на это в издательство.

Пластинку отца я нашла в музыкальном магазине недалеко от дома. Подойдя с ней к кассе, я ожидала, что продавец начнёт рассыпаться в комплиментах, но он, естественно, не знал, кто я такая.

– Мы ставили её в магазине, – он поправил на носу очки в чёрной оправе. – Наконец-то этот чел сделал что-то стоящее.

Я улыбнулась и, наверное, пожала плечами, а потом пошла домой, прижимая к себе бумажный пакет с пластинкой. Пока мама была дома, не слушала её, и не стала класть в шкаф с остальными пластинками в гостиной. Видимо, я совсем сдалась в своих попытках обсуждать с ней отца. А пластинку хранила на полу в узеньком проёме между шифоньером и книжным шкафом, и иногда вечером вытаскивала оттуда и, аккуратно вынимала из обложки, как сапёр бомбу. Всё – и конверт, и картонная обложка, и напечатанные на ней тексты песен – было тонким и прозрачным как луковая шелуха. И потом добиралась до чёрного винилового диска, чьи концентрические круги были похожи на кольца с деревянного среза. Альбом был доступен и в цифре, поэтому он уже был в моём Айподе. Я пыталась лучше понять отца через слова песен и слушала его голос перед сном. Что за «обещание» он давал и кому? Там была песня про расставание, а в другой песне папа пел про девушку по имени Лора, но я не знала ни одной Лоры. Ещё была песня про девушку с сине-зелёными глазами, и мне показалось, что это, возможно, про маму. Но, учитывая тот факт, что папа гастролировал без неё уже пятнадцать лет, за это время он мог повстречать сотню сине-зеленоглазых девиц.

На обложке была всего одна его фотография, и то маленькая на обратной стороне. Там же была информация о записи альбома и слова благодарности другим музыкантам. Отец стоял в профиль, затенённый, в чёрно-белой гамме. Рот приоткрыт в широкой улыбке. Весь мой отец поместился в маленький серый квадрат. И даже здесь, на фотографии, я не могла заставить его посмотреть на меня.

Сейчас, в комнате Арчера, я снова смотрела на фотографию отца. Она была такой маленькой, что было невозможно разглядеть на щеке ямочку, доставшуюся мне от него.

– Наверное, это странно, что она у меня есть?

Арчер стоял позади меня так близко, что я могла чувствовать плечом его дыхание.

Я развернулась к нему.

– Почему странно?

– Вы ведь с ним не общаетесь. А Луна вообще вся разобиженная.

Я покачала головой.

– Это не странно.

Арчер сдвинул брови.

– А ты?

По-моему, в его вопросе чего-то не хватало.

– Я что?

– Тоже обижена?

Я думала.

– Не могу решить. Я даже не знаю, куда он ушёл. В смысле, его и так особо не было рядом, но теперь-то его совсем нет, – я подняла его пластинку. – Только здесь.

Пусть это была просто бумага с картинками, но я слышала звучавшую внутри неё музыку.

Я вернула пластинку в ящик и села на кровать.

– Странно то, что я единственная в семье, кто никак не связан с музыкой.

Этот вопрос постоянно мучал меня, но произнести его вслух я смогла только сейчас. И вот я сказала. И ничего не произошло, за исключением того, что Арчер сел рядом со мной.

– А ты пробовала?

– Немного. Мама не заставляла меня, но и не была против. Оттого и удивительна её реакция на действия Луны. В смысле, на что она рассчитывала? – я поставила согнутую в колене ногу на кровать и взялась за щиколотку. – У меня и талантов нет. Голос нормальный, но ничего особенного. Я никак не могла выбрать инструмент, даже на флейте пробовала играть. Мне хотелось чего-то совсем другого, создать что-то своё. Но меня всё раздражало, потому что получалось не очень-то. А может, я просто боялась, что провалюсь в том, в чём они были хороши.

Я замолчала, ощущая, как заполыхали мои щёки.

– Зачем я вообще рассказываю тебе всё это?

По лицу Арчера медленно расплывалась улыбка.

– Я спросил.

Мимо окна порхающим пятном из серых крыльев пролетел голубь.

– Я всегда думала, что найду себя в чём-то другом. Я не глупая, оценки у меня хорошие, но это, пожалуй, всё.

– Смеёшься? Фиби, да ты же офигенно пишешь стихи и тексты к песням. Да что угодно.

Он приблизился ко мне и обхватил пальцами запястье, прижимая большой палец к моему пульсу. Мне казалось, что я сейчас растаю прямо на этот пол.

– Спасибо, – сказала я и заметила, насколько маленьким стало расстояние между нами. Его можно было измерить в сантиметрах, и даже не в дециметрах, не в метрах и не в километрах. Я могла рассмотреть карие крапинки в его синих глазах. А что он мог увидеть в моих?

Пластинка доиграла, и стало так тихо, что было слышно, как игла вернулась на место. Арчер выпустил из рук моё запястье и пошёл ставить следующую пластинку.

Возле меня на стене висела афиша с концерта Элвиса Костелло. У певца было такое серьёзное, даже немного осуждающее выражение лица, что мне захотелось ответить ему: «Сама не знаю, что я здесь делаю, Элвис». Но, может, ещё не поздно вернуться назад.

Моё сердце забилось быстрее. Идея зрела и расцветала в моей голове как одна из маминых лилий: такая же красивая, с яркими острыми лепестками, и лишь на несколько дней. Я чуть ближе наклонилась к Арчеру.

– Мне нужно съездить в одно место, и Луна не должна об этом знать.

Я не знала, куда деть руки, поэтому просто положила их себе на колени. Сделав глубокий вдох, я спросила его:

– Это нужно сделать сегодня. Ты со мной?

Глава 28

Я знала, где находилась студия отца, потому что Луна однажды приводила меня туда. Это было во время моего визита в прошлом году, в начале ноября. Было холодновато, и когда мы вышли из метро, ветер разгонял повсюду запах синего неба и сухих листьев. Деревья в Бруклине полыхали красными и золотистыми красками. Сначала мы забежали в кафешку купить горячего какао в картонных стаканах, и прошли с ними три квартала, грея об них руки.

Когда мы пришли на место, то сначала просто смотрели на дом, стоя посреди квартала через дорогу от него, а затем перешли на другую сторону и поднялись на крыльцо. Раз, два, три ступеньки вверх. Рядом с дверью была маленькая белая кнопка звонка, а над ней была приклеена зелёная этикетка с надписью крошечными буковками: «студия Кирена Ферриса». Интересно, отец сам напечатал это или у него есть кто-то за секретаря? Я облокотилась на перила, а сестра смотрела на эту надпись и потирала одной ногой об другую. Я сделала глоток из стакана. Стоя там, я думала, что надо просто позвонить в тот звонок и узнать, там ли он, но это никогда не входило в планы Луны. Когда я потянулась к кнопке, она остановила меня, схватив мою руку и оттянув в сторону. Она помотала головой.

Развернувшись и сойдя на тротуар, она направилась в сторону метро.

– Мы уходим?

Я всё ещё стояла на крыльце и смотрела на Луну. Её красный шарф развевался по плечам.

– Я просто хотела посмотреть.

Я не стала пытаться переубедить её и, спустившись с лестницы, пошла за сестрой. Миновав то кафе, мы спустились в метро и на нём вернулись в общежитие. Мы и потом не говорили об этом. И что больше всего меня смущало – почему она пошла туда со мной? Она столько времени жила в Нью-Йорке, что могла бы сходить одна, и никто бы не узнал. Но нет, она повела меня в это странное паломничество, чтобы просто постоять на крылечке, после чего развернуться и пойти обратно. Может, отца там даже не было.

С Арчером всё казалось иначе, потому что риск был меньше. Если отца там нет или даже он там есть, мне не придётся переживать о том, что подумает Луна. Я ведь даже не обязана рассказывать ей об этом.

В Арчере ощущалась какая-то надёжность, начиная с того, как он шёл рядом со мной в одном темпе, даже когда мы шли молча. И только сейчас я осознала, что когда ходила с Луной по всем этим городским улицам, меня не покидало ощущение, что я отстаю от неё на полшага, даже, несмотря на мои старания идти максимально быстро.

Идя рядом с Арчером, мне хотелось взять его за руку, но что—то сдерживало меня. После вчерашнего разговора с Луной в голове всё ещё крутились Тесса с Бэном. Неужели Тесса права, и я даже не могу взять его за руку? Я вообще знаю, что делаю?

Мы уже подошли к улице, на которой жил отец, как мой телефон дзынькнул. Я достала его из сумки и увидела, что это было сообщение от Луны: «Давай скорей. Можем сходить за продуктами, я тогда сделаю пасту на ужин». Я остановилась, чтобы написать ответ: «Хорошо». Арчер стоял рядом со мной и ждал, пока я сориентируюсь на местности и покажу на дом отца.

– Это здесь.

Дом выглядел таким же, каким я его запомнила: старое промышленное здание с огромными окнами и коваными перилами, ведущих вдоль четырёх ступеней к четырём разным дверям. Я узнала ту, рядом с которой мы с сестрой стояли в том году.

– Нам обязательно это делать? – спросил Арчер.

Должно быть, он почувствовал моё волнение, раз подал мне руку и ждал, когда я её приму, и нежно сжал мою ладонь. Держась за руки, мы направились к двери.

Паника сковала всё моё тело, словно лёд. Я почти три года не видела отца, и вот пришла, без Луны, но с Арчером, и я даже не знала, какие у нас отношения. Арчеру я могла довериться больше, чем кому-либо ещё, за исключением Тессы. Пусть он и не знает всего. Я не стала говорить ему, что отец этим вечером должен играть в концертном зале «Боуэри Болрум», и я собиралась напроситься на это выступление.

Но Арчер так и держал мою руку, и не успела я и глазом моргнуть, как мы уже стояли на крыльце, а мои пальцы нажимали на звонок. Над кнопкой всё так же была прилеплена зелёная этикетка, и я смотрела на буквы в папином имени, пока не отворилась дверь.

Глава 29

Мэг

Июнь 1994 года

Только когда Кирен включил лампу, я осознала, что уже давно сидела в темноте. Моя гитара лежала передо мной на полу, но я не притрагивалась к ней как минимум час. Я ведь даже купила новенькую тетрадь в магазине неподалёку, но и это не помогало.

– Нам крышка, – сказала я.

Кирен сел на подлокотник дивана.

– Не знаю, о чём писать, – я закрыла тетрадь. – Уже три песни забраковали.

– Ну и ладно, что переживать?

– Им, видите ли, слов слишком много. Не цепляет, – я скинула на пол то, что прислал Рик. – Ты в курсе, что у Рика кошмарный почерк?

Кирен засмеялся.

– Думаю, не стоит ему об этом говорить.

Вздёрнув подбородок кверху, я посмотрела на Кирена.

– Наверное.

– Расслабься.

Он опустился на колени позади меня и принялся массировать пальцами мои плечи. В этот момент я почувствовала, какими напряженными были мои мышцы. Я вздохнула и опустила подбородок на грудь.

– Не так я себе это представляла.

Я провела пальцем ноги по царапине на деревянном полу. Она осталась после того, как несколько месяцев назад Кирен провёз по ней своим усилителем. Тут пришла Пэтти Смит, наша кошка, чтобы потереться о моё колено, и я погладила её.

– Значит, так. Тебе нужно перестать пытаться всё делать самой, мы же команда, так? Покажи, что ты написала.

Я передала ему тетрадь.

– «С края неба падая на землю», – прочитал он. – Неплохо.

– Ага, только не знаю, что дальше?

Кирен нашёл мою ручку и начал писать. Добавив несколько слов, он вернул мне тетрадь.

– «На которой всё теперь иначе», – прочла я.

Он ждал моей реакции, и я улыбнулась.

– У тебя тоже кошмарный почерк.

Но мне понравилось то, что он сочинил.

Кирен пожал плечами.

– Не зря же Леннон с МакКартни вместе написали свои лучшие песни. Давай и мы будем следовать этой традиции, Пол, – и он ткнул меня в плечо.

– Ну, нет, я буду Ленноном. Ты же у нас мистер сентиментальность.

– Хорошо, – мы встали, и Кирен притянул меня к себе. – Я не против, в этом всегда было моё преимущество.

– Серьёзно? Вот уж не знала.

Он покачал головой, широко улыбаясь.

– Да ну тебя, – сказал он и поцеловал меня.

Глава 30

Когда отец открыл дверь, то выглядел почти так же, как всегда. Он был в тёмно-синей футболке и джинсах. С шеи свисали чёрные наушники, провод от которых был намотан на руку как лассо. У него была более короткая стрижка, чем обычно, но всё равно нельзя было сказать, что он мог быть чьим-то отцом. Да, в общем-то, так и было. Какой из него отец?

Увидев меня, он сразу сощурился, словно пытаясь идентифицировать или, может, убедиться в том, что это действительно я. А может, он выискивал на мне какие-нибудь знакомые метки подобно тому, как я пыталась найти ямочку на его правой щеке, зеркально отражавшуюся от моей. Я чувствовала себя упавшим к нему под дверь микробом, согласным на исследование под микроскопом. Но тут его лицо расплылось в улыбке.

– Фиби! Я и не знал, что ты приехала.

«Естественно, как бы ты узнал?» – подумала я.

– Она-она. Кто ж ещё. Ничего, что я зашла?

От волнения я нервно сжимала и разжимала правую руку. Я выпустила руку Арчера ещё до того, как открылась дверь, и теперь я словно оказалась одна на волнах открытого океана. Отец кивал, улыбаясь как ни в чём ни бывало.

– Конечно, нет, – сказал он очень доброжелательным тоном. Казалось, что не было ничего особенного в том, что после долгой разлуки к нему вдруг пришла дочка. Словно мы недавно виделись.

– Сам открываешь дверь? Я уж приготовилась объяснять, кто я.

– Нет, – он тряхнул головой. – Ко мне иногда заходят другие звукачи, но сейчас я один. Записываю Прю Донахью.

При этом он качнул головой немного назад, будто я должна знать, кто это такая, но я, естественно, не знала.

Я взялась за кованые перила с моей стороны. Они были тёплыми и гладкими.

– А мы не помешаем?

– Мы как раз заканчиваем. Входите.

Я вступила в прихожую. Отец перевёл взгляд с меня на Арчера, и тут до меня дошло, что его-то я не представила.

– Это мой друг Арчер.

Я указала на него, развернувшись к нему.

– Здорово, Арчер.

Папа подал руку, и тот пожал её.

– Он из группы Луны, – добавила я.

– А, ну да, ты ведь на басу? Я видел вас в Мадруме.

И отец повёл нас по узкому коридору прямо в студию. Ровной линией вдоль стен висели обложки альбомов в рамках. Четыре папиных сольных альбома в хронологическом порядке на одной стене, и незнакомые мне альбомы – на противоположной.

– Я помню. Спасибо, что пришли.

Арчер шёл позади меня.

– Всегда пожалуйста, – отец обернулся на нас. – Я рассчитывал пообщаться с Луной после выступления, но она куда-то испарилась.

Хоть я и не смотрела на Арчера, но смогла почувствовать, как он стушевался, пытаясь придумать какое-нибудь оправдание для Луны.

– Она неважно себя чувствовала.

Отец кивнул, но из-за того, что я могла видеть только его затылок, было непонятно, поверил он версии Арчера или нет.

Благодаря огромному окну с правой стороны, выходившему на задний двор, студия была залита солнцем. Притом, что комната была небольшой, она была завалена инструментами, усилителями и разными проводами.

За микшерным пультом сидела симпатичная девушка лет за двадцать пять. Некоторые пряди её тёмно-русых волос были покрашены в розовый цвет.

– Привет, – сказала она приятным низким голосом.

– Привет, – словно эхом повторила я. – Простите за вторжение.

Я посмотрела на отца, теперь сидевшего рядом с ней.

– Ничего. Мы просто запись отслушивали.

– Я Прю.

– Фиби.

Отец жестом пригласил нас с Арчером сесть на низкий кожаный диван возле стены. Арчер сел, а я встала возле его подлокотника.

– Моя дочь, – объяснил отец. Это прозвучало так непринуждённо, словно это и так было понятно.

– Ясно, – сказала Прю, кивая. – Я выступала с твоей сестрой. Она классная.

Только сейчас мне захотелось, чтобы Луны тоже была здесь со мной и смогла рассказать мне про эту девицу. Прю склонилась немного сильнее к отцу, чем, как по мне, стоило бы приближаться к человеку на двадцать лет старше тебя, но, может, это вопрос доверия? Как творец к своему помощнику. А может, она воспринимает его как отца? Почему бы и нет, раз он не сильно обременён своими родными детьми.

– Я из её группы, Арчер Хьюс, – представился Арчер.

Он подался вперёд и протянул руку. Девушка пожала её, улыбаясь теперь ещё шире.

– Класс. Я и думаю, где я тебя видела? – теперь она смотрела на меня. – А Луна не с тобой?

– Нет.

А так не понятно? Или, может, у Луны есть шапка-невидимка?

На подставке рядом с диваном стояли три гитары, в том числе глянцевая электрогитара «Fender Jazzmaster» – самая любимая у отца – с ассиметричной формой, как амёба. Вокальная кабина занимала площадь размером со спальню Луны, внутри которой я разглядела стул с микрофоном по центру. Дальняя стенка была увешана плакатами с сольных концертом отца, каждый аккуратно обрамлён чёрной рамкой и широким паспарту кремового цвета. Я не могла удержаться, чтобы не подойти к ним поближе. Одна из них была с его первого сольного тура, когда мне было два года. На ней он стоит с гитарой, свисавшей с плеча и смотрит в сторону, напуская на себя серьёзный вид.

– Кирен, я, наверное, пойду, – сказала Прю, вешая огромную сумку на плечо.

Я обернулась на неё.

– Мне нужно забрать Алексия в четыре.

Интересно, Алексий – её парень? Хотя, это мог быть и её сын, или собака. Тогда это должна быть маленькая, или, на худой конец, больная собачка.

Отец кивнул на её слова – вечно он кивал – и начал петь песню Битлз «Милая Прюденс»

– Ну-ну, – сказала Прю, улыбаясь. – Прям про меня. Ребят, было приятно познакомиться.

– И мне, – сказала я.

Она мне очень понравилась, но улыбка упорно не получалась. Я села на диван, потому что не знала, что бы сделать ещё. Мне хотелось дотронуться до руки Арчера или до его колена, но это, наверное, было бы странно. Хотя он смотрел на меня, как будто спрашивая что-то глазами. Типа: «Всё нормально?» или «Хочешь, уйдём?», или «Ещё посидим?» На все эти воображаемые вопросы я ответила коротким кивком.

Арчер оглядел комнату.

– Здорово у вас тут оборудовано.

– Спасибо, – ответил отец. – Студия маленькая, но удобная. Со мной работают классные музыканты, потому что я всегда готов уделить им внимание. Если же им помощь не нужна, сам не вмешиваюсь.

Уж конечно! По части невмешательства у него огромный опыт.

Я чуть не засмеялась. Что-то мой внутренний голос сегодня немного дерзковат.

– А группа может вся там поместиться? – спросил Арчер.

Отец помотал головой.

– Слишком тесно. Обычно я не записываю группы целиком вживую. Чаще всего сольных музыкантов. Но если группы, то по одному-два инструмента за раз. Иди сюда, я тебе покажу.

Они вошли в кабину, а я смотрела на них через стекло. Папа был выше Арчера где-то на полголовы. И когда они склонились друг к другу, я вдруг запаниковала: я же ни того, ни другого толком не знала! Мне снова стало не хватать Луны, мамы или Тессы. Но когда они обернулись, мне сразу стало легче. Это всё-таки мой отец, спустя три года наконец-то всего в нескольких метрах от меня, и Арчер, согласившийся мне помочь, который даже за руку меня взял.

На выходе из кабины отец спросил Арчера, кто последний их записывал.

– Мы писались у Грэга в «Джексоне», – ответил Арчер, и хотя это имя мне абсолютно ни о чём не сказало, отец знал об этой студии.

– Грэг – клёвый звукач, – сказал он, улыбаясь.

Отец сел за микшерную панель, но развернулся на кресле, чтобы сидеть к нам лицом, и теперь я, наконец-то, была совсем близко к нему. Я открыто смотрела ему в глаза, и могла разглядеть небольшие морщинки у внешних уголков глаз, становившиеся заметнее, когда он улыбался. Он снял с шеи наушники и положил на стол.

– Не собираетесь снова записываться?

– Материала хватает, – сказал Арчер, сидевший теперь рядом со мной. Диван немного просел, и мне стало спокойнее, чувствуя его так близко ко мне. – Пока копим деньги.

Отец откинулся на спинку кресла, и оно резко и противно скрипнуло.

– Я запишу вас бесплатно. Для меня будет честью.

У Арчера даже челюсть отвисла, а глаза вытаращились. Я тоже офигела, поняв, какую ошибку совершила, придя сюда. Ситуация выходила из-под контроля.

– Луна любит всё делать сама, – сказала я.

Я подалась вперёд, держась за край дивана обеими руками.

– Это понятно, – сказал отец. – Но если она позволит, я бы хотел помочь.

Арчер посмотрел на меня, потом снова на отца.

– Это так щедро с вашей стороны. Луна даже не рассказывает, что она ваша дочь, – он робко улыбнулся. – Правда, люди всё равно догадываются.

Задумавшись, отец взял со стола ручку, даже головы не повернув, и стал крутить её пальцами.

– Я это ценю, но ведь глупо не использовать мою студию. Я могу кого-нибудь попросить записать вас, если она хочет. Грэг, конечно, может это записать, но зачем платить за время в студии, когда у меня всё есть?

– Сложно не согласиться, – сказал Арчер, глядя на меня. – Мы с ней поговорим.

Я сделала глубокий вдох, но в груди не хватало места для того объёма кислорода, которого мне бы сейчас хотелось. Отец смотрел на меня.

– Фиби, я хотел бы увидеть Луну. Передай это ей!

Отец смотрел прямо мне в глаза. Он был так близко, что я могла разглядеть зелёные крапинки в его карих глазах. Что-то в его позе напомнило мне сестру, хотя это, наверное, из-за того, что они оба привыкли находиться в центре внимания.

– С тобой я тоже хотел бы снова увидеться.

В первую секунду я смотрела на него и думала: «Мы сейчас с тобой видимся. Ты меня так прогоняешь?» Правда, я всё равно не знала, как общаться с ним и что нам делать вместе.

Отец положил руки к себе на колени.

– Завтра вечером я выступаю в «Боуэри Болрум». Могу вписать вас в список. И Луну тоже. И тебя, Арчер. Без проблем.

– У тебя концерт завтра? Не знала, – сказала я, словно читая роль по бумаге.

Интересно, Арчер почувствовал, что я прикидываюсь? А отец?

– Конечно же, мы придём. Только насчёт Луны не уверена.

– Отлично.

Отец написал свой номер телефона ручкой с тёмно-синими чернилами, похожей на ту, что была у него всю жизнь, и я до сих пор помнила её. Снизу он написал свой адрес, после чего передал мне листок.

– Хорошо, – вырвалось у меня непроизвольно.

Выйдя от отца, Арчер проводил меня до станции метро, несмотря на то, что должен был встретиться с Джошем через час на их репетиционной базе в Думбо. Мы стояли в страшной духоте подземки в ожидании огней от спешащего по рельсам прибывающего поезда. Меня немного мутило, я даже не знала, сколько было времени, и не помнила, светло или темно было на улице.

– Мне нужно вернуться к Луне. Она хочет со мной сходить в магазин за продуктами. Собирается приготовить ужин.

Как ни странно, но мне не терпелось это увидеть: её кукольную кухоньку, старую посуду и томатную пасту из банки.

– Интересно будет, – сказал он.

– Думаю, она сварит макароны. Из коробки.

Он улыбнулся. Потом поджал губы и спросил:

– Ты расскажешь Луне о нашей встрече с ним?

– Ни в коем случае, ты в своём уме? – сказала я будто в шутку, но я говорила серьёзно. – Я что-нибудь придумаю. Встретимся на станции около «Боуэри Болрум» завтра в семь.

– И ты не расскажешь ей о том, куда мы пойдём завтра?

– Нет. Я просто поеду и всё.

Мы ещё немного постояли, глядя друг на друга. У меня совсем перехватило дыхание. Я вынула из сумки свой телефон, не отводя глаз от Арчера. Уголки его губ начали подёргиваться от сдерживаемой улыбки, но он кивнул.

– Хорошо, Фиби. Не знаю, как ты собираешься всё это провернуть, но я приду. Пиши, если возникнут проблемы.

Когда я протянула руку, чтобы забрать у него телефон, наши пальцы коснулись. Мне так хотелось взять его за руку, но я не стала. Ещё не время.

– Проблемы мне точно гарантированы, но я всё равно приду.

Глава 31

С утра, пока солнце не успело раскалиться, мы с Луной отправились в булочную. Там мы заказали медово-пшеничные булочки с сыром, которые, по словам сестры, пеклись здесь же, и ждали их, прислонившись к прилавку в конце очереди. Парень за кассой внимательно разглядывал Луну, возвращая ей сдачу.

– Ты Луна, – сказал он, склонив набок голову, но его тщательно уложенный беспорядок на голове даже не шелохнулся.

– Ага, – ответила она, изобразив улыбку Моны Лизы и расправив плечи.

Парень забрал с кухни наш пакет с булками и передал ей.

– Из «Luna and The moons».

Девушка, работавшая рядом, положила локти на прилавок и стала рассматривать сестру так, словно тоже знает её, но никак не может вспомнить.

Луна кивнула, качнув волосами.

– Она и есть.

Парень широко улыбнулся.

– Мы тебя на днях видели в «Тюльпанном клубе».

– Клёво, – Луна и сама расплылась в улыбке. – И как вам?

– Было классно.

– С публикой нам повезло. Спасибо, что пришли.

И она снова улыбнулась, совершенно искренне, и мы вышли через стеклянную дверь. Она закрылась за нами под аккомпанемент колокольчика, и я подумала: и это всё? Если это так просто, то почему, когда каждый раз маму спрашивают, кто она, ей необходимо разыгрывать весь этот спектакль с притворством и отрицанием?

Продегустировать купленные булочки мы отправились на набережную Бруклин Хайтс. Сев на красную лавочку в тени какого-то тощего дерева, мы устремили наши взоры на мерцавшую синюю реку. Нам открывался вид на позеленевшую Статую Свободы с прямой спиной и факелом в руке. Издалека она казалась намного меньше, чем я ожидала.

Держа в руках булку в форме идеального круга, Луна вытянула вперёд носок левой ноги и провела большим пальцем линию на земле.

– Как квартирка у Арчера? – спросила она.

– Навороченная, – ответила я, глядя в сторону реки, чтобы не пришлось смотреть на сестру. – Только вот отец у него – псих.

– Значит, как и у нас, – сказала Луна и широко развела руками, будто балерина.

Она опять выступала, только тихо, поэтому её благодарным слушателем была только я. Этакая импровизация, в которой было мало смысла, но могла позабавить зрителя, даже когда речь шла о нерадивых отцах.

Ветер поднял мои волосы и снова бросил их мне на плечи. Послышался корабельный гудок – протяжный низкий гул, как будто взревел большой зверь. Слон, к примеру, или морж, то есть кто-то с внушительными по размеру лёгкими и носом. Всё же, как здорово, что морское судно может вот так гудеть, предупреждая о своём приближении. В жизни очень не хватает таких предупреждающих сигналов.

Луна вздохнула.

– Прости меня, но мне придётся положить этому конец.

– Что?

Я резко перевела на неё взгляд, но теперь она глядела в сторону воды. Только если она не натренированный шпион – или если Арчер не сказал ей – то она никак не могла узнать о моём походе к отцу.

Луна посмотрела на меня.

– Забудь об Арчере, – для усиления акцента она тряхнула головой.

– В смысле?

Меня охватила такая паника, что я никак не могла уловить, что она имеет в виду. Мимо пробежала школьница, догоняя удравшую с поводка собаку, и я повернула голову, чтобы посмотреть за ней. Девочка была в шлёпках, отчего собаке было несложно оставаться на свободе.

– Как о парне. Понимаю, он симпатичный, и он мне тоже нравится, но у него много проблем, – твёрдо сказала она.

Скрывая облегчение, я обернулась к ней. Разговор точно не связан с отцом.

– А кто говорил, что он мне нравится?

Она обратила ко мне такие же сине-зелёные и ясные, как у мамы, глаза.

Мы немного помолчали. Здания на краю Манхеттэна были похожи на декорации или чей-то макет. Они были чересчур идеальными и геометрически точными, чтобы быть правдой.

– И какие у него проблемы?

Луна смяла в руке фольгу и засунула обратно в пакет, после чего вытянула ноги и посмотрела на свои туфли.

– Такие, что за несколько дней не решаются, – сделав глубокий выдох, она медленно выдохнула, будто медитируя. Потом снова посмотрела на меня. – Как и мои.

Я понятия не имела, что она имела в виду.

– Твои что?

– У меня почти такие же проблемы.

Её улыбка казалась очень неуверенной, будто могла исчезнуть в любую секунду.

Я вдруг поняла, что так крепко вцепилась за край лавки, что могла прощупать все неровности дерева.

– Тогда, может, я предупрежу Джеймса насчёт тебя?

– Не думаю, что он послушается, – сказала она, слегка покачивая головой.

– А я почему должна?

– Потому что, если ты не послушаешься, я расскажу маме. И тогда тебе придётся выслушивать это от неё, – сейчас она снова казалась прежней, уверенной в себе и своей правоте. – Она тут же запрыгнет в машину и будет здесь к ужину.

Могу себе представить, как мама с Дасти тормозят возле дома Луны, в полной готовности спасти меня от чар музыканта, точно такого же, каким был мамин муж и сестрин парень. Да и что удивляться, когда сестра жила маминой жизнью.

– Но для этого тебе придётся говорить с ней.

Она пожала плечами.

– Пошлю смс.

Над нами по небу проплывало облако, идеально повторяющее форму черепашки. Как воздушный шар. Я закинула голову, чтобы получше его рассмотреть.

– Так, что не так с Арчером? Он кажется хорошим человеком.

Луна кивнула.

– Он очень хороший, но этот год у него явно не задался. Всё из-за сестры, – она открыла бутылку с водой и немного отпила. – Я даже подумывала выгнать его из группы.

Что стояло за подобной формулировкой, мне было известно: проблемы с алкоголем, наркотиками, гулянками или чем-то ещё в этом роде. Но мне было сложно соотнести это с тем, каким я знала Арчера. С его уверенностью и чувством ответственности.

– Но что-то произошло?

– Ну, у нас был серьёзный разговор. У всех нас. Около месяца он жил с Джошем, не возвращаясь домой, – она сжала губы, вспоминая. – Это ему явно пошло на пользу.

«Тогда какие могут быть проблемы?» – пронеслось в моей голове.

– Мы просто общаемся, – ну, и переписывались всю весну и лето. Я помахала руками перед своим лицом, словно прогоняя от него облако мошек. – Если мы всё оставшееся у нас время будем неразлучны, то просто убьём друг друга, – я смотрела на сестру. – Не отбирай у меня друга. Он замечательный, – я почувствовала, как мой голос начал дрожать. – У меня и так дела паршивые, но вчерашний день... очень порадовал.

Луна дотронулась до моих волос возле плеч.

– Хорошо. Но только как друзья.

Я кивнула и улыбнулась, сначала кроткой, но потом совсем широкой улыбкой, почти скрестив пальцы за своей спиной. Я не знала, что чувствовал Арчер, но не хотела оставаться с ним просто друзьями. Здорово было завести, наконец, собственный секрет, который бы никому не навредил. Думаю, одного будет достаточно.

Я уже почти собралась рассказать Луне о том, как мы ходили навестить Кирена, и что он хочет их записать. Про то, что отец, вроде как, скучает по нам. По-своему. Но Луна вдруг встала, дошла до железного забора по краю тротуара и забралась на его нижнюю перекладину. Из-за облака показалось солнце, и её волосы засияли как поток лавы, когда та остывает и чернеет. Сощурившись, я смотрела за тем, как сестра развернулась ко мне в профиль на фоне широкого синего неба.

Глава 32

Мэг

Декабрь 1993 года

Я порвала колготки, но костюмерша – вроде её звали Джули – переживать не стала.

– Мне так даже больше нравится, – сказала она, склонив набок голову. У её светлых волос были фиолетовые кончики, будто она их в виноградный сок окунала. – Смотрится так, будто тебе плевать. Словно всё случайно и несерьёзно.

Я уже собиралась сказать ей, что мои рваные колготки и были случайностью, какой казалась мне вся моя жизнь в последнее время, как в дверях нарисовался Кирен. Он был в футболке и джинсах.

– Они уже готовы. Оделась? – он осмотрел меня с головы до ног. – Выглядишь потрясающе.

– Спасибо.

С самого утра я страшно нервничала, оттого теперь голова кружилась, сознание было неясным, словно я двигалась, но не в воздухе, а под водой. Если у меня и были бабочки в животе, то они были доисторическими с размахом крыльев в метр. Кирен взял меня за несопротивляющуюся руку и повёл за собой в коридор.

– Ты будешь в этом? Ты вообще переодевался?

– Зачем? Они хотят, чтобы я был одет как обычно. У меня же природное чувство стиля.

Он закружил меня и откинул назад, держа в объятиях, как какой-нибудь танцор сальсы, и уже был готов поцеловать меня, как я услышала чей-то визг. Это снова была Джули, из костюмерной.

– Не смажь ей помаду!

Улыбаясь, Кирен вернул меня в вертикальное положение и освободил из объятий.

– Ох уж эта помада!

В студии было так светло, будто мы приземлились на другую планету, а ведь просто переступили порог. Почти в самом конце помещения стоял огромный чёрный фон, в центре которого был снимок луны, оттеняющейся пустыми морями. Прибывшие туда раньше нас Картер и Дэн от безделья изучали потолок и заметно обрадовались нашему появлению.

– Понятия не имеем, чего нам тут делать, – сказал Картер.

– Да вы всё правильно делаете: стойте, как стояли, – сказала я.

Фотографа звали Кристиан, а выглядел он чуть ли не моим ровесником. Он тоже был в чёрной футболке и джинсах, поэтому спокойно мог бы сойти за участника нашей группы.

– Для вас, значит, есть форма, а для меня нет, – прошептала я Дэну.

Он улыбнулся.

– Ага, а где твои фиолетовые волосы? – он поднял фланелевую рубашку со стола. – Мне придётся это надеть.

Мы все стояли в ряд: мы с Киреном – в центре, Дэн и Картер – по краям. Лампы светили прямо на нас, как палящее солнце. Я уже начала потеть в своём чёрном платье с длинными рукавами, выбранном для меня Джули.

– Нам улыбаться? – спросил Картер.

– Нет, – ответил Кирен одновременно со мной. – Они скажут.

И пожал плечами.

– Итак, приступим, – сказал Кристиан. – Мэг, выйди вперёд.

Я посмотрела на нахмурившегося Кирена, после чего сделала пару шагов вперёд.

– Ещё два шага, – сказал Кристиан. Он смотрел на Кирена. – Так, парни, почему бы вам не разойтись по сторонам, прямо по краям луны.

Он указал на задний фон, затем пошептался со своей помощницей. Она немного подвинула их влево от меня, подталкивая и подтягивая их за плечи, устанавливая их туда, куда ей хотелось. Я не могла дотянуться до них, даже, если бы максимально вытянула руки. Но, не знаю, почему, меня это тогда не сильно беспокоило.

И я знала точно, что абсолютно все в том зале смотрели только на меня: осветители, стилист, костюмер Джули. Свет не был слишком горячим, а довольно ненавязчивым и тёплым, словно они хотели немного расплавить меня. Я улыбнулась и немного потрясла волосами. Я почти смеялась – это же не для рекламы шампуня – но Кристиану, вроде как, нравилось.

– Посмотри, как естественно у тебя получается, – сказал он. – Красотка! Смотри только на меня.

И я смотрела, поначалу, но потом я не могла не смотреть в сторону, на Кирена. Он выглядел серьёзно, даже настороженно. Но, когда я поймала его взгляд, он слегка улыбнулся, почти незаметно подёрнув уголки губ. Я даже не поняла, искренней ли была та улыбка.

– Давайте по-серьёзному, ребят, – сказал Кристиан, и Кирен нахмурился. Я снова обернулась к фотографу, приоткрыв рот и сделав глубокий вдох. Парень немного настроил свою камеру, направляя её на меня.

– Первая девчонка на луне, – сказал он, после чего я уже ничего не могла видеть из-за вспышек.

Глава 33

Я села на метро до станции Бруклинский мост Сити Холл, после чего поменяла ветку. Когда сошла на Боури стэйшн, совсем загордилась собой: да я же профессиональный пользователь метро, раз смогла проехать на двух разных поездах и не потеряться. Я огляделась по сторонам: не заметил ли меня кто-нибудь? Но все продолжали нестись по своим делам, поднимаясь и спускаясь по лестнице на платформу к открытым дверям поезда. Никто меня не замечал.

Мама периодически писала мне в течение дня, и я старалась ответить быстро, типа я была занята. Она интересовалась моими планами на вечер, на что я ответила то же, что сказала Луне: что собираюсь на литературный вечер моей любимой поэтессы. И я не врала: вечер действительно будет, и я любила эту поэтессу – мы читали её на уроках литературы в прошлом году – вот только на него я не попаду.

Сегодня я надела свою одежду: тёмные обтягивающие джинсы и бежевую лёгкую кофточку, закрывающую попу, но я всё равно не ощущала себя собой. Я увидела себя в отражении витрины обувного магазина – это была милая девушка с распущенными волосами, расправленными плечами, обрамлённая снизу за стеклом туфлями на высоких каблуках. Я улыбнулась, продолжая идти дальше.

Арчер ждал меня на улице возле здания концертного зала, облокотившись на каменный фасад. Над ним возвышалось арочное окно высотой в два этажа, и мне захотелось полностью рассмотреть его. Я нашла фотографии этого места в поисковике, после того, как ознакомилась с расписанием выступлений отца. Наверное, уже тогда я представляла себе, каково будет стоять здесь на тротуаре, зная, что там внутри – мой отец. Но оказавшись здесь сейчас, меня охватило жуткое беспокойство. Я не знала, смогу ли вообще войти внутрь.

Арчер притянул меня к себе, крепко обняв руками. Мы тесно прижались друг к другу бёдрами и плечами, и я почувствовала, как моя нервозность немного спала. Мне стало спокойнее. Затем он выпустил меня и заглянул в моё лицо.

– Что ты сказала Луне?

– Я сказала ей, что хочу послушать Ребекку Хэйзелтон в зале МакНелли Джексон.

Луна водила меня туда в мой прошлый визит, где мы слушали другого писателя – поэта с приятным, как музыка, голосом. Здесь рядом, на Принс Стрит.

Я почувствовала, как последняя фраза прозвучала так, будто я оправдывалась. Не знаю, кого я пытаюсь убедить, что то, что я делала, было правильно: Арчера или себя?

– Я сказала ей, что иду с тобой. Вообще-то, я надеюсь, что мы и на Ребекку сможем сходить.

Арчер крутил между пальцами незажжённую сигарету.

– Всегда есть время передумать, – сказал он, улыбаясь.

Я покачала головой и посмотрела на дверь.

– Туда я просто обязана пойти.

Арчер кивнул.

– Уверена, что не хочешь сообщить Луне, куда мы идём на самом деле?

– Уверена, – сказала я, хоть это и было неправдой.

– Хорошо.

Он засунул сигарету обратно в пачку, и мы пошли к дверям. На входе стоял парень в чёрной футболке со списком. Рядом с ним скопилась небольшая очередь для людей с билетами.

– Фиби Феррис, – сказала я. Парень пробежался по списку и отметил имя ручкой. Потом поднял глаза на Арчера в ожидании.

– Арчер Хьюс.

– Порядок, – сказал он, снова чиркнув галочку. – Проходите.

Он не спросил у меня паспорт, что было хорошо, потому что в нём было написано, что мне семнадцать. Полагаю, это неважно, если ты есть в списке. У Арчера было поддельное водительское удостоверение, на случай, если понадобится.

– Можете подняться на балкон, – сказал тот же парень и вручил каждому из нас бэйдж с надписью «VIP».

Держа в руке, я смотрела на него.

– Он мне нужен? В смысле, чтобы попасть на балкон?

Парень моргнул.

– Вы и вниз можете пойти.

Я кивнула и посмотрела на Арчера. Я боялась, что этим разочарую его, но он улыбался.

– Мы потом можем пойти наверх. Если захочешь.

Уже тогда я знала, что не захочу. Я хотела смотреть концерт со всеми. Я не хотела, чтобы меня начинали расспрашивать на тему, кто я такая.

Я уже была в дверях, как остановилась и сделала шаг назад.

– А в списке есть Луна?

Я встала на цыпочки и пыталась аккуратно посмотреть сама. Даже не знаю, почему меня это интересовало.

Его глаза пробежались по списку.

– Луна? – переспросил он, не отрывая глаз от бумаги.

– Угу. Просто посмотрите. Луна Феррис.

– Да, вот, – он посмотрел, нет ли кого за мной или рядом на тротуаре. – Она с вами?

– Нет, она не придёт, – я опустилась на пятки, немного пружиня. – В смысле, не думаю, что она придёт. Но не вычёркивайте её.

Он посмотрел на меня так, будто я какая-то тронутая, словно готовясь к тому, что ему придётся заламывать мне руки. Потом он криво ухмыльнулся.

– Я никого не вычёркиваю из списка, – сказал он, поднимая руку открытой ладонью вверх. – Не переживайте, – и тогда я поняла, что он догадался, кто перед ним.

– Вы родственники Кирена?

Первой моей реакцией было соврать что-нибудь, но парень ведь уже знал мою фамилию. К тому же часть меня хотела заявить о том, что Кирен мой отец, пусть он сам никогда этого особо не хотел.

– Да, я его дочь.

– Он классный чувак, – сказал парень, кивая. – Но ты и так это, скорее всего, знаешь.

Я посмотрела на Арчера – он улыбнулся мне – и снова посмотрела на парня в дверях.

– Это точно. Спасибо.

Арчер взял меня за руку, переплетая наши пальцы, и мы вошли в дверь. Мы прошли через первый этаж до бара, а затем несколько лестничных маршей до самого зала. Было похоже на прохождение лабиринта. В зале было освещение как под водой, и я сразу почувствовала, как пробираюсь сквозь что-то. Здесь было полно народу, стоявшего кучками, разделенными небольшими пространствами между ними. Толпа гудела на низких тонах, как те, что издают линии электропередач, если стоять очень близко к ним. Я смотрела на лица людей, когда мы проходили из одного пространства в другое к сцене. Было много людей возраста родителей, но так же много было моих ровесников или Арчера. Он всё ещё держал меня за руку, поэтому, когда я останавливалась на полпути, он тоже останавливался. Я искала подходящее место в зале, но не прямо перед сценой. Арчер смотрел на меня и улыбался. В изгибе его губ я заметила слегка выпиравший клык. Мы смотрели друг другу в глаза, и через секунду я достала телефон. Большими пальцами я печатала Луне смс: «Не сердись. Я с Арчером на концерте папы в Бауэри. Приходи! Ты в списке».

Но я не послала. Не хотела, чтобы выяснилось, что она так и не пришла. Я держала телефон перед лицом, глядя на свечение экрана как на ночник в этом большом затемнённом зале. Пусть я ненавидела себя за ложь, но я удалила то, что напечатала, и выключила телефон.

Глава 34

Я раньше никогда не видела отца на сцене. Не в жизни точно. Я находила его выступления на «YouTube», на сайте музыкальных каналов, и, конечно, смотрела все клипы «Shelter». Даже тот, на песню «Три дня дождя», с пустой скамейкой в пасмурный мартовский день, где, если присмотреться, можно увидеть, как мама дрожит несмотря на длинное чёрное пальто. За её спиной отец приставил ногу к своему усилителю, наполовину утонув в жемчужном песке. В этом году – вскоре, после выхода его альбома «Обещание» – он играл на шоу Джимми Феллона и даже несколько минут посидел в кресле рядом с ним. Они обсуждали любимые пиццерии Нью-Йорка, и оказалось, что их вкусы сошлись на одном и том же месте – пиццерии с дровяной печью, рядом с Бруклинским мостом. Позже я около часа читала отзывы о ней, прежде чем поняла, что ищу всего один – от Кирена.

Я даже помнила, как папа играл на гитаре на диване, когда навещал нас ещё детьми. Как он пел песни Битлз, а мы с Луной лежали, свернувшись калачиками, рядом с ним. Но я никогда не видела, чтобы отец выступал вживую на сцене для людей в зале.

Выйдя на сцену, отец прошёл к центральной стойке микрофона, стоявшей в освещённом кругу. С плеча свисала та самая гитара «Fender Jazzmaster», которую я видела в его студии. В ожидании, пока стихнут приветственные аплодисменты, с его лица не сходила искренняя улыбка. Слева от него уже стояла невероятной красоты бэк-вокалистка. Из-за подсветки её кожа казалась красноватой и золотистой, а вокруг головы, подобно ауре, светился круг из африканских волос. В глубине сцены за блестящей синей установкой также были видны ещё один гитарист и ударник. У басиста был тёмно-красный бас «Fender», и я подумала, что именно на него сейчас был устремлён взгляд Арчера.

Я стояла там и думала, скажет ли отец что-нибудь про меня? Произнесёт ли он моё имя?

– Здорово, Нью-Йорк, – сказал он, и по залу прокатилась волна восторженных возгласов. – Мы рады быть сегодня здесь, – улыбаясь, он оглянулся на ударника, поднявшего вверх палочки. – Нет лучшего места для меня, чем мой родной город, несмотря на то, что почти все мы приехали сюда из других мест, – он вышел вперёд и дотронулся до микрофона в стойке. – Я прибыл сюда из другого города, но это было так давно, что я даже не могу вспомнить, когда это было.

– Не так уж и давно! – выкрикнул кто-то из толпы.

Отец рассмеялся чистым резким смехом на гудящий зал.

– А по мне так давненько, – сказал он, растягивая последнее слово. – Но это неважно. Ведь самое главное, чтобы те, кого вы любите, оказывались там же, где и вы, верно?

Я обернулась посмотреть на людей слева от меня, но все они смотрели на сцену, на моего отца. Мне-то казалось, что я будто вся светилась, или какой-то знак над головой указывал на меня, но никто, кроме того парня на входе, не знал, что я его дочь. Даже не знаю, хотела ли я, чтобы кто-нибудь знал.

– Знаю, о чём вы думаете, – сказал отец, и я снова посмотрела на него. – Давай уже к делу, Кирен. Тогда поехали!

И он ударил по гитаре в аккорде. А я, совершенно бездумно, и даже не отводя взгляда от сцены, взяла Арчера за руку, переплетая его пальцы со своими. Но уголком глаза я видела, как он улыбался мне.

Я знала песни отца, все до единой. Я слушала их на своём Айподе на пробежках с Дасти и на магнитофоне, пока мама была на работе. Так что, даже стоя в одном помещении с отцом, даже слушая, как он играет передо мной, песни всё равно звучали немного одиноко для меня, так, как, скорее всего, они не звучали ни для кого больше в этом зале. Они казались немного грустными.

Всем остальным хочется увидеть шоу, увидеть того парня, который им нравился, когда он ещё играл в группе Shelter двадцать лет тому назад. Может, они даже следили за его карьерой все эти годы и покупали каждый его альбом: на виниле, на кассете, потом на диске, а потом снова на виниле? Но для меня это было просто полем для исследования, помогающим лучше понять отца. Сейчас я просто наблюдала за ним, и за теми людьми, которые смотрели на него. А ещё я просто слушала его песни, только теперь в концертном зале.

Музыка Луны как будто бежала куда-то, спешила, одновременно пытаясь заполнить всё пространство вокруг себя. Песни отца воспринимались по-другому. В них не было суеты, и они просто двигались в пространстве зала, заполняя его, как и музыка Луны, но так медленно, что можно было и не заметить.

Я смотрела на толпу, когда отрывала взгляд от отца. Свет от сцены отражался в лицах людей золотыми и серебряными тенями. Они качали головами в ритме песен или подпевали, иногда громко, широко открывая рты и улыбаясь, пока пели, а иногда тихо, лишь лепеча слова.

До меня дошло, что в его любимом городе он считался непогрешимым. В том, что он делал, не было никакого риска, ведь у него уже была поддержка. Он знал, что здесь только те, кто его любит. От этого его творчество казалось совсем не таким смелым, какое было у Луны, раз многие в той толпе зрителей видели её впервые. Наверное, она хочет добиться того же, и ей хватает уверенности знать, что она в конце концов получит желаемое. В них было что-то – в отце и сестре – что было и у мамы.

Он долго играл, почти полтора часа. Я стояла там, держа руку Арчера и переступая с ноги на ногу, но не подпевала. Затем Кирен, наконец, спел ещё одну песню, после которой нежным голосом сказал прямо в микрофон: «приятных снов», а затем быстро покинул сцену, из-за чего я не сомневалась, что это было не всё. Вокруг меня нарастали аплодисменты, подобно шуму океана, когда ты только вышел из машины и ступил на песчаный пляж: звук шёл из ниоткуда, но при этом сразу со всех сторон. Люди кричали имя отца, выкрикивали названия песен, хлопали, словно пытаясь вызвать его из глубины леса. Мы с Арчером тоже стали хлопать, сначала тихо, потом также громко, как и все остальные в толпе. Спустя три минуты аплодисментов Кирен вернулся, и хлопки стихли до минимума, хоть и разбавлялись отдельными выкриками.

Он начал петь песню, которую я так ждала, сама того не осознавая. Песню под названием «Потерянные девчонки», о которой я много думала, стоило мне только её услышать. Возможно, за все эти годы он потерял уйму девчонок, но я всё равно надеялась, что эта песня была о маме, сестре и обо мне. «Потерянные девчонки, – пел он, – на краю моих снов. Хочу, чтобы вы знали, какая на самом деле моя любовь».

Я много думала о смысле этих слов. Он говорит о том, что хотел бы, чтобы девчонки знали, но не может, потому что они пропали? Или он хочет, чтобы его любовь была другой, но знает, что она такая, какая есть на самом деле? Что то, как он любил, было недостаточно. Интересно, пел ли он эти слова по-другому, зная, что я могу быть среди публики. Сложно сказать, но я поняла, что сжимаю руки в кулаки, поэтому попыталась ослабить пальцы, расправляя их в стороны. В тот же момент я почувствовала, как Арчер снова взял мою правую руку в свою, и улыбнулась, не глядя на него.

По завершении песни, отец не стал торопиться покинуть сцену. Включился свет, и Кирен наклонился, чтобы сложить свою гитару и педали, хоть я уверена, он мог бы попросить кого-нибудь другого сделать это за него. Кто-то из толпы двинулся к краю сцены, чтобы поговорить с ним. Отец выглядел довольным от общения с ними, умудряясь сохранять с ними зрительный контакт большую часть времени, несмотря на упаковывание своих вещей.

– Чего ты хочешь сейчас? – спросил Арчер. В зале всё ещё было громко, поэтому он говорил мне прямо в ухо. Я чувствовала кожей его тёплое нежное дыхание. Он не отпускал моей руки.

Я повернулась к нему.

– Не знаю.

– Наверное, стоит сказать ему, что мы здесь?

Я не стала слишком сильно приближаться к сцене, но теперь в зале было больше пустого пространства. Я видела, как отец рассматривал расползавшуюся толпу, немного щурясь от верхних софитов. Я подняла руку, хотя совсем не высоко, и помахала ему, но отец всё же увидел её. И на его лице сразу появилась улыбка – настоящая, касавшаяся его глаз, и он поднял руку в ответ.

Но потом я направилась к выходу, так как не знала, что ещё могла сделать. Арчер последовал за мной, или, может, я повела его за собой, таща за руку.

Тот парень, что впустил нас по списку, теперь стоял в коридоре, где толпился народ. Видимо, его работа закончилась, потому что, казалось, будто его не сильно волновало то, что происходило вокруг. Но, когда он увидел меня, его глаза загорелись как от щелчка выключателя. Он улыбнулся мне, а я улыбнулась ему в ответ, изображая из себя то, что он себе представлял: девушку, только что посмотревшую концерт своего отца-рок-звезды или рок-звёздочки, и у которой просто на сто процентов идеальная жизнь. И я помахала ему.

Впереди нас обозначились рамы двойной двери в виде широкого светящегося квадрата. Я глубоко вздохнула и, всё ещё держа Арчера за руку, вышла через дверь на улицу.

Глава 35

Мы быстро шли по дороге, обходя фанатов Кирена Ферриса, всё ещё попадающихся группами по пути. Арчер шёл за мной, а я лишь хотела, чтобы между мной и зданием «Болрума» было как можно больше расстояния. Мы остановились на углу квартала.

Впереди виднелся парк Сары Д. Рузвельт, узкая полоска зелёного цвета посреди улицы. Несмотря на темень, зелень всё равно было видно, может из-за контраста с тусклой серостью тротуаров вокруг или из-за того, что воздух прямо над ними был свежее.

– Хочешь пойти куда-нибудь посидеть? – спросил Арчер, сжимая мои пальцы в своих. Я кивнула, и мы пошли в сторону парка.

Большую часть его территории занимали баскетбольная площадка и футбольное поле, на котором, несмотря на поздний час, всё ещё было полно игроков. Их крики и смех проносились над землёй прямо мне в уши, а удары от баскетбольного мяча о землю были, словно шаги десятка человек, бегущих по безграничному полу.

Мы отыскали низкую деревянную скамейку, и я села, плюхнув рядом с собой свою сумку. Она казалась тяжелее, как будто мы что-то прихватили с концерта, но я ничего не покупала и ничего не прихватывала. Никто мне даже не дал обрывка билета после контроля. В сумке по-прежнему лежали лишь журнал «SPIN» и книга Сэлинджера, которую я пока здесь никому не показывала.

– Блин, это было круто. Надеюсь, и мы однажды там выступим.

Арчер улыбался.

– Выступите, – сказала я, и не знаю почему, но в тот момент я подумала о Бэне. Пошла бы я с ним на концерт? Знаю, он любит музыку, но я всё равно не могла этого представить. Тогда куда бы мы пошли? На чемпионат по лакроссу? То есть туда, где есть правила и две стороны на выбор? Где к концу встречи всегда точно известно, кто победил?

Я откинулась на лавку и, высунув левую ногу из босоножки, коснулась пальцами земли. С заката прошло уже несколько часов, но я всё ещё ощущала хранимое землёй солнечное тепло.

– Асфальт тёплый, – сказала я.

Арчер наклонился, чтобы потрогать асфальт пальцами.

– Сегодня было жарко.

– Асфальту нужно много времени, чтобы забыть. Забыть о дне.

Арчер смотрел на меня в ожидании.

– Он... он сохраняет тепло.

Я начала играться с лямкой сумки, чтобы хоть как-то занять свои пальцы.

– Я понял, о чём ты.

Напротив нас на скейтборде катался мальчик, гремя колёсами из-за трещин на тротуаре.

– Мне понравилось то, как ты сказала.

Почувствовав биение пульса в ушах, я отвела взгляд. Это был первый раз с нашей встречи в реальной жизни, когда я ощущала себя той девушкой, какой была в своих смс. Я снова вспомнила, каково это – правильно подбирать слова для своих чувств.

Я подняла глаза к небу, но на нём ничего не было видно. Оно было очень тёмным, настолько, насколько это было возможным. Маленький круг луны светил над другим краем парка, прямо над ровными прямыми крышами домов через дорогу.

– Мне немного не по себе здесь, – сказал Арчер.

Я посмотрела на него.

– В смысле?

– Из-за всего этого освещения, – он указал на тёмно-серое, как уголь, беззвёздное небо. – Мелким ходил в лагерь, так там было много звёзд. Словно кто-то добавил их на небо, пока мы ехали в другой конец города. Я просто глазам не мог поверить, – он посмотрел вверх и сощурился, словно пытаясь разглядеть, хотя бы одну звёздочку. – Всегда, когда в разговоре с девушкой, возникает неловкая пауза, стоит попробовать найти созвездие.

В небе над нами показался крошечный мигающий огонёк самолёта. Я улыбнулась.

– И со многими девчонками ты так разговаривал?

Его короткий смешок был больше похож на выдох. Арчер повернулся ко мне, и у меня самой перехватило дыхание.

– Приходилось немного, чтобы отточить мастерство общения.

Я посмотрела на него.

– Заметила, – сказала я с оттенком флирта в голосе, как обычно разговаривала с десятком других парней, которые мне нравились, но сейчас всё было иначе.

– Я решила, что ты имел в виду то, что всегда окружён другими людьми. Так что трудно найти подходящий момент. Момент для поцелуя.

Арчер улыбнулся и посмотрел мне в глаза, и я... я не смогла выдержать взгляда.

Я снова смотрела в небо.

– И много созвездий ты можешь найти?

Колотившемуся в груди сердцу потребовалось немного времени, чтобы перевести дух. Я могла назвать их все, ну, или все известные. В общем, все созвездия, которым меня всё детство учила мама.

Арчер засмеялся.

– Чаще всего я их сам выдумываю. Типа, Большой Утконос. Или Маленький Тостер.

Я покачала головой.

– А ведь кто-то из тех девчонок мог решить, что они реальные, – я коснулась его руки и ощутила тепло кожи. – Маленький Тостер?

– Это как... – он нарисовал в воздухе квадрат. – Как-то так.

– Ну, да, древние греки ведь очень любили жарить тосты.

– Ага. И большие, и маленькие, – он убрал прядь волос с моего лица, и у меня перехватило дыхание. – Лучше бы, наверное, я про мужское лицо на луне рассказывал, – сказал он, показывая на светило, зависшее в небе над крышами небоскрёбов Манхеттэна.

– Оно, кстати, не мужское, – сказала я, не подумав.

– Что?

Я опустила глаза. Разглядывая скамью, я увидела нацарапанное кем-то имя «Одри» между мной и Арчером, и дотронулась до букв. – Мама всегда говорила, что на луне не мужское лицо, а несколько девичьих.

– Девичьих? Их ещё и несколько?

– Ага.

Я попыталась вспомнить, что мама обычно говорила. Когда мне было семь, потом девять, потом двенадцать лет, сидя на заднем дворе, глядя на запылённую и затемнённую луну. Те смазанные очертания не были похожи на лицо мужчины. «А те, кто так думает, ошибаются» – говорила она.

– Тогда что там? – спрашивала Луна, внимательно вглядываясь в рисунок спутника.

– Девочки. В точности как вы.

Будучи ребёнком, я принимала её слова на веру, как историю про Зубную Фею или Санта Клауса, несущегося на летящих оленях. Но сейчас я задумалась, а что она имела в виду тогда? Может, они были вычерпаны как лунные моря, все те кратеры, в которых вода, если там вообще есть вода. Или это девочки, сидящие со скрещенными ногами в лунной пыли, опираясь на руки?

Сейчас, сидя с Арчером на скамье, что-то щёлкнуло, и я, наконец, поняла, что мама имела в виду.

– Я раньше и не задумывалась, но, думаю, есть какая-то связь с этим.

Я достала из сумки журнал и передала его Арчеру. Тот взял его так, словно это было что-то очень хрупкое. Приподняв его ближе к свету, лившемуся от фонаря, Арчер молча смотрел на него.

– Вот это круть, – сказал он, спустя несколько секунд.

– Точно.

Он смотрел на меня.

– Откуда он у тебя? Мама дала?

Я покачала головой.

– Не-а, с сайта «Ebay». Купила по кредитке Тессы, моей подруги. До меня вдруг дошло, что я могу просто его купить, раз маму не удаётся разговорить на эту тему, – я посмотрела на маму на обложке у Арчера на коленях. На её подчёркнутые яркие губы, большие сине-зелёные глаза. – Может, всё это время она имела в виду это?

Арчер листал журнал, пытаясь найти статью.

– Ты показывала его Луне?

– Нет. Но хочу. Просто пока не было удачного момента. Не знаю, что она скажет.

Я собрала волосы и скрутила так, чтобы они оставались на спине. Так приятно было ощущать на шее прохладный вечерний воздух.

– Наверное, я боюсь услышать её реакцию.

– Почитаю в метро, можно? При таком освещении плохо видно, – он вернул мне журнал. – К тому же, я хочу кое-что сказать.

В груди снова затрепыхалось сердце, словно кто-то завёл его механизм.

– Я только что подумал о Луне, перед тем, как ты мне это показала.

– О Луне? – на секунду я замешалась. Неужели я всё поняла неправильно? Может, ему – как и почти всем парням, видевшим сестру – нравится Луна? – Ты влюблён в неё?

Арчер усмехнулся.

– Нет! Мы с ней друзья. Как и с Джеймсом. Я не о том, – он немного сощурился, словно пытался всмотреться в моё лицо в этом полумраке. Он сделал вдох, а я ждала. – Постоянно думаю о том, что она убьёт меня, если я тебя поцелую.

От последних слов внутри меня всё перевернулось, словно подо мной развалилась скамейка. Но мои мысли были только о том, как я хотела, чтобы это чувство не кончалось.

– Так давай не скажем ей.

Моё сердце было подобно коробке с шариками, которые так сильно тряслись, что я боялась, что Арчер услышит этот грохот. В небе пролетел ещё один самолёт, побольше предыдущего. Порядка двух сотен людей сидели в нём, читая, жуя печенье или засыпая, прижавшись головами к иллюминатору, и они и понятия не имели о том, что мы здесь внизу, и что нас разделяют километры.

Я повернулась к Арчеру.

– Как насчёт путешествия во времени?

Он смотрел на меня и улыбался.

– Поясни.

– Довольно рискованно, но всё же, если бы ты уже меня поцеловал, то всё было бы уже в прошлом, – я махнула рукой. – Убила бы тебя Луна или нет, но дело сделано, – я смотрела на его губы, и даже не думала скрывать это. – Мы уже не сможем ничего изменить. Всё уже случилось.

Он кивнул, словно я только что вывела серьёзную научную гипотезу, и теперь он её обдумывает.

– Интересно. И даже логично.

– Логика – не самое сильное моё место, но я стараюсь.

Я аккуратно забрала руку из его ладони и полностью развернулась к нему лицом.

– Убедила.

Он сказал это так нежно, что мне пришлось сильнее прислушаться, чтобы расслышать его, но он ничего не делал, не подался вперёд и не дотронулся до моего лица руками. Он просто смотрел на меня, но потом немного склонил набок голову, и теперь я будто могла увидеть, что произойдёт дальше, раньше, чем это произошло. Может, так путешествия во времени и ощущаются? Он коснулся губами моих губ, словно ища чего-то или спрашивая. От этого во мне всё заклокотало, сначала в животе, потом побежало во все стороны, как шум прибывающих волн.

Последним, кто меня целовал, был Бэн. Это был запрещённый поцелуй. Поцелуй, разрушивший мою дружбу с Тэссой, конец школьного года и моё лето до этого момента. Сейчас всё изменилось. В этот раз, когда мы оторвались друг от друга, и я открыла глаза, на небе не было кружащихся звёзд. Был лишь Арчер на скамье и кучка детей позади нас, игравших в баскетбол. И я была на той скамье, но какая-то часть меня постепенно покидала меня, уносясь в прошлое.

У мамы с отцом тоже когда-то был первый поцелуй, ещё до группы, до записи альбомов, до туров. До нас с Луной. Интересно, была ли у них уверенность в тот момент, как сейчас у меня, и в том пылу, что окутывал их, что всё обязательно будет хорошо?

Или знали ли они, что есть вероятность, что не будет, но они всё равно это сделали?

Глава 36

Мэг

Октябрь 1993 года

Все дорожки вокруг кафе были усыпаны сухими листьями. Каблуки сапог стучали по тротуару, с Бродвея доносился шум от потока машин, но в остальном улица казалась совсем тихой, будто мы были на ней одни.

Втянув в лёгкие побольше воздуха, я запрокинула голову назад. Небо размытого оттенка синего цвета перечёркивалось голыми ветками деревьев, тех, за которые я больше всего любила эту часть города. Если не считать кафе «Фламинго». Мы часто захаживали туда посреди ночи после концертов, с друзьями или вдвоём. Обычно выжатые как лимоны, но заведённые, а иногда ещё и немного пьяные. Сейчас же, после двухмесячного тура, это место воспринималось как кусочек какой-то другой жизни.

– Нас так долго здесь не было, – сказала я, повернувшись лицом к Кирену.

Он улыбался.

– Но мы вернулись.

– Ага. На две недели. И потом мы опять уедем.

– Ладно тебе, Мэг, – он взял мою руку. – Ты ведь тоже этого хочешь. Без этого никак.

– Знаю, просто скучаю по дому, по тебе.

Он притянул меня ближе и поцеловал, и каждая молекула вскочила со своего места и устремилась к нему. Я вспомнила, когда он впервые поцеловал меня: в нашем городе, рядом с баром на Аллен Стрит. В Баффало стоял январь, было жутко холодно, но красиво, звёзды ярко выделялись на фиолетовом небе. Мне хотелось, чтобы нашим поцелуям не было конца.

– Я тоже скучаю по тебе. Но я же всегда рядом. Мы всегда вместе.

– Да, конечно.

Он поднял взгляд к неоновой розовой вывеске с надписью «Фламинго».

– Поедим и пойдём домой. Только ты и я.

Он открыл стеклянную дверь, и сверху звякнул колокольчик. Наша любимая официантка Джина помахала нам из-за стойки. У девушки были всё такие же ярко-рыжие волосы, и та же синяя униформа и модные ботиночки.

– Посмотрите-ка, кто вернулся! – закричала она.

– Да, наконец-то! – сказала я, улыбаясь, но она была слишком далеко, чтобы расслышать.

– Первым делом отправились во «Фламинго», – сказал Кирен громче, чем я, и сжал мою руку.

– Как приятно! Секундочку, я только стол вам протру.

Я прислонилась к стене, расписанной рисунком из пальм, и закрыла глаза. Я наслаждалась звуками с кухни: бряканьем тарелок, звоном стаканов, жужжанием посудомоечной машины.

– Те же звуки, – сказала я, открывая глаза.

– Уверен, что еда здесь тоже не изменилась, – сказал Кирен, наклоняясь ко мне. – А ты не изменилась? Ну-ка проверю.

И он поцеловал меня, обвивая руку вокруг моей талии. Кровь начала пульсировать по венам в другом ритме.

К моменту окончания поцелуя, рядом с нами появилась девушка.

Ей было около девятнадцати, блондинка, карие глаза, одета в джинсы и белую футболку. В лице было явное расположение.

– Вы ведь Кирен и Мэг?

Кирен посмотрел на меня, улыбаясь.

– Это мы.

– Меня зовут Анабель.

Она обернулась к столу на противоположной стороне кафе и кивнула. Её друзья – точнее орава друзей – встали и подошли к нам. Их было не меньше шести человек, поэтому они встали вокруг нас полукругом.

– Мы были на вашем концерте на вязальной фабрике в прошлом году. Это было что-то невероятное.

– Спасибо, – сказал Кирен. – Помню я тот концерт. Мы только что вернулись из тура.

Тогда они начали что-то спрашивать, но я слушала их вполуха, надев на лицо улыбку. Хотя нет, это было маска. Не таким я всё это видела. «Фламинго» было нашим местом, где мы не собирались ни с кем говорить, кроме как друг с другом. И, может, ещё с Джиной, пока делали заказ. Но сейчас все в кафе смотрели на нас, либо от того, что узнали, либо от того, что понимали, что есть в нас что-то, за что надо на нас таращиться. Из колонки над головой слышалась песня Кэта Стивенса «Вон идёт моя малышка» вместе с радостным звоном тамбурина, и я подумала, а что произойдёт, если я сейчас просто протанцую до двери и испарюсь за ней. Вот и ушла моя малышка.

Оттуда я видела столик, который нравился мне больше всего. Совсем пустой, возле окна. Синие виниловые сиденья, столешница из пластика с выложенными на ней чашей с сахаром, креманкой и бутылкой кетчупа. С момента переезда сюда, мы сидели там уже раз сто и ели блинчики с омлетом и сыром, запивая переслащённым кофе с молоком. Стол стоял в двадцати шагах от нас, но я не знала, как теперь до него добраться.

Глава 37

Лишь ближе к полуночи мы ушли с той скамейки. Часом ранее луна скрылась за зданиями на другой стороне улицы, и у меня появилось такое сонно-мечтательное чувство, от которого мир вокруг казался очень контрастным и ярким, даже в темноте.

– А, да, я хочу ещё кое-что тебе показать, – сказал Арчер, когда мы подошли к выходу из парка.

Выйдя на тротуар, он оглянулся, чтобы сориентироваться, после чего выбрал направление на запад.

Мы шли молча, держась за руки. Мне было интересно, какими нас видели проходившие мимо люди, если они вообще нас видели. Спустя всего несколько часов с ним рядом, всё казалось другим. На часть вопросов, которые мы хотели друг другу задать, получены ответы. Связь подобно электрическому току бежала между нами, и при прикосновениях искрилась на кончиках пальцев.

– Куда мы идём?

– В Сохо, – Арчер проверил уличные указатели и повёл меня через бордюр. – Всего в паре кварталов.

Вскоре он остановился напротив здания из красного кирпича и потащил меня на крыльцо.

– Смотри, – сказал он, тыча пальцем в список имён рядом с квартирными звонками. Он смотрел на меня, пока я читала. Для меня это было что-то вроде паззла или загадки, но ни одно из имен, ни о чём мне не говорило, пока я не добралась до пятого сверху: Д. Бирн. Я повернулась к Арчеру.

– Серьёзно? Тот самый Дэвид Бирн из «Talking Heads»? Тут живёт?

По его лицу растеклась широкая улыбка.

– Здесь его студия. Я просто смотрю на его имя. Когда мне хреново, я иногда прихожу сюда, – он слегка смутился, затем пожал плечами. – Я много хожу, а так – у меня всегда есть место, куда пойти.

Я вспомнила слова Луны об Арчере месяцами раньше, о его заморочках, о пропусках концертов. Я хотела спросить его об этом, но вряд ли это было подходящее время. Наверное, лучше было бы, если бы он сам захотел мне всё рассказать, без моих расспросов.

– Прям как медитация, – сказала я и только потом поняла, как слова были похожи на то, что говорит мама. Я подошла ближе к звонку и посмотрела на буквы в имени Бирна. – Никогда не хотелось нажать его?

– Конечно, хотелось, – но он не подошёл ближе. – Просто, зачем?

Тогда я поцеловала его, опять, у дверей дома Дэвида Бирна, после чего мы сошли на тротуар и направились к метро.

– Джош иногда гуляет до старого дома Уолта Уитмена в Бруклине, – Арчер вложил свою руку в мою, и меня удивило то, насколько естественным было это движение. – По той же причине.

Вот уж неожиданно было узнать, то Джош с его-то сарказмом и музыкальными пристрастиями мог выбрать для самоуспокоения давно умершего американского поэта.

– Серьёзно?

Арчер кивнул.

– Джош не так-то прост.

Мы прошли мимо кофейни, ещё открытой, со светящимися витринами. За столиком напротив сидели два старичка, склонившихся над керамическими кружками.

– Хочешь латте? – спросил Арчер, улыбаясь. – Или чего-то ещё, что в кофейнях продают?

– Ха-ха. На самом деле, я даже очень любила там работать. Хоть надо мной и подтрунивали за принципиальность, но я ощущала себя частью их семьи, – сказав это, я поняла, что так и было на самом деле. – У всех работников были клички, как будто это был клуб.

Арчер бросил на меня взгляд, ожидая продолжения.

– Я была младше всех, поэтому они начали называть меня Лолитой. Но после того, как я объяснила им, что героиня с таким именем стала жертвой педофила, они стали называть меня просто Фибс.

– А что, нормальная кличка.

– Не знаю. Я бы хотела иметь какую-нибудь крутую кличку.

Арчер показал на знак метро в полу квартале от нас, и мы свернули к ней.

– Я могу тебе придумать.

Мой взгляд упал на открытую дыру в первом этаже дома напротив рынка. От вида узкой лестницы и темноты за ней меня начало мутить.

– Давай.

Он обошёл коробку с латуком, лежавшую на тротуаре.

– Так, Фиби... Феб – это же такая птица, так?

– Ну, да, только мама назвала меня в честь богини луны.

– У тебя уже есть сестра Луна, – он махнул рукой. – Слишком много лун. Давай подумаем над птицей феб. Как насчёт Птичка? Или Пташка.

Мы шли под навесом цветочного магазина, и я улыбнулась, глядя на розы в витрине. В отражении я увидела, как он смотрел на меня.

– Пташка мне нравится.

– Честно говоря, возможно, в Бруклине можно наткнуться на толпу карапузов с таким именем в свидетельствах о рождении.

– Меня больше напрягает другое: как ты об этом узнал?

Он смотрел на меня.

– Как я узнал что?

– О птице феб.

Он махнул рукой на небо, словно говоря «Кто его знает?».

– Во мне много скрытых знаний.

– Уже поняла, – я шагнула на первую ступеньку вниз. – Выдуманные созвездия, квартиры рок-звёзд... Таких?

Арчер улыбнулся.

– Всё верно.

Он настоял на том, чтобы доехать со мной до Бруклин Хайтс.

– Мне всё равно больше нечего делать, – сказал он, проводя своей карточкой метро по считывателю.

– Уже час ночи.

– Я не устал.

Мы стояли на платформе, касаясь друг друга плечами, когда следом за мощным потоком воздуха подъехал поезд.

Спустя полчаса, когда мы вышли на улицу напротив Бороу Холла, в воздухе пахло дождём, но асфальт был сухим.

– Нам лучше поторопиться, – сказал он.

В округе дома Луны стояла почти идеальная тишина, за исключением доносившегося из чьего-то окна голоса Отиса Реддинга. Я держала Арчера за руку и закрыла на секунду глаза, зная, что, когда в следующий раз я услышу песню «Try a Little Tenderness», я вспомню этот момент этой ночи.

Напротив Четырнадцатой улицы мимо нас проехала машина. Я посмотрела наверх, на окна спальни сестры. В них было темно.

Арчер наклонился ко мне, чтобы поцеловать, но я отвернула лицо.

– Не здесь, – сказала я и схватила его руку. – За мной.

Я повела его вниз по лестнице к входной двери. Его губы были на моих раньше, чем мы спустились до самого низа. Он прижал меня к стене, зарываясь руками мне в волосы. Мне казалось, я вся горю, и даже не поняла, сколько прошло времени до того, как он немного отстранился, прерывая поцелуй. Он смотрел на меня.

– Мне нужно идти наверх, – сказала я, задыхаясь. – Уже очень поздно.

– Хорошо, – сказал он, но поцеловал меня опять, нежно сдавливая пальцами спину. И вот он отпустил меня.

Когда дверь защёлкнулась у меня за спиной, я тут же захотела снова открыть её, чтобы пойти с Арчером туда, куда бы он ни пожелал. Немного постояв в фойе, я подождала, пока немного успокоится сердце. Свет с потолка ярко освещал кучку писем, которая напоминала маленькую лавину на столе. Несколько журналов затесалось между белыми конвертами со счетами или чем–то ещё, и я была рада заметить, что никого из моей семьи не было на их обложках.

Глава 38

– ФИБИ, КАКОГО ХРЕНА?

В квартире было так темно, что я сначала даже не смогла разглядеть в ней сестру. Когда глаза немного привыкли к темноте, я увидела, что Луна стояла рядом с окном. Лишь ее тень освещалась светом с улицы будто аура.

– Что случилось? – спросила я.

Луна включила лампу, осветив гостиную.

– Где тебя носило всю ночь?

На ней была чёрная майка и розовые спортивные шорты, волосы распущены по плечам. Она как всегда махала руками, развернув ладони друг к другу и широко растопырив пальцы. Если её в тот момент сфотографировать, то было бы похоже на то, что она хлопает в ладоши. Только не от восторга, а от ярости.

Мне даже не хотелось приближаться к ней. Луна напоминала мне опасного дикого зверя, типа пантеры или другой грациозной, но устрашающей своим видом дикой кошки.

– Я была с Арчером, – я старалась говорить спокойно. – Я же тебе говорила.

Она качала головой.

– Сейчас почти два часа ночи. Позвонить не могла?

Я посмотрела на свою сумку, которая ещё была у меня в руке.

– У телефона батарейка села.

Отговорка должна сработать, так как телефон был отключен и лежал на дне сумки, да я и не думала, что сестра станет требовать доказательств.

Она шагнула босыми ногами навстречу мне.

– А Арчер не мог послать сообщение?

– Я его не просила. Ты же не мама. И ты знала, где я.

– Вообще–то, нет, – она переступила на другую ногу. – В этом-то и дело.

Из спальни вышел Джеймс. На нём была белая футболка, штаны от пижамы, а волосы были взлохмачены. Он облокотился на дверной косяк, его глаза слипались, но выражение лица было немного беспокойным. Я улыбнулась ему, отчасти для того, чтобы он перестал беспокоиться и немного простил меня.

Я подошла к столу, чтобы положить свою сумку и заодно взглянуть на себя в зеркало. Волосы немного кучерявились из-за влажности, а губы распухли от чрезмерной страсти. Скорее всего, Луна догадалась, чем я занималась. Может, и Джеймс тоже.

– Луна, – сказал он, и его акцент был настолько прикольным, будто это сказал пришелец с другой планеты в нашей раскалённой до предела галактике «Бабы Феррис». – Она вернулась. Она в порядке. Всё хорошо.

– Вижу, Джей. Просто... мне надо с ней поговорить, – и, понизив голос до томного мурлыканья, добавила: – Я буду хорошей. Возвращайся в кровать.

Я видела, как напряжены были её плечи. Она вся казалась такой же собранной, как пантера перед прыжком.

Джеймс ещё немного постоял в дверях, глядя на меня. Я снова слегка улыбнулась ему, давая понять, что ничего плохого не случиться, если он уйдёт. Я почти сама в это поверила. Он едва заметно кивнул, возвращаясь в спальню, и с тихим щелчком закрыл дверь.

Луна подошла к проигрывателю и поставила иголку на лежавшую там пластинку. Это был белый винил, так что я не удивилась, когда комнату наполнили звуки «Vampire Weekend».

– Давай обойдёмся без этого, – сказала сестра низким шёпотом. Ясно, музыка была лишь прикрытием. Она не хотела, чтобы Джеймс её слышал.

– Без чего?

Я попыталась говорить беззаботно, но моё сердце неслось как угорелое. Я плюхнулась на диван.

– Без всей этой... смены ролей. Стать плохой у тебя не получится.

Она шла ко мне, аккуратно ступая босыми ступнями по деревянному полу. Потом сестра села на край серого кресла, сохраняя прямую спину.

– Почему? – я развернулась к ней плечами. – Потому что ты в этом профессионал?

– Потому что это фигня какая-то, – она практически выплюнула слово «фигня». – Потому что ты ребёнок.

– Я всего на два года младше тебя.

Я опустила руки по швам, расправив ладони. Не могла вспомнить, когда мы с Луной в последний раз ругались, но это, вероятно, из-за того, что я никогда не мешала ей жить, как ей хотелось.

– Именно! Два года – это много. Ты ещё в школе учишься.

Позади Луны над головой стоял один из её узких книжных шкафов, и я подумала, что часть тех толстых книг могли быть её университетскими учебниками. Она училась на психолога с уклоном в музыку. Потом она ушла из университета, и думает, что теперь у неё на всё есть ответы.

– Ну, да. Ты уже такая взрослая и мудрая, – я покачала головой. – И как же ты стала такой? Неужели побег из университета помог?

– Я не сбежала. И собираюсь вернуться, – её голос был не очень-то уверенным.

Сестра помотала головой и посмотрела на дверь спальни, после чего сделала глубокий вдох.

– Точно. Ты у нас в отпуске. Поэтому я должна тебя слушаться?

– Ты должна слушаться меня, потому что я более самостоятельная.

Её голос смягчился, обрёл уверенность, но теперь волна ярости накатила на меня.

– Да что ты? Это ты-то? Кому мама до сих пор телефонные счета оплачивает? Ты живёшь с парнем, Луна. Ты поёшь в группе. Как и мама когда-то. Со своим парнем. Как мама. Ты переехала в Нью-Йорк. Как мама! – я подошла к ней. – Ты назвала свою группу «the Moons»! Не знаю, почему ты никак не поймёшь очевидного? Ты стараешься делать вид, будто у тебя нет с ней ничего общего, показать, как ты ненавидишь её, но ты же проживаешь её жизнь!

Она покачала головой и отвернулась от меня.

– Ты знаешь, а ведь мама не идеальна, – Луна смотрела на железный цветок, весело блестевший в свете лампы. Вечно цветущий кусок металла.

– Я никогда в жизни не считала её идеальной, – сказала я, но она продолжала.

– Во-первых, она не такая уж и независимая, как ты думаешь.

Я закатила глаза, и она быстро выложила объяснение, словно концовку какого-то несмешного анекдота:

– Она спит с Джейком.

– Что? – у меня сразу разгорячилось лицо. – Нет!

Согласна, что Джейк много времени проводит у нас. Они уже давно дружат. Но не более того.

– Конечно же, да. Мама хочет притворяться, что ей не нужен мужчина или ещё кто-то, но это только потому, что Джейк – её мужчина. И уже много-много лет, – Луна откинулась на спинку кресла, словно в измождении. – Но она никогда об этом не расскажет. Наверное, она хочет, чтобы её принимали за святую покровительницу мужества.

Я ничего не могла сказать на это, поэтому просто опустила взгляд и вдыхала прохладный ночной воздух из окна. И вдруг мне страшно захотелось выбраться снова на улицу, к открытому небу, где кислорода было больше, чем достаточно. Квартира казалась сейчас такой маленькой! Я посмотрела на Луну.

– У тебя всё так легко.

Я имела в виду её жизнь, её талант. Я говорила о том, что она всегда знала, что происходит и просто убедила себя в собственной правоте. Если понадобится, она перепишет историю, и потом сама в неё поверит.

Но когда я подняла глаза на неё, она выглядела поверженной, шокированной. И я не понимала, с чего вдруг.

– Нет ничего легкого, – пальцами правой руки она стала трепать нитку диванной подушки, лежавшей под ней, продолжая делать одно и то же движение, пока совсем не выдернула её. – Совсем ничего.