Денин Миллнер Девушки Мечты

Посвящается всем девушкам, у которых хватило смелости мечтать, и тем их последовательницам, которые осознали, что они поднялись к славе на крыльях девушек мечты.

1

– Эффи, ну ты поторопишься или нет? – рявкнула Дина через плечо.

Она неслась к кинотеатру левой рукой придерживая норовивший свалиться на каждом шагу парик, а в правой сжимая мамины выходные туфли абрикосового цвета. Туфли Дина стащила из маминого шкафа буквально через пару минут после того, как Мэй Джонс ушла на родительское собрание, а потом, пока ее не было, целых полтора часа молилась в надежде, что мама: а) будет очень торопиться и так устанет после целого дня с третьеклашками в начальной школе на Спрус-стрит и споров с их родителями, что сразу ляжет спать и не обратит внимания, во сколько Дина выключила свет; б) не станет искать свои туфли. А туфли, надо сказать, идеально подходили к платьям нежно-абрикосового цвета, сшитых Диной и ее лучшими подругами Эффи и Лоррелл специально для конкурса ритм-н-блюза, проходившего в понедельник вечером в Детройтском кинотеатре. Без этих чудо-туфель Дина не смогла бы двигаться на сцене безупречно и грациозно. Хорошая новость – мама пришла домой действительно очень уставшей и, вместо того чтобы включить свет и потрепать Дину по плечу, лишь заглянула в комнату, а потом тихонько закрыта за собой дверь и устроилась под пледом на раскладном диване, не подозревая, что дочка лежит под одеялом при полном параде, одетая и накрашенная, и ждет, когда сможет улизнуть в темноту за своим глотком славы. Вы спросите, а какая тогда плохая новость? Мэй вернулась намного позднее, чем Дина планировала, более того – решила развеяться и немного почитать, а это означало одно – Дине пришлось ждать очень долго. Ну просто очень. А теперь «Дримфетки» опаздывали на конкурс почти на час.

– Слушай, я бегу так быстро, как могу, но на каблуках особо быстро не побегаешь, – фыркнула пышечка Эффи, заметно отставшая от более проворных Дины и Лоррелл. Ее брат СиСи, которому пришлось остановиться, чтобы подобрать с земли нотную тетрадь и сумку с косметикой, замыкал процессию. – Кроме того, мы опаздываем не потому, что я недостаточно быстро бегаю, мисс Ой-мама-поздно-пришла-с-работы, не пытайся все свалить на меня!

– Просто поторапливайся, – вышла из себя Дина, прибавив шаг.

Лоррелл, первой добежавшая до кинотеатра, встала как вкопанная перед главным входом. Навес украшало такое огромное количество лампочек, что они освещали чуть ли не весь квартал. Губы Лоррелл медленно расплылись в улыбке, когда она прочла афишу со словами:

СЕГОДНЯ

ДЖЕЙМС ЭРЛИ ПО ПРОЗВИЩУ ГРОМ

КОНКУРС ТАЛАНТОВ

От Детройтского кинотеатра, в пору расцвета роскошного заведения, в котором белой публике демонстрировали документальные ленты и немое кино, осталась только оболочка. Некогда шикарные кресла, ковер и великолепные красные портьеры после долгих лет застоя покрылись слоем пыли и плесени. Однако каждый понедельник кинотеатр оживал. Это был единственный вечер, когда обнищавшие владельцы позволяли цветным занять кресла в зале, а на местной черной радиостанции начиналась чрезвычайно популярная программа «Мотор-сити[1] ревю». Сюда стекались все, у кого был приличный костюм и два с половиной доллара на входной билет. Даже такие звезды ритм-н-блюза, как Джеймс Эрли по прозвищу Гром, местный паренек, прославившийся несколькими хитами в жанре «соул», крутившимися на негритянских радиостанциях, понимали: когда выступаешь с концертом в Детройте, то надо, чтобы твое имя всеми правдами и неправдами оказалось на афише в понедельник, если хочешь завоевать подлинную любовь Мотор-сити.

Дина пулей промчалась мимо подруги и шмыгнула в переулок, где конкурсанты в ярких роскошных смокингах и нарядах затягивались сигаретами и пили виски из полупустых фляжек, отдыхая от шумного действа, творившегося на сцене. Дина чуть было не врезалась в двух хорошо одетых дам с чемоданчиками в руках, которые выскочили из двери, очевидно, в пылу спора с мужчиной, догонявшим их и умолявшим остановиться и выслушать.

– Девочки, ну ладно, вы же не можете вот так взять и уйти. А как же шоу? Как же Джимми? – спросил мужчина, тронув одну из женщин за плечо.

– Марти, ты же знаешь, что у меня хорошо язык подвешен, говорить я умею, – ответила та, сбрасывая его руку. – А теперь посмотри, как я умею ходить.

– Джоан, сладкая моя, Джимми в своем репертуаре. Ты же знаешь, что он от тебя без ума. Без ума.

– Да ты что? Ну, передай этому обезумевшему кое-что, – сказала Джоан и повернулась лицом к Марти: – Скажи ему, что я тут на досуге раздобыла его номер. Телефонный.

– Ну, детка…

Она перебила:

– Домашний. Где он живет. С женой.

Подруга Джоан, такая же злая, как и сама Джоан, проскочила мимо Дины, замершей на месте при виде двух красавиц в изящных платьях, расшитых бисером, и украшениях, какие Дина если и видела, то только на картинках в журнале, когда удавалось его стащить и усесться читать в библиотеке вместо уроков. Глядя на их неземную красоту, Дина четко осознала, какая же она худенькая (не говоря уж о поношенном самодельном платьице), а их голоса, сильные, сочные, громкие, практически заставили ее вжаться в стену. Она подумала: неужели «Дримфетки» когда-нибудь смогут соперничать с такими взрослыми женщинами?

– Пойдем, Джоан, лимузин ждет, – ухмыльнулась вторая женщина, указав подбородком на потрепанное такси, остановившееся перед кинотеатром.

– Черт, – выругался Марти, бросив взгляд на толпу, уже потерявшую интерес к происходящему, а потом прошел мимо хорошо одетого мужчины, который открыл перед ним дверь служебного входа.

– Эй, мистер, – какой-то парень перехватил Марти по дороге, – не хотите услышать звучание будущего?

Марти выплюнул сигарету и молча вошел внутрь. Хорошо одетый мужчина быстро придержал дверь ногой, и это движение вывело Дину из транса, в который девушка впала, пока обходила здание.

– Господи, мы опоздали! – завопила она.

Дина посмотрела на парня, который так и остался стоять на улице с унылым видом; выражение его лица напомнило о ее собственном трудном положении, и страх как рукой сняло. Дина решила, что они слишком долго репетировали в расчете на громкий успех, чтобы сейчас просто взять и уйти, и неважно, насколько ей страшно. Кроме того, Эффи убьет ее, если она сейчас попробует повернуться спиной к сцене. Дина расправила плечи и подошла к участнику шоу с роскошной прической «помпадур» в дешевом костюме, стоявшему у стеночки с сигаретой во рту.

– Привет, уже отстрелялся? – быстро спросила она.

– Около часа назад, – небрежно бросил он.

Дина бегом добежала до входа и схватила Лоррелл за руку.

– Пошли, нам туда, – пропыхтела она на бегу, направляясь к служебному входу. – А где Эффи?

Лоррелл, которая ни на шаг от нее не отставала, оглянулась и увидела, что СиСи бежит прямо за ними.

– Эй, СиСи, давай-ка сгоняй за сестрой, – велела Лоррелл.

Они с Диной влетели в дверь, столкнувшись с мистером Костюм-с-иголочки.

– Ой, простите, мистер, – буркнула Дина, но тут Лоррелл налетела на нее сзади, и Дина чуть было не врезалась в мужчину снова.

Они слышали, как зрители аплодируют и приветствуют радостными возгласами группу «Маленький Альберт и Подлинные звуки», ребят из того же района, что и «Дримфетки». Дина, Эффи и Лоррелл чуть ли не каждый день слышали, как они репетируют одну и ту же песню, пока подружки распевались и отрабатывали танцевальные шаги. Судя по отклику зрителей, репетиции не прошли даром.

– Тейлор, Кертис Тейлор-младший, – представился мужчина, по-видимому, не раздосадовавшись на поведение незадачливых девчонок.

Но Дина его толком и не расслышала, поскольку ее внимание уже привлек Оук, организатор смотра талантов, пробегавший мимо с папочкой в руке. Дина преградила ему путь и легонько толкнула в грудь рукой:

– Слушайте, я знаю, что мы опоздали, но моя мама… она не любит, когда я шастаю по ночам, так что мне пришлось ждать, пока она ляжет спать.

Оук нетерпеливо перебил:

– Ты кто такая?

– Дина Джонс, – ответила она, изящным движением снимая пальто и наклеивая ослепительную улыбку. – Одна из «Дримфеток».

Оук не сводил глаз со своих бумажек, не обращая внимания на слова Дины.

– Вы должны были выступать вторыми.

– З-з-знаю, – заикаясь, пробормотала Дина, – но мама задержалась на родительском собрании, она учительница младших классов…

– Не повезло, малышка. Концерт окончен, – просто ответил Оук и собрался было пойти по своим делам, но тут его остановил Кертис, решительно взяв за плечо. Он навис над Оуком, чье лицо украшали тонкие усики, и весь его вид не сулил ничего хорошего – мрачный, почти зловещий.

– Братец, дай-ка я тебе кое-что объясню, – тихо сказал Кертис в самое ухо Оуку, все еще не отпуская его плечо. – Я же вижу, ты хороший парень, и не хочу, чтоб ты на этот раз облажался. Ты же не для того занимаешься этим делом, чтобы вот так запросто отмахиваться от людей, а? Ну, что скажешь – мы же выведем этих милых девочек на сцену сегодня?

Кертис ослабил хватку и по-дружески похлопал Оука по плечу. Дина услышала, как стихла музыка, затем раздался гром оваций, а после – зычный голос ведущего. Оук посмотрел на свое плечо, потом снова на Кертиса; он отчего-то испугался и определенно разозлился.

– Ладно, – наконец сказал он. – Я поставлю ее в самый конец. После Крошки Джо Диксона.

– Ой, спасибочки! – воскликнула Дина, судорожно схватив Лоррелл за руку. – А кто из них Крошка?

Оук кивнул в сторону здоровяка ростом под метр девяносто и весом больше центнера. Под плохо сидящим пиджаком на руках и плечах рельефно выделялись мускулы, на плече висела гитара. Крошка с важным видом прошествовал мимо них, когда ведущий, Фрэнк Эванс, объявил: «Дамы и господа, Крошка Джо Диксо-о-о-он!» Дине, Лоррелл и всем, кто оказался на пути, пришлось расступиться и прижаться к стенке, чтобы пропустить его.

– Угу, гримерка вон там, – сказал Оук, показав подбородком на маленькую площадку, огороженную веревкой. Настоящая помойка – потертый ковер усеян грязными салфетками, бумажными носовыми платками и стаканчиками, пепельницы до краев заполнены окурками со следами губной помады. На дальней стене висели в ряд зеркала с подсветкой, а под ними стояло несколько складных стульев.

Дина и Лоррелл бросились к зеркалу поправлять парики, приобретенные всего два дня назад; деньги девушки заработали, выполняя разовую работу или стирая белье для белых дамочек, которые были слишком заняты или слишком хороши, чтобы делать это самим. Девушки с трудом удержались от восторгов, когда втиснулись в крошечную ванную Лоррелл и стали примерять каштановые парики, переливавшиеся и раскачивавшиеся при каждом танцевальном движении.

– Мы прославимся благодаря этим парикам, как только выйдем на сцену, – сказала Дина, приосанившись.

СиСи влетел в гримерку и чуть не оглох от треньканья Крошки Джо Диксона и завываний «моя малышка, зайка моя».

– Я отдал ноты барабанщику! – взволнованно закричал он, кинув пакет с косметикой на захламленный туалетный столик.

– СиСи, мы следующие, а где Эффи? – накинулась на него Дина.

– Я туточки, – сообщила Эффи, не спеша продефилировав за ограждение; ее оригинальный черно-белый плащ, имитирующий леопардовую шкуру, был так же очарователен, как и она сама.

Она прислонилась к стене, развязала косынку и поправила массивный парик из синтетических волос, который казался огромным по сравнению с ее головой.

– Господи, мне нужно перевести дух. Где наша гримерка? – спросила она и сморщила носик, осмотрев грязную комнату.

– Эффи, на это нет времени, – сказала Лоррелл, английской булавкой закалывая платье так, чтобы оно туже обтягивало ее пышные формы. – Мы выступаем через две минуты!

Эффи подпрыгнула:

– Что?!

– Все, давайте разогреемся, – велела Дина.

Она подскочила к Лоррелл и стала отсчитывать такт. Лоррелл встала рядом и раскачивалась из стороны в сторону, пока они не спелись: «Уходи, уходи, уходи из жизни моей.»

Они смолкли, заметив «Сестричек Степ», которые после успешного выступления шествовали с важным видом. Те, в свою очередь, встали как вкопанные при виде «Дримфеток». Раздались громкие ахи и вздохи, казалось, за кулисами даже атмосферное давление изменилось.

– О нет, на них наши парики! – воскликнула Дина.

– Все пропало, если только мы не найдем новые, – сказала Лоррелл. – Все решат, что мы слизали с них!

– А зачем нам вообще парики? – спросила недовольная Эффи.

– Потому что нам нужно выглядеть соответствующе, – фыркнула Дина, отвернулась к зеркалу и перевернула парик задом наперед. Честно говоря, она не понимала, почему же Эффи никак не возьмет в толк, что любая группа должна быть сплоченной, а это значит, что ее члены должны иметь что-нибудь общее в наряде. В конце концов, Эффи не стоит особняком, она одна из «Дримфеток». Ну и что, что ее брат пишет все песни, а сама Эффи солирует? «Дримфеток» запомнят именно благодаря тому, как девушки себя подадут, постоянно напоминала Дина Эффи.

«Ой, да ладно тебе, – обычно отвечала Эффи, когда они начинали спорить о том, как же должны выглядеть звезды, а это обычно происходило, когда подружки собирались вокруг телевизора Эффи посмотреть «Американскую эстраду». – Они думают, что нацепили эти платьица, как тройняшки, и премило выглядят. Но ты, черт побери, никогда не станешь похожей на меня, а я в ближайшее время не буду выглядеть как ты», – смеялась Эффи.

Дина отошла от зеркала и полюбовалась своим отражением – она пригладила волосы, которые теперь струились под каким-то немыслимым углом: на макушке короче, а спереди длиннее.

– Придумала – наденьте парики задом наперед!

– Что? – Лоррелл уставилась на Дину.

– Переверните их!

Все трое сгрудились вокруг зеркала, стали поправлять волосы и втыкать шпильки, которые должны были удержать на месте их новые прически.

– Ох, Дина… это так… м-м-м… необычно, – сказала Лоррелл, прищурившись в надежде, что так новая прическа будет смотреться лучше, чем на самом деле.

– Выглядит изысканно. Пошли! – сказала Дина, направляясь к сцене.

Эффи, которая всегда очень болезненно относилась к своему внешнему виду, особенно когда ей предстояло появиться в компании с подругами по группе, замешкалась, рассматривая свое отражение в зеркале. И увиденное ей не понравилось.

– Передом назад или задом наперед, а все равно купленные в магазине волосы – это вам не настоящие. А это платье?! Я хочу сказать – это платье не подчеркивает мои достоинства.

Лоррелл остановилась, обернулась и закатила глаза:

– У тебя такой же парик, как у меня?

– Ну да, – буркнула Эффи, все еще недовольная своим видом.

– А платье такое же?

– Ну да, – ответила Эффи, поворачиваясь, чтобы посмотреть Лоррелл в глаза.

– Тогда не вякай, – сказала Лоррелл и пошла прочь.

Эффи перевернула свой парик и снова поохала, но тут сзади подошел Кертис:

– Мисс, я думаю, вы выглядите великолепно.

Эффи одарила его кокетливым взглядом, который говорил: «А то я не знаю», и величаво двинулась вслед за Диной и Лоррелл, которые уже рванули за кулисы к ведущему.

– Еще раз повторите, как называется ваша группа? – спросил ведущий.

– «Дримфетки»! – проорала Дина ему в самое ухо, чтобы перекричать завывания Крошки Джо Диксона.

Ведущий поблагодарил Дину, ущипнув за зад. Она громко ахнула, чем привлекла внимание Эффи, заметившей, что немолодой скользкий тип дотронулся до задницы ее подружки. Эффи подошла к нему и похлопала по плечу, а когда ведущий обернулся, то его взгляд скользнул от пышного соблазнительного бюста Эффи к ее пылающим гневом глазам. Она смерила его взглядом, тяжелым, словно гонг, извещающий о начале первого раунда боя боксеров-тяжеловесов. Ведущий отпрянул и поспешил на сцену, откуда спускался Крошка Джо.

– А теперь поприветствуйте наших последних конкурсанток! Бесстрашные и соблазнительные! К-о-о-о-нфетки!

– «Дримфетки»! «Дримфетки»! – прокричала Дина, когда они с Лоррелл выбежали на сцену и заняли свои места позади Эффи.

Оркестр заиграл, тяжелые портьеры разъехались в стороны, открывая огромные почти слепящие прожекторы и сотни темных силуэтов – все они ждали, когда же «Дримфетки» возьмут свои первые ноты. Лоррелл оцепенела. Девушка не знала, то ли начинать раскачиваться в унисон с Диной, то ли сбежать со сцены за кулисы, где она навсегда потеряет всякую надежду стать профессиональной певицей, но, по крайней мере, найдет тихое спокойное местечко, чтобы спрятаться от толпы и собственных завышенных ожиданий. Дина, которая не меньше Лоррелл была напугана видом толпы, но сумела преодолеть волнение и начать раскачиваться в такт музыке, схватила подругу за руку и заставила ее двигаться, пока звучал проигрыш. Эффи стояла в центре и даже не догадывалась, что ее подруги страдают от боязни сцены; она ощущала басы где-то в глубине живота и стала покачиваться в том же ритме, впитывая в себя каждую каплю энергии, которую музыканты вкладывали в сочиненную СиСи мелодию. А затем Эффи запела, и от звука ее голоса в воздухе словно пробежал электрический разряд.

– Уходи-и-и-и! – пророкотала она в микрофон, а Дина и Лоррелл подпевали: «Уходи!»

СиСи из-за кулис наблюдал за происходящим, изображая все те шаги, что придумал для девочек. Рядом стоял заинтригованный Кертис, он поймал взгляд Эффи, когда она повернулась. Эффи раскачивала бедрами чуть больше обычного специально для красивого джентльмена, который только что отпустил ей неоднозначный комплимент.

Дина ничего этого не заметила, она сосредоточилась на судьях, один из которых качал головой: очевидно, «сырое» выступление девушек не произвело на него особого впечатления. И тут Эффи дала себе волю. Ее голос высоко взлетел, такой необычный и мощный, что даже этот судья поднял голову и посмотрел с восхищением.

Когда Эффи взяла последнюю победную ноту, зал уже встал, все кричали и требовали исполнить еще что-нибудь. Дина и Лоррелл обнялись и начали прыгать от радости, а Эффи согнулась в поклоне с таким видом, словно только что спела для самой королевы.

– Ну же! – взревел ведущий, снова выскочив на сцену, пока девушки кланялись. – Вы ведь можете и погромче похлопать очаровательным, восхитительным и дерзким «Дри-и-и-имфеткам»!

Толпа все еще требовала девушек на бис, а они вместе с другими конкурсантами ждали за кулисами, пока судьи спорили, кто же должен победить. Пока жюри подсчитывало оценки, Кертис вышел в фойе кинотеатра, похлопал по плечу ведущего, который вышел покурить, и протянул ему пять десятидолларовых банкнот.

– Полтинник говорит, что «Дримфетки» не выиграют, – сказал он.

Ведущий сгреб деньги.

– Заметано, – улыбнулся он, а перед тем, как затушить ногой окурок и вернуться на сцену, добавил: – Но они бы и так не выиграли, приятель.

Через несколько минут конкурсантов пригласили на сцену. Девушки замерли в самом центре, они нисколько не сомневались, что унесут домой главный приз.

– Как вы помните, в этом году победитель конкурса получит возможность целую неделю выступать здесь, в Детройтском кинотеатре, – сказал ведущий, когда организатор передал ему результаты. – И этот счастливчик, талантливая восходящая звезда-а-а-а, – барабанная дробь, – Крошка Джо Диксон!

Крошка Джо вышел вперед к ведущему, в это время опустился занавес, скрыв от публики всех неудачников. Софиты погасли, но освещения было достаточно, чтобы разглядеть боль в глазах каждой из девушек – их отбраковали, унизили.

– Это значит, что мы не прославимся? – спросила Лоррелл; ее глаза наполнились слезами.

– Ну, не сегодня, – уныло ответила Эффи. – Ладно, пошли домой.

СиСи протянул Лоррелл и Эффи пальто, а Дина так и осталась стоять посреди сцены; она прямо кипела от злости.

– Почему? – возмутилась она.

– Потому что я устала, и мне завтра рано вставать на работу, поэтому пора идти.

– Я не про это. Я хотела спросить: в чем дело? Лоррелл, сколько нам было, когда мы начали петь вместе?

– Двенадцать, – ответила Лоррелл.

– СиСи, сколько танцев ты для нас придумал? Сколько песен записано в твоем блокноте? – спросила Дина, повернувшись к СиСи.

– Не знаю, может, сотня, – сказал СиСи.

– А ты, Эффи? Ты когда-нибудь встречала хоть кого-то, кто бы пел так же классно, как ты?

– Нет, – уверенно заявила Эффи.

– И тем не менее мы ничего не добились. Вот я и спрашиваю – в чем дело?

И тут появился Кертис, а за ним – администраторы Джимми Эрли, которые выкатывали на сцену рояль-миньон.

– А дело в том, что вам не нужен конкурс любителей, вы не любители. Вам нужен прорыв, и я пришел вам помочь, – сказал Кертис девушкам. – Я заплачу по тридцать баксов каждой за то, что сегодня вы выступите на подпевках у Джимми Эрли.

– Джимми Эрли! – взвизгнула Лоррелл, прыгая и хватая Дину за руку.

– А еще гарантирую участие в десятинедельном турне, начиная с завтрашнего утра, четыреста баксов в неделю, – продолжил Кертис, изображая радостное возбуждение.

– Мамочки! – ахнула Дина. – Четыре сотни? Клянетесь?

– Да чтоб мне сдохнуть. И мистер Эрли уже согласился взять на работу мою тетю Этель, чтобы она присматривала за вами, девочки, пока вы вдали от дома.

– Ох, маме это понравится! – воскликнула Дина. – Эффи, нет, ты можешь в это поверить? Мы будем петь у самого Джимми Эрли!

– Я не буду ни у кого на подпевках, – сказала Эффи.

Она подошла к Кертису, положила руку на бедро и выдвинула ногу вперед – его лицо оказалось совсем близко, она даже чувствовала мятный запах его дыхания.

– Да ладно тебе, Эффи. Нужно только пару раз пропеть «а-а-а-а» или «у-у-у-у», – взволнованно сказала Дина.

– Я не буду петь ни «а-а-а-а», ни «у-у-у», – отрезала Эффи.

– Подумай, Эффи, – сказала Лоррелл, подходя к подруге и поднимая вверх указательный палец. – Возможно, это наш шанс.

– Работа бэк-вокалистки – это ловушка. Простите, мистер, но я не могу принять ваше предложение, – сказала Эффи.

Дина и Лоррелл замолчали, не зная, что сказать дальше. Кертис, поняв, кого именно ему надо очаровать, пододвинулся поближе к Эффи:

– Послушай, я знаю, что ты прекрасно поешь, и ты тоже это знаешь. Ты талантлива, и, что еще важнее, ты хладнокровная кошечка, детка.

Он улыбнулся, и его взгляд скользнул по телу девушки.

Эффи обмякла. Он только что назвал ее кошечкой? Она перенесла вес на другую ногу и легонько ткнула Кертиса в грудь. Да он с ней флиртует, этот красивый парень с лоснящимися от геля волосами и сальными разговорчиками. Эффи призналась себе: несмотря на то что она обычно не воспринимает лесть от незнакомцев, этот парень предлагает хорошую работу, да еще и называет ее кошечкой. Девушка улыбнулась глазами, но рта не раскрыла, чтобы послушать, что он дальше скажет.

– Но это еще не все, – продолжил Кертис. – Таких девушек могут и обидеть, если за вас некому будет заступиться.

Решимость Эффи пошла на убыль. Она опустила голову, потом бросила взгляд на подруг, которые смотрели умоляющими глазами. До сих пор Эффи делала большую часть работы – это она находила им дополнительный заработок, изыскивала деньги, чтобы поддерживать в порядке костюмы. Возможно, подумала Эффи, некоторая помощь не помешает.

– Я могу помочь, детка, но тебе придется довериться мне, – продолжил Кертис. – Поверь мне, и я тебя не разочарую.

– Ну же, Эффи, что скажешь? – спросила Дина.

– Что ж, мистер.

– Кертис Тейлор-младший.

– Итак, мистер Кертис Тейлор-младший – наш менеджер – говорит, что сегодня мы будем выступать на подпевках у Джимми Эрли! – завопила Эффи.

Дина и Лоррелл бросились к Эффи, оттеснив Кертиса, и принялись обнимать и целовать подругу.

– Я тебя обожаю, Эффи!

– Господи, в этом бизнесе определенно есть взлеты и падения, – широко улыбнулась Лоррелл.

– Дамы, подождите тут, я сейчас вернусь. Позвольте мне уладить ваши дела, – сказал Кертис и убежал куда-то по коридору.

Эффи наклонила голову набок и посмотрела ему вслед. Этот справится, подумала она. Отлично справится.

Джеймс Эрли по прозвищу Гром не дал своему менеджеру Марти даже войти в гримерку, прямо с порога накинувшись на него:

– Марти, я же говорил, чтобы не добавляли майонез! Сколько раз тебе повторять – никакого майонеза в сэндвичи с курятиной!

– У нас есть проблемы и посерьезнее, приятель. Я тебя предупреждал, чтобы ты завязывал спать с бабами, с которыми вместе работаешь. Вокруг полно других дамочек.

– Полно-то полно, но у кого есть время ходить их искать? – широко улыбнулся Джимми, одернул ярко-красный пиджак из блестящей ткани и снова сел за туалетный столик. Он снял ломтик хлеба со своего сэндвича и убрал салфеткой майонез, не переставая разглядывать в зеркале свои блестящие зализанные назад волосы сначала с одной стороны, потом с другой. – Я же все время работаю!

Клавишник и четыре саксофониста, которые в углу играли в кости, после шутки Джимми хором прыснули.

– Ага, ты все время работаешь, благодаря Марти, – осклабился Марти.

И тут свет моргнул, извещая публику, что шоу сейчас снова начнется.

– Вы готовы услышать Джимми Эрли? – заорал ведущий в микрофон.

Зрители ответили оглушительным ревом и начали так громко топать, что пол старого кинотеатра заходил ходуном. Джимми встал, снова одернул пиджак и наклонился к зеркалу. Он облизнул палец и пригладил усики, затем провел руками по волосам.

– И заметь, Марти решил твою проблему, – сказал Марти; его голос был едва слышен посреди гвалта, царившего в театре. – Сегодня бэк-вокалисток заменит та девчачья группа, девочки просто бомбы!

– Отлично, – буркнул Джимми, не вслушиваясь в слова.

– Проблема в том, что их трое.

– А мне нужны только двое, – моментально среагировал Джимми. – Две более чем достаточно. Возьмешь трех баб, и я буду все свое время тратить на то, чтобы попытаться выстроить их в линию, Джеймсу Эрли по прозвищу Гром просто места не останется!

– Но.

– Черт побери, Марти. Мне нужны две девчонки, и точка.

Марти пожал плечами, кивнул и посмотрел на часы:

– Ну, две так две. Пора выдвигаться.

Марти и Джимми собрались выходить на сцену, за ними свита – клавишник и саксофонисты, и тут Марти столкнулся с Кертисом, который нервно ждал за дверью гримерки, взволнованно меряя коридор шагами. Кертис понимал, что если сейчас все выгорит, то он на пути к осуществлению своей мечты – стать менеджером артистов, работающих в смешанном стиле. К этой мечте он стремился с того самого дня, как в дешевом ресторанчике родного городка в штате Миссисипи увидел, как Леди Дэй[2] теребит гардению в своих волосах и поет своим удивительным голосом «Доброе утро, головная боль». И хотя Леди Дэй была великолепна, Кертис не мог отделаться от мысли: какая жалость, что такой певице, как Билли Холлидэй, голосу которой позавидовали бы ангелы, приходится выступать в грязной дыре у черта на куличках, причем, скорее всего, за гроши, петь там, где ее не оценят и даже не узнают. Мир заслуживал услышать Билли, а она заслуживала, чтобы ее слушали, и неважно, какого цвета кожа у нее и у публики. Это Кертис понял еще тогда, а было ему в ту пору двенадцать лет.

Через несколько лет он стал пописывать собственные песни и пытался, хоть и безуспешно, пристроить их уже известным исполнителям, а позднее – любителям, которые искали, с чем можно выступить на местном конкурсе талантов. Он даже женился на одной такой начинающей певичке, дочке торговца поддержанными авто, подражавшей блюзовой исполнительнице Бесси Смит. Кертис любил жену, поэтому поддерживал ее музыкальные амбиции, а она хотела, чтобы супруг помогал ее отцу продавать подержанные «кадиллаки». В итоге Кертис пошел на поводу у семьи, когда ему пообещали, что на работе он отточит свои навыки, а потом в конце концов возьмет на себя управление семейным предприятием. Но он никогда не отказывался от любви к музыке, в свободное время неустанно изучал шоу-бизнес, с головой погружался в чтение журнала «Биллбоард»,[3] публиковавшего рейтинги звездных групп, и продолжал писать песни. Когда тесть умер, он завещал Кертису компанию (его дочку к тому моменту больше интересовал кокаин, чем покупатели), и Кертис сразу стал откладывать часть прибыли, чтобы скопить начальный капитал для работы менеджера. Ему нужна лишь крошечная лазейка, чтобы начать подъем к успеху.

Увидев Джимми, Кертис напрягся.

– Все в силе? – с волнением спросил он.

– Ага, Джимми выступит с двумя девушками, – сказал Марти, обходя Кертиса, чтобы догнать своего клиента.

Кертис опустил голову, пытаясь переварить услышанное. С двумя? «Черт побери», – пробормотал Кертис себе под нос, а потом догнал звезду и менеджера.

– Погоди-ка минутку, приятель! – крикнул он, внезапно испытав прилив храбрости. – Это группа. Или выступают все три, или никто.

– Что такое, Марти? – раздраженно спросил Джимми, остановившись.

– Мои клиентки всегда работают вместе, – сказал Кертис, намеренно замедлив шаг, чтобы успокоиться и казаться более хладнокровным. Он расправил плечи и посмотрел Джимми в глаза.

– Эй, а я же тебя знаю, – протянул Джимми, прищурившись, чтобы получше рассмотреть Кертиса. – Ты же мне продал мой «кадиллак»?

– Ну… да, – устало кивнул Кертис, не зная, стоит ли ему волноваться из-за того, что он как-то связан с продажей авто. Не в первый раз бывший клиент становится сговорчивым, когда машина накрывается медным тазом. Кертис стоял на своем: – Да. У меня, кроме продюсерской компании, своя фирма по продаже авто на Вудуорд-авеню.

Джимми улыбнулся. Он сразу раскусил ложь.

– Ну, моей крошке не помешает дополнительный осмотр. А Джимми выступает только с двумя.

– Прости, братец. Или двое, или ни одной, – вмешался в разговор Марти, взяв Джимми под руку, чтобы проводить на платформу, которая должна была поднять его на сцену.

– Тогда ни одной, – твердо сказал Кертис, глядя им вслед.

Джимми пожал плечами и ступил на платформу. Он напустил на себя непроницаемый вид, а Марти нажал на кнопку, приводящую подъемный механизм в движение. Джимми потряхивал плечами и разминал мышцы шеи, как чемпион по боксу перед решительным боем, и тут перед его глазами предстали три пары красивых женских ножек. Дальше взгляд скользнул по одной паре, вверх, по бедрам, к груди и, наконец, к личику девушки, которая вместе с подружками стояла на сцене, взволнованно захихикав при появлении Джимми. Губы Лоррелл растянулись в широкой улыбке, когда их взгляды встретились. У девушки челюсть отвисла от удивления. Несмотря на то что она тащилась от звезд и всего, что с ними связано, но сама никогда не видела живьем даже какую-нибудь захудалую звезду, не говоря уж о певце, чья музыка неслась из радиоприемников. Джеймс Эрли по прозвищу Гром вырос на улицах Детройта, и редкий подросток в Мотор-сити не знал, кто он такой, и не ходил на его концерты в родном городе. Шоу Эрли было просто потрясающим. Пока саксофонисты играли, Джимми орал, прыгал по сцене, выделывая немыслимые акробатические трюки, что сделало его одним из самых необычных исполнителей ритм-н-блюза. Все пытались подражать ему, но никто не умел так вращать бедрами, орать во всю глотку и зажигать толпу в переполненном концертном зале, как Джимми, на все сто заслуживший свое прозвище. Ходили слухи, что у Джимми целый парк необычных авто, жена, которая купается в брюликах, и дом на холмах по соседству со старинными особняками белых, там, где лужайки тянулись на целые акры.

Обалдев оттого, что Джимми еще и внимание на нее обратил, Лоррелл помахала рукой, снова захихикала и скосила глаза на Дину. Дина тоже разволновалась, и только Эффи, которую мало что могло лишить душевного спокойствия, сохраняла хладнокровие.

– Эй, Марти, все хорошо! – крикнул Джимми вниз с платформы и пошел к девушкам, широко раскинув руки, чтобы обнять «Дримфеток». – Трое в самый раз. – А потом обратился к девушкам: – Леди, вы спасли мне жизнь! Мне нужна ваша помощь, и я у ваших ног, спасибо вам, спасибо! – Он в знак благодарности опустился на колени перед Лоррелл, чем вызвал у нее новый приступ смеха. – Вы понимаете, о чем я? Я благодарю вас. Все для вас сделаю. Все, что угодно. Так что я могу сделать для тебя, детка? – спросил он, взяв Лоррелл за руку.

– Ну… мистер Эрли… Вы могли бы научить нас песне… – робко сказала Лоррелл; ее голос был едва слышен, поскольку зрители, устав ждать, когда же поднимется занавес, в нетерпении кричали: «Гром! Гром! Гром!»

Джимми подпрыгнул, сыграл несколько аккордов – услышав эти звуки, публика взревела – и запел:

– Тринадцать лет

Ажиотажа,

Пластинок золотых

И эпатажа,

Диджеев разбитных.

А мир вокруг

День ото дня

Занят игрой в популярность.

День ото дня.

День ото дня.

Потом Джимми встал из-за рояля, и на скамейку скользнул клавишник, а Джимми подошел к Лоррелл и тихонько спел ей на ухо:

– День ото дня, день ото дня. Ну-ка, попробуй прямо сейчас, детка.

Лоррелл разнервничалась, но повторила за ним:

– День ото дня. День ото дня.

– А мир вокруг день ото дня занят игрой в популярность, – пропел Джимми еще более выразительно.

Дина вступила:

– День ото дня. День ото дня.

Ее мелодичный приятный голосок вызвал у Джимми улыбку.

– Да, дорогая, молодец! – сказал он, покачиваясь в такт Дининым движениям, а потом пропел: – «А мир вокруг день ото дня занят игрой в популярность».

– День ото дня. День ото дня! – проревела Эффи; ее проникновенный сочный голос придал словам такую силу, что Джимми даже отпрыгнул.

– Черт побери, я не знал, что у тебя такой голосина! – засмеялся он и пропел: – А мир вокруг день ото дня занят игрой в популярность.

– День ото дня. День ото дня! – хором спели «Дримфетки», раскачиваясь в такт щелканью пальцев Джимми и звуков рояля.

– О да! – воскликнул Джимми и еще раз окинул девушек оценивающим взглядом. – Да, трое в самый раз.

– Вы готовы? – выскочил на сцену ведущий.

– Готовы, – кивнул Джимми и занял свое место за кулисами.

Занавес поднялся, и Джимми с громким криком проехался на коленях к центру сцены, ввергнув публику в исступление. Он вскочил, совершил головокружительный переворот, а на заднем плане саксофонисты вращались вокруг своей оси, пульсируя в бешеном ритме вокалиста. Джимми продолжал крутиться и прыгать по сцене, с его лица летели бисеринки пота, пока он изливал свою душу в микрофон, всю, до последней капли:

– Знаю я все это,

Уже не первый день

Я колешу по свету,

Реальной жизни тень.

Мой голос кормит меня,

А мир вокруг

День ото дня

Занят игрой в популярность.

День ото дня.

День ото дня.

Тринадцать лет

Ажиотажа,

Пластинок золотых

И эпатажа,

Диджеев разбитных.

А мир вокруг

День ото дня

Занят игрой в популярность.

День ото дня.

День ото дня.

«Дримфетки» тут же успели разволноваться, испугаться и устать – они отчаянно пытались не отстать от Джимми и музыкантов. Лоррелл постоянно сбивалась, Дина как минимум три раза опоздала, поскольку была буквально загипнотизирована Джимми и особенно тем, как его принимает публика. Эффи сделала все возможное, чтобы вытянуть подружек, успокоить их, но без толку. Девушки просто не могли соперничать с профессионалом, но им предстояло научиться.

Загрузка...