22

– А ну-ка иди сюда, Роза Команчей, – проговорил Хэп, беря девочку из рук матери. – Думаю, кое-кому будет очень любопытно на тебя посмотреть.

Кора Спренгер поджидала их на крыльце, но не выдержала и, прежде чем Хэп ссадил Энни на землю, бросилась через весь двор им навстречу.

– Господи, если б вы знали, до чего я рада вас видеть! – воскликнула она, но, увидев Сюзанну, осеклась и, вытирая нахлынувшие слезы, взволнованно произнесла: – Ах, Энни… вы все-таки нашли ее!

– Скорее не я, а Хэп.

– Похоже, Хэп, дела у тебя обстоят неплохо, – проговорил появившийся в этот момент Уилл Спренгер. – Ну как, нога тебя не подводит?

– Вроде нет.

– А хромаешь меньше?

– Как будто.

– Уилл, посмотри, это Сюзанна, – сказала Кора. – Им удалось отыскать ее.

– Ах, какая хорошенькая девчушка! – произнес Спренгер, заметивший наконец Сюзанну, смотревшую на него с забавно сосредоточенным видом. – И до чего же похожа на маму! Скажи, а что это у тебя такое?

– Представьте себе, котенок, – ответил за нее Хэп.

– Котенок?

– Ну да, и везем мы его аж из Сан-Сабы, док.

– Бог ты мой!

– Хотя должен признать, – добавил ради справедливости Хэп, – что все это время он держался на удивление молодцом. Последние три дня, с тех пор как мы нашли Сюзанну, она не давала ему ни минуты покоя, но он ни разу не поцарапал ее.

– Скажите на милость!

– Я и сам удивляюсь. И вообще, он нам здорово помогает с ней сладить.

– Ну и как, она к вам привыкает?

– Всякое бывает, но в целом заметен большой прогресс, – и, как бы ища подтверждения своим словам, он взглянул в ту сторону, где стояла Сюзанна, доверчиво держась за руку Энни. – Уверен, со временем все наладится. Она оказалась далеко не такой необузданной, каким когда-то был Клей. Я бы даже сказал, она скорее застенчива, хотя, думаю, и это поправимо. Возможно, когда она снова заговорит по-английски, я буду еще жалеть о тех временах, когда она была молчаливой.

– Ты выглядишь очень счастливым, Хэп, – заметил Уилл.

– Самым счастливым на свете, док. А скоро стану еще счастливее. Когда мы увидимся в следующий раз, нас уже будет четверо.

– Вот это новость! Страшно рад за тебя – я имею в виду, за вас обоих. И это не просто слова!

– Спасибо.

– Вижу, старая гвардия рейнджеров всерьез решила остепениться, – улыбаясь, заметил Уилл. – Недавно прочел в одной из техасских газет, что у Клея родилась дочь.

Хэп почему-то всегда считал, что у Клея родится мальчик, причем с таким же неукротимым, как у отца, нравом. Но, в конце концов, какое это имеет значение – сын или дочь? Человек должен с благодарностью принимать все, что ниспошлет ему господь. И все же он не смог удержаться от иронической улыбки:

– Да, док, стать отцом девочки – это как раз то, о чем мечтает настоящий мужчина. А я, между прочим, все это время писал для сынишки Клея книгу, хотя, в конце концов, ее с таким же успехом сможет прочесть и дочь. Это относится и ко мне, если у меня тоже будет девочка.

– Ты говоришь, книгу?

– Ну да. Одному парню захотелось узнать из первых уст, что это на самом деле за штука – быть техасским рейнджером. Кроме того, он считает, что об этом должны узнать и другие. Вот я и взялся рассказать об этом. Возможно, в первую очередь тем, у кого существуют о нас самые нелепые представления.

– Я бы не прочь взглянуть на твое сочинение.

– Ради бога, почему бы и нет? Только сперва я должен уладить одно небольшое дельце, а потом, когда вернусь, хорошо бы умыться. Мне нужно сходить в магазин и кое-что выяснить.

Он посмотрел на Сюзанну и спросил:

– Хочешь пойти со мной? Купим тебе что-нибудь симпатичное.

Девочка стояла и молча на него смотрела, сохраняя все тот же серьезный вид. Но когда он протянул ей руку, она за нее тут же ухватилась. И они направились к магазину.

Странно выглядела эта парочка со стороны: прихрамывающий рейнджер в отставке и маленькая девочка с выглядывающим из-за плеча черным котенком. Уилл смотрел им вслед, качал головой и думал, что если бы он записал на бумаге все те удивительные вещи, с которыми ему приходилось сталкиваться на своем веку, то, пожалуй, первым в этом списке он поставил бы брак Энни Брайс и Хэпа Уокера. Хотя, с другой стороны, теперь, когда он увидел их вместе, ему стало казаться, что она в конце концов сделала правильный выбор. Оба они получили возможность начать жизнь заново, а в этом и она, и он отчаянно нуждались.

Уголком глаза он заметил, каким взглядом провожала Энни мужа и дочь. Так женщина может смотреть только на любимого человека.

– Кора, сколько ты будешь держать Энни на солнце? – сказал он жене, внезапно выходя из задумчивости. – Напои-ка ее чаем и позаботься о том, чтобы она отдохнула.

– А ты куда собрался?

– Сдается мне, что Хэп заблудился – вроде собирался идти в магазин, а сам пошагал к церкви, – ответил Уилл. – Пойду направлю его на путь истины. К тому же у меня завалялся десятицентовик, который так и просится, чтобы его истратили на конфеты для девочки.

Куда ходил Хэп, никто в точности сказать бы не смог, только вернулся он вымытый, выбритый, благоухающий сиренью, с приглаженными волосами. Во время своего похода он умудрился обзавестись голубым детским платьем, белым передничком, черными чулками и туфлями на застежках. Облаченная во все это Сюзанна чрезвычайно гордилась своим нарядом, но принять соответствующий случаю величественный вид ей мешала не пришедшаяся по ноге обувь, и она ковыляла, словно новоиспеченный ковбой во впервые надетых ботинках со шпорами.

– Бог ты мой, Сюзанна, да ты выглядишь настоящей красавицей! – воскликнула Энни и, повернувшись к Хэпу, с удивлением спросила: – Где ты все это раздобыл?

– Она понравилась жене священника, а у них есть дочка примерно на год старше Сюзанны, – объяснил он. – Впрочем, не думаю, что туфли пришлись ей впору. Но как только она их надела, снять их было уже невозможно. Потом мы пошли в магазин, и я позволил ей выбрать все, что она только пожелала.

– Но ты, наверно, потратил уйму денег – один только медальон с камеей, должно быть, обошелся в целое состояние.

– У человека не каждый день появляется дочь, – возразил он, пожав плечами. – И очень уж ей понравилась эта штука. К тому же деньги у меня есть, Энни. Просто раньше мне никогда не попадалось ничего такого, на что хотелось бы их истратить.

Взгляд Энни снова возвратился к дочери, которая то и дело бережно прикасалась к подаренному ей маленькому медальону. Если бы не шоколадный загар, она казалась бы все той же хрупкой, изящной девочкой, какой ее помнила Энни. Во внешности Сюзанны больше всего поражали глаза, светившиеся яркой голубизной на бронзовом от солнца лице.

– Спасибо тебе, Хэп, – тихо проговорила Энни.

– За что?

– За все – за Сюзанну, за то, что ты у меня такой.

В этот момент Паучок, которому, по всей видимости, вконец надоело, что с ним обращаются так бесцеремонно, решил, что сейчас самое время сбежать от Сюзанны, и, спрыгнув с ее плеча, большими скачками понесся к открытой двери, ведущей в спальню Спренгеров, где и спрятался под кроватью.

– Мааа-мааа! – позвала Сюзанна, показывая в том направлении.

– Лучше сходи-ка за ним, – сказал Хэп жене, – а то он бог знает что там натворит!

Как только Энни с Сюзанной вышли из комнаты, Хэп пригласил Кору на крыльцо, где несколько минут заговорщически с ней беседовал. Когда они возвратились в дом, Кора взяла метлу и, входя в спальню, сказала Энни, что они с Сюзанной справятся и без нее. Затем опустилась на пол рядом с девочкой и принялась выгонять метлой котенка из-под кровати. Энни вернулась в гостиную.

Оказавшись с ней наедине, Хэп некоторое время молча стоял и улыбался. Затем прокашлялся и, заметно посерьезнев, начал такими словами:

– Энни, мне давно уже хотелось кое о чем с тобой поговорить.

Он произнес это таким серьезным тоном, что у нее испуганно расширились глаза, но она молча ждала, что же он скажет дальше. А он, переступив с ноги на ногу, взял ее за руку и продолжал:

– Знаешь, как-то не по-людски это было – то, каким образом нас с тобой поженили.

Она почувствовала, как у нее замерло сердце.

– Ты заслуживаешь лучшего, но мне просто не хотелось ждать. Я боялся, что, если у тебя будет время подумать, ты можешь не согласиться.

У нее задрожала нижняя губа, и она была вынуждена прикусить ее.

– Я была бы последней дурочкой, если бы передумала, – сдавленным голосом проговорила она.

– Мне кажется, теперь у нас есть нечто более весомое и реальное, чем было тогда, нечто такое, на чем мы сможем построить нашу совместную жизнь. И теперь мне кажется, что, если бы тебе дали возможность выбора, ты все равно вышла бы за меня замуж.

– О да!

– Знаешь, Энни, до встречи с тобой я считал, что слишком стар для настоящей любви, что это чувство прошло мимо меня, и только благодаря тебе понял, как сильно ошибался.

Она с трудом проглотила подкативший к горлу комок и едва слышно проговорила:

– Ты не должен этого говорить, Хэп.

– Нет, должен. Я люблю тебя больше жизни, Энни, и хочу, чтобы мы с тобой были обвенчаны.

Не сводя с нее глаз, он тихо и как-то очень проникновенно спросил:

– Согласны ли вы, Энни Уокер, снова выйти за меня замуж? И готовы ли перед алтарем дать обет быть мне верной и любящей женой до конца своих дней?

Как ни странно, но в этот момент у нее в голове звучали совсем не те слова, которыми они с Хэпом обменялись в убогой комнате в Бейкеровом Проезде. Нет, в ее памяти остались другие слова – те, что он произнес у нее на кухне.


Я как раз тот, кто вам нужен, Энни. Если необходимо, я становлюсь таким же беспощадным, хитрым и напористым, как мой противник. И я никогда не был трусом. Если я берусь за какое-то дело, то всегда довожу его до конца.


– Хэп Уокер, я люблю вас больше жизни, – прошептала она. – И горжусь, что вы выбрали меня в жены.

– Означает ли это «да»?

Вместо ответа она прильнула к нему и, подняв голову, нежно коснулась его губ. И только потом едва слышно выдохнула:

– Да.

Он обнял ее и крепко прижал к себе.

– Кора выбирает для тебя платье, – прошептал он, оторвавшись от ее губ. – А священник готов начать в любую минуту.


– Берешь ли ты, Гораций, эту женщину в законные жены и готов ли жить с нею совместной жизнью, начиная с этого часа и в дальнейшие годы, в радости и печали, в достатке и бедности, в болезни и здравии? – обратился капеллан к жениху.

– Да, – ответил Хэп громко и внятно, и голос его разнесся под сводами церкви.

– Даешь ли ты обет любить ее и заботиться о ней, почитать ее и быть верным ей, отвергнув мысли обо всех иных, пока смерть не разлучит вас?

– Да.

– А ты, Энн, берешь ли этого мужчину в законные мужья и готова ли жить с ним совместной жизнью, начиная с этого часа и в дальнейшие годы, в радости и печали, в достатке и бедности, в болезни и здравии?

– Да, – прошептала Энни едва слышно, затем, прокашлявшись, повторила более внятно: – Да.

– Даешь ли ты обет любить его и заботиться о нем, почитать его и быть верной ему, отвергнув мысли обо всех иных, пока смерть не разлучит вас?

– Да.

– Прошу новобрачного приготовить кольцо, – сказал капеллан, обращаясь к Хэпу, и когда тот достал его из кармана, продолжал: – А теперь, сын мой, надень это обручальное кольцо на безымянный палец левой руки невесты и повторяй вслед за мной.

Хэп взял ее левую руку и, сняв с безымянного пальца легко соскользнувший перстень отца, надел взамен золотое кольцо.

– Этим кольцом я сочетаю тебя, сын мой, законным браком…

Рука Хэпа была теплой, сильной, как и он сам. Энни смотрела на его каштановые волнистые волосы, ярко-голубые глаза, твердый подбородок и чувствовала, как ее переполняет любовь к этому человеку. Ему удалось свершить чудо: из бездны одиночества и отчаяния он вернул ее к новой, счастливой жизни. И сумел вновь пробудить в ней женщину. Теперь у нее было все, ради чего стоило жить.

Загрузка...