Долгое ожидание

1

Автобус преодолел, наконец, последний подъем, и перед нами раскинулся Линкасл. Угнездившийся в уютной долине, словно коробочка с драгоценностями, он весь был залит волшебным светом. Проспекты и улицы, ясно различимые даже с такого расстояния, переливались неоновыми огнями, рассеивающими полуночный мрак. Я вынул из кармана конверт, разорвал на ¡мелкие кусочки и, опустив оконное стекло, рассеял их в темноте ночи. Толстуха, сидевшая позади, ткнула мне в плечо пухлым пальцем и проговорила:

— Я попросила бы вас закрыть окно, не возражаете?

Это было сказано таким тоном, будто она обращалась к балованному мальчишке.

— Я попросил бы вас закрыть рот, — вежливо ответил я, и она тут же выполнила мою просьбу. Рот ее всю дорогу ни на минуту не закрывался, оживленно комментируя абсолютно все, начиная от умения шофера управляться с машиной и кончая звуками, которые издавал ребенок на переднем сидении. Но сейчас ее рот захлопнулся столь основательно, что плотно сжатые губы слились в едва заметную полоску.

Окно я так и не закрыл, в душе надеясь, что врывающийся в него ветер сорвет с толстухи парик, и оно так и оставалось открытым, пока автобус не подошел к вокзалу.

Водитель заглушил мотор и, полуобернувшись к пассажирам, объявил:

— Линкасл. Здесь вы можете пересесть на поезд или автобус, которые доставят вас в Чикаго. Имеется сообщение и с другими городами Восточного района. Стоянка нашего автобуса — двадцать минут, затем отправляемся дальше к югу.

Но для меня поездка закончилась.

Я подождал, пока мимо протиснется толстуха, пробормотавшая в мой адрес что-то нелестное, и ответил ей злой улыбкой. Потом снял с багажной сетки свой металлический чемоданчик и спустился на тротуар.

Невдалеке дважды оглушительно свистнул локомотив, и огни промчавшегося поезда осветили тропинку, ведущую к станционному перрону. Дежурный в красной фуражке предупредил, что времени у тех, кто делает пересадку, в обрез, и целая толпа спешащих галопохм помчалась на платформу. Я вытащил последнюю сигарету, закурил и направился в зал ожидания.

Вдоль одной из стен зала тянулась обшарпанная буфетная стойка, напротив я заметил газетный киоск и билетную кассу. Все кресла и скамьи были заняты, и я пошел в туалет справить нужду. Не умыться ли? Секунду подумав, я решил, что кувшина теплой воды и капли жидкого мыла явно недостаточно, чтобы смыть грязь многомильного путешествия. К тому же я нуждался в услугах парикмахера ничуть не меньше, чем в необходимости сменить, наконец, замызганные брюки и кожаный пиджак. Поэтому ограничился лишь тем, что вымыл руки.

Когда я вернулся в зал ожидания, у буфетной стойки освободилось одно место, и понятно почему. На соседнем табурете сидела толстуха из автобуса, и язык ее опять работал вовсю. За стойкой девушка с усталым лицом была на грани слез, и, если бы я не уселся рядом, толстуха вполне могла получить вторую чашечку кофе прямо в физиономию. Но, заметив меня, она тут же замолчала и сморщила нос, словно от меня дурно пахло.

— Кофе, ветчину, швейцарский сыр и ржаной хлеб, — сделал я заказ официантке.

Она выполнила заказ и небрежно бросила мелочь в кассу. Расправившись с едой и выпив еще одну чашечку кофе, я повернулся на табурете и стал разглядывать зал ожидания. Только сейчас я заметил в окошке билетной кассы старика Но он-то увидел меня гораздо раньше, это я понял сразу. Перед его окошком жаждали обзавестись билетами четыре человека, но он не слишком уделял им внимание. По правде сказать, даже не глядел на них, поскольку его маленькие глаза то и дело устремлялись поверх стальной оправы очков в мою сторону. А лицо при этом делалось озабоченным, словно у огца, обеспокоенного недомоганием любимого дитяти.

Всю длинную дорогу, все эти тысячи миль не уставал я размышлять о том, как это будет в первый раз. И вот настала минута. Всего лишь сгорбленный старичок с пожелтевшими от постоянного курения усами. И все было вовсе не так, как я представлял себе эти долгие мили.

Последний в очереди получил, наконец, билет и отошел. Я занял его место. Старик начал было изображать улыбку, но я сказал:

— Хелло, Пеп!

Причем тон был самый небрежный.

А старик? Его будто кто-то дернул за усы. Губы поднялись, обнажив вставные зубы, и сперва весьма робкая, потом более уверенная улыбка появилась на его лице.

— Господи, Джонни Макбрайд! Ты ли это?

— Давненько не виделись, а, Пеп?

Мне было понятно его удивление. По крайней мере, в одном я был уверен — он узнал меня.

— Давненько, господи боже мой! — ответил он.

— Как дела в городе?

Он смешно лязгнул зубами, изо всех сил стараясь удержать приветливую улыбку.

— Без перемен. Все как раньше… Ты… собираешься задержаться у нас?

— Да, на некоторое время, конечно.

— Джонни!

Я подхватил свой чемоданчик.

— Увидимся позже, Пеп. Я устал и грязен как черт. Надо где-то пристроиться на ночь.

Мне не хотелось слишком долго задерживаться в зале ожидания. С этого момента приходилось быть осмотрительным и осторожным. Следовало прежде всего осмотреться, разведать кое-что. Излишняя торопливость укоротила бы, пожалуй, мой век.

В газетном киоске я купил пачку сигарет «Лакки- страйк» и пакетик жевательной резинки. Вернувшись на платформу, я остановился в тени станционного здания, наблюдая за суетой у автобуса, на котором приехал сюда, и размышляя. Теперь уже слишком поздно менять что- либо и волей-неволей придется пройти через все, хочу я того или нет. Но вся штука была в том, что я хотел этого, хотел больше всего на свете. И даже мысль об этом была так же сладка и приятна, как бывает приятен толстый кусок бифштекса, когда ты голоден. Но кое-кому, правда, такая порция может оказаться не очень-то подходящей.

Точнее, троим. Один из них умрет, у другого так основательно будут переломаны все кости на руках, что они уже никогда не смогут служить. Что касается третьего, он получит такую трепку, что до конца дней своих сохранит отметины на коже. Этот последний — женщина.

Чья-то неясная тень отделилась от угла здания, у которого я стоял, и двинулась в мою сторону. В полосе света я увидел, что это широкоплечий мужчина, несколько грузный, каким становится профессиональный спортсмен, покинувший спорт, не утратив, однако, ни силы, ни быстроты движений. Свет падал на его лицо, четко обрисовывая резкие, грубые черты, казалось, намеренно вылепленные вокруг торчащего изо рта окурка. На нем была новая с узкой лентой на тулье широкополая шляпа, которая великолепно подошла бы какому-нибудь ранчеро. Но костюм был, скорее, одеянием простого работяги. Впрочем, он шел бы ему как нельзя лучше, не оттопыривай боковой карман лежащий там револьвер.

— Нет ли огонька, паренек?

Я поднял на него глаза, лишь когда он подошел ко мне вплотную. Чиркнув спичкой я поднес ее к самому его лицу. Он кивнул в знак благодарности и спросил:

— Надолго к нам?

И пыхнул дымом прямо в лицо.

— Возможно, — ответил я.

— Откуда прибыл?

— Из Оклахомы. — Я выдохнул сигаретный дым ему в физиономию так, что он закашлялся. — Нефтяные промыслы, — добавил я.

— Здесь такой работы не найдешь.

— Кто сказал?

Показалось, он собирается ударить меня, но он всего лишь повел рукой, чтобы я мог рассмотреть серебряную полосу на кожаном планшете.

— Я тебе говорю!

— Да?

— Мы здесь не любим переселенцев, особенно из Оклахомы. Через двадцать минут отходит автобус. Для тебя лучше занять в нем место.

— А что будет, если я откажусь?

— Могу показать, коль тебе так уж хочется.

Я отшвырнул окурок, и, прочертив в темноте дугу, он мягко упал на дорогу.

— Хочется.

Эти полицейские, которые так любят изображать из себя крепких мужчин, обычно хорошо разбираются, с кем имеют дело, — с настоящим человеком или так, с сосунком каким-нибудь. Этот не составлял исключения.

— Двадцать минут, — повторил он и тоже швырнул окурок.

Из-за угла вывернулось такси и притормозило рядом. Я поднял чемоданчик и подошел. Водитель, совсем еще мальчишка с гладко зализанными волосами, смерил меня взглядом с ног до головы, когда я открыл дверцу.

— В город, — произнес я.

Полицейский вышел из темноты к кромке тротуара. Мальчишка ухмыльнулся:

— Чем платить будешь?

Вынув из кармана пачку банкнот, я нашел среди двадцаток и полусотенных две долларовые бумажки и швырнул их на переднее сиденье. Парень моментально сунул их в карман и стал любезным.

— В город так в город, — сказал он.

Захлопнув дверцу, я взглянул в окно. Полицейский стоял на том же месте, по лицо его собралось в гармошку: он не мог сообразить, как это он так ошибся, приняв меня за сосунка, да к тому же за нищего сосунка.

Такси выехало на главную улицу. Я поудобнее откинулся на сиденье и велел парнишке везти себя в «Хат- тауэй-хауз». Итак, прием был оказан самый радушный. Впрочем, иного я и не ожидал.

2

«Хаттауэй-хауз» был лучшим отелем в городе и имел Дело только с теми, чьи карманы полны монет. По- видимому, таксист подал какой-то сигнал клерку за стойкой, потому что тот приветствовал меня улыбкой и не потребовал платы вперед. Он выложил на конторку ключи ^и спросил:

— Не закажете ли чего-нибудь в номер, сэр?

— Что вы можете предложить?

— Все самого лучшего качества. Виски, если желаете. Женщину…

— Какого сорта женщину?

— Разочарованы не будете.

— Может быть, после.

— Конечно, все, что пожелаете.

Служащий в форме проводил меня наверх, получил свои пять долларов и произнес, ухмыльнувшись довольно:

— Когда что потребуется, спросите Джека, меня так зовут. Если хотите, могу выполнить для вас поручение в городе.

У него были маленькие хитрые глазки и вид человека, знающего все наперед.

— Может, я и обращусь к вам, — сказал я.

Он кивнул и вышел, притворив за собой дверь. Я повернул в замке ключ и накинул цепочку, потом сбросил одежду. Достал из чемодана чистое белье и носки, кинул на диван вместе с бритвенным прибором, а то. что снял с себя, запихал в чемодан. Завтра утром суну в первую попавшуюся урну. А сегодня вечером я собирался только помыться, да так, чтобы кожа скрипела под пальцами, чтобы прочистилась каждая пора. А потом скользнуть меж чистыми простынями и спать, пока не почувствую себя бодрым и готовым приняться за дело.

Меня разбудило солнце. Сначала пощекотало пятки, потихоньку добралось до самого носа, и я был вынужден о. ткрыть глаза. День был чудесный, теплый и солнечный, и обещал отличное начало. Я потянулся, встал и подошел к окну. День и вправду был великолепным, и даже сам город казался приятным в сиянии дивного утра. И не подумал бы, что место, видимое из окна номера, обычно именовалось «маленьким Рено», а пока бесчисленные салуны и казино были закрыты, улицы тихи и пустынны, если не считать немногих женщин, которые уже отправились делать покупки.

Я принял душ, чтобы окончательно прогнать сон, побрился и позвонил насчет завтрака. Затем попросил телефонистку соединить меня с магазином модной мужской одежды и продиктовал список нужных мне вещей. Едва я успел покончить с завтраком, как в номер вошел сияющий клерк из мужского магазина в сопровождении портного. К счастью, я из той категории мужчин, которым подходит любой готовый костюм. Так что им не пришлось долго возиться, хотя хиляком меня, конечно, не назовешь.

Клерк с портным удалились, радуясь двумстам долларам и щедрым чаевым. Теперь я нуждался только в услугах парикмахера. Парикмахерская находилась внизу. Попросив молодого человека постричь меня покороче, я рассеянно прислушивался к его болтовне о последних событиях в городе, обратив все внимание на размеренные действия старого чистилыцика-негра, который тут же принялся наводить глянец на мои новые туфли.

Покончив со стрижкой, парикмахер одарил меня белозубой улыбкой и ловко упрятал в карман бумажку.

У себя в номере я вынул из шкафа пальто и стал его надевать. В дверь просунулась голова коридорного, который готов был добыть для меня в этом городе все что угодно.

— Я так и подумал, что вы снова подниметесь к себе. Кто-то звонит вам. Я попросил дежурного не класть трубку, пока сбегаю за вами. Похоже, что-то важное.

— Спасибо, — сказал я, а парень на лету поймал четвертак. Мы спустились вместе, и он указал на ряд телефонных кабин в углу холла.

— Четвертая кабина.

Я плотно прикрыл дверь и взял трубку.

— Алло, — сказал я и подумал, что, пожалуй, чересчур популярен для человека, никогда ранее не бывавшего в Линкасле.

Чей-то дрогнувший голос отозвался:

— Алло… Это ты, Джонни?

— Точно. — И я замолчал, ожидая продолжения.

— О господи, до чего же ты напугал меня вчера своим внезапным исчезновением. Пришлось чертовски намаяться, пока я нашел того таксиста, который вез тебя в город.

Он говорил так, будто не сомневался, что я его знаю. Так оно, впрочем, и было. Это старик из привокзальной кассы. Говорил он нечленораздельно, захлебываясь и надсаживаясь от крика.

— Извини, Пеп, но я приехал издалека, и мне надо было выспаться.

Его словно прорвало.

— Джонни, мальчик! — завопил он. — Ты что, рехнулся? С чего тебе пришло в голову возвращаться сюда? Давай немедленно ко мне! Я ночью глаз не сомкнул, только о тебе и думал. Тебя ведь поймают, и сам знаешь, что будет. Тебе же прекрасно известно, что это за город и что с тобою случится, как только ступишь за порог отеля. Немедля вызывай такси и приезжай сюда, понял? Через полчаса отходит автобус на запад, билет я уже приготовил.

Через стеклянную дверь кабинки я увидел, как они вошли в холл. Их было двое: один — вчерашний полицейский, который несет по вечерам охрану на станции, другой— пониже ростом и не такой сильный. На бедре у него была кобура, собственно, их было две — по одной с каждой стороны.

Я сказал:

— Слишком поздно, Пеп. Они уже здесь.

— О господи. Джонни!

— Попозже увидимся, Пеп. — Я повесил трубку и вышел из кабинки.

Детина со станции наблюдал за лифтом и не заметил меня. Второй полицейский как раз требовал у клерка мою регистрационную карточку, когда я подошел и остановился рядом.

Взглянув на имя «Джон Макбрайд» в верхней строчке, он тихо чертыхнулся, словно ожидал увидеть что-то другое.

— Слышь, дружок, найти меня не так уж трудно, — сказал я у него за спиной.

Он выронил карточку, весь вздрогнув, и побледнел от бешенства. Потом протянул ко мне руки, всем видом показывая, что с удовольствием разорвал бы меня на клочки прямо тут, не медля ни секунды.

Я взглянул на него сверху вниз и небрежно сказал:

— Только дотронься, тут же схлопочешь по уху.

Руки его остановились на полдороге от моей глотки, а глаза стали медленно, но верно вылезать из орбит. Громила со станции заметил меня и поспешил на помощь напарнику, вытащив револьвер.

— Тот самый тип? — спросил второй и, получив утвердительный ответ, снова повернулся в мою сторону.

— Ну-ка, ну-ка… — прошипел он.

Я усмехнулся:

— Эй, ребята, лучше не обольщаться, что ваше положение охраняет вас. Только притроньтесь, и отсюда, клянусь, вынесут три тела!

И я снова улыбнулся, не спуская глаз с револьвера. Верзила тоже выдавил улыбку.

— Судя по речам, ты смелый малый, — сказал он. — В самом деле смелый.

В голосе его звучало удивление, но револьвер он спрятал. Второй полицейский уставился на меня бешеным взглядом. Он опустил руки, но в глазах его я видел смертельную ненависть и ярость.

— Шевелись-ка, Джонни, — произнес он тихим, ровным голосом. — Иди к выходу, а я следом. И черт меня побери, если я не перешибу тебе позвоночник пулей, коли вздумаешь бежать. Я просто мечтаю, чтобы ты это сделал.

Меня не так-то легко испугать. По правде говоря, я не боюсь ничего на свете. Все, что могло меня устрашить, уже произошло, и теперь мне сам черт не страшен. Я посмотрел на обоих полицейских так, чтобы эго стало им предельно ясно. Они меня правильно поняли. Медленно повернувшись, я двинулся к выходу. Они запихали меня в полицейский автомобиль и уселись по обе стороны так, чтобы я не смог пошевелиться. Всю дорогу до управления верзила что-то удовлетворенно бормотал под нос, вид у него при этом был весьма довольный. Второй полицейский уставился вперед невидящим взглядом и не обращал на меня внимания.

Этого второго звали капитан Линдсей, так, по крайней мере, значилось на табличке, прикрепленной к его столу. Верзила носил то ли имя, то ли фамилию Такер, судя по тому, как обращался к нему капитан. Мое появление вызвало настоящую сенсацию: дежурный у входа в удивлении широко раскрыл рот, полицейский-сержант на полуслове прервал беседу с каким-то типом, а газетный репортер, издав полузадушенный вопль «господи боже мой», сломя голову кинулся в комнату прессы за фотоаппаратом.

Но ему не удалось сделать ни одного снимка и вообще что-либо узнать обо мне, потому что Линдсей провел меня прямо в свой кабинет, весьма скудно обставленный: стол, пара стульев и картотека. Оба полицейских уселись, я остался стоять посреди комнаты. Прошло порядочно времени, и Линдсей соизволил нарушить молчание:

— А ты хладнокровный подонок, Джонни. Никогда бы не подумал, что все произойдет именно так.

Я достал сигарету и неторопливо закурил. Теперь настала моя очередь.

— Вы вполне уверены, что не ошиблись? — спросил я.

Полицейские обменялись взглядами. Линдсей улыбнулся и покачал головой.

— Неужели я смог бы позабыть тебя, Джонни?

— О. очень многие склонны ошибаться, знаете ли. — Я решил покончить с этим делом быстро и наверняка. — Если вы задержали меня по какому-то обвинению, предъявите его — или освободите меня сию же минуту. Я не желаю, чтобы меня притаскивали в какой-то вонючий полицейский участок и разговаривали тут со мной на общие темы.

Линдсей издал презрительный смешок.

— Не знаю, какую игру ты затеял, Макбрайд, да мне, по правде говоря, и наплевать на это. Ты обвиняешься в убийстве. В убийстве своего лучшего друга, хоть оно и произошло пять лет назад. И за это убийство тебя непременно вздернут, а я, когда накинут тебе на шею веревку, буду сидеть в самом первом ряду, чтобы вдоволь насладиться твоим дрыганьем. А потом зайду в покойницкую, где тебя будут потрошить. И если никто не вытребует твоего тела, я сам заберу его и скормлю свиньям. Вот какое тебе предъявляется обвинение. Теперь все ясно?

Да, пожалуй, теперь многое стало понятным, включая и то, почему голос Пепа в телефонной трубке так дрожал. Игра оказалась гораздо грязнее, чем я предполагал, и пока что оставалось гадать, насколько она вообще мне подойдет.

Обвинение в убийстве! Мне полагалось задрожать от страха.

Но, как я уже говорил, испугать меня очень нелегко. Они это поняли по моему лицу и теперь раздумывали, почему я не боюсь. Я подошел к столу Линдсея и, опершись на него, выпустил в лицо капитану облако дыма, чтобы рассеять его последние сомнения.

— Докажите это, — потребовал я.

Лицо его окаменело.

— Дешевый трюк, Макбрайд! Пять лег назад ты не стал задерживаться в городе и выяснять, чем мы располагаем, не так ли? Но мы имеем как раз то, что нужно, и можем завести на тебя дело. И знаешь, я в восторге. Я обязательно позабочусь, чтобы ты прошел через все положенные стадии, пока не превратишься в студень. Ты ведь не знал, что мы нашли тот пистолет, на нем сохранился чудесный комплект отпечатков, просто великолепный! Безусловно, я докажу, что ты убийца, Джонни. Прямо сейчас. Я сгораю от желания увидеть, как перекосится твоя физиономия.

Он отодвинулся от стола и дал знак Такеру встать у меня за спиной. Втроем мы прошли через вестибюль, где все еще надрывался репортер, требуя, чтобы ему сообщили подробности происходящего. Распахнув дверь с табличкой «Лаборатория», Линдсей вошел в просторную комнату и сразу же направился к картотеке. Он вытащил нужный ящик не глядя — видно, столько раз пользовался им, что находил на ощупь — и достал оттуда карточку. Сунув ее в щель проектора, включил аппарат. Да, отпечатки действительно были замечательные: четкие и ясные, со сложными завитками дактилоскопических линий. Такер хлопнул меня по плечу:

— Вон туда, храбрец!

Линдсей поджидал у стола с новенькой дактилоскопической карточкой в руке. Выдавив из толстого тюбика на стеклянную пластинку специальную краску, он аккуратно разровнял ее резиновой палочкой. Потом взял мою руку и прижал к пластинке кончик указательного пальца.

Ему показалось, что я специально смазал отпечаток, и, снова схватив мой палец, он повторил процедуру.

Но и на этот раз произошло то же самое, что и раньше, — я-то отлично знал, почему. Линдсей злобно выругался. Вместо отпечатка на пластинке красовалось расплывшееся грязное пятно, так как у меня не было никаких отпечатков вовсе.

Смеяться не следовало, но я был не в силах удержаться. Он ударил меня тыльной стороной ладони по губам, но я тут же нанес ему сокрушительный удар в челюсть так, что он свалился на пол вместе с проектором. Такер кинулся ему помочь и обрушил на меня удар дубинки. Я был вынужден заняться им и отделал его столь основательно, что через несколько минут он валялся на полу с разбитой в лепешку физиономией. На него напала отчаянная рвота, он испачкался с ног до головы, и это было последнее, что я заметил. В следующее мгновение в глазах у меня вспыхнул яркий свет, а голова, казалось, надвое раскололась от страшного удара. Теряя сознание, я подумал, что именно так и выглядит смерть. В уши резанул отчаянный вопль Линдсея — последний звук перед моим погружением в небытие.

Глухая темнота поглотила меня…

Но вот из нее выплыл чей-то голос:

— Вы просто с ума сошли, Линдсей, как можно было сделать подобное!

Другой голос, в котором дрожало бешенство, ответил:

— Мне следовало убить его. Клянусь богом, я и хотел это сделать! Надеюсь, негодяй все же подохнет.

— Ну нет, — послышался третий голос. — Я хочу, чтобы он выжил. И тогда я отделаю его так, как никто никогда не отделывал!

Я попытался подать голос, но ничего не вышло. Голова раскалывалась от боли, ноги словно были стянуты веревкой. Собравшись с силами, я все-таки открыл глаза. Подо мной была металлическая койка. Комната была битком набита людьми. Все вокруг сверкало белизной, в воздухе стоял резкий больничный запах.

Тут находился Линдсей с огромной шишкой на челюсти, Такер, которого трудно было узнать под бинтами, опутывавшими его голову, двое незнакомцев в темных костюмах, еще девица в белом халате, беседующая с двумя личностями в таком же одеянии, на шеях у них болтались стетоскопы. Эти двое рассматривали какие-то пленки и согласно кивали друг другу головами.

Наконец, они пришли, видно, к какому-то решению, и один из них произнес:

— Сотрясение мозга. Но вполне мог быть перелом черепа. Удивительно, что он отделался только трещинами.

— Приятно слышать, — промычал я, и все повернулись в мою сторону.

Дело опять двинулось своим чередом. Линдсей присел на край кровати, словно старый друг. На его лице играла ехидная улыбка.

— Слыхал про Диллинджера, а, Джонни? — спросил он мягко. — Тот тоже немало потрудился, чтобы избавиться от отпечатков, но все равно ему это не помогло. Ты, правда, половчее Диллинджера… или тебе это лучше проделали. Пока не удалось проявить твои отпечатки, но рано или поздно мы сделаем это. В Вашингтоне умеют делать такие вещи, если осталась хотя бы одна восьмая дюйма кожи на пальцах. Но у тебя еще есть время, малыш. Мы ведь не имеем данных по Бертильону и фотографий, как было в случае с Диллинджером. Однако если я что-нибудь заполучу, то твоя песенка спета, будь уверен, малыш.

Такер шумно засопел в своих бинтах:

— Эй, черт побери, неужели ты собираешься отпустить его?

Линдсей невесело рассмеялся:

— Ему отсюда не выбраться. Ни в коем случае! Он уберется отсюда только в дохлом виде! Так что шагай смелее, Джонни! Можешь повидать друзей, можешь даже поразвлечься — не так уж много дней у тебя для этого осталось.

Такер сделал движение, словно хотел наброситься на меня с кулаками. Да и набросился бы, не останови его Линдсей железной рукой.

— Успокойся, Такер. Сейчас мы ничего не можем поделать. Задержи мы его, любой адвокат в пять минут добьется освобождения. — Он повернулся ко мне. — Можешь болтаться в городе, но помни, я все время буду висеть у тебя на хвосте!

Что ж, ясно. Все же я не мог отказать себе в небольшом удовольствии.

— Ты тоже запомни кое-что, — сказал я хрипло. — Каждый раз, как ты посмеешь замахнуться, я буду давать тебе по уху. Тебе это наверняка пойдет на пользу.

Раздался чей-то смешок, потом сдавленное ругательство.

Доктор выпроводил всех, сестра закрыла за ними дверь. Он указал мне на шкаф:

— Если хотите, можете одеться и уйти, но я советую остаться у нас на некоторое время. Серьезных повреждений у вас нет, и все, что требуется, — это покой. Хотя, по правде, я просто не пойму, как вы сумели выбраться из такого переплета.

— Я ухожу, — ответил я, ощупывая затылок. — А как насчет повязки?

— У вас четыре скобки на черепе. Можете идти, но через пару недель возвращайтесь, я удалю их.

— Вы отпустили мне слишком много времени, пожалуй, я вряд ли проживу столько, — заметил я, и врач усмехнулся.

Я оделся и, спустившись вниз, просунул в окошко кассы двадцатку. Ноги подгибались, голова трещала отчаянно. Свежий воздух на улице помог мне немного прийти в себя.

Я прошел по дорожке, свернул на тротуар и направился к центру. Позади шмякнулась в траву сигарета, послышались тяжелые шаги: кто-то двинулся за мной по пятам. Верзила-преследователь был того же калибра, что и Такер, а полицейская сноровка его была так велика, что я сумел оторваться лишь через два квартала.

Добравшись до центра и заметив первую попавшуюся аптеку, я забрел в телефонную будку, набрал номер отеля и попросил Джека к трубке.

— Макбрайд говорит. Вы знаете парикмахера, который обслуживал меня?

— Конечно. Его зовут Дут. Мы прозвали его Лут Зубастый. А зачем он вам?

— Да так просто. Спасибо.

— Не за что. Кстати, откуда вы говорите, мистер Макбрайд?

— Из телефонной будки.

— Да? — голос его звучал удивленно.

— Ав чем дело?

— Видели газеты?

— Нет, черт возьми. Я только что вышел из больницы.

— Вам стоило бы поглядеть их.

И он тут же повесил трубку. В ближайшем киоске я купил газету и понял, что он имел в виду. Там, собственно, была крохотная заметка, которую втиснули в полосу в самый последний момент. Заголовок гласил: «Задержан по подозрению в убийстве». Затем шло короткое сообщение: «Полиция задержала некоего Макбрайда, обвиняемого в убийстве пять лет назад бывшего районного прокурора Роберта Минноу. Макбрайд опознан как бывший житель города, скрывшийся после гибели Минноу во вреХ^я сенсационного следствия по делу об игорных притонах. После допроса Макбрайд освобожден. Капитан Линдсей отказался представить прессе какие-либо разъяснения».

И это было все! Никто ничего не знал. Я был сенсацией, которой не суждено состояться… пока, во всяком случае. На меня напал такой смех, что я чуть не лопнул. Потом вспомнил, что я, собственно, собирался сделать, вернулся в будку и перелистал телефонную книгу. Лут Зубастый числился в списке абонентов, но дома его не оказалось. Когда я подъехал к бару по указанному адресу. Луп- как раз во всеуслышанье расписывал жадно внимавшей аудитории завсегдатаев, как он собственноручно задержал Макбрайда.

Говорил он просто великолепно до той минуты, пока я не протолкнулся к нему. Заметив меня, парикмахер на полуслове прервал речь, будто поперхнулся, и весь побледнел. В моем взгляде он прочел все, что я намерен был ему сказать. И, полностью поверив в это, замертво свалился на пол.

Заказав пиво, я молча наблюдал за тем, как Луга выносили из бара. Все остальные жалели, что он не закончил рассказ. Завтра отправлюсь к нему бриться и попрошу досказать эту историю специально для меня. Думаю, после этого Лут будет единственным в мире парикмахером, который рта не раскроет в присутствии полицейских.

Но сегодня вечером у меня были другие дела. Водитель, подбросивший меня к бару, все еще дремал в машине, и я велел ему ехать на вокзал. Дорога была неблизкой. Мы катили по центральным улицам, и мне представилась возможность увидеть город в часы, когда в нем кипела деловая жизнь. В общем, неплохой городок. Быть может, вы читали о нем в газетах или просто слышали, что есть такой. Когда-то, много лет назад, здесь действительно жилось неплохо. Небольшой медеплавильный заводик давал обитателям возможность заработать на сносное существование. Все они были простые бесхитростные люди, обитавшие в собственных домах и занимавшиеся только своими делами.

Так бы, скорее всего, и осталось, не будь введен сухой закон. Но два крупных города, между которыми расположен Линкасл, подчинились запрету на спиртное. Вот и вышло, что любой житель этих двух городов, когда ему хотелось выпить, просто-напросто пересекал реку и покупал в Линкасле спиртного сколько душе угодно. Немного времени требовалось, чтобы вы смогли воспользоваться в городке и другими благами цивилизации. Линкасл стал известен как открытый город, этакое «Рено в миниатюре». В десяти шагах от тротуара любой мог наткнуться на рулетку, железку, карточные столы, в общем, на что угодно. Никто уже не хотел работать на заводе, везде требовались крупье, служители, вышибалы и еще черт-те кто, причем платили им всем немало.

И я подумал, сколько же они, наверное, заплатили наемному убийце, чтобы он расправился с районным прокурором, которому не нравилось все это.

Шофер открыл дверцу.

— Прибыли, приятель. С вас полтора доллара.

Я протянул две бумажки и вышел на станционную платформу. Не было ни души, но на всякий случай я постоял несколько минут и лишь затем пересек платформу, быстро оглянулся и вошел в здание вокзала.

Старик-кассир опускал окошко своей будочки, когда увидел меня. Открыв небольшую дверь в задней стенке киоска, он нетерпеливо замахал мне рукой. Как только я очутился внутри, старик захлопотал, тщательно запирая дверь на засов и придвигая к ней скамью.

— Черт побери, Джонни, — бормотал он, качая головой. — С тобой не соскучишься. Ну присаживайся, присаживайся.

Я сел.

— Никто не заметил, как ты сюда добирался?

— Никго. Да это и неважно, Пеп.

Он погладил пальцем прокуренные усы.

— Я слышал о тебе по радио и читал газету. Как удалось добраться до меня и почему у тебя на голове эта повязка? Они тебя избили?

— Они, — ответил я небрежно.

— Да брось ты! Не может быть!

— Очень даже может. Парень по имени Линдсей захотел побеседовать со мной. Ну, мы и поговорили. Правда, вышло довольно грубо, так что разговор закончился в больнице. Впрочем, говорили мы не слишком долго, и Линдсей считает, что придется встретиться еще раз.

— Вот уж никогда не считал тебя дураком. Кем угодно, только не дураком!

— Кем же ты меня считал?

Вопрос застал его врасплох. Он заерзал на стуле.

— Прости, сынок, я вовсе не хотел тебя обидеть… Впрочем, я, наверное, ошибаюсь.

— Вполне возможно, — заметил я и сунул в рот сигарету. Это было лучше всего, так как намеки его были совершенно непонятны, а показать, что я не улавливаю, о чем речь, не хотелось.

— Вечером отходит автобус, — сказал он, бросив взгляд на часы. — Через два часа, так что ты можешь подождать здесь. Если тебя не видели, никому не удастся напасть на след.

— Оставим это. Мне здесь нравится, — усмехнулся я. — Пеп, а что тебе известно о Линдсее?

— Джонни, неужели…

— Я жду ответа!

— Тебе следует знать, что он за человек. После убийства Боба Минноу он поклялся поймать того, кто это сделал, и с тех самых пор не перестает искать. И он ни за что не отступится, он не такой, как все остальные. Собственно говоря, это единственный порядочный человек в местной полиции. Говорю тебе, Джонни, от него не спастись! Ни деньги, ни знакомства тут не помогут. Одному богу известно, сколько раз к нему пытались подступиться, да только без толку. Разумеется, от него давно бы избавились, раз он не хочет участвовать в общей игре. Но ему слишком многое известно, и, вздумай он развязать язык, кое-кому сильно не поздоровится.

Он перевел дыхание.

— Давай дальше, — сказал я. — За пять лет здесь, пожалуй, немало событий произошло?

— Да, — ответил он. — Вероятно, кое о чем ты и сам знаешь. В городе очень неспокойно, не то что раньше. На каждом углу пивнушки, а между ними игорные притоны. Улицы кишат проститутками, но никого это не тревожит— только бы денежки текли. Всякой дряни в городе сейчас, пожалуй, даже больше, чем в столице штата.

— И кто всем заправляет?

— Кто? Господи, городской муниципалитет, мэр и полным-полно всяких ассоциаций, да еще республиканцы, демократы и так далее. Черт возьми…

— Я спрашиваю, кто тут хозяин, Пеп. Кто контролирует все эти заведения?

— А… Понял, понял. Все игорные притоны принадлежат группе бизнесменов Линкасла. Точнее говоря, группе Ленни Серво. Он контролирует пригоны и игорные заведения.

— Чем же владеет он лично?

— Чем владеет? Да ничем особенным. Он монополизировал торговлю сигаретами и гардеробы во всех этих заведениях, и доходы у него побольше, чем у официальных владельцев. Нет у него никакой недвижимости, но достаточно монеты, чтобы финансировать того, кто хочет открыть салун. Ленни не из тех, кто рискует. Он просто посиживает себе втихаря и спокойненько делает свое дело.

Я затянулся сигаретой и поразмыслил над услышанным.

— Судя по твоим словам, он неплохой малый.

— Большой человек. Каждый рад стать ему другом. Он не скупится на монету, знает, перед ним в долгу не останутся. Он ведь подарил городу замечательный Луна- парк. Попросил отдать ему заболоченный участок у реки, ну и отгрохал там парк с аттракционами, в котором публика так и кишит. Чудесное местечко, скажу я тебе.

— Откуда он родом?

Старик пожал плечами.

— Кто знает. Приехал лет шесть назад. Какое-то время содержал салун, потом откололся. — Он остановился и, впервые за весь разговор оторвав глаза от пола, посмотрел мне в лицо. — Для человека, которому следует немедленно убраться, ты что-то слишком любопытен, Джонни.

— Но я не собираюсь смываться отсюда.

— Тогда можно спросить кое о чем?

— Валяй!

— Ты убил Боба Минноу?

Я ответил неопределенно:

— Догадайся сам.

На стене хрипло пробили часы. За тонкой стенкой будки раздался детский плач.

— Я никогда не думал, что это ты, Джонни. — Он улыбнулся и высоко вздернул костлявые плечи. — Никогда не думал этого, мой мальчик. Но теперь я не так уверен в этом.

Я почувствовал, как гадкая усмешка расползается по моей физиономии.

Почему же?

— Мне казалось, у тебя никогда не хватило бы храбрости, вот почему.

— А отчего теперь ты усомнился?

Он долго молчал, потом тихо сказал:

— Чтобы вернуться сюда, надобно было гораздо больше храбрости, чем убить старину Боба.

Я растер каблуком окурок.

— Никогда не пытайся узнать, чем на самом деле дышит человек. Все равно не угадаешь.

— Видимо, ты прав. Что же сказал по этому поводу Линдсей, а, Джонни?

— Линдсей весьма сердитый коп. Он просто из кожи лез от радости, что навесит на меня обвинение в убийстве. У него ведь есть пистолет, из которого застрелили Боба Минноу, а на том пистолете отпечатки моих пальцев. Так он, по крайней мере, считает.

Пеп широко открыл глаза.

— Так это не ты…

Я протянул ему обе руки, пусть убедится, что кончики пальцев у меня отсутствуют.

— Он не смог ничего доказать, Пеп. Хотел, конечно. но даже зная назубок каждую клеточку моего организма, все равно не доказал бы, что это сделал я.

— Джонни, — задохнулся он. — Джонни…

Я расхохотался.

— Ну что еще хочешь сказать?

— Такое никому не удавалось, Джонни, — просипел он ошеломленно. — Послушай, я чувствую, необходимо выпить. Через два часа надо снова открыть лавочку, а пока поехали, выпьем что-нибудь.

— Это ты дело предложил, — согласился я и вышел из будочки. Заперев ящик с деньгами, старик навесил на дверь большой замок, потом натянул пальто, и мы вышли. Из бокового кармана пальто старика торчала почтовая открытка. Я осторожно вытянул ее и опустил на землю.

— Смотри, ты что-то уронил, — толкнул я старика. Он поблагодарил, взял открытку, которую я услужливо поднял, и сунул обратно в карман. Но я все-таки успел прочесть адрес: Николас Гендерсон, 392, Слаттер Плэйс. У старика был потрепанный фордик выпуска 36-го года. Он сел за руль, я втиснулся на сиденье рядом.

— Куда поедем?

— Недалеко. Тут есть вполне приличный ресторанчик, единственный, где еще можно получить нормальный бифштекс. Кстати, там и девочки есть, коли интересуешься.

— Девочками я всегда интересуюсь, — ответил я.

Он так резко повернулся в мою сторону, что чуть не выпустил из рук руль.

— А ты изменился.

— Пять лет — долгий срок, Пеп. Вполне достаточный, чтобы человек изменился, — ответил я небрежным тоном.

Он сделал резкий поворот, огибая стоянку рейсовых автобусов.

— Пожалуй, ты прав, — согласился он.

3

Ресторанчик находился у самой автострады. Это был скромный домик с большой вывеской: «Отбивные и бифштексы Луи Динеро». По сути, это была самая настоящая бревенчатая хижина с огромным очагом из неотесанных каменных плит. Поблизости было припарковано довольно много автомашин — сразу видно, что расположенный на оживленной магистрали ресторан процветает.

В зале играл джаз, на площадке несколько пар отплясывали румбу, остальные посетители одобрительно свистели танцорам. Пеп кое с кем поздоровался, а также и с самим Луи, который закричал: «Хелло!» с сильным итальянским акцентом. Старик представил меня хозяину, и я вежливо поздоровался. Мое внимание привлекла певица, пританцовывающая у микрофона. Это была крашеная блондинка, одетая в темно-зеленое платье, которое облегало ее как перчатка и держалось на одной единственной пуговице. Как бы она ни повернулась, взору непременно открывались две великолепные смуглые ножки, обнаженные чуть не до самых ягодиц. Ради столь заманчивого зрелища посетители то и дело отвлекались от своих бифштексов.

В песенке, которую она исполняла, говорилось о трех симпатичных мальчиках, но всего в двух куплетах, так что к неудовольствию публики ножки мелькнули лишь несколько раз. Но певица тут же, без передышки, начала другую песенку. Она так извивалась, что чуть не выскочила из платья, и публика взвыла от восторга. Но и эта песенка кончилась чересчур быстро. Певица раскланялась и под бурю аплодисментов скрылась за занавесом.

Луи спросил:

— Ну как, понравилось?

— Очень, — ответил я.

Он одарил меня широкой улыбкой и довольно похлопал себя по животу.

— Да, Уэнди сегодня в ударе. Она просто великолепна! В будущем ее ожидает блестящая карьера.

— Она сделала ее давным давно, — пробормотал я.

— Так и есть. Но только ей здесь нравится, и она не хочет никуда уходить. К тому же, я плачу ей по- королевски. Чудесная девушка. Так что, Ник, вы с приятелем хотите поужинать?

Пеп сказал:

— Ну конечно. Пусть подадут пару бифштексов, но сначала хорошую выпивку. Мы сядем за тот столик в углу.

Столик оказался спрятанным за кадку с пальмой. Скорее всего, никто и не знал о его существовании. Выпивка появилась в ту же минуту, как только мы уселись. Едва мы успели с пей разделаться, подошел официант со второй порцией.

— Послушай, Пеп, и часто ты проводишь тут вечера?

— Время от времени человеку требуется разрядка.

— Верная мысль. А ты за эти годы успел стать владельцем автобусной линии?

— Черт возьми, Джонни, но мне все это обходится вовсе не дорого. Один мой приятель поставляет Луи мясо по сниженной цепе, так что он, в свою очередь, обслуживает нас со скидкой. А бифштексы здесь прямо-таки необыкновенные.

Так оно и оказалось. Бифштексы были потрясающими. Я и не подозревал, что до такой степени проголодался, пока не обнаружил, что передо мной пустая тарелка. Насытившись, я откинулся на спинку стула и глубоко затянулся сигаретой. Вдруг из-за пальмы вышла блондинка, и окурок обжег мне губы.

Она переоделась, но и это платье сидело на ней ничуть не хуже зеленого. Правда, рассмотрев ее получше, я понял, что все дело было не в платье, а в том, что скрывалось под ним. Она произнесла глубоким, чуть хрипловатым голосом:

— Хелло, Ник! — и сморщила носик, заметив меня.

— Привет, Уэнди. Познакомься, мой друг Джонни.

Мне нравятся женщины, которые, здороваясь, крепко пожимают руку, словно мужчина. Получаешь возможность сразу понять, из какого теста они сделаны. С этой все было в порядке.

— Хелло, Уэнди. Мне очень понравился ващ номер.

Она издала горловой смешок.

— Вы не разочарованы во мне?

— Пожалуй, чуть-чуть. Я ведь все время надеялся, что нитка, на которой держится та пуговица, лопнет.

— Но мне тогда стало бы слишком холодно, — ответила она.

— А я сумел бы согреть вас! *

Пеп хрюкнул.

— Попробовал бы ты, Джонни! Сядь, Уэнди, ты ведь освободилась на сегодня?

— Да, я собираюсь домой. Ты не подвезешь меня?

— Ну конечно! Подброшу до вокзала, а Джонни отвезет дальше.

Это было бы очень мило со стороны Пепа.

Уэнди сказала:

— Великолепно! А мне не придется драться с вами?

— Не беспокойтесь, — ответил я. — В тот день, когда мне придется подраться с девушкой, чтобы она сделала, что мне хочется, я непременно повешусь.

Она уперла подбородок в кулачок и широко улыбнулась. У нее было чудесное личико с большими страстными глазами и чувственным ртом.

— Да я просто так спросила. В наши дни трудно угадать, что у мужчины на уме, а вид у вас такой, будто вам сегодня крепко досталось.

— Вы имеете в виду повязку на голове?

— И повязку, и пиджак.

Пеп отодвинул тарелку и допил что еще оставалось в стакане.

— Ему влетело от копов, милочка.

Ее улыбка пропала.

— От копов?

— Его зовут Джонни Макбрайд.

— Ты хочешь сказать…

. — Полицейские хотят доказать, — прервал я ее, — что я кого-то убил.

— Но… им удалось?

Она растерянно смотрела на меня и на Пепа. Тот ткнул меня большим пальцем.

— Взгляни на его руки, Уэнди.

Я повернул руки ладонями вверх и дал ей полюбоваться. на кончики моих пальцев. В этом зрелище не было решительно ничего отталкивающего. Тяжелая работа на нефтепромысле помогла избавиться от неприятного обесцвечивания кожи, и теперь это были пальцы как пальцы, разве чуть тоньше обычных.

она хотела сказать что-то, но Пеп опередил:

— Он ненормальный.

Я убрал руки и снова раскурил сигарету.

' — Уверяю, я совершенно нормален.

Голос прозвучал более резко, чем мне хотелось бы.

Пеп насторожился:

— В чем дело, Джонни?

— Зачем ты притащил меня сюда, Пеп? В городе полно других ресторанов.

Он ничего не ответил.

— Перед тем как сесть в машину, ты звонил. Думаю, этой самой блондинке. Зачем?

У него отвалилась челюсть от удивления. Придя в себя через несколько секунд, он сказал с укором:

— Ты подслушивал…

— Черта с два я подслушивал! Просто догадался и, как видишь, не ошибся.

— Да, вы не ошиблись, Джонни. Он действительно звонил мне, — вступила в разговор блондинка.

— Звонил, — признался Пеп. — И могу объяснить, зачем. Мне кажется, тебе не стоит открыто плататься по городу, но это дело — твое, я не собираюсь вмешиваться. А Уэнди живет в отличном доме и охотно приютит тебя.

— Это все?

— Все. Теперь скажи, что тебя тут беспокоит?

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Ну, не знаю. Старики мало чем могут помочь молодым. Когда ты был совсем хмальчишкой и слонялся по вокзалу, я помогал тебе сооружать бумажных змеев и распутывать узлы на леске твоей удочки. С тех самых пор, как ты попал в беду, я просто с ума сходил от беспокойства о тебе. А теперь пошли отсюда.

Так вот оно что! Еще кусок моей биографии двадцатилетней давности. Предполагалось, что я, как и большинство мальчишек, в детстве постоянно околачивался на станции. Скорее всего, даже знал наизусть расписание поездов. Теперь можно было больше не удивляться, с чего это старик воспылал дружескими чувствами. Чертовски приятно разобраться во всем, особенно если учесть, что раньше я никогда в жизни не встречал этого старика.

Уэнди взяла шляпу и сумочку, и мы втроем вышли из ресторана. На переднем сиденье фордика могли разместиться только двое, так что мне пришлось устроиться сзади. Никто не проронил ни слова до самого вокзала, где старик вышел и предложил мне сесть за руль.

— Конечно, сейчас пересяду, Пеп, — согласился я.

Он дернул за ус и сердито посмотрел на меня.

— И прекрати, пожалуйста, называть меня Пепом. Ты ведь знаешь мое имя не хуже своего.

— О’кей, мистер Гендерсон.

— Да, ты и в самом деле неузнаваемо изменился за пять лет.

И он поковылял к вокзалу, помахав нам рукой на прощание.

— Где вы остановились, Джонни? — спросила блондинка, когда старик исчез из виду.

— В «Хаттауэй-хауз».

Она кивнула, пересела за руль и развернула машину.

— Поехали прямо ко мне. За вещами пошлете завтра утром.

— У меня нет вещей. Но и к вам я тоже не поеду. Может, завтра, но только не сегодня вечером.

Она не стала спорить.

— Ваше дело. Я только хотела оказать услугу Нику, который просил об этом.

Я ухмыльнулся — в тот момент, когда она остановилась перед светофором и не могла видеть выражения моего лица.

— Послушайте, Уэнди, вы очаровательная кошечка, но вот сегодня вечером я не могу позволить себе поддаться вашим чарам. У меня кое-какие неотложные дела.

Она презрительно вздернула брови.

— Не волнуйтесь, никто не покушается на вашу невинность.

— Не стройте из себя дурочку, детка. Я ведь мужчина, и такой же настоящий, как вы — настоящая женщина. А как справедливо заметил Фрейд, секс — главная движущая сила в мире.

— А вы, оказывается, образованный ловкач!

— Да.

Мы расхохотались, потом ехали молча, пока не оказались в квартале от отеля. Я увидел неоновую вывеску и попросил остановиться. Выйдя из машины и опустив стекло, спросил:

— Если ваше приглашение остается в силе, как найти вас?

Ее лицо казалось бледным овалом в темном проеме окна.

— 4014, Понтиель Роуд, Джонни. Белый дом на вершине холма. Обычно я оставляю ключ в большой цветочной кадке у входа.

Что-то томительно волнующее было в ее голосе — как и в ту минуту, когда она пела, и я вновь на миг увидел ее в темно-зеленом платье, оттеняющем чудесный загар ее дивной кожи. Я протянул руки и привлек ее к себе, насколько позволяла дверца. Ее полный чувственный рот оказался вровень с моим, и я жадно впился в эти необыкновенные губы, ощутил всю сладость ее языка, щекотавшего мое небо.

Прошло несколько секунд, прежде чем она вырвалась из моих объятий.

— Черт вас возьми! Как все это назвать после ваших уверений, что драки не будет?

— Ну, это была лишь легкая разминка, — сказал я и рассмеялся.

Она так резко опустила стекло, что чуть не придавила мою шею. А я все равно улыбался, потому что эта маленькая мышка сама любила подначивать, но не выносила, когда дразнили ее. Ясно, придется провести несколько занятий по Фрейду на Понтиель Роуд, 4014.

Я не воспользовался парадным входом в «Хаттауэй- хауз», а прошел через боковую дверь и потому заметил здорового полицейского раньше, чем он меня. Он сидел на стуле, пытаясь одновременно и читать газету, и следить за входом, хотя ему плохо удавалось и то и другое.

Я хлопнул его по плечу, и он попытался вскочить со стула, но это оказалось не гак легко при его-то комплекции.

— Сиди, сиди, малыш, — сказал я. — Где нужно, я побывал, так что сегодня уже не выйду. Если понадобится, приходи ко мне прямо в номер.

Он проводил меня злобным взглядом до самого лифта. Только убедившись, что я действительно собираюсь подняться наверх, он опять взялся за газету. Я вышел на своем этаже, прошел по коридору и отпер номер.

Не успев раздеться, я понял, что кто-то побывал здесь до меня. В комнате чувствовался странный запах, явно не подходящий для отеля, но чем-то знакомый мне. Это был запах больницы. Я вспомнил обмотанное бинтами лицо Такера.

Что бы он здесь ни искал, попытка была безрезультатной, потому что ничего и нельзя было найти. Я сунул новый пиджак в саквояж к остальным вещам и стал под душ. Струя холодной воды снова вызвала головную боль, пришлось добавить горячей. Наконец, кожа порозовела, а голова перестала болеть.

Когда я вытирался, послышался осторожный стук в дверь. Я крикнул, чтоб входили, и обмотал вокруг талии полотенце. Вошел Джек, коридорный. Он постоял, прислушиваясь. Потом, видимо, удовлетворенный услышанным, спросил:

— Вы знаете, что внизу сидит коп?

— Ага. Он еще днем следил за мной на улице.

— Но вы его обманули?

— Да просто удрал. Он ведь такой неповоротливый.

— Правду говорят, что вы тот самый, который пристрелил районного прокурора?

— Как видно, многие придерживаются такого мнения.

— А вы сами?

Я бросил на него обиженный взгляд и натянул трусы.

— Интересно, для чего бы это мне убивать прокурора?

Он лукаво усмехнулся и сказал:

— У вас был посетитель. Этакая мумия в бинтах.

— Знаю, я учуял его запах.

— Это Такер. Порядочный сукин сын. У вас с ним общие дела?

— Мягко выражаясь, я из него вытряс душу. А почему ты все это выспрашиваешь?

Он снова ухмыльнулся.

— Вы мне дали чаевые, он — нет. К тому же, он давно у меня в печенках сидит. Ему, видите ли, во всем хочется иметь долю. И обычно он ее получает. Только не от меня. Поэтому любой, кто досадит ему, может считать меня другом.

— Ладно, дружок. Каким же рэкетом ты промышляешь? Насколько я понял, в городе все занимаются рэкетом, так? Чем же занимаешься ты?

— Женщины…

— Ладно, пришли мне двух, рыжую и брюнетку.

— О'кей. Помните, я готов для вас сделать все, что пожелаете. Очень уж мне по сердцу, как вы отделали эту сволочь Такера. Если он здесь появится, сразу позвоню вам. Внизу в холле есть аварийный лифт и запасный выход. Я оставлю кабинку на вашем этаже, так что если захотите, можете воспользоваться.

Он снова прислушался к тому, что происходит в коридоре, и выскользнул за дверь.

Я лег в постель и закрыл глаза. Было довольно поздно, но по шуму, доносящемуся из окна, казалось, что на улице в разгаре день. Не прошло и пяти минут, как дверь снова распахнулась и вспыхнул свет. На пороге стояли две девицы — рыжая и брюнетка.

— Нас прислал Джек, — сказала рыжая.

Я испустил отчаянный стон.

— Передайте, чтоб он шел к черту, и сами убирайтесь туда же!

— Но он сказал…

— Я пошутил. Честное слово, я сегодня слишком устал.

— Но ведь не настолько же… — улыбнулась брюнетка и сдернула с меня покрывало.

— Пожалуй, и в самом деле он сегодня никуда не годится, — сказала она рыжей.

Они расхохотались и вышли, а я попытался снова уснуть.

4

В половине девятого я сошел вниз и разбудил дремавшего на стуле полицейского.

— Собираюсь позавтракать, — сказал я ему.—

Пойдешь со мной или подождешь здесь?

— Не умничай. Мак, — пробурчал он, с трудом поднявшись со стула и ковыляя вслед за мной.

На улице я присмотрел подходящее местечко, вошел внутрь и заказал завтрак. Полицейский занял столик у входа и попросил кофе. Я уплел ветчину с яйцами, заказал тосты и кофе и выложил на стол доллар. Полицейский увидел, что я еще не собираюсь уходить, и заказал вторую чашку кофе.

Как только он на секунду отвел глаза, я метнулся к двери на кухню и распахнул ее.

Повар холодно посмотрел на меня:

— Что вам угодно?

— Я только хотел сказать, что вы великолепный кулинар.

Он выругался, а я вернулся к своему столику.

Полицейский исчез.

Я крикнул официанту, что деньги на столике, и вышел на улицу. Напротив была аптека. Я вошел и уселся на крайний табурет перед стойкой. Минуту спустя по улице трусцой промчался мой полицейский, за ним, визжа сиреной, двигался полицейский автомобиль. Он остановился перед кафе, и все полицейские сунулись туда. Тут же выскочив наружу, они начали переругиваться между собой. Только тогда из машины вылез Линдсей и послал их всех к чертям собачьим. Все-таки не следовало ему прибегать к такой давней уловке. Толстяк — это для отвода глаз, его-то мне провести проще простого, а за углом был поставлен еще один, который и должен был сцапать меня в мгновение ока.

Такер довольно скоро понял, что я не сосунок, как ему показалось сначала. Линдсею сообразить это потребовалось чуть больше времени.

Когда подошел бармен, я спросил, где находится публичная библиотека. Он объяснил, как туда добраться, и даже нарисовал план на обратной стороне меню. Я рассчитался, сунул мелочь в карман и вышел.

Библиотека занимала новое трехэтажное здание на одной из главных улиц. За столом в читальном зале сидела девица лет двадцати с небольшим и тщетно пыталась скрыть, что рот у нее набит жевательной резинкой. Я справился у нее, где можно найти местные газеты ше- сти-семилетней давности. Она указала на ведущую вниз лестницу:

— Это внизу. Все комплекты расположены по годам, вы легко найдете все, что нужно. Только потом поставьте на место.

Мне потребовалось всего двадцать минут, чтобы отыскать номер «Линкасл Ньюс», вышедший шесть лет, два месяца и девять дней назад. На первой странице был аршинный заголовок: «Убийство районного прокурора». Я узнал кое-какие факты. Прокурора застрелили из револьвера 38-го калибра, украденного за год до этого из магазина, торговавшего оружием. Убийство произошло прямо в кабинете. Полиция не сообщила никаких подробностей о личности убийцы, только намекнула, что он ей известен.

История, концом которой стало убийство прокурора, началась еще тогда, когда соседние города приняли сухой закон. С тех пор все пивнушки Линкасла вступили в полосу процветания, а город черпал преимущества из сложившейся ситуации. Азартные игры не преследовались в городе и раньше. Полиция штата, учитывая, что городок невелик, смотрела на это сквозь пальцы.

Позднее, однако, кто-то пытался провести в муниципалитете резолюцию о запрещении азартных игр, но потерпел поражение, так как никому не хотелось лишать город притока денег. Решили оставить все как есть, но не допускать увеличения числа игорных заведений. Словом, не о чем было и беспокоиться.

К сожалению, обстановка стала меняться с катастрофической быстротой. Чуть ли не каждую ночь в городе появлялись все новые и новые игорные заведения, и десятки добропорядочных граждан оказались обобранными буквально до нитки. Около полудюжины горожан покончили с собой, не вынеся последствий разорения, и после этого районный прокурор сделал попытку разобраться, что же происходит.

На этом сведения, почерпнутые из газетного номера, кончились, и пришлось обратиться к воскресному выпуску. Один из репортеров раскопал кое-что интересное из прошлого Ленни Серво, который появился в городе примерно за год до трагического события. Ему пришлось срочно выметаться с востока из-за предъявленных весьма неприятных обвинений, но поскольку у него хватало монет, он избежал процесса. Правда, обошлось это в целое состояние, но Ленни был настоящий ловкач. Очень скоро он опять встал на ноги и владел несколькими игорными домами.

Роберт Минноу дважды привлекал его к суду, пытаясь выяснить источник баснословных доходов, но так ничего и не добился. Через пару месяцев на ежегодном обеде в Таун-холле прокурор сказал, что город в руках прес гу пни- ка, который давно запустил лапу в городской бюджет и ^мертвой хваткой держит за горло всех честных граждан. Минноу объявил, что располагает неопровержимыми доказательствами и выдвинет обвинение против конкретных лиц в целом ряде убийств, совершенных за последнее время, и добавил, что собирается разоблачить одну из самых скандальных афер.

Но ничего этого не удалось сделать, так как неделю спустя прокурор был убит.

Тут-то и появился на сцене Джон Макбрайд, то есть я.

Прокуратура в тог момент расследовала мошенничество в национальном банке Линкасла, связанном с букмекерскими конторами города. Некий Джон Макбрайд подозревался в подделке книг, где регистрировались ставки. Так он пытался скрыть недостачу более чем двухсот тысяч долларов. Районный прокурор выдал ордер на арест Макбрайда.

В это время застрелили Минноу. Его нашла мертвым уборщица, придя в контору для обычной вечерней уборки, около десяти часов. На полу валялся пистолет, труп Минноу все еще находился на стуле за письменным столом.

Тот, кто сделал это, просто вошел и спокойно нажал курок, после чего так же спокойно удалился. Коронер утверждал, что убийство совершено за час до того, как было обнаружено тело, а в полицейском рапорте сообщалось, что никто не видел убийцу входящим или выходящим из конторы Минноу. В течение недели полиция делала какие- то туманные намеки, а затем капитан Линдсей объявил, что убийца — Джон Макбрайд. Мол, мотив преступления— месть, и не позже чем через месяц, убийца предстанет перед судом.

Месяц этот слишком затянулся для Линдсея.

Ну вот, все, наконец, выяснилось. Восходящая звезда прокуратуры Роберт Минноу и грязный убийца, оборвавший его благородную жизнь. Об этом писали даже некоторые газеты штага, насколько мне удалось выяснить.

Я тщательно сложил газеты и поставил подшивки на место. Какое-то время я стоял неподвижно, молча глядя в одну точку. Внутри поднималось тревожное чувство, что и в самом деле меня могут вздернуть по ошибке. В помещении вдруг стало холодно и сыро. Но не потому, что газетный зал находился в подвале. Мне стало холодно при мысли о том, что вес, в конйе концов, могло произойти именно так, как написано в газетах, и тогда весь мой дурацкий крестовый поход не что иное, как поступок кретина в последней стадии маразгла.

Я почувствовал, как пот заливает глаза и струится по щекам. Мысль, что я могу оказаться в дураках, вызвала яростное бешенство — такое, что я изо всей силы ударил кулаком по металлическому стеллажу. Звук глухо раскатился под сводами подвала, а костяшки пальцев заныли от боли, с них свисала содранная кожа.

Я опустился на стул и подождал, пока ярость не утихла и осталось только сомнение. Теперь я проклинал и себя, и Линкасл, и вообще всю эту историю. Потом снова вытащил пару номеров газеты и развернул на статье какого-то репортера по имени Алан Логан. Я хорошенько запомнил это имя и сунул газеты обратно. Из всех, кто писал о Роберте Минноу и обо мне, он был единственный, не признавший меня виновным без суда. Все другие осудили меня заочно.

Я поднялся и вышел на улицу. У выхода закурил и постоял несколько минут в раздумье столь глубоком, что странный звук, раздавшийся возле самого уха, не произвел на меня впечатления. Случайно я заметил двух мальчишек, которые внимательно разглядывали что-то за моей спиной. Я повернулся выяснить, что это, увидел и тут же упал на тротуар на долю секунды раньше того, как повторился странный звук.

На стене была вмятина величиной с четвертак, оставленная тупорылой свинцовой пулей. Если б я не упал на асфальт, вторая пуля была бы уже у меня в голове. Я вскочил и бросился опрометью наутек.

Вот когда началась настоящая забава! Эти ребята куда ловчее полицейских выслеживают добычу, крепкие парни с бесшумными пистолетами и ружьями. Им наплевать, что около мишени находятся случайные ребятишки. Теперь у меня не было сомнений.

Я обежал вокруг библиотеки и помчался по улице с частными коттеджами на противоположной стороне. Стреляли, конечно, не оттуда, иначе не промахнулись бы с такого близкого расстояния. Но позади коттеджей стояли большие многоквартирные дома с удобными плоскими крышами — идеальными полигонами, куда не сложно было забраться.

Из чистого любопытства я пересек улицы, подошел к одному из пятиэтажных домов, поднялся на лифте, и короткая лестница привела меня на крышу. Проще некуда. Я перегнулся через ограждение. Библиотека была хорошо видна, но лишь с двух крыш было удобно целиться в мишень у ее подъезда. Тот, кого я искал, стоял на первой крыше. Сейчас его, конечно, там не было, да и следов он не оставил — ни стреляных гильз, ни царапин на парапете, куда он, несомненно, упирал ствол ружья. Да, это был знаток своего дела. Не удивлюсь, если даже он одежду свою выкинул, чтобы избавиться от улик вроде пыли или грязи с этой крыши. И только одного он не учел: следов на гравии крыши от локтей и больших пальцев ног, когда он вставал на цыпочки — вот они, четыре симпатичные вмятинки. Судя по расстоянию между ними, парнишка был около шести с половиной футов. Что ж, когда я его поймаю, он станет несколько короче.

Я спустился с крыши и вышел из дома так же, как вошел, не встретив ни души. Было десять минут одиннадцатого. Следующие полчаса ушли на покупку нового пиджака. Рядом с магазином одежды был магазин, где продавалось оружие, в том числе пистолеты. Я с удовольствием приобрел бы какой-нибудь ствол, но в витрине висело объявление, что оружие продают тем, у кого есть разрешение его носить.

Словом, если вы хотите кого-нибудь убить, на это требуется разрешение.

Через два дома я заметил табачную лавочку, около которой был телефон-автомат. Старушка за прилавком разменяла доллар, и я набрал телефон «Линкасл Ньюс», указанный в справочнике.

— Попросите мистера Логана, — сказал я и через минуту услышал спокойный голос:

— Алло, Логан слушает.

— Скажите, Логан, вы сейчас очень заняты?

— Кто говорит?

— Не важно. Я хотел бы поговорить с вами.

— Ав чем дело, приятель?

— Может получиться неплохой репортаж. Покушение на убийство.

— Я не занят.

— В таком случае назовите спокойное место, где мы могли бы встретиться и чтоб там было как можно меньше народу.

— На Риверсайд есть бар, называется «Сциотто Трэйл». Хозяин — мой друг. Мы можем побеседовать в задней комнате.

— О’кей. Через два часа, идет?

— Ладно.

Бар оказался большим белым зданием, у заднего входа в который плескалась река. Небольшая пристань была совершенно безлюдна в этот час. Я отпустил такси и подошел к застекленной веранде. За домом стоял новый шевроле, рядом седан-бьюик. Я постучал, на пороге появился худощавый мужчина с крючковатым носом.

— Логан здесь? — спросил я.

— Да. Вы тот человек, которого он ждет?

— Да.

— Входите, он в задней комнате.

Захлопнув вход, он указал на другую дверь в углу бара и принялся за прерванное занятие — мытье пола. Я прошел через узкий холл, по обе стороны которого находились туалеты, и очутился в квадратном зале с возвышением для оркестра и площадкой для танцев. Столики стояли довольно свободно, а для тех, кто желал уединиться, имелось несколько изолированных кабицок.

Здесь-то я и нашел Логана. Обликом он нимало не походил на газетного репортера. Одно ухо у него было скручено в трубочку, нос расплющен, лоб пересекал шрам. Он был погружен в разгадывание кроссворда и не слышал, как я подошел и остановился у него за спиной. Если этот тип опасен, не успеет он вскочить со стула, как я приму меры.

— Логан?

Он вздрогнул, лицо его собралось в гармошку, обнажились желтые лошадиные зубы.

— Чтоб мне пропасть!

— Ваше дело. Есть у вас удостоверение личности?

Вопрос не слишком понравился, но он все-таки вынул и положил на стол удостоверение члена союза газетчиков и водительские права.

Тогда я опустился на стул. Он уставился и несколько секунд не отводил от меня глаз. Когда удивление улеглось, проговорил:

— Джонни Макбрайд! Чтоб мне пропасть!

— Вы это уже сказали.

— В первый момент я глазам своим не поверил. Я считал, что Линдсей спятил, и перестал удивляться, узнав, что произошло в управлении полиции.

— Вижу, никто не рад мне здесь, — сказал я.

Он ощерился в усмешке.

— А почему кто-то должен радоваться?

— Меня пытались пристрелить у входа в библиотеку.

— Это вы и хотели сообщить мне?

Я пожал плечами.

— Да нет. Всего лишь предлог вытащить вас сюда. Вы расскажете мне кое-что, а потом и я скажу кое о чем, если захочу, разумеется.

Можно было подумать, что я треснул его между глаз.

— Ах ты сукин сын! Жаль, что они промазали, — прошипел он.

— Я вам не нравлюсь, а?

— Совершенно верно!

— С человеком, который не нравится вам, вы обошлись слишком мягко в своей статье. Все остальные распяли бы меня без колебаний.

— Вам известно, почему. И я предпочел бы сейчас видеть вас на виселице, а не за этим столиком. При следующей встрече я разорву вас на кусочки.

— Затянитесь, — сказал я. — Меня начинает утомлять все, чем меня здесь встретили. И никому не удалось разорвать меня на части, а уж вам-то подавно. Даже Такер и Линдсей не сл и ш ком-то преуспеди.

Всем своим видом Логан показывал, что как только я кончу, разделается со мной.

— Расскажите мне обо мне самом, Логан, — попросил я. — Расскажи те, будто совершенно постороннему человеку. Выложите все про дело в банке и про то, как был убит Боб Минпоу.

— А что вы мне потом расскажете?

— Нечто совершенно неожиданное для вас.

Логан испытующе посмотрел на меня и чуть покачал головой.

— Все это прошло мимо меня. Я, конечно, кое-что слышал, но лишь жалкие крохи.

— Неважно. Расскажите, что знаете.

— О’кей. Вы — Джонни Макбрайд. Родились в Линка- сле, ходили* в школу, потом на два года уезжали учиться в колледж, а вернувшись в город, стали работать в банке. Во время войны служили, участвовали в боевых действиях и вернулись домой героем, по крайней мере судя по вашим медалям.

— Что эго должно означать?

— Не притворяйтесь идиотом. Вы — единственный, кто может ответить на этот вопрос. Может, за океаном вы и в самом деле были героем. А потом произошло что-то такое, что полностью изменило вас. Итак, вы вернулись и стали работать в банке. — Он смял торчащую во рту сигарету. — Вы нашли себе девушку. Неважно, чьей девушкой он£1 была до этого. Вы ведь корчили из себя героя, вот она и клюнула.

— Кто?

Глаза Логана побелели от бешенства, он уставился мне в лицо, и это был ужасный взгляд вечной, неукротимой ненависти.

— Вера Уэст. Прелестная девушка с волосами цвета меда. Девушка, которая заслуживала лучшего, а не такого негодяя, как вы.

— Я вырвал ее из ваших рук, верно?

— Будьте вы прокляты! — Он стиснул зубы, пытаясь овладеть собой, и уже не говорил, а шипел. — Да, Вера влюбилась в вас. Она просто с ума сошла, позволив вам разрушить ее жизнь. Она любила вас так сильно, что и после того, как вы использовали ее, словно грязную тряпку, все равно сохранила верность вам. Вот почему я отнесся к вам мягче остальных. Не хотел, чтобы она страдала еще больше.

— Ах, какой же я негодник! И что дальше?

— Вы станете трупом, Джонни!

— Что дальше? Как я использовал ее?

От откинулся на спинку стула:

— Я разузнал обо всем раньше копов. Поскольку Вера была секретаршей Гэвиса Гардинера, она знала о целом ряде частных сделок, к которым вы как кассир доступа не имели. Вы смогли подделать ее руку в тех книгах, не вызвав у нее подозрения. Это была идея! Подделка счетов прошла у вас без сучка и задоринки. Но вам ужасно не повезло— когда вы были в отпуске, банк посетил ревизор. Вас застигли врасплох, не так ли? Дело сразу передали Минноу, и он стал вас разыскивать. Но вы оказались проворнее и первым добрались до него. Вы винили в случившемся его, а не себя, и потому пустили в него пулю.

— А Вера?

— А вот это я хотел бы услышать от вас. Хотелось бы мне узнать, почему такая чудесная девушка столь безжалостно расправилась с собой и докатилась до связи с прохвостом Ленни Серво. Хотелось бы выяснить, почему она стала потаскушкой и чем держит Ленни Серво в руках, гак что он на нее просто молится.

— Где она теперь?

— Хотел бы я знать и это. Она исчезла три года назад. — Губы его злобно скривились. — Вот что сделали вы с ней, проклятый вонючий негодяй! Вот что наш замечательный герой Джонни Макбрайд сделал с ней!

Я не успел уклониться, и он сгреб меня за воротник.

— Джонни Макбрайд мертв, — сказал я.

Он замер, словно наткнулся на стену. Ясно, он посчитал меня сумасшедшим. В конце концов ему пришлось поверить, потому что я сидел неподвижно, невозмутимо попыхивая сигаретой, и спокойно глядел на журналиста, собиравшегося прикончить меня голыми руками. Все, что он мог, это прошептать:

— Что?!

— Макбрайд мертв. Он упал с моста, и все, что удалось найти, — это несколько клочков мяса да обрывки одежды. Его буквально разорвало на кусочки в стремнине, а то, что от него осталось, похоронили менее двух недель назад.

Не советую никому о чьей-то смерти сообщать человеку в тот момент, когда он смотрит на покойника и разговаривает с ним, живехоньким. Все равно собеседник не поверит. Чтобы это улеглось в его сознании, требуется время.

Логан отпустил меня и рухнул на стул.

— Вы врете!

— У меня есть оформленное по всем правилам свидетельство о смерти Макбрайда, если хотите, взгляните.

Теперь он не мог не верить, слова мои звучали убедительно. Мы оба понимали это.

— Кто же вы такой, черт возьми?

— Мне и самому хотелось бы это знать.

— Да вы спятили! Что за чушь вы городите?

— Ничуть я не спятил, Логан! Это правда. Всего один звонок, и вы удостоверитесь в этом. В Колорадо есть «Строительная компания Дэвидсона». Строит мосты, бурит нефтяные скважины. Можете навести там необходимые справки.

— Продолжайте…

— Вы верите в совпадения?

— Иногда.

— Оно случилось со мной. Совпадение, которое бывает раз в тысячу лет. Я расскажу вам о себе и о Джонни все, но известные мне сведения охватывают события лишь двух последних лет. Что было раньше, покрыто для меня мраком. Я сказал, что не знаю, кто я, но это правда лишь наполовину. Меня зовут Джордж Уилсон. Однако на этом сведения и заканчиваются. Когда произошел тот несчастный случай, при мне оказалось удостоверение на это имя и больше ничего, так что не было никакой возможности выяснить, кто я и откуда прибыл. Мне не известно, был ли я когда-нибудь под судом и служил ли в армии, так как у меня нет отпечатков пальцев. Посмотрите.

Я протянул ему руки.

Он хмуро кивнул:

— Слыхал про такое.

— Но это лишь часть всей истории. С грехом пополам могу представить события примерно за двадцать часов до катастрофы, и на том все кончается.

— Что ж, послушаем.

— Два года назад компания отправила на автобусе вербовщика, чтобы тот набрал бригаду рабочих. Он подписал контракты с пятнадцатью парнями. Побросав вещи в автобус, они отправились в последний раз повеселиться в город. В одиннадцать вечера поехали на стройку. Все пятнадцать были вдребезги пьяны. На крутом повороте автобус занесло, он ударился о скалу, перевернулся и, охваченный пламенем, рухнул в ущелье. Я помню только страшный удар по голове и как меня швырнуло в воздух. По-видимому, какое-то время я валялся без сознания, потом пришел в себя. Автобус полыхал костром, пахло жареной человеческой плотью. Поверьте, это было не слишком приятно. Кто-то отчаянно кричал, я увидел, что под крылом автобуса лежит один из парней. Его основательно придавило, а огонь подбирался все ближе. Я кое-как подполз, мне удалось приподнять крыло настолько, что он вылез ^из-под него. Вот когда я лишился отпечатков пальцев. Металл ведь был раскален докрасна. Только мы отползли, как взорвался бензин и обломки машины раскидало по всему ущелью. Часть летела прямо в нас, и я снова потерял сознание, а когда очнулся, кругом была темнота. Тот парень нашел неподалеку ручей и обмыл меня. Руки мои превратились в куски мяса. Но поразило меня не это — я ничего не помнил, полностью потерял память. От этой мысли я снова потерял сознание. Очнулся через два дня в больнице компании.

Тут начинается самое смешное. Придя в себя в больнице, я решил, что спятил. Я лежал на кровати и глядел… на самого себя. Невероятно, правда? Можете представить, что я почувствовал! Что я нормален, меня уговаривали объединенными усилиями доктор, две медсестры и сам Чарли Дэвидсон. Дело в том, что парень, на которого я смотрел, был точно моя копия. Родись мы близнецами, и то не было бы большего сходства. Доктора подняли вокруг меня шумиху. Как же, медицинский казус: во-первых, полная, абсолютная амнезий, во-вторых, поразительное сходство с этим вторым парнем. Его звали Джон Макбрайд. Мое собственное имя было написано на рубашке, и это было все, чем я располагал. Остальные вещи сгорели дотла. Документы, которые на нас оформила компания, тоже погибли в огне. Зато среди нескольких уцелевших чемоданов был чемодан Джонни. Ему во всем повезло больше, чем мне. С тех пор мы не разлучались, все делили пополам. Передряг, в которые мы попадали, хватило бы на десятерых, и вскоре нас стали звать «чертовы близнецы».

Я глубоко затянулся и замолчал. Сколько раз перебирал я всю эту историю в памяти, а как дошло до рассказа— так трудно оказалось выдавливать из себя слова.

— Несколько недель назад мы работали на строительстве моста. Я сорвался с фермы и повис на страховочном поясе. Подо мной была пятидесятифунтовая пропасть, яростный ветер раскачивал веревку, на которой я висел, она терлась о железную балку. Жить оставалось считанные минуты. Но ко мне спустился Джонни и подцепил мой пояс к лебедке. В последний момент его веревка вдруг оборвалась и он полетел в пропасть. Меня вытащили наверх. Его останки обнаружили только через несколько дней. Все, что нашли, захоронили. Насколько было известно, семьи у него не имелось, я оказался вроде как его наследником. Мне отдали его вещи. Джонни никогда не рассказывал о себе, но в старом пакете я нашел начатое им когда-то письмо. Оно открыло мне кое-что из его прошлой жизни. Я помню это письмо дословно. Хотите послушать?

Логан едва заметно кивнул головой. Немного передохнув, я начал:

— «Меня изгнали из Линкасла пять лет назад. Отняли честь, деньги и любимую девушку. Они лишили меня всего, а она смеялась, глядя на это. Она смеялась, уходя с ним под руку, а этот негодяй-садист, который работает на него, пытался зарезать меня. Я убежал. И бежал до тех пор, пока…». На этом письмо обрывалось.

— Но я не слышал никаких имен, — сказал Логан.

— Верно, там не было имен. Да мне они и не нужны. Я узнаю этих людей, хотя имена их неизвестны. Представляете, что тогда произойдет?

Он ждал, пока я скажу. Но я решил, пусть додумается сам. Наконец, он догадался.

— Зачем вам все это?

— Зачем? Затем, что Джонни был самым лучшим другом в моей жизни. Он погиб, спасая меня, и, клянусь богом, я верну ему все, что у него отняли! Понятно теперь?

— Великолепно! Вы рассуждаете очень благородно, не так ли? И все твердо решили, хотя точно не знаете, виноват ли он.

Я встал и нашарил в кармане сигареты. Теперь Логан был у меня за спиной.

— За год можно отлично узнать-человека, с которым ешь, спишь и дерешься бок о бок. Я знал Джонни как себя самого и уверен, он никого не убивал.

Мы вышли на середину зала. Вдруг Логан хлопнул меня по плечу. На лице его было странное выражение.

— Неплохая история, Джонни. Но я намерен выяснить, насколько она соответствует действительности.

— Я ведь уже говорил, как ее можно проверить.

— У меня есть более верный способ убедиться, действительно ли вы не Джонни Макбрайд…

И с этими словами он так резко выбросил вперед правую руку, что я едва успел поднырнуть под нее, чтобы он не разбил мне голову. Вывернувшись, я схватил его одной рукой за горло, а другую с размаху погрузил ему в живот, одновременно изо всех сил шарахнув его о стенку. Он обмяк у меня в руках, тогда я отбросил его на середину зала. С минуту он лежал, глядя в потолок остекленевшими глазами и силясь сдержать рвоту. Но я не собирался церемониться. Если он на это рассчитывал — тем хуже для него. Я собрался одним пинком выбить его треклятые лошадиные зубы, как вдруг он повернул ко мне лицо и широко улыбнулся. Честное слово, он улыбался, словно ему было жутко весело. Рот у него был весь в крови, а он улыбался широкой человеческой улыбкой. Тогда я протянул руку и помог ему подняться. Подождав, пока он придет в себя, я спросил:

— Вы что, спятили? Какого черта вы набросились на меня?

— Сами виноваты, — ответил он и снова улыбнулся. — Настоящий Макбрайд никогда не дал бы мне сдачи. Он был желторотый, как и все бывшие вояки, и до ужаса боялся драк. Ну а с вами все в порядке, Уилсон, вы — о’кей.

— Макбрайд! Джонни Макбрайд, запомните, ладно?

— Хорошо, Джонни.

— И больше никогда не обманывайтесь, что я желторотый.

— Я-то не стану, но знаю многих, кто думает именно так.

— Они будут весьма удивлены.

— Да, — ответил Логан и снова широко улыбнулся.

5

Мне пришлось усадить Логана в шевроле и угостить сигаретой, прежде чем он пришел в себя настолько, что мог ехать в город. Время от времени он мотал головой, чтобы в мозгах у него прояснилось. Локти были ободраны, ведь он на них проехался по полу. Но зла на меня он не держал.

Нажимая на стартер, он спросил:

— Где вы научились так драться? И откуда такая силища?

— Наверное, это результат тяжелой физической работы, так мне кажется.

— Подумайте, может, раньше вы были профессиональным боксером?

Я нахмурился и покачал головой.

— Если и был когда, то не помню.

— Вы не любитель в этом деле, малыш, факт. Что если я покопаюсь, поразнюхаю кое-что, может, и выясню? Вдруг удастся узнать что-то о вашем прошлом.

— Да ради бога, приятель! Я сам пытался, но не слишком преуспел.

— Но вам может не понравиться то, что я раскопаю.

— Возможно, только это все равно будет лучше, чем полное неведение. Иногда я сам замечаю за собой такое, о чем не знаю, откуда оно могло взяться. Тогда я просто теряюсь. Я умею делать такие вещи, о которых и не подозревал раньше. По крайней мере, руки действуют сами, без всяких усилий с моей стороны. Например, я орудую железным прутом не хуже, чем ножом или вилкой, и мне известно, как убить человека, не тратя особых усилий. Однажды выяснилось, что умею открывать замки куском проволоки, словно ключохМ. Никто не учил, как обращаться с нитроглицерином, а я умею. Ребята не раз смеялись надо мной, дразнили взломщиком, потому что однажды ради забавы за четыре минуты вскрыл старый сейф с помощью куска мыла. — Я бросил взгляд на Логана и ухмыльнулся. — Может, вам что-то удастся сделать с этим. Может, меня разыскивают за кражу со взломом.

— А что, если именно так?

Я протянул ему руки, где не было кончиков пальцев.

— Линдсей говорит, что отпечатки все равно можно выявить.

Он пожал плечами, но ничего не ответил.

— Думаете, я не пытался выяснить, кто я такой. Обращался и в армию, и во флот, и в бюро ветеранов войны. К доброй дюжине врачей и всяких специалистов, надеясь, что восстановят хоть намек на память или какой-нибудь отпечаток восстановят. Все безрезультатно.

Логан кивнул:

— Я все-таки попытаюсь. Если получится, сразу дам знать. А что вы намерены предпринять сейчас?

— Отыскать ту самую Веру, о которой вы говорили.

Его лицо стало жестким:

— Зачем она вам?

— Да ведь она ключ ко всему. Я же процитировал письмо Джонни: у него отняли все, а она смеялась над этим, поскольку сама была причастна к делу.

— Проклятие! — руки его судорожно вцепились в руль. — Не сваливайте все на нее. Вы ведь не уверены на сто процентов, что она виновата, не так ли?

— Все еще любите ее?

— Нет. — Он искоса взглянул на меня. — Но когда-то любил. В том-то все и дело.

— Насколько хорошо вы ее знаете?

— Достаточно хорошо и достаточно долго, чтобы верить— она не может быть предательницей.

— Логан. — сказал я. — За те немногие годы, которые хранятся в моей памяти, я пришел к выводу, что ни один мужчина ни черта но смыслит в женщинах, а тем более в той, которую любит.

Я снова закурил.

— В вашей редакции хранятся какие-либо фотографии, связанные с этим делом?

— Кое-что есть, а что?

— Может, есть фотографии комнаты, в которой убили Минноу?

— Возможно.

— Давайте поедем, посмотрим?

Он молча взглянул на меня и прибавил газу.

Я остался в машине перед зданием «Линкасл Ньюс», а он поднялся вверх. Через десять минут он вернулся с конвертом и протянул его мне.

Там было четыре снимка. На первом изображен мертвый Минноу: он свалился на стол, за которым сидел, и промокательная бумага впитывала кровь, струившуюся из черепа. Вокруг валялись документы, над которыми он работал в тот вечер. В руке убитый держал карандаш, переломленный пополам — так сильно вонзили его в крышку стола конвульсивно стиснутые пальцы Минноу. Пачка писем разлетелась по полу.

На двух других труп был снят с разных точек кабинета. В кадр попали некоторые детали обстановки: каталог с выдвинутыми ящиками, вешалка с пальто и шляпой Минноу ла крючке, книжный шкаф с юридическими справочниками и стойка для зонтиков. Четвертый снимок изображал пистолет на полу.

Я вертел фотографии, пытаясь извлечь хоть что- нибудь. Они были очень четкими, так что различались мельчайшие детали. Можно было даже прочесть некоторые из бумаг на столе. Среди них — копия какого-то обвинительного заключения.

Ничего не добившись, я сунул снимки обратно в конверт. Логан спросил:

— Ну. чго же вы узнали?

— Отличный револьвер, — ответил я.

— И полиция такого же мнения. С полным барабаном и с одним выстреленным патроном. — Он сжал губы. — И полно ваших отпечатков.

— Не моих.

— Правильно. Его отпечатков. Чтобы их идентифицировать, времени потребовалось совсем немного. В банке имелись отпечатки его пальцев. К тому же сделали дополнительную проверку по его военному досье в Вашингтоне.

У меня появилось ощущение, что здесь что-то не клеится, что-то чертовски неправильное есть во всей этой истории.

— Насколько сложно проникнуть в это здание?

— Совсем не трудно. Можно с легкостью открыть окно. Да в том не было нужды, так как несколько окон были распахнуты настежь, в том числе и то, которое выходило на задний двор.

— Понятно. — Я вернул конверт и закурил. Что-то здесь было такое, что смутно тревожило меня, но пока я не могу учуять, что именно. Без всякой задней мысли я задал Логану вопрос:

— Над какихм делом работал Минноу в тот вечер?

— Над тем же, что и всегда. В то время он занимался материалами, которые должны были разоблачить Серво и покончить с коррупцией в городе.

— Дело касалось только Серво?

— Не только. Тут замешана целая куча парода. Серво ведь парень с головой. Точнее, с железными нервами. И весьма неразборчив в средствах. Он распоряжается здесь всем и всеми. Черт возьми, надо быть откровенным: никто в муниципалитете не делает и шага против него.

— Удивительная ситуация.

— В этом весь Серво. И ситуация в его пользу. Но когда-нибудь все изменится.

— Что ж, спасибо за информацию. Вы мне очень помогли.

Глаза Логана блеснули.

— О’кей. С нетерпением буду ждать дальнейших событий. И даже, может быть, большего.

— Вера?

— Да. Я был бы рад, если б она ко мне вернулась, мне безразлично, что она сделала.

— Вы, конечно, имеете в виду — если только она не убийца и не соучастница убийства, — усмехнулся я.

Он тихо выругался.

— Забыл спросить вас, — добавил я. — Вера и Джонни работали вместе, пока не обнаружилось это мошенничество. А после она там работала?

— Недолго. Они ведь вместе отправились отдыхать. Именно во время их отсутствия ревизор проверил книги и обнаружил подлог. После этого я ни разу не видел Веру. Она ушла из банка и Сразу стала околачиваться возле игорных домов. Там-то ее и заприметил Серво и сразу же подобрал. С тех пор она всегда появлялась только с ним до того дня, когда вдруг исчезла из виду.

— И вы не обнаружили никаких ее следов?

— Никаких, — ответил он угрюмо.

— Мне нужна ее фотография, Логан. Есть у вас?

Он протянул бумажник.

— Посмотрите в отделении для визиток. Самая последняя.

Фотография была два дюйма на три, на плотной матовой бумаге. На ней была изображена натуральная блондинка с распущенными по плечам, волосами цвета сливочного масла. Фотограф запечатлел ее в кокетливой позе, но исходившая от девушки свежесть была неподдельной. Полный чувственный рот, чуть вздернутый лукавый носик. Выражение глаз было трудно определить: они могли быть мягкими и жесткими, это зависело от обстоятельств.

— Ну как? — спросил Логан.

— Красавица!

— Такая она и на самом деле. Можете оставить фото себе.

— Спасибо. — Я сунул фотографию в карман и вернул ему бумажник.

— Вы так и не сказали, что собираетесь предпринять. С минуту я молча смотрел в окно машины.

— Скажите, Джонни изгнали из города только потому, что он оказался втянут в какую-то большую аферу? Я не думаю, что Джонни взял эти деньги.

— Вы думаете, его обманули?

— Возможно. Вера замешана в этом деле, поэтому, когда я найду ее, появятся и ответы на многие вопросы.

Логан притормозил перед светофором. Он внимательно посмотрел на меня.

— Вполне убежден, что вы не Макбрайд, но когда вы рассказывали о своих необычных талантах, мне пришла одна мысль.

Я сразу понял, что он имеет в виду.

— Хотите сказать, не установил ли я, что отлично лажу с цифрами?

— Да, именно.

— Черт, да ведь дело в том, что я чуть ли не на пальцах считаю, а цифр боюсь как огня. Я не смог бы быть банковским работником ни за какие блага мира.

— А тот Джонни Макбрайд, которого вы знали?

— Он был прирожденным математиком, тот парень. Вел счета всей компании.

Красный свет погас, и Логан погнал машину вперед. Теперь мы были на окраине, по пути Логан указал мне на самые злачные места. Публика только начинала заполнять заведения. Большинство машин были с номерами других городов и даже других штатов. Да, Линкасл был привлекателен для туристов.

Я заметил голубые таблички почти во всех окнах и спросил, что это такое.

— Члены деловой группы. Выдумка Серво.

— А если вы не член группы?

— Процентов десять заведений независимые, но дела у них не очень хороши. Если вы член группы, то при необходимости будут наняты лучшие адвокаты за большие деньги. Кроме того, монополия на продажу спиртного в городе— в руках у Серво. И если вы не член группы, ни за что не достанете для клиентов приличной выпивки.

— И у Серво не было неприятностей?

— Одно время были. Да и сейчас ему не все сходило бы с рук, если б очистить муниципалитет от торгашей. Впрочем, тут некого особо винить, черт побери. В городе и в самом деле можно зарабатывать большие деньги, надо только ладить с теми, которые им правят.

— А ваше собственное мнение на этот счет, Логан?

— Я не раз присутствовал при осмотре убитых. Видел девочек, изнасилованных прямо на улице, видел молодые искалеченные тела — их вытаскивали из-под обломков машин, за рулем которых сидели пьяные. Все это — много раз. Я живу в городе, которым правит кучка негодяев. Они снимают со всего сливки, а остатки швыряют горожанам, которые за них голосуют. Теперь вам известно мое мнение.

Кто сейчас правит городом?

— Черт его знает!

— Но ведь вы журналист, должны знать, — настаивал я.

— Да, я должен знать кучу вешен. Послушай, парень, кто бы там ни дергал сверху все ниточки, он скрывается весьма надежно. Денег в этом городе куда больше, чем ты можешь себе представить. Только они не оприходованы ни в одной книге. У нас побывали уже и ребята из бюро генерального прокурора, из ФБР, по ничего не раскопали. Многие пытались добраться до Серво, по он чист как стеклышко. Платит налоги, ни во что не вмешивается. Пытались выяснить через мэра и муниципалитет, но все равно ничего не вышло.

Он внезапно прервал тираду:

— Чего вы добиваетесь?

— Да ничего особенного. — Мы были уже в центре города. — Высадите меня на углу.

Логан притормозил и, когда я захлопнул дверцу, сказал:

— Если что-то раскопаете и уцелеете в это время, найдите меня в редакции.

— Хорошо.

— И не забывайте, я попытаюсь выяснить вашу историю, насколько сумею.

— Я тоже этого хочу.

— Где вас найти?

— Я сам вас найду, если буду жив, конечно, — рассмеялся я.

В ближней пивнушке я спросил пива. Заведение называлось «Маленькая Богемия», в окошке торчала голубая табличка. У стен стояло несколько игральных автоматов, огромный музыкальный автомат, в углу под накидкой я разглядел колесо рулетки, было несколько карточных столиков. В центре зала тянулась полукруглая стойка бара. Посетителей было порядочно, все желторотые юнцы моложе восемнадцати, хотя висело объявление, что несовершеннолетних не обслуживают. Пиво стоило два цента кружка.

В соседнем заведении пиво стоило всего цент, но посетителей не было ни одного. Да и голубой таблички я тоже не увидел. Бармен заботливо полировал старомодную игральную машину.

— Где вы ее откопали? — спросил я.

— Хранилась у босса в подвале со времен сухого закона, — ответил бармен. — Что вам подать?

— Пиво. А где же ваши гости?

— Вы не из местных?

— Нет.

— А! Наши клиенты появятся позже. Когда их выкинут из других заведений или когда совсем без монет окажутся.

— Вам следовало бы поставить несколько новых автоматов.

— Скажите боссу. Он у нас один из этаких независимых.

— Не пляшет под дудку Серво, а?

— А говорите, не из местных.

— Так и есть. Но про ваш город слухом земля полна.

— А-а… Еще пива?

— Да, и выпейте со мной. — Он подал пиво, и мы выпили. — Послушайте-ка, — сказал я потом. — Можете мне помочь? Я ищу девушку по имени Вера Уэст. Это моя родственница, понимаете? Лет пять назад у нее были неприятности, что-то связанное с местным банком, а потом она куда-то пропала. Но я слышал, одно время она появлялась с Серво.

— У Серво куча женщин, — ответил бармен.

— Она была блондинка, натуральная блондинка.

— Хорошо сложена?

Я не был в этом уверен, но подумал, не ошибусь, если кивну.

— Была у него одна блондинка, только давно.

— Не помните ее имени?

— Да если б и знал, то вряд ли сказал бы вам. У меня семья и я не хочу неприятностей.

— Со стороны Серво? — Я прикинулся удивленным.

— Да нет, сам-то он слишком большой босс, чтобы собственноручно расправляться с кем-нибудь. Но лучше оставим этот разговор.

— Ладно, только и вы поймите меня. Мне необходимо разыскать ее.

Бармен сказал, обращаясь не ко мне, а к открытой двери:

— Крошки, которых бросает Серво, обычно выплывают в квартале красных фонарей. Попытайте счастья там.

Я кивком поблагодарил, бросил на стойку мелочь и вышел.

И тут же увидел Линдсея. Он ел за стойкой огромного универсального магазина, реконструированного на современный лад. Вывеска на двери гласила: «Филберт», а указатель любезно разъяснял, где что: слева — закусочная, справа — бар, наверху — хозяйственные товары, посуда, мебель.

Я вошел и опустился на табурет рядом с Линдсеем:

— Хелло, приятель.

Лицо его сморщилось, он чуть не перекусил соломинку, через которую тянул коктейль.

— Что, язык проглотил? — спросил я, и он медленно повернулся.

— Джонни, не следует тебе умничать. Как бы не обернулось для тебя плохо.

— Уже слышал. Тебе надо обзавестись копами порасторопнее. Уж больно они у тебя завалящие.

— Что-то слишкохм хорошо ты разбираешься в копах.

Я заказал коктейль и сандвич.

— Да, и потому советую убрать их от меня подальше. Когда сможешь предъявить мне обвинение, делай как хочешь, а до того — брось свои штучки.

Он чуть не затрясся от бешенства.

— Мне ничего не надо предъявлять, все и так известно.

— Дело твое. Но если тебе интересно, могу сообщить, что я никого никогда не убивал.

Он оскалил зубы, а глаза закатил под лоб и весь дрожал от ярости. Я запил сандвич коктейлем и, протянув руку, вытащил сигарету из пачки Линдсея.

— Будет возможность, проверь меня на детекторе лжи, ничуть не возражаю.

Он перестал терзать соломинку, глаза его широко раскрылись, и я наконец-то увидел, что они синие. Челюсть его отвисла, он смотрел ошарашенно. Похоже, смысл слов до него не совсем дошел, так что я оставил его, поднялся и вышел.

Национальный банк Линкасла помещался в белом каменном здании чуть ли не в полквартала в самом центре города. Я вошел за несколько минут до закрытия, в зале почти никого не было. Не прошло и двух секунд, как вокруг воцарилось молчание. Охранник, поднявшись в полный рост, старался достать оружие, хотя на лице его было написано желание поздороваться. Я поздоровался первым, он оставил свои попытки, судорожно сглотнул и неуверенно произнес:

— Джонни?!

— Кто же еще, Пеп! Где мистер Гардинер?

— У себя, в кабинете.

— Может, передашь, что я хочу его видеть?

Ему не слишком понравилась моя просьба, но все же он потянулся к телефону. Но не успел он снять трубку, как дверь позади него отворилась и на пороге появился человек, который не мог быть никем иным, как президентом банка. Я двинулся навстречу.

— Хелло, мистер Гардинер!

Удивление! Одно только удивление отразилось на его лице. Это был высокий стройный мужчина с седеющими волосами, как бы сошедший с рекламного объявления, но сейчас он больше напоминал ребенка, впервые в жизни попавшего в цирк. Слишком взволнованного этим событием, чтобы что-либо сделать. Способного только глядеть во все глаза.

— Я хотел бы поговорить с вами наедине. Удивление на его лице сменилось яростью: — Из всех хладнокровных негодяев…

— Да, мистер Гардинер, я именно такой. И все же хочу говорить наедине. Могу сообщить, полиции известно о моем пребывании в городе. Так будем говорить?

— У меня заседание правления. — Я ухмыльнулся, и он стиснул руки. — Впрочем, его можно. ненадолго отложить, — добавил он.

Кабинет был обставлен как подобает: красное дерево и плюш. Он не предложил сесть, но я сам взял стул. Очевидно, начать предстояло мне.

— Я ищу Веру Уэст. Как вы думаете, мистер Гардинер, где она может быть?

Вместо ответа он снял трубку и позвонил в полицию.

Выслушав ответ на вопрос, почему именно я явился в банк, он медленно повесил трубку.

— Так вы, значит, считаете, что выкрутились? — прошипел он.

— Так я считаю. Теперь поговорим о Вере Уэст.

С минуту Гардинер изучал меня, переводя взгляд сверху вниз.

— Я, разумеется, не знаю, где она, Макбрайд. И знаете, что бы я сделал на вашем месте?

— Разумеется! Перерезал бы себе глотку. Прекратите говорить ерунду и выслушайте. Я никогда не брал ни цента из вашего заведения. Да, я сбежал, это правда. Но это мое дело.

Он перестал изучать меня и отступил к своему огромному столу.

— Что это вы говорите, Макбрайд?

— Говорю, что меня ловко запутали. Все было подстроено специально, ясно?

— Нет.

— Объясню иначе. Почему именно меня обвинили в присвоении этих двухсот ТЬ(СЯЧ?

Гардинер никак не мог решить, что лучше — изумиться или забеспокоиться. Несколько минут он внимательно изучал мои руки, потом снова посмотрел на меня.

— Знаете, Макбрайд, если бы закон наложил на вас свою карающую руку, я не стал бы даже обсуждать этот вопрос. Но вы добровольно вернулись сюда, пусть даже проделав трюк с отпечатками, и это заставляет меня отнестись к делу несколько иначе.

— Так и следует, — сказал я. — До сих пор меня еще никто не выслушал.

— Что же вы хотите сказать?

— Сперва расскажите вы, как все произошло.

— Я… Я и сам теперь не знаю, что думать. Только мисс Уэст имела доступ к этим расчетным книжкам. Раньше она никогда не прикасалась к ним. Но однажды она извлекла их из сейфа, и я удивился, чего ради это сделано. Она объяснила, что это вам надо взглянуть в них. Меня происшедшее заинтересовало, и я тоже решил заглянуть в книги. И тут же обнаружил следы подлога.

Сколько же денег недоставало? -

— Двести одна тысяча сорок восемь долларов, — сказал он таким тоном, словно был удивлен моим вопросом.

— Понятно. И что произошло дальше?

— Я отправил вас и мисс Уэст в отпуск в одпо и то же время, а сам связался с райоппым прокурором, который и прислал в банк ревизоров. Таким образом обнаружилась недостача. Все улики были против нас.

— Очень мило со стороны ревизоров и прокурора.

— Макбрайд… Почему вы скрылись?

Я и сам хотел бы знать. Знай я, почему Джонни сбежал, все проблемы разрешились бы тут же. И я неопределенно пожал плечами:

— Да просто струсил, вот и все. Но теперь я вернулся, так что начнем все сначала.

— Вы вернулись, чтобы оправдаться?

— А что же еще?

Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Это просто невероятно, не знаю, верить вам или нет…

— Решайте.

— Если… Если вы говорите правду, то я, конечно, хотел бы, чтобы с вас было снято это пятно. Пока у меня нет сомнений в вашей виновности. — Он мудро улыбнулся. — Но мне случалось, ошибаться в жизни, и я всегда признавал свою неправоту. На этот раз я воздержусь от каких- либо суждений, пока все окончательно не выяснится. И я употреблю все имеющиеся в моем распоряжении средства, чтобы установить истину. Однако пока улики против вас. Быть может, подскажете, с чего начать?

— Найдите Веру Уэст. Ей все известно.

— А вы знаете, что с ней произошло?

— Слышал кое-что. Сначала связалась с Серво, потом исчезла.

— В таком случае, вам известно столько же, сколько мне.

— Вы поищете ее?

— Разумеется. По крайней мере, будет искать страховая компания. Я их немедленно уведомлю.

— Когда она ушла отсюда, осталось что-нибудь из ее бумаг или писем?

— Ничего. Ящики ее стола были совершенно пусты. И с тех пор она не писала нам, даже за рекомендациями не обратилась.

Секунду я смотрел на него, потом кивнул. Скользнув по кабинету взглядом блудного сына, вернувшегося после долгой отлучки, я попросил его с улыбкой:

— Знаете, а ведь я соскучился по банку. Не позволите ли взглянуть на мое прежнее рабочее место?

Он недовольно проворчал:

— Не пойму, зачем…

— Знаете, после пятилетнего отсутствия тянет на старое место.

Ему это все не понравилось, но не нашлось причины отказать. Мы прошли по длинному коридору, миновав две зарешеченные двери, и вошли в будочку кассира, которая выглядела точно так, как любая другая во всяком банке.

На табурете спиной к нам сидел парень. Он повернулся не разгибая спины, потом возвратился к прерванному занятию. Перед ним лежали пачки банкнот, рядом стояли три саквояжа со звонкой монетой. Прямо под его ногами была кнопка вызова полиции, другая такая же — на уровне колена. Рукоятка пистолета торчала из-под крышки стола, он лежал на специальной полочке. Под нашими взглядами парень занервничал, засуетился, уронил на пол никель и полез его искать.

Мы вышли. Гардинер сказал:

— Все-таки мне непонятно…

— Простая сентиментальность… — пробормотал я.

Черта с два сентиментальность! Мне было жаль Джонни. Даже если бы он и совершил преступление, его можно было понять: на все пойдешь, чтобы вырваться из такой клетки. Теперь я знал, почему он предпочел труд рабочего на просторе. Пусть дождь, пусть грязь, пусть его всегда ругали, но зато была свобода.

Гардинер проводил меня до самого выхода и, пока охранник отпирал дверь, сказал:

— Вы, конечно, все это время будете в городе.

Я ухмыльнулся, подумав, что кто-то непременно умрет, прежде чем я уберусь отсюда, если вообще смогу убраться, но ответил:

— Разумеется!

На табличке значилось: «Линкаслская деловая группа». Сама табличка была розовой, рамка — из красного дерева. Офис занимал первый этаж большого здания, в просторный холл выходило множество дверей. Я выбрал наиболее солидную и вошел.

Я очутился в небольшой комнате с рядом скамей у стенок, на которых сидело десятка два мужчин и какая-то старая дама. Все они нетерпеливо поглядывали на старинные часы. Я же бросил взгляд на секретаршу. И не зря. На девице было настолько узкое и декольтированное до такой степени платье, что груди торчали вперед, словно кулаки боксера в боевой стойке. Она сидела скрестив ноги, чтобы те, кто томится ожиданием, время от времени могли насладиться зрелищем, когда она их раздвинет.

Я подошел к столу, за которым она восседала, и спросил:

— Я хотел бы видеть Ленни.

Девица вскинула на меня голубые глаза, затуманенные усилием вспомнить алфавит — она перебирала картотеку.

— Сожалею, но вам придется подождать. Вы сказали… Ленни? Вы друг мистера Серво?

— Вполне возможно.

Она нахмурила лобик:

— Если вы по делу, то вам…

— Я не по делу, красавица.

— О, ну тогда вы друг. Я скажу, что вы здесь. Ваше имя?

Я назвался. Она взяла телефонную трубку и сообщила кому-то, что в приемной находится некий мистер Макбрайд. Потом торжественно кивнула головой с волосами, вытравленными перекисью, и произнесла:

— Мистер Серво будет рад вас видеть. Прямо сейчас.

— Я предпочел бы остаться и любоваться на вас.

— Но мистер Серво сказал…

— Знаю. Ничего страшного, если он увидит меня попозже.

И кивнув озадаченной девице, я вошел в дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен». Здесь тоже была секретарша, вернее, секретарь, еще вернее, здоровенный детина, который сидел на стуле у самой двери и жевал сигарету. Из кармана у него торчал пистолет.

— Проходите, — сказал он, кивнув на единственную дверь в противоположной стене.

Я вошел.

Это была огромная комната с окнами с двух сторон. В центре стоял стол красного дерева, за которым восседал сам король. Вид у него был соответствующий: черный костюм, ослепительная манишка, свежевыбрит, седеющие виски. И как положено королю, жизнь владыки охраняли двое горилл, сидевших в кожаных креслах по обе стороны повелителя.

Ленни Серво изо всех сил старался сохранить невозмутимый вид, глядя на меня.

— Привет, сосуночек, — сказал я и ухмыльнулся, увидев, как он стиснул зубы и сжал кулаки.

Громилы в креслах не верили своим глазам. Хозяин медленно встал из-за стола, руки его заметно дрожали, а глаза превратились в узкие щелки.

— Ах ты, сукин сын, — зашипел он.

Потом опустился в кресло и принял бесстрастное выражение. Только тогда громилы зашевелились. Тот, что сидел справа от Ленни, направился ко мне, наклонив голову и выставив кулаки. Я стоял неподвижно. Ленни произнес мягким бархатным голосом, совершенно взяв себя в руки:

— На место, Эдди. Мистер Макбрайд пришел поговорить со мной, понимаешь?

Теперь я наконец почувствовал атмосферу, царившую в этой комнате. Ненависть. Или страх. Что бы это ни было, Ленни весь был во власти этого чувства. Я закурил и присел на ручку ближайшего кресла. Тип, которого он назвал Эдди, выругался.

— Итак, я вернулся, приятель, — сказал я. — Знаешь, зачем я приехал?

Крохотный мускул дернулся у его глаза.

— Может, сообщишь это нам?

— Где она, Ленни?

Улыбка сползла с его лица.

— Я и сам хотел бы знать, — ответил он.

Я широко ухмыльнулся:

— Ах ты жалкая вонючка! Никак не возьму в толк, что она в тебе нашла, черт побери!

Оскорбление нисколько не задело его. Не покраснел, не обозлился, продолжая молча смотреть на меня.

Но коротышка-телохранитель взвился пулей, задыхаясь от злобы:

— Дайте мне только добраться до него, и я разделаюсь с ним! Разрешите, шеф!

Ленни мягко ответил:

— Всему свое время, Эдди. Мистер Макбрайд отлично понимает это, не так ли?

Я еще раз затянулся, взглянул на коротышку, который по знаку Серво попятился назад, схватил его за руки и швырнул в другой конец комнаты. Он ударился о стул и свалился на пол вместе со стулом и пепельницей.

Стало очень тихо. Потом Серво повернул ко мне побелевшее от гнева лицо и произнес:

— А ты упрямый.

— Да.

— И память у тебя короткая.

— Точно.

— Тебе следовало бы держаться подальше отсюда, — все так же тихо сказал он.

— Мне нужна Вера. — сказал я, наслаждаясь ситуацией. чего нельзя было сказать об остальных присутствующих. — Если ты догадываешься, где она может быть, то выкладывай, да поскорее! Знаешь, что произойдет, если ты не поторопишься?

Он, очевидно, меня плохо понял. Ведь он король, и никто не осмеливался говорить с ним подобным тоном. Он подошел ко мне гак близко, что я ощутил его горячее дыхание. И тогда я ударил его. Он запнулся на полуслове и отлетел на несколько шагов, ударившись о край стола. Секунду он еще качался на погах, потом рухнул на пол. Я швырнул окурок на стол и вышел. Горилла при входе все еще покачивался на стуле, флегматично чавкая жвачкой. Увидев меня, он ухмыльнулся, уверенный, что грохот за дверью оттого, что меня вышвыривали вон.

— Тебе бы тоже не мешало поприсутствовать там, — сказал я. — Это и в самом деле было бы забавно.

Он все еще усваивал мои слова, когда я открыл дверь и вышел в приемную. На скамьях никого не было, а блондинка впихивала свои обнаженные плечики во вполне пристойный жакет.

— Закончили, — улыбнулась она мне.

— Пока что все. Вы домой?

Она взглянула на часы. Было ровно пять.

— Да.

— Чудесно! Я провожу?

— Но мне нужно сказать мистеру Серво…

— Что бы вы ему сейчас ни говорили, он все равно не услышит, милочка.

— Ах нет. Я всегда…

— Мистер Серво плохо себя чувствует, — мягко сказал я.

— Как это? Что с ним?

— Ничего особенного. Просто из него слегка вышибли дух. Так пойдем?

Я взял ее под руку, и мы стали спускаться по лестнице.

На противоположной стороне улицы находился бар, туда мы и вошли. Ее звали Кэрол Шэй, ей было двадцать шесть, и она не слишком жаловала своего шефа. После полудюжины коктейлей она начала хихикать и охотно отвечать на мои вопросы. Я без труда выяснил, что коротышку зовут Эдди Пакман, что Ленни Серво провел весь день сегодня в конторе — и значит, не он покушался на меня у библиотеки, отметил я про себя. Она заметила, что, по ее мнению, не жилец на этом свете тот, кто имел глупость избить ее хозяина.

— Лучше немедленно уезжайте, если хотите уцелеть, — пробормотала она заплетающимся языком.

— С хозяином шутки плохи, а?

— Вот именно!

— Я слышал, он дамский угодник.

— Бред! Он сатир, вот он кто.

— И кто же сейчас его пассия?

— Какая-то ловкая девчонка с севера штата, которая догадалась, что путь к его сердцу лежит отнюдь не через желудок. Он держит ее у себя на квартире в одном нижнем белье. Только все это чепуха… Вы должны уехать, прошу вас.

— Но мне здесь нравится, и потому я остаюсь.

Она была совсем пьяна, и мне пришлось втолкнуть ее в такси, а потом в крохотную трехкомнатную квартирку, дверь в которую я отпер найденным в ее сумочке ключом. Хоть она едва соображала, у нее хватило любезности предложить мне разделить ее ложе.

— В другой раз, милочка. Сегодня я слишком устал.

Она успела сказать мне вслед:

— Если потребуется спрятаться от Ленни, приходите сюда насовсем.

— Возможно, я так и сделаю, — сказал я, захлопнув дверь, и спустился на лифте вниз.

Я ожидал, что увижу ультрасовременный особняк, но очутился перед обычным шестиэтажным домом с лифтом на самообслуживании. Вместо бронзового молотка у входной двери была медная кнопка звонка, а роскошную золотую табличку заменяла скромная карточка с фамилиями.

Дверь открыла заспанная девица с огненно-рыжими волосами, которая протянула стакан, не удосужившись поздороваться. Я принял выпивку из ее рук, чтобы не показаться невежливым. Отпив половину, я вернул остаток.

— Вы всегда открываете дверь в таком виде?

— Мне правится ходить голой, — промурлыкала она.

— И никто никогда не жаловался?

она улыбнулась и допила содержимое стакана.

— Что-нибудь продаете?

— Нет, а вы?

— Уже продано. Вам нужен Ленни?

— Да, — соврал я.

— Его нет дома, но можно войти и подождать.

Обстановка квартиры не обманула моих ожиданий: сплошной плющ. Здесь была комната, уставленная книжными шкафами, комната с баром, несколько других комнат с разным предназначением, особо выделялась комната с гигантской кроватью, которая была расстелена и приготовлена к использованию.

Я внимательно осмотрел все, потом повернулся к ней. Свернувшись клубочком в кресле, она бросала на меня лукавые взгляды поверх наполненного бокала. Трудно говорить об обнаженной женщине, если при входе в квартиру она встретила вас в чем мать родила. Остается только привыкнуть к этому зрелищу, больше не обращая на подобное обстоятельство внимания, что я и сделал.

— Давно живешь здесь, сестренка? — спросил я.

— Очень. Много-много лет. Вы коп? — И тут же сама себе ответила: — Нет, коп не вошел бы сюда. Друг? — Она покачала головой. — Нет, друг отлично знает, что входить сюда не следует. Репортер? Тоже нет, тот бы сразу набросился на меня. Значит, враг. Знаете, что сделает Ленни, если застанет вас здесь.

— Нет, но можешь сказать.

Она хихикнула.

— Нет, это все испортит. Я лучше подожду. А пока можно поболтать. Ну, говорите.

— Ты знала девушку по имени Вера Уэст?

Она хмуро уставилась на меня:

— Ленни не будет в восторге от вас.

— А я в этом и не нуждаюсь. Так как?

— Слышала о такой…

— Где она?

— О, она ушла отсюда, и теперь я забочусь о Ленни. Кому какое дело?

— Мне есть дело, сестренка. Где она?

— Откуда мне знать? Она исчезла так давно, что о ней наверняка уже никто ничего не знает. Была здесь, а потом ушла. К тому же она мне не нравится.

— Почему?

— Потому что Ленни часто вспоминает о ней. Иногда меня называет ее именем. Что ж тут может нравиться?

— А если Ленни найдет ее?

— Могу сказать, что будет, если найду ее я: отделаю так. что ни один мужчина на нее не позарится! Непременно когда-нибудь отыщу, я знаю как.

— Знаешь? Как же?

Она опять хихикнула, бросила в рот кубик льда и вся задрожала от удовольствия. Вид у нее при этом был не совсем нормальный.

— А что вы мне дадите, если скажу?

— Чего ты хочешь?

— Глупый вопрос.

Действительно. Ее глаза сами говорили все. Они были как тускло мерцающие огоньки, жаждущие, чтобы в них вдохнули жизнь. Тяжелые веки делали их сонными и ленивыми, но это было обманчивое впечатление. Мне и раньше приходилось видеть такие глаза.

— Ленни по тебе с ума сходит, так?

— Разумеется! — Она растянула это слово. — Ленни ведь очень требователен в сексуальном отношении.

Я поднялся с кресла:

— Извини, я сейчас вернусь.

она не пошевелилась. Я прошел в спальню и выяснил все, что хотел. Бриллианты и жемчуга в шкатулке на туалетном столике тянули на целое состояние. Портмоне в ее сумочке у телефона было до отказа набито купюрами в сто долларов — ни одной мелкой бумажки.

Но зато нигде в квартире я не нашел никакой одежды, даже кружевных трусиков, и тех не было.

Ленни был настолько без ума от своей куколки, что не собирался рисковать, дав ей возможность выйти на улицу. А единственный способ удержать ее дома — лишить даже самого ничтожного клочка одежды. Я бы и сам не придумал ничего лучше.

Когда я вернулся в комнату, она лежала навзничь на кушетке, держа в каждой руке по сигарете. Я. наклонился, чтобы взять одну, и она мгновенно приложила горячий конец к моей руке. От боли я сжал губы, и она рассмеялась. Да, приятная девчонка, нечего сказать. Похоже, они с Ленни неплохо подходили друг другу и отлично проводили время.

— Ты сказала, что знаешь, как найти Веру Уэст, — напомнил я.

— Разве? — спросила она и стала принимать соблазнительные, по ее мнению, позы. Но на мой вкус она была уж слишком раздета. Я отшвырнул окурок, и он шлепнулся ей на живот.

Она вздрогнула и зашипела, но даже не разозлилась, только вспыхнула вдруг ярким огнем, под стать волосам.

— Вот за это я вам заплачу, как вы того и стоите! — сказала она мне вслед. — Когда снова придете сюда.

Я вышел и захлопнул дверь. На первом этаже я зашел к управляющему домом. Десятидолларовая бумажка вполне удовлетворила его, и он впустил меня в маленькую комнатку, служившую гостиной.

— Значит, вам нужны кое-какие сведения. О ком же? О Серво или о потаскушках на верхних этажах. Ведь никем другим в этом доме обычно не интересуются.

— Вы угадали, меня интересует Серво. Давно он тут живет?

— С тех самых пор, как приехал в город. Потратил целое состояние, чтобы оборудовать квартиру по своему вкусу. Да и на птичку, что там заперта, стоит посмотреть.

— Я видел ее.

Он судорожно сглотнул.

— Ну… и как она?

— Голая.

— Ох, что за баба. Был я там на днях, чинил раковину. Так она меня встретила в чем мать родила. У меня даже руки дрожали.

— А другие женщины бывали там? — перебил я.

Глаза его потускнели, он пожевал губами и уставился на меня.

— Всегда у него были хорошенькие девчонки. Но эта самая лучшая.

— Когда-то давно у него была девушка по имени Вера Уэст. Помните ее?

Он помолчал, разглядывая свои руки, потом проговорил:

— Мак, я вас совсем не знаю, а об этой девушке вообще ни с кем говорить не стану.

Я произнес самым дружеским тоном:

— Да, она не такая, как другие. Это настоящая девушка.

— О, она была о’кей! — горячо подхватил он. — Порядочная девушка из общества, но ведь и таким надо как-то жить. Она посбивала спесь с Серво. Много раз я слышал, как он пытался затащить ее к себе наверх, да только она с ним держалась лишь деловых отношений. Ленни нравится, когда ему не уступают, так что он за нее крепко держался. О, она была о'кей! Однажды меня сшибла машина, так она дала свою кровь для переливания, хоть едва была со мной знакома.

— Она исчезла.

— Я тоже слышал, — мягко сказал он. — Надеюсь, у нее хватило ума скопить денег и послать его к черту.

— Ленни, наверно, страшно взбесился, а?

— Еще бы! Правда, очень скоро завел себе другую. Да ведь они у него долго не задерживаются. Разве что эта, последняя. Эта рыжеволосая бестия должна быть первый сорт! Держит Ленни в руках, словно жена. Настоящая хозяйка в доме.

— Иногда это случается. — Я встал и загасил окурок. — Может, как-нибудь еще загляну к вам. Если узнаете что, приберегите для меня, не пожалеете.

— Договорились. — Он проводил меня до двери и добавил — У них наверху драка была вчера вечером.

— Он бил девицу?

— Нет, дрался с каким-то парнем. Я был как раз на крыше и слышал крики. Слов не разобрал, но знаю, что кричали мужчины. Один был Серво, другой — не знаю кто.

Я поблагодарил старика и вышел на улицу. Постоял перед домом, невидяще уставясь в стену. Докурил сигаре- ту, принялся за следующую, но это мало помогало. Дела идут просто великолепно, подумал я. За эти два дня меня успели избить, пытались подстрелить, чуть не соблазнили — вот и все, чего я достиг. Правда, стало ясно, что я важная персона, вернее, не я, а настоящий Джонни Макбрайд. Не случайно ведь тут же пытались или заставить его немедленно убраться из города, или срочно ликвидировать. Но почему, черт побери, им было все-таки важнее заставить его удрать, чем убить? Его смерть устроила бы кого-то значительно меньше, чем отъезд, это очевидно. Но почему, почему?

Из-за чего он сбежал: из-за убийства Минноу или из-за двухсот грандов? Обе причины весьма веские, но которая истинна?

Я зашел в аптеку и позвонил Логану. Его не было на месте. Следующий звонок Нику. Он, кажется, подпрыгнул, когда узнал мой голос:

— Что делаешь? Чем занят? У тебя все в порядке?

— Все нормально, сейчас еду к тебе. Хочу попросить, не вызовешь ли ты блондинку из ресторана, помнишь?

— Уэнди? Конечно. Кстати, она звонила и сказала, что ты отказался укрыться у нее. Она на тебя обижена. Но приедет, только попозже.

Теперь мне, наконец, было о чем подумать: Ник и блондинка. Они первыми приветствовали меня в городе. За этим что-то крылось. Они похлопывали меня по плечу, проявляя всю возхможную нежность, а в это же время кто- то другой предпринимал решительные меры против меня. Да. над этим стоило поразмыслить.

Когда я приехал на вокзал, они уже ждали меня. Окошко кассы было закрыто, внутри негромко играло радио. На столе стоял кофейник с горячим кофе. Ник закрыл за мной дверь, запер ее и долго тряс мне руку.

Уэнди сидела у самой стенки. Прекрасная блондинка с чудесными ножками и круглыми ягодицами, которые так красиво обрисовывались под платьем. Она улыбнулась мне и одним движением выскользнула из пальто, в которое куталась перед моим приходом. Упругие груди натянули ткань белой блузки. Приглядевшись, я понял, что под блузкой ничего не было, кроме, разумеется, кожи. Юбка облегала ее словно перчатка, и в каждом движении девушки угадывался ритм румбы. Сквозь разрезы юбки просвечивал тонкий прозрачный нейлон, а выше чулка — узкая полоска шелковистой кожи.

Очевидно, на моем лице, словно в зеркале, отражались все мои мысли. Уэнди хотела что-то сказать, но Ник опередил ее. Нахмурившись, он спросил:

— Что с тобой, Джонни? Я…

— Говорил ли я вам, что произойдет с тремя жителями этого города?

Они переглянулись.

— Один из них умрет, — продолжил я. — У другого будут переломаны руки, а третья будет избита до полусмерти.

Пальцы Уэнди вцепились в подлокотники кресла, она приподнялась, готовая вскочить. Глаза ее горели мрачным огнем.

— Повторите-ка еще раз, что вы сказали, — выдохнула она.

— В меня кто-то стрелял.

Ник приглушенно воскликнул:

— Джонни!..

— Заткнись! До тебя я тоже доберусь.

Уэнди была очаровательная крошка с чудесной грудью и ножками, но особого восхищения это у меня не вызывало. Интересно только одно: стреляла она в меня или нет. Я решил, что могла, поэтохму спросил:

— Где вы провели день?

— Какое вам дело?

— Отвечайте!

Ее глаза сверкнули еще ярче.

— Ну, не командуйте. Мне такие нахалы не по нраву. Вы что, в самом деле считаете, что мы стреляли, я имею в виду себя и Ника?

— Очень может быть, милочка. В конце концов, все просто. Кто знал, что я в городе? Могу перечислить. Вы двое. Линдсей, Такер. Служащие контроля. — Я наблюдал за выражением ее лица. — Линдсей и Такер не промахнулись бы, Нику не увидеть меня с такого расстояния, служащие контроля не полезут в такую историю. Остаетесь вы. Забавно, правда?

И я улыбнулся ей. Но она не ответила тем же. Лицо ее вдруг смягчилось, исчезли жесткие складки у рта, и, если бы я не знал получше подобных женщин, то мог подумать, что ей жаль меня.

Она сказала:

— Без четверти девять меня разбудил почтальон, принес заказное письмо. Можете проверить. Минут через двадцать снова разбудили — молочник, я оплатила его счет. Его имя Джерри Уиндот, можете найти его на молочном заводе. Еще до его ухода приехал Луи с моим новым костюмом и оставался до полудня. С ним был приятель из рекламного бюро. Затем…

— Хватит, — прервал я, чувствуя себя не очень-то приятно. Я налил кофе, отхлебнул глоток и поставил чашку на место. Ник, глядя. печальными глазами, грустно покачал головой.

— Извините, детка, — сказал я. — Я никогда не ошибаюсь по мелочам, всегда только крупно.

Она подняла глаза, в которых больше не было яркого блеска.

— Ничего, Джонни, я все понимаю.

Мягкая улыбка подкрепила ее слова.

Когда у меня хорошо на душе, я всегда хохочу. А в этот момент в душе у меня и в самом деле был праздник. Часто ли в жизни встретишь девушку, которой бросаешь в лицо обвинение в покушении на убийство, а она ничуть не сердится, наоборот, все понимает! И я расхохотался…

Ник решил, что я спятил_г но Уэнди — она тоже рассмеялась.

— Может, теперь расскажете, зачем вы хотели встретиться с нами? — спросила она, когда мы успокоились.

— Мне нужны идеи. И информация. К копам я обращаться не могу, ведь у Линдсея обвинительное заключение с моим именем. Пока оп бессилен, но рано или поздно найдет способ добраться до меня. Я должен оправдаться до этой минуты.

Ник заерзал на стуле и сказал:

— О господи, Джонни. Скажи, как собираешься поступить, и мы всячески поможем. У меня ведь полно знакомых, могу к любому обратиться.

В моей голове зашевелились мысли, которых раньше и в помине не было.

— Мне не нравятся обстоятельства смерти Минноу. Ведь он просто сидел за столом, и вдруг его подстрелили. Чисто, аккуратно, без шума. А после этого выплываю я с отлично сфабрикованным мотивохм убийства.

— Пистолет, — сказала Уэнди спокойно и холодно взглянула на меня. Ник механически посмотрел на мои руки, но ничего не сказал.

— Да, пистолет, — повторил я. Самый важный пункт. Линдсей говорил о нем, Уэнди говорит, да и сам я думал о том же. — И все же хотелось бы знать, что делал Минпоу в конторе тем вечером.

В газетах писали, что он работал как обычно, — пробормотал Ник.

— Но ведь было довольно поздно.

— Что ты этим хочешь сказать?

— То, что сказал. Мне не нравится, как он умер. Ему следовало бы сползти со стула или упасть на пол. Если убийца застал его врасплох. Минноу должен был сделать хоть какое-то движение, особенно если убийцей был я.

Ник потянул себя за бакенбарды.

— Но ведь ты великолепный стрелок, Джо. У тебя даже есть медали за стрельбу.

— Но не настолько быстрый. Мне больше нравится версия, что убийца притаился в конторе. Возможно, Минноу ждал свидания с ним, не подозревая, что будет. Как по-вашему?

— Может быть, — ответили они в один голос.

— Но как это выяснить?

Уэнди закинула ногу на ногу. Узкая полоска шелковистой белой кожи сверкнула поверх нейлонового чулка.

— Может, вдова Минноу знает?

— Где она живет?

— Могу выяснить.

Я поднялся с табурета.

— Тогда поехали, и побыстрее.

Вдова жила в белом каменном доме в пригороде. Дом был обнесен забором. Я открыл калитку и пропустил вперед Уэнди. Она поднялась по каменным ступеням, нажала кнопку звонка и улыбнулась мне. Дверь открыла приятной внешности женщина лет под пятьдесят.

— Хелло, чем могу быть полезна?

— Миссис Минноу?

— Это я.

Первые слова было трудно произнести, но я все-таки выступил вперед и сказал:

— Не уделите ли вы нам несколько минут, если не заняты? Это очень важно.

Она широко распахнула дверь.

— Разумеется, проходите, буду очень рада.

Гостиная была обставлена с хорошим вкусом и любовью к порядку. Мы с Уэнди опустились на кушетку, женщина села в кресло и улыбнулась.

— Это… насчет вашего мужа, — начал я.

Возможно, прежде такие слова задели бы ее, но не теперь. Она продолжала сидеть так же спокойно.

— Я — Джонни Макбрайд.

— Я знаю.

Мы с Уэнди ошеломленно уставились на нее.

— Не могла же я так уж основательно позабыть ваше лицо, как вы думаете?

— Почему же вы в таком случае столь спокойны?

— А разве мне следует волноваться?

— Но ведь полагают, это я убил вашего мужа.

— А это действительно сделали вы?

Черт побери! Да ведь она смотрит на меня, словно мать на школьника, получившего плохую отметку.

— Нет, — ответил я.

— Тогда с чего мне волноваться?

— Не понимаю вас, — покачал я головой.

— Никогда я не верила, что вы убили мужа.

— Все-таки давайте разберемся, миссис Минноу, — ошеломленно проговорил я. — По-прежнему я как в тумане. Если вы считаете, что я этого не делал, почему же не заявили в полицию?

— Мистер Макбрайд, когда я пришла к такому выводу, полиция уже приняла свое решение. Все же я сообщила об этом капитану Линдсею, но он, к сожалению, не обратил на мое заявление никакого внимания. С тех пор я не раз обдумывала все и совершенно уверена, что не ошиблась. Так что я вас ждала.

— Меня?!

— Ну да, ведь если человек не виновен в убийстве, он обязательно возвращается, чтобы оправдаться.

— Благодарю вас. А как же насчет моих отпечатков на пистолете?

— Это уж ваша забота выяснить, как они туда попали, молодой человек. — Она улыбнулась мудрой улыбкой женщины, которая немало повидала на своем веку.

— Прекрасно! Но если отпечатки существуют, как вы можете считать меня невиновным?

Она чуть слышно вздохнула.

— Мыс Бобом жили много лет. Долгое время он был одним из лучших полицейских Нью-Йорка, вам это, наверное, неизвестно. И прокурором он был тоже неплохим. Боб обычно не интересовался мелкими деталями, всегда искал истинные мотивы преступления. — Она посмотрела мне в глаза. — А причиной его смерти была не месть.

— Что же тогда?

— Точно сказать не могу.

— В ту ночь, когда его убили… Зачем он пошел в контору?

— Придется кое-что объяснить вам. Однажды он рассказал мне, что к нему в контору явилась насмерть перепуганная девушка и вручила на хранение письмо, которое он не должен вскрывать до ее смерти. Такое бывало в его практике, так что он не особенно удивился. Но, забыв запереть письмо в сейф, он принес его домой и в тот же вечер положил в сейф, который стоит у нас наверху, а потом совсем забыл о нем. Несколько месяцев спустя он пришел домой взволнованный и спросил про то письмо. Я напомнила, где оно. Вечером, когда я принесла чай в кабинет, он сидел у сейфа, погруженный в бумаги, и я видела, как он достал письмо и потом положил его обратно в то же отделение. Через два дня вечером ему позвонили из Нью-Йорка. Звонок очень его взволновал, слышала, как он несколько раз повторил слово «подтверждение». Хлопнула дверь сейфа, муж спустился вниз, надел пальто и шляпу и ушел часа на два. Вернувшись, снова работал у сейфа с бумагами несколько часов. Затем ему позвонили из конторы, и больше я его не видела. В ту ночь его и убили.

— А кто звонил?

— Полицейский по имени Такер.

У меня непроизвольно сжались кулаки.

— Зачем?

— На имя Боба пришло заказное письмо. Такер справлялся, принести или Боб сам придет за ним. Боб сказал, что придет сам, и ушел.

Проклятие, проклятие, проклятие! Я уж готов был возликовать, но все сорвалось. Подонок Такер! Я спросил:

— Линдсей проверял это?

— Разумеется, — кивнула она.

— Что же случилось с письмом?

— Не знаю. Сейф наверху остался открытым, и я заметила, что письма девушки там нет. Капитан Линдсей показал мне все, что осталось в конторе Боба. Но это был простой белый конверт, и я не могла сказать ничего определенного.

— Вы считаете, он погиб из-за этого письма?

— В том числе и из-за него. Для многих людей его смерть явилась счастливым исходом.

— А для Серво?

Она кивнула.

— И для меня?

Она улыбнулась и снова кивнула.

— И для всей прогнившей банды в этом проклятом городе?

Улыбка ее стала скорбной, но она снова кивнула.

— Так что причиной убийства могло служить очень многое?

— Все что угодно, кроме внезапной мести. Это было бы чересчур просто.

— Я тоже так считаю, — сказал я.

Она высоко подняла брови, и на ее лице появилось странное выражение, словно она радовалась чему-то, хотя для этого не было повода. И снова посмотрела на меня взглядом матери, которая знает, что ее ребенок говорит неправду, и ждет, чтобы он сознался в этом.

Я почувствовал себя неловко, поднялся и кивнул У эн ди.

— Большое спасибо, миссис Минноу. Вы мне очень помогли.

— Весьма рада. Если что-то понадобится, мой номер есть в телефонной книге.,

Она проводила нас до порога и долго еще стояла, глядя вслед. Мы сели в машину, Уэнди нажала на стартер. Несколько минут я молчал, давая улечься в голове всему услышанному. Когда все было разложено по полочкам, я спросил:

— Так что вы думаете по этому поводу?

— Странная женщина. Не знаю, как я повела бы себя на ее месте. Кажется, она совершенно уверена в вашей невиновности.

— А вы?

— Разве это имеет значение?

— Да нет, не особенно. —

Она побарабанила пальцами по рулю — мы как раз стояли у светофора — и сказала:

— Я не так уверена, как она.

Мне было наплевать. Пускай думают что хотят, лишь бы не мешали выполнить то, что я решил. Я задумался о таинственном письме. Тем временем Уэнди остановила машину.

— Мне очень жаль, но вам придется выйти здесь. Я тороплюсь, а надо еще заехать домой за платьем.

— Вы не могли бы подвезти меня поближе к цен- тру?

— Честное слово, я очень тороплюсь, Джонни.

Я усмехнулся и вышел из машины.

— О’кей, девушка-труженица. Спасибо, что подбросили.

Она протянула через окно руку, и я увидел у нее такое же странное выражение, как и у миссис Минноу.

— Джонни… Вы по-своему неплохой парень. Надеюсь, что вы твердо знаете, чего хотите.

— Знаю.

— И еще… Я твердо уверена…

Она сморщила нос, словно ребенок, и губы ее раздвинулись в улыбке. На этот раз мне не пришлось притягивать ее к себе, потому что она придвинулась сама. Рот ее был теплым и нежным. Она с трудом перевела дыхание, когда я оторвался от ее губ, и послала воздушный поцелуй. Я помахал ей рукой, потом поймал такси и поехал в центр города.

6

Остаток вечера я посвятил обходу пивнушек. К десяти часам, проглотив неимоверное количество пива, я располагал сведениями о том, что два человека видели когда-то Веру Уэст в обществе Ленни Серво.

В пять минут одиннадцатого я вышел из «Голубого зеркала» и решил подпустить поближе типа в сером костюме, который шел за мной по пятам начиная со второй пивнушки. На нем была соломенная шляпа, он был коренаст, карман подозрительно оттопыривался… Нет, полицейские города и в самом деле нуждались в парочке хороших уроков.

Зайдя за угол, я отступил в тень забора. Я заломил ему руки за спину, уперся в хребет и пояснил, что стоит пошевелиться, как сломаю ему позвоночник. Вытащив из кармана, я бросил на траву его пушку и слегка тряхнул его:

— Кто послал тебя, дружочек?

Его отчаянный вопль словно разрезал темноту. Глаза вылезли из орбит, изо рта сочилась струйка слюны. Я чуть ослабил хватку и повторил вопрос. Ответа я не услышал, откуда-то издалека донесся резкий хлопок, и ночь стала сгущаться вокруг, пока все не исчезло из моих глаз.

Сознание вернулось ко мне вместе с ощущением, что не менее тысячи молотков бьют меня по голове. Медленно-медленно начали просачиваться звуки. Двигаться было очень больно, я осторожно сел, стараясь не шуметь.

Чей-то голос произнес:

— Проклятие! Он меня чуть надвое не разорвал!

— Заткнись, ты сам напросился, все время наваливался ему на спину.

Первый голос разразился потоком проклятий:

— Ты ведь должен был быть рядом, а явился черт-те когда!

— Но ведь явился же! Не мог же я переть на светофор!

— Кто-нибудь заплатит за это! И еще этот сукин сын сказал, что парня можно взять голыми руками. Мол, он сразу наложит в штаны со страху, стоит только прикрикнуть.

— Не ной! Он ведь был на войне, а за трусость медалей не дают.

— И что с этого? Этот сукин сын сказал, что парень устал от убийств на войне и теперь не может больше драться. Устал, мол, от сражений и выдохся, стал желто- ротиком.

— Для желторотика он чересчур смел. Правда, война окончилась давно, и все могло измениться.

Вот оно что! Я был почти благодарен говорившему. Джонни считался здесь слюнтяем. Если ты побывал на войне и сыт по горло кровью, смертями, мучениями и больше не в состоянии участвовать в насилии, все вокруг начинают считать тебя желторотиком.

Я непроизвольно пошевелился. Один из сидящих в машине ткнул мне пистолетом в ребро.

— Сынок очнулся, — сказал он.

Коротышка, которого я проучил, быстро повернулся и ударил меня кулаком в зубы.

— Вот тебе, подонок! Сейчас еще получишь.

Второй остановил его:

— Заткнись и веди машину как следует, иначе перевернемся. — Потом он еще раз ткнул меня пистолетом и сказал — А ты сиди тихо, как мышь, а то получишь пулю в живот, и это будет, поверь мне, не очень приятная смерть.

Я вытер кровь с лица и посмотрел в окно. Мы были за городом, дорога вокруг была пустынна. В машине имелось только две дверцы, так что у меня не оставалось никаких шансов удрать. Пришлось набраться терпения.

Через полчаса машина свернула на узкую дорогу, которая вилась тонкой лентой по совершенно пустынной местности. Сердце мое бешено колотилось. До сих пор все обстояло не так плохо, но теперь не оставалось сомнений, что меня ждет. Дорога совсем оборвалась. Перед тем, как погасли фары, я заметил отблеск звезд и понял, что мы у какого-то старого затопленного карьера.

— Выходи, — приказал тип с пистолетом и для убедительности еще раз ткнул меня под ребро. — Выходи, шагай вперед. И не шуми, а то хуже будет.

Я шагнул в темноту, проклиная себя. Что же я за чертов дурак! Эти типы охотились за мной весь день, они только и ждали, когда я сверну на темную улицу, а я сам облегчил их задачу! И теперь они, словно проклятые наци, забавлялись со мной. Держались они чуть в стороне, чтобы я не мог резко обернуться и выхватить у кого-нибудь из них оружие. Господи! Но нельзя же сдаваться просто так! Надо же что-то сделать!

Повинуясь безотчетному инстинкту, я сказал:

— Дайте сигарету.

— Дай ему.

— Какого черта?

— Дай, тебе говорят!

К моим губам поднесли сигарету. Я зажал ее зубами и наклонился, чтобы прикурить от спички. Повернувшись к ним лицом и крепко зажмурившись, я чиркнул. Эти идиоты ничего не сообразили. Вспышка на мгновение ослепила их. Но мне секунды было достаточно. Я теперь видел в темноте лучше их. Прыгнув в сторону, я плашмя бросился в грязь.

Раздались выстрелы, потом отчаянные ругательства. Я нашарил ка^мень и швырнул в ту сторону, откуда стреляли. Послышался отчаянный вопль, пули полетели в разные стороны. Тот, кто стрелял, был футах в пяти от меня. Я подобрался сзади и зажал ему рот рукой. Он задохнулся в крике. Выбив оружие, я положил его себе в карман, а потом прижался как можно плотнее к противнику. Пуля, попавшая в него, издала самый отвратительный в мире звук. Кто-то сказал:

— Попал!..

Послышались шаги, чиркнули спичкой, и я увидел, как двое склонились над лежащим телом.

— Черт возьми, да ведь это Ларри!

Он пытался тут же загасить спичку, но было поздно: я попал ему в голову. Он конвульсивно дернулся, рухнул на землю и покатился вниз. Через минуту я услышал тяжелый удар тела о камни.

Второго я не стал преследовать. Он бежал с невероятной скоростью, и некоторое время было слышно, как он продирается через'кусты.

На всякий случай я пнул того, которого звали Ларри. Минуту спустя его тело присоединилось к приятелю на дне карьера. Было очень мило с их стороны оставить мне автомобиль. Номер был другого штата, на полу валялись детские игрушки, и я сразу понял, что машина краденая. Развернув ее, я помчался в город.

Мне бы следовало чувствовать себя отлично. Конечно, грязен как черт, да зато живой. Любой был бы рад этому, а я нет. Слишком уж привычным оказалось держать пистолет и приятно было видеть, как умирает человек, пусть и заслуживший смерть. И мысли были не совсем подходящими для приличного парня — вроде того, что надо скорей избавиться от следов пороха на руках, пока полиция не провела парафиновый тест. Я отлично знал, как следует поступить, но не знал, кем именно я был несколько лет назад. Я вздрогнул от пота, сбегавшего по спине. Слишком уж много разных чертовских штук мне было известно, хоть все это и сослужило добрую службу.

Подъехав к аптеке и купив что нужно, я вернулся в машину и через несколько минут уже не беспокоился насчет парафинового теста. Выбросив бутылки в окошко, я повернул ключ зажигания и тут заметил на сидении блокнотик с засунутым за колечко карандашом. Бумага была чистой, кроме первой страницы. На ней значилось: «Джон Макбрайд, зарегистрирован в „Хаттауэй хауз“ под собственным именем. Стеречь оба входа.»

Все ясно. Предпринято две попытки покончить со мной, вскоре следует ожидать третью. Все-таки я чертовски важная птица, раз меня так необходимо убить. Значит, в отель возвращаться нельзя. Нужно забраться в безопасное место и поразмыслить, что делать дальше.

В третьем часу ночи я остановил машину у полицейского участка и зашел в небольшой бар напротив. Народу было много, и удалось незамеченным проникнуть в телефонную будку. Ночной редактор дал телефон Логана. Тот был не очень доволен, что его разбудили в такой час.

— Какого черта? — прорычал он в трубку.

— Это я, детка, Джонни. Есть новости, если интересно.

Голос его зазвучал дружелюбнее:

— Нашли ее?

— Нет, зато меня кто-то нашел.

— Господи, что еще?

— Меня возили на прогулку. Знаете карьер за городом? Так вот, там на дне лежат сейчас два тела, третий успел удрать.

— Вы их… — он выжидающе замолчал.

— Только одного, другого подстрелил собственный приятель. Третий доберется домой и все расскажет, так что лучше нам все обговорить заранее.

— А знаете, Джонни, Линдсей всему этому очень обрадуется.

— Да. Только ведь тот, кто их на меня напустил, выдаст себя, рассказав что-то. Значит, и меня трудно связать с этим делом. Вы можете сохранить все в секрете?

— Попытаюсь. Отправлюсь туда сейчас же.

— Может, вам удастся установить, кто они. Кстати, у них был краденый автомобиль. Я оставил его у полицейского участка.

— Вы просто осел, Джонни!

— Мне все так говорят, возможно, я и сам когда- нибудь поверю в это. Да, вот еще что, пока не забыл: как имя той рыжей крошки, которую Серво держит у себя в квартире?

— Потише, Джонни! Вы не сваляли с ней дурака?

— Да нет, хотя она очень старалась.

Он тихо выругался.

— Вам что, не терпится поскорее попасть на тот свет?

— Я не о том у вас спросил.

— Ее зовут Трей Авелард. Живет с Ленни года два. Приехала выступать в варьете, понравилась ему, он и купил ее контракт.

— А кому принадлежит контракт?

Он поперхнулся, выругался, а когда заговорил, голос звучал мягко:

— Вам следует быть копом, Джонни! Ну и нюх!

— Да?

— Ленни откупил ее контракт за пятьдесят грандов, проделал все втихаря. Правда, шум потом все-таки был. Сумма показалась мне чрезмерной для того подонка, менеджера варьете. Так что я потом проверял. Оказалось ему дали только пять тысяч, остальные сорок пять были положены на счет Трей Авелард.

— В таком случае товар у нее должен быть первый сорт. В следующий раз, когда буду у нее, обязательно проверю.

Я повесил трубку, прервав ругательства, которыми он принялся меня осыпать. Такси довелось поймать только через два квартала, я назвал шоферу адрес белого дома на вершине холма.

Дверь с табличкой «У. Миллер» открыл ключом из цветочной кадки за колонной, как и говорила Уэнди. В холле горела слабая лампочка, в ее свете я поднялся наверх. В ванной сбросил одежду и встал под душ. Повязка на голове промокла, пришлось соорудить новую, воспользовавшись найденным в шкафу бинтом. Из ванной вели две двери. Открыв одну, я ощутил аромат женской спальни. За другой дверью было получше. Я сбросил с себя полотенце, распахнул окно и вдохнул свежий воздух. Желтая луна медленно плыла по небосклону, освещая тихий ночной город.

Я потянулся, еще раз вдохнул ночную свежесть и нашарил позади себя постель. Сунув в рот сигарету, чиркнул спичкой. Мягкий голос произнес:

— А без одежды ты намного лучше, Джо…

Спичка обожгла пальцы. Я заметил на постели белое женское тело, тут же нырнувшее под покрывало.

Луна игриво подмигнула мне, на секунду задержавшись на нежных холмиках ее грудей, подрагивавших от прерывистого дыхания.

— Прости, детка, — сказал я хрипло. — Я думал… думал, что… здесь никого нет.

Она потянулась плавным грациозным движением:

— Так оно обычно и бывает, Джонни.

Я ушел бы тотчас, но она протянула руку и коснулась меня кончиками пальцев. Словно птичьи перышки защекотали кожу.

И нас обоих захлестнула страсть. Мы сплелись в яростном объятии. Она вся была порыв и пламя, я ни в чем не уступал.

Когда я поднялся утром, она еще спала. Я подоткнул покрывало и спустился на кухню. Кофе уже был согрет, и завтрак стоял на столе, когда раздались ее шаги. Она была в легком красном халатике, который ничего не скрывал.

— Доброе утро. Я хотела сама приготовить завтрак.

— Ничего. Ты была достаточно гостеприимна ночью. А я тороплюсь.

— Торопишься? Дела в городе?

— Да. Надо отыскать того, кто хочет меня убить.

Брови ее взметнулись.

— Ну да. Второе покушение. — кивнул я.

— Но кто же…

— Хотел бы я знать. Ты никогда не слышала о Вере Уэст?

— Как же! Ведь это та самая…

— Которую я любил. И которая так меня одурачила. Она сказала Гардинеру, будто э го я взял книги, которыми не должен был интересоваться. Эго было сделано, чтобы все свалить на меня, если она попадется. Так и вышло. Это она подделала книги, а мне расплачиваться!

— Знаю, она работала в банке, а потом была девушкой Серво. Но ты уверен в том, в чем ее подозреваешь?

— Уверен, насколько это возможно при отсутствии доказательств. Поэтому-то она и пропала, словно в воду канула. Разбирайся я получше в этих банковских делах, многое смог бы доказать.

Она снова вздернула брови:

— Но ведь ты…

— Я никогда не работал в банке, — сказал я. — Потому что я не Джонни Макбрайд. Ты — вторая, кто знает об этом, и последняя. Но то, что Джонни мертв — это факт. Я всего лишь похож на него как две капли воды.

Она уставилась на меня в изумлении. Я дал ей переварить услышанное и рассказал всю историю.

— Это просто невероятно! — сказала она после завтрака, глубоко затягиваясь сигаретой. — Неужели никто не заметил разницы между вами?

— Пока нет. И я продолжу игру, пока не узнаю, почему Джонни пришлось бежать из города. А рассказал все тебе потому, что рассчитываю на твою помощь.

— Ник… Ему расскажешь?

— Ему нет, он слишком стар и не сможет ни в чем помочь.

— Ну хорошо. Только не зови его Пеп, он терпеть этого не может.

— Ладно. Тебя же я прошу вот о чем: помоги найти Веру Уэст. Ты женщина, тебе легче наводить справки. Поболтай с поклонниками в ресторане, может, они что-то слышали.

— Хорошо, Джонни. Сделаю, что смогу. Кстати, можешь взять мою машину, я обойдусь. Она в гараже.

— Спасибо. Я поехал. И лучше меня не жди.

Я вывел из гаража черный двухместный форд и покатил по Понтиель Роуд. Купив в ближайшем киоске газету, я убедился, что Логан сдержал слово. На первой странице «Липкасл Ныос» красовались огромные снимки полицейских, извлекающих трупы со дна карьера. Полиция, сообщалось в репортаже, опознала убитых. Оба — гангстеры средней руки из Чикаго, разыскивались: один за нарушение подписки о невыезде, другой по подозрению в мелких кражах в районе Флориды. Линдсей считает случившееся результатом мести какой-то шайки из другого штата.

Это было все. Свернув газету, я позвонил в отель и позвал к телефону Джека.

— Это Джонни Макбрайд. Не мог бы ты уделить ₄мне несколько минут, надо поговорить.

Ответ прозвучал очень настороженно:

— Конечно, сэр. «Топис бар энд Грил», говорите? Ладно, через пятнадцать минут.

Бар, который он назвал, был в шести кварталах от отеля, я оказался гам раньше и заказал два кофе.

— Моя комната еще пустует? — спросил я-Джека.

— Конечно. Пару раз вам звонили, но не назвали себя.

Я протянул две десятки:

— Когда вернешься, отметь, что я выбыл, и рассчитайся. В номере найдешь чемодан, выкинь его. Я не вернусь в отель. И не окажешь ли еще одну услуг}'?

— Если насчет женщин, то разумеется.

— Никогда не слыхал о некой Вере Уэст?

Он свистнул.

— Ишь куда вы метите! Это ведь одна из бывших девиц Серво!

— Где она теперь?

Глаза его вдруг потускнели.

— Видел ее всего один раз, на вокзале. Она тащила чемодан, вид у нее был очень озабоченный. Помню, в тот вечер один из парией Серво провожал свою курочку, так Вера, заметив его, бросилась бежать, схватила такси и уехала. После я ни разу ее не видал.

— она тогда приезжала или уезжала?

— Приехала ночным из Чикаго.

— А кто был парень, которого она испугалась?

— Эдди Пакман, правая рука Ленни Серво.

— Опиши мне ее.

— Ну, — он захмешкался, припоминая. — На ней был плащ. Глаза покрасневшие. Очень красивые волосы. Они были распущены по плечам, на манер пажа. Золотистые.

В остальном довольно средней внешности. Пожалуй, хорошо сложена. Я не присматривался.

— Если предположить, что она где-то в городе, никуда не уехала, где бы ты стал искать?

— Господи, да ей достаточно покрасить волосы, и полдела сделано. Она вполне может жить в прачечной, в меблированных комнатах. В городе можно спрятаться так надежно, что никто не сыщет. Я знаю парочку ребят, так парни из ФБР не могли их обнаружить.

— Ясно. Еще одно: почему она порвала с Серво?

— Это мне неизвестно, — пожал он плечами. — Но только он никого не держит при себе долго. А те, с кем он расстается, не очень-то его жалуют после.

— Понятно. Что ж… Могла она докатиться до публичного дома, как думаешь?

— Это такой же возможный вариант, как и любой другой. Во всяком случае, надо навести справки.

— Для этого нужны рекомендации?

— Обязательно. Отправляйтесь на Эльм-стрит, 107 и скажите тому мешку, который там распоряжается, что вы от меня. — Он ухмыльнулся. — Впрочем, вы, пожалуй, и без этого недурно справитесь.

Я выложил на стол еще десятку и поднялся.

— Спасибо за все. Сдачу можешь оставить себе.

— Благодарю. Всегда к вашим услугам. Порасспрошу своих девочек насчет вашей птички. Позвоните, может, что и узнаю.

— Отлично, — сказал я и, подождав пару минут после ухода Джека, вышел на улицу и снова сел за руль. Сегодня я собирался выяснить подробности своей биографии, вернее, биографии Джонни.

На это ушло не так уж много времени, я даже получил удовольствие. В регистрационных книгах ратуши я узнал, что Джонни родился 9 декабря 1917 года, осиротел, когда учился в средней школе, и был официально усыновлен дядей-холостяком, тот умер, когда Джонни служил за границей. Потом были сведения о семье, узнал, где они жили. Отправился в библиотеку и там раскопал, что мог, о его пребывании в армии. В этом помогли в основном старые газеты. Оказалось, что в армию Джонни призвали после Пирл-Харбора, он прошел подготовку где-то на юге, после чего и был послан за границу.

Теперь я мог отвечать на любые вопросы о своем прошлом.

В четверть третьего я позвонил Логану. Он предложил встретиться на автостоянке на западной окраине города, но в его голосе я уловил какие-то странные нотки. Стоянку я нашел без труда, подъехал к ограде и заглушил мотор. Оставив свою машину, он пересел ко мне.

— Какие-нибудь новости?

— Целая куча, — ответил он и странно посмотрел на меня.

— Выяснили, кто эти ребята?

— Нет… Но я выяснял, кем были вы.

Он сунул руку в боковой карман и вытащил конверт. Я молча смотрел, как он неторопливо извлек несколько газетных вырезок и какой-то печатный циркуляр.

— Взгляните.

Это был полицейский циркуляр с моей фотографией. Звали меня Джордж Уилсон, я разыскивался по обвинению в вооруженном ограблении и преднамеренном убийстве.

7

— Где вы это раздобыли? — Вот все, что мне удалось выдавить из себя.

— В нашей паршивой газетенке отличный архив. Читайте до конца.

Я дочитал. Тут были отчеты о преступлениях, в которых я подозревался. Последнее было датировано числом за три недели до того, как я потерял память. Я вернул бумаги Логану.

— Что собираетесь делать с этим?

— Сам не знаю, — ответил он, глядя в окно. — Сказать по правде, не знаю. Сами видите, вас разыскивает полиция.

— Как-нибудь обойдется.

— Обойдется, если учесть, что у вас'нет отпечатков пальцев. Но рано или поздно полиция предпримет что- нибудь. Конечно, все можно свалить на Макбрайда, он ведь мертв, ему все равно.

— Оставьте ваши шуточки!

— Ладно, я ведь просто так сказал. Кстати, я проверил всю вашу историю. Компания все подтвердила. Возможно, вы и в самом деле натворили дел до катастрофы, но теперь-то вы совсем другой человек. Наверное, несправедливо отдавать вас в руки полиции за то, что совершило ваше второе я, коль вы не тот, что были.

— Спасибо, приятель. А что, если память вернется?

— Подождем до этого.

— Думаете, я вам сообщу?

:— Нет, не думаю.

— Вряд ли во мне настолько проснется совесть, что захочется сплясать на конце веревки.

— Но вы и сейчас не в лучшем положении. Разве что рискуете быть повешенным не за свои грехи, а за чужие, — хмыкнул Логан.

— Линдсею известно об этом?

— Нет. Вы будете в большей безопасности, если он по-прежнему станет считать вас Макбрайдом.

— Что-то вы странно ведете себя для репортера, упускаете сенсацию. Трудно поверить.

— Упускаю потому, что наклевывается кое-что куда более сенсационное, на то я и репортер. И не давите на меня, Джонни.

— Понятно. Узнали что насчет Веры Уэст?

— Ничегошеньки. Исчезла без следа.

— А мои друзья, которые чуть не укокошили меня?

— Если они на кого и работают, то следов не осталось. Ничего узнать не удалось.

— Что-то должно произойти. Третий жив, так что они снова примутся за меня. Как только это случится, позвоню.

— Хорошо. Найдете меня в баре «Сиркус», если уцелеете, конечно.

— Уцелею, Логан. Вы даже не представляете, насколько я живуч.

Он ответил улыбкой на мою ухмылку и вышел из машины. Я подождал, когда он отъедет, и тоже нажал на стартер.

Полчаса спустя я был в квартале красных фонарей. Номер 107 оказался последним на этой улице. Двухэтажный белый домик украшали красные венецианские жалюзи на окнах.

Очень символично.

Я поднялся по ступенькам и позвонил. Изнутри доносились звуки радио, передавали «Лунную сонату». Довольно странно для такого заведения.

Дверь отворила женщина, приветливо улыбнувшаяся мне — мужчине, появившемуся в столь необычное время, ведь было всего четыре часа дня. Но она вовсе не была мешком, как назвал ее Джек. Вообразите Венеру с угольночерными волосами, большим ртом и огромными глазами, затянутую в платье, которое, казалось, треснет по швам, если до него дотронуться.

— Меня прислал Джек, — сказал я, чувствуя себя глупее некуда. — Но знай я, что здесь живете вы. я и сам бы примчался со всех ног.

Она мило улыбнулась и пригласила войти. Я очутился в приятно обставленной комнате, на стенах которой были полки с книгами — и причем с хорошими. В углу магнитофон с набором кассет — в основном классика и несколько популярных мелодий.

— Нравится вам у нас?

Она поставила передо мной поднос с бутылкой виски, бокалом и льдом.

— Никогда раньше не бывал в таком месте.

— В самом деле? — Она отпила из своего бокала. — Я одна др шести часов. Девушки приходят в начале седьмого.

— Я пришел гак рано специально, детка. Мне не нужны девушки, нужна информация. Джек сказал, что вы, возможно, слышали что-нибудь о Вере Уэст.

— Конечно. А почегиу она вас интересует?

— Этого я не могу сказать. Одно время она была в городе, потом исчезла. Так где она?

— Не знаю. — Голос ее звучал так холодно, что я насторожился. — Раньше она была девушкой Ленни Серво. но в этом нет ничего такого. Многие женщины бывали в ее положении… какое-то время.

— Вы также?

— Очень давно. — Она глубоко затянулась и несколько секунд глядела на колечко дыма. — Ведь вам хочется спросить… не стала ли Вера одной из нас?

Я кивнул.

— Не думаю. Мне кажется, у нее ничего не было на продажу. Не того сорта девушка.

— Но на мой взгляд, вы тоже не того сорта.

Она рассмеялась грудным смехом. Потом ласково провела пальцем по моим волосам.

— Это длинная история, хоть и довольно интересная. Поговорим лучше о вашей Вере Уэст. Думаю, стоит навести справки на вокзале. Кто-нибудь должен был. запомнить ее, если она уехала отсюда. Кстати, ведь раньше она работала в банке? Тогда наверняка устроилась где-нибудь секретаршей или стенографисткой.

— А вы неплохо ориентируетесь в этих делах.

— Когда-то я была замужем за копом, — ответила она.

Я загасил сигарету и встал.

— Попробую поискать там, где вы посоветовали.

— А к Серво обращались? Может, он знает?

— Пока нет. И в ближайшее время не собираюсь наведываться к нему. Хотя кто знает, может быть, вскоре нам и придется повстречаться.

Глаза ее стали холодными.

— Передайте ему привет от меня, когда увидите.

— В зубы?

Она медленно кивнула.

— Выбейте их ему. Все до единого!

Секунду мы смотрели друг другу в глаза. Было ясно, как обошелся с ней Серво.

— Посмотрю, что можно будет сделать.

— Я буду очень благодарна. Позвоните как-нибудь, вдруг удастся узнать что о вашей девушке. Мой номер 1346.

Она проводила меня до двери. От ее волос слабо пахло жасмином. Заметив мой изучающий взгляд, она снова улыбнулась.

— Как вы все-таки влезаете в эту штуку?

— Фокус. — Она протянула шелковую кисточку молнии на плече. Я потянул за кисточку, и в ту же секунду с платьем что-то произошло. Его больше не было на ней, оно лежало на полу, а кисточка осталась в моей руке. Без платья Венера выглядела так, как и положено выглядеть. Она казалась еще стройнее и красивее.

— Ну вот, — рассмеялась она. — Как впечатление?

— Детка… На некоторых кожа — это кожа.

— А на мне?

— Волнующая прелюдия в черно-белых тонах.

Приглашение было понятно без слов, но, как ни жаль, сегодня я не мог тратить на это время. Как-нибудь в другой раз. Я закрыл за собой дверь.

В центре я зашел в довольно скромный бар выпить кружку пива. Здесь царила обычная атмосфера: играли музыкальные автоматы, из задней комнаты доносились голоса игроков в рулетку. Я направился было к выходу, как вдруг мне преградили дорогу.

— Привет, храбрец!

— Хелло, мокрая курица, — ответил я. Рожа Такера перекосилась.

— Придется тебе совершить небольшую поездку’— рявкнул он набычившись.

Недурно. Она будет уже второй, но Такеру об этом сообщать ни к чему.

— Я арестован?

— Можешь считать, что так, если хочешь!

— За что?

— За двойное убийство на карьере. Подозрение, знаешь ли. Капитан Линдсей желает побеседовать.

Я молча уселся в автомобиль.

В кабинете, кроме Линдсея, были двое в штатском. Линдсей не предложил мне сесть, так что пришлось самому позаботиться о себе. Линдсей смолчал, но на щеках у него заходили желваки.

— Что на этот раз? — спросил я.

— В карьере найдены два пистолета, на одном характерные размазанные следы. Чем вы докажете свое алиби?

— Я провел ночь с девочкой. А вообще, какое мне дело до этих пистолетов? Может, убийца был в перчатках.

— Тогда никаких отпечатков не осталось бы.

— Ему повезло, — пожал я плечами.

— Не так уж повезло. Эти люди прибыли из Вашингтона. Они специалисты в своем деле, и они проверяют ваши отпечатки.

Я снова пожал плечами. Конечно, Линдсея интересовало вовсе не убийство в карьере. Вся эта экспертиза была нужна для проверки отпечатков на пистолете, из которого убит Минноу. Но мне-то было наплевать. В течение двух лет самые лучшие специалисты пытались по этим пальцам установить, кто же я такой, и все было напрасно.

То же самое получилось и на этот раз. Ребята из Вашингтона промучились со мной больше часа. Я был покладист и кроток, как ягненок, с готовностью выполнял самые неприятные и болезненные процедуры. Но когда все было закончено, оба эксперта уныло покачали головами: впервые в жизни они столкнулись со случаем, когда отпечатки исчезают полностью, без остатка.

Уже смеркалось, когда я вышел на улицу, моросил мелкий дождь. У моей машины возился мальчуган в зеленом свитере. Я спросил у него, где находится бар «Сиркус». Пивнушка оказалась рядом с редакцией «Линкасл Ныос».

Логана я нашел без труда. Он сидел в задней комнате с телефонной трубкой у уха. Он тут же бросил трубку и схватил меня за руку:

— Поехали скорее, поговорим по дороге.

Мы вскочили в его шевроле и помчались с бешеной скоростью.

— Куда едем?

— Материал для моей колонки. Убита женщина, кто — неизвестно. Убийство произошло в отеле на берегу реки. Мне только что позвонил парень, которому я плачу за подобного рода сведения. Капитан Линдсей информирует прессу не раньше чем через неделю после происшествия, так что надо прибыть на место одновременно с полицией, иначе ничего не узнаешь. Ну. а вы-то где были целый день?

— Навещал своего приятеля Линдсея.

И я рассказал об экспертах из Вашингтона.

— И как, удалось выявить ваши отпечатки?

— К сожалению, нет.

— В таком случае, Джордж Уилсон мертв, так же, впрочем, как и Джонни Макбрайд.

— Похоже на то.

Тормоза взвизгнули, Логан остановился у деревянного дома с вывеской «Сосновый сад». Грязная ситцевая занавеска, закрывающая стекла в двери, чуть отодвинулась, и пара внимательных глаз осмотрела нас с ног до головы. Дверь открылась, и парень, кусая от волнения губы, произнес:

— Господи, мистер Логан, вот уж действительно неприятность! Не знаю даже, что и делать.

— В полицию звонили?

— Нет, пока только вам.

— Где она?

— Наверху. Вторая комната у лестницы. Если хотите, поднимитесь туда сами. Я боюсь покойников.

Комната была грязная, со старомодной мебелью. Дверцы шкафа и окна были распахнуты, посреди постели лежала убитая, голова на согнутой руке, точно она спала. Кто-то воткнул в спину нож прямо сквозь ночную рубашку, так что она даже не пошевелилась во сне. Логан хрипло выругался.

— Чистая работа. Прямо в сердце. Поэтому нож так легко вошел в тело.

— И вы поняли это с первого взгляда? — саркастически заметил я.

— Трупов я повидал не меньше, чем Линдсей. Где этот парень?

— В вестибюле.

Логан подошел к двери и крикнул:

— Кто она такая?

— Ее зовут Иннес Кэйси. Занимала комнату еще с одной девицей. Они посменно работают в каком-то кабаке официантками. Вчера они просили отремонтировать окно, вот я сегодня и поднялся к ним… И нашел ее там…

— А она недурна собой, — заметил я. — Что вы собираетесь сделать с этим?

— Черт! Откуда я знаю? Может, это дело рук ее любовника. Ясно одно — тот, кто это сделал, специалист по мокрым делам, рука точная.

— Да, здесь был профессионал, — согласился я. — Знал, куда целиться.

Логан вздрогнул.

— Пойду позвоню Линдсею.

— Я подожду в машине. Не хочу, чтобы капитан видел меня здесь.

Логан присоединился ко мне через час. Когда мы тронулись, я спросил:

— К какому выводу они пришли?

— Убийца неизвестен. Линдсей все время наводил по телефону справки. Она работала в столовой у шоссе. Ее напарница уже пришла на работу. Вроде бы около них крутились два парня, но имена неизвестны. Даже приятельница их не знает. Очевидно, убитая встречалась с ними в столовой. На прошлой неделе она как будто поссорилась с одним. Линдсей надеется вскоре установить их имена. — Логан скривил рот. — В общем, для моей колонки ничего интересного.

— А я в ваше отсутствие кое над чем поразмыслил.

Он посмотрел вопросительно.

— Она даже не пошевелилась в тот момент, когда ее убили.

— Ну конечно, ведь удар был нанесен прямо в сердце, она умерла мгновенно.

Я как бы не слышал его.

— Она лежала на животе, положив голову на руку.

— Ну и что же? — спросил он нетерпеливо.

Я рассмеялся.

— Не обращайте на меня внимания, Логан. Просто бредовые идеи. Интересно, откуда я их набрался, сам не пойму.

Перед въездом в гараж Логан неожиданно нарушил тишину:

— Господи, чуть не забыл. Видели вечернюю газету?

— Купил, но не читал. А что?

— Посмотрите-ка в колонке личных объявлений.

Я развернул газету. В самом низу колонки стояло: «Дж. Мак. Позвоните 5492 в 11 вечера. Очень важно». Я оторвал уголок с текстом и сунул в карман.

— Думаете, это меня имеют в виду?

— Возможно. Объявление принес мальчик и сразу оплатил. Это было при мне.

— Который час?

— Половина одиннадцатого. Остановимся, выпьем пива?

Когда мы подъехали к бару, где нашлись свободные места, было уже почти одиннадцать. Я попросил Логана заказать пиво, а сам пошел звонить. Набрав номер, услышал:

— Алло?

Голос был женский: низкий, глубокий, несколько сдержанный.

— Я звоню по поводу объявления в вечерней газете.

— Дальше.

— Я Дж. Мак., если для вас это что-нибудь значит.

— Значит.

— Полное имя Джонни Макбрайд.

— Да, Джонни, вас я имела в виду. — И после паузы — Повидайтесь с Харлак. Вы должны повидаться с Харлак.

И на другом конце повесили трубку. От неожиданности я обалдело уставился на телефон. Опомнившись, набрал коммутатор. Когда отозвалась телефонистка, я резко сказал:

— Говорит Такер из полицейского управления. Мне необходимо узнать, где установлен телефон 5492.

— Минуту, — произнесла девушка. — Платная телефонная станция на углу Гранд-стрит и бульвара.

— Благодарю.

Ничего не понимая, я вернулся к Логану. На его вопросительный взгляд ответил, что объявление относилось не ко мне. Расплатившись, мы собрались уходить, как вдруг в дальнем конце зала открылась дверь мужского туалета и оттуда вышел небольшого роста мужчина. Смешной подпрыгивающей походкой он подошел к одному из столиков, где, видимо, оставлял свою выпивку, опустился на стул и допил пиво. Это был тот самый сукин сын, который выследил меня прошлой ночью. Не хотелось впутывать Логана, поэтому я старался ничем не выдать себя. Замешкавшись ровно настолько, чтобы коротышка вышел на полминуты раньше, я последовал за Логаном. В машине я высказал неопределенное желание попробовать свои силы за рулем шевроле. Логан охотно уступил водительское место, и таким образом мне удалось сесть на хвост коротышке. Держась впритирку, я довел шевроле до бара «Сиркус», где была оставлена моя машина. На счастье, загорелся красный свет, и у меня как⁴ раз хватило времени торопливо распрощаться с Логаном, вскочить в свою машину и снова пристроиться в хвост коротышке.

Ехали мы довольно долго. Моросящий дождик превратился в ливень, наконец, коротышка остановился у входа в шикарное заведение. На оконных стеклах золотыми буквами было выписано: «Эдди Пакман, владелец».

А того типа, которого испугалась на вокзале Вера Уэст, звали как раз Эдди Пакман.

Коротышка вышел из ресторона только через полчаса. На лице явно проступали следы недавнего гнева и в то же время довольства, которое пришло на смену безразличию. Так и не заметив меня, он нажал стартер своей машины. Я не отставал. На перекрестке он свернул направо, а мою машину неожиданно занесло на крутом повороте, и я проскочил мимо него. Тут-то он и обратил внимание на мою машину. Лицо его перекосилось. Взревел мотор его седана. Теперь мы мчались в кромешной тьме под струями дождя. Мой более легкий форд заносило нг1 поворотах. И это помогало ему то и дело отрываться, а я клял себя на чем свет стоит, что не сцапал его раньше. Наконец, мы вылетели на прямую дорогу, шедшую под уклон, и я понял, что коротышка у меня в руках. Он прибавил газу. Тогда-то все и произошло. Из-за поворота с расстояния примерно мили в лицо мне засверкали фары встречного грузовика. Я увидел, что ничего не смогу сделать, и нажал на тормоз. Но коротышка, похоже, совсем обезумел: посчитав, что ему удастся проскочить, помчался навстречу огням грузовика. Через минуту все было кончено. Громыхая, словно старая жестянка, седан, выброшенный страшным ударом за обочину, отлетел, перевернулся вверх колесами и замер. Когда я подбежал, коротышка торчал в окне и хрипел:

— Доктора! Доктора…

Я наклонился и сказал:

— Кто послал тебя охотиться за мной? Послушай… Кто послал тебя? Доктор все равно уже не поможет. Скажи, кто?

— Доктора… Мне нужен…доктор, — прохрипел он в последний раз, и глаза его закрылись.

Я расстегнул его пиджак и вытащил оружие. Кобуру отбросил подальше, а пистолет сунул себе в карман. В бумажнике оказалось около тысячи долларов сотенными. Деньги я присоединил к пистолету, а бумажник сунул обратно в карман’ Пусть разбирается Линдсей, меня это больше не касалось. Зато меня весьма интересовал вопрос, за что Эдди Пакмаи платит своим ребятам такие деньги. Я решил вернуться к ресторану и потрясти его хозяина.

Однако не повезло. Как объяснил услужливый официант, хозяин уехал с друзьями за город минут за двадцать до моего появления. Выругавшись про себя, я заказал выпивку, потом снова пошел под дождь и сел за руль. Я поехал прямо по шоссе, пока пе добрался до заведения Луи Дииеро. Сунув револьвер коротышки под сиденье, я захлопнул дверцу и вошел в ресторан.

Уэнди как раз подошла к микрофону и начала свой помер, когда я уселся и заказал бифштекс. Она была, как всегда, неотразима, публика восторженно ахнула в тот волнующий миг, когда платье должно было свалиться с ее плеч. Я вдруг почувствовал, что сержусь на Уэнди — за то, что она так спокойно показывает этим гнусным рожам свое тело, которое в свете луны видел недавно я один. И тут же рассердился на себя — кто я такой, чтобы претендовать на эту девушку? Она свободна, как и я, и вольна забавляться как хочет. Я доел бифштекс и заметил Луи, он махал рукой, приглашая подойти.

У него оказалась отличная память, он радел но пожал мне руку. Я спросил, нельзя ли повидать Уэнди. Конечно, можно, ответил он и показал ее уборную. Я повернул ручку двери. Мне, правда, следовало бы постучать.

8

Она в этот момент как раз выскользнула из платья. Свет лампочки на туалетном столике выхватывал из полутьмы нежные полукружья ее твердых грудей и впалый мускулистый живот. Вот как следовало бы заканчивать номер, подумал я. И это было бы настоящим искусством. Она подхватила упавшее было платье и, держа его словно щит, поспешно отступила назад, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Ты, надеюсь, еще не забыла меня? — спросил я.

Она облизнула пересохшие губы и нахмурилась.

— Господи, детка, не пугайся так. Я ведь видел тебя точно такой же, только при свете луны.

— Все-таки следовало постучать, Джонни. Ты… пану- гал меня. К тому же. свет луны и свет беспощадной лампы— не одно и то же. Будь джентльменом, отвернись на минутку.

Я пожал плечами и выполнил ее просьбу. Что за идеи приходят иногда женщинам в голову!

— Какие планы на вечер?

— Никаких. Отправлюсь домой, лягу в постель, я очень устала, — ответила она сухо.

— Я совсем не это имел в виду. Хотел попросить тебя поехать со мной в город. Надо отыскать парня по имени Эдди Пакман, он должен быть в одном из здешних злачных мест. А удобнее появиться с девушкой, тогда меньше привлекаешь к себе внимание.

— Зачем тебе этот Пакман?

— Сегодня на шоссе разбился последний из той троицы, которая хотела меня убить.

Она сделала отстраняющий жест, в глазах ее отразился ужас.

— Нет, это не моя вина, хотя, конечно, я и сам мог бы его прикончить. Просто несчастный случай. Но в кармане у него была тысяча долларов, которые он получил от этого самого Эдди. Мне надо узнать, за что Эдди платит такие суммы. Так поедешь?

— Нет. — Она повернулась к зеркалу и стала тщательно красить губы. — Послушай, Джонни… Я все понимаю… Но и ты пойми меня. Я хочу жить, а твоя игра очень опасна. Ты здесь всего несколько дней, а уже погибло три человека. Я не могу. Ты… сердишься на меня?

Наши глаза встретились в зеркале, и я небрежно пожал плечами:

— Ничуть.

— Иногда… — начала она, — иногда мне хочется сказать, что лучше бы ты оставил это дело. Джонни.

— Для кого лучше? Для банды грязных убийц?

Она грустно покачала головой, глаза ее затуманились. На лице появилась какая-то жалкая улыбка, я почувствовал ее прикосновение.

— Я кажусь тебе, наверное, ужасно глупой, Джонни. Мне очень жаль.

— Вовсе ты не глупая.

В глазах ее стояли слезы. Я обнял ее, и она прижалась с такой страстью, что тела наши, казалось, слились воедино.

— Мне жилось так спокойно до того, как появился ты. У меня есть дом, машина, несколько друзей, и всем этим я была довольна. Но вот появился ты… Десятки мужчин были бы счастливы заняться со мной любовью, но единственным нужным мне оказался ты. — Она с трудом перевела дыхание. — Теперь видишь, что ты сделал со мной. — Она грустно рассмеялась, а я прижал ее к себе еще крепче. — Но не беспокойся, Джонни. Мне ничего от тебя не нужно, я ничем не хочу тебя связывать. Пусть между нами будет то, что есть, я счастлива и этим. Понимаешь?

Я понимал, но мне нечего было сказать. В такую минуту мужчины редко находят нужные слова. Я просто стоял и смотрел на нее.

— Да… Мне кажется, я все понимаю.

Она улыбнулась сквозь слезы. Я вышел. В зале я кивнул на прощание Луи, помедлил на пороге, докуривая сигарету. В голове был полный сумбур, никак не удавалось выстроить логическую цепь умозаключений.

Пока ясно одно: кому-то необходимо срочно убрать меня с дороги любой ценой. Возможно, это Пакман, выложивший тысячу парню, который пытался убить меня. И если это он, у него и должен быть ответ на некоторые интересующие меня вопросы. Где Вера Уэст, например.

Нашарив в кармане никель, я набрал номер телефона, который дала Венера в квартале красных фонарей. Высокий звонкий голос произнес:

— Алло?

— Я тот самый, который потянул за кисточку, вы еще не забыли?

В трубке послышался журчащий смех:

— Конечно, помню! У вас был такой растерянный вид…

— Это с непривычки. Вы говорили, что порасспраши- ваете девушек…

— Верно, обещала. И узнала кое-что. — Она секунду поколебалась, потом добавила: — Может, обсудим все через полчасика? — На другом конце провода слышались музыка и голоса. Я согласился.

— Отлично, через полчаса. Лучше бы встретиться не у вас, а где-то в другом месте?

— Да…

— Через полчаса я остановлюсь на углу вашей улицы. Фары гасить не буду, вы сразу увидите мою машину.

Когда я добрался до места, хватило времени выкурить сигарету. Затем раздалось цоканье каблучков по асфальту. Я открыл дверцу, и она скользнула на сиденье рядом. Ловко выудив из моих пальцев окурок, она сделала затяжку и выкинула его в окно. Потом повернула рычажок приемника:

— Филадельфийский оркестр, не возражаете?

Я не возражал. Странная это была женщина, мадонна из квартала красных фонарей. Она сидела, откинув голову и наслаждаясь классической музыкой. Так продолжалось около четверти часа. Отзвучала последняя нота, но она еще с минуту просидела молча, словно впитывая услышанное, потом пошевелилась:

— Быть с вами — сплошное удовольствие.

Я довольно сухо поблагодарил и спросил:

— Надеюсь, не для этого вы пришли сюда?

Она рассмеялась:

— Вы не слишком хорошо разбираетесь в женщинах, так?

— С меня достаточно.

Она сжала мне руку и потянулась в мой карман за сигаретой.

— Ладно, разберемся после. Пока что поговорим о другом: вы интересовались Верой Уэст? Так вот, я беседовала с девушками. Две из них, оказалось, хорошо знакомы с Верой. Одна — подруга детских лет, вторая познакомилась с ней, когда стала девушкой Эдди Пакмана, правой руки Ленни Серво. — Она помолчала. — Вот что я узнала наверняка: вовсе не Ленни порвал с Верой, а она с ним. Он к этому не привык и едва не сошел с ума от злости, а уж позже распустил слух, что разрыв был по его инициативе. Не думаю, чтоб Вера была мертва. Просто она исчезла, вот и все.

— Но почему?

— Этого узнать не удалось. Будь у нее в руках что- либо компрометирующее Ленни, она бы так, конечно, не поступила. Причина наверняка другая.

— А если она боялась кого-то?

— Ну, по-настоящему она могла бояться только Ленни, никто другой не вынудил бы ее скрыться. Ведь Серво по-прежнему хозяин в городе, и тот, кто держится с ним рядом, может никого не бояться. Угрожай ей кто-то, достаточно пожаловаться Ленни, и неприятности кончились бы в ту же минуту. Да, бояться она могла лишь самого Ленни.

Определенно, голова у нее работала неплохо. Я сказал:

— Да, если только Ленни настоящий хозяин в городе. Она саркастически улыбнулась.

— Вы просто плохо его знаете, дружок.

— Согласен, цыпочка. Но я собираюсь узнать его поближе. Это будет второй великий момент в моей биографии.

— А первый?

— Знакомство с Эдди Пакманом.

— Хотела бы я при этом присутствовать.

— В самом деле?

Она серьезно кивнула головой. Я нажал на стартер и развернул машину. С минуту ехали молча, потом она спросила:

— И куда мы направляемся?

— На свидание с Эдди в одном местечке под названием «Корабль на мели». Знаете, где это?

— Если поедем по Ривер-роуд, не заблудимся. Надеетесь увидеть там Эдди?

— Возможно. Кстати, как мпе называть вас?

— Подойдет любое имя.

— Но ведь есть настоящее?

— Было когда-то, очень давно.

— В таком случае Венера.

— Идет, приятель.

— Мое имя Джонни. Джонни Макбрайд.

— О'кей, Джонни. — Глаза ее остановились на моем лице, и что-то похожее на улыбку тронуло ее губы. — То-то ваше лицо показалось мне знакомым. Впрочем, газеты не польстили вам.

Она просунула ладонь под мою руку и придвинулась поближе, склонив голову мне на плечо. Пахнуло жасмином. Шелковистые волосы приятно щекотали щеку.

День сегодня был долгий, и конца ему не было видно. Линдсей, Такер, эксперты из Вашингтона. Логан с моей блестящей биографией. И еще это странное объявление в газете и непонятный совет по телефону.

Я легонько толкнул локтем Венеру.

— Спите?

Она сжала мою руку.

— Не знаете кого-нибудь по имени Харлак?

Она взглянула на меня, наморщив лоб:

— Просто Харлак?

— Больше ничего не знаю.

— Была знакома я с одной девушкой. Одно время мы вместе выступали в ревю. Это было ее сценическое имя, но настоящего я не знаю.

— Давно это было?

— Лез десять назад. Я-то оставила варьете, но иногда встречала ее имя в газетах.

— Не помните, как она выглядела?

— Ей очень шла косметика. С гримом она выглядела настоящей красавицей. А без грима — ничего особенного. Сложена неплохо, моего роста, волосы черные. Да, она была непроходимо глупа. Пока молчит — настоящая куколка, но стоит заговорить — поклонники отваливают, как дохлые мухи.

— Была она когда-нибудь в Линкасле?

— Насколько знаю, нет. По крайней мере, я ее здесь никогда не видела.

— Может, это и не она, если Харлак вообще женщина. А может, это мужчина или вообще название места.

— Где-то у меня дома валяется фотография нашего хора. Там и Харлак есть. Могу раскопать, если хотите.

Я пробормотал «О’кей» и свернул за угол. Перед нами сверкала вывеска «Корабль на мели». Собственно, это и было нечто вроде поставленной на прикол яхты. Все столики были заняты, на танцевальной площадке вихрем носились пары. Но самое притягательное было на втором этаже: тут стояли столики рулетки. Народу было еще больше, чем внизу. Все нетерпеливо и жадно глядели на вращающиеся колеса, то и дело покупая новые фишки, чтобы принять участие в игре.

Венера направилась прямо в бар, и мне не оставалось ничего другого, как последовать за ней. Два хайболла обошлись мне по четыре доллара каждый, но на деньги было наплевать — в моих карманах хрустели сотенные. Мы заказали по второму бокалу, и тут я заметил, что взгляды всех сидящих за столиками устремлены на нас. Я взглянул на Венеру. И действительно, было на что посмотреть. В темноте автомобиля она выглядела недурно, но сейчас, в свете ярких огней, она была ослепительна. Все, что угадывалось под тонким шелком, вызывало у глядящих на нее мужчин дрожь. К тому же, как я понял, они отлично знали ее, поскольку не брезговали заглядывать в квартал красных фонарей. Я ощутил огромное удовольствие, что могу наслаждаться явным смущением этих так называемых респектабельных типов, которые на минуту позабыли свою спесь.

Мы поднялись наверх. Я разменял хрустящую сотню, и мы подсели к столу. Венера толкнула меня:

— Вон Ленни Серво, видите?

Я-то узнал его сразу, а он меня не заметил. Но сегодня меня интересовал не он, а Эдди.

Венера целиком погрузилась в игру. Я ухитрился за десять минут проиграть двести долларов, что не слишком мне понравилось. К тому же я начал утомляться от игры в прятки с Ленни, который время от времени поворачивался в мою сторону, словно чуя присутствие врага.

Я потянул Венеру за руку:

— Давай лучше погуляем по залу, вдруг набредем на Эдди.

Но она мотнула головой — только что сорвала банк. Глядя, как она сгребает фишки, я на секунду забыл о Ленни, и этого оказалось достаточно. Позади меня вырос верзила:

— Шеф хочет вас видеть. — Он положил мне на плечо свою лапищу.

Я прошел с ним несколько комнат, наконец, длинный коридор и остановился перед запертой дверью. Парень постучал два раза. Я вошел.

Ленни сидел за столом точно в такой же позе, как и тогда. И так же по обе стороны сидели двое: коренастый толстяк с абсолютно лысой головой и поросячьими глазками и прыщавый сосунок с огромным автоматическим пистолетом, который поглощал все его внимание.

Ленни достал из золотого портсигара сигарету, закурил и спокойным голосом произнес:

— Ну-ка всыпьте ему.

Я не расслабился от небрежного мягкого тона, а повернулся и нанес удар в челюсть толстяку, который появился у меня сзади. Я хорошенько лягнул его в пах и, когда он облезлым мешком свалился на пол, выхватил у него пистолет. Теперь преимущество было на моей стороне.

Сигарета выпала у Ленни изо рта, и он ошалело уставился на меня. Лицо его исказилось от бессильной ярости.

— Ты, дружок, видно, плохо воспринимаешь уроки, — проговорил я. — Сколько же раз надо задавать трепку, чтобы ты поумнел? В тот раз я спрашивал, где она. Может, сейчас ответишь?

— Будь ты проклят, Макбрайд! — взорвался он наконец. — Я все равно прикончу вас обоих, чего бы это ни стоило!

— Все-таки он не слишком умен, этот хозяин города, — подумал я. Молниеносным движениехм я ударил его в лицо рукояткой пистолета. Он сполз на пол, закрыв лицо руками и издавая глухие стоны.

Сосунок с пистолетом во время всей этой сцены обалдело сидел на стуле, уставившись на меня. Я кивнул ему на прощание и осторожно закрыл за собой дверь.

Когда я вернулся к столу, Венера сидела в одиночестве и грустно взирала на лежащие перед ней фишки.

— От нищеты к богатству и обратно, а? — спросил я со смехом.

— Черт бы вас побрал! Останьтесь вы, и счастье не изменило бы мне, — сердито произнесла она.

— Были неотложные дела.

— А! — Она сгребла фишки в сумочку и поднялась. — Пошли?

— Я готов.

Она взяла меня под руку, и мы направились к машине. В салоне она опять прижалась ко мне. Я обнял ее одной рукой и нажал на стартер. Но не успели мы отъехать и десять футов от ресторана, как в лицо ударил яркий луч, послышался рев мчащегося автомобиля, раздался стук автоматной очереди, и ветровое стекло моего форда разлетелось на тысячу кусков. Отчаянным усилием я вывернул руль, шины задних колес завизжали по песку, потом нас подбросило в воздух, и форд замер. Венера забилась за мою спину, ее лицо было поцарапано осколками стекла, а из-под глубокого выреза жакета топкой струйкой сочилась кровь. Я заскрипел от отчаяния зубами и рванул борта ее жакетика. Материя с треском порвалась, на обнаженной груди не было ни царапины. Я стер кровь и, не веря своим глазам, уставился на нежную кожу. Там, где должна была зиять рана, не было даже синяка.

— Четр побери! — вырвалось у меня.

Она открыла глаза и прошептала:

— Повтори еще раз…

Я повторил, но с широкой улыбкой. Она цела и невредима! Я прикрыл обрывками обнаженную грудь и несколько минут сидел неподвижно. Мне слышался треск пуль и звон разлетевшегося стекла.

9

Мы пришли в себя не сразу.

— Кто это был, Джонни? — спросила она наконец.

— Не знаю. По крайней мере, он так жаждет избавиться от меня, что ему наплевать, если кто-то погибнет рядом со мной. Нас спасла случайность. Стрелявший был в машине один, целиться было неудобно, потому он и промазал.

Кое-как мы привели машину в порядок, и я включил мотор. Венера все это время держалась молодцом и расплакалась, только когда выехали на главное шоссе. Я подождал, пока она справится с рыданиями, и предложил:

— Может, выпьем кофе?

— Хорошо бы, — благодарно улыбнулась она.

В ночном баре я заказал два кофе и четыре порции сосисок. Однако есть не мог, только выпил кофе, который немного взбодрил меня. Внезапно я заметил, что Венера, широко раскрыв глаза, уставилась на столик в самом дальнем углу. Там сидела парочка: рыжеволосая пышнотелая красотка ростом не меньше шести футов и коротышка с физиономией, которая намного лучше смотрелась бы сквозь прутья клетки зоопарка. Венера одними губами прошептала:

— Эдди Пакман.

По спине у меня побежали мурашки. Казалось, он состоял из одних мускулов, на которые натянули стодолларовый костюм, ¿1 блеск огромного бриллианта на пальце был заметен даже в нашем углу.

Коротышка заплатил по счету и вышел. Я последовал за ним. Его машиной оказался низкий темный седан с огромными фарами — очень похожий на ту машину, из которой по нам стреляли.

Я сказал:

— Хелло, Эдди.

Он обернулся. Его узкие глазки широко раскрылись, на губах появилась змеиная ухмылка. И знаете, что сделал этот подонок? Он не стал ждать. Нет! Отшвырнув рыжую красотку, он сделал рывок вперед, выбросив правую руку. Этот поганый коротышка даже не сжал ее в кулак, он собирался дать мне пощечину — не больше и не меньше! И опоздал на какое-то мгновение. Я успел схватить руку, завернуть ее за спину и швырнуть его на землю. Он моментально вскочил, но тут же напоролся на мой кулак. Снова оказавшись на земле, он уже не смог подняться, а извивался, словно червяк, хрипя и харкая кровью. Я поднял ногу, собираясь дать хорошего пинка, но тут перед глазами полыхнуло, и череп мой раскололся надвое. Последнее, что я успел заметить, был блеск медных форменных пуговиц.

На этот раз все вокруг было не белого, а ядовитозеленого цвета и пахло не больницей, ¿1 чем-то непонятным. Свет, лившийся через окна, казался разделенным на клеточки. Я понял, что это стальная решетка, которой забраны окна.

Полицейский, сидевший в углу, спросил:

— Очухался?

Я пробормотал что-то и дотронулся до головы. Она была мягкая, словно подушка, и до самых ушей залеплена пластырем. Вошел врач и стал ощупывать голову, сверяясь с рентгенограммой.

— Счастливо отделались, — сказал он наконец. — Попади удар на полдюйма правее, и вы были бы покойником.

— В прошлый раз врач сказал то же самое.

— Во всяком случае, вам необходим покой. Несколько дней надо полежать, не двигаться.

— Черта с два! Я хочу немедленно уйти из этой мышеловки!

Полицейский проворчал:

— Останетесь здесь. Вас будут судить за нарушение общественного порядка и попытку нанести увечья.

Дверь открылась, вошел Линдсей. И до чего же он был счастлив, черт побери! Просто сиял, как новенький никель.

— Вы ведь знаете, почему находитесь здесь, не так ли? — спросил он и вынул блокнот.

Я только собрался послать его подальше, как вдруг дверь распахнулась и вошла пресса в лице моего приятеля Логана. Он протянул Линдсею бумагу.

— Все оформлено как следует. Макбрайд должен быть освобожден под залог. Так что можете убрать свой блокнот, коппер.

По тону, каким заговорил Линдсей, невозможно было подумать, что он в бешенстве, но глаза его загорелись недобрым огоньком.

— Слышал, что вы связались с ним, Логан. Мне не хотелось верить, потому что раньше вы были приличным парнем.

— Так же, как и вы, — холодно ответил Логан.

— Итак, вы успели обзавестись друзьями. И весьма сильными, как я вижу, — сказал мне Линдсей. — Что ж, иди, раз уж ты такой везучий. Но помни: настанет день, когда я доберусь до тебя, — и тогда никакие друзья не помогут! — Затем, обращаясь к Логану, добавил: — А вы, Логан, никогда больше не подходите ко мне близко, слышите, никогда!

И повернувшись на каблуках, он направился к двери. Логан произнес:

— Линдсей!.. Ведь мы были друзьями.

— Забудьте об этом!

— Но вы всегда были настоящим копом, поэтому запомните, что я скажу: Джонни Макбрайд никогда не убивал Минноу.

С минуту Линдсей молча смотрел на Логана, потом вышел и хлопнул дверью так, что она чуть не слетела с петель. -

Логан грустно пожал плечами, потом помог мне подняться и выйти на улицу к своему шевроле. Мы уселись в машину, он закурил сигарету, вторую протянул мне.

Я молчал. Пусть заговорит первым.

— Черт бы вас побрал, Джонни! — Наконец-то его прорвало. — До каких пор вы будете влипать в разные неприятности?

— Это еще не самые большие, бывают и хуже.

— Куда уж хуже!

— Хотите задать вопросы — пожалуйста, я на все отвечу.

— Есть пара вещей, о которых не знают копы, но меня они интересуют.

— Спрашивайте.

Он выудил из меня все подробности гибели коротышки на шоссе и причину, по которой я охотился на Эдди Пакмана.

— Но Эдди никак не мог стрелять из машины, — сказал он, когда я закончил. — Он весь вечер провел в том баре, где вы его нашли. Я проверил.

Я задохнулся от злобы и вылил на него все ругательства, какие знал.

— Логан, — сказал я, истощившись, — вся эта история — сплошная путаница с начала до конца. Многие хотят моей смерти, но каждый раз не те, кого я подозреваю. Выходит, что ни Серво, ни Пакман не хотят убивать меня. Ни в этот раз, ни у библиотеки это не могли быть они.

— Ошибаетесь. Пакман публично грозит прикончить вас, а Серво будет зол, узнав, что вы не в тюрьме.

— Где у него есть кто-то на содержании, — уверенно продолжил я.

Логан кивнул.

— Кому же я тогда обязан тем, что за меня внесли залог?

— Сейчас я убью вас. Это сделал ваш бывший босс Гэвис Гардинер.

— Не понимаю…

— Сейчас поймете. Ваша система брать быка за рога оправдала себя. Теперь он уверен, что вы невиновны. Считает, что во всем виновата ваша бывшая возлюбленная. Его страховая компания напала на след Веры Уэст. — Голос его дрогнул — Они считают, что она умерла.

— О господи! Когда же все это кончится!

— Только когда выяснится, кто на самом деле убил Минноу, не раньше.

— Я пытался выяснить. Навестил жену Минноу.

— Да?

— Она рассказала кое-что интересное. — Я передал содержание разговора с ней.

Логан ничего не сказал, но лицо его как-то заострилось, на скулах заходили желваки.

— Куда мы едем?

— Пока что со мной, а потом я завезу вас к Гардине- РУ-

Он остановился у редакции и поднялся к себе. Когда вернулся, я спросил:

— Куда теперь? -

— Я все еще занимаюсь делом убитой девушки. Поехали в столовую, где работает ее приятельница. Эта девица, узнав о смерти подруги, мертвецки напилась, а к вечеру исчезла из города. Хочу узнать, не вернулась ли.

Оказалось, что нет, не вернулась. Единственное, чем Логану удалось поживиться, была фотография девицы, которую он выудил у управляющего столовой. На ней сбежавшая официантка была изображена в бикини. Совсем недурна собой, разве что на лице чересчур много косметики, а в глазах просматривалось слишком уж глупое выражение.

Я вернул Логану фотографию и откинулся на сиденье, расслабив мускулы. Незаметно для себя я задремал. Во сне увидел очаровательную натуральную блондинку с огромными глазами, выражение которых не оставляло сомнений в том, что она меня любит. Я протянул руки, но она отступила, дразня меня и посмеиваясь. Я крикнул: — Берегись, Вера, я тебя убью! — И тут же проснулся от сильного толчка в бок.

— Очнитесь, Джонни, приехали. Гардинер хочет поговорить с вами.

Дом и прислуга Гардинера нисколько не нарушили общего впечатления, которое производил президент банка. Все было таким, как и подобает такому джентльмену, как мистер Гардинер. Он спустился к нам элегантный и стройный, словно только что сошедший со страниц модного журнала. Величественным жестом он указал на удобный диванчик и пододвинул коробку с сигаретами.

— Вы хотели поговорить со мной? — спросил я.

Гардинер посмотрел на Логана.

— Лучше, если Алан вам расскажет.

Логан наклонил голову в знак согласия.

Вот что, Макбрайд. Сейчас необходимо выяснить две вещи: кто убил Роберта Минноу и куда подевались две сотни тысяч баксов. До вашего возвращения никто не сомневался, что именно вы совершили оба преступления. Теперь приходится на все это взглянуть по-иному.

Роберт Минноу в качестве районного прокурора не занимался расследованием разных посторонних правонарушений. Все свое время он посвящал сбору материалов против шайки, которая обосновалась у нас в городе. И как раз в этот момент его внимание оказалось отвлечено злоупотреблением самого обычного типа: подлогом, в котором подозревались и вы. И он тут же был убит вами, как мы все сочли, из желания отомстить за разоблачение. Ваше исчезновение укрепило подозрение полиции в том, что именно вы преступник. Теперь положение изменилось. Стало ясно, что в мошенничестве могла быть повинна Вера Уэст. Похищенная сумма была достаточно велика, чтобы ради нее пойти на убийство, особенно чтобы отвести подозрение от истинного виновника. Нам известно, что сразу после событий оказались в дружеских отношениях Вера Уэст и Ленни Серво, которого мы смело, пусть неофициально, можем считать преступным элементом. Потом Вера исчезла. Возможны две причины. Она могла во все посвятить Серво и поделиться с ним деньгами, а он в обмен — обещать ей защиту, что ему вполне по силам. С другой стороны, двести тысяч долларов — огромная сумма, ее хватит на самую роскошную жизнь, если ни с кем не делиться. И возможно, что Вера забрала все до цента и исчезла из города, оставив Серво ни с чем.

Гардинер кивнул.

— Возможно еще, — добавил он— что Серво убил Веру и прикарманил деньги.

— Меня больше устроил бы первый вариант, — сказал я. — Знаю, что Серво был влюблен в нее, а она его бросила, чем довела его до бешенства.

Гардинер пристально посмотрел на меня.

— Страховые агенты кое-что установили. Одно время Вера жила в главном городе штата, а потом в Нью- Йорке. Последний ее адрес — маленький отель на Таймс- сквер, затем следы оборвались. По сведениям полиции, примерно в это время произошло два самоубийства: две девушки утопились. Оба трупа остались неопознанными, так что одна из девушек вполне могла быть Вера Уэст. Но тогда непонятно, куда делись деньги, так как очевидно, что мисс Уэст жила далеко не шикарно.

Я нахмурился.

— Таким образом, — продолжал Гардинер, — это дело вышло за пределы местных событий. Страховая компания банка обратилась в ФБР. Поэтому я прошу вас пока прекратить поиски на свой страх и риск и не мешать расследованию, за которое взялись специалисты своего дела.

Я покачал головой.

— Насколько я понял, они будут искать убийцу и украденные деньги. Но для меня не это самое важное. Главное для меня — доказать всему городу, что Джонни Макбрайд — честный человек и что этим именем можно по-прежнему гордиться. Так что все останется, как было.

Гардинер сказал:

— Я понимаю ваши чувства, Джонни… но поймите и вы меня: я не хочу, чтобы что-то случилось с вами, пока не выяснится правда.

Я взглянул на Логана.

— А вы что думаете по этому поводу?

— То же самое.

— И если окажется, что Вера виновата, вы согласитесь, чтобы она заплатила за все?

Глаза его сверкнули, но он кивнул.

— Да, если она действительно виновата.

— Чушь! — сказал я и собрался было добавить еще кое-что, но слова застыли в горле. В голове вдруг из кусочков мозаики стала складываться полная картина убийства, но я предпочел сохранить ее пока в тайне.

Поднявшись с кушетки, я спросил:

— 'Нельзя ли взглянуть на официальные отчеты о расследовании?

Гардинер протянул конверт с официальными бланками, где было изложено то, что я только что услышал.

— О’кей, — сказал я, возвращая конверт. — Я буду держаться в стороне.

Гардинер сам проводил нас до дверей. Логан сел за руль и спросил:

— Куда?

— В гараж, где стоит моя машина. Дальше я отправлюсь сам.

Он подвез меня и сказал:

— Если понадоблюсь, ищите меня в баре «Сиркус». Но лучше оставьте меня в покое, потому что я собираюсь напиться в доску и предпочитаю это сделать не в вашем обществе, а в одиночку, понятно?

Я кивнул.

— Что ж тут не понять! Желаю удачи. — Я пошел к своему форду, но тут же вернулся. — Совсем забыл. Вам знакомо имя Харлак?

— Нет, а это важно?

— Очень может быть.

— Ладно, узнаю.

Я подождал, пока его машина скроется за поворотом, потом доехал до кафе, перекусил, нашел телефон и набрал номер Венеры.

— Это Джонни, Венера, Как тебе удалось благополучно сбежать вчера вечером?

Голос ее звучал ровно и спокойно:

— Очень жаль, но боюсь, нам придется встретиться как-нибудь в другой раз.

— Неужели ты не узнала меня, милая. Это Джонни.

— Если хотите, можно это сделать на будущей неделе. Наконец, до хменя дошло.

— У тебя неприятности, детка?

— Да.

В ее голосе не было и следа волнения.

— Большие?

Но и на этот раз она умудрилась ничехм себя не выдать.

— Даже очень.

— Копы?

— Нет… Конечно, нет.

— Я все понял. Повесь трубку, я буду у тебя минут через пять.

Через несколько хминут я заглушил мотор у дома Венеры. В нем было темно. Дверь не поддалась. Я попробовал открыть окно, и тут дело пошло лучше. Сначала я ничего не видел в темноте, потом предметы стали приобретать смутные очертания. Я постоял прислушиваясь: сверху доносились приглушенные рыдания женщины и резкий, злобный мужской голос. Взлетев по лестнице, я пинком распахнул дверь и сразу увидел их — Серво, Пакмана и Венеру.

Она лежала на кушетке, обхватив голову руками, а Эдди пытался повернуть ее лицом к себе, чтобы ударить. Серво наблюдал с гадкой улыбкой.

Он увидел меня первым и, если бы не замешкался, доставая что-то из кармана, возможно, сумел бы отразить мой удар. Но он оказался не слишком поворотлив, и мой кулак обрушился на его физиономию. Передние зубы вылетели, словно орешки, он отлетел в угол и грохнулся на пол. Эдди с перекошенным лицом уставился на кровь, стекающую с костяшек моих пальцев. Потом злобно ощерил зубы и бросился на меня, как прошлой ночью. И в ту же секунду я понял две вещи: во-первых, он был как раз того роста, который я определил по аккуратным вмятинкам на крыше здания у библиотеки, во-вторых, в кулаке у него был зажат нож, сверкающее лезвие которого готово было врезаться мне в горло или в живот.

Я поступил единственно возможным в такой ситуации способом. На нож нельзя кидаться с голыми руками. Я схватил с кушетки подушку, и, когда он, ослепший от ярости, набросился на меня, нож погрузился в пух подушки. Остальное было пустяком. Он пытался удрать, по я подставил ногу, и он растянулся на полу. Я вскочил ему на спину, завернул руку назад и с хрустом сломал ее. Быть может, хруст мне только показался, так как в следующее мгновение я услышал стон Венеры и череп мой в третий раз раскололся надвое.

На этот раз все было гораздо приятнее, чем в прошлые два раза. В воздухе носился аромат цветов, а голова моя покоилась на самой лучшей в мире подушке — на бедре прекрасной женщины, лицо которой хоть и было красным от удара тяжелой мужской руки, но все равно оставалось очаровательным. Увидев, что я пришел в себя, Венера наклонилась и поцеловала меня.

— Он ударил тебя. Я хотела крикнуть, когда увидела, что он занес над твоей головой пепельницу, но он зажал мне рот.

— Как он выглядел?

— Ты выбил ему все зубы.

— А Эдди?

— У этого сломана рука, и Серво с трудом уволок его отсюда. Он хотел убить тебя и проклинал Серво, думал, что тот убил тебя сам.

— Почему же они не прикончили тебя?

— А для чего им это? Гораздо удобнее сохранить свидетеля, который может подтвердить на суде, что ты убит при нападении на них, а они всего лишь защищались.

— Неужели ты сказала бы это на суде?

— Что мне оставалось бы? Я хочу жить, это доставляет мне удовольствие. Хотя, конечно, жизнь была бы прекраснее, если б Серво не было на земле.

— Что они хотели от тебя?

— Информацию. Почему я связалась с тобой и что рассказала о них.

— А разве тебе есть что рассказать?

Она ничего не ответила. Пальцы нежно гладили мою щеку.

— Как ты себя чувствуешь?

— Не хуже, чем обычно.

— Точно?

— Да-

Она осторожно подняла мою голову, подсунула подушку и встала. Набросила на лампу косынку, так что комнате! погрузилась в полумрак, включила проигрыватель, и тихая музыка наполнила комнату.

— Я знаю многое такое, что тебе хотелось бы узнать.

— Что именно?

Закрыв глаза, она покачивалась в такт музыке.

— О Ленни Серво и его деловой группе. Тебе известно, насколько ОШ! могущественна?

— Немного известно. Она финансирует массу предприятий.

— Не только это. — Теперь она возилась с молнией платья. — Гораздо больше, Джонни. Он хозяин и в нашем квартале. Это он завел в каждом каба'ке задние комнаты, где мужчина может договориться о девушке и получить наркотики. Ему принадлежат укромные местечки, где делают весьма откровенные фотографии, которые потом предъявляются нужным людям, чтоб те понимали, что клуб строится не обязательно из дерева и стали.

Теперь она стояла передо мной в крохотном черном бюстгальтере и трусиках, подчеркивающих красоту ее необыкновенного тела, но я все-таки умудрился спросить.

— Что еще?

— Серво был гол как сокол, когда появился в городе. Кто-то помог ему встать на ноги.

Она потянулась, и я замолчал, любуясь ее шелковистой кожей.

— Кто же помог ему?

— Некоторые считали, что ты. Во всяком случае, ни у кого в городе не было 1 аких денег. Ему неоткуда было больше взять их.

Она изогнулась, и что-то с легким шуршанием упало на пол. Черной полоски на груди больше не было.

— В таком случае, шляпа — вот кто я. А Ленни настоящий босс.

— Возможно. Правда, мне кажется, шляпа — не один ты. Мне говорили, что Ленни приехал в город с какой-то женщиной, весьма обаятельной. Но она исчезла еще до того, как он стал боссом. Больше же ничего не известно.

— О’кей, детка. Ты молодец! Большое спасибо.

Она улыбнулась и вдруг ловко набросила платье мне на лицо. Но узкая щелка осталась, и я увидел, как исчезла тонкая черная полоска вокруг бедер. Мелодия оборвалась последним ликующим аккордом, свет погас, и я услышал, как она тихо подошла к дивану.

— Мне очень понравилось, как ты с ними обошелся, — сказала она в темноте. — А теперь я покажу тебе, на что способна настоящая женщина.

И она не обманула моих ожиданий.

10

Когда я выбрался наружу, было полдевятого и все дома ярко были освещены. Голова раскалывалась, и, по мне, самым лучшим было забраться в какую-нибудь дыру и отдать богу душу.

С трудом забрался я в форд и тронул машину с места. Только успел завернуть за угол, как послышалась полицейская сирена. Сам не пойму, почему я выключил огни и притаился у края тротуара, будто поставил машину на ночь на прикол.

Мимо промчались три полицейских автомобиля. Они остановились у дома Венеры, и Линдсей с Такером поднялись к двери. Приехали за моим трупом, понял я и усмехнулся в темноте, представив их разочарование. На всякий случай не зажигая света, я тихонько тронулся к центру города. Никто меня не заметил, они были слишком огорчены неудачей.

Логана в баре не было. Бармен сказал, что он был и собирался напиться, но тут позвонили из редакции, и пришлось уехать трезвым. Куда, бармен не знал.

Я позвонил, и дежурный редактор сказал, что Логан не так давно приезжал с двумя агентами страховой компании, они взяли из архива несколько фотографий. Куда поехали, ему неизвестно, Логан был расстроен. Еще бы, подумал я. Ведь он сейчас помогает разоблачить девушку, которую не переставал любить ни на минуту. Вот из-за чего он расстроен.

Когда я вернулся к стойке, бармен спросил:

— Ваше имя Джонни?

— Да.

— Логан сказал, что, если вы будете его искать, я должен отдать вам этот конверт.

В конверте было два листка. На первом я прочел: «Харлак — название нескольких графств и городов США. Харлак инкорпорейтед — фирма, производящая электрооборудование. Харлак — фирма по торговле масляными красками. Харлак Уильям — выдающийся южноамериканский финансист. Харлак Грейси— работала в варьете. Осуждена в Нью-Йорке в 1940 году. Это должно быть интересно. Посмотрите вырезку».

Из вырезки я узнал, что Грейси Харлак была замешана в шантаже. Обычная история: ее фотографировали в постели с каким-нибудь любителем легких развлечений, потом из него выкачивали монету. Разумеется, никто на нее не подавал жалоб, но сама девица оказалась не в меру болтливой, так что у районного прокурора хватило материалов засадить ее на несколько лет. Имелись сведения, что она работала с одним или двумя партнерами, которые и поставляли ей клиентуру.

Харлак — это, как приписал для меня снизу Логан, наиболее подходящая мне особа, поскольку все остальное не имеет ничего общего с преступным миром. Я был согласен, к тому же она, судя по описанию, была той самой, о которой говорила моя прекрасная Венера. Но оставался неясным вопрос: кто настолько хочет помочь мне, что посоветовал искать эту Харлак.

Я решил попытаться найти Логана.

К началу двенадцатого я проследил его пребывание в семи барах. В первом с ним было двое мужчин, с которыми он беседовал и делал пометки в блокноте. В остальных он был один и напился весьма основательно. В последнем по счету я решил задержаться. Логан пробыл здесь минут десять, с кем-то говорил по телефону, потом ушел.

Я решил оставить эту затею. В конце концов, пусть отведет душу и напьется в одиночку, как ему хотелось. Я попросил виски и присел за столик в дальнем углу.

Открылась дверь, и вошел полицейский. Кивнув бармену как старому знакомому, он спросил:

— Барни, посмотри внимательно, не заходил ли сюда этот тип?

Он протянул бармену фотографию. Тот мельком взглянул и покачал головой.

— О'кей, — кивнул полицейский и вышел, потрепав по плечу рыжеволосую красотку в центре зала.

Я подошел к стойке расплатиться. Бармен внимательно посмотрел на меня, как бы сравнивая с чем-то, потом спросил:

— Ваше имя и в самом деле Джордж Уилсон?

— Может быть, может быть, — сказал я. — Во всяком случае, спасибо.

— Неза что, — улыбнулся он. — Мне и самому приходилось попадать в неприятные истории. Терпеть не могу полицию.

Я торопливо выскочил из бара, но за руль сел не сразу, а сначала свернул за угол, где в аптеке был телефон- автомат. Значит, полиции теперь известно, что я Джордж Уилсон. Интересно, кто это сделал, Логан или Уэпдй? Но Логан где-то напивался вдрызг, так что оставалась только крашеная милочка Уэнди.

Я присел на табурет в углу будки и секунду молча смотрел на аппарат. Потом набрал номер полицейского управления и попросил капитана Линдсея.

Он не поверил своим ушам, когда я назвался.

— Ну да, это я. И не пытайтесь установить, где я. Меня не будет здесь ровно через две минуты.

— Я хочу тебя видеть.

— Ладно, я зайду. А сейчас скажи только, откуда полиции стало известно имя Джордж Уилсон.

Он помолчал, потом сказал:

— Этого я не знаю. Кто-то позвонил нам и не назвался, разумеется, пытался изменить голос.

— Он?

— Может, и она. Я не спрашивал. Так когда же зайдешь?

— Немного позже. Не сейчас.

— Ах ты сукин сын… — задохнулся Линдсей от гнева.

Я повесил трубку и вернулся к машине. Вдалеке показался полицейский автомобиль, но десятки секунд форы было для меня достаточно. Оторвавшись на достаточное расстояние, я сбавил газ и стал размышлять над тем, что происходит. Итак, было два анонимных телефонных звонка. Я пытался вспомнить голос, сообщивший мне о Харлак. В сущности, это мог быть и мужчина, уверенности я не чувствовал. Да и Харлак мог оказаться не женщиной, а мужчиной. Харлак, Харлак… Что-то такое я знал об этом имени, но никак не мог припомнить. Что-то вертелось в голове, но что?..

И тут я вспомнил! Я видел это имя еще до того, как услышал по телефону, только почему-то оно выскользнуло из памяти. Имя Харлак стояло на одном из конвертов на столе районного прокурора в ту ночь, когда его убили!

Я нажал на тормоз, сделал крутой разворот и помчался в противоположном направлении. На пять минут остановился у какого-то бара, позвонил, потом поехал к установленному месту. Ждал я недолго. Подкатил седан, водитель пересел ко мне. Я сказал:

— Привет, Линдсей.

В руках у него был пистолет, он не собирался искушать судьбу. Я сунул руку в карман и под его внимательным взглядом достал сигарету, закурил и предложил ему. Он тоже закурил и выжидающе посмотрел на меня.

— Можешь в любую минуту арестовать меня, удирать я не собираюсь.

Что-то в тоне моего голоса заставило его внимательно посмотреть мне в лицо.

— Я намерен забрать тебя прямо сейчас, — сказал он. — Мне надоело играть в прятки. Мне теперь уже все равно, Макбрайд ты или У ил сой. В любом случае ты убийца и тебе придется отвечать.

— И тебе уже не хочется узнать, кто же на самом деле убил Минноу?

Бессильная ярость исказила его лицо, и он поднял револьвер, будто хотел прикончить меня на месте.

— Очень хотелось бы узнать.

И тогда я рассказал ему, кто я такой и зачем приехал в город. Он не поверил, но это было безразлично. Я сказал:

— Вот поэтому прошу дать неделю сроку. Если не выясню, как это случилось, то сам приду, и тогда делай со мной, что хочешь. Знаю, ты честный коп, но в одиночку ты можешь сделать гораздо меньше меня. Ведь у тебя руки связаны мундиром, а в полиции не на кого рассчитывать. Нет сомнении, кто-то из твоих помощников на содержании у Серво. Дай мне всего одну неделю.

— Чушь, — сказал он, но в голосе не было твердости. — И вообще я, похоже, тронулся, слушая тебя.

— Я ведь в любую минуту мог удрать из города, но не удрал.

Он спрятал пистолет и отвернулся.

— Чего ты хочешь, Джонни? Говори, пока я не передумал.

Я наклонился вперед:

— В ту ночь, когда убили Минноу… Вы осматривали его контору?

— Да. — ответил он хрипло.

— Что исчезло оттуда?

— Не знаю. Убийце не пришлось долго рыться, все бумаги были на столе.

— Но тебе не показалось, что что-то исчезло?

— Только через два дня. В тот вечер я был так потрясен, что вернулся в контору и хорошенько осмотрел ее только через два дня.

— Там должно было быть письмо. На конверте написано «Харлак».

— Ты виделся с женой Боба?

— Да.

— Письмо исчезло.

Он протянул руку, и я дал ему еще одну сигарету.

— Я нашел на столе у Боба только пустой конверт.

— Что могло случиться с самим письмом?

— Не знаю. Может, тот, кто прислал его Бобу, пришел и потребовал письмо обратно?

— Может быть, — согласился я. — Миссис Минноу рассказала мне, что в тот вечер Такер известил прокурора, что на его имя пришло заказное письмо.

— Верно.

— Где оно?

— Черт, откуда мне знать? Он взял его со стола и сунул в карман. Может, он спрятал его куда-нибудь потом.

— Найди это письмо, Линдсей! Обшарь все ящики в его кабинете и найди его.

— Минуточку…

— Ты сам сказал, что хочешь найти убийцу. Я ведь не распоряжения даю, а только совет. Найди это письмо.

— А что тем временем будешь делать ты?

— Выяснять, кто и зачем написал его.

Он молча докурил и так же молча вышел из машины.

Седан Линдсея исчез за поворотом.

Итак, мне осталось семь дней.

Поставив форд у самого дома, я поднялся на лифте и нажал звонок у двери с фамилией Серво. Но никто не открыл, сколько я ни названивал. Пришлось спуститься к приятелю-управляющему. Увидев меня, он радостно осклабился.

— Серво дома?

— Не знаю, — покачал он головой. — Его крошка удрала отсюда со всех ног несколько минут назад.

— Голая?

— Нет, на этот раз на ней было платье. Зеленое такое, с блестками. Наверняка не ее собственное, уж слишком оно на ней болталось. Наверное, взяла у одной из этих птичек, что живут на седьмом этаже и промышляют больше по ночам.

Я поднялся на седьмой этаж. Девица, открывшая мне, оказалась одной из тех двух, что первой ночью прислал мне в гостиницу Джек.

— Так вы проснулись наконец? — сказала она. — Очень приятно, заходите.

Но я объяснил, что дело у меня совсем иного рода. Сначала она ничего не хотела говорить, но, увидев мое волнение, кажется, поверила.

— Она была у меня сегодня и действительно взяла платье. Зачем, не знаю. Может быть, пошла прогуляться?

— Поймите, у нее неприятности, я хочу ей помочь. Потом может быть поздно!

— Но я ничего не знаю! Она, правда, была ужасно перепугана, чуть не в истерике. Ничего не объясняла, только попросила одолжить ей платье и умчалась, как сумасшедшая. Единственное, что можно было понять из ее слов, — сегодня в газетах напечатано что-то ужасное. Сказала, следующей будет она сама или что-то в этом роде. Не знаю, что она имела в виду.

— Благодарю вас. Вы мне очень помогли, — сказал я.

— Не за что. Только прошу вас никому не говорить, где она взяла платье.

На первой странице вечерней газеты, которую я купил в киоске, красовался мой портрет, подписанный: «Джордж Уилсон». Расписаны были все подробности моего прошлого. Да, пресса зря времени не теряла.

Но заметка, которая интересовала меня, была упрятана на самой последней странице. Несколько строк, сообщение о женщине, покончившей с собой в этот вечер. Двое ребят видели, как она бросилась в реку, а когда ее вытащили, девушка была уже мертва. Вскрытие показало, что она была пьяна. Установили, что перед смертью она обошла несколько таверн на шоссе. По отпечаткам пальцев было выяснено, что самоубийца — официантка находящегося у шоссе кафе. Причина самоубийства — потрясение от смерти соседки по комнате, убитой совсем недавно. Звали девушку Айриш Годфри, адрес: «Сосновый сад». Это было все.

Кое-что начало проясняться. У меня появилось ощущение, что истина где-то рядом, стоит руку протянуть. Нужно только узнать, в каком направлении ее протягивать.

Пребывание в городе становилось для меня все более опасным. Вернувшись к первой странице, я внимательно прочел сообщение о себе самом и нашел то, на что вначале не обратил внимания. Джорджем Уилсоном, оказывается, кроме полиции, интересовалось еще и ФБР. Значит, парни из ФБР должны появиться с минуты на минуту. Времени оставалось в обрез, может быть, только до завтра. А то и меньше. Но сейчас нельзя было думать об этом.

Надо было срочно найти Трей.

Это оказалось невозможным. Я объездил все автобусные станции, побывал на вокзале, но… Она бесследно исчезла.

Была уже глубокая ночь. Я сидел в своем форде, курил очередную сигарету и терялся в догадках, что предпринять.

Ясно — тот, кто все время охотился за мной, решил вытащить на свет божий Уилсона, чтобы заставить Макбрайда убраться из города, раз уж его никак не удается прикончить. Голова моя нещадно болела. Сигарета обожгла пальцы, и я выбросил ее в окно. Прежде всего надо выспаться. Сегодня я больше ни на что не пригоден.

Я помчался на запад. На Понтиель Роуд царила мирная тишина. Поставив в гараж машину, я нашел в цветочной кадке ключ и поднялся наверх.

Приняв душ и содрав с головы остатки повязки, я с сомнением уставился на обе двери, ведущие из ванной. Я настолько устал, что выбрал спальню, которая не пахла пудрой и духами. Если Уэнди и придет сюда, она найдет постель незанятой, все поймет, конечно, и не станет искать меня. Простыни приятно холодили тело, я закрыл глаза и погрузился в дремоту.

Песня донеслась откуда-то издалека, слов не было слышно, только приятный ритмичный напев. Я открыл глаза и уставился в темноту, не понимая, откуда слышна мелодия.

Белая гибкая лень возникла на пороге. С тихим шелестом упало сброшенное платье. Я широко раскрыл глаза, ожидая увидеть, как она изогнется, расстегивая бюстгальтер. Она, однако, сделал какое-то неуловимое движение вперед, и он упал вниз, словно кожура банана. Теперь она была совершенно нагая, словно статуя, и лунные блики играли на копчиках упругих грудей. Она потянулась, небрежно провела рукой по волосам и подошла к кровати, все еще не произнося ни слова.

— Хороша, — сказал я шепотом. — До чего же ты хороша!

Она приглушенно вскрикнула. Я протянул руку, чтобы включить свет, но она уже пришла в себя и предостерегающе схватила меня за кисть:

— Не надо света, Джонни.

Губы ее были сухими и теплыми. Она прижалась ко мне, и было только ее желанное тело и красота, весь пыл любви и страсти, которые умела дарить лишь она. Темнота сомкнулась вокруг нас волшебным покрывалом, и мне нечего было больше желать и не о чем сожалеть.

И еще долго лежали мы, тесно прижавшись друг к другу, усталые и счастливые. И говорили о завтрашнем дне.

О завтрашнем дне, когда ей придется кое-что для меня сделать. Узнать все об одном полицейском по имени Такер.

11

Когда я проснулся, Уэнди уже ушла. На подушке остался отпечаток ее головы, а на моем плече ощущение шелковистой щеки, которая покоилась на нем совсем недавно. Мне не понравилось овладевшее мною странное чувство. Я не хотел испытывать ничего подобного ни к одной женщине. По крайней мере сейчас. Эта девушка была так честна и бесхитростна, что мне становилось все труднее обходиться без нее.

Я тряхнул головой и поднялся. После завтрака отправился на форде. в город. Добравшись до центра, позвонил Логану. Мне ответили, что он еще не появлялся в редакции и что они сами разыскивают его. Интересно, где это он до сих пор шляется, подумал я и, пожав плечами, уселся снова за руль. Нужно было срочно найти Венеру.

Как и в прошлый раз, через дверь донеслись звуки «Лунной сонаты». И платье на ней было снова с кисточкой. Она мне на самом деле обрадовалась, и я ничуть не возражал против этого.

— Входи же, дорогой! Вот уже не ожидала увидеть тебя так скоро. Впрочем, ты ведь наверняка по делу, — добавила она с лукавой ухмылкой.

— Ты угадала, — ответил я, возвращая улыбку. — И по важному. Помнишь, обещала показать одну фотографию.

Она кивнула, на минуту вышла и вернулась с большой фотографией в руках. Над головой одной из полуодетых девушек стоял карандашный крестик. Это и была Харлак, о которой Венера говорила и с которой была когда-то знакома. Но я и раньше видел это лицо, совсем недавно. Это была та самая официантка, которая вчера покончила с собой. До приезда в Линкасл она жила в Нью-Йорке, где ее судили за участие в шантаже. Теперь у меня не оставалось сомнений в этом.

— Могу я позвонить? — спросил я Венеру.

— Ради бога.

Я набрал номер и попросил Линдсея.

— Линдсей слушает.

— Это Джонни, приятель.

В трубке учащенно задышали.

— Что дальше? — спросил он сквозь зубы.

— Как насчет письма?

— Ничего. Конверт на месте, а письма нет. Никаких следов.

— Оно должно где-то быть. Но сейчас не об этом. Пропала девушка Ленни Серво. Ты знаешь ее?

— Трей А велард. А в чем дело?

— Собираются прикончить ее. Надо срочно отыскать эту девушку. Мне кажется, у нее ключ ко всему. Сделай, что можешь, найди ее.

Он тихо выругался.

— Если я и отдам приказ, кое-кто может распорядиться по-своему. — Он помолчал. — Сделаю все, что смогу.

— Отлично.

Я взглянул в окно. Улица была пустынна, никто пока не обнаружил меня. Венера понимающе улыбнулась и спросила:

— Что-то должно произойти, великий человек?

— Очень скоро. А вообще, все это должно было произойти пять лет назад, когда здесь убили человека по имени Роберт Минноу. Ты не собираешься уходить?

— Не собираюсь.

— А как насчет ребят Серво?

— Я их больше не боюсь. У меня теперь есть эта штука. — Она достала из-под подушки дивана длинноствольный пистолет.

Я изумленно уставился на нее.

— Откуда?

— Я ведь говорила, что была замужем за копом, — рассмеялась она.

— Что же с ним случилось?

— Я убила его, — просто ответила она. Потом спрятала пистолет на место и проводила меня до двери.

На улице никого не было. Я помчался в город. Включив радио, узнал, что полицейские не обнаружили пока Джонни Макбрайда, то бишь, Джорджа Уилсона, но что описанием его внешности располагают все патрули и дежурные постовые, так что он будет задержан в самое ближайшее время. Я решил, что мне лучше сменить одежду. Остановившись у небольшого магазинчика готового платья, я оставил в машине рубашку и пиджак, в одной майке зашел в магазин и спросил у продавца рабочую блузу, кожаный пиджак и пару новых платков. Еще я купил синие джинсы и гольфы.

Переодевшись в мужском туалете, я бросил пакет со снятой одеждой на заднее сиденье и поехал дальше. Тут- то я и увидел Уэнди. Она выходила из салона красоты с пакетом под мышкой. Я приоткрыл дверцу и окликнул ее.

— Так вот где ты провела целый день, — шутливо воскликнул я, когда она села рядом. Но она почему-то вздрогнула и начала оправдываться, что зашла туда всего на минутку и уже отправлялась домой. Выглядела она утомленно, хотя прическа была отличной. И все-таки, несмотря на круги под глазами, она была очень хороша. Я дотронулся до пакета:

— Это мне?

— Да. Рассказать, что там, или сам прочтешь?

— Лучше расскажи.

— Такер живет в пригороде в большом доме. Там есть погреб: он полон напитков, большой бар, бассейн и комната для игр. Позади дома гараж на два автомобиля, в нем новый кадиллак. Вторая машина — только для выездов на дежурство.

— Что-то слишком шикарно для простого копа.

— Он не один такой. В городе большинство полицейских подрабатывают рэкетом. Просто он более удачлив, чем другие.

— Он заодно с Серво?

Она пожала плечами.

— Одно время, как говорят, Такер оказался в большом долгу перед одним из бандитов. И Серво будто бы помог ему. Несколько человек подтверждают, что собственными глазами видели, как Такер проиграл не одну тысячу.

Уэнди перелистала несколько бумажек в своей папке.

— У Такера есть специальный человек, который занимается его налогом. Он говорит, что Такер вносит в декларацию весь свой доход.

— Ловкий тип. Что еще?

— Я вновь повидалась с миссис Минноу. Кое-что она нам тогда не рассказала. Ее муж, оказывается, несколько раз вызывал Серво в суд. У него были материалы, которые могли разоблачить весь рэкет. Но накануне каждого судебного заседания в конторе Минноу совершалась кража со взломом и все документы исчезали.

— Такер! Ну конечно же, Такер! У него есть все средства и возможности.

— Нет, не Такер, — голос ее звучал приглушенно и уныло.

— Кто же тогда?

Она достала из кипы бумажек полицейский циркуляр с моим портретом и обвела то место, где сообщалось, что я — специалист по вскрытию сейфов.

— Ты, — слово прозвучало, как пистолетный выстрел. Глаза ее потемнели, она выжидающе смотрела на меня, ожидая объяснений. Мне нечего было сказать: ведь я ничего не помнил.

— Ты славно поработала, детка, — сказал я наконец, и из глаз ее брызнули слезы — слезы обиды и недоверия.

— Ну, не сердись на меня, — сказал я извиняющимся тоном. — Ты ведь знаешь, я дурно воспитан. Большое спасибо, детка. И не плачь, не стою я того.

Я приподнял ее подбородок и нежно поцеловал в губы, а она уткнулась мне в плечо и тихо всхлипывала. Когда она подняла голову, лицо ее сияло нежностью и добротой, словно она на минуту позволила себе выглянуть из той скорлупы, в которую всегда пряталась.

— Я еду обратно в город. Ты со мной?

— Нет, у меня есть дела дома. Будь осторожен.

Я усмехнулся.

— А это имеет какое-нибудь значение для тебя?

Она кивнула, в глазах снова заблестели слезы. Подошел автобус, и она побежала к остановке, а я еще несколько минут сидел, думая о том, что снова ее расстроил.

12

Я ехал к Филберту. Вчера вечером Логан успел сказать мне, что перед тем, как прийти в контору, в вечер своей гибели Минноу заходил к Филберту. Кажется, я догадался, зачем. В универмаге Минноу мог не только одеться с ног до головы, но и перекусить в кафетерии на первом этаже. А в дальнем углу за кафетерием помещалось ателье, где можно снять фотокопию с любого документа.

В универмаге, в кафетерии, на лестнице — всюду кишел народ. Затеряться в такой толпе, тем более в моем новом одеянии, было несложно. Но на всякий случай, прежде чем выйти из машины, я внимательно огляделся. Как будто чисто. Я вошел через вращающуюся дверь за спиной какой-то полной дамы, купил рубашку, просто чтобы не выделяться среди покупателей с пакетами, и незаметно проскользнул в одну из будок, выстроившихся у стены. она находилась как раз напротив застекленной витрины ателье по съемке документов, и мне отлично был виден мужчина, который поднял трубку, когда нас соединили.

— Я знаю способ, каким вы можете заработать сотню монет, — сказал я негромко, внимательно наблюдая за ним.

Очки подпрыгнули у него на носу.

— Кто это? Вы знаете, с кем говорите? — удивленно спросил он.

— Конечно. Вы работаете в ателье по съемке документов у Филберта.

— Черт возьми, верно!

Удивление сменилось растерянностью. Он повернулся спиной, я не мог больше видеть его лицо.

— Можете выйти на пару минут?

— Да, конечно.

— В таком случае, выйдите наружу и идите к центру. Понятно?

— Но как же…

Я повесил трубку и стал наблюдать. С минуту он стоял в нерешительности, глядя на телефон, потом, видимо, пришел к выводу, что ничего страшного произойти не может. Сделав знак второму служащему занять его место, он прихватил плащ и вышел на улицу.

Я двинулся следом. Когда мы подошли к моему форду, я дотронулся до его руки и тихо произнес:

— Садитесь в машину.

Он резко обернулся, увидел меня, и челюсть у него отвисла. Сразу узнал! Но я не дал ему опомниться, распахнул дверцу и втолкнул его в машину. Пока я раскуривал сигарету, он сидел молча, не осмеливаясь пошевелиться.

— Можете забрать эту сотню, — сказал я спокойно. — И не надо меня бояться.

Он судорожно дернул кадыком.

— У вас хорошая память? События пятилетней давности в ней задерживаются?

Он кивнул.

— В то время районным прокурором был Роберт Минноу. В тот вечер, когда его убили, он заходил к вам и кое-что оставил. Помните?

— Меня… в тот вечер… не было, — с трудом выдавил он. — Ли… Он говорил об этом.

— Что же оставил у вас прокурор?

— Не знаю… Ли… выдал ему квитанцию. Может, это и до сих пор хранится.

— Значит, можно найти?

— Нет, без квитанции нет. Я уже пытался…

Сигарета обожгла мне пальцы.

— Кто просил вас?

— Логан… репортер… он заходил вчера.

Все-таки Логан отличный парень! Он раньше меня сообразил, что Филберт выполняет. заказы на съемку документов.

— Почему же вы не смогли найти?

— Господин… мистер… у нас сотни заказов от множества людей и компаний. Чтобы найти документ, мне требуется недели две, не меньше.

— Проклятье! У меня нет столько времени.

Я достал бумажник, вынул хрустящую сотню и протянул ему. Он весь дрожал.

— Вот что, приятель. Все копы ищут меня, ни для кого не секрет, что я в городе. Но если хоть словечко шепнешь, что видел меня, я гарантирую: долго после этого не проживешь. Ясно?

Он побледнел. Руки его так тряслись, что он чуть не выронил деньги.

— До которого часа вы работаете?

— Д-д… до двенадцати.

— Ладно. Не уезжай домой, пока я с тобой не свяжусь.

Он кивнул и едва выполз из машины. Я развернулся и погнал машину на север. Пятнадцать минут спустя я был у белого дома с колоннами. Миссис Минноу стояла у калитки и явно нервничала.

Их было двое: два совершенно незаметных молодых человека на обоих концах улицы. Минут через пять я заглушил мотор и задумался. Наверняка их было больше, но достаточно было и тех, которых я увидел. Свернув направо, я поехал по незнакомой улице, продолжая анализировать обстановку. Полиция рассуждала точно так же, как я сам. Они были уверены, что рано или поздно я навещу миссис Минноу. Или просто охраняли ее жизнь. Но чего бы это ни стоило, мне надо было проникнуть в этот дом. И притом как можно скорее, ведь уже была половина десятого. Я развернул машину и поехал назад. У глухой стороны забора, окружавшего дом Минноу, я заглушил мотор, но ключ зажигания оставил на случай, если придется поспешно бежать. Стараясь держаться поближе к реликт — ке, я медленно двинулся вдоль изгороди. Темная одежда сливалась с листвой, так что никто издали не мог меня заметить. Все это я делал машинально, не задумываясь, словно подобное приходилось проделывать много раз. Через десять секунд я был у окна, еще через столько же оно было открыто.

Комната пахла тонкими духами и вообще всем, чем пахнут женские комнаты. Кровать в углу была пуста. Я приложил ухо к замочной скважине в двери. Внизу играло радио, ничего другого не было слышно. Я выскользнул на площадку. Справа находилась ведущая вниз лестница, слева — две двери. Первая была узкой, так что за ней вряд ли могла скрываться целая комната, и я толкнул вторую. Это было то, что я искал. Последние пять лет сюда не слишком часто заглядывали: воздух был спертым, на всем лежала пыль. При тусклом свете уличного фонаря я разглядел кушетку, письменный стол, два кресла и массивный сейф в углу — все, что осталось от того, кто когда-то работал здесь.

По толстому ковру я пошел к сейфу, как вдруг в спину мне ударил тонкий луч света от карманного фонарика. Я с трудом удержал готовый вырваться крик, круто повернулся, и свет ослепил глаза. Тонкий женский голос спокойно произнес:

— Я знала, что вы обязательно придете.

У меня хватило сил прохрипеть:

— Скорее уберите свет, чтобы не увидели.

Фонарик тут же погас.

— Как вы догадались, что я здесь?

— Почувствовала ваше присутствие. Я так долго живу здесь, что знаю каждый шорох. Ваши шаги я не могла не слышать.

— Кто там внизу?

— Два человека. Один из ФБР, другой из полицейского управления штата. Они не догадываются, что вы здесь.

Я взял у нее фонарик.

— Известна вам комбинация замка сейфа?

— Нет, ее знал только Боб. Он не оставил записи, поэтому сейф не открывали со дня его гибели. Да там и нет ничего важного. Все важные документы он хранил на депозите.

— Что же тут лежало?

— Только те бумаги, которые он иногда приносил с работы.

— Я бы хотел вскрыть его'.— Почему-то с меня градом катил пот.

— Вскрывайте, — просто ответила она.

— Все-таки вы хладнокровная женщина, — сказал я. — Ведь меня считают — убийцей.

— Но я в этом не уверена. Пока…

Да, это была женщина что надо. Муж мог бы гордиться ею. Загородив луч рукой, я осмотрел сейф.

И уже не в первый раз возникло ощущение, что подобные дела мне хорошо знакомы. Я точно знал, что и как надо сделать, чтобы вскрыть этот сейф. От этой мысли мне стало холодно. Прошлое настойчиво вторгалось в настоящее. Целых пять лет я пытался узнать свое прошлое, а теперь, когда оно возвращалось по частям, меня охватывал ужас при мысли, что оно полностью войдет в мое сознание.

Я тряхнул головой, все это потом. А сейчас надо торопиться. Чувствуя на себе напряженный взгляд миссис Минпоу, я начал вращать циферблат. Словно какие-то сверхчувствительные нервы ожили на кончиках пальцев. Движения стали автоматическими. Прошло минут двадцать, наконец, я услышал едва различимый щелчок: дело было сделано. Я повернул ручку и открыл дверцу.

На нижней полке лежала газета десятилетней давности. На другой полке стояла жестянка из-под табака, наполненная мелкими монетами. Я выдвинул верхний ящик. Он был пуст, если не считать сиротливо лежащей квитанции от Филберта.

Спину ломило от напряжения. Я сунул квитанцию в карман. Миссис Минноу взяла у меня фонарик.

— Нашли вы то, что искали?

— Да. Хотите взглянуть?

— Нет. Возьмите, и пусть бог пошлет вам удачу.

Позади меня раздалось глухое рыдание. Я выбрался из дома тем же путем, каким вошел, нырнул в машину и включил зажигание.

Клерк в ателье Филберта был по-прежнему бел от страха. Молча приняв квитанцию, он вышел в заднюю комнату, несколько минут хлопал там ящиками, а когда вернулся, в руках у него был большой коричневый конверт. Я взял его и вышел.

В конверте я нашел два негатива и фотокопию письма, адресованного Роберту Минноу. Содержание было такое:

«Дорогой мистер Минноу!

Настоящим письмом уведомляю вас, что в случае моей смерти следует считать ее насильственной, как бы я ни умерла. Среди оставшихся после меня вещей вы найдете неоспоримые доказательства моей связи с Леонардом Серво, а также фотографии тех, кто еще может быть повинен в моей смерти.

Грейси Харлак».

Это было все, но большего мне и не требовалось. Я сунул бумагу в конверт, приподнял резиновый коврик в машине и спрятал конверт под него. Позвонив в полицейское управление, я попросил к телефону Линдсея.

— Это Макбрайд, капитан. Есть для вас новости.

— У меня тоже. Мы только что нашли вашего приятеля Логана. Его машина сорвалась в пропасть и разбилась вдребезги.

Я задохнулся от неожиданности. Смысл его слов не сразу дошел до меня,

— Его… убили?

— Думаю, что так. Хотя эксперт утверждает, что он был мертвецки пьян и просто потерял управление. Кстати, в машине он был не один, но второго опознать не удалось. На Логане живого места не осталось, на втором, впрочем, тоже. Логан пока жив, но жизнь в нем едва держится. К нему никого не пускают. Если выживет, это будет чудо.

— Когда все произошло?

— Очевидно, ночью. Над чем он работал последнее время?

— Мне самому хотелось бы это узнать.

— На сидении у него был конверт с твоим именем. Может, скажешь, в чем дело?

— Я скоро заеду. Но пока у меня еще есть время, — ответил я и повесил трубку.

«Сосновый сад» ночью выглядел еще более гнусно, чем днем. Я остановил машину в нескольких футах от входа в отель. В помещении было темно. Я взял с сиденья пистолет: дело шло к развязке, и мне не хотелось попадаться под конец. Я спрятал пистолет в карман джинсов под коленом.

Дождь опять превратился в ливень, но мне это было только на руку. Дверь была заперта. Ветер отчаянно рвал большую картонку с надписью: «Продается, справки по телефону 1402».

И наверное, дешево продается. Ведь здесь произошло убийство, подумал я. Может быть, дом купит Ленни и превратит его еще в один кабак.

Некогда было возиться с дверным замком, поэтому, обмотав руку платком, я выбил стекло, открыл изнутри задвижку и вошел. Меня окутала темнота. Вся мебель стояла на местах, но под чехлами. Повинуясь безотчетному инстинкту — в какой уже раз за эти дни! — я пересек холл и стал подниматься по лестнице. Странным образом все детали этого места врезались в мою память, без всяких усилий с моей стороны. Словно я обладал способностью мгновенно схватывать обстановку, а ведь я не должен уметь этого.

Дверь в ту комнату, где тогда лежала убитая, была не заперта. Я остановился на пороге. В комнате царил невероятный хаос: кровать, комод и стулья были перевернуты, а матрас весь изрезан ножом. Изрезанное одеяло свисало с растерзанной постели. Обрывки обоев загибались до самого пола. Да, проделали все основательно. Незачем было искать то, за чем я пришел.

Спичка догорела и обожгла пальцы. Ответ на загадку, возможно, здесь раньше и был, но теперь наверняка нет. Я опоздал.

— Провались оно все к чертям! — выругался я в отчаянии.

Чей-то спокойный голос сзади произнес:

— Вот и мы так же думаем. Подними-ка лапки и повернись кругом. Только очень медленно, если хочешь остаться цел. Делай все как можно медленнее.

На пороге стоял этот подонок коротышка Эдди Пак- ман с зажатым в руке короткоствольным пистолетом. С ним рядом прыщавый юнец, которому я преподал хороший урок в «Корабле на мели». У него был автомат.

Луч фонарика в руках прыщавого обшарил меня с ног до головы, и в его слабом свете я заметил на руке Эдди гипсовую повязку. Юнец сказал:

— Похоже, у него нет оружия.

— Посмотри как следует, дурак. Пора бы уже тебе знать, что к чему. Дай сюда фонарик.

Парнишка весьма неохотно приблизился ко мне и неловко обшарил мое тело в поисках оружия: сунул руки в карманы, похлопал по груди, потом отошел:

— Ничего.

Он уперся мне в спину автоматом и скомандовал:

— Шагай вперед, и поживее, вонючка.

Я подчинился. В дверях Эдди пропустил меня и сказал:

— Только попробуй бежать! Сразу схлопочешь пулю.

У ворот стоял седан Эдди. Мне отвели почетное место на заднем сидении. Эдди сел рядом, уперев пистолет мне под ребро. Юнец сел за руль. Эдди пристально смотрел на меня узкими глазками, сверкавшими, словно у крысы. Как только автомобиль тронулся, он неуловимым движением обрушил на мою голову рукоятку пистолета. Меня поглотила тьма…

Первым, когда я пришел в себя, было ощущение, что голова сейчас же отвалится, если я срочно не подопру ее руками. Но сделать это было невозможно: руки были связаны за спинкой стула, на котором я сидел. Те странные предметы нелепой формы, которые торчали под самым носом, оказались, когда я напряг все силы и присмотрелся, моими ногами. К счастью, они были не связаны.

С большим трудом я поднял голову. Комната была довольно большая. Стояли еще два кресла и стол. На столе горела керосиновая лампа, массивная, плотно прикрытая дверь была в дальнем конце комнаты.

Снаружи все еще доносился шум дождя. Постепенно предметы приняли более отчетливые очертания. И тогда я почувствовал слабый, но хорошо уловимый запах. Э го был запах реки.

Я попробовал встать. Ничего не вышло. Стул приподнялся со мной на несколько дюймов, и я тут же рухнул на него снова. Значит, руки не просто связаны, они привязаны к чему-то. Я попытался ослабить веревку, но добился только, что руки онемели еще больше, я вовсе перестал их чувствовать. Пот градом катил по лицу, но я не оставлял попыток освободиться. Прошло минут десять, а может, и полчаса, и на смену онемению пришла саднящая боль в разодранных в кровь руках. Это было уже лучше. Я наклонился вперед, натягивая веревки, и вдруг почувствовал боль в икре. Тут до меня дошло, что они не обнаружили пистолет в том неожиданном месте, куда я его спрятал.

Я и оружие. Вдвоем мы могли бы натворить немало хороших дел, если б руки не превратились в два бесполезных куска мяса. И сам я тоже безголовый кусок мяса, не больше. Так тебе и надо, влопался по самые уши.

Здорово-таки они меня подцепили. И никто не узнает, как все было на самом деле. Я знаю, но мне предстоит умереть. И еще кое-кто знает, но как раз те, кто хочет убить меня.

Пять лет и тысяча миль расстояния. Вот какой долгий путь отделяет меня от этого стула, на котором я сижу сейчас со связанными руками. И только теперь ясно вижу, что к чему, могу связать концы с концами.

История эта началась задолго до Линкасла. Жила в Нью-Йорке девица Грейси Харлак, выступала в ревю. Когда дела пошли неважно, занялась мелким шантажом: соблазняла мужчин и снималась с ними в постели, потом выкачивала из них деньги. Клиентов поставлял Ленни, он же получал изрядную долю барыша. Потом вновь начались неприятности, на время пришлось оставить прибыльное предприятие. Ленни нашел, что на востоке слишком жарко, и стал подыскивать укромное местечко, где можно было бы развернуться. Нашел Линкасл. Но когда они с Харлак прибыли сюда, у них и гроша за душой не было. Нужны были деньги, чтобы начать все с начала. Что ж, Ленни толковый парень, для него это не проблема. Он нашел сосунка по имени Джонни Макбрайд. Харлак соблазнила его, и тут на сцене появился Ленни, предложивший избавиться от возможных неприятностей — похитить в банке кругленькую сумму. К тому времени этот подонок успел впутать в дело и Веру Уэст. А когда разразилась гроза, Джонни бежал, чтобы снять с нее подозрения, а вовсе не для того, чтобы спасти свою шею!

Роберт Минноу оказался крепким орешком и. вскоре стал опасен для Ленни. Да и Харлак начала чувствовать себя неуверенно. Сообразила, что как только Ленни встанет на ноги, постарается избавиться от нее. Она прислала Минноу письмо, чтобы застраховаться от Серво. И, конечно, сообщила Ленни, иначе в ее поступке не было бы толку. Ленни понял: рано или поздно Минноу найдет ниточку, связывающую Харлак и Серво, и непременно вскроет письмо, не ожидая смерти Харлак. Так и вышло. Нет, Серво не стал ждать, что будет. В тот вечер, когда Минноу пришел в контору за письмом, он позвонил кому следовало.

Убийца поджидал прокурора в кабинете. Кто же это был? Джонни? Нет, не может быть! Но кто же, кто?!

Послышались шаги, потом звяканье металла. Кто-то тихо выругался. Дверь в дальнем углу открылась, на пороге появился Ленни Серво. С его шляпы струйками стекала вода. Губа его была зашита, с лица еще не сошел отек. Позади виднелись фигуры Пакмана и прыщавого юнца. В руке Эдди был револьвер. Руки Ленни засунуты в карманы. С минуту он разглядывал меня, потом швырнул шляпу на стол и снял дождевик.

Я знал, что сейчас произойдет, и потому сделал единственное, что было в моих силах: плюнул ему в физиономию. Он ударил меня, потом еще раз, еще. Бил, пока костяшки на пальцах не стали кровоточить. Напоследок он пнул меня ботинком в пах и довольно захохотал, когда я скорчился от боли.

— Где она? — спросил он, успокоившись.

— Кто? — прохрипел я распухшим ртом.

— Вера, будь ты проклят, Вера!

Я выругался.

— Он не станет говорить, — вступил в беседу Эдди. — Он ведь упрямый.

— Упрямый, — согласился Ленни. — Теперь я и сам вижу.

Глаза его потемнели о г ненависти. Потирая костяшками, он подошел поближе и прошипел прямо в лицо:

— Я ведь тебе объяснил пять лет назад, Макбрайд, что ты должен бежать отсюда без оглядки и никогда не возвращаться обратно. Я ведь предупреждал, что, если вернешься, я прикажу Эдди взять нож и разрезать тебя на ремни. А ты все-таки вернулся! Теперь пеняй на себя.

Он кивнул Эдди.

Коротышка бросил на стол пистолет и достал нож. Нажав на кнопку, он с удовольствием уставился на выскочившее из рукоятки лезвие — острое, как бритва, и блестевшее, как зеркало.

Эдди ухмыльнулся и подошел.

— Ну, теперь можешь радоваться, — сказал я. — С третьего раза тебе удалось-таки добраться до меня.

Они переглянулись, и Ленни махнул рукой. Зверски осклабившись, Эдди отхватил кусочек мочки моего правого уха, потом повторил то же с левым. Прыщавого затошнило, а Эдди радостно заржал.

— Вот позабавимся, — сказал он и начал расстегивать мне ремень.

Снаружи послышался шум подъехавшего автомобиля. Дверь распахнулась, в комнату ввалился высокий костлявый детина, промокший до нитки. Не обращая на меня внимания, он сказал:

— Я привез ее.

Эдди забыл о своей забаве и бросился к нему.

— Где она пряталась?

— За городом, в небольшом отеле. И не уезжала никуда.

— Тащи ее сюда! — Он сделал жест прыщавому: — Помоги!

Про меня они вовсе забыли. Через несколько минут верзила и юнец вернулись. Верзила тащил женщину в изодранном синем пальто. Он бросил ее в кресло, повязка свалилась с ее головы.

Это была Трей Авелард.

Ничего не осталось теперь от ее прежней красоты: слипшиеся волосы спутанными прядями болтались по плечам, на щеке красовались две длинные царапины, верхняя губа распухла и посинела. В глазах застыл животный ужас.

Ленни наотмашь ударил ее по лицу с такой силой, что она упала на пол.

— Ну ие чудно ли все получилось, — сказал он смеясь и втаскивая ее обратно в кресло. — Просто очаровательно! Теперь мы можем разом покончить со всем этим делом. Жаль, эта дура Харлак покончила с собой, а то бы мы повеселились по-настоящему.

— Ленни…

— Заткнись, маленькая дрянь. Я долго, слишком долго ждал этой минуты. Не думаешь же ты, что я отпущу тебя, дам уйти? Тебе удалось бы это, останься Харлак в живых. Но теперь твоя песенка спета.

Он снова ударил ее. Она опрокинулась вместе с креслом и так и осталась лежать на полу, по-детски всхлипывая:

— Мамочка, ой, мамочка…

Ленни пнул ее. Она стала отползать, спасаясь от ударов, пока не оказалась у моих ног. Рыдания сотрясали ее.

Ленни был счастлив. Подойдя к столу, он взял пистолет и проверил барабан.

— Ты умрешь в приятной компании, Джонни, — сказал он. — Впрочем, ты это и сам наверняка понял, ты же не дурак. Ну конечно, она знала Харлак. Одно время они вместе выступали в кабаре, а потом и все остальное делали вместе. Она узнала, куда подалась Харлак, и тоже явилась сюда. И запустила в меня когти. — Он злобно ухмыльнулся. — Иногда мне приходится выбрасывать деньги на ветер. Иногда…

— А ведь и правда, Ленни, — сказал я. — И теперь твои деньги достанутся ее ближайшим родственникам — тетушке или дядюшке. Твои собственные денежки. И неплохой кусок, тысяч этак пятьдесят.

Вся компания уставилась на меня. Стало так тихо, что я слышал, как у прыщавого урчит в животе:

Эдди открыл нож и подошел ко мне.

— Черт с ним, с куском. Давай кончать с ним.

— Нет, — оскалил зубы Ленни. — Этот малый не дурак. Ведь Трей непременно станут разыскивать в ближайшие же дни. И никто не поверит, что она уехала из города, оставив в банке такую сумму. Будет шум. — Он повернулся к Пакману: — Эдди… поезжай в банк… где находятся все книги. Привези их сюда. И бланк расходного счета тоже.

— Как, по-твоему, я поведу машину, черт побери!

— Возьми Лобина, он поведет. Прихвати и этого сопляка, пусть проветрится, а то того и гляди нагадит здесь. И чтоб через полчаса были тут.

Полчаса… Значит, мы где-то недалеко от города.

Все трое вышли. Заурчал ¡чотор, зашуршали по гравию шины, и в комнате воцарилась тишина.

Ленни бросил взгляд на меня и на скорчившуюся рядом фигуру, потом вышел из комнаты. Я слышал, как он возится с замком. В распоряжении было самое большое десять секунд. Я толкнул ее ногой, но, видно, попал под ребра. Она застонала. Я поддел носком ботинка ее подбородок:

— Слышишь меня? Понимаешь, что я говорю? Кивни или подай какой-нибудь знак.

В ее глазах застыло бессмысленное выражение, потом она часто замигала.

— Слушай внимательно. — Слова с хрипом вылетали из моего горла. — Под коленом правой ноги у меня есть пистолет. Сунь туда руку и достань его. Да черт тебя побери, Трей, шевелись же! Или ты хочешь умереть?

Взгляд ее был по-прежнему бессмысленным. Я убрал ногу, ее голова бессильно упала. Ленни вернулся в комнату, подошел ко мне и ударил. Но не было даже больно, просто какое-то ощущение и ничего больше. Истерзанное тело ничего не воспринимало. Потом он набросился на Трей. Глаза его горели садистским огнем. Два раза он хватался за пистолет и прицеливался в нее, но жадность каждый раз оказывалась сильнее. Все-таки дело шло о пятидесяти тысячах!

Трей положила руку мне на ногу и кое-как приняла сидячее положение. Животное в человеческом обличии расхохоталось— он устал и присел отдохнуть.

— Что же ты не поможешь ей, Макбрайд? Ты ведь настоящий рыцарь, правда? Помоги же ей, она в этом так нуждается!

И он захохотал еще сильнее, просто давился от смеха. И потому, наверное, не заметил, как рука Трей подобралась к потайному карману на моих брюках и вытянула оттуда револьвер. Он заметил это только тогда, когда Трей бессильно опустилась на пол, потому что слишком ослабла и не могла сидеть. Со страшными проклятиями он схватил оружие со стола и вскочил. Два выстрела прогремели одновременно, отдавшись в моих ушах страшным грохотом. На его лице появилось удивленное выражение. Он пошатнулся и рухнул на пол с огромной дырой в горле.

— О господи! вырвалось у меня.

Трей жалобно взглянула в мою сторону. Ленни тоже не промахнулся: пуля попала ей прямо в грудь. Она умирала и понимала это. Ничто в мире не могло уже помочь ей.

То, о чем я все время думал, должно быть, ясно отразилось на моем лице, потому что она из последних сил потянулась туда, где были связаны мои руки. Я хотел останови ть ее, но не смог произнести ни слова. Немеющими пальцами она пыталась растянуть надежно связанные узлы, но, разумеется, ничего не вышло. Не было и одного шанса из тысячи, что ей удастся сделать это. Она поняла и сделала то, при воспоминании о чем у меня до сих пор по спине пробегает холодок. Медленно-медленно она подняла пистолет и приложила его к веревкам. Я насколько мог развел руки, и она нажала на спуск. Выстрела я не услышал, только почувствовал, что руки начали кровоточить. И еще, что они свободны! Веревка лопнула так неожиданно, что я свалился со стула прямо на Трей. Силы совсем покинули ее, но она еще улыбалась мне и чуть слышно прошептала:

— Раздень меня…

Сначала я не понял, чего она хочет.

— Спасибо, детка. Даже не знаю, как и благодарить тебя.

Я наклонился и поцеловал ее в лоб.

Но она упрямо повторила холодеющими губами:

— Раздень меня.

Я покачал головой. Умирает, а думает все о том же. Глаза ее расширились, она судорожно вытянулась, и все было кончено. Я провел руками по ее изуродованному лицу и пожалел, что Ленни уже мертв. Трей, рыжеволосая красавице! Трей! Она хотела умереть так же, как жила — обнаженной. Что ж, пусть так и будет. Непослушными пальцами я расстегнул изодранное платье, потом рванул его вниз, злясь на непослушные пальцы.

Я осторожно обнажил ее прекрасное тело. И только тогда понял, почему она хотела, чтобы я раздел ее. К животу Трей липкой лентой была приклеена фотография. На ней была изображена Харлак. Совершенно голая. В постели. И не одна.

Я опустился на пол и засмеялся. Смеялся до тех пор, пока на улице не послышался шум автомобиля. Тогда я встал, подобрал оба пистолета и вышел в другую комнату, а там притаился в темноте.

Эдди, прыщавый и Лобин прошли мимо, не заметив меня, вошли в комнату, куда за столь короткое время дважды успела войти смерть, и замерли на пороге.

Лобин потянулся за оружием, но это было его последним движением. Я влепил ему пулю прямо в лоб. Прыщавый мог бы остаться в живых, не отнесись он так ревностно к своим обязанностям. Ему пришлось получить пулю в грудь и умереть с жалобным криком.

Оставался Эдди. И его нож. Но его игра была проиграна, он понимал это. Оскалившись, словно крыса, он все же выставил нож и кинулся на меня. Но я перехватил его руку и вывернул ее, выдернул нож и швырнул в угол.

Эдди лягался, пинал меня и выл, словно бешеный, когда я подхватил его на руки и понес к столу. Я положил его здоровую руку на самый край и аккуратно переломил кость пополам. Он потерял сознание, но я был терпелив и подождал. Когда он пришел в себя: я рукояткой пистолета разбил гипс и сломал другую руку второй раз. Глаза его закатились. Он свалился на пол, словно тряпичная кукла.

У Лобина был отличный пистолет, полицейский. Когда я распахнул на нем плащ, под ним оказался и полицейский значок. Что ж, пусть его коллеги думают, что он погиб при исполнении служебного долга. Может быть, ему отдадут даже почести. Меня это уже не касается.

Больше мне здесь нечего было делать. Я вышел под дождь и сел в машину, позади которой стоял седан Эдди. Я включил зажигание и помчался в город. Постепенно тучи стали редеть, у горизонта проглянул кусочек чистого неба. Что ж, завтра, может быть, наступит ясный день. И когда-нибудь, возможно, этот город станет обычным городом.

Но прежде, чем это случится, кое-кто должен умереть.

13

Была ночь, пять минут четвертого. Я остановился у первого же бара и, прикрыв лицо платком, пробрался в телефонную будку. В полицейском управлении мне дали домашний телефон капитана Линдсея.

— Алло, — сказал он усталым голосом, когда я позвонил ему домой.

— Это Джонни Макбрайд. Знаешь, тебе не придется ждать педелю.

Он поперхнулся.

— Что случилось?

— Серво умер, один из его подручных также мертв. Его девушка мертва. Один из твоих копов мертв. Их всех караулит Эдди Пакман. У него сломаны обе руки. — Мой голос также звучал устало, мне не хотелось никому ничего объяснять. — Поезжай по главной дороге прямо к реке. Там на берегу есть старый дом, перед ним стоит машина Пакмана. Мимо не проедешь.

— Черт тебя подери! Что произошло?

— Ты ведь коп, соображай сам. Завтра еще кое-кто умрет, и если ты к тому времени не разберешься, что к чему, то я все объясню. И вот еще что. На твоем месте я не спускал бы глаз с нашего общего знакомого Такера. Это он мог убить Боба Минноу или помочь убийству, например, оставить окно открытым, чтобы убийца мог попасть в здание, и специально вызвал потом туда Минноу.

— Джонни… — голос его дрожал. — Если ты не…

Я прервал его:

— Того, что был с Логаном, опознали, наконец?

— Да, черт побери!

— Это был парикмахер Лут? Лут Зубастый?

— А ты откуда знаешь? — удавился он.

— Просто догадался. Я теперь много о чем догадался. И поэтому забочусь, чтобы убийца умер еще до наступления утра.

Линдсей молчал, и я повесил трубку. У меня были дела.

Уже в четыре я добрался до этого дома. Привратник разозлился как черт, когда увидел меня, и пришлось легонько стукнуть его по затылку, чтобы не поднимал шума. Я сунул его назад в привратницкую, прикрыл тряпьем и бесшумно двинулся к дому. Окна кабинета светились. Я подошел к двери и позвонил.

Он совсем не ожидал меня. Вернее сказать, он ждал кого-то другого. И потому, увидев меня, страшно удивился.

Я сказал:

— Хелло, мистер Гардинер. — И ногой захлопнул дверь, которую он открыл мне. — Правда, сейчас поздновато, но что же делать, — продолжал я, входя в кабинет.

Гардинер облизнул пересохшие губы и молча кивнул. Он опустился в кресло, я остался стоять у стены.

— Они все мертвы.

Пальцы его судорожно вцепились в ручку кресла.

— Вы?

— Я.

Кровь отхлынула от его лица, и он стал белее простыни.

— Вам ничего не удастся доказать, Макбрайд!

— А я и не собираюсь. Этим займется Линдсей, а потом все станет известно каждому встречному. Я все это понял сегодня ночью. Раньше-то я все валил на Серво, до того, пока не увидел, как он отчаянно избивает и гак уже полумертвую женщину. Нет, такой мелкой дряни эти дела не под силу, так я тогда подумал. И оказался прав! Они с Харлак сначала действительно подцепили вас на крючок и заставили взять деньги из банка. Правда, большую часть вы успели вернуть обратно, но двухсот тысяч все же недоставало. Однако Ленни не сообразил, что вы слишком умны для него. Вы быстро поняли, каким образом деньги текут к нему, и вам это очень понравилось. Постепенно вы прибрали его к рукам, он стал во всем слушаться, и, таким образом, вы, а не Ленни стали заправлять всем. Его это вполне устраивало, он понимал, что вы гораздо опытнее в обращении со всякого рода недвижимостью, а за славой он не гнался. Денег же вполне хватало на всех. Да, это вы руководили операциями, он-то не был ловким дельцом. Но Харлак была для вас опасна. Ее давление не понравилось вам, и вы приговорили ее к смерти. К тому же, она написала Миниоу. И вы понимали: тот доберется и до Ленни, и до вас. Могу поспорить, что именно вы подкинули Минноу мысль, что кто-то в банке состоит на жалованье у Серво. Кассир самый удобный, конечно, вариант. И в банковских книгах появилась подделка, которую следовало приписать, разумеется, кассиру. Вы подсунули Джонни эти книги, которые ему вовсе не положено было держать в руках. А его девушка помогла вам, потому что влюбилась в вашего партнера по бизнесу. Так появилась история о мести. И публике она, понятно, очень понравилась.

— Но ваши отпечатки… — прохрипел он.

— Да ведь вам ничего не стоило подбросить на место убийства именно тот пистолет, который обычно лежит под столом у кассира. На нем, конечно, полно отпечатков.

Ловко придумано! Не знаю, кто застрелил Минноу, думаю, не вы. Скорее всего, Серво. Такер помог ему, и он все сделал — с вашего ведома и по вашему указанию. Все прошло бы гладко, не сфотографируй Минноу письмо заранее. Но вы-то этого не знали, так ведь? Харлак тоже должна была давно умереть, но она хранила где-то фотографию, опасную для вас.

Я закурил. Гардинер с трудом поднялся, добрел до бара, налил себе водки и выпил залпом.

— Вот тут-то на сцене появилась Трей, — продолжал я, смакуя сигарету. — Она узнала Харлак и решила получить свою долю. Ленни пришлось немало повозиться с ней. Если б у него хватило мозгов дать ей столько, чтоб она осталась довольной и уехала, то он сейчас был бы жив. — Я ухмыльнулся. — Потому что, видите ли, именно Трей, а не я, застрелила Ленни.

Стакан выпал из его руки и покатился по полу.

— И тут на сцене появляюсь я. Вел я себя как дурак и ни о чем не догадывался до последней минуты. Но вы-то понимали, что я для вас смертельно опасен, и потому вышли на охоту за мной. Считали меня желторотым. Пять лет назад Джонни нетрудно было запугать. Он устал от убийств на войне и был потрясен изменой любимой девушки. Только поэтому он и бежал из города. У него просто-напросто не было сил сражаться и доказывать свою правоту.

По взгляду Гардинера я понял, что эта догадка верна.

— Итак, я вернулся через пять лет. Вы сразу попытались уговорить Серво убить меня, но он не согласился. Он решил выждать и узнать, что я собираюсь делать. Тогда вы сами взяли ружье и попытались подстрелить меня, когда я выходил из библиотеки. Сначала я думал на коротышку Пакмана, но позже понял, что искать надо человека, который может промазать по самой удобной мишени.

Он стоял молча. Руки его заметно дрожали.

— Потом в мою машину стреляли, и опять это были вы. Думая, что я там с Верой Уэст, вы решили убить двух зайцев сразу. Знаете, Гардинер, вам не следует браться за оружие. Любая потаскушка стреляет лучше вас.

Он повернулся ко мне спиной, но поза стала менее напряженной, да и руки дрожали не столь сильно. Мне показалось даже, что он улыбается, давая понять, что не боится меня. Он по-прежнему смотрел в окно.

— Но ты ошибся, Гардинер. Это была не Вера. И ты послал Ленни к этой женщине, чтобы выведать, что у меня с ней общего. Как я им всыпал там!

И тут я увидел, что он вовсе не притворяется. Он на самом деле улыбался, этот подонок! Я чуть не задохнулся от злобы, но продолжал все тем же спокойным размеренным голосом:

— Однако не следует забывать и о Логане. Он ведь все время помогал мне, да, на твой взгляд, знал слишком уж много. К тому же встретился с Лутом, который как раз перед этим сказал тебе, что я у него брился, собираясь на свидание с Верой Уэст, по его мнению. В тот вечер Логан был пьян, и потому тебе было нетрудно подсесть к нему в машину и выкрасть конверт со сведениями о Джордже Уилсоне. Тогда ты и позвонил в полицию. Тебе ведь было все равно, под каким именем я умру. А потом, когда Логан понял, что к чему, ты покончил с ним.

И вдруг я понял, почему он улыбается. Ведь он ждал кого-то другого, не меня. И тот, другой, пришел, а с ним и спасение, как полагал Гардинер. И тот наверняка стоял за окном, выбирая удобный момент для выстрела. Однако я решил продолжить:

— Но Логан еще не умер, Гардинер! Он наверняка выживет и заговорит. Вот тогда тебе конец. Я получу огромное удовольствие, когда ты предстанешь перед судом. И не я один.

Я сделал шаг вперед и очутился в полосе света. Два выстрела прогремели одновременно. Стекло разлетелось на тысячи осколков, а огромное тело Такера с глухим стуком рухнуло в кусты. Гардинер молча, уставился на меня. Он снова побелел, в глазах светился ужас.

Я сунул револьвер в карман и продолжал, как будто ничего не случилось:

— Серво, видимо, не раз проклинал тебя, Гардинер. Ведь это ты втравил его во все. Но и ты уже перестал соображать, ты разыскал Харлак и велел Эдди убить ее. Тот убил девушку в постели, не дав себе труда выяснить ее имя. Узнав о такой гибели подруги, Харлак не вынесла постоянного страха и покончила с собой. Но перед этим передала вашу фотографию Трей, которая понимала, что ее ждет, и потому убежала от Серво. Один из полицейских по твоему приказу выследил ее. В этом деле все наделали ошибок. Все считали, что меня легко обвести вокруг пальца, что я сосунок. Поэтому у меня револьвер, а они мертвы. И ты погиб, Гардинер! Главный сосунок в этой истории — ты!

Теперь револьвер, который был в ящике бара, лежал рядом с его бутылкой. Но он никак не мог решиться. Я нарочито медленно извлек из кармана сигарету и стал неловко раскуривать. Тогда он решился. Ему показалось, что теперь я, неловко возящийся с зажигалкой, в его руках. Он выстрелил быстрее, чем я думал, мне с трудом удалось избежать пули. Выстрел оглушил Гардинера, он никак не мог понять, почему я не упал. И тогда в моей руке появился пистолет. Три пули всадил я в него.

— За Боба Минноу! — сказал я. — За Логана и за Лута Зубастого. За Джонни Макбрайда.

Он упал, струйка крови потекла по его подбородку. Из коридора раздался вопль. Я вышел. Экономка Гардинера, полная старуха в длинной ночной сорочке, стояла у телефона, вся дрожа.

— Позвоните в полицию, — сказал я ей. — Спросите капитана Линдсея и передайте, что он может больше не беспокоиться о Такере. Тот мертв, как и ваш хозяин. И скажите, что это была самозащита.

Ведь так оно и было на самом деле, разве нет?

Совсем рассвело, но небо оставалось серым. Унылые улицы были пусты, пусто было и на вокзале. Окошко кассы закрыто. Взломать замок оказалось нетрудно. Я прошел к столику Ника и открыл ящик. Как я и думал, тут лежало много моих фотографий, несколько моих легенд, все это было датировано прежними годами. Я закрыл дверь и вернулся к форду. Больше не в чем было сомневаться.

Белый дом на вершине холма, казалось, плыл в тумане. Понтиель Роуд в этот час была пустынна. Семь ступенек наверх и ключ в цветочной кадке. Еще четырнадцать ступеней и три двери. Справа пустая спальня, посредине ванная, слева спальня, пахнущая духами и пудрой.

Крашеная блондинка сидела на пуфике, нервно листая газету. Она воскликнула чуть слышно:

— Джонни!

— Хелло, Уэнди.

Она подбежала, обняла меня за шею и спрятала лицо на моей груди. Потом пальцы ее пробежали по моим глазам, ушам, по рту. Что светилось в ее взгляде? Ужас? Страх? Или любовь?

— Джонни… Что произошло?

Я не стал деликатничать. Оторвал от себя ее руки и отшвырнул так, что она пролетела полкомнаты, ударилась спиной о комод и осталась там стоять, закрыв руками уши, словно не желая слушать то, что я ей скажу.

— Они все мертвы, Уэнди. Серво, Пакман, Гардинер, Харлак, Трей. Все, черт побери. Все кончено!

Думаю, только в эту минуту ей стало ясно, зачем я пришел. Она задрожала, не в силах сдвинуться с места.

— Мне следовало бы сказать «Хелло, Вера», когда вошел. Ведь тебя на самом деле зовут Вера Уэст, правильно?

Она облизнула губы и не издала ни звука.

— До чего же ловкий парень этот Ник. Он с самого начала знал, кто я такой. Ему хорошо было известно, что я не Джонни Макбрайд, поэтому-то он направил меня прямо к тебе, чтобы ты через меня могла снова добраться до Серво. Месть, вот как это должно называться, не так ли?

Я снял пальто и швырнул его на сгул. Пистолет выпал из кармана. Я снял ремень и перебросил его через руку.

— Раздевайся, Вера.

Теперь в ее глазах стоял настоящий ужас. Они стали большими и блестящими. Она следила за движениями моих рук. Я сложил ремень вдвое и резко взмахнул им.

— Раздевайся же, — повторил я. — Знаю, что не ошибся, но хочу окончательно убедиться в этом. Как видишь, я обхожусь с тобой по справедливости.

Ужас в ее глазах неожиданно сменился немым вызовом, а рыдания застыли на полузвуке. Она расстегнула одну за другой все пуговицы блузки, и та мягко скользнула на пол, свернулась кольцом у ее ног.

— Кое в чем мне было не просто разобраться — в том, что касалось тебя. Во-первых, каким это образом мы так быстро встретились? И почему ты так быстро согласилась приютить у себя человека, подозреваемого в убийстве?

Звякнула молния на юбке, и та присоединилась к блузке на полу. Машинально она приподняла края комбинации, ловким движением стянула ее через голову и бросила в дальний угол. Оставались бюстгальтер и трусики. Она стояла неподвижно, высокая, стройная, загорелая, с чудесными ножками и гладкой кожей. «

— Ты живешь здесь, на окраине, а не в центре, где любая девушка с такой внешностью могла бы наслаждаться всеми удовольствиями. Но ты никогда не появляешься в городе. Работаешь в придорожном ресторане, с гримом на лице, под вымышленным именем. Мне следовало догадаться, еще когда ты отказалась поехать со мной в город. Ты боялась! Вдруг узнают! Ты забилась в щель, моля бога, чтобы случилось чудо и ты могла отомстить Ленни. И тут появляюсь я. Ты и решила воспользоваться этим шансом.

На бюстгальтере гоже была молния. Она расстегнула ее, и он упал вниз. Груди, упругие и прелестные, светлее, чем все тело, слегка вздрагивали от сдерживаемого волнения. Плечи у нее были прямые и широкие, нежная ложбинка бежала по спине до самой талии.

В горле у меня пересохло, стало трудно говорить.

— Когда я попросил тебя собрать информацию о Такере, ты отправилась в парикмахерскую, чтобы убить время. Тебе ничего не надо было собирать: могу поспорить, вы с Ником немало потрудились в свое время, собирая информацию заранее. И вообще у тебя под рукой было подозрительно много сведений обо всех. Это ты сообщила мне о Харлак, изменив голос. Позаботилась, чтобы я стал искать ее. Единственное, что тебе было нужно, это твердая мужская рука. И ты ее нашла. Теперь хочу спросить: зачем тебе все это нужно, Вера? Зачем? Ты не умрешь, как другие, но тебе будет очень-очень больно, на всю жизнь ты сохранишь на своем теле рубцы. Джонни был отличный парень.

Она не стала отвечать. Легким движением стянула трусики и переступила через них. Теперь на ней ничего, кроме черных туфелек, не было. Она стояла так же неподвижно, опершись локтями о камин.

Я посмотрел голодными глазами, понимая, что в последний раз вижу эту нагую красотку. И взмахнул ремнем.

— Отлично было придумано, Вера. Натуральная блондинка перекрасилась в брюнетку. Парикмахеру пришлось потрудиться с твоими волосами, чтобы получить нужный эффект. Тебя не могли узнать даже те, кто был хорошо знаком с тобой. И неудивительно, что ты не хотела показаться мне обнаженной при свете. — Рот у меня пересох. Ну что за отвратительный привкус! — Да, это было долгое ожидание, Вера. Ты очень изменилась с момента, когда снялась на фотографии, которую показывал мне Логан. Но ты все еще прекрасна. Сколько раз, наверное, Джонни скрипел зубами, вспоминая твое предательство!

Я занес над ее головой руку с ремнем.

Ящик комода открылся и закрылся с быстротой молнии— она целила мне в грудь из пистолета. Маленького, но вполне надежного. Что ж, так мне и надо. Болтал, как идиот, вот и угодил в ловушку.

Голос ее звучал очень странно.

— Загляни-ка в этот ящик.

Я не в силах был пошевелиться от неожиданности. Но странное волнение в ее голосе заставило меня повиноваться. Открыв ящик, я увидел целую гору своих фотографий. Кучу Джорджей Уилсонов.

— У Ника я их тоже видел.

— Посмотри на дату.

Все даты были семилетней давности. На каждой фотографии был штамп доставки.

Она не сводила с меня глаз.

. — Мыс Ником знали о Джордже Уилсоне с тех самых пор, как Джонни Макбрайд покинул город. Полиция вручила их Нику заранее. Потому что Уилсона разыскивали много раньше истории с Джонни. А теперь загляни в соседний ящик.

Я ничего не соображал, руки плохо слушались меня. Сумасшедшие мысли носились в голове. Я достал конверт. В нем лежала купчая на дом, в котором мы находились, она была оформлена на Джонна Макбрайда. Здесь же — его демобилизационная карточка и письмо министерства обороны.

— Прочти его, — сказала Вера.

В письме излагались подробности военной карьеры Джонни. Он прошел специальное обучение и всю войну провел в глубоком немецком тылу, выполняя секретное задание. Помимо других операций, им был выкраден список немецких агентов, действовавших в тылах союзников.

Мысли путались в моей голове, словно требуя, чтобы я выпустил их наружу, и возмущаясь, что я не соглашаюсь их признать.

А ее голос звучал в ушах успокаивающей музыкой:

— Что если Джорджа Уилсона разыскивала полиция, и вдруг произошло невероятное двойное совпадение… Сначала он встретил человека, которого никто на свете не отличил бы от него самого, потом этот человек утрачивает память в результате аварии… Следует ему воспользоваться ситуацией, как ты считаешь? Он подменил удостоверения и поступил очень мудро. Возможно, даже намеревался убить своего двойника, но убедился, что тот в самом деле ничего не помнит. Тогда он понял, что лучше оставить друга в живых. Если полиция и нападет на след, то сам Уилсон будет в полной безопасности. Это было так удобно для него, что он погиб, пытаясь спасти двойника. Если же хорошенько подумать, он не мог быть другом, наоборот — он был злейшим врагом, какого только может заиметь человек.

Это было уже слишком. Мои зубы лязгали, словно я трясся в лихорадке.

— Пока, однако, это только мои предположения, — сказала она. — Но я хочу сделать то же, что и ты. Раздевайся!

Я тупо уставился на нее. Она повела дулом пистолета: — Раздевайся!

Я снял с себя все до последней нитки.

— У Джонни Макбрайда был шрам на том месте, что и у тебя — на животе.

Не раз я ломал голову, пытаясь вспомнить, откуда у меня этот шрам.

— В письме министерства в медицинских данных упомянут этот шрам, — сказала она.

Словно что-то взорвалось в голове! Куски мозаики взлетели, кувыркаясь, и медленно осели на дно тайников памяти, складываясь в стройную картину. Я закрыл лицо руками, голос Веры доносился как бы издалека.

— Я никогда не была с ними, Джонни. Сначала я тоже считала тебя виноватым, но все равно любила тебя. Потом выяснила, что дом и те десять тысяч, которые ты мне оставил, — все, что у тебя вообще было. И я отправилась к Ленни. И не жалею — ведь я смогла узнать всю правду, а это была единственная возможность. Но они начали подозревать меня, и тогда я исчезла.

Она разжала пальцы, и пистолет упал на юбку.

— Я ждала тебя, Джонни. Ты сам сказал, это было долгое ожидание. Но я знала, ты непременно вернешься.

Она улыбнулась мне. И столько нежности, любви и доброты было в ее улыбке, что я задрожал еще сильнее. От счастья, от мысли, что эта красота и любовь — мои.

— Джонни, ты не все посмотрел, что лежит в конверте.

Я собрал рассеянные по полу бумаги. Одна из них была больше остальных, плотная, желтоватая. Хватило одного взгляда. Это было брачное свидетельство, выданное Джону Макбрайду и Вере Уэст, датировано оно было месяцем раньше начала всех событий пятилетней давности.

— Вот откуда я знала про твой шрам.

Глаза ее сияли. У меня все тело болело, голова раскалывалась. Я смертельно устал. Но не настолько же!..

Мы бросили взгляд на кровать одновременно. Ее рука потянулась к выключателю. Я дотронулся до нее, она была теплая, нежная. Прекрасная. И моя!

— Не надо гасить свет, — сказал я.