Долгое ожидание

1

Задолго до того как я вошел в этот бар, я уже погру-' зился в до боли знакомый мне мир. Ночной Нью-Йорк ощущался повсюду и во всем. Рождаемые его центром звуки, слегка приглушенные дождем, долетали и сюда, на одну из окраин. И сама эта окраина дышала одним воздухом с центром, и все в ней было лишь частью единого громадного города. Ни на минуту не прекращался грохот подъемных кранов завода Харди и стремительное движение окутанных дождевыми брызгами машин, бегущих по Ко- лумбус-авеню, и даже бар был наполнен этими звуками.

Несомненно, частицей большого города, пускай крошечной, была и полуодетая девица, занявшая, и, видимо, надолго, дальний от входа столик в баре.

При моем появлении она криво усмехнулась, бросив пренебрежительный взгляд на мой дождевик, с которого стекала на пол вода. Пока я снимал плащ, она проглотила остатки какого-то питья и многозначительно похлопала ладонью по сиденью стоявшего рядом с ней стула. С подобными особами нет никакого смысла вступать в пререкания. Гораздо проще и легче сесть рядом, платить за их выпивку и слушать их болтовню, чем выбрать другой столик и терпеть их язвительные замечания. Покинуть же- уютный бар, чтобы снова стать мишенью дождя, мне вовсе не хотелось.

К счастью, девица оказалась довольно-таки занима- ' тельной собеседницей. Это была высокая блондинка с темными глазами, в глубине которых пряталась печаль, и влажным ртом. Когда она вновь усмехнулась и коснулась пальцами своего пустого стакана, я опустился на предложенный мне стул. Я подозвал бармена, чтобы он снабдил нас питьем. Девица подняла стакан и, слегка кивнув, сказала:

— Благодарю, приятель.

Двумя глотками она опустошила стакан и, улыбнувшись, с нескрываемым удовольствием причмокнула губами.

— Поболтаем? — предложила она.

Я отрицательно покачал головой.

— Только не изображай, как все здесь, будто ты переживаешь из-за этого подонка Беннета.

Бармен тронул ее за руку.

— Было бы лучше, если бы ты придержала язык, Тилли.

— А почему это я должна жалеть Беннета?.. Или тебе не нравится слово «подонок»? Так это еще слабо сказано. Он заслуживает и чего покрепче.

— Помолчи, Тилли.

— Всем известно, что из маленького негодяя он вырос в большого. Вся его жизнь — путь от малолетнего преступника к крупному гангстеру. Ты знаешь, Джоко, при одном воспоминании о нем меня трясет, как и многих других. Негодяй — он и есть негодяй!..

— Черт побери! Да заткнись ты, Тилли!

— Глупости, Джоко. Все думают то же, что и я. Все, или по крайней мере почти все, рады его смерти. Правда, есть кое-кто…

— Говорю тебе — помолчи!

. — Ладно, Джоко. Ты, видно, боишься, кто-то меня услышит? Но кто? Только вот этот парень.

— И дался тебе этот Беннет, Тилли!

— Еще бы! Сейчас о нем только и говорят. Надоело! — Она взяла стакан, еще раз наполненный мною, и продолжала: — И хорошо, что Беннета нет, а его подручные льют слезы. Лучше некуда. — Осушив стакан, она взглянула на меня, и ее глаза чуть затуманились. — Приятель, знаешь ли ты, почему они так горюют?

— Не знаю. Просвети меня.

— Прежде всего, я еще не утолила жажду.

Бармен заметил:

— Больше ей пить нельзя.

— Принеси бутылку, — сухо сказал я.

Он взглянул на меня и стиснул зубы. Однако, не прибавив больше ни слова, принес бутылку и поставил ее на стол. Девица ухмыльнулась, пропустила еще глоток и подмигнула мне.

— А теперь рассказывай.

— Расскажу, само собой. Слушай. Все мелкие и крупные гангстеры переполошились и подняли вой, потохму что хотят завладеть наследством Беннета, его бизнесом… Каждая банда в городе готова прибрать его к рукам. Идет большая драка, и всякий, кто по неосторожности попытается влезть в свалку и захватить бизнес Беннета, рискует головой.

— Да, но это не ответ на вопрос: почему они горюют?

— Сейчас объясню. Горюют они, потому что до сих пор не прикончили Дипа. Он им здорово мешает, хотя пока его здесь нет и никто не знает, где он.

Я взглянул на нее поверх стакана и спросил:

— А ты знаешь, кто такой Дип?

— Тилли… — вмешался бармен.

Я оборвал его:

— Помолчи, Джоко.

Девица одобрительно подмигнула мне.

— Так вот, Дип — это один парень. Большой человек. Негодяй даже почище Беннета. Говорят, он стал где-то главарем гангстеров, а это кое-что значит. Беннет и этот Дип были вот так, понимаешь? — При этих словах она скрестила пальцы.

Я кивнул головой.

— Ходят слухи, — продолжала она, — что Дип был еще хуже, чем Беннет. Хуже дьявола. С пеленок ходил с пистолетом.¹—Она вздохнула и добавила: — Жестокий, опасный тип. Говорят, он вернулся. Не успели шлепнуть Беннета, а Дип уже тут как тут.

— Правда?

— Еще говорят, он и Беннет были вроде братьев по крови. У гангстеров это принято, ты, наверное, в курсе.

— Не совсем. Кроме того, со временем друг Беннета мог и измениться.

— О, нет! Кто рос подонком, таким и останется. Беннет до последнего дня был гангстером, и Дип точно такой. Они все делили пополам, с детства были неразлучны. И еще тогда дали клятву, скрепленную кровью, отомстить, если с одним из них что-нибудь случится. Оба занимались темными делами. Они здесь организовали подпольный бизнес и всю округу держали в страхе. Даже Ленни Собел подчинялся им и служил. А Ленни и сам большая шишка.

— Ты, видно, очень зла на них. Почему?

Ее глаза, до того подернутые грустью, сверкнули, и она сказала со злостью:

— Вся эта банда — подлые негодяи. Их бизнес — наркотики и контрабандное спиртное. Наживаются за счет здоровья клиентов. А что касается Беннета, так именно из-за него моя сестра покончила жизнь самоубийством. Мне было тогда всего девять лет, а ей — шестнадцать…

— Я об этом не слышал, — задумчиво заметил я.

— Откуда же тебе знать? Правда, Беннет не был прямым'виновником, но он мог бы ее спасти. — Она вновь взглянула на ¿меня, помолчала и медленно повторила: — А Дип, говорят, еще хуже Беннета.

— А что еще ты о нем знаешь?.

— Много лет назад он оставил все дела Беннету и уехал из города.

— Куда?

— Неизвестно. Вроде первые годы был в Чикаго, а потом как в воду канул. У нас о нем почти забыли, заговорили только после убийстве! Беннета. По завещанию ему переходит все имущество Беннета и, главное, бизнес… Вот так. А теперь этот Дип вернулся, и никто не знает откуда.

— Ну и что?

— Я тоже считаю, что это не имеет значения. Все равно его прикончат. Только его прошлым у нас очень интересуются, но узнать ничего не удается, и это всех удивляет. Известно только, что он крупный делец и ворочает где-то большими делами. Вряд ли только законными. — Ее рот скривился в усмешке. — Если Дип вернулся, здешняя банда им займется вплотную.

— А именно?

— Банда попытается сперва выяснить, действительно ли Дип стал большим человеком.

— А дальше?

— Если да, то рядовые гангстеры его признают, а боссы— шлепнут. А если он мелкая сошка, то рядовые его не примут, а боссы ототрут на задний план и, по всей вероятности, тоже пристрелят.

— А почему бы не прикончить его сразу?

Она вновь презрительно скривила губы.

— Какой ты непонятливый!.. Повторяю, неизвестно.

какая за ним сила. А вдруг он прибыл не один, а с бандой головорезов?

— Ну, нет. Это нереально, милая, — заметил я.

После минутного раздумья она сказала:

— Пожалуй, ты прав. Но главное, почему боссы хотят Дипа уничтожить, вот в чем: они не знают, что у него на уме. Может, он явился отомстить за Беннета.

— Так уже правдоподобнее.

— Вот-вот! Тогда — берегись. Из-за этой их кровавой клятвы Дип с ходу начнет косить всех, кого заподозрит в убийстве Беннета. Верно?

— Не исключено.

— Этого они и боятся. Неизвестности, словом. Дип сейчас для всех… как это называется…

— Загадка.

— Вот именно. — Она взглянула на Джоко, сидевшего за стойкой, и пьяно хихикнула. — Взгляпи-ка на него. Уткнулся носом в бумаги и ничего не хочет ни видеть, ни слышать. Особенно про то, о чем мы болтаем. Верно, Джоко?

Тот оставил ее вопрос без внимания.

— Что ж, — продолжала она, — пускай все эти бандиты передерутся и поскорее перестреляют друг друга. Я была очень рада, когда Беннет получил давно заслуженную пулю, и только порадуюсь, когда остальных постигнет та же участь… И не важно, кто из них будет первым, а кто последним. А когда и этот негодяй Дип будет валяться где-нибудь в канаве с парой унций свинца в бандитской голове, я с величайшим наслаждением подойду и плюну в него, как я плюнула в убитого Беннета. И не я одна тогде! порадуюсь. Собаке — собачья смерть.

— Слушай, девочка, — сказал я спокойно, — по-моему, ты слишком завелась.

— Я тебе не «девочка», черт возьми! Так меня называл этот гад Беннет. Не смей меня так звать!

— Я всегда буду называть тебя так, девочка!

— А кто ты, собственно, такой?

— Дип, — сказал я. — Зови меня Дип.

Джоко еще глубже уткнулся в бумаги, но явно их не читал. Мышцы его лица напряглись, и он несколько раз облизнул губы. Я осушил свой стакан, поставил его на стол и взглянул на девицу. Она сидела неподвижно, опустив руки и склонив голову. Щеки ее побледнели, на шее явственно пульсировала жилка.

— Как твоя фамилия, Тилли?

— Ли, — шепотом отозвалась она.

— Живешь рядом?

— Да… В сто тридцатом. За Брэнхенским рынком. Слушай, я… я тут наговорила…

— Ладно, Тилли, все в порядке.

У нее задрожал подбородок.

— Иногда я… я болтаю глупости.

— Верно.

— То. что я сказала…

Она вздохнула и закусила губу.

— О гангстерах? Что я бандит? И подонок?.. И что собаке — собачья смерть? Но ты говорила то, ч го думала, не так ли?

Вдруг она вскинула голову. Страха как не бывало; твердым голосом она произнесла:

— Я сказала то, что думала.

Джоко за стойкой испуганно втянул голову в плечи.

Я усмехнулся и заметил:

— Вот это верно. Ты была искренна.

Несколько секунд Тилли изучала мое лицо, затем, видно, придя к какому-то заключению, взяла свой стакан, допила до дна и заговорила жестким, уверенным тоном:

— Ты не Дип. Для Дипа ты слишком вежливый. Настоящий Дип избил бы меня за мою трепотню. Дип не выносит баб, которые слишком много знают и болтают о нем. — Она перевела дыхание и добавила вызывающе: — А знаю я даже больше того, что наболтала, приятель. И если сочту нужным, то расскажу остальное. И тогда начнутся настоящие неприятности.

— Верю. Тогда кое-что предстанет в совершенно новом свете, правда?

— Точно, приятель. — Ее рот растянулся в кривую усмешку. — Будь ты Дипом, у тебя под левой рукой днем и ночью болтался бы револьвер, на случай, если понадобится кого-то прихлопнуть. Дипа так и звали — «мальчик с пушкой»… Он постоянно таскал с собой револьвер, не опасаясь, что фараоны могут его засечь. Ты — Дип?.. Потеха! Ха-ха!..

Я пошарил в кармане, вытащил бумажник, бросил не стойку доллар и обернулся. Глаза Тилли были широко раскрыты и полны ужаса. Она не могла оторвать взгляд от полы моего пиджака, за которой успела заметить револьвер тридцать восьмого калибра…

2

Контора Уилсона Беттена помещалась в новом здании, возведенном на месте старого Гринвуд-отеля. Его модернизированный фасад выделялся в темноте белым пятном. Холодные струи дождя поблескивали на мраморной облицовке, покрывавшей строение довольно-таки нелепой формы. Ряд освещенных окон опоясывал второй этаж, свидетельствуя о том, что все или почти все его обитатели на месте.

Я прошел через стеклянную дверь в пустой вестибюль и заметил на стене рядом с лифтом указатель имен. На втором этаже значилось только одно имя: «Уилсон Бет- тен, адвокат».

Очень просто и скромно. Но в его мире простота существовала всего лишь по необходимости. Иными словами— простота являлась одной из статей дохода и одновременно прикрытием для непомерного тщеславия и изощренной жестокости.

Поднявшись в лифте на второй этаж, я очутился в просторном холле, где две девицы в плащах вертелись перед большим зеркалом. Одна из них держала во рту шпильки, и потому внимание мне смогла уделить только другая.

— Мы уже закрываемся, — сообщила мне эта другая.

— О-о?..

— Вы ждете кого-нибудь из девушек?

Я снял шляпу и стряхнул с нее дождевые капли.

— Как-то не собирался. А зачем?

Она с наглой улыбкой окинула меня взглядом с ног до головы.

— Не думаю, что вам пришлось бы долго ждать.

— Верно… Я никогда не жду.

— Ясно. Я так и полагала. Тогда что вам нужно?

— Мне нужен Уиле.

— Кто?!

— Уиле. Ваш босс. Беттен.

Тут она захлопала ресницами от удивления.

— Сейчас? Но это невозможно…

— Возможно, и именно сию минуту.

Позади меня раздался голос, мягкий, но внушительный и даже властный:

— Какие-нибудь затруднения, Тельма?

— Он хочет видеть мистера Беттена.

— Боюсь, что в данный момент слишком поздно.

Я медленно повернулся и взглянул на говорившего. Он мало изменился. Предельно исполнительный, ловкий, он умел стать совершенно необходимым для каждого своего очередного хозяина. Но чтобы самому сделаться боссом, ему не хватало силы и таланта руководителя. И все же одним преимуществом он обладал несомненно: он безошибочно чуял успех и всегда оказывался на стороне победителя. Таков был Оджи…

Сдвинув брови и пристально рассматривая меня. Оджи, видимо, пытался безуспешно что-то припомнись. Он даже недоуменно пожал плечами, но это мало чем ему помогло. Да. Оджи остался прежних!.

Все же интуиция ему не изменила, и после паузы он добавил:

— Хорошо, вы увидите мистера Беттена.

Я поблагодарил кивком головы. Девушки у зеркала с любопытством прислушивались к нашей беседе и удивленно переглядывались.

— Ваше имя, пожалуйста.

— Неужели не помнишь, Оджи? Дин. Доложи Уилсу, что пришел Дип…

Он вскинул голову, и мгновенно прошлое словно ожило. Массивные плечи Оджи расправились^ он широко улыбнулся. В голосе его зазвучали приветливые нотки, теперь Оджи был сама предупредительность.

— Я должен был вспомнить, но ты так изменился. Дип…

— Все мы меняемся.

— Чувствуется, что ты стал большим человеком.

— Да. Большим — это верно…

Кабйнет Беттена представлял собой просторное помещение, искусно отделанное красным деревом и обставленное изящной мебелью. И полированные панели стен, и мягкие ковры, и копии картин Ван Гога, и кресла, и массивный стол — все говорило о значительности человека, восседавшего в кресле с высокой спинкой.

Чопорный, самодовольный, весь накрахмаленный и отглаженный, лысеющий, но без седины в темных волосах, при нашем появлении он даже не поднял глаз от лежавшего перед ним документа.

— Хэлло, Уиле, — сказал я.

Похоже, он узнал мой голос.

— Дип?.. — Он встал и протянул мне руку. — Рад тебя видеть, Дип.

Сделав вид, что не замечаю протянутой руки, я усмехнулся и сказал:

— Держу пари, ты прямо лопаешься от радости, что я вернулся, Уиле.

Лицо его сохраняло профессиональную непроницаемость, но я отлично понимал, что происходило в его душе под этой маской. Подтащив к себе ногой стул, я сел и бросил шляпу на пол у своих ног. Оджи хотел ее поднять, но я остановил его:

— Пусть себе лежит.

Оджи бросил быстрый взгляд на Беттена и отошел.

— Итак, старый жулик из Гарлема, — сказал я, — вот мы и встретились…

— Видеть следует настоящее, Дип.

— Помолчи, пока я говорю, Уиле. — Я улыбнулся и с полминуты наблюдал, как он пытается угадать, что означает моя улыбка. — Ты прошел длинный путь от Уил- са до Уилсона Беттена. Адвокат… неплохо. Даже очень хорошо для уголовника. Впрочем, твоя блестящая карьера не так уж сильно отличается от многих других известных мне и столь же успешных.

Я поднялся со стула и прошелся по кабинету, изучая отличные копии Ван Гога, и только теперь понял, что некоторые из картин — подлинники.

— Дип… — раздался голос Беттена, но я прервал его.

— Да, мошенник, ты действительно пошел далеко. — И, обернувшись, я чуть не расхохотался.

Бегтен так и стоял с раскрытым ртом.

— Беттен, повторяю, ты — жулик. Ты преуспевший, хитрый и опытный преступник. Одно время ты занимался хранением краденого. Помнишь, ты скупал у меня все, что мне удавалось украсть? Ты служил прикрытием для уголовников, переправлявших сюда контрабандный спирт и наркотики. Ты был отличным связным между этими ребятами и не обладавшими особой честностью фараонами…

— Несколько раз я избавлял тебя от неприятностей, Дип.

— Да, это верно. И получил все, что тебе причитается за это, не так ли? — Подойдя к нему вплотную и глядя на него сверху вниз, я добавил: — Тогда я был много моложе.

— Ты тогда был зеленым юнцом.

— Да, но достаточно крепким и надежным. Не припомнишь ли ночь, когда Ленни Собел готовил расправу над тобой? Не припомнишь ли, кто и как спас тебя тогда от верной пули в висок? Или от ножа того же Собела в другой раз?

— Помню. Ты был крепким и верным парнем.

— Не совсем так, старина. Ты знаешь, кем я тогда был.

— Малолетним преступником.

— Правильно. А вот теперь я действительно стал сильным и надежным. Понимаешь?

— Понимаю…

Лицо его вновь сделалось непроницаемым, как маска.

Оджи, стоявший боком у стола, изменил позу и теперь смотрел на меня.

— Завещание Беннета у тебя? — спросил я.

— Разумеется.

— Все в порядке?

— Я был его поверенным.

— Что там говорится?

— Там… Там… — Несколько секунд он напряженно всматривался в мое лицо, пытаясь прочесть мои мысли, а затем продолжил: — Ты являешься его наследником, но на определенных условиях. Во-первых, ты должен прибыть сюда в течение двух недель после его смерти…

— Сегодня четвертый день.

— Совершенно верно. Второе условие заключается в том, что в случае его насильственной смерти ты должен будешь найти его убийцу.

— Логично.

— Он очень доверял тебе, Дип.

— Там говорится «найти» или «отомстить»?

— Найти. Иными словами, мистер Беннет желал розыска убийцы, но не больше. Остальное возлагалось на закон.

— Разумеется. На закон… Но у меня есть еще один вопрос, Уиле. Найти и, очевидно, представить доказательства кому-то?

— Ты очень догадлив, Дип.

Он выдвинул один из ящиков стола, извлек оттуда и протянул мне газетный лист. Красным карандашом там было отчеркнуто два столбца. Это была довольно популярная газета «Аптаун Спикинг», а статья принадлежала перу Роска Тэйта. Я уже видел эту статью и не имел желания ее перечитывать. То был сгусток человеконенавистничества, превращенный в печатный оттиск. И больше всего на свете Роек Тэйт, очевидно, ненавидел троих людей— меня, Беннета и самого себя.

— Ему? Я должен доказать Роску?

— Не обязательно. Просто «найти». — В уголках рта Беттена обозначилась ехидная усмешка, и он добавил: — Это нелегко, как ты сам понимаешь. Полиции ничего не удалось обнаружить. Никаких следов. У полиции нет даже никакой правдоподобной версии. Вот разве Роек…

— Но он ненавидит меня.

Улыбка на лице Беттена стала значительно шире.

— На то у него есть основания. — Я вопросительно взглянул на Беттена. и он докончил: — Роек думает, что это дело твоих рук, Дип…

— Глупо.

— Повторяю, у него есть свои основания.

— Объясни.

— У Беннета был большой и процветающий бизнес. Ты двадцать лет отсутствовал, но вполне мог иметь сведения о состоянии дел Беннета. Никто, кроме тебя, исключая, разумеется, поверенного, не знал о завещании Беннета. Пускай в общих чертах. Отсюда Роек логически выводит твою заинтересованность в… ну, скажем, в устранении Беннета. Понимаешь?

— Без особого труда. Но меня интересует иная сторона дела. Предположим, я не смогу разыскать убийцу. Кто в таком случае наследует дело и имущество Беннета?

Теперь Беттен улыбался уже во весь рот, обнажив крупные белые зубы.

— Я, только я… Я получу все.

— А ты ловкач.

— Само собой.

— Я могу уничтожить тебя, Уиле.

— Но… — Он побледнел, но кое-как овладел собой и проговорил: — Последствия будут самые серьезные…

— Это меня не остановит, Уиле.

Лицо его побелело. На секунду он забыл, что должен демонстрировать твердость и мужество. Достигнутое за двадцать лет солидное положение в обществе делало, очевидно, страх смерти особенно болезненным.

— Что я получу? — спросил я.

— А если я не читал завещание?

— Никакой лжи и уверток между нами не должно быть, Уиле. Это в твоих же интересах.

Поджав губы, он процедил:

— Парк машин, старое здание клуба и еще кое-какую недвижимость, состоящую из многоквартирных домов, земельных участков, гаражей. Я составлю для тебя список… Кроме того, акции четырех предприятий, пивоваренный завод.

— Отлично. А наличные?

— Десять тысяч при твоем появлении, то есть, собственно, сейчас. Остальные деньги, как и все прочее, ты получишь после выполнения указанного в завещании условия.

С улыбкой я протянул руку. Уилсон Беттеп взглянул на нее и понимающе ухмыльнулся. Он подошел к вделанному в стену сейфу, достал из него желтый чек и вручил мне.

— И последний вопрос, Уиле. Каким временем я располагаю для выполнения указанного в завещании условия?

Его улыбка и тон приняли явно насмешливый оттенок:

— Неделей. Одной неделей, Дип. Неужели ты действительно рассчитываешь выполнить это условие? Ведь полиция…

— Это я уже слышал. Условие я выполню. Не сомневайся. Неделя, Уиле, — очень большой срок. Тебя же, как душеприказчика Беннета, я попрошу быть также и моим поверенным.

— Не возражаю. Логично.

— В случае необходимости…

— Только в рамках закона, Дип.

— Большего от тебя и не потребуется.

Я сложил чек, сунул его в карман, кивнул Беттспу и направился к двери.

— Пойдем, приятель, — сказал я Оджи.

Даже не взглянув на Беттена, он сказал:

— Да, Дип.

И вышел вслед за мной…

Роек Тэйт первым из своих сверстников в квартале занялся «бизнесом». В четырнадцать лет он уже довольно бойко торговал у входа в подземку самодельными вешалками и покупал своему пьянице отцу выпивку. Позже он подговорил другого пьянчугу избить родителя, а затем, пожаловавшись в полицию на то, что отец избивает жену и детей, и вовсе избавился от него.

Прошедшие двадцать лег внесли в жизнь Роска много перемен. Раньше он продавал газеты вразнос, а теперь сам писал в них. Отец его давно спился, мать доживала век в каком-то благотворительном учреждении, а сам Роек вел войну с кварталом, в котором вырос. Он ненавидел свой квартал, по не мог заставить себя переехать в другое место.

Я нашел Роска у Гимн, славившегося в пашем квартале недорогой, но вкусной едой. Роек сидел за отдельным столиком, занятый цыплячьей печенкой и своим блокнотом, в который заносил какие-то заметки. Я прошел через весь зал к стойке и извлек из-за нее старое расшатанное кресло. Гимн вздрогнул, побагровел и, казалось, готов был взорваться, но спокойная уверенность 'моих движений остудила его. Он отвернулся.

Когда я подтащил кресло к столику и бухнулся в него, Роек, не глядя на меня, сказал:

— Да?

Я засмеялся. Он поднял голову, и глаза его встретились с моими.

— Дип… — проговорил он.

— Точно. Привет, Роек.

— Ты… У тебя есть при себе девять долларов и сорок центов?

— Почему бы и нет.

— Клади сюда.

Он постучал указательным пальцем по столу.

— Пожалуйста.

Я отсчитал деньги и с улыбкой положил их на его блокнот. Когда-то давным-давно, перед тем как влепить ему затрещину, я поднял его за лацканы пиджака. Новенький пиджак треснул по швам, и теперь Роек потребовал компенсации.

Он аккуратно собрал деньги и сунул в карман пиджака. Лицо его ничего не выражало, но надменная осанка свидетельствовала о немалом самомнении и еще большем презрении ко всем окружающим.

— В другой раз, — проговорил он сухо, — если тебе вздумается распускать со мной руки, деньгами не отделаешься. — Помолчав, он добавил: — Я тебя предупреждал, что рано или поздно получу с тебя компенсацию…

— Хватит об этом. Что тебя сейчас интересует?

— У тебя паскудная привычка лезть не в свое дело. — Роек слизнул капельку пота, образовавшуюся на верхней губе под носом. — А если тебя заботят мои интересы, то больше всего я бы хотел видеть твой труп. И заняться сочинением твоего некролога.

— Никак не можешь забыть старое. Тебе что — не повезло в жизни или просто плохое настроение?

— Ты ублюдок… Повторяю, ты — мерзкий ублюдок. — Не дождавшись реакции на свою грубость, он произнес угрожающе сквозь зубы: — Что, собственно, тебе нужно?

— Пока не знаю. Но кое-кто мне понадобится, Роек. Улавливаешь?

— Догадываюсь.

— Ты знаешь, зачем я вернулся?

Он вытер рукой пот с лица и ответил:

— Думаю, что знаю. Не стану скрывать. И уверен, что сделаю отличный репортаж, когда ты окажешься на виселице или на электрическом стуле, либо в канаве с пулей в голове.

. — Не понимаю… Почему?

— Ты вернулся, чтобы завладеть имуществом и организацией Беннета. Что ж, они твои по наследству. Но целая банда головорезов тоже рвется к наследству босса Беннета. Интриги, подкуп, насилие — все пущено в ход. Вы с Беннетом — одного поля ягоды. У вас один символ веры — гангстерский. Когда-то вы заключили союз, и ты намерен продолжать свои кровавые подвиги. — Он сделал небольшую паузу и продолжал: — Да, Беннет завещал тебе все — землю, дома, наличные, а с ними и свой сомнительный бизнес.

— Что ж, очень мило с его стороны.

— Но удастся ли тебе попользоваться этим? Главное— удержать полученное. А кругом засады, пули, ножи. Кроме того, существует еще и полиция… фараоны. Они тебе тоже не дадут спокойно жить.

— То есть?

— То есть вместо того, чтобы занять место Беннета, очень легко и просто угодить совсем в иное место.

— Ты уверен, что я вернулся именно из-за наследства? — спросил я, широко улыбаясь.

— Безусловно. Никаких сомнений быть не может. Имущества и денег очень много. Противостоять подобному искушению вряд ли кто способен. Скорее, наоборот. Мог возникнуть соблазн ускорить получение наследства.

— То есть? Устранить наследодателя?

— Твоя догадливость делает тебе честь. Именно поэтому тебе будет не под силу взять в свои руки и удержать «империю» Беннета. Убийство не всегда приводит к желаемой цели…

— Слушай, ты. жалкая, вонючая козявка, — я говорил спокойно и твердо и больше не улыбался. — Я здесь вовсе не из-Зс! какого-то там имущества и денег. Ни в том, ни в другом я не нуждаюсь. В любом случае я не стал бы рисковать ради этого головой. И запомни, ты, горшок с помоями, я не убивал Беннета.

Физиономия Роска утратила напряженность, но он явно продолжал нервничать. После небольшой паузы он сказал:

— В таком случае непонятно, зачем ты явился.

Я поднялся и отставил кресло к стене.

— Запомни, Роск. Вернулся я только по одной причине. Мне нужен убийца Беннета. Очень нужен. Понятно?

— Понятно, — произнес он медленно и почти шепотом… Во взгляде его вновь появилось напряжение и даже какая-то настороженность. — Так, значит, тебя интересует убийство…

— Мне нужен тип, который застрелил Беннета.

— Отлично. Найди его. Я буду с интересом наблюдать за твоими поисками. И даже помогу тебе, потому что уверен — это все равно кончится некрологом. Твоим некрологом, Дип. Но сначала, надеюсь, будет небольшая резня в квартале. Да, Беннет воспитал под своим крылышком немало головорезов, но ты, Дип, по-моему, самый опасный из них. — Он тоже встал и наклонился ко мне. — Скажи мне одно, Дип. Почему от тебя не было никаких известий? Откуда ты явился и что делал все это время?

— Это для некролога?

— Пока только для удовлетворения любопытства.

— Я приехал из Чикаго, но в данный момент…

— Тебя видели во Фриско.

— За мной следили?

— Нет, это была случайная встреча.

— Давай лучше забудем о случайностях и займемся делом. Поскольку ты намерен помочь мне в розысках убийцы Беннета, я буду информировать тебя о всех своих шагах в этом направлении.

— Принято. И мы до него доберемся. Непременно… А потом настанет и твой черед.

— Не наоборот? Не сначала?

Роек впервые улыбнулся.

— Всему свое время, Дин. Ты, конечно, сильнее меня, но это меня не беспокоит. Ничуть. Все бандиты квартала знают меня. Все эти подручные Беннета, которые теперь, возможно, станут твоими. Уж сколько лет я борюсь с ними и не скрываю этого. Я могу вывернуть наизнанку их грязные гангстерские души и показать всему городу и фараонам в особенности. Я мог бы уехать из этого квартала, но я — его часть, а не эти уголовники. Мы никогда не найдем общего языка. Но им приходится меня терпеть. Потому что на моей стороне — пресса и полиция, а это огромная сила. — Он улыбнулся еще шире и добавил: — И мы добьемся своего. Беннет уже ликвидирован, а ты, я думаю, станешь следующим. Это меня устраивает. Но в твоих поисках я попытаюсь тебе помочь.

С каждым словом чувство удовлетворения проступало на его лице все явственнее. Он с наслаждением предвкушал гибель всех, кого так ненавидел, прежде всего — мою.

— Ты, Дип, наследуешь уйму забот и неприятностей. Ты даже не представляешь, как это опасно.

— Я наследую и еще кое-что.

Вероятно, он понял намек. Его правая рука сжалась в кулак, шея напряглась, распирая воротник, а физиономия налилась краской, и он стал похож на разъяренного индюка.

— Что?.. — довольно грозным тоном выпалил он.

— Эллен… Ту ирлаидочку, которую опекал и обхаживал Беннет. Я полагаю, что в качестве наследника…

Он прервал меня полушепотом, с присвистом выговаривая слова сквозь зубы:

— Я убью тебя своими руками, если только ты осмелишься приблизиться к ней. Ясно?

— Любовь, Роек? Нежная привязанность?

Проклятия, которые он обрушил на меня, были довольно выразительными.

— Однако, — продолжал я спокойно, — ты же признаешь за мной право наследования? А она ведь является частью…

— Тебя очень скоро убьют, Дип.

— Но только не ты, малыш. Ты слишком привержен к закону и порядку. Ты будешь ждать, пока кто-нибудь меня прикончит, или возложишь надежды на мое столкновение с законом, чему ты, несомненно, окажешь содействие. Но сейчас речь о другом. Я слышал, за эти годы малышка оперилась и стала такой красоткой, какой никогда не было в нашем квартале. Поэтому твой пыл мне вполне понятен. Когда же ты успел влюбиться, Роек?

Почти не размыкая губ, он процедил:-

— Я не влюблен. У тебя короткая память, Дип. — Его глаза потемнели и налились злобой. — Она мне сводная сестра… Забыл?

— Вот как! Это для меня новость. Но я тебя попрошу тоже держаться от нее подальше и помнить, что меня угрозами не запугаешь. Иначе тебе не поздоровится. Ты уж извини. Идя к цели, я не остановлюсь ни перед чем…

— Как в старые времена?

— Вот именно.

Я смотрел прямо на него, а его взгляд искал на моей правой щеке след от памятного ему шрама, теперь заросшего и едва различимого.

— Итак, что тебе известно, Роек?

— О чем?

— Как был убит Беннет.

— Ты читал отчет в газетах?

— Читал. Но от тебя мне нужны подробности и, если возможно, твои личные предположения.

Роек пожал плечами.

— Он открыл дверь своей квартиры, и убийца влепил ему пулю в упор.

— Из двадцать второго калибра, — добавил я.

— Да. И с близкой дистанции, так как осталось пороховое кольцо на шее. — Он сделал паузу и добавил: — двадцать второй… Женская игрушка. Забавно. Но только девушка, которую ты вообразил наследством Беннета, ни при чем. Эллен его не убивала. В тот вечер она была на репетиции в театре. Да и вообще, она… *

— А где был Дикси?

— Он тоже имеет алиби.

— Это утверждают газеты. Беннет послал его за виски. А как твое мнение?

— Все правильно. Когда Дикси ушел, Беннет позвонил в магазин, связался с пришедшим туда Дикси и попросил захватить еще несколько бутылок рома. Обратно Дикси вернулся с парнем из магазина. Вдвоем они и обнаружили убитого.

— Позвонить на склад вместо Беннета мог кто-то другой.

— Да, конечно. Но парень со склада сообщил одну деталь… У них с Беннетом был специальный код для телефонных переговоров. Так что подделка голоса Беннета исключена.

— Следовательно, Дикси чист?

— Абсолютно. Кроме того, он вообще не подходит на роль убийцы, да и никаких поводов убивать хозяина у него не было и быть не могло.

— Тогда кто же мог застрелить Беннета?

— Спроси полицейских.

— Их слишком устраивает его смерть. Зачем им так уж доискиваться, кто именно его убил? Кроме того, мне не нужна их информация. Я хочу сам найти убийцу.

— Ты должен знать, Дип, что я тоже строю догадки. Может быть, мне и удастся чем-нибудь помочь тебе в розысках, но только мне обязательно хочется быть рядом, когда тебя прихлопнут…

— Опять за старое. Но почему?

— Из-за твоего так называемого наследства…

3

Дождь припустил снова. Обычный мелкий, скучный, серый нью-йоркский дождь. Он всегда действовал на меня, по как именно — затрудняюсь определить. Дождь мутно поблескивает на тротуарах, улицы становятся безлюдными и унылыми.

Я остановился перед стариннььм зданием, которому за прошедшие годы попытались придать обновленный, более современный вид. Вывеска над входной дверью оказалась тоже новой. Старая была написана красками, а новая была неоновая, хотя и гласила то же самое: «Клуб рыцарей Совы».

«Беннет, — размышлял я, — всегда был немного сентиментален. Рыцари… Устарелое слово… Но он держался его до конца. „Рыцари“ — раз и навсегда. Никаких перемен, никакого прогресса».

Беннет теперь владел многими домами прекрасной архитектуры, целой сетью блестящих клубов, но именно это древнее здание осталось штаб-квартирой организации «рыцарей», и именно «рыцарей Совы», то есть днем спящих, а действующих ночью. Поначалу «рыцари» собирались в подвале, а спустя некоторое время завладели первым этажом, затем вторым и, наконец, заняли весь громадный старый дом. И теперь, за плотно занавешенными окнами, «рыцари» собирались вновь.

«Старый король убит, но кто станет новым? — подумал я. — Нет, напрасно они там теряют время! Новый король ведь здесь — у входа!»

Я поднялся по ступенькам и взялся за ручку парадной двери. Она открылась без обычного в прошлом скрипа и скрежета. В те старые дни за дверью всегда дежурил плечистый парень, которому полагалось показать особый значок. Лестница, ведущая на второй этаж, выглядела, в общем, как и раньше. В одном месте перила имели нечто вроде выемки, которую вырезал ножом парень по имени Бенни Крепт, убитый в следующую после этого ночь. Вверху, у поворота, перила блестели, натертые прикосновениями бесчисленных рук в течение многих и многих лет.

На втором этаже я толкнул дверь ногой, она тоже открылась без звука. За дверью, засунув руки в карманы, торчал на посту верзила и наблюдал за происходящим в просторном баре.

Здесь мало что изменилось. Правда, вместо группы юнцов, приткнувшихся на упаковочных ящиках и коробках, я увидел большую компанию довольно солидных, сверкающих лысинами мужчин с большими животами, и восседали они на стульях, а то и в креслах. Однако выражение их лиц осталось, пожалуй, таким же, как и много лет тому назад: усталым, безразличным, равнодушным.

На возвышении за столом сидел Бенни Матик. Перед ним стоял микрофон. Бенни возмужал, раздался вширь, набрался важности, по явно остался тем же Бенни- бруклинцем, тем же ловким дельцом, умеющим выходить невредимым из множества полицейских ловушек. Он даже не имел ни одного привода.

Рядом с ним сидел Дикси. На его тощей физиономии с обвисшими щеками застыло выражение крайнего удивления по поводу того, что он до сих пор жив и на свободе.

Булавка в его галстуке на вид тянула долларов на двести, еще дороже выглядело кольцо на среднем пальце его левой руки.

Я ожидал у входа, пока страж, внимание которого было отвлечено проходящим в баре собранием, не заметил меня. Тогда он обернулся ко мне и с довольно глупой улыбкой спросил:

— Ну, что там у тебя?

У меня не было карточки, какие выдавались теперь всем членам клуба. Дождавшись, когда парень, с интересом рассматривая меня, подошел ближе, я закатал рукав, обнажив старое клеймо «Р. С.», выжженное на запястье. Выражение лица верзилы сразу изменилось: так бывало и раньше со всеми молодыми членами клуба. Это клеймо относилось еще к довоенным временам и всегда производило соответствующее впечатление.

Я прошел к заднему ряду и подсел к невысокому худому парню.

— Привет, Киска!

Несколько секунд он удивленно всматривался в меня.

— Ты, Дип? Когда же ты…

— Что затевают боссы?

— Надо же… И верно — Дип!

— Я задал вопрос.

— Мы реорганизуемся, Дип. Бенни…

— Когда он успел вылезти?

Киска откашлялся.

— Сразу после того, как Беннета… А теперь… Видишь, что тут за народ. Дип. Им плевать, лишь бы не лезли в их дела.

Я кивком сделал ему знак замолчать и осмотрелся. Собственно, вся заваруха с реорганизацией и давлением на клуб шла именно от Бенни-бруклинца. Он сам себя избрал «королем», как именовался в клубе руководитель, и чувствовал себя, по-видимому, уверенно.

Организация «рыцарей» стала огромной, огромной и могущественной. Награбленное добро и контрабанда непрерывно струились по ее каналам и разветвлениям. «Рыцари» имели большое влияние в избирательном округе и как орудие политического воздействия нуждались в опытном и толковом руководителе, каким и был Беннет; Бенни для этого дела не годился.

Вглядываясь в лица присутствующих, я не мог обнаружить признаков одобрения или, наоборот, порицания нового «короля». Как и в прошлом, на таких собраниях лица выражали в лучшем случае вежливое внимание, не больше.

Когда рот Бенни расплылся в улыбке, стало ясно, что собрание заканчивается. Вскоре единодушно будет утверждено предложение Бенни, и все поспешат к стойкам, уставленным бутылками и бокалами.

— А теперь, — сказал Бенни, — если все уже высказались…

Я поднялся, отодвинув стул.

— Я еще не высказался, Бенни.

Киска рядом со мной нервно кашлянул и весь сжался в комок, словно ожидая удара. Все головы повернулись в мою сторону, все глаза прищурились, всматриваясь, — одни в незнакомую фигуру, другие — в знакомую. Шепот, возникший в одном углу, быстро пробежал по залу подобно стремительной волне. Докатившись до передних рядов, волна отхлынула назад, а Бенни все молчал, прекрасно сознавая, что каждая секунда промедления ослабляет его положение; тем не менее он молчал, ожидая ре-¹ акции зала и собираясь с мыслями.

Дикси подтолкнул его, напоминая о необходимости действовать немедленно.

— Кто вы такой? — наконец спросил он.

— Присмотрись получше и узнаешь.

Кто-то сбоку назвал мое имя, и снова вся клубная публика уставилась на меня. В помещении воцарилась тишина.

Кровь прилила к лицу Бенни, и его глаза забегали по залу. Он знал, что, будь он посмелей, все это сборище решительно встало бы на его сторону.

— Если никто из вас не знаком с законами организации, — сказал я, — придется вам их напомнить. Никакой реорганизации не будет. Я беру дело на себя…

— Подожди, Дип. Ты здесь не хозяин.

— Иди сюда, Бенни.

Тишина стала абсолютной. Секунду-две Бенни колебался.

— Ну, иди же сюда, Бенни, — повторил я. — Сделай десять больших шагов и три маленьких.

Дикси ободряюще ткнул его локтем, и тот сделал первый большой шаг, затем второй…

Я вышел на свободное место между стеной и стульями. Краска сошла с лица Бенни, и оно стало белым, как зубная паста. Он обладал большой физической силой, по, видимо, не слишком на нее надеялся.

Внезапно он отчаянно бросился на меня, стремясь использовать свой единственный шанс: по железным правилам «рыцарей» ночи нападать должен был тот, кого вызвали на драку. Но бросок его не достиг цели: в ту же секунду Бенни уже валялся на полу у стены со свернутой челюстью и помутневшими глазами.

Затем я сказал:

— Дикси…

Худощавый, по гибкий и увертливый, Дикси не мог в поединке со мной рассчитывать на свои кулаки, он полагался на другое средство, но эта его особенность, к счастью, была мне отлично известна.

Дикси шел ко мне, согнувшись, с дьявольской ухмылкой на искаженном злобой лице, едва заметно пошевеливая рукой в рукаве пиджака. Тоже чуть пригнувшись, я подпустил его к себе на достаточно близкое расстояние и почти в то самое мгновение, когда из его рукава сверкнул клинок, точно и резко ударил правой по суставу его руки, едва успевшей сжать рукоятку ножа…

Выпавший из обвисшей руки нож еще не успел долететь до пола, когда нижняя челюсть Дикси пришла в соприкосновение с моим левым кулаком. Этого оказалось достаточно для того, чтобы Дикси растянулся рядом с Бенни-бруклинцем, с трудом и с присвистом хватая воздух ртом.

Подобрав с пола клинок, я положил его рядом с владельцем и повернулся к нему спиной. Это был красивый жест, но я был уверен, что ничем не рискую.

— Теперь вы знаете законы организации, — обратился я к притихшему собранию. — Это не демократия. Это скорее похоже на диктатуру, но таков наш порядок. Мы передаем власть из рук в руки таким путем, который нам нравится. И если кто из вас считает, что способен занять мое место, пусть смело выходит вперед и попробует взять власть в свои руки. Никто возражать не станет. Только это должен быть действительно крепкий и крутой парень, и ему придется это доказать…

Я обвел взглядом зал и увидел множество прищуренных свиных глазок, часть которых трусливо избегала моего взгляда, часть выражала одобрение, но большая часть выражала испуг и удивление одновременно…

— Кое-что здесь претерпело изменения за последние годы, — продолжал я. — Я вижу новых людей, знаю, зачем они здесь и что их связывает. Надеюсь, никто больше не станет нарушать наши законы и порядки. И запомните, наш бизнес — это тот, который признаю я… Наша корпорация будет продолжать действовать, как и при Беннете, и никаких изменений не будет. Вопросы есть?

В стороне у стены поднялась рука.

— Кто это?

— Чарли Виц.

— Валяй, Виц.

— Как с документами, Дип?

— Все необходимые документы обеспечит Оджи. Пусть никого это не тревожит. Кроме того, мне нужен список новых членов клуба, а также подробный отчет о всех наличных и поступающих товарах. Если кто-то попытается словчить, пусть пеняет на себя.

— Да, Роджер подойдет, — сказал сидевший неподалеку от меня человек.

— Значит, принято.

На одном лице, до сих пор никак не реагировавшем на мои действия, я вдруг заметил скептическую усмешку. Это было лицо мужчины некогда крепкого физически, но теперь порядком заплывшего жиром; в жесткой складке его рта и мрачном блеске глаз и сейчас чувствовалась сила.

Не отводя от него взгляда, я сказал:

— У вас какие-то сомнения, советник?

Хыо Педл, почти полновластный хозяин старого датского избирательного округа, не сгоняя с мясистого лица язвительной улыбки, произнес мягким, вкрадчивым голосом:

— О нет, это всего лишь любопытство… мистер Дип.

— Непохоже. — Я внимательно вгляделся в него, стараясь подметить изменение выражения его лица, и добавил — Рядом с вами сидит мистер Копола. Он — крупная шишка в муниципалитете. Вы его близко знаете?

— Очень близко, мистер Дип.

— Вы довольно тучный мужчина и, наверное, часто посещаете турецкие бани. И он там тоже бывает. Обраща-_ ли внимание на шрамы у него на животе?

— О да.

— Вы не спрашивали, откуда они у него?

— Никогда.

Я улыбнулся, и язвительность с его лунообразной физиономии как ветром сдуло.

— В таком случае поинтересуйтесь, — сказал я.

Публика оживилась, кто-то вполголоса поддержал мое предложение, поняв намек: собрание явно приняло мою сторону. Оставалось прояснить еще кое-что, и это следовало сделать именно сейчас. Я наклонился над спинкой кресла, оглядел притихшее собрание и сказал:

— Кто бы ни убил Беннета, ему лучше исчезнуть. Но я все равно найду его, и это будет концом его жизни…

Бенни-бруклинец и Дикси с трудом, поддерживая друг друга, поднимались на ноги. Сами они вряд ли четко осознавали, что с ними стряслось, но многим из присутствующих наверняка припомнился столь же неприятный для этой парочки инцидент, имевший место в подвале этого здания лет двадцать тому назад. Нельзя было без смеха смотреть на их унылые рожи. Зал откровенно потешался, отовсюду сыпались ехидные реплики.

Маленький Киска смотрел на меня с тем умильным выражением лица, из-за которого, наверное, и получил свое прозвище.

— Киска, — сказал я, — пойдем.

Он закашлялся от радости, задохнулся, потом поднялся, всем своим видом подчеркивая готовность идти за мной куда угодно.

Остальные еще сидели в ожидании.

— Вы обо мне услышите. И очень скоро. А на сегодня— все. Верзила на посту открыл нам дверь с почтительным поклоном, и мы двинулись вниз по лестнице.

— Итак, Киска, ты, значит, со мной?

— Всюду и везде, Дип.

Киска открыл наружную дверь, и мы вышли на улицу. Порывы ветра с мелким дождем заставили нас поднять воротники плащей. Киска снова закашлялся, колотя себя в грудь, а потом спросил:

— Какие будут указания, Дип?

— Как всегда, Киска. Сквозь стены, через заборы, в щели — всюду, куда другой не сможет проникнуть. Глаза и уши…

— Я уже не тот, Дип.

— Неприятности?

— С легкими. Туберкулез. Но я протяну дольше, чем ты.

— Думаешь?

Боссы прикончат тебя, Дип. Пока не прикончат, не успокоятся. Они вошли в силу и завели собственные дела. Беннет им давал много воли, не очснь-то мешал. И все же его убрали. Уж не знаю, как и кто. А ты им будешь мешать. Тебя они не потерпят, Дип. Разве не так?

— Все правильно, Киска.

— Ты слишком круто начал, Дип. Они уже отвыкли от крепкой руки. Они уже выросли и дела свои делают не в подвалах. Так, как было раньше, уже не будет никогда. Но я с тобой, Дип.

— Смерти не боишься?

— Эх, Дип… Я больше боюсь жизни, чем смерти. Это убивает меня. Он хлопнул себя ладонью по груди и улыбнулся.

4

Полицейский, патрулировавший улицу, был еще сравнительно молол в те давние дни, когда мы с ним познакомились. Теперь же волосы, выбивающиеся из-под его фуражки, блестели сединой. Это значило не только приближение ухода в отставку, но и то, что за его широкими и мощными плечами долгие годы службы, большой опыт и знание дела. Ему были знакомы все наши неписаные законы и, пожалуй, все жители нашего квартала. Его твердые шаги свидетельствовали о спокойной уверенности и решимости двигаться только вперед, ломая все преграды. Мерное покачивание дубинки в его руке никогда не утрачивало четкого ритма.

Он остановился в шаге от меня.

— Я уже слышал, что ты вернулся, Дип.

— Мистер Саливен, вы по-прежнему узнаете все если не первым, то уж вторым наверняка.

— Я слышал также, что ты уже устроил заварушку.

— Это не совсем так.

Он протянул руку и пальцем вычертил на моей груди, немного левее центра, фигуру, похожую на сердце.

— Эго весьма уязвимое место, — произнес он многозначительно, — несколько граммов свинца — и все, конец, мой мальчик.

— Вы говорите, как в старые дни, мистер Саливен.

Морщинки вокруг его глаз углубились, зрачки сузились.

— Без тебя мы здесь жили спокойно. В нашем квартале никого не убивали.

— Кроме Беннета…

— Он не много стоил. Жаль пули.

— Однако вы стали философом, мистер Сал и вен. Не то что двадцать лет назад. Тогда вы только защелкнули пару наручников на моих запястьях. Припоминаете?

— Память у меня в порядке. Что ж, это было необходимо, хоть и не пришлось тебе по вкусу. Так?

— Согласен. Я знаю, каких бед может натворить парень, без разбора пускающий в ход здоровенные кулаки. Но это не повторится.

— Не будь так уверен. Дип. — Его глаза вновь сузились. — Ты сейчас влип. И насколько я понимаю, по- крупному. Ты можешь еще прожить долгую жизнь, Дип, но можешь и сократить ее до нескольких дней, и притом препаршивых.

Я засмеялся, остановив взгляд на танцевавшей в его руке дубинке. Лицо Саливена вытянулось, покраснело, и он тихо, но с нажимом сказал:

— Не устраивай в моем квартале никаких беспорядков, Дип. и если что случится — пеняй на себя. Ты будешь у меня на особой заметке.

Приняв к сведению предупреждение, я пошел своей дорогой, но еще долго чувствовал на себе пытливый взгляд, которым он меня провожал.

У Брэнхенского рынка жизнь била ключом. Тротуары были завалены штабелями ящиков и корзин с овощами и фруктами, и эти штабеля громоздились так высоко, что заслоняли окна жилых домов. Внутри рынка деловито сновали какие-то личности в серых фартуках и соломенных шляпах.

Рядом с овощным складом я отыскал узкую дверь, за которой сразу же начиналась крутая лестница, ведущая вверх на четыре этажа. На лестничной клетке царил непроницаемый мрак, и ориентиром мне служили только ветхие перила.

На втором этаже у одной из дверей под кнопкой звонка была прикреплена металлическая пластинка с надписью: «Ли». Я посчитал излишним нажимать кнопку, так как старая лестница, по которой я поднимался, так трещала и скрипела, что мои шаги слышали, наверное, во всем доме, а не только в нужной мне квартире.

Я толкнул дверь и попал в маленькую переднюю, загроможденную разным хламом; у стены стояло изрядное количество пустых бутылок. Дверь в комнату была заперта. Я постучался. Внутри послышалось движение, но никто не ответил. Я постучал еще раз. На этот раз кто-то подошел к двери. Щелкнул запор, и дверь распахнулась.

Всякое случалось в моей жизни, и это научило меня спокойно и хладнокровно встречать любые неожиданности. Однако тут даже моего опыта оказалось недостаточно. На какое-то время я застыл столбом, чувствуя, как мои губы расползаются в дурацкую улыбку. На пороге в скромном, но изящном домашнем платьице стояла женщина потрясающей, сногсшибательной красоты. Всем существом я почувствовал исходившую от нее неизъяснимую притягательную силу. Ее глаза не смотрели на меня, а как бы гладили, ласкали мое лицо. Неудивительно, что я на миг растерялся, а затем невнятно промямлил:

— Простите… я…

Ее брови взлетели, она продолжала выжидательно разглядывать меня.

— Я ищу Тилли Ли.

Она покачала головой, и ее волосы плавно колыхнулись.

— Мне очень жаль, но Тилли не в состоянии никого видеть.

'— Почему же?

— Она больна. Ее нельзя беспокоить…

— Мне — можно, — сказал я, прошел мимо нее и широко распахнул дверь.

Она промолчала, посторонилась и притворила за моей спиной дверь.

В спальне горел только ночничок, бросавший тусклый свет на обшарпанную деревянную кровать, на которой лежала Тилли с закрытыми глазами и без кровинки в лице. Одеяло чуть заметно приподнималось от ее слабого дыхания.

— Что случилось?

— Наглоталась снотворного.

— Но почему?.. — допытывался я.

— Испугалась чего-то.

— Теперь ей лучше?

— Надеюсь… — Она нахмурилась, поджала губы и сказала: — А сейчас уходите.

— Уйду, когда разберусь в этом деле.

Я повернулся к кровати и внимательно вгляделся в Тилли.

— Уходите немедленно, — настаивала женщина. — Иначе у вас… могут быть неприятности.

— Я не боюсь неприятностей.

— Не глупите. Вы, наверное, не знаете, кю я?

После короткой паузы я сказал:

— Знаю.

Она то ли не слышала, то ли не обратила внимания на мои слова и продолжала:

— Ленни Собел мой… мой друг. Ему не нравится, когда мне надоедают посторонние мужчины. Мне стоит только сказать ему…

Я придвинулся к ней и пальцем, слегка касаясь подбородка, приподнял ее голову.

— В таком случае скажите ему от моего имени, что он слюнтяй. Передайте этому слизняку, что я собственноручно оборву ему уши, если он встанет на моем пути и вздумает мне в чем-то мешать. Обязательно передайте.

Она с негодованием оттолкнула мою руку и. выслушав меня, проговорила:

— Передать от чьего имени? Кому это жизнь так надоела?

Я усмехнулся и залюбовался полными, презрительно искривленными губами и ровным рядом белоснежных дубов.

— Вы действительно меня не узнаете? — спросил я. — А ведь когда-то мне пришлось свернуть нос одному типу, чтобы от вас отвязался, в другой раз я сломал руку бандиту из шайки Белло, когда он с приятелем пытался затащить вас в машину, потом…

— Дип… Дип…

Широко раскрытыми глазами она неотрывно, пристально глядела на меня, еще не придя в себя от неожиданности.

— Да, Эллен, вы довольно прочно забыли прошлое. Начисто, можно сказать.

Она прижала руку к лицу и тихо повторила:

— Дип…

— Однако, Эллен, имя мое вы произносите достаточно нежно. Это меня радует.

Наверное, в ее памяти сейчас мелькали картины прошлого: улица, школа, крыша, на которой мы стояли, прислонившись к дымоходу… первый в нашей жизни поцелуй украдкой. Но потом ей, видно, припомнилось и многое другое, так как по ее лицу прошла тень, и оно стало жестким.

— Лучше бы вы вообще не напоминали о себе, Дип.

— Кажется, здесь многие этого хотели бы, — сказал я и улыбнулся, разглядывая ее. — Вы отлично смотритесь, Эллен. И мало изменились. Только повзрослели. А красоткой вы были всегда…

— Знаю."

— Еще бы. Отлично знаете. — Я зло усмехнулся и добавил — И умело используете свои чары. К примеру, с этим подонком, именуемым Ленни.

Она занесла руку, чтобы дать мне пощечину, но недостаточно проворно. Я перехватил руку и отвел в сторону.

— Пусть это будет в последний раз, Эллен. Всякий, кто посмеет поднять на меня руку, расплачивается достаточно серьезным увечьем. Мне бы очень не хотелось, чтобы это случилось с вами. И еще выбросьте из головы, будто я и эта падаль Ленни — люди одного уровня. И/если вы действительно поставите себя вровень с ним — что ж, меня это позабавит. Я буду поступать с вами соответственно. И это вряд ли будет забавно для вас. Понятно? Я вас просто изобью…

— Вы, видно, потеряли рассудок, Дип. Считайте, что вас уже нет. Вы исчезли. Вы давно забыты.

— Это я уже слышал. И все же я был первым в вашей жизни мужчиной. Этого не зачеркнешь, как ни старайся.

Я выпустил ее руку, и она отошла, потирая побелевшее запястье.

‘ — Вы бессовестный негодяй, Дип, — проговорила она тихо, с ненавистью.

— Так что все-таки случилось с Тилли?

— Не знаю. Она вызвала меня, и, когда я приехала, она была почти в истерике. Мне показалось, что она перепила, и я уложила ее в постель.

— Доктора вызывали?

— Разумеется. Он был здесь все утро.

— Ничего серьезного?

— По крайней мере, физически. ничего…

— А почему она вызвала именно вас, Эллен? Что вас связывает с этими трущобами? Ведь вы с девяти лет живете в другом мире. Вы здесь нужны как корове седло.

— Какой вы все же грубиян, Дип.

— Это не ответ.

— Хорошо, я отвечу. Я дружила с девушкой…

— Но не с Тилли же?

— Нес Тилли, а с ее сестрой… — Поймав мой вопросительный взгляд, она покачала головой. — Вы ее не помните. Вас тогда девушки не слишком интересовали. Мы были ровесницы, учились в одном классе. Вам известно, что с ней случилось?

Я вспомнил рассказ Тилли.

— Да, я знаю. Беннет мог бы ее спасти, но не спас. Она покончила с собой.

— Она разбилась, бросившись с крыши, и в этом виноват Беннет, а он был вашим другом.

— Следовательно?

— Следовательно, вы негодяй, Дип.

— Не вижу логики.

— Я бы хотела, чтобы с вами разделались поскорее, Дип.

— Какие еще пожелания?

— Мечтаю видеть это своими глазами.

— Что ж, постараюсь сыграть эту сценку поэффектней.

— О, это вы сможете. А я вам помогу. Я позабочусь, чтобы вы получили сполна все, что заслужили.

Однако в ее глазах я не прочел себе смертного приговора. Догадавшись, что выдала себя, она сменила тему:

— Зачем вы пришли к Тилли?

— Вы не поймете. — ответил я.

— Постараюсь.

Я вынул из кармана чек на имя Тилли и протянул ей.

— Едва ли, — сказала она, взглянув на чек, — этим можно оплатить жизнь сестры Тилли.

— Не говорите глупостей. Это не компенсация. Я плачу за информацию.

— С чего вы взяли, что Тилли станет с вами откровенничать?

— Потому что ее желание совпадает с вашим.

— Какое?

— Она тоже жаждет моей смерти. Она кое-что скрыла от полиции, но мне она выложит все. Чтобы столкнуть меня с теми, кто сможет меня прикончить.

— Думаю, я тоже могу кое-что сделать для этого.

— Вы сильно упростите мою задачу. Значит, решено? Вы сообщите мне все, что вам известно об убийстве Беннета. Так?

— Согласна. И надеюсь, этого хватит, чтобы вас не оставили в живых. А если моих сведений не хватит, их дополнят мои друзья.

— К ним мы сейчас и направимся.

— Прямо сейчас?..

— Да, именно сейчас.

— Ну что ж…

Я написал короткую записку, скрепил ее с чеком и положил на подушку рядом с Тилли.

— Посмотрим, — сказал я, — смогу ли я выполнить ваше пожелание. Пойдемте.

Внизу я обратился к одному из соседей Тилли, и он за двадцать долларов согласился присматривать за ней, потом нашел доктора, который еще за двадцать долларов обязался периодически навешать ее. Из телефонной будки я позвонил Оджи, и он обещал приставить к дому парня для наблюдения.

Эллен в великолепной норковой накидке, подчеркивающей ее гордую осанку, ожидала меня возле телефонной будки. Я подозвал такси, мы сели в машину, и я назвал водителю адрес.

— Чего вы все-таки ждете от Тилли? — спросила Эллен. искоса бросив на меня надменно-презрительный взгляд.

— Я уже сказал. Из ненависти ко мне она даст мне нужные сведения. А уж мое дело использовать их.

— Использовать — для чего?

— Чтобы найти убийцу Беннета.

— Весьма благородная цель.

— И вы все же хотите, чтобы меня убили?

— Более того, напоминаю — я хочу видеть, как с вами расквитаются.

— Не опасаетесь, что нервы сдадут?

— Придется рискнуть. Игра стоит свеч.

— С чего такая кровожадность?

— Просто вы мне ненавистны. Как и бедняжке Тилли.

— Именно я?

— И вы, и Беннет, и прочие. Мне отвратительно все, что подчиняется только деньгам и силе, вся эта грязь и мерзость. Я ненавижу подлую политическую игру, когда втаптывают в грязь добрых и честных людей ради сохранения власти в руках жадных, самовлюбленных подонков. Вы и вам подобные, вся ваша организация заняты одним — погоней за деньгами и властью. Вы не брезгуете самыми бессовестными, гнусными методами. А при этом неизбежно страдают и гибнут хорошие люди, за счет которых, собственно, и ведется бесчестная игра.

— И тем не менее, Эллен, человек, занимающийся подобными отвратительными делами, Ленни Собел, — ваш… друг.

В тоне моего голоса невольно проскользнула нотка презрения.

— Тут вы меня вряд ли поймете, Дип, но все же я попробую объяснить. Видите ли, будучи с ним… ну. скажем, рядом, я могу оказывать влияние на ход некоторых событий, например, кому-то помочь в беде, облегчить участь, уберечь от насилия. Словом, сгладить отдельные эксцессы… Конечно, все это — капля в море, но я делаю что могу.

— Любопытно, — сказал я, — при таких мыслях — и в подобной компании. А вы не забыли одну сказочную ночь на крыше у дымохода?

— Нет, не забыла. Но это ничего не меняет. Я хочу, чтобы вас уничтожили. И чтобы я была при этом. Когда- то вы были другом, Дип… А теперь вы такой же, как и Беннет, Собел и все остальные. Таких нельзя любить, Дип…

Когда-то на Пятой авеню была совершена выгодная сделка. Хозяину одного из кафе была предложена сумма, более чем вдвое превышающая доходы его заведения, за уступку последнего, и вскоре стараниями нового владельца захудалое кафе превратилось в преуспевающий ночной бар.

Здесь отлично кормили, была приятная музыка, первоклассные напитки и соответственно высокие цены. Кроме того, если вы были лично знакомы с хозяином, Ленни Собелом, то по вашему желанию за вами оставляли отдельный столик.

Мы проехали мимо клуба и, следуя указаниям Эллен, остановились у бара Собела. На лице моей спутницы проглядывало милое насмешливое выражение, но ирония, думаю, относилась не столько ко мне, сколько к ней самой, не знавшей точно, что ей делать дальше: то ли идти в бар, то ли улизнуть домой.

— Вы знаете, куда мы идем? — спросила она.

— Разумеется… Во владения вашего поклонника. Вы, наверное, уже успели каким-нибудь знаком или другим путем предупредить его, и он поджидает меня с целью реализовать вашу мечту.

— А вы наблюдательны. Да к тому же еще и остроумны, Дип.

— Мне об этом уже говорили.

Глаза ее сверкнули холодной жестокостью.

— Советую все же поостеречься. Вы, очевидно, не представляете, как опасно вам здесь появляться.

— Вы когда-нибудь видели меня испуганным, милая? — спросил я, остановившись перед входом и взявшись за изукрашенную резьбой ручку двери.

— В прошлом — нет.

— Ив будущем не придется.

— Значит, вы большой человек, — равнодушно произнесла она.

Несколько секунд я смотрел на нее, затем кивнул.

— Да, Эллен. Вы говорили мне это и раньше. Вы и все, кто меня знал. То же скажут те, кто меня пока не знает.

Я открыл дверь и пропустил ее вперед. Швейцаром здесь служил солидный, безукоризненно элегантный мужчина по имени Сташу. В Нью-Йорк он прибыл в 1949 году из Парижа, и в ночной бар Собела его привлекли большие деньги. На лацкане сюртука он носил две наградные ленточки— свидетельство участия в подпольном движении Сопротивления во Франции во время второй мировой войны.

В вестибюле было людно. Кто брал коктейли на дом, кто просто убивал время, многие выпивали прямо у стойки, предпочитая ее мягким креслам главного зала.

Передав шляпу и дождевик гардеробщику, я повернулся к Эллен. она держалась спокойно и невозмутимо, чувствуя на себе глаза всех находившихся в вестибюле. Сташу предупредительно опустил бархатный шнур, преграждавший путь в зал. Приветливо улыбаясь, подал кому-то условный знак. Мы прошли к указанному нам Сташу столику. Вопреки обыкновению, он лично принял от нас заказ и удалился.

Нечто подобное легкому облачку скользнуло по лицу Эллен. Она удивленно огляделась и прошептала:

— Пока все идет слишком гладко, Дип.

— Иначе и не может быть.

— Но вы же здесь впервые… — Это был не вопрос, а утверждение.

Я молчал, ожидал, что она скажет дальше.

— А между тем вас здесь встретили так, как будто…

— Швейцар должен с ходу оценивать людей. За это ему деньги платят.

Удивление на ее лице сменилось нерешительностью.

— Он сообщит Ленни, — с опаской проговорила она.

— Не сомневаюсь. Но для того мы с вами и явились сюда.

Все заказанное с предельной точностью и быстротой появилось у нас на столе; и Сташу дважды на своем ломаном английском языке осведомлялся, все ли в порядке, не нужно ли нам еще что, а затем отходил, расплывшись от удовольствия, узнав, что все отлично.

В два тридцать ленч подошел к концу, музыка смолкла, зал частично опустел и. наконец, появился сам Ленни Собел. Он заметно погрузнел. В его оплывшем жиром лице не прибавилось выразительности, зато он имел возможность теперь носить пятисотдолларовый костюм и кольцу с дорогим камнем.

Ленни Собел никогда не двигался быстро. То ли по неспособности, а может, он просто не желал прилагать усилий. Он перемещался важной поступью, но рывками. И это явно доставляло массу затруднений двум громилам, неотступно следовавшим за ним. Им приходилось то замирать на месте, чтобы не врезаться в хозяина, то рыскать наподобие собак-ищеек, чтобы не потерять его из виду, то подбираться к нему сбоку.

Добравшись до нас, он одарил своей поросячьей улыбкой сперва Эллен, затем меня.

— Хэлло, свинья, — сказал я, и, если бы не вскинутая рука Ленни, не миновать бы побоища.

Я предвидел, что эта свинья благоразумно удержит своих телохранителей от слишком рискованных действий, опасаясь за собственную персону. Я держал ситуацию под контролем и улыбкой дал понять это.

— Ленни, вели им встать вот здесь, впереди…

Ленни по-прежнему улыбался, хотя мешки у него под глазами нервно подергивались. Он приказал телохранителям встать впереди, у меня на виду, и они послушно подошли, ожидая дальнейших указаний. Если бы Ленни велел им убить, они не задумываясь бросились бы на меня. Но теперь он велел им стоять, и они застыли как вкопанные.

Один из них был парень что надо — высокий, плечистый, узкобедрый. Другой — среднего роста, помельче.

Я поочередно кивнул обоим и бросил:

— Гарольд… Эл… Рад вас видеть.

Эл шевельнулся, но, как и Гарольд, не отозвался.

— Парни у тебя отборные, Ленни. Вот только разве Эл…

Рука Ленни Собела коснулась моего плеча.

— Ты знаешь этих ребят?

— Как не знать? Лихие парни, то, что тебе требуется. Но повторяю, за Элом тебе надо приглядывать. Есть у него такая привычка — искать местечко повыгоднее.

Гангстер Эл сверкнул на меня шарами, но промолчал.

— Это правда, Эл? — спросил Собел.

— Я работаю на вас, мистер Собел. — Он растянул губы в усмешку. — Не сомневайтесь.

— Ты когда-нибудь встречал этого человека, Эл?

— Нет еще, мистер Собел. И буду рад, если вы прикажете мне познакомиться с ним поближе.

Жирные щеки Собела затряслись от смеха.

— Дип… — произнес он, — ты не против?

— Валяй, — отозвался я. — Почему бы шутки ради не поджечь фитилек и не позволить мне ухлопать вас, всех троих… Сперва, конечно, тебя, Собел, а уж потом обоих этих типов разом. Ну, поджигай фитилек! У меня просто руки чешутся.

— Нет… Дип! — Голос Эллен был тих, но решителен.

Оба бандита подались вперед.

— Они ждут твоих распоряжений, Ленни, — сказал я.

— Отбой, ребята, — сказал Собел.

Оба гангстера непонимающе таращились на Собела, а Эл проговорил:

— Вы только скажите, мистер Собел…

— Я сказал — отбой, Эл, — примирительно повторил Собел. — Идите оба. Подождете меня снаружи…

Он махнул рукой, и они ушли. Собел медленно подтащил к себе стул и грузно опустился на него.

— Дип, ты бы поосторожнее с этими ребятами.

— А что, они так уж опасны?

— Да, очень.

— Скоро я это выясню, Ленни. И сообщу тебе, каковы они в деле.

— Кажется, тебе и так о них все известно.

— Всегда полезно знать своих врагов, Ленни.

Улыбка сползла с его физиономии. Он заметно сник и внимательно оглядел нас с Эллен.

— Вижу, у вас все опять по-старому?

— Ничего подобного… — оборвала она его.

— Не обманывайте себя, дорогая. Против такого, как наш друг Дип, с его пылом и напором, устоять трудно. Будьте осторожны.

Забавно было слышать это от такого прожженного негодяя. как Собел.

— Скорее надо остерегаться подонка, который прикидывается ангелом Ленни.

— Нарываешься на неприятности, Дип?

— Нет, жду их от других, Ленни… Со стороны.

— Ты затем сюда и вернулся?

Я непринужденно откинулся на спинку стула; уверен, со стороны никто не усомнился бы в том, что за нашим столом идет дружеская беседа.

— Нет, я не для того возвратился в Нью-Йорк, Ленни. Мне хватало хлопот и там, где я был. — Сделав несколько глотков из стакана, я отодвинул его от себя и продолжал — Я хочу, чтоб ты знал, почему я вернулся, Ленни.

— Слушаю тебя.

— Я приехал занять место Беннета.

— Ты думаешь взять на себя все дело?

Злобная ухмылка искривила его рот.

— Не думаю, а уже взял, — сказал я.

Собел приподнялся, его жирные пальцы впились в край стола, лицо побагровело, и, захлебываясь яростью, он прошипел сквозь зубы:

— Ты, мерзкий пес! Паршивый бродяга! Шваль подзаборная! Вшивая подвальная крыса!..

Я спокойно перебил его:

— Ленни, сделай милость, припомни-ка один случай, я тогда тебя избил.

Нечто, промелькнувшее в его глазах, сказало мне, что тот случай он вспомнил, и довольно быстро.

— Там были свидетели того, — продолжал я, — что я не крича/1, не ругался, а действовал. — Выдержав паузу, я продолжал с улыбкой: — И сейчас здесь тоже полно свидетелей, и опять же я не кричу и не ругаюсь. Улавливаешь связь?

Он так и замер в полустоячем положении, пока я жестом не пригласил его опуститься на стул. Глубоко вздохнув, он сел и вроде очухался. Казалось, он даже смущен своей неожиданной вспышкой. Успокоившись, он заговорил:

— Дин, ты ведь пришел сюда не только для того, чтобы поесть?

— Верно. Считай, я нанес тебе визит. Я встречаюсь с разными боссами, крупными и помельче, беседую со всякими деятелями, чистенькими и запачканными. и всем вправляю мозги насчет того, как вести бизнес дальше. Вожжи в моих руках, и я заставлю всех Действовать так, как нужно организации. И к тебе я пришел с тем же. Надеюсь, ты понимаешь, что сказанное касается и тебя. Все твои дела и операции будут контролироваться организацией и служить, в первую очередь, ее интересам. — По мере того как я говорил, глаза Собела раскрывались все шире. Сделав паузу, я подытожил: — Короче — если хочешь оставаться на борту корабля — полностью подчиняйся его порядкам. Иначе придется тебе барахтаться и пускать пузыри в одиночку.

Он приподнял плечи, покачал головой, что-то напряженно обдумывая, и наконец спросил:

— И давно ты это задумал?

— Нет. Только после гибели Беннета.

— Но… Но ты… забываешь о политике, Дип.

— И не думаю.

Он энергично затряс головой.

Ты не прав. Теперь организация гораздо больше, чем тогда, в прошлом. Это не только коммерческая, но и политическая сила. Она контролирует политику не только в нашем районе города. Она заключает коммерческие сделки не только на территории Штатов. Она…

— Все это мне известно лучше, чем тебе, Ленни.

— Может быть… И ты хочешь взять всю эту махину в свои руки?

— Я уже сказал.

Упершись ладонями в стол перед собой, Ленни подался вперед и спросил:

. — Скажи мне, Дип, откуда у тебя такая уверенность в том, что ты справишься?

— А Беннету ты тоже задавал такой вопрос?

— Беннету? — повторил он. — Но Беннет был отличным организатором.

— Разумеется.

— У него была сильная воля и крепкие кулаки. Он пробил себе дорогу сам, а кроме того, ему еще везло. Он умел подбирать себе нужных людей, а ненужных — запугивать так, что они за два квартала обходили его самого и нашу организацию… Да, из-за его резкого характера и ребяческого упрямства с ним трудно было порой ладить. Но, несмотря на отвратительный характер, Беннет вел организацию правильным курсом.

— Ты берешься судить о руководстве, забывая, что твоя задача только выполнять его решения и приказы.

Его лицо потемнело.

— Чьи указания?

Я кивнул Сташу, вручил ему банкноту, заведомо почти вдвое превышавшую стоимость всего выпитого и съеденного нами, поднялся и сказал:

— Пойдемте, Эллен. Теперь этот толстый мальчик разнесет новость по всем закоулкам и сообщит ее всем боссам, до которых она еще не дошла. — Не отводя глаз от оплывшей физиономии Собела, я продолжал: — Скажи им, что я здесь. Что я взял все в свои руки. И если я прикажу прыгать, пусть прыгают повыше. А если я велю им плюнуть, их дело только спросить — сколько раз и куда. Охотиться за моей головой не советую — уничтожу немедленно. И еще. Я сейчас занимаюсь розысками убийцы Беннета. Дело это нетрудное, много времени не займет. Но будет забавно, когда я найду убийцу. Очень бы хотелось, чтобы убийцей оказался ты. Давненько я тебя не колотил, Ленни…

Воротник слал тесен для побагровевшей бычьей шеи Собела.

— Я тебя не стану трогать, Дип. И знаешь почему? Только потому, что не хочу лишать работы электрический стул. Место на нем тебе обеспечено. Стоит тебе зацепить кого-нибудь, пусть это будет последний бродяга, — тебе конец. Ты обречен, Дип. От тебя уже сейчас несет падалью.

— Ты утратил навык приятного обхождения, Ленни. Рекомендую к следующей беседе со мной подготовиться лучше. В противном случае придется повторить с тобой пройденные уроки. Пойдемте, Эллен…

Не глядя на нее, Ленни выдавил из себя:

— Она может остаться, если хочет.

— Нет, — сказал я. — Эллен не решится на это. Ведь в любую минуту меня могут пристукнуть. А она никогда не простит себе, если не увидит этого собственными глазами. Ну, пошли, Эллен.

— Было бы лучше, если бы вы остались, Эллен, — твердо произнес Собел.

Она покачала головой и, окинув Собела холодным взглядом, сказала:

— Мне жаль, Лепни, но он сказал правду. Я хочу быть рядом, когда это случится.

Она взяла свою сумочку, оделась с моей помощью, кивнула Собелу, и мы направились к выходу. Нас провожал смех Собела, деланный, с примесью неподдельной злобы…

Дождь припустил снова, все проезжавшие мимо такси были заняты. Я взял Эллен под руку, и мы быстрым шагом двинулись в направлении Шестой авеню. Спустя несколько минут мы пересекли ее и, пройдя еще два квартала, оказались у бара Мартона с его гостеприимно распахнутыми дверями, в которые мы незамедлительно нырнули, стряхивая на ходу дождевые капли с плащей.

Бар был пуст, если не считать самого бармена — худощавого седовласого человека с проницательными глазами. Он встретил нас возгласом: «Привет!», обругал моросящий дождь, повесил нашу одежду на вешалку и принес две чашки дымящегося кофе.

Я разменял у него доллар, получил несколько десятицентовиков, извинился перед Эллен и направился в телефонную будку. Эллен ничего не ответила и, презрительно поджав губы, стала помешивать ложечкой кофе.

Три телефонных звонка не отняли много времени. Я вернулся в бар и принялся за свой кофе.

— Ну, большой человек, чего мы ждем? — язвительно спросила Эллен.

Покончив с кофе, я отодвинул чашку и сказал:

— Чтобы тесто подошло. Вы когда-нибудь пекли хлеб?

Ее красивые брови удивленно приподнялись.

— Да, но очень давно.

— Припоминаете, как действуют дрожжи?

Над чашкой я видел только ее глаза. Вопрос в них быстро сменился пониманием. Она без слов кивнула мне и попросила еще чашку кофе…

5

У парня, вошедшего в бар, были мышиные глазки и редкая растительность на верхней губе. Смятая конусом шляпа была ему велика и съехала набок, заляпанные краской и грязью брюки распространяли запах мусорных ящиков.

— Привет, Педро, — сказал я и знаком попросил бармена пододвинуть третий стул к нашему столику. — Выпить хочешь?

— Нет. Я не буду пить.

— Дать денег?

— Нет. Я ничего от вас не хочу. Мне велели прийти — я пришел. Что вам нужно от меня?

— Садись.

— Я постою.

Я взял его за руку и заставил сесть.

— Садись и слушай внимательно.

Эллен закусила губу, с нескрываемым возмущением наблюдая за этой сценой. Я улыбнулся ей и сказал:

— Он человек того сорта, о которых вы так печетесь. Эллен. Именно таких вы защищаете, используя свое влияние на подонков вроде Собела.

— Делайте свое дело, Днп. А я посмотрю, как вы куражитесь над беззащитными людьми. Людьми, которые заведомо честнее вас…

— Спасибо, крошка. Я попробую продолжать. С каждым вашим словом я все более убеждаюсь, что у вас действительно будут основания ликовать, когда меня убыот. И как раз Педро может заметно продвинуть развитие событий по вашей схеме. Верно, Педро?

— Не понимаю, о чем вы.

Он скрестил на груди сжатые в кулаки руки.

— К чему этот разговор, Дип? Чего вы добиваетесь от парня?

Я неопределенно пожал плечами.

— Ничего особенного, Эллен. Просто Педро собирается рассказать мне одну историю. Так, Педро?

Он нервно затряс головой.

— В таком случае я тебе подскажу, Педро. Мне хотелось бы услышать от тебя, как ты нашел Беннета после того, как его прикончили.

Рука Эллен с чашкой застыла на пол пути к губам. А руки Педро так задрожали, что ему пришлось спрятать их на коленях. Он бросил быстрый взгляд на дверь, а когда я, поймав этот взгляд, покачал головой, его глаза жалобно округлились и он весь сжался в комок, стараясь стать как можно незаметнее.

— Я…

— Продолжай, Педро.

— Я ничего не знаю о том, про что вы спрашиваете… я…

— Хорошо, парень. В таком случае прекратим игру и начнем с другого конца. Сунь руку в свой левый карман и покажи, что там.

Его рука проворно нырнула в карман пиджака, прощупала его содержимое; в ту же минуту в глазах парня блеснул страх, он дернулся и сделал попытку улизнуть. Лишь благодаря быстрой реакции мне удалось схватить его за руку и вернуть на место. Так я и держал его, наблюдая, как он трясется.

— Что с ним? — удивленно спросила Эллен.

Многозначительно улыбнувшись Педро, я ответил:

— Ничего особенного. Просто я пытаюсь вернуть парня на путь законности и порядка. Дело в том, что этот болван далеко не так прост, как вам кажется. Он где-то достает таблетки опиума и кое-кому их передает, за что получает некоторое количество монет. А иногда в его карманах можно найти и пакетик героина, и многое другое. И все же парень еще не испорчен до конца. Вы сами видите, Эллен, он трясется как осиновый лист. А значит — соображает, какой пакостью занимается. И у него есть шанс исправиться. Через пять-десять минут сюда придет фараон, и ему будет нетрудно довершить это исправление. Я сдам парня фараону с поличным, если, конечно, он не расскажет нам нужную историю. А если расскажет, то черт с ним, пускай оставит себе свой товар. Вот и все, Эллен.»

Эллен, возмущенная, отодвинулась от меня.

— Вы знаете, как называется то, чем вы занимаетесь?

Я кивнул головой и снова занялся Педро.

— Итак, я жду. Послушаем твой рассказ, Педро. До прихода фараона осталось не так много времени. Правда, ты можешь выбрать и другой вариант. Дело твое.

— А вы… вы никому…

— Не имею привычки разглашать чужие секреты. Но время идет, Педро.

— Этот… Беннет. Я его не убивал. Он был уже… Понимаете?

— Понимаю.

— Он уже был мертвый. Я не убивал. Я не вру. Его уже продырявили — вот тут. — Указательным пальцем он ткнул себя в горло, в то место, где шея соединяется с туловищем. — Я только снял с него часы, — продолжал он, — да и то паршивые. Мне за них дали всего два доллара. И еще взял бумажник. В нем было только двадцать долларов. Да в кармане еще десять долларов. Вот и все, что * я взял… А потом удрал. Слинял. Надеялся, что никто меня не видел. А вы… Откуда вы узнали?

— Неважно. Где бумажник?

— Выбросил.

— Где?

— Думаю, смогу найти.

— Ты его найдешь, Педро. Найдешь, отнесешь к себе домой и спрячешь, пока я за ним не приду. Ты меня хорошо понял?

Он утвердительно затряс головой.

— Я вас понял… А вы знаете…

Он запнулся.

— Да, я знаю, где ты живешь, — сказал я.

Он раскрыл было рот — сказать еще что-то, но осекся, соскользнул со стула и бесшумно, как тень, исчез.

Когда дверь за ним закрылась, Эллен, недоуменно глядя на меня, проговорила:

— Но Беннета нашли убитым в его комнате…

— Неверно, что его убили там, где было найдено тело. Он был убит несколько раньше и в другом месте.

— Откуда вы знаете?

Тот же вопрос задавал мне и Педро.

— Только один человек в мире мог беспрепятственно проникнуть в дом к Беннету и подойти к нему, чтобы выстрелить с такого близкого расстояния.

— И кто же это?

— Я, детка. Дело в том, что он патологически боялся всяких неожиданностей и даже в своем доме постоянно находился настороже. Это была одна из его маленьких слабостей.

— Вы подходите к делу достаточно умно, Дип. — Она облизнула пересохшие губы. — Вы нащупали след?

— Не совсем еще.

— А зачем вам бумажник Беннета? И как вы узнали про часы?

— В розысках нельзя ничем пренебрегать, Эллен. Тем более когда убийца почти не оставил следов. Это касается каждой мелочи. А с часами вышло вот как. На крышке у них есть гравировка. Педро продал часы однохму из «скорпионов».

— Ну и что?

— А вот что. Когда-то я подобрал эти часы в универмаге и выгравировал на крышке: «Б от Д». Часы были дешевые, но Беннету они нравились. Так вот, по ту сторону АмстердахМ-авеню находится клуб гангстеров под названием «Скорпионы». Кое-кто из них еще со старых времен знает расшифровку надписи. Клиент Педро тоже Схмекнул, что к чему. А потом, в клубе, проболтался кому-то из приятелей. Понятно, что все это дошло до моих ушей. И довольно быстро.

— А как вы догадались о содержимом карманов Педро?

— Я не волшебник и догадаться не мог.

— И все же…

— Я просто знал. У него в кармане появилось то_г что мне было нужно. И появилось всего за несколько минут до его прихода сюда. Вот и все.

— А почему вы уверены, что Беннета не убил тот же Педро с сообщниками?

— Я не говорил, что уверен. Но это действительно так. Педро и его шайку я полностью исключаю. Но кое- какие исходные данные, хотя и незначительные, мне удалось от них получить.

— Мне известно, что в полиции после расследования твердо придерживаются версии, что Беннет был убит именно в своей квартире. А полицейские допрашивали уйму людей.

— Вы забываете свое прошлое, Эллен. Вы не из высшего света, а из нашего квартала. Здесь, в трущобах, не принято давать верных показаний фараонам. И если полицию интересует время и место какого-то события, ее всегда постараются сбить с толку.

— Вас они тоже могут навести на ложный след.

— Могут. Но у меня есть голова на плечах. Я знаю, кому можно верить, кому — нет, а кому надо доверять, но проверять, так сказать.

— Я понимаю, — сказала она серьезно.

Подошел бармен и, вопросительно глянув на нас, поставил на стол откупоренную бутылку. Затем двинулся в другой конец бара, медленно обводя зал умными и все примечающими глазами.

Минуты через две в бар вошел солидный мужчина. Его движения отличались спокойной решительностью и уверенностью. У порога он отряхнул дождевые капли, и в этот момент под чуть распахнувшимся плащом у его пояса блеснула сталь наручников и на секунду стала видна лакированная кобура. Это обстоятельство достаточно ясно говорило о роде его занятий. Если только интересующиеся данным вопросом не сумели сразу же прочесть этого на его лице.

Он подошел к нашему столику и, даже не удостоив Эллен взглядом, сказал:

— Попрошу вас уйти, леди.

Ни слова не говоря, она встала и направилась в дамскую комнату.

— Достали? — спросил я.

Его рука скользнула в боковой карман пиджака. Достав оттуда сложенные листы бумаги, он подал их мне. Я развернул документы. Его пальцы принялись нетерпеливо барабанить по крышке стола.

— Спокойнее, спокойнее. Расслабьтесь, приятель, — сказал я, просматривая принесенные им бумаги и вдумываясь в каждую заинтересовавшую меня фразу…

Покончив с изучением документов, я вытащил бумажник, извлек солидную банкноту и вместе с документами вручил полицейскому. Я намеренно не слишком торопился, и медленно подходившая к столу Эллен могла наблюдать, как неизвестный складывал бумаги и деньги и^засовывал их в свой карман.

*' Как только он удалился, Эллен с презрительной миной подошла к столу и, усевшись, бросила на меня взгляд, от которого мне явно следовало бы провалиться сквозь землю.

— Подкуп? — сказала она тихо, и в голосе ее прозвучало нескрываемое отвращение к подобного рода методам.

— Разумеется, дорогая. Не я выдумал коррупцию — и не мне с ней бороться. Надо использовать ее с умом… иногда. Только так можно делать некоторые дела. Вам нужны какие-то сведения. Вы можете получить их силой или же с помощью денег. Я пользуюсь и тем и другим, но так или иначе добиваюсь своего.

— Всегда?

— Да, всегда. Постарайтесь это запомнить.

— И что вы получили в этот раз?

— Не очень много. Только официальный полицейский отчет об убийстве Беннета. Ну что ж, теперь мы можем идти.

Мы поднялись и надели свои плащи. Бармен взглянул на деньги, оставленные мною на столике, и кивнул в знак благодарности.

Я взял Эллен под руку, и мы вышли наружу. Мы стояли у выхода, ожидая такси, и я чувствовал на себе ее вопросительный, полный недоумения взгляд. Наконец она не выдержала.

— Дин…

— Слушаю.

— Откуда вы явились?

— Зачем вам знать?

— Я многого не понимаю в вашем поведении, в вашем характере, в вашем образе мыслей. Вы — часть того, что я всем сердцем ненавижу. Но вы знаете жизнь, людей, на все вопросы у вас всегда есть ответы. Чувствуется, что вы презираете негодяев, подлецов. И в то же время сами пользуетесь мерзкими, грязными методами. Вы идете по улице, и каждый встречный с перво'го взгляда определяет, что вы не такой, как остальные, и что к вам нельзя относиться безразлично. Вас можно либо любить, либо ненавидеть. В вас есть ум и достоинство, но это не мешает вам быть главарем гангстеров, якшаться с последними подонками, с мразью. Ваша стихия — чудовищные преступления. Нет, я не могу в этом разобраться. Как уживаются в вас настолько несовместимые черты? Вот почему мне хотелось бы знать, откуда вы явились сюда, чем занимались в течение своего столь долгого отсутствия? — Я усмехнулся. Удивительно, сколько вопросов может уместиться в такой маленькой головке. — Не вижу ничего смешного. — Помолчав, она добавила: — Я слышала о завещании Беннета и знала, что, по его условиям, вы должны вернуться не позже чем через две недели после его смерти. Он — известная лютость, слух о его убийстве облетел все уголки Штатов. Нет, наверное, ни одной газеты, которая не поместила бы соответствующего сообщения, хотя бы краткого. И несмотря на это, вы появились только сейчас.

Где же оно, это место? Как видно, далеко, если вам пришлось потратить целых четыре дня, чтобы добраться сюда. Где вы пропадали, Дип?

Вместо ответа, я махнул рукой проезжавшему мимо такси. Оно остановилось у самого входа в бар. Я усадил Эллен в машину и, перед тем как прикрыть дверцу, попросил ее присмотреть за Тилли и оставаться с ней, пока я не приду.

Такси двинулось с места, и тут все решила буквально какая-то доля секунды. Я успел поймать полный неподдельного ужаса взгляд Эллен. В тот же миг. еще не осознав в полной мере значения этой вспышки в глазах Эллен, я молниеносно метнулся в сторону и ощутил острую боль в левом плече. Ни секунды на размышление и опознание противника у меня не было, я действовал чисто инстинктивно. Чтобы не терять времени, я даже не повернулся к нападавшехму бандиту и первый ошеломляющий удар нанес из довольно невыгодной для себя позиции. Его оказалось достаточно, чтобы бандит зашатался и выронил из руки нож, занесенный для второго удара.

Второй свой удар, уже хладнокровный, я рассчитал так, чтобы заставить противника некоторое время поваляться в луже. Я взглянул вслед отъезжавшему такси и увидел в заднем окошке белый овал лица Эллен с темными, округлившимися от страха глазами. Я махнул ей вслед рукой и, кивнув на свое плечо, сделал успокоительный жест.

Действительно, я отделался легко: небольшой царапиной на плече и дыркой в плаще.

Правая рука лежавшего на мокром асфальте Эла зашевелилась, и я наступил на нее. Пальцы затрещали, и он взвыл…

Заметив неподалеку свободное такси, я направился к нему. Улица, затянутая сеткой дождя, была по- прежнему безлюдна. Только от места, гда я оставил Эла. раздался истошный женский крик, призывавший полицию, да из дверей бара на секунду показалось лицо бармена и тут же исчезло. Его это не касалось. Он ничего не видел и ничего не слышал…

6

Дом, в котором жил и получил смертельную рану Беннет, принадлежал теперь мне. Пока, правда, условно. Этот дом был далеко не самым лучшим из тех, которыми владел Беннет, но сентиментальные воспоминания прочно привязывали его к этому кварталу. Здание было старое, запушенное, но Беннет терпеть не мог разные переделки, перестройки и вообще всяческий модерн. Это касалось не только внешнего вида здания, но наверняка и интерьера. Первый явно носил на себе клеймо Парк-авеню.

Ожидая Оджи, я с любопытством присматривался к знакомому с детства кварталу, который породил меня, Беннета и многих других, подобных нам. Странно, но здесь, по сути дела, ничто не изменилось. Те же запахи, те же звуки, та же легкая суета на улицах.

По диагонали, через улицу, находился дом, где я родился и вырос. У подъезда с бутылками в руках копошился какой-то сгорбленный старик. «Совсем не исключено, что это мой дед», — подумал я. Подняв голову, под самой крышей дома Беннета я заметил нишу, которая сохранилась с бурных дней нашей молодости. Оттуда мы вынимали кирпичи, защищаясь от враждебной нам банды, налетевшей с Колумбус-авеню. Почти автоматически я взглянул на площадку под уличным фонарем, где двое из тех бандитов, сраженные нашими кирпичами, упали, окрасив кровью тротуар.

Припомнились мне и полицейские машины, и карета «скорой помощи», и наше стремительное бегство по крышам. Та ночь была особая — впервые по нам стреляли, и, приняв боевое крещение, мы стали «большими парнями» в своем квартале. Именно после этого Джордж Элькур- ско, тот что позднее перебрался в Чикаго, самолично навестил нас и дружески намекнул на возможность нашего участия в кое-каком его бизнесе. Получив от нас полное согласие, он еще с неделю присматривался к нам, а после ввел нас в курс дел Синдиката — его подпольных операций, связанных с контрабандой и торговлей наркотиками. С того дня и началась наша с Беннетом карьера…

Оджи не решился прервать эти мои воспоминания. Он просто терпеливо ждал, пока я его замечу. И только тогда он протянул мне связку ключей.

— Мистер Беттен весьма неохотно позволил мне взять их для тебя, Дип.

— Почему же?

Он слабо улыбнулся.

— Боюсь, ты довольно круто с ним обошелся.

— Худшее еще может быть впереди, Оджи.

Мы двинулись по тротуару к дому, отлично сознавая, что нас заметили и за нами наблюдают множество глаз. В этом квартале постоянно что-нибудь происходило. Улица представляла собой нечто вроде огромного бесплатного театра, работающего круглые сутки и не имеющего недостатка в зрителях. На сцене этого театра развертывались бесконечные житейские драмы, и их потрясающий реализм всегда приковывал к себе сотни любопытных глаз.

Эти драмы были насыщены выстрелами в упор и в затылок, ударами сверкающих стилетов и оглашали ночи воплями, стенаниями, проклятиями. Зрители жадно следили за происходящим, стремясь не пропустить ни одной подробности, а иногда подходили к актерам слишком близко,^поневоле смешивались с ними и сами становились действующими лицами.

Трагедия Беннета, разыгравшаяся где-то здесь, рядом с его домом, несомненно, тоже была известна всему кварталу. И, поднимаясь на крыльцо перед дверью, мы чувствовали на себе глаза видимых и невидимых зрителей.

— До вчерашнего дня здесь дежурили полицейские, — сказал Оджи. — Один снаружи, один внутри.

— Целых два фараона, думаю, ни к чему.

Он согласно кивнул.

Открыв дверь, я вошел в вестибюль и включил свет. Внутренний вид помещения и обстановке! оказались для меня сюрпризом. Оз* прошлого не осталось и следа. Общее впечатление было таково, словно я внезапно перенесся с городской окраины с ее трущобами в прекрасный старинный особняк на берегу тихой реки, окруженный тенистым садом.

Все было чисто, прибрано, стены и потолок недавно побелены, причем с примесью состава, приглушающего белизну, что придавало им легкий желтоватый оттенок. Лестница в правом от входа углу исчезла. Вместо нее был установлен лифт с самообслуживанием. Такие небольшие подъемники я уже встречал кое-где в провинции, в современных домах, хозяева которых желали создать себе максимум удобств и безопасности, не считаясь с затратами.

Оджи шел впереди и распахивал передо мной двери комнат первого этажа. Во всем чувствовалась рука опытного современного дизайнера… Изящно обставленные комнаты сверкали чистотой. Однако интерьер явно не соответствовал вкусам Беннета; если бы он собирался здесь жить, все выглядело бы иначе. Очевидно, первый этаж предназначался для приемов, деловых встреч и совещаний. Здесь же располагались и комнаты для прислуги, кухня, холодильник, ванная и прочее.

— Ясно. — сказал я. — Беннет здесь не жил.

— Соверщенно верно, — подтвердил Оджи. — Эти три комнаты он использовал для всяких сборищ, и деловых гоже.

— А эго — для прислуги? — Я указал на две небольшие комнатки, примыкавшие к кухне.

— Да, он постоянно держал в доме бармена и горничную. Но незадолго перед тем, как эго… случилось, он отпустил их домой.

Прежде чем я успел задать следующий вопрос. Оджи отрицательно покачал головой и сказал:

— Бесполезно. От них ты ничего не добьешься. Это — бра г и сестра, от рождения глухонемые. Полностью. Одна из мер предосторожности Беннета.

Умно. Такой дальновидности я от него даже не ожидал. Видимо, в какой-то степени я его недооценивал.

— Многие совершали ту же ошибку, потому они и оказались за бортом.

— В самом деле? — Я обернулся и иронически заметил: А ты-то почему не сработался с Беннетом?

Вопрос не смутил Оджи.

Пока Беннет пробивал себе дорогу наверх, все шло отлично. Но когда он достиг вершины, мне показалось, что у него не хватит сил гам удержаться. Простоват он был для дела такого размаха.

— И все-лаки он удержался.

— Да. У него был цепкий ум. И еще — удача.

— Но как Беттен ужился с Беннетом?

— Мистер Беттен хитер и далеко смотрит. Он не лезет в гущу, не рвется в заправилы. Он всегда сбоку, на краю водоворота, и в любую минуту может отойти в сторону и умыть руки.

— Верное наблюдение. И несмотря на это, ты, Оджи…

— Видишь ли, Дип, за последние годы ничего лучше Беттена и его конторы мне не подворачивалось.

— А теперь?

— Теперь вернулся ты.

— Тогда давай начистоту, Оджи.

Он отлично понял, что я имею в виду, улыбнулся, заложил руки за спину и, слегка покачиваясь на носках, сказал:

— У меня нет сомнений, что наследство Беннета достанется тебе. Беттен против тебя не тянет, это ясно. Ты его в конце концов полностью отстранишь от всех своих дел и возьмешь все в свои руки. Не сомневаюсь также, что ты займешь так называемый «трон короля» в «Клубе рыцарей Совы». Важный шаг в этом направлении ты уже сделал. Дальше будет проще. Правда, чтобы закрепить за собой «трон» и завладеть всей «империей» Беннета, тебе надо выполнить одно условие.

— Верно. Я это знаю и условие выполню.

— И даже в этом я не сомневаюсь, Дип.

— В таком случае?

— После того как тебе станет известно, кто убил Беннета, ты долго не проживешь. Тебя тоже уберут. Тем или иным способом…

— Ты считаешь, что меня так легко устранить?

— Нет, нелегко, но, думаю. Синдикат ни перед чем не остановится. Да и «Клуб рыцарей Совы» тоже.

— Хорошо. Положим, что все будет именно так и меня убьют. Что дальше?

— Дальше?.. Дальше на сцену выйду я. После тебя никому, кроме меня, не справиться. Я один в совершенстве знаю организацию и все дела Беннета.

.— Все операции и всех агентов, суммы поступлений и выдач — словом, у тебя в руках все документы организации?

— Дело в том, что Беннет не успел, да и не мог успеть, передать кому-либо свою папку с секретными документами. Сейчас ее разыскивают все главари, но без толку.

— Кто владеет папкой с документами, тот держит в руках всю организацию. — заметил я.

— И причем очень надежно. Это известно, но неизвестно, где она и что с ней.

— Как же ты думаешь обойтись без нее? Ведь все было сосредоточено в этой папке и в голове Беннета. А у тебя, Оджи, нет ни того, ни другого.

— Это, конечно, нелегко, но, думаю, постепенно я все же сумею восстановить все связи организации и всю картину в целом. И смогу предотвратить ее развал. Даже если не будет обнаружена папка Беннета.

— К ней, к этой папке, кто-нибудь имел доступ, кроме Беннета? — спросил я.

— Насколько я знаю, а мне известно все, кроме самого Беннета — никто… Там были все документы: счета, расписки, адреса, списки наших людей в муниципалитете и в полиции и так далее. Понятно, что восстановить все это чрезвычайно трудно. Но… со временем, в общих чертах…

Слушая циничные откровения Оджи, я дивился тому, как высоко взлетел этот подручный Беттена. Начинал мусорщиком, ночевал, где придется, а теперь собирался встать во главе одной из самых мощных гангстерских организаций города.

— Предположим, — сказал я, — я выживу и все-таки приберу к рукам клуб, а значит, и организацию. Что тогда?

Он расплылся в улыбке.

— Меня и это устроит. Я ничего не потеряю. Я буду достаточно близко к вершине, а все шишки будут валиться на тебя.

— Ты все рассчитал, Оджи.

— Это верно.

— А теперь о папке с секретными документами. Ты подтвердил мне ее важность, и значит, как я и думал, убийство Беннета совершено не людьми из Синдиката. Иначе папка находилась бы у них.

— Кто может знать это, Дип. Всякое бывает.

— А сам-то ты кого-нибудь подозреваешь?

— Догадок я строил много, но как узнал все о деле —*- ни одна не похожа на правду. Концы с концами не сходятся.

— При случае поделись со мной своими догадками, Оджи. Бывает, и неправильная версия наводит на верный путь. А пока, раз уж взялся мне помогать, — давай, показывай остальные апартаменты.

Лифт поднял нас на второй этаж. Через просторную переднюю мы прошли в бильярдную, затем в отлично оборудованную буфетную и заставленную громоздкой мебелью библиотеку. Полиция, видимо, не посчитала нужным скрыть следы своего пребывания в доме. Был проведен самый тщательный обыск, ничто не упущено: все сдвинуто, перевернуто, осмотрено, ощупано. Даже⁴тяжелый бильярдный стол передвигали в поисках тайника в его ножках.

Беннет жил на третьем этаже, куда мы и поднялись после осмотра второго. Только здесь на всем лежала печать его индивидуальности. Обстановка полностью соответствовала его вкусам и привычкам. Кричащая бархатная обивка мебели, яркая, режущая глаз окраска дверей, оконных переплетов — все, как любил Беннет. Того же сорта были и всевозможные предметы домашнего обихода: две подставки для ламп в эротическом стиле из поддельной слоновой кости, пошловатые пуфики, буфет красного дерева, поблескивающий хромированными металлическими украшениями. На стенах масса фривольных фотографий с автографами в соответствующих рамках, на телевизоре и магнитофоне — следы погашенных о ни, х сигар и сигарет. Тут же валялось и множество окурков.

Все здесь так остро напоминало о Беннете и о давно минувших днях, что мне вдруг показалось — вот сейчас он появится рядом, живой и невредимый.

Я встряхнулся, отгоняя воспоминания, и подошел к буфету. Рядом, на блестящей поверхности пола, мелом был обведен контур тела.

— Выходит, — сказал я, — полиция нашла его здесь…

— Да, — отозвался Оджи, — его убили здесь.

— Ошибаешься. Его только нашли здесь.

Оджи удивленно поднял брови и взглядом указал на темные пятна на ковре и побуревшие следы крови на стене И двери.

Я сказал:

— Я читал полицейский отчет о расследовании дела.

— И что же? — спросил он.

— По их мнению^ его убили здесь. И, уже смертельно раненный, он еще какое-то время бился в агонии — отсюда кровавые пятна на ковре и на стенах. Обстоятельства указывают на то, что убийца — гость, человек, которому Беннет доверял. Иначе он не впустил бы его сюда. Такова версия полиции.

Оджи нахмурился и, помолчав, проговорил:

— Он был убит в упор. Но кто в этой комнате мог подобраться к нему?.. Здесь никаких деловых встреч не проводилось. И гостей он сюда не пускал. Вообще никого, только прислугу, ну и, может, знакомых женщин.

— Женщин?

— Да, женщины у него здесь бывали.

— Но ведь и ты имел доступ на этот этаж, Оджи? Ты тоже здесь не в первый раз?

— Нет, не в первый. Я заходил сюда два раза. Надо было срочно подписать несколько бумаг, а Беннет тогда лежал больной. Я только выполнял поручения Беттена. И оба раза Беннет был при оружии.

— Беннет умер в переулке близ этого дома, — не раскрывая источника информации, я передал Оджи сведения, полученные от Педро. Рассказывая, я наблюдал за ним, однако не заметил ничего подозрительного. — Оджи?

— Да?

— Чем он им мешал?

— Им?

— Я хотел сказать — кому-то, — поправился я. — Почему Беннет погиб?

— Он был большой человек, Дип. —

— Да, он ворочал большими дела*ми. Это все знали.

— У большого человека всегда много врагов, а это, сам понимаешь, опасно.

— И все же почему, Оджи?

— Я могу только высказать догадку.

— Валяй.

Он вновь сложил руки за спиной и принялся слегка раскачиваться.

— Были кое-какие разговоры в Синдикате…

— Но Беннет тоже состоял в нем…

— Разговоры, само собой, велись за его спиной.

— И какие же?

— Говорили, что Беннету не хватает смелости в делах. Что он сдерживает расширение операций с наркотиками. Вот тебе и причина, почему…

— Да, догадка твоя любопытна, но — мимо цели.

Он вновь качнулся и, глядя перед собой в пространство, сказал:

— Это я сказал так, к примеру. Вообще, Беннет был из тех, кто вместо того, чтобы дать волю упряжке, дергал поводья, заставлял ее мчаться туда, куда хочется ему. — Он взглянул на меня и добавил: — Но это, конечно, только мое личное мнение.

— Понятно. Но в твоем предположении неверен исходный пункт. И значит, ты с самого начала идешь по неправильному пути.

— Почему?

— Я уже говорил. Это — не синдикатское убийство. Их методы никогда не меняются. Чтобы деятели из Синдиката вооружили убийцу дамским пистолетом двадцать второго калибра и дали указание выстрелить в шею, да еще с расстояния в два фута? Это же бред, Оджи. Не говоря уже о многом другом. Зачем, скажем, синдикатскому убийце понадобилось перетаскивать убитого с места на место? Абсурд! Вполне возможно, что Синдикат желал избавиться от Беннета и замышлял что-то против него, — тут я с тобой согласен. Но это убийство сработано другими руками. Профессиональное убийство раскрыть почти невозможно. Да ты и сам знаешь.

— Верно.

— А здесь я чую другой почерк. Это дело кустаря- одиночки. Судя по тому, что мне пока известно.

— Может быть, — сказал Оджи, пожав плечами.

— Кое-какие действия убийцы, — продолжал я ду*мать вслух, — можно бы считать попытками замести следы, запутать их. Нет, не похоже…

— Все же сработано так, что разобраться нелегко.

— Верно, но они могли бы действовать умнее. Они или он…

— Или она?

— Сомневаюсь. Пока почти исключаю. Непохоже.

— Полиция тоже в тупике.

— У нас перед ними важное преимущество, Оджи. Фараоны вообще не знают, что Беннета убили не здесь и доставили сюда уже мертвым.

— Они докопаются, и очень скоро, если, конечно, твое положение верное и этот парень, с часами, не врет.

— Не врет. Я ему верю. Но кто? Кто так желал его смерти, Оджи?

Он улыбнулся.

.— Думаю, что многие, Дип. Беннет занимался не благотворительностью.

— Но кому-то он должен был особенно стоять поперек горла.

— Наверняка и таких хватало, — согласился Оджи и, подумав, добавил: — Вообще, еще никто из главарей клубов и Синдиката не был любимчиком публики. При нашем бизнесе…

— Согласен, — кивнул я. — Поглядим-ка еще немного.

Я прошел в спальню, затем в ванную и другие помещения. Всюду заметны были следы поисков, причем довольно основательных. Полиция перетрясла буквально все до мелочей, тем не менее при внимательном осмотре мне стало ясно, что, кроме полиции, кто-то еще занимался розысками.

Я подозвал Оджи и показал царапины на полу в том месте, где кто-то сдвигал холодильник.

— Что ты об этом думаешь, Оджи?

— Это не фараоны.

— Что можно спрятать под холодильником?

Оджи пожал плечами.

— Десяток-другой пакетов героина или дюжину тюбиков опиума, к примеру. Но Беннет никогда не держал здесь подобных вещей.

— А что-нибудь другое?

Например?

— Скажем, камушки или просто деньги.

Наморщив лоб, он отрицательно покачал головой.

— Камушки исключаются. Не его профиль. А утаивать наличность было не в его правилах. Мы имели отчеты о всех операциях Беннета. Все его сделки, все изъятия, все вклады шли через нас, и тут он был всегда абсолютно точен и вне всяких подозрений. Деньги он делал большие, но все было оформлено честь по чести — комар носа не подточит. Нет, деньги он не мог прятать. Не стал бы рисковать.

— Тогда — документы?

— Вряд ли. Это слишком большая ценность, а место ненадежное. Хотя… искать их здесь могли.

Некоторое время мы молча бродили по комнатам. Потом я сказал:

— Что-то мне это место напоминает. Двадцать лет прошло, а вроде их как не бывало. Почему?

— А ты присмотрись повнимательнее.

— Попробую… Ясно, дошло. Бархатная обивка. Тот же цвет. Точь-в-точь как в старом клубе, в подвале. Да, да!.. Заменить ткани старыми, потертыми, нанести побольше грязи, и будет копия нашего подвального «Клуба рыцарей Совы». И еще — зажечь свечи вместо электричества.

— Верно, похоже, Дип.

— Что-то я распустил слюни, Оджи.

— Нормальное дело. Со всяким может случиться, — философски заметил Оджи. И в искренности его нельзя было усомниться.

Оджи многого добился в жизни и знал себе цену: за эти годы он стал заметным лицом в организации. Силы и ума ему хватало, недоставало одного — умения не останавливаться перед убийством ради достижения своих целей. Это обстоятельство всегда держало его на шаг-два позади лидеров корпорации. Последние мои встречи не поколебали, а, наоборот, укрепили это мое мнение.

— Я останусь здесь. Оджи. Позаботься, чтобы все было в порядке. Телефон, кухня. И пришли кого-нибудь прибрать и расставить мебель.

— Об этом я уже позаботился, Дип.

Прежде чем я успел ему ответить, зазвонил телефон. Я поднял трубку.

— Да, — сказал я.

На другом конце провода раздался взволнованный, торопливый голос Киски.

— Дип?.. Хорошо. Так вот. Я здесь выследил двух парней, старых своих знакомцев еще по Чикаго, — Лео Джеймса и Мори Рива. Наемные убийцы, из самых дорогих. Раз они здесь вынырнули, то… сам понимаешь.

— Так. Дальше.

— Остановились в «Вестхемптоне» и записались как Чарли и Джордж Вагнеры. Когда они поднялись в свои комнаты, я подмазал тут одну куколку на коммутаторе. И сидел и долго ждал. Потом один из них вызвал окружную и соединился с номером, я его записал, но за точность не ручаюсь. Парень, который отозвался на его вызов, не сказал ничего особенного — только, что ты, Дип, находишься сейчас в доме Беннета.

— Голос этого парня узнал?

— Нет, не смог. Ясно одно — охота на тебя началась. Я этих двоих видел в деле. Лихие ребята, тренированные. Большой опыт в такого рода делах.

— Ничего, Киска. У меня опыт не меньше.

Он секунду молчал, что-то обдумывая.

— Может, мне к ним приклеиться, Дип? Прослежу каждый их шаг. А если желаешь — проверну с ними одну операцию, так что они не скоро очухаются. Выиграем время.

— Пусть себе пока гуляют, Киска. Они не будут слишком торопиться. Обживутся, присмотрятся ко мне. Им же надо потянуть время, чтобы набить себе цену.

— Это большой риск, Дип. Ладно, какие будут распоряжения?

— Приезжай ко мне. Передохнешь здесь, поболтаем.

— Слушаюсь, — шутливо сказал Киска и повесил трубку.

Я велел Оджи подобрать пару падежных парней из нашей старой когорты, чтобы быть готовыми ко всяким неожиданностям, а самому отправляться домой. Поразмыслив, Оджи набрал несколько номеров, поговорил с кем- то, потом взял шляпу и, махнув мне рукой на прощание, ушел. Из окна я видел, как он сел в свою машину и вскоре исчез из виду…

Я уселся на полу, застланном мягким ковром, недалеко от звонка, связанного с наружной дверью, закурил и стал ждать Киску. Минут через десять раздался тихий звук зуммера. Я включил механизм автоматического открывания наружной двери и вскоре услышал гул поднимавшегося лифта.

На короткий, резкий стук в дверь я крикнул «да» и обернулся. Но это оказался не Киска. Это был советник Хыо Педл, и не один. Его сопровождали два парня, отлично выдрессированные и официально состоявшие при нем в телохранителях.

Не поднимаясь с пола, я кивнул им на стулья и предложил:

— Присаживайтесь, друзья, прошу вас. А меня уж извините. Я ведь не готовился к приему гостей.

Хью Педл смотрел на меня с насмешкой.

— Ничего, это будет очень короткий визит, Дип.

— Да ну? — Я почувствовал, как мои губы искривила зловещая улыбка. — Как вы нашли меня?

— Вы оставляете четкие следы, Дип. Вы живете достаточно открыто, и найти вас может каждый. Вряд ли это разумно.

:— Вы что, пришли поучать меня?

— Нет, не только.

— Тогда слушаю.

— Сколько времени вам нужно, чтобы покинуть город?

Я медленно откинулся назад, опираясь на руку, и раздумчиво уставился в потолок.

— Здесь, — медленно сказал я, — мне светит миллион, а то и больше…

— Только в том случае, если вы выполните условия завещания Беннета.

— Верно. А ваше предложение?

— Вы оставляете Беттену все имущество Беннета. Дома, акции предприятий и прочее. Зачем вам с этим возиться? Ничего, кроме головной боли, вам это не принесет. Вы получаете денежную компенсацию и уезжаете.

— Уезжаю… Куда?

— Туда, откуда прибыли. Главное, чтобы вы уехали.

— Кто автор этого интересного предложения?

— Неважно. Вам предлагают хорошие условия и большие деньги. Деньги могут быть положены на ваше имя, могут быть вручены вам наличностью — в общем, любым путем, какой вы предпочитаете. После этого — никаких дел с товаром. Ясно?

— Вы имеете в виду наркотики?

— Да. Мы выкупаем вашу долю.

— Это действительно заманчивое предложение, Хыо.

— Итак?

— Но мне больше нравится здесь.

Один из телохранителей Педла, тот, что помельче, меланхолически улыбнулся, словно бы ему стало жаль меня. Почти не шевеля губами, он процедил:

— Мистер Педл, можно мы немного поиграем с этим птенчиком? Сделаем. его более податливым. Нам это нетрудно…

— Разрешите ему, Хью, — поддержал я бандита.

Лицо советника покраснело, _его бычья шея напряглась— того гляди лопнет воротник рубашки. Он сделал удерживающий знак своим ребятам и вновь повернулся ко мне.

— Дип, я ясно изложил вам наше предложение. Могу добавить, что времени для его обдумывания у вас не слишком много.

— Вы забываете, что все это мне может не понравиться, крошка Хью.

Бешенство вспыхнуло в глазах Педла, и шея его еще больше налилась кровью. Чтобы он в слепой ярости необдуманно не спустил с цепи своих подонков, я перевел взгляд на них и предупредил.

— Первому из вас, кто шевельнется, я всажу пулю между глаз.

Рот высокого гангстера задергался, как в тике, казалось, бандит пытается сдержать улыбку. Его глаза не отрывались от моих рук, лежавших на поясе, и было ясно, что он пытался сообразить, сколько времени мне потребуется, чтобы выхватить револьвер из кобуры.

— Стоп, Моэ, — сказал Педл, тяжело дыша. — У него пистолет за поясом.

Физиономия высокого гангстера посерела. Тот, что помельче, ухмыльнулся и с наигранной бодростью сказал:

— С пола ему стрелять неудобно. Самое большее— ранит. Может, все же его пощупать?

— И оба сдохнете, — произнес сзади него мягкий и спокойный голос Киски.

Оба гангстера мгновенно обернулись и увидели направленный на них ствол крупнокалиберного револьвера. Хью Педл кивнул телохранителям, и вся троица молча двинула к выходу.

Подойдя к окну, мы с Киской пронаблюдали их отъезд в машине Педла. Киска поставил курок на предохранитель, сунул револьвер в плечевую кобуру и неопределенно сказал:

— Да, дела…

— Кто тебя предупредил, Киска?

— Я увидел машину у входа и засек парня на стреме у дома. Ну, и решил — что-то тут нечисто.

— А как же ты вошел в дом? Дверь ведь была заперта.

— Ты забыл старого Киску, Дип. Если в доме есть окна или еще какая щель…

— Ясно, ясно.

— А тебе осторожность совсем не помешала бы, Дип. Я кое-куда звонил, мне сказали, что кроме тех двоих сюда катят еще трое, а может, и больше. И цель у всех одна.

— Моя голова?

— Смешного мало. Специалисты высшего класса.

— Я расту в цене.

— И еще как. Эти ребята стоят недешево. Кто-то за твою голову готов уплатить кругленькую сумму.

— Кто же, как не синдикатчики, Киска?

— Это верно. Но кто из них?..

— Посмотрим, посмотрим, Киска. А пока выпьем. Оджи утверждал, что все здесь в полном порядке, и бар тоже. Погляди сам.

Киска кивнул головой и через минуту принес две бутылки и стаканы. После первого большого глотка он сильно, до слез, закашлялся, затем' отдышался и вытер глаза.

— Видимо, ты хорошо ориентируешься в этом доме, Киска.

— Конечно. Я ведь у Беннета был за почтальона. Он никогда не доверял телефону. Все распоряжения передавал через меня. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так, Киска.

Киска отпил с полстакана и, помолчав, сказал:

— Дип, а если бы Педл все же натравил на тебя своих молодчиков, а я не- подоспел?

— И тот и другой получили бы по нуле в лоб.

— Думаешь?

— Проверено. И не один раз. Я не даю осечки, — ответил я…

7

Киска разбудил меня в семь пятнадцать. Он зажег окурок, несколько раз затянулся и, стоя посредине комнаты, зашелся в кашле. Отдышавшись, еще разок затянулся, но, видно, почувствовал себя еще хуже и раздавил окурок в пепельнице.

— Ты и вправду болен, Киска?

— Нет, Дип. Я умер, и уже давно.

— Брось дурить, подлечись лучше.

Он поджал губы, глаза его сощурились. _х

— Нет, мое дело труба. Это стало ясно еще два месяца тому назад.

— Никаких шансов на излечение?

Киска мотнул головой.

— Может, в прошлом году… А теперь — нет. Да и зачем? — Он усмехнулся и закашлялся снова, прикрыв рот носовым платком. Потом продолжал: — Мир не стоит того, чтоб так уж цепляться за него. Каждый, живущий в нем, думает только о деньгах и норовит пристукнуть того, у кого их больше. Счастливые помирают вовремя, а остальные потеют и мучаются, пока что-то или кто-то их не доконает. Так что я — один из счастливчиков.

Я сел в кровати, потянулся, опустил ноги на пол и, взглянув на Киску, заметил:

— Итак, будем считать, что Киски уже нет в живых… Передо мной только дух его. Жаль…

Он рассмеялся, и это вновь вызвало у него приступ кашля. Затем он сказал:

— Знаешь, Дип… Мне самому удивительно, что я опять участвую в игре. Как тогда давно, помнишь?

— Давнее я помню, только сомневаюсь, что нынешнее наше дело смахивает на те забавы, Киска. Да и в старые дни мы не одними играми занимались.

Он вздохнул и задумчиво проговорил:

— Верно. Дип. Бывало и холодно и голодно. Бывало, и с шишками на лбу домой возвращались.

— А помнишь последнюю бойню у клуба на Девятой авеню?

— Это когда подонки из банды Белло хотели затащить в подвал Эллен и Бетти Ли? Еще бы не помнить. До сих пор не пойму, как нам троим удалось тогда выстоять. Вы с Беннетом как из пекла вырвались. А бандитов было, кажется, двенадцать…

— Нел, всего одиннадцать. А потом еще патрульная машина. Мне тогда фараоны нос перебили.

— Ну и что? Зато ты отнял у них револьвер. Одно другого стоит. Револьвер еще у тебя?

Я кивнул на брюки, висевшие на крючке. Револьвер тридцать восьмого калибра заметно оттягивал вниз поясной ремень.

— Да, неплохая память о том сражении, — заметил Киска. — Мне тогда тоже досталось. Еле-еле домой доплелся, и то благодаря Беннету…

Я принялся одеваться.

— Киска, — сказал я, — дозвонись до Оджи. Пусть приедет немедленно. И пусть он захватит с собой все материалы по организации.

— Будет сделано. — Киска направился к телефону и по пути, обернувшись, сказал: — Пожалуй, ты прав, Дип. Не так уж много мы тогда веселились.

— Мы тогда были еще птенцы желторотые. А вот теперь мы действительно ввязались в серьезную игру. И к ней нужно подготовиться…

Папка, которую вытащил из своего портфеля Оджи, оказалась тонкой, но довольно содержательной. На план города были нанесены известные и предполагаемые пункты доставки и продажи «товара», адреса связных и секций и подсекций корпорации. Все это предстояло еще дополнить, если удастся заполучить папку с документами, принадлежавшую Беннету. Предстояло также уточнить списки — имена и адреса платных агентов организации в полиции и муниципалитете.

Однако и эта далеко не полная схема свидетельствовала об огромных масштабах и широкой сфере деятельности созданной Беннетом компании по контрабанде наркотиков. Работала она под контролем Синдиката, центр которого находился в Джерси, то есть почти в самом центре города.

Пока Оджи и Киска дегустировали содержимое бутылок, расставленных Киской на столе, я внимательно изучал собранные Оджи документы и планы, кое-что выписывал из них, кое-что просто запоминал. Всего этого было недостаточно, чтобы представить себе во всех деталях «империю» Беннета, но для первых шагов мне материала хватало.

Закончив работу, я сложил листы и вернул папку Оджи.

— Не замечал за собой слежки? — спросил я у Оджи.

— Пока нет. Хотя уверен — многие хотели бы пронюхать, чем я занимаюсь.

— Хорошо. А где опись легального имущества?

— Беттен держит ее в личном сейфе. В любой момент она может ему понадобиться.

— Не думаю, чтобы Уилсу нравилось положение дел.

— Да, но у него нет выбора, Дип.

— Кое-что он может замышлять.

Оджи покачал головой.

— Этого он себе не позволит, Дип. Он уже не тот, что прежде. Он стал осторожным, старается обойти опасности. Я уверен — он рассчитывает на то, что ты сам скоро сломаешь себе голову и так или иначе выйдешь из игры.

— Да, парень не промах.

— Он тщательно изучил все материалы дела об убийстве Беннета и абсолютно уверен, что тебе до убийцы не добраться не только за неделю, но и за год, как он вчера при мне выразился.

— Верить или не верить — это его проблема, а нам надо действовать, — заметил я, поглядывая на часы. — Скоро полдень, двинулись к Гими?..

В заведении Гими к нашему приходу было уже полно посетителей. Настало время ленча.

На нашем столике лежал свежий номер «Аптаун Спикниг». В глаза бросалась набранная жирным шрифтом статья. Она принадлежала перу все того же Роска Тэйта. Первый же вступительный абзац статьи фактически выдавал меня полиции. Он был пропитан змеиной, шипящей ненавистью, в то же время в нем чувствовался и оттенок страха. Статья начиналась так:

«В Манхэттене снова льется кровь. До недавнего времени во главе огромной организации, которая держалась на сомнительных операциях и коррупции, стоял небезызвестный босс Беннет. Убийство Беннета положило начало ожесточенной борьбе за контроль над этим мощным, но грязным предприятием. Не успев развернуться, эта борьба крайне осложнилась. Дело в том, что убитый босс назначил наследником своего давнего соратника по темным махинациям, некоего Дипа, которого много лет не видели в городе. И вот теперь Дип вернулся. И снова будет литься кровь».

Ознакомившись с опусом Тэйта, я передал газету Киске. Тот скривился и сказал:

— Гнусный тип. Не пора ли его проучить, Дип?

— Хватит с него и того, что он живет с ненавистью ко всему, и к себе в том числе, Киска.

— Он всегда был подонком. Только и любит что сандвичи с цыплячьей печенкой. Я видел, как он бросал собаке куски своих сандвичей, а рядом стоял голодный ребенок и глотал слезы.

— Собаки тоже хотят есть, Киска.

Киска и Оджи выжидательно смотрели на меня, но лица их оставались бесстрастными.

— Ладно, я поговорю с ним по-своему, — сказал я. — Надо поубавить ему прыти.

— Думаю, здесь нужна известная осторожность, Дип. Незачем ссориться с прессой.

— Разве? Почему это? А если пресса науськивает на меня фараонов?!

— Теперь не то время, Дип. Многое изменилось, — настаивал Оджи.

— Знаю, Оджи. Кое-что стало лучше, а кое- что— хуже прежнего. Тэйт, к примеру.

Оджи пожал плечами и сказал:

— Тэйт, конечно, не сахар. Но и жизнь у него не сладкая. Вкалывал как проклятый, не разгибаясь. Сначала торговал вразнос по мелочи: бумагой, конвертами, вешалками. Потом корпел в разных конторах, пока наконец не пробился в печать. Он не из тех, кому легко поймать удачу за хвост. И раз уж он уперся, его нелегко столкнуть. Если ты на него нажмешь, он может запсиховать.

— Ничего. Мне уже приходилось видеть, как он психует. Верно, Киска?

— Это когда ты подержал его на весу, пока у него костюм не лопнул?

— Точно.

Киска засмеялся, вспоминая:

— Он тогда совсем очумел, пытался даже тебя застрелить.

— Это из чего же? — поинтересовался Оджи.

— Он выхватил у Фрэнки Карло пистолет, за что дополнительно получил по зубам.

— А-а… припоминаю.

— Вот-вот.

— И как ты его после этого не ухлопал, Дип?

— Всему свое время, Киска. Я тогда решил — пусть побесится. С него и этого хватит, за то что вздумал со мной тягаться, мозгляк паршивый.

Киска опять рассмеялся и сказал:

— Положим, ты и тогда обошелся с ним не очень мягко. Помнишь, как ты прищемил ему нос дверью? Он тогда орал, как недорезанная свинья, пока не подоспел фараон.

— Кто, Саливен? — спросил Оджи.

— Он самый. Он его подобрал и отвел домой. Честно— мы думали, этим дело не кончится. Но ты скоро уехал.

— Он мне тогда больше не попадался. Затаился. А вот теперь, когда я вернулся, его первые слова были о компенсации за порванный костюм. И он ее получил. Девять долларов и сорок центов.

— И он взял? От тебя?

— Чуть было руку не оторвал вместе с деньгами. Так что все в порядке. Поговорить с ним нужно и можно.

— Не знаю, стоит ли, — продолжал гнуть свое Оджи.

— Но сперва мы навестим Бенни-бруклинца и его подпевалу Дикси.

— Это уж полное сумасшествие, — тихо, но твердо сказал Оджи.

— Пусть так, — улыбнулся я.

— Во всяком случае, не сейчас, Дип.

— Почему?

— Бенни Матик ведет какие-то переговоры в Джерси и вернется, думаю, через час или чуть раньше. Мне это сообщил Джо.

— Что ж, часом раньше, часом позже — это несущественно. В таком случае займемся нашим газетным писакой.

Гими хлопотал за стойкой и долго разговаривать с нами не мог. Он только сказал, что Роек Тэйт, скорее всего, сейчас у себя дома.

Оставив Киску в баре с поручением задержать Роска, если он вдруг появится, мы с Оджи отправились к нему домой. Пройдя два квартала, мы завернули за угол. У дома, в котором снимал квартиру Роек, я велел Оджи подождать, а сам вошел внутрь. В отличие от многих подобных зданий, это выглядело довольно прилично. Возможно, здесь сказывалось влияние Роска, а может, домовладелец брал за это дополнительную плату с жильцов. Во всяком случае, ни в вестибюле, ни на лестнице, ни у дверей я не заметил обычных мусорных ящиков и валяющихся рядом жестянок, банок, тряпья и всякого прочего хлама. Всюду было чисто и подметено.

И все же это был обычный дом, и стоял он на нашей улице, главной улице моего детства… И как только я ступил на нее, она вызвала в моей памяти целую галерею знакомых людей и картин. Беннет… старый клуб, его квартира, представляющая собой копию этого старого клуба, Уилсон Беттен, живущий в современной квартире, но. промышляющий теми же темными делами, что и раньше. Оджи, выжидающий время, чтобы захватить в свои руки организацию. Бенни Матик и Дикси, которым тоже хотелось не упустить свой шанс. Многочисленная орава разношерстных членов клуба, ожидающих часа, когда боссы призовут их к избирательным урнам, и они, взамен своих не очень-то праведных голосов, получат определенное количество долларов и относительную свободу заниматься и дальше контрабандой и распространением наркотиков.

А в стороне от этой сложной, подчиняющейся своеобразной иерархии организации, рядом с ней, но не сливаясь с ней, — фигура Роска Тэйта… Он — сам по себе. Он все высматривает, выискивает и записывает в свои блокноты. Он тоже преследует какие-то свои цели и неустанно работает для их достижения. Пробудила ли слабость к Эллен сентиментальные чувства в его душе или нет, но в ловкости, вернее, в пронырливости, а также в хитрости отказать ему по-прежнему нельзя. Какие-то скрытые мотивы у него, безусловно, имелись, но он тщательно маскировал их бурной репортерской деятельностью. Роек жил на первом этаже и на мой звонок открыл сам. Увидев, кто к нему пожаловал, он удивленно вскинул брови, на секунду застыл в замешательстве, но затем отступил от двери и пропустил меня в квартиру.

Если Тэйт когда-либо имел желание поуютнее обставить свое жилище, то, по-видимому, это желание осталось в далеком прошлом. Все в квартире обличало в хозяине одинокого холостяка, скуповатого и тратившего деньги только на необходимое.

— Славная у тебя берлога, — сказал я.

— Мне она нравится.

— Это заметно. Ты живешь один?

— Как видишь.

— Судя по обстановке, ты по-прежнему не любишь бросать деньги на ветер.

Он высокомерно пожал плечами.

— Ты угадал. Хотя я не стеснен в средствах, так же, вероятно, как и ты.

— Ты, значит, разбогател…

Его глаза отразили нескрываемое отвращение и презрение к моей персоне, затем приобрели обычное для Роска холодное выражение. Жестом он указал мне на стул и уселся сам.

— Ты пришел ко мне беседовать не о девицах, не так ли? — сухо спросил он.

— Нет. Речь пойдет об убийстве.

— Вот как.

— Тебе не приходилось близко сталкиваться с полицией, Роек?

— Полиция получает от меня некоторые сведения. И платит мне тем же.

— Сказанное касается и дела Беннета?

— Мне известно все, что об этом известно и полиции.

— Иными словами, ты, Роек, так же как и полиция, имеешь ложное представлеие о деталях этого убийства.

— Не понимаю.

— Фараоны считают, что Беннета убили там, где его нашли, то есть в его квартире. Что это? Небрежность или слепота? Или еще что-то?..

Быстрый взгляд, который он метнул в меня, свидетельствовал о том, что мои слова его сильно озадачили. Его рука автоматически извлекла из кармана ручку, подвинула поближе желтый блокнот и раскрыла его.

— А твое мнение, Дип?

Передо мной теперь был настырный репортер, учуявший интересный материал.

— Я уверен, что это произошло иначе, Роек.

— Но версия полиции не вызывает никаких сомнений, Дип. Она аргументирована и никем не оспаривается… — Он буквально пожирал меня глазами. — Продолжай, Дип.

— Мелкокалиберная пуля не убила, да и не могла убить Беннета сразу. Он видел, кто стрелял в него и бросился за ним. Это произошло неподалеку от его дома. Точнее, в узком переулке между Гловер-стрит и Констан- тинос-стрит. Тебе знаком этот переулок, вернее, проход между домами?

— Гм… Да, да. Это по пути к Гими, я там бываю почти ежедневно.

— Отлично. Итак, ты представляешь, какое место я имею в виду.

— Да. Это интересная мысль, — проговорил он, делая какие-то пометки в блокноте.

— Разумеется. Значит, убийца понимал, что Беннет попытается его настигнуть. Не так ли?

— Возможно, если… если твое предположение верно.

— Этот переулок, или проход, ведет почти к самому дому Беннета.

— Так… А дальше?

— А дальше — Беннет упал в переулке позади дома, так и не догнав своего убийцу.

— Но…

— Убийца втащил его в дом и поднял на лифте в его комнату.

— Но… но ведь это бессмысленно. Почему убийца не удрал, увидев, что Беннет мертв? Для меня это загадка. Зачем ему понадобилось втаскивать Беннета в дом?

— Эта тайна принадлежит пока только убийце. Это, как ты выразился, для нас пока загадка.

— Да, но откуда тебе это стало известно?

— На эту мысль меня натолкнула одна девица. А теперь догадка превратилась в уверенность. Это неоспоримая истина, и как таковая может уже служить исходной точкой для розыска убийцы. Ты согласен?

— Какая девица?

— Ты ее знаешь. Это Тилли Ли. Помнишь ее?

Роек кивнул головой, ожидая продолжения.

— Тилли сказала, что она с огромным удовольствием плюнет на меня, когда меня прикончат, как она плюнула на мертвого Беннета. Сомнительно, что так было в действительности, но она это сказала, и, значит, что-то тут есть. Наверное, кое-что знает. Я с ней еще побеседую. Вдобавок я получил сведения от одного моего приятеля. Он сообщил, что один парень случайно наткнулся на убитого Беннета позади его дома. Парень обыскал его карманы, изъял у убитого часы и продал их. Любопытно, не правда ли?

— Как зовут этого парня?

— К сожалению, этого я пока не знаю и не видел его. Постараюсь установить с ним контакт. Но возможно еще одно обстоятельство. Когда парень обыскивал карманы убитого Беннета, убийца, наверное, был где-нибудь поблизости. Может, даже у двери дома. Возможно, он выжидал, хотел удостовериться в смерти Беннета, и очень вероятно, что убийца видел из своего укрытия, как этот парень шарил по карманам убитого. Нельзя также полностью исключать возможность того, что и парень, в свою очередь, мог заметить убийцу. Скажем, его силуэт, очертание фигуры, тень. Это хоть и сомнительно, но возможно…

Теперь Роек Тэйт был возбужден до крайности. Его ручка быстро строчила в блокноте, но широко открытые глаза не отрывались от меня ни на секунду. Губы его шевелились, как будто он повторял за мной каждое сказанное мною слово.

Когда я остановился, он перевел дыхание, пытаясь унять волнение и наконец сказал:

— Черт побери! Представляешь, что все это может значить?

— Разумеется. Может, удастся отыскать и еще какие- то новые ниточки, зацепки. Кроме того, Роек, ты, конечно, как и я, хорошо знаешь жителей квартала, где расположен дом Беннета. Они имеют привычку болтаться по ночам. Незаметные, невидимые, но любопытные и все под^ мечающие. Они прячутся в подворотнях, в темных подъездах, за заборами, за мусорными ящиками, всюду, где темно, где густая тень. Ты же их знаешь, Роек. Нетрудно представить, что кто-то из них мог наблюдать всю или хотя бы часть происходившей в переулке трагедии. Они могли заметить, как кто-то тащил убитого к дому. Верно?

— М-да… да… конечно.

— Полиции вряд ли удастся что-нибудь выудить у этих ночных бродяг, но мы с тобой, Роек, сумеем найти с ними общий язык.

— Пожалуй.

Он подумал и нерешительно потянулся к телефо!гу.

— Новые данные следовало бы сообщить полиции.

Я жестом остановил его, и он тотчас же положил трубку на место.

— Не нужно, — сказал я. — Не надо с этим торопиться. У полиции имеются свои собственные источники, а они очень важны. Я обязуюсь информировать тебя обо всем, что сумею узнать, а ты, в свою очередь, будешь ставить меня в известность обо всех новых фактах, добытых тобой лично или полицией.

Он улыбнулся и сказал:

— Согласен, Дин. Твои соображения меня заинтересовали, я постараюсь тебе помочь. Как репортер, я очень заинтересован в раскрытии тайны этого убийства; но в остальном все остается по-прежнему. Я веду борьбу со всем преступным миром и буду рад, когда уничтожат и тебя, Дин. И безразлично, кто это сделает, закон или твои собратья-гангстеры.

— Ты повторяешься. Не ты один будешь рад моей смерти. Эллен тоже будет очень довольна. Тут у вас с ней общие интересы.

Секунду-другую он молчал, затем глухо проговорил:

— Не впутывай ее в свои дела, Дип. Ты грязнишь всех, с кем близко соприкасаешься. Да ты знаешь это и без меня. Если с ней что-нибудь дурное случится, я сделаю все, что смогу, и даже больше того, чтобы в городе стало одним гангстером меньше.

— Это ты-то?

— Да, я. Не советую над этим смеяться.

— Отлично, — сказал я, поднимаясь и надевая шляпу. — Вы с Эллен как сговорились. Хорошеньких же помощников я приобрел… Ничего не скажешь.

Роек не проронил больше ни слова. Он молча наблюдал, как я ухожу. Что ж, по крайней мере, мы заключили с ним деловое соглашение о поставке друг другу информации… Мне казалось, что это соглашение пойдет мне на пользу. Да, в тот момент я верил или, скорее, чувствовал, что это соглашение окажет мне существенную помощь в розыске убийцы. Но как именно — четкого и конкретного представления об этом я тогда еще не имел…

В таверне Гими «Белая роза» можно было не только вкусно поесть. Для жителей близлежащих районов она являлась еще и поставщиком продовольствия: различного рода готовых блюд и полуфабрикатов. Особенно таверна славилась свиными ножками, а также свежим пивом. От других подобных заведений «Белая роза» отличалась также относительно спокойной атмосферой. Драки и дебоши были здесь довольно редким явлением. Гими сам тщательно следил за порядком и, едва только где-нибудь в зале назревал скандал, немедленно принимал соответствующие меры.

Особенно заинтересован в поддержании здесь порядка был Бенни Матик, контора которого помещалась в задней комнате таверны.

Я оставил Киску снаружи и вместе с Оджи вошел в бар. Наскоро проглотив блюдо из свиных ножек, я бросил на стойку доллар. Подошел Гими и принялся отсчитывать сдачу.

— Бенни там? — спросил я, кивая на заднюю комнату.

— Кто?… — Его маленькие глазки плутовато забегали.

— Сдается мне, Гими, ты хочешь, чтобы я вколотил эту свиную ножку в твою глотку. Или я ошибаюсь?

Монеты, которые он пересчитывал, выскочили у него из рук, и он неловко прижал их сверху ладонью. На его лицо наползла дежурная улыбка, но шрам у него под подбородком заметно побелел. Он узнал Оджи, а потом и меня. И продолжал улыбаться, не в силах разжать губы.

— Будь полюбезней, Гими, и тогда, возможно, я никого не пристрелю в твоем тихом заведении. В первую очередь я имею в виду тебя. Я понятно излагаю?

Он утвердительно мотнул головой.

— Так я задал вопрос, Гими.

— Он там, — произнес он тихо. — Я смотрел на него и ждал. Его взгляд переместился на закрытую дверь в конце бара, и он добавил: — Дикси и Ленни Собел тоже там. И еще джентльмены из центра города.

— Благодарю.

Мы двинулись через бар к задней двери, и Оджи предусмотрительно распахнул эту дверь передо мной во всю ширь. Это дало мне возможность мгновенно оценить обстановку в комнате и выбрать для себя наиболее удобную позицию.

Наше неожиданное вторжение застало врасплох находящихся в помещении. Никто из них не двинулся с места. Я вошел внутрь, а Оджи прикрыл дверь и прислонился к ней спиной, словно решил никого не выпускать из комнаты.

Дикси лежал на кушетке. Его рот и челюсть еще не успели принять нормальный вид. Он увидел меня, но даже не пошевелился. У Бенни тоже распухла_физиономия, особенно правая щека. При виде меня его в буквальном смысле перекосило от злобы.

Рядом с Ленни Собелом стояли Гарольд и Эл. Правая рука бравого Эла, видимо, забинтованная, была засунута в карман.

и еще трое повернули головы в нашу сторону. Это действительно были деятели из тех, у кого в вестибюлях дежурят представительные швейцары, а на дверях прибиты блестящие таблички с известными в деловых кругах именами. Разумеется, эта известность нисколько не мешала их носителям проворачивать дела с марихуаной, героином и опиумом и наживать на них немалые деньги.

Я сказал:

— Кажется, все избитые в сборе.

— Не нарывайся, Дип, — разжал рот Бенни. — Что тебе надо?

Я бросил взгляд на трех господ бизнесменов из центра города. Их лица чуть порозовели.

— Так что, Дип? — Голос Бенни дребезжал, но вспухшие губы смягчили его бруклинский акцент.

— Бенни, с чего ты вообразил, будто можешь принять на себя дело Беннета?

— А кому же еще?..

— Ты поторопился, Бенни.

— Я не мог дать организации развалиться только потому, что тебя нет в городе. Ты…

.— Тебе следовало посоветоваться с Беттеном. Но ты этого не сделал. Почему?

— А что нам Беттен? Я могу…

Я снова оборвал его.

— Нет, Бенни, детка. Не можешь. Нечего воображать, будто ты теперь важная птица и можешь делать политику, никого не спросясь. Не тянешь ты на это, Бенни, детка.

На короткое время в комнате воцарилась тишина. Трое джентльменов даже не глядели в нашу сторону, демонстрируя полное пренебрежение как ко мне. так и к нашей с Бенни беседе. Один из троих, надменно выпятив подбородок, сосал сигару, выпуская изо рта клубы дыма, и лишь легкое подергивание верхней губы выдавало некоторое его нетерпение и досаду.

Тем временем Ленни Собел, развалившись в кресле, что-то обдумывал, взвешивал, соображал и наконец, придя к какому-то заключению, обратился ко мне:

— Скажи, ты контролируешь какое-нибудь предприятие? Или можешь предложить нам товар?

Отвечая, я улыбнулся, по-моему, достаточно выразительно.

— Скоро смогу.

— Значит, сейчас ты — пустое место.

Довольный собой, Собел улыбнулся и продолжил:

— Ты даже не представляешь себе ясно, сколько и чего, а главное когда, будешь иметь. А пока у тебя вообще ничего нет за душой.

Я молчал, давая ему выговориться.

— Ты блефуешь, Дип. Причем по-крупному, и это тебе дорого обойдется. Я позабочусь, чтобы ты за все заплатил сполна. — При этом он сделал едва заметное движение головой в сторону Гарольда и Эла и бросил через плечо — Взять его…

Уже несколько секунд я был готов к чему-то подобному, и поэтому еще до того, как Собел закончил свое при? казание, я нанес сильнейший удар Гарольду по коленной чашечке, а затем особым приемом захватил руку Эла. Миг — и сломанная рука Эла повисла плетью. Он протяжно взвыли потерял сознание. Почти одновременно одуревший от боли, шатающийся Гарольд получил дополнительный удар в челюсть и свалился окончательно.

Многолетние и упорные тренировки еще раз сослужили мне добрую службу. Когда вслед за этим Ленни Собел увидел мою не слишком приятную для него улыбку и направленное ему в рот дуло тридцать восьмого калибра, он как-то сразу осунулся и посерел лицом. Слова, которые он пытался произнести, так и застряли у него в глотке. Казалось, у него отнялся язык. Бенни, не мигая, широко раскрытыми глазами наблюдал за неожиданным поворотом событий.

Три бизнесмена, которым до этого, по-видимому, не случалось оказываться так близко к смерти, еще не успели осознать и осмыслить значения происходящего; только разинутые рты да вытянутые шеи говорили, что страх уже начал закрадываться в их души.

— Встань, Ленни, — приказал я.

Он вновь попытался что-то выдавить из себя, затем, задыхаясь, рванулся в сторону, не сводя глаз с дула моего револьвера, споткнулся о тела своих подручных и брякнулся на колени. Воспользовавшись моментом, я нанес ему ногой довольно чувствительный удар в мягкое место, и Собел растянулся на полу, оглашая помещение звериными воплями. Я расхохотался.

— Вот тебе и повторение пройденного.

И тут одного из бизнесменов наконец прорвало — он разразился истерическим хихиканьем и задергался всеми конечностями.

— Может, и тебя поучить, Бенни? — спросил я.

Он решительно потряс головой.

— Нет, ты бешеный. Я пас.

— И правильно. А как твой Дикси? Что-то он молчит.

— Ты немного повредил ему челюсть, Дип. Ему трудно открывать рот. Но он со мной… я хотел сказать, с тобой, Дип.

— Полагаю, тебе все ясно?

— Да, все, — ответил Бенни.

— И впредь никаких сделок и совещаний у меня за спиной.

' — Конечно, Дип… Но в этом случае ты… ты ошибаешься.

— Ну да?

— Это… это просто мои друзья. \

— Друзья? Эти лощеные хлыщи из конторы Мерки- на — друзья такого подонка, как ты? Не прикидывайся идиотом, Бенни. Кстати, эту троицу я знаю и догадываюсь, почему фараоны интересуются их делами. Надо бы предупредить Меркина, чтобы он им вправил мозги. Иначе эти слюнтяи и сами попадут в лапы полиции, и еще кое-кого потянут за собой вроде тебя, Бенни, или вроде этой свиньи Ленни. Хоть ты и не блещешь умом, Бенни, я надеюсь, ты уже сообразил, что в будущем не стоит лезть в мои дела.

— Но, Дип…

— Помолчи. Ты как был шестеркой, так и остался.

И не пытайся стать тузом. Ты и понятия не имеешь, как это делается.

Никто больше не проронил ни слова… Тем временем трое из избитых зашевелились. Эл начал приходить в себя, а Ленни и Гарольд на полу сменили лежачее положение на сидячее.

Я кивнул Оджи, невозмутимо подпиравшему дверь, и мы вернулись в бар. Там я подобрал сорок центов сдачи и сказал Гими:

— Мои извинения, толстяк. Они сами напросились.

Он промолчал.

— Нет нужды напоминать тебе, — добавил я, — что все это должно остаться между нами. Я понятно излагаю?

Присмотревшись ко мне и сделав для себя выводы, он кивнул.

— Не беспокойтесь, я знаю, что делать.

Мы вышли из бара на улицу. Киска нетерпеливо переминался с ноги на ногу и то прижимал лицо к оконному стеклу, пытаясь что-нибудь рассмотреть сквозь задернутые занавески, то беспокойно оглядывал дом сверху донизу и снизу доверху.

Не дожидаясь его вопросов, я сказал:

— Все путем, дружище. Они получили небольшую взбучку и успокоились.

— Ничего себе небольшую! — вставил Оджи.

— И кого же ты вздул?

— Ленни и его двух парней.

— Что-то ты очень уж скоро с ними разделался, Дип.

— Какое там скоро. Я даже несколько опоздал с их обучением хорошим манерам.

— г' Ладно. Теперь нам бы поскорее и подальше убраться от этого места. Так будет лучше и спокойнее.

— Да, делать нам здесь больше нечего, — поддержал его Оджи, вопросительно взглянув на меня.

Я засмеялся и кивнул в знак согласия. Киска остановил такси, и мы поехали. По пути я попросил Оджи собрать сведения о состоянии предприятий Беннета и по возможности составить списки бывших и нынешних служащих этих предприятий.

Оджи вышел у Четвертой авеню, а мы с Киской по Ам- стердам-авеню добрались до Сто первой улицы, где Киска снимал жилье. Здесь я отпустил такси, проводил Киску до. его дома и сказал:

— Киска, оставайся здесь и отдыхай. Квартиру запри. Я скоро вернусь.

— Куда ты собираешься?

— Надо поболтать с одной куколкой.

— Лучше бы ты взял меня с собой, Дип. Не забывай про тех парней из Иллинойса.

— Про Лео Джеймса и Мори Рива? Тех, что записались в «Вестхемптоне» Чарли и Джорджем Вагнерами?

— Точно. И они имеют контакты и связи в городе.

— Спокойно, Киска, я тоже их имею, — сказал я, кивнув ему на прощание…

Когда я вышел из ресторана Маури, поздний вечер уже переходил в раннюю ночь. Я направился к Сто третьей улице, завернул за угол и ускорил шаг. Еще издали я заметил на кромке тротуара мистера Саливена. Он стоял и внимательно смотрел в мою сторону. Хмурый взгляд Саливена живо напомнил мне случай, когда он однажды здорово отделал меня своими огромными кулаками много лет тому назад.

Он преградил мне путь и протянул руку поправить мне галстук. Со стороны этот жест мог сойти за дружеский, но глаза полицейского смотрели жестко, и рот был сурово сжат.

— Шума от тебя становится все больше, парень.

— Разве?

— Придется положить этому конец.

— Понятно, мистер Саливен. Но к концу можно прийти разными дорогами.

— Остришь… — Глаза его холодно блеснули. — Я здесь уже много лет, Дип. Видал я таких остроумных. И покрепче тебя бывали. Но сегодня они здесь, а завтра валяются в сточной канаве. Парочку таких я и сам туда отправил.

— Ваши слова следует понимать как предупреждение, мистер Саливен?

— А это уж сам разбирайся.

— Попробую, мистер Саливен.

Кивнув головой, я пошел дальше, но долго еще ощущал спиной его пронизывающий, враждебный взгляд. Я пытался стряхнуть с себя это ощущение и вновь ускорил шаги. Я торопился к Брэнхенскому рынку и представлял себе новую встречу с Эллен и Тилли.

Я толкнул полуприкрытую дверь и вошел в уже знакомый, совершенно темный подъезд. Где-то рядом начиналась ветхая лестница, ведущая наверх. Пока я ощупью пробирался к лестнице и шарил в своих карманах в поисках спичек, меня охватило неясное предчувствие опасности. Затем я чиркнул спичкой и начал поднимать ее над головой. Но я смотрел не в том направлении.

Кто-то, притаившийся в кромешной тьме у двери позади меня, нанес мне страшный удар по затылку, и я упал ничком, потеряв сознание…

8

Однако я отключился не полностью. Все мысли и чувства как будто исчезли, и все же я смутно сознавал, что со мной случилось. Вероятно, моя достаточно плотная шляпа, по которой пришелся удар, смягчила его.

Я продолжал слышать звуки, доносившиеся с улицы, шум машин и приглушенные голоса людей. Губами и языком я ощущал отвратительную кислоту грязного пола. Где-то рядом скрипела дверь, и эти звуки болезненно отдавались в моей голове.

Понемногу, вместе с приливом боли, ко мне возвращалась ясность сознания. Боль сконцентрировалась в верхней части шеи, пониже затылка. Я пошевелил ногами, руками и попытался приподняться. Мне удалось встать на колени, вытереть рукой рот, и, наконец собравшись с силами, пошатываясь и придерживаясь за стену, я выпря^ милея. Липкая жидкость медленно сочилась из моей головы за ворот.

Прошло еще некоторое время, пока я окончательно пришел в себя, немного почистился и с помощью спичек осмотрелся. Неподалеку от моей помятой шляпы валялась бутылка толстого синего стекла. 'Я поднес ее дном к пламени спички. Сбоку к краю бутылки пристали. какие- то волоски, очевидно, ворсинки от моей шляпы.

Я вышел на улицу. Вокруг ничего подозрительного. Чуть поодаль от меня стоял пожилой мужчина и задумчиво смотрел на дом Тилли.

— Вы не заметили, кто выходил отсюда? — спросил я его, подойдя ближе.

Он взглянул на меня, потом на дверь, из которой я вышел, и сказал:

— Никого я не видел.

— Жаль, — сказал я и, проведя рукой по своей шляпе, показал ему следы крови на пальцах. — Меня там только что хватили бутылкой по голове.

Старик нахмурился и сердито сказал:

— Хулиганье проклятое, все время этим занимаются. Караулят в темных подъездах, бьют по голове и грабят. И так каждую ночь. Никогда не заходите в неосвещенные подъезды. Никогда… Недавно вот так же убили старого Часера. Всего из-за каких-то тридцати центов.

Он возмущенно сплюнул и пошел своей дорогой. Я выругался про себя и быстро ощупал карманы. Бумаж- 1шк оказался на месте, револьвер по-прежнему был засунут за пояс. Я вернулся назад, быстро прошел в открытую дверь и, невзирая на царившую на лестничной клетке темноту, придерживаясь за скрипящие перила, стремительно взбежал на площадку к квартире Тилли Ли. Дверь была распахнута настежь, но свет в передней не горел. Я чиркнул спичкой и обнаружил, что дверь в комнату Тилли полуоткрыта и там тоже темно.

Держа револьвер наготове, я вошел в комнату и прислушался. Кругом была полная тишина. Я нащупал выключатель, и комната осветилась. Я, конечно, поступил очень неосторожно. Если бы в комнате прятался вооруженный налетчик, мои дела были бы плохи. Но вооруженного бандита не оказалось, а на кровати лежала Тилли с окровавлепной головой…

Кровь на ее лице еще не успела свернуться. Она лежала на боку, в спокойной позе. Совершенно ясно, что она не успела увидеть, кто и чем нанес ей смертельный удар. Но я-то уже знал, каким орудием ее убили. Совсем недавно я испытал его на себе.

Несколько секунд я стоял возле убитой, пытаясь как можно быстрее сориентироваться в обстановке. Прежде всего я заметил коврик, видимо, отброшенный ногой в сторону, хотя никакой борьбы, разумеется, не было. Это было очевидно. Тилли погибла во сне. В следующее мгновение в глаза мне бросилась одна деталь, и я, еще не вполне осознав ее значение, почувствовал, как бешено заколотилось сердце и как во мне вспыхнуло неистовое желание немедленно догнать убийцу и схватить его за горло.

Деталь, потрясшая меня, была накидкой прекрасной Эллен. Накидка висела на вешалке в углу комнаты.

У Тилли была еще одна комнатка, отделенная занавеской. Я тихо позвал Эллен, но никакого отклика не последовало. Я позвал ее громче, но с тем же результатом. Тогда, отодвинув занавеску, я быстро вошел во вторую комнату и в полутьме огляделся. Вблизи окна я заметил силуэт торшера, подошел к нему и рядом разглядел очертания неподвижной фигуры Эллен. Свет зажигал почти механически. На меня напало оцепенение. Через секунду- другую я увижу, что с Эллен. Я представил себе тонкую струйку крови, сбегавшую по ее щеке. Сцепив зубы, я шаг- пул у девушке. Я взял ее руку и пощупал пульс. Ощутив его биение, я сразу ожил. Осторожно осмотрев ее голову, я обнаружил у правого виска содранную кожу и большой синяк.

Я смочил водой полотенце, вытер ее лицо и приложил полотенце к ее лбу и вискам. Некоторое время спустя она издала тихий стон.

— Эллен… Эллен…

Она шевельнула головой, и веки ее вздрогнули. Я снова смочил полотенце, еще раз протер ей лицо и слегка похлопал полотенцем по ее щекам. Наконец она открыла глаза. Сначала они были бессмысленными, потом в них отразилось недоумение.

— Что случилось, дорогая?

Память возвращалась к Эллен медленно. Понемногу она начала приходить в себя, пристально вглядываясь в мое лицо.

— Дип?..

Я осторожно сжал ее лицо.

— Вы чувствуете себя лучше, детка?

— Дип?..

— Да, дорогая. Это я.

Внезапно она, по-видимому, что-то вспомнила, глаза ее наполнились ужасом, широко раскрылись, но, прежде чем она успела закричать, я прижал к ее губам руку и привлек ее голову к себе.

Когда приступ прошел, я спросил:

— Что здесь произошло?

Она облизала сухие губы.

— Дверь… Я подошла к ней… и отперла… думала, что это вы… — Широко раскрытыми глазами она пытливо всматривалась в меня.

— Это был не я, девочка.

— Когда я отомкнула дверь… она… дверь вдруг распахнулась… я упала, ничего больше не помню… Дип, что же произошло?..

— Произошло вот что. Вас ударили по голове. Может быть, только створкой двери, а может быть, дополнительно еще и бутылкой.

— Что?!

— Меня тоже стукнули этой бутылкой.

— Но кто?

— Не знаю.

— Дип. — она протянула руку и коснулась моего лица. — Дип… А что… с Тилли?

— Она мертва. Эллен.

— Нет!.. — выкрикнула она и прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать новый крик.

И уже через минуту глухие рыдания сотрясали все ее тело. Крепко обняв, я держал ее так до тех пор, пока она не успокоилась. Потом еще раз обтер ей лицо мокрым полотенцем и, когда убедился, что она более или менее овладела собой и мыслит ясно, сказал:

— А теперь слушайте. Вы что-нибудь разглядели, когда дверь распахнулась?

Она покачала головой.

— Я уже сказала — ничего.

— Вы не видели убийцу?

— Нет.

— Вы заметили что-нибудь еще?

— Это случилось слишком быстро, Дип.

— Он что-нибудь сказал?

— Нет… я не знаю. Нет, он ничего не говорил. — Она подняла на меня глаза, потом огляделась вокруг. — Это вы… принесли меня сюда.

— Нет, не я. Это он. Ему нужна была Тилли. Он перетащил вас сюда и после этого убил Тилли.

Дрожь пробежала по ее телу, и она вся напряглась, потом снова успокоилась в моих руках.

— Но за что, Дип?.. Почему?

— Пока еще не знаю. Но думаю, что скоро найду ответ на этот вопрос.

— Что нам делать дальше?

— Звонить в полицию. Больше пока нечего делать.

— Но Тилли…

— Для кого-то она была очень опасна. Поэтому ее убили. А теперь вот что. Как вы себя чувствуете? Сможете ответить мне на несколько вопросов?

— Спрашивайте, Дип.

— Хорошо. Постарайтесь только отвечать поточнее. У нас не так много времени. Расскажите мне все, что случилось после того, как вы сюда вернулись.

Она снова облизала свои сухие губы, откинула назад волосы, сложила руки на коленях и уставилась в пол. Плечи ее слегка вздрагивали, так что опасность нового приступа истерики еще не миновала, но все же она стала поспокойнее.

— Здесь был доктор, — начала она. — Сказал, что Тилли здорова, только нервы немного не в порядке, и ей надо успокоиться. Он ей прописал что-то успокоительное. Была миссис Глисон… с мужем… помните, вы говорили с ними внизу. Потом они ушли, когда я их сменила. Потом Тилли проснулась, я ее покормила.

— Она что-нибудь говорила?

— Ничего особенного. Она была очень утомлена. Я дала ей пилюлю, которую оставил доктор, и немного посидела возле нее. — Она замолчала, сжала руки и сказала — Дип?

— Да?

— Она была напугана. Она даже во сне чего-то боялась. И когда спала, несколько раз вскрикивала.

— Дальше…

— Она произнесла ваше имя… И имя Беннета. И еще несколько слов…

— Повторите их.

— В них не было никакого смысла.

— Все равно, постарайтесь припомнить все, что можете.

— Она вроде говорила, что могла бы что-то привести в порядок. И еще — что сама видела и обязательно все скажет и что она знает, как ей поступить. После этого она пыталась кричать. А потом еще раз назвала ваше имя и имя Беннета.

Я молчал, вдумываясь в ее рассказ.

— Дип… ее убили… из-за вас?

Я положил ей руку на плечо.

— Не думаю, чтобы из-за меня.

— Скажите правду, Дип!

— Я никогда вас не обманывал, дорогая.

— В таком случае…

— Нет, дело не во мне. Не надо винить меня в ее смерти. Я убежден, ее все равно убили бы независимо от того, здесь я или нет.

Она вздохнула.

— Так что же будем делать, Дин?

— Я же сказал, позвоним в полицию.

— Но что же будет с вами?

— Я не боюсь фараонов, детка. Запомните это.

— В таком случае звоните.

— Сейчас…

Она внимательно смотрела на меня, терпеливо ожидая, что я стану делать. Я помог ей подняться и провел ее на кухню, постаравшись, чтобы она не смогла увидеть убитую. Затем подошел к телефону.

Дежурный по участку сказал, что машина выедет немедленно и чтобы до ее прибытия никто ничего не трогал в комнате убитой. Я заверил его, что все будет, как нужно, и повесил трубку.

В комнате Тилли я нашел свой чек, приколотый к ее подушке, разорвал его на мелкие куски, бросил в унитаз и смыл водой. Потом вынул из-за пояса револьвер, завернул его в тряпку и сунул в мусорный ящик, поставив сверху помойное ведро. Покончив с этими приготовлениями, я присоединился к Эллен, и мы вместе стали ждать полицейскую машину.

Сержант Кен Хард принадлежал к центру города, то есть, к той части населения, уровень жизни и поведение которой существенно отличались от наших, окраинных. Лицо сержанта, словно высеченное довольно грубо из куска камня, оставалось постоянно бесстрастным, невозможно было угадать, о чем он думает и что чувствует. Его холодные серые глаза также ничего не выражали, однако в целом он был воплощением жестокой силы.

Для него существовало только два рода людей: те, кто нарушает закон, и те, кто его охраняет. Вне этих категорий он не признавал ни добра, ни зла. По понятиям Харда, не существовало просто хороших людей. С его точки зрения, именно такие люди зачастую представляли собой помеху при поимке нарушителей закона.

В присутствии Харда следовало соблюдать особые правила поведения: говорить ровно, вежливо, двигаться медленно. Когдаюн спрашивал, надо было отвечать. Самое опасное, когда на его жестком лице появлялось подобие улыбки: это всегда предвещало неприятности, либо в тот же момент, либо позже.

Начальство предоставило ему самому выбирать, где работать, и он пошел на самый трудный участок города. Выбрал нашу улицу. Здесь ему дана была полная свобода, он мог орудовать по-своему, не опасаясь жалоб. Здесь всякий, попавший в его тиски, знал, что жалоба обернется для него самыми дурными последствиями.

Таков был сержант Хард. Сейчас он, слушая, присматривался ко мне и время от времени делал записи в своем блокноте. Потом остановил меня и, переводя взгляд на Эллен, предложил ей изложить свою историю.

Как только она закончила рассказ, вошли мистер Са- ливен, Оджи и Киска, и я почувствовал себя намного уверенней.

— Вот они, сержант, — сказал Саливен.

Киска бросил взгляд на убитую и слегка присвистнул.

— Знаешь ее? — спросил Хард.

Киска поежился и кивнул головой.

— Тилли Ли, — сказал он. — Хорошая девочка. Я давно ее знал. А что случилось?

Ответы Оджи не отличались от Кискиных. Тем временем медицинский эксперт закончил свою работу, сложил инструменты в саквояж, защелкнул его и прикрыл убитую простыней.

— Ваше мнение? — спросил Хард.

— Убита не более часа назад. Орудием убийства явилась действительно эта бутылка. Позднее мы проведем более точную экспертизу, но и теперь у меня нет никаких сомнений.

— А как с этим? — кивнул Хард в мою сторону.

— С ним?.. — Врач еще раз бегло осмотрел мою рану и сказал — Безусловно, этот удар по голове-нанесен той же бутылкой.

— Выходит, он тут ни при чем?

— Гм… Абсолютно. Если исключить возможность, что он сам нанес себе рану. Вы же знаете, и такое бывает. Но…

— Что «но»?

— В данном случае непохоже. Нет, нет. Расположение раны… Пожалуй, полностью исключено.

— Благодарю, — сказал я.

— Не стоит, — улыбнулся врач.

— Что у вас? — обратился Хард к человеку в форме, который возился с лупой около бутылки, поставленной на деревянную подставку.

— Никаких отпечатков, — ответил тот. — Бутылка вся в грязи. Есть только ворсинки от той шляпы и волосы, по всей видимости, убитой девушки. Может, под пятнами крови и грязью сохранились какие-то следы. Тогда в лаборатории мы их обнаружим.

— Хорошо, — сказал Хард. — Упакуйте бутылку. — Затем, обернувшись к Саливену, спросил: — Что с этими двумя?

— Они находились в баре «Пеликан». Лео Букс сказал, что они там сидели больше трех часов.

Не меняя выражения лица, Оджи спросил:

— Мы можем идти?

Хард по очереди пробуравил нас всех своими змеиными глазами, начиная с Оджи и кончая Эллен:

— Разумеется. Каждый из вас может уйти… — Мы знали, что под этим подразумевается. Но чтобы не оставалось никаких сомнений, после паузы он добавил: — Со мной!..

— Зачем? — спросил я осторожно.

Рот его растянуло подобие улыбки.

— Просто так, для забавы, Дип. Я получил сообщение об одном инциденте в моем районе. Вроде никто не пострадал, но в задней комнате бара Гими почему-то обнаружены пятна крови. Кроме того, кое-кто видел, как вы трое входили в бар незадолго до этого небольшого инцидента.

— Неужели?

— Вот поэтому я и думаю, что неплохо бы нам всем отправиться в Грин-хауз и там, не торопясь, во всем разобраться.

Глаза Киски сузились, губы плотно сжались и побелели. Я понял, о чем он думает, и, поймав его взгляд, покачал головой: пока не следовало вмешиваться в ход событий.

Наше окружное полицейское управление обычно именовали Грин-хауз. Это название прилепилось к нему с незапамятных времен и содержало намек на существенное его отличие от прочих полицейских управлений. И действительно— Грин-хауз был местом особенным.

Для этого района Нью-Йорка Грин-хауз значил то же самое, что в свое время Бастилия для Парижа или Тауэр для Лондона. Это было мрачное здание в мрачном закоулке, и в стенах его происходили такие вещи, о которых даже подумать страшно. Утверждали, что из этого дома вывозили гробов больше, чем из всех остальных шести таких же учреждений города вместе взятых.

После стольких лет я снова оказался в Грин-хаузе. Обстановка здесь мало в чем изменилась. Кое-что перепланировали, перекрасили, но старый запах сохранился. Атмосфера здесь всегда была затхлая, пропитанная табачным дымом и запахом человеческого нога.

Эллен, Киску и Оджи оставили в приемной — посидеть и подумать. Хмурый Киска сразу присосался к сигарете, а Оджи, как абсолютно законопослушная личность, спокойно уселся на скамью, внешне сохраняя полную невозмутимость. Что касается Эллен, то ей явно с большим трудом удавалось справляться со своим нервным напряжением. Она относилась к тем многим людям, которые попадали сюда в качестве свидетелей разного рода происшествий и выходили потрясенные до глубины души. Но Хард был не из тех, кого это могло обеспокоить.

Меня Хард провел в свой кабинет. Вместе с ним вошли еще трое фараонов. Я знал, что за этим последует, и приготовился сохранять самообладание, чтобы неизбежная, видимо, драка не превратилась в побоище.

— Вы собираетесь задержать меня?

— Может быть, со временем, — сказал Хард, снимая и аккуратно расправляя пиджак.

Повесив пиджак на спинку стула, он встал передо мной. Это был крепкий мужчина, широкоплечий, с литыми кулаками. Взгляд его был достаточно красноречив. Трое других окружили меня, ожидая подходящего момента. Все это было давно мне знакомо.

— Думаю, что вы поступаете неразумно, — сказал я как можнТ) миролюбивее.

— Это почему же? Расскажи-ка.

Он снял галстук, расстегнул манжеты и, подвернув рукава, зловеще улыбнулся.

— У вас нет оснований меня задерживать, — сказал я. — Я абсолютно чист. Против меня нет никаких улик.

— Нет, ты не совсем чист. И улики мы тоже найдем, не сомневайся. Но меня вот что интересует. Откуда ты к нам явился? Отвечай!

— С того света.

В тот же миг он обрушил на меня боковой удар такой силы, что я вместе со стулом рухнул на пол. В ушах у меня зазвенело, но я быстро встал, поднял стул и снова сел.

— Ну, что ты об этом думаешь, Дип?

Я заставил себя улыбнуться. Хотя гораздо больше мне хотелось свернуть Харду челюсть. Но в данной обстановке это имело бы весьма нежелательные для меня последствия. Нужно было сдерживаться и по возможности улыбаться.

— Проделайте это еще раз, Хард. А можете и все вместе навалиться на меня, друзья. Но все-таки блюстителям порядка следовало бы соблюдать закон.

— Ты что, учить нас вздумал?

— И заметьте — я не отвечаю вам любезностью на любезность, на что вы, собственно, рассчитываете. Но в другой раз и в другом месте я, возможно, буду себя вести иначе. Поэтому советую не распускать руки.

— Ты нам угрожаешь, Дип?

— Что вы. Просто дружески беседую.

— Ладно. В таком случае побеседуем.

— О чем?

— Ну, например, о следах крови в баре Гими.

— Даже если Гими что-то вам рассказал, это только его точка зрения.

— Гими вообще молчит. Его запугали, — сказал Хард.

— Может, ему нечего рассказывать.

Хард погладил свой тяжелый подбородок.

— Кто-нибудь обязательно видел, как вы входили в заднюю комнату к Гими. Свидетелей мы разыщем.

— Прекрасно. Тогда, возможно, вы и получите подписанную ими жалобу на меня.

— Похоже, ты знаешь, как это делается.

— Ну что ж, я уже бывал в этом заведении.

Верно. У нас сохранились отчеты о твоем пребывании здесь. Хочешь взглянуть?

— Спасибо, не надо. И все же вы должны знать, Хард, что для ареста надо иметь законное основание.

— Ты слишком рискованно ведешь игру, Дип.

— Разве есть лучший путь?

— Я слышал, ты носишь револьвер?

— Вы ведь обыскивали меня. Разве нашли что- нибудь?

— Нет, но я видел твой пояс с подвесками для оружия.

И если такой пояс носит парень вроде тебя, то нет сомнения, что у него есть револьвер.

Я промолчал и только пожал плечами. Хриплый голос сбоку произнес:

— Это старая история, сержант. Он когда-то отнял у полицейского револьвер и с тех пор таскает его с собой.

Хард подхватил это воспоминание.

— Верно. Я и забыл. Он ведь охотник за фараонами. Так-так… Правильно, Дип?

Я ничего не ответил.

— Так… Ну, ладно. У нас есть сведения, что ты ищещь убийцу своего дружка?

— Мне было бы приятно встретиться с ним, — ответил я.

— Может, тебе известно, кто он?

— Пока нет.

— Предположим, ты его найдешь.

— Я поступлю как добропорядочный гражданин. Передам его в руки закона.

— Такой случай тебе не представится. Мы уже занимались его поисками.

— Вот и помогли бы мне.

— Мы знаем про вашу клятву — «кровь за кровь». И догадываемся, что ты намерен делать. Но нам известно и другое. На тебя имеют зуб твои же дружки, гангстеры. Они вполне могут тебя…

— Я слышал об этом, — перебил я его, — значит, ваш долг — защитить меня. Так выполняйте его.

— Не слишком ли ты умен, Дип? — С этими словами он подвинулся ко мне поближе и, зловеще улыбаясь, добавил — И не пора ли тебе захлопнуть твою болтливую пасть?

Было совершенно очевидно, что меня ожидало. И как только его правый кулак взметнулся вверх, я выставил ему навстречу левую руку, а выброшенной вперед правой хватил его по мясистому носу. Брызнула кровь, окропив нас обоих, а нос сержанта расплющился в лепешку.

Прежде чем трое его подручных смогли разобраться в происходящем, Хард успел нанести мне два увесистых удара, схлопотав от меня три взамен. В эти две-три секунды перевес был явно на моей стороне, и на исходе их, после моего третьего удара в челюсть, Хард обмяк и осел куда-то вниз, я не разобрал куда — то ли на стул, то ли на пол. Тут, яростно рыча, на меня набросились остальные фараоны, и мне пришлось уйти в глухую защиту.

Через несколько мгновений я лежал на полу, сжавшись в комок и прикрывая голову руками. Болела спина, ныла шея, шумело и звенело в ушах, но я еще некоторое время держался, расслабившись, чтобы смягчить удары. Но удары вдруг стали ослабевать, а затем полностью прекратились. Суматоха и голоса у двери отвлекли от меня внимание всех находившихся в кабинете.

У двери, размахивая какой-то бумагой, стоял Уилсон Беттен и громким баритоном что-то возражал полисмену, который уговаривал его успокоиться и подождать в приемной.

Я приподнял голову, кое-как поднялся на ноги и огляделся. Хард сидел в кресле, откинувшись на спинку, а над его головой склонился врач, что-то осматривая, ощупывая и прикладывая какие-то примочки. Я улыбнулся Харду, хотя улыбка получилась несколько кисловатая, а затем, обращаясь к адвокату, сказал:

— Что-то очень уж долго вы сюда плелись, мистер Беттен.

Хард негромко выругался. Стряхнув с себя пыль и вытерев платком шею, я подошел к Харду.

— Я вызвал своего адвоката, раньше чем позвонил вам, любезный Хард. Я так и предполагал, что здесь с меня попытаются спустить шкуру…

Хард отлично разбирался в законах и понимал, чем грозит ему появление адвоката. Что-то невнятно промычав, он сказал:

— Замолчи и проваливай отсюда.

— Остальные трое уходят со мной, — сказал я.

— Убирайтесь все!

— С ними все в порядке, Дип, — сказал Беттен. — Если… Во всяком случае, через десять минут я смогу представить и на них бумаги.

Доктор, закончив манипуляции с головой Харда, дал ему какое-то питье. Хард скривил свою несколько изменившуюся физиономию и с отвращением сплюнул на пол, а доктор, покачав головой, принялся собирать инструменты.

Напустив на себя смиренный вид, я ехидно заметил:

— Я же вас предупреждал, Хард, — не надо размахивать кулаками у моего носа…

— Убирайтесь. Все убирайтесь. А с тобой я еще побеседую…

— Разумеется. Я в этом не сомневаюсь, Хард.

Я взял свою шляпу, лежавшую у дверей, и кивнул Бет- тену. Беттен пропустил меня вперед и вышел вслед за мной в приемную. Позади него, в проеме двери, тотчас показался Хард и сделал знак дежурному выпустить нас.

При взгляде на Харда глаза Киски полезли на лоб, а челюсть отвисла чуть не до пояса. Оджи, по обыкновению, сохранял невозмутимость, и только брови его слегка приподнялись. Эллен же, по-моему, мгновенно оценила обстановку и сообразила, что произошло. И по тому, как вспыхнули ее глаза и дрогнули в улыбке уголки губ, я понял— она всецело на моей стороне.

Уилсон Беттен молчал, пока мы не оказались на некотором расстоянии от Грин-хауза, а потом сказал:

— Ты совершаешь абсолютно бессмысленные поступки, Дип.

— Не я, Уиле.

— По-твоему, это я избил его?

— Другого выхода не было. Иначе я просто не продержался бы до твоего появления.

— Ничего себе выход! Петля на шею.

— До этого еще довольно далеко, Уиле.

— Не обманывай себя, Дип. Если бы Хард хотел кое- кого прихлопнуть сегодня, он, без всяких сомнений, нашел бы способ это сделать. Он просто сыграл иначе — умнее. Он этого «кого-то» отпустил на все четыре стороны, в полной уверенности, что достигнет цели при более благоприятных обстоятельствах.

— Вмешательство адвоката…

— Это — чистая случайность. В другой раз он ее предусмотрит. Послушай, Дип. Хард — человек жестокий и упрямый. Он будет ждать своего часа. Таких, как ты, он люто ненавидит. Теперь ты в его списке. Это почти равнозначно смерти. Лишь чрезвычайные обстоятельства могут спасти тебя от его длинных рук.

— Ты, оказывается, счастливчик, Дип, — сказал Киска.

Оджи впервые улыбнулся и сказал:

— Не он, а… мы. Правда, до нас очередь еще дойдет. Но пока Дип нас, по сути дела, спас.

— Оказывается, я вас спас, Эллен! Слышите?

Ее рука коснулась моей.

— Благодарю, — она улыбнулась, но тотчас с тревогой в голосе спросила: — Он вас не ранил?

— Если кто и ранен, то только не я, детка.

— Черт побери, — сказал Киска, — если в нашем квартале узнают, как ты отделал Харда, ни одна даже самая последняя сволочь не отважится выступить против тебя.

— Каждая медаль имеет оборотную сторону, — заметил Беттен.

Эллен судорожным движением нервно сжала мою руку.

— Дип… а это не опасно, что вы… так вели себя с Хардом?

— А что мне было делать?

Секунду поколебавшись, Эллен одобрительно кивнула головой и сказала решительно:

— Да, иначе вы не могли.

— А ведь меня при этом вполне могли убить. И почти у вас на глазах. В точности, как вам хочется. Припоминаете?

— Кажется, я уже забыла, — тихо ответила она.

— В таком случае с этой минуты постарайтесь окончательно выбросить подобные мысли из головы.

Беттен остановился, поджидая такси. Эллен, Киска и Оджи встали рядом, а я ощупал карманы своего пиджака и плаща и сказал:

— Там остался мой бумажник.

— Давай я схожу за ним, — предложил Беттен.

— Благодарю, не беспокойся. Я сделаю это сам.

Договаривая последнюю фразу, я уже повернул обратно, отмахнувшись от протестующих возгласов Киски и Эллен…

Дежурный полисмен удивленно выслушал мое заявление про утерянный бумажник и про то, где он может находиться. Потом отправил одного полисмена поискать его. Сделав полукруг по приемной, я постучал в дверь кабинета Харда, не дожидаясь ответа, открыл ее и вошел внутрь.

Хард как раз сыпал какой-то порошок, видимо аспирин, себе в рот; запив его водой, он взглянул на меня так, словно первый раз видел, и молча ожидал, что я скажу. Я подошел к его столу, вынул из подставки ручку и написал на лежавшем перед ним блокноте номер телефона.

— Любезный сержант, — сказал я. — Мне очень не хотелось бы иметь за собой хвост. Тем более этот хвост, который вы можете прицепить мне, рискует в любой момент нарваться на неприятности. Между тем в городе есть иные, вполне современные средства связи, которыми я и предлагаю воспользоваться. Если вам понадобится что- то обо мне узнать — вот номер моего телефона. И еще — если у вас осталась некоторая обида на меня за легкий удар в челюсть, то со временем я постараюсь сгладить это неприятное впечатление. Ссоры и стычки с вами не входят в мои планы. Уверяю вас.

Он посмотрел на блокнот, затем вновь на меня, и я прочитал в его взгляде ненависть, которая была равносильна смертному приговору.

— Ты в самом деле собираешься обосноваться в моем районе?

— Да. И с этим вам придется примириться, Хард.

— Закон иного мнения об этом, Дип.

— Закон и вы, сержант, — не совсем одно и то же.

— Опять умничаешь?

— Повторяю, пререкаться и. ссориться с вами мне очень не хотелось бы. У меня к вам еще один вопрос. Какие у вас претензии к Эллен?

Хард облокотился на стол, нахмурился и вонзил в меня свои змеиные глаза.

— Что, приглянулась?

Я пропустил его вопрос мимо ушей.

— Насколько мне известно, она никогда и ни в чем не была замешана. Верно?

Хард презрительно усмехнулся.

— Кто связан с Ленни Собелом, замешан во всем. С ним или с Беннетом, что одно и то же.

— Они дружили в детстве.

— Кто?

— Беннет и Собел. Но скоро разошлись. Между ними и остались чисто деловые отношения.

— Оба они преступники. Один уже получил свое, хотя и без нашего вмешательства, а второй пока еще от нас ускользает. Но мы его держим на мушке. И тебя тоже, Дип. Недолго тебе осталось разгуливать по улицам города. Между прочим, в деле Беннета есть одна любопытная деталь. — Усмешка Харда сделалась еще язвительней. — Ты ведь парень сообразительный, Дип. И знаешь, что при расследовании убийства сразу возникают два вопроса. Первый — кому это выгодно, а второй — какая баба в этом замешана. «Шерше ля фам» — как говорят французы.

— Я начинаю убеждаться в том, что вы опытный следователь, Хард.

— Кто наследует имущество Беннета? — продолжал Хард, игнорируя мое ироническое замечание.

— Допустим, я.

— Интересно. И ты как-то уж очень быстро вынырнул здесь после убийства Беннета, и притом неизвестно откуда. Есть сведения, что тебя видели здесь накануне убийства Беннета. Пока это еще не доказано, но дай время — докажем, Дип. Это по первому вопросу. Что касается второго, то, как известно, Беннет увивался за этой Эллен, их частенько видели вдвоем. Кто на твоем месте стал бы спокойно сносить это? Верно, Дип? Очень интересно…

— Но не очень оригинально.

— Во всяком случае, есть за что зацепиться. И ты бы мог сильно облегчить нам работу, если бы сообщил, где пропадал все эти годы. Или хотя бы — откуда тебя принесло.

— Не стоит возвращаться к этому вопросу, Хард.

— Что ж, вернемся к нему позже, но уж тогда пеняй на себя, Дип. Ты для меня сейчас — главная проблема, и я ее разрешу. Говорю тебе об этом напрямик, как видишь.

— Очень хорошо.

— Смотря для кого. В другой раз поговорим иначе.

— Не забудьте мой номер телефона, — сказал я, кивая на блокнот.

— Не беспокойся. В свое время я тебе звякну…

Выйдя из кабинета Харда, я взял, поблагодарив, свой бумажник у полицейского и поспешил к моим уже терявшим терпение спутникам.

Мы сели в такси. Первым из него вышел Беттен, за ним, у моего дома, Киска и Оджи. Затем я назвал шоферу адрес Тилли Ли. Эллен удивилась:

— Зачем?

— Надо взять револьвер. Я оставил его в мусорном ящике под помойным ведром.

Мы проехали несколько кварталов, прежде чем она заговорила снова. В ее голосе появился новый оттенок, мне трудно было понять, что он означает.

— Дип…

— Да?

— Почему бы вам не оставить его там, где он лежит?

— Что оставить?

Она нахмурилась.

— Этот проклятый револьвер… Оставьте его в мусорном ящике…

— Вам все еще хочется, чтобы меня поскорее ухлопали?

Она прикусила нижнюю губу, на ее глазах выступили слезы. Затем она резко отвернулась и выпалила:

— В таком случае черт с тобой!

— Эллен…

Она сразу прервала меня:

— Забудь, что я сказала. Играй в свои игры, как ты это делал всегда. Стреляй, убивай. Только помни одно. Если ты кого-нибудь убьешь, то сам в живых не останешься. Полицейские тебя прикончат. Только и всего.

— Какая трогательная забота. Вот уж не ожидал, Эллен, — проговорил я вежливо, скрывая улыбку.

Она фыркнула, вскинула голову и высокомерно отвернулась от меня. Как она была прекрасна, черт побери! Я почувствовал, что выдержка моя на пределе.

И тут я увидел, как улыбка осветила ее лицо.

— Дип, — сказала она, — я больше не стану притворяться. Столько лет прошло, но я, кажется, снова… Как. раньше…

Она не успела договорить, тихо застонав в моих крепких объятиях. Между поцелуями она пыталась произнести мое имя, но, не в силах оторвать свои губы от моих, безнадежно махнула рукой и обхватила меня за шею.

Очевидно, шофер наш принадлежал к романтическим натурам. Он терпеливо ожидал, когда мы осознаем, где находимся, и только улыбался в укрепленное перед ним зеркальце.

Я ддл ему банкноту, сказав, что сдачу он может оставить себе. В ответ он расплылся в довольной улыбке и пробормотал по-испански что-то, походившее на доброе пожелание…

Мы находились напротив дома, в котором* до сегодняшнего дня жила Тилли Ли. Кроме полисмена на посту, ничто не напоминало здесь о разыгравшейся недавно трагедии. В Нью-Йорке такие вещи забываются достаточно быстро.

Без особых трудностей мы проникли в квартиру, оставленную полицией под присмотром соседей Тилли, и, пока Эллен горестно бродила по комнатам, я извлек из мусорного ящика свой револьвер, засунул его за пояс и набрал номер телефона пока еще условно принадлежавшего мне дома.

Мне ответил Киска.

— Ты знаешь, где может обретаться Дикси?

— Наверное, в Мерсед-отеле. Ты хочешь, чтобы я его разыскал?

— Сделай это, Киска, и последи за ним. Обо всем сообщай Оджи, он будет на месте, я потом с ним свяжусь. Ясно?

— Как божий день.

— Хорошо. Теперь дай мне Оджи.

— Слушаю, Дип, — прозвучал в трубке голос Оджи.

— Беттен передал тебе все счета и отчеты Беннета?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты уверен, что он передал тебе все?

Не колеблясь, Оджи ответил:

— Насчет Беттена никогда нельзя быть уверенным до конца, но вряд ли он решится хитрить с тобой. Думаю, те бумаги, которые я тебе передал, представляют полный комплект. В легальном бизнесе Беннет действовал строго в рамках закона, он до смерти боялся дать повод налоговым инспекторам усомниться в точности своих счетов. В случае назначения проверки, сам понимаешь, могли возникнуть серьезные осложнения.

— Я не о том.

— О чем же?

— Объясняю. Ты, например, видел джентльменов у Гими. Беннету далеко до-их уровня. Они не его класса. И тем не менее все они состояли в его команде. И Хью Педл, и другие. Почему у Беннета были такие длинные руки? Почему?

Оджи помедлил с ответом.

— Дип, о таких вещах говорить опасно.

— Ничего, продолжай.

— Беннет был человек умный и хитрый. Да ты сам знаешь. Предположим, он собрал кое-какой материал, достаточный, чтобы всех их держать на крючке, в случае чего взять за горло. ‘

— Это годится. Дальше.

— Прямо об этих вещах Беннет никогда со мной не говорил.

— Беттен был посвящен в эти дела?

— Нет, ни в коем случае. Он мог только догадываться.

— Значит, папка с секретными документами, с компроматом все же существует?

— Безусловно. Я пришел к убеждению, что в пропавшей папке Беннет хранил не только счета и списки членов организации. Главное там — документы, благодаря которым он мог держать всю свою, как ты выразился, команду в крепкой узде.

— Я в этом тоже не сомневаюсь, Оджи. И твоя задача такая. Самым тщательным образом обыщи весь дом. Его уже обыскивали, и не только полицейские, как ты знаешь. Но одно мне ясно — эти документы никто до сих пор не нашел.

— Сделаю все, что в моих силах, Дип.

— И прислушивайся к телефону. Мыс Киской будем тебе звонить.

— Помощь моя вам не потребуется?

— Пока нет.

— Хорошо. Думаю, излишне тебе напоминать про Лео Джеймса и Мори Рива… Киску они очень беспокоят и, думаю, не зря.

— Я о них помню, будь уверен.

Желаю удачи.

Я повесил трубку, еще раз осмотрел квартиру и вышел. На лестничной площадке Эллен разговаривала с соседями. Я позвал ее, и мы покинули дом.

Предстояло сегодня еще кое-что проверить и уладить кое-какие дела…

9

Разыскать Хью Педла оказалось не трудно. Популярности Педла как политического деятеля отчасти способствовало то, что он лично распорядился допускать к себе в любое время и друзей, и противников. Сейчас он ужинал вместе с Бенни-бруклинцем на Бродвее, в «Блю». Они расположились за столом примерно посредине зала, в окружении дюжины других столиков, наполовину занятых. Для разного рода переговоров место — лучше не придумаешь.

Если телохранители Педла и были при нем, то они наверняка сидели ко мне спиной, так как никого из них я не заметил. Не спрашивая позволения, я подхватил соседний свободный стул и усадил Эллен за их стол, а затем сел сам.

В их реакции на мои действия не было ничего, что могло привлечь внимание любопытных посторонних глаз. Почти дружеский кивок и предупредительно подвинутое меню, поднятые над столом два пальца — знак бармену подать еще два кофе и, наконец, Хью Педл сказал:

— Вы пришли с ответом на мое предложение?

Бенни медленно перевел взгляд с Педла на меня, и по его глазам я понял, что он не в курсе этого предложения Педла.

— Если я приму ваше предложение, Педл, — сказал я, — то цена будет двойная.

— Согласен, — не колеблясь, ответил Педл.

— Но сначала мне предстоит разобраться с вами.

Бенин коснулся моего рукава и сказал:

— Дип, скорее тебе предстоит схлопотать пулю в затылок. Ты не так всемогущ, чтобы распоряжаться здесь по-своему…

— У тебя короткая память. Успел позабыть, что произошло у Гими?

Физиономия Бенни вытянулась.

— Я могу повторить хоть сейчас, Бенни. И если тебе это нежелательно, то лучше заткнись.

Он облизал губы и пробормотал под нос:

— Вот псих…

Подошел официант, поставил перед нами чашки с кофе и удалился.

— Педл… — начал я. — Какие дела вам поручал Беннет?

Его рука с чашкой замерла на полпути ко рту.

— Что это значит?

— Вы отлично понимаете, что это значит.

— Не понимаю.

— Хорошо. Поясняю. Беннет действовал с дальним прицелом. Он выбирал политика с большими возможностями и накидывал ему сеть на голову. И уж если кто ему попадался, того он держал при себе и доил до тех пор, пока тот был хоть на что-то годен.

Педл пожал плечами, но промолчал. Бенни Матик покраснел и вжал голову в плечи.

— Так что же он вам поручал, советник? Какую роль вы играли при Беннете?

— Мне не нравятся ваши намеки.

— Не прикидывайтесь невинным младенцем, Педл. Мы с Беннетом начинали дело на пару. Двадцать лет назад мы с ним составили подробный план действий, и Беннет точно и неукоснительно придерживался каждой его детали. По этому плану всем полагалось знать свое место и свою роль. Мне только нужно кое-что уточнить, в частности вашу роль, Педл.

Хью Педл мрачно улыбнулся и отхлебнул глоток кофе.

— Раз вы так много знаете, Дип, у вас должна быть на руках вся колода. — И со сдавленным смешком добавил — Но, очевидно, карты отсутствуют, иначе вы их показали бы…

Я покачал головой.

— Рано еще, Хью. Игра только начинается. Ставки еще недостаточно высоки.

Теперь Педл говорил уже с нескрываемой насмешкой:

— Думаю, Дип, вы ввязываетесь в опасную игру. Вы не знакомы с ее правилами.

— Вы полагаете, так трудно разобраться в ваших играх с порошками и ампулами.

— Вы об этом… — Педл пренебрежительно скривился. — Неужели, Дип, вы думаете, что я стану заниматься этим?

— Что вы, Педл. Зачем же вам самому рисковать, имея таких неплохих подручных. — Я кивнул на Бенни, заерзавшего на стуле, и продолжал: — Бенни Матик знает свое дело, он за это деньги получает. Но я не думаю, что он способен на большее, да никто от него большего и не ждет. И еще — уверен, его слова насчет меня не отражают его действительного желания.

— Относительно пули в затылке?

— Вот именно. Я не такой дурак, чтобы позволить себе ходить в одиночку. Прикрытие не обязательно должно бросаться в глаза, как, например, ваше, Педл. Так вот, я убежден — Бенни превосходно понимает, что если кто- то доставит мне небольшую неприятность, скажем, с помощью ножа или пули, то Бенни будет первым, кого постигнет такая же неприятность. Вот почему Бенни на деле как раз заинтересован в том, чтобы я оставался живым и невредимым.

Бенни Матик поперхнулся, Педл прищурился, всматриваясь в мое лицо, затем отставил чашку и наклонился над столом.

— Скажите, Дип… Откуда вы прибыли?

— Издалека, Педл.

— Попятно… И чем вы там занимались? Кем вы были?

Все за столом затаили дыхание. Бенни даже слегка приоткрыл рот. Эллен тоже напряженно ждала ответа.

Я усмехнулся и сказал:

— Большим человеком.

— Ясно… Значит, если вас убыот, ваши ребята явятся сюда и устроят резню. Так, что ли?

— Именно так, Педл. Совершенно точно. Беннет, конечно, мое личное дело, но в случае, если я завязну, меня, разумеется, не бросят в беде. И тогда вы не обрадуетесь…

Глядя на физиономию Педла, я не смог сдержаться и громко расхохотался. Он ни секунды не сомневался, что я не блефую, что нарисовал вполне реальную перспективу.

Некоторое время он напряженно обдумывал мои откровения. Он явно не ожидал такого поворота дела.

— Нет, Дип. Спровоцировать войну гангстеров вам не удастся.

— Вы думаете?

— Позвольте мне кое-что напомнить вам, Дип. Вы слышали о судьбе Пульца? Конечно, слышали. Его ухлопали члены его же шайки, потому что он стал угрозой для безопасности всей организации. Нечто подобное происходит и сейчас. Понимаете? Возможно, там, откуда вы прибыли, порядки иные. Не спорю. Но здесь, Дип, мы живем по другим законам. Допустим, но только допустим, что у вас там есть своя организация, а здесь, допустим, существует другая. Вы представляете, какая гигантская предварительная работа должна быть проделана, чтобы связать оба конца?.. Кроме того, кто поручится, что полиция не висит на хвосте вашей неизвестно где находящейся организации? Какова гарантия того, что по вашему следу фараоны не нащупают другую организацию? Если, конечно, она существует. Я ведь говорю чисто гипотетически, Дип. Надеюсь, это вам понятно. Дальше. Если бы вы где угодно были заметной фигурой, поверьте, я бы о вас знал. До нас дошли бы хотя бы слухи о вас. Но в данном случае нам пока ничего не удалось выяснить…

— Знаю, знаю. Но вы говорите о правилах, Педл. Я — исключение.

Мой уверенный тон подействовал. Он замолчал, отвел взгляд от моего лица и уткнулся в свою чашку.

— Вы, Педл, конечно, рассуждаете здраво, правда, недостаточно откровенно. Но упускаете очень важное обстоятельство.

— А именно?

— Удар по мне равносилен и вашему падению. В любом случае…

Он допил кофе и сделал знак принести еще чашку.

— А знаете, вы, оказывается, даже опаснее Беннета, — проговорил он.

— Итак, что вы делали для Беннета, Педл?

— Ничего. Абсолютно ничего.

Я вновь усмехнулся, откровенно забавляясь увертками советника.

— Скоро я все сам узнаю, приятель, — сказал я. — Существует одно предположение, и оно_л кстати, вполне согласуется с вашими отвлеченными рассуждениями. А именно, убийство Беннета было запланировано. Для кого-то он стал опасен. Многих людей он держал за глотку с помощью кое-каких компрометирующих документов. И его решили убрать, а папку с документами — уничтожить. Убить его удалось, но добраться до его бумаг— нет. Вот в чем загвоздка.

— Вы так думаете? — Глаза Педла загорелись, но тотчас погасли.

— Не думаю, а знаю.

— Если вы правы… и если бумаги попадут в ваши руки, вы сможете проворачивать крупные дела.

— Я это знаю, советник. И я достану папку Беннета.

— Полагаете, это возможно? После того, как полиция отказалась от поисков?

— Никто не знал Беннета лучше меня, и дело свое он передал мне. У меня нет сомнений, что Беннет оставил мне какой-то ключик или знак, ниточку, ухватившись за которую я смогу найти его папку. В этом, дорогой Педл, я уверен. Но мне нужно время. Скажем, день-два, не больше. Зато когда я заполучу эти документы, вы все запоете иначе. И вы, дорогой советник, будете по-другому отвечать на мои вопросы. А пока рекомендую вам обдумать свое поведение. То, что вы наблюдали у Гими, — мое первое предупреждение. Если вы сомневаетесь, что при необходимости я всажу пулю в лоб любому, то вы — безмозглые идиоты и тупые бараны.

Взгляд Бенни испуганно метался между мной и Пед- лом, а физиономия Педла исказилась до неузнаваемости. Наконец, овладев собой, советник прошипел:

— Что вы от меня хотите?

Я поднялся и потянул за собой Эллен.

— Убийцу Беннета, — ответил я. — Вы должны помочь мне найти его. Пустите в ход ваши связи, вы ведь влиятельное лицо в нашем районе. Благодарю за кофе…

Направляясь к выходу, я ощущал на себе их далеко не дружеские взгляды. Возле дверей я заметил обоих телохранителей Педла. Они тоже увидели меня, я вежливо кивнул им головой, как старый знакомым, тем более что мы находились в таком месте, которое явно не благоприятствовало выполнению их профессиональных задач. Они также раскланялись со мной, понимая специфику обстановки.

У выхода я позвонил Оджи. Он сообщил, что звонил Киска. По его словам, Дикси находился у себя в Мерсед- отеле. И еще Киска сказал, что будет поджидать меня возле дома Дикси. Папку Оджи пока не нашел, но собирался продолжать поиски. Я сказал: «Порядок» — и велел Оджи никуда не уходить до моего возвращения.

Глядя на Эллен, трудно было определить, о чем она думала. Неодобрение моих поступков было скрыто под напускным безразличием. Я, конечно, догадывался о ее состоянии, но сама она свои чувства ничехМ не обнаруживала. Более того, казалось, она целиком сосредоточилась на решении какой-то своей проблемы, в которую посвящать меня не считала нужным.

Она взяла меня под руку, прижалась ко мне и, в ответ на мой взгляд, улыбнулась. Я стиснул ее руку в своей, подозвал такси и попросил шофера доставить нас в Мерсед…

Дикси лежал на кровати и представлял собой довольно жалкое зрелище. На его бледном, все еще опухшем лице выделялись только глаза. Налитые кровью, глядевшие коварно и вместе с тем трусливо. На Дикси была рубаха и халат. При нашем появлении руки его стали шарить по кровати, как будто он искал рукоятку ножа, еще не решив, кого из нас он зарежет первым.

— Ты можешь говорить, Дикси? — спросил я вежливо.

— Тебе'что, не с кем больше потрепаться? — огрызнулся он.

— Ты что, хочешь, чтобы я заткнул твой поганый рот тряпкой, связал тебя веревкой и сунул до утра под холодный душ? Надеюсь, у тебя здесь найдется веревка? А ну, выкладывай все, что знаешь. Я за этим пришел…

Его лоб и нос начали медленно покрываться испариной. Я подошел к нему, поднял его руку и осмотрел. Она была вся в следах уколов. В таком же виде была и другая рука.

— Как же часто ты теперь пользуешься шприцем, парень? Каждые гри часа? Нехорошо, парень, злоупотреблять такими снадобьями. Но это дело твое. Мне нужно кое-что у тебя узнать.

Он повернул голову и прищурился.

— Ничего я не знаю. Ничего…

Его голос звучал невнятно из-за разбитых губ.

— Посмотрим, — сказал я.

— Что тебе нужно знать?

— Все о Беннете.

— Про убийство, что ли? Если ты думаешь, что его ухлопал я, то ты тупица, каких мало. Фараоны тоже хотели выжать из меня признание. Уж они надо мной поработали. Но Беттен доказал, что я не причастен к убийству. Даже фараоны убедились…

— Но не я, парень.

Что-то в моем тоне заставило Дикси вздрогнуть. Он сел, спустил ноги на пол и тупо уставился на меня.

— Дип, я…

— Помолчи, Дикси. От тебя требуется только отвечать на мои вопросы.

Он провел тыльной стороной руки по лиЦу и покорно кивнул головой.

— В ночь, когда Беннет был убит, ты ходил в магазин и взял там ящик вина. Так?

— Виски, а не вина…

— Зачем? Беннет никогда не был пьяницей.

— Он ожидал гостей.

— Когда?

— Почем я знаю? Он мне не докладывал. Я знаю, что он к чему-то готовился, — и все.

— Хорошо. Итак, ты отправился туда и взял виски. Дальше?.

Дикси беспокойно глянул на Киску, затем на меня, поежился и вновь провел рукой по лицу.

— Дальше? Беннет позвонил в магазин и велел мне прихватить еще и рому.

— И на все это ты потратил столько времени, что, когда вернулся со спиртным, Беннет был уже мертв? Ты врешь!

На миг он застыл с раскрытым ртом. Потом прошамкал:

— Я не убивал его! Я все время был на складе, в магазине!

Кладовщик ведь говорил, он…

— Я знаком с его показаниями. Он прикрыл тебя. Ты знал, кого выбрать. Парень — добропорядочный гражданин, регулярно голосует, за кого надо, исправно платит налоги. Значит, алиби неплохое.

— Что ты ко мне цепляешься? Я не…

— Приятель, если бы убийцей был ты, я бы до этого давно докопался. Нет, я считаю — это не твоя работа. Но ты темнишь, это точно. Со мной этот номер не пройдет.

Огонек страха вновь загорелся в его вороватых глазах. Он чуял приближение опасного момента, но не мог предугадать хода моих мыслей и поэтому не знал, откуда следует ожидать удара.

— Сколько ты пробыл на складе винного магазина, Дикси?

Он ответил не задумываясь:

— Два часа. Точно. Целых два часа. Кладовщик может подтвердить.

— Хорошо. И что ты там делал?

— Как что? Смотрел телевизор, трепался. Я чист, Дип. Ты не можешь…

— Не слишком ли долго ты канителился с парой ящиков? Десять минут до магазина, десять обратно и два часа там. Два с половиной часа ты отсутствовал. Так?

— Точно. Так… — неуверенно подтвердил Дикси.

— И никакой несуразности в этом ты не замечаешь? Беннет, когда посылал тебя за парой ящиков спиртного, никак не мог предполагать, что тебя столько времени не будет. Он наверняка рассчитывал, что ты обернешься быстро, скажем, за полчаса, не больше. Верно?

— Что?.. К чему ты клонишь?

— Спокойно, парень. Ты мог быть только пассивным участником дела. Тебе звонили из дома Беннета? Допустим. Но тебе могли по телефону намекнуть, чтобы ты повременил с возвращением на час-другой. Или же ты сам мог предупредить кого-то по телефону о том, что Беннет дома один и ожидает тебя, по ты можешь задержаться на пару часов, к примеру, из-за интересной телевизионной передачи. А в итоге — ты чист и при железном алиби.

Судя по тому, как у Дикси дрожали руки и ноги, ему не очень пришелся по душе мой анализ его поведения.

— Но, Дип, я… Ты же знаешь, что я не мог… Черт возьми… Мы с Беннетом были друзьями. Понимаешь — друзьями!..

Размахивая руками, он съехал на самый край кровати.

— Почему же в таком случае ты столько торчал в магазине, Дикси?

Он, видимо, понял, что запутался и запираться дальше бесполезно, и, нервно передернув плечами, сказал:

— Ладно. Беннет поручил мне доставить товар. А товар должен был принести доставщик, которого знал только я. В этом все дело…

— Это еще не объяснение.

— Доставщик должен был встретить меня у магазина и передать пакет.

— Опиум?

— Героин. Ну, вот. Доставщика на месте не оказалось, я зашел в магазин, заказал виски и позвонил этому человеку.

— Кому? Имя!

— Но…

— Чтобы проверить твои слова, мне нужны факты и имена. Давай выкладывай. Я жду.

— Это… — он секунду колебался, но все же сказал: — Томми Принтер. Он… Он…

— Дальше.

— Его задержал Собел. Потом Томми пришел… Мы встретились. Я получил товар. Ну… Ты же знаешь — я на игле… Не сдержался.

— Но ты же обычно пользовался морфием.

— Да, но…

— Дальше.

— Ну, ты, наверно, слышал, что Беннет не терпел возле себя наркоманов. Я имею в виду, среди тех, кто с ним работал. Вроде меня. Ну, а я давно не кололся… изголодался…и хватил двойную или тройную дозу… почувствовал себя скверно. Выпил на складе бутылку лимонада и чуть не отдал концы. Кладовщик, понятно, не видел, чего я наглотался, принес мне аспирин и еще что-то и уложил на диван. Потом я вроде оклемался, и мы с ним действительно посмотрели телевизор и поговорили. Вот два часа и прошли. Фараонам я про это сказать не мог, сам понимаешь. Ну, после кладовщик довел меня до самого дома Беннета, потому что я все еще был не в форме. А остальное ты знаешь.

— Это все?

— Все. Явились фараоны, начали меня трясти, но я перед тем успел звякнуть Беттену, и он меня вытащил.

— Судя по твоему рассказу, удивительно, как они тебя не засадили.

— Просто повезло. Да и Беттен быстро явился. А может, напали на след и ищут в другом месте. Этого я не знаю.

— И все же слишком много в этой истории совпадений, Дикси.

— Тут я ни при чем, Дип. Я все тебе сказал, как на духу. В этом деле я чист.

— Меня еще кое-что беспокоит.

— Что именно?

— Как Бенни-бруклинец додумался взять на себя управление организацией?

— Он со мной не советовался, а я не спрашивал. Мой интерес — это доля в доходах. И все.

Я повер1гулся к Киске.

— Твое мнение?

— Насколько я знаю, так оно и есть. Бенни заправлял, а Дикси был при нем на побегушках.

Я поднялся и сказал:

— У меня к тебе вопрос, Дикси. В конторе Бенни при заведении Гими я видел двух деятелей из треста Меркина.

— Верно.

— Кто для них сейчас поставляет товар?

— Джон Халпери. Хозяин универмага на Пятой авеню. Его брат, Гарри Халпери, имеет оптовые склады колониальных товаров в Амстердаме, Гааге и еще где-то. У Гарри связи в Африке и Азии. От него и поступает сюда импорт.

— Неприятностей на таможне у них не было?

— Не слышал. Они ребята ловкие…

Дикси впервые развеселился.

— Ловкие, говоришь?

— Бывает, провозят в самой таре, внутри стенок ящиков. Скажешь, не ловко?

— Неплохо. Ну что ж, Дикси. Пока все. И держи рот на замке, а если вдруг появятся какие-нибудь новые идеи, то сообщишь мне первому. Я понятно излагаю?

— Какие еще идеи?

— Насчет того, кто убил Беннета.

Кивнув на прощание, мы оставили Дикси в его берлоге и вышли на улицу. Эллен, до этого молчавшая, взяла меня под руку и, бросив на меня любопытный взгляд, спросила:

— Ты доволен?

— Вполне.

— Ты задавал очень странные вопросы, Дип.

— Само дело такое — странное.

Киска посмотрел на часы.

— Куда теперь? Скоро двенадцать.

— Думаю, на сегодня хватит. А ты как считаешь, Эллен?

— Я беру такси — и домой.

— Хорошо. А завтра?

— Ты знаешь… надо позаботиться… насчет бедной Тилли. — Она уткнулась лицом в мое плечо и прошептала — Негодяи… Подлые негодяи.

— Успокойся, Эллен. Он от меня не уйдет. Он или они — все равно.

Она отбросила с лица волосы и подняла на меня полные слез глаза.

— Не надо, Дип. Только не ты. Я не хочу, чтобы ты искал убийцу. Потому что… потому что это… опасно для тебя. А я…

Ее руки обвились вокруг моей шеи, я обнял ее, крепко поцеловал и мягко отстранил.

— Поезжай домой, Эллен. Уже поздно. Завтра встретимся.

Она улыбнулась и кивнула головой.

— До завтра.

Вынув из сумочки блокнот, она написала номер телефона, вырвала листок и передала его мне.

— Звони.

Я остановил такси и, попрощавшись, отправил ее домой.

Киска смущенно сказал:

— Ты заполучил классную девушку, Дип. Как раз тебе под пару.

— Все идет как в старые дни, Киска. А может быть, даже лучше.

— Куда сейчас? К тебе?

— Да. Пошли на угол, там быстрее поймаем машину.

Иногда заранее неосознанно ощущаешь надвигающийся срыв плана. Ведешь крупную игру, знаешь все правила, все ходы, уверен, что именно ты — господин положения, но неожиданно в голову заползает тревожная мысль, предупреждение о грозящем поражении. А поскольку оснований для беспокойства еще не видишь, то тревогу пытаешься отогнать и в результате проигрываешь.

Нечто подобное мы испытывали, подъезжая по пустынной улице к моему дому. Киска первым вылез из такси, и я заметил, как ои, вытянув шею, настороженно оглядел мрачную улицу. Я расплатился с шофером, зачем-то зафиксировал в памяти номер машины и присоединился к Киске. Не обменявшись ни словом, мы отлично поняли друг друга, и, когда Киска заметил в моей руке револьвер, он только одобрительно кивнул. Мы могли не согласовывать свои действия. Тактика на все случаи возникновения непредвиденных обстоятельств у нас была отработана до автоматизма много лет назад.

Держась по возможности где потемнее, соблюдая определенную дистанцию между собой и Киской, осторожно и осматриваясь по сторонам, я приблизился к парадной двери дома. Рванул незапертую дверь, шагнул в темноту и мгновенно метнулся вбок. И в ту же секунду, почуяв смертельную опасность, крикнул:

— Берегись, Киска!

Резко прыгнув в сторону, я бросился на пол, и почти одновременно темноту прорезала короткая, яркая вспышка у боковой двери. Целясь в сторону той боковой двери, я успел два раза подряд нажать курок, прежде чем выстрел нападавшего вновь озарил помещение вспышкой. За секунду до этого послышалось, как что-то мягко осело на пол возле двери.

На этот раз, судя по звуку, пуля неизвестного ударила в пол примерно в том месте, где я лежал всего секунду назад. Ноя уже стоял, прижавшись спиной к стене, и пытался обнаружить цель. Чуть погодя, когда эхо от грохота выстрелов затихло, раздался топот удаляющихся шагов, затем грохнула с силой распахнувшаяся дверь.

— Киска! — крикнул я. — Давай назад! За дом’ Он бежит туда!

В полной темноте я двинулся к боковой двери, возле нее споткнулся о неподвижное тело. Я перешагнул через него и, мысленно восстанавливая в памяти расположение дверей и мебели, быстро пробрался в ближнюю слева комнату, дверь в которую была открыта. Окно комнаты выходило во двор. Оно было распахнуто.

Я понял, что Киска не сможет перекрыть бандиту путь к отступлению. Обежать большое расстояние вокруг дома за такой короткий промежуток времени с больными легкими было невозможно. Раскрытое окно находилось примерно в семи-восьми футах над землей. Не задумываясь, я перепрыгнул через подоконник и, приземлившись, отскочил в сторону и присел. Кругом было тихо. В тусклом свете уличных фонарей смутно проступали очертания окружающих предметов. Невдалеке возвышалась груда старых жестянок, а за ней — куча упаковочных ящиков и корзин. Пробравшись через мусор и разные обломки, я подошел к деревянному забору и, перемахнув через него, очутился в переулке, скорее, узком проходе между домами, который соединял Гловер-стрит с Константинос- стрит. Именно где-то здесь и умер Беннет.

У меня мелькнула мысль, что если человек, которого я преследую — убийца Беннета, то в этом малознакомом мне переулке он будет иметь преимущество передо мной.

Выпрыгнув из окна, я двигался довольно быстро, не обращая внимания на торчащие повсюду палки и железки, хотя несколько раз и зацепился за что-то одеждой. Бандит вряд ли мог намного опередить меня, и я не терял надежды его настигнуть. Оказавшись в темном переулке, тоже порядком замусоренном, я притаился возле забора и секунду или две соображал, в каком направлении идти.

В этот момент я и заметил тень, крадущуюся в сторону Гловер-стрит. Я повернул следом, стараясь, чтобы идущий впереди находился между мной и желтым отблеском фонаря на Гловер-стрит, и сразу понял причину замедленных и сверхосторожных движений человека. Он крался, как крыса, согнувшись в три погибели и держа перед собой револьвер, по той простой причине, что навстречу ему шагал не кто иной, как мистер Саливен. Бандит имел веские основания считать, что на него уже устроена облава, а может, в темноте и не успел разглядеть двигавшуюся навстречу полицейскую форму.

Саливен шел уверенно, быстро, зорко поглядывая вокруг, нисколько не подозревая о надвигающейся смертельной опасности. За темной фигурой Саливена мелькнула еще одна тень. Я узнал Киску.

Припав на колено, убийца поднял оружие.

Я крикнул резко и повелительно:

— Ложись! На землю!

Фараона спасла тренированность. Почти мгновенно он слился с черной поверхностью земли. В тот же момент бандит, круто развернувшись, выстрелил на звук моего голоса, затем еще и еще.

Но больше он ничего не успел.

Саливен стрелял лежа и только один раз, когда противник повернул к нему голову. Но этого оказалось достаточно, и, медленно осев, бандит повалился на бок.

Мы подошли и увидели перед собой незнакомого мужчину с небольшой дырочкой во лбу. Он лежал среди мусора и все еще сжимал в руке пистолет.

Подбежал Киска, судорожно, со свистом хватая ртом воздух. Он взглянул на убитого и с облегчением сплюнул. В соседнем доме вспыхнул свет, послышались крики, кто- то звал полицию. Из мрака вынырнула темная фигура и приблизилась к нам.

— Вы здешний? — осведомился у подошедшего Саливен.

— Да, мистер Саливен. Я вас знаю.

— Прекрасно. Прошу немедленно позвонить в участок. Сумеете? Скажите, что произошло убийство, и сообщите адрес.

— Я мигом, мистер Саливен.

Темная фигура быстро исчезла.

— Классный выстрел, мистер Саливен, — сказал я.

— Да… благодарю тебя. Спасибо за предупреждение, Дип.

— Пустяки, мистер Саливен.

— Полагаю, тебе есть что рассказать мне по поводу этой любопытной истории?

— Безусловно. На меня напали, и притом в моем собственном доме. А вы-то как очутились в ^этом закоулке?

— Сюда мчался твой друг. Издали увидел меня и крикнул, чтобы я сворачивал сюда. Я и свернул, еще не зная, что произошло. В нашем деле приходится действовать быстро, не тратя времени на вопросы и выяснения.

— Понятно. В доме лежит еще один… Может, оставим здесь Киску, а сами пройдем туда? — Я взглянул на Киску и спросил: — Как самочувствие?

— Паршиво. Но пока я живой. Идите.

— Сейчас сюда прибудет полицейская машина, — обратился Саливен к Киске. — Скажи им, что мы в доме.

— Конечно, конечно… Дип.

— Да?

— Ты там поосторожней.

— Будь спокоен, Киска. Пойдемте, Саливен.

Мы двинулись по переулку и только завернули за угол, как позади послышался пронзительный вой полицейской сирены. И сразу, как из-под земли, возникли и замелькали пугливые, неясные фигуры, создавая на безлюдной до этого улице атмосферу настороженности и тревоги.

Входная дверь была распахнута настежь, и в доме было по-прежнему темно. Оттолкнув меня, Саливен прошел внутрь первым, с фонариком в одной руке и с револьвером в другой. Нащупав выключатель, он нажал кнопку, и холл озарился ярким светом. Инстинктивно я рванулся за выступ стены, но все было тихо и спокойно. Проем боковой двери, куда я стрелял, был пуст. На полу возле двери расплылось большое красное пятно, на самой двери и на стене виднелись кровавые отпечатки пальцев.

Мне сразу стала ясна картина происшедшего. Первого бандита я ранил, но, видно, не тяжело. На несколько минут его оглушило, и он потерял сознание. Потом очухался, держась за стену, выбрался из дома и скрылся, пока я преследовал его сообщника.

— Проходите дальше, мистер Саливен, — сказал я и открыл дверь в соседнее помещение.

Позади послышался шум шагов, и с улицы вбежали двое полицейских. Я включил свет в большой комнате, и все мы остановились перед распростертым на полу телом. Бедняга получил по крайней мере три пули в голову и несколько в грудь, и каждая рана была смертельной. Профессионалы бьют наверняка и для страховки не жалеют патронов.

Убитым был Оджи…

— События разворачиваются, не так ли? — произнес появившийся в холле сержант Хард.

На правой щеке у него все еще виднелся синий кровоподтек, что в сочетании с залепленным пластырем носом придавало его лицу насмешливо-зловещее выражение.

— Как видите, сержант, — сказал я.

— Где бы ты ни появился, — бесстрастно, как бы про себя, продолжал Хард, — рядом обязательно либо избитые, либо убитые.

— Чистая случайность, Хард.

Появились еще полицейские, один из них поддерживал под руку Киску. Киска на вид совсем расклеился. Его щеки лихорадочно горели и еще больше ввалились, скулы заострились.

Я сказал Харду, что он может позвонить Хью Педлу и уточнить, когда мы с ним встречались, а о времени нашего прибытия сюда справиться у таксиста.

Медицинский эксперт был опытный, почти дослужившийся до пенсии врач, и его заключение не вызвало у Харда ни малейшего сомнения. Эксперт добавил, что заключение в письменном виде будет готово и передано Харду к двенадцати часам дня.

Хард относился к тем полицейским, которые не любят откладывать дела в долгий ящик. Он сел на телефон и вскоре поймал Хью Педла в одном из ночных бистро, уточнил у него время нашего ухода и предложил Педлу представить письменное подтверждение в участок. Чуть позже в одном из гаражей ему сообщили, что интересующий его шофер через несколько минут будет у подъезда моего дома.

Дожидаясь шофера, Хард обошел помещение, выслушал рассказ Саливена и продиктовал протокол осмотра. Потом взял показания у приехавшего таксиста и, решив ограничиться этими двумя свидетелями, попросил меня изложить соображения насчет происшествия.

— Думаю, сержант, — начал я, — и даже уверен, что у недавно убитого Беннета в доме оставалось чем поживиться. Какой-то бродяга или грабитель залез в дом, думая, что там никого нет. И наткнулся на Оджи. Завязалась перестрелка, и Оджи погиб. Потом грабитель, наверное, искал деньги или драгоценности, пока мы его не спугнули. Он удрал через окно. Я за ним. Мистер Саливен шел ему навстречу, и бандит пытался его застрелить. Но вышло, как вы знаете, иначе. Вот и все. Дело ясное.

— В холле лужа крови, — заметил Саливен, — а на стене и двери кровавые следы пальцев.

— И что? — поднял на него глаза Хард.

— У того, которого я пристрелил, пальцы совершенно чистые.

— У вас острое зрение, Саливен. Все это я также заметил. Продолжайте.

— Лужа крови обнаружена в холле, а убитый Оджи — в дальней комнате.

— Верное наблюдение.

— В холле имела место перестрелка.

— Не подлежит сомнению, — невозмутимо подтвердил Хард.

Мистер Саливен вздернул плечи и недоуменно уставился сначала на Харда, затем на меня. И после паузы веско, подчеркивая каждое слово, отчеканил:

— У Оджи не было револьвера…

— Ага… Следовательно, еще кто-то стрелял? Вы это хотите сказать?

— Но это же бесспорный факт, сержант.

— Разберемся. Непременно разберемся, Саливен. А пока следовало бы представить себе возможность и такого, скажем, варианта. Что, если тот, другой, который стрелял в холле, спас вам потом жизнь. Такой вариант возможен?

— Да, но…

— Разумеется, закон прежде всего, Саливен. Но ваша жизнь имеет немалую ценность для закона. Поэтому я и говорю — во всем этом надо разобраться, и мы обязательно разберемся, мистер Саливен. Будьте уверены и не сомневайтесь.

И Саливен облегченно вздохнул: так или иначе, свой долг он выполнил. Остальное — дело начальства. Он даже отвел свой взор от того места на моем пиджаке, под которым чуть заметно оттопыривалась рукоятка заткнутого за пояс револьвера.

— Ас вами так. Вы, Дип и Киска, не имеете права покидать город, пока не закончится официальное следствие, — подытожил Хард.

Киска предложил мне переночевать у него и дал Харду свой адрес. Мы вежливо попрощались. Киска вышел первым, а меня уже на самом пороге окликнул Хард:

— Дип!..

— Да? — я остановился у двери и обернулся.

— Я ведь звонил по тому номеру, из блокнота.

— Ах, вот оно что! Это говорит в вашу пользу, Хард.

Свои обещания вы выполняете точно. Надеюсь на это же и впредь…

Не ожидая ответа от насупившего брови сержанта, я закрыл за собой дверь и присоединился к Киске, поджидавшему меня у выхода. Нам удалось незаметно проскользнуть мимо фоторепортеров, успевших просочиться в дом, и, выйдя на улицу, мы быстро зашагали в ту сторону, где жил Киска. Два раза мы останавливались, чтобы дать Киске отдышаться, и вскоре после второй передышки поймали такси, которое и доставило нас до места.

Киска обитал в полуподвале, в помещении, смахивавшем на собачью конуру. Собственно, его жилье представляло собой небольшое отгороженное фанерой пространство в углу полуподвала. Два сломанных стула, колченогий стол, старая, продавленная кушетка ¿1 ящик с хламом— вот и вся меблировка его квартиры'?явно не заслуживавшей столь громкого названия.

— Вот мы и дома, — с облегчением произнес Киска и почти рухнул на кушетку. Он зйкурил, захлебнулся ды, — мом, закашлялся и отшвырнул сигарету. — Проклятая хвороба… Да, Дип. Я узнал этого парня. Это Мори Рив.

— Ты сообразил, что произошло, верно?

— Сообразил. Они приняли Оджи за тебя. Потом поняли, что ухлопали не того. И устроили засаду. — Он кашлянул, подумал и добавил: — И шлепнули б тебя за милую душу, если бы ты, войдя с улицы, зажег бы свет. Всякий так бы и поступил на твоем месте. Но ты с самого начала спутал им игру. И еще тебе, конечно, повезло. Но плохо, что Лео Джеймса упустили.

— В такой темноте нелегко взять точный прицел, Киска.

Киска повертелся на кушетке, подумал и сказал:

— Я вот чему удивляюсь, Дип.

— Чему?

— Что-то сегодня никто не поинтересовался твоим револьвером.

— Просто его не заметили.

— То-то и оно, не заметили. И вообще…

— Что вообще?

— Нас обоих отпустили чистенькими… И еще. Как ты Харду ответил про телефонный звонок. И он смолчал, даром, что ты ему нос и скулу разворотил.

— Ну и что здесь такого?

— Дип, я на своем веку видал деятелей, которым стоило только поднять трубку телефона — и весь полицейский округ не смел пикнуть. Видал я таких, Дин. И разбираюсь, когда человек играет по-крупному, без дураков. Правда, многие из таких срывались и падали. Как бы с тобой, Дип, не стряслось того же. Вот чего я боюсь.

— Исключено, Киска.

— Я ж тебе друг, Дип, и я тоже хочу знать… Где ты пропадал столько лет? Всем это интересно, но никто ничего не знает. Но уж мне ты мог бы…

Я покачал головой и сказал:

— Как-нибудь потом, дружище.

— Потом так потом.

Он приподнялся на кушетке и похлопал по ней ладонью, подняв небольшое облачко пыли.

— Спасаться будешь здесь, Дип.

— Я лягу на полу, Киска.

— Не вороти нос, Дип. Раньше ты был попроще.

Я покосился на него.

— Разве я изменился, Киска?

Киска рассмеялся.

— Еще как. Ты все забыл. Это же одна из первых берлог Беннета. И вся мебель здесь та же; мы ее тогда собирали с миру по нитке, кто что сумел достать.

— Ладно, Киска, — сказал я, улыбаясь его воспоминаниям, — кончай сантименты. Вот уладим это дельце — и немедля перебирайся ко мне, занимай любые комнаты. Решено? А сейчас давай спать. На завтра нам нужны свежие силы и ясные головы…

Я проснулся на рассвете, незадолго до того, как солнечные лучи коснулись крыш высоких зданий, но продолжал лежать с закрытыми глазами и даже пытался вновь уснуть, но напрасно. Сон не возвращался, передо мной мелькали картины недавних событий. Но не они меня интересовали.

Я отчетливо помнил, что перед самым пробуждением в моей голове ясно возникла сцена убийства Беннета. Вся цепь последних событий, встреч, разговоров, столкновений, размышлений нашла вдруг логическое завершение в четком образе подлинного убийцы Беннета. Это было так неожиданно и настолько ошеломляюще, что я мгновенно проснулся. Но тщетно пытался я восстановить сцену, вспомнить лицо убийцы или хотя бы заснуть снова в надежде, что во сне она восстановится. Все мои усилия оказались напрасными. Никаких деталей, никаких зацепок — ничего не осталось от сна, кроме ощущения досады. Но я продолжал лежать, перебирая все виденное и слышанное в последние дни, пытаясь найти ту путеводную ниточку, которая продолжала от меня ускользать.

В конце концов, несмотря на бесплодность своих усилий в смысле конкретных результатов, я пришел к все более крепнувшему убеждению, что не так уж далек от разрешения задачи, которая действительно занимала меня. Хотя она не являлась главной, определявшей мои поступки в эти дни.

Успокоившись на этой мысли, я незаметно задремал. Проснулся я от того, что Киска энергично тряс меня за плечо, и. когда я с трудом поднял голову, мне в глаза ударил яркий дневной свет.

— Хорошо, хорошо, Киска. Встаю…

Киска совал мне в руки свежий номер газеты и указывал на два столбца на первой странице.

— Погляди-ка, Дин. Роек не унимается. Придется тебе поговорить с ним по-иному.

Я протер глаза и пробежал заметку в «Аптаун Спики нг».

Статья представляла собой подробный репортаж о вчерашнем побоище в хмоем дохме, довольно острый и явно метивший в меня. Краткое содержание излагалось в первом абзаце, гласившем:

«Насилие и смерть вновь посетили „империю“ покойного Беннета. На этол раз удар был нацелен в его наследника. но несчастная случайность сделала жертвой второстепенного члена организации. Два человека погибли. Создается впечатление, что полицейское расследование преднамеренно затягивается и запутывается, и город ожидают новые убийства. Следующим в списке убитых, по- видимому, явится давний партнер Беннета, который наследует его преступную „империю“ и нахмерен управлять ею прежними уголовно наказуемыми методами».

Затем следовало детальное изложение вчерашних событий и намеки на бездеятельность полиции.

Я быстро натянул одежду, вырвал статейку из газеты и сунул в карман. Киска настаивал на том, чтобы предпринять крутые меры против Роска Тэйта, но я возражал. Ведь Тэйт делал то же, чем он занимался все эти двадцать лет. Правда, положение репортера давало ему возможность сообщать неизвестные широкой публике факты и преподносить их в выгодном для газеты освещении. Открыв кампанию против меня лично, он, конечно, мог в значительной мере повредить мне. Но во-первых, спрашивается, в чьих глазах? В чьих глазах он мог очернить мое имя? А во-вторых, следовало бы еще поразмыслить, нельзя ли использовать эту газетную кампанию в интересах дела?..

— Поступай как знаешь, — сказал Киска. — Не трогай его и спокойно жди, пока тебе всадят пару унций свинца в голову.

— Не понял?

— Я чую тут руку Синдиката. Они ведь только начали действовать. Ты для них фигура нежелательная. Это же ясно. По-моему, боссы из Синдиката действуют с двух сторон. Я слышал, у них свои люди и в этой газете.

— В «Аптаун Спикинг»?..

— Да. И еще неизвестно, кому подыгрывает Роек Тэйт, нападая на тебя. Уж если кого и следовало бы проучить, так это Роска. Так я думаю, Дип.

— Нет, Киска. С этим торопиться я не буду. Сначала мне нужны факты, а там я с ним разберусь.

— Как знаешь. Ну, а Лео Джеймс?

— Думаешь, он не отступится после вчерашнего?

— Ему не заплатят по контракту, пока дело не будет сделано. Это тебе известно и без меня. Значит, он снова попробует тебя подстеречь — либо в одиночку, либо найдет себе другого партнера.

— Некоторое время этот Лео, думаю, не сможет передвигаться слишком шустро. И еще — мне с ним нужно бы переброситься парой слов.

— Это обязательно?

— Очень желательно.

Киска на минуту задумался.

— Наверное, его нетрудно будет разыскать. Только поймать бы мне Чарли Вица. У Вица свои люди по всему городу, он, конечно, в курсе. Кстати, Чарли мне сказал, что Лео — твердый орешек, такой легко не расколется. Может, придется затащить его в какой-нибудь подвальчик? Потемнее и похолоднее* а?

— Там будет видно. Но только не рискуй зря, Киска.

— Когда я рисковал?

— Часто. Например, ты рискуешь, связавшись со мной.

Он засмеялся.

— Я ведь знаю, на чьей стороне будет выигрыш.

— Это верно, Киска, но пока до выигрыша далеко. А сейчас нам пора в Грин-хауз. Читать протоколы и отвечать на вопросы.

— Твою вчерашнюю версию придется, конечно, изменить?

— Будем считать, то было просто мое предварительное мнение.

Киска снял с гвоздя мою шляпу и передал мне.

— Тебе, Дип, надо с Хардом помягче. Еще не было случая, чтобы его избили в его же кабинете. Он не из тех, кто может это забыть и простить. Он затаился, но он умеет ждать. Это я знаю…

— Ну и пускай себе ждет.

— У тебя есть рука наверху, это понятно.' В прошлый раз тебя спасло появление адвоката, а что вчера тебя спасло— мне пока не ясно. Но поверь мне, Дип, придет час, когда этот фараон поймает тебя, когда ты, с пушкой в руках, будешь обделывать свои дела. И тогда уже никакое прикрытие тебе не поможет. Никто и ничто тебя тогда не спасет.

— Все может быть, Киска.

— Я скажу тебе то же самое, что и ты мне, — не рискуй зря.

— Например?

— Например, для начала, оставь здесь револьвер. Так будет спокойнее. Ты же знаешь, куда мы идем.

Я рассмеялся, но пистолет из-за пояса вытащил и вручил ему. Киска засунул его в щель между половицами, запер дверь, и мы направились в Грин-хауз…

Роек Тэйт стоял у входа в полицейское управление и беседовал с полисменом, одним из тех, кто был вчера вечером в моем доме. Роек кивком поздоровался с нами, закончил разговор с фараоном и подошел к нам.

— Доброе утро. Роек, — сказал я.

Без каких-либо предисловий Роек выпалил:

— Ты успел уже и Эллен втянуть в эти дела, Дип?

Я пожал плечами.

— Успокойся. Она ни в чем не замешана.

— Если ее начали таскать в полицию, они там найдет к чему придраться.

— Она только мое алиби.

— Да, я уже слышал. Но какого черта она вообще оказалась с тобой?

— Спроси у нее самой, — кивнул я в ее сторону.

Роек пробормотал что-то нечленораздельное, повернулся и уставился на Эллен, которая расплачивалась с таксистом. Улыбаясь, она грациозно помахала рукой и подошла к нам.

— Спросить меня о чем? — воскликнула она.

Любопытно было наблюдать, как Роек переменился в лице, когда ее увидел. На его физиономии появилось выражение, весьма похожее на то, с каким любящие родители смотрят на своих деток, когда те вышли у них из-под контроля и уже достаточно подросли, чтобы дать им хороший подзатыльник. Сначала это было трогательное умиление, даже восторг, но восторг сразу сменился замешательством, которое Роек неумело пытался скрыть.

— Эллен…

— Привет, Роек, — Эллен не стала дожидаться продолжения. — О чем, собственно, речь?

— Все о том же. — В его голосе поубавилось злобы, по он многозначительно указал взглядом на меня и заключил — Мне нужно с тобой поговорить.

— Хорошо, — ответила она вежливо. — Но нам сперва надо в управление. Сержант Хард пригласил к десяти, а сейчас уже почти десять. А после можно выпить где- нибудь кофе и поговорить.

Тэйт скривил рот в кислую гримасу, но кивнул в знак согласия головой и отчалил. Эллен взяла меня под руку, и мы вошли в помещение. Киска проследовал за нами. Хью Педл, Бенни и шофер такси оказались внутри. Их короткие заявления были уже просмотрены, подписаны и вложены в соответствующую папку. Сдержанно попрощавшись с нами, все трое поторопились уйти. Не много времени заняла и запись наших показаний по поводу вчерашнего. Надо было только точно изложить уже известные факты.

Хард сидел рядом с секретарем, слушал, наблюдал и несколько раз, поглядывая на меня, потрогал свою все еще распухшую губу, как бы напоминая, что нам еще предстоит встреча в будущем для подведения итогов наших отношений. По крайней мере, именно так понял его жест Киска, о чем и сказал мне позже.

Когда бумажная волокита была окончена и документы подписаны, я спросил:

— Хард, вам удалось установить личность человека, которого застрелил Сал и вен?

— Он приезжий. Есть кое-какие данные, что он остановился в «Вестхемптоне». Насколько это точно — выясним в ближайшее время.

— Особенно не затрудняйтесь. Его настоящее имя Мори Рив, а зарегистрировался он под фамилией Вагнер.

Хард вскинул на меня удивленные глаза, а Киска досадливо поморщился.

— Мори Рив? — повторил Хард, что-то припоминая. — Любопытно. Если это так, то эта птичка нам известна. Профессиональный наемный убийца из Иллинойса.

На его счету не меньше дюжины убийств. Он на учете во всех полицейских округах. Да, тебе, кажется, повезло, Дип. Хорош твой «бродяга-грабитель»… А вчера ты это знал?

— Давайте лучше скажем так: у меня тогда не было полной уверенности.

— Там был еще один, — продолжал Хард. — Мы обнаружили, кроме других очевидных следов, пули, выпущенные из разных револьверов. Я имею в виду — в теле Оджи.

В Оджи стреляли из двух револьверов. Может быть, тебе.

Дин, еще что-нибудь известно? Кто был сообщник Рива?

— Лео Джеймс. Они оба записались в «Вестхемптоне» под фамилией Вагнер. Вам это будет нетрудно уточнить.

— Лео Джеймс… Гм… Такого не помню. Но мы начнем немедленно наводить о нем справки. В Иллинойсе он, безусловно, должен быть известен. Да… Любопытно.

Киска незаметно подтолкнул меня, намекая, что пора уходить. Эллен, сидевшая позади нас, по-видшмому, заметила нервозность и беспокойство Киски, но продолжала невозмутимо сидеть и внимательно слушать.

— Как видите, сержант, — продолжал я, — мое сегодняшнее сотрудничество может оказаться полезным в деле о вчерашних злоумышленниках. Это выгодно и мне, и вам. Я принадлежу к иной среде, чем ваша, и у меня другие источники информации. И как только мне станет известно что-то, я буду рад поделиться с вами.

Хард откинулся на спинку кресла и после паузы сказал:

— Ты, Дип, кое в чем обгоняешь даже полицию, за твоей работой просто приятно наблюдать. Раньше я с таким же интересом следил за действиями Беннета. Он, пожалуй/ был не менее умелый и ловкий, чем ты. Мы, можно сказать, учились у него, хотя первая наша задача и заключалась в том, чтобы посадить его за решетку. Но тут мы опоздали. Ловкий был парень, ничего не скажешь. До последнего дня формально оставался чистеньким, хотя на деле… Да, он был очень осторожен, умел прикрываться. И все же недоглядел, ухлопали-гаки его. И ухлопал какой-то сопляк, недотепа.

При этих словах я насторожился.

— Неопытный, думаете?

— Я это тебе говорю в ответ на твои полезные сведения.

— Очень вам благодарен. Значит, непрофессионал?

— Безусловно. Почерк этого убийства не похож ни на какой другой. Ни один гангстер так действовать не станет. Дело в том, что этот идиот стрелял в Беннета из двадцать второго калибра. Стрелял с близкого расстояния и так неумело, что попал в шею. Какое-то время после этого Беннет был еще жив. Вот тебе парочка фактов. Ясно, что ни один нормальный профессионал таких промашек не допустит. Поэтому я тебе и сказал, что ты берешься разрешить задачу, которая оказалась пока не по зубам даже для полиции. — Он помолчал, затем, явно саркастически, добавил — Тот новичок — не тебе чета, Дип. Ведь у тебя за поясом другой калибр. Тот, что ты отнял у полицейского. Ты все еще носишь его, Дип?

Я пожал плечами и, вынимая платок из кармана, якобы случайно распахнул полу пиджака, услыхав торжествующий шепот Киски: «Ага! Что я говорил?»

Но Хард, искоса мимолетно взглянув на мой пояс, продолжал:

— Хорошо. Этот вопрос мы пока оставим открытым. У нас есть заключение эксперта относительно того двадцать второго калибра. Если этот дамский пистолетик попадется нам в руки, мы сможем с абсолютной точностью сказать, что именно из него был убит Беннет. Но пистолетик исчез бесследно. Вот тебе кое-что взамен твоей информации, Дип.

— Весьма вам признателен, сержант.

— Не стоит благодарности.

Киска потянул меня за рукав.

— Нам можно идти? — спросил я, поднимаясь и надевая шляпу.

— Да, — кивнул Хард.

— Я открыл дверь и пропустил Эллен вперед. Киска Шепнул мне, что немедленно идет на поиски Чарли Вица, а затем постарается выследить Лео Джеймса. Я сунул ему несколько банкнот и велел поддерживать связь с Беттеном, с которым я тоже свяжусь, а потом ехать ко мне, где я его встречу.

Захватив Роска, который поджидал Эллен у выхода, мы втроем отправились в бар Гими. Роску моя компания была явно не по душе, но Эллен ему не предоставила выбора. Кроме того, как всякий газетчик, Роек постоянно с жадностью вынюхивал всякие новости и, видно, надеялся что-нибудь выудить у меня для моего некролога.

За чашкой кофе Роек сдержанно сказал:

— Эллен, понимаешь ли ты, в какую среду тебя затягивают?

— Думаю, что да. И это меня не волнует.

— Зато меня волнует.

Она поглядела на него и заметила:

— Я уже не маленькая, Роек.

— Эллен, ты позволяешь влиять на тебя таким вот… субчикам…

— Полегче, Роек.

— Почему не сказать об этом прямо? — не унимался Роек. — Еще в школе Эллен водилась с не достойными ее ребятами. К примеру, с Бетти.

— Она была моя подруга, — напомнила ему Эллен мягко.

— Подруга?.. Это Бетти-то? С ее непутевой семейкой? Да они же не вылезали из каталажки. А сам она чем занималась? Забыла?

— Все, что она зарабатывала, она отдавала родным. Вспомни, Роек, как они бедствовали. Вся семья жила на то, что приносила Бетти.

— Таких родственников незачем было терпеть, не то что кормить. У нас в семье тоже был один…

— Отец?

— Ну и что? Когда я вышиб этого пьяницу, всем стало легче.

— Но семья Бетти была совсем не похожа на нашу, Роек. Мать тогда очень болела, а сестра Тилли совсем малышка. Бетти нелегко приходилось.

Эллен на минуту задумалась и грустно опустила голову-

— Кто бы мог подумать, что обе сестры кончат жизнь так трагически, — сказала она.

— Ничего неожиданного здесь не вижу. Иначе и не могло быть, — отрезал Роек. — Кто связался с Беннетом и делами его клуба, лучшей участи и не заслуживает. С чего ей взбрело лезть на крышу и прыгать оттуда?

— У бедной Бетти было много причин.

— Какие еще причины! Просто перебрала наркотиков, одурела — вот и все. А с чего началось? Беннет втянул ее в свой бизнес, она занималась распространением его контрабандного зелья, которое губит всякого, кто его употребляет. И доигралась — сама пристрастилась к этой гадости. И вот результат. Вот тебе причина ее трагической гибели.

Вспомнив откровения Дикси, я вставил:

— Мне известно. Роек, что Беннет терпеть не мог в организации наркоманов.

— Весьма похвальное поведение, не правда ли? — съязвил Роек. — Но объясняется оно очень просто. Смерть Бетти Ли была большой встряской для Беннета. Добросовестное и тщательное расследование — и следы привели полицию к пему. Беннет жутко перетрусил. И с этого» момента не подпускал к себе никого, кто проявлял слабость к наркотикам. Навел строжайшую дисциплину и поставил дело распространения этого зелья с такой предельной осторожностью и ловкостью, что до самой гибели полиции так и не удалось поймать его с поличным. Хитрости и сообразительности у Беннета хватало. Но это дело прошлое, хотя и недавнее. А сейчас — Эллен… Она не в состоянии порвать старые школьные связи. Опасность их очевидна. — Он помолчал и добавил: — Теперь явился ты, Дип. И это хуже всего, что было до сих пор. Хуже Беннета, хуже Собела, хуже любого другого.

— А ты не суйся не в свое дело, тебе же будет лучше, — спокойно посоветовал я.

— Я должен предупредить Эллен. А потом останется только отойти в сторону и ждать.

— Чего ждать?

— Ждать неизбежного для тебя конца, Дип. Для таких, как ты, конец предопределен.

— Крепко же в тебе засела ненависть, — заметил я.

Подумав, он покачал головой.

— Нет, ненависть для меня — непозволительная роскошь. Если я ненавижу, я не могу быть объективным, а репортеру это не подходит. Правильнее назвать меня циником и отчасти пессимистом. Столько лет жить на такой улице, как наша, видеть неприглядную изнанку жизни, как это пришлось мне, — разве можно после этого не утратить значительной доли юношеского романтизма, веры в чистое и светлое?.. Я многое видел, много думал и, чем больше видел, тем больше размышлял. И чем больше следил за событиями, тем больше убеждался, что они подчиняются определенным законам. И по большому счету, человек не в силах изменить ход событий, в которых он участвует.

— Такой подход к делу меня не устраивает, — сказал я. — Я не фаталист.

— И тем не менее это касается тебя не в меньшей степени, чем всякого другого, Дип. Представь себе троллейбус, в нем люди. Они думают, разговаривают между собой, но троллейбус движется совершенно независимо от них и неминуемо приближается к своей конечной остановке.

— И что из этого следует?

— Ты, Дип, находишься в троллейбусе. Ты вошел в него, когда был еще мальчишкой и впервые взял в руки нож. Входя в троллейбус, ты избрал маршрут, взял билет, и с тех пор ты связан с движением этого троллейбуса. В данный момент троллейбус катится вниз по наклонной плоскости. Его тормоза отказали. Движение ускоряется. Теперь уже никто и ничто не может предотвратить катастрофу.

— Приятная картинка, — заметил я.

— Не шути, Дип. Твой троллейбус — один из тех, в которых находились Капоне, Шульц, Нельсон, Диллинджер, Деймонд. — Он помолчал, улыбнулся и продолжал: — Мне не интересно наблюдать за твоей ездой, Дип. Я и так знаю, чем она закончится, и поэтому твой некролог уже готов — остается только напечатать его в газете, когда троллейбус вместе с тобой разобьется вдребезги. — Он перестал улыбаться, и брови его сошлись. — Жаль только тех, кого ты тащишь с собой. Вот почему я думаю, что своевременное предупреждение не только нелишне — но крайне необходимо.

Эллен, превосходно понимавшая смысл его слов, покачала головой:

— Я знаю, что делаю. Пожалуйста, обо мне не беспокойся.

— Ты знаешь, Эллен? Действительно знаешь? Знала, что делала, когда позволяла Ленни Собелу оказывать себе такие знаки внимания? Ведь этот мерзавец на двадцать лет старше тебя. Знала, что делала, когда Беннет для шику брал тебя с собой в турне по злачным местам, где он контролировал торговлю наркотиками? Знала — и не противилась?

Эллен пожала плечами:

— Я не лишена известной доли наблюдательности, Роек. И кое-что знала. Многое я не одобряю. Скажу тебе одно — спасибо за советы, но в своем поведении я уже давно привыкла руководствоваться собственными соображениями…

— Даже если они в корне неверны?

Жестом я остановил Эллен, которая порывалась возразить Роску, и сказал:

— Пускай Роек остается при своем мнении. Его не переубедишь. А тебе, Роек, я хотел бы сказать следующее: твоя аллегория насчет троллейбуса занимательна, но в ней имеется серьезный изъян.

— Ты думаешь?

Я допил кофе и бросил на стол доллар.

— Очень серьезный изъян.

— Не нахожу ни малейшего. Что за изъян?

Я поднялся с места и надел шляпу.

— Пойдем, Эллен.

— Ты можешь со мной встретиться попозже? Через двадцать минут мне нужно занести рукопись в контору. После полудня я буду свободен.

— Хорошо, я тебе позвоню позже. До свидания. Роек.

— Дип…

— Да?

— Какой же изъян в моей аллегории?

Из троллейбуса можно выйти в любом месте, стоит только захотеть. Не так?

Роек вздернул плечи и качнул головой.

— Нет, Дип… К тебе это не относится. Оставить троллейбус ты не сможешь. Ты обречен доехать на нем до самого конца.

Я улыбнулся, подхватил Эллен под руку, и, кивнув на Прощание Роску, мы удалились. На улице, переглянувшись, мы с Эллен весело рассмеялись…

Полисмен на посту у дома Беннета не хотел меня впускать, но вмешался мистер Саливен. Он объяснил, что Дом мой и нет оснований запрещать мне войти.

— Я очень хотел тебя видеть, Дип. Особенно после прошлой ночи.

— Очень любезно с вашей стороны, мистер Саливен.

Он указал головой на дверь.

— Я могу войти?

— Сделайте одолжение. Будьте моим гостем.

В комнате, где застрелили Оджи, на полу, на месте лежавшего здесь тела, виднелся вычерченный мелом контур. Кровавые пятна в вестибюле потемнели, стали коричневыми. В помещении заметны были следы пребывания множества людей.

Я отыскал в справочнике телефон управляющего домами и попросил его прислать кого-нибудь навести порядок. Саливен ходил за мной по пятам и с интересом осматривал обстановку. На втором этаже он потрогал изящный шкафчик с вычурной инкрустацией и сказал:

— Я здесь впервые. Любопытно взглянуть, как живут люди вроде Беннета.

— Каждый устраивается по-своему, на собственный вкус.

— Ты решил здесь осесть, Дип?

— А почему бы нет?

— Помнишь, о чехМ я тебе говрил? Дурное это место, неспокойное. Как было, так и осталось, парень. Сколько я в прежние времена вас ремнем полосовал. По-моему, нет ни одного члена вашего «Клуба рыцарей Совы», которому бы я хоть раз не надевал наручников. И каждый клялся меня прикончить. Кто грозил ножом пырнуть, кто размозжить голову. Да и ты от других не отставал. Обещал задушить меня голыми руками. Помнишь?

Я засмеялся и сказал:

— Вспомнил, как раз прошлой ночью, когда тот тип вас чуть не ухлопал..

— Еще раз спасибо тебе, Дип.

— Чего там. Я ведь спасал вас ради самого себя.

Саливен отвернулся, передернул плечами и пошел дальше, посматривая кругом и что-то обдумывая.

Я, со своей стороны, тоже занялся осмотром помещения. Без особого труда я обнаружил ряд признаков, указывавших на то, что Оджи основательно обыскал дом, прочесал все места, где могли находиться тайники. И ничего не обнаружил, в этом не было сомнения. Более того, я все больше убеждался, что Беннет вообще не мог использовать свой дом для хранения сверхсекретных документов. Для этого он был слишком осторожен.

В комнате, где, как полагала полиция, погиб Беннет, я задумался. Я почувствовал, как в моей голове вновь замелькали те картины, которые так внезапно пробудили меня от сна в берлоге Киски. Кажется, когда-то и кто-то произнес, обронил какое-то слово или высказал некую мысль, крайне нужную и важную для моих поисков. Но что это было?.. Напряженно вглядываясь в то моего, где Беннета нашли убитым, я переводил взгляд на дверь, мысленно представляя за ней удобно расположенный рядом с этой комнатой лифт. И на мгновение мне почудилось, что передо мной вновь, как и во сне, начал точно вырисовываться облик убийцы.

— Да, — перебил мои мысли голос Саливена, — домик оборудован неплохо. Когда я здесь гонялся за тобой много лет назад, комнаты стояли пустые, все было ободрано, обшарпано, всюду была грязь. Но и теперь, как раньше, этот дом — дурное, неспокойное место…

— Не исключено, мистер Саливеи, что здесь все может измениться.

— Непохоже, Дип.

— Вы хотели взглянуть на что-то конкретное в доме?

— Нет. Меня интересуешь только лично ты.

— Будете за мной следить?

— Боюсь, это может повредить твоей репутации, Дип.

— Вполне возможно. И мне бы этого не хотелось.

— Все зависит от тебя, Дип. Как ты знаешь, я стал полицейским не по необходимости, не случайно. Это мое призвание. Правонарушителей я знаю, изучаю всю жизнь, слежу за ними и, если позволяют обстоятельства, кое- кому помогаю выкарабкаться из болота преступности. Если, конечно, сам человек того хочет и заслуживает помощи.

— Надо понимать, мистер Саливен, сказанное вами имеет некоторое касательство именно ко мпе?

— Да, Дип. Кое-что в тебе мне неясно. Правда, немного. Неясно, например, незаслуженно мягкое отношение к тебе сержанта. И еще, не стану скрывать, сержант дал мне понять, чтобы я пока не проявлял интереса к тому, есть ли у тебя оружие или нет.

— Возможно, он уверен, что его нет.

— Будем говорить прямо, Дип. У меня такой уверенности нет. Но дело не в этом. Я хотел бы… направить тебя на правильный пуч ь. Если еще не поздно. Пока, то есть за те несколько дней, что ты в городе, ты еще не успел натворить такого, после чего подобные разговоры и предупреждения были бы бесполезны. И я умею быть благодарным, Дин. То, что ты сделал для меня вчера, дает мне право желать тебе лучшей участи, чем та, на которую ты себя обрекаешь.

— Ч то ж, мистер Сал и вен, я очень признателен за ваши хорошие пожелания.

— Учти, Дип. пусть тебя не обманывает показная мягкость сержанта. Хотя на моем веку с ним это впервые. Надеюсь, ты меня понял?

— Учту н эго, мистер Саливен. Обязательно учту.

— Будет очень жаль. Дип, если ты не поразмыслишь над моими словами. — С минуту он помолчал, подумал и добавил: — Я давно на этом участке и считаю себя частью нашего района. Я в ответе за всех. Все здесь меня касается, я все принимаю близко к сердцу.

— Мистер Саливен. я приму к сведению и обдумаю ваши слова. И еще раз благодарю вас. Но убийцу Беннета мне нужно найти.

— Ты взялся не за свое дело. Дип. Случай трудный, очень запутанный. Например, из неофициальных источников я знаю, чч о один бродяга слышал из переулка негромкий выстрел в ночь убийства Беннета. А по заключению следствия Беннет был застрелен в своей комнате. Или еще… Мне точно известно, что ни один из соперников или прямых врагов Беннета из его или соседних гангстерских клубов к этому делу руку не приложил. И таких загадок в деле много, Дип. Во г почему полиция пока прекратила следствие по этому делу. И тебе я не советую заниматься бесцельными поисками убийцы. Для тебя это особенно опасно.

— Почему?

— Представь себе — ты совершенно случайно нащупываешь след убийцы. Допустим, он сам придет к тебе и сознается. Вряд ли ты сдержишься и не всадишь в него пулю.

— Но я могу…

— Подожди. Может получиться еще хуже. Ты заподозришь в убийстве Беннета совершенно невинного человека. И в этом случае ты тоже можешь пустить в ход револьвер. Вот тогда до тебя дойдет, почему сержант вдруг проявил такую снисходительность и не стал цепляться к тебе из-за револьвера. Но будет уже поздно. И в самом скором времени ты отправишься вслед за убитым тобой…

— По правде говоря, мистер Саливен, в ваших мрачных предположениях есть некоторая доля истины. Все это верно. Но меня уже не переделаешь, я пойду дальше своим путем. Ваши советы я приму к сведению, но, мистер Саливен, вы идите своим путем, а я пойду своим.

— Пусть будет так. — Его брови сошлись, на лицо легла глубокая тень. — И все же, Дни, подумай, прежде чем самому лезть в петлю…

Слегка кивнув, он решительно зашагал к выходу.

Управляющий домом, в котором помещался «Клуб рыцарей Совы», не очень изменился с тех пор, как я его видел двадцать лет тому назад. Тогда ему было около сорока. Мы частенько упрашивали его сходить для нас в магазин за виски, потому что сами по молодости не могли еще покупать спиртные напитки. С ним мы всегда поддерживали наилучшие отношения. Теперь ему было около шестидесяти, но выглядел он таким же бодрым и добродушным, и голос его звучал по-прежнему хрипловато, нараспев.

Когда я постучал в дверь, он тотчас открыл ее и, округлив глаза, расплылся в радостной улыбке.

— О, Дип!..

— Он самый, Хенни. Как идут дела?

— Отлично, отлично! Я слышал, что ты уже побывал здесь, но я тебя не видел. Очень жаль.

— Бенни и Дикси, наоборот, жалеют, что меня видели.

Хенни Сомерс прыснул, прикрыв рот ладонью.

— Слышал, слышал. Как говорится, не в свои сани не садись.

— В каком состоянии помещение?

— В порядке. Мистер Беттен сообщил мне, что дом теперь твой. Ты оставишь меня управляющим, а, хозяин?

— Конечно.

— Очень благодарен. Здесь все, как велел Беннет. Каждую неделю — уборка, зал всегда подготовлен для собраний.

— Хорошо.

— Желаешь осмотреть?

— Не сейчас.

— Здесь все в норме. Бывает, конечно, ребята нанесут грязи, разобьют что-нибудь. На днях сломали кресло, уперли несколько стаканов. На прошлой неделе сломали заднюю дверь в погреб. А вчера какие-то дурни бросили бутылку в окно. Но все эти повреждения исправляются быстро.

— Отлично. Хенни, ты хорошо знаешь этот дом?

Сомерс поднял на меня удивленные глаза.

— Конечно, хозяин. Ведь я живу здесь столько времени.

Он действительно занимал две комнаты, непосредственно примыкавшие к клубу.

— Да. да, помню. А Беннет проводил здесь много времени?

— Мистер Беннет? — Он поднял глаза к потолку и покачал головой. — Он приходил сюда на собрания. Иногда— с друзьями. Но редко. Он не любил тратить время зря.

— Он здесь бывал один?

— Чаще всего да.

— Заходил просто так?

— Нет, всегда по делу. Кого-то вызывал или посылал с поручением. Распоряжался приготовить место для очередной партии спиртного. Потом ее переправляли в другие точки. Да еще пару раз он приходил распить со мной бутылочку, когда клуб пустовал. И мы сидели с ним и вспоминали старое. Очень много говорили о тебе. Говорили, что никто и ничего о тебе столько времени не слышал. Беннет считал, ты наверняка ворочаешь большими делами, но рано или поздно обязательно вернешься, и вы с ним будете работать на пару. — Хенни улыбнулся и жестом обвел помещение. — Вот здесь, у самой лестницы, мы с ним сидели за бутылочкой и разговаривали. Душевно так разговаривали. Потом, помню, он пошел в погреб осмотреть полученные ящики.

— Один?

— Сначала вроде один, потом сразу позвал меня помочь открыть дверь.

— Пожалуй, в погреб можно было бы заглянуть, Хенни.

— Сию минуту.

Мы прошли узкий вестибюль и спустились по лестнице вниз. Хенни загремел ключами и отомкнул тяжелую дверь. На нас пахнуло сыростью и затхлостью большого помещения, выложенного цементными плитами и плохо вентилируемого. Когда-то Карлос и Стивенс пытались выкрасть из этого подвала наш арсенал. Но Лангер, выследивший их, позвал меня, и мы устроили пришельцам неплохое побоище. С тех пор мы всерьез занялись устройством тайников.

В подвале по стенам стояли шкафы, ящики. Здесь же находились стол с несколькихми придвинутыми вплотную стульями и даже радиоприемник на небольшой подставке.

— Приемник все еще работает, — заметил Хенни. — Я иногда включаю его. — И в тот раз с Бенне том здесь сидели и слушали. Но он ловит всего две-три станции. Очень уж старый.

Я бродил по просторному помещению и невольно вспоминал давно минувшие дни. Тогда именно здесь проводились встречи и собрания «рыцарей Совы». Прошло время, и огромный подвал был переоборудован и разделен на несколько частей, хотя общая планировка осталась неизменной. Я вглядывался в ниши, закоулки, припоминая места, где мы с Беннетом планировали устройство тайников, но ничто не наводило меня на мысль о том, что Беннет мог бы хранить тут важные документы.

— Дин, у меня здесь есть кувшинчик, и можно бы вспомнить старое время. За этим столом…

— В другой раз, Хенни.

Хенни не скрывал разочарования.

— А вот Беннет иногда любил…

— Я— нет, Хенни.

— Хозяин, что мне делать с коробками, которые доставили по заказу Беннета? Вон там сложены.

— Что в них?

— Пятьдесят ящиков импортных бутылок и двадцать пакетов с… с товаром.

— Давно поступила партия?

За день или даже меньше перед несчастьем с Беннетом. Ты знаешь, он не любил оставлять здесь такой товар дольше суток. Береженого бог бережет. В последнее время фараоны стали особенно приглядываться к клубу.

— Кому предназначался товар?

— В том-то и беда, что Беннет не успел мне ничего сказать. Он вообще всегда сам распоряжался. Приводил ребят, и они все забирали.

— Пока, Хенни, храни все здесь, а потом я разберусь.

— Хорошо, Дип, бутылки еще куда ни шло. А вот пакеты…

— Ничего. Денька два полежат.

— Должна прийти еще партия. Беннет меня предупреждал.

— От кого?

— Это мне неизвестно, по я знаю ребят, которые доставляют сюда товар.

— На днях я разберусь со всем этим. Заключу новое соглашение о поставках, а старое аннулирую.

— Хорошо, хозяин. Дело твое.

— Давай поднимемся наверх, Хенни.

Мы вышли из подвала, и я стал ждать, пока Хенни закроет окованную железом дверь. Рядом были две другие двери хозяйственных помещений. Одна вела в темную, грязную кладовую, в которой в мое время находились угольные бункера. Судя по следам на полу, помещение и теперь использовалось под угольный склад.

Мне смутно припомнилось, как когда-то давно, за неимением лучшего, мы с Беннетом оборудовали один из наших тайников в этом угольном складе. Но время подобной романтики давно уже миновало.

Оказавшись наверху, мы с Хенни прошлись по комнатам. Все здесь, за исключением меблировки и новой окраски стен, мне было отлично знакомо. Но я снова и снова внимательно присматривался ко всем закоулкам, надеясь обнаружить место, где Беннет мог устроить тайник. Но ничего подходящего не заметил.

Когда мы спускались по лестнице, я спросил:

— У Беннета был где-нибудь в этом здании сейф?

— Сейф?.. Здесь?.. Нет. Точно нет. Все бумаги после собраний он всегда уносил с собой. Он никогда здесь не держал никаких документов.

Что же, это было логично. Охотников за документами организации Беннета нашлось бы немало, им ничего не стоило ворваться в удобный момент в клуб и, не стесняясь присутствием старика Хенни, перевернуть здесь все вверх дном. Достаточно было бы одного подозрения, что где-то здесь спрятаны документы, и здание клуба превратилось бы в предмет особой и постоянной «заботы» гангстеров из других кланов и полиции.

Нет, Беннет должен был обезопасить свою драгоценную папку от пожара, от воров, от фараонов, от всех случайностей. Однако тайник следовало искать в таком месте, о котором я, по мнению Беннета, мог легко догадаться. В этом Беннет должен был быть уверен.

Мне припомнились последние наши встречи. Более двадцати лет назад я говорил Беннету:

— Либо ты, либо я, Беннет. Зачем нам делить город на твою и мою территорию и дробить дело? Всего города едва хватает для одного из нас. Мы уже не маленькие. Собела мы уже задвинули на задний план. А что будет дальше?

— Черт возьми, ты прав, Дип. Надо смотреть вперед. Я и ты — мы организовали большой бизнес. Мыс тобой подчинили себе практически всю доставку и продажу контрабандного питья и наркотиков. Доделать осталось немного.

— Верно, Беннет. И потому — зачем нам состязаться друг с другом? Зачем конкурировать? Зачем мешать друг другу? Есть ведь и другие города, другие места. Поэтому— разойдемся. Разойдехмся друзьями. Бросим жребий. Подбросим монетку, и, кто проиграет, то г уедет в другой город.

Не первый раз мы говорили с ним об этом. Целый месяц мы обсуждали этот несколько наивный и романтический план. Теперь же речь шла о деталях…

— В любом случае, Дип, мы расстанемся. Но будем всегда помнить наш уговор. Когда один из нас умрет, другой унаследует все, что останется после него. И если с кем-то из нас случится беда и он умрет не своей смертью, то другой обязан будет положить все силы, а если понадобится — потратить все свое состояние на поимку убийцы. Завещания с такими условиями должны будут находиться у наших поверенных. И будь уверен, Дип, я позабочусь, чтобы ты мог найти папку с секретными документами в случае твоего возвращения. И еще — я постараюсь, чтобы этот клуб, который нас поднял наверх, всегда оставался таким, как есть.

— Хорошо, Беннет.

— Отлично. Кто подбросит монету?

— Разбудим Хенни. Пускай он бросит.

Через несколько минут поднятый с постели Хенни Сомерс подбросил вверх центовик. Я проиграл. Мы торжественно пожали друг другу руки, и я ушел. А потом и вовсе уехал из города — искать свою судьбу. С тех пор Нью- Йорк был для меня запретной зоной…

Я спросил вроде бы между прочим:

— Хенни, мы с Беннетом как-то просили тебя подбросить для нас монетку. Не помнишь?

Хенни усиленно захлопал глазами, но ничего похожего вспомнить не смог. Пожелав Хенни всего хорошего, я вышел из клуба, остановил на углу такси и дал шоферу адрес Беттена…

В кабинете Беттена в дополнение к Ван Гогу появился еще и Пикассо, хотя краски и сюжет картины мало гармонировали с темными, приглушенными тонами Ван Гога.

Беттен сидел, развалившись в мягком кресле. При моем появлении он обернулся, но не успея раскрыть рта, как вошедшая вслед за мной горничная, не ожидая вопросов, затараторила:

— Мистер Беттен, я ему говорила, но он не дал мне доложить.

Уиле кивнул головой, горничная улыбнулась мне и исчезла.

— Беттен, не трат ь денег, которые тебе еще не принадлежат.

— Я и не трачу, Дип. Я пока что только рассчитываю на них. — Он подождал, пока я сяду, и спросил: — Итак, что у тебя на уме, Дип?

— Беннет.

— Ах, да.

— Имел ли он где-нибудь в банке сейф или шкатулку на хранении?

В уголках губ Беттена заиграла саркастическая улыбка.

— Все еще ищешь, Дип?

— Не готов ли ты сам рыть землю, чтобы найти золото?

— Тем же самым путем ты найдешь свинец.

— Не говори загадками, Беттен.

Улыбка исчезла с его физиономии.

— И не думаю.

— Давай начистоту.

В знак согласия он вскинул руку.

— Намекал ли тебе Беннет, что свои подпольные сделки, все связи по контрабанде и имена партнеров он держит только в своей памяти?

— Никогда.

— Ты был для него только адвокатом?

— Исключительно. К его незаконным операциям, если таковые существовали, я не имел никакого отношения.

— Но ты, разумеется, был в курсе того, какими методами он вел операции?

Беттен облокотился о стол.

— Давай не будем столь категоричными. Благодаря опыту я сделал некоторые заключения. Я уверен, и ты пришел бы к тем же выводам.

— Это нетрудно. Доказательства налицо.

— Согласен, и все же это не предмет для обычного разговора. Подобные вопросы обсуждаются в спокойной обстановке, между'надежными людьми, при обстоятельствах, исключающих подслушивание.

— Ты полагаешь, что в данный момент подобных условий нет?

— Не в том дело, Дип. В данный момент нет самого главного. Нет темы для беседы.

— Опять ты темнишь.

— Вовсе нет. Повторяю, я был поверенным Беннета только в легальном бизнесе и об этих делах я с тобой готов беседовать. Но о делах другого порядка, даже если они, скажем, имели место, я не осведомлен.

— Может, у Беннета был другой человек, имевший доступ к тем документам, которые не проходили через твои руки?

— Ничего похожего мне не известно. И вообще, если хочешь знать мое мнение, — на Беннета это мало похоже.

— Это почему же?

— Видишь ли, Беннет во многом отставал, во многом смотрел не вперед, а назад. Он как бы цеплялся за прошлое.

— Беннет? Уиле, что ты говоришь?

— Да, да. Вы тогда дружили, а о близких трудно судить. Поэтому ты не подметил эту его черту.

— Любопытно. Продолжай.

— Он сохранил скорее юношеский взгляд на вещи. По сути, так и не повзрослел. Вот ты видел его дом. Наверное, заметил, насколько он был привязан к прошлому? За все эти годы его вкусы не изменились. Не выветрились из его головы. И это уживалось в нем с вечной тягой к уголовщине. В подобные его дела я, конечно, не посвящен, но не подозревать о них не мог.

— Так. Возможно, Уиле, в твоих рассуждениях и есть доля истины, но это мало приближает меня к цели.

Говоря так, я думал иначе. Замечания Беттена о некоторых чертах характера Беннета мгновенно связались с увиденным в его доме и в клубе, со всем тем, что постоянно возвращало Беннета к прошлому, к его юношеским годам, когда мы работали вместе. Интуиция подсказывала, что я нащупал какую-то нить, что сделан шаг к достижению цели, хотя, наверное, придется еще основательно поразмыслить над мелькнувшей в моей голове догадкой.

Задребезжал телефон. Беттен снял трубку и передал ее мне.

Звонил Киска. По его словам, он еще не разыскал Лео Джеймса, но обследовал пока не все места, где тот хмог бы быть. Вслед за полицией Киска побывал в «Вестхемпто- не», по ему удалось достичь гораздо большего, чем фараонам. С помощью парочки банкнот он пришел к соглашению с клерком, заядлым ненавистником фараонов, и тот обещал Киске назвать номер телефона, по которому Мори Рив связывался с неизвестных*. Клерк утверждал, что это будет нетрудно, так как номер содержит в себе хорошо знакомую ехму рифму, и он ее непременно вспохмнит. Тем временехМ Чарли Виц нащупывает адрес врача, к ко-, горому, не опасаясь огласки, мог обратиться раненый Лео Джеймс.

Выслушав Киску, я сказал: «Действуй» и повесил трубку. Затем продолжил разговор с Беттеном.

— Предположим, тебя вдруг осенит, и ты' представишь себе, где могут находиться документы Беннета до того, как я их найду. Что тогда?

— Незамедлительно сообщу тебе. Любые мысли и соображения. Я убежден, что мне несравненно выгоднее не иметь тебя за своей спиной с револьвером, чем пользоваться сомнительной выгодой от владения какими-то секретными документами, связанными с незаконными делами. В конце концов, Дип, жизнь куда дороже любых денег.

— Превосходная мысль. Держись ее, Беттен.

— Это мое кредо.

— Какие планы на ближайшее время?

— Ничего такого, что я не смог бы отложить. А почему это тебя интересует?

— Думаю, ты мне скоро понадобишься.

Я встал, поднял с пола свою шляпу и прошелся по кабинету, разглядывая картины. Потом очень медленно, не спеша двинулся к двери, но перед выходом обернулся:

— У меня просьба. Оставайся некоторое время в этом удобном кресле. Хорошо?

— Что ж, хорошо. Я буду ждать, Дип…

11

Я отыскал в кармане листок, на котором Эллен написала мне помер своего телефона, и позвонил ей из телефонной будки, как только вышел из конторы Беттена. Эллен с радостью предложила мне приехать. Она- жила на Семнадцатой улице, и я сказал, что буду минут через двадцать и не возражал бы, если бы она приготовила какую-то еду.

" Она поджидала меня у дверей и выглядела еще более прекрасной, чём когда бы то ни было. Черный бархатный халатик выгодно подчеркивал ее нежный цвет лица и красивый оттенок волос. Да, она была более чем прекрасна. Я даже остановился на несколько мгновений, не находя слов и молча любуясь ею.

— Проходи, — сказала она улыбаясь.

Стоя посреди комнаты, я никак не мог взять себя в руки и собраться с мыслями и зачарованно смотрел на нее.

— Хотела бы я знать, Дип…

— Что именно?

— Почему ты так на меня смотришь?

— Мне нравится твой халатик.

— Только и всего? Но ведь и платье не хуже халатика. Вот, пожалуйста… — Она распахнула халатик, и прелестное платье из голубого шелка изящными линиями обрисовало ее фигуру. — Нравится?

— Черт возьми! Эллен, никогда больше этого не делай.

Мой голос звучал хрипло, я почувствовал сухость во рту. Она подошла ко мне, и ее горячие ладони прижались к моим щекам.

— Но почему, Дип?

Она заглянула мне в глаза, и я увидел в них желание… Я знал многих женщин, но им было далеко до Эллен. Я не осмелился обнять ее, не сделал попытки воспользоваться удобным случаем. Я слегка отодвинул ее от себя. Я знал, что, коснувшись ее, потеряю голову, а это было весьма нежелательно для меня в настоящее время.

— Дип…

— Ты ведь считаешь, что я приношу зло. Как сильный и опасный яд…

— Это не так, Дип. Я этого не говорила.

Овладев собой, я отступил на шаг и перестал чувствовать ее нежные ладони на своих щеках.

— Кое-что со мной скоро должно случиться, Эллен, и ты будешь рада этому.

Она поняла, что я имел в виду, и опустила голову. Я заметил на ее щеках слезинки.

— Ты думаешь, я желаю твоей смерти?

— Именно это я подразумевал, и именно это ты утверждала совсем недавно.

— И ты, Дип, с твоим умом и проницательностью мог поверить?

— Не знаю. Актриса ты неплохая, а я недостаточно опытный зритель. Бывают моменты, когда я совершенно не понимаю тебя, не знаю, что у тебя на уме.

Эллен подняла голову, взгляд ее встретился с моим. Ничего похожего на ложь и лукавство я не увидел в ее прекрасных глазах.

— Нег, Дип. Не надо со мной хитрить. Ты хорошо знаешь, что и как я чувствую, а я знаю, что чувствуешь ты. Могу я говорить прямо?

Я кивнул.

— Я люблю тебя, Дип.

Слова прозвучали спокойно, убежденно, как будто выражали сущность всей ее жизни. Она стояла, не отрывая от меня глаз, терпеливо ожидая моего ответа. Я же смог только улыбнуться. В этот момент я не видел ничего вокруг. И зачем говорить, когда все ясно и без слов?

— Интересно, Эллен, это всегда случается так?

— Не знаю. Со мной это впервые.

— Мы еще поговорим об этом. Потом…

На ее лице появилось легкое облачко.

— А будет ли это «потом», Дип?

— То есть?

— Ты гоняешься за убийцей, а убийцы гоняются за тобой. Все может случиться…

Откинув полу пиджака, я дал ей возможность бросить быстрый взгляд на рукоятку револьвера, вновь водворенного на свое место за пояс.

— Еще не ясно, Эллен, — я их или они меня.

— О, Дип… Я боюсь. Но если одно из двух неизбежно, то только бы не последнее.

— Ия рассчитываю на это.

Она бросилась ко мне, и ее руки обвили мою шею. На этот раз я и не подумал ее отталкивать. Совсем наоборот.

На секунду оторвав свои губы от моих, она сказала:

— Как хорошо, правда, Дип?

— Да.

— Так оно придет, это «потом»?

— И намного раньше, чем ты ожидаешь.

— Договорились. Итак, ты пришел ко мне в гости?

— Конечно.

— Почему же ты до сих пор в шляпе?

— Это поправимо, дорогая.

— Ты голоден? Что будешь есть?

— Да. Тебя…

Она засмеялась.

— Какой кровожадный… — и, поцеловав меня еще раз, добавила: — Потом… Только давай не очень откладывать наше «потом», милый.

Спокойная домашняя обстановка действовала расслабляюще. На какое-то время я даже забыл об опасности, подстерегающей меня на каждом шагу.

Мы с Эллен сидели друг против друга, смеялись, припоминая события минувших дней, и пришли к выводу, что много в ту пору было забавного, но много и грустного. Эллен поинтересовалась, почему я до сих пор не женился. Я ответил, что просто не хватало времени, да и женщина не встретилась подходящая. Я задал тот же вопрос. Она ответила примерно то же самое.

За чашкой кофе я спросил:

— Скажи, Эллен… Ты столько прожила вдали от нашей улицы, что заставило тебя вернуться?

— То есть?

— Общаться с такой свиньей, как Собел?

Она поднялась, налила себе еще кофе и только потом ответила:

— Не знаю, как тебе это объяснить…

— Можешь вообще не говорить, если не хочешь.

— Да нет, тут совсем не то, о чем ты мог подумать.

— Послушай, Эллен. Я никогда не лез в твои дела и не намерен делать этого впредь. Мы не виделись с тобой двадцать лет. Твоя жизнь за этот период принадлежит только тебе. Меня интересует только будущее. Поэтому мне безразлично, расскажешь ли ты мне о своем прошлом или нет.

Эллен улыбнулась, ее глаза засветились благодарностью.

— Это прекрасно, Дип. Но повторяю, дело совсем не в том, о чем ты думаешь.

Я пожал плечами и отхлебнул несколько глотков кофе. Эллен, после минутного раздумья, сказала:

— Боюсь, ты сочтешь меня наивной дурочкой. — Я слушал не перебивая. — Месть — довольно интересная вещь. Ты приехал сюда, чтобы наказать убийцу своего друга. Это цель твоего «крестового похода». У Роска — своя цель. Он, как совесть города, не боясь никого и ничего, ведет ожесточенную борьбу со всем, что ненавидит, — с трущобами, с нищетой, с преступлениями. С той жизнью, которой с детства жил сам. А я… у меня свой «крестовый поход». Я тоже мстила.

— Так… Я весь — внимание.

— Теперь все эго кажется немного нереальным. Мы, Бетти Ли и я, дружили, как и ты с Беннетом. Мы были очень близки с ней и вместе переживали все горести и радости. Но жизнь нас развела. Бетти одной пришлось содержать всю семью, а сделать это она смогла только одним путем… С каждым днем она падала все ниже и ниже, катилась по наклонной плоскости. Она была очень хорошенькая и вскоре приглянулась Ленни Собелу. А после него докатилась и до Беннета…

— Но Беннет был незаурядной личностью, — возразил я.

— Да, но только не с женщинами. Всех женщин, которых он знал, он только покупал.

— Эту сторону его жизни я знаю мало. Вернее, совсем не знаю.

— Так вот. Беннет приучил ее к героину и втянул в свои земные дела. За распространение наркотиков она получала какое-то вознаграждение, частью деньгами, частью героином. И полностью стала рабой Беннета и героина. Бенцет крепко держал ее на крючке — пока она не поднялась на крышу и не прыгнула оттуда на асфальт.

— Печально.

— Только не для нее. Смерть была для нее освобождением. Но для меня… Меня это потрясло. Я не находила себе места. И в конце концов поняла — необходимо избавить таких людей, как Бетти и Тилли Ли, от Ленни Собела и Беннета. Я решила делать для этого все, что в моих силах. Я позволила Собелу ухаживать за собой. И все свое влияние на этого мерзавца использовала для воздействия на ход событий в клубе.

— Например?

— Много было разных случаев. Например, очень доброго, порядочного человека бессовестный домохозяин грозил лишить всего имущества и выбросить на улицу. Одного слова Собела оказалось достаточно, чтобы этого человека оставили в покое. Да и многим другим людям, попавшим в беду, мне удалось помочь через Собела.

— Твой «крестовый поход», Эллен, преследовал явно благородные цели.

— Это было только начало. Повторяю, в действительности меня интересовал только Беннет. Именно из-за него погибла Бетти. Я тогда надеялась, что как раз Собел послужит орудием моей мести. Я всячески выискивала возможность их столкнуть, заставить Ленни уничтожить Беннета. Но скоро я убедилась в нереальности моего замысла. Любой намек на возможность несогласия или противодействия Беннету Собел решительно отвергал. А кроме Собела, некому было нанести удар по Беннету. — Помолчав, она добавила: — Собел очень вежливо, но твердо порекомендовал мне всегда держаться подальше от Беннета…

— И все это время Собел относился к тебе хорошо?

— Он был влюблен в меня.

— Представляю.

— Я держала его на расстоянии. Ему приходилось вести себя в определенных рамках и встречаться со мной только на людях. — Она остановилась, прислонилась к столу и сжала голову руками: — Я поняла, что смогу достигнуть цели, только сблизившись с самим Беннетом. И вскоре он прислал мне подарок — билеты в театр. А в дальнейшем он готов был бросить все, когда я соглашалась с ним увидеться.

— Утомительный способ мести.

— Конечно. И все это время я пыталась выяснить, что именно делало его таким могущественным в глазах тех, кто его окружал.

— Ну и как, удалось?

— Нет. Я его так и не поняла до самой его смерти… Тихо, самым задушевным тоном я спросил:

— Кто его убил?

Казалось, что она смотрит сквозь меня, совершенно меня не видя:

— Должно быть, тот, кто направляет ход всех подобных дел… Кто распоряжается ими по своему желанию.

— Яснее.

— Один из тех безликих неизвестных.

— Из Синдиката?

— Да.

— Не думаю.

Она недоуменно, вопросительно взглянула на меня.

— Почему?

— Я все размышляю над тем, что видел и слышал в клубе, вернувшись. Клубные воротилы, большие боссы и боссы помельче, молчаливые деятели из Синдиката, их свита…

— Ты имеешь в виду собрание?

— Да. И все они сидели и слушали, как Бенни Матик провозглашал себя «королем» организации Беннета. Влиятельные боссы, денежные тузы — все спокойно сидели и молча слушали придурка Бенни-бруклинца. И никто пальцем не шевельнул, когда он заявил, что управление всеми делами берет на себя.

— Но Бенни…

— Знаю. Он — никто. И все же на следующий день он участвовал в совещании, которым руководил Хью Педл. А этот Педл хоть и считается очень общительным и демократичным, но никогда зря не сядет за один стол с мелким гангстером вроде Бенни и ему подобных.

— К чему ты клонишь, Дип?

— Думаю, Бенни сумел пустить слух, будто он заполучил папку Беннета с секретными документами, теми документами, которые держали и держат за горло всех членов организации, в том числе, разумеется, и Хью Педла.

— Так ты думаешь, что Бенни и есть убийца Беннета?

— Бенни — мелкий подонок. На одних слухах о папке он вряд ли рассчитывал долго протянуть. И еще — у Беннета наверняка было чем припугнуть этого Бенни. Страх мог довести Бенни до крайности. ИзбавлениехМ от этого чувства страха была только смерть Беннета. И Бенни мог пойти на убийство, особенно если ему было известно, где секретная папка Беннета. Но пусть бы он этого и не знал. Он все равно мог надеяться, что именно ему, скорее всего, удастся разыскать бумаги. В крайнем же случае, как один из приближенных Беннета, он мог на первых порах ограничиться только утверждением, будто эта папка у него в руках. И вряд ли кто-нибудь осмелился бы открыто назвать это блефом, учитывая его положение при Беннете. Правда, по завещанию все имущество Беннета на определенных условиях переходит ко мне, но в завещании нет никаких указаний относительно важнейших документов организации. Ц для членов организации вполне естественно предположение, что эти документы оставлены кому-то другому.

— По-моему, все это довольно логично. Пожалуй, Бенни Матик — наиболее вероятный убийца Беннета. Мне это и раньше приходило в голову.

— Да, он мог убить Беннета и затем попытаться захватить организацию в свои руки. Разумеется, не без поддержки боссов. К его несчастью, я спутал ему карты. Я единственный, кто своими действиями начал доказывать, что он шантажирует всю организацию и его утверждение, будто он владеет папкой Беннета, является чистейшим блефом. Я нанес удар и тем, кто его поддерживает.

— И в результате нажил еще одного врага.

— Да, вначале он стал моим врагом. И теперь я, кажется, выхожу на след того, кто нанял двух гангстеров, чтобы меня ликвидировать.

— Ты считаешь… это тоже был Матик?

— Не думаю. И слово «тоже» для меня пока сомнительно. Он мог убить Беннета, верно, но убил ли он его? Несмотря на логичность такого предположения, я в этом сомневаюсь. Что же касается связи с наемными убийцами, то… не знаю. Пойдем к нему, и пусть он сам ответит.

Слабые протесты и возражения Эллен мне вскоре удалось устранить, и мы отправились в путь. Я был уверен, что кое-какие сведения мне удастся выжать из Бенни. Этот подонок, безусловно, обладал информацией, которая представляла для меня интерес…

Бенни еще в десять лет переехал из Бруклина в другой район города, но избавиться от бруклинского акцента так и не смог. Мы дали ему кличку, потому что в клубе было еще два Бенни. Потом эти двое разбились на угнанной машине, по Бенни-бруклинец так и остался при своей кличке. Теперь он жил в небольшом кирпичном доме в конце Третьей авеню. Здание окружали обветшавшие, непригодные для жилья пос тройки, подлежащие сносу в ближайшие месяцы. Шесть домов к востоку были уже освобождены от жильцов, а два здания превращены в груду щебня. Два бульдозера сгребали доски, балки в кучи, а трое парней с отбойными молотками возились возле огромных цементных плит, наполняя окрестности автоматными очередями своих молотков.

Подобно многим холостякам, Бенни занимал квартиру в нижнем этаже. В холле было три двери, но только на одной из них виднелась табличка с именем. С именем Бенни. Я позвонил в эту дверь, подождал и позвонил еще раз. Затем попробовал звонить в другие двери, но по- прежнему без успеха. Я вышел на улицу и заглянул в окно. Все окна были закрыты, но без обычных занавесок и штор. По виду казалось, что жильцы выехали в предвидении скорого сноса здания.

— Что будем делать дальше? — спросила Эллен.

— Ясно одно. Я не должен делать промахов…

Удивленно подняв брови, Эллен наблюдала, как я довольно древним способом начал вскрывать запертую дверь. Не беспокоясь о том, что у кого-то это может вызвать недовольство и заботясь только о быстроте операции, я проколол ножом деревянную обшивку двери и ударом плеча в дверь выбил замок. Оказавшись в прихожей, я прислушался. В квартире царила полная тишина, нарушаемая только шумом, доносившимся снаружи.

Эллен вошла вслед за мной, прикрыв поврежденную дверь. Из прихожей я прошел в коридор, по обе стороны которого располагались жилые помещения. Полуоткрытая дверь справа вела в столовую. Я заглянул в нее лишь мельком, сосредоточив все внимание на плотно закрытой двери слева, которая, судя по расположению, могла вести либо в спальню, либо в кабинет.

Наклонившись, я заглянул в замочную скважину. В комнате царил полумрак. Видимо, с этой стороны занавески на окнах были задернуты, и вечерний свет почти не проникал в помещение. Электричество не горело. Это было странно, так как в коридоре все лампы были включены.

Я действовал быстро и почти автоматически. Выключив свет в коридоре, я осторожно подкрался к двери, возле которой уже стояла молча следившая за мной Эллен.

Отодвинув Эллен в сторону, я рывком распахнул дверь настежь и присел на корточки. В ту же секунду из правого, погруженного в темноту угла комнаты раздались два револьверных выстрела — один за другим. Позади меня, с противоположной стены коридора, с шорохом посыпалась штукатурка. Но мне было не до этого.

В затемненном углу комнаты, откуда раздались выстрелы, мой обостренный слух уловил звук плотно закрываемой двери, какой-то шелест или поскрипывание, а затем стук открываемого окна. Я рванулся с места, наткнулся на стоящий справа низенький столик и тут же отшвырнул его в сторону невидимой двери. Столик отлетел, ударившись в закрытую дверь. Я подскочил к двери, толкнул ее — и увидел раскрытое окно, светлевшее в сгущающихся сумерках.

Комната была пуста. Подойдя к окну, я осторожно выглянул наружу. Рядом вырисовывались очертания развалин старого дома. Преследовать здесь убийцу было слишком рискованно, да и бесполезно.

Убийцу? Да, именно убийцу. За прошедшие несколько секунд в первой комнате, куда я ворвался из коридора, я успел заметить неясный силуэт человека, в неестественной позе сидевшего в кресле.

Закрыв окно, я вернулся в первую комнату, нашел выключатель и зажег свет. Да, это был кабинет Бенни Мати- ка, а в кресле обвисло безжизненное тело. В коридоре за дверью, прижавшись к стене, стояла Эллен. Я взял ее за руку и ввел в кабинет. Ее глаза расширились, она судорожно вцепилась в мою руку и, с ужасом глядя на убитого, с трудом выдавила из себя:

— Он… Он…

— Да, убит. Никаких сомнений.

На левой стороне груди Бенни выделялись два небольших темных пятнышка. Видно, он умер быстро. На его белой рубашке совсем не было крови.

— Ты видел… кто это сделал?

Я взглянул на Эллен. Она дрожала.

— Нет. Я упустил его.

— Что… что же делать?

Она была на грани обморока.

— Дай минутку подумаю.

Время. Мне нужно время. Черт возьми, я никак не могу позволить себе впутаться вместе с нею еще в одно убийство!.. Итак, время. Фактор времени. Бенни Матика застрелили всего несколько минут назад. Эго ясно. Возможно, как раз перед нашим приходом. Шум и грохот, сопровождавшие работу бульдозеров и отбойных молотков, вполне могли заглушить звук выстрела в кабинете. Следовательно, убийца располагал временем только на то, чтобы всадить пару пуль в Бенни.

Не мешкая, я принялся за тщательный обыск помещения. Бенни Матик не принадлежал к числу людей с богатой фантазией и никогда не отличался изобретательностью. Поэтому я был уверен — если он что-то хранил здесь в тайнике, то я обязательно это найду. Для начала я нашел перчатки Бенни и, натянув их на руки, стал перетряхивать содержимое ящиков, шкафов, сервантов, прощупывая и простукивая ниши, выступы и углубления, где мог быть оборудован тайник.

Однако мои поиски оказались тщетными. Мне попался лишь кольт в допотопной плечевой кобуре, две пачки банковских билетов и шкатулка со счетами на имя Бенни Матика. Но того, что я искал, не было даже и следа. Совсем ничего. Впрочем, так и должно было быть.

Эллен молча шагала взад и вперед по коридору, стараясь успокоиться, и терпеливо ожидала, когда я окончу свои странные для нее манипуляции.

— Место чистое, — сказал я, подойдя к ней.

Она не поняла и взглянула на меня вопросительно.

— Никто еще здесь не рылся, — пояснил я. — А тот, которого мы спугнули, успел только прикончить Бенни… Возможно, это и было его единственной целью.

— Дип… Они могут…

— Что?

— Они могут подумать, что это сделал ты.

— Успокойся. Пока никто ничего еще не знает.

— А вдруг кто-нибудь там, снаружи, его видел? Или нас?..

— Люди обычно мало что замечают. Кроме того, этот квартал почти пуст. Надо только выйти отсюда спокойно, и никто на нас вообще внимания не обратит. А сейчас мне нужно еще позвонить.

— Ради бога, только побыстрее. Я больше не в силах здесь оставаться.

Я набрал номер Беттена и спросил, нет ли новостей от Киски. Беттен ответил, что Киска оставил для меня номер телефона. Поискав в справочнике телефон бара Гими, я набрал его и попросил позвать Роска Тэй га. К счастью, он оказался в баре.

— Тэйт слушает.

— Говорит Дип. Имею для тебя материал.

— Не делай мне одолжений.

— Надеюсь, эту историю ты оценишь по достоинству. Убит Бенни-бруклинец. Я говорю из его квартиры.

Секунды две он молчал. В трубке было слышно его прерывистое дыхание.

— Ты, Дип?.. — он сделал упор на слово «ты».

— Не будь идиотом, Роек. Я только нашел его убитым.

Роек пришел в еще большее возбуждение.

— Такое могло случиться только с тобой. Шагу не можешь ступить без того, чтобы кругом не валялись либо избитые, либо убитые. Хард будет несказанно рад, услышав об этом. Вряд ли ты ему звонил.

— Нет, такого намерения у меня не было. Кстати, здесь рядом со мной Эллен, и если ты, часом, надумаешь капнуть Харду…

— Ты грязный негодяй.

— Это эмоции. Ближе к делу.

— Хорошо. Слушаю. У тебя, конечно, уже есть план?

— Ты прав. Нам нужно, чтобы труп кто-то обнаружил. Ты можешь сказать, что пришел к Бенни за какими- то документами и нашел его убитым. Не беспокойся, никто нас не видел и не увидит. А ты будешь держать язык за зубами…

Ни слова не говоря, Роек бросил трубку.

Я попросил Эллен вспомнить, что она трогала руками, постарался уничтожить с помощью платка следы, протер дверные ручки, снял перчатки и затем, притворив носком ботинка дверь, вышел с Эллен из дома.

На улице теперь стало тихо, рабочие ушли. Смеркалось, темнота быстро окутывала город, кругом царило спокойствие, и трудно было поверить, что рядом недавно произошло убийство. Вскоре мы поймали такси. Эллен все еще дрожала. Она никак не могла отогнать от себя мысль о Бенни и о неизвестном, который стрелял в нас из темной комнаты.

Мы подъехали к дому Эллен, я поднялся с ней наверх и уговорил ее прилечь. Затем дал ей аспирин, укрыл одеялом и осторожно погладил ее шелковистые волосы.

— Прошу тебя, Эллен, оставайся дома, пока я тебе не позвоню.

— Пожалуйста, Дип… Не ввязывайся больше ни во что.

— Не беспокойся.

— Я боюсь. Ты можешь все испортить.

— Я буду осторожен.

Она покачала головой и с отчаянием в голосе проговорила:

— Умоляю, прекрати поиски убийцы. У нас с тобой есть так много. Не разрушай это. Мне оно очень дорого. Мы сможем уехать отсюда, если ты ничего не натворишь.

— Милая…

Больше я ничего не сказал, но выражение моего лица было, очевидно, достаточно красноречиво.

— Ненавижу твой револьвер. Когда ты выстрелишь из него, это будет концохМ для нас обоих. Ты это знаешь не хуже меня. Правда?

Я молчал.

— У тебя что-то на уме. Так?

— Да. События, связанные с «Клубом рыцарей Совы»!

— Зачем тебе возиться с этим проклятым клубом? Пусть с ним разбирается полиция, Дип!

Есть вещи, которые невозможно объяснить женщине, даже самой близкой. Особенно когда в голове у нее прочно засела какая-то определенная мысль.

— Эллен, мой долг перед Беннетом и мои намерения тебе отлично известны. И давай не будем больше зря тратить время на слова. Все уже обдумано и решепо. Сейчас мне совершенно необходимо узнать кое-какие подробности о последних событиях. Я буду осторожен, обещаю тебе. И при первой возможности позвоню тебе или приду.

В конце концов мне удалось ее успокоить и убедить в необходимости подчиниться неизбежному. Выйдя из дома, я нашел телефон-автомат и набрал номер, переданный мне Киской через Беттена.

— Киска?

— Я… Это ты, Дип?

— Да. Где ты был?

— Занимался делом. Ты откуда говоришь?

— От Эллен.

— Ты знаешь бар Вельсмана?

— Да.

— Я здесь ждал твоего звонка. Если тебе нужен Лео Джеймс, то быстро гони сюда.

— Где ты его разыскал, Киска?

— Его выследил Чарли Виц. Ты проделал Лео здоровенную дырку в плече возле шеи, и ему позарез нужен доктор. Вот Чарли и нашел ему доктора. Андреса. Помнишь его? Один из тех, кого фараоны чуть не накрыли на наркотиках лет пять назад. Но он выкрутился.

— Я знаю, о ком ты говоришь.

— Так вот. Он до сих пор выходил сухим из воды, но он человек Синдиката. Это точно. Лео знал, к кому обратиться. Соображаешь, что это значит?

— Да. Засада в моем доме — дело рук Синдиката. Это важно. А где Лео сейчас?

— Здесь рядом. В доме за углом. Номер 2224. Прибыл прямиком на квартиру Андреса. Виц там, стережет его, пока я не свяжусь с тобой. Потом я его сменю. Приезжай, и мы его возьмем.

— Через двадцать минут я буду на месте. Да, послушай. События разворачиваются — только держись. Бенни Матик убит.

— Бенни?.. Дип, но кто же мог?

— Я считаю, это акция клуба. Бенни хотел пролезть в «короли» путем обмана. Видимо, убеждал всех, что владеет папкой Беннета. На этом блефе он не мог долго продержаться. Наше вмешательство только ускорило его разоблачение. Помнишь ту встречу у Гими? Ты знаешь, кто там был?

— Конечно. Представители руководства.

— Бенни, видно, все еще пытался им что-то доказать, втереть очки, но явились мы и спутали ему карты. Он стал этим воротилам не только не нужен, но даже опасен. Пока что я так себе все представляю. Постараюсь разобраться поточнее. А сейчас мчусь к тебе. Все!

— Хорошо. Жду…

Бармен сказал — да, он действительно видел парня, которого я ему описал. Парень сидел здесь, потягивал пиво и вроде бы кого-то поджидал. Но минут десять тому назад он вышел и пока не вернулся.

По-видимому, Киска решил взглянуть на тот дом и проверить, нет ли там черного хода, которым Лео Джеймс мог бы ускользнуть. А может, Киска пошел предупредить Вица, что я уже по пути сюда. Так или иначе, минуты три-четыре следовало подождать.

Но через несколько минут понял, что надо действовать, и действовать быстро. Что-то закручивалось, причем закручивалось в опасном направлении. Я бросил на стол доллар и, не ожидая сдачи, выскочил на улицу. Киска сказал: «В доме за углом. Номер 2224». Да, но за каким углом, черт возьми! Здесь было целых четыре угла!

Угол слева был ближайшим, и я помчался туда, но оказалось, что там нет дома 2224. Ощущая на себе любопытные взгляды прохожих, я побежал обратно, к углу на противоположной стороне. Завернул за угол, присматриваясь к номерам домов, и скоро убедился, что нужный мне дом расположен как раз напротив, через улицу.

Это было старинное, мрачного вида здание, окруженное такими же невзрачными постройками. Несмотря на еще не поздний час, в доме были освещены только два окна на первом этаже. Оттуда сквозь легкие занавески пробивался тусклый свет. Киски нигде не было видно. Наверное, Лео Джеймс ушел и Киска двинул за пим.

Это единственное объяснение, которое приходило мне в голову.

Однако в этом следовало убедиться. Одним прыжком я одолел шестиступенчатый портик и оказался у открытого дверного проема, ведущего в зияющую черноту вестибюля. Смутное чувство тревоги охватило меня и заставило проскользнуть в вестибюль со всеми необходимыми предосторожностями.

Внутри, у самой двери, стояли ботинки Киски. Внезапно, расколов тишину, где-то наверху прогремел выстрел, и зловещим эхом ему отозвался короткий вопль.

Я нащупал лестничные перила и, громко крикнув: «Киска!»— отскочил в сторону.

— Я здесь, Дип! — послышался сверху голос Киски.

В ту же секунду грянул еще выстрел, затем еще один. Кто-то стрелял наугад, на звук моего голоса. Прижимаясь к стене, я поднялся на площадку второго этажа, остановился и прислушался. Где-то совсем рядом послышался слабый стон. Я подошел ближе, нащупал открытую дверь и сделал шаг внутрь.

— Киска…

— Наверх… На крышу. Возьми его, Дип. Здесь другой ход…

Он взял мою руку и указал направление. Я понял. Большинство домов имело одну лестничную клетку, по которой можно было пробраться на крышу, а в этом доме был еще запасной выход наверх.

Ни слова не говоря, я бросился через темное помещение, окна которого все же пропускали слабый уличный свет. Через несколько секунд я уже нашел нужную мне дверь на площадку запасной лестничной клетки и что есть духу помчался наверх.

Когда-то крыши домов были моей стихией, и здесь я чувствовал себя вполне уверенно. Прежде всего я сообразил, что неизвестный не мог удрать из дома по главной лестнице, поскольку опасался нарваться лам на нас с Киской. Вероятнее всего, он уже на крыше. Остановившись у открытой двери выходной будки, я снял плащ и бросил его к соседнему дымоходу. В ту же секунду справа от меня раздался выстрел, и почти одновременно с ним я выскользнул влево и скрылся за будкой.

Наступившая уже ночь была темной. Густые облака закрывали небо, но в западной части города светились расплывчатые пятна фонарей. Я снял ботинки, осторожно обогнул выходную будку и, найдя удобное место, присел так, чтобы видеть края крыши, а над ними отдаленный свет фонарей. На фоне этого мутноватого света вырисовывались неподвижные контуры труб, дымоходов, ан-, тени, слуховых окоп, будок. Затем неподвижность форм нарушилась. Какая-то тень сделала неясными очертания одного предмета, затем другого. Тень наплывалг! на предметы медленно и осторожно, удаляясь от будки, у которой я притаился.

Неизвестный не мог позволить себе слишком долго ждать. Время значило для него очень много. Несомненно, его выстрелы были услышаны внизу, и у него оставались считанные минуты для того, чтобы скрыться.

Я подкрадывался к нему довольно быстро, но я потяжелее Киски, парень услышал мои шаги, когда до него оставалось еще шесть-семь футов. Он быстро обернулся и, наверное, заметил летящий ему в лицо предмет. То была моя шляпа. Он выстрелил наугад в мою сторону, но это был последний его выстрел. Удачный удар ногой сбоку подбросил его руку с оружием. Револьвер с грохотом покатился по крыше.

На какую-то долю секунды я потерял от удара равновесие и упал на руки. Парень взвизгнул и с невероятным бешенством налетел на меня. Я увернулся от его кулака, нацеленного в голову, и вскочил на ноги. Мой противник оказался неплохо тренированным. Он начал ложную атаку, метя в голову, и я умышленно сделал неверный выпад. В ту же секунду он провел удар в висок, но удар пришелся уже по пустоте — я успел отклониться. Более того, парень напоролся на мой рубящий удар снизу и с жутким криком покачнулся, едва устояв на ногах. Я уже подготовил новый удар, но он обхватил меня руками и повис на мне. И в этот момент я узнал его. Его настоящее имя было Арти Хэл. Он приводил в исполнение смертные приговоры Синдиката.

Я разжал его руки, обхватившие меня за плечи, и с силой отшвырнул его от себя, уверенный, что он распластается у моих ног. Однако хитрый негодяй, падая, ловко поддел мою ногу своей, и я упал на спину. Но, падая, я подогнул ноги, готовя достойный ответный удар на случай атаки. Профессиональный убийца, видимо, понял, что его ожидает в случае нового нападения, и не стал рисковать. Вскочив на ноги, он, не медля ни секунды, бросился к краю крыши, явно собираясь перепрыгнуть пятифутовое расстояние, отделявшее его от крыши соседнего дома.

Хэлу не повезло. Кто-то натянул проволочную антенну вдоль края крыши, и в самом начале прыжка ноги Хэла зацепились за проволоку. Он полетел вниз между домами, от неожиданности не успев даже крикнуть.

Подобрав свою шляпу и сунув ноги в ботинки; я схватил простреленный плащ и, на ходу надевая его. бросился вш1з. Сирен я не слышал, но полиция могла появиться и без шума. Нащупав выключатель в проходном коридоре, я зажег свет.

Киска лежал на полу. Он взглянул на меня и улыбнулся.

— Догнал?

— Он мертв. Что здесь произошло?

Киска шевельнул головой в сторону дальнего конца коридора. Я быстро прошел туда и включил там свет на несколько секунд. Около стены лежал парень с забинтованной шеей. На его светлой рубахе на груди были заметны свежие пятна крови и две дырки от пуль.

Я вернулся к Киске. Он не позволил трогать себя, скрестил руки на груди.

— Я приведу доктора.

— Бесполезно.

Из его груди вырвался стон.

— Чепуха. Я приведу доктора, и все будет в порядке. Слабым жестом он остановил меня.

— Я получил свое. Никакие доктора уже не помогут. А ты, Дип… беги.

— Но что случилось?

— Виц очень спешил… сделал мне знак. Я вышел… присмотрелся и увидел того парня… он шел сюда. Я за ним… я узнал его. Это ликвидатор… Кличка Торпеда…

— Я его тоже узнал. Это Арти Хэл. Теперь он сам ликвидирован.

— Он из Синдиката… Ты все понял?

— Да. Видимо, он был послан на помощь Лео Джеймсу. Эго твоя работа? — Я кивнул в сторону убитого.

Киска утвердительно качнул головой, закашлялся и протянул мне свой револьвер. Прошло несколько минут, прежде чем Киска снова мог заговорить.

— Дип…

— Слушаю.

— Повидай клерка… «Вестхемптон»… Насчет звонка Мори Риву…

— Помню.

С улицы донесся звук сирены. Киска услышал его.

— Спеши, Дип… На крышу… Как в старые времена… Беги.

— Киска, а может быть…

— Нет, нет… Со мной все. Конец. Я все понимаю… и помню. Старый клуб… «Рыцари». Не так уж было весело… Больше страшно… Теперь — никаких забот.

Он сложил пальцы в забавную фигуру, которую я не видел уже более двадцати лет. Это был тайный знак «Рыцарей Совы». Я усмехнулся и изобразил ответный знак.

— Время, Дип…

Он протянул руку. Я крепко пожал ее, обменявшись с ним последним взглядом, бросился к лестничной клетке. Внизу снова завыла сирена. Время поджимало. Я поднялся на крышу и, не оглядываясь, быстро и легко стал преодолевать привычные препятствия. Когда я спустился вниз, позади меня лежал целый квартал.

Взяв такси, я заехал на несколько минут к Киске, немного привел себя в порядок, спрятал револьвер Киски и вновь, сел в поджидавшее меня такси…

«Вестхемптон» представлял собой отель низшего класса. Это было дешевое третьеразрядное заведение, где селились люди, выбитые из колеи жизненными невзгодами. Многие так и оседали тут, доживая свой век в отеле. Здесь было много людей того сорта, которые слонялись без дела. перебиваясь чем попало, и проживали свои скудные сбережения, чтобы затем опуститься еще ниже, на дно, с его грязными вшивыми матрацами и похлебкой из картофельных очисток.

Я вошел в так называемый вестибюль и окинул его беглым взглядом. Две молодые девушки в модных пальто громко обсуждали театральную постановку, поджидая лифт. Мрачного вида пожилой служитель выколачивал пыль из спинки дряхлого кресла. За конторкой клерк сортировал письма, насвистывая какую-то мелодию под веселое попискивание транзистора, лежавшего на боку возле его локтя. Когда я подошел, клерк беззаботно кивнул головой, покончил с почтой и затем сказал:

— Комнату?

— Я от Киски.

Клерк как две капли воды походил на обитателей этой ночлежки. Живя среди них, он постепенно перенял все их особенности. Его лицо не выражало никаких эмоций, кроме глубокого равнодушия ко всему окружающему. И именно в этой манере он и начал игру со мной.

— Киска?

В эту игру можно играть двумя способами, и я выбрал первый способ, который понятен всем. Я положил перед ним двадцатидолларовую банкноту.

— Верно, Киска, — сказал я.

Он взглянул на банкноту, и мне было ясно, что он при этом подумал. Однако его лицо оставалось бесстрастным. Тогда я перешел ко второму варианту ведения игры. Распахнув свое пальто так, чтобы он легко мог видеть мой револьвер в поясной кобуре, я многозначительно улыбнулся. Он действительно покосился на револьвер и, верно истолковав мою улыбку, понял, что игра окончена.

— Меня зовут Дип, — сказал я.

Его пальцы ловко и проворно накрыли банкноту, и она тотчас же исчезла. Его безучастный взгляд скользнул по холлу, затем он наклонил голову.

Киска сказал, что ты обещал вспомнить телефон. Тот номер, но которому говорил Вагнер.

— Да. — Он облизнул пересохшие губы и продолжал: — Но они…

— Пусть они тебя не беспокоят, — прервал я его холодно. — Оба на том свете.

Он оторвал глаза от конторки и медленно стал поднимать их, пока не встретился с моими. Он много видел разных глаз и лиц на своем веку и мог распознать человека, который без особых колебаний и раздумий прибегает к помощи револьвера во время серьезных переговоров. Видимо, убедившись, что продолжать игру бесполезно и опасно, он вступил в переговоры.

— Я не хотел бы… чтобы меня за это пристукнули.

— Если кто-нибудь спросит обо мне — ты никогда в жизни меня не видел.

— Этот Киска… Вы скажете ему…

— Он уже мертв, парень.

— Господи!

— Какой был номер?

— Два-О-два-О-два. Это похоже на строчку в одной песенке. Поэтому я и запомнил.

— Телефонную подстанцию помнишь?

— Нет…

Подстанцию он не запомнил, но мне и номера было достаточно. Поблагодарив клерка, я прошел через холл к ряду пустых телефонных будок и в одной из них плотно притворил за собой дверь. Я нашел нужную станцию и дал ей номер, попросив подобрать мне список имен всех абонентов с этим номером, но с различными индексами. Меня попросили подождать.

Клерк наблюдал за мной из-за конторки, как мышь, высунувшаяся из норы. Минут через пять задребезжал телефон. Я взял трубку и назвал свой номер. Дежурный предложил опустить центовик и принялся диктовать индексы и имена. Я стал быстро записывать. Когда он назвал шестой индекс и имя, я сказал:

— Стоп. Все, благодарю вас.

Позже, уже на пути из «Вестхемптона», я припомнил все, что говорил мне Киска, и составил общую картину действий Мори Рива и Лео Джеймса. Оба приехали с заданием ликвидировать меня. Позже кто-то рангом повыше отменил или отложил выполнение этого поручения. Убийцы обратились к своему первоначальному нанимателю насчет дальнейшего и получили распоряжение выполнить задание.

К кому же они обратились? Кому звонили? Шестым, в списке индексов значилось имя Хью Педла…

12

Старый датский район значительно изменился, после того как десять лет тому назад в центре его были снесены обветшалые дома, а затем воздвигнуты новые современные здания. Да, район по виду изменился, но люди остались прежними. Они так же разговаривали, так же жили и поступали, как прежде. На выборах они дружно голосовали за тех. кто больше платил за их голоса, нисколько не заботясь о последствиях.

Хью Педл покупал их голоса без всяких затруднений. Он был значительным рычагом в политическом механизме и со временем добился большой независимости, благодаря тому что контролировал район величины достаточной, чтобы застраховать себя от возможных неожиданностей. И люди охотно отдавали за него свои голоса, нисколько не задумываясь о сущности его действий, которые всегда оставались для них тайной.

Он выступал в роли местного Санта Клауса: проявлял заботу о благоустройстве домов, в которых жили его избиратели, был готов разрешить различные их вопросы и сомнения.

Хыо Педл жил в добротном красивом доме, в прошлом заметно выделявшемся своей архитектурой среди прочих построек. Теперь же, в окружении новых зданий, он выглядел явно устаревшим.

Я зашел в расположенный поблизости бар и заказал чашку кофе. Сделав пару глотков, я задал бармену несколько вопросов относительно старого дома и его владельца. Бармен рассказал мне, что дом, судя по всему, принадлежит Хью Педлу, что у него есть всего один слуга и приходящая кухарка. Хью Педл занимает второй этаж и имеет отдельный лифт. В нижнем этаже дома живут почтенные люди, а именно — городской пожарный, известный «рыжий», артист-комик, и владелец бакалейного магазина.

Поблагодарив за сведения, я расплатился и вышел на улицу. Было ровно десять часов. Темные тучи медленно ползли на запад. Похолодало, в воздухе пахло дождем. Именно в такой вечер когда-то я, Беннет и Оджи, предварительно достав оружие из нашего заветного тайника в подвале клуба, готовились к схватке с бандой Дельроя. Черт возьми, неужели я становлюсь сентиментальным?

Я постарался отбросить в сторону воспоминания и вдруг почувствовал, что в это мгновение мои мысли коснулись чего-то важного. Но оно тотчас улетучилось, и, как я ни старался, мысль не возвращалась. Осталось только ощущение, что это был ключ к решению мучившей меня проблемы.

Я чертыхнулся и ускорил шаги.

Вестибюль дома Педла был небольшим, и, чтобы он казался просторнее, все стены были увешаны зеркалами. Прямо напротив входной двери находился лифт, а справа от него — лестница, ведущая наверх. Пустая кабина лифта стояла на втором этаже. Здесь же, возле лестничной площадки, расположился и небольшой холл, освещенный двумя плафонами. Я прошел через него и открыл незапертую дверь, которая вывела меня на крытую террасу, опоясывавшую весь второй этаж с южной стороны дома. Створчатые окна в квартире были плотно занавешаны, но одно из них оказалось неплотно прикрытым и вполне могло заменить мне дверь. Но прежде чем попробовать проникнуть внутрь, я решил осмотреть всю террасу.

На террасу выходили две двери. Последняя, по- видимому, вела в кухню и была заперта. Другая дверь наполовину застекленная, в причудливо инкрустированной раме, очевидно, вела в комнаты. Через эту дверь из глубины помещения пробивался неяркий луч света — похоже, от ночника или небольшой настольной лампы.

Было еще достаточно рано, и трудно было вообразить, что Хью Педл уже вернулся домой и лежит в постели. Скорее всего, ни его, ни прислуги дома нет. Но почему же тогда горит лампа?

Открыть дверь не составило особого труда. Лезвием ножа я легко отжал язычок замка и открыл дверь. Я вошел в комнату и притворил за собой дверь. Еще на террасе я заметил, а здесь, внутри, уже твердо убедился, что Педл жил отнюдь не в простой и скромной обстановке. Полы помещения покрывали пушистые, мягкие ковры, в полумраке вырисовывались контуры дорогой современной мебели.

Я двинулся вправо мимо тускло поблескивавшего черным лаком рояля и остановился у открытой двери. В следующей комнате на угловом низеньком столике действительно горела маломощная лампочка под желтым абажуром. Я вошел и осмотрелся. Это было нечто вроде библиотеки. Вдоль двух стен тянулись полки с книгами, а у стены напротив, между окнами, стоял буфет красного дерева. Высокие спинки тяжелых кожаных кресел отбрасывали темные тени на дальние части комнаты. Возле черневшего слева проема двери, на специальном столике, стоял телевизор, рядом висело овальное зеркало. В квартире царила полная гишина, мне почудилось в ней нечто опасное и настораживающее, но я не видел пока причин для тревоги и постарался отогнать от себя это неприятное ощущение.

Держа револьвер перед собой, я подошел к открытой слева двери и заглянул внутрь. При тусклом свете настольной лампочки, находившейся позади, я убедился в том, что неосвещенная комната представляет собой спальню; более того, на кровати, которая была мне довольно плохо видна, лежала какая-то неподвижная фигура.

Я сделал шаг в спальню и нащупал у двери выключатель. Как только в комнате вспыхнул свет, я понял, что попался — попался, как мышь в мышеловку, влип, как глупый сосунок.

На кровати, дико вращая белками глаз, лежал крепко связанный человек с кляпом во рту. Дуло пистолета уткнулось мне в позвоночник.

— Брось его, — прозвучал позади резкий голос, и я уронил оружие на пол.

Парень сзади толкнул меня в спину пистолетом, и я сделал два шага вперед, на середину комнаты.

— Теперь повернись. Я повернулся кругом.

— Привет, Тони, — сказал я вооруженному бандиту.

Парень с бледной, плоской физиономией сдержанно кивнул мне в ответ. Он работал на Синдикат и специализировался на приведении в исполнение смертных приговоров. В нескольких шагах позади него стоял еще один парень с револьвером в руке и смотрел на меня с заметным удивлением и с некоторым беспокойством. Затем порог переступил Ленни Собел, с ухмылкой подобрал с пола мой револьвер и, предварительно бегло осмотрев его, сунул себе в карман.

— Удобная штучка, Дип, — сказал он, бросая на меня злобный взгляд. — Не тот ли это револьвер, который ты отнял у фараона?

— Тот самый, — ответил я. — Ты должен его помнить, Ленни. Я дважды бил тебя этой ипукой. И оба раза по одному месту.

Тони хихикнул, но, перехватив взгляд Собела, осекся.

— Эти случаи я запомнил, — мрачно сказал Собел, — жду расплаты.

— Вот и дождался.

Прежде чем Ленни успел ответить. Топи буркнул:

— Пора отсюда смываться.

Собел нахмурился.

— Я сам решу, когда будет пора.

Но плосколицый гангстер не сдавался. Он передернул плечами и сказал:

— Вы работаете на тех же хозяев, что и я. Нам велено было взять этого типа, и мы его взяли. Педла, правда, мы упустили, это верно. Но этого мы захватили. Надо возвращаться.

Собел терпеть не мог напоминаний о том, что он действует по чьему-то указанию. Он нахмурился еще больше и еще более злобно взглянул на меня, сжимая пистолет, по-прежнему нацеленный на меня.

Желая несколько разрядить обстановку, я сказал, кивнув головой на лежавшего на кровати скрученного веревками парня:

— Лакей Педла может задохнуться.

Мне ответил Тони:

— Ничего ему не сделается. Пусть отдыхает. Завтра кухарка его развяжет.

Собел некоторое время молчал, покусывая губы, затем сказал:

— Ты здесь что-то искал, Дип?

— Но не тебя же, Ленни?

Игнорируя мою шутку, Собел продолжал:

— Если ты искал здесь что-то, значит, знал, что Педла дома нет. И скорее всего, знаешь, где он сейчас находится.

— Ошибаешься, Ленни. Я пришел сюда за Педлом.

И упустил его. Так же, как и вы.

Насупившись, Собел сказал:

— Но мне повезло больше, чем тебе, Дип. После Педла мы собирались искать тебя. Но ты объявился сам. Отлично. Педлу от нас не скрыться. Мы быстро до него доберемся. А ты… С тобой, пожалуй, придется повозиться. Но ты мог бы облегчить нам задачу.

— Буду рад.

— Предлагаю тебе наилучший вариант.

— То есть?

— Ты можешь выйти отсюда без шума, спокойно сесть в машину и спокойно доехать туда, куда мы тебя доставим.

— Или?

— Не валяй дурака. Другой вариант ты отлично знаешь. Или мы вынесем тебя отсюда с парой дырок в голове и сбросим в первую попавшуюся канаву.

Я еще раз взвесил шансы. Эти негодяи были достаточно опытны и держали пальцы на спусковых крючках. С любым из них я вполне мог бы справиться, хотя и с некоторым риском. Но с тремя…

— Я иду, — сказал я спокойно.

Мы вышли из квартиры на лестничную площадку, спустились по лестнице и, никого не встретив, оказались на улице. Слабо освещенная улица была почти безлюдна. Впереди, примерно в футах тридцати, у тротуара стоял понгиак нового образца. Со стороны могло показаться, что к машине подошла группа закадычных приятелей. Все движения моих конвоиров были отработаны до совершенства, никому и в голову не пришло бы что-то заподозрить. Если бы какой-то прохожий почуял неладное и попытался поднять тревогу, его бы мгновенно уложили на месте.

Я сидел между двумя гангстерами, скрестив руки на груди, ощущая дула револьверов, упирающиеся мне в бока. Ленни уселся впереди, рядом с водителем, полуобернувшись и перекинув руку через спинку сиденья. Он поглядывал на меня с нескрываемым торжеством, просто упивался своим успехом.

Шофер уверенно вывел машину на Вестсайдскую автостраду и увеличил скорость. Гангстеры не делали никаких попыток замаскировать от меня свой маршрут. А это могло означать только одно: меня куда-то везли, но… оттуда я не должен был вернуться. Неизбежный конец я мог только ускорить, но это их совершенно не беспокоило. Лучшее, что мне оставалось, — это выжидать.

Ситуация складывалась весьма неблагоприятная. Оджи погиб. Не было больше и Киски. И никто теперь не знал, где я нахожусь и какие обстоятельства привели меня в квартиру Педла. На этот раз я допустил ошибку, и она могла оказаться последней. Такова суровая и неумолимая проза жизни.

Парней, сидящих по бокам от меня, я отлично знал. При первом моем неосторожном движении они будут стрелять. Прикончить человека им — что слово сказать. И даже легче. А потом они с аппегитом поужинают. Они не думают и думать не желают. Для них это обычная работа и лишняя пачка долларов в кармане.

Ленни обернулся, и при свете мелькавших мимо фар я увидел на его лице самодовольную улыбку.

— Не сидится на месте, Ленни? спросил я.

Он удивленно поднял брови.

— Ты так вертишься, Ленни. Я подумал, что. должно быть, у тебя зад чешется, — объяснил я.

Тони снова хихикнул.

— С чего это ты разговорился? — поинтересовался Собел.

— Да так, вспомнил прошлое, — сказал я. Он не уловил моего намека, но улыбка сползла с его лица. — Ты слишком стар, Ленни. С большим делом тебе не справиться.

— С тобой же справился. Я уже давно ждал случая с тобой посчитаться.

— Тогда тебе следовало бы лучше знать, чем ты рискуешь.

— За меня не беспокойся. Все предусмотрено. Тебе уже никто и ничто не поможет.

Тони, прислушивавшийся к нам и не совсем понимавший, о чем речь, вмешался, обращаясь к Собелу:

— Думаете, за ним никого нет? Он не из тех, кто работает без прикрытия.

— Я думаю, на этот раз он просто зарвался. Это с ним и раньше бывало, — проговорил Собел, злорадно поглядывая на меня.

— Я думаю иначе, — возразил Тони.

— А я не думаю, я знаю. Я этого парня больше двадцати лет знаю.

— Но его здесь двадцать лет не было.

— Такие не меняются, Тони. Ты это знаешь так же хорошо, как и я. Верно, Дип?

Я пожал плечами. Тони повернул ко мне голову и некоторое время оценивающе смотрел на меня. Потом он сказал, обращаясь к Собелу:

— На вашем месте я немедленно пристрелил бы этого парня.

— Ты не на моем месте, Топи.

— Скоро вы пожалеете, что вы не на моем месте, а я не на вашем. — Он помолчал и добавил — Верно вам говорю.

— А я тебе говорю — заткнись.

Тони что-ю пробурчал себе под нос и утих. Парень, сидевший по другую сторону от меня, по-прежнему не подавал голоса и только прижимал дуло пистолета к моему боку.

Мы свернули с Вестсайдской магистрали, переехали мост, пересекли часть западного района города и минут через пять остановились перед закрытым рестораном в одном из кварталов неподалеку от Вест-стадиона.

Тони подтолкнул меня пистолетом и скомандовал:

— Выходи.

Первым из машины вышел другой парень, тот, что всю дорогу молчал. Его револьвер теперь не торчал на виду, но был готов к действию. Тони шел сзади, подталкивая меня револьвером к двери, расположенной рядом с входом в ресторан.

Ленни открыл дверь и сказал:

— Я за вами.

Это был мой последний шанс. Позже мне вряд ли мог представиться более удобный случай, чтобы попытаться вырваться из рук убийц. Но Тони, возможно инстинктивно, угадал мою мысль.

Да, он опередил меня.

Звук удара револьвера по моей голове был похож на треск разломившегося пополам дерева.

Я провалился в темноту…

Я мог видеть свои ноги, но они были почему-то очень далеко от меня. Ступни были плотно сдвинуты, а носки ботинок тесно соприкасались друг с другом. Присмотревшись, я понял, почему они в странной позиции. Они были туго стянуты веревкой. Меня не покидало ощущение, что я вот-вот упаду вперед, лицом на пол, но постепенно я понял, почему не падаю. Мои руки были связаны за спинкой стула, на котором я сидел, так что мое туловище находилось в наклонном положении.

Голос Ленни, звучавший тихо и как бы издалека, проговорил:

— Он приходит в себя.

Другой голос сказал:

— Хорошо. Дайте ему еще нашатырного спирта под нос.

Едкие пары проникли мне в горло, я закашлялся, и на моих глазах выступили слезы. Я отвернулся от флакона и покачал головой. Небольшого роста человек с седыми висками сидел напротив меня и улыбался.

— Приветствую, — произнес он.

Я заморгал, пытаясь всмотреться в его лицо, и, когда мои глаза немного пришли в норму, я узнал его. Его называли мистером Колиди и разговаривали с ним почтительно, никогда не повышая голоса. Он представлял интересы Синдиката и, как мне было известно, отличался исключительной гибкостью и изворотливостью. Руководя крупными гангстерскими организациями, он еще ни разу не попадался в руки полиции. Для всякого, кто ничего не знал о мистере Колиди, он при первом знакомстве вполне мог сойти за добропорядочного отца семейства.

Остальные сидели в непринужденных позах на стульях и в креслах и выглядели достаточно респектабельно. Некоторые из них присутствовали на том ночном собрании в «Клубе рыцарей Совы», где я свергал с «тропа» Бенни- бруклинца. Теперь все они внимательно и с некоторым любопытством следили за мной. Я был досадной помехой в их бизнесе, и обращаться со мной следовало соответственно.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Колиди.

Вместо ответа, я чуть шевельнул головой. Она буквально раскалывалась на части.

— Хорошо. Ты знаешь, почему ты здесь?

На этот раз я ответил:

— Нет.

— Впрочем, это не имеет никакого значения. Так или иначе, ты знаешь, что нам нужно.

Отрицать это не было смысла, и я сказал:

— Папка Беннета. Его бумаги.

— Точно. Именно это нас интересует.

Я поднял голову и выдавил из себя улыбку.

— Вы не сможете получить их от меня. Их у меня нет. Где они находятся, я тоже не знаю.

Колиди сделал быстрый жест рукой и сказал:

— Это мы еще выясним. Макси… Пожалуйста.

Макси представлял собой громадного тяжеловесного детину с руками наподобие чугунных рычагов. Он приблизился ко мне, заранее предвкушая удовольствие от того, что ему предстояло сделать. Затем оценивающе оглядел меня и быстрым движением хлестнул меня по щеке своей чугунной лапой. Прежде чем я смог опомниться, меня оглушил еще более сильный удар по другой щеке. Макси хлестал меня открытььми ладонями, почти отрывая мне голову от плеч, и, когда остановился, я смутно ощутил, что мой рот полон крови, а выпученные глаза готовы вывалиться из глазных впадин.

Прошло еще какое-то время, и я начал медленно приходить в себя. Из моего открытого рта продолжала капать кровь.

— Ты в состоянии слушать меня, Дип?

Я слабо кивнул. Шеф гангстеров продолжал:

— Мне рассказали про тебя все. Мне сообщили, что ты крепкий парень. Мне также рассказали, как ты заставляешь людей говорить. Естественно, ты догадываешься, что тебя ждет на дальнейших стадиях наших с тобой бесед. Ты будешь говорить или умрешь. Очень медленной смертью…

Кое-как я проскрипел:

— Я знаю эту методику. Но мне нечего вам сказать.

— Он врет, — вставил Собел.

— Так. А почему ты так думаешь?

— Потому что я знаю его отношения с Беннетом. Я знаю про их уговор. Беннет все оставил ему.

— Он использовал бы уже эти бумаги, если бы он их имел.

— Послушайте, — настаивал Собел, — никто не может угадать, какую игру собирается вести этот парень. С Беннетом все было ясно и просто, а этот против нас что-то затевает. От него всего можно ждать. Даю голову на отсечение— он знает, где бумаги Беннета. Нажмите на него. Он заговорит.

— Возможно, ты имееийь что-нибудь сказать, Дип?

Колиди произнес это так вежливо и вкрадчиво, так задушевно, что я, даже зная его, подивился.

— Говори. Мы с удовольствием тебя послушаем, — продолжал он.

— Черт возьми, если вы собираетесь прикончить меня— делайте свое дело…

— Нам не к спеху. Мы располагаем временем, чего нельзя сказать о тебе. Будет гораздо лучше, если ты заговоришь.

Тяжеловес Макси встрепенулся.

— Еще, мистер Кол ид и?

Колиди остановил его движением пальца.

— Возможно, чуть позже, Макси. Ты видишь, Дип, что Макси уже не терпится. Скоро ты увидишь, что он может проделать с помощью сигары. И даже с обыкновенными спичками. И с булавками тоже. Есть у него в запасе и различные хирургические варианты. В этом ты скоро убедишься.

— Это не приведет ни к чему. Только зря потеряете врехмя.

Сделав усилие и немного выпрямившись, я глубоко вздохнул и набрал побольше воздуха в легкие. Рук своих я уже почти не чувствовал. Туго затянутые веревки затрудняли циркуляцию крови.

— Не упорствуй. Это может оказаться болезненным, Дип. Говорить было бы намного разумнее.

— Ладно. Спрашивайте, — сказал я. — Что вы хотите узнать?

Колиди улыбнулся.

— Так-то оно лучше. Начнем, пожалуй, со смерти твоего друга. Кто его убил?

Несмотря на неутихающую боль в голове, я отметил про себя важность заданного вопроса.

— Вы… — сказал я.

— Разумеется, нет. Это было бы совершенно неоправданным риском. Хотя Беннет, с его устарелыми методами, и представлял собой несколько неудобную для организации фигуру, но парень он был надежный. Правда, чересчур независимый. Так что нет. Никто из нас к этому не причастен. Думаю, тебе не трудно понять, почему мы так заинтересованы в выяснении вопроса, кто его убил. Ты занимался этим делом. Пришел ли ты к каким-либо заключениям?

— Это мог сделать Хыо Педл, — сказал я.

Колиди кивнул головой.

— Мысль хорошая. У нашего друга Педла заметно выросли амбиции. Да, он рвался к власти в организации, но также был в руках Беннета. Если бы он мог действовать свободно, он стал бы еще более значительной и крупной фигурой. Но Беннет осаживал его, крепко держал в узде. Кроме того, Педл никогда не церемонился в выборе средств для достижения цели. Поэтому не надо обладать большим воображением, чтобы представить, как бы он повел себя с Беннетом, если бы рассчитывал, убив его, завладеть его бумагами, ценность которых как для организации, так и для честолюбивых намерений Педла весьма велика. Так что твоя мысль, Дип, не лишена смысла. Безусловно. А кстати, ты знаешь, какие шаги предпринял Педл по отношению к тебе?

— Мори Рив и Лео Джеймс. Он их нанял, чтобы прикончить меня.

— Совершенно верно. На этих двоих мы смогли оказать некоторое влияние и приостановить их действия против тебя лично. Правда, о плане Педла мы узнали уже после того, как ты ликвидировал Рива. Мы, понятно, не были заинтересованы в том, чтобы документы Беннета попали в ненадежные руки. Теперь ты можешь узнать, что мы прямо предупредили Педла относительно тебя, но он не внял нашему совету. Он забылся и предпочел действовать на свой страх и риск. Но его действия помимо прочего доказали, что у него до сих пор пет бумаг Беннета. Он их ищет.

— Скорее всего, так оно и есть, — согласился я.

— Никаких сомнений здесь нет. Но организация не может позволить себе терять лицо. Мы и так сели в лужу после убийства Беннета, поверив этому шуту Матику. Правда, некоторая вероятность того, что хитрый мошенник Бенни мог проникнуть в тайну Беннета, мог организовать его убийство и овладеть его бумагами, все же имелась. Но это заблуждение рассеялось само собой. Нам стало ясно, что никаких документов Беннета у него нет и не было. В этой связи, между прочим, убийство Матика до сего момента представляется загадочным делом, точно так же, как и убийство Беннета. Никто в нашей организации не причастен к убийству Бенни. И если по отношению к Беннету у кого-то могли быть мотивы, например у тех же Бенни и Педла, то в отношении Бенни для такой акции ни у кого серьезных побуждений не было. В последние дни все уже знали, что у Бенни нет бумаг, которые держат за горло почти всех членов клуба, да и не только их, тебе известно.

— Но есть еще Педл, — заметил я. Я все более внимательно следил, как этот крупнейший босс мощной гангстерской организации по-своему толкует известные мне события.

— И эго не исключено. И об этом мы еще его спросим. Тем более что последние поступки Педла, безусловно, являются вызовом всему руководству. Но ты нужен был нам живым и невредимым, пока не внесена полная ясность в интересующий нас вопрос, а именно, у тебя ли документы Бепнета.

— Теперь вы это знаете, — сказал я.

— Нет еще. Полной уверенности у пас пока нет.

— Выходит, именно поэтому вы хотите захватить Педла? — спросил я, побуждая Колиди к дальнейшим откровениям.

Колиди отлично понял меня, но сделал вид, будто никакого особого значения моему вопросу не придает.

— Хью Педла следует проучить, и он получит такой урок, которого никогда не сможет забыть. Нужного человека мы обязаны поправить, прочистить ему мозги независимо от того, хочет он этого или нет. Однако если обнаружится, например, что он завладел бумагами Беннета и не передал их нам, то его положение станет аналогичным твоему. Кажется, я выражаюсь ясно?

— Да, а пока что ваш парень застрелил моего друга, — заметил я, по-прежнему стремясь продлить беседу и по возможности выудить из Колиди еще кое-какие детали.

— Верно. Ты ухлопал Мори и ранил Лео. Мы пе могли не позаботиться о раненом и направили к нему своего человека. Лео, однако, свалял дурака, связался непонятно зачем с твоим Киской, а в результате и сам погиб, и, видимо, подвел под удар твоего парня. Вот так. Видишь, я с тобой вполне откровенен. Полагаю, из сказанного мною ты должен понять, что самостоятельность твоих действий, твоя подчеркнутая независимость нам не подходят. Организация их не принимает. Значит, занять место Беннета в организации ты не можешь. Вместе с тем, при соблюдении тобой наших условий и законов, ты сможешь выполнять определенные функции в организации.

— Условия?

— Они тебе известны, Дип. Главное среди них — немедленная передача нам папки Беннета.

— Но я уже…

— В противном случае…

Колиди сделал многозначительную паузу, которую прервал голос Собела:

— Вы теряете время.

— С неглупым человеком беседа может дать лучшие результаты, чем другие методы, — мягко возразил Колиди.

— Не вижу, чтобы он готов был лизать вам руки.

— Сожалею, но в данный момент мне это не нужно. — Голос Колиди по-прежнему был тих и мягок, но он сделал заметный упор на слово «мне», и Собел замолчал. — Теперь, — продолжал Колиди, не меняя тона, — вернемся к тебе.

Попытавшись приподнять голову, я вновь ощутил приступ сильной боли и с трудом проговорил:

— Слишком много ребят погибло… Киска, Оджи… И это еще не конец.

— Ты мог бы все это прекратить.

— Нет… К сожалению. Мне нечего вам сказать.

— Мистер Колиди! В голосе Собела вдруг зазвучали новые потки.

— В чем дело. Ленни?

Собел поднялся, подошел ко мне, схватил меня за волосы и, откинув мою голову назад, победоносно взглянул мне в глаза.

— Мы совсем неправильно ведем это дело. Не за тот конец взялись. — Злорадная улыбка искривила рот Ленни, и он дернул мою голову в сторону.

— Объясни, Ленни.

— Женщина эта, Эллен…

Дальше.

Колиди перевел взгляд с Ленни на меня. Ощущение надвигающейся гораздо большей беды, чем ловушка, в которую я попал, перехватило мне дыхание.

— Все просто, — продолжал Собел, — как я раньше не сообразил. Она выручит нас. — Ухмыляясь. Собел глядел в мои глаза, нацеленные в него, как клинок кинжала. Он наслаждался тем, что мог читать мои мысли. — Я вам напомню кое-что… насчет Эллен и Беннета. Больше двух лет она играла с ним, как кошка с мышью. Он перед ней стелился, дарил подарки, а она заставляла его плясать под свою дудку как последнего дурака. Она закрутила его так, что для нее он готов был на все. Черт возьми, раньше она и со мной вытворяла эти штучки. Принуждала меня проделывать такие дела в клубе, при одном воспоминании о которых мне становится не по себе. Что ж, хорошо. Я тоже вел себя как сопливый сосунок, хоть потом и спохватился. Надо бы, правда, намного раньше…

— Ближе к делу, — оборвал его излияния Колиди.

— Да, да. Так вот, Беннет настолько потерял из-за нее голову, что раскрыл перед ней все свои карты.

— То есть?

— Он сообщил ей все о себе. Он рассказал ей, с чего начинал и как стал во главе клуба, и как нажил капитал, и куда его вкладывал. Вы знаете, как Беннет вылез наверх. Он пробивал себе дорогу, как Гитлер в Германии. А когда достиг вершины, стал играть в доброго дядю. Но мы-то знали его подноготную. И эта дама тоже видела его насквозь. Но Беннет был как одержимый. Он из кожи лез, чтобы показать ей, какой он великий человек. Знаете, чего он добивался? — Собел сделал паузу, окинул взглядом присутствующих и закончил — Он хотел на ней жениться!

— Ты рехнулся, — вырвалось у меня. — Не Беннет, а ты хотел наложить на нее свои грязные лапы… Запомни, Собел, посмей только ее тронуть — я тебя убью!

— Ха-ха! Смотрите, он еще угрожает, — хихикнул Ленни.

— Да, — заметил Колиди, — Собел, твое предположение меня заинтересовало. Есть дополнения?

— Конечно. И очень любопытные. Возможно, вы слышали о вечере, который Беннет собирался устроить в «Клубе рыцарей Совы»?

Колиди кивнул.

— Цель вечера предполагалось сохранить в тайне. Но все, конечно, скоро узнали… — Собел снова выдержал паузу и поглядел на меня.

— Что же? — поторопил Колиди.

— Беннет собирался объявить там о своей помолвке с Эллен.

Слова сами начали вылетать из моего рта. Я не мог остановиться, пока не вылил на Собела поток всех известных мне ругательств, пока не охрип и не выдохся. Колиди медленно, со зловещим сочувствием покачал головой и вкрадчиво заметил:

— Довольно сильная реакция.

— Конечно, — продолжал Собел. — Он ведь сейчас тоже в роли сопливого сосунка. Беннета прикончили, когда эта Эллен еще не успела прибрать к рукам все его дела. Сейчас она переключилась на Дипа, рассчитывая через него получить то, что не выжала из Беннета. И она получила это. Ясно как день.

Колиди медленно поднялся, его лицо приняло задумчивое выражение.

— Он прав, Дин?

— Конечно, прав, — ответил за меня Собел. — Он отдал ей папку Беннета и попросил припрятать, пока он не установит нужные контакты и не устранит всех, кто мог бы причинить ему неприятности. Вот почему он охотился за Хью Педлом. — Тут Ленни захохотал и в ответ на вопросительный взгляд Колиди пояснил — Хью должен нас благодарить. Если бы не мы, этот парень давно бы его прикончил…

При этом Собел извлек из своего кармана мой револьвер и с кривой усмешкой многозначительно потряс им. Мистер Колиди пересек комнату и поднял телефонную трубку. Он набрал номер и, не называя своего, имени и имени собеседника, сказал:

— Мне нужно, чтобы вы привезли ко мне одну знакомую Беннета, некую Эллен… Да, я здесь., минутку… Ленни! Ее адрес?

Ленни назвал адрес Эллен, и Колиди продиктовал в трубку. Кончив говорить, он направился в другую комнату. Остальные, один за другим, потянулись вслед за ним, и вскоре я услышал звон стаканов, возбужденные голоса и удивленный смех. Громче всех хохотал Собел. Зазвонил телефон. Макси выскочил из соседней комнаты и взял трубку. Он назвался, принял сообщение и, когда в дверях показался Колиди, не вешая трубку, сказал:

— Сообщают, что птичка улетела.

— Не сказали куда?

— Нет, но там у дома есть наш киоскер. Он задержался и видел, как она выходила из дома с мужчиной. Киоскер его узнал. Это был наш Хью Педл.

Я потерял способность что-либо соображать, даже чувствовать. Я только стиснул зубы и ждал.

— Знает ли он, куда они пошли?

Макси повторил вопрос, выслушал ответ и сказал:

— Киоскер видел, как они сели в такси. Взяли его со стоянки рядом с киоском, и киоскер знает этого таксиста.

— Все?

— Нет… Говорит еще, что двое ребят уже сели на хвост таксисту.

— Передай, — как только узнают, куда направился Педл, пусть немедленно сообщат.

— Слушаю.

Макси передал распоряжение и положил трубку.

— Похоже, что советник следует вашей линии рассуждений, Ленни. События начинают проясняться.

— Подонок, — прорычал Ленни.

— И довольно сообразительный подонок, — уточнил Колиди. — Действует с обоих концов… Проучить его придется вдвойне.

— И что вы теперь будете делать? — спросил Собел.

— Я?.. Ничего. Абсолютно ничего. Я буду находиться в каком-нибудь известном приличном баре, на виду у множества людей. Вот и все. Но ты, Ленни, — другое дело. Сиди на телефоне и жди звонка. Мне нужно, чтобы ты взял Педла. Это твое дело, и ты за него отвечаешь. По- видимому, он повез ее туда, где надеется выжать из нее информацию. — Колиди остановился, подухмал и, повернувшись ко мне, очень серьезно спросил:

— Дип, у тебя достаточно глубокое чувство к этой женщине, не так ли?

Я промолчал, но он и без моего ответа знал, что это так.

— И ты понимаешь, на что способен пойти Педл, чтобы вырвать у нее нужные сведения?

— Да, но она ничего не знает! — воскликнул я. в отчаянии.

— Не трепись, слюнтяй, — рявкнул Собел ухмыляясь.

— Спокойно, Ленни, — резко оборвал его Колиди и продолжал, обращаясь ко мне — Если ты знаешь, куда он мог поехать с ней, то мы быстро смогли бы избавить ее от Педла.

Я покачал головой.

— В таком случае вернемся к первоначальному предложению… Если тебе известно, где бумаги Беннета, и ты сможешь для пас их добыть, то мы берем на себя заботу о Педле, и Эллен будет в безопасности. В дальнейшем у нас с тобой будут чисто деловые отношения. Ничего, кроме папки Беннета, нас не интересует.

Так как я ничего не ответил, он пожал плечами и сказал:

— Что ж, поступай как знаешь.

Подошел с широкой ухмылкой на лице Макси.

— Шеф, позвольте мне попробовать. Если я сейчас…

— не будь столь недалеким, Макси.

Я сейчас находился в такой же западне, в какой недавно оказа пся Бенни Матик. Без папки Беннета я не представлял ценности, им оставалось только прикончить меня. Как будто прочитав мои мысли, Колиди сказал:

— Ты ведь ничего не знаешь, не так ли, Дип? Конечно, не знаешь. Поймите вы все — Дип скоро будет готов на все, лишь бы спасти любимую женщину. Не понадобятся никакие хирургические и химические эксперименты. Он будет готов рассказать нам все, что знает… Если, конечно, он действительно что-то знает. Так что, Макси, придется немного подождать. Он от вас не уйдет.

Итак, все ясно. В любом случае я должен буду умереть. В этой ситуации у них не было выбора.

Колиди надел с помощью Собела плащ и новенькую элегантную шляпу и стал похож на преуспевающего банкира.

Ткнув в мою сторону пальцехМ, он сказал:

— Держи при нем Тони и Эда.

— Я в них не нуждаюсь.

— Делай то, что говорят, — оборвал его резко Колиди. — Жди звонка. Когда местонахождение Педла и женщины будет обнаружено, вызови одну из наших групп. Не забудь, что Педл там будет не один. С ним его люди. Наша группа должна окружить его и действовать только под твоим руководством. Судьба Педла меня не заботит, но женщину желательно доставить сюда живой. У Макси будет два объекта. При необходимости с парнями Педла не церемонься. В любом случае помни, что нам нужна только информация. Периодически я или кто-либо от моего имени будет справляться о ходе дела по этому телефону. Ты будешь руководить операцией, а потому Тони и Эд должны находиться здесь неотлучно. Тебе все ясно?

Собел кивнул и сказал, что все будет выполнено.

У двери Колиди обернулся и сказал:

— Сожалею, Дип, но ты зря пытался идти против нас. Думаю, ты понимаешь, что к тебе лично у нас нет никаких претензий, но дело прежде всего. В1звесь все еще раз в оставшееся время. Наш следующий разговор, возможно, будет последним.

Мне захотелось ответить ему достойным образом, но внутри у меня все бушевало, и я был не в состоянии произнести ни слова.

Скрученный веревками и привязанный к стулу, я торчал наподобие манекена и молча смотрел, как Колиди и его свита покидают помещение. В комнате остались только Собел и два бандита, Тони и молчаливый Эд. Ленни, ухмыляясь, достал пару перчаток и молча принялся натягивать их на руки. Тони поднялся, потянулся, закурил сигарету и заявил:

— Пойду вниз, чего-нибудь перехвачу. Целый день на пустой желудок.

Его молчаливый партнер впервые заговорил:

— Принеси и мне чего-нибудь.

После этой фразы он умолк и скрылся в соседней комнате, где, судя по скрипу пружин, свалился на кровать. Ленни, злобно ощерившись, процедил сквозь зубы:

— Долго я ждал этого часа…

Я плюнул на пол в его направлении.

— Ты — старая, жирная свинья. Но придет время, и ты у меня еще попляшешь.

— Это мы поглядим, — ответил он.

И тогда это началось…

13

Я знал, что лежу на полу, и понимал, что должна быть боль, но, видно, начала действовать защитная реакция организма, и там, где действительно должна была ощущаться боль, я чувствовал только неприятную дрожь. Каждый удар сердца невыносимо отдавался в голове. Смутно я слышал голос Собела, который звал Эда и требовал убрать меня из комнаты. Эд неохотно вышел из спальни, ткнул меня ногой и проворчал:

— А зачем это? Что, здесь ему плохо валяться?

Ленни был уже совсем не тот, что прежде. Он, конечно, мог пыжиться, изображая, будто он еще хоть куда. Но время заметно проехалось по нему колесом. Он сдал не только с виду. Его характер тоже изменился. Ленни явно не имел уже прежнего влияния, и ему все чаще и чаще приходилось по нескольку раз повторять свои приказы, чтобы добиться их выполнения.

— Убери его с моих глаз и не задавай лишних вопросов. Положи его в спальне и оставайся там с ним.

— Зачем это? Я уже устал. Когда мы его прикончим, придется еще тащить его в ту паршивую каменоломню. А спать когда же?

— Спи пока в кресле. Убери его в спальню. И кончай болтать.

— А он еще живой?

— Хватит. Тащи…

Чтобы перетащить, он должен был отвязать меня от стула. Мои руки и ноги совершенно потеряли чувствительность, и о том, что он отвязал меня от стула, я догадался только по тому, как он меня переворачивал, освобождая от веревок. Я старался не разжимать веки, хотя они настолько распухли, что вряд ли эти двое мерзавцев смогли бы заметить, закрыты ли у меня глаза или чуть приоткрыты.

Эд, чертыхнувшись, подхватил меня под мышки и поволок по полу в спальню. Там он бросил меня на ковер лицом вниз. Нисколько не заботясь о том, жив я или умер, он вышел из спальни, проворчал что-то, обращаясь к Ленни, и принялся звенеть стаканами и бутылками, приготовляя выпивку.

Я попробовал пошевелиться, и мне почти удалось перевернуться на бок. Собравшись с силами, я подтянул колени, сделав попытку подложить под себя руки. Нечего говорить, что мне это не удалось. Но внезапное движение дало неожиданный эффект. Оно восстановило боль — боль подавляющую, режущую, совершенно нестерпимую, которая мгновенно пронзила все мое онемевшее тело, словно разрывая его на куски. Сознание мое сразу затуманилось, я потерял контроль над собой. У меня вырвался ужасный стон. И я вновь упал лицом вниз.

Но возвращение боли означало восстановление кровообращения, и, хотя я еще не мог свободно двигать руками и ногами, я уже твердо знал, что скоро смогу это сделать.

В спальню вернулся Эд с двумя веревками, которыми я был привязан к стулу. Встал на колени рядом со мной и связал мне руки и ноги. Потом он поднялся с пола и как ни в чем не бывало безмятежно растянулся на кровати. Слышно было, как в соседней комнате Ленни, поругиваясь вполголоса, усиленно накачивался спиртным. Парень на кровати начал дышать ровно и спокойно, но легко. Он еще не совсем заснул, и я пока опасался потревожить его своими неосторожными движениями. Мои руки все еще покалывало, но они постепенно возвращались в свое нормальное состояние. Эд не был профессионалом по части вязания узлов. Небольшого напряжения мускулов, умело направленного, оказалось вполне достаточно, чтобы теперь незаметно ослабить натяжение веревок.

Боль стихла, и я убедился, что никаких сколько-нибудь серьезных повреждений у меня нет, а это было особенно важно. Но пока следовало лежать и выжидать своего часа. Медленно и ритмично напрягая и расслабляя мускулы ног и рук, я одновременно обдумывал новые полученные мною данные, пытаясь проникнуть в тайну убийства Беннета и других непонятных событий, пробуя связать воедино различные обрывки сведений о деле, которое я распутывал. Почему был убит Беннет?

Вопрос этот оставался нерешенным. Видимо, Беннет представлял для кого-то угрозу. Он обладал достаточной властью, чтобы управлять легальным и нелегальным бизнесом организации по собственному усмотрению. Коли- ди признал это, а Педл доказал своим присутствием на собраниях в клубе. Имелись и другие свидетельства того же. Колиди сказал весьма важную вещь. В планы Синдиката не входило убирать Беннета. Центру было гораздо удобнее придерживать его, а не расправляться с ним. Этому можно верить. Разумеется, Беннет знал много тайн Синдиката, являлся сам его частью. Но так было бы с любым на его месте. Нет, мощный гангстерский Синдикат со всеми своими профессиональными убийцами и бандитами не прикладывал рук к убийству Беннета. Не было причин, мотивов, не было фактов и соображений, приводивших к мысли о виновности Синдиката в этом деле.

Что же тогда? Остается только одно предположение. В убийстве Беннета повинна не организация, а определенное лицо. Уилсон Беттен? Да, мотивы для устранения Беннета у него были. В его руки переходило значительного размера состояние — при определенных условиях. Если я не раскрою убийцу Беннета в назначенный срок, который еще не истек. Да, мотив у Беттена есть, но этим дело не ограничивается. Ни одна ниточка, ни один след не ведет к нему.

Бенни? Мог бы Бенни Матик убить? Нереально. Мотив есть, и существенный, но все равно нереально. Мелкий мошенник Бенни не способен на такого рода шаг. Если бы у него было что-то подобное на уме, это так или иначе проявилось бы в его настроении и первым это заметил бы сам Беннет. Или заметили бы в организации. И тогда организация ликвидировала бы Бенни. С документами Беннета Бенни был бы намного опаснее для всех членов организании. А его блеф? Но он продолжался всего несколько дней и кончился тем, чего и следовало ожидать, то есть его убийством. Убрать его должен был Синдикат. Но… не он его прихлопнул.

К этому не имел отношения и клуб. Бенни тоже прикончил убийца-одиночка. И он предполагал, по- видимому, что-то найти у Бенни. Что? Предположим, папку Беннета. Но если этот же человек убил и Беннета, то в доме Бенни остались бы явные следы тщательных поисков каких-то документов, вернее, той же папки. Черт побери, какая непоправимая ошибка с моей стороны!. Искать в квартире Бенни документы — и не удосужиться определить калибр револьвера, из которого неизвестный стрелял в Бенни и в меня. Непростительная оплошность! А вдруг калибр тот же, что и в случае с Беннетом?

Было еще убийство Тилли, почти заслоненное последними событиями. И еще кое-что я почти забыл. Это — вывод, к которому я пришел. А именно, что убийца Тилли убил и Беннета, и он же пытался убить меня. Здесь нити связывались крепко.

Педл? Нет. Категорически нет! Этот тип не мог действовать вслепую. Пойти на убийство, не имея никакого представления о том, где именно находится папка Беннета, — такое предположение по отношению к столь матерому волку было немыслимо. Да и оружие. Странное оружие. Не употребляемое среди гангстеров, среди профессионалов. Мелкокалиберный пистолет и бутылка. И то и другое, разумеется, достаточно опасное, хотя и не всегда надежное оружие. Особенно бутылка. Если она в руках подростка. Или кого-то неопытного, но одержимого страстью убивать. Однако это вроде бы ненадежное оружие раскрутило пружину целой серии убийств, конца которым не видно.

Все это выглядит довольно странно с самого начала. Прежде всего, убийца вообразил, будто такой человек, как Беннет, хранит все свои документы дома. В этом убийца не сомневался. Никто из людей Синдиката из такого предположения исходить не мог. Далее, убийце известно, что в доме находятся Беннет и Дикси. Он выжидает. Как только Дикси уходит, убийца появляется у двери и звонит. Беннет думает, что вернулся за чем-то Дикси. Беннет открывает, и убийца стреляет. Стреляет один раз. Пуля попадает в нижнюю часть шеи Беннета. Предположим, он шатается и даже падает, но не умирает на месте.

Видя это, убийца теряет голову. Он в панике бросается прочь, не в силах довести дело до конца и захватить то, за чем он пришел.

Что же, собственно, было дальше? Вероятнее всего, Беннет узнал убийцу и догадался, куда тот побежал. Раненый, он бросается следом, стремясь перерезать ему путь. Для этого он использует удобную пожарную лестницу, спускается во двор и, миновав его, выходит в переулок. Беннет проделывает примерно тот же путь, по которому я преследовал Мори Рива после убийства Оджи. Только я шел наискосок, преодолевая разные преграды и забор, а он двигался, должно быть, вдоль самого дома, где путь был свободен. Все это время Беннет держал руку на шее, крепко зажимая рану. Но долго протянуть он не мог. Внутреннее кровоизлияние убило Беннета прямо там, в переулке позади дома.

Так. Это было время, когда на улицу выходят ночные тени. Среди этих теней была и Тилли. Она возвращалась после очередной попойки домой. Сокращая путь, она шла по темному переулку. Она заметила лежавшего. Покачиваясь на нетвердо ступавших ногах, она подошла, узнала убитого, и по лицу ее расплылась улыбка. Она плюнула в него, как похвалялась мне, и отправилась восвояси. Позднее, спохватившись, что сболтнула лишнее, она почувствовала страх, начавший заползать в ее душу. Но почему? Только потому, что она проговорилась мне? Нет. Не может быть. Значит, она знала больше. И это знание вселило в нее ужас после нашего разговора.

Любопытно. А потом в узком проходе появился Педро. Он деловито обобрал убитого и исчез со сцены. Но благодаря этим двум ночным теням вся картина существенно изменилась. Где же в это время был убийца? Почему он не удрал? Учитывая последующее, он, несомненно, притаился где-то поблизости, в темноте. Он видел Тилли и видел Педро. Он мог знать Педро или просто его не узнать. Но он определенно знал Тилли и узнал ее. С другой стороны, Педро, занятый своим делом, не видел убийцу. А Тилли? Заметила ли она его? Не исключено. А если так, то ужас, который она испытывала перед тем, как была убита, и сама гибель ее вполне обоснованны.

Затем ночные тени исчезли. На смену выходит убийца и переносит убитого в дом. Почему? Зачем? Разумеется, это сделал убийца, и только он. Но зачем? А если на минуту поставить себя на его место? И вспомнить о цели убийства — деньгах и документах? Да. При подобных обстоятельствах я лично прежде всего подумал бы о времени. Мне понадобилось бы время для розысков в доме. Поэтому прежде всего следовало убрать тело убитого, которое каждую минуту могло привлечь в дом непрошеных свидетелей и полицию. Для этого необязательно, конечно, было тащить его в дом, но… здесь нельзя также исключать намерение убийцы запутать следы, что, как известно, ему удалось.

Как бы то ни было, убийца перетащил убитого Беннета обратно в дом и поднял его с помощью лифта наверх, в кабинет. Затем он занялся поисками, но того, что его интересовало, не нашел. Полицию сбила с толку одна деталь. Беннет потерял много крови, и следы ее были обнаружены не только на ковре и на полу, но и на входной двери, за которую он хватался. Кто же мог предположить, что после выстрела он выходил из дома и потом вернулся обратно? Любой посчитал бы это нереальным. И тем не менее это факт. Только вернулся он уже не своим ходом.

Странное сочетание. Примитивное, тупое убийство сомнительным оружием и хитрейшее заметание следов!

Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, и, когда я — в который уже раз — почувствовал, что вот-вот приду к важному ключевому решению, резкий стук отброшенной в угол пустой бутылки в соседней комнате вернул меня к действительности, о которой, впрочем, я и так ни на минуту не забывал.

Теперь Ленни ругался уже в полный голос. И значит, порядком нализался. Моя голова была повернута так, что я мог видеть, как он несколько раз, пошатываясь, прошелся по комнате и вдруг оказался в проеме двери.

— Трижды проклятый клуб совиных рыцарей, — заплетающимся языком выговорил он. — Банда бродяг и воров… Я еще до вас доберусь!

«Ну, вот и конец», — подумал я. Однако Собел только закрыл дверь в спальню и вернулся обратно к буфету за новой бутылкой. Да, любопытно, что и Ленни не дает покоя наш старый клуб. Подвальный «Клуб рыцарей Совы» существовал много лет тому назад, но отзвуки того периода, казалось, никогда не заглохнут. Никто не мог выбросить его из головы. Он доминировал в жизни тех, кто когда-то связал с ним судьбу. Ностальгия? Сентиментальность? Я вспомнил, как Эллен умоляла меня не ввязываться в дела клуба. Все нити сходились на клубе.

И вдруг истина ворвалась в мое сознание как разрыв бомбы. Я почувствовал, что это именно то, к чему я приближался во сне. а затем несколько раз и наяву. В свете этой истины вся картина дела Беннета встала передо мной, ошеломляя меня четкостью, ясностью, связностью всех составных частей.

Поразительно! Может быть, кое-что следовало бы еще проверить? Но нет. Кажется, все концы сходятся. Правда, есть еще детали. И очень существенные детали. Но… Там видно будет.

Боль почти утихла. Я почувствовал новый прилив сил и энергии. Дыхание парня на кровати стало глубоким и ровным. Надо было пользоваться моментом.

Как можно тише и осторожнее я принялся за веревки. Максимально расслабив руки, чтобы никакое мускульное напряжение не увеличивало их объем, я начал сложную операцию по растягиванию и развязыванию узлов. Дважды парень на кровати поворачивался, бормоча во сне, потом крепко засыпал снова. И всякий раз я замирал и выжидал, прислушиваясь к его дыханию, боясь, как бы легкий шорох, производимый моими диженияхми, его не разбудил.

Спустя некоторое время мне удалось наконец, слегка ободрав кожу, освободить одну руку. Остальное было уже совсем легким делом. Я освободил другую руку и развязал ноги. Затем я еще немного полежал, сгибая и разгибая руки и ноги, и убедился, что мои силы быстро восстанавливаются. Медленно и бесшумно поднявшись на ноги, я потянулся, распрямился и ощутил в себе достаточно энергии, чтобы немедленно приступить к действиям.

Прежде всего я занялся спящим Эдом, и через минуты две он уже лежал без сознания, с кляпом во рту и тяжело дышал через нос. Одной из снятых с себя веревок я скрутил ему за спиной руки, а ноги, согнув в коленях, подтянул к рукам так, что никакой возможности освободиться от пут самостоятельно у него не было. Затягивая последнюю петлю, я услышал звонок телефона и звук отодвигаемого стула. Собел подошел к телефону.

— Да, да… — говорил Собел. — Понял… Все.

Затем он положил трубку и набрал какой-то номер. Когда ему ответили, он заговорил:

— Дейв? Сколько вас там? Хорошо, шестерых хватит. Что? Звонил Колиди? Отлично. Значит, ты понял, что указания по этой операции даю я. Так… Оставайся там и без меня не начинай. Так. Расставь людей у входов. Незаметно. Я скоро буду. Как только я подъеду, всем двигаться внутрь. Там провернем все без шума, никто ничего не услышит. Скажи всем, что их задача — взять эту женщину живой. Да, эго его распоряжение. Всех парней Педла ликвидировать. Тоже. Если будет сопротивляться. Да,' можно. Нет, ты меня узнаешь. Я буду на грузовике с красной полосой, который принадлежит ресторану. Да, он стоит здесь. Да, да. Увидишь его и можешь всех запускать внутрь клуба. Только не раньше. Понятно? Тогда все. Сейчас выезжаю…

Собел положил трубку, хихикнул, подошел к буфету и стал наливать себе очередную порцию спиртного, но резкий звонок телефона заставил его вновь снять трубку.

— Да, мистер Колнди. Все в порядке. Сейчас выезжаю. Само собой… связанный. Нет, нет. Они не заснут. Слушаюсь. Как только доставим — позвоню. Так… 2-97-76? Хорошо…

Закончив с разговором, Собел опять пошуровал в буфете. что-то выпил и направился к спальне. Открыв дверь, он остановился на пороге с моим револьвером в руке. Его глаза, затуманенные виски и ослепленные ярким светом, горевшим в комнате, откуда он пришел, не в состоянии были быстро освоиться с обстановкой в спальне. Он мог только смутно видеть неясные очертания лежащей на кровати фигуры, которую принял за меня, и нескольких кресел, в одном из которых должен был, по его предположению, спать Эд¹.

Я стоял за дверью, тесно прижавшись к стене. Собел сделал шаг в полутемную спальню и, размахивая револьвером, заорал:

— Эд, вставай! — И не дожидаясь ответа, продолжал — Могу кое-что сообщить тебе, Дип. Знаешь, где сейчас Эллен с Педлом? В клубе Беннета, у «рыцарей Совы». Ха-ха… А почему? Потому что она знает, где там тайник, в котором припрятаны бумажки Беннета. Ха-ха… Только Педлу они будут уже ни к чему. А через полчаса я вернусь и аккуратно всажу тебе в голову пулю вот из этого твоего же револьвера!

Он разглагольствовал, а мпе очень хотелось сказать ему, что Эллен абсолютно ничего не знает, что Педл заставил ее поехать с ним в клуб насильно. Все это мелькнуло у меня в голове и исчезло, сметенное одним словом «время!».

— Эд, вставай! А-а!

Дикий вопль потряс комнату. Рука, только что размахивавшая моим револьвером, повисла, переломленная, как спичка. Однако вопль был весьма краток, и через секунду Собел грузной тушей, без сознания и без движения, распластался на полу. Включив свет в спальне, я взял другой кусок веревки и принялся было за работу, но достигший моих ушей шум открываемой двери заставил меня отложить это занятие. Я поднял свой револьвер и, погасив в спальне свет, занял удобную позицию у порога.

Тем временем по коридору протопали шаги, и в комнату вошел Тони. Медленно прикрывая за собой дверь одной рукой, он подозрительно оглядел пустую комнату, и его другая рука потянулась к кобуре. Но в этот момент он заметил дуло тридцать восьмого калибра, направленное ему в голову, и. по-видимому, сумел что-то прочесть в моих глазах, так как его рука отдернулась от кобуры и бессильно опустилась. Он покорно пожал плечами и сказал:

— Я ведь говорил Собелу и Кол иди…

— Брось игрушку на пол, Тони. Только осторожно.

Он послушно коснулся кобуры, и револьвер вывалился на пол. Тони оттолкнул его от себя ногой.

— А Собел и Эд? Ухлопал?

Так как я не отвечал, подбирая его револьвер, он криво усмехнулся и добавил:

— Ясно… Делай свое дело, только поскорее.

— Они там. Связаны, — ответил я. — Повернись.

— Спасибо, Дип.

Он повернулся к стене, и я точно рассчитанным ударом рукоятки револьвера по затылку лишил его на какое-то время способности двигаться и соображать.

Из предосторожности я подтащил его к двери в спальню, снова включил свет, сорвал антенну и кусок телефонного провода и с помощью этих подручных средств быстро, но тщательно связал и Тони, и Собела. После, разорвав полотенце, я аккуратно забил им в рот кляпы, растащил молодчиков по разным углам и осмотрел карманы Собела. Но ключа от машины в них не обнаружил.

Погасив свет, я запер за собой двери и бросился на Улицу…

Грузовик с красной полосой я обнаружил позади дома.

Ключ от зажигания торчал на своем месте. Машина легко и плавно тронулась с места. В это время уличное движение находилось на спаде, и я воспользовался этим. Я мчался на предельной скорости, ради быстроты нарушая правила. Я срезал, где можно, углы, вел машину по кратчайшему пути и лишь слегка притормаживал перед стоп-сигналами, не останавливаясь, а только мельком оглядывая перекрестки, чтобы не врезаться в идущую наперерез машину.

Время. Сколько его еще оставалось в моем распоряжении?

Машина наконец вырвалась на нужную мне улицу. Ту, на которой находился клуб. Для многих, очень многих, клуб был вторым родным домом. Именно здесь начиналась их полная опасностей преступная жизнь. Преступная и в то же время романтичная. Сентиментальность ли это? Не знаю! Как часто я сам был в числе тех ночных теней. Сколько раз, притаившись в ночной тиши, я сжимал в руке револьвер с взведенным курком, готовый к бою. Правда, до сих пор во всех многочисленных схватках я обходился кулаками, изредка — рукояткой револьвера, но обладание оружием возвышало меня в глазах других и придавало уверенность мне самому.

Сентиментальность… Наверное, это свойство моего характера, моего «я». Больше двадцати лег я храню револьвер, и в какой-то степени он служит символом моего прошлого. Полицейский, который его носил и у которого я его отнял, погиб спустя год в схватке с гангстерами банды Ринчеты, и, коль скоро его владелец перестал существовать, я мог уже не беспокоиться, что этот револьвер будут особенно разыскивать. Это красивое изделие из стали было первым моим оружием и единственным, какое я имел за все это время. Случалось, что я расставался с ним, но ненадолго, и всегда оно возвращалось ко мне. Можно сказать, мы с ним сроднились. И сейчас, ощущая тяжесть револьвера за поясом, я чувствовал себя увереннее и знал, что на этот раз он мне абсолютно необходим.

Я резко снизил скорость и повел машину медленно, высматривая людей Дейва. Никого не было видно, но я знал, что они где-то поблизости. Проехав на малой скорости мимо клуба, я оглядел окна. Нигде не было света, но это вовсе не значило, что в доме никого нет. Миновав здание, я остановил машину за углом, куда не достигал тусклый свет уличного фонаря.

Заглушив мотор и выключив фары, я с минуту выжидал, вглядываясь в окружающий мрак. О г дома отделилась темная фигура. Тенью метнулась но слабо освещенной улице и приблизилась к машине. Человек дернул за ручку дверцы, открыл ее и, не разобравшись, кто внутри, заговорил:

— Их там трое. И эта женщина тоже. Всего минут десять-пятнадцать…

Тут он остановился и взглянул на меня. Но больше ничего сделать он не успел. Я и на этот раз воспользовался тяжелой рукояткой револьвера. Втащив человека в машину и бегло ощупав, я убедился, что пройдет не один час, пока он отойдет и вспомнит, что с ним случилось.

Собел сказал — шесть. Теперь, без получившего свое Дейва, их осталось пятеро. Они, конечно, уже обложили входы в клуб — главный и боковой. Пока бандиты по возможности бесшумно будут вскрывать запертые двери, пройдет еще время. Я замкнул машину и выждал несколько секунд. Группа могла ждать возвращения Дейва, но могла уже получить указания и не ждать. Они. наконец, могли подумать, что я задержал Дейва у машины. Я — то есть Собел.

Впрочем, всего не предусмотришь, а действовать надо было немедленно. Не теряя больше ни секунды, я скользнул в черноту ночи и быстро обогнул дом. Скажу без преувеличения — в здании клуба мне знаком буквально каждый кирпич. Когда-то мы с Беннетом, стремясь предусмотреть все неожиданности нашей полной риска жизни, в пылу ребяческого романтизма потратили немало времени и сил на устройство всяких тайников, скрытых дверей и переходов. Дом, правда, основательно ремонтировали, и, возможно, не один раз в мое отсутствие, но делалось это под непосредственным наблюдением Беннета, а его верность прошлому была мне отлично известна.

На задах здания имелись две пожарные лестницы, начинавшиеся на некоторой высоте над землей. В крайнем случае можно было подкатить под одну из лестниц машину и использовать ее как трамплин. Но я посчитал это слишком рискованным. Тем более что был другой, многократно мной испытанный в прошлом путь. В подвале помещался угольный бункер, и для засыпки угля существовало специальное отверстие в виде широкого окна с заслонкой. Заслонка в силу своего назначения никогда и ничем не запиралась. И сейчас я без труда ее приподнял.

Лаз был очень узкий и грязный, но выбирать не приходилось. Я встал на колени, боком протиснулся в дыру и по скату скользнул вниз, в черную пустоту. На дне мои ноги погрузились в кучу угля. Заслонка за мной захлопнулась, и я оказался в беспросветном мраке. Ноя здесь знал каждый дюйм. Осторожно шагая по груде угля под уклон, я добрался до правого угла бункера и в глубине нащупал проход в смежное помещение, предназначавшееся для запасного склада угля. Оно практически никогда. не использовалось, потому что до сих пор, несмотря на ремонты, здесь так и не было оборудовано дополнительное отверстие для засыпки угля. Вот этот самый дальний, неудобный и всеми заброшенный закоулок дома и стал в свое время предметом нашего особого внимания.

Я повернул выключатель, и невзрачное помещение осветилось слабой лампочкой. И я сразу перенесся в давнее прошлое. Мне показалось, что все здесь выглядит точно так же, как и двадцать лет назад. Старинная квадратная печь с обрывками асбестовых листов, дубовые полки, заваленные разным никому не нужным хламом. И всюду угольная пыль. На всем… везде, за исключением одного места. Вернее, там ее было меньше. Одна из средних дубовых полок с помощью особого приема легко отодвигалась от стены, в которой находилась замаскированная ниша-тайник. В прошлом она служила арсеналом для самых проверенных ребят из клуба. Здесь хранились ножи, кинжалы, патроны, несколько револьверов.

Не собираясь задерживаться возле этого старого арсенала, известного многим надежным членам клуба, я все же поддался любопытству и решил проверить его. Захватив привычным жестом нижние опоры полки, я сразу заметил следы повреждений. Трещина в доске и искореженная железная петля свидетельствовали о крайне неумелом обращении с механизмом. Похоже, кто-то искал тайник, нашел и долго возился, пока наконец не добрался до его содержимого. _г

Открыв нишу, я заглянул внутрь. Кроме ножей и кобуры, там ничего не было. Только плотный слой пыли, местами стертый, видимо недавно, чьими-то торопливыми руками, и странный отпечаток, оставленный лежавшим здесь, по-видимому тоже недавно, револьвером. Похоже, малокалиберным…

Поспешно задвинув полку на место, я подошел к той части стены, где находилась святая святых — тайник, известный только мне и Беннету, соорудившим его. Он был вделан внутрь цементных блоков, которые составляли фундамент здания. Никакие простукивания не помогли бы его обнаружить, так как здесь приводился в движение цельный тяжеловесный блок. Никакие пожары не были ему страшны. Простой и надежный механизм, разработанный для нас группой инженеров, в свое время обошелся в кругленькую сумму. Теперь я уже был твердо убежден в том, что именно здесь находится предмет поисков стольких людей. Да, Беннет остался вереи прошлому. Он романтизировал его, преклонялся перед ним, всегда стремился сохранить то, что напоминало о прошедших далеких днях. Он был организатором клуба, а клуб — его детищем, трамплином, который сделал его большим человеком. Его мысли всегда вращались вокруг клуба. Клуб так и остался главным в его жизни, даже тогда, когда превратился в важное ответвление мощного подпольного Синдиката, до сего времени недосягаемого для полиции.

В те дни я был таким же романтиком, и для меня ничего не существовало, кроме клуба, только возникшего, набиравшего силу. Мыс Беннетом были его порождением. Уже одно это должно было подсказать мне верный путь розысков документов Беннета, которые он обязался передать мне и которые хранил в недосягаемом для других месте, таком, где в случае необходимости я мог бы их найти.

К сожалению, только теперь я осознал это, и притом с необычайной ясностью и уверенностью.

Подойдя к знакомому месту, я нажал известным мне способом всеми пальцами на боковое основание цементного блока, и сердце мое екнуло… Никакого эффекта! В чем дело? Я взял себя в руки и как можно спокойнее и точнее припомнил положение всех пальцев, необходимое для приведения в действие механизма. Наконец-то! Глыба цементного блока сдвинулась и повисла на мощных стальных рычагах, основания которых уходили на глубину в несколько метров.

Наш тайник был цел! И в нем лежало несколько папок!

С почти лихорадочной быстротой я бегло просмотрел две из них. Никаких сомнений не оставалось. Здесь находилось то, за что Синдикат не пожалел бы никаких денег. Многих сотен тысяч долларов! Это было то, что искали Педл, Собел, Бенни и неизвестный убийца. Это было, наконец, то, за чем охотился и я!

Я увидел документы, фотокопии документов, счета, расписки, квитанции, адреса, имена, много имен…

Сунув папки обратно и закрыв тайник, я выключил свет и бросился через угольный бункер к выходу из подвала. Выход обычно запирался и находился рядом с дверью в старое подвальное помещение клуба, которое я недавно осматривал с Хенни и которое всегда было закрыто.

На этот раз, однако, все было иначе. Дверь была не заперта, и из клубе! пробивался свет. Я осторожно приоткрыл дверь, и в глаза мне бросился царивший внутри невероятный беспорядок. Все было перевернуто вверх дном. В луче света, падавшего на площадку, я заметил у лестницы очертания какой-то фигуры. Это оказался добрый старый Хенни с кляпом из грязной тряпки во рту и наспех, небрежно связанный обрывком веревки. Он был в сознании и, когда я вытащил кляп и стал срывать веревки, с трудом проговорил:

— Они… только что… Педл…

— Знаю. Спрячься где-нибудь, быстро.

При этом я кивнул в сторону зиявшего чернотой прохода к угольному бункеру. Больше тратить время на помощь старику я не имел права. Я ринулся в освещенное помещение подвального клуба и схватил трубку телефона. Он был в исправности. Набрав номер службы информации, я попросил телефон Роска Тэйта, получил его и позвонил Роску. По прошествии нескольких показавшихся мне неимоверно длинными секунд я услышал его голос:

— Роек?

— Да. Кто это?

— Дип…

На этот раз я не ждал от него особенно содержательного разговора. Роек, конечно, побывал в квартире убитого Бенни и наверняка уже успел дать в газеты сенсационный материал с прямыми и косвенными намеками на личное участие и в этом убийстве. Что ж, мелькнуло у меня в голове, пусть «неизвестный» убийца порадуется, читая злобные статейки, наполненные ненавистью ко всему преступному гангстерскому миру. Пусть «неизвестный» читает их и радуется, не подозревая, что репортерская жадность до всякого рода сенсационной уголовщины в нашем округе лишь облегчает мне его поимку. «Неизвестный» уже полностью превратился в «известного», каким, возможно, он был и для трагически погибшей Тилли.

Тем временем важная для меня беседа продолжалась.

— Еще один большой куш для тебя, Роек, — сказал я.

— Я уже говорил, что не нуждаюсь в твоих подачках.

— Уж от этой ты не откажешься.

— Дальше…

— Дело идет к концу, Роек. Банда раскололась. Вот- вот они вцепятся друг другу в глотки, а тех, кто выживет, я зажму в кулаке. Почему? Потому что я нашел знаменитые папки с документами Беннета и теперь заставлю всех этих свиней визжать и хрюкать, как им покгг и не снилось в страшном сне.

— Откуда ты говоришь, Дип?

— Из старого подвального помещения клуба. Бери блокнот и торопись. Это будет самая большая сенсация в твоей жизни…

— Дип!

— Не тяни время! Они захватили Эллен, я постараюсь освободить ее. Поспеши, может, представится наконец случай осуществить твою заветную мечту… Если у меня дело сорвется, то хорошо бы было, чтобы об Эллен мог позаботиться еще кто-нибудь.

Не дожидаясь ответа, я положил трубку. Потом набрал еще один номер. На этот раз я не мог позволить себе действовать в одиночку. Силы были слишком неравны, а дело шло к развязке.

— Хард слушает.

— Это Дип. Слушайте и не перебивайте…

В нескольких словах я обрисовал сложившуюся в клубе обстановку и дал адрес квартиры, где находился Собел и его подручные.

— Дип…

— Некогда, Хард. Действуйте быстро.

— Я получил указания…

— Неважно. Счет идет на секунды…

Бросив трубку, я в несколько прыжков оказался на лестнице. Хенни там уже не было. Он исчез. В пустом вестибюле горела только одна лампочка. Где-то наверху, приглушенный расстоянием, раздался крик. Спустя несколько секунд, двигаясь вдоль затененной стены вестибюля, я проскользнул в темный коридор. Со стороны бокового входа слышался треск осторожно взламываемой дубовой двери. Сверху опять донесся крик.

«Спокойно, спокойно, — уговаривал я себя, сжимая рукоятку револьвера. — Здесь уж ошибки не допустим».

Быстрее всего было бы подняться по главной лестнице, но она же являлась и опаснейшим путем. Лестницу могли охранять педловские подручные. Время… Время…

Обстановка была ясна. Дейв сказал: «Минут десять- пятнадцать». По этой детали можно восстановить общую картину. Педл приЪез сюда Эллен примерно с час назад. Он обошел с ней и Хенни все закоулки, а когда Хенни отказался открыть подвальное помещение, где лежит контрабандный товар, Педл избил его, что при бычьей силе советника не составляло труда, и отобрал ключи. Не найдя, разумеется, ничего, он вызвал по телефону своих подручных. Они-то и явились сюда минут десять- пятнадцать тому назад. Хенни сказал: «…только что…» Педл никогда и ни к кому не испытывал жалости, просто сам, своими руками выжимать информацию, тем более из женщины, не считал нужным. У его подручных это получалось намного лучше, чем у него, а его дело было приказывать.

С тех пор как я вылез из машины и пробрался в дом, мой мозг все время лихорадочно работал, но все эти мысли, соображения и выводы нисколько не задерживали меня, не мешая мне действовать быстро и хладнокровно.

Итак, холл был пуст. Но не успели ли люди из группы Дейва пробраться в клуб за то время, что я провел в подвале? Или, и это вернее всего, они пробивают себе путь через боковой вход? В любом случае проход через главную лестницу был для меня закрыт.

Внутренние помещения клуба, за исключением подвального, обычно не запирались. Не мешкая ни секунды, я бросился влево, в ту комнату, рядом с которой находилась спасательная пожарная лестница, и на мгновение замер, прислушиваясь. Сюда более явственно доносился шум откуда-то сверху, следовательно, бандиты Педла были в одной из комнат, окнами выходивших на заднюю часть здания.

Когда-то в прошлом при надобности, а чаще всего и без всякой нужды, просто для тренировки, мы с Беннетом часто лазали вверх и вниз по обеим пожарным лестницам, изучая искусство бесшумного открывания окон и дверей. Волею судеб от этих прежних навыков теперь зависело многое.

Через несколько секунд я с заткнутым за пояс револьвером взбирался вверх по мокрым от дождя стальным перекладинам пожарной лестницы. Задняя сторона мрачного здания была погружена в непроглядную темень. Сюда не достигал свет уличных фонарей. В верхнем этаже, в памятном мне зале, служившем местом различных совещаний, из-за задернутых штор едва заметно пробивался свет. Но он пробивался только вверх, и мне пришлось подняться к самой крыше. Там, повиснув на одной руке и наклонившись вправо, я наконец сумел заглянуть внутрь и оценить обстановку.

Большое помещение имело, как и раньше, две двери. Одна из них, по-видимому закрытая на задвижку, выходила в коридор, расположенный параллельно окнам, а другая, неплотно прикрытая и находившаяся слева от меня, соединяла зал со смежной комнатой. В ней свел а не было. В семи-восьми ярдах от боковой двери, распластавшись на полу, с растрепанными волосами, лежала Эллен и тщетно пыталась оттолкнуть грязный башмак Эла, который стоял рядом, мешая ей подняться и тыча башмаком в лицо и грудь. Другой парень, гогоча во все горло, обматывал здоровую руку Эла полотенцем, наверное, готовя его к какой-то операции из арсенала Макси.

Эл начал что-то говорить Эллен, толкая ее подошвой ботинка, в то время как другой бандит, прижав ее руку коленом к полу, не давал ей двигаться. Глаза Эллен расширились от ужаса. Хью Педл стоял справа у стены и сосредоточенно изучал кончики своих пальцев.

Моя свободная рука потянулась к поясу, но я тотчас же отвел ее. Конечно, ничего не стоило разбить стекло, уложить одного бандита, а остальных держать под прицелом. Но это был не лучший вариант, тем более что обстановка через две-три минуты должна была измениться.

Я опустился на несколько ступенек вниз, вынул нож и принялся обрабатывать форточку ближайшего окна комнаты, смежной с залом. И вскоре я уже тихо, по- кошачьи подкрался к полуприкрытой двери и притаился чуть в стороне от лучей света, падавших из соседнего помещения. Щель была небольшая, но достаточная для точно направленной пули. Эл, видимо, закончил приготовления и, с ухмылкой глядя на распростертую перед ппм бессильно барахтавшуюся Эллен, не спеша отводил свою правую ногу для предварительного удара под ребро.

Мой палец медленно приближался к спусковому крючку, а прицел и мушка неподвижно застыли на линии между моим глазом и затылком Эла. Одновременно с движением правой ноги лицо его должно было залиться брызгами его собственной крови и мозга. Но в этот момент кто-то сильно дернул дверь, выходившую в коридор. Что-то хрустнуло, но запертая на задвижку дверь устояла.

— Кто там? — заорал Педл, подбегая к двери и проверяя запор. — Гасите свет! — крикнул он своим телохранителям.

Один из бандитов бросился к выключателю, и комната потонула в кромешной темноте. Одновременно из коридора грянули выстрелы. Пули с треском прошили дощатую дверь. Педл взвыл и отскочил от двери.

Как только свет в комнате погас, я бесшумно отворил дверь и, низко пригнувшись, бросился к Эллен, схватил ее за руки и по полу поволок в смежную комнату. Там, закрыв и заперев на задвижку дверь, я попытался поднять Эллен на ноги, но она стала сопротивляться и, лишь узнав меня по голосу, обхватила меня за шею и истерически разрыдалась.

Судя по шуму за дверью, бандиты Собела действовали весьма решительно. Им удалось протаранить дверь, и, видимо, используя дверной проем, они вели огонь по укрывшейся группе Педла. Перестрелка шла в полной темноте. Раздавались крики, пули звенели, ударяясь о металл, с треском вонзались в дерево. Кто-то дернул за ручку нашей двери и отскочил от нее с проклятиями.

— Сильно они тебя били? — спросил я.

— Нет… Но собирались… Ужас!

— Надо спуститься по пожарной лестнице и переждать все это. Хватит сил?

— Надеюсь… Я постараюсь.

Я помог ей вылезти в окно и подстраховал ее, держа за одну руку, пока она другой нащупывала скользкую сталь лестницы. Дождь перестал, вокруг немного посветлело. Можно было спуститься по лестнице до самого конца. Там я бы спрыгнул на землю и постарался подхватить Эллен. В этом был известный риск. И как бы в ответ на мои сомнения, из-за угла здания, в том месте, куда падали лучи уличного фонаря, показались две фигуры. Исключить возможность того, что Колиди послал подкрепление Дейву, было нельзя.

— Скорее, — прошептал я.

В этот момент мы находились примерно на уровне того окна, из которого я начинал подъем. Мы торопливо спустились еще на четыре перекладины, я прыгнул на подоконник и почти на руках втащил за собой Эллен. На несколько секунд я задержался на подоконнике и прислушался к шуму наверху. Стрельба на миг стихла, но затем вспыхнула с новой силой, потом опять прекратилась. Раздались громкие торжествующие крики, грохот, чей-то пронзительный вопль и еще два выстрела, один за другим, мгновенно оборвавшие вопли. Очевидно, банда Дейва покончила с Педлом и его двумя подручными. Теперь они вспомнят об Эллен. Начнут ее искать, взломают дверь в смежную комнату и сообразят, как и куда она сбежала. Начнется погоня и поиски по всему зданию. Оставаться в этой комнате, имевшей два выхода с противоположных сторон и окна, было слишком рискованно.

— Быстро в подвал, — скомандовал я, увлекая Эллен за собой в коридор.

В этот момент через открытое окно ворвался отдаленный звук сирены. Ее дикий вой с каждой секундой становился все ближе. Почудилось даже, что этот пронзительный вой, от которого волосы на голове встают дыбом, исходит вовсе не издалека, а раздается где-то рядом у дома. Там. наверху, наверное, тоже услышали сирену. И значит, им теперь не до Эллен. Некоторое время банда будет метаться в поисках выхода. Бежать! Но куда? Гангстеры отлично знают: вой сирены возвещает, что оцепление здания завершено, и с минуты на минуту сюда прибудет основной полицейский отряд, который начнет прорываться внутрь помещения.

Мы сбежали вниз по ступенькам и укрылись в подвале, в старом клубе. Я включил лампочку на столике и оставил дверь приоткрытой, чтобы иметь возможность прислушиваться к происходящему наверху. Усадив Эллен на стул возле стола в глубине помещения, я сел рядом. Отдаленный топот ног и сильный треск свидетельствовали о том, что полицейские сумели ворваться в клуб. Тотчас же прозвучали первые выстрелы. Предстоявшая и уже разгоревшаяся схватка обещала быть жаркой, так как гангстерам терять было нечего. Наверху лежали трое убитых, отвечать за них пришлось бы каждому из бандитов. А что значит отвечать? Это означает допрос с применением «особых» методов, а затем неминуемый электрический стул. Каждый гангстер без колебаний предпочтет погибнуть от полицейской пули.

— Дип…

— Нет, Эллен, я никого не убивал.

Ее рука мягко легла на мое плечо.

— Дни… Я ничего не понимаю… Явился Педл. Стал допрашивать меня. Он заставил меня…

— Я все знаю. Успокойся.

— Он думал, что я знаю…

— Он ошибся.

Револьверные выстрелы, свистки, выкрики команд, топот ног отчетливо доносились в подвал. Покрывая весь этот шум. вновь завыл£1 сирена машины с подкреплением, очевидно уже подъехавшей к клубу.

— Я звонил Роску. Ему следовало бы видеть это. Отличный материал для репортажа с места событий.

— Но… он же ненавидит тебя.

— Он ненавидит всех, дорогая.

Она почувствовала перемену в тоне моего голоса.

— Что ты имеешь в виду?

— Скажи мне, ты была помолвлена с Беннетом?

Она отпрянула, ее удивленные глаза искали на моем лице объяснение этому вопросу. Левая щека ее опухла, но для меня Эллен по-прежнему была прекрасна.

— Нет, пет. Дип. Однажды он просил меня об этом, по я ответила категорическим отказом. И ты знаешь почему. Ты знаешь, зачем я с ними общалась.

— Но он-то этого не знал. Он был уверен в другом. И он собирался посвятить всех членов клуба в свой секрет.

— Секрет? Какой?

— Он собирался сообщить им. что вы помолвлены.

— Что ты! Как же он мог?

— Он видел все по-своему. Жил по старинке. И считал— раз ты принимаешь-его ухаживания, то все зависит от него, а не от тебя.

— Но я никогда…

— Говорила ли ты Роску о его предложении?

— О предложении Беннета? Говорила, но…

Стрельба и топот становились все интенсивнее и усилились настолько, что даже здесь с потолка начала сыпаться известка. Эллен повернула голову и заглянула мне в глаза. Она поняла мой затаенный вопрос и сказала:

— Нет. Не может быть. Роек…

— Потому что он родственник?

— Нет, он… он приемный сын отца, от первого брака.

— Между вами что-то было?

— Но… Дип… Вовсе нет. — Она прижалась к моему плечу и прошептала: — Дип… это ужасно, но я скажу все. Он иногда позволял себе какие-то намеки. Вроде того, что говорил Беннет, но я, не знаю почему… всегда не выносила Роска. И мне всегда было тяжело слушать его.

— Я тоже скажу тебе все, дорогая. Он давно питал к тебе далеко не родственные чувства и на что-то надеялся. Он знал о наших взаимоотношениях в прошлом. И возненавидел меня и все, что отдаляло его от тебя. Меня здесь долго не было, но жизнь шла вразрез с расчетами, и ненависть его возрастала, она только получила иное направление. Твое кажущееся сближение с Беннетом обрушилось на него новым ударом и подогрело его ненависть. Он ненавидел не только Беннета и меня, он готов был стереть с лица земли весь наш клуб, всю организацию. И ширма у него была отличная. Борьба, видите ли, с пороком, с гангстерами.

— Но, Дип…

— В Беннете он видел меня, мою замену. Ненависть стала главным стимулом его жизни, его работы. Он втерся в клуб, бывал там, присматривался, вынюхивал тайны, следил за Беннетом, вынашивая план его убийства.

— Дип!..

— Да, да, дорогая. Именно так. Он докопался даже до нашего тайного арсенала, вот здесь, за стеной, оттуда он и выкрал малокалиберный револьвер. Правда, он искал там другое — секретные документы Беннета. В них он нашел бы превосходный материал для самой страшной мести всем, кто окружал Беннета. И мне, разумеется. Беннет был убит часов в десять вечера. Это необычное время для убийства, но Роек действовал по плану. Он явился к Беннету, ожидавшему Дикси, выстрелил в него, но раненый Беннет погнался за ним.

— Какой ужас…

— От страха Роек немного спятил, но не настолько, чтобы не проделать нечто немыслимое после того, как Беннет умер в переулке от кровоизлияния. И после того, как убитого Беннета видели там Педро и Тилли.

— Тилли?

— Да. Не исключено, что она видела и убийцу и тем подписала свой приговор.

— Нет, нет! Это невозможно, Дип!

Но Эллен уже понимала, что я говорю правду.

— После этого он перетащил убитого Беннета в дом и стал искать там документы. Но зря. И еще — он знал про мой разговор с Тилли и еще с одним парнем, видевшим в переулке убитого Беннета. Но имени Педро я ему не назвал…

Откуда-то изнутри дома к нам донесся вопль. Теперь стрельба, кажется, шла по всему периметру здания. Грохот выстрелов, крики и свистки слились в жуткую какофонию. Кровавое побоище между бандой гангстеров и отрядами полиции шло вовсю.

Я продолжал свой рассказ:

— Но если он был невменяем, вернее, почти невменяем во время убийства Беннета, то этого нельзя сказать о последующих его поступках. Он прекрасно сознавал, что делал, убивая Тилли подвернувшейся под руку бутылкой и пытаясь убить той же бутылкой меня, когда я случайно столкнулся с ним. Он также прекрасно сознавал, что делает, стреляя позднее в Бенни Матика…

— Не слишком ли много ты знаешь, Дип? — раздался с порога сухой резкий голос.

Приоткрыв дверь, Роек, стоял в проеме, злобно сверля нас взглядом. В правой руке он держал револьвер. Да, револьвер. Правда, малокалиберный, но именно этим револьвером были застрелены Беннет и Бенни Матик. Очередная пуля предназначалась мне. Именно мне. После этого нетрудно было бы справиться с Эллен и потом объяснить полиции, что он стремился освободить женщину, попавшую в руки опасного бандита, бандита, за которым охотится полиция, охотится сам сержант Хард. Роек вполне был способен на это сейчас, особенно учитывая, что он находился в несколько невменяемом состоянии и ему казалось, будто он отлично ориентируется в обстановке.

Двадцать второй калибр был нацелен в мою голову со странной для любителя точностью. Призрак смерти пробрался в подвал. Я увидел, как затуманились глаза Эллен. Наверху стрельба почти затихла, раздавались только одиночные, как бы заключительные выстрелы. Слышался топот ног, голоса, отдельные, уже более спокойные окрики. Все помещения будут осмотрены. Скоро найдут дверь, ведущую в подвальное помещение «Клуба рыцарей Совы».

Да, Роек мог застрелить меня и забить Эллен до смерти. Он мог все это проделать и объяснить свои действия полиции тем, что пытался спасти женщину, но было уже поздно. Ему оставалось только застрелить меня, спасая, между прочим, и свою жизнь. Да, все это он мог сделать.

Потрясенная его появлением, Эллен попыталась прикрыть меня своими слабыми руками. Прижавшись ко мне всем телом, она прошептала в отчаянии:

— Все кончено…

Я твердо и решительно отстранил ее от себя, действуя одной только правой рукой, гак как левая была занята. Я сидел вполоборота к двери, а левой рукой, той, что была ближе к двери, нащупывал рукоятку револьвера.

— Ты мертв, Дип, — продолжал между тем Роек. — Здесь конец троллейбусной линии…

— Может быть, — сказал я, демонстративно шевеля пальцами правой руки над столом, показывая тем самым, что в руке ничего нет. — Но перед концом мне хотелось бы знать, зачем тебе понадобилось тащить убитого Беннета обратно в дом?

— Это дело прошлое. Где его документы, Дип? Тогда, может быть…

— Хорошо, вернемся к троллейбусу. Напомню, что я нашел изъян в твоей аллегории.

— Что-то не припомню. Но…

— Ты упустил главное.

— Что же? — спросил он.

— Я могу выйти из троллейбуса в любой момент, когда мне захочется. Вот в чем суть.

Несколько секунд он что-то соображал, и, видно, до него дошло, так как, издав злобное шипение, он ринулся вперед, к нам, не отводя глаз от мушки нацеленного в меня двадцать второго калибра. Эллен вскрикнула и, не в силах оторвать взгляд от дула револьвера, вновь бросилась меня закрывать. Ее порыв был естественным, он мог очень дорого стоить ей и мне, если бы я не успел предупредить его.

Однако в эти доли секунды произошло нечто совершенно неожиданное. В момент броска убийцы вперед, броска, который должен был сократить расстояние между нами, что имело важное значение для малокалиберного револьвера, столкнулись две тени. Одна — его собственная, а другая… Другая настигла его и нанесла ему удар сзади. Но когда убийца бросился с револьвером вперед, нажимая на спусковой крючок, моя тридцативосьмикалиберная пуля уже летела ему навстречу. Пуля угодила Ро- ску в переносицу и, пробив череп, вышла сзади. И все же его пальцы успели нажать курок, хотя о прицельном выстреле уже не могло быть и речи, тем более что в этот последний миг убийцу толкнули сзади.

Его пуля вошла в потолок, а сам он мешком свалился на пол с расширенными, удивленно-испуганными глазами. По сути дела, его убила не пуля. Его убила наша улица. И она убила его еще задолго до нынешних трагических событий.

Он упал, а позади места, где он свалился, стоял собственной персоной добрый старый Хенни, который, как умел, попытался оказать мне помощь. Руки Эллен были прижаты ко рту, ее глаза выражали безумный страх. Она была близка к истерике. Смотрела она только на меня.

— Я понимаю, тебе пришлось это сделать! Ты не виноват.

Наверху уже не стреляли, а голоса слышались где-то рядом, очевидно уже из холла. Я вложил револьвер в поясную кобуру и сделал рукой знак Хенни, которого не успел еще поблагодарить. Хенни в нерешительности топтался возле убитого. Он понял мой жест и без слов скрылся за дверью.

— Эллен…

— Ты должен был… Дип. Но это конец.

Ее плечи дрожали, и она почти не владела собой.

— Эллен, успокойся!

— Почему ты не убил меня, Дип? Так было бы лучше… — Я пытался остановить ее, но она меня не слушала. — Не мешай… Мы ведь в последний раз вместе. Я тебя всегда любила, а теперь… ты стал моей жизнью. Я полюбила тебя давно, еще в те дни… когда я сама жила бездумно, не дорожила собой, не берегла счастье. Но потом я возненавидела все это. И даже пыталась по-своему бороться со всей этой мерзостью, с этими гнусными беннетами, педлами и собелами… — Я хотел вставить хоть слово, но она остановила меня и быстро, задыхаясь, продолжала: — А теперь все кончено, Дип. Но я буду верна тебе всю жизнь. Ты мой, а я твоя, ты ведь знаешь это?.. — Я молча кивнул головой. Ее прекрасные глаза блестели от слез. — Мне все равно, где ты был так долго и что делал. Я верила, что ты вернешься, что ты не такой, как они, эти… Не понимаю, как ты можешь с ними… Ты же их не любишь, и они тебя ненавидят. Я была уверена, что теперь ты уйдешь от них и мы будем счастливы.

— Послушай же…

— Но ты все испортил, сломал. Ты обещал мне не применять оружие. И все-таки застрелил этого подлеца. Ты не сдержал слово. Пусть бы его убили те, кто на это имеет право. О, если бы только ты был… был одним из них… из тех… — Слезы катились из ее глаз, она, казалось, не слышала шагов и приглушенных голосов спускающихся по лестнице людей. — Теперь нам осталось только умереть. Ты совершил преступление, Дип. И ты теперь один из тех, кого убивают там, наверху. А когда тебя убьют, я тоже умру. Вот что ты наделал, Дип, дорогой. Лучше бы ты дал Роску убить меня… или сам меня застрелил.

Шаги и голоса приближались к нашей двери.

— Послушай наконец, Эллен. Я люблю тебя. Очень люблю.

Она грустно улыбнулась сквозь слезы.

— Я знаю… Но теперь уже поздно. Не на что надеяться…

Дверь распахнулась, и на пороге возникли двое полицейских с наведенным на нас оружием. За ними выросли еще фигуры. Они расступились, и в помещение вошел сержант Хард. Он мельком взглянул на нас, присмотрелся к убитому и поднял его револьвер. Потом в помещение вошел еще один полисмен, подталкивая перед собой Хен- ни, который, впрочем, не оказывал ему никакого сопротивления. За ним показался и мистер Саливеи с револьвером в руке.

— Голову прозакладываю, — сказал Хард, протягивая револьвер Роска мистеру Саливену, — что это именно тот самый, из которого был убит Беннет. Отличная работа…

Он осекся, так как я молниеносным движением выхватил из-за пояса и с силой толкнул к нему по столу револьвер.

— А этот? — спросил я.

Хард ловко подхватил револьвер, профессионально осмотрел его и задумчиво помахал им, держа за дуло. Я оторвал подкладку своего бумажника и положил его перед собой в развернутом виде, прикрывая ладонью.

— Да… — протянул Хард. — И этот тот же самый.

— Я же говорил, — вставил Саливен, продолжал держать меня на мушке.

— Ничего не скажешь, — продолжал Хард и добавил Уважительно и с расстановкой: — Превосходная работа, лейтенант! — Продолжая держать мой револьвер за дуло, он подошел ближе и передал его мне со словами: — Даже я остался в дураках!

И мой старый друг тридцать восьмого калибра вновь, Уже в который раз за эту ночь, оказался на привычном месте, у меня за поясом. А мистер Саливен ахнул, случайно взглянув на стол, на то место, с которого я убрал руку. Значок офицера полиции, сверкнув золотом, заставил вытянуться и его лицо, и фигуру, и Саливен, мигом опустив револьвер, проговорил, как бы в ответ Харду:

— Бывает…

И тут же зачем-то протянул мне револьвер Роска. Я шагнул к двери и, схватив за обе руки Хенни, сказал:

— Спасибо! От всей души!

Это получилось так неожиданно, что у старика подкосились ноги, и, если бы не поддержка все еще не отходившего от него полисмена, Хенни рухнул бы на пол как подкошенный.

Обернувшись, я увидел глаза Эллен. Ничего не понимая, она смотрела на Харда, вежливо склонившегося к ней и предлагавшего свою помощь. Ошеломленная, она силилась вникнуть в его слова, но только все шире раскрывала глаза.

А потом я увидел в ее глазах нечто особенное, то, чего не мог заметить никто другой. Призрак смерти медленно, но навсегда покидал эти прекрасные глаза…