Доминирование Сэнтиров

Глава 25

Тяжёлый грохот зарокотал по потолку над ними, и Мойра подняла голову.

— «Мойра! Мойра!»

Это была Кассандра, отчаянно пытавшаяся добраться до неё.

— «Расслабься, я в порядке», — отозвалась она. — Давно это уже продолжается? — спросила она у Грэма.

— Не уверен, — сказал он ей. — С тех пор, как я очнулся… минимум четверть часа.

— Почему ты не сказал ей, что всё хорошо?

Молодой воин уставился на неё с открытым ртом:

— Всё было совсем не хорошо! Ты билась на полу так, будто была одержима демоном, и, насколько мы все могли знать, так и было на самом деле! Между тем эти металлические твари были повсюду, как выползавшие из-под мебели тараканы. Что в этом было хорошего?

Его отношение спровоцировало в ней волну гнева, но она увидела предостережение на лице Мёйры, когда открыла рот, чтобы ответить. Она приостановилась, и сделала глубокий вдох, пытаясь найти надлежащий ответ. Усилием воли она одарила его неискренней ухмылкой, и сказала:

— Ну, если смотреть на это в таком свете…

Послав своё восприятие наружу и вверх, она осмотрела останки городской резиденции Графа Бэрлэйгена. Первого этажа не стало. Впавшая в панику Кассандра полностью его уничтожила. К счастью, никого из жителей там не было. Мойра предположила, что всех их призвали на битву за городом, что, вероятно, означало, что половина их всё равно погибла.

Нижние уровни были немногим лучше. Большая драконица использовала свои мощные когти, чтобы рвать полы, раздирая их на части так же легко, как собака могла бы рыть мягкую землю в саду. Она уже докопалась до первого из нижних уровней, и хорошо продвинулась в раскапывании второго. Она, наверное, добралась бы до нижней пещеры ещё через несколько минут.

Мойру это впечатлило.

— «Я посылаю Грэма тебе навстречу, вместе с моим новым слугой», — сказала она, посылая драконице свои мысли. — «Через некоторое время я тоже выйду».

— «Что случилось? Ты кричала. Ты уверена, что ты в порядке?»

Мойра чувствовала заботу и тревогу драконицы как некую осязаемую силу. Это раздражало её, но она сохраняла спокойствие, отвечая:

— «Я в порядке. Я взяла контроль над Сэлиором, он выйдет вместе с Грэмом. Вообще, ему наверняка придётся убрать с дороги обломки после того буйства, которое ты там устроила наверху».

— «Но что…»

— «Молчать!» — огрызнулась она. — «Позже объясню, а пока я хочу попрощаться с отцом». — Мойре пришлось усилием воли заставить свои кулаки разжаться. Когда она опустила на них взгляд, она боялась, что они могли быть покрытыми чёрной чешуёй, и увенчаны когтями — но они были просто её обычными человеческими руками.

К этому моменту Сэлиор отдал Мёйре лишь малую часть своей силы, но ей не хотелось больше ждать.

— Выведи Грэма наружу. Защищай его. Мёйра останется со мной, — приказала она. — Когда доберёшься до поверхности, передай остаток своей силы моей драконице, пока ждёшь меня.

— Да, госпожа, — сказал некогда гордый бог, смиренно кланяясь.

Мойра послала короткое предложение:

— «Ты могла бы попросить его также закончить лечить Грэма. У него в этом гораздо больше опыта».

Мойра зарычала. Ей следовало самой об этом додуматься. Когда-то она бы и додумалась. Она передала этот приказ Сэлиору, а затем подождала, пока они с Грэмом ушли. Когда они покинули пещеру, она повернулась обратно к торчавшей из пола скалы — всему, что осталось от её отца.

Мёйра заговорила — у неё теперь было достаточно эйсара, чтобы легко создать физическую форму:

— Ты хотела бы, чтобы я воссоединилась с тобой?

— Нет, сделай круг и укрой меня щитом. Не хочу, чтобы меня снова беспокоили эти маленькие металлические твари.

Она задумчиво уставилась на камень. Её лицо пульсировало болью, несмотря на быстрое исцеление от рук Мёйры. По крайней мере, кости были возвращены на место и снова соединены. У неё скоро появится ужасный синяк, и она чувствовала, что её лицо уже отекло. Позже будет гораздо хуже.

Закрыв глаза, Мойра развела руки, и прислонилась к холодной, грубой скале. Камень приятно холодил ей пылавшую щёку. Что-то зашевелилось в её сердце, хотя ей потребовалось немного времени, чтобы узнать эту эмоцию. Печаль.

Гнев был легче, но ей больше некого было наказывать, поэтому она продолжала дышать, и сосредоточилась на тоске, которая невидимо скрывалась под ним.

— «Я отомстила за тебя, отец», — мысленно сказала она, посылая свои мысли в камень. — «Я заставила Сэлиора тысячекратно заплатить за то, что он с тобой сделал».

Ответа не было.

— «И я найду всё, что осталось от этих металлических тварей. Они пожалеют, что принудили тебя к этому. Ты меня слышишь?»

Камень не откликался. С тем же успехом она могла бы пытаться общаться с горой. Мёйра встала рядом с ней.

— Прежде он говорил, что однажды ты можешь стать архимагом, — прокомментировала её заклинательная двойница.

— Это просто холодный камень, — сказала Мойра.

— А он мог с камнями говорить.

Ощущение было таким, будто её желудок наполнили льдом. Она с горечью отозвалась:

— Ну так вот, я — не могу! Я ничего не слышу!

— Мы не можем уйти, не попытавшись, — сказала Мёйра.

— А тебе-то что за дело!? — гневно сказала Мойра. — Ты даже не настоящая!

Глаза её заклинательной двойницы повлажнели от чувств.

— Может, мне лишь несколько недель, с твоей точки зрения, но я не так себя ощущаю. Я помню всё. Он — мой отец не меньше, чем твой. Я не помню, как рождалась из твоего разума. Я помню, как росла вместе с ним, с Мамой, с Мэттью, с Айрин и Коналлом! Они — и моя семья тоже, даже если я не настоящая!

— Если тебя это так волнует, то я могу тебя развоплотить.

— Нет.

— Тогда почему ты остаёшься?

— Страх, — сказала Мёйра. — Я боюсь, что ты ничего не сделаешь. Я боюсь, что ты не можешь, что ты стала настолько искажённой, что ты вполне возможно даже не попытаешься спасти нашего отца.

Мойре хотелось её убить, но она слышала истину в этих словах. Она втайне боялась того же самого. Мойра быстро поборола свои противоречивые эмоции, прежде чем снова закрыть глаза.

«Спокойствие, я должна быть спокойной», — сказала она себе. Она долго стояла неподвижно, пытаясь найти внутри себя мир, напрягая все чувства, чтобы уловить что-то, что угодно. Это не дало никаких результатов, поэтому в конце концов она бросила попытки сосредоточиться, и позволила своему разуму свободно плыть. Она вспомнила его не таким, каким он был, когда она видела его в последний раз, а годы тому назад, каким он был в её памяти об одном солнечном дне.

Воздух тогда был полон запаха летней травы, и её кожа чесалась после того, как она валялась на пологом склоне позади их тайного дома. Было жарко, но редкий горный бриз заставлял её дрожать, касаясь её промокшего от пота платья. Подняв взгляд, она подивилась размеру её партнёра по играм. Её папа вне всяких сомнений был самым высоким человеком в мире — или так ей тогда казалось.

Смеясь, она тогда протянула руки, желая, чтобы он снова её поднял, чтобы вскарабкаться обратно по склону холма. Катиться вниз всегда было весело, но ехать обратно у него на плечах было ещё лучше.

— «Подними меня, папа!»

Тут что-то коснулось её, и шок заставил её вернуться к настоящему. Она мысленно вцепилась в это присутствие, но оно ускользнуло подобно призраку.

— «Нет! Вернись!»

Из её горла вырвался гортанный вопль фрустрации, когда она снова увидела свои руки покрытыми чёрной чешуёй, царапающими камень. Гнев Мойры снова внезапно поднялся, и она собрала свою волю, желая уничтожить игнорировавшую её скалу.

— «Нет, не так!»

Это был голос Мёйры, которая хотела, чтобы она остановилась. Мойра ощутила, как её заклинательная двойница проскальзывает в неё, соединяясь с ней, пытаясь успокоить её ярость. Мягкие ладони накрыли её собственные, и она ощутила, будто смотрит в зеркало — перед ней было её собственное лицо, мягкие голубые глаза смотрели в ответ с состраданием или, быть может, жалостью.

Она не хотела думать о том, что в ней могла видеть Мёйра.

— «Он тебя услышал!»

Мойра закрыла лицо ладонями:

— «Он отстранился. Он увидел, во что я превратилась».

— «Нет», — сказал Мёйра, — «он едва себя осознаёт. Тебе надо показать ему. Вспомни за него, думай о нём, а не о себе. Он будет любить тебя, что бы ни случилось».

Мойра искренне в этом сомневалась.

— «Помнишь тот день, когда умер Стё́рлинг?»

Стёрлинг был большим котом, который жил с ними, когда она была маленькой.

— «Да, а что?»

— «Мы спросили его, почему…»

Её отец укладывал её спать тем вечером, и потратил чуть больше времени, разговаривая с ней при этом. Она помнила, как глядела на него, и в его лице не было ничего кроме любви. Она плакала.

— «Всё в конце концов умирает, дорогая, это — часть жизни, но он по-прежнему любит нас», — тихо сказал он тогда.

— «Почему он умер?» — задала она вопрос.

— «Он был старым. Он прожил долгую и счастливую жизнь, для кота».

Этот ответ не был тогда для неё особо удовлетворительным, но она его приняла. Его объятия были гораздо более успокаивающими, чем любые слова. Её отец ещё долго потом сидел рядом с ней, пока её слёзы не высохли, и она не стала чувствовать себя лучше. Потом он снова уложил её, и встал, чтобы уйти.

Тогда-то она и заметила его бороду, и удивилась всем тем белым волоскам в ней.

— «Почему твоя борода становится белой?»

Её отец тогда рассмеялся:

— «Я просто становлюсь старым, вот и всё». — Он сказал это, не подумавши.

Но разум Мойры мгновенно соединил два факта:

— «Старым, как Стёрлинг?» — Её глаза уже начали наливаться слезами.

Её отец покачал головой, но было уже слишком поздно.

— «Ты умрёшь?» — Это был первый раз, когда она на самом деле осознала, что её родители были смертны, и она снова расплакалась. Отцу тогда пришлось долго обнимать её после этого.

— «Пройдёт очень, очень много времени, прежде чем я стану настолько старым, милая. Люди живут гораздо дольше кошек», — сказал он тогда, но что она помнила больше всего, так это его руки, обнимавшие её, и запах его рубашки.

Сейчас она почти могла чувствовать их.

Она определённо чуяла его запах. Вздрогнув, она открыла глаза. Он был рядом, обнимая её.

— Папа?

Он в замешательстве посмотрел на неё:

— М-м… — Через секунду он сдался.

— «Дай ему время, он всё ещё приходит в себя».

— «Да знаю я!» — раздражённо отозвалась Мойра. Она обняла отца ещё крепче.

Минуту спустя она начала выпутываться из его объятий. Они стали неуютными, особенно после того, как она осознала, что одежда отца не вернулась вместе с ним.

Однако черты его лица озарило узнавание.

— Мойра? — нерешительно сказал он.

Она кивнула, опустив взгляд. Она больше стыдилась того, что он мог увидеть в её глазах, а не того, что видела его наготу — но это было хорошее оправдание.

— По-моему, ты потерял куртку, — прокомментировала она.

— Куртку? — пробормотал он, глядя на себя. — Одежда! Вот, о чём я думал! Так и знал, что было что-то не так. — Он принял сосредоточенный вид, прежде чем создать иллюзию, прикрывшую его — большую остроконечную кожаную шляпу, и дублет густого серого цвета.

Мойра закрыла лицо ладонями, давясь смехом. Шляпа не только была нелепой, но он ещё и забыл добавить рейтузы или штаны, не говоря уже о ботинках.

— Что-то не так? — искренне спросил он.

— Тебе нужно что-нибудь для остальной части тела, — объяснила она, борясь с ухмылкой. Это выражение странно ощущалось у неё на лице, и лишь частично потому, что вызывало пульсирующую боль в половине лица, когда она двигала мышцами на раненой щеке.

Он посмотрел на свои голые колени, прежде чем снова принялся изучать её лицо.

— Нет, я не об этом, Мойра — ты кажешься несколько иной. Что с тобой случилось? — В его взгляде была забота.

Шок прокатился по ней подобно льду по венам. «Он знает!». Он видел, во что она превратилась. Она едва не закрылась щитом, скрывая свой позор, но было уже слишком поздно. Сейчас щит лишь бы вызвал ещё больше подозрений.

— Отец, искать тебя было настоящим испытанием…

Его рука мягко коснулась её отёкшей щеки:

— Кто сделал это с тобой? — В этих словах крылся клокочущий гнев.

Формально, это был кулак Грэма, но она была не настолько глупа, чтобы назвать его имя. В конце концов, управлял им Сэлиор. Видя защитные инстинкты отца, она почувствовала одновременно тепло и печаль. Она любила его, но также знала в глубине своей души, что он больше не мог её защитить. Он был лишь человеком, и при всём своём могуществе он теперь мог гарантировать её безопасность не более, чем кто-либо другой. Переживания прошедших нескольких дней положили конец её детству. И не только детству…

— Тот, кто это сделал, пострадал гораздо больше, чем я — уж об этом я позаботилась, — сказала она ему с некоторой твёрдостью в голосе.

— Хорошо, — просто сказал он, ища что-то в её взгляде. Чтобы он там ни увидел, оно, наверное, его удовлетворило, поскольку он отвернулся, и принялся искать выход. — Иногда применение силы оправдано, но жестокость всегда причиняет тебе такую же боль, как и им, — добавил он сухим тоном, который использовал, когда читал нотации.

Мойра поморщилась: «Знал бы ты, как это верно…»