Дракон в зефире

ГЛАВА 5

Когда Лерочка была маленькой, она частенько выдумывала себе сказки. Родителям некогда было заниматься дочкой, они зарабатывали деньги на нескольких работах. С бабушками-дедушками тоже не повезло. Девочка была предоставлена сама себе. И силой детского воображения обычные предметы приобретали чудесные свойства. Мамина яркая шаль становилась волшебным плащом, позволяющим летать, а папины очки, примотанные к венику, превращались в подзорную трубу. Кукол Лерочке дарили много, и она с раннего детства обожала шить им наряды и одевать красавиц, разыгрывая целые представления. Шить и вязать. Это были единственные занятия, в которых удавалось обойтись без травматизма. Ну если не считать пары порезов ножницами и исколотых в кровь пальцев от иглы. Мама пыталась приобщить дочку и к другим женским занятиям, например, к готовке, но… Однажды их соседка, тетя Люда, на полном серьезе потребовала, чтобы Вера Григорьевна прекратила бить дочь… А действительно, что можно было подумать, глядя на исцарапанное лицо девочки (вывернула на себя полку с консервацией) с заплывшим глазом (последствия неудачного открытия единственной уцелевшей банки) и загипсованную руку (поскользнулась на разлитом варенье)? Тем более, что в подобном виде девочка появлялась частенько. В общем, тогда на семейном совете родители постановили, что черт с ним, пусть лучше их дочь не научится готовить и убираться по дому, но зато будет… жива. А вязание Лерочку завораживало, она находила успокоение в мерном мелькание спиц, вытягивании петель, плетении ажурного узора из разноцветных нитей. Она сама себе казалась доброй волшебницей, которая берет ворох пряжи и создает из него красоту. Ничего не ломает, не разбивает, не разрушает — создает! Был клубок — а стал шарфом. Или варежками. Или кофточкой. Но мама считала увлечение дочери несерьезным, поэтому Лерочка и оказалась на технической специальности, слабо представляя, как вообще будет работать по профессии. А что теперь?

Слова про Магоинженерную Академию так и крутились в голове. Если с инженерной частью было понятно, то есть совсем глухо, как показал весь ее прошлый опыт в прежней жизни, то как принять и осознать наличие магии? Может, это и есть ее призвание? Но осторожная девушка слабо верила и в это. Она вообще в себя мало верила. Ее все больше и больше терзали смутные подозрения, что Избранная — это как раз про нее. С ее-то удачливостью она непременно окажется избранной для какой-нибудь гадости, например, что ее отдадут на заклание тому самому дракону, который напал на самолет. Правда, в таких историях дракону полагалось отдавать в жертвы девственницу, а она уже, слава богу, не попадает под этот критерий отбора… Лерочка мысленно перебирала весь список гадостей, которые могли быть уготованы для Избранной, и рассеяно слушала Инвара, который расщедрился на скупое обозначение тех зданий Академии, мимо которых ехал механокабриолет.

— Это королевский корпус…

Они обогнули роскошное трехэтажное здание из мрамора со скульптурной лепниной и широким размахом парадного входа. День катился к вечеру, но людей было много. И не только людей. От вида некоторых существ становилось и вовсе не по себе. Машка во все глаза смотрела по сторонам и захлебывалась от восторга, засыпая бортмеханика вопросами.

— А король женат?.. Принцы в наличии имеются?.. А на других островах?..

Но Инвар не отвечал, только выворачивал руль, направляя механическую лошадку по мощеным улочкам Академии, которые словно парили над водами озера.

— А это полигон стихийной магии, — кивнул он на странное сооружение, напоминающее цирк своим круглым куполом и бодрой радужной расцветкой.

— Стихийной? — подпрыгнула на сиденье Машка и обернулась к подружке. — Лерка! Я уверена, это твое! Ты же у нас сама, как стихийное бедствие! Ураган, наводнение, землетрясение и пожар в одном флаконе! Все четыре стихии!

— Стихий пять, — флегматично поправил ее бортмеханик, сворачивая на тенистую аллею. — И пятой стихией обладают очень немногие.

— Неважно! — отмахнулась Машка. — Если есть стихия, то Лерка обязательно умудрится ее вызвать!

Подружка раскраснелась и оживилась, ее волосы уже подсохли и вновь распушились. Маша была хороша собой даже после купания в ледяной реке. Длинные каштановые кудри, чувственные синие глаза, тонкая фигурка в легкомысленном голубом платье. Лерочка всегда знала, что подружка красивее ее, но никогда не завидовала — беззлобно любовалась. Чем-то Машка ей напоминала красавицу Золушку на шоколадной обертке, которую однажды она раскопала на антресолях в маминой шкатулке. Старая-престарая — таких уже не выпускают — затертая на сгибах, она была заложена на страницах маминого дневника и до сих хранила запах шоколада и девичьих слез. На ней хрупкая красавица бежала по лестнице и теряла башмачок. Так и Машка теряла… голову в череде своих бесконечных увлечений. Мама про нее неодобрительно говорила, что та никак цены себе не сложит, все ищет и ищет «прынца».

— А это публичный дом эроморфов, — кивнул Инвар на увитый плющом и вьюнком кукольный домик самого приличного вида, плавающий подобно кувшинке в озере.

— Что? — поперхнулась Машка. — Какой еще публичный дом? Вы куда нас привезли! Это учебное заведение или где?!?

— Так-то учебное, — согласился водитель. — Поэтому тут и проходят практику эроморфы. Вон, как раз досдают сессию. Двоечницы.

Из дома вышли двое и направились по мостику через воду к дороге. У Лерочки перехватило дух от жутковатой красоты этих созданий.

Они чем-то неуловимо напоминали изящных демониц и были такими, как их рисуют в фэнтезийный играх Темки. Шелковая лоснящаяся шерстка, гибкое тело, едва прикрытое откровенным нарядом, кошачий хвост, небольшие рожки и огромные, невероятные, завораживающие глаза, в которые хотелось падать и падать…

— Так-то лучше не смотреть им в глаза, — предупредил Инвар. — Затянет.

Механокабриолет поравнялся с этими двумя, и одна из них, с белоснежной шерсткой и аметистовыми глазами, приветливо помахала рукой водителю.

— Привет, Инвар! — бархатно мурлыкнула она, и у Лерочки забегали мурашки по коже от этого голоса.

— Привет, Тесса, — кивнул ей бортмеханик. — Подвезти?

— А вы куда?

— В жилой квартал.

— Нет, нам в морг. Некроморфизм пересдавать.

Раздался слабый стон. Дима начинал приходить в себя, пытаясь пошевелиться. Тесса заинтересованно выгнула шею, с кошачьим любопытством заглядывая в салон на звук. Лерочка инстинктивно передвинулась, загораживая собой парня. Тесса лукаво ей улыбнулась, показав шершавый розовый язычок.

— Отстрелялась уже?

— Ага, сдала, на «пять»… — милое создание застенчиво обвилось хвостом с сиреневой кисточкой и потупило глазища.

— Так-то молодец. Бывай здорова, — похвалил равнодушный к ее чарам Инвар и вывернул руль, отъезжая.

Когда прошло наваждение от встречи с эроморфами, Лерочка отважилась задать давно мучивший ее вопрос.

— Простите, а здесь все говорят на одном языке? Или нам придется учить и другие?

— Так-то каждый говорит на собственном языке, — усмехнулся Инвар. — А другого понимает на свой лад.

— Это как? — нахмурилась Машка.

— Вы хотите сказать… что вы читаете мысли? — ужаснулась Лерочка.

— Почему только я? Все. Мы все истолковываем мыслеобразы других, заключенные в словах. Так-то. Приехали. Гостевой дом.

Лерочка удивленно вздернула бровь. Дом? Это мало походило на дом. Сооружение больше напоминало терем-теремок из детского мультика, только перевернутый с ног на голову. Его основание было небольшим, зато кверху здание расширялось и походило на юлу, застывшую на узком кончике. Как оно вообще стояло и не рушилось под собственной тяжестью? А эти балконы, опоясывавшие здание наподобие винтовой лестницы? Или это пандусы? А почему из некоторых окон хлещет вода? А вон оттуда вообще валит дым? А на крыше вьется запущенный сад, оплетая угол дома в сети лиан!

— Мы вот здесь будем жить? — уточнила Машка.

— В-воды… — простонал Дима.

Инвар кивнул в ответ и подхватил парня на плечо.

— Но мы же все тут не поместимся! — ужаснулась Лерочка, припомнив, сколько было пассажиров — двести семьдесят три! Интересно, это вместе с экипажем?

— Так-то вы первые успеете выбрать себе комнаты…

Бортмеханик не успел договорить, а Машка уже зайцем припустила вперед него. Лерочка покачала головой ей вслед и все-таки уточнила.

— А Диму куда?

— Хочешь — рядом поселим.

— Эм… а разве ему не нужно в лазарет? Он же после такого ранения!

— Заживет так-то. Макария свое дело знает.

— И он на всю жизнь останется вот с таким глазом? — спросила Лерочка, идя рядом с Инваром и стараясь придерживать голову Димы.

— Так-то если повезет, то накопит золотишка и к эроморфам обратится, они ему новый отрастят.

— Чего? — оторопела Лерочка. — Эроморфы умеют отращивать… органы? То есть… я не те органы имела в виду, я это… про глаз…

— И те тоже могут, — белозубо улыбнулся Инвар. — Только стоит очень дорого.

Машка отчаянно препиралась с… крысой. Вернее, это был карликовый человечек крысообразной наружности. Сходства добавляла вытянутая морщинистая мордашка, топорщащиеся седые усы и черные блестящие глазки за темными очками. Мужчинка был одет в длинный белый балахон, на голове белая тюбетейка. В лапке он держал недогрызенное яблоко. Ну вылитая лабораторная крыска в халате!

— Не пущу! — пищал он, растопырив руки и ухитрившись загородить тельцем весь проход.

— Нас сюда поселяют! — скандалила Машка, напирая на него. — Милостью этого!.. Севы Второго!

На ее запястье уже виднелись следы зубов.

— Атанасис, пускай постояльцев, — вмешался Инвар. — Скоро еще двести семьдесят подоспеют вместе с леди Сирин.

— С какой стати? — хорохорился возмущенный крысочеловек.

— Так-то они из снорочества. Постановление совета города.

— Бумага где? — теперь Атанасис пошел в атаку на здоровяка. — Ходют тут! Где бумага, я тебя спрашиваю?

— У леди Сирин! Хорош выпендриваться! Пускай!

— А ты мне зубы не заговаривай! И не погоняй — не запрягал!

— Простите, — не выдержала Лерочка, у которой от одуряюще сладкого яблочного аромата рот наполнился голодной слюной. — У нас тут раненый. Не могли бы вы…

И тут у нее позорно заурчало в животе. Это странным образом подействовало на коменданта. Он всплеснул руками и спросил:

— Голодная?

— Да… — отчаянно покраснела девушка. — Мы просто с утра ничего не ели и очень устали.

— Что ж ты сразу не сказала! Пойдем!

P.S. Дорогие читатели (ну кто все же читает), пожалуйста, напишите хоть пару слов — нравится / не нравится(А то пишешь в пустоту(

Крысомуса, так называлась раса этого странного создания, будто подменили. Инвар ушел вперед, неся Димку на плече, за ним поскакала Машка, которой непременно надо было первой занять самую лучшую комнату в Академии. Поэтому вместе с Атанасисом пошла одна Лерочка, шикая и отгоняя от себя привязчивую табуретку. Комната коменданта была больше похожа на крошечную норку, в которой и сам хозяин с трудом помещался. К тому же, все пространство еще и было захламлено чем попало. Крысомус метнулся к шкафчику в углу, достал из него корзинку с пирожками и подсунул ее голодной девушке. Пахли пирожки умопомрачительно.

— Ешь, ешь, — прослезился он, шевеля усами и гладя гостью по голове. — Сейчас чайку налью. На травках. Сам собирал.

И кивнул в другой угол комнаты, где сушились пахучие веники. Признаться, природная осторожность Лерочке изменила. Это все из-за голода. Она накинулась на пирожки, умяв все, что было, и запив горячим травяным чаем, от которого бросило в жар и потянуло спать.

— Ох… ик… спасибо, очень вкусно, — сыто пробормотала девушка, вытягивая ноги на маленькой лавочке и прислоняясь к стене. — А с чем пирожки?

— С мясом зефирных ползунов, сам ловил! — с гордостью сообщил Атанасис.

— Ползунов? — поплохело девушке. — А… как… ловил? В смысле? Это змеи?

— Ну да… Понравилось? Я сам все делаю. Пек тоже сам! — крысомус ударил себя кулаком в грудь.

— По… — Лерочка с трудом сдержала рвотный позыв, — понра… нравило… вилось.

— Не понравилось, — погрустнел крысомус, усы печально обвисли. — Никому не нравится. Почему?

— Просто… змеи… лучше с капустой! — нашлась девушка.

— Думаешь? — нахмурился Атанасис. — Капусту сложно выращивать. Но надо будет попробовать. Ползуны с капустой, говоришь… Фаршированные?

— Нет! То есть… я имела в виду… это пирожки лучше без ползунов, только с капустой.

— Но как же без мяса?

— Простите, простите…

Лерочка бочком-бочком пробралась к двери и выскочила наружу. Вот вечно она вляпается во что-нибудь! От мяса загадочных ползунов бурлило в животе. А вдруг они ядовитые? Дура, дура! Это было привычной мантрой, которую девушка повторяла под нос в подобных случаях и стучала себя по лбу в надежде, что уж в следующий раз она не опростоволосится. Трешка обеспокоенно наматывал вокруг хозяйки круги.