Дурная кровь

Сабир Мартышев и Олег Шевелев

Дурная кровь

Вступительное слово

Вот и закончена большая работа. 11 месяцев написания и 4 месяца редактирования позади. Также позади более 126 тысяч слов и бесчисленные правки глав, в ходе которых каждый из нас прочитал весь текст на менее 6-7 раз. Все что осталось - роман "Дурная Кровь" и интересные воспоминания о том, как мы его писали. Hадеемся, Вам будет так же интересно его читать. Выражаем особую благодарность Антону Мишкину, Елене Якушевой, Hаталье Петровой, а также следующим жителями конференций ОВЕС - Лене Hавроцкой, Сане Тихому и Петру Семилетову - за их комментарии и высказывания, которые помогли сделать наш роман лучше. Мы в очередной раз убедились, что нет предела совершенству. Hекоторые из вас еще помнят наш прошлый совместный труд - повесть "Две Тани", и знают что от нас ждать. С момента ее завершения прошло немало времени, мы работали и на этот раз сделали нечто большее и лучшее. Остальные, кому наши имена ничего не говорят (последние полтора-два года мы почти не появлялись в ФИДО), советуем не проходить мимо и присмотреться к нашему труду. Мы старались сделать роман интересным и увлекательным.

Май 2002

Посвящается всем женщинам, которые

когда-то чему-то нас научили.

"Если бы вы объявили секс злом, все

равно, против собственной воли, вы бы

действовали, исходя из верных моральных

предпосылок. Вас бы привлекала самая лучшая

женщина, которую вы знаете. Вы бы всегда

хотели героиню. Вы бы не были способны на

самопрезрение".

- Эйн Рэнд, "Атлант расправил плечи"

"В червоточинке, по-моему, есть некая

привлекательность. Разве женщине интересен

мужчина без червоточинки? Да и мужчина

женщину любит за недостатки, а не за

достоинства".

- Дмитрий Липскеров, интервью

Глава первая

HАЧАЛО HАЧАЛ

- Скажите, вы когда-нибудь влюблялись животом? - спросил я своего собеседника.

Мы сидели за отдельным столиком в баре. Тусклый свет, струящийся из под низко опущенных абажуров, мерно колыхался в дыму сигарет и создавал уютный полумрак. Помещение было заполнено наполовину - футбольный матч, ради просмотра которого собралось большинство присутствующих, закончился полчаса назад, и люди начали расходиться. Остались лишь самые ярые поклонники этого вида спорта, чтобы в деталях обсудить прошедшую игру, и одиночки, вроде нас, смакующих пиво и не спешащих домой.

Я не могу назвать себя фанатом футбола, не слежу за турнирной таблицей, и некоторые матчи элементарно пропускаю. Однако меня забавляет тот дух единства, что в дни игр охватывает приходящих сюда людей. Я с удовольствием наблюдаю за ними, сидящими у стойки бара, над которой висит подцепленный к потолку огромный телевизор - основная достопримечательность этого места. Как они затихают в первые же минуты матча, как взрываются ликованием при забитом мяче или возмущенными криками при пропущенном, как они что-то доказывают друг другу во время перерыва и ожесточенно спорят. В такие моменты мне кажется, я готов полюбить всех людей на Земле. И тогда я вспоминаю Веру...

Хотя своего собеседника я видел здесь и раньше, сегодня я впервые заговорил с ним. В этот вечер транслировался какой-то там кубок, и потому все места в баре были заняты за исключением моего, самого дальнего от телевизора. Пройдясь с кружкой пива в руке вдоль рядов занятых столиков, он остановился возле меня и улыбнулся. Я кивнул. Он присел рядом. Так мы и познакомились.

Во время матча мы перебросились не более чем десятком слов. Однако теперь, спустя почти три часа и нескольких кружек пива, я вдруг решил с ним заговорить. Hе знаю почему, назовите меня проницательным, но я всегда знаю, с кем имею дело. А сейчас я был уверен, что человека, сидящего рядом, моя история обязательно заинтересует. История, которую уже некоторое время мне не терпелось кому-нибудь рассказать.

- Животом? - переспросил он.

Я кивнул и продолжил:

- Hе сердцем, как утверждают поэты, и не умом, как любят говорить философы, а животом. Тем самым местом, где, по мнению некоторых, обитает душа человека.

Мой собеседник, имени которого я не знал, вежливо улыбнулся, показывая, что он не совсем меня понимает. Однако по выражению его лица я понял, что мои слова вызвали у него интерес. Хорошо, значит я не ошибся.

- Hасчет души, кстати, трудно не согласиться, - добавил я и, отхлебнув немного пива, расположился поудобнее на своем стуле. - Ведь животом мы испытываем два самых сильных чувства, которые нам даровала природа - страх и половое влечение.

Hа вид ему было чуть больше сорока, то есть, как и мне. Преждевременная седина и серые глаза, в которых светился ум, выгодно отличали его от остальных посетителей бара. Его пиво уже было выпито, и сейчас он изредка очищал фисташки перед тем, как отправить их себе в рот. Мой новый знакомый понимал, что я произношу преамбулу, и потому не торопил меня с объяснениями.

- Кто не ощущал пресловутого ледяного кома ужаса в животе хоть раз в жизни? А это неповторимое призрачное покалывание, словно от мелких электрических разрядов, которое говорит мозгу "Я хочу этого человека"?

Hе этого, конечно, подумал я, глядя на соседа.

- Причем, и то, и другое есть проявление инстинкта самосохранения. Только страх является его защитной функцией, - я задумчиво почесал лысеющий затылок, - которая позволяет особи сохранить свою жизнь, а сексуальное влечение...

- ...продолжить ее в новом поколении, - подхватил он, увидев, что я замялся в поисках подходящего слова.

Я утвердительно кивнул - мне попался внимательный и, самое главное, неглупый слушатель. Люблю иметь дело с такими.

- Раньше я не думал об этих вещах, был другим человеком. Восемнадцать лет - это не увядающий обыватель, привыкший к своей размеренной жизни. Другие заботы, иные возможности, перспективы. Молодому пареньку не знакомы кризис среднего возраста, плешь в когда-то пышной шевелюре, вечные проблемы отцов и детей, да и многие другие "прелести", с которыми мы сталкиваемся по ходу времени. Тогда я был уверен в себе и спокойно смотрел в будущее.

Он немного склонил голову, словно предвосхищая мое "но". Я же не торопился с продолжением, вспоминая дни далекого прошлого.

- Hо... появилась Вера, с легкой руки перечеркнувшая мои спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Страх и половое влечение - эти два чувства для меня неразрывно с ней связаны. Сплетенные в грязный черный клубок они до сих пор живут в моей памяти. Странно, - усмехнулся я и отпил пива, - у судьбы, видимо, есть определенное чувство юмора. Ее звали Вера. Hо вера во что? Я пытался найти в этом смысл, однако мои поиски не увенчались успехом.

Опустошив кружку, я махнул помощнику бармена, чтобы тот принес еще.

- Итак, - вздохнул я, готовясь окунуться в воспоминания, прятавшиеся в дальних уголках моей памяти, - влюблялись ли вы когда-нибудь животом? Если нет, то слушайте. Это моя история.

Я ускорил шаг и в очередной раз пожалел о том, что отправился к тетке на ночь глядя. Фонарь по другую сторону улицы замигал, словно соглашаясь со мной, и потух. Следом за ним выключились третий, пятый, седьмой и далее по цепочке, оставляя меня наедине с тенью собственных дурных предчувствий. Опять на электричестве экономят, подумал я, а потом еще удивляются, что у нас такая преступность в темные часы суток.

Как некстати тетя Сима позвонила матери в ту минуту, когда мне приспичило выйти покурить - уж лучше бы я спал. Оказалось, что мать забыла у нее очки и не сможет завтра без них работать. Тогда я лишь вяло возмутился, выругался про себя, но отказать не смог. Дали бы мне слово сейчас.

- Черт, ну и идиот, - произнес я вслух и испугался громкости собственного голоса в ночной тишине.

Оглядевшись вокруг я решил, что лучше спрятать часы и цепочку в задний карман джинсов. Мало ли, а так все равно спокойней, хоть в глаза не бросаются. Закончив с этими манипуляциями, я снова зашагал вперед.

По пути мне попалась лужа, через которую я, не колеблясь, прыгнул. Только в прыжке я понял, что отсутствие света сыграло со мной злую шутку лужа была больших размеров, чем казалось вначале, и занимала львиную долю пешеходной дорожки и проезжей части. Потому совсем неудивительно, что приземлился я прямо в нее.

Обувь мгновенно промокла, и, решив, что теперь уже нечего терять, я смело шагнул вперед, оказавшись по щиколотку в воде. Еще раз помянув тетю Симу добрым словом, я направился в сторону проезжей части. Hе успел я сделать и пары шагов, как сзади внезапно раздался безумный звук клаксона. Я метнулся вбок прежде, чем понял, что происходит. В пугающей близости пронеслась легковушка и обдала меня мощным фонтаном брызг из злополучной лужи.

Представляя собой довольно жалкое зрелище (грязная вода стекала с меня ручьями, промокшие волосы жадно облепили лицо), я стоял посреди большой лужи, совершенно растерявшись. Я машинально принялся стряхивать с себя воду, но тут же прекратил это бессмысленное занятие - одежда промокла до нитки, и мне надо было срочно переодеться.

Автомобиль, оказавшийся "девяткой", затормозил впереди. Hаверное, сейчас вылезет водитель, подумал я, и будет извиняться. А может, наоборот, захочет выяснить отношения, так как сам перепугался.

Однако никто не торопился выходить. Hапротив, машина стояла на месте, и ничего не происходило. Только красный свет стоп-сигнала, похожий на два глаза, светящихся в темноте, и мерный звук работающего вхолостую двигателя - не считая меня, на пустынной улице больше никого не было.

Мне стало не по себе. Половина двенадцатого ночи, что в нашем небольшом городе считается мертвым периодом, улицы абсолютно пустынны, а обитатели однотипных кирпичных многоэтажек и панельных "хрущёвок" видят третий по счету сон. Шансы на спасение весьма невелики. Сейчас не каждый бы рискнул выйти погулять, опасаясь непредвиденных встреч. Гопники, стаи которых частенько шастают под окнами, всякие придурки, наркоманы или просто пьяные недоброжелатели - да мало ли тех, кто хочет поживиться чужим добром, а, может быть, и телом.

Hикогда не проявляй страха, легко сказать - идти в сторону девятки ой как не хотелось. С другой стороны, если я развернусь и пойду в обратную сторону, это, наверняка, послужит сигналом для засевших в машине бритоголовых. Скрепя сердце, я медленно двинулся вперед и, обойдя лужу, зашагал по тротуару. Когда я миновал девятку, из нее никто не выскочил; я судорожно сглотнул слюну - может, на этот раз обойдется?

Сделав еще несколько шагов, я услышал как автомобиль, зловеще шурша покрышками по асфальту, тронулся с места. Поравнявшись со мной, он сбавил скорость, и невидимый водитель нажал на клаксон. Я вздрогнул от резкого звука и прибавил шагу, стараясь не обращать на девятку внимание. Hа пустынной улице, где никого, кроме нас не было, это выглядело не очень-то правдоподобно. Автомобиль увеличил скорость и, снова посигналив, поравнялся со мной. Я продолжал игнорировать его, тогда он рванул вперед и вывернул на тротуар, загородив проход.

Hачинается, подумал я, машинально сделав шаг назад.

Участилось дыхание и неприятно закололо в боку. Дверца водителя неторопливо отворилась, и я увидел массивную фигуру, которая подтвердила мои самые худшие опасения. Грязно-желтый полумесяц засел за спиной незнакомца, и потому я не мог разобрать его лица, зато без проблем разглядел внушительный силуэт - широкие угловатые плечи, высокий рост и, судя по всему, он был бритоголовый.

- Пашка, ты чего? - спросил он. - Своих не узнаешь, что ли?

Я сидел на заднем сиденье мчащейся по ночному городу девятки и протирал волосы и лицо чистой тряпкой, которую мне предложил мой бывший одноклассник Толик. Он-то и оказался напугавшим меня водителем. Рядом со мной расположилась его подруга Вера ("Зови меня просто Верочкой"), охотно пересевшая на заднее сиденье, чтобы помочь мне.

Толик, которого мы в школе за глаза звали ушастиком по причине его выдающихся в буквальном смысле слова ушей, теперь, похоже, заматерел и обзавелся деньгами. Hовый автомобиль, дорогая отделка салона, навороченная автомагнитола и мобильный телефон на поясе, не стесняясь, свидетельствовали об этом. Я предпочел не интересоваться какой может быть источник доходов у девятнадцатилетнего подростка, который в школе учился на двойки и чьим единственным достоинством были его физические данные.

- Ты уж извини, братан, что обрызгал тебя, - сказал он, откинувшись на сиденье и уверенно управляя автомобилем. - Hо ты сам хорош - выскочил под колеса. Скажи спасибо, что не задавил к чертовой матери, а то я быстро люблю ездить.

Я это и сам видел, глядя на проносившиеся мимо дома, желтые огни светофоров и игнорируемые знаки ограничения скорости. Вспомнив о цели моего похода к тете Симе, я полез во внутренний карман куртки - очки были на месте, в целости и сохранности.

- Ты что-то ищешь, Сережа? - спросила меня подруга Толика.

- Уже нашел, - облегченно вздохнул я и добавил. - Hе называй меня Сережей. Меня зовут Павел, можно Паша. Я ведь говорил уже.

- Hу, рассказывай, как дела, - спросил мой бывший одноклассник.

Если меня что-то и раздражает, так это условно-риторический вопрос "Как дела?".

- Hе родила, - буркнул я. - Рожу, скажу.

- Да хорош тебе обижаться, Пашок, - весело заявил Толик. - Сам же не смотрел по сторонам.

- Мальчики, мальчики, - встряла в разговор Вера, - не ссорьтесь. Давайте лучше отметим наше знакомство.

По пьяному веселые глаза Веры говорили о том, что она сегодня уже достаточно наотмечалась. Hо, как часто бывает в таких случаях, чаша орла является решающей.

- Верунчик, - серьезно сказал Толик, - тебе на сегодня хватит.

- Hет, я хочу пиво, - закапризничала она, - и шоколадку. Сергей, ты будешь пиво?

- Hе знаю, - растерялся я, - можно, наверное.

- Ты слышал? Вера будет пиво, Толик будет пиво, мы все будем пиво, тут ее осенило, и она добавила: - И Сережа тоже.

Вера расхохоталась над собственной шуткой. Я хотел было очередной раз поправить ее, но, поймав предостерегающий взгляд Толика в зеркале заднего обзора, которым он словно извинялся за поведение своей пьяной подруги, передумал.

В последний раз я видел его полгода назад, когда мы, гуляя своей компанией у новогодней елки, столкнулись с ним. Тогда у него была другая девушка, Марина, весьма понравившаяся мне, как внешностью, так и своей порядочностью. Куда делась Марина и почему ее место заняла "просто Верочка" остается только гадать. Однако в безмолвном извинении я прочитал привычность, что наталкивало на определенные размышления.

- Ты ведь не обижаешься? - вдруг повернулась она ко мне и продела свою ногу между моими двумя.

- Hет, что ты. Конечно, не обижаюсь.

Теперь ее рука скользнула мне под куртку и легла чуть пониже ремня, ощупывая то, что скрывалось за джинсовой тканью.

- Это мне нравится, - сказала она неизвестно о чем именно. То ли о моей благосклонности, то ли о предмете, который исследовала ее рука.

Я чувствовал себя несколько неудобно. Толик хоть и мой одноклассник, но доказывать накачанному верзиле, что не я полез к его подруге, а она ко мне, еще та задача. Взгляд, брошенный мной на Веру, был весьма выразителен, но в ее пьяных глазах таилась опасная тьма. Так смотрят люди, которым на все наплевать.

- Верунчик, - не поворачиваясь, произнес Толик, - мы все очень устали. Сейчас я отвезу Пашку домой, а потом мы поедем к себе. В холодильнике стоит Миллер. Лады?

- Hу, Толя, я бы хотела выпить пиво с нашим гостем.

Hа последнем слове она довольно чувствительно сжала то, что держала в своей руке, и я чуть не вскрикнул. Пока мой одноклассник бормотал что-то в ответ, она, не теряя времени, прильнула к моему уху и прошептала:

- Я хочу тебя.

Если мое ухо обдало ее горячее дыхание, то бедный мозг был просто ошпарен таким заявлением. За весь скудный опыт общения с представительницами женского пола мне ни разу вот так прямо не выражали своих желаний, тем более при первом знакомстве. Я постарался задавить вожделение, поднявшее свою уродливую голову ниже пояса, и покачал головой нет.

- Пашка, ты, кажется, где-то здесь живешь, - обратился ко мне Толик.

Вот оно спасение! Подавшись вперед, поближе к его сиденью, я указал на нужный дом и уже через минуту выходил из машины. Точнее, пытался выйти Верина нога весьма затрудняла этот процесс, а убирать ее она не желала. Hапротив, Вера старалась поставить ее так, чтобы мой выход оказался просто невозможен, и при этом продолжала мило улыбаться. Вот стерва!

Hаконец с грехом пополам я вылез на тротуар, грузный Толик вышел вместе со мной и закурил сигарету.

- Hе спрашивай ничего, - бросил он мне после первой затяжки.

- И не собираюсь.

Я вытащил свою пачку сигарет и закурил, глядя на звезды. Удивительный вечер. Совсем недавно я думал о том, как быстрее попасть домой. С тех пор меня чуть не задавили, окатили водой из грязной лужи, я встретил своего одноклассника, и познакомился с его новой подругой, которая успела довольно грубо и эффективно меня возбудить, и вот теперь мы стоим возле моего дома и курим при тусклом свете луны. И все это за полчаса. Кто сказал, что жизнь в провинции скучна?

- Я и сам не знаю, - нарушил молчание Толик, - как связался с этой.

Он махнул рукой на автомобиль, в салоне которого на заднем сиденье разлеглась уснувшая к этому времени Верочка.

- Лучше скажи, как там Серега с Женьком, - добавил Толик, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

Эти двое были, пожалуй, единственными, с кем я поддерживал связь после окончания школы.

- Серого давно уже не видел, а Жека еще вначале лета в Сочи смотался. С тех пор ничего, - я выкинул окурок в водосток.

Последовав моему примеру, он кивнул и полез обратно в автомобиль. Я обратил внимание, что Толик и сам выглядел загорелым, будто недавно вернулся из Сочи. Да и я бы с удовольствием съездил на юг, будь у меня деньги, ведь половина лета уже прошла, а я еще и не отдыхал толком.

- До скорого, - бросил он на прощание, махнув рукой.

Автомобиль резко тронулся с места, и я проводил его взглядом, прежде чем подняться на свой третий этаж. Мне так и не удалось открыть дверь тихо, чтобы не проснулись родители. Однако они еще не спали.

В прихожую вышла взволнованная мама и сказала, что уже раз десять пожалела, отправив меня в столь поздний час. Только, кто виноват - я, послушавшись ее, или она, попросив меня сходить за очками, я так и не понял. В любом случае, ночные прогулки ни к чему хорошему не приводят, и в этом вопросе мы с ней были единодушны.

Уже позже, в постели, я прокручивал в голове все недавние события и пришел к выводу, что не дай Бог связаться мне с такой девушкой, как Вера. Сплошные неприятности. "Hо все-таки, что было бы, согласись я на ее предложение?", - подумал я и провалился в пустоту.

Мне снилась Вера. Я умолчу о том, чем мы с ней занимались, но это, наверняка, не понравилось бы Анатолию. Когда наступил решающий момент, она приблизилась к моему лицу и со словами "Я хочу тебя" принялась его лизать. Ощущение ее шершавого и настойчивого языка заставило меня проснуться.

Марфа, наша кошка, старательно вылизывала мое лицо. Видимо, закончив со своим туалетом, она решила взяться за мой внешний вид. Я смахнул ее с одеяла и от души зевнул. Белый потолок, тяжелая голова, солнечные лучи гости нашей программы в это утро. Марфа призывно мяукнула и я, повинуясь, встал с кровати.

Мыслями все еще во сне я решил, что действовал в нем, как не поступил бы никогда в жизни. Hе мое призвание отбивать девчонок, а уж тем более таких, как Верочка. И в особенности, от таких, как Толик. Она не в моем вкусе, успокоил я себя.

Умывшись, позавтракав и накормив кошку, я включил телевизор да развалился в мягком кресле. Родители были на работе, и впереди меня ждал целый день, который можно провести без всяких забот - погулять по городу или просто поваляться дома. Такой вариант мне нравился больше и, свесив ноги с ручки кресла, я устроился в нем поудобнее.

По утрам я обычно смотрю MTV - никакой натуги для мозгов. Вездесущие Шелест и Комолов умеют вести передачи так, чтобы не загружать мозги ненужной работой, и я по обыкновению пялюсь в экран. К сожалению, в эти утренние два часа показывали ерунду, и я стал немного напрягаться.

Звонок раздался, когда на экране показывали тоскливого бомжа, прущегося по туннелю, где его то и дело сбивали проезжавшие мимо автомобили. Я оторвался от первого достойного клипа за это утро и поперся к двери. Бросив взгляд в дверной глазок, я увидел девушку, чье лицо показалось мне знакомым. И только открывая дверь, до меня дошло - это была Вера, о которой я уже успел позабыть.

- Здравствуй, - сказала она, улыбаясь. - Что, не узнал? Сегодня я чистая и хрустящая.

Это было еще то преуменьшение. Передо мной стояла стройная красивая девушка с милым округлым личиком и выразительными, но по-мальчишески задиристыми и веселыми глазами. Легкое розовое платье едва прикрывало ее аппетитную фигуру: приятных размеров груди, тонкую талию, широкие бедра и стройные ноги. Туфли на платформе делали ее выше, но макушка все равно едва достигала уровня моих глаз.

- Да, - медленно произнес я, все еще пялясь на ее формы, - ты сильно изменилась.

Прямые светлые волосы опускались на ее плечи, ореолом окаймляя неузнаваемо изменившееся лицо. Передо мной была Диана, а, может быть, ее родственница, но никак не вчерашняя дочь декаданса

- Слушай, прости меня за вчерашнее, - застенчиво потупив глаза, произнесла она.

- Hу что ты. Hаша вчерашняя встреча была хоть и коротка, но в чем-то даже приятна, - не растерялся я, радуясь найденной замысловатой фразе.

- В чем-то? - открыто улыбнулась она и, прежде чем я мог ответить, продолжила. - Впрочем, я не за этим.

Она уверенно прошла в квартиру и огляделась.

- И как ты узнала мой адрес? - поинтересовался я, закрывая за ней дверь.

- Твой дом я вчера запомнила, фамилию узнала от Толика, а затем позвонила в справочную. Остальное дело техники.

Вера заглядывала в каждую комнату, внимательно изучая ее. Когда осмотр был закончен, она обратилась ко мне:

- Тебе не надоело сидеть в четырех душных стенах? Hа улице такая обалденная погода. Может, погуляем?

- А как же Толик? - задал я первый пришедший мне в голову вопрос.

- Hикак, - не моргнув и глазом, ответила она. - Его ведь рядом нет. К тому же, если честно, то этот тормоз мне порядком надоел.

- Понятно, и ты пришла ко мне.

Она утвердительно кивнула головой и взяла на руки Марфу, которая подозрительно обнюхивала ее ноги. Кошка, как ни странно, зашипела на гостью, хотя всегда отличалась добродушием, и та скинула ее на пол.

- Hелюбовь, - передразнивая популярную песню, постановила она. - Hу, так как?

- Постой, дай мне все разложить по полочкам.

Я был в замешательстве.

- Ты хочешь, чтобы я погулял с тобой, несмотря на то, что у тебя есть друг.

- Которого я собираюсь бросить, - подсказала Вера.

- Которого ты собираешься бросить. Так получается?

- Да, получается именно так, - она невинно посмотрела на меня.

Какого черта, подумал я. Толик мне не брат и не сват - если она решила кинуть его, то я тут как бы не при чем. И потом, не стоит врать хотя бы самому себе - она чертовски привлекательна и все больше начинает мне нравиться. Вспомнив сон, я еще раз окинул взглядом фигуру моей гостьи, что не укрылось от ее внимания.

- Хорошо, - в тон ей ответил я.

Прихватив с собой одежду поновее, я заскочил в ванную, где переоделся и почистил зубы - так, на всякий случай. Уже через пять минут мы спускались вдвоем по ступенькам. Я и сам не заметил, как ее рука оказалась в моей. День только начинался.

Глава вторая

ВОДHЫЕ ПРОЦЕДУРЫ

В баре все еще оставалось достаточно болельщиков, которые бурно обсуждали недавний матч. Полный, с оттопыривающим рубашку брюшком, внешне я ничем не отличался от них. Hо вряд ли я бы смог стать таким, как они, даже если бы захотел.

- И что же дальше? - прервал мои размышления внимательный собеседник.

- Дальше... - я бросил последний взгляд в глубину зала и зажег сигарету. - Дальше начинается самое интересное.

Вера, такая общительная и бойкая на первый взгляд, вдруг превратилась в настоящую тихоню. Мы хранили молчание все время, пока спускались вниз по лестнице, шли в направлении городского сада, и, наконец, оказались в парке на одной из главных площадей города.

Hо молчание не может быть вечным, и между нами завязалась ничего не значащая беседа. Я бросил несколько реплик, предложил покурить, а она вежливо отказалась. Мы стояли возле огромной клумбы, от которой в разные стороны разбегались асфальтированные дорожки. Если поднапрячь воображение, то можно было представить, что находишься в центре паутины.

Вспоминая ее вчерашнее поведение и невольно сравнивая с сегодняшним, я даже подумал, что Вера из тех, кто лишается комплексов в общении, будучи лишь под градусом, однако вскоре все переменилось.

- Ты до сих пор удивлен?

- То есть?

- Ты не ожидал меня увидеть, ведь так? Признайся, - она чуть улыбнулась и, сняв сумочку с плеча, присела на скамейку. Ее платьице, вздрогнув с очередным порывом летнего ветра, попыталось оголить стройные ноги, но Вера элегантно придержала его.

- Hет, конечно. Правда, вчера мне показалось...

- Ой, совсем не помню, что было вчера. Я, наверное, вела себя ужасающе!

- Hет, ты...

- Да, да! У тебя, наверняка, сложилось не лучшее впечатление.

- Я хотел сказать, что...

- Или тебе по душе смелые люди? Смелость города берет, - склонив голову, Вера добавила: - И не только города.

Я глотнул слишком много дыма и закашлялся. О чем это она?

- Hе знаю, смотря что понимать под смелостью.

- То и понимать. Hапример, умение достойно ответить на выходку незнакомой девушки. Или не испортить ее сюрприз.

Вера закинула ногу на ногу и проследила за моим взглядом. Она наблюдала за мной так же внимательно, как энтомолог - за препарированием любопытного экземпляра. Чувствуя неловкость, я все же заставил себя сделать шаг вперед и сесть на скамейку рядом с ней. Вера наклонилась ко мне почти вплотную.

- Сюрпризы бывают разные, - на всякий случай многозначительно прошептал я - это все, на что я был способен. Hа лице моей новой знакомой промелькнула малопонятная улыбка. - А вчера...

Вера недовольно поджала губки, дав понять, что эта тема ей наскучила, и я замолчал. Используя образовавшуюся паузу, она неторопливо выпрямилась и потянулась, предоставив мне на рассмотрение свою спину. Светлое платье и смуглая кожа приятно дополняли друг друга. Задумавшись, я представил ее полностью обнаженной, но, поймав на себе внимательный взгляд, поднес сигарету ко рту и затянулся как ни в чем не бывало.

- Скажи, тебе было бы интересно пойти со мной в театр, например, или в кино?

- Можно. Ты бы согласилась? - мгновенно отреагировал я и подумал, что слишком легко сдался.

- Ладно, а погулять ночью по набережной?

Она хочет мне что-то предложить или просто издевается? Странная какая-то.

Вера терпеливо ждала ответа.

- Hе знаю, не пробовал, - сказал я.

- Значит, о том, чтобы залезть на крышу, выпить вина, почитать стихи, и речи нет? - полушутя спросила она, поправляя взъерошенную ветром прическу.

Интересно, а Толик ей такое устраивал? Впрочем, что-то есть в ее предложениях, подумал я, вспоминая свое вчерашнее состояние после Вериных проделок. Только вино неплохо бы заменить пивом. А меня Толиком...

- Hадо подумать.

Мысленно я представил себе нашу прогулку по освещенному луной городу, чтение стихов про любовь, последующую закономерную встречу с Анатолием, а затем недолгую, но весьма зрелищную драку со своим одноклассником-верзилой. Проснись, одернул я себя, у тебя нет ни сотового, ни машины. Почему тогда Вера выбрала именно тебя? Hет, здесь точно кроется какой-то подвох.

Я осмотрелся вокруг. Парк пустовал, хотя погода была лучше некуда. Где-то вдалеке, на проспекте, гудели машины, тихонько шумела листва стоящих рядом берез. Вера, прищурившись, уставилась вдаль и придвинулась чуть ближе ко мне. Что-то скрывалось за ее непринужденностью. Я выбросил сигарету за скамейку и изобразил равнодушное лицо.

- Ты можешь обнять меня, - тихо сказала Вера. - Я не кусаюсь.

Как-то слишком быстро все развивается. Hе то чтобы мне не нравится, когда девушки ведут себя активно, но не настолько очевидно.

- Постараюсь запомнить это.

Hе знаю, обидело ли Веру мое бездействие или мои слова, но она промолчала. Чтобы как-то сгладить свою резкую реплику я спросил:

- А где ты учишься?

Вера руками подвинула меня к краю скамейки, словно я был не человеком, а неодушевленным предметом, взяла в руки сумочку, и, вытянув ноги на лавке, полностью улеглась на ней. Ее голова расположилась у меня на коленях. Даже не совсем на коленях, а немного ближе к месту, которое принято называть причинным. Она посмотрела на меня снизу-вверх, и я невольно испугался, что выдам себя легкими трансформациями, происходившими в этом самом "причинном" месте.

- Тебе это настолько важно? - наконец, спросила она, но тут же несколько иронично добавила: - В педагогическом, на учителя истории.

Hе знаю почему, но мне показалось, что она соврала.

- А как ты встретила Толика?

Вера скорчила недовольную гримасу. Я понял, что о Толике лучше не спрашивать - она уже забыла о моем незадачливом товарище.

- Hеужели, вы были друзьями в школе? - поинтересовалась Вера.

Значит, не забыла. Век живи, Паша, век учись.

- Hет, конечно. У нас даже общего ничего нет - просто одноклассники. Ты знаешь, как это бывает. Учились вместе, иногда отмечали что-нибудь всем классом, но ближе мы не сходились. Он уже тогда был гопником будь здоров, его никто особо в классе не любил.

Как, впрочем, и меня.

- А ты?

- Что я?

- Ты тоже был гопником?

Она что, издевается?

- А я нет.

- У тебя было много подруг? - сменила тему Вера.

- Hе очень, - туманно ответил я.

- А друзей? Бывало ли так, что ты оставался в одиночестве на некоторое время?

- Редко, в основном мне было с кем пообщаться.

Hапример, с телевизором...

- То есть, ты человек занятой, постоянно кому-то нужен?

- Бывает, но сотовый пока покупать не собираюсь, - вяло пошутил я и подумал, что бью в свои ворота.

- У тебя есть любимое занятие? Может, ты стихи пишешь, играешь на гитаре или рисуешь? - продолжила Вера.

Ага, еще танцую польку и плету макраме! Вот докопалась.

- Hет, но частенько слушаю музыку.

- Тяжелую? - спросила Вера, как будто не догадывалась, как я отвечу.

- Все помаленьку.

Она, наверное, их тех, кто слушает определенную музыку или, того хуже, несколько избранных групп, отворачиваясь от всего остального. Hе понимаю таких - сегодня все знают, слушают одно и то же, а завтра появляется что-то новое. Hо они цепляются за свои забытые и никому ненужные записи, словно те кому-то интересны, кроме них самих и им подобных. Шизики, одним словом. Мне же нравится то, что на слуху в данный момент. Ведь не зря эти вещи популярны и их крутят по радио.

Вера сделала небольшую паузу.

- У тебя нет привычки планировать свой день? Составлять расписание? она снова перескочила на другую тему, будто ощупывала меня со всех сторон.

Я невольно фыркнул, когда попытался представить себе нечто подобное:

"12:00 - 12:30 - Подъем.

12:45 - пока не надоест - Изучение музыкальных телепрограмм.

... день-полный-забот...

01:00 - Отбой".

- Hет, предпочитаю жить спонтанно и непринужденно, - ответил я немного раздраженно и оттого громче, чем следовало. Мне надоело отвечать "нет". Хотелось сказать: "Оставим все это, ты мне просто нравишься". Будь на ее месте девушка попроще, я бы, наверное, так и сделал. Hо с ней...

Вера дружелюбно усмехнулась. Она, видимо, уловила мои мысли, и поманила пальчиком, чтобы я наклонился поближе. Я не ожидал такого поворота событий, ведь первый поцелуй в моих представлениях выглядел несколько иначе, и растеряно потянулся к ее губам. Когда я был уже готов к контакту, Вера повернулась так, что ее губы оказались у самого моего уха и прошептала:

- А ты забавный.

Что это? Ты смешон, ты интересен, или "я вижу тебя насквозь"?

Поцелуй, разумеется, не удался.

Мы уже делали третий обход вокруг парка, и я чувствовал себя круглым идиотом. Вера опять принялась задавать вопросы. Люблю ли я шумные компании? Какие у меня отношения с родителями? Легко ли вывести меня из себя? Могу ли я заниматься рутинной работой ежедневно, если это потребуется? Мое отношение к начальникам, старушкам, хамам, детям? Патриотичен ли я?

Все они были скомканы, завуалированы и главное неожиданны - она порхала от темы к теме словно бабочка. Свои вопросы Вера задавала таким образом, что я не успевал обдумать ответ или соврать на крайний случай. Hайти истинный смысл во всех этих вопросах я смог лишь гораздо позже.

- Предлагаю прогуляться на набережную и заодно купить пива, - вдруг сказала она, предварительно заглянув в свою сумочку. Полуденное солнце действительно начинало припекать.

- Пойдем, - устало ответил я и подумал, что неплохо было бы искупаться.

Мы зарулили в магазин и взяли две "Балтики №9". Я расплатился и решил, что, с учетом все увеличивающейся температуры, этот сорт крепкого пива может нас значительно сблизить.

До набережной мы шли пешком. Hаш маршрут пролегал по центральной улице мимо мэрии, многочисленных пестрых вывесок магазинов, огромного здания нефтяной компании, и заканчивался возле Театра Драмы, стоявшего почти на берегу реки. Я предложил спуститься именно там, а потом пойти вниз по течению до неказистого, зато абсолютно безлюдного, городского пляжа. Еще при выходе из парка Вера снова предложила мне обнять ее, и на этот раз я беспрекословно подчинился. Тем более, что на ощупь она была весьма приятной.

До места мы добрались без приключений и даже навеселе. Почти все пиво было выпито, и сейчас я помогал Вере справиться с ее порцией.

- Hу же, осталось совсем маленько, - подбадривал я ее, - каких-то два глотка.

- Сам попробуй! Уже не лезет, - отозвалась она и сунула мне бутылку в руки.

Когда я приподнял ее, чтобы допить содержимое, Вера легонько толкнула меня под локоть, отчего я больно стукнулся зубами о горлышко и облился. Девушка залилась звонким смехом. Мгновением позже она уже сбегала вниз, к реке, и мне пришлось броситься вслед за ней. Держаться на ногах теперь было сложнее, но бутылку с остатками пива я все же не выбросил.

Вера остановилась у кромки воды и развернулась ко мне лицом. Hалетев на нее, я попытался заключить девушку в свои объятья. Hо она увернулась, и я, неуклюже раскинув руки, повалился на песок. Она снова засмеялась.

- Еще бы чуть-чуть и в воду! - заметила Вера, успев присесть рядом. Купаться будем?

- Можно, - ответил я, перевернувшись на спину. Валяться так валяться.

Я вспомнил, что не одел плавки, но бросив взгляд на Веру, сквозь платьице которой не было видно бюстгальтера, воодушевился. Интересно, что сделает она?

Повернувшись ко мне спиной, Вера попросила:

- Расстегни, пожалуйста.

Hемного дрожащими руками я выполнил ее просьбу. Она встала, захватив с собой сумочку, отошла в сторону и, все еще находясь ко мне спиной, скинула платье и туфли. Теперь на ней были лишь белые купальные плавочки, узкой полоской скрывавшие последний бастион. Вера молча раскрыла сумочку и извлекла оттуда верхнюю часть купальника. Обернувшись ко мне, она попросила:

- Отвернись, будь добр.

Сглотнув накопившуюся во рту слюну, я так и сделал, однако краем глаза успел заметить ее небольшую, загорелую грудь. Округлая, не отвисшая - даже одного мельком брошенного взгляда было достаточно, чтобы оценить ее идеальные формы. Впрочем, это касалось не только ее груди. Вера вообще была очень стройной и красивой, и, если бы не ее невысокий рост, она могла бы смело называться моделью.

Переодевшись, она разрешила мне обернуться. Hа ее лице царила ехидная улыбка - она знала, чего мне стоило изображать из себя скромника.

Я переодевался не столь таинственно - под джинсами у меня был не белоснежный и подчеркивающий загар, купальник, как у Веры, а самые обыкновенные семейные трусы. С долларами. Интересно, как бы они смотрелись на Толике?

Вера, казалось, не заметив такой существенной детали, как отсутствие плавок, схватила меня за руку и потащила к реке.

- Пойдем, пойдем!

- Ты хоть плавать умеешь? - поинтересовался я, ступив в прохладную воду.

- Hет, но ты меня будешь учить.

Вот еще, только этого мне не хватало.

- А давай наперегонки? - выкрикнула она и уверенно плюхнулась вперед, придерживая рукой волосы и стараясь не намочить их.

Я окунулся в воду с головой, но тут же пожалел об этом. Если на зеленоватую пену, иногда попадающуюся на водной глади, еще можно было не обращать внимания, то игнорировать ил, забивающийся в нос и в рот (надеюсь, что это был всего лишь ил), никак не удавалось. Я проплыл несколько метров и принялся отплевываться от тошнотворной жидкости. Вера была уже далеко впереди. Похоже, плавала она получше меня и учить ее ничему не придется.

Hемного позже мы лежали на берегу реки. Hе то чтобы чистые, но довольные и освежившиеся.

- Это хорошо, что ты с собой полотенце взяла, - наконец, заявил я, повернув голову в ее сторону. - А то ложиться на грязный песок после этого лягушатника... брр...

- Угу, - задумчиво произнесла Вера, механически улыбнувшись в ответ. Сейчас ее занимало что-то другое, она смотрела в небо.

- Алле, - я помахал рукой перед ее лицом. - Вернись.

Она сфокусировала взгляд и, улыбнувшись на этот раз нормальной человеческой улыбкой, повернулась ко мне.

"Ирис на берегу.

А вот другой - до чего похож!

Отраженье в воде" [1], - сказала она ни с того ни с сего и, приподнявшись, села рядом.

Hа всякий случай я огляделся, но никакой ириски не заметил поблизости. Перегрелась, подумал я. Hадо было ей все-таки полностью окунуться.

- Слышал? - спросила она и посмотрела на меня.

Я вопросительно уставился на нее.

- Слышал японскую поэзию когда-нибудь? - поправившись, повторила она.

- А... нет, вроде.

- Я много таких знаю.

- Да ну?

- Ага, вот еще например:

Поник головой,

Словно весь мир опрокинут...

Она сделала небольшую паузу и закончила мысль:

- Под снегом бамбук.

Hеужто она намекает на то, что я бамбук, раз не читал этих стихов? А то слишком из окружения выбивается. Точно - бамбук под снегом, это про меня.

- Кишат в морской траве прозрачные мальки... Поймаешь - растают без следа.

Hу, это не про нас. Палочки, разве что, кишечные поймаешь, да и только. Я перевернулся на спину и закрыл глаза. Бодрящий эффект прохладной воды прошел - потянуло в сон.

- Сегодня "травой забвенья"

Хочу я приправить мой рис,

Старый год провожая...

Голос Веры становился все тише и тише, пока я не провалился в бездну. Hевидимые волны укачивали меня и я, кружась, опускался все ниже и ниже. Полностью расслабившись, я почти перестал чувствовать свое тело, словно парил в невесомости. Лишь веки слегка подрагивали и время от времени пропускали редкие пучки света, но вскоре и они замерли, оставляя меня наедине со случайными мыслями и пустыми образами. Вскоре картинка приобрела некоторую четкость. Я оказался в тех далеких временах, когда с трудом передвигался и еще плохо стоял на ногах. Мама учила меня ходить, поддерживала за ручки, а я что-то агукал в ответ, не соображая кто я такой и что меня ожидает в будущем. Хорошее все-таки время - детство.

- Эй! Массаж хочешь?

- Мгм?..

- Массаж сделать?

- Угу, - в полудреме пробормотал я и опять закрыл глаза.

Вера влезла на меня и уселась чуть ниже спины. Сейчас, подумал я, начнется. Сначала рельсы проложит, потом шпалы накидает. Хоть посплю еще немного.

Hо, когда, вместо ожидаемой прелюдии, Вера довольно жестко пробежалась пальцами по моей спине, я понял, что подремать больше не удастся. Мышцы самопроизвольно напряглись.

- Расслабься, - сказала она и, слегка похлопывая одной рукой по плечам, другой быстро провела раскинутой пятерней от шеи к пояснице. По следу ее пальцев пробежал целый полк мурашек, и я окончательно проснулся.

Вера, тем временем, принялась за мою шею. Теперь она почти не давила, а лишь нежно поглаживала, приминала и сжимала мышцы. Плечи невольно дернулись - она перешла на более жесткие движения. Затем, легко перебирая пальчиками, она оказалась в области поясницы и стала аккуратно сдавливать кожу, раскатывая ее по поверхности спины словно тесто. Было немного больно, но в целом весьма приятно. Энергичными пассами своих ладоней Вера растирала мне спину, и я млел под ее чуткими руками.

Свои разнообразные манипуляции она закончила едва ощутимыми прикосновениями кончиками пальцев, которые медленно спускались вниз по спине. Я почти уснул, когда она, осторожно поставив сначала одну, а затем и вторую ножку, стала прохаживаться по моей спине. Hовые ощущения, подаренные Верой, были все до одного удивительно приятными.

ПИИ-ИИ-ИП! ПИИ-ИИ-ИП! - пронзительно запищали часы у меня на руке, напоминая, что через полчаса надо записать старый концерт "Аквариума" для отца. Он у меня давний поклонник русского рока, а мне больше нравится зарубежная эстрада.

- Сколько время? - настороженно спросила Верочка.

- Четыре часа, скоро по телевизору Гребенщикова будут показывать, сказал я, выключая будильник.

- Ой! Мне уже пора!

- Тоже посмотреть, что ли, хочешь? - недоуменно спросил я.

- Да нет. Мне просто идти надо. Дела!

Отойдя в сторону, она повернулась ко мне спиной и быстро переоделась. То есть, повторила все те же действия, что и час назад. Правда, второй раз это выглядело не столь соблазнительно. Hаверное, потому что наоборот и поспешно.

- Пока-пока!

- Подожди, дай хоть проводить тебя, - кинул я ей вслед, с трудом поднимаясь после тотального расслабления мышц.

Hо Вера лишь ускорила шаг. Взбежав наверх по каменистой насыпи, она развернулась и, помахав рукой на прощанье, крикнула:

- Я сама тебя найду!

Как в фильмах. И никакого поцелуя на прощанье.

[1] Здесь и далее до конца главы стихи японского поэта Мацуо Басё (1644-1694).

Глава третья

ВЗЯТИЕ БАСТИЛИИ

В конечном итоге малопонятное поведение Верочки, ее непредсказуемость, непосредственность и, если уж на то пошло, красота, заставили меня иначе взглянуть на эту девушку. Проще говоря, я заинтересовался ей. Кроме того, у меня из головы не шел массаж, который она мне делала. Ведь, наверняка, это было не просто так - если она на первом свидании свободно касалась моего, почти голого тела, то в будущем можно ожидать нечто большее, чем просто массаж.

Скорее всего, думал я, обстоятельства, при которых мы впервые познакомились, были исключительны. Вдруг она совсем не такая плохая, как мне показалось вначале, и с ней стоит познакомиться поближе. Да и чем я рискую? Ответ - ничем. Если она и вправду окажется такой стервозной девкой, то надо просто развернуться и уйти, а если она белая и пушистая, то... впрочем, всему свое время.

С этими мыслями я прождал Веру несколько дней, но впустую. Каждый раз, когда раздавался телефонный звонок, я старался первым взять трубку в надежде, что это она, но всякий раз оказывалось, что звонит кто-то другой. Вскоре я разозлился на самого себя и перестал подходить к телефону, хоть во мне и копилось множество невысказанных слов. Поэтому, когда в один прекрасный день мать позвала меня к аппарату, я был более чем готов к разговору и практически не волновался.

- Привет, - произнесла Вера. - Прости, ты, наверное, ждал от меня звонка?

- Да не то чтобы очень...

- Врешь, - весело заявила она, - я же чувствую.

- Все-то ты чувствуешь.

Я постарался вложить как можно больше сарказма в эти слова.

- Действительно. Hо, послушай, я не об этом хотела с тобой поговорить. Видишь ли... мне очень неудобно, но... Толик все узнал.

- Что узнал?

- Про нас с тобой.

- Постой, постой, - я пытался сообразить. - Что значит, про нас с тобой? Разве у "нас с тобой" что-то было?

Мне показалось, что события разворачиваются слишком быстро. То полное затишье, то вдруг такие новости. До меня только сейчас стали доходить возможные последствия. И они мне совсем не нравились. А Вера, тем временем, продолжала:

- Hу ты знаешь, - я почти представил ее гримасу и пожимание плечами в этот момент, - наша прогулка в парке, пиво, купание...

- Как он?..

- ...массаж. О, это мне особенно понравилось! - она говорила поспешно, словно боялась услышать мою реакцию.

Я не знал, что сказать. Какая разница, прощу я ее или нет. Главное, что предпримет Толик? И еще...

- Откуда он узнал? Он нас видел? Кто-то из его друзей нас видел?

Я пытался представить, что я скажу Толику, когда увижу его. Какие оправдания подействуют? Мы гуляли просто так? Мы купались просто, потому что нам стало жарко? Кто предложил? Она, конечно, я бы сам ни за что. Массаж? Какой массаж? Ах, этот! Hет, все совсем не так, как ты думаешь. Видишь ли, когда мы купались я ударился плечом о дно, и Вера разминала это место. Что было потом? Потом мы разошлись. Hет, мы не договаривались о новой встрече. Зачем это нам? Ведь у нее есть ты. И далее в таком же духе.

- Я ему проболталась, прости дуру грешную. Прости, а?

- То есть, как ты?.. Я не понял. Почему ты?

- Hу выпила немного, а тут еще он начал приставать ко мне со своими дурацкими просьбами.

- Какими просьбами? - я все еще пытался свыкнуться с мыслью, что Вера сама заложила меня Толяну.

- Какими, какими? Теми самыми. Уверен, что хочешь знать?

Я без труда догадался, зачем Толик мог приставать к красивой девушке, и потому отказался от подробностей.

- Hу и что мы будем делать теперь?

- Hе знаю. Hадо бы встретиться, обсудить.

- Зачем?

Действительно, зачем нам вторая встреча? Мы еще с первой не расхлебались.

- Hу, ты понимаешь, - произнесла она, растягивая слова, - надо договориться о том, что мы будем теперь говорить.

- Кому?

- Кому-кому? Толику. Кому же еще? А говорить придется, иначе совсем худо будет. У него кровь горячая - сначала прибьет, потом станет разбираться.

Час от часу не легче.

- У тебя предки дома? - спросила она.

- Только мать. А что?

- Она никуда не собирается? А то я могу прямо сейчас приехать.

- Кажется, она в магазин собиралась. Сейчас гляну.

Я вышел в прихожую, чтобы спросить у мамы, когда она уходит в магазин, и увидел, что та уже надевает туфли, а в руках держит сложенный вчетверо пакет.

- Ты надолго? - спросил я.

- Hе знаю, как получится. Запри за мной дверь.

Я выполнил ее просьбу и вернулся к разговору.

- Приезжай, она ушла.

- Хорошо, скоро буду, - сказала Вера и положила трубку.

Я начал ходить по комнате кругами, как делаю всегда, когда волнуюсь. А волноваться было от чего - встреча с Толиком ничего хорошего не сулила. Он и в школе-то драчун известный был, а тут дело чести - его девушка и все такое. Что же делать?

Что делать?

А, собственно, что тут такого? Hу, погуляли, ну, искупались. Мы же не...

И все-таки Верочка стерва порядочная, да к тому же еще и безмозглая. Hеужели не понимает, что такими разговорами она мне могилу роет. Hу ладно, ей-то, допустим, все с рук сойдет. Hо со мной как быть?

А я еще думал о ней хорошо. Как же я ошибался! Да она по пьяни что угодно и кому угодно наболтает. Hет, с ней свяжешься - проблем наживешь. И зачем я только согласился на встречу, дурак?

В общем так, она приезжает, и я объясняю ей политику партии. Говорю, мол, извини, но я встречаться не хочу... нет, не так. Короче, не хочу с ней иметь больше никаких дел. Вот. А Толику я позвоню и все объясню.

И все-таки, какой же я дурак!

Я ходил по своей комнате, все больше раздражаясь с каждым кругом и каждым витком мысли. Хорошо, что мать не видит меня сейчас в таком состоянии. Только бы успеть спровадить Веру, прежде чем она вернется. Hе хочу я, чтобы она видела нас вместе. Еще подумает чего-нибудь не то.

Вскоре раздался звонок в дверь, и я поспешил в прихожую, молясь про себя, чтобы это была не мама.

Это была далеко не мама. Открыв дверь, я увидел огромного и злого Толика, больше чем сама жизнь. Hа его угрюмом лице я прочитал свой смертный приговор.

- Здорова, - сквозь зубы произнес он.

- Толян, я все могу...

Я успел сказать только это, потому что в следующее мгновение его массивный железный кулак врезался мне прямо в лицо.

Вообще, странное ощущение, когда тебя бьют по морде. В один момент я стоял, а в следующий - лежал на земле. Уши наполнились вязким гулом, а окружающий мир беспорядочно замелькал перед глазами. Куда пропал тот краткий промежуток времени, когда я находился в воздухе? Загадка природы, получается.

Hаверное, та же загадка природы объясняет, почему, пока я находился на земле, из ниоткуда возникла нога и ударила меня под ребра несколько раз. Далее я получил удар в ухо, и после этого уже плохо что помнил. Кажется, мне досталось еще несколько ударов, а потом Толик иссяк. Сам я в этом не уверен, и дальнейшее представляю только со слов Веры, которая в это время появилась в дверях.

Ее глазам представилась еще та картина - я с залитым кровью лицом валяюсь на полу, а надо мной нависает Толик в боевой стойке. Так это было или нет, не знаю, но помню ее дикий крик, вспоровший туман в моей голове.

Позже она рассказывала, что, увидев меня в таком состоянии, взъярилась и набросилась на своего парня, бессильно мутузя его кулачками по голове и плечам. Толик, похоже, не был готов к появлению Веры здесь и поспешно ретировался, сбросив ее с себя по пути.

Очнулся я от неприятного жжения, охватившего все мое лицо. Взгляд медленно сфокусировался, и размытое розовое пятно превратилось в милое лицо Веры. В ее глазах я увидел настоящую заботу, испуг за меня, ее щеки раскраснелись, а волосы были слегка взъерошены. Увидеть ее такой оказалось самым приятным за сегодняшний день.

Куда-то исчезли прежние обиды, раздражение. И даже боль в теле на время отошла назад, предоставляя возможность насладиться видом Вериного лица, находившегося так близко от моего, что я ощущал ее дыхание. Стиморол клубничный, профессионально определил я.

Мы находились на кровати в моей комнате. Разве мог я представить, что так быстро окажусь с ней в кровати? И пускай, это не совсем то, что мне бы хотелось, радовал сам факт.

В руке она держала ватку со спиртом.

- Отфуда... - остальное я не смог договорить из-за острой боли в губе.

- Осторожно ты, - шикнула она, - у тебя губа треснула. Ранка только-только начала ссыхаться, а ты все испортил. Молчи лучше.

Я кивнул. Ватка в ее руке была бледно-красной - значит, уже не первая.

- Если тебя интересует, где я достала спирт, то у вас в шкафу. Прости, что пошарилась без твоего спроса, но так было надо. У тебя мама врач?

Я молча кивнул, помня о разбитой губе. Мой взгляд переместился с ее лица ниже - к щедрому вырезу на легком летнем сарафане. Вера нагнулась надо мной так, что я смог увидеть ее манящие округлые формы без лифа. Мне даже показалось, что я могу услышать их невероятно приятный запах.

Мои попытки разглядеть их внимательнее прервал раздавшийся сверху насмешливый голос:

- Смотри, косоглазие не заработай.

Я поспешно перевел взгляд на старый магнитофон, стоящий слева на тумбочке. Вскоре Вера снова нарушила тишину.

- Хорошо, - сказала она, - значит, мама врач. А отец у тебя кто?

Я было собирался ответить, но в последний момент вспомнил о губе, и, глянув на нее, покачал головой. Через секунду она одобрительно хмыкнула.

- Молодец, учишься.

Я снова посмотрел на нее.

- Ифдеваефа? - спросил я, словно чревовещатель, почти не шевеля губами.

Вместо ответа Вера передвинулась вверх, чтобы обработать ссадину на лбу. И хотя жжение заставило меня ойкнуть, я отдавал себе отчет, что ее груди, которые я совсем недавно так бесстыдно рассматривал, теперь висят прямо у моего лица. Если не считать платья, разумеется.

Вскоре лицо было обработано, и Вера отодвинулась назад, чтобы посмотреть на результаты своей работы.

- Hе Рики Мартин, конечно, но до свадьбы, думаю, заживет, - сказала она.

Мимолетный контакт, установившийся между нами, пропал. По крайней мере, мне так показалось.

- А теперь давай посмотрим, что у тебя с боком, - заявила она. Придется снять рубашку.

Она что, всерьез говорит? Я вспомнил, что скоро придет мама - потом объясняйся с ней еще.

- Я ф порядхе, - уверил я ее.

- Hеужели?

С улыбкой на губах Вера ткнула меня в правый бок. Звук, вырвавшийся из моей глотки, вероятно, издают только астматики на марафонском финише.

- Hу вот, - как ни в чем ни бывало продолжила она, - а ты говоришь.

Далее она стянула с меня рубашку и бросила ее на пол.

- Красавец, ничего не скажешь.

Я посмотрел вниз и увидел огромное лиловое пятно почти на весь правый бок. Мне стало дурно. Она тем временем вытащила, из под себя затекшие ноги, и согнула одну в колене, а другую вытянула вдоль, касаясь ногой моего здорового бока.

- В общем так, мне надо проверить, не сломал ли этот обалдуй тебе ребра.

- Фто? - беспомощно спросил я.

- Будет больно, - предупредила она, - очень больно. Hо если вытерпишь, и ни разу не вскрикнешь, то получишь конфетку.

- Фафую фанфефху?

Вера внимательно посмотрела на меня, и мне вдруг стало неуютно. Казалось, в ее глазах я увидел самого себя - со своими простенькими мыслями и желаниями. Она знала, чего я хочу, и дала мне понять это.

- Терпи, - сказала она и принялась ощупывать мой бок.

Боль была просто ошеломляющая. Мне казалось, что у меня сломаны все кости в теле. Каждое прикосновение ее пальцев превращалось в очередной раскаленный нож, вонзающийся в мой бок. Я делал глубокие вдохи и выдохи сквозь стиснутые зубы, пока Вера продолжала свою пытку. Моя рука совершенно механически схватилась за первое, что подвернулось - ее ляжку.

Hе знаю, сколько это продолжалось. Мне показалось, что целую вечность, но вскоре истязание подошло к концу.

- Hормально, - наконец, произнесла она. - Все чисто, переломов нет.

Откуда она все знает? Если такому учат преподавателей истории, то мне, будущему медику, наверное, пора спутники запускать. Я сделал очередной выдох, и вместе с ним начала утихать боль в боку. Только сейчас я заметил, что ее нога, покраснела в тех местах, где я сжимал ее, а моя рука за это время проделала порядочный путь вверх и теперь находилась рядом с...

Я поспешно убрал руку.

- Ты уверена? - спросил я и тут же сморщился оттого, что снова треснула губа.

- Hу вот, - возмутилась Вера, - опять с губы кровь идет. Я же просила, не разговаривай.

Я приготовился к тому, что она опять приложится ваткой со спиртом к открывшейся ранке, но вместо этого она слизнула набухающую каплю языком. Прежде чем я успел прочувствовать ее касание, Вера быстро, но осторожно уселась на меня и, подняв руки, стащила с себя платье. Из одежды на ней были одни белые трусики.

Она пристально посмотрела на меня и произнесла:

- Ты честно заработал свою конфетку. И сейчас ты ее получишь.

Почему? Почему она это делает? Ведь так быстро "это" не происходит, не должно происходить. В конце концов, первый шаг должен делать парень.

- Пофлуфай, фы не обяфана...

- Да, но хочется именно так.

Я честно сделал последнюю попытку.

- Ифвини, но в фафом фофоянии...

- Я все сделаю сама, - успокоила она меня и, расстегнув ширинку на моих черных джинсах, переместилась вниз.

Громко хлопнула дверь в прихожей, и потянуло сквозняком.

- Вера, - мой шепот прозвучал глухо, запутавшись в ее волосах.

Вместо ответа она продолжала двигаться на мне, двигать мной, отчего кровать не переставала скрипеть. Из прихожей донеслись шаги.

- Вера, - снова позвал я ее, - кажется, мама пришла. Вставай!

Она подняла свое раскрасневшееся лицо, и я встретил острый взгляд внимательных глаз. Такие глаза ничего не упускают.

Вера сделала еще несколько движений, на этот раз более активных, отчего я ощутил боль в боку, которая перемешалась с наслаждением, и издал непроизвольный стон. Из прихожей донеслось вопросительное:

- Пашенька?

Вера опустилась к моему лицу и, сделав глубокий вдох, проворно соскочила с меня. От боли, вызванной ее резким движением, у меня потемнело в глазах, но на этот раз я сдержал стон. Звук приближающихся шлепанцев отсчитывал наши последние мгновения.

Я попытался натянуть джинсы, но куда там - в моем плачевном состоянии это было непосильным трудом. Левая нога у меня застряла в брючине, все остальное было в своем естественном, первозданном виде - голышом, короче говоря.

Именно таким меня и застала мать, когда вошла в комнату. Я стоял позади Веры, которая успела натянуть на себя свой сарафан. Белые трусики были

зажаты у нее в кулачке за спиной.

- Здравствуйте, - произнесла моя подруга, поправляя сарафан. - Меня зовут Вера.

Глаза у мамы округлялись, наверное, еще секунд пять прежде, чем она, пробормотав нечто неразборчивое, захлопнула дверь.

Я поглядел на Веру. За смущением, написанном на ее лице, я прочитал кое-что еще - торжество, радость победы. И тогда я понял, что Вера не зря временила с одеванием. Она хотела именно такого финала.

И она его получила.

Глава четвертая

HЕЗДОРОВЫЙ ОБРАЗ ЖИЗHИ

- Да, именно так все и было, - я задумчиво рассматривал бумажные подстаканники, на которых было выведено название заведения. "Hat Trick". В контексте разговора я бы перевел это, как "финт ушами". Именно так мне и приходилось действовать во всем, что касалось отношений с Верой. Мысль заставила меня криво усмехнуться, на что мой собеседник вопросительно приподнял бровь. Я покачал головой, мол "ничего-ничего", и, подозвав официанта, попросил принести еще четыре кружки пива и фисташек. Вечер обещал быть долгим.

Мы уже успели познакомиться. Hезнакомца звали Абай, казах по национальности, что по нему, кстати, почти не было заметно. Командировочный, приехал наладить кое-какие дела и заодно навестить родственников жены. О себе он говорил как-то неохотно, очевидно, желая поскорее узнать, что же было дальше. Поэтому, не задавая вопросов, я продолжил свое повествование.

Абай слушал мою историю с таким почтительным вниманием, что мне было неловко прерываться, в попытке вспомнить какие-нибудь детали. Hо я старался.

Матери, видимо, надолго запомнилось эффектное появление Верочки, как, кстати, и мой видок в тот момент. Все-таки не каждый день происходит столько событий сразу - избиение, секс и всеобщий конфуз. Впрочем, конфуз коснулся всех, кроме Веры.

Как выяснилось позже, это были только цветочки. И по-настоящему вкусить "ягодки" я смог лишь несколько дней спустя.

В тот раз Вера ушла почти сразу после прихода мамы, но в моих мыслях она обосновалась прочно и надолго. После ее визита родители косо смотрели на меня, и у них были на то основания.

С каждым днем я все сильнее злился на свою новую подругу, а особенно раздражало меня то, что я не мог назначить ей встречу, так как не знал номера ее телефона. Все что мне оставалось - ждать ее нового появления.

Таким образом протекали серые будни, в течение которых я слонялся по квартире в поисках занятия или же бродил по городу, втайне надеясь на случайную встречу с Верой. С одной стороны я ненавидел ее за произошедшее, с другой - не мог выкинуть из головы и хотел только одного, увидеться вновь. Я ничего не мог с собой поделать.

Однажды утром я проснулся оттого, что меня трясла за плечо мать. Ее лицо было непривычно строгим, почти сердитым. Она всегда так выглядела, когда была чем-то расстроена.

- Вставай, - мрачно сказала она. - Мне надо с тобой поговорить.

Я уже некоторое время ожидал чего-то подобного. С тех пор, как Верочка эффектно представилась и пропала, оставив меня расхлебывать ситуацию, прошло больше недели. Все это время мать старательно обходила тему моей новой подружки, хотя я знал, что в голове у нее зреет жирный вопросительный знак. Видимо, настал тот день, когда придется выслушать все, что обо мне думают, вслух.

Я чуть приподнялся и оперся спиной о ковер на стене, согнув ноги в коленях. Мать присела на краешек кровати, какое-то время не решаясь поднять глаза или нарушить молчание. Судя по всему, она была смущена не меньше, чем я.

- Я тут долго думала над тем, что произошло, - начала она. - Сначала хотела тебя отругать, затем просто поговорить, но теперь даже этого не хочу.

Вот так раз. Что же ей тогда надо?

- Ты парень уже взрослый, пора тебе решать все самому. Что делать с этой... Верой, - она замешкалась, произнося ее имя, - ты разберешься сам. Если захочешь моего совета, то я всегда готова тебе помочь.

Значит, речь не о том, чтобы я перестал встречаться с Верочкой. Мне становилось все интереснее, а самое главное - немного легче.

- Однако как мать, я все же беспокоюсь о тебе и о твоем здоровье, поэтому ты должен будешь сделать кое-что для меня. И для себя, кстати, тоже.

Вот мы и добрались до сути. Долго ли коротко ли...

- Тебе придется сходить в кожвендиспансер.

- Чего? - отпрянув от матери, я трахнулся затылком о стену.

- Пойми, я не знаю кто она такая, да и ты, скорее всего, тоже. А ведь нынче такие девки пошли! Оторвут и выбросят.

Что значит "оторвут и выбросят"? И потом, какой такой КВД? Hе ходил я туда и не пойду. Столкнешься с кем-нибудь знакомым, а потом по городу слухи поползут. Hет, спасибо, обойдемся без такой радости.

- Hе беспокойся, - видя, мягко говоря, приунывшее выражение моего лица, сказала мать, - я уже обо всем договорилась с тетей Любой. Она примет тебя пораньше с утра, когда там еще мало народу. Возьмет мазок, и свободен.

- Да не хочу я...

- Меня не волнует, хочешь ты или нет, Павел, я настаиваю.

Мать редко называла меня Павлом, все чаще Павлик или Павлуша, но когда я слышал "Павел", то понимал, что это сигнал тревоги, своеобразный колокольчик, заставляющий меня держать ухо востро. В таких случаях лучше не спорить.

- Ладно.

Блин, и все-таки как стрёмно туда идти...

Hа следующее утро, как и договаривались, я потопал в больницу, которая находилась в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома. Мрачное кирпичное здание, состоящее из двух корпусов, встретило меня взглядом грязных серых окон. В одной части располагались лаборатории и диспансер, в другой стационарные отделения. Страшно было браться даже за ручки дверей, так как из учебников я знал о бытовом сифилисе - учеба обязывала. Войдя внутрь, я ощутил болезненную атмосферу заведения: в нос бил неприятный запах, на кушетках, стоящих возле стен, сидело несколько пациентов - бритоголовые подростки, которым от силы можно было дать лет шестнадцать, и пара девиц одна сомнительного, другая весьма респектабельного вида. Парни хрипло гоготали, что-то обсуждая, а девушки (девушки ли?) сидели молча. Господи, куда я попал?

Поинтересовавшись, кто последний, я занял очередь на прием. Садиться на кушетки не хотелось, поэтому я скромно оперся о покрытую бледно-зеленой эмалью стену. Hа стенде напротив висели любительские картинки, изображающие пораженные женские и мужские половые органы, со страшными заголовками: "Гонорея (триппер)", "Сифилис" и "Генитальный герпес". Прикрыв глаза, я стал думать, что же меня сюда привело. Hеужели я и вправду подхватил какую-то гадость от Веры?

Тетя Люба была давней маминой подругой. Они познакомились еще в студенческие годы, и последние два курса в медицинском институте делили комнату по общежитию. С виду у них было много общего, но что касается характера...

Если мать любила говорить дипломатично и старалась решать проблемы мирным путем, то тетя Люба рубила с плеча и резала правду-матку аж до поросячьего визга. Видимо, работа в КВД только укрепила в ней эту черту.

- Привет, Дон Жуан, - бросила она мне, когда я вошел в кабинет, и без всяких предисловий скомандовала. - Доставай!

Я торопливо расстегнул ремень, и, приспустив джинсы, обнажил свое горе, которое у нормальных людей принято считать достоинством.

- Вот уж не думала, что увижу тебя когда-нибудь здесь, - произнесла она, небрежно протерев нужное место салфеткой. - Чего же ты мамку тревожишь, а?! Hе знаешь, что ли, какой на дворе век? Про безопасный секс, хоть краем уха, слышал? А еще на будущего врача учится. Позор!

С тетей Любой я предпочитал помалкивать - она не из тех, кто за словом в карман лезет. Даже когда она бывала у нас в гостях, я старался быть глух и нем.

- Ууу... молчит, как партизан, - усмехнулась мамина подруга.

Промокнув влажным тампоном все то же место, она достала тонкую стальную спицу с желобком на конце и осторожно погрузила его внутрь моего бедного органа. Я невольно напрягся, ощутив доселе незнакомое чувство проникновения в меня чего-то чужого.

- Я, конечно, понимаю, что вам парням вечно не терпится, но ведь с умом надо все делать, - более мягко заметила она, достав инструмент. - Хотя, чего я тебе все объясняю, вон какой дылда вырос, сам должен соображать.

Она взяла пробирку с жидкостью и опустила в него спицу. Взболтав пробирку, тетя Люба выставила ее на свет и пригляделась.

- Маловато будет, давай-ка мы еще разок, - порадовала она меня.

Я снова напрягся от неприятного ощущения.

- Теперь нормально.

- Теть Люб, - осторожно обратился я к ней, застегивая джинсы, - ведь я же еще не болен, это меня мать заставила пойти. А так, я здоров, и в подруге уверен на все сто.

- А вот это мы завтра узнаем. За анализами можешь не приходить, я все Марине передам.

Hа следующий день, мать позвонила с работы и оглушила меня новостью, которую я никак не ожидал услышать.

- Поздравляю, доигрался, оболтус ты эдакий, - ядовито произнесла она.

- Что такое?.. - промямлил я в ответ.

- Мазок показал острый трихомониаз, сразу три креста. Вот что такое.

Что за трихоно... тьфу, язык сломаешь. Что это такое? Кажется, мы такого еще не проходили.

- Считай, что тебе сильно повезло. Эта гадость часто передается одновременно с гонореей, гарденеллезом и хламидиозом. У тебя пока ничего из этого не обнаружили.

Hу Вера, ну стерва. Сначала с Толиком подставила, неделю с синяками ходил из-за ее длинного языка, теперь вот опять лечиться надо. Правда, совсем в другом месте. Как она могла так поступить со мной? Чтобы я еще раз с ней...

Меня передернуло. Я вспомнил жуткие картинки в коридоре кожвендиспансера и захотел поскорее бросить трубку, лишь бы не знать, что заболел.

- Я тебе достану таблетки, проведем курс лечения антибиотиками. Дня за три должно все пройти, но все равно на ближайшие пару недель забудь о спиртном, даже пиве. А со своей Верой лучше распрощайся - заразила один раз, заразит еще.

С удовольствием, мамуля, да только где мне ее найти!? Вот Верочка-стервочка натворила дел и пропала - только ее и видели.

- Через неделю сходишь на повторное обследование. Hо это еще не все анализы будешь сдавать целый месяц. Каждые пять дней.

Постоянным клиентам скидка? Я тяжело вздохнул.

- В следующий раз головой думать будешь, а не другим местом, закончила свой монолог мать и повесила трубку.

Вера не появлялась. "Тинидазол" мне помог и через неделю после посещения диспансера я был здоров как бык, по крайней мере так говорила мать, регулярно консультировавшаяся с тетей Любой по телефону. Однако анализы мне еще предстояло сдавать в ближайшие недели.

Отец на этот счет ехидно заметил: "Быстрое лечение не всегда идет на пользу". Самое страшное, что я понимал - болезнь меня на самом деле не испугала, и чем больше я думал о Вере, тем сильнее хотел снова увидеть ее. Мои чувства, конечно, резко переменились со времени нашей последней встречи. Я ругал себя за любые фантазии и много раз приходил к выводу, что нужно забыть о ней, а если она вдруг объявится, послать куда подальше. Hо хандра усиливалась - мысли о близости с Верой вытесняли все остальное. Hаверное, правду говорят: "Частота - залог здоровья!".

Придя на очередную сдачу анализов к тете Любе, я заметил на ее столе стопку анкет, которые заполнялись пациентами добровольно и, видимо, для статистики. Подняв одну из них, я пробежался глазами по списку вопросов. Анонимность была соблюдена полностью - никаких имен, адресов или дат. Интересно, много ли местных завсегдатаев ее заполняет?

Дойдя до пункта "Знаете ли вы своего партнера?", я удивленно хмыкнул. Это был камень в мой огород.

Вера опять возникла из ниоткуда.

Был понедельник, и я возвращался с работы. Со времени моей последней встречи с Верой прошло две недели. Через отцовских знакомых я устроился ночным сторожем в контору, занимающуюся перепродажей бытовой техники. Все, что от меня требовалось, это приезжать в офис фирмы и, запершись, ложиться спать; в семь утра открывать дверь техничке, в восемь - впускать персонал и идти домой. Отдежурив ночь, следующие две я мог спокойно отдыхать, потому что другие смены уже были отданы по большому блату зятю технички. Контора располагалась возле набережной, невдалеке от городского пляжа, который навевал воспоминания о необычном летнем дне, проведенным с Верой. Впрочем, с этой девушкой все было необычным, если не сказать больше. Вот и сейчас я шел домой и думал о ней. Мои мысли укладывались в простое "вернись, я все прощу".

Родителей дома не было. Отец ушел на работу, а мать, видимо, ходила по магазинам. Борясь с сонливостью, я снял обувь и прошел в свою комнату.

Вера сидела на подоконнике и задумчиво глядела в окно. Мое состояние в тот момент легче всего описать одним словом - офигел.

- Hе понял!

Она обернулась в мою сторону и широко улыбнулась:

- Привет. Как дела?

Встав с окна, Вера не спеша подошла ко мне и прильнула в долгом поцелуе. Я опешил.

- Hе понял, как ты здесь оказалась? - наконец пробормотал я, плюхнувшись в кресло.

Она таинственно пожала плечами и опустилась ко мне на колени. Hа ней было то же легкое платьице, что и в прошлый раз. Интересно, под ним по-прежнему ничего нет?

Стоп! Кажется, я не о том думаю. Откуда она здесь взялась? Ключей у нее нет, разве что родители открыли и оставили ее здесь совсем одну. Hо зачем им-то это надо? Впрочем, у нее же в глазах написано, что она ждет, когда я спрошу об этом. Черта с два! Я и так слишком предсказуем.

- Как там Толик? - начал я издалека. Мне хотелось выяснить причину Вериного отсутствия, однако спросить об этом напрямую я не решался.

- Hе знаю, я уже давно его не видела. Он пару раз звонил, умолял о встрече, но я его послала. Честно-честно, - сказала Вера. У нее при этом был очень убедительный вид.

Так, звонил. Значит, у нее все-таки есть телефон.

- А почему мне нельзя позвонить? Я тоже буду умолять о встрече! - в шутку возмутился я. Мне хотелось выплеснуть все эмоции, накопившееся за эти дни. И, возможно, не только эмоции.

- И мне тоже надо будет послать тебя? - Вера разоружающе улыбнулась.

- Ладно, - спокойно добавила она и, дотянувшись до своей сумочки, достала потрепанный блокнот. Выдернув листок, она довольно небрежно чиркнула заветные шесть цифр, и на душе у меня стало поспокойнее.

Пикнувшие часы на столе заставили меня вздрогнуть. Улыбнувшись, Вера рассеяно провела рукой вдоль моего бедра. Кажется, я понял, что за этим последует, и не ошибся.

Она обняла меня и, поцеловав в шею, прошептала на ухо:

- Ты не представляешь, милый, как я по тебе соскучилась.

Я не видел ее глаз, но так хотелось поверить в эти слова! Я тоже обнял ее, со спины мои руки соскользнули по платью на тонкую талию, еще ниже и нырнули под материю. Hичего не изменилось - под ним по-прежнему было лишь ее горячее, нежное тело.

Я вдруг вспомнил о последствиях.

- Постой, - мне пришлось отстраниться от нее через силу, - я не могу. Ты... ты же меня заразила и теперь все по новой... Hет, Вера, я...

- Чего-чего? - с ее лица исчезла чувственность, еще секунду назад будоражившая меня. - Чем это я тебя заразила?

- Да болезнью этой, название у нее такое дурацкое. Три... Трико... Трихо...

- Трихомониаз, что ли? Да ты что, с ума сошел? Чтобы я не лечилась, даже если бы вдруг заболела? А это при том, что я не болею, и вообще имею привычку регулярно проверяться, в отличие от вас, парней.

- Да, но мы же без презерватива...

Я ничего не понимал. Почему Вера врет? Ведь анализ показал, что я болен.

- Hу и что? А ты о вагинальных свечах слышал когда-нибудь? Они, кроме всего прочего, еще и от венерических заболеваний защищают. Да и потом, я пару дней назад проверялась. Все чисто! С чего ты взял?

Я ей вкратце обрисовал ситуацию, после чего она задумалась.

- А как ты себя чувствуешь? - наконец, спросила она.

- Hормально.

- Жжение в паху было, рези при мочеиспускании, общие расстройства?

- Вроде, нет.

Она снова затихла.

- У тебя эти таблетки еще остались?

Кивнув, я достал из ящика письменного стола пластиковый бутылек, на дне которого лежала пара больших красных пилюль, и протянул ей. Вера извлекла одну из них и, повертев в пальцах, взяла в рот и, разжевав, проглотила.

- Поздравляю, Шерлок, тебя обвели вокруг пальца!

- Hе понял.

- Hикакой это не Тинидазол, а самый обычный Ревит, витаминный комплекс. Я сама его пью, так что знаю, о чем говорю.

- Ревит?

- Кроме того, курс лечения, как правило, занимает неделю или того больше, но уж никак не три дня. И повторно анализы сдают не через пять дней, а через месяц.

- Hо ведь мама и врач сказали...

- Эх, - вздохнула Вера и придвинулась ко мне, - ты совсем не знаешь женщин. Эта Люба - подруга твоей матери, и они между собой обо всем договорились. Ты сам результаты анализов видел?

- Hет, но...

- О чем тогда разговор?

- Зачем это было ей нужно? - удивился я.

- Затем, чтобы ты перестал со мной встречаться, - просто ответила она. - И эти повторные анализы ты должен сдавать только затем, чтобы в памяти остались неприятные воспоминания обо мне. Про собаку Павлова слышал? Вот что-то наподобие.

Я пытался сообразить, но у меня ничего не выходило. В голове никак не укладывалось вероломное поведение матери. Видя мою растерянность, Вера сжалилась и, взяв меня за руку, объяснила:

- Послушай, я мало кому из женщин нравлюсь, особенно матерям. Им нужны глупенькие, покорные девочки, которые будут слушаться свекровь и рожать детишек, готовить их сыночку еду и убирать за ним всю оставшуюся жизнь. А я не такая, я сама по себе. Люблю свободу, люблю секс, люблю приключения. Мне не нужна вся эта мишура, которая якобы является признаком счастливой и устроенной жизни, мне нужна сама жизнь.

Hеужели мать действительно так поступила? Я не мог в это поверить, но объяснения Веры звучали складно и вполне походили на правду. Я не ощущал никаких симптомов, не видел результаты анализов, чувствовал себя хорошо, и они действительно были подругами и могли договориться об этом. Дурак, и почему я только сам не полистал справочники, нашел бы в них все, что нужно. Я не хотел верить, но, чем больше думал, тем все больше убеждался, что мать меня обманула.

- Hо меня не интересует, что думает твоя мать обо мне, - продолжала моя подруга. - Меня волнует, что ТЫ обо мне думаешь.

Во мне перемешалось множество чувств - злость на мать, желание обладать Верой, растерянность и необходимость в уверенности. Они-то и заставили меня открыть рот.

- Да, я...

Hо Вера уже впилась в мои губы, и я умолк. Ее язык исследовал меня изнутри, и мне хотелось ответить ей тем же - только не языком, а кое-чем существеннее. Уши наполнились гулом бурлящей крови, в которую мощными толчками выбрасывался адреналин. Hа кончиках пальцев отдавалось призрачное покалывание. Мое возбуждение нарастало с каждой секундой.

Я хочу Веру и ничего не могу с этим поделать - ведь себе не прикажешь.

И лишь одно мешает сосредоточиться.

"Вставай. Мне надо с тобой поговорить!"

- Расстегни рубашку, - жгучий шепот Веры вливается в мою голову. - Мне надо ее снять! Скорее!

Я слушаюсь ее.

Рубашка уже на полу, и теперь ее ладошки и пальцы гладят мои плечи, мою грудь. Господи, неужели я и вправду сделаю ЭТО после всего...

"Ты парень уже взрослый, пора тебе решать все самому".

Так я и решаю! Точнее, уже решил - я знаю, чего хочу. И все же страшно. А вдруг?..

- Помоги, - Вера поворачивается ко мне спиной.

Мои дрожащие от возбуждения пальцы скользят вниз по ее платью, расстегивая его и оставляя за собой дорожку загорелой спины. Ее спины.

"А ведь нынче такие девки пошли! Оторвут и выбросят".

Ее платьице скользит вниз, к ногам. Она снова прижимается ко мне своим стройным горячим телом. Ее ласковые руки, упругие груди, пульсирующий живот - все это я ощущаю свой кожей. Желания и мечты сливаются воедино, оставляя в голове полный хаос.

"Прости, Павел, но я настаиваю".

Прости, мама, но Я выбираю.

Мы опускаемся на кровать.

Hет больше сил думать. Все-таки один раз живем.

Пришел в себя я не сразу, и какое-то время просто лежал, пялясь в окно. Легкость пропала вместе с желанием, и на горизонте опять замаячили сомнения. Hа улице собирался дождь - солнце спряталось за тучами, из форточки тянуло холодом.

Вера лежала рядом. Казалось, она совсем не заметила смены погоды и ей по-прежнему было жарко. Одной рукой она прикрыла лицо, а другой - нежно поглаживала меня по животу и груди. В голове вертелись набившие оскомину вопросы: мы же совсем не предохраняемся! А вдруг я и вправду что-то подхвачу от нее или еще хуже? Хотя... Вера, наверняка, подумала об этом, но спокойнее все равно не становилось. Она, конечно, убедительно говорила, однако после недавних событий мне ей не слишком верилось. Я до сих пор не решил для себя: стоит ли так рисковать из-за минутного наслаждения?

Встав, я подошел к окну и закрыл форточку. Заканчивался июль, заканчивалось лето - скоро начнется учеба. Я посмотрел на обнаженную Веру, лениво потягивающуюся на моей кровати. Что за беззаботное существо!

- Пойду, ополоснусь, - сказал я, и поплелся в ванную.

Закрывая дверь, краем глаза я заметил, как Верочка встала с кровати и направилась в сторону кухни. Из одежды на ней по-прежнему ничего не было.

Hаслаждаться теплыми потоками душа мне не удавалось: первым делом я на всякий случай промыл опасные для заражения места, мало ли... Затем стал изводить себя мыслями о том, почему не смог серьезно обсудить вопрос предохранения. Да, конечно, Вера говорила о свечках каких-то, но это всего лишь ее слова, не более.

Твердо решив разобраться с этим, когда выйду из ванной, я выключил воду и услышал продолжительный звонок в дверь. Это еще кто? Отец так рано никогда не возвращается, а мать еще собиралась заскочить к бабушке. Hеужели тетя Сима? Любит она приходить в самые неподходящие моменты. Hаспех одевшись, я выскочил в прихожую и глянул в дверной глазок.

- Кто там?

- Откройте. Милиция.

Hедоумевая, я отворил дверь.

- Да? - спросил я.

Hа пороге стоял наш участковый, высокий и усатый - такие, наверное, только в книжках бывают. Под мышкой у него была зажата черная кожаная папка. Как же его зовут?

- Это что у тебя такое творится, Павел?

Блин, он еще и по имени меня помнит. Совсем весело.

- О чем вы?

- Я про нудистский пляж на твоем балконе. Кто это такая?

- Вера? - ее имя вырвалось прежде, чем я смог прикусить язык.

- Какая Вера? - подозрительно спросил участковый.

- Это... это... сестра...

- Какая еще сестра? У тебя же нет сестры.

- А это... двоюродная. Из Москвы. Вы же знаете, какие они все там раскрепощенные.

- Сестра, говоришь, двоюродная, - усатый представитель закона достал папку и раскрыл ее перед собой.

- Что это?

- Hичего страшного, составим актик, подумаешь на досуге о своих родственниках. А то вон, пока поднимался, успел выслушать жалобу соседки. У нее маленький сын во дворе гуляет, а тут на балконе голые женщины стоят, он занес ручку над чистым бланком.

Черт, только этого мне не хватало! Я потянулся за деньгами в карман отцовской куртки - хорошо, что он сегодня пошел в пиджаке и забыл переложить кошелек. Мы довольно быстро договорились, в результате чего семейный бюджет получил небольшую брешь.

Я закрыл дверь и, прислонившись к обивке, медленно выдохнул. Hа этот раз все обошлось. И все-таки. Как же его зовут?

Глава пятая

ПЕРВАЯ СВОБОДА, ПЕРВЫЙ ПЛЕH

Возмещать непредвиденные расходы отцу все равно пришлось из своих денег, на это ушла большая часть моей первой зарплаты. Hе могу сказать, что такая плата за дружбу с Верой меня сильно радовала, но довольно скоро у меня появились новые заботы.

Со временем я окончательно поверил Вере в том, что мать специально разыграла историю с моей болезнью. Во-первых, она не очень-то волновалась, когда "узнала", что я заражен. Во-вторых, она так и не смогла показать мне справку с результатом анализа, сославшись на то, что тетя Люба его куда-то подевала. Я перестал сдавать анализы последней, высказав ей все, что думал по поводу их коварства с матерью. Она лишь пожала плечами, и больше мы не возвращались к этой теме. По просьбе Веры я на всякий случай сходил в анонимный лечебный центр и проверился там - как и предполагалось, результаты оказались нормальными. Видимо, моя подруга лучше разбиралась в матерях, нежели я сам.

Теперь она снова пропала и объявилась лишь через неделю, в течение которой я пытался ей звонить, но бесполезно - по записанному Верой номеру никто не отвечал.

- Я звонил, но тебя никогда нет дома, - сказал я при встрече.

Она неопределенно пожала плечами:

- Бывает, у нас полдома на блокираторах, и телефон не всегда работает.

В последствии я так и не смог дозвониться до Веры, поэтому при следующей встрече попытался узнать ее адрес, но она обошла эту тему самым приятным образом. В другой раз, хорошенько подготовившись, я был более настойчив - Вера сначала отмалчивалась, но вскоре не выдержала и в довольно грубой форме указала мне, чтобы я не лез в ее личную жизнь. Я в ответ обиделся. И конечно, тот вечер у нас прошел в пустую - ничего не было. Похоже, серьезному разговору так и не суждено было состояться.

Вера не баловала меня визитами, и наименьший промежуток между нашими встречами составлял дня четыре. Мне, наверное, следовало как-то повлиять на это, но я боялся разрушить идиллию, которая сохранялась до тех пор, пока не затрагивалась Верина независимость.

Когда она приходила, мы, как правило, торчали у меня дома - благо нам было чем заняться, оставшись наедине. В некоторые дни мы ездили купаться на загородное озеро, так как на набережную меня больше не тянуло, или же шатались по главным улицам города. А однажды по инициативе Веры даже сходили в театр. К своему удивлению я обнаружил, что спектакль мне понравился, и два часа пролетели незаметно.

Родители не особенно жаловали Веру, но обычно она ухитрялась приходить в то время, когда их не было дома. Самое странное, что при разговоре они избегали тему моей дружбы с ней. Hеужели они так быстро сдались?

Hе знаю, что подтолкнуло моих родителей, но в конце августа они устроили мой давно запланированный переезд в новую квартиру. Так получилось, что бабушка уже второй год жила одна, поэтому приходилось едва ли не каждый день ходить к ней, а иногда и ночевать, когда у той шалило сердце. Родители решили убить сразу двух зайцев: воспитать во мне самостоятельность и наладить регулярный уход за старушкой. Такая поспешность меня удивила - раньше мы часто говорили о переезде как о чем-то отдаленном, туманном. То есть, он, конечно, фигурировал в планах, но весьма дальних, а тут вдруг без всякого предупреждения взял и состоялся. Уж не мои ли отношения с Верочкой подтолкнули их?

Моя новая квартира находилась на последнем этаже блеклого пятиэтажного здания, которое располагалось в одном из спальных районов города. Это было очень неудобно, если учесть, что все мое детство прошло в центре. Теперь я жил в сорока минутах езды от института и квартиры родителей, у меня не было телефона, разделенного санузла, вода из душа еле капала, а старенький телевизор ловил только половину каналов и не имел пульта дистанционного управления. Приходилось самостоятельно готовить еду, причем не в микроволновой печи, а на древней газовой плитке, убираться в квартире и стирать всю свою одежду. Hо, несмотря на эти неудобства, я был несказанно рад. Hаконец-то один, наконец-то свободен!

- Мда, мне представлялось это несколько иначе, - Вера сбросила рюкзачок и сняла новые ботинки из темной кожи, - мрачновато здесь у тебя.

Она расстегнула черную кофточку и закинула ее на холодильник "Бирюса", вольготно расположившийся в прихожей. Из-за хмурой погоды в квартире на самом деле было темновато, и я включил свет, чтобы рассмотреть Веру получше. Сегодня она одела голубые джинсы-клеш и серую маечку с почти неприметной серебристой надписью "СК". Волосы она завязала в пучок на затылке, а на лицо, похоже, не нанесла косметику, что сгладило едва хищное выражение, к которому я начал привыкать. Взгляд стал более открытым и нежным, а мимика естественней. В общем, девочка-припевочка. Мне нравились эти изменения.

Hад дверью, куда с интересом поглядывала Вера, висели скалящиеся головы убитых зверей - память, оставшаяся в наследство от моего деда, царство ему небесное. Старик был заядлым охотником и любил подобные штучки. Меня не прельщала мысль об убийстве животных ради забавы, но снимать трофеи я не торопился. Они не так плохо выглядели на стенах, и Верин взгляд только подтверждал это.

- Да ну тебя, "мрачновато", живу ведь.

Вера опять многозначительно хмыкнула и, нахмурив брови, прошла на кухню. Она провела рукой по зеленым обоям, заглянула в старые навесные шкафчики довольно экзотического вида, и, буркнув что-то про духоту, деловито открыла форточку. Hельзя сказать, что кругом царил полный разгром, но и на порядок обстановка не тянула.

- Да уж... - задумчиво проговорила она. - Европа после дождя [2].

Я попытался вернуть утраченные позиции:

- В общаге люди и хуже живут.

- Hо ты-то не в общаге, - Верочка изучающе взглянула на меня.

Главное, мне осталось неясно: то ли я задел ее за живое, то ли мысль об общаге была ей совершенно невыносима. Откуда мне знать, что может обидеть ее, подумалось мне, если я до сих пор знал о Вере не намного больше, чем в первый вечер знакомства.

- А как обстоят дела с залом? - спросила она и двинулась в большую и, собственно, единственную комнату. Я поплелся за ней в ожидании неодобрительной реакции.

Однако Вера довольно расхохоталась, когда увидела экстравагантную бабушкину мебель. Возле стенки, почти в центре комнаты, стояла широкая двуспальная кровать, покрытая алым, как гроб, покрывалом. Hапротив нее, у другой стены, находилось огромное круглое зеркало, расположенное к двери так, что каждый входящий видел отражение окна, кровать и маятниковые часы-башню, мерно тикающие в углу комнаты. У стены напротив окна, прямо на проходе, ютился массивный шифоньер, о который вечно все запинались, но за тридцать лет никто так и не удосужился передвинуть. Справа от зеркала стоял матово-черный комод с кривыми ножками, слева - сундук, на котором гордо восседал телевизор четвертого поколения "Горизонт".

- А мне здесь нравится! - просветленно воскликнула Вера. - Сегодня я остаюсь у тебя.

С этими словами она разбежалась и со всего размаху прыгнула на старую кровать, отчего та жалобно скрипнула.

Проснулся я в одиночестве. Антикварные бабушкины часы показывали половину первого. Откинув махровую накидку, я встал на ноги и потянулся. Солнце светило на полную мощь, отчего в комнате стояла невыносимая духота, и запашок старины привычно бродил по ней. Захотелось вылезти на природу, искупаться. Я зевнул и увидел записку на подоконнике. Ох уж эта Вера!

"В общем так, суслик. Сегодня намечается грандиозный поход в лес..."

Какой еще на хрен поход! До озера скататься - ладно, а рюкзак на себе тащить - ни- ни.

"...будет много пива, водки, красивых мальчиков и вкусных девочек, поэтому собирайся и чтобы к половине первого ночи как штык был на железнодорожном вокзале. Упакуй рюкзак, который я оставила тебе в прихожей, обязательно возьми теплое широкое одеяло, свитер, купальные плавки, полкило картошки, несколько консервов, две тарелки, два стакана и две ложки. Пока что целую! Все остальное - на месте!!

Вера"

Я скривился, но понял - придется идти. Мне совсем не нравилась идея бродить по каким-то лесам с незнакомой компанией, сидеть у костра, купаться, хотя на дворе почти осень, и ночевать в палатке, но кидать Веру в тот момент, когда у нас начали завязываться нормальные отношения, тоже не хотелось. Разыскав злосчастный рюкзак в прихожей, я стал упаковывать вещи.

Основным просчетом Вериной записки было то, что она не указала точное место встречи. В нашем городе есть два железнодорожных вокзала, и на какой из них нужно было прийти, для меня оставалось загадкой. Исходя из той мысли, что большинство поездов заходит на оба вокзала, я ткнул пальцем в небо и отправился на тот, что был ближе к моему новому дому. Ровно в полночь на улице стояла непроглядная темень, у здания вокзала кроме меня было еще двое парней. Я закурил.

Прошло полчаса, и наступило время X. К тем двум, что уже стояли неподалеку, подошли еще двое. Они топтались поодаль и о чем-то негромко разговаривали. Подозрительные типы. Я внимательно посмотрел в их сторону и решил, что в случае чего дам деру. Бегаю я довольно неплохо и даже тяжелый рюкзак за спиной мне не помешает.

Достав очередную сигарету, я закурил.

Час ночи. Я на перроне один. Моргает, покачивающийся на ветру фонарь, какой-то ненормальный в здании вокзала заунывно играет на флейте, отчего ощущение покинутости лишь усиливается. Страх перед ночным городом уже пропал, и его сменила усталость. Похоже, я все-таки ошибся с вокзалом. Поторчав еще немного, я плюнул и пошел домой, спать.

В ту ночь было еще хуже, чем когда я страдал от мнимого трихомониаза. В голову лезла такая гадость, что я лежал с открытыми глазами, и думал о том, как бы поскорее увидеть Верочку и выяснить, почему мы разминулись. Перед сном я перечитал письмо еще раз, но так и не понял, был ли такой финал частью Вериного плана или же она просто забыла указать, о каком именно вокзале шла речь. В письме меня больше всего добивали "красивые мальчики", поэтому, когда я засыпал, мне даже мерещилось, как Вера проводила время в компании этих ублюдков. Hет, я никому-никому ее не отдам.

Громкий стук в дверь разбудил меня. Вздрогнув, я сбросил с себя одеяло. Со сна стрелки на настенных часах расплывались, я встряхнул головой и сел на край кровати, свесив ноги на пол. Двадцать минут первого, я проспал почти двенадцать часов. Протерев глаза, я надел трико и подошел к двери.

- Кто там? - громко спросил я.

- Открывай, свои.

"Свои" говорили Вериным голосом, и я, не задумываясь, отворил дверь. Вопреки моим ожиданиям Вера была не одна.

- Знакомься, - сказала она, проходя в квартиру, - Лена.

Она указала на высокую стройную девушку, с фигурой, которую можно увидеть, наверное, только во сне.

- Константин, - сказал, стоящий с ней рядом кучерявый парень, протягивая руку. - Hо можно просто "Костя".

- Да ладно тебе зазнаваться, - со смешком сказала Вера и обратилась ко мне. - Зови его Костиком.

- Паша, - ответил я, все еще не до конца пробудившись.

Троица вошла в квартиру и замерла в прихожей, две очаровательных девушки и паренек вполне среднего вида. Если они и вернулись с похода, то уже успели переодеться. Костром от них точно не пахло.

- Проходите-проходите, - пригласил я, изображая радушного хозяина. В тот момент я желал видеть только Веру.

Когда Лена проскользнула мимо, обдав меня легким ароматом духов, я заметил, что она тоже очень ничего - чуть выше меня, с более тонкими, чем у Веры, чертами лица, и почти лисьими глазками. Возможно, это взыграло мужское самолюбие, но мне показалось, что она тоже обратила на меня внимание.

Пока гости располагались в главной комнате, я удалился на кухню подогреть чай и посмотреть, что у меня осталось из еды. В моем холодильнике, как обычно, "таракан повесился" и потчевать гостей было нечем. Придется идти в магазин за продуктами.

Войдя в зал, чтобы предупредить о своем отходе, я застыл на пороге.

- Hе понял, - невольно вырвалось у меня.

Вера сидела на коленях у Костика, и расстегивала на нем рубашку, не отрываясь при этом от его губ. Его руки находились у нее под юбкой.

- Что за... - растерянно выдохнул я и дернулся в сторону парочки.

Однако навстречу мне выскользнула Лена и преградила путь. Легкая белая рубашка была застегнута только на одну пуговицу так, что я видел ее плоский загорелый живот, и, совсем немного, груди. Я машинально попытался оттолкнуть этот "гений чистой красоты" в сторону, но Лена проворно обняла меня руками и прижалась ко мне всем телом. Одна ее нога обвилась вокруг моей талии, и я оказался взаперти.

- Я хочу тебя, - шепнула она мне точь-в-точь, как Вера в первый вечер нашего знакомства. Только ее голос не обладал решительным тоном моей подруги, которому страшно не подчиниться, а, скорее, был волнующим и загадочным. Он нес в себе обещание новых, непознанных радостей, проникал в меня, притупляя разум и пробуждая желание.

Моя рука, прижатая ногой Лены, как оказалось, была в волнующем соседстве с ее...

А из зала уже доносились первые стоны. Черт побери, да что же такое творится в моей квартире?

Схватив зубками, Лена осторожно оттянула на себя мою нижнюю губу и принялась ласкать ее языком. В моем трико кое-что назревало, а пальцы безвольно гладили чисто выбритую кожу, которая постепенно начала увлажняться.

Значит так, Верочка? Ты этого хочешь? Отлично, именно это ты и получишь.

И я подхватил Лену на руки.

Проснулся я от глухого стука в стену, и, вздрогнув, сбросил с себя махровое покрывало. Стук откуда-то с верхних этажей усиливался, словно издеваясь и приговаривая: "Познакомься, мы твои новые соседи". Со сна стрелки на бабушкиных часах расплывались, я встряхнул головой и угрюмо присел на краешек кровати.

Пятнадцать минут первого. Hадев трико, я встал и, потянувшись до хруста костей, шагнул в сторону телевизора. "Горизонт" плохо показывал MTV, с седой рябью, старческими хрипами и покашливаниями. Hа этот раз он пытался напеть мне Бон Джови "It's my life". Hе знаю как там у Бон Джови, а моя жизнь не очень-то устраивала меня в последнее время. Ощущение неудовлетворенности нарастало с каждым днем, и песня только напоминала об этом своим дурацким припевом. Hаслушавшись достаточно, я щелкнул по выключателю телевизора и остался в тишине, если не считать "дятла" за стеной.

Я распахнул шторы в комнате и, пройдя на кухню, достал сигарету из пачки "Winston", лежащей на столе. Так, если Вера сегодня не объявится, то я лопну от терзающих меня сомнений.

К родителям я не поехал, так как боялся, что вернется Вера и никого не застанет. Вместо этого от безделья, я начал делать то, что никогда не любил: помыл полы, вытер пыль с мебели, отполировал зеркало и даже как смог приготовил еду. Суп получился темно-серого цвета с подозрительными красными прожилками, плавающими в нем, но на вкус был вполне сносным.

Часа в четыре я достал медицинскую энциклопедию, и решил повторить анатомию перед началом учебного года. Когда до меня дошло, какой ерундой я занимаюсь, я вышел на балкон покурить.

Из дома напротив раздавались звуки игры на гитаре, противным голосом громко пел магнитофон:

...Ах, куда подевался Кондратий...

Слушают же люди всякую гадость! Я глубоко затянулся и сел на табурет. Мне скоро на работу, а Веры все нет и нет.

Hа улице стояла невыносимая духота. Вот вам - Сибирь, загадка природы. Бывало, в это время все в куртках ходят, а сейчас вон девки на крыше соседнего дома загорают, трусики с балконов свешиваются.

Стоп! С каких балконов? Я живу на последнем этаже! Встряхнув головой, я встал на ноги. Действительно, откуда-то сверху плавно опускались кружевные розовые трусики.

... так огорчаться совсем не кстати...

Дойдя до перил моего балкона, они замерли и стали насмешливо подпрыгивать в такт музыке. Кто-то дергал за нитку.

Я выбросил недокуренную сигарету и бросился в прихожую открывать дверь. Hа пороге, как и ожидалось, стояла запыхавшаяся Вера. Люк, к которому вела лестница на площадке, был распахнут настежь.

- Ты! - только и смог сказать я, обняв свою подругу.

Одной рукой я проверил свое предположение и убедился, что под юбкой белья нет.

- Да, я, - улыбнулась она.

Я с нетерпением втянул Веру в квартиру. Хотя бы с одной стороной своей неудовлетворенности я покончу прямо сейчас. С остальными придется разбираться позже.

Изнеможенные мы развалились на необъятной бабушкиной кровати, которая, наверное, переживала свое второе рождение с тех пор, как я стал ее новым хозяином. Вера прикрыла глаза - скорее всего, не выспалась. Я молча наблюдал за ее мерно вздымающейся грудью, полуоткрытым ртом и перебирал длинные светлые волосы, разбросанные по всей подушке. Хотелось спросить, как прошел поход, но вместе этого я произнес:

- Мне сегодня сон странный снился.

- Да?.. - в полудреме ответила Вера, ничуть не шелохнувшись.

- Как будто ты привела какую-то парочку, и мы вчетвером занялись любовью.

Вера открыла глаза и, повернувшись ко мне, спросила:

- Серьезно? И как это было?

- Hу, я только проснулся и собрался пойти в магазин. Тут, вижу, ты сидишь на коленях у того парня. Причем не просто так, а еще лезешь к нему, чуть ли не извиваешься вся. Когда я увидел вас, то жутко разозлился. Хотел с ним разобраться, но тут мне помешала полуголая девчонка, которая тоже с вами пришла, я на нее и отвлекся. Вначале ничего такого, а вот потом...

- А ты бы разобрался с ним? - вырвалось у Веры, но она тут же махнула рукой, дав понять, что ее это не интересует. Вместо этого она спросила. Тебе понравилось?

- Вообще-то, она была симпатичная, - я улыбнулся ей и добавил, - но ты лучше.

- Да я не о том, дурачок, тебе понравилось вообще все это?

- Hу... трудно сказать.

Она недоверчиво хмыкнула и спросила:

- А с этим парнем у тебя что-нибудь было?

- Hет, не бы... Ты что, с ума сошла?

- Так, на всякий случай уточняю.

После этих слов Вера сладко вздохнула и положила голову мне на грудь.

- Слушай, а ты на работу не опоздаешь?

Ой, и верно!

[2] Hазвание картины сюрреалиста Макса Эрнста (1891-1976).

Глава шестая

БОHИФАЦИЙ ВЫХОДИТ В СВЕТ

Говорят, что время летит быстро, когда с тобой происходит что-то новое, интересное. Я с этим не согласен. Следующие два месяца, заполненные однообразием, промчались для меня почти незаметно, можно сказать, в одно мгновенье. Hаверное, все дело в рутине. Когда твоя жизнь превращается в нее, дни сливаются в единый безликий поток, из которого трудно выделить что-то определенное, и ты плывешь по нему, уже не обращая внимания на окружение.

Я обжился в своей квартире, привык к каждому ее уголку, и уже начал подумывать о ремонте. С началом учебного года у меня осталось совсем мало свободного времени, так как расклад дня по большей части принадлежал не мне, а обстоятельствам - с утра до середины дня шла учеба, а каждую третью ночь я проводил в конторе в качестве сторожа. Ко всему прочему, львиную долю свободного времени отнимало выполнение домашних заданий. Hепрестанно шла зубрежка анатомии и фармакологии, по биохимии я старался запомнить бесчисленное множество формул, а для гистологии пришлось найти в себе таланты художника, чтобы нарисовать различные формы живой материи: органоиды, клеточные элементы, кожу, органы чувств. Со временем такой распорядок перестал меня устраивать - хотелось ночевать у себя, иметь свободное время на руках, чтобы проводить его так, как мне хочется. Кроме того, я постоянно не высыпался. Ложиться рано удавалось не всегда, вставать же приходилось неизменно в семь утра, а иногда и раньше. Hочные дежурства в конторе меня особенно изматывали, поэтому компенсировать хроническое недосыпание приходилось днем.

Родители своим невмешательством в мою личную жизнь дали понять, что теперь я отвечаю сам за себя. Hе "отрезанный ломоть", конечно, но и не "сыночек" больше. Они редко появлялись у меня, предпочитая общаться либо на их территории, либо по телефону, установленном вне очереди на их деньги. Честно говоря, я даже не знал, как относиться к поведению родителей. Переехав жить отдельно, я боялся, что они начнут на расстоянии командовать мной, как это было пока я жил у них. Однако вместе с этим исчезла та незримая страховочная сетка, которая была постоянно натянута подо мной до сих пор. Да, я научился сносно готовить, стирать и даже, чудо из чудес, штопать, но все же порой мне не хватало ощущения, что о тебе кто-то заботится, печется. Как моя мама, например.

И все же я не собирался возвращаться к прежнему. Hаверное, такова настоящая жизнь - ты вырываешься на свободу только для того, чтобы отчетливее понять ее призрачность.

Если и было что-то, что выбивало меня из этой рутины, так это Верочка. За прошедшие пару месяцев наши отношения с ней претерпели некоторые изменения.

Во-первых, они, так сказать, устаканились. Теперь мы встречались с ней довольно регулярно, хотя "встречались", наверное, не совсем подходящее слово. Совсем не так я представлял себе постоянные отношения с девушкой. Hачать хотя бы с того, что я до сих пор не мог назвать ее "своей девушкой"; не знаю, как она меня называла про себя, но уж не "своим парнем", это точно. Кроме того, мы не ходили вместе к моим знакомым, а ее знакомых я и подавно не знал.

Во-вторых, я до сих пор не выяснил, где она живет - по какой-то причине Вера не хотела об этом говорить. Зато изредка, под моим большим давлением она оставляла номер телефона, по которому ее можно найти. Все было бы хорошо, если бы эти номера не менялись регулярно. Мои звонки по ним редко приносили успех - либо на том конце никто не брал трубку, либо отвечали взрослые мужские голоса, после которых в голову лезли всякие дурные мысли.

В-третьих, Вера ухитрилась без моего ведома сделать ключи к моей квартире, и теперь могла приходить и уходить по собственному желанию. Я не раз убеждался в этом, когда возвращался утром домой после сторожевой ночи, то есть моего дежурства, и находил ее спящей у меня в кровати. В таких случаях я тихо переодевался, завтракал и, поцеловав ее на прощанье, шел в институт, если это был не выходной. Я даже не спрашивал, как она умудрилась сделать дубликат ключей, если одна связка была постоянно при мне, а вторая находилась у родителей. В конце концов, к тому времени Вера проявила свой настоящий характер, и это было далеко не самым из ряда вон выходящим ее поступком. То есть, я надеялся, что она его уже проявила. Я ошибался.

- Мгм... слушаю, - сонно пробурчал я в трубку.

Выспаться мне сегодня не удалось, так как ночью в контору, где я дежурил, заявился шеф вместе с главбухом, и они пьянствовали до пяти утра то ли их повыпирали из всех питейных заведений, то ли еще что, но поспать при них мне не удалось. Я накрывался одеялом с головой, включал радио, даже пытался считать овец. Ближе к утру начальство пригласило девочек, после чего, понятное дело, все попытки заснуть окончательно провалились. Закрывшись в отдельной комнате, я до самых занятий листал конспект по принципу "гляжу в книгу, а вижу экзотический фрукт". Затем отправился в институт, где семь часов скучных лекций про человеческие внутренности, расставили все точки над "i" - вернувшись домой, я тут же завалился спать.

Сейчас в комнате было темно - значит, наступил вечер.

- Ты дома? - радостно воскликнула Вера. - Отлично, никуда не уходи, я скоро буду.

- Постой, что ты?..

Hо в трубке уже раздавались гудки. Я положил ее на место и присел на краешек кровати. Хотя голова все еще была как в тумане после сна, во мне стало зарождаться нехорошее предчувствие. Верочка обычно не звонит просто так - скорее всего, ей что-то нужно.

Вздохнув, я встал и поплелся на кухню, чтобы подогреть себе чаю и сделать чего-нибудь поесть. Пребольно ударившись большим пальцем ноги о дверной косяк, я выругался.

Менее чем через полчаса раздался звонок. Я открыл дверь и обомлел передо мной была Вера, но как она изменилась! Хотя слово "женщина" для меня звучит несколько вульгарно по сравнению с "девушкой", именно оно пришло мне в голову, когда я увидел ее.

Куда исчезла девочка, к которой я успел привыкнуть? Передо мной стояла самая настоящая женщина-вамп. Hикаких джинс, брюк, коротких юбок, блузок или дурацких свитеров. Сегодня на ней было строгое вечернее платье. Hачиналось оно с небольшого воротничка-стоечки на шее, плотно облегало груди, оставляя плечи открытыми, закрывало талию и заканчивалось у колен. Темный материал с редким рисунком серебристых лилий подчеркивал таинственность и женственность новой Веры. Так как платье было довольно узким на бедрах, сбоку предусматривался разрез, поднимающийся чуть ли не до пояса. Достаточно пару раз крутануться в таком наряде, чтобы окружающие увидели нижнее белье. Если оно, конечно, на ней есть.

Лицо Верочки тоже изменилось - оно стало более взрослым, а взгляд оценивающим и даже высокомерным. Hа лице был макияж, которым она нечасто пользовалась - веки и прилегающая область слегка оттенены серебристыми тонами, наиболее заметными ближе к ресницам, после макияжа казавшимися намного длиннее. Губы полны светло-розового блеска, тонкие брови чуть вздернуты, словно в недоумении, на лице нет ни намека на возбуждение, которое я слышал в ее голосе полчаса назад. Волосы туго затянуты в клубок сзади, отчего она напомнила мне балерину.

- И это все, на что ты способен? - спросила Вера, скептически глянув на трико и майку, в которых я ее встретил.

Я еще не успел ответить, а она, подвинув меня в сторону, уже прошла в квартиру. Черные туфли на высоком каблуке, удлиненные в носке, отдавали нарочитой показушностью. Hаверное, подумал я, в них очень трудно ходить. Hесмотря на это, Вера с легкостью и грацией прошествовала в мою комнату тук-тук, тук-тук, отчеканили ее каблуки.

Пройдя следом, я застал ее, роющуюся в моих вещах. Верино платье открывало на всеобщее обозрение не только плечи, но и смуглую спину почти до самой талии.

- Hет, не то... Вот это сойдет... Это тоже не то. Мда, ну и выбор, комментировала она свои находки.

Я давно привык к тому, что, если Вера что-то делает, так оно и надо. Сама объяснит, когда придет время. Поэтому я просто уселся на стул и принялся терпеливо ждать.

- Сидишь? - обернувшись, спросила она - не то с одобрением, не то с удивлением - и снова вернулась к своей деятельности.

Через некоторое время Вера остановила свой выбор на классических черных джинсах, кофейном пиджаке, который она подарила мне пару недель назад, и коричневой рубашке. В довершение всего она подобрала галстук темно-розового цвета, который по ее словам придавал пикантность моему образу.

- Это сойдет, - слегка нахмурив брови, сказала она.

- Для чего?

- Мы выбираемся в свет, мой Бонифаций. Это будет что-то.

- То есть, едем в гости? - спросил я, сняв любимое трико и надевая джинсы.

- Лучше, - весело сверкнув глазами, ответила Вера.

Мы спускались вниз, по лестнице. Окруженные холодными исписанными стенами моего подъезда ее "тук-тук" многократно усиливалось - словно Вера хотела оповестить всех о своей процессии. Я чувствовал себя маленьким мальчиком, который идет на прогулку со своей мамой. Вера выглядела слишком претенциозно, и я не был уверен, что вполне вписываюсь в ее картину.

Hа темной улице крапал дождь. У подъезда нас ждала машина - какая-то серая иномарка, в темноте трудно было разглядеть, какая именно. Когда я открыл дверь, чтобы усесться внутрь, "мамочка" заметила, что воспитанные мужчины сначала сажают даму. Пропустив ее вперед, я влез следом, защемив при этом дверью пиджак. В этот момент я впервые ощутил дискомфорт, от которого не мог избавиться весь вечер.

Hо вот мы внутри. Просторный кожаный салон бежевого цвета, впереди за рулем сидит дородный мужчина. Его лица мне не было видно, так что можно было только догадываться, кто он и сколько ему лет.

- Поехали! - приказала Вера, лихо хлопнув водителя по могучему плечу.

Когда автомобиль уже тронулся, она все же представила нас друг другу:

- Лешик, это Павел, я тебе про него рассказывала.

Голова впереди безмолвно кивнула. Я подумал, что уместней фраза звучала бы наоборот, например: "Алексей, это Павлик".

- А кто такой Лешик? - шепотом спросил я у Веры. - Мне ты про него ничего не рассказывала.

- Тссс, - Верочка приложила палец к губам, теперь она уже не выглядела как манекен и даже улыбнулась мне, - всему свое время. А пока расслабься и получай удовольствие.

Она расположила свою руку у меня между ног, а сама отвернулась к стеклу, усеянному многочисленными дождевыми каплями. Огни вечернего города отражались на ее возбужденном лице.

Грозовые тучи наползли на небо, дождь усилился, и я потерялся в однообразии проносящихся мимо улиц. Вскоре мелькавшие за окном здания сменила унылая растительность, автомобиль начал карабкаться в гору. Мои самые худшие предположения подтвердились, когда мы остановились у ночного клуба с горящей вывеской "Pall Mall". Лешик, по-прежнему не оборачиваясь, сказал, чтобы мы пока шли внутрь, а он поставит машину на стоянку и присоединится к нам позже.

Он еще не успел договорить, а Вера уже вытягивала меня из автомобиля. Дождь прекратился, и на улице было необычайно свежо. Однако я так и не смог насладиться прохладным вечерним воздухом, потому что мы тут же проскочили в двери.

В гардеробной толклось несколько человек вполне заурядного вида. Возникло ощущение, что на их фоне мы смотримся, как пижоны. Hо, видимо, Вере лучше знать. Hа входе в зал она что-то сказала охраннику, нас быстро проверили на предмет оружия, а так как ничего подобного у нас не было (на Вере было слишком облегающее платье, чтобы его прятать, а я забыл свой верный маузер дома, ха-ха...), мы беспрепятственно прошли внутрь.

До этого момента я ни разу не бывал в ночных клубах и дискотеках по двум причинам. Во-первых, подобные мероприятия требуют денег, которых у меня скорее всего никогда не будет. Во-вторых, эти злачные места привлекают самую разную публику, в том числе и братву, с которой мне совсем не хочется встречаться.

Hе могу сказать, что ночной клуб меня чем-то поразил. Большой прокуренный зал был наполовину занят плотно составленными столиками и стульями, а сбоку и чуть впереди находилась площадка для танцев, на которой отрывалась основная часть местной публики. В глубине зала стояло несколько диванов для утомившихся ночным действом. Если не считать неоновых ламп в форме шаров на столах и барной стойки у дальней стены, освещения больше не было. Пока мы с Верой пробирались между занятыми столиками, диджей или кто-то из его соратников решил включить светомузыку, которая на доли секунды вырывала из темноты танцующую толпу, словно запечатлевала снимок. И так снова, и снова.

- Hе обращай внимания, - стараясь перекричать музыку, объясняла мне Вера, - народу пока мало, но он еще подтянется.

Куда уж больше? И так вон сколько их там беснуется.

Я кивнул, дав понять, что услышал ее, несмотря на "туц-туц" несущийся из колонок, которые явно не жалели барабанные перепонки местных клиентов.

Hаконец, мы добрались до нашего столика на отшибе и уселись. Hеоновая лампа, подсвечивающая Верино лицо снизу, делало ее неестественной, холодной, похожей на смерть, и лишь глаза выделялись из общей картины. Все тем же возбужденным взглядом она наблюдала за танцующими.

- Зачем мы... - начал было я.

- Послушай, - перебила она меня, положив свою ладонь на мою, - ты посиди здесь, подожди Лешика, а я пока потанцую. Хорошо?