Душа в тротиловом эквиваленте

22 ноября 1952 года

Сегодня, 22 ноября, специально подготовленный истребитель времен прошлой войны ЛА-7 со снятым вооружением, использовав твердотопливные ускорители, достиг ближнего Космоса.

Пятьдесят четыре километра — это, конечно, далековато до линии Кармана и еще дальше — от слоя Эпплтона. Но выше, чем способен взлететь газовый аэростат, и намного выше определенной Альгазеном еще в 11 веке границы атмосферы. Что тут говорить, для воды космос вообще начинается на высоте 25 километров.

В качестве первого шага к звездам, советские инженеры решили открыть эпоху полетов по частично баллистическим траекториям. Мощные ракеты поднимутся на орбиту чуть позже.

Пока что, сказали по радио, мы создаем как легкие, почти невесомые аппараты на два-три пассажира, так и тяжелые платформы, рассчитанные на перевозку сотен людей.

Пройдет еще немного времени, и у нас будут космические челноки. И не только. Судя по тому, что говорят по радио, концепция развития транспорта Страны Советов изменилась кардинально. Приоритетное развитие получают железнодорожный, воздушный и трубопроводный транспорт. Возобновляется производство грузовых дирижаблей.

Вместо дымящих и громыхающих на ухабах телег, которые так легко проверять на ключевых перекрестках, появятся индивидуальные летательные аппараты. В воздухе просторнее. А пережитки феодализма нам не нужны.

Все — для блага страны и людей, в ней живущих! Простейший самолет — значительно дешевле простого легкового автомобиля. И намного долговечнее — его не бьет дорога.

Известно: две мировых войны заставили до совершенства отработать конструкции летательных аппаратов. Их выпускали из немыслимых суррогатов, в двигатели порой заливали невесть что. Фюзеляжи расстреливались из пушек, пулеметов и латались любым подвернувшимся под руку хламом. Бои шли во всех климатических поясах — от безмолвных заснеженных просторов Арктики до пустынь Северной Африки.

В стране — десятки тысяч подготовленных пилотов. Грех не использовать такой задел. У нас огромные пространства, которые просто экономически невыгодно заливать асфальтобетоном.

Полетаем! Лично мне хотелось бы подняться в воздух на «Мицубиси-Зеро». Ну, нравится мне этот самолет! И пусть говорят, что ничего выдающегося в нем нет. Просто хочу! Со времен, когда модельки в школьном кружке клеил.

Настя говорила, своим у нас ничего не жалеют. Посмотрим, вдруг да не откажут.

Пару дней назад, 20 ноября, СССР заявил, что любой акт агрессии по отношению к любому из его граждан будет пресекаться всеми имеющимися у государства силами и средствами. Без оглядки на «мировое общественное мнение» и прочую демагогию. Наши люди — высшая ценность.

В свободном мире это было воспринято не более, чем очередное, ничем не подкрепленное заявление властей, готовящихся к выборам. Или перевыборам. Или к тому, что у них там творится. Короче, чистой воды трепом.

Исключительно ради экспериментальной проверки громких заявлений, в Париже задержали скромного служащего торгового представительства, обвинив его в незаконных биржевых операциях, что было явно, запредельно абсурдно.

Через 24 часа, срочно вызванный в Елисейский Дворец Чрезвычайный и Полномочный посол СССР хладнокровно заявил, что его, вместе со все персоналом посольства, можно объявить персоной нон-грата, но положение вещей от этого не изменится. Разве что, к худшему. А здание на Бульваре Морлан 17 (boulevard Morland) вы уж как-нибудь построите заново.

— Ibo, nefig, — загадочно прокомментировал газетное сообщение о творимых русскими безобразиях, турист из ФРГ, коротающий вечер за изысканной трапезой в «Procope», что стоит на улице Ансьен-Комеди аж с 1686 года. Причина некоторой нервозности туриста станет вам понятна, если знать, что яркие воспоминания о чистом, морозном, напоенным запахом хвои и свежих опилок воздухе Красноярского края в его памяти еще не померкли.

— Nefig… — задумчиво повторил немец еще через пару минут, и, приведя в ужас сомелье, потребовал стакан водки. Велел, чтоб налили до краев, с мениском.

На всякий случай и во избежание жертв и разрушений, всех, кто сколь-нибудь походил на русского, по всему миру выпнули из тюрем. А то, мало ли…

Пока делю свое время между тренировками с Валентином и пересмотром содержимого памяти. Очень хочется съездить домой или, хотя бы, заглянуть на денек в Ленинскую библиотеку. Но к людям еще рано. Избыток чужих эмоций способен спалить меня, как тонкую свечку. Вот и довольствуюсь новостями.

Новости, кстати, очень разные. По Sveriges Riksradio своими впечатлениями о московской больнице делился журналист Бьорн Асп.

Бедолаге не повезло — решив прокатиться по раскатанной детишками ледяной горке, он не только вывихнул плечо, но и получил сотрясение мозга. Зато, полученные впечатления, легли в основу сенсационного репортажа.

Советы, вещал в эфир хорошо поставленный баритон, явно готовятся к большой войне. Ничем другим виденное объяснить невозможно.

Младший и, частично средний медицинский персонал в больницах практически отсутствует. Комиссары беззастенчиво используют детский труд. Каждый учащийся обязан отработать в больницах города не менее шести часов в неделю.

Под наблюдением старших, дети ухаживают за больными, вправляют вывихи, иммобилизируют конечности, по всем правилам загипсовывают переломы, ловко ставят капельницы и уколы.

На вопрос журналиста, не противно ли им ухаживать за лежачими больными, отвечают:

— Розами такое дело не пахнет. Но уметь надо обязательно. Если что, мне тоже помогут.

— Один из этих детей, — с дрожью в голосе вспоминал журналист, — на моих глазах нанес себе разрез на предплечье, после чего самостоятельно продезинфицировал и ушил рану. Просто, чтобы объяснить товарищу, как это надо правильно делать!

На вопрос, достаточно ли им навыков, полученных в больнице скорой помощи, Бьорну ответили:

— Разумеется, нет. Наша подготовка не исчерпывается скорой помощью. Мы будем работать и в других больницах. Человек обязан знать свое тело, его болезни и относиться к сохранению здоровья полностью сознательно. Без практики это невозможно.

Таков единственно возможный путь к подлинно бесплатной и качественной медицине.

Взяв интервью у десятка молодых людей, шведский журналист сделал совершенно логичный вывод, что, отработав за время обучения, две-три тысячи часов и освоив теорию, любой советский человек будет подготовлен на уровне приличного фельдшера.

А затем в эфире прозвучало странное:

— Я благодарен мальчикам и девочкам, быстро вправившим мне плечо и профессионально наложившим давящую повязку. Они вкололи мне обезболивающее и все необходимые лекарства.

Все было сделано быстро и правильно. Но мальчишке, руководившему моим лечением, было никак не больше четырнадцати лет! Он велел мне прекратить стонать, так как незачем тревожить тех, кому, возможно, еще хуже.

— Не стоит всем демонстрировать свою невыдержанность, мистер, — сказал он мне. — Я же вижу, ничего страшного с вами не произошло.

— Мне стало стыдно и страшно. Вспомнив о том, с каким хладнокровием и точностью эти ребята ставили на место сустав, я покрылся холодным потом, представив себе, что они могут счесть меня врагом. И тогда…

— Для чего такое делается? — с истерическими нотками вопрошал диктор. — Медицинские светила Швеции в один голос заявляют, что заставлять детей заниматься такими вещами нельзя, так как зрелище человеческих страданий, гноя и крови может повлечь необратимые деформации психики молодого поколения.

Что задумали коммунисты? Зачем им понадобились миллионы подростков, в любой момент способных стать санитарами и военными фельдшерами на поле боя?

Аспу вторил корреспондент популярной в Западной Германии «Berliner Zeitung» Фриц Нойман:

— Ознакомившись с недавно реформированной советской системой образования, я задаю себе массу вопросов, на которые пока нет ответа.

И самый первый из них звучит так: куда так спешат и к чему готовятся большевики?

Требования к ученикам предъявляются строжайшие, такого не встретишь в наших элитных школах. Летние каникулы сокращены до предела. Независимо от социального происхождения, учащегося, он проходит одну и ту же подготовку. Никакой элиты нет, системы «двух коридоров» здесь не существует в принципе.

Используется масса непонятно откуда появившихся методик ускоренного обучения. Чаще всего применяется алгоритм обучения СМК (Семецкого — Мещерского — Каррансы). Ничего о личностях создателей этой в высшей степени любопытной системы выяснить не удалось.

Изучается как классическая, Аристотелева логика, так и, несколько упрощенно, отдельные разделы современной математической логики. Молодых людей учат профессионально работать с фактами, что у нас является честью и привилегией немногих.

Зачем это делается? Почему они готовят своих детей так, как будто именно им предстоит вершить судьбы мира?!

За счет нововведений, прежде рассчитанный на десять лет школьный курс, будет осваиваться детьми максимум, за шесть. Взрослеют они в таких условиях быстро.

Уроки физического воспитания больше похожи на занятия для коммандос, по-другому сказать просто не могу. Уроки медицины обязательны и подкреплены обильной практикой. На уроках военной подготовки, обязательных и для девочек, дети учатся защите от оружия массового поражения, занимаются стрелковым спортом, совершают дальние пешие походы, в том числе и зимой. И им это нравится!

Увиденное неминуемо порождает еще один вопрос: как будут применены эти, достаточно специфические навыки?

… В этой истории базой развития нашей электронно-вычислительной техники станет не двоичная, а троичная логика. Пользуясь принципом бивалентности, введенным в обиход яростным стоиком Хризиппом и поддержанным авторитетом Аристотеля, не получится даже связно описать результаты футбольного матча или, что понятнее, процесс взвешивания. И действительно, если у нас есть только да и нет, то понятие равенства приходится формулировать при помощи уродливых, противных здравому смыслу процедур.

В МГУ на четыре года раньше состоялся семинар, на котором был представлен не только магнитный усилитель, питаемый импульсами тока, но и рабочий прототип «Сетуни» из моего прежнего мира. Основой машины стал феррит-диодный регистр, способный формировать сигналы трех уровней: -1, 0,1.

В интервью, данному журналу «Техника-Молодежи», Николай Петрович заявил:

— Люди настолько «околпачены» законом исключённого третьего, что не в состоянии понять, как всё обстоит на самом деле. На самом же деле двоичная логика совершенно не подходит даже для описания основного логического выражения — следования. При попытке описания в двоичной логике нормальной дизъюнктивной формы следования оно превращается либо в тождество, либо в пресловутую материальную импликацию.

…Недостаток двоичной логики мы обнаружили, когда попытались научить компьютер делать умозаключения. Оказалось, что с использованием двузначной логики это невозможно. Люди, делая умозаключения, выходят из положения, убирая в нужный момент двоичную логику и используя отношение следования, а значит — трёхзначную логику.

При прочих равных условиях троичный компьютер обрабатывает в единицу времени примерно в 1,5 раза больше информации, чем двоичный.

Информационная ёмкость трайта такова, что с его помощью легко можно закодировать все заглавные и строчные символы русского и латинского алфавитов, математические и служебные символы.

Уникальная особенность троичного кода, применяемого в «Сетуни», связана с его симметричностью — распространением значений как в положительную, так и в отрицательную область. Благодаря симметричности в троичном компьютере отрицательные числа представлялись естественным путём — без хитроумных манипуляций с дополнительным кодом.

Случившееся на ноябрьском семинаре математиков МГУ выглядит чудом, но законы природы и пределы возможного отступают, если в дело вмешивается женщина. А уж если женщину, пришедшую на помощь своему выпускнику, зовут Валерия Алексеевна Голубцова…

На посту ректора МЭИ, она могла многое, а делала еще больше. Вряд ли кто решился бы назвать эту даму добренькой. Но за умение понять и помочь, студенты ее боготворили.

Новые учебные корпуса, Дворец культуры, общежития и жилые дома. Да что там говорить, благодаря усилиям этой женщины в районе Красноказарменной улицы вырос целый научный городок.

Она настояла на перекладке трамвайных путей только ради того, чтобы остановка появилась максимально близко к институту. Она могла с головы до ног одеть неимущего выпускника, чтобы ему не стыдно было ехать по распределению.

И еще: благодаря глубокому пониманию людей и чуткости, свойственной очень немногим, Валерия Алексеевна направляла усилия любых коллективов с максимальной эффективностью.

Пару месяцев назад, едва глянув на пояснительную записку о возможных на данный момент схемных решениях элементов троичной логики, и ожидаемых результатах, леди мягко перехватила управление проектом.

И тут же приступила к тотальной мобилизации специалистов — схемотехников, учащихся и студентов. Сколько в общей сложности было задействовано народа, история умалчивает. Позже злые языки обязательно скажут, что были мобилизованы все, кто ни подворачивался под руку — от пионеров из кружков юных техников до вокзальных нищих.

Но как бы там ни было, «Сетунь» работает!

Казанский завод математических машин вряд ли будет саботировать производство из-за низкой себестоимости этих великолепных машин. Хотя бы, учитывая личности кровно заинтересованных в троичных вычислителях людей…

… Уже вечером, рассадив на тренировке колено, вспомнил, как в совсем нежном возрасте Вера промывала мои многочисленные царапины и прикладывала к ним листья подорожника. И тут же в голове прозвучало:

— Что, Юронька, опять ушибся? Жаль. А я тут такое придумала!

Иду в гости и размышляю, что же такого измыслила сестренка. Понятное дело, сейчас состоится очередное потрясение основ мироздания. Как же оно, бедное, от нас устало…

И точно, прямо с порога меня начали грузить неправомерностью преобразований, ошибками при нахождении комплексных корней, умолчаниями, подтасовками и явными нелепицами, обнаруженными в общей и специальной теориях относительности.

Стопку книг на столе заслуженно венчала книга Германа Минковского «Основные уравнения электромагнитных процессов в движущихся телах», 1908 г. Солидного, еще дореволюционного издания. Пол был усеян обрывками исчерканных бумаг. Короче, не кухня, а логово безумного профессора.

— Это же надо до такого договориться! «Подставлять u′ = с не очень последовательно, поскольку материальные частицы, представляющие собой „сигнал“, не могут двигаться со скоростью света с, а формула выведена для материальных частиц».

Или вот, из Минковского: «Вместо t я буду оперировать величиной it…» Борн, вслед за Минковским, вводит для мнимой ординаты обозначение cit, оставляя скорость света вещественной. А на вещественности этой скорости все и держится. Пусть время будет мнимым, оно стерпит. Врет или не понял?!

— Ничего нового, Вера, «Постановление ЦК ВКП(б) по дискуссии о релятивизме» было опубликовано еще в 1934 году. За то, что ты мне сейчас говоришь, уже пострадал членкор Максимов. Потом били Исаева, Руднева, Тяпкина, Сморгонского. Ты не первая «в очереди на растерзать» ОТО и ее создателей.

— Не знаю, что там говорил Максимов, но конкретно ты меня дослушаешь! Эта теория создана лишь с одной целью — максимально затруднить создание общей концепции взаимодействия материи, энергии и времени.

— Да чем тебе не угодил скромный патентовед?!

Мне в руки прилетел толстый журнал.

— Можешь убедиться сам, статья Эйнштейна в «Анналах физики» страдает отсутствием ссылок на работы предшественников. Как минимум, это непорядочно.

— Так он потом песни пел, что знать не знал ни о работах Пуанкаре, ни о трудах Лоренца, слыхом не слыхивал, ведать не ведал про опыты Майкельсона-Морли.

— Именно так! — продолжила сестренка. — Представь, что изучаешь распространение волн на поверхности воды. Но как-то не складывается. И тут тебе предлагают вообще убрать воду, как среду распространения волн из рассмотрения! А взамен — принять пару постулатов, и все, мол, получится!

— А что, милое дело! Постулаты доказательств не требуют. К примеру, бытие Божие…

— Правильно! — Вера не давала разговору уйти в сторону. — Постулат о свете просто ставит мир на уши! Без эфира-носителя исчезает право волны двигаться со скоростью, независимой от ее источника. А у света — напротив, возникает свойство иметь скорость, независимую от скорости наблюдателя.

— Бред конечно, — отреагировал я. — Что это за скорость, вектор которой невозможно сложить с другими?! Да и потом, если посмотреть, что вытекает из такого надругательства над классической физикой, к чертям летит понятие одновременности. Сначала падает Пушкин, потом стреляет Дантес. Ну, при достаточно большой скорости движения наблюдателя…

— О чем я тебе и говорю! Эйнштейн основывает понятие одновременности на скорости света.

— А почему не на скорости звука? — с чисто женским ехидством поинтересовалась Вера.

— Можно даже на скорости сантехника Потапова, стремящегося похмелиться! — вспомнил я похмельного пролетария.

— Он сам себе противоречит, — подтвердила сестра. — Особенно когда иллюстрируется неодновременность событий в разных системах отсчета: «Принимая во внимание принцип постоянства скорости света, находим tB — tA = rAB/(V — v) и t′A — tB = rAB/(V + v)».

Обрати внимание, как раз здесь принцип постоянства скорости света как раз не принимается во внимание!

— Да понял я!

— Нас так берегут от понимания, каким способом свет наш Альбертушка вывел свои уравнения, — горько вымолвила Вера. — А ведь все просто! Если отбросить пустопорожнюю болтовню, то логика гения очень проста.

Есть преобразование Галилея, но Эйнштейн им не пользуется, он измеряет любые расстояния путем локации световым лучом. А значит, x = ct; x′ = ct′. Получается, один и тот же световой импульс имеет совершенно одинаковую скорость в обеих системах отсчета. Чем не революция?!

Кстати, попутно мы получаем странное штрихованное время — иначе x будет равно x′, чего не может быть. Тогда, преобразования Галилея запишутся так:

x′ = a(x — vt); x = a(x′ + vt′).

Как обычно, а — это коэффициент. В случае, если преобразования делаются в классической физике, он равен единице.

Решая систему уравнений относительно а, по правилам школьной алгебры, получим

a = 1/(1 — v²/c²)0,5. Вот и вся магия…

Получите и распишитесь: вот вам преобразования Лоренца, заменившие собой преобразования Галилея.

x′ = (x — vt)/(1 — v²/c²)0,5; t′ = (t — vx/c²)/(1 — v²/c²)0,5.

Аналогично для x и t.

Вуаля! Теория относительности готова! Дальше можно бредить о чем угодно. Тут тебе и замедление хода времени в летящем корабле, и сокращение размеров тел в направлении движения, и все, что угодно, кроме Истины.

Помнишь статью «Теорема сложения скоростей»?

— Да. Но только как название в списке литературы. Сам не читал.

В руки прилетел еще один журнал.

— Так вот, смотрим параграф пятый этой бессмертной работы. Что мы видим? Исследуемая точка ни с того, ни с сего объявляется движущейся с произвольной скоростью. Делим x на t, обозначаем скорость как u, и пожалуйста — великий подвиг совершен. Мы получили знаменитую формулу u = (u′ + v)/(1 + v u′/c²), согласно которой два электрона, летящие на скорости света друг навстречу друга все равно сближаются со скоростью света.

Забавно, но полученное Эйнштейном ничем не отличается от формулы Лармора для сложения скорости света и увлекаемого эфира. Только Лармор был скромнее…

Теперь о временных парадоксах. Эйнштейн утверждает, что

t′ = t(1 — v²/c²)0,5

Замедление времени, мечта одержимых идеей личного бессмертия. А теперь — проверяем! Подставляем в гениальную формулу что-нибудь определенное. (Далее — пример Чаварги. Автор списал.)

v = 900 м/с, x = 1016 м

Тогда получается, что за 100 секунд в системе, часы в движущейся системе покажут 0 секунд! Но это же обычный самолет с совсем небольшой относительно скорости света скоростью полета. На машину времени он не тянет, правда?

Эйнштейн занялся откровенными подтасовками. Если посмотреть на исходные формулы, видно, что деление на x′ на t′ и x на t дает с и ничего более. Откуда u и u′. А оттуда! Человеку здорово хотелось, и он просто подменил скорость света на любую возможную.

— Дальнейшее понятно. Чтобы абсурдность выглядела гениальностью, математики все это тщательно задрапировали. Галилей с Ньютоном нервно курят в сторонке.

Только ведь тут такое дело, Вера. Кому-то была настолько необходима эта достаточно вздорная теория, что ее защищают, как Кощей то самое яйцо.

— А что тут непонятного. Эйнштейн доказывает полную невозможность и даже неразумность стремления к далеким звездам. Если ему верить, то дорога оказывается такой, что и затеваться не стоит.

— Так что взамен?

Отложив в сторону журналы, принял в руки небольшую стопку тщательно переписанных листов.

— Читай!

Через полтора часа, я отложил бумагу в сторону и произнес:

— Утром собираем всех. Особо предупреди Дмитриева. Похоже, только он может проверить твою математику. Начинается настоящая работа.