Глава четвертая

До сих пор Зоины «активисты» делали все только по ее указанию. Но сегодня они отступили от этого неписаного правила. Пока Зоя разговаривала с Родей и Веней, они, встревоженные, стояли у двери в школу и совещались.

– Нет, мы ее уговорим, уговорим ее, уговорим, – бормотал редактор. – А то вся работа развалится, развалится вся работа.

– Това-арищи! – вдруг протянула Соня Барбарисова. – А вдруг Зою другие ребята не переизберут! Возьмут и откажутся переизбрать. Вы знаете, как некоторые наши девчонки ее ненавидят!

– Ага, – подхватила Катя Мухина. – Они почти все ей завидуют.

А ее сестра добавила:

– Они только и знают, что ее воображалой называют. И другие всякие гадости.

– Гадости? Девчонки про Зою гадости? – вдруг запищала Нюся Касаткина. – А мы тоже молчать не будем, мы тоже будем действовать!

– Это как действовать? – не понял редактор.

– А вот пойдемте, я вам скажу как!

И уже через несколько минут все шестеро начали «действовать».

Едва только Веня и Родя вошли в школьный коридор, как перед ними предстала торжественная, вся какая-то вытянутая Соня Барбарисова.

– Рудаков и Маршев! Мне надо с вами очень серьезно поговорить.

– Пожалуйста, – сказал Родя.

– Скоро в нашей пионерской организации начнутся перевыборы. Вот, Рудаков, Маршев, скажите мне откровенно: за кого вы собираетесь голосовать?

– Почем я знаю! – ответил Веня.

– Не думал еще, – сказал Родя.

– Вот многие ребята собираются голосовать за Зою Ладошину, и я тоже так думаю, что она самая достойная. Рудаков и Маршев, давайте все вместе проголосуем за Ладошину! А?

– Я не против, – сказал Родя.

– За Ладошину так за Ладошину, – добавил Веня.

Когда приятели подходили к кабинету биологии, за спиной у них послышалось какое-то гудение:

– Маршев и Рудаков! Маршев и Рудаков! Погодите минутку, погодите минутку, погодите минутку!

Маршев и Рудаков узнали голос редактора. Они остановились, обернулись, а тот продолжал гудеть:

– Давайте проголосуем дружно на выборах за Ладошину! Проголосуем дружно за Ладошину! Проголосуем, проголосуем, проголосуем!

– Да ладно тебе, проголосуем! – с нетерпением ответил Веня и добавил: – Вот далась им эта Ладошина!

А войдя в кабинет, друзья увидели, как перед столом силача Лешки Павлова стоит Соня Барбарисова и тянет:

– Па-а-авлов! Мне надо с тобой очень серьезно поговорить.

После первого урока произошел случай, сильно настороживший обоих друзей. Едва они вышли из кабинета на перемену, Родя вдруг стал как вкопанный, глядя куда-то вдоль коридора. Посмотрел в ту же сторону и Веня и ничего особенного не увидел, кроме какого-то незнакомого старика, приближавшегося к ним. Секундой позже Родя толкнул Веню локтем и прошептал:

– Смотри! Это же Купрум Эс!

Даже теперь Веня не сразу узнал учителя химии – так он вдруг изменился. Обычно Куприян Семенович, несмотря на свои семьдесят лет, держался по-военному прямо, всегда на нем был белоснежный воротничок и темный галстук, всегда его усики, почти такие же белые, как воротничок, были аккуратно подстрижены. Теперь к ним навстречу шел ссутулившийся и довольно неопрятный старик. Воротничок его был измят, словно он спал не раздеваясь, галстук съехал сантиметра на два вниз, щеки ввалились, и на них поблескивала седая щетина. Но хуже всего были у него глаза: какие-то выцветшие и вроде ничего не видящие перед собой.

– Что это с ним? Заболел? – тихо спросил Веня, когда Купрум Эс прошел.

– А что, если не заболел? – тоже вполголоса проговорил Родя. – Что, если ему… не… но по себе!

– В каком смысле не по себе?

– Ну, в таком смысле, что его что-то мучит. Вот давай сопоставь фактики: по ночам свет горит в химической лаборатории, а теперь Купрум Эс… сам видишь какой. А что, если он знает, что у него в лаборатории что-то неладно! Что, если он знает, что там по ночам творится, и это его мучает!

Веня замотал головой.

– Нет, Родька! Ты уж, в самом деле, как начнешь фантазировать!.. Во-первых, мы даже не знаем точно, химическая там лаборатория или нет. Во-вторых… ну, ты все-таки конкретно скажи, что его может мучить. Ну, что?

Родя помолчал, подумал.

– А давай предположим так: у Купрума Эса в лаборатории пропадают какие-нибудь приборы, и он от этого переживает. А приборы эти ворует тот, кто по ночам занавешивает окна.

Теперь помолчал и подумал Веня. Вдруг он резко повернулся к Роде:

– В общем, знаешь что? Давай подойдем к Купруму Эсу и скажем ему насчет окошек. Если он не знает про ночной свет – значит, там действительно воры, и мы, выходит, поможем их разоблачить, а если знает – тогда получается, что все в порядке.

– Ну что ж… Это мысль… – Родя хотел еще что-то сказать, но тут к ним подошла Нюся Касаткина.

– Мальчики, мальчики! – запищала она. – Вы знаете, что приближаются перевыборы в совет отряда?

– Ну, знаем, – раздраженно ответил Веня. – Скажешь, что надо за Ладошину голосовать?

– Мальчики, только за Ладошину, только за Ладошину и ни за кого больше! Мальчики, вы поймите, что она у нас самая достойная, что она у нас самая…

– Ладно! Вали отсюда! – сказал Веня и, взяв Родю за локоть, повел его прочь от Касаткиной. Но Родя не захотел обижать Нюсю и объяснил ей через плечо:

– Мы уже сказали, что будем голосовать за Ладошину.

Во время большой перемены они снова увидели химика в коридоре. Некоторое время приятели шли за ним, не решаясь заговорить, потом все-таки набрались храбрости, забежали вперед и остановились перед Купрумом Эсом.

– Куприян Семенович, извините, пожалуйста! – очень вежливо начал Родя. – Можно с вами поговорить?

Куприян Семенович резко остановился и странно дернулся, словно его ударило током.

– А? Да-да!.. – быстро сказал он, глядя мимо мальчишек своими невидящими глазами. Потом он взглянул на Родю более внимательно и повторил: – Да-да!.. Пожалуйста!

Родя определенно не знал, с чего начать разговор, поэтому тянул:

– Вы нас не знаете, Куприян Семенович, но разрешите вас все-таки спросить.

– Пожалуйста! – коротко повторил Купрум Эс.

– Вы ведь, кажется, ведете во дворце химический кружок?

– Не химический. Я руковожу секцией биохимии. Да. Вот так!

Теперь учитель очень внимательно, даже чересчур внимательно, как показалось Роде, смотрел на него. И Родя вдруг решил не мудрить, а говорить напрямик.

– Понимаете, Куприян Семенович… Мы просто хотели вас предупредить. Ведь ваша лаборатория… она находится рядом с… этой самой… с лабораторией электроники?

– Да. Электроники и автоматики. Только позвольте, о чем… о чем вы, собственно, хотели меня предупредить?

В разговор наконец вступил Веня:

– Понимаете, Куприян Семенович… мы заметили, что там ночью у вас свет горит. Кто-то зажигает. А мы знаем, что по ночам Дворец пионеров заперт.

– Это глу… это г-глупости! – тихим подрагивающим голосом проговорил Купрум Эс. – Там не может быть никакого света, и вы… и вы его видеть не могли. Вот так! Да! И это… и это очень непорядочно распускать такие глупые и панические слухи. Да! Извините, я тороплюсь. Меня жду т… Меня в учительской жду т…

И Купрум Эс быстро зашагал прочь от мальчишек, ссутулившись и сжав костлявые опущенные кулаки. Друзья молча смотрели ему вслед, как вдруг перед ними возникли сестры Мухины.

– Ребята, послушайте, за кого вы будете голосовать на выборах? – спросила Настя.

Веня замахнулся на сестер кулаком, а Родя быстро сказал:

– За Ладошину, за Ладошину, успо… – Он не договорил, потому что увидел, что к ним возвращается Купрум Эс. Учитель химии остановился шагах в пяти от них.

– Мальчики! Прошу вас… прошу вас на два слова ко мне!

Сестры Мухины испарились, а ребята подошли к учителю.

– Вы… вы меня простите… Я был неправ. Да. Неправ, – заговорил Купрум Эс, понизив голос и озираясь. – Если вы не ошибаетесь, то это… это действительно очень странно и… и очень подозрительно. Вот так! И теперь… и теперь я прошу, скажите мне, где и каким образом вы видели свет. И когда? Вот именно: когда?

Ребята не стали говорить об астрономической трубе, а просто рассказали учителю, в каких окнах они заметили свет, и добавили, что свет этот пробивается в щели над черными шторами. Приблизительно назвали время, когда они наблюдали это явление.

Купрум Эс слушал их, тиская перед грудью тонкие пальцы одной руки пальцами другой. Светло-голубые глаза его то снова становились невидящими, то вдруг впивались в Родю и Веню. После того как ребята закончили свой рассказ, он долго молчал и вдруг словно опомнился:

– Да! Все это очень странно и… и очень подозрительно. Да! Вот так! Тебя как зовут?

– Родя Маршев.

– Родя Маршев. Очень хорошо! А… а тебя?

– Рудаков Веня.

– Да… Значит, Веня Рудаков. Родя Маршев и Веня Рудаков. Очень хорошо! Да! – Он помолчал, озираясь по сторонам, потом снова заговорил: – Значит, тебя – Родя, а тебя… тебя – Веня? Значит, так, Родя и Веня. Мы – таким образом: мы будем молчать. Вот именно: молчать. И мы расследуем. Мы расследуем это дело. Я… я сегодня же этим займусь, сегодня же. Да! Но если мы расскажем кому-нибудь, мы можем спу… спугнуть этих… которые забираются. Вы согласны со мной, что надо молчать? Что надо… ничего и никому? Согласны?

Ребята кивнули, пробормотали, что согласны.

– И вы даете слово, что никому? Не расскажете никому? По крайней мере три дня. Вот так! Да. Три дня.

– Даем, – почти одновременно сказали Родя и Веня.

– Благодарю!.. Благодарю!.. – Купрум Эс пожал им по очереди руки. – И мы этим займемся. Я сегодня же… сегодня же займусь… Вот так. Да! Мы их найдем, этих зло… злоумышленников. Мы их найдем! Да! Всего хорошего!

Купрум Эс быстро удалился.

– Родь!.. – сказал Веня. – А тебе не кажется, что он сам какой-то… ну, подозрительный, что ли?

– Кажется, – тихо ответил Родя.

За спиной у ребят раздался свирепый голос Лешки Павлова:

– Да отстаньте вы от меня с вашей Ладо-шиной! Сказал, что проголосую!

Обернувшись, они увидели, как от силача брызнули в разные стороны сестры Мухины.

Загрузка...