Ермак

ОСАДА КАШЛЫКА

По улусам и юртам разъезжали отряды Карачи, всех подымая на русских войною. Тех, кто не хотел идти, убивали.

Струги князя Волховского едва успели доплыть до Кашлыка.

Встретили князя, устроили пир. С пира атаманы разошлись невесёлые. Приехал Волховской без хлеба, без соли, без круп. В Кашлыке-то и на своих было мало — лишь бы в скудости дотянуть до весны. А тут триста ртов лишних.

Наступила зима. По дорогам рыскали татары. Снег лежал глубокий: верблюду по ноздри.

Запасы у казаков подходили к концу. Стали есть ржаную болтушку.

Небольшой отряд попытался пробраться к вогулам за рыбой. У вогульских юрт стояли войска Карачи. Пришлось вернуться с пустыми руками.

Вышли все припасы. Зарезали лошадей, съели собак. А с Иртыша дул студёный ветер, заметал снегом.

В пустынном небе подолгу рдели кровавые зори, и дым из труб застывал прямыми чёрными столбами.

Снег падал и днём и ночью, падал пушистыми, крупными хлопьями, и ветви деревьев склонялись под тяжестью белых шапок.

Начался голодный мор. Из посиневших дёсен сочилась кровь. По телу выступали багровые пятна. Пухли ноги.

Сквозь затянутые пузырём оконца пробивался тусклый свет зимнего дня. На лавках лежали казаки и стрельцы. Щупали пальцами зубы — не шатаются ли.

Душный смрад стоял в избах.

Ободрали лыко с берёз. Голые, обожжённые морозом стволы чернели на снегу. Варили лыко, ели горькую похлёбку. Варили конскую сбрую из сыромятных ремней. Долго жевали шатающимися зубами.

Стих ветер. На севере засияло небо, зажглось зелёным светом. Словно огромное полотнище зелёного шёлка свисало с небесного свода, колыхалось, развёртывалось.

Казаки, с трудом передвигая распухшие ноги, вылезли на вал. Запавшими глазами смотрели в небо.

Над горизонтом протянулись белые полосы. Потом небо померкло. В безветренном воздухе неподвижно свисали русские знамёна. Разошлись казаки по избам. На сердце тоска. Чадит лучина. Падают со светца угольки, шипят в воде. Тиха зимняя ночь. И говора не слышно, и песни не слышно. Снег кругом да волки воют.

Умирали казаки и стрельцы. Умер князь Семён Дмитриевич Волховской. Трупы сначала хоронили в городе, потом стали бросать за валом. Трудно рыть мёрзлую землю.

Над трупами дрались волки, жрали мертвечину.

Как-то казак заарканил волка, содрал шкуру, сварил и съел. Стали волков бить, есть волчатину.

Волки отошли от города. Выли по оврагам.

В избах бредили умирающие. Грезились им зелёные луга, а на лугах коровы бродят, щиплют траву отары жирных овец. Грезились им огромные котлы с ухой и кашей. Кричали в бреду, кусали чёрные губы.

Морозы стояли такие, что летит ворона — а за вороной тянется струйка пара. Земля трескалась от лютой стужи.

С голоду стали есть мертвецов.

К весне совсем отощали. Едва ноги тянули. Кожа стала жёлтая, а по коже — струпья.

Отошли морозы, солнце пригрело. Начали корень травной копать, промышлять в полыньях рыбу.

Ермак велел искать под снегом траву черемшу. Говорил: черемша помогает от голодной хворости.

Весна настала ранняя. В полдень припекало солнце. По оврагам пенились ручьи.

Не сошёл ещё снег — сторожевые заметили: за холмами что-то чернеет и колышется.

Снег на солнце сверкал, резал глаза. С тревогой казаки смотрели вдаль.

Из-за холмов показались головы коней и верблюдов, мохнатые шапки и копья.

Войска Карачи обложили Кашлык.

Широкой дугой расположился татарский лагерь.

— Тенёта раскинуты, — сказал Карача, привстав на стременах, и засмеялся коротким, лающим смехом. — Из Кашлыка теперь и ворону не пролететь, и крысе не прошмыгнуть.

Татары переняли дороги, тропы и броды. Костры дымили по всему небосклону.

Ермак поднялся на вал, потянул ноздрями весенний воздух и велел пушкарям раздувать фитили.

Татарские конники сбивались в плотную массу.

Ударил барабан. Донёсся пронзительный вой.

Татары подняли изогнутые луки, пустили стаю стрел и понеслись.

Чадили пальники. Казаки, насупившись, заряжали пищали.

Южный ветер трепал жёлтые космы костров.

Татары на скаку разворачивались полумесяцем. Кривые сабли крутились над головами. Копыта коней взбивали талый снег.

— Подпускайте поближе! — крикнул Ермак пушкарям. — Махну саблей — стреляй!

Передовые рысью поднялись на косогор перед рвом и тотчас же начали осаживать.

Ермак взмахнул саблей. Дохнули дымом пушки. Торопливо застучали пищали.

На скате валялись мёртвые и раненые.

Потерявший всадника конь, вытянув шею, жалобно ржал. В снегу шипело и кружилось ядро.

— Огонь! — кричал Ермак.

Вал окутался облаком порохового дыма.

Пригибаясь к коням, татары бросились назад.

В жёлтом небе кружили орлы. За рекою садилось большое мутное солнце.

С высоты крепостных стен смотрел Ермак на бесчисленные дымки костров, на расплывающиеся во мгле пятна обозов. Быстро падала ночь. Загорались зелёные степные звёзды.

К татарам каждый день подходили новые силы. Карача повсюду рассылал гонцов:

— Говорите, обложили мы Кашлык. Зайцу не проскочить. Неверным теперь не уйти. Зовите всех под мою руку.

Татары к валу больше не приближались. Поставили палатки, построили шалаши и разъезжали вдалеке, так что ни пулей, ни ядром не достать.

— Хотят голодом нас дойти. Думают, как отощаем — голыми руками возьмут, — сказал Ермак и зло скрипнул зубами.

Рыбу промышлять стало трудно.

Пошли двое казаков на Иртыш со снастью. Думали разживиться лещами на утренней заре. Татары их поймали и повесили у себя в стане на вздёрнутых оглоблях.

Сошёл снег. Берёзы оделись зелёным пушком. На лужайках чуфыкали и бормотали тетерева. Широко разлился Иртыш, сбросив ледяную кольчугу.

В Кашлыке голодали. А из татарского лагеря ветер доносил вкусный запах варёного мяса. Татары ели конину и баранину, запивали кумысом из кожаных мешков. Острый запах татарских котлов кружил казакам головы. Едва ноги таскали.

Карача с жёнами и сыновьями своими отошёл подальше на восток, к Саусканским юртам. Туда стянули и главный обоз.

Подскакал как-то к Кашлыку всадник, бросил в ров мешок.

Вытащили его казаки — из мешка смрад. Развязали — видят: головы человеческие. Признали в них тех товарищей, что с осени поехали собирать ясак по дальним улусам.

— Лучше в битве сложить голову, чем умереть отощав, без славы, — говорили казаки.

На вылазку идти было нельзя. Навалятся татары скопом — сомнут. В поле с ними не сладить.

Решили подобраться к татарам во мраке и неожиданно напасть на них.

Ночью повёл Матвей Мещеряк половину казацкой дружины за крепостные стены.

В Кашлыке остался Ермак.

Чёрные тучи затянули небо. Накрапывал тёплый дождик.

Спустились казаки за вал, перешли ров и затаились в березняке.

Во тьме, звякая недоуздками, сыто пофыркивали кони и кто-то лениво тянул песню. Это татарский отряд сторожил дорогу.

Обошли его оврагом. Дальше никого не было.

В лагере догорали костры. Татары укрылись от дождя в палатки. Где-то у телег пёс побрехал и смолк.

Дошли казаки до Саусканских юрт. Мещеряк велел сесть, дух перевести.

Далеко, в Кашлыке, тускло тлели два огонька.

Атаман снял шлем, вытер вспотевший лоб и поднялся.

— Пошли, — сказал он тихо.

Напали казаки на стан Карачи. Рубили врагов тихо, без крика.

Не успели татары глаз открыть — половина уснула навеки. Другие бросились к обозу, клича коней.

Мещеряк не дал им оправиться, потеснил от обоза. Двух сыновей Карачи зарубил в сече. Сам Карача едва ушёл на коне.

Татары поскакали за помощью.

На востоке зазеленело небо, пахнуло утренним ветерком. Издали донеслись конский топот и крики.

Засели казаки у тальниковых кустов, а перед кустами устроили засаду из татарских телег.

Конский топот приближался.

Казаки заряжали пищали. Кто сыпал порох из пороховницы, кто высекал огнивом искру.

С гиком мчались татары. Из тьмы показались конские морды.

Засев за телегами, казаки палили из пищалей.

Зеленело небо. В предрассветной мгле вспыхивали пищальные огни. По низинам стелился туман. Татары конской лавиной обрушились на казаков, но не смогли пробиться через телеги и отхлынули назад.

Казаки стреляли не переставая. Стволы пищалей раскалились, жгли руки.

Татары несколько раз бросались на приступ, но, не выдержав пищального огня, поворачивали обратно, устилая поле своими трупами.

Уже солнце встало из-за холмов, а бой всё длился. Ряды татар поредели. Они налетали уже без крика. Взмыленные кони тяжело вздымали крутые бока.

Пешие татары зашли за кусты тальника и стали метать стрелы. Их отогнали пулями.

Пригревало солнце. Пересохли губы. Хотелось пить.

Пешие татары, рассеявшись, уходили к лесу.

Бой длился до полудня. Войска Карачи были разбиты. По всему полю, по зелёной траве, чернели трупы лошадей и людей. Когда наконец ушёл последний татарский отряд, у казаков кончился порох.