Это было в Коканде. Роман

12

Мулла-Баба читал поэтов и любовался миниатюрами - красным небом, серебряной водой в лиловых разводьях, малиновыми горами, золоченой сбруей коней, парчовым кафтаном Бехрам-Гура, лиловым платьем Азаде и розовой пронзенной газелью.

Два молодых студента, мусульманские семинаристы, бледные и плоские, как рыбы после зимней спячки, вяло слушали его. Мулла-Баба втолковывал им правила мужества.

- Будьте подобны Бехрам-Гуру! - говорил он. - Азаде его попросила самку сделать самцом. Бехрам-Гур выпустил две стрелы, и они впились в лоб самки, как два рога. Тогда Азаде попросила самца превратить в самку. Бехрам-Гур сбил ему рога одной двужалой стрелой. Выполняя желание своей наложницы, он ранит третью газель в шею, и когда газель заносит ногу, чтобы почесать раненое место, он новой стрелой прикалывает ей ногу к шее. Показав всю свою ловкость, воспламененный гневом, Бехрам-Гур повергает наземь свою наложницу. «Азаде, ты нарочно предложила мне столь трудные задачи. Невыполнение их, - говорит он, - навлекло бы позор на меня и весь мой род. Пусть же теперь верблюд растопчет тебя!» И верблюд растоптал ее. Так же мы поступим со всеми неверными. Сейчас они приказывают нам. Но придет время - верблюд растопчет их, как нечестивую и требовательную насмешницу Азаде. Но обо всем этом надо молчать.

Семинаристы опустили глаза. Смысл этих проповедей был им знаком. Ученый Мулла, не надеясь на коран, подкреплял свои мысли старыми персидскими стихами; не боясь опоганить глаз, он рассматривал языческие изображения живых существ и показывал их ученикам.

В соседней комнате прятался Зайченко, невольный свидетель всех этих разговоров. Мулла-Баба говорил тихо: ему сообщили, что бывший комендант Кокандской крепости знает узбекский язык. Зайченко прибыл сюда после свидания с Корниловым и ждал здесь дальнейших распоряжений.

Фразы долетали кусочками, Зайченко не мог слышать всего. Иногда старик ругался. Зайченко казалось, что молчаливые и покорные семинаристы не верят старику. Тогда старик повышал голос.

- Не пытайтесь прятаться! Я вижу все ваши мысли. Я знаю, о чем вы думаете.

Один из семинаристов что-то тихо заметил.

- Русские уже растоптаны. Их нет! - в ответ ему горячо крикнул Мулла-Баба. - А те, что есть, скоро распылятся или сгрызут друг друга.

Семинаристы опять затихли. Вместе с Зайченко они отправлялись в качестве агитаторов к Иргашу, в банду.

Зайченко задыхался от жары. Обливаясь потом, он лежал на софе. Выбрив голову, отпустив короткие узенькие усики, он изучал теперь свое лицо в базарном мутном зеркале. В эту ночь он прощался с собой: терял свое имя и превращался в неизвестного киргиза. Этого требовала конспирация.

Когда семинаристы ушли, Мулла постучался к нему. Мулла выбрал место у стены. Зайченко сел напротив.

- Вы читали стихи? - спросил он Мулла-Бабу.

- Да, - ответил старик.

- Мне помнится, что эта книга с картинками? Не правда ли? Разве вам, мусульманину, полагается любоваться этим? Это же грех.

- Прекрасное не может оскорбить душу, - сказал старик, - кроме того, эти картины больше говорят о смерти, чем о жизни, а смерть - это венец жизни. Об этом не грешно думать.

- Вы не боитесь смерти?

- Нет.

- Вы фаталист. Верите в фатум? В судьбу?

Мулла-Баба подумал и сказал:

- Да, верю.

Зайченко рассмеялся. Ему захотелось позлить этого седого святошу.

- Тогда зачем же вы занимаетесь политикой? - спросил он. Предоставьте все судьбе.

- Почему? - Мулла-Баба удивленно раскрыл свои зеленые глаза.

- Да потому, что человек, верящий в судьбу, на все машет рукой, а политик на что-то надеется, чего-то добивается, - сказал Зайченко.

- Я не политик, а божий воин… - с досадой и злостью сказал Мулла-Баба. «А ты жаба! - подумал он про Зайченко. - Что тебе надо? Зачем ты меня злишь, неприятный человек? И сам не знаешь…»

Усман за дверью произнес молитву и вошел, прикладывая руки к груди. Усман сперва оглянулся назад, потом зашептал:

- Ехать надо, начальник, скорее! Я узнал сегодня большую новость: кто-то выдал красным Иргаша. Надо торопиться. Я боюсь, как бы вам не опоздать.

Сборы были недолги. Забрав семинаристов, этой же ночью Зайченко вместе с Мулла-Бабой покинул Старый Коканд. По дороге Усман рассказал Зайченко о том, что большой соединенный отряд из узбеков и русских с орудиями и пулеметами, миновав город окольными дорогами, вышел в степь. Очевидно, они идут в предгорья Алайского хребта. А там со своим отрядом кочует Иргаш.

- Возможно, что Иргаш знает об этом, - сказал проводник. - Но возможно и другое.

- Это верные сведения? - спросил Зайченко, обеспокоившись.

- Длинное ухо - вернее телеграфа, - весело ответил Усман. - А мы обгоним их, будь спокоен! Я знаю самые короткие дороги.