ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Шарли готова была немедленно уйти из домика куда угодно, будь у нее силы. Но она была настолько измучена, что даже не могла встать с кушетки.

Черт побери, почему ее так вывела из себя эта стычка? И ведь стычка эта на самом деле лишь продолжение той ссоры, в результате которой расторглась помолвка.

Это была их первая и последняя ссора. За два месяца, прошедших со времени помолвки, у них ни разу не возникло никаких разногласий – ни по поводу свадебной поездки, ни из-за отделки домика, ни по поводу того, как проводить время вместе…

Шарли нахмурилась. Почему они не ссорились? Потому что во всем были согласны или же просто скрывали друг от друга все противоречия? В частности, она даже не подозревала о том, как относится Спенс к ее тете. Теперь Шарли постепенно начинала приходить к мысли, что было и другое: мелочи, сами по себе, возможно, и не имеющие никакого значения, но в целом говорящие о многом. Действительно ли Спенсу было все равно, какая у них дома будет посуда, или же он просто шел на все, лишь бы ублажить свою невесту? Неужели Шарлотта была права и его интересовали лишь ее деньги?

Если так, тогда в домике садовника произошло крушение всех его надежд.

Впрочем, теперь это не имеет никакого значения.

Шарли подумала было перейти в свою спальню, где можно вволю предаться печали. К тому же ей было очень неприятно болеть на глазах у Спенса. Черт бы побрал этот грипп! Ну почему она подхватила его именно сейчас?

Ведь всего несколько минут назад, когда Спенс ее поцеловал, головная боль и тошнота почти исчезли.

Разумеется, никто никогда и не говорил, что это у Спенса плохо получается. С той самой рождественской вечеринки, когда они впервые остались вдвоем, ему всегда без труда удавалось избавить ее от всяких мыслей. Жаркие, страстные поцелуи Спенса наполняли Шарли непреодолимым желанием приблизить тот день, когда она станет его женой, и ей было ужасно трудно не потерять голову… Неужели именно поэтому он предпочел ей Венди? Просто чтобы утолить плотские желания? Но тогда она должна радоваться, что все так сложилось и они вовремя расстались.

И все же почему ей, несмотря ни на что, так хочется плакать?

Забывшись, Шарли проспала часа два. Однако это ничего не изменило: во сне и наяву мысли ее двигались по одному и тому же руслу. Девушка словно со стороны услышала свой голос: «Спенс, если ты ее любишь, зачем сделал мне предложение?» – и, очнувшись, села на кушетке.

Однако, по-видимому, это ей только приснилось. Спенс, заметив, что она проснулась, повернулся к ней:

– Тебе что-нибудь принести?

– Нет, ничего, – с трудом произнесла Шарли, радуясь, что не выпалила свой вопрос вслух.

Но недоумение не покидало ее. Спенсом двигала только мысль о деньгах? Надежда, что Шарли унаследует от Мартина его фирму?

Сердце твердило ей: нет! Спенс не их тех, кто способен на хладнокровную расчетливость. И все же она, наверное, поняла бы его. Всю жизнь Спенсу приходилось надеяться только на себя. Мартин поверил в него, дал место в «Хадсон продактс». Так почему бы не упрочить свое положение, сблизившись с потенциальным преемником пожилого владельца фирмы?

Но это неправда! Мужчина, которого она полюбила, на такое не способен. Спенса интересовала она сама. Шарли не верила, что так в нем ошиблась.

Печально покачав головой, она мысленно обозвала себя дурой. Человек, которого она любила, ее предал. Она считала его доблестным рыцарем, а выяснилось, что это не так.

Мужчина, которого она любила… которого, несмотря ни на что, любит до сих пор?

От этой мысли она вздрогнула.

Когда к человеку приходит настоящая любовь, это чувство не исчезает, споткнувшись о первую же кочку. И хотя постигшее ее разочарование огромно, любовь не испарилась в мгновение ока. Она накатывается волной и отступает назад, но не улетает, будто гонимый ветром опавший лист.

Всю прошлую неделю Шарли твердила, что потребуется какое-то время, чтобы прийти в себя. А что, если, несмотря на случившееся в домике, несмотря на расторжение помолвки, несмотря на резкие обвинения и ссоры, окажется, что она по-прежнему любит Спенса?

Любит – и отчаянно хочет ему верить… Возможно ли, что она выполнит его просьбу?

«Если твоя любовь достаточно сильна, ты поверишь мне на слово», – сказал тогда Спенс.

Все возвращается на круги своя. Спенс хотел, чтобы она поверила в его невиновность. Но в таком случае должно было существовать какое-то оправдание случившемуся. Тогда почему же, черт побери, Спенс не объяснил, что произошло на самом деле?

Закрыв глаза, Шарли вернулась мыслями в тот погожий весенний день, когда весь мир вокруг еще был полон света, любви и радостных ожиданий. Она отперла дверь – стоп, отперла ли? Ключ она достала – это точно, но была ли входная дверь заперта?

Хотя какая разница? Если бы Спенс опасался быть застигнутым врасплох, он ни за что бы не пришел в домик. Судя по всему, он чувствовал себя там в полной безопасности.

Шарли нахмурилась. Где-то в подсознании начала вырисовываться смутная картина, исчезнувшая прежде, чем она успела ее разглядеть.

Итак, она вошла в гостиную и увидела новую кожаную кушетку, затылок Спенса и рассыпавшиеся по его плечу роскошные волосы Венди…

Нет, и здесь не может быть никакой ошибки. Венди была в его объятиях, ибо, когда Спенс вскочил, она едва не соскользнула на пол.

Быть может, Венди именно на это и рассчитывала? Услышав приближающиеся шаги, она бросилась ему на шею…

Шарли покачала головой. Для того чтобы оправдать Спенса, она готова хвататься за любую соломинку.

У Венди просто не было времени, чтобы подстроить все это; кроме того, ничто не указывало на то, что Спенс помимо своей воли обнимал эту женщину. Да, он был потрясен, увидев Шарли; однако он явно уже некоторое время сидел на кушетке, нежно прижимая к себе Венди.

И что он говорил ей? «Венди, дальше так продолжаться не может» – что-то в таком духе. Нет, судя по всему, Спенс прекрасно сознавал, в чем дело. Он не спорил со своей отвергнутой любовницей – его слово должно было стать для нее законом.

Правда, по голосу Спенса не чувствовалось, что он отдает приказание. Наоборот, голос его был пронизан болью, точно Спенс шел на мучительную жертву.

Но если он любит Венди… Головная боль стала невыносимой. Шарли приказала себе остановиться.

Откинувшись на подушку, она вынуждена была признать: никакие логические выкладки не способны что-либо изменить. Можно продолжать спорить с собой и дальше; разум будет говорить одно, сердце – другое. И все дело в том, что ей хочется верить голосу сердца.

«Потому что я, несмотря ни на что, люблю Спенса, – подумала Шарли. – Что бы ни было у них с Венди, я его люблю».

Пронзенная острой болью, она застонала. Спенс, вскочив с кресла, пощупал ей лоб.

– Температуры у тебя, похоже, нет, – сказал он. – Апельсинового сока не осталось?

Кивнув, Шарли приподнялась, и у нее тотчас же закружилась голова. Спенс, вернувшись, подложил ей под спину подушку.

Он добавил в стакан снега, и холодный напиток показался Шарли настолько благодатным, что она выпила залпом полстакана. Неужели Спенс так ничего и не скажет?

Сама она, кажется, потеряла всякую способность рассуждать. Огорченная этим открытием, Шарли неожиданно для себя вдруг произнесла вслух:

– Я хочу верить тебе. Но как?

Ей показалось, что Спенс не намерен отвечать.

– Шарли, я ничем не могу тебе помочь, – сурово произнес он. – Или ты мне веришь, или нет. Допила сок?

– Нет еще. – Она стиснула стакан так, словно боялась, что Спенс вырвет его у нее из руки. – Спенс, пожалуйста, объясни мне, что произошло!

Спенс стиснул зубы.

– Поверь, лучше от этого не будет. А вот хуже станет.

Шарли прикусила губу, пытаясь совладать со слезами.

– Мне становится плохо, когда ты так со мной говоришь. Твои слова звучат обстоятельно и убедительно, Спенс Гринфилд, но для меня в них смысла не больше, чем если бы ты говорил по-марсиански.

– Я понимаю, ты никак не можешь взять в толк, почему я молчу, – сказал Спенс, забирая у Шарли стакан.

– Ты ничего не понимаешь, – покачала она головой. – Твое молчание мерзко… оскорбительно!

Он побледнел.

– Поверь, Шарли, я хочу сделать как лучше.

– А что лучше, что хуже, определяешь ты сам? Я лишена права голоса?

– Не могу же я сказать тебе правду, а потом забрать свои слова назад и заменить их ложью.

– Никакая правда не может быть горше того, что есть сейчас!

– Может. И после того, как правда откроется, ее уже никак нельзя будет отправить обратно в небытие!

Безошибочно уловив в голосе Спенса боль, Шарли почувствовала, как у нее подкатил комок к горлу.

Спенс нарушил молчание не сразу.

– Шарли, нам надо понять: ничто не заделает возникшую между нами трещину. Ты не можешь поверить мне, а я… я не смогу любить женщину, оскорбившую меня подозрением. Так зачем причинять друг другу боль? Давай расстанемся по-хорошему. Забудем все и поставим точку.

Шарли помотала головой, но жест этот выражал не столько недоверие, сколько безнадежность. Все кончено, Спенс совершенно прав. Надо с достоинством уйти. Только это ей и остается.

– Мы уже совершили массу ошибок, – тихо произнес Спенс. – К чему еще одна?

Шарли пришлось дважды откашляться, прежде чем она смогла говорить, и все равно голос ее был едва слышен.

– По-моему, теперь это уже неважно.

Тешить себя надеждой, что все образуется – после той боли, что они причинили друг другу, – так же глупо, как верить, что все подстроила Шарлотта, желающая оставить ее при себе.

– Вот именно. – Потрепав ее по руке, Спенс понес стакан на кухню.

Шарли осталась сидеть неподвижно, уставившись на свою руку. Каждая клеточка, к которой прикоснулись пальцы Спенса, дрожала, словно обожженная электрическим разрядом. Шарли была уверена, что этим движением он хотел подбодрить ее, но только ей почему-то стало невыносимо грустно.


Проснувшись, Шарли первым делом поняла, что ей стало еще хуже. Ей захотелось позвать Либби. Только не Шарлотту: несмотря на ее бесчисленные болезни, а может быть, именно благодаря им тетка совершенно не умеет ухаживать за больными.

Да, хорошо, что Шарлотте неизвестно, где ее племянница: в лесу, одна – ну, все равно что одна – и больна…

Нахмурившись, Шарли попыталась заново выстроить цепочку рассуждений. Почему тете Шарлотте лучше ничего не знать? Ну как же, она обязательно начнет волноваться, а ей это вредно. И все же Шарли уже взрослая и имеет полное право болеть, когда ей заблагорассудится.

Шарли чуть не улыбнулась нелепости этой мысли. Возможно, Спенс в чем-то прав насчет Шарлотты: ее тетка действительно склонна подчинять себе окружающих. Однако бесспорно, что делает это она из лучших побуждений. Она всегда поступает так, как считает правильным. Если, постоянно находя своей племяннице какие-то занятия, она поможет ей пройти через эту черную полосу, Шарли от всего сердца будет ей благодарна. И совершенно естественно, что пожилая женщина дорожит обществом своей племянницы – на всем белом свете родных у нее только Шарли да Мартин. Нет, Спенс перегнул палку, обвинив бедную Шарлотту в том, что она и не думала совершать…

Девушка снова забылась беспокойным сном.

Очнувшись, она увидела над собой склонившуюся неясную фигуру. Схватив за плечи, неизвестный тряс ее с такой силой, что Шарли казалось, будто в голове у нее грохочет барабан. В ужасе она сдавленно вскрикнула.

– Слава Богу, – раздался сиплый голос, – ты пришла в себя.

Прищурившись, Шарли вгляделась в темный силуэт.

– Ты очень любезен, Спенс.

– Я никак не мог тебя разбудить.

– Я ничего не хочу… мне плохо…

– Знаю. Но просто до сих пор я не понимал, насколько плохо. Шарли, вставай!

– Оставь меня в покое. У меня… грипп.

– Нет, это не грипп.

– Сотрясение мозга? – помрачнела она.

– Сейчас нет времени на споры. Нам нужно как можно скорее выбраться отсюда. Шарли, мы угорели.

Шарли поняла, что Спенс говорит что-то важное. Но что именно? Угарный газ… окись углерода… Надо просто полежать спокойно и постараться вспомнить.

– Шарли, если потребуется, я потащу тебя за волосы, – начал терять терпение Спенс. – Черт побери, ты должна мне помочь. Я не смогу нести тебя на руках.

Эти слова почему-то задели ее.

– Я… не настолько… толстая! – слабо возразила Шарли.

В домике почему-то было жутко холодно. Девушка огляделась вокруг. Обе двери были распахнуты настежь, а в окно кто-то, судя по всему, швырнул молоток.

– Спенс, – постаралась с достоинством произнести Шарли, – Мартину не понравится, что ты вытворяешь в его домике.

– К черту Мартина и его домик! Твой мозг не получает кислорода. Может, предложишь обмахивать тебя газеткой?

Спенс поднял ее на ноги. Шарли была настолько слаба, что не могла стоять, и Спенсу пришлось буквально тащить ее к двери. На обледеневшем крыльце она поскользнулась, и Спенс, опровергая свои слова, подхватил ее на руки.

– Не дергайся, – приказал он и, пошатываясь, направился к машине.

Шарли вдруг испугалась, что, если она резко повернется, Спенс не сможет удержать равновесие на скользкой земле. Но не успела она додумать эту мысль, как он бесцеремонно бросил ее в машину, а сам, оставив дверцу открытой, направился назад в домик.

Мир вокруг закружился с бешеной скоростью, и Шарли пришлось вцепиться в спинку сиденья.

– Ты куда?

– За золой.

– Зачем она тебе?..

– Посыплю лед. Быть может, тогда удастся въехать на бугор.

– Но ведь мы уже вышли из домика, теперь все худшее позади, – наморщила лоб Шарли.

– Тебе нужен врач.

Склонившись над ней, Спенс смахнул с ее лба волосы. Прикосновение его теплых пальцев было очень приятным.

Наверное, он прав. Но что у нее с головой? Спенс, судя по всему, не потерял способность трезво мыслить, так почему же ее мозг отказывается функционировать?

– А ты? – с трудом выдавила она. – Ты ведь тоже был в домике.

– Со мной все в порядке. Я провел внутри гораздо меньше времени.

Двигатель, постонав немного, взревел и ожил. Шарли увидела, что Спенс на мгновение закрыл глаза, точно в знак благодарности.

– Итак, в путь! Дорогая, прочти какую-нибудь молитву…

Шарли не поняла, что он от нее хочет, но, прежде чем она успела переспросить, Спенс, включив передачу, медленно надавил на педаль газа. Машина тотчас же вильнула вбок, и Шарли пришлось ухватиться за ручку, чтобы не упасть.

– Ой! – воскликнула она. – Это похоже на русские горки.

– Да. Готовься к аттракционам.

Колеса проскальзывали по льду, и скорость машины падала. Спенс отчаянно пытался свернуть на посыпанную золой дорожку. Когда машина, казалось, уже была готова остановиться, ему все же удалось вывести ее на пригорок.

– Есть! – торжествующе воскликнула Шарли.

– Боюсь, это только начало.

Дорога пошла под гору, и Спенс осторожно нажал на тормоз – но без видимого результата.

– Держись! – крикнул он, пытаясь вписаться в крутой поворот.

Послышался зловещий стук.

– Извини. Но удержать на таком льду хотя бы три колеса на дороге – это уже достижение.

Взглянув на открывающийся впереди подъем, Спенс вздохнул. Шарли зевнула.

– Только не это! – воскликнул он. – Шарли, пожалуйста, постарайся не заснуть. Проклятье, мне давно следовало понять: творится что-то неладное. Спертый воздух… Но я просто решил, что в доме давно не проветривали. Изморозь на окнах тоже должна была навести на размышления. Ведь в доме так сыро, что разбухшие ящики перестали выдвигаться. Зимой такого не должно быть – ты была права.

Шарли чувствовала, что, несмотря на холод, ее неудержимо клонит ко сну.

– Совершенно права. При неполном сгорании выделяются влага и токсичные газы – это классический косвенный признак угарного газа, ведь он не имеет ни цвета, ни запаха.

Машина мучительно медленно ползла вверх. Порой казалось, она не движется, но Спенс не отпускал педали газа. Наконец они добрались до гребня.

Шарли посмотрела на дорогу. Следующий подъем был гораздо круче оставшегося позади, и в одном месте дорогу почти полностью перегораживало упавшее дерево. Уверенная в том, что Спенс со всем справится, она закрыла глаза.

– Наверное, щели затянул лед, – задумчиво произнес Спенс. – Домик оказался все равно что обернут полиэтиленом. И чем дольше мы находились внутри… Черт побери, не молчи, Шарли, говори хоть что-нибудь. Не спи!

Стоило ему на мгновение отвлечься, как машина потеряла управление. Шарли, открыв глаза, безучастно смотрела на приближающийся кювет.

Машина остановилась у самого края, и Спенсу пришлось спуститься вниз задом, чтобы снова попытаться преодолеть подъем с разгона.

Но, слава Богу, худшее осталось позади, ибо через несколько минут Шарли указала на виднеющуюся среди деревьев тень.

– Вон дом Бакстеров.

Проворчав что-то невнятное, Спенс свернул на вымощенную щебнем дорожку и выключил зажигание. Шарли вдруг увидела, что у него дрожат руки.

– Похоже, здесь тоже нет электричества. Жди меня.

Оставив дверцу открытой, он направился к дому.

Шарли хотелось пожаловаться на сквозняк, но у нее не было сил. Она начала медленно выползать из машины.

Спенс постучал в дверь дома. Оттуда вышел огромный медведеподобный мужчина.

– Мисс Коллинз необходимо срочно доставить в больницу, – без предисловий начал Спенс.

– Шарли? Что с ней? Заходите в дом, мы сейчас вызовем «скорую помощь».

– Сюда сможет что-нибудь добраться?

Шарли, ковыляя к дому, рассеянно слушала разговор. «Скорая помощь»? Для нее? Она попыталась что-то возразить.

– Я же велел тебе сидеть на месте! – стремительно подскочил к ней Спенс.

– Я замерзла, – жалобно произнесла Шарли.

Спенс подхватил ее на руки. Джо Бакстер распахнул перед ними дверь.

– Телефон работает? – спросил Спенс, опуская девушку на диван в прихожей.

– Нет, но у меня рация. Что с Шарли?

Спенс с облегчением упал на пуфик и рассказал Джо о случившемся в охотничьем домике.

Джо нахмурился и скрылся в коридоре. Шарли попыталась дотянуться до руки Спенса, но у нее не было сил пошевелиться.

– Все будет хорошо, – прошептала она. Облизнув губы, он попробовал улыбнуться.

– Да. Все будет хорошо. Как только сюда приедет «скорая».

Кивнув, Шарли уронила голову на подушку.

Диван стоял рядом со старинной кирпичной печью, и Шарли, перестав дрожать, погрузилась в полубессознательное забытье. Ее чуть-чуть удивляло, что Спенс почему-то больше не суетится вокруг нее, не давая ей спать.

Шарли не разбудили до конца даже прибывшие врачи. Она словно со стороны наблюдала, как они щупают у нее пульс, измеряют давление. Ей надели кислородную маску, и в горящие легкие хлынула живительная прохлада. Лишь когда боль стихла, Шарли осознала, какие же мучения причинял ей процесс дыхания.

– Хорошо, что вы подоспели вовремя, ребята, – сказал Джо Бакстер.

Склонившийся над Шарли фельдшер кивнул.

– Это точно.

Лишь теперь до нее стало доходить, насколько все серьезно. Широко раскрыв от ужаса глаза, она взглянула на Спенса.

Тот убрал с ее лица волосы.

– Все будет хорошо, Шарли. Ты в надежных руках.

И вдруг Спенс обмяк, словно марионетка, у которой обрезали все нити, и сполз на пол.

Загрузка...