Фанерное сердце

Глава 3

Воронка огромной фабрики по производству кухонь, как пылесос, как человекомешалка, как мясорубка перемалывала двенадцать заблудших душ.

В первый день Ольга зычным своим голосом спросила: «Есть среди вас те, кто все-таки прошел СДО?» Подняли руку двое: я и Ира. Ира была старательной девушкой лет 30, в белой рубашке и аккуратной серой жилеточке. Она ходила с прямой спиной, была холодна как британец, держалась в стороне от других и ела еду из контейнеров, принесенных из дома. На вопросы она отвечала, но сама на контакт не шла.

– Ир, а кем ты работала перед тем, как попасть сюда?

– Я была в декрете.

– О, надо же, как я. А до этого кем работала?

– Я была стюардессой.

– Ого, как интересно.

– А почему не стала туда возвращаться? Надоело?

– Да нет, там было хорошо. Я почти весь мир облетела. Но я летала 10 лет, и здоровье уже не то. Не смогу больше.

Ира сидела за партой в первом ряду и была самой внимательной ученицей.

На первом ряду сидели еще Настя, Володя и Эдгар.

– Насть, а как ты здесь оказалась?

– У нас с мужем квартира в Видном, и я прямо из окна вижу ТЦ через трассу, рядом со МКАДом. Вот, хочу в нем работать. Напрямки он близко, но придется обходить по надземному пешеходному переходу минут 20. Но все равно близко.

– А до этого ты работала вообще?

– Да, я была агентом по недвижимости.

Настя не местная, приехала, кажется, из Белоруссии. У нее светлые волосы в хвостике, она не красится и похожа на упругую резиновую куколку со вздернутым носиком и небесного цвета глазами. Настя спокойно и ровно прожила модуль по продукту, накрываться и впадать в ступор от идиотизма работы по скриптам она стала на продажах. Но это потом, на втором этапе.

Володя напоминал подростка – долговязого, в рытвинках на лице, только седого. У него две дочки, и даже когда он ругается на старшую по телефону, то «мам, тебе даже кошка не верит», как говорит мой сын про меня. Володя – экономист по образованию, но работал только в продажах. Пришел он из «Румера», где продавал столы. Что столы, что кухни, какая разница, если дома постоянный ремонт и нужны средства.

Второй ряд – это был мой ряд. Я люблю второй ряд. На первом ты как под обстрелом, а на втором есть возможность выбора: хочешь – спрячешься за спинами впереди сидящих, хочешь – задашь вопрос или ответишь. Да я бы и на третий села, лишь бы к окну. Это было самым принципиальным для вольной птички – чтобы клетка не сильно давила, нужно было периодически смотреть в окно и видеть там дорогу с машинами и лес. Лес был настоящий, густой, без домов. Он шелестел и успокаивал: «Я с тобой, я рядом». А кухни для меня были городом, антиприродой, стружкой тех самых деревьев, которые качали листочками через дорогу. Я сидела на двух стульях, между мирами, и это было терпимо.

От стекла шел холод, и первый день я терпела, на второй сидела в капюшоне, на третий пришла в жилетке, а сзади под спину навострилась класть свой рюкзак. А Ольге все это время было жарко, и она периодически приоткрывала окно.

– Оля, специально для тех, кто мерзнет, повторяю: мы открываем окно, выходим в открытый космос, – подтрунивала она.

– Надеваю скафандр, – отвечала я, надевала капюшон толстовки и, стиснув зубы, продолжала ковыряться с программой и ставить в проект колонны и портал.

Мне было не так сложно, как Игорю.

Игорь был дяденькой лет 50, подтянутый, рыжий, с бородкой и усами, в курточке военного цвета и джинсах. Игорь был фотографом. И задавал очень много вопросов Ольге. Вопросы у него были из серии: «А если клиент скажет, что ему не нравится? А если он захочет то, что мы не можем?» Я так и видела его клиентов. Именно такие бы и пришли к нему. Но Игорь чуть не плакал над программой. Ему помогали ребята слева и справа, и только слышались отчаянные возгласы:

– Ну где она? Опять потерялась.

Игорь терял мышку. Ему снова помогали, он сильно отвлекал весь второй ряд. На второй день он хотел встать и уйти, не заключая учебный договор, но Ольга мягко сказала ему:

– Игорь, вы не торопитесь, попробуйте еще, ничего страшного не случилось, вы сможете.

И он остался. На третий день он все так же терял мышку и тихонечко злился, на четвертый не пришел.

На четвертый день подорвался на мине еще один новобранец – дизайнер интерьеров Владимир. Это был парень средних лет с красным лицом и светлыми глазами. Он носил клетчатые рубашки, бесформенные пиджаки, один раз пришел в свитере Хемингуэя. Он еще больше покраснел, когда мы стали изучать «1С». Он быстро освоил KitchenDrаw, но плевался и боролся с «1С».

– Ненавижу эту бухгалтерию! – говорил он на перерыве.

Бухгалтерия выиграла эту битву, а Владимир проиграл. Или может Ольга была последней каплей яда:

– Владимир, вы только на стажировку приходите в опрятном виде.

– А у меня что, неопрятный?

– Ну, у вас может есть что-то не такое мешковатое…

Вопрос одежды смущал и меня. Программа – осваиваема, «1С» – тормозная, дебильная, но и ее можно стерпеть. А вот то, то в СДО было четко прописано, что по регламенту мы должны носить на работе белый верх – черный низ, меня приводило в сущий ужас. Я даже боялась, что подорвусь именно на одежде. В первый же день я подошла в перерыве к Ольге с вопросом: