Философия достоинства, свободы и прав человека

ВВЕДЕНИЕ

Изначально настоящая работа задумывалась как небольшая вступительная статья к книге второй Комментария к Конституции Украины (первая увидела свет в 2000 г.). Уже готовая к изданию работа представляла собой комментарий к разделу II Основного Закона Украины, всецело посвященному правам человека. Однако в этот момент моя судьба нежданно-негаданно претерпела крутой вираж: я начал новый этап своей жизни, сменив место приложения сил в Институте демократии и прав человека на Кабинет Министров Украины в новой для себя ипостаси советника главы правительства. При этом надо признать: мне повезло работать под началом умного, волевого, принципиального и порядочного человека.

Первым шагом на этом поприще стало представление высокому руководству концепции развития гражданского общества и защиты прав человека в Украине. Содержание этого документа было органическим продолжением книги и, образно говоря, дышало верой, надеждой и любовью к человеку. Реакция на проявленную инициативу была незамедлительной, неожиданной и жесткой: мне было рекомендовано «умерить свой пыл», в противном случае моего руководителя могли бы заподозрить в том, что он «взял советника под будущую президентскую кампанию». Как оказалось, это был весьма предусмотрительный взгляд на реальное положение вещей: с одной стороны, проявлялась разумная осторожность ввиду повсеместного доминирования таких неблаговидных качеств, как ревность, зависть и нетерпимость ко всему неординарному и созидательному, с другой, изложенное в записке непроизвольно оценивалось в качестве готового президентского курса для будущего главы державы. Но при этом первое входило в непримиримое противоречие со вторым. Абсолютно противоестественное положение вещей и неподдельная проблема для только ещё формирующейся державы. Видимо, далеко не случайно немецкий поэт, государственный деятель и мыслитель Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749–1832) восклицал: «Говорят, что посредине между двумя противоположными мнениями лежит истина. Никоим образом: между ними лежит проблема». С таковой я и столкнулся не во сне, а наяву.

Таким образом, мне был подан впечатляющий урок «государственного» мышления в отечественном исполнении. Однако урок не пошёл впрок. Переходя по воле случая на работу с одного высокого государственного учреждения в другое, я первым делом неизменно пытался привлечь внимание облеченных властью лиц к проблеме развития гражданского общества и защите прав человека, но результат был неизменным: непонимание, досада, раздражение и явное нежелание обсуждать эту тему. Не буду скрывать: я довольно долго пребывал в полном недоумении относительно происходящего на политическом Олимпе страны. Но мир не без добрых людей. Один из них, весьма высокопоставленное и умудренное жизненным опытом должностное лицо, видимо, сжалившись надо мной, пояснило, что в своих потугах я смешон, поскольку абсолютно не знаю украинский народ, 80 процентов которого, по его уверениям, всё ещё «справляет свою нужду на улице», а «перед едой не моет руки». Посему мои прожекты относительно гражданского общества и прав человека попросту не ко двору. Я же, по словам моего собеседника, напоминаю ему одного из тех неистовых апостолов революции, которые сначала рвут себе душу ради торжества справедливости, а потом первые же падают жертвами тех самых людей, ради которых они обрекали себя на всяческие лишения и невзгоды.

Признаюсь, больно, горько и страшно было это слышать. Тягостное впечатление усиливалось ещё и потому, что первая книга была посвящена «Свободолюбивому Украинскому народу». Но мой собеседник непреклонно стоял на своём. При этом по своему происхождению, образованию, послужному списку и широте круга непосредственного общения как с первыми лицами государства, так и простым людом он несравненно лучше меня знал нравы и менталитет наших соотечественников. К тому же его слова вызывали доверие, поскольку он выгодно отличался от иных членов правящего класса Украины более высоким уровнем культуры и порядочности. Я также не мог игнорировать услышанное потому, что оно неуловимо ассоциировалось с горькими размышлениями выдающегося украинского публициста и кинорежиссёра Александра Петровича Довженко (1894–1956), которыми открывается параграф 2.2. раздела 2 настоящей работы. Стало ясно: перед тем как комментировать права человека, предусмотренные Основным Законом Украины, необходимо было кое-что понять. Например, «идиотизм современного состояния Украины (здесь и далее перевод с украинского мой — А.М.)», о котором с глубокой горечью упомянул Герой Украины, президент Киево-Могилянской академии, доктор филологических наук Вячеслав Степанович Брюховецкий в предисловии к книге известного польского правозащитника, журналиста Адама Михника «В поисках свободы» (2009 г.). Или, что ещё важнее какую роль в жизни обитателей нашей страны реально играют такие ценности, как достоинство, свобода и права человека? Первоначально ответом на эти и другие вопросы должно было стать скромное предисловие к книге второй Комментария к Конституции Украины. Но затем, как нередко бывает в процессе литературной деятельности, предмет исследования зажил собственной жизнью, стал развиваться сообразно внутренней логике и, в конце концов, обрёл облик данной книги. Несмотря на её внушительный размер, я не стал противиться неудержимому потоку творчества, коль его целью стало познание таких правовых благ, как достоинство, свобода и права человека. В этом издании они представлены как важнейшая составляющая нашего бытия, а не как свод заоблачных, оторванных от повседневной жизни понятий.

Итак, после выхода в свет первой книги прошло восемь лет. Они ознаменовались чередой весьма неординарных событий. За это время мы стали не только старше, но, надеюсь, и мудрее, заполучив в арсенал своего государственного развития опыт упорного разрушения института президентства в 2004 г., а также парламентаризма и правосудия в 2007 — 2008 годах. Эти перипетии внутренней политики усугубились трагическими событиями на территории Южной Осетии (7-12 августа 2008 г.), которые оказали заметное воздействие на внешнюю политику Украины. На фоне произошедшего, естественно, некоторые положения первой книги оказались весьма наивными и устаревшими. Устранение этого недостатка — одна из задач настоящего издания, с одной стороны. С другой, данный труд преследует цель привлечь внимание читателей к простому постулату, что без реального уважения к человеческому достоинству мы никогда не сможем воспользоваться своими конституционными правами, сколь обширным и подробным не был бы их перечень. В исследовании по мере сил обращается внимание на то, сколь велика в действительности зависимость между менталитетом народа и реальностью конституционных прав человека в той или иной стране мира.

Хотя представленная работа получилась своеобразным послесловием к книге первой Комментария к Конституции Украины (далее — Конституция) и одновременно предисловием ко второй, которая будет всецело посвящена конституционным правам человека, думается, что она приобрела вполне самостоятельный характер и свою собственную читательскую аудиторию. Уже само название издания не оставляет сомнений в том, что является предметом исследования. Оно посвящено постижению места, смысла, значения и роли таких общечеловеческих ценностей, как достоинство, свобода и права человека в бытии любого из нас, каждого отдельно взятого народа да и всего человечества в целом. При этом очевидно, что эти ценности не укладываются в прокрустово ложе представляемой здесь юриспруденции, хотя вся правовая логика западноевропейской цивилизации подчинена одной цели — обеспечению их торжества в повседневной жизни любой страны мира.

Нынче уже не вызывает сомнений, что правовые реалии являются составной частью некоего общего целого, без осознания которого невозможно понять их смысл и специфические формы проявления. А познание этого целого не укладывается в какие-либо заранее очерченные юридические рамки и схемы. Сложность вопроса усугубляется ещё и тем, что традиционная отечественная школа юриспруденции ни в малейшей степени не накопила хоть какой-либо позитивный опыт объяснения той крайней степени нетерпимости, которую проявляло к Праву российское государство на протяжении всей своей злополучной истории. Последнее вынужден был признать доктор юридических наук, главный научный сотрудник Института государства и права Российской академии наук Александр Валентинович Оболонский. Уже в самом конце своей мудрой книги: «Человек и власть: перекрестки российской истории» он заметил: «К тому же я помню ремарку Ключевского: «Не я виноват, что в русской истории мало обращают внимания на право: меня приучила к тому русская жизнь, не признававшая никакого права. Юрист строгий и только юрист ничего не поймет в русской истории, как целомудренная фельдшерица никогда не поймет целомудренного акушера». Эта горькая констатация великого историка высказана в 1900 г. Но, к нашему общему несчастью, она оказалась справедливой и для всего века ХХ (здесь и далее выделено мною — А.М.)». Посему в процессе работы над данным изданием я не стал ограничивать себя условностями пресловутого юридического метода, доверившись произволу той стихии, которая издревле именуется творческой свободой. В итоге настоящее творение получилась многожанровым. Столь раскованный подход к выбору способа подачи материала объясняется тем, что в книге, помимо правовой материи, нашла своё отражение та неподражаемая историческая, политическая и психологическая смесь нашей жизни, стандарт которой, думается, не возьмет на себя смелость квалифицировать ни один правовед, философ или политолог.

Любой индивид с рождения наделён правом на такие блага, как достоинство, свобода и права человека, но в полной мере убедиться в этом человечеству пришлось лишь во второй половине ХХ века. Окинуть же сей гигантский путь в истории единым взором под силу лишь особому способу познания действительности. Коль скоро речь заходит о категориях общечеловеческого масштаба, то это — задача некоего универсального, синтетического взгляда на мир, смело и широко привлекающего ресурсы самых различных дисциплин. Такая роль в познании сложных общественных явлений уже давно отведена системному методу. Лишь при его содействии сохраняется надежда постигнуть то, к чему человечество шло столь долго и упорно. К его использованию в деле изучения правовых реалий в своё время призывал немецкий правовед Пауль Фейербах (1775–1833), утверждая, что «только тогда возможно совершенное всестороннее формирование юриспруденции, когда философия, древнейшая история и история соединяются в ней и каждая в своей части будет содействовать общей цели». В нашем случае это сугубо практическая цель — обеспечение достойной жизни каждого гражданина Украины, в равной степени, как и любого другого человека, живущего на нашей планете.

Полагаю, что представляемая книга — посильный вклад в этот крайне насущный и благотворный процесс. Преимущественно она адресована молодому поколению. Оно, увы, получает путёвку в жизнь в условиях безраздельного господства культа денег и силы, общественного лицемерия и практически полного отсутствия системы ценностей, источником которой всегда были книги и тесное общение с достойными людьми, коих в цивилизованных странах принято именовать национальной элитой. Стремлением сколь можно более восполнить сей пробел нашего бытия и продиктовано то обилие мыслей великих философов, известных государственных мужей, видных правоведов, с которыми читатель встретится на страницах настоящего издания. Представляется, что именно с их помощью нам будет легче осмыслить своё прошлое, задуматься над настоящим и отыскать свой путь в цивилизованное будущее. Решение же подобной задачи невозможно без соответствующего экскурса во всеобщую историю государства и права, историю государства и права СССР и новейшую историю Украины. Иными словами, в работе задействованы источники из различных сфер человеческих знаний, всё многообразие которых поставлено на службу одной задаче — правовой защите человеческого достоинства. Именно под этим углом зрения я и осмелился взяться за рассмотрение многих сложнейших проблем нашей трагической истории. Ведь как заметил известный английский историк Эдвард Карр (1892–1982): «Великая история пишется только тогда, когда видение историком прошлого освещено глубоким взглядом на проблемы настоящего». Разумеется, в этой книге нет никаких претензий на что-либо исключительное, а тем более великое. Просто при её написании я руководствовался убеждением, что истинное знание состоит не в механическом запоминании различных дат, цифр и иностранных языков, позволяющем сдать очередной экзамен, защитить диссертацию, эффектно выступить с трибуны собрания или в телевизионном шоу, а в таком осмыслении истории человечества, которое предоставляет шанс каждому его представителю прожить свою жизнь достойно и счастливо.

Несколько слов об изобразительных средствах, которые были задействованы в настоящей работе. Известно, что многие произведения философского и правового характера носят довольно абстрактный, нередко казуистический характер, доступный лишь очень узкому кругу посвящённых. В качестве первого попавшегося на глаза примера могу привести выдержку из работы выдающегося немецкого философа Георга Гегеля (1770–1831) «Лекции по философии истории», посвященную Французской революции: «Можно было подумать, что французская революция явилась следствием философии, ведь не случайно философию называли Weltweisheit («жизненная мудрость»); ибо она не только является истиной в себе и для себя, чистой сутью вещей, но также истиной в своей жизненной форме в том виде, в каком она проявляется в мирских делах. Таким образом, получает подтверждение идея, согласно которой отправной точкой революции явилась философия (…). Никогда доныне люди не осмеливались признать принцип, согласно которому духовная реальность управляется именно мыслью. Несомненно, для разума то был великолепный восход солнца. В ликовании той эпохи всякая мысль становилась предметом всеобщего достояния и обмена. В то время ум людей занимали чувства благородного свойства; духовный энтузиазм распространялся по всему миру, можно было подумать, что происходило примирение между небом и землей». Гениально? Вероятно. Но, в действительности, очень сложно что-либо понять неискушённому читателю. Конечно, с одной стороны, не всё гениальное — просто. Но с другой, ни один размышляющий и пишущий для других не должен упускать из виду ни одного потенциального искателя истины. Ведь далеко не все из них готовы к категориальным головоломкам и головокружительным философским схемам. Высокомерие мысли в книге, на мой взгляд, не меньший порок, чем надменное отношение к окружающим нас людям в повседневной жизни.

В студенческие годы, каюсь, сам часто грешил подобным изъяном. Например, в момент защиты дипломного проекта под названием «Логика «Капитала» Карла Маркса в исследовании права» ни один из присутствующих членов ГЭК не мог задать автору ни одного вопроса, поскольку работа в силу чрезмерной абстрактности оказалась не по плечу даже сведущим преподавателям юридических дисциплин. Малодоступность — распространенная болезнь подобного рода произведений. Поэтому борьба с этим недостатком стала одной из сопутствующих задач настоящего исследования. Это одна из причин, почему все сюжетные линии данной книги в максимальной степени сопровождаются историческими иллюстрациями, афористичными высказываниями, публицистическими зарисовками.

Важно, однако, чтобы за отдельными «деревьями» подобных иллюстраций не терялся из виду «лес» — общий замысел, концептуальная линия, философская система данного труда. Местом обитания последней стала вся работа в целом, но её квинтэссенции — преимущественно раздел 1. При этом вся архитектоника исследования покоится, образно говоря, на трёх китах: достоинстве, свободе и правах человека, по отношению к которым в качестве агрессивного начала, некой негативной и разрушительной противоположности (антитезы) выступает традиция невежества. Каждому из названных явлений уделяется достаточно много внимания в соответствующих разделах настоящей книги.

Некоторые коллеги в процессе ознакомления с рукописью книги обратили внимание на отсутствие в ней ссылок на источники и прилагаемого в подобных случаях перечня используемой литературы. Один из них с негодованием отметил, что такой подход «прямо противоречит требованиям Высшей аттестационной комиссии Украины к написанию научных работ». Само собой разумеется, что научная ценность всего того, что некогда делалось, да и ныне делается в мире, вовсе не преломляется через призму упомянутых требований отечественных чиновников от науки. На мой взгляд, важно другое: всё то, что будит мысль, способствует познанию и созиданию на благо человека, народа и общества.

Говорят, что половина успеха любой книги зависит от способности автора взглянуть на свой труд глазами читателя. Воспользовавшись этим мудрым советом, я сознательно пренебрег некоторыми формальными канонами, дабы не отвлекать читателя от основного хода своих рассуждений и логики подачи материала. И в таком подходе я отнюдь не одинок. Впервые с таким стилем изложения мне привелось ознакомиться в книге «Де Голль», вышедшей в 1973 г. из-под пера талантливого российского историка Николая Николаевича Молчанова (1925–1990). В предисловии к упомянутой монографии отсутствие в ней научного аппарата объясняется пониманием того, что «частые и пространные ссылки могут отвлечь читателя от главной мысли, утомить его, сломать динамику чтения, а главное, породить в нём скуку — смертельный яд для любой книги». Если такой приём оказался приемлемым в увлекательном жанре исторического портрета, то тем более он к месту в столь сложной и насыщенной разнообразными сюжетными линиями и фактами работе, как эта.

К тому же любые затраты времени и сил на техническую обработку научного аппарата, несомненно, отвлекают от творческой составляющей как в вопросах содержания и глубины, так стиля и формы подачи материала. Для всякого автора, который работает без помощников, это обстоятельство на каком-то этапе обретает существенное значение. Исключение было сделано лишь по отношению к украинским СМИ. Но оно рассчитано на зарубежного читателя, у которого, как правило, отсутствует какое-либо внятное представление об Украине. Восполнению сего пробела и предназначена та пёстрая мозаика нашего повседневного бытия, которая нашла своё беглое отражение преимущественно на страницах украинской периодики.

Дело, в конце концов, не в источниках. Самое главное в любом произведении подобного рода — это интерес читателя. Ибо, как справедливо заявил французский философ, правовед и просветитель Вольтер /урожденный — Франсуа-Мари Аруэ/ (1694–1778) «все жанры хороши, за исключением скучного». Пренебрежение подобным предостережением — беда многих современных авторов.

Одна из сюжетных линий настоящей книги требует особых пояснений. Речь идёт о самой неблагодарной теме данного исследования — роковой роли межэтнических отношений в политической истории нашей страны. Разумеется, будучи сыном своей эпохи, всякий раз касаясь этих «проклятых вопросов», я вынужден был непрестанно преодолевать барьеры внутренней самоцензуры. Вместе с тем именно эти вопросы встали перед нами во весь свой гигантский рост на фоне многолетнего воспитания граждан СССР в духе «социалистического» интернационализма. Если отвлечься от идеологической шелухи, то под таковым в подлинном, правовом смысле этого слова следует понимать способность руководствоваться в своих отношениях принципом уважения к достоинству, свободе и правам других людей вне зависимости от их расового, этнического происхождения, религиозной или партийной принадлежности и языка общения. В отличие от многих пропагандистов и агитаторов, писателей и журналистов, преподавателей средней и высшей школы времен СССР, которые, как выяснилось уже в последнее время, лишь по долгу службы пропагандировали идеи всеобщего братства народов, я по-прежнему являюсь приверженцем этого глубоко человеколюбивого мировоззрения. Этим, в общем-то, и объясняется некоторая, вероятно, излишняя эмоциональность, сопровождающая соответствующую сюжетную линию данной работы.

Особенностью исследования данной темы стало то, что в качестве методологической основы для измерения уровня достоинства и человечности, порядочности и благородства, которые господствовали в среде того или иного народа я использовал отношение последнего к своим соотечественникам-евреям. У такого подхода есть своя объективная логика. Ведь как заметил английский историк и журналист, советник двух премьер-министров Великобритании (Маргарет Тэтчер и Тони Блэра), автор ряда капитальных трудов, в том числе «История христианства» и «История евреев» Пол Джонсон (1928–2023): «Еврейская история охватывает не только огромный период времени, но и колоссальное пространство. Евреи внедрились во многие общества и оставили там свои следы. Писать историю евреев — почти всё равно, что писать всемирную историю, но при этом рассматривать её под весьма специфическим углом зрения. Это будет всемирная история глазами просвещённой и понимающей жертвы».

Продолжая мысль автора, можно лишь с огромной печалью заметить, что, если и были какие-то основания утверждать о «богоизбранности» евреев, то только в том смысле, что Господь сотворил этот народ с дальним прицелом: испытать на отношении к нему уровень порядочности, человечности и благородства всех остальных людей. Именно такую позицию, в частности, занял в жизни один из крупнейших композиторов ХХ века Дмитрий Дмитриевич Шостакович (1906–1975), который, по утверждению некоторых его собеседников, неоднократно заявлял: «Я проверяю людей по отношению к еврeям», поясняя эту свою мысль тем, что для него «eвpеи стали символом. В них сконцентрировалась вся человеческая беззащитность…». И в этом случае нельзя исключать, что помимо недюжинного музыкального таланта Бог одарил прославленного композитора ещё и необыкновенной проницательностью в постижении подлинных причин той многострадальной судьбы, которую Творец избрал для евреев на протяжении всей столь немилосердной истории человечества. Другой вопрос, какими неисчислимыми и непомерными муками обернулась подобная «богоизбранность» для евреев. Но, как бы там ни было с Создателем не поспоришь. Посему в настоящей работе предпринята попытка именно под этим углом зрения и рассмотреть такие основополагающие и фундаментальные темы всемирной истории как достоинство, свобода и права человека. В конце концов, как заметил один исследователь этой темы: «Евреи — это канарейки истории». И пояснил своё суждение такой притчей: когда-то шахтеры брали с собой в шахту канарейку и там выпускали ее. Если в шахте было большое скопление метана — птичка умирала. Целенаправленное преследование, погромы и истребление евреев образно говоря можно уподобить омертвляющему «метану» истории. Посему и роль её «канареек» в этой книге отведена именно евреям.

Представляется, что анализ событий всемирно-исторического масштаба под углом зрения униженных и оскорбленных, невинно замученных и истребленных имеет библейские истоки. К такому заключение приходишь при внимательном ознакомлении с некоторыми священными текстами. К этому обстоятельству в связи с толкованием одной из важнейших частей Библии привлекает внимание упомянутый английский историк. В частности, он пишет: «Книга Иова — произведение античное и современное, особенно для такого избранного и гонимого народа, как евреи; по сути, это произведение о Холокосте» (для справки: книга Иова — часть Ветхого Завета, занимающая в Библии место между книгой Эсфирь и Псалтирью; слово же «Холокост» происходит от греческого слова holokaustos — «всесожжение, сожженный целиком». Впервые этот термин был введён в политический обиход американскими журналистами в память о трагедии еврейского народа в период с 1933 по 1945 год. Холокост унёс жизни около 6 миллионов евреев). Холокост в данной работе оценивается в качестве трагедии всего человечества, а не только еврейского народа. Ведь последний не кончал жизнь самоубийством, а стал жертвой целенаправленной политики Адольфа Гитлера (1889–1945) с молчаливого согласия, а то и прямого соучастия, других народов Европы. В числе первых жертв этого варварского истребления безгосударственного, а, следовательно, и беззащитного племени пала самая благочестивая и бедная часть евреев, которая на протяжении многих веков исповедовала иудаизм, из недр которого в своё время вышли две другие мировые религии: христианство и мусульманство. По сути, имела место небезуспешная попытка уничтожить не только один из самых древних народов, но и одну из самых древних религий мира. Таким образом, мир стал очевидцем преступления цивилизационного масштаба. Разумеется, что такой подход позволяет увидеть события прошлого и настоящего совсем в ином свете, чем они нередко предстают в официозной историографии отдельных народов мира. Именно в таком свете и увидел роль евреев в истории многолетний руководитель Кубы Фидель Кастро (1926–2016), который в конце своей долгой политической карьеры удосужился заявить: «Я не думаю, что на кого-нибудь клеветали больше, чем на евреев. Две тысячи лет они служат объектом клеветы и обвинений за всё».

Некоторые читатели рукописи данной книги искренне предупредили меня, что упоминание на её страницах о значительном числе жертв погромов, этнических чисток и геноцида лиц иудейского племени может быть воспринято в качестве некоего «возвышения» евреев. А любое «возвышение» евреев, пусть даже и в такой прискорбной форме, у населения ряда стран может вызвать лишь негативную реакцию. Не берусь судить, насколько подобные опасения обоснованы, но сама постановка вопроса показалась мне настолько кощунственной, что я счёл уместным заметить своим «доброжелателям»: такого рода «возвышения» на эшафоте, в газовой камере или в бесчисленных бабьих ярах я не пожелал бы ни одному народу мира. Впрочем, если найдутся люди, которые намерены утверждать обратное, готов выслушать их аргументы. Пусть лишь перед началом подобного диалога хотя бы мысленно поставят себя и своих близких в положение тех мучеников, которым посвящены следующие строки:

Но при всём понимании обоснованности и необходимости изучения этого вопроса не буду скрывать: меня долго одолевали сомнения. Ведь очевидно, сколь эмоциональной, болезненной и заполитизированной стала ныне этническая тема в Украине. В процессе же её исследования испытал такое нравственное потрясение и психологический шок, что готов был уже внять доброму совету некоторых читателей рукописи настоящего издания: «Оставь этнические вопросы за рамками книги, выбрось «историю», пиши о Праве». Но, как это ни покажется странным, сей малодушный порыв остановил не кто иной, как… Лев Николаевич Толстой (1828–1910). Случайно попавшиеся на глаза строки из произведения великого писателя земли русской решили дело. «Тяжелое раздумье одолевает меня, — писал Толстой. — Может, не надо было говорить этого. Может быть, то, что я сказал, принадлежит к одной из тех злых истин, которые бессознательно таясь в душе каждого, не должны быть высказываемы, чтобы не сделаться вредными, как осадок вина, который не надо взбалтывать, чтобы не испортить его. Где выражение зла, которого надо избегать? Где выражение добра, которому должно подражать в этой повести? Кто злодей? Кто герой её? Все хороши и все дурны… Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который был, есть и будет прекрасен, — правда». Никому не зазорно учиться у великих мира сего, и я решил не пополнять число исключений из этого золотого правила. В конце концов, всей своей историей борьбы за свободу слова мы обрели право на откровенный разговор о тех проблемах, которые и поныне отравляют нашу жизнь. Такой диалог необходим также и как способ преодоления этого тяжкого недуга прошлого. Посему насколько бы скорбной, тяжкой и аномальной ни была эта тема, а обойти её молчанием на страницах этой книги не считаю возможным ни при каких обстоятельствах. В противном случае лучше вообще не браться за перо, ибо как справедливо заметил российский писатель Владимир Николаевич Войнович (1932–2018): «Самый безобидный жанр — чистый лист бумаги».

Особо подчеркну, что, уделяя в данной работе столь много внимания анализу великодержавного шовинизма на территории Российской (большевистской) империи и местечкового, провинциального, мелкотравчатого национализма нынешней Украины, я в первую очередь стремился понять тот реальный уровень уважения к достоинству, свободе и правам человека, который господствовал на том или ином этапе их исторического развития. Иными словами, при выборе способа исследования столь противоречивой и болезненной темы я старался максимально абстрагироваться от тех или иных частностей и руководствоваться в своём анализе как можно большим числом обобщений системного характера. Конкретные же отношения между представителями того или иного этноса приведены лишь в качестве яркой иллюстрации этого важнейшего индикатора международного права прав человека. При этом отдельные персоналии украинского политического сюрреализма упоминаются в данной работе лишь в контексте соответствующих публикаций и исторических зарисовок.

На протяжении всего повествования внимание читателя преимущественно привлекается к тенденциям, закономерностям, сути вещей и природе институтов власти. В них и только в них мы ищем и, в конце концов, находим ключ к разгадке тех отвратительных политических реалий, которые стали доминировать в нашей повседневной жизни на территории современной Украины. Такой подход имеет давнюю традицию в отечественной науке. Так, российский историк, доктор философских наук Александр Самойлович Ахиезер (1929–2007) в своей замечательной книге «Россия: критика исторического опыта» утверждает, что «критика, связанная с выработкой новых ценностей истории, не может быть сведена к критике людей, учреждений, идеологий и т. д. Она должна быть в конечном итоге критикой движущих сил истории, необходимым инструментом её самосовершенствования, формирования способности людей избегать превращения истории в историю хаоса, дезорганизации и гибели народов и государств». Несомненно, что Российская (большевистская) империя в полной мере познала все эти напасти, пребывая в цепких объятиях большевизма. Эти объятия в конечном итоге и удушили её насмерть, а заодно, по данным некоторых историков, от 60 до 66 миллионов её обитателей.

Вместе с тем, некоторые читатели рукописи данной книги упрекают меня в чрезмерно темных красках и гнетущих тонах, коими я пишу исторический портрет большевизма, его ярых адептов и приспешников. Позволю себе возразить. Всё как раз наоборот: у автора не хватило всего необходимого диапазона изобразительных средств, места и времени, чтобы в полной мере описать весь тот ужас, который это явление несёт для всего человечества, и, в первую очередь, для тех, кто стал основным носителем этого крайне опасного душевного заболевания ХХ века. Как кто-то образно заметил, большевистская тьма сместила в России все божеское и человеческое. И не просто сместила, а изуродовала до неузнаваемости. Абсолютная правда! Разве само по себе это не достаточный повод, чтобы бить во все колокола, использовать всю палитру темных красок и весь лексикон самых выразительных слов в адрес этого исчадия ада?

Правда, сегодня на фоне дорогих домов, автомобилей, офисов, мобильных телефонов, костюмов и прочей модной мишуры и дребедени трудно понять, что такое советские концлагеря, враги народа, их родственники и дети, аресты, пытки, расстрелы, заградительные отряды и штрафбаты до и во время Второй мировой войны, железный занавес, выселение и переселение этносов и коренных народов, вездесущая деятельность спецслужб, борьба с «безродными» космополитами и диссидентами и тому подобное во времена холодной войны. Перечисленное не подлежит забвению, ибо короткая память может обернуться короткой жизнью, как для отдельного человека, так для всего этноса и народа в целом. Посему мы должны помнить прошлое, учитывать настоящее и научиться предвидеть будущее.

И в заключение ещё раз о стиле изложения, столь ещё редком для правовой литературы. В этой книге по мере возможности нашли своё отражение беспокойство мысли, душевная боль и физические страдания многих людей, которые прошли сквозь мою жизнь. И пытаться всё это «утопить» в абстрактных философских, правовых и политологических категориях, не донести до читателя самую суть пережитых ими бед и невзгод — при наличии счастливой возможности свободно и откровенно сказать об этом сегодня — показалось мне нравственным преступлением перед памятью уже ушедших от нас людей. Иными словами, я попытался сделать эту книгу максимально приближенной к читателям, к их прошлому и настоящему, к их непосредственному жизненному опыту. Именно поэтому, как уже упоминалось выше, и был выбран соответствующий способ подачи материала: заинтересованный диалог с читателем посредством самых разнообразных и выразительных средств, которые предоставляет автору живое слово.

Судя по некоторым признакам, такой подход себя оправдал вплоть до того, что некоторые коллеги, не читая, а ускоренно перелистывая рукопись этой книги (по аналогии с потоком курсовых, дипломных и диссертационных работ), пришли к поспешному выводу, что это — не философско-правовая работа, а публицистика. Да, вероятно, книга в итоге получилась читабельной, но я не хотел бы, чтобы сие поверхностное впечатление затуманило её глубинный и сокровенный замысел. Конечно, восприятие такового — сложный, а в иные времена и весьма неблагодарный труд. Но ведь любое маломальское постижение истины всегда требовало самого неистового напряжения души и ума, отсутствие которых в нашей стране становится обескураживающим знамением времени и признаком удручающего будущего. Без соответствующих усилий читатель станет намного беднее, а вместе с ним и все мы, вся наша нынешняя жизнь и последующая история. Поэтому одной из задач книги является ещё и своеобразное сопротивление процессу явной интеллектуализации, деградации и вестернизации нашей жизни. Читабельность — один из возможных инструментов достижения подобной цели.

Любой откровенный диалог предполагает, что его участники обязаны абсолютно искренне высказывать свои убеждения, возможно, и ошибочные, но главное — свои, выстраданные, личные, не конъюнктурные, не лицемерные, не рассчитанные на одобрение власть предержащих в области политики, официозной идеологии или науки. Этого принципа я неукоснительно придерживался на протяжении всей работы. Вместе с тем хочу уверить читателя, что, несмотря на категоричный тон в том или ином вопросе, я никоим образом не претендую на истину в последней инстанции. Скорее наоборот, испытывая сильное сомнение в возможности быть понятым в столь бурном потоке разноречивых взглядов на одни и те же вещи, события и факты, я всё же не теряю надежду донести свою точку зрения до думающей части общества, чтобы далее уже в общенациональном интеллектуальном содружестве заняться поиском такой истины.

Разумеется, что всё нашедшее отражение на страницах настоящего издания — авторская, весьма субъективная точка зрения. Признаюсь: в процессе работы над книгой мне не удалось внять совету великого древнеримского летописца Публия Корнелия Тацита (ок.56 — ок.117 н. э.): писать «без гнева и пристрастия». Увы, настоящая работа в избытке страдает и первым и вторым. Вероятно, иначе и не может быть при любой попытке познать события прошлого и настоящего в условиях постоянно меняющегося мира, подчиняющегося при этом действию неумолимого закона диалектики о единстве и борьбе противоположностей. Никто из нас не вправе претендовать на исключение из этого правила. В конце концов, как было замечено в одном старинном изречении, «может быть, все было не так, но именно так мне увиделось и запомнилось». Поэтому изложенное не только не исключает, но и предполагает непременное наличие иных точек зрения, с которыми читатель сможет ознакомиться в статьях, диссертациях и книгах моих уважаемых коллег.

Убеждён, что только всё многообразие интеллектуального потенциала человечества, донесённое до каждого в уважительной, откровенной и доступной форме даст шанс цивилизованного развития любому народу мира, в равной степени, как и любому из нас. Это именно та благая цель, ради достижения которой мы обязаны приложить максимум усилий, воли и творческого потенциала. Ведь, как страстно призывал французский мыслитель Дени Дидро (1713–1784), «стараться оставить после себя больше знаний и счастья, чем их было раньше, улучшать и умножать полученное нами наследство — вот над чем мы должны трудиться». Именно этим добрым напутствием я и старался руководствоваться на протяжении всей работы над данной книгой. Что получилось — судить уже не мне, а читателю.